А когда проснулась, долго смеялась, валяясь на кровати. Увидеть утром стоящий на прикроватной тумбочке подарок — это очень приятно и мило. Особенно, если подарок обещали загодя, а ты успела забыть.
Так что я валялась в кровати, покатываясь от смеха и рассматривая стоящий на тумбочке презент, перевязанный красной ленточкой. Туфлю. Одну.
Когда мне надоела смеяться, я побрела в ванную, где меня ждал второй сюрприз — вторая туфля висела на зеркале, а рядом парил список дел на сегодня. Нет, есть у черного чувства юмора нечто привлекательное. С такими людьми не скучно жить!
Раз уж сегодня мне не надо было ни махать мечем, ни скакать галопом, я ограничилась зарядкой, погоняла Огневичка на корде и неуверенно подступилась к стойлу вороного Чарча. Магов жеребец подозрительно уставился на меня недовольным взглядом, сообразив, что ему не стоит ждать от нашего знакомства ничего хорошего.
— У Боска выходной, — сообщила я. — Тебя выпустить? Или тут посидишь?
Жеребец подозрительно оглядел ведро овса в моих руках, совсем по-человечески вздохнул и устроился на сене. "У них выходной, а мне эту неумеху терпеть" — так и говорил его презрительный взгляд.
— Будешь выделываться, морковки не дам, — сообщила я, открывая верхнюю часть дверей денника и быстро-быстро — пока меня не укусили — насыпая овса в кормушку.
Ухо лошади заинтересованно поднялось, но Чарч тут же спохватился и вновь отвернулся.
— Окей, сидим без морковки, яблок, сахара и прогулки.
Жеребец наградил меня недовольным взглядом, соизволил встать и подойти. Спохватившись, я захлопнула дверцу, но Чарч не собирался убегать. Великолепный конь изволил есть, то и дело поглядывая на меня. Я протянула ему морковку, тот изучил её, обнюхал и откусил кусок. Подумал и вытянул морду еще дальше, требуя добавки.
— Знаешь, за твой характер тебя вполне могут пустить на колбасу! — пригрозила я.
Чарч насмешливо фыркнул, продемонстрировав мне горделивый изгиб мощной шеи: "Такую породу и на колбасу? В своем ли ты уме, ведьма?!". Я неуверенно провела рукой по лоснящейся шкуре, сунула ему пару кусков сахара и ушла обедать. В столовую не пошла, устроилась на кухне с большой тарелкой мясного рагу. Неуловимая Диара опять затерялась где-то в доме, так что я даже не удивилась, заметив, что на кухне только супруги и я. То ли девушка питалась особой диетой, то ли украдкой жевала ночью шоколад, подкрепляя сладкое очередным любовным романом.
Лично я заметила, что аппетит у меня вырос настолько, что впору было всерьез задумываться о фигуре: если бы штаны не застегивались даже легче прежнего, точно села бы на диету.
— Бесы эти диеты повыдумывали, — возмутилась Марта, заметив, что я прикидываю: съесть еще порцию, или ограничиться двумя добавками. — Ешьте, а то скоро вас за метлой прятать можно будет. Пошла эльфийская мода, а бабам только дай волю хвосты распушить. И если б в чем хорошем подражали, так нет же — одни диеты переняли, да любовные романы.
— Если я буду есть столько, сколько лезет, я скоро на лошадь не залезу, — рассмеялась я, но все же потянулась за салатом.
— Да что вы такое говорите! — возмутилась кухарка. — Ну, где ж это видано — женщину и подержать не за что. Ну, хоть ты ей скажи!
Получивший тычок под ребра Борс едва не свалился с кресла, поднял глаза и завертел головой, пытаясь сообразить, чего от него хотят.
— Вот, скажи госпоже Элизе, что она слишком худая! — потребовала Марта, пихая его еще раз.
Мужчина окинул меня взглядом, пожал плечами и вновь уткнулся в тарелку. Видно было, что ему хочется не языком молоть, а завалиться на кровать и выспаться.
— Плохо спали? — предположила я.
— Дурные сны снились, — кратко отозвался конюх, запуская руку в наполовину седую шевелюру. А ведь в молодости он должен был быть настоящим красавчиком, если даже сейчас выглядит весьма привлекательно — этакий поджарый мужчина, еще не растерявший ни силы, ни ловкости.
— Мне тоже не спалось, — заметила я. — Терпеть не могу полнолуние, вечно голова болит.
— В полнолуние многие плохо себя чувствуют, — пояснил Борс. — По деревням верят, что в полнолуние из могил встают мертвые и бродят по дорогам, подстерегая неосторожных путников.
— Делать им больше нечего, — не поверила я. — Ладно еще, если сам встал, или поднял кто, но чтобы массово? Да еще с такими намерениями?
— Зря вы так, госпожа, — попенял меня мужчина. — Люди не просто так говорят, а слова предков помнят. Есть вещи, с которыми не шутят. Иначе потом можно заплакать.
— Я верю, но их гораздо меньше, чем людской молвы. Ребенка некрещенного выносить нельзя, свечу зажигать, когда новорожденный в доме, мусор не выносить после заката. Но, Борс, если верить всем приметам и все выполнять, жить времени не останется.
— Полнолуние — время особое, — убеждено произнес Борс. — Тогда разные силы пробуждаются. Некоторые добрые, некоторые — злые, но всех их надо уважать. А вы поспали бы, госпожа. Плохо выглядите.
— Можно тебя кое о чем попросить? — не утерпев, прошептала я, когда Марта отошла. — Если воешь, то давай ты будешь делать это под башней Ареда? Вторую ночь не сплю.
Мужчина стушевался, попытавшись спрятаться за кружкой компота. Я только плечами пожала.
— Ну и что? Ты оборотень, я — ведьма. Оба с приветом.
— Только у вас голова ясной остается, — вздохнул мужчина.
— А как ты стал...
— Оборотнем? Невесту оборотень задрал, ну я и пошел мстить. Убил его, смотрю, а это наш парень, который две луны назад в город подался. Не знаю, что с ним случилось: может, укусили, а может, проклял кто, но я с тех пор оборачиваться начал. Ушел из деревни, поселился сперва в лесу, потом лесником к одному графу нанялся. Так и жил, пока Марту не встретил.
— И она не побоялась за тебя выйти?
Борс оглянулся на супругу, но женщина была плотно занята тестом, и он наклонился ко мне.
— Странная история приключилась, будто сама Аске с небес спустилась и её ко мне привела. Я жил в избе, в дремучей чаще, где любил охотиться один граф. Думаю, он догадывался, кто стерег его леса, но разумно помалкивал: я и близко не подпускал к чаще разбойников и лихих людей, стерег гнездовья почти вымерших белых соколов и мы оба были довольны сотрудничеством.
Зима в тех краях сурова, снега наметает выше пояса и с конца ноября до конца марта про путешествия приходится забыть. А Марта встретилась мне, когда снег уже укрыл землю. Я в последний раз обходил леса перед зимовкой, когда почуял запах крови. Вышел по следам к замерзшей речке и нашел обессиленную девушку, которая в беспамятстве бежала на берегу. Видно было, что она бежала от кого-то, но сил не хватило добраться до людей.
На их маленький хутор пришли разбойники, решив пересидеть зиму в тепле и уюте. Мужчин убили, а женщин... — Борс замолчал, предлагая мне додумать ответ самостоятельно. — Женщин заставили работать, но Марта всегда была не робкого десятка и умнее большинства. Она не стала сопротивляться и драться, а подластилась к главарю и ночевала у него. Сумела выбраться ночью, когда он пьяным уснул, и убежать в лес. К деревне ей было не добраться, так что она бежала в чащу, решив поискать счастья там. Держалась возле реки — может кинуться хотела, если догонят, не знаю — там я её и нашел, почти замерзшую насмерть. Принес к себе, стал выхаживать. Думал, успею к людям вывести до полнолуния, но она слегла с лихорадкой на полную неделю и так ослабела, что пришлось забыть о своих планах.
В полнолуние я сказал ей, что ухожу проверить гнездовья и отнести соколам корма на зиму, а сам приковал себя цепью к дереву подальше от избы. Как раз на такой случай держал, когда кто-то из своих в чаще будет.
Вернулся через три дня, опасаясь, что девушка уже умерла от лихорадки, а меня ждал горячий суп и чисто подметенная изба. Так и прожили месяц, а за ним следующий. А на третий Марта сказала, что мне не обязательно мерзнуть в лесу и днями, ведь оборотни оборачиваются только ночью. Оказалось, она давно сообразила, кто её спаситель, только повода ждала, чтобы сказать.
В начале марта я наведался на её хутор, посмотреть на разбойников. Специально дождался недели перед полнолунием, когда сила оборотня возрастает. За неделю всех извел, а главаря оставил... — мужчина посмотрел на меня и, подумав о чем-то, закончил: — Полнолуния подождал. Думаю, ему не понравилось.
— Он выжил? — уточнила я.
— Нет, — качнул головой Борс. — Проклятие, оно хороших калечит, а плохих наделяет лишней силой. Задрал я его насмерть, до сих пор помню, какова его кровь на вкус.
Вроде бы я должна была ощутить отвращение, ужас или страх перед сидящим напротив зверем, но я смотрела в серые глаза мужчины и ощущала всецелое одобрение к его поступку. Ради плохого мужа жена не оставит людей и не проживет полстолетия отшельницей. И уж точно никто не заставлял Марту оставаться с оборотнем, если бы она его не любила.
— Напугал я вас, госпожа, — расстроился Борс. — Может и не следовало такое рассказывать, но Вы — маг, вам надо знать, что звери... они не всегда с клыками.
— Гораздо чаще они ходят на двух ногах и умеют разговаривать, — тихонько закончила я, вспоминая кровь на снегу. Да, звери ... они чаще всего очень умело прикидываются людьми.
Только людского там не осталось.
— Кто хочет чай с печеньем? — поинтересовалась Марта, возвращаясь к столу с чайником.
Мы с Борсом отпрянули друг от друга, как застигнутые врасплох заговорщики. Я чуть кивнула мужчине, подтверждая, что буду держать рот на замке, а он улыбнулся жене. Марта, хлопотавшая вокруг, пыталась подсунуть ему то печенье, то булочку, то кусочек сыра — переживала, как бы её оборотень не исхудал.
А я любовалась этой идиллией, жевала печенье, запивала его чаем и совершенно не переживала, что рядом сидит зверь, хладнокровно устроивший охоту на человека. Наверное, самое сложное — победить зверя, который живет у тебя внутри. А если вышло, какая разница, как человек проводит досуг? Кто-то вяжет, кто-то печет, кто-то машет мечом, а кто-то бегает по округе на четырех лапах.
Главное, чтобы встречались такие девушки, как Марта, которые любят душу, и такие маги, как Аред, которым не сложно раз в месяц сплести заклинание, которое позволит двум людям жить счастливо.
* * *
Ночи я ждала с некоторой опаской, так и не решив: оставаться у себя или попроситься к Ареду? Уже на закате я вышла на крыльцо, в последний раз окинуть взглядом барьер. Мага еще не было и я решила перестраховаться.
На ступеньках сидел Борс, задумчиво чесавший живот непуганой белочке: рыжая развалилась у него на коленях кверху пузом, требуя ласки.
— Молька, — пояснил оборотень, не оборачиваясь. — Стережет нас вместо собак. Да вы присаживайтесь, госпожа, мне еще часа три тут сидеть, пока луна не взойдет.
— Аред поставил барьер? — уточнила я, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Магии не ощущалось ни на грош, только привычный фон сторожевых заклятий, с которым я уже свыклась, как с шумом за окном.
— Тут есть амулет, на случай, если господина не будет, — пояснил Борс. — Стоит вставить ключ в замок и барьер установится сам.
— Если бы Содружество проводило конкурс на главного перестраховщика, то Аред не взял бы медаль... Перестраховался бы, — заметила я, присаживаясь рядом с мужчиной. Протянула руку и погладила белочку по головке.
— А если кто-то приблизиться ко мне, то я перенесусь в подвал, — продолжил оборотень, показывая мне медную подвеску.
— Параноик, — рассмеялась я, поглаживая рыжую шкурку. Белочка зевнула, потянулась ... и впилась зубами в мой палец. — Ах ты ж!
— Молька, фу! — приказал Борс, дергая белку за хвост. — А ну отпусти, негодница!
Белочка раздраженно взмахнула хвостом и выплюнула мой палец, как распробованную гадость.
— Нет, вы посмотрите, она еще и недовольна! — возмутилась я, кривясь от боли — зубы у зверька были острыми и из пальца вовсю текла кровь. — Зараза рыжая!
— Промойте, — посоветовал Борс. — А то еще инфекцию занесете.
Я согласно кивнула и пошла искать аптечку. Нашла, открыла и долго стояла, изучая стройные ряды пузырьков, баночек, скляночек, коробочек и мешочков. Чем из этого можно промыть рану, я совершенно не представляла. Пришлось идти к Марте и просить помощи.
— Вот ведь негодница! — беззлобно бурчала женщина, сноровисто заматывая мне палец чистым бинтом. — Она первое время и меня кусала, а потом привыкла. Одного Борса не трогала, видно он ей понравился.
— А Ареда? — поинтересовалась я, морщась от жжения в пальце. Укус был прелестным — глубоким, ровненьким, как будто иголками тыкали. Я в который раз убедилась, что грызунами лучше любоваться на расстоянии, а на руки лучше брать кошек.
— А господина ни один зверь не кусает, силу чует, — пояснила женщина, затягивая узел на повязке. — Ну вот, до завтра заживет!
"Разве что Аред сжалится и поколдует" — мысленно возразила я, пробуя согнуть указательный палец. Хорошо хоть, что левая рука пострадала, иначе меч пришлось бы отложить, а это неизменно означало бы проблемы: Аред с пониманием относился к травмам и давал время их залечить, но считал, что у его ученицы, как у солдата, не должно быть свободного времени. Не успели парировать удар и опухло запястье? Ничего, сегодня поучитесь парировать удары левой рукой. Подвернули ногу? Извольте зазубрить родословную королевского дома.
— Вот и все! — сообщила Марта, подслащивая мне жизнь кусочком торта.
— Спасибо, — поблагодарила я и, подхватив торт, пошла в библиотеку.
Сегодняшний кусок гранита был сгрызен, так что я решила потратить время с некоторой пользой — посмотреть документальный фильм про Лэсарту, призванный помочь путешествующим магам. Фильм шел четыре часа, но где-то посредине я благополучно задремала, устроив голову на подлокотнике дивана.
На этот раз степь выглядела, как будто по ней прошелся Мамай с ордой. Высокая, выгоревшая трава оказалась втоптана в землю, позволив рассмотреть уродливые, черные проплешины от неведомого плуга. Маки и васильки оказались сорваны и теперь медленно умирали без воды. Я присела на корточки, собирая хрупкие стебли. Шаманки запаздывали, поэтому я уселась на попу, занятая венком.
Я успела сплести венок, собрать букет, пройтись вокруг, поискав знакомый костер, но в гости никто так и не явился. Тогда, водрузив венок на голову, я просто пошла вперед, решив размять ноги.
Через час я сдалась, уселась на землю, а потом и вовсе улеглась, решив, что раз никто меня не зовет, то я могу с чистой совестью поспать во сне. Я даже успела задремать, когда вдали послышались голоса. Пока я сонно терла глаза, соображая, кто явился по мою душу, голоса приблизились. Я торопливо нырнула в чудом уцелевшую полоску травы, притаившись там, как мышь под веником.
— Дара, ты уже не ребенок! — возмущенно вещала старшая шаманка, явно бывшая не в духе. — Как ты могла?!
— Мне было видение, — оправдывалась младшая.
— Два клубка, венец, дороги... Дара, это недостойно твоей силы, так шутить!
— Но я не шутила! Я и правда видела два клубка!
