Вне баланса

И, конечно же, был у Академии и свой парк. Огромное здание в виде буквы "П" огибало небольшой сад, представлявший собой слегка окультуренную рощу, стоявшую на этом месте испокон времен. По центру парка рос здоровенный дуб; окружала этого исполина маленькая лужайка с хаотично расставленными вокруг деревянными скамейками: именно здесь предпочитали проводить свои занятия друиды. Собственно, это было единственное место в парке, где можно было примостить свое седалище: Нашер не собирался поощрять любовные интрижки среди студентов. Впрочем, Берна-коллега (для инструктора Лиадиса) в отличие от Берны-библиотекаря (для студента Глориндэрла), заговорщицки понизив голос, просветила меня о том, что известно уже десять мест, где влюбленные парочки могут в относительном удобстве и при полном уединении изъясняться друг другу в чувствах.

Вечером, аккурат перед днем, в который мне полагалось начать практически свою педагогическую деятельность, я быстро шел по одной из посыпанных гравием тропинок к каменной ограде. Единственные ворота были уже давно заперты, и будить привратника мне не хотелось, а три с половинной метра каменной стены монаху не преграда. А уж вору тем более: Эльминстеру (по книжно-игровой квенте) хватало и двух уровней, чтобы защищенные особняки крякать. "Сотрудничество" с Венгаулом дало свои плоды. Девять дней назад одну небольшую шайку я зачистил на их же складе, что принесло мне 12 тысяч чистыми и должно будет принести еще 32 грязными — после того, как Макрин распродаст товар. Конечно, и он свою долю получит, но гораздо меньшую — всего лишь 25 процентов. И вот сегодня я отправлялся на очередную зачистку. Врагов обещалось всего шестеро, а вот добычи с них должна была выйти знатная: эта маленькая компания наркоторговцев работала промежуточным звеном в цепочке Южный Амн — Невервинтер — Долина Ледяного Ветра — варвары. Варвары платили не золотом, а мехами и шкурами, так что тайный склад в Доках был, по словам Макрина, доверху забит меховым товаром. И даже везти трофеи никуда не будет надо: невервинтерские купцы с удовольствием все купят на месте.

С Арибет мы друг друга заметили одновременно. И оба слегка удивились.

— Над чем задумались, Леди? — спросил я нарочито веселым голосом. Паладин стояла, опираясь спиной на ствол дуба, и вид у нее был печальный, — Если над тем, что надо ловить инструкторов, убежавших в самоволку, то не переживайте — к четырем часам вернусь.

Моя не самая удачная шутка однако сумела вызвать на лице эльфийки непроизвольную улыбку.

— Да уж, — ответила девушка, слегка укоризненно покачав головой, — Генд недавно докладывал, что ты используешь не самые законные методы обогащения.

— Когда хороший, пусть и официально, парень грабит плохого, ну, в глазах властей, парня — то он поступает во благо государства, и все добытое — его законный трофей. На этом принципе стоят все государства, кроме самых жестких тираний вроде Тэя или Зентарима. А если этот принцип поставить вне закона — то первыми взбунтуются паладины.

Арибет звонко рассмеялась.

— Ну уж нет, Лиадис. Вот когда я сама охотилась на орков, тогда выгодно сбывала в ближайшем торговом посту медвежьи шкуры и кварц. Не так, как ты ловко продал иллитиум, но восемьдесят тысяч собрала...

Я мысленно прикинул, сколько это орочьих захоронок было разграблено. Если племя, как правило, — это тридцать-сорок взрослых орков, то получалось, что на счету Арибет минимум полторы-две тысячи зеленокожих воинов. Круто, не удивлюсь, если по фрагам она обгоняет всю Девятку, вместе взятую.

— А вот когда пошла на службу в Храм Тира, то сбор трофеев оставила простым воинам. Самое ценное забирали, конечно, наши клирики...

Ну да, в большинстве Храмов ценится щедрость, а уж по отношению к своим — так тем более.

— Ну, на черный день-то осталось, — заметил я.

— Это были не мои деньги, — отрицательно покачала головой эльфийка, — Пусть даже и трофеи. Я их отдала Храму.

Ни малейшего сожаления или кокетства "какая-я-классная" в ее словах не было, только уверенность в собственной правоте.

— Да, я таким похвастаться не могу...

— Перестань, — произнесла она немного недовольно, — Ты — отличный эльф, ничем не хуже Фентика!

Скрыть свое удивление от этих слов я не сумел, и Арибет быстро добавила:

— Помнишь, что ты сказал на том совещании? Ты, по крайней мере, честно заявил о своей позиции, рассказал все, что было... А Фентик всегда благородный, но как затронуть его самолюбие... Нет, он добрый, хороший...

— Но слишком тщеславный, — закончил я, — Вообще говоря, до знакомства с ним я и не предполагал, что подобный типаж священника вообще может существовать.

— Да брось, много действительно хороших клериков не равнодушно к славе. В этом нет ничего плохого.

— Не в том дело... — произнес я, загадочно улыбаясь.

Этот разговор я не один десяток раз продумывал еще до попадания в Торил. В конце концов, именно придуманная любовь Арибет и Фентика привела Невервинтер к фактическому поражению в войне: перешедшая на сторону Мораг паладин в нескольких сражениях разгромила армию Нашера. Сам город был спасен протагонистом игры в одиночку — и это было настоящим чудом; зато сама военная кампания была проведена блестяще. У Арибет в подчинении были ошметки пиратских шаек, те немногочисленные маги Тайного Братства, что пережили чистку Маугрима, одно варварское племя из десяти и орочья орда Многострела. Только за счет отличного полководца вся эта сборная солянка умудрилась разбить коалицию Альянса Лордов и Утгарда, суммарные силы которой — несколько полков профессиональных воинов, девять племен, восемь-девять десятков волшебников средней руки, сотни полторы военных жрецов и трое архимагов. Так что я не видел никаких причин сожалеть о том, что разрушаю симпатию между этими двумя эльфами.

— А в чем, по-твоему? — паладин немного нахмурилась. Тема для разговора была не из приятных, но Арибет хотела знать мое мнение до конца.

— Со стороны кажется, что Фентик хочет занять пост Верховного Жреца только ради титула. Управлять епархией он не хочет и не умеет. На своем посту он справляться будет так себе. Вот только, как считаю я, титул ему нужен не ради славы, не ради власти, не ради комфорта и даже не ради того, чтобы исполнять волю Тира. Необычно, так ведь?

— Необычно, — хмуро согласилась девушка, — Такого священника представить и в самом деле сложно. Думаю, ты ошибаешься насчет аббата Мосса.

— Я раньше сам пытался понять, что им движет, — я невесело улыбнулся, — Пока не понял парадоксальную вещь. Выслушаете?

— Говори уже до конца, — вздохнула Арибет, — Я должна знать твое мнение, даже если оно и оскорбительное.

Ну что же, правда так правда. Пусть даже это та правда, которую считаю истиной лишь я.

— Фентик любит и почитает не Тира. Он поклоняется Храму Тира как организации. Он влюблен в обряды, законы и церемонии. Церковь — это и есть его настоящая любовь. Не тирианство как религия или кодекс моральных догм... И не Вы, пусть даже весь город и считает иначе. Простите.

Щеки Леди Арибет заалели, губы сжались, а красивые зеленые глаза пронзили меня таким гневным, что стало не по себе. Но отступать было поздно. И я продолжил вещать.

— Так что да, Фентик Мосс — великолепнейший священнослужитель, но посредственный священник. Верхушка Храма это понимает, кто сознательно, кто нет, но вслух никогда так не скажет. Придраться ведь к нему невозможно, не к чему просто. Ему можно только петь хвалу, что часть его подчиненных и делает... А в Вас он обожает не Леди Арибет, не просто Арибет и даже не ослепительно красивую девушку. Вы для него — символ веры в Тира, совсем как для простого послушника.

— Послушники не пристают ко мне по десять раз на день с комплиментами, — холодно заметила Арибет.

— И он вскоре перестанет. В этом, возможно, виноваты я и Пайк, но не одно так другое вызвало бы между вами конфликт... Видите ли, аббат Мосс, как и любой влюбленный, мечтает о взаимности. А так как любит он Церковь, то пост Верховного Жреца для него как признание в любви, а Ваша рука и сердце — как первый поцелуй. Едва только Вы поступите против буквы тирианского догмата... не против духа, а против буквы... он будет искать новый идеал. По его мнению, Вы и поступили неправильно, когда прикрыли меня.

Арибет опустила голову. Она могла, конечно, облить меня душем холодного презрения, дескать, не магам судить о внутренней иерархии мощнейшей церкви города. Но со многим, если не со всем, она была все же согласна.

— Знаешь, — сказала она, после двухминутного молчания, — Почти все тириане считают, что мы с Фентиком — идеальная пара. А вот нетириане, самые смелые из них, постоянно намекают, что он мне не подходит.

— А что считает Герхард Эйбер? — полюбопытствовал я.

— Я к нему подходила за советом, — призналась эльфийка, — Он сказал мне никого не слушать, даже Лорда Нашера, и смотреть в свое сердце.

— Разумно, — признал я. А также "дипломатично", но это вслух говорить не стоило. Вот почему Нашер толкает на высший пост не адекватного, умного и верного Тиру священника, а витающую в собственных иллюзиях посредственность?

— А как считаешь ты? — вдруг спросила у меня Арибет.

— Честно? — усмехнулся я, — Вы же знаете, Леди Арибет, не любят меня оттого, что я говорю правду, когда надо и когда нет. Вот не скрывал от сокурсников, что выше их на голову — так и не наладил с ними дружбы. Сказал правду Фентику — теперь меня в Храме Тира еле терпят. За правду в лицо Нашеру отлучили от двора. И еще найду себе неприятностей на голову... Как вот вы меня в Академию взяли?

— О, да ты ведь наша новая звезда! — рассмеялась девушка, — Лучший выпускник Академии, добившийся крупного успеха. Ученик Хелбена Арунсуна, отличился в ликвидации тэйского заговора. Я не смогла бы сманить лучших юношей трех стран на учебу к нам, если бы не рассказывала о твоих достижениях. Я бы даже не стала предпринимать такого шага.

Невольно проскочила мысль, что один попаданец таки напрогрессорствовал. Причем, вроде и мелочь, но кто знает, кого приобретет Невервинтер в лице иностранных студентов — очередных жертв чумы и войны или новых защитников. Это, кстати, теперь малость и от меня зависит.

— ... И я все еще жду ответа, — Арибет даже надула губки, но затем улыбнулась. Несмотря на несколько шутливое поведение, было видно, что разговор ее напрягает. Но прерывать его она тоже не хотела. Не из морального мазохизма. Мазохизм — это если ковыряться в ране, а чистить ее — это оздоровление.

— Он вообще не подходит Вам как возлюбленный. Я уже сказал, что на самом деле он не любит Вас, но и Вы тоже его не любите. Он просто Вам подходит как муж, а Вы ему — как жена. Но это не любовь. Это идеальный брак. И да, Храм Тира будет лишь приветствовать, а представители других конфессий считают, что идеальная картина в глазах города — это чрезмерная плата за несчастье в личной жизни.

Глаза Арибет широко раскрылись.

— Я... я никогда не говорила, что люблю Фентика, — проговорила она чуть дрожащим голосом.

— Да, но не будь той размолвки, могли бы в будущем сказать. Вы свою жизнь посвятили Храму Тира, могли бы пойти и на такую жертву. Даже такую умную девушку, как Вы, можно убедить, что она любит нелюбимого, если ей постоянно об этом твердят уважаемые ею люди.

По щеке эльфийки потекла слеза.

— По-твоему, мне вообще не нужен брак?

— Идеальный ради идеальности — нет... Я подтвержу совет Лорда Эйбера. Слушайте свое сердце. И свой разум... Простите, Леди, я Вас расстроил...

— Да нет, — невесело улыбнулась девушка, — Я сама себя расстроила. Мне надо подумать... Ох, прости, я тебя, наверное, задержала... Да о чем я думаю, ты же на опасное дело идешь, а тут я тебя из колеи выбиваю.

— Да ничего страшного, у волшебников бывают эксперименты порисковее. И, кстати, я понимаю, что Тир не одобряет охоты на орков ради нее самой, но Вам, пожалуй, стоит отправиться на небольшую военную операцию. Я с удовольствием составлю Вам компанию.

— Что, скучаешь уже о днях в разведке? — на лице эльфийки вновь появилась улыбка, — Поздно, Лорд Нашер распорядился набрать два взвода легкой конницы быстрого реагирования. Но если будет какое дело от Храма, я тебя приглашу.

— Для меня это будет честь, — улыбнулся я в ответ, — До завтра.

— Удачной ночи, Лиадис. И постарайся не проспать.

Как выяснилось, можно было и проспать — третий курс воинов в полном составе на занятие не явился. Я не слишком удивился: в конце концов, реформа Арибет, что каждый студент должен разбираться в основах даже непрофильных дисциплин, понимания не встретила ни у студентов, ни у инструкторов. Прямо возражать никто не осмелился, но, как я этим утром понял, некоторое время будут тихо саботировать. Впрочем, точно так же юристы ходят на высшую математику, а физики — на социологию; лично для меня ничего в принципе нового. Но заявление секретарю, молодой гномше-друидессе по имени Тальбия, я накатал на месте.

Так что я с удовольствием тот один час, что был отведен на занятие, отвел на чтение — мне самому есть еще, чему учиться. Но период тишины и спокойствия завершился ровно в тот момент, когда склянки пробили половину десятого, и в мою аудиторию вломилась толпа еще очень молодых, но уже неслабо вымахавших лосят и кабанчиков — воины первого курса. Собственно, для занятий с магии или воровских наук в группы "воинов" свели всех бойцов, паладинов, рейнджеров, варваров и монахов одного курса. Так что на мой урок заявилось аж 34 студента. Первый курс, еще все интересно — и всего боятся. Но уже переговариваются, хотя занятие то началось.

Я ударил по аудитории специально изученным на сегодня заклятием ультразвукового удара. Первый круг, ничего сложного, при должной силе воли можно даже и не поморщиться — но этим парням и девушкам от 16 до 20 лет (плюс некоторому количеству эльфов, дварфов и хафлингов, но тоже молодых) пришлось нелегко.

Дождавшись, когда они перестали закрывать уши ладонями, я коротко рявкнул:

— Встать!

Те из них, кто додумался усадить свою пятую точку на лавку, быстро поднялись и даже встали по стойке смирно. Ну да, воинский курс, пусть и салаги, дисциплину разуметь должны.

— У нас не так много времени. Всего два занятия в неделю. А так как узнать Вам надлежит многое, то когда пробивают склянки на наше занятие, у всех должны быть готовы тетради, пера и чернила. Или я наколдую что-то неприятное. Оно полезно будет... Сесть! Минута приготовиться.

Студенты (вернее, курсанты) быстро плюхнулись на лавки и за полторы минуты действительно подготовились.

— Так, студенты, имен Ваших я не знаю, но вижу, что все есть. На послезавтра старший группы сам отмечает в журнале тех, кто отсутствует...

— У нас нет старшего! — воскликнул какой-то хиловатый парень лет восемнадцати, — Мы еще друг друга не знаем. Мы только на Ваших занятиях вместе! И у ворихи!

— Да не вопрос, — пожал я плечами, — Паладины есть?

Высокий плотный юноша лет семнадцати с квадратным лицом и взглядом сторожевого пса вскочил с места.