Золото апачей

— Герберт, — произнес Чарльз, — бизон есть бизон, он не хищник. Думаю, обстоятельства сложились так, что мы сильно перепугались, но теперь нам стоит попробовать убраться отсюда, перебираясь с дерева на дерево.

— Может быть, — согласился Герберт, — но давай еще немного подождем.

Луна, скрывшаяся было за облаками, показалась снова, и бизоны приобрели четкие очертания, перестав казаться сгустками темноты, от чего последний час мальчиков бросало в дрожь. Тем не менее, свет по-прежнему увеличивал их до гигантских размеров, а воображение Чарльза и Герберта только помогало ему.

Герберт прислонился к стволу; Чарльз подумал, что он, вероятно, собирается немного поспать, но затем, взглянув в его сторону, заметил, что глаза его товарища сияют тем же неестественным блеском, что и прежде, и с большей силой, чем до сих пор, почувствовал, что им следует как можно быстрее выбраться из долины. Но они еще некоторое время оставились неподвижными, не думая о том, что им надлежит сделать.

Вера в то, что они оказались там, где чудом сохранились бизоны, которых человек лишил права на существование, превратилась в убеждение, и он не хотел встречаться взглядом с глазами мстительных животных, которых в любое мгновение мог представить своим мысленным взором. Свет луны падал на огромные скалы, высвечивая странные, угрожающие лица, которые его воображение видело в неровностях камня. Оно даже превращало силуэты деревьев в гигантские, напоминающие человеческие, формы, склонившиеся к нему, но он закрыл глаза и постарался избавиться от этого наваждения.

Немного погодя он сказал Герберту, что им нужно спускаться, поскольку они не могут сидеть на деревьях вечно, и что глупо оставаться здесь, теряя силы и ослабляя волю непрестанным бдением. Но Герберт ответил отказом, заявив, что не может пошевелиться, пока эти звери наблюдают за ними; он видел устремленные на него миллионы красных глаз, и знал, что как только он коснется земли, их обладатели набросятся на него и затопчут до смерти. Чарльз видел нежелание Герберта, но, зная, что они должны уйти, решил не трать слов попусту.

— Идем, Герберт, — сказал он. — Мы испугались призраков. Большая часть того, что мы видели, создана нашим воображением. Я спускаюсь.

Он все еще боялся, но усилием воли заставил себя начать спускаться с дерева. Ужас охватил его, когда он почувствовал под ногой землю, и он застыл, испуганный, но настроенный решительно. Герберт, чувствуя то же самое, последовал его примеру, и теперь тоже стоял на земле. Бизоны по-прежнему смотрели на них, но не двинулись с места, и это придало мальчикам смелости.

Герберт указал на темную линию около далекого утеса, которая была хорошо видна в лунном свете, и спросил, не там ли они спускались в долину. Чарльз ответил утвердительно и, не давая ему времени на раздумья и колебания, схватил за руку и потащил, твердя, что им следует как можно быстрее добраться до этого места и выбраться отсюда. Они начали движение к стражам, стоявшим между ними, и местом, которого они хотели достичь.

Чарльз крепко держал Герберта за руку, и чувствовал, как она дрожит.

Когда они оказались возле цепи бизонов, те, казалось, расступились, давая им пройти. Они наткнулись на свои ружья, лежавшие на земле там, где они их бросили во время своего панического бегства, и подняли их. У них не было ни малейшего желания стрелять в бизонов, и они испытывали от этого странное облегчение. Страх постепенно исчезал, они ускорили шаг. Чарльз отпустил руку Герберта, они чуть не бежали, глядя на темную линию, отмечавшую спуск, по которому они проникли в долину.

Внезапно Герберт положил руку на плечо Чарльз и кивнул через плечо. Оглянувшись, тот увидел, что бизоны следуют за ними, подобно почетному эскорту. Герберт рассмеялся и сказал, что животные хотят убедиться в их уходе из долины. Чарльз был с ним согласен, но этот молчаливый эскорт снова вызвал у него безотчетный страх.

Очертания подъема становились все более отчетливыми, стали видны скрывающие его кустарник и лианы, и через несколько минут они уже шли по нему. Чарльз чувствовал себя преступником, убийцей, с позором убегающим с места преступления, и это чувство, возникнув в нем, только росло, не желая уходить. Герберт был его сообщником, и, конечно же, его поведение свидетельствовало о том, что он сознает свою вину.

Чарльз ускорил шаг, стараясь как можно скорее уйти отсюда. Герберт старался не отставать; ничего не говоря, они достигли первой площадки. Не оглядываясь назад, они еще некоторое время поднимались, после чего Чарльз облегченно рассмеялся. Стадо бизонов возвращалось на свое пастбище.

— Эти животные вовсе не наша выдумка, — сказал Чарльз.

— Да, — сказал Герберт, также почувствовав облегчение, — но наше воображение поработало на славу. Я читал о таких вещах. Необыкновенная долина, ночь, чудесная находка стада животных, считающихся истребленными, суеверный страх, — все это привело к тому, что мы многое себе нафантазировали.

— Но нас, в самом деле, преследовали бизоны.

— Разумеется, и они следили за нами, пока мы сидели на деревьях.

— Интересно, как они здесь оказались.

— Прошли через какую-нибудь расселину, которую мы не нашли.

— Я думаю, — сказал Чарльз, — возможно, животные этого стада развили качества, оставшиеся неразвитыми у обычных бизонов с равнин. В горах северо-западной Канады имеется редкая разновидность бизона, именуемая лесной бизон, он более крупный и свирепый, чем обычный. Вероятно, вначале эти были такими же, но, уйдя в горы, стали большего размера и приобрели свирепый характер по причине их среды обитания.

— Наверное, ты прав, — сказал Герберт, — и, скорее всего, именно по этой причине они взяли нас в кольцо. Но, хотя они и напугали нас до полусмерти, Чарли, и заставили меня дрожать от страха и холода, у меня нет желания охотиться на них. Что касается меня, то я никогда никому не расскажу о них.

— Я тоже, — отозвался Чарльз, — за исключением профессора и Джеда, которые, я уверен, будут молчать, как и мы.

— Разумеется! Когда я говорил никому, то имел в виду — никому кроме них, — сказал Герберт.

Они продолжали подъем, и закончили его той же ночью. В деревню они вернулись поздно, на следующий день, и нашли профессора и Джеда очень встревоженными. Профессор был очень удивлен, когда они рассказали ему, что с ними случилось.

— Вам посчастливилось сделать великое открытие, — сказал он. — И я рад, что не пострадали ни вы, и ни одно из этих замечательных животных. Пусть они живут спокойно, в безвестности, как и колония бобров.

Джедедайя Симпсон из Лексин'тона, К-и, усмехнулся.

— Сегодня не каждый мальчик может попасть в окружение бизонов, — сказал он, — и, держу пари, Чарли, что когда вы с Гербертом сидели на деревьях, то были бы рады услышать, как я играю на аккордеоне "Дом, милый дом".

— Конечно, Джед, — ответил Чарльз. — Это было бы здорово. Мы не раз вспоминали о тебе.

— Ну ладно, — сказал профессор, — после такого приключения вы имеете право на отдых.

ГЛАВА XI. ДРЕВНЯЯ БАШНЯ

Но их отдых не мог быть долгим. В первую ночь после возвращения, мальчики рано отправились в свои кровати в маленьких домах на скалах. Поскольку хижины располагались близко друг другу, теперь каждый имел собственную спальню. Спальня Чарльза располагалась рядом со спальней Герберта; пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись.

Чарльз минуту или две стоял неподвижно, прежде чем лечь. Многочисленные уборки привели к тому, что дом его был чистым, а воздух в нем — свежим. Плесень и запахи прошедших веков исчезли, он радовался, что снова оказался в этом странном, но уютном, месте. Он смотрел в круглое окошко, диаметром семь или восемь дюймов, и видел темное пятно неба. На этом пятнышке не было ни одной звезды, он знал, что небо скрыто облаками. В большом каньоне застонал ветер.

Чарльз знал, что скоро начнется дождь, столь редкий в этой области, и был рад этому. Он чувствовал себя все более и более комфортно. Ветер поднимался по каньону, наконец, он ворвался в маленькое окошечко. Чарльз открыл дверь, и в дом хлынул второй поток воздуха. Если судить по направлению ветра, дождевые струи не будут попадать в дом, а значит, атмосфера внутри останется свежей и прохладной. Живя дикой жизнью, Чарльз стал сильнее, его легкие требовали больше воздуха, чем прежде.

Он стоял и смотрел, пока не увидел всполохи молний на горизонте и не услышал сердитое ворчание грома, эхом прокатившееся по каньонам. Звук этот в обширном лабиринте высоких гор и огромных ущелий был непередаваемо торжественным и величественным, даже грозным. Чарльз не мог до конца избавиться от чувства страха, слыша гром, и был уверен, что древние обитатели скал, живя в таком окружении, должны были составить свой пантеон из богов грома, молнии и бури.

Он увидел невероятно огромный отблеск молнии на черном базальте скалы в миле отсюда. На мгновение камень, казалось, вспыхнул, с него, вниз, запрыгали огненные шары. Затем снова наступила тьма, но секунд через двадцать молния увенчала огнем высокий, пустынний пик. Вскоре молния и гром прекратились, хлынул дождь.

Чарльз разделся и лег. Каждый из них постарался устроить себе максимальный комфорт, и в первую очередь это относилось к кроватям. Сначала он положил слой перьев индеек, и уже на них — выделанные шкуры; сейчас он с удобством устроился на них и накрылся одеялом, поскольку похолодало. Он сразу же уснул, спал долго и проснулся уже после того, как дождь кончился. Герберт так же крепко спал в соседней спальне.

Профессор Лонгворт и Джед Симпсон на следующий день поднялись рано, но перемещались по деревни, стараясь не шуметь.

— Пусть поспят, — сказал профессор. — Сейчас им это просто необходимо.

Каньон, после грозы, был наполнен чистым свежим воздухом. Дождь смыл с деревни грязь и пыль, и профессор Лонгворт, прогуливаясь по террасе, время от времени останавливался и смотрел вокруг восхищенными глазами.

— Какой мир! Какой мир! — бормотал он. — Как хорошо, что человек редко тревожит его своим присутствием!

Эта изоляция и воздвигнутые природой оборонительные валы привлекали профессора Лонгворта. Если здесь и побывали люди, то их было немного, — это позволяло ему заняться исследованиями. Рядом с ним находились товарищи, которые ему нравились, друзья, но не соперники. Сейчас он не поменялся бы своим положением ни с кем в мире. Но он не собирался просто восхищаться. Он придумал план, в соответствии с которым намеревался действовать последующие несколько дней.

Чарльз и Герберт спали до полудня, и, пока они завтракали, Джед с профессором обедали. Джед постарался на славу. Он наловил форели, у них были также оленина, консервы и кофе. Мальчики жадно поглощали пищу, профессор наблюдал за ними с удовлетворением.

— Вы в полном порядке, — заявил он. — Я нарочно попросил приготовить для вас побольше еды, и, полагаю, вы не захотите в будущем повторить попытку добыть себе стейки из бизонов.

— Нет! Нет! — хором ответили Чарльз и Герберт.

Профессор рассмеялся.

— Я нисколько не удивлен тому, что вы испугались, — сказал он. — Это странная местность; странность — ее основной признак. Мне неизвестно более интересной местности во всем мире, и мне хочется продолжить ее исследование. Мы с тобой, Чарльз, отправимся послезавтра в экспедицию в горы за пределы нашего "полуострова". Люди, которые строили такие деревни, не ограничивались жильем на скалах, они строили их на плато, в долинах и на вершинах гор. Странные древние жители. Я многое узнал об их жизни, но не могу полностью воссоздать ее.

Чарльз был в восторге от такой перспективы. Джед и Герберт оставались присматривать за домом, и их это устраивало. У них было много дел, которые необходимо было сделать.

Чарльз и профессор отправились рано утром; каждый взял с собой ружье, револьвер, топор и нож. Топоры им понадобятся для устройства лагеря. Они также взяли одеяла, хотя стояла прекрасная погода, и дождя не ожидалось. В такой засушливой местности было маловероятно, чтобы ливни выпадали чаще раза в месяц. На всякий случай, они привязали к поясам по фляге с водой, хотя профессор мог разыскать воду где угодно и утверждал, что она здесь в изобилии.

Будучи опытными путешественниками, они с легкостью достигли вершины скалы, не затратив при этом много сил, и помахали оттуда Джеду и Герберту. Согласно расчетам профессора, они должны были вернуться приблизительно через неделю.

Они шли через "полуостров", главным образом, через лес, причем размер некоторых деревьев говорил о том, какая здесь, на этом высоком хребте, хорошая почва. Высокие сосны, огромные дубы, осины и кедры, кустарники и травы. Дважды они выходили к родникам, у подножия невысоких холмов. Второй, пробившись на волю, образовал выемку в скале, глубиной в шесть дюймов и фут шириной. Отсюда вода стекала ручьем по скальному выступу и падала вниз с высоты в тысячу футов. Возле родника росли два могучих, великолепных дуба.

Это было очень живописное место, и они остановились здесь в полдень. Профессор указал на следы животных, на другом берегу ручья.

— Медведь, олень, волк, горный лев и другие звери приходят сюда на водопой, — сказал он. — В древние времена — сколько лет прошло с тех пор, я сказать не могу, — вполне вероятно, что мужчины приходили сюда охотиться, но теперь... Теперь это кончилось, и я полагаю — навсегда.

— Но нам это место может пригодиться, — заметил мальчик.

— Скорее всего, — ответил профессор. — Вне всякого сомнения, мы сможем отыскать здесь индеек и оленей.

— В этой местности, похоже, много деревьев и воды, — сказал Чарльз. — Почему же индейцы не приходят сюда?

— Виной тому уединенность и тот факт, что эта местность изобилует высокими хребтами и глубокими ущельями, — ответил Лонгворт. — Дикие люди, как правило, ленивы, поэтому апачи, юты, пиуты и навахо предпочитают равнинные территории. Жители скал, как я полагаю, изначально искали здесь защиту, а теперь, когда они ушли, эта местность стала царством ветров и диких животных... Мне кажется, Чарльз, полуденная жара стихает, так что мы можем двигаться в путь...

— Еще пара глотков, и идем, — отозвался мальчик.

Он прилег возле родника и сделал несколько глотков прохладной, чистой воды. Этот родник брал свое начало где-то внутри больших пещер, в самом сердце гор. Лонгворт также напился, после чего наполнил водой бутылки. Затем они возобновили свое путешествие, изучая следы животных и осматривая местность.

Они миновали "полуостров", плоскогорье и спускались по длинному склону, покрытому чахлой травой и отдельными, росшими тут и там, соснами. Они спускались как бы к дну огромной чаши, а вокруг них вздымались рваные хребты и беспорядочно разбросанные пики, словно бы разбросанные случайным образом могущественной рукой Создателя. Большинство склонов плотно поросли деревьями; над ними тянулись к небу пустынные каменистые вершины; на некоторых лежал снег.

— Мне кажется, — сказал мальчик, — это страна всегда была дикой.