— Я думал, что поумнел и устал от жизни. Но два года назад мне поставили кардиоводитель, и куда что девалось. Так, может, и Экклезиаст просто водянкой страдал? Что думаете, капитан?

И капитан ответил теми же словами, что в строю, в глухом тверском лесу:

— Я не думаю, товарищ маршал, я выполняю Устав!

Тогда еще не маршал, Соколовский поморщился: "А надо думать, капитан! Иначе за вас немец подумает! И вам эти сказки братьев Гримм совсем не понравятся."

Сейчас маршал опять улыбнулся уже пятым видом улыбки:

— Товарищ капитан. Ваша группа обладает некоторой фантазией и не лишена воображения. Или хотя бы умеет применять прочитанные в книжках знания. Зря ухмыляетесь, лейтенанты. Это не каждый генерал умеет, ваш командир помнит. У нас в НИИ Прогнозирования иногда нужен такой... Перпендикулярный взгляд, понимаете?

Соколовский оперся и встал, поднялся над полированым столом, в светлом парадном кабинете. Толкнул к ним по столу все шесть папок:

— Итак, получите боевую задачу. Нам приказано завоевать планету... Планету, хм, Ремнант. На их языке это значит "Осколок". Вот карты. Вот фотографии. Вот информация для первичного анализа. Вот описания государств. На данном этапе наша задача — список вопросов и обозначение контуров для дальнейшего исследования.

Соколовский прошелся по кабинету.

— Товарищи офицеры, старшины и курсанты, вам известно, к чему готовятся генералы?

— Старшина Поболовец. К прошедшей войне, товарищ маршал Советского Союза!

— Рассуждая "от парадокса", к будущей войне следует готовиться лейтенантам. Так почему бы не поставить эксперимент? Официально все вы на гауптвахте, отбываете наказание, служба не пострадает. Всех-то расходов на вас — бумага, карандаши и ластик. Служится вам скучно, да? Мелкие шутки, детские подначки... А тут Родина требует, — Соколовский потрепал капитана по могучему загривку:

— Айда, Петрович, надо построить дирижабль.

Капитан уже не стеснялся чесать затылок:

— Товарищ маршал, мы любое приказание исполним. Но фантастику придумывать нас ведь не учили.

— Не можешь — научим. Рассмотрите пока информацию. Начните с фотографий.

Тут уже любопытство одолело всех, завязки с папок отлетели, и по столу рассыпались те самые большие цветные фото, и лейтенанты-курсанты забормотали все сразу:

— Вот вы какие, звездные войны...

— А живут здесь какие-то... Неебические чудовища!

— Люди, что ли?

Старшина-десантник подушечками пальцев погладил девочку с громадной стреляющей косой:

— Не, люди-то вполне... Ебические.

Опытный капитан фотографии девочек не разглядывал, чудовищам не ужасался. Нынче киношники прямо из кожи вывертываются, видали мы арахноидов и покрупнее. А вот что маршал сказал про "отбывание наказания", там же пятнадцать суток самое большее?

Ну точно, вот и приказ, вот и дата. Завоевать планету за полмесяца?

— Товарищ маршал, — капитан потряс раскопанной бумажкой, — а если мы не уложимся? Что будет?

Маршал снова улыбнулся. Ну еще бы, такой цирк придумал, как не ржать! Жаль, что засекретят. Сказал бы какому залетчику: еще раз поймаю, и полетишь Марс отвоевывать. Ремень с третьей дырочкой, чтобы штаны не падали в невесомости, и вперед, в космодесант!

Наши и там курить будут, с кристальной ясностью понял капитан. И окурки бычковать в гиперпривод, или куда там фантасты пишут. Потому что фантастика преходяща, а цирк в армии вечен. Трудно ли удивляться, что Соколовский решил его, наконец, возглавить? Ну и правильно, предотвратить же все равно нельзя...

Соколовский тем временем, возведя глаза к лепному гипсовому потолку, вспоминал:

— Если вы не уложитесь? У нас в Туркестанском округе, в кинологических отрядах, это называлось вязкой.

Капитан поперхнулся. Соколовский вернулся к обычному тону:

— Итак, товарищи офицеры, вы что, не хотите послужить Родине?

Товарищи будущие офицеры посмотрели на капитана такими глазами, что тот лишь вздохнул тоскливо: меньше взвода не дадут, дальше Кушки не зашлют!

Ну не на Ремнант же этот, в самом-то деле.

— Мы готовы, товарищ маршал, выполнить задание партии и правительства наилучшим образом.

— В вас я и не сомневался. Документы вам принесут. Подписки вы давали на входе. Особо напоминаю, что никому ничего. Шутка это или нет, мне пока Никита Сергеевич не доводил.

Помещение затопила осязаемая плотная тишина.

То есть, это еще и может оказаться правдой? Это не бутафория, сделаная киношниками для тренировки штабных, как фанерные танки или радиоуправляемые мишени для зенитчиков?

В тишине Соколовский сказал:

— Доклады мне вы должны оформить следующим образом. Представьте себе, что вас читает гигантский термит. Всю жизнь он прожил у себя в термитнике, не ведая ничего о правилах документооборота. И тут его выдернули разбирать вашу писанину. Пишите и представляйте себя термитом.

Старшина шумно вздохнул. Маршал уточнил:

— Большим термитом, старшина. Вот как вы, да. Сначала опишите вашу ситуацию простыми однозначными словами, объясняя все, что только можно. Термит у нас настроен враждебно, как переодетый эсесовец в сорок шестом. Наружно свой, но если есть шанс понять вас неправильно, он своего не упустит.

Пройдя за сидящими еще раз, маршал дополнил:

— А когда вы почувствуете, что дело изложено ясно, перепишите заявление еще раз, как объяснительные после залета пишете. Чтобы даже немецкий термит вас не просто понял, но еще и проникся и посочувствовал. Ясно?

— Так точно!

— Проследите за этим, капитан. Молодежь не понимает важности правильной циркуляции сведений. А мы в сорок первом из-за паршивого опоздания одной бумажки на полчаса мост через Березину отдали целым... Да, так вот. И последнее...

Маршал повертел фотографию гримм-волка, отложил.

— Подавая рапорт, проверьте, чтобы все откопировали. Чтобы ничего не осталось на бумаге в единственном экземпляре. Потому что это — переодетый эсесовец-термит. Если даже он поймет и наружно посочувствует, хоть один бумажный экземпляр он все равно сожрет. Назло. Эсесовец, что с него возьмешь.

В полной тишине морально раздавленные новостями офицеры поднялись. Капитан поморщился:

— Так! Это что еще за похоронная процессия! Смирно! Равнение направо! Товарищ маршал, ходатайствую о присвоении спецгруппе кодового имени "Конкистадоры".

— Отличная идея, утверждаю. Позывные своей властью.

— Есть.

— На доклад завтра в это же время. Работайте.

— Есть. Вольно. Напра... Во! В место дислокации не в ногу... Марш!

Закрывая за собой дверь, капитан пробормотал в нос:

— Я весело преследую звезду... — и обреченно вздохнул.

Соколовский вернулся за полированый стол. Вызвал адъютанта, приказал доставить шесть синих папок в нужные номера гостиницы. До следующей встречи оставалось несколько минут, и маршал провел их, просто глядя в окно.

* * *

В окно смотрела полная луна. Обычная круглая луна Страны Цветных Облаков, белая, нахальная, мирная. Капитан узнал ее и ощутил себя древним греком, плывущим на весельном "Арго" вдоль побережья Черного моря, где турки еще никаких курортов не построили, да и сами турки появятся там еще через пару тысяч лет; а пока смотришь в небо и узнаешь тамошних быстрее здешних. На земле мешанина из кустов, людей и впечатлений. А в небе постоянный и вечный ход светил...

Хоро сидела за памятным столиком с врезной мозаикой. Интарсия, вспомнил Капитан. Каждая плашечка врезается в плоскость. Цвета обеспечиваются породой дерева, краска — "низший сорт, нечистая работа". Плашечки разнообразно поблескивали в лунных лучах. Рисунок мозаики Капитан помнил: корабль в бурю, матросы яростно тянут веревки, шкипер с ветрозакрученой бородой грозно взирает вперед, за край картинки. Сейчас, конечно, все это виднелось очень смутно, потому что ни свечей не жгли, ни камина: до конца лета оставалось добрых три недели. Привычно светились лишь огоньки на контрольном блоке, все шесть зеленые.

За стулом Хоро возвышался Лоуренс, развернувший плечи молодо и уверено. Капитан опять подосадовал, что не выкраивает между тренировками и бумагами вечера без спешки расспросить Лоуренса о Свидетеле Канона, а главное — выслушать ответы без внутренней гонки, без деления на "важное" и "давай скорее дальше".

Эйлуд и Мия сразу от входа встали слева.

Крысолов, смотревшийся чрезвычайно внушительно в новом синем камзоле, со шпагой, сделавшей бы честь всей роте мушкетеров, в кружевном воротнике, пахнущий сегодня шафраном, отступил направо, и луна ярко вспыхнула на самоцвете в щегольском витом эфесе.

Капитан шагнул прямо и поставил перед Хоро поднос, заполненный питьем и закусками, с гордо парящим чайником лучшего улуна, и сместился тоже вправо, подперев Крысолова.

Наконец, Вайолет положила перед Хоро сверток с лиловым платьем, проделала знаменитый книксен и скользнула влево.

Мия выдохнула:

— Мама! Мы дарим тебе одежду, не рвущуюся при превращении в волка. И при обратном превращении тоже.

— Интересное уточнение, — пробормотала Хоро. Потом кивнула всем сразу, выскользнула из-за столика, не качнув подноса с чаем, и кинулась к дочери обниматься, что в тесной комнатушке сразу превратилось в общую толкотню и здорово смутило Вайолет, и Капитан, снова подвинув Крысолова, потащил девушку за рукав подальше от пищащего ушехвостоворота.

Вайолет посмотрела благодарно, шепнула:

— В усадьбе много залов побольше. Почему здесь?

— Важное место, — Капитан осторожно пожал плечами. — Сам пока не знаю. Предполагаю, что там решаются деловые вопросы...

— А тут семейное дело! — прозвенела Хоро, все прекрасно слышавшая. Вайолет вздрогнула. Огладив подарок, Хоро вернулась на место и велела:

— Наливайте!

Тогда Крысолов и Капитан разлили по чашкам кому чаю, кому терпкого сливового вина, кому прозрачной ледяной водки. Выпили и все вытолкались на террасу, оставив Хоро переодеться. Через мгновение показалась и она, уже в подаренном платье. Отбежала на свободную полянку — и тотчас перекинулась громадной красной волчицей, и выскочившие из-за угла Сюрей с братом едва не врезались в передние лапы оборотня и воскликнули в один голос:

— Ой, мамочка!

— Ниххх... Чего себе!

Хоро перекинулась обратно, с удовольствием осмотрела нисколько не пострадавшую одежку, и радостно двинулась обнимать новых гостей. Корзинку из рук Сейрана вежливо принял Крысолов.

— Ну вот, — Хоро разглаживала подарок прямо на себе, пропускала сквозь пальцы чародейный подол, — теперь при превращениях можно перед посторонними не светить ногами...

Стрельнула янтарными искрами исподлобья:

— Только не говори, Капитан, что тебе не нравилось!

Капитан и не говорил. Праздник же не для слов, он для улыбок и радости. Развернули корзинку — знаменитые рисовые колобки Сюрей. Выпили еще по одной, заели колобками. Мия потащила мужа танцевать на тренировочную площадку, вымощенную плотнее всего. А еще там имелись галереи с трех сторон, где вполне удобно помещались желающие передохнуть. Потому что танцевать с оборотнями не каждый выдержит.

Волшебная шкатулка обеспечила музыку, полная луна — кураж и настроение, вкусная еда — силы, чтобы держаться против Крысолова в бешеной дроби ирландского танца... Пока Мия и Сюрей с братом подбадривали Эйлуда хлопками, а Капитан втихаря завидовал — он и в молодости такую чечетку бы не выдал! — Вайолет подошла к виновнице торжества и сказала негромко:

— Госпожа Хоро, прошу извинить мою настойчивость. Но я просто не знаю, когда можно заговорить с вами так вот запросто, и по столь важному для меня делу.

Хоро даже яблоко отложила. Потрогала узкой ладошкой лоб Вайолет:

— На лихорадку не похоже... Только не говори, что он тебя обидел!

— Нет, — Вайолет улыбнулась. — Что вы не хотите ссориться с Капитаном, я уже поняла. Я о другом. Луна прекрасна, жизнь хрупка. И я наконец-то поняла ее цену.

Еще раз оглядев резьбу карнизов, блестящую под луной черепицу, бережно подстриженую зелень, Вайолет набрала воздуха и решительно начала речь:

— Хоро, за полвека все может перемениться. Предположим, что фирма господина Ходжинса закроется, и некоторые письма, весьма важные для меня, останутся не доставлены. Так что письмо за письмо, идет? Я проверяю столько твоих людей, сколько писем ты помогаешь мне доставить.

Хоро не повернула головы, но алые глаза под прикрытыми веками полыхнули интересом:

— Ты назвала цену. Вот еще бы Капитан выбрал, наконец, имя — какой отличный получился бы праздник! Скажи, человеческий детеныш, насколько важны эти твои письма?

— Госпожа Ниса перед смертью продиктовала мне письма к дочери. Я разнесу эти письма прямо сейчас, каждое в свой год... Ведь Капитан открыл способ сделать это через вашу комнатку, верно?

— Да.

— Тогда моя работа исполнится наилучшим образом. И мне уже не придется беспокоиться об этом в будущем.

— Договорились. А теперь тащи Капитана танцевать. Ни мой зять, ни Крысолов не сдадутся, так и будут молотить, пока не свалятся. Так что выпихивай их сюда, я с ними тоже перемолвлюсь парой слов.

Хоро вгрызлась в яблоко, прикончила его парой метких укусов, и довольно подытожила:

— Жизнь хрупка, это верно. Зато луна прекрасна!

* * *

Луна прекрасна даже расколотой. Вот с людьми не все так радужно и в сине-белом раю летающего острова Атлас.

Лейтенант спецназа уголовной полиции города Мантл стоял у колонны, вертел в руках служебный Свиток, на который знакомые только что сбросили ему копию очередного доноса, чуть ли не сотого за полгода, и думал.

Гримм весть, как оно в иных мирах. Скажем, в мире этого вот исследователя атмосферы, сейчас упорно толкающего над собой штангу. Впрочем, про мир Тан Линя гриммы ничего не "весть", ибо их самих там нет. И там подобные самокопания, может статься, и не нужны вовсе.

На Ремнанте привычка отслеживать собственные чувства, искать корень страха, обиды, гнева — необходимое условие выживания. Создания гримм наводятся на вспышки чувств. Обитатели иных миров могут позволить себе злобу, ярость, истерику. На Ремнанте ты или держишь себя в руках — или спокоен уже абсолютно и окончательно. Мертвецы не психуют.

Инопланетник отодвинул страховочную раму, встал со скамьи, немного подышал. Потом подкатил к штанге блин слева и блин справа, и все теми же точными движениями, словно бы не устал, отвернул замки, снял. Вставил по блину, навесил замки, крутанул ручки.

Он позволяет себе слишком... Чересчур много. Личную свободу — и одновременно нравственную определенность. Его честь не зависит от заработка, в его мире голодная смерть исключена даже для негодяев. Лейтенант вздохнул: наверное, самые-самые негодяи по меркам Тан Линя слишком наивны и чисты относительно нормальных здешних пацанов из первой же уличной банды.

Тан Линь еще подышал, потом лег под штангу, выставил страховку, примерился.

Принял вес. Подержал, поставил штангу снова на упоры.