Еретик. Книга 2

— Не знаю. Возможно, смогу понять, если найду соответствующие книги и смогу проникнуть в их культуру, верования, принципы…

— Верования их тебе на кой черт сдались? — буркнул Ренар.

— Верования людей могут многое объяснить в их поведении, — покачал головой Вивьен. — И не нужно так напрягаться, мой друг. Я ведь не собираюсь перенимать их кредо и провозглашать их догматы. Я хочу лишь изучить.

Ансель заинтересованно наблюдал за беседой своих учеников. Сам он говорил очень мало, однако позиция Вивьена относительно чужой веры всерьез заинтересовала его.

— Ренара можно понять, — смиренно произнес он. — Для инквизитора ты удивительно гибко относишься к иным верованиям, кроме истинных, христианских. Это необычно.

Вивьен пожал плечами.

— Среди инквизиторов много строгих приверженцев того убеждения, что любые иные верования опасны. Но я считаю, что их можно рассматривать как элемент чужой культуры. Это помогает проникнуть в мысли людей и понять, что их заставляет верить в заблуждения. Проникнув в чужую культуру и поняв ее, проповедники истинной веры могли бы снискать больше сторонников.

Анселя искренне изумили позиции молодого инквизитора. Воистину, это отделение полнилось неожиданностями.

— Ты мыслишь смело, всегда хочешь постичь суть, — сказал он. — Ты задаешь себе вопросы, которые многие не осмеливаются задавать. Похвальная черта, Вивьен, но не следует давать ей волю — по крайней мере, у всех на виду, — улыбнулся Ансель почти заговорщицки. Вивьен вернул ему улыбку.

— Именно что — нечего говорить такое у всех на виду! Плохой пример подаешь другим чересчур пытливым христианам, — вмешался Ренар.

Ансель и Вивьен снова переглянулись, снисходительно улыбнувшись. Похоже, Ренар несколько потерял нить их разговора, слишком увлекшись куриной ножкой, о которой он мечтал полдня.

‡ 1354 ‡

Кантелё, Франция

Год 1354 от Рождества Христова

— Ты только посмотри, какие прелестные юные голубки! Эй, красавицы!

Услышав оклик, явно относившийся к ним с сестрой, Элиза нахмурилась и ощутила, как напрягается все ее тело. То, что другие селянки могли принять за лестное господское внимание, показалось ей дурным знаком и вызвало невольное отвращение. Элиза зашагала быстрее и потянула Рени за рукав, не удостоив окликнувшего ее юношу даже поворотом головы.

— Будто сама златовласая Изольда ожила и вновь ходит по земле! Что бы ей делать в этом пропащем месте? — продолжали навязчиво кричать вслед.

Элиза поняла, что теперь обращаются именно к ней. Ей никогда не нравилось, когда ее сравнивали с другими женщинами, это вызывало в ней вспышки ярости, поэтому, услышав сравнение, она все же развернулась и воинственно вздернула подбородок. При этом она крепко держала сестру за локоть и не позволяла отойти ни на шаг. Рени не разделяла ни ее беспокойства, ни ее раздражения. На двух приближавшихся к ним юношей в дорогих одеждах она поглядывала с нескрываемым интересом. Если она и чувствовала, что сложившаяся ситуация несет в себе опасность, то это лишь восхищало и отчего-то раззадоривало ее. По крайней мере, горящие азартным огнем зеленые глаза Рени говорили именно об этом, вызывая в Элизе острое негодование.

На молодых людях, по веянию последней моды, были короткие жакеты, едва опускающиеся ниже пояса, с широкими вставками, чтобы сделать плечи иллюзорно шире, ботинки с очень длинными носами и обтягивающие штаны. Элиза не была сведущей в светской моде, поэтому подобное сочетание находила диким и совершенно нелепым — особенно вкупе с не слишком привлекательными тощими, аристократически-бледными лицами и совершенно не соблазнительными сальными улыбками двух шевалье.

— Не имею понятия, кто такая Изольда, с которой вы меня потрудились сравнить, господа, — изо всех сил постаравшись сохранить хотя бы иллюзию вежливого тона, произнесла Элиза. Она бы с радостью говорила совсем иначе, но не стоило забывать, что сейчас перед ней был не Гийом. Эти незнакомые молодые люди вряд ли стали бы терпеть дерзость от деревенской девчонки. — А уж тем более не понимаю, — продолжила она, — с чего бы считать это место пропащим.

Двое молодых людей смерили ее заинтересованными оценивающими взглядами, и Элиза тут же внутренне отругала себя. Очевидно, своей манерой говорить она вызвала у них вопросы: многолетнее общение с Гийомом де’Кантелё принесло свои плоды — быстро схватывая мелодичные переливы высокой речи и легко запоминая слова, свойственные знати, Элиза говорила не как простолюдинка.

— Не знаешь, кто такая Изольда? — ухмыльнулся один из шевалье. — При таких высоких речах даже трудно поверить, что ты не обучена читать, красавица.

Они шагнули навстречу сестрам, и Элиза крепче ухватила Рени за локоть.

— Неужто и песен не слышала? Менестрели не забредают в ваши земли? Впрочем, не удивлен. — Говоривший огляделся презрительным взглядом. — Однако же, сколь бы скучными ни стали эти места за последнее время, кое-что интересное здесь все же удается отыскать. — Двое молодых людей, не сговариваясь, разделились, будто намереваясь окружить девушек.

Лишь теперь Рени перестала смотреть на них с игривым интересом. Она помрачнела и попыталась взглянуть на юношей с угрозой, но больше всего ее выражение лица походило на безбрежно тоскливое.

— Если присмотреться получше, здесь можно найти много интересного, господа, — качнула головой Элиза. — Удачных поисков и доброго вам дня.

Она попыталась сделать несколько шагов прочь, увлекая за собой Рени, но им преградили путь.

— А мы и присматриваемся. Как следует, — проговорил второй юноша. — И, похоже, я знаю, что могло бы развеять нашу скуку. Что скажете насчет того, чтобы помочь нам, красавицы?

— Не сочтите за грубость, господа, но мы скажем «нет», — поспешно ответила Элиза. — Нас ждут дела.

Несмотря на опаску, в голосе девушки слышалась легкая угроза. Рени кивнула, соглашаясь с ней. Теперь она и сама была готова вцепиться в руку сестры, словно та была способна ее защитить.

— А как же помощь ближнему? — осклабился один из ее собеседников. — Вы на проповедях не слышали, что нужно помогать…

Он настойчиво потянулся, чтобы ухватить Элизу за талию и притянуть к себе.

Рени пискнула от страха, невольно сжавшись.

Послышался вскрик.

Юноша, потянувшийся к Элизе, вдруг отпрянул, вскинул голову и закрыл руками лицо, болезненно замычав и бросив в воздух невнятное ругательство. Отняв ладони от лица, он ошеломленно уставился на Элизу. Его нижняя губа начала опухать, на ней проступила трещина, через которую начинала сочиться кровь.

— Мое лицо! Она ударила меня, Андре, ты видел? — с округленными от неверия глазами, воскликнул юноша. Похоже, он не привык получать отказы, особенно в столь жесткой и однозначной форме.

Юноша по имени Андре стоял в растерянности, глядя на кровоточащую губу своего друга. Похоже, действие деревенской девушки ошеломило его не меньше.

Элиза стояла, обжигая обоих глазами. Непроизвольным движением она отстранила Рени, заслонив ее собой. Вторую руку она все еще не опускала, словно готовясь нанести своему назойливому ухажеру новый удар. Под взглядом светловолосой бестии юноши отпрянули: казалось, холодные глаза нормандки пугали их не меньше, чем мог бы устрашить обнаженный меч.

— Как ты посмела поднять руку на дворянина, деревенская шлюха! — взревел оскорбленный шевалье.

— Стой, Франсуа, не надо! — попытался удержать его друг, но тот не слушал.

— Никак сам дьявол тебя надоумил… — Он осекся, опустив взгляд на грудь девушки и заметив, что она не носит нательного креста. — Точно, дьявол! — воскликнул он обличительным тоном. — На ней и креста нет! И глаза, как у одержимой! Андре, ты на нее только глянь! Может, их надо хорошенько… допросить? — В глазах его мелькнул нехороший огонек. — Чтобы признались в связи с сатаной. Упростим работу инквизиции, а? Уверен, Гийом предоставит для этого одну из многочисленных комнат своего дома! — Он продолжал со смесью ненависти и похоти смотреть на Элизу и изредка бросал взгляды на ее перепуганную сестру. — Может, и сам позабавится, как раньше…

— Что должно меня позабавить?

Молодой граф незаметно подошел к ним, на лице его играла миролюбивая улыбка, нимало не угасшая, когда он увидел разбитую губу одного из своих давних приятелей. Не угасла эта улыбка и тогда, когда Гийом перевел взгляд на Элизу, лишь теперь начавшую медленно опускать кулак. Рени опасливо жалась у сестры за спиной, робко выглядывая из-за ее плеча.

— Хорошо, что ты здесь, Гийом, — надув щеки, выдохнул Франсуа. — Эти две девки могут легко оказаться ведьмами! Мы с Андре подумываем проявить инициативу и… гм… допросить их как следует. А после можем сдать их инквизиции, если сознаются. — Глаза его вновь нехорошо блеснули.

Гийом снисходительно сдвинул брови.

— Ведьмы? В Кантелё? Ты, верно, перегрелся на солнце, мой друг. С чего такие выводы?

Юноша по имени Андре смущенно отвел глаза.

— Франсуа решил, что она, — он кивком указал на Элизу, — ведьма, потому что на ней нет креста, и потому что дьявол, — он невольно перекрестился, — надоумил ее поднять руку на дворянина.

Франсуа окинул друга недовольным взглядом: его собственная кратко сформулированная обвинительная речь теперь звучала нелепо. Однако от позиций своих он не отступился.

— Воистину, только одержимая могла поднять руку на дворянина! — прошипел он. — Да и речь у нее, как будто сам сатана нашептывает ей сладострастные слова по ночам. Говорит, как знатная дама — даром что простушка! Нечистые дела у тебя в Кантелё творятся, Гийом!

Молодой граф наконец перестал улыбаться и состроил нарочито озадаченную мину. На Элизу он взглянул лишь мельком, все его внимание теперь было сосредоточено на разбитой губе Франсуа.

— Твоя проницательность не знает границ, мой друг! — воскликнул он. — Так легко отличить ведьму от обычной селянки! Воистину, только ведьма могла побить такого, как ты, будучи вооруженной, — он мельком смерил Элизу взглядом, — корзиной и беззащитной спутницей.

Всего миг назад Элиза смотрела на него с тревогой и испугом, а двое молодых шевалье — с одобрением. Теперь же ситуация в корне изменилась: лица Андре и Франсуа возмущенно вытянулись, а Элиза расплылась в мрачной мстительной улыбке.

— Она — простолюдинка — подняла руку на дворянина! — побагровев, взревел Франсуа.

— Подняла кулак, если быть точнее. — Гийом издал короткий смешок и вновь посерьезнел, поочередно заглянув в глаза старым приятелям. — Меня интересует, по какой причине это произошло.

— Да не важно!

— Мне важно, друг мой. — Гийом положил руку на эфес висящего на поясе меча. Андре и Франсуа напряженно замерли. Они слышали, что с некоторых пор Гийом научился весьма недурно обращаться с оружием и совершенствует свои навыки каждый Божий день. Они не знали, насколько он искуснее их в фехтовальном деле, но проверять это не хотелось ни одному из них.

Ответа все не было, и Гийом требовательно обратил свой взгляд на девушек.

— Они изволят молчать. Быть может, вы проясните, что здесь произошло?

Элиза постаралась сдержать улыбку, но уголок губ все равно едко подернулся вверх.

— Господа изволили проявить к нам вполне определенный интерес, ваше сиятельство. Я отказала, но они были весьма настойчивы.

Гийом кивнул с нарочитой благодарностью.

— Вот как. То есть, словесного отказа им было недостаточно?

Взгляд его снова обратился к шевалье, и на этот раз он ожег их ядовитым презрением, столь свойственным ему.

— Нет, милорд, — с деланным смирением опустила голову Элиза. — И все же я прошу простить мою несдержанность.

Голос ее звучал непривычно высоко и подобострастно. Ей отчего-то доставило странное удовольствие демонстрировать подобающее простолюдинке смирение и почтение к Гийому после того, как она столь вызывающе повела себя с его старыми приятелями. Будто таким образом она наглядно показывала, кому принадлежит истинная власть в Кантелё. Гийом, к ее восторгу, решил поддержать эту игру.

— Это досадно, друзья! — воскликнул он, сокрушенно взмахнув рукой, в то время как вторая продолжала лежать на эфесе меча. — Я принял вас, как и подобает гостеприимному хозяину. И вот, вы нарушаете порядок на землях моего отца! Моя семья предоставляет опеку и мир каждому, кто живет на нашей земле, коль он блюдет богоугодный образ жизни. А вы склоняете этих невинных девушек к греху средь бела дня, не преминув бросить им серьезное обвинение в ведовстве за простой отказ!

Франсуа ядовито прищурился.

— Богоугодный образ жизни, говоришь? — прошипел он. — Да на девке даже креста нет. И языком она мелет так, будто сам дьявол ее надоумил. С чего бы ей и не быть ведьмой?

Гийом заботливо повернулся к Элизе.

— Не у каждой простолюдинки найдется лишняя монета, чтобы вернуть утерянный в походах за тяжелыми продуктами крест. Благоразумнее было бы иногда снимать столь дорогой сердцу символ веры, чтобы не потерять его. Ведь вера — в душе, но не только в нательном кресте. Уверен, она обязательно наденет его, вернувшись домой и поставив тяжелую ношу.

Элиза вновь склонила голову в полупоклоне.

— Вы мудры, милорд, и вам понятны тяготы жизни простой селянки. Вы правы во всем!

— Так или иначе, надеть крест можно намного быстрее, чем залечить разбитую губу. — Гийом вновь лучезарно улыбнулся, наслаждаясь реакцией шевалье. — И уж точно быстрее, чем восстановить честь дворянина, побитого сельской девчонкой, к которой сей дворянин имел неосторожность пристать. — Последнее слово он добавил с нескрываемой ядовитостью. — Разбитая губа очевиднее домыслов, мой друг. А если смотреть на ваши намерения, то они были куда более греховными, чем ответ этих юных особ. На земле Кантелё мы не любим голословных обвинений, поэтому не стоит бросаться столь громкими словами — особенно не будучи представителями Святой инквизиции. Мы друг друга поняли?

Шевалье подобрались, но промолчали, не найдясь, что возразить.

Элиза слушала речи молодого графа со смешанными чувствами. Гийом вызывал восхищение как заступник. Но Элиза помнила, как он разговаривал раньше, и это разительно отличалось от того, как он говорил сейчас. Да, теперешняя ситуация располагала его к официальной, высокородной манере изъясняться, без той непринужденности, которую он проявлял с Элизой наедине. И все же было в его речах что-то чужое. Пугающее.