Вдалеке блеснул свет, и я пошел по направлению к нему, неохотно подавив желание еще хотя бы немного поблуждать во мраке без цели. Людям требуется цель. Цели требуются люди, которые будут кормить ее своими жизнями.
На полу, в световом круге, стояла кушетка. С плоской подушкой; в ногах лежало аккуратно сложенное покрывало. Рядом с кушеткой стояла тумбочка с выемкой по размеру человеческой руки. Записка с крупными печатными буквами — так пишут только обучившиеся грамоте дети — сообщала "При пожелании бесед кнопка нажимать".
Все-таки Норман был поразительным монстром.
Я сел на кушетку и растерянно оглянулся. То пожелание я высказал в шутку, и ни один нормальный человек ему бы не последовал. Есть официальные правила, долженствование и статус.
Свет, Тьма. Безумные и бессмысленные вещи. Я просто человек, и я безумно устал.
Когда я открыл глаза, вокруг все так же была тьма. Это дезориентировало: где я и что здесь делаю, я вспомнил только тогда, когда спустил ноги на пол, и на полу зажегся фиолетовый круг. На то, чтобы прийти в себя и нажать на кнопку на тумбочке, потребовалось еще немного времени. Я чувствовал себя неожиданно хорошо, и мысли, впервые за много дней, были ясными. Почему у меня нет собственного подземелья? Хотя у меня много чего нет среди вещей, что приносят счастье.
Под ноги вновь легла светящаяся дорожка; когда я уходил, круг с кушеткой погас, зато впереди зажегся новый.
Я не мог сказать, что Норман пришел откуда-то. Просто кусок пространства в эмпатическом восприятии наполнился холодом, и вверх взмыли ледяные щиты. Потом из темноты проступил сам Норман.
Я не мог избавиться от мысли, что он все время стоял где-то здесь, отключенный от направляющего разума, а теперь Лорд вновь взял свою оболочку под контроль. Впрочем, у внешней формы вряд ли были трудности с тем, чтобы прятаться в темноте.
— Надеюсь, это не кажется вам неподобающим поведением, — я склонил голову в приветствии и с извинением махнул рукой в сторону исчезнувшей во мраке кушетки.
— Сон — базовая потребность. Люди относятся к нему легкомысленно, — в голосе Нормана внезапно прорезалось осуждение. Удивительно, на какой теме я сошелся с заарнским Лордом.
— А ваши рабочие и солдаты тоже спят по три четверти суток?
Хотел бы я быть заарном.
— Либо рабочие и солдаты изнашиваются быстро, — вновь с отчетливой долей цинизма ответил Лорд. В этот раз истинная форма отсыпала своей аватаре эмоций полной ложкой.
Впрочем, ложка была чайной. Я устроился в кресле и сообщил:
— Врата скоро откроются. Заарней торопится.
Ответ последовал незамедлительно:
— Это Ирвин — относительно молодой Лорд, и ему еще интересно с вами возиться. Нэа желает поскорее с вами расправиться и уйти на новый перезапуск. Этот день не наш, но мы свое доберем.
В некотором роде встреча наших миров была предрешена. Не знаю, что было раньше и какими были прежние миры-жертвы; в этот раз мир-паразит, охочий до дармовой энергии, налетел на таких же любителей халявы. Темной магии у нас не испугались. Ей обрадовались.
Может быть, люди, начертив первую печать, определили свое будущее. Превалирующее — опережающее — развитие разума перед физической силой, тяга к искусству, чуткость к красоте, очарование логики и гармония цифр и линий. Сейчас темные гильдии логично и разумно мечтали потырить у Заарнея следом за порталами технологию врат и тоже качать энергию из других миров. Но люди по сравнению с Лордами здесь были зелеными новичками.
— Что будет, если мы убьем одного Лорда?
— Энергия, которая раньше распределялась на четырех Лордов, будет распределяться на трех.
— То есть чем больше Лордов мы убиваем, тем сильнее становятся остальные? И в итоге останется один бессмертный всемогущий монстр?
Очень удобно для Лордов. Хорошо, что прежде чем действовать, я догадался спросить.
— Наверху война, — сообщил я.
Полное отсутствие выражения на лице собеседника сбивало с толку еще больше, чем невыразительный голос:
— Они двигаются вглубь. Насколько я понимаю замысел магистра Шеннейра, мы будем заманивать их дальше, окружать и уничтожать. Тогда я появлюсь.
И свидетелей явления заарнского Лорда на человеческой территории не останется. Вот в чем я не сомневался — Шеннейр давно обсудил с Норманом план защиты и нападения. Вот только Норман считал, что я полностью в курсе.
— А Заарней готовит армию вторжения. Вот бы они встретились и перебили друг друга, — я опустил подбородок на сложенные руки и задумчиво продолжил мысль: — А зачем Нэа армии наступления? Если ваш мирок-убийца по умолчанию заражает наш мир.
Ответ пришел немедленно.
— Они приносят хаос. Это часть поглощения, один из инструментов. Вы, люди, тоже не пьете то, что следует кусать.
— А пока идет война, Заарней впрыснет яд и растворит нас, пока люди видят красочные сны...
— Я Лорд, и я не знаю, что видят люди.
— Могу я увидеться с Тхиа напоследок? — спросил я перед расставанием.
Норман молчал. Черные глаза матово блестели во тьме.
— Тхиа — это гончая, у которого был контракт на мою поимку, — повторил я подробнее. — Он вернулся в Аринди вместе со мной.
Любой ответ был лучше, чем это молчание. Лорд явно держал паузу, испытывая мое терпение, и голос его был гладок и ровен:
— Вы можете увидеть его напоследок.
Там, где он шел, оставались быстро гаснущие отпечатки, и я заспешил следом, ловя взглядом их форму. Отпечатки все были разными.
Лифт — был ли это лифт? Он ничем не отличался от окружающей тьмы — поехал вниз, и я снова спросил, уже отойдя от предыдущего впечатления:
— Где он? Я давно не видел его наверху.
— Он утратил мое доверие.
От ледяных щитов меня начало знобить.
— Доверие.
— Он утратил мое доверие, — безэмоционально повторил Норман. — Он и его группа подвергнуты проверке и исправлены. Я благодарю вашего подчиненного за проявленную бдительность.
Подчиненного...
— Матиас, — тихо прошептал я.
Двери открылись.
Следующее помещение или, быть может, длинный коридор, было гораздо теплее.
— Со мной в этот мир пришли многие, и все — из разных инкубаторов. Излишек бытия Пятым Лордом, у которого не было возможности построить свой. Особи под человеческими именами Тхиа, Фаррен, Ингви вышли из инкубаторов Второго Лорда. Особь Матиас встречала их раньше. Особь Матиас знает цель их создания. Они передавали информацию Второму Лорду Ирвину.
Стена напротив засветилась. Тхиа был за толстым стеклом — Тхиа висел в черной пустоте, в воде, прижав колени к груди и закрыв глаза, свернувшись в позе зародыша. Он не шевелился; и я вовсе не чувствовал, что он жив.
— Если у него связь с Заарнеем, мы можем это использовать, — я прижал ладони к стеклу. Если бы хоть малый отклик...
Ведь Тхиа никогда не старался причинить мне вред — иначе Второму Лорду не понадобился бы новый посланник. Тхиа проводил меня до цели назначения, а потом пропал. Намеренно? А я оставил гончих в покое. Они заслуживали нормальную жизнь. Они не заслуживали стать моими фишками.
— Я не стану рисковать. Я не указываю, как вам обращаться со своими подданными, светлый магистр Тсо Кэрэа Рейни, и вы не указывайте мне.
...Матиас понял все, как только меня увидел. Первым его побуждением было сбежать; но он всего лишь вскочил с места, пожирая меня упрямым и полным страха взглядом. Жестокое эгоистичное инфантильное существо.
— Почему важную информацию Лорд Норман получает раньше, чем я? Или ты все же склоняешься к мысли перейти к нему на службу?
В его взгляде оставалось упрямство — но теперь оно было жалким. Матиас бы предпочел, чтобы я его ударил — ну да, как Шеннейр — но только чтобы его не отсылали прочь.
Жалкий испуганный взгляд без малейшего осознания вины.
Больше всего мне хотелось безо всяких затей на него наорать. Но если твои подчиненные идиоты, то твоя вина в том, что они твои подчиненные. Я сам однажды предложил ему следовать за собой. Пообещал лучшую жизнь... чья же вина в том, что лучшую жизнь он видит именно так? Я знал, почему он сдал Тхиа на самом деле — но обвинять заарна в устранении конкурента бесполезно. Он не поймет, почему поступил неправильно и не почувствует вину. Обиду и злость — да. И убеждение, что все сделал правильно.
— Нет, — прошептал он.
Сожаление, что лучше бы я обменял его на Тхиа, едва не сорвалось с языка, но я в последний миг сдержался. Не обменял. Тхиа у меня больше нет. У меня есть только Матиас. Сожалеть о произошедшем бессмысленно. Портить отношения с Матиасом — бессмысленно.
— Я разочарован, — только и сказал я.
Тяжелые тучи навалились на город.
Безветрие.
Оцепеневшие сумерки.
Я любил этот момент тишины перед ураганом. Как будто что-то билось внутри, всегда вынужденное молчать, и беззвучно кричало, мечтая обрести голос.
Огромные крылья почтового журавля шелестели так, будто меня окружала стая птиц. В клюве он держал красное семилучевое солнце, сплетенное из грубой толстой нити. Некоторое время я разглядывал сообщение, а потом распустил фигуру и повязал нить на запястье.
В своих покоях я зажег лампу и придвинул к себе письменные принадлежности.
Восприятие до сих пор держалось у верхней границы. Эмпатическое поле окутывало собой весь замок. Вот Лоэрин в изоляторе; вот Миль, который собрал вещи и переехал на нижние уровни... Теперь становилось понятным, на что подсаживались темные. Блокиратор приносил спокойствие; на стимуляторе мозг как будто работал на высоких оборотах, и все, что раньше было сокрыто под мутной пленкой незнания, сейчас казалось кристально ясным.
Бесшумная зеленоватая молния рассекла небо на две части. Пора.
Светлый блок был практически пуст. Номера комнат, покинутых надолго, были перечеркнуты черной краской. Вернутся не все — словно говорили мне они — вернутся не все.
Один конверт я отдал Иллике, второй — почтовому журавлю. Напитавшаяся от использованных неконвенционных проклятий заарнейская тварь уже мало напоминала журавля-заморыша; и все шесть ее крыльев, сияюще-белых с острой стальной каемкой, полностью покрыли каменистый берег. Но послание она приняла и без разбега взметнулась ввысь. Люди так не умеют — а жаль.
Ночь полна теней, а столовая грозовой ночью — особенно. Я снял переговорный браслет, оставляя на одном из столов, прошагал вдоль скамей, остановился перед самым дальним углом и приказал:
— Матиас. Мне нужно твоё содействие.
Забившаяся в угол тень недоверчиво подняла голову и с проснувшейся надеждой спросила:
— Для чего?
То, что Матиас не попытался хорошо спрятаться, запереться в своих покоях или заползти в укрытие, а выбрал пусть отдаленное, но открытое место, яснее ясного показывало, что он хотел, чтобы его нашли. Я расстегнул застежки и стащил ошейник, и с наслаждением вдохнул полной грудью:
— Разрушений.
Пространственные барьеры стояли и в волшебном замке. Приметы времени: раньше повсюду старались установить порталы, сейчас — стены. Изолятор тоже был окружен барьером. Темные вполне предполагали, что запертая внутри зараза будет рваться наружу; то, что заразу будут похищать извне — не так вполне.
Мой универсальный ключ к дверям не подошел. Поэтому их вышиб Матиас.
И темные еще удивляются, почему светлые дружат с монстрами. Дружба — это хорошо; дружба дает нам силы.
Охрана и дежурный медик в белом халате смотрели на пустые рябящие печати. Ни на выбитую дверь, ни на наше явление никто не ворохнулся: то, что передавала пустота, было слишком притягательно, чтобы оторваться. Матиас вырубил их во мгновение ока.
— А что мы делаем? — заарн схватил первого бесчувственного охранника за ноги и потащил подальше от двери. Я вышел из-за двери, за которой прятался на тот случай, если кто-то очнется и на инстинктах запустит боевой печатью, и радостно сообщил:
— Нас ждут великие свершения. Мы будем сеять зерна Хаоса.
— А почему мы не делали это раньше? — заарн поцокал языком, рассматривая разложенные по линеечке тела, и вытащил из кармана куртки длинную веревку. Я отказался от мысли ради маскировки приставить дверь обратно и возмутился:
— Как ты будешь бросать зерна на голую скалу, Матиас? Зернам нужна плодородная почва и подходящие условия.
Особенно подходящими они стали, когда высшие чуть ли не в лицо высказали, что я здесь никто и ни на что повлиять не способен. Шеннейр своей войной вновь поломал мои планы. Ну что же. Прекрасное светлое будущее наступит все равно. Даже если никто из нас его не увидит.
Карантинный блок состоял из нескольких отдельных боксов, разделенных внушительными стальными перегородками. Одна из стен боксов была полностью прозрачной, и работал лишь один, спешно подготовленный под Лоэрина.
В отличие от творчества Лоэрина, этот бокс был оформлен в пастельных, но однотонных оттенках. Стены действительно были мягкие, войлочные. Брызги крови пятнали кремовый цвет и даже стекло. Я аккуратно обошел потеки крови на полу и склонился над телом в пижаме, прижимая платок ко рту.
Лоэрин лежал на боку. А рядом с ним, в луже крови...
Это походило на большой рыболовный крючок с ладонь величиной. Я прижал ткань плотнее, стараясь не засмеяться.
У артефактора забрали все материалы, которые он мог бы использовать как оружие. Даже цветной и белый картон для фигурок. Но у Лоэрина все еще оставалось собственное тело. У безумия Лоэрина оставалось тело Лоэрина. У безумия Лоэрина оставался катализатор — я.
Маг все еще был жив. Левую кисть закрывала профессионально наложенная повязка из оторванного рукава, не позволившая истечь кровью; но, как только артефакт был создан, одержимость исчезла, и артефактор потерял сознание от болевого шока.
Рыболовный крюк состоял из обглоданных до кости пальцев, связанных полосками кожи и белыми волосами. Искажение волнами колебалось над ним; я поднял его двумя пальцами — к костям было примотано несколько зубов — опустил в заблаговременно приготовленную шкатулку и небрежно кинул на Лоэрина целительную печать.
Покровительство? Он что, с ума сошел — просить у меня покровительство после того, что делал с моими друзьями?
Оказаться на свежем воздухе было настоящим блаженством. На погрузочной площадке по-прежнему было людно: разгружали очередной караван из Вальтоны, теперь — с посылками нэртэс. Я скользнул вдоль борта уже освобожденной грузовой фуры, подбираясь к кабине. Матиас семенил следом, пытаясь смотреть сразу во все стороны ошалевшими от счастья глазами.
Духота давила на землю. По черному небу плясали розовые зарницы. Оказавшегося рядом с примеченной фурой темного Матиас выкинул на асфальт.
Сильный горячий ветер бросал в лицо уже засохшие молодые листья, камешки и пыль. От таранного удара въездные ворота сложились и повалились на землю как картонные.
Тот, кто не хочет действовать, ищет препятствия; тот, кто хочет — правильные пути. Защитный купол окутал меня зловещим шуршанием и отступил, опознав светлого магистра, которого ни в коем случае нельзя калечить. Позади послышались негодующие крики. Я крутанул руль, направляя машину в кювет, схватил Матиаса за руку и исчез.