Пашка молча стал обрабатывать тяжёлую бронетехнику из "трубы". Все тоже опомнились и заводили "темнотой". Через полминуты внутри танка что-то хрустнуло и он, остановившись, замолчал.

Савва поинтересовался:

— Господа, что у вас там?...

— Танк пригнали, придурки, — бормотал Шило, — совсем ё... рехнулись.

— Вы что-то предприняли? — не успокаивался Савва.

— Да грохнули технику и всё. Чего ещё тут предпримешь... — объяснил Шило, и в шлемах воцарила тишина. Ждали.

В ночной тишине звуки разносились далеко и чётко. Бухнул танковый люк, рявкнул командный голос:

— Что у вас там? Оглохли, мать вашу?...

Потом через минуту:

— Да они, бля, в отключке!

— Может угорели?

— Может и угорели. Я тебе чё — доктор?... Кто-то может танк водить?... Залазь.

Ещё через минуту:

— Всё капитан. Двигатель сдох.

— ... ... мать! ... ... бараны! ... ... техника!

Шило хихикнул.

Короткий предупредил:

— Вроде идут.

Из переулка Карбышева показалась толпа вооружённых мужиков.

Савва тоже оповестил команду:

— У нас полезли... Устраиваются на стене... Залегли... Ну что? Мы начинаем работать?

— Начинай, Савва, — ответил Короткий и сам вскинул трубу на плечо.

Войско старалось двигаться бесшумно, но выходило бестолково и неуклюже. Подготовка на нуле. На скорую руку собранная команда из разных подразделений. Человек тридцать.

Остановились у стены, недалеко от ворот.

Пашка тихонько спросил:

— Клин, ты готов?

— Да, готов... — также шёпотом ответил Клин.

Громыхнули несколько лестниц приставленных к ограде Приюта. За стенкой громко зашептали:

— Гильдия — вперёд.

— А чё сразу — "гильдия"?

— Ну, знаешь... Тогда идите отсюда... Нихрена не получите. Ни спорана. Пошли отсюда нахер.

— Ну, ладно... Чё ты сразу... Полезли ребята.

И через стенку посыпались бойцы гильдии. Человек десять. Все естественно получили чернотой от брусков по мозгам и упали без сознания. С чердака, особо не высовываясь, втихую, заполировали это дело из труб.

Из караулки вылетел Клин, присел у лежбища павших героев. Из-за стены спросили шёпотом на всю округу:

— Ну, чё там?!

Клин в ответ прошипел:

— Не ори, мать твою, на всю деревню!... Всё нормально...

И, пригнувшись, рванул в свою караулку. Успокоенное войско полезло на лестницы. На территорию Приюта свалилось не меньше двух третей бойцов, когда мужики почувствовали неладное.

— Стой... Да не пихайся ты!... Что-то не то. Те, кто перелез... Да не толкайся, я тебе говорю!... Они не двигаются...

Бригадные на чердаке заводили трубами. Бойцы за оградой падали, как подкошенные, один за одним. Несколько человек в панике попытались бежать, но далеко не ушли, тоже полегли под невидимым излучением труб смерти.

Короткий спросил у Шила, который сидел в самой выгодной для обзора позиции, с прибором ночного видения:

— Ромка, ну что, всё?

— Все полегли. Пошли к луноходу, будем собирать урожай.

Пашка предупредил:

— Я тут останусь, на всякий случай.

Разложили рядами тела в ограде. И полезли на крепостную стену по стреле крана. Через пяток минут сопения и кряхтения, Короткий дал знать:

— Скорый, мы закончили. Спускайся, обработай ребят, а то сейчас начнут приходить в себя. Савва, Дед, спускайтесь — поможете.

Пашка слез с чердака и прошелся по уложенному в ряды бессознательному войску, накладывая на всех глубокий, безмятежный сон.

Вся Приютская братия выкатила на грабёж. Кто-то охапками собирал длинноствол. Другие отстёгивали кобуры с короткостволом и сваливали их в уже привычные челночные сумки. Шило деловито и буднично вытряхивал спящих из броников и одежды, оставляя их в одних труселях. Толпа стаскала оружие, броню и шмутьё в подвал Приюта.

Потом подогнали луноходы с прицепами. Споро и весело закидали глубоко спящих нападающих в кузова. Толпа не подозревала, какая участь ожидает этих голышей. И слава Богу.

На всё, про всё, ушло не больше десяти минут.

Ванесса замахала руками, зашипела:

— Всё, господа, всё. Все по каютам и спать. Быстренько, быстренько.

Толпа мгновенно рассосалась.

Пашка спросил Ванессу:

— Как там Бабка?

— Нормально. Она под спеком ещё около пары часов будет. Закончите тут дела и начнёте её лечить.

Единственное — Беда снова включила свою "гуманность":

— Ребята, может просто их отпустить? Пусть по Полису бегают голышом. Зачем их убивать-то? Ну, негуманно как-то.

На что Шило резонно ответил жене:

— Маша, помнишь, мы с тобой, года три назад, проверили всех вояк на это?... Кто "вась-вась" с внешниками, — тех закрыли. Они оттянули свой срок... Триста дней... Год! И что?... Вот они все, — Шило повел широко рукой, — отдыхают, суки. Машенька, прости, но я с тобой не согласен.

И Мария сдулась, тяжело вздохнула, и отошла в сторону, чтобы не мешать поезду "луноходов".

Ванесса приволокла новенького имунного — "синоптика".

— Давайте, голубчик, делайте портал, как учили.

Синоптик не подвёл. Уже через пяток минут с той стороны открыли нормальный портал к Сёстрам.

Погруженные в прицепы, бойцы Полиса, в пляжных костюмах, отправились в самый секретный в Улье город. По идее-то должны были гордиться. Ну, по крайней мере — восторгаться. Но, во сне испытывать восхищение от окружающих красот, как-то... Мда...

Всё. Чистая, пустынная, умиротворённая территория ничем не напоминала о произошедшем.

Павел пошёл в лазарет, лечить единственного пострадавшего в бою — Бабку.

Та, увидела Скорого, зашедшего к ней в палату, зашипела, захыркала возмущённо, затыкала пальцем в раненных бойцов, участвовавших в перестрелке.

— Хорошо-хорошо, — успокоил Пашка, — я понял, я понял. Лежи.

Прошёлся по раненым и просто подстегнул регенерацию. Потратил на это примерно половину своего запаса сил. Потом вернулся к Бабке.

Вокруг кровати собрались свободные бригадные. Скорый потёр руки и приложил ладони к Бабкиному лицу, зашаманил с потоками силы. Уже научился. Попутно ворчал:

— Да, Мила, тут у вас не заскучаешь. Какой славный денёк. Есть что вспомнить...

Тут зашли Шило с Коротким. Бабка подняла брови, вопросительно на них посмотрела

Шило отчитался:

— Оставили в Пахтаабаде. У подстанции разложили.

Бабка одобрительно кивнула, позвала рукой Короткого и попыталась что-то произнести но зажмурилась от боли, спек уже отпускал. Тогда, молча, она завертела рукой перед Коротким.

Тот, через несколько секунд понял:

— Отключить энергию городу?

Бабка интенсивно покивала. Короткий ушел делать подлянку всему Полису.

Скорый срастил мускулатуру и поработал с кожей. Но на щеке женщины остался страшный шрам. И Скорый постарался его разгладить — получилось. Вот только лицо выглядело каким-то кривым, несимметричным.

Он начал исправлять огрехи. Сопел, мучился, делал, переделывал. Наращивал мышечные и жировые ткани, потом убирал лишнее. Действие спека ослабло и Мила иногда вздрагивала. Видимо было больно, но она терпела.

Через пятнадцать минут лицо у Милки приобрело прежние форму, цвет и фактуру. А Пашка, покачиваясь, отошел к кушетке в углу лазарета и прилёг на неё, закрыв глаза, тяжело дыша и обливаясь потом. Даже отключился на минуточку.

Растолкала его Мила, уже приведшая себя более-менее в порядок.

— Паша, пошли домой. Давай я тебе помогу.

К ним пристроились поддерживать с двух сторон доктор и медсестра. Бабка отмахнулась:

— Не надо, Сникерс, мы сами дойдём.

И они, как два алкаша, поддерживая друг-друга, покачиваясь и покряхтывая, поползли на второй этаж, в свою каюту.

Пашка по дороге бормотал свои мысли вслух:

— Если я тут надолго... Точнее навсегда... То... Ох... Вот закончится всё, я Кристинку усыновлю... Удочерю... А Витальку — усыновлю...

Бабка криво посмеялась — лицо ещё побаливало.

— Тут нет усыновления. Как ты это сделаешь?.. Просто относись к детям как к своим и они оценят... Они тебя полюбят... Да они уже тебя любят... Ты хороший отец, Скорый... Романтик, правда. Но хороший.

Но по дороге Пашка вдруг замер.

— Ты что? — забеспокоилась Бабка.

— Лестницы забыли убрать. Чччёрт.

Он развернулся и, цепляясь за перила, почесал вниз к выходу. Вышел в светлую ночь Улья, посмотрел на огромные пятаки звёзд, послушал тишину спящего города, вдохнул полной грудью чистую свежесть — полегчало. Постоял пару минут в одиночестве и только собрался завершить задуманное...

На крыльцо вышла Бабка:

— Паша, Короткий сказал, что они лестницы уже спрятали.

Скорый молча развернулся и поковылял наверх. По дороге жалуясь Миле:

— Вот никогда не думал, что знахарское дело так вредно для здоровья.

— Поначалу так все дары действуют. Я тоже, бывало, сознание теряла. Сейчас. Живца плесну — полегчает.

Сегодня было не до любви. Бабка, кое-как стянув окровавленную камуфлягу, бросила её на пол. Помогла разоблачиться Пашке и они, облегчённо охнув, упали в кровать. Прижались друг к другу и вырубились.

Глава 29. День четвёртый и Гравёр

Утро, как и каждое утро в этом мире, не принесло ничего хорошего.

Время, конечно, уже позднее. Половина десятого. Но орать-то зачем? Гвалт стоял, как на коммунальной кухне, бля.

— Что там, опять? — простонала Бабка. — Как они все задолбали.

Вылезла из-под одеяла, пошаркала тапочками в туалет. А Пашка сел на кровати, почесался, потянулся, пошевелил плечами — вроде ничего, нормально.

Пришла Мила, молча, плеснула в пластиковые больничные стаканчики живца.

— Ну.. На брудершафт.

Пашка, спросонья, принял за чистую монету. Хлобызднул, передёрнулся, потянулся к Милке губами. Та хохотнула:

— Паш... Ну, ты как ребёнок. Не проснулся ещё, что ли? Я пошутила.

Но обняла. И поцеловала. Ага. Снизошла...

Скорый тяжело вздохнул, и поплёлся в санузел, на утреннюю церемонию.

Вышел уже бодрячком, холодный душ прогнал остатки сна и подстегнул психику. Мила влезла в новую камуфляжку, а окровавленную приготовила в прачечную. Напялила кевлар. Пашка тоже облачился, пристегнул два тяжёлых пистолета, встал, попрыгал — нормально...

— Ну, что — пошли страх наводить?

Мила подняла руки со скрюченными пальцами:

— Я ужас, летящий на крыльях ночи, хи-хи-хи.

Что-то знакомое. Пашка не стал уточнять. Вышли во двор.

Бабка остановила его около ворот:

— Постой здесь. Не высовывайся.

За воротами стоял какой-то новый боец. Скорый его ещё не видел.

За ним переминалась небольшая толпа чисто гражданских мужчин и женщин. Человек пятьдесят. Некоторые женщины держали на руках детей.

Метрах в тридцати, на центральной улице стоял танк. Вокруг него бестолково суетились какие-то вояки.

У бойца на ногах висела пара кобур, как у Пашки. На рукаве виднелась нашивка гильдии наёмников.

Бабка вояку знала. Она вообще многих в Улье знала.

— Привет, Пепел. Ты чего шумишь?

Пепел удивлённо оглянулся на толпу:

— Я?... Я не шумел. Я просто стою, жду с тобой поговорить.

Толпа пододвинулась, от неё отделились четыре мужика. Один крупный парень, в джинсовых брюках и кожаной куртке, беспокойно сказал:

— Бабка, здравствуй. Мне тоже надо с тобой поболтать.

— Подожди маленько. Я сначала с Родиком переговорю. Чего ты хотел Пепел?

— Бабка, у меня администрация арендовала десятку бойцов. Эти ребята пропали.

— Бойцов арендовала администрация, а ты пришёл ко мне? Почему?

— Гравёр мне сказал, что они отправили бойцов к тебе и они не вернулись.

— Ну нифига себе! Как он ловко стрелки переводит! А как ты думаешь, с какой целью Гравёр послал твоих бойцов ко мне. Полагаешь — он хотел, чтобы они помогли мне двор подмести? Или пианино на второй этаж затащить?

Бабка начала злиться. Внешне она оставалась совершено спокойной, но на переносице у неё собралась морщинка, а это явный признак. В таком состоянии Бабка могла сотворить много нехорошего, поэтому злить её не стоило.

Родион, по всей видимости вообще хотел договориться по хорошему. Он понимал, что его бойцов подставили. Подставили серьёзно, если не смертельно. Что делать, он не знал. Поэтому осторожно выяснял судьбу своих подчинённых.

— Бабка, скажи просто, что с ними стало? Они живы?

Бабка долго, потупившись, молчала. Потом подняла печальный взгляд на Пепла:

— Я ничего не знаю, Родик.

И горько добавила:

— Извини.

Тот всё понял. Опустил голову, поджал губы. Постоял, потом вздохнул:

— Ну что же. Мы — вояки. Наше дело умирать... Они хоть в бою погибли?

Бабка снова помолчала. Подготавливала ответ.

— Думаю, что — нет. На территории Приюта боёв не велось.

Сквозь толпу к Бабке проталкивался Фукс.

— Бабка! Погоди! Мне поговорить надо... Привет.

— Привет Саша. Сейчас, я с Пеплом закончу — поговорим.

И повернулась к Родиону.

— Мне вот что интересно... Какие ты сделал выводы из этой ситуации?

— Вывод прост. Власть больше моих бойцов не получит. Всё.

Повернулся и пошагал по улице в сторону гильдийских казарм.

Бабка сказала в никуда.

— Всё же Пепел умный мужик. Правильный. Не то, что его предшественник.

— Да, — подтвердил Фукс. — Пепел за Гильдию болеет не потому, что она приносит деньги... Так это... Ты освободилась?

— Саша, давай я сначала с городскими поговорю. Они же чего-то хотели.

— Нет, Мила. Сначала со мной, — жёстко остановил Фукс.

— Ну ладно. Пошли на территорию.

Горожане заволновались.

— Бабка! Нам тоже надо!

— Подождите, земляки. Я быстро.

Захлопнули калитку.

— Мои ребята, — сразу начал министр внутренних дел, — ночью пытались остановить какой-то партизанский отряд. Получилась маленькая перестрелка. Ну, мои-то не очень усердствовали. Ситуация в городе — говно. Я своим сказал — не рыпаться. Ну вот... Партизаны ушли. Но не все. Мы двоих подобрали, тяжёлых. Они уже до нас раненые были... Кольнули спеком... Вот... Потом быстро пробежались по местам других перестрелок и подобрали ещё пятерых, таких же. Я знаю этих мужиков. Это те, что с тобой ферму брали, освобождали доноров... Они пока у меня. Что с ними делать я не знаю.

Бабка заволновалась:

— Они у тебя дома, что ли? Саша, ты можешь притащить их сюда? Или давай так — мы загрузим их в пепелац и привезём к нам... Как тебе?

— Хорошо. Только давайте в темпе. Мне не хватало ещё Ольгу втянуть в эту собачью свару.

— Паша сбегай за мужиками пусть кто-нибудь съездит.

Скорый помчался в Приют, вызывать Короткого или Шило. Те сидели в столовой и вяло попивали компот. Но быстренько собрались, переговорили, Шило сиганул в луноход и попёр к воротам.

Бабка вышла, освободила дорогу для пепелаца от народа, и Ромка с Фуксом укатил за раненными.

Бабка зашла в ограду и стояла спиной к воротам. Скорый подошел, посмотрел в лицо — у Бабки в глазах стояли слёзы.

— Мила, — запаниковал он, — что случилось?

— Наши дома конфисковали...