— Он самый, — вздохнул бегемот. — Наш хороший, наш любимый рогоносец. Денег будет просить, я полагаю. А я постараюсь ему их не дать. Выйди пока... Хотя нет, постой, ты мне нужен, — бегемот принял какое-то решение. — Мы потребуем от него внеплановой проверки сотрудников Института. Пусть их безопасники заново прошерстят всех, кто имеет хоть какое-то отношение к перспективным исследованиям. Всех, включая старые кадры. Вплоть до обысков и прослушки.

— Без всяких оснований? Нефритовое Сокровище доверяет своим сотрудникам, — напомнил пёс, качнув полувысунутым жалом.

— Основание будет. Скажешь, что у тебя есть агентурная информация об утечках материалов и оборудования. А я скажу, что не подпишу его счета, потому что не хочу класть деньги в дырявый карман.

— А если они ничего не найдут? — с сомнением в голосе спросил полицмейстер.

— А тогда этим займёшься ты лично. Ффффухх, — бегемот с шумом провентилировал лёгкие.

Стук в дверь повторился.

— Ладно, не будем заставлять ждать почтеннейшего. Открой ему.

Полицейский встал, пошёл к выходу, остановился.

— Шеф, — сказал он. — Вы уверены, что это необходимо?

— Не знаю! — рявкнул бегемот, разинув пасть и показывая клыки. Все три глаза налились дурной кровью. — Считай, что я просто прикрываю задницу, — сказал он уже спокойнее, сполз вниз и с облегчением пустил ветры, вызвав в бассейне маленькую бурю.

Глава 12, в которой две благородные души мучительно разрываются между страстью, честью и долгом

25 октября 312 года от Х.

Директория. Институт Трансгенных Исследований, корпус Е.

3-й надземный этаж, общежитие для сотрудников, комната 311.

Позднее утро.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Стандартная личная карточка Ib 318461

ПРОИСХОЖДЕНИЕ: изделие

ДАТА РОЖДЕНИЯ: 25 августа 288 г.

ФАКТИЧЕСКИЙ ВОЗРАСТ: 24 года

БИОЛОГИЧЕСКИЙ ВОЗРАСТ: 24 года

ГЕНЕТИЧЕСКИЙ СТАТУС APIF: 8110

ОСНОВА: лисица

ПОЛ: женский

ПРАВОВОЙ СТАТУС: человек

ПРИМЕНЕНИЕ: трансгенные операции, вектор-мастер 1-й категории

* SPECIAL ABILITIES: векторная проказа 1-й степени; неизлечимо, поддерживающие процедуры; особые ограничения (см. Приложение 3)

ЛИЧНОЕ ИМЯ: Алиса Зюсс

КЛИЧКА: Алиса

Алиса проснулась от судорожных сокращений матки. Ей снилось, как на неё навалился огромный дракон со многими членами, и она должна была принять их в себя все сразу. Она беспомощно распяливалась, раздвигалась, чтобы они вошли, уды не лезли, хотя она с воем насаживалась на эту связку мясных поленьев, пытаясь запихнуть её в своё горящее нутро. 'Порви, порви меня!' — кричала она беззвучно, но драконья туша только наваливалась и давила, мешая ей отдаться по-настоящему. И когда наконец самый толстый уд всё-таки проник в её лоно, сон кончился.

Лиса шевельнулась, и тут же включился патефон-будильник с заветным песнопеньем Круга Наутилуса:

Я очнулся рано утром,

Я увидел небо в открытую дверь.

Это не значит почти ничего,

Кроме того, что, возможно, я буду жить...

Лиса со стоном открыла глаза. Увидела белые стены, серые жалюзи и тумбочку, на которой лежали её вещи — пневмошприц с ингибитором векторной активности, капсула с прогестероновым препаратом и фалло-имитаторы, анальный и вагинальный. Как обычно, она подумала, какую вещь из этого набора она ненавидит больше всего. И, как обычно, не пришла ни к какому определённому выводу.

— Я буду жить еще один день, — пел человеческий голос из запредельной дали времён. — Я не смертельно болен...

— Я больна, — вспомнила Алиса то, что всегда вспоминала, просыпаясь. — Я почти не смертельно больна.

Она осторожно подвигала лапами. Ничего не почувствовала. Потом ступнями — вроде бы тоже всё нормально. Но когда она попыталась согнуть колено, его пронзила острая боль: похоже, взбесившимся векторам вздумалось что-то переделывать в суставной сумке. Оскалившись, она дотянулась до пневмошприца и вбила себе под колено две дозы анальгетика.

Лиса сделала глубокий вдох, ещё немного подвигалась, поёрзала, пытаясь понять, есть ли другие проблемы. Вроде бы ничего не обнаружилось: поджелудочную не кололо, почки не тянуло, печень не подавала признаков неудовольствия, сердце вроде бы тоже работало бесперебойно. Только матка, как обычно, тряслась от возбуждения — лисьи фолликулы выбрасывали в кровь запредельные количества эстрогенов.

И не выйду отсюда, пока не придет,

Не выйду отсюда, пока не придет

Доктор твоего тела,

Доктор твоего тела.

Доктор твоего тела,

Доктор твоего тела... -

пел голос.

Алиса протёрла глаза, облизнула пересохшие губы и взяла капсулу. В принципе, желательнее было бы сначала помастурбировать, но ей было противно начинать с этого день. Она открыла рот, кинула капсулу на корень языка, проглотила, подождала. Легче не стало: матку по-прежнему корёжило, колбасило и плющило.

Я не буду лгать врачу:

Это было и раньше, мой приступ не нов.

Это не значит почти ничего,

Кроме того, что, возможно, мы будем жить, -

древнее песнопение отдавалось где-то под хвостом, в пахучих железах. В какой-то момент стало так плохо, что она не удержалась и выпустила лисий запах — пустой, ненужный запах течной самки. Которая не может, не смеет делать то, для чего предназначена её основа, её порода.

Я буду жить еще один день,

И будет еще одна пьяная ночь,

Как пыльная моль на подушку присела... -

пел голос.

Матку скрутило так, что у Алисы потемнело в глазах. Несчастная лиса схватила фаллоимитатор и со стоном вогнала его в распухшее, страдающее лоно. Плоть покорно хлюпнула. Она привычно подвигала латексной палкой, достала до шейки матки и принялась ожесточённо долбить её, ожидая оргазма. Безрадостного, как все её оргазмы.

— Я пытался уйти от любви, — запел голос из бесконечно далёкого прошлого. — Я брал острую бритву и правил себя... Я укрылся в подвале, я резал кожаные ремни, стянувшие слабую грудь... Я... хочу быть с тобой...

— Я хочу быть собой, — простонала лиса и кончила. Струйка мутной жидкости брызнула из неё вверх, окропляя смятую постель.

Лиса выдернула из себя ненавистный предмет, перевернулась на живот и больно укусила подушку.

'Почему я?' — в который раз подумала Алиса. Почему не мышка, не птичка, не какая-нибудь рептилия, которая может спокойно жить без секса? Почему именно она подхватила эту проклятую хворь? Векторная проказа, бешенство вироидов, которые после прошивки не умерли, а сохранились и до сих пор пронизывают и перестраивают её тело по своим идиотским, взбесившимся программам. Их активность нужно постоянно подавлять, иначе она превратится неизвестно во что. И это заразно — в случае контакта слизистых... Уникальный случай. Кажется, пятый или шестой за всю историю трансгена.

Этим даже можно гордиться, подумала она и заплакала — безнадёжно, беззвучно. Слёзы стекали по рыжей шерсти, зависая на белом пушке подбородка.

Наплакавшись, Алиса тщательно вытерла мордочку влажной салфеткой и встала. Нужно было идти к автоклавам — менять раствор у кролика и корректировать цыплю гормональный фон.

Вдруг её поникшие ушки вздёрнулись тревожно. По коридору кто-то шёл, и эти шаги были непривычными. Чьи-то копыта осторожно ступали по плиткам пола.

Алиса подняла голову, пытаясь разобрать, кто пришёл. Её изощрённый слух распознавал всех обитателей общежития — у каждого была своя походка, каждую она изучила. Эти копыта были ей незнакомы.

Потом в дверь постучали.

— В-войдите, — сказала она, выключая музыку.

— Прошу меня извинить, госпожа Алиса, я без приглашения, — голос был глухой и ровный, как шум прибоя. — Надеюсь, вы не заняты.

— Входите, входите, — повторила лиса несколько нервно.

Дверь отворилась, и в проём, склонив гордую шею, вошёл господин Нефритовое Сокровище — директор Института Трансгенных Исследований, благовещий единорог-цилинь.

От растерянности она села на хвост и тут же вскочила. Больной сустав злорадно напомнил о себе.

Наблюдая за движениями единорога, Алиса в который раз поймала себя на мысли, что господин Нефритовое Сокровище был бы идеальным любовником. Она, как и все самочки в Институте, втайне обожала его белоснежную шерсть, рельеф грудных мышц, изящно очерченные задние ноги и, наконец, пах — великолепный пах производителя, нежную подпалину заповедного уголка, в котором скрывались семнадцать дюймов упругой плоти. О других семнадцати дюймах господина Нефритовое Сокровище Алиса старалась не думать никогда — они были желанны столь же, сколь и недостижимы. Ни для кого. Ни для неё, больной и несчастной, ни для здоровых и красивых самок, которые годами осаждали цилиня, страстно мечтая о такой награде. Увы, господин Нефритовое Сокровище, вообще-то охотно снисходящий до женских посягательств, в этом отношении был абсолютно неприступен.

— Доброго дня, госпожа Зюсс, — цилинь выпрямил шею, его драгоценный рог сверкнул, и сердце лисы оступилось, пропустив удар, — простите за неожиданное вторжение.

— Что вы, для меня это большая честь, — механически пробормотала лиса, пытаясь понять, что понадобилось всесильному директору в её жалкой комнатёнке.

— У меня не очень хорошие новости, — сказал цилинь, не сделав и попытки прилечь.

— Что случилось? — подобралась лиса. — Я что-то сделала не так?

— Это не связано с вашей работой, госпожа Зюсс, — вздохнул единорог, устраиваясь на полу. — Я имел в виду результаты последних экспериментов над вашими тканями. Они неутешительны. Ваша гипотеза о плазмидизации была красивой, однако она неверна. Добиться перехода ваших векторов в устойчивое лизогенное состояние не удаётся. Мы не знаем, почему репликация начинается снова и что её запускает. И мы не понимаем, как это узнать.

— То есть вылечить меня невозможно? Не стоит и пытаться? — голос лисицы не дрогнул.

— Боюсь, в обозримое время мы не сможем вам помочь, — цилинь качнул рогом, сияющая белая искра на его кончике дрогнула. — В связи с этим извещаю вас о том, что ограничения, наложенные на вас временно, с этого момента превращаются в постоянные. Прежде всего — запрет на половые контакты.

— Хорошо, что я и не начинала, — сказала Алиса. — Как-то легче.

— Правило касается только разумных, — напомнил директор Института. — Если захотите, можете завести себе партнёра с правами ниже недочеловеческих. Как вы понимаете, существо будет заражено, так что использование возможно только в эксклюзивном порядке. Сейчас мы передаём вниз несколько самцов. Если вы присмотрите себе что-нибудь, я немедленно подпишу все необходимые документы. Вы можете держать существо у себя в лаборатории, — добавил он.

— Спасидо. Но я не буду совокупляться с сырьём для биореактора, — лиса криво усмехнулась. — Благодарю за заботу, господин директор, и за то, что сказали мне это лично. А теперь прошу меня простить. Я занималась кое-какими гигиеническими процедурами. Й-извините, — она всегда немного запиналась на этом слове, запнулась и сейчас, — но я не могу это делать при посторонних.

— Это не всё, Алиса, — голос единорога чуть изменился. Совсем немного, но сердце лисы снова сбойнуло.

— Вы же знаете, что тот ребилдинг был проведён по экспериментальному методу? — спросил господин Нефритовое Сокровище. — И что разрешение на эксперимент подписал я?

— Да, знаю, — Алиса постаралась не выдать себя голосом. — Вы же не хотели ничего плохого. Как и мы все. Сорок процентов моих изделий идут вниз. Это больше, чем у обычных вектор-мастеров.

— Подождите, — цилинь был настойчив. — В ходе исследований мы брали тканевые пробы. И выяснили ряд любопытных моментов. Ткани некоторых существ устойчивы к векторной проказе. К сожалению, причины этого так и не удалось выяснить. Но такой эффект существует. Например, ткани тараканов...

— Может быть, потом? — попросила лиса.

— Буквально одну минуту... В частности, это касается моих тканей. Я не могу заболеть векторной проказой. Вы меня понимаете?

— Очень рада за вас, — лиса потеряла терпение, — но какое это имеет значение для меня? Й-извините, но у меня совсем нет времени. Мне нужно заняться собой.

— Позвольте мне судить о том, что имеет значение, а что нет, — спокойно ответил цилинь. — Вы достойны уважения, Алиса, и я хочу вам помочь. Именно в том вопросе, о котором мы говорили.

Лиса почувствовала, что у неё останавливается дыхание. С огромным трудом она втянула в себя новую порцию воздуха.

— Я хотел бы предложить вам себя в качестве любовника, — господин Нефритовое Сокровище завершил фразу таким тоном, как будто пригласил на обед.

— Это невозможно, — прошептала лиса. — Риск всё равно есть, вы не можете рисковать собой...

— Вы не дослушали, — мягко сказал цилинь, подвигаясь ближе. — Я готов дать вам нечто большее, чем обычный секс. Скажите, вы ведь никогда не сходились с мужчиной? Вы девственница? В данном случае это важно.

— Я никогда ни с кем не была, вы же знаете, — прошептала лиса, не веря своим ушам. — Не можете же вы?..

— Могу, — ответил единорог столь же спокойно. — И дело не в вашей беде и моём чувстве вины. Я много думал. И понял, что не знаю никого, кому ещё я мог бы предложить свой рог.

— Я... — лиса попыталась собрать мысли в какое-нибудь одно место, неважно в какое, но они рассыпались в голове, так ни во что и не складываясь. — Я не стою... я не смею... я не понимаю, — наконец выдавила она из себя.

— Вы всё понимаете, — Нефритовое Сокровище подошёл ближе, его замшевые губы повисли в полуметре от лица Алисы. — То, что между ног — это всего лишь кусок мяса, нужный для развлечения и продолжения рода. Истинная суть единорога — это его рог. А ваша природа — это женское естество. Мы оба должны осуществить то, что заложено в нашей природе, не так ли?

— Так тоже можно заразиться, — лиса попыталась сосредоточиться, уже понимая, что плывёт и теряет рассудок. — Это опасно.