Парочка подвыпивших амбалов на потрепанном шевроле решила посмотреть, куда ведет эта хорошо обустроенная грунтовая дорога. В прошлом году здесь и съезда-то с трассы не было. "Кирпич" — автомобильный знак "Въезд запрещен" — проигнорировали. Уже в лесу за маленькой полянкой — место, чтобы особо непонятливые могли развернуться — еще два "кирпича" по обеим сторонам дороги. И крупная табличка "Осторожно! Злая собака!" с четким изображением оскаленной волчьей пасти. Они все равно поперлись. Через пару километров — за семьдесят метров до озера — между двух могучих лиственниц, чтобы объехать было нельзя, шлагбаум с дистанционным управлением. Соответственно, опять с запрещающим знаком и не менее впечатляющей табличкой. Идиоты вдвоем попытались вручную поднять стальной швеллер. Матом ругались. Но ведь запись включается автоматически. Детишки спят. Колька в обнимку с Катериной тем же самым занимаются. Галка в коттедже шустрит. Ей говорят "Отдохни, все и так в полном порядке". Нет, бежит — ходить разучилась? — и что-то делает, неугомонная. Идиоты все пытаются, сопровождая свои противозаконные действия весьма нелицеприятными высказываниями, притом громко. Для ма-аленкого такого щеночка, кстати сказать, большого любителя простокваши, несанкционированный шум на охраняемой территории — нападение. И не просто нападение, а на самую великую, по утверждению главного хозяина, ценность — детей. Что для щеночка семьдесят метров? Тьфу и не заметить. Нет, он сначала честно, как учили, гавкнул. Не поняли. Кара повторил. Они давай руками и ногами махать. Агрессия?! Сами виноваты. Ну, кто же с голой "ЦЕНЗУРА!" на острую саблю лезет? Пока Колька глаза протер, нашел плавки, пока добежал... Нет, оба пока еще живы, но перекусанные запястье и локоть у одного и коленная чашечка — нормальному восстановлению не подлежит! — с щиколоткой у другого. Пришлось вызывать полицию и скорую. Полиция — адрес в особом списке! — почему-то приехала раньше. Документы, протоколы — морока жуткая. Катерина в купальнике пришла, равнодушно посмотрела и ушла, оставив пачку ксерокопий. Как у полицейского слюна не закапала из отвалившейся челюсти, Николай не понял. Загадка природы какая-то. Галка — умненькая ведь девочка — во вполне пристойном сарафанчике в обтяжку на голое тело — ну нельзя же так откровенно демонстрировать себя! — двухлитровый графинчик с холодненьким, прямо из морозильного шкафа, компотиком и стаканами принесла. Смирно сидящего щеночка — всего-то сорок кагэ при семидесяти сантиметрах в холке — ласково потрепала, губками к Кольке приложилась и, повиливая бедрышками, удалилась. А Николаю объясняться. Ну, перекормили чуть-чуть маленького, бывает. Он же у нас в семье для души, а не для выставок. Все лето на свежем воздухе. Почти девять месяцев — совсем молодой. Да он тихий, тихий... если не трогать. Да вы сами попробуйте, погладьте. Вспотевший лейтенант после двух стаканов холодного компота — благодать! — и вида удаляющейся девичьей попочки под тонкой тканью все-таки решил не рисковать. Кара сидит, язык от жары вывесил, дышит часто — у собак теплообмен через легкие. Скорая приехала, за ней вторая. Потерпевших на носилки погрузили, наручниками к ним прикрепили. Молоденькая медсестра к Карамболю подскочила, за шерсть на щеках потрепала, в холодный нос чмокнула, высказалась "Прелесть!" и в белый микроавтобус с красными крестами спряталась. Лейтенант вообще охренел. Скорые уехали. Зато Катерина опять пришла. На сей раз в топике и шортиках. Разве что верх купальника скинула — жарко. А топик тоненький, почти прозрачный. Присутствует только ради приличия. И в самом деле, прятать такую красоту — уголовное преступление! Молча протянула флешку с копией записи, повернулась к Кольке, укоряюще покачала головой: "Там дети без тебя хнычут". И пошла, звонко так хлопнув себя по точеному левому бедру. Кара все команды выполняет с первого раза, даже если отданы не голосом, а жестом. Пулей метнулся, занял позицию слева от тетки и чинно прошествовал с ней за поворот. Где был немедленно обнят, потрепан, расцелован в лохматую морду и получил, наверное, самую лучшую команду — "Гулять". В секунды домчался до великой ценности, облизал довольные личики и, конечно же, позволил себя дергать за что угодно. Только после этого налакался воды из озера. Николай развел руками, повернулся и ушел. Закапала слюна из вновь отвалившейся челюсти лейтенанта или нет, парень так и не узнал.

* * *

— И ей налей, — потребовал Колька, придвигая третий бокал, — по букве закона Галка старше меня. Если уж пьем шампанское, то все.

— О присутствующих в третьем лице не говорят, — автоматически поправила Катерина, но спорить не стала, наклонив горлышко и наполнив высокий хрустальный фужер на тонкой ножке до половины, как и Николаю.

Парню в голову стукнуло устроить праздник на озере в последнюю ночь перед вылетом. Вспомнил, как год назад с мамкой здесь сидели, и захотел. Тетка тоже воодушевилась. Вещи собраны, маленькие сладко спят под охраной основательно подросшего щенка. Свою надежность и злобность к непрошенным гостям он уже доказал. Колька запалил костер — дров у них много, на несколько лет хватит. Мамка запретила строителям срубленные деревья вывозить. Распилили на чурбаки и складировали за землянкой дизель генератора, прикрыв сверху полиэтиленовой пленкой. Галка в духовке натомила телятины в фольге — во рту тает. Ну и фрукты-овощи.

Фонари загасили, из костра при шерудении палкой искры сыплются, к ярким звездам пытаются улететь и тают в ночной темени. Говорить не хотелось. Колька просто сидел и наслаждался огненными отсветами на обнаженных женских телах. Первой не выдержала девчонка — сколько Катенька ни учила ее, что надо растягивать удовольствие, все равно не выдержала. Склонилась к нему и начала легкими касаниями кончика языка головку дразнить. А быстро-то теперь не встает — очень захотеть надо. Прошлым вечером обеих качественно ублажал. Но это только к лучшему — дольше наслаждаться получится. Есть пухлые Катюшины губы и ее тяжелая грудь в руке. Напрягшийся твердый сосочек, кажется, сам перекатывается под пальцами. Долгий поцелуй с ленивой борьбой языков и растянутое томное аханье, когда ладонь сама соскальзывает к уже влажному теплу между послушно раздвинувшихся женских бедер. Набухший бугорок удовольствия просит и просит, чтобы его нежно примяли подушечками пальцев. Но они, непослушные, срываются ниже и утопают в ненасытной глубине истекающей соками пещерки. Ну вот, девчонка своего добилась, нетерпеливо толкнула, опрокинув на покрывало, и, насадившись на твердыню, запрыгала-застонала во весь голос, торопыжка. Но ведь можно притянуть объемную упругую попку ближе и заменить пальцы страждущим драгоценной влаги языком. Два совершенно разных темпа — быстрый размашистый внизу и неторопливый на лице. Но вот опытная женщина взяла девичье лицо в свои ладони и медленно прижалась в поцелуе к ее губам, заставляя перейти к плавной размеренности. Темпы сливаются в одну все выше вздымающуюся волну наслаждения. Он кончил, еле удерживая в руках тугие половинки. Тетушка с резвой девчоночкой обмякли, держась друг за друга. Рухнули на сторону, пытаясь отдышаться. Потом сидели в озере, выставив над водой только головы и лениво ласкаясь. Выбрались к костру, подкинули дровишек. Катенька вытащила из ведерка с растаявшим льдом бутылку "Дом Периньона" оценила остаток, Кольке с Галкой больше не дала — малолеткам и по стописят выше крыши — запрокинула голову и вылакала "до дондышка". Отослала девчонку спать к маленьким в коттедж и ревела у парня на груди, называя "Солнышком". Он вылизывал соленые слезы, чувствуя только сладость. Сам не понял, откуда силы взялись, но они вновь долго-долго любились. Довел родную женщину до тихого протяжного стона. Она пятками прижала к себе и не выпускала, обцеловывая лицо. Так и заснули, обнявшись на измятом покрывале возле прогоревшего костра под яркими колючими звездами...

* * *

Как ни странно, но утром все были бодрыми. Успели накормить маленьких, навести на берегу порядок, позавтракать, последний раз ополоснуться в озере, одеться и даже расчесать и подровнять Кару не очень-то ровно подстриженную бороду до приезда микроавтобуса-такси. Так и предстали в аэропорту перед уже прилетевшей супружеской парой пенсионного возраста — хорошие знакомые Вадима с удовольствием согласились пожить до следующего лета в "загородном домике". Катерина с Сашенькой в сумке-кенгуру на груди и маленьким рюкзачком с документами, Колька с братиком в точно такой же упаковке и дорожными вещичками малышей за спиной, а Галка с его сыночком и детским питанием. Все в коротких шортах. У парня вполне пристойная рубашка, а у прекрасной половины человечества блузки на голое тело, затянутые узлом над пупками. Впрочем, за прильнувшими маленькими не видно. Прилетевшая женщина в теплом — по Москве — брючном костюме неодобрительно покачала головой, предупредила о холодной погоде в столице и удивилась отсутствию багажа. Мужик только весело подмигнул Кольке, забирая ключи и пульт управления охранной системой. Тетка старухе вежливо ответила о наличии дома всего необходимого — с собой взяли только нужное для маленьких — их встретят, и замерзнуть не дадут. Николай кратко проинструктировал — какой кнопкой открыть шлагбаум, где найти подробный мануал — и они пошли выкупать забронированные билеты. Успели вовремя. Карамболя в символическом наморднике в нарушение всех правил все-таки пустили в бизнес-класс. Малыши в полете немного покапризничали, но накормленные заснули на свободных креслах. Кара стюардессы, сами расстегнув преграду для мощных челюстей, попытались накормить куриными ножками. Пес обиженно отворачивался — так вкусно пахнет, но ведь можно только из хозяйских рук. И не цапнешь — от них только приязнь без какой-либо агрессии. И даже не гавкнешь — величайшую ценность будить ни в коем случае нельзя. Колька сжалился и подставил под куриные ножки свою ладонь. С нее Кар слизал одним движением, зубами хрустнул косточками и проглотил. Разлегся, язык вывесил и довольно порыкивал, когда эти в одинаковых юбочках трепали и гладили.

В Домодедово мамка с Валькой разревелись, увидев свои чада. Расцеловали и успокоились. Сеструха, к Колькиному удивлению, повисла на нем и неумело впилась в губы. Во, а этой-то что надо?..

* * *

После райского спокойствия у лесного озера жизнь в Москве бурлила. Время вдруг понеслось вскачь. Школа, друзья-мальчишки, два-три раза в неделю бассейн, компьютеры — Колька вдруг увлекся ими, программированием и, чего греха таить, немножко хакерством — и, в первую очередь, дети. Возился с ними, жутко возгордился, когда первое сказанное Дениской слово оказалось "папа". Учил Сашеньку ходить, катал Максимку на спине, изображая лошадку. Вернувшись из лицея, проверял домашку у несколько успокоившейся сестры — перестала бросаться на него, как ненормальная. Делал, походя, домашние задания с Галкой, частенько раскладывая ее тут же на столе или приставив к нему. Спускал пар с девчонкой, а поздними вечерами иногда забирался в Катюшину постель, чтобы получить настоящее удовольствие и самому поделиться. Увы, но сам не заметил, как такие встречи с тетушкой стали происходить все реже и реже. То слишком устала на работе, то голова болит, то надо баланс какого-то клиента срочно проверить, и ей не до развлечений. Когда Колька понял, что Катенька намеренно отдаляет его от себя, было уже поздно. Женщина стала окончательно неприступной. Погоревал, конечно, но продолжил любить ее как мать своего ребенка. Собственно говоря, точно так же, как и Валюшу. Тетка по весне неожиданно ушла из банка. Стала встречаться с хозяином-директором известной аудиторской конторы, нежданно-негаданно выскочила за него замуж — мужик под два метра и возрастом около сорока — и даже работать стала с мужем вместе. Фамилию не меняла, сына регулярно — как правило, по выходным — привозила поиграть с Сашенькой и Максимкой. Во всяком случае, именно это говорила мужу. На праздники вместе с ним приезжала, ночуя в своей квартире. Анастасия коды доступа в сеть банка, которые знала только сама с тетками, менять не стала. И даже пакет акций Валентины не выкупила по номиналу, хотя в соответствии с уставом имела на это полное право. Верила подруге, знала, что не только не предаст никогда, а наоборот поможет если что. Иногда взглядом со стороны можно увидеть больше, чем в упор. Тем более взглядом профессионального аудитора — в новой специальности Валентина прогрессировала буквально на глазах. Ну еще бы — с таким-то опытом руководителя банковского кредитного отдела.

Сына на лето в "Загородный домик" Валюша отпустила без разговоров. Сама привезла вместе с мужем тем же рейсом. Недельку всего они пожили там и улетели обратно в Москву, оставив Дениску на заботливых Катю, Николая, Галку и Полину. Катерина в этом году с самого начала установила правило — никакой обнаженки. Галине строго-настрого было запрещено поселиться с Колькой, но на тихие периодические шастанья по коттеджу ночью и купания в озере под луной никто внимания не обращал. Настя с Вадимом прилетели заменить Катерину в конце июня на целых три недели. Стало заметно веселей. Часто сидели на берегу у костра, готовили на мангале шашлыки, танцевали и, конечно, купались под звездами. Иногда гоняли в город на приобретенном по случаю микроавтобусе — не новый мерседес, но во вполне приличном состоянии. Оставляли детей на Галку и заматеревшего Карамболя, а сами гуляли по вечернему городу, сидели в ресторане, танцевали. Вымахавшему Кольке Вадим наливал полный бокал местного вина, не обращая внимания на возмущение жены. Парень смеялся и вел мамку танцевать, глядя в родные глаза уже немного сверху вниз — перерос. Очень удивила парня сестрица — знал, что занимается на каких-то там курсах, но чтобы так здорово было с ней покружиться в вальсе? Вообще Полина за последний год очень изменилась — подросла, округлилась во всех нужных местах, научилась у мамки одеваться со вкусом, полностью отказалась от детских косичек, предпочитая одну длинную, или просто распущенные волосы. Разве что иногда делает себе замысловатые прически крупными локонами, которые, надо признать, девчонке очень шли. При ее голубых глазках на весьма симпатичном личике — посмотреть весьма приятно. И главное — занудство и приставучесть как испарились. Этакий тинейджер, где все при всем. Придется вскорости, наверное, Кольке ухажеров гонять — ну обещал же мамке присмотреть.

Настя с мужем улетать от детей совсем не хотели, но работать-то надо. Через два дня прикатили Полькины дед с бабкой. Не столько присматривать — Николай с сестрой и Галкой сами прекрасно справлялись с детьми и хозяйством — а как официальные лица на случай сношений с властями. Совершеннолетних ведь не осталось. Впрочем, как и имеющих водительские права — вызывать такси для поездки на рынок, по выражению Валюши, принимавшей активное участие в обсуждении этого вопроса по скайпу, фон-баронство.

Бабка, Евдокия Степановна, приняла активное участие в возне с детьми. Не сюсюкала, рассказывала сказки, смеялась вместе с малышами при ежедневном просмотре мультиков, стараясь выбирать в интернете старые советские и диснеевские. Сходу разобравшись, кто есть кто, беззлобно покрикивала на Галку, возила ее по магазинам и на рынок, с явным удовольствием ожесточенно торгуясь за каждую копейку. Колька, по примеру сестры, через неделю тоже стал называть ее бабушкой и на "ты". А вот отставного генерала величал только по имени-отчеству — Виктор Викторович. Какой-то он был всегда серьезный, основательный. Старорежимный — вот подходящая характеристика. Крыл нынешнюю власть, стараясь, чтобы жена не слышала. Утверждал, что Россию продали прогнившему Западу с потрохами. Сокрушался, что создана система без возврата, при которой наверх попадают не лучшие, а сволочи что поумней. Нет, не брюзжал, а говорил к случаю с четкими обоснованиями всего высказанного. Николай слушал — интересно ведь рассуждает! — соглашался, ни разу не найдя ни одной ошибки в постулатах, но... Дед же сам сказал, что обратного пути к построению справедливого общества нет и не будет. Поэтому надо жить, учиться и работать при нынешних реалиях. И "наматывать на ус" все сказанное прагматичным Виктором Викторовичем — пригодится. Сестрица во время таких разговоров частенько тоже присаживалась рядом и не стеснялась задавать деду вопросы по существу. Колька даже зауважал ее немного — а ведь не дура. И это в жалкие двенадцать лет! Дальше-то что будет?