Ренальду, несмотря на свои обиды, очень не хотелось оставаться в этой комнате одному, он машинально схватил Тессу за протянутую руку и тут же, устыдившись своего порыва, медленно разжал пальцы.
— Простите...
У девушки екнуло сердце.
— Ничего... Хочешь, я посижу с тобой немножко? — предложила она.
Мальчишка опустил глаза и кивнул, радуясь, что может скрыть покрасневшие щеки, делая вид, что сосредоточен на чашке с микстурой.
— Вкусно... — облизал Рени губы, возвращая пустую чашку, потом улегся на спину, натянув одеяло до груди и опустив сверху руки 'по швам'.
— Давай, укладывайся поудобнее, — предложила хозяйка.
— Но ведь так положено...— растерялся он.
— В смысле? — не поняла Тесса.
— Я должен спать так, то есть, мне всегда говорили, что нельзя убирать руки под одеяло...
— Да? — еще больше удивилась девушка. — А почему?
— Не знаю, я никогда не занимался руко... — вот теперь Ренальд смутился окончательно и снова натянул одеяло почти до бровей.
Тесса, наконец, догадалась, что мальчику, воспитывающемуся в общине, которая больше напоминала обитель, наверняка внушали, что 'рукоблудство' — страшный грех, несмотря на то, что перестраивающемуся из ребенка в подростка организму и бушующим гормонам нет никакого дела до того, в каких Богов верит мальчишка, и ее пробрало на хи-хи.
Девушка потянула одеяло на себя, лишая Ренальда спасительной завесы. Он поднял на нее беспомощный, немного обиженный взгляд. Тесса взяла себя в руки и перестала хихикать:
— Рени, я разрешаю тебе спать так, как тебе будет удобно. Честно.
Раб тут же повернулся на бок, лицом к стене и закутался по самые плечи. Она поправила подушку под его головой и заботливо подоткнула одеяло.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — улыбнулась она. — Спокойной ночи, Солнышко.
Ренальд подавил глубокий вздох. Вышло так трагично, что Тесса не выдержала и, наплевав на условности, скинула обувь и забралась к мальчишке на широкую постель, прижавшись к его спине и обняв прямо поверх одеяла, как тогда, в палатке, в одну из ночей, по дороге к Замку. Только сегодня Ренальд не почувствовал предательской реакции своего организма на такое тесное соседство, стало просто тепло и уютно.
Он еще раз вздохнул, только теперь уже с огромным облегчением — долгий день, полный разочарований и малюсеньких радостей прошел — впереди целая ночь, и рядом человек, который о нем заботится, жалеет, утешает. Оказывается, иногда это просто необходимо, даже такому взрослому парню, как он...
— Спокойной ночи, — тихо прошептал Ренальд, чтобы не нарушить наступившее очарование почти интимной тишины...
Утром после теплой ванны и массажа он даже не заметил, как уснул, но проснувшись и вспомнив предшествующие события, захотелось выть и убраться куда-нибудь подальше из этой кровати и из комнаты, но день прошел и, ободренный благосклонностью господ, Рени уже почти смирился с тем, что ему придется жить здесь. Унизительный 'осмотр' снова всколыхнул неприятные воспоминания, но вот Тесса рядом, и эта кровать уже не кажется жертвенным алтарем, на котором его распяли, поглумившись над его душой и телом...
Как все странно...
Ренальд пошевелился, выпутывая руки из-под одеяла. Тесса почувствовала, как он осторожно, словно боясь спугнуть, дотронулся до ее руки, лежащей поперек его живота. Пальцы мальчишки были холодными, хотя в комнате было тепло. Наверное, он здорово нервничал. Девушка замерла, а Рени, немного осмелев, обеими ладонями накрыл ладонь Тессы. Она улыбнулась, прижавшись щекой к светлой макушке. Мягкий шелк волос приятно щекотал кожу. А Ренальд потянул ее руку к своему лицу, и девушка ощутила шершавые горячие губы, целующие кончики пальцев:
— Спасибо...
Она еле расслышала тихий шепот.
— За что, милый?
— За то, что Вы такая...
Какая 'такая', Тесса решила не выяснять:
— Знаешь что, Рени, когда мы с тобой наедине, я хочу, чтобы ты обращался ко мне на 'ты'...
Ренальд затаил дыхание, обдумывая, а потом обернулся, чтобы посмотреть на хозяйку. Она улыбалась светло и открыто, заставляя ответить тем же.
— Хорошо, — улыбнулся раб, снова укладываясь на подушку и уже совсем смело, почти собственнически обхватив ее руку потеплевшими ладонями.
Тесса чуть пошевелила пальчиками, показывая, что чувствует его незамысловатую ласку и просит немного ослабить хватку. Рени послушно разжал руки.
Девушка немного отодвинулась:
— Спи уже, я тебе песенку спою...
Солнечный лучик над лесом растаял
Всех по кроваткам улечься заставил,
Завтра проснешься — и снова играй,
Глазки закрой, мой зайчонок, бай, бай...
За день устали и звери, и птахи,
Прочь пусть уходят усталость и страхи,
Пусть будет сладким твой сон, как конфетка,
Баюшки, баю, усни, моя детка...
Месяц рогатый на небо вышел
Звезды пасти, что сияют над крышей,
Сотня бойцов охраняет твой сон,
Будет спокойным и радостным он...*
Тесса запнулась и фыркнула, давя смешок.
— Почему Вы смеетесь? — уже сонным голосом спросил Ренальд. — То есть, ты...
— Я вдруг подумала, что 'колыбельная', которую пел мне мой отец, тебе тоже подходит... И 'сотня бойцов охраняет твой сон' — я никогда больше не слышала таких слов в колыбельных песенках. Ее пел только мой папа...
— А мама?
— Мама умерла...
— Прости...
— Я ее совсем не помню, меня папа воспитывал до десяти лет... Он, наверное, и колыбельную сам сочинял — я об этом никогда не задумывалась... Надо будет спросить, когда поеду его навещать...
— А как же... почему сотня бойцов? Твой отец — лаэр?
— Нет, не лаэр... когда я родилась, у него в подчинении была лишь сотня... это потом уже — тысяча и, во время военного положения, бывает больше...
— А как же он находил время? — удивился Рени, поворачиваясь к Тессе лицом.
— Когда мог — всегда старался уделять мне время, сам причесывал меня, укладывал спать, учил читать и считать... учил всему, чему мог бы научить... сына... Он очень любил мою маму и не хотел, чтобы у меня была мачеха... А когда он был занят, мне эту колыбельную пели его подчиненные. Я так подозреваю — те, кто 'пролетел', вместо нарядов вне очереди — меня тяжело было заставить уснуть — рассмеялась Тесса, и Ренальд невольно разулыбался, представив, как это могло выглядеть...
— Расскажи еще, — попросил он, устраиваясь так, чтобы видеть девушку.
Тесса приподнялась на локте, поправила упавшие на лоб ждущего историю мальчишки светлые прядки:
— Ребята — тогда они все казались мне ужасно взрослыми дяденьками — пытались мне петь другие песни, но мне нравилась эта. Иногда мы тратили вечер на то, чтобы они повторяли за мной слова, разучивая папину 'колыбельную'. А еще я любила сказки... Однажды ко мне приставили молоденького мальчика, и петь детские песенки он очень стеснялся, как я теперь понимаю, а вот сказки рассказывал замечательно... — Тесса вздохнула.
Рени ждал.
— Мне было лет семь... Я помню, как он мне рассказывал про Принцессу, Рыцаря и Дракона... Как Рыцарь влюбился в прекрасную Принцессу и порубил Дракона в капусту... — Тесса невольно усмехнулась, вспомнив эмоциональную, сопровождаемую активной жестикуляцией сказку.— Мне так жалко было Дракона, что я решила вызвать Рыцаря на поединок. Алену пришлось изображать Рыцаря...
— Алену?
— Да... так звали того юношу...
— И кто победил? — заинтересовался Ренальд.
— Конечно, я! Неужели ты сомневался? — рассмеялась Тесса. — Ален был хоть и молоденький, но соображал, что успокаивать зареванную девчонку себе дороже. Мы сражались подушками сначала на кровати, потом на полу, и в самый ответственный момент, когда я с победным кличем оседлала поверженного 'Рыцаря', и, войдя во вкус, охаживала его, лежащего на спине и умоляющего о пощаде, подушкой, пришел папа... Мне тогда первый и единственный раз досталось по попе... как думаешь, за что?
— За то, что Вы не спите... не спишь? — предположил Рени.
— Нее, не угадал. За то, что бью лежачего.
— Ничего себе?! — возмутился Ренальд. — Ты же была ребенком!
— Ага, папа считал, что такие вещи надо объяснять детям с детства, чтобы потом не вырастали сволочами... Извини, твои нежные ушки не предназначены для таких слов, — спохватилась хозяйка.
— Я слышал и похуже... — смутился Ренальд. — Но они неприличные, грязные...
— Не произноси их, тебе не к лицу.
— Ладно, — послушно согласился Рени. — Ругаться — грех.
— Угу, — согласилась Тесса.
— А что было дальше? — мальчишке, в самом деле, было интересно.
— А дальше я разревелась от обиды, Ален заступился за меня, заявив отцу, что с Принцессами так не обращаются, и получил еще один наряд, но уже на кухню. Отец был очень сердит — мне велел подобрать сопли, прибраться и лечь спать, а Алена увел. Не знаю, о чем они беседовали... А я на следующий день, сгорая от стыда, что Ален видел мое унижение, пошла просить прощения за то, что ему назначили еще один наряд. Он был на кухне и, решив ему помочь, я в тот же день научилась чистить картошку. Народ вокруг потешался — подкалывал смущенного Алена, удивлялся моему упорству — знаешь, как трудно было просто удержать ребенку в руках здоровые клубни, если ни разу в жизни не занимался такими вещами? а уж чистить...
Рени тихонько рассмеялся представив.
— Конечно, я больше испортила, чем начистила, но Ален мужественно не прогонял меня играть в куклы... Приходил отец, посмотрел на наш тандем, похмурился для вида и быстро ушел, чему-то улыбаясь... А Ален мне сказал, что если я не хочу Рыцаря, то, когда вырасту, ко мне приедет свататься Принц на белом коне... ну, а если я откажу Принцу, то он сам готов на мне жениться... И, знаешь, в тот момент, мне никто не был нужен...
— Ты же была совсем ребенком?! — изумился Ренальд.
— Да. Я себе представляла, как мы с Аленом разъезжаем по разным странам, собираем всяких обиженных Рыцарями Драконов и приводим к себе в замок, вокруг которого прекрасные заливные пастбища...
— А пастбища-то зачем? — хмыкнул Рени.
— Это я надеялась перевести ящеров в 'травоядные', чтобы их не за что было ругать и убивать, а они бы нас катали на своих спинах высоко-высоко в небе, где летают только птицы... наперегонки с ветром...
Тесса погрустнела, но господский наложник не заметил перемены настроения.
— А потом что?
— А потом нас дразнили женихом и невестой, но мы не обижались. Только поначалу Ален попытался избегать меня, но я его выследила и при всем честном народе пообещала, что если он встретит другую, я его пойму. Ты, Рени, даже представить себе не можешь, какой стоял ржач. Ален покраснел как вареный рак. Я ничего не понимала — почему здоровые мужики обсуждают это заявление, так и этак переиначивая мои слова, утирают глаза и смеются, я же честно сказала... Хорошо, пришел отец и, выяснив, в чем дело, увел меня, пока я не наслушалась разной похабщины.
Зато Ален 'переболел' и перестал обращать внимание на насмешки. Он всегда покупал мне конфеты, за что периодически получал от отца нагоняй и 'честно' зарабатывал наряд на вечернюю сказку, хотя бы раз в неделю...
— А потом?
— А когда мне исполнилось десять лет, он подарил мне браслетик из бисера... а потом... — Тесса вдруг поняла, что, несмотря на прошедшие годы, у нее снова сел голос, — Ален... его не стало...
— Как? — ахнул Рени, уловив, наконец, боль и скорбь в голосе девушки.
— Погиб... была какая-то междоусобная заварушка — отец участвовал со своими людьми... мы попали в окружение, я была с отцом — он очень боялся потерять меня... меня выводили одной из первых... вместе с ранеными, Ален прикрывал наш прорыв... тогда многие погибли... Отец ничего не стал говорить, и сразу отправил меня к своей сестре... я провела у нее целых семь лет... И ждала Алена, не понимая, почему он не приезжает навестить меня... Я всегда ждала отца и Алена...
Рени дотронулся до руки девушки:
— Мне так жаль... — мальчишка сам был огорчен сейчас не меньше, чем разбередившая прошлое Тесса.
— Ну что ты, Солнышко... — жена лаэра взяла себя в руки. — Это же было так давно, и я была ребенком... да и Ален был, наверное, чуть старше тебя... Отец потом просил прощения за то, что пытался пощадить мое сердечко, оттягивая признание о гибели моего друга... Все! Хватит о грустном! — преувеличенно бодро объявила Тесса.
Ренальд пришибленно молчал, переваривая полученную информацию о том, что его госпожа, оказывается, была ребенком, а не сразу очаровательной молодой женщиной...
— Рени, я тебя огорчила, милый? — Тесса снова улеглась рядом, обнимая притихшего мальчишку. Он несмело обнял ее в ответ, чтобы хоть как-то утешить. Они долго молчали, а потом Ренальд вдруг произнес:
— А господин Аслан был на белой лошади?
— Что?
— Ну... Вы... ты говорила про Принца...
— А! — улыбнулась Тесса. — Нет, Аслан был на вороном жеребце. Когда я его впервые увидела, он участвовал в скачках... Оба — и его конь, и он сам так обалденно смотрелись — красивые, породистые, мокрые от пота, с бешеным блеском в глазах... Мужчина-мечта! Настоящий варвар... Это я была на белой кобылице. Мы столкнулись на конюшне. Он вернулся, а я только собиралась выезжать на предстартовую площадку. Я тоже хотела участвовать в скачках, в другом заезде — для женщин-воинов. Женщин было не много и мне удалось уговорить отца, чтобы он разрешил мне попробовать свои силы... Тетке мы не признались — это был наш с папой секрет.
Когда я увидела Аслана — просто погибла... Стояла, открыв рот, держала под уздцы свою пританцовывающую от нетерпения кобылу, и смотрела, как он принимает поздравления от восторженной толпы, сумевшей пробраться за ограждение... спрыгивает с коня, треплет его по холке, поворачивает голову, смеется, замечает меня, впавшую в ступор, меняется в лице и молча смотрит...
А я смотрю на него, забыв, что воспитанные дамы не должны смотреть на мужчину ТАК, и что мне давно уже надо было опустить очи долу и стыдливо покраснеть...
Мне пора было на старт, но я пропустила первый удар гонга, за что потом сняли очки, несмотря на то, что моя лошадь пришла первой...
Аслан видел мой триумф и мою досаду, и в тот же день просил у отца моей руки. Вот так, не на балу, а на конюшне, можно сказать, — усмехнулась Тесса. — А потом уже мне не удалось поучаствовать — замужние женщины не допускаются до таких забав... До сих пор ему простить не могу мое второе место...
— Ничего себе...— протянул впечатлившийся Ренальд.
Мальчишка не мог понять своего состояния — он узнал сейчас о своих хозяевах столько нового и личного, что просто терялся от такого доверия и, как ни странно, чувствовал себя причастным к их тесному семейному мирку.
— И не говори — никакой романтики... Отец был не в восторге, но Аслан оказался лаэром и сыном нынешнего Правителя. Неразумно отказывать властьдержащим... но отец все равно спросил, хочу ли я выйти за него замуж?
— И ты сразу согласилась? — недоверчиво повернул голову Рени, стараясь разглядеть выражение лица Тессы в наступивших сумерках.
