— Вот видишь, Игорь, — обернулся я к особисту, — фоторепортаж с места событий обеспечит наш специальный снайперский корреспондент, так что ни к чему молодым сотрудникам ГУБ сбивать свои ножки. Пусть лучше перед девками в кабаках понтуется, а не перед бандосами. Рейдеры понтов не понимают, могут и пальнуть на всякий случай.

Взгляд Михаленко говорил о том, что он согласен с моими аргументами, его "оборона" была прорвана, но надо было довести процесс убеждения до конца.

— Нет, ну серьёзно, Игорь, не возьмём мы его с собой, — напрочь игнорируя присутствие Синцова, в третьем лице говорил о нём я, — Воевать он не умеет, это сразу видно, а учить его я не собираюсь, да и времени на это нет. И вообще — мне за обучение молодых кадров не платят. Первая перестрелка — и останется этот юноша бледный со взором горящим в полях под Хотяновкой. Если повезёт, то мы его даже похороним. А если нет — то нет.

Сказать по совести — на судьбу Синцова мне было плевать с высокой колокольни. Если погибнет, то на роду ему так написано, и рисковать людьми своей группы ради спасения этого юного чекиста я не стану, ни при каком развитии событий. Мы его видим впервые, оснований уважать и ценить его у нас нет. Ну и "шишига" с водкой тоже является аргументом в пользу того, чтобы не тащить с собой лишние глаза и уши.

Крыс вопросительно смотрел на Михаленко. Было видно, что юноше "и хочется, и колется, и мама не велит". И поиграть в универсального солдата тянет, потому что детство ещё не выветрилось, но и перспектива словить пулю не очень прельщает.

— Ладно, уговорил, чертяка языкатый, — хлопнул ладонью по столу Игорь. — Андрей остаётся в городе, идёте одни. Только чтобы фотографии были нормальные, чтобы начальство убедить!

— Будут, — буркнул Док, — Лучше, чем в журнале "Хастлер", отвечаю.

— Только девок покрасивее найди, — хохотнул Игорь, поднимаясь. — Всё, господа егеря, у нас ещё дела, потому разрешите откланяться. Встречаемся здесь же, в воскресенье, в 14.00, на инструктаж.

Киев, 2020 год, 13 мая, среда. 18.30, расположение 1-го егерского полка.

Когда за "губарями" захлопнулась входная дверь, я опрокинулся на свободный диван и сладко потянулся как кот. От постоянной нагрузки на плечи ныл позвоночник, за все эти годы так и не согласившийся привыкнуть к массе оружия, разгрузки, а нередко — и бронежилета.

— Какие будут мысли, коллеги? — спросил я, глядя в потолок.

— Да ну его на хрен, — отозвался первым Док.

— Бесплатно работать — полное говно, коммунизм и альтруизм, — подтвердил Киря.

Петрович с Тиграном промолчали, но, судя по всему, они подписывались под сказанным.

— Солидарен с вами, джентльмены, — не отрывая взгляд от трещины на потолке, протянул я, — Но мы бесплатно работать не будем.

Дальше во всех подробностях полилось описание ящиков с сорокаградусной жидкостью, обрисовка ситуации, быстрый подсчёт навара и прочие детали.

— Это, получается, за Троещиной? — уточнил Тигра.

— Угумс, — буркнул я.

— Отлично просто, — нахмурился Тигран, — Ты знаешь, какой тут вывод напрашивается?

— Неа, не знаю, — мне было лень даже думать и разговаривать. Да и головная боль, загнанная в недра мозга негаданным совещанием, начала возвращаться.

— Вывод такой: лучше бы нам туда вообще не соваться, — чётко и расстановкой сказал Тигра.

Вот тебе на! Егерь не хочет ехать на мародёрку? Какое-то новое слово в нашей обыденности.

— Тигра, ты с каких это пор таким трусливым стал? — вклинился в разговор Киря. — Или это бодун так действует?

— Да какой бодун? — отмахнулся Тигра, — Троещина — дикая территория, четвертый уровень. Там обстановка меняется по десять раз в день. И мы туда попрём, как на Труханов — без разведки?

— Стоп, — прервал его я, — На саму Трою никто лезть не собирается. Мы её обойдём с севера. Сунуться в жилые кварталы — конечно, без башки можно остаться, но мы этого делать и не будем. Лично мне моя жизнь очень дорога, я её знаю много лет и расставаться с ней не намерен, потому что она хорошая.

— Да не, всё толково, — поддержал меня авантюрист Док, — Главное — проскочить между сёлами, не нарвавшись на проблемы, добраться до места и... "Угнать за шестьдесят секунд".

— А вот с этим могут быть проблемы, — я по-прежнему смотрел на потолок, — Петрович! Ты у нас с "шишигами" как? Дружишь?

Петрович находился в состоянии полной абстракции. Он вообще терпеть не мог долгие совещания и разсусоливания, для его водительско-механского мозга это было сродни двухчасовой истерике родной супруги. Потому обычно через пять минут после начала подобных консилиумов не разбирающийся в тактике, стратегии и прочих высоких материях Петрович терял нить разговора, переставал понимать суть вопросов и плавно погружался в мечтания, а иногда — и в сон. Но сейчас прозвучало знакомое слово "шишига", потому наш мехвод вернулся из краёв Больших Двигателей довольно резво.

— Ничего сложного, машина как машина, — пожал он плечами. — А что делать-то придётся?

— Да проблема в том, что там несколько злых вражеских пулек могли без приглашения прилететь под капот и сотворить всякие непотребства. Починить, если что, в поле сможешь?

— Дык не боги горшки обжигают, — замялся Петрович, — если возьму с собой инструменты, то смогу. До города точно дотянем. Кстати, там капота-то нема, двигатель под кабиной.

Вообще всё верно. Если тот водила смог дотянуть до некой заброшенной фермы, то в "шишиге" нет ничего напрочь сломанного. Ну что может сделать пуля? Пробить двигатель? Сомнительно, это и пуля должна быть с калёным сердечником, и карма у водителя очень плохой. Продырявить шланги? Так это поправимо. Ну а раз Петрович сказал, что сделает — то он точно сделает, он у нас Кулибин знатный.

— Ну тогда отлично, — сказал я. — Бери всё, что может понадобиться. Едем машиной, потому на тебе ещё пулемёт. Доделаешь турель до воскресенья?

Петрович кивнул. Отлично, значит, без "главного калибра" мы не останемся, а он очень может пригодиться.

— А что делать, если всё же не заведём машину? — включил пессимистичную пластинку Тигран.

Хороший вопрос, конечно. Идеально было бы взять "Витька" и на него всё перегрузить, но ехать в разведку на двух машинах в нашей ситуации слишком опрометчиво.

— Тогда маскируем её до предела и забираем позже. Но очень хотелось бы завести, потому что пропуск через ГЭС нам не каждый день дают. А это самый безопасный путь.

Тигран так загадочно покачал головой, что я даже не понял, согласен он или нет.

— Док, теперь ты, — посмотрел я на нашего экс-легионера, — объективы, фотоаппарат и всё подобное — на тебе. Я ничего в этом не понимаю, потому можешь в детали не посвящать, лишь бы результат был.

— Дистанция какая будет? — спросил Док.

Ну вот, всё испортил. Придётся вставать, брать линейку, прикидывать по карте, считать.

— 1800 — 2000 метров, — после недолгих манипуляций объявил я.

— Покатит, — махнул рукой Док. — Главное — закрепить на штативе.

— Вот и славно, — кивнул я. — Кстати, господа снайпера — один из вас на этот выход превращается в гранатомётчика. Может понадобиться.

— Тигра, — быстро влез Док. — Он у нас штатный гранатомётчик.

Тигра был не против. Тем более что он действительно по штату был гранатомётчиком. В снайпера мы его произвели уже после войны, когда необходимость сжигать бронетехнику отошла на второй план. Ну и сейчас порой он брался за свою "шайтан-трубу", если возникала такая нужда.

— Ладушки, — сказал я, — Тигра, мы там прикупили кое-что по твоему ведомству. Так что бери одного "Шмеля", РПГ-7 и по 5 выстрелов к нему — кумулятивных и осколочных. Думаю, хватит.

— Ого! Так вы плюшек накупили? — вскочил Док с явным намерением кинуться в оружейку, — а чего молчите?

— А чего говорить? — усмехнулся Киря, — Сами всё увидите.

Я придержал Дока:

— Погодите, успеете. Две минуты и разбегаемся. Док, там к "Винторезу" патронов тоже прикупили, так что бери его на операцию. Ещё бы что-то дальнобойное, но у нас нет ни фига.

Это была наша давняя головная боль. Снайперские винтовки, бьющие на большие дистанции, хотя бы больше полутора километров, были все сплошь крупного калибра. Аксиома, что поделать. И это не было бы проблемой, если бы эти винтовки имелись в наличии. А их не имелось. Дефицитнее крупнокалиберных снайперок были разве что современные ПТУРы, которых я за всю войну видел аж два раза. Крупнокалиберные винтовки встречались чаще, в настоящий момент несколько экземпляров было у комендачей, три — в нашем полку, но их владельцы не соглашались продавать этих милашек ни за какие деньги. А зря, наша группа была готова отвалить немалую сумму.

— Тогда я свой "Рем" прихвачу на всякий случай, раз на машине едем, — утвердительно сказал Док.

Ну а что, пускай берёт, не дай Бог, пригодится ещё. А вообще — Доку просто неуютно, когда под рукой нет какого-то импортного ствола. Отечественное оружие он безосновательно считает дрянью и никакие факты и убеждения на него не действуют.

— Бери. Ещё... Бинокли, зрительные трубы — всё по феншую чтобы было, — начал подводить итог я, — Всё, суть дела вы знаете, возражений, как я понимаю, нет. Я иду общаться с контрагентом, потом у меня личные дела. Встречаемся в субботу, раз нам выходные дни дали.

-Э, так в воскресенье же, Игорь говорил! — запротестовал Киря.

— В воскресенье уже выход, — отрицательно покачал головой я, — а нам надо ещё сделать контрольную проверку. Кирилл, ну ты как маленький, ей-Богу.

Киря заметно погрустнел и умолк.

— Всё, господа, никого не задерживаю, все свободны.

А мне действительно пора, уже опаздываю, а опаздывать я не люблю. С Семёном надо поговорить, деньги семье отправить, и главное — позвонить. Несколько дней их не слышал, соскучился до звона в ушах.

Киев, 2020 год, 13 мая, среда. 19.30, район Лукьяновка.

Про историю Киева написано очень много, но если в этой истории не упомянуть такой район как Лукьяновка — это будет сущая профанация. Кажется невероятным, но ещё в середине восемнадцатого века этот один из центральных ныне районов, был почти окраиной города. Но затем один из внезапно разбогатевших подольских нищих по имени Лукьян Александрович, купил здесь землю и построил дом. От его имени и пошло название района. Затем эту местность стали заселять горожане с Подола, пострадавшие от сильного разлива Днепра в 1845 году, а потом здесь начали строиться представители тогдашней интеллигенции, богемы и прочие не особо напрягающиеся граждане. Забавно, но в своё время на Лукьяновке было большое количество кладбищ, о которых ныне остались лишь одни воспоминания — православное, старообрядческое, католическое, иудейское и магометанское.

Ну и, конечно же, один из основных "памятников" на Лукьяновке — это следственный изолятор N13. В каждом крупном городе есть подобное печально известное заведение. В Москве — Бутырка и Матросская тишина, в Питере — Кресты, а в Киеве — Лукьяновка. СИЗО окрестили так же, как район. Причём, по какому-то злому совпадению, адрес изолятора — Дегтярёвская, 13, сплошь несчастливые цифры.

Сейчас это просто тюрьма, а официально — "Изолятор N1 города Киева" и содержат здесь преступников, совершивших бытовые преступления — украл что-то по мелочи, например. За более серьёзные провинности расстрел без особых церемоний, а как быть с такими — не совсем понятно, потому решили пока держать их тут. Днём зеки под конвоем занимаются "благоустройством города", а ночь проводят в камерах. Тюрьма находится в ведении комендатуры, "губари" же по старой памяти пользуются своим внутренним изолятором недалеко от Мариинского парка.

Проезжая мимо стен Лукьяновки, частично скрытых за жилыми домами, я вдруг задумался о том, насколько абсурдной была довоенная правоохранительная система. Вся страна знала, кто ворует, где, как, сколько — а преступников спокойно выпускали из зала суда. Дескать, "состава преступления не найдено". Может, потому с началом войны немало судей и было найдено умершими от "ранений, несовместимых с жизнью". Хотя, справедливости ради, нужно заметить, что впоследствии эта волна вакханалии и вседозволенности понеслась и на обычных мирных граждан, пусть и под другим соусом. Бывших судей, чиновников, крупных бизнесменов, чинов из МВД, депутатов считали вне закона и старались уничтожить при первой же возможности. Уничтожали, конечно, только тех, кто не успел смыться из страны с началом серьёзных разборок, а смылось подавляющее большинство.

На тот момент даже мне казалось, что это — нормально и справедливо. В конце концов, если некий властьимущий гражданин откровенно смеётся над народом, указывая в декларации пару тысяч долларов дохода, и при этом тратя на жизнь сотни тысяч — то чего заслуживает такой гражданин? Я думаю — да, только расстрела. Мы сами своим овечьим терпением породили у паразитов социума ощущение личной неприкосновенности и вседозволенности. Мы сами довели страну до кровопролития, но другого варианта у государства уже и быть не могло. Когда у человека гастрит — его можно вылечить. Когда он довёл этот гастрит до стадии прободения язвы — нужна операция. Эта война и была той самой операцией, хоть и напоминала больше вскрытие покойника, нежели лечение.

Однако я изменил своё мнение, когда при одной из мелких мародёрок мы зашли в дом одного бывшего чиновника из Министерства инфраструктуры. Почему он не уехал из страны или хотя бы не вывез семью — неизвестно, а ему очень стоило это сделать. Дом больше напоминал мясницкую или кабинет патологоанатома, даже на потолке была кровь. Нападавшие вырезали всю семью, включая жену хозяина, сына с невесткой и трехлетнего внука. Что было нужно нападавшим — неизвестно. Были они банальными грабителями, или же горели жаждой "справедливой расправы" — выяснить было уже невозможно, да и смысла в этом не было. Но когда я смотрел на труп ребёнка, который пролежал без погребения как минимум несколько месяцев, я понял, что мы зарвались. Мы — все, кто поддерживал своим молчаливым согласием эту кровавую баню. Да, покойный чинуша из МинТранспорта не был благочестивым и честным человеком и смерти, возможно, заслуживал. Но не так и не такую. И уж тем более, его внук не должен был отвечать за прегрешения своего деда. Наверное, примерно так выглядела страна в 1917 году... Ничего не меняется, ровным счётом ничего. Доводим любую плохую ситуацию до очень плохой, а потом пытаемся её решить с мясом и кровью.

Удивительные всё же мысли посещают при взгляде на тюремные стены. Правду сказал один из эксцентричных деятелей прошлого — "В Лукьяновском СИЗО больше философии, чем в Институте философии". Воистину, так и есть. Но хватит думать о грустном, пора настроиться на торговый лад, мне сейчас предстоит торговля до победного конца.