Атеисты. Главы 1-8

— Что за печать? — спросил Карпов. — На что поже?

— На что похоже?... — задумался покойник. — На звезду шестиконечную похоже, — наконец произнес он, — А точнее: два треугольника друг в друга входят... Я, когда её расколупывал, хорошо рассмотрел.

— Так ты, значит, сломал печать? Что из колбы достать хотел? — не давая Маслову расслабиться, допытывался Кучерявый.

— Камень там лежал, — ответил покойник. — Драгоценный... Похожий на драгоценный, — поправился он, — я ж не ювелир. И вот, когда я пробку вытащил, а камень на руку вытряхнул — все и померкло... А когда немного прояснилось — со мной уже этот лысый... И никто меня не видит и не слышит...

— Понятно, что ничего не понятно, — покачал головой Кучерявый. — Значит, убийцу ты своего не видел?

— Не видел, — грустно подтвердил Маслов. — Парни, так что же мне теперь делать?

— Не знаю, дядь Дим, не знаю, — пожал плечами Андрей. — Я сейчас Леньчику кольцо верну, он у нас в этих делах спец...

— Да какой я спец! — отнекивался Поташников, надевая кольцо. — Просто, сложилось так...

— Ну, и что мне делать? — вновь спросил покойник, появившись в поле зрения Леньчика.

— Да ничего не делать, — ответил парень. — Вон тот лысый дед все, что требуется, сделает: в свое время отведет туда, куда следует...

— А куда следует? В ад? — испугался Маслов.

— Почему сразу в ад? — удивился Леньчик.

— А куда еще? — развел руками Дмитрий. — Я ж неверующий... был... В церкви ни разу не был, политзанятия посещал, лекции богохульные слушал... С такой анкетой в рай всяко не возьмут...

— Ну, тут я тебе, дядь Дим, не помощник — сам такой же: ничего об этом не знаю, — ответил Леньчик.

— Вот жизня-то, а пацаны?! — продолжал сокрушаться покойник. — Кабы кто надоумил заранее, так я бы в церкви лоб расшиб!

— Не переживай, дядь Дим, — посоветовал Леньчик, — может, все не так страшно: ты ведь не убивал, не грабил...

— Ага, посижу сотню-другую на раскаленной сковороде, глядишь — и амнистия? — ехидно поинтересовался Маслов.

— Главное, не унывать! — улыбнулся Леньчик злой шутке Дмитрия.

— Слушай, пацан, а этот лысый, он кто? — поинтресовался покойник. — Черт, дьявол?

— Какой черт? — рассмеялся Леньчик. — Он ангел...

— Ангел? — ахнул Маслов. — А где крылья?

— Он не простой ангел, — ответил Поташников, — он Вестник, Ангел Смерти. Таких как он называют костекрылыми ангелами. А почему крыльев не видно, я не в курсе... Да ты сам у него спроси — тебе его компанию еще несколько дней терпеть.

— Он хоть разговаривать умеет? — засомневался покойник, украдкой посмотрев на Вестника. — Ни слова, ни полслова я от него не слышал! А мог бы объяснить...

— Умеет он разговаривать, — сообщил Леньчик. — Попробуй еще поспрошать: вдруг ответит.

— Попытаюсь, — "вздохнул" Маслов.

— Держись, Дмитрий Вячеславович, а нам пора, — попрощался с духом Леньчик, — у нас еще дела есть.

— Не бросайте, пацаны! — взмолился дух. — Как я теперь с ним? С этим, костекрылым?

— Дядь Дим, мужайся! У тебя другого пути нет! А мы еще тебя навестим. Давай, пока! — Леньчик сдернул кольцо с пальца и убрал его в карман. — Хватит на сегодня духов, да парни?

— За глаза! — согласился Кучерявый, нервно смолящий очередную сигарету. — Пойдемте отсюда поскорее, — попросил он, — а то мне как-то не по себе!

Он первым пошел прочь от дома Маслова по улице, утонувшей в прохладной ночной темноте.

— Что случилось? — спросил Леньчик, догоняя Андрея, постепенно ускоряющего темп. — Не несись ты так!

— Задумался я, — ответил Кучерявый, снижая скорость. — Вспомнил, что бабка мне сказала... Видать, и вправду не просто так мой крестик расплавился!

— Не просто так, — согласился Леньчик.

— Ты что-нибудь знаешь об этом? — Кучерявый вновь испуганно ускорил шаг. — Знаешь, да?

— Знаю,— честно ответил Леньчик. — Да не беги ты так! От него просто так не убежишь...

— От кого? — взвизгнул Кучеряый, нервно оглядываясь по сторонам. — За мной кто-то следит? Меня кто-то хочет убить? Да? Леньчик, не молчи!

— Опять ты за свое нытье, Кучерявый? — произнес Алик, подстраиваясь под шаг Андрея. — Будь мужиком! А ты, Леньчик, выкладывай, что знаешь. А после вместе прикинем, что делать. Мы же своих в обиду не даем, а, мужики?

Глава 7

Пгт. Нахаловка

1980 г.

Громкий стук в дверь вырвал закемарившего Пельменя из цепких объятий похмельного забытья. Первухин заторможено огляделся, не понимая, что могло его разбудить, потер пальцами опухшую разбитую губу и вновь закрыл глаза. Но вновь "потерять сознание" ему не удалось — стук в дверь повторился.

— Вот гребаная жисть! — сморщился Пельмень, поднимаясь с продавленного скрипучего дивана. — Кипишь беспонтовый!

Шаркая босыми ногами по давно не мытым половицам, Первухин, не переставая ругаться, добрался до двери, обитой некогда добротным зеленым дерматином. Со временем дерматин высох и растрескался, и теперь пестрел неопрятными комьями вылезшей в дыры пожелтевшей ватной набивки. Но Пельменю на это было откровенно наплевать, его устраивал внешний вид его берлоги. Главное — есть крыша над головой, есть где бухнуть, с корешками оттянуться, куда бабу привести... Кстати, когда вдруг на Пельменя снисходило желание чистоты, он тащил к себе на хату какую-нибудь прошмандовку покультурнее. Благо баб, слабых на передок, в Нахаловке хватало. И получал Первухин сразу несколько удовольствий в одном флаконе: и лохматку размохнатил, и похавал всласть, и приборяк внатуре поимел.

— Хто там еще нарисовался? — недовольно поинтересовался Славка, не спеша отпирать "ворота".

Ответа не последовало. Пельмень взялся за дверную ручку. Чертыхнувшись, через силу отодвинул заедающую щеколду и распахнул дверь.

— Чё так долго телился, Пельмеха? — сипло произнес стоявший за дверью худой носастый мужик. — Ухо чеголь давил?

— Хобот? — Первухин отступил в сторону, пропуская гостя в дом. — А я тебя только завтра ждал...

Со времени последней встречи старый подельник Пельменя сильно изменился, постарел. И без того будучи худым по натуре, Хобот сейчас был похож на тень самого себя: тонкая пергаментная кожа на абсолютно лысом черепе изобиловала многочисленными пигментными пятнами, длинный нос стал более костистым, заострился, темные круги под глазами, ввалившиеся глазницы. В общем, выглядел авторитетный приятель жутковато. Не изменились только маленькие колючие глазки, которые, как и прежде цепко, шныряли по сторонам.

— Че, Пельмеха, и краше в деревянный макинтош одевают? — заметив изумление крупными буквами "написанное" на лбу Первухина, глухо кашлянув, произнес авторитет. — Поэтому и спешу... — закашлявшись, просипел Хобот, прикрыв рот платком.

Прокашлявшись, гость убрал платок в карман, но Первухин успел заметить на светлой ткани капельки крови:

— Чахотка?

— Да, туберкулез у меня, Пельмень, — не стал скрывать авторитет. — Недолго мне осталось... — произнес он, проходя в комнату и падая на диван. — Хоть и благородная болезнь, а зажмуриться неохота!

— А кому ж охота до срока в ящик сыграть? — поддакнул Пельмень, пристраиваясь рядом с диваном на рассохшемся табурете. — К тому же тебе, Хобот. Я слышал, что ты теперь на положении...

— Да, смотрящим по области меня на прошлогоднем сходняке двинули... — Хобот вновь зашелся кашлем. — Ладно, давай к делу: ты точно книгу видел?

— Да не сойти мне с это места! Видел, как вот тебя ща вижу! В местном гестапо твой талмуд вялится! Кентиля одного у нас намедни жестко мочканули, а кирпич твой вещдоком канает...

— Тихо, — осадил подельника Хобот, — не кипишуй, Славка! Точно видел? За базар ответишь!

— Падлой буду! — Пельмень показушно рванул на груди заношенную майку.

— Значит, придется ментовскую третью хату ломануть, — задумчиво произнес Хобот, потирая кончик носа.

— Как... гадючник ломануть? — "поперхнулся" Славка. — Там же червонцев немеряно! Да все легавые востор...

— Не меньжуйся, Пельмеха! Не кипишуй раньше срока! — невозмутимо просипел смотрящий, вновь вынимая из кармана платок. — Откуда в твоей дыре куча красноперых? А? — Авторитет вновь зашелся булькающим кашлем. Прочистив горло, Хобот вытер посеревшие бескровные губы платком и продолжил:

— Твое пэгэтэ чай не столица! По ночи так и ваще в местном гестапо не больше пяти-шести легашей должно шкуру тереть: мудозвон в аквариуме, три копейки, ну и дежурный исповедальник, пожалуй. Так?

— Ну, так, — нехотя согласился со смотрящим Пельмень. — Все равно — жуть! Про волыны не забудь!

— Так и я не один привалился, — оскалился Хобот, — а с корсарами, у которых все косточки задрюканы.

— Не, Хобот, ты, конечно, вор авторитетный, но я на мокруху не подписываюсь! — судорожно замотал головой Первухин. — Да за прижмурившегося мента на раз лоб зеленкой помажут! Не-е-е, я — пас!

— Ты, Пельмень, как погляжу, че-то не вкурил: я — честный вор, а не гопота подзаборная, — тихо и вкрадчиво произнес авторитет. — Мочилово — не мой метод. Все должно пройти чинно, тихо и благородно, чтобы комар носу не подточил! Была книжонка, и нет её — испарилась. Пальба и мочилово — это крайний вариант, без которого желательно бы обойтись. А теперь давай-ка с тобой покубатурим, как нам без вооруженного гоп-стопа обойтись...

* * *

Отойдя на изрядное расстояние от дома Маслова, Алик остановился.

— Выкладывай! — коротко произнес он, схватив Леньчика за плечо.

— Хорошо, — не стал упираться Поташников, — я давно пытаюсь это сказать... Но вы же меня на смех подняли!

— Я был не прав! — признал ошибку Алик. — Достаточно извинений?

— Вполне, — кивнул Леньчик, — свои люди — сочтемся. Подождите немного... — Он надел кольцо на палец, и осмотрелся. — Никого, — облегченно вздохнул Пухлик, — лишние уши нам ни к чему.

— Правильно! — одобрил действия друга Алик. — А теперь по порядку...

— Присядем? — Леньчик указал на одинокую лавочку, сиротливо стоящую посреди варварски разломанной детской площадки.

Когда приятели "оккупировали" лавочку, Поташников огляделся по сторонам еще раз.

— Чисто? — спросил Алик.

— Порядок, — ответил Леньчик. — В общем, так, пацаны: дела наши швах...

— Только ты заранее не паникуй, — посоветовал Алик, — нам, вон, одного Кучерявого за глаза! Я, кстати, когда кольцо надел, тот давний случай во всех подробностях вспомнил... Как пелена с глаз упала: и старика этого лысого узнал, и Лукьяниху покойную вспомнил...

— Я тоже вспомнил! — вставил свои "пять копеек" Андрей, нервно раскуривая сигарету.

— Твоя была правда, Леньчик, — продолжил Алик с серьезным видом. — Поэтому давай начистоту...

— А ситуация такая: дух колывановского колдуна, чью могилу мы с вами разрыли, освободился, — огорошил друзей Поташников. — Его Маслов выпустил, когда тайник Филимоныча вскрыл...

— Да, Маслов про какой-то тайник рассказывал, — вспомнил Андрей. — Так это колдун его прикончил? — догадался он.

— Он самый, — подтвердил Леньчик. — И, как сказал Филимоныч, жертвы еще будут...

— Вот попандос! — выругался Алик. — Эта морда что: всех подряд рвать будет?

— Не должен, вроде... — с сомнением протянул Леньчик. — Филимоныч как-то не сказал... Но упырь этот... — Поташников "помялся" немного, но все-таки собрался с духом и произнес, — тебя, Кучерявый, ищет.

— Почему меня? — побледнел Андрюха. — Почему не кого-нибудь из вас? — Сигаретный огонек задрожал в его руке.

— Так вышло, дружище... — Леньчик ободряюще хлопнул друга по плечу. — Помнишь, как у тебя на кладбище пошла носом кровь? — спросил он.

— Вроде... помню... — выдавил Кучерявый. — Там всего-то несколько капель...

— А больше и не нужно, — мрачно произнес Поташников. — Одной капли, упавшей на могилу колдуна, хватило с лихвой, чтобы его пробудить. Так Филимоныч сказал.

— Но мы же сожгли его кости! — припомнил Алик. — А после солью все засыпали! Помните, что тогда сторож сказал? Если сжечь проклятые кости, дух сам собой отправляется в преисподнюю...

— Так почему же, мать вашу, он не в аду?! — Кучерявый растоптал брошенный на землю окурок, и тут же закурил следующую сигарету. — Мы же кости сожгли? Сожгли! Солью все засыпали? Засыпали!

— Ошибся Филимоныч — не помогло это, — сказал Леньчик. — Колдун сильней оказался, чем ожидал сторож, поэтому Филимоныч заточил его дух в тайнике.

— А я ему на кой черт сдался? — Кучерявый глубоко затянулся и, поперхнувшись, закашлялся.

— Дюха, ты лучше черта не поминай... — поминутно оглядываясь, посоветовал Леньчик. — Мало ли что...

— Так зачем я ему? — откашлявшись, просипел Андрей.

— Колдуну новое тело нужно... Сейчас он бесплотный, типа привидения...

— А я причем? — Кучерявый вопросительно посмотрел на Леньчика. — Ты хочешь сказать, — медленно произнес он, начиная догадываться, что имел в виду Поташников, — что ему нужно именно мое тело?

— Ну да, — кивнул Леньчик, — свое-то он восстановить не сможет — мы кости сожгли, а пепел с солью смешали. А ты его своей кровью воскресил. Вот и выходит, что вы теперь как Ленин и партия — близнецы-братья.

— Вот дерьмо! За что мне это?! Чем это я так провинился-то?! — простонал Кучерявый.

— В руки себя возьми, тряпка! — рыкнул Алик.

— Ага, легко тебе говорить, — шмыгая носом, взмутился Карпов, — не твое же тело этому упырю понадобилось! Бежать надо...

— Куда бежать? — решительно пресек приступ паники Александров. — Думаешь, от него можно где-нибудь спрятаться?

— Куда бежать... куда бежать... куда бежать... — как заведенный твердил Андрей. — В церковь! Точно! В монастырь! — осенила его неожиданная догадка. — Тварям нет места на святой земле! Бабка так говорит... Точно, с ней посоветуюсь... И в монастырь! Отмолю... — в его глазах зажегся безумный огонек.

— Не дури, Кучерявый! Какой монастырь? Ты ж комсомолец! — сурово упрекнул друга Алик.

— И чё: загнуться с комсомольским значком на груди и партбилетом в кармане?! — сорвался на крик Карпов.

— Хотя бы! — непреклонно стоял на своем Алик. — Но только вначале надо попытаться эту тварь задавить.

— Как? Филимоныч, и тот не смог! А он получше нашего во всем этом разбирался! — не желал ничего слушать Кучерявый.

— Ну, повязать-то он его сумел, — парировал Алик. — И если бы не Маслов...

— Но мы нихрена об этом не знаем! — нервно перебил его Андрей. — Как мы его задавим?

— Есть один способ, — подал голос Леньчик.

— Ну?! — в один голос воскликнули Алик с Кучерявым.

— Нужно добыть бумаги Филимоныча, в которых описываются методы борьбы с такими вот...

— Где эти бумаги? — Кучерявый вцепился в футболку Леньчика мертвой хваткой. — Как их добыть?

— У Филимоныча дома есть еще один тайник — в столешнице письменного стола, — сообщил Поташников. — Бумаги в нем. Филимоныч вел дневник, где описывал все необычное, с чем ему приходилось сталкиваться. Да, пацаны, — вспомнил он, — есть одна штука, которая ни за что не должна попасть в руки колдуна... Иначе худо будет не только нам, а вообще всем...