Легенды планеты прагромеров

Влада инквизиториней была всё-таки великой — она мудро не станет вступать с перепалку с девчонкой. Влада была всё-таки и великой гойшой, так что, когда ей удастся дорваться до Бьёрга, она не станет устраивать турнир воспоминаний, она мудро ограничится почти стандартной сотней. Ну... чуть больше — ста десятью... Ста одиннадцатью, чтоб уж совсем точно.

А Гала вскоре сваяет фонолку, на которой, вперемешку и вразброд будут раздеваться женщины и расцветать цветы. Много разных женщин и — цветов.

010 001.

— С ума сошла?!

Стафр сразу понял, зачем это Уста достала чашку, зачем это ей понадобился его малый меч.

Уста не опустила протянутую к нему руку, не потупила обращённый к нему взгляд.

— Нет. Я запредельно рациональна. Я аккуратно следую традициям и ритуалам. Я завалила грызла — я отведаю его крови и пролью её. Во славу великой Тантры. Чьё благоволение нам ещё понадобится. Возможно — скоро. Возможно — очень скоро.

Стафр попытался ответить, но гойша не дала ему возможности выразить прямое пожелание мужчины.

— Ты уже отринул ритуалы великой Ментры, теперь хочешь прогневать и её равновеликую сестру? Ты такой смелый? Ты такой гордый, да? Или ты просто...— она не стала договаривать, было видно, что мальчишку не впечатляет высокая мистика. Вместо этого она протянула, жалобно, просящее, — Ну, Стафр... У тебя таких зверюг будет, как грязи, а я... Ты же времени выломать ему клыки мне не дашь? Это же не меньше дюжины минит заберёт... Мне и похвастаться будет нечем и доказаться нечем! Да какое там хвастовство — девки, когда узнают, что какой-то мальчишка пренебрёг мною... до меня эта зверюга не добралась, а они — сгрызут! А так, хоть тогда отговорка будет: зато я хлебнула крови грызла! Ну, Ста-а-афр?... — она сделала небольшую паузу, Стафр вклиниться не попытался. — И нам же это очень даже не помешает. Энергетическая ёмкость крови крупных хищников — сумасшедшая. А кто здоровее такого грызла? Лайон? Сомневаюсь. А мы... представляешь, сколько мы за сегодня сожгли килоджолей?! Ты же сам назначил меня этим, как его там? — экспертом по максимумам? Так вот я тебе, как эксперт, категорически рекомендую — чашку живой крови. И скорее! Пока живая кровь — ещё живая!

— Обещай, — прервал её Стафр.

Она позволила прервать себя. Всё равно слова у неё кончились, и аргументов больше не осталось.

— Мужчина требует, — пожала плечами Уста, — я обещаю. А чего?

Она заметила, как тщательно он выговаривал слова:

— Ты не воспользуешься возможными эрогенными эффектами...

— Мужчина просит — я выполню.

Он словно не обратил на её слова внимания, он словно старался не сбиться с аккуратности формулировок:

— ...напротив, ты заглушишь их. Настолько, насколько сможешь. В полную силу.

— Я сделаю. Ни про что подобное, касательно джаньфуя, в литературе мне не встречалось, но я справлюсь. Хотя... ведь... всё-таки... знаешь, небольшое возбуждение заметно обостряет чувствитель...

— Не надо нам больше никаких обострений! — оборвал её Стафр и тут же опомнился. — Извини. Держи.

Малый меч подал он рукояткой вперёд. Что ж, извинился.

Он извинился ещё раз. Когда уже кровь была выпита, когда уже последние капли её уже вытряхнуты на землю: "Во имя великой Тантры!", когда уже были вырезаны сердце и печень, и она собралась уже бежать отмываться к недалёкому ручью, он улыбнулся — ведь умеет же, оказывается!

— А клыки... Это делается так...

И чуть ли не в дюжину тликов уложился: движение светлого меча, подсечка — малым, и клык вываливается из пасти, ещё движение, ещё, ещё.

— Держи — докажешься, — протянул он их все ей.

— А тебе?

— Гнала грызла к дереву — ты. Кончила его с дерева — тоже ты, — и он опять улыбнулся. — А у меня их ещё будет — как грязи.

"Кривая стенка... Мужчины! — молча фыркнула Уста. — Что видят — так и называют!"

Перед ними возвышалась, выламываясь из-под земли скалами, и резко изгибалась, срываясь обрывами, крутая стена. Девчонка запрокинула голову: высоко... Если сейчас посмотреть на них, издали они, люди, будут выглядеть двумя мурашами, перед стеной человеческого дома. Ну, так то — издали. Сблизи стена уже не казалась отвесной и не была монолитной. Изрезанная трещинами, уступами, она выглядела вполне проходимой. Особенно здесь: здесь, извиваясь по склону, вверх уходила тропа камнепадов.

— Здесь? — поинтересовалась она.

— Нет, — не замедлил бега воин. — Там, — указал он.

Но там, неподалёку, почти сразу за провалом, отделяющим тропу от остального нагромождения скал, легче не выглядело.

— Почему?

— Здесь тропа спуска: выше непроходимый участок с отрицательным уклоном. Отсюда вышел отряд Ларта. С ними была его гойша. Она съинтуичила. Сначала пришлось на верёвках, зато потом, оказалось, гораздо проще. Тут они не потеряли ни одного человека.

Бежать дальше пришлось недолго.

— Всё. Отдых. На пару асов. Перед стенкой надо перекусить, восстановить концентрацию да и просто передохнуть не помешает тоже, — он с явным усилием оторвал взгляд от её затвердевших сосков, явно проступивших сквозь гладь скафандра киппоки, и она в ответ потянулась, разнежено, сладко. — И, Уста, сделай что-нибудь! Ты же обещала!

— Да, мой господин, — улыбнулась она, — Вот, видишь, — она продемонстрировала ему сорванную по дороге травку с меленькими голубыми колокольчиками цветов, — славка. Мягкий релаксатор и мощный эратофобик. Разводи костёр. Сейчас, — дюжина минит, заварим, попьём и ещё через дюжину мы будем — споко-о-ойные...

— А что-нибудь быстрее и кардинальнее?...

— Ах, господину так меня хочется? — она взглянула на Стафра, согнала улыбку и почти деловым тоном... ну, почти деловым, добавила. — Да есть и на это кой-чего, но тогда тебе не избежать будет болезненных ощущений в области...

— Я перетерплю.

— И нам не избежать приступов раздражительности, даже злобы к партнёру.

— Я сдержусь!

— А я?..

Стафра явно сбило с толку это простое замечание.

— Что — ты?

— Ну, представь, мы на стене, и я раздражённо хватаюсь за какой-нибудь камень — выступающий... выпирающий... — она хотела и ещё уточнить, но Стафр явно понял, так что она продолжила, — а он оказывается, — она улыбнулась, — оказывается ненадёжным.

Стафр опять понял, сжал, было, губы, но не выдержал — улыбнулся тоже.

Он не терял времени даром. Сушняка они насобирали по дороге, и воин уже занимался костром.

— Может, всё-таки потерпишь? — попросила Уста.

— Ладно уж. Попробую.

Она нагнулась над рюкзаком, и он опять еле отодрал свой взгляд от её отчётливо прорисовавшихся ягодиц.

Она выпрямилась и, перегнувшись, посмотрела вниз себе через плечо.

— А ничего, правда? — кажется, теперь он вознамерился точно разозлиться, но она не дала ему времени, — да расслабься ты! Это же, как в танце, как в схватке — поймай ритм! В бою ты часто силу встречаешь голой силой? А в море пытался "противостоять волнам"? Неужели и сейчас не хочется просто прокатиться? Ну!

Юная гойша, не давая юному воину опустить глаза, медленно, страстно подняла — воздела! — над головой руки, а потом прыснула, прикрыла рот ладошкой и не в склад не в лад покрутила попой.

Стафр не выдержал и рассмеялся тоже. И легко отвернулся, и через пару минит потянуло дымком, а еще через дюжину тликов в дым вплёлся аромат тлеющих листьев. И дым размытой спиралью пополз вверх, прижимаясь к скале, обвиваясь вдоль неё, обследуя, оглаживая все её выпуклости и неровности. Скала не замечала лукавых поползновений — она казалась старой, равнодушной, невозмутимой, но дым не верил ей, он снова и снова трогал её, касался её, прижимался к ней.

"Нет, всё-таки странно: всего-то пара глотков крови какой-то пёстрой птицы — и приступ такого жёсткого садо-мазо, а кружка крови чудовища и такое мягкое, такое долгое, такое сладкое марево... Ох, боюсь, над поголовьем грызлов нависла жуткая угроза"

Уста вытащила терентева. Энергетическая ёмкость живой крови — это, конечно, важный фактор, но мясо... мясо — это вам не фактор, это факт! Она сглотнула слюну. "А готовить всё равно не буду! Вот не буду и всё! Но, но... — она вздохнула и оправдалась перед собой, — подготовка, это не готовка".

Уста подняла тушку.

"Ненавижу кухню! — подумала она, — надо отвлечься, а то... пух и перья!"

От неё полетели пух и перья.

— У тебя хорошо получается, — несколько удивлённо произнёс мальчишка. Он даже отвлёкся от костра. Хотя от чего там отвлекаться: костёр трещал, искры сыпали в воздух, дым жался к скале. — Я думал, вас там только танцам учат...

— Не только танцам... — не отрываясь от птицы, не прерываясь на переглядки, пробурчала девчонка. — А это... Это мой большой личный опыт. А ещё у меня большой личный опыт в мытье плит и котлов. И терпеть плети.

— Плети? На гойшах не бывает шрамов!

— У нас хорошие травницы. И бьют через влажную тряпку... Да и аккуратно бить учат тоже. Встречаются же господа, которые от этого тащатся... Надо уметь. Вот на своих и заставляют отрабатывать. Рассечешь кожу — меняйся местами. Но знал бы ты, какие среди своих стервы встречаются! Да ничего, сегодня они тебя, завтра наступит и их очередь... Моя, правда, случалась чаще... Но я... знаешь, как я визжать научилась — у них уши закладывает, и руки дрожать начинают! — Уста мстительно заулыбалась, а потом полюбопытствовала. — А у вас так же?

— Нет, — мальчишка выглядел удивлённым. — Своих — плетьми?! Нет, у нас — честные драки. Даже, если кто-то явно сильнее другого, наставники стараются уравнять шансы. Например, сплетают тому ноги. Или, скажем, малышню допускают вдвоём, а то и вчетвером на одного старшего. Нет, достаётся всегда обеим сторонам, безнаказанной наглости не получится, но и за правду потерпеть тоже придётся, особенно у младших... Там же, если против старика, ещё и друзей найти надо. У меня — были. А ремень, плети — это только от наставников, и только надзирателями.

— У гракххов не так.

— Да, они считают, что воин должен строго знать пределы своих сил и даром не рыпаться, что подчинение — младших дисциплинирует, а когда они становятся старшими — даёт навыки командования.

— А у вас?

— У нас... Мы, зато, уверены в тех, кто рядом. Абсолютно уверены. Поэтому мне трудно с тобой, — он сглотнул. — Я никак не знаю, чего от тебя ждать.

— А ты жди хорошего! — засмеялась девчонка. — Во! — предъявила она ощипанного терентева. — Давай, разделывать мясо — мужская работа.

Уста передала ему тушку. Он подумал, что она сейчас отвернётся и пойдёт отмывать руки — Уста и не подумала. Она уставилась на него. С интересом. С ожиданием.

"Кажется, теперь моя очередь давать концерт... Ну что ж..."

Стафр пристроил терентева на стволе упавшего дерева. Приладил рядом походную миску. Вынул нож. Подкинул. Перехватил — и слета ударил в милимерах от пальцев. Отсечённое крыло упало в чашку. Еще удар. И второе крыло падает туда же. Ещё удар, ещё, ещё...

Взглянул на девчонку.

— За баловство с едой — у нас отправляли на котлы. А у вас?

Но не стала ждать ответа, отвернулась и пошла к ручью, огибающему не очень высокий, острозубый скальный выступ.

"Вот и все аплодисменты... — подумал он. — Шумно переходящие в овацию".

И тут она из-за плеча, над плечом показала ему кулак — с задранным вверх большим пальцем!

А вскоре к аромату горящих листьев примешался, а потом и перебил его, — запах жарящегося мяса.

А дым всё охмурял скалу, но безнадежно...

Они сидели почти у самого края пропасти. Там, в глубине, далеко-далеко зеленела земля. Там пели птицы и ревели звери. Там ползали змеи и копошились черви. А здесь, здесь были только камни. Камни и небо. Бессчётные камни и огромное пустое небо. Лишь на горизонте туманилось одинокое облачко.

Уста доглодала окорочок терентева и бросила огрызок кости вниз. Стафр доедал крыло. Уста вспомнила, как её наставница говаривала: "Не спрашивайте меня, кто главней в семье: воин или женщина. Любая гойша без всяких сомнений и малейших колебаний сразу укажет на своего мужчину. Вы спросите, кому из них достается птичья ножка!"

Уста улыбнулась. Потянулась. И, не окончив движения, замерла. Выгнулась. И опять на полпути замерла. Изогнулась в другую сторону... Усмехнулась. Теперь — над собой, и сообщила Стафру:

— Эко меня под твоими взглядами ломает... — опять вспомнила наставницу — теперь риторики — и поискала сравнения... нашла, — Как от жёсткой простуды.

Пока он занимался птицей, она искупалась в ручье за скалой. Он слышал, как она плюхнулась в воду, как не сумела удержать первый взвизг, как потом — сдерживалась, сдерживалась, сдерживалась.

Джаньфуй, упившись кровью грызла, развлекался вовсю: за каждым звуком изрисовывая для него голограмму, за каждым плеском — картинку. Но в этих волнах вожделения не было угрозы, не было ярости, они не ломали — они влекли. И Стафр не сопротивлялся им, он синхронизировался с ними и лишь чуть корректировал вектор движения. И улыбался, улыбался, улыбался...

Поначалу он хотел заставить её заняться обедом, мясом — воин он или кухонный раб?! — но... но вот заслушался... но вот изулыбался...

— Как от жестокой простуды... — повторила она. — Как ревматика перед дождём.

— Что ты знаешь о ревматиках?

— Ничего.

— Заметно. Им перед дождём не ломает тело, им ломает кости.

— Перед дождём... — раздумчиво повторила Уста.

Стафр стряхнул расслабленность. Бросил вниз кость. Встал. Сделал шаг к самому краю пропасти. Оглядел пустое небо. Поднял бинокуляры, вгляделся в далёкое облачко.

— Неужели гроза? — пробормотал он.

Уста промолчала.

— Может, не на нас?

Уста промолчала.

— Может, успеем?

Уста молчала.

— Застанет на стенке — смоет. Не пойдём — потеряем не меньше суток: по мокрым камням ползти — это самоубийство. Придётся ждать, когда просохнет.

Уста отвернулась, лизнула палец и, вроде бы не спеша, чёткими, давно отработанными на тренировках движениями, начала спаковывать свою киппоку в скафандр.

— Ты права. У нас нет выбора, — признал Стафр. — Ты обещала отвар... славки, кажется... Кипяток — на костре. Давай. Быстро!

"Прямое указание мужчины" — гойша встала. Недоклеенные лоскуты невесомой ткани расползлись по телу.

— Отставить! — поморщился на себя Стафр. — Сначала закончи с киппокой, славка — потом.

— Всё-таки потом — славка?

Стафр непонимающе посмотрел на неё.

— А что?

И она, наконец ответила взглядом на взгляд:

— Нет.

Стафр непонимающе посмотрел на неё.

— Что?!

— Ты как-то спрашивал, умею ли я приказывать мужчинам. Так вот это приказ,мой — тебе: нет!

— Почему?

— Не знаю.

— Интересно-то как...

— Да.

*

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох.

Аксель уже с трудом держал ритм. Нога болела, плечо жгло, было душно и ломило все кости. Джаньфуй дожигал последние запасы организма. Ничего. Оставалось совсем немного. Сейчас заросли можжевелка кончатся, и появится Кривая стена — подъём на Ледяное плоскогорье. И спуск с него. Он пойдёт по тропе спуска. И легко догонит Стафра, который по стене подъёма будет волочить на себе свою "гойшу".