Выбор на рассвете

-Продолжаем движение!

И зашагал дальше. В светлое далекое будущее. По дороге из желтых кирпичей.

'Мы в город Изумрудный, идем дорогой трудной. Идем дорогой трудной....

Дорогой без конца.

Заветных три желания, исполнит мудрый Гудвин и Элли....'.

Хорошая песенка, но не совсем верно в ней поется — у всех Дорог и всех Путей есть начало и конец. И мы, когда ни будь, закончим свой путь. И тогда мудрый Гудвин устанет мои заветные желания исполнять. А если он вдруг заартачиться, то я его сам 'исполню'. Видал я Гудвинов и пожирнее и покрупнее чем местные.

Останавливались мы в этот день еще два раза. Первый раз для приготовления пищи и пополнения запасов воды. Которою, ну разумеется, все из своих фляг и завинчивающихся бутылей почти всю выпили. Нетронутыми свои сосуды сохранили только мой ординарец-адъютант, он же обер-проводник и фельдфебель Феофан Силович и рядовой Локоток. Люди опытные, армейскую школу прошедшие. И очень меня вновь удивившие, бывший ефрейтор полиции и те самые двое водителей-вахтовиков. Очевидно, тоже неплохо 'учились' в своих 'учебных' заведениях. Ну и, разумеется, свою воду сохранил великолепный я.

А тут чуть в стороне журчит, бежит, играется, нормальный такой ручеек. Даже ручееще. И полянка рядом в наличие. Как не организовать привал и заодно 'зеленую' стоянку? Так что девочки в сопровождении вооруженных дам и вежливо отвернувшихся мужчин, отправились 'налево', а мальчики 'направо'. Позже.

Затем разожглись костры, завесились котелки на треноги, вскрылись консервные банки и армейские упаковки с сухим пайком и галетами.

Знаете, тот или те, кто организовал всю эту пакость с железнодорожным крушением и попаданием на эту планету с двумя безобразными лунами, были весьма предусмотрительными сволочами. Та половина бронь-вагона, что рухнула на эту планету вместе с моим вагоном, ну вот совершенно случайно являлась вагоном-складом, где согласно реестру, хранились сухпайки, котелки с треногами, фляги, 'охотничьи' спички и прочее-прочее для выхода в 'поле'. Вот только рюкзаков и палаток не было. Зато были штабеля теплых шерстяных одеял, и половина из них уцелела. А в вагоне с Земли был организован склад вагона-ресторана продуктов длительного срока хранения — мясные консервы, пакетированный чай, бутилированное масло, галеты. Якобы машина подъехала неправильно, времени для погрузки было мало во время стоянки, и все сгрузили в этот вагон. Совершенно случайно.

Вы вот верите в такие случайности? Я не верю. Ни на грамм, ни на малую долю. Так что еще один фактик в копилку. И еще один грамм или целый килограмм к моей тяжеловесной уверенности, что это явная подстава. Грандиозная подстава подстав. И я абсолютно и без всяких сомнений убежден, что в этом не замешаны мои 'владельцы'. Те, что достают меня откуда-то, бережно сдувают пыль и торжественно пускают в эксплуатацию. Не зачем им данную глупость творить, бессмысленно это и нерационально. Хотя... Может меня в карты проиграли? Звездные, метагалактические, с туманностью Ориона на 'рубашке'? Гм, а вот это обидно и самооценку ниже плинтуса роняет.

Второй раз мы остановились у подножия огромного пологого холма. Или заросшей травой, кустарником и кривыми деревцами горы. Или скалы. Здесь вообще дикая и нелогичная топография. Слева и справа лес, перед нами этот вот, гм, холм. За, пусть он будет холмом, есть жалкое подобие равнины, а вот простора степного нет. Лес просто раздается в стороны разогнутой подковой, а затем вновь сужается, пряча в своей черноте стволов дорогу. Очень жалею, что ни один бинокль не уцелел в катастрофе. Даже просто линзы ни одна не уцелели. А дальнозоркостью орла я не обладаю.

-Геннадий Ольвович, что вы об этом думаете? Об этом нелепом ландшафте?

-Даже не знаю, что вам и ответить ваше сиятельство. Я, без ложной скромности, могу называть себя довольно знающим краеведом, но вот подобных, э, вывертов природы, нигде и никогда не встречал. Предположу, ваше сиятельство, в качестве бредовой гипотезы, искусственное происхождение данной природной аномалии. Например, землетрясение или проснувшийся вулкан. Хотя все же нет, вулкан — это как-то всё-таки слишком для данного климатического пояса, ваше сиятельство.

Природная аномалия? Землетрясение? А может тектонические сдвиги вследствие применения сейсмологического оружия? Ну да, а как тогда сочетается с этим дорога под нами из тесанных булыжников? Забавы и развлечения бездельников-реконструкторов?

-Благодарю вас, Геннадий Ольвович. Не смею более вас задерживать. Идите, обустраивайтесь.

-Благодарю вас, ваше сиятельство. Простите, чем мог.

-Все в порядке, Геннадий Ольвович. Отрицательный результат, тоже результат. Хотя бы такой.

Господин Кричевский, близорукий, полностью седой, высокий и худой, с длинными и хрупкими пальцами пианиста, коротко мне поклонился и направился к расположению нашей временной стоянки. Я же остался на вершине холма, курить и думать.

Сегодня мы дальше не пойдем. Люди устали, вымотались. Маленьких детей пришлось нести на руках и закорках. Мои любимицы, солнышки-близняшки, 'оседлали' Первого, подтянутого мной из хвоста колонны. Вначале они пугались и дрожали, но стоило мне уверенно и небрежно заявить, что это мой ручной зомби и он под 'жутко волшебным подчиняющим заклятием', то страх перед монстром не сразу, но постепенно улетучился из их глазенок. Что с людьми делает демонов Голливуд, эта чертова фабрика грез!

Ручной зомби, мертвяк-вегетарианец, ага. М-дя... Охуйдя...

Ну а после выполнения страшным монстром нескольких команд, отданных звонкими, но несколько писклявыми голосками, Первый мгновенно обрел имя собственное Страшный ГорбунЁк, именно так, через Ё, а я стал дядей-дрессировщиком Эм. Опять же удивили — дрессировщиком я еще ни разу не был. Разумеется, Первый выполнял мои команды, но кто расскажет об этом девчушкам-близняшкам? Ну-ну, покажите мне этого бессмертного.

Ну и кое-кто натер ноги. Обе и до крови. Напоминать, кто этим кое-кем оказался, не надо? Ну да, это наш любезный плешивый полубык-полукозел в своих замечательных 'туристических' ботинках. Пристрелить его что ли? Или пусть живет? Ладно, решу его судьбу по его же дальнейшему поведению.

Нет, все-таки до чего бредовый ландшафт, неестественный вид. Не нравиться он мне. Мне вообще, чем я тут дольше, все более многое не нравиться. И сигареты уже просто горчат, не радуя вкусовые рецепторы привкусом виноградного листа. И вечереет. Пора и мне спуститься с холма и оглядеть свое 'стадо', гм, избранных.

Я еще раз окинул взглядом недоравнину, полюбовался на отвратительный блеклый закат, покосился неодобрительно на местные луны — раздражают. Вдруг что-то неправильное зацепило мой взгляд. Так, а это что за чудное явленье? Кто-то устал настолько, что совсем страх потерял?

По недоравнине, широко раскинув в стороны руки, не спеша шла мадмуазель Анна Георгиевна Тучкова, возраст девятнадцать лет, двоюродная племянница умершего генерала Руссова, бывшая студентка второго курса Императорского художественного. Жгучая брюнетка, умница и просто ослепительная красавица. Мой любимый типаж и идеал женщины.

Шла она с высоко поднятой головой, не оглядываясь. Шла невероятно ровно, словно у нее под ногами не кочковатая земля с 'петлями' травы, а ровная асфальтовая поверхность. Прекрасная Анна плыла по недоравнине как лебедушка. Очень красиво и эстетично, взгляд ласкает, но это свободное плаванье надо прекращать. И почему никто не пресекает данное злостное нарушение установленных мною правил? Все настолько устали, что всем на все наплевать?

Я посмотрел на лагерь и суетящихся в нем людей. Никто не смотрел Анне вслед, не стоял, замерев, и сопровождая ее взглядом. Никто не пытался остановить плывущую по травяному морю Анну. Такое впечатление, что происходящее неправильное никто не видит и не замечает.

Я спустился по более крутой, восточной стороне холма, окликнул оказавшегося рядом господина Селезнева. Когда-то импозантного импресарио столичного драматического, а ныне растерявшего весь свой лоск и несколько потускневшего, но надежного и спокойного мужчину с изрядно похудевшей талией:

-Герман Вольдемарович!

-Да, ваше сиятельство? Чем я могу быть вам полезен?

-Ну хотя бы тем, что скажете, что видите то же, что и я.

Я взмахнул рукой в направлении медленно удаляющейся Анны. Господин Селезнев повернулся всем корпусом в том направлении, несколько секунд пристально всматривался, затем так же, всем телом развернулся ко мне. Приступ остеохондроза у него? Совершенно неудивительно после ночевок на холодной земле.

-Я, ваше сиятельство, вижу, наверное, это большое поле, заросшее травой. И еще лес по краям поля. Еще я наблюдаю закат, но он несколько в другой стороне, чем вы указывали, ваше сиятельство.

-И более ничего? Ничего не обычного, чего-то выбивающегося из привычного положения вещей?

Бывший импресарио вновь совершил поворот корпусом и всматривался намного дольше:

-Ничего не обычного, ваше сиятельство. Поле, лес, трава на поле. Закат. Ну и две луны на небе. Вы это имели в виду, ваше сиятельство?

-Не совсем. Благодарю вас, Герман Вольдемарович за уделенное мне внимание. Продолжайте заниматься, ну чем вы там занимались до моего появления.

-Все в порядке, ваше сиятельство?

-Пока не знаю, Герман Вольдемарович, пока не знаю. Но вскоре я это выясню и порядок всенепременно восстановлю.

-Не сомневаюсь в вас, ваше сиятельство.

-Благодарю вас, Герман Вольдемарович.

Заметив, что бывший импресарио невольно принял жалкое подобие стойки 'смирно', улыбнувшись скомандовал:

-Вольно, господин Селезнев.

-Слушаюсь, господин прим-лейтенант!

Ух, молодец какой! Но мне пора поторапливаться, если я не хочу, чтобы моя 'лебедушка' уплыла за горизонт.

Догнал я Анну быстро. Ее неспешный шаг позволил несильно ускоряясь догнать девушку и зашагать справа от нее. Слева и чуть сзади Анны вминал траву в землю своими когтистыми ступнями Второй с пулеметом в лапах. Нет, нет, стрелять я его не обучил, просто если вдруг что, то тратить время на выпутывание оружия из 'сбруи' глупо и опасно. А так, перехватил из лап монстра 'мою прелесть' и кто не спрятался, то я не виноват.

-Анна?

Нет никакой реакции. Идет-плывет, меня не слышит. Глаза полуприкрыты, на красивых губах играет лучиками неведомого мне счастья легкая улыбка. Руки по-прежнему широко раскинуты, шаг ровный, ничего ей не мешает. Мне кажется... Да ладно, в самом деле? Я пригляделся. Да, так и есть — трава сама ложилась под ноги девушки волнистым ковром, создавая ровную, словно чем-то выглаживаемую поверхность. М-да, сильное колдунство, я так не умею. Несколько завидно даже. Эх, насколько бы облегчился наш путь, если это поставить на службу обществу. М-да, еще раз. Не умер во мне до конца государственник, бывший всепланетный президент. Кстати, пожизненный. Что ж, использую Голос:

-Ан-нна Георгиевн-на!

Самого проняло, но так и не реагирует. Ну, тогда простите любезная Анна Георгиевна за вторжение в ваше личное пространство. Я легко, едва касаясь, положил руку девушке на плечо и чуть не отпрыгнул в сторону от неожиданного ощущения. А ощутил я....

Вы бывали, когда ни будь в Бразилии? Нет, в самом деле, бывали? На берегу бескрайнего сине-бирюзового океана, величаво перекатывающего свои непослушные валы волн? Стояли на искрящемся на свету песчаном пляже, ловя губами солоноватую на вкус легкую прохладу бриза, плавясь под обнимающими вас лучами солнца? А до этого вы пробежались беззаботно по лугу или поляне, сбивая сверкающие капли росы с шелковистых травинок босыми ногами. Задыхаясь и замирая сердцем от непередаваемого чувства восторга, бесконечного счастья и радости. А звонкий родник звенел вам вслед многоголосьем листвы берез, шумел ветвями сосен и повторял, повторял, бесконечно повторял: 'Радуйся, всегда радуйся! Будь счастлив!'. И небо было бескрайним, а жизнь бесконечной и беззаботной.

Нет, не бывали? Ну тогда зря я все это вам описывал. А я бывал. Мне есть с чем сравнивать. И мое сравнение просто бледная тень того, что я сейчас испытал. Но тем не мене я этого не разрешал, это мой человек. И не только. Эта девушка мне нравиться. А что мне нравиться, то мое и только мое. И мое у меня никто и ничто не отнимет. Никогда. А здесь точно отнимают, уводят девушку, силы неизвестные и пакостные. Ага, счас, три раза.

Я забежал немного вперед и встал на пути Анны. И когда мы соприкоснулись грудиной я, а грудью она. Когда наши лица замерли друг напротив друга. Когда наши губы почти соприкоснулись, а дыхание сплелось, то тогда я... Тогда я прошептал, вкладывая все, что мог в свой Голос, одновременно зовя на помощь того, кто таился во мне:

-Анна, возвращайся. К нам. Ко мне.

Девушка замерла, несколько мгновений она еще упрямо перебирала ступнями по травяному ковру, а потом замерла и еле слышимо откликнулась:

-Да, Великий. Я слышу тебя. Я иду к тебе.

Анна услышала меня. Анна распахнула свои глаза. Свои необычайно красивые глаза. Глаза, заполненные синевой и простором неба, нежной теплотой солнца, прохладой ветра, густой сочностью травы, бесконечностью звездного неба. Но не смыслом и пониманием происходящего с ней. А потом она покачнулась и потеряла сознание.

Ну а я, Великий, чего уж там, тут же подхватил девичье тело на свои могучие длани. Немного подумал и решил, что отдавать такую приятную ношу своему 'ручному зомби' не буду. Сам понесу, на своих собственных руках. Да и народ на нас смотрит, а мне образ благородного рыцаря не будет лишним. А то я как-то немного утомился от облика Злобного Черного Властелина.