Ясная ночь

Поэтому я, задремав, не увидела и не услышала, как Андрей минут через десять, дождавшись моего успокоенного дремотой дыхания, почти бесшумно встал с матраса и в два шага оказался у двери на улицу. Которую и приоткрыл. После чего вернулся на место, переступив через голову Барона — тот лежал под кроватью, вытянув морду к двери.

... Прижав руки к груди и перебирая тёплые шарики оберега, я смотрела на плохо видную тропинку. Стояла в траве, высокой и жёсткой. Темно. То ли вечер, то ли ночь. Не чернота вокруг, но какой-то рассеянный свет в коричневых и приглушённо жёлтых тонах. Моё белое платье призрачно светится в этой хмури. Тихо-тихо... Только изредка шелест по нарастающей, а потом снова тишина. Это ветер среди трав шорох наводит... Утоптанная тропинка отсвечивала странным серым цветом, от которого болели глаза. Не двигаясь, я повела глазами вокруг. Лес. Я в лесу. Чёрные бесформенные колонны, обросшие сучьями... Чу... Кто-то идёт — не по тропинке, а по лесу, потому что слышится хруст сучков под решительной ногой и резкий свист, а то и треск раздвигаемых и вновь возвращающихся на место кустарниковых ветвей.

И почему-то понимание, что неизвестный, продирающийся сквозь кусты, очень опасен. Он настроен решительно, он знает лес — и вот-вот явится сюда, где я стою у начала тропы и не знаю, ступать ли на неё или бежать сломя голову по лесу. Бежать неведомо куда, лишь бы не видеть идущего к тропе... Но я стояла, загипнотизированная треском кустов и страхом, и только и могла, что перебирать деревянные шарики оберега...

Мимо метнулась огромная тень, раздался низкий рык, следом — короткий шип, как будто кто-то втянул воздух сквозь зубы, — и я выскочила из-под одеяла, шарахнулась к стене, на всякий случай кутаясь в покрывало. Что происходит?! Выдранная из глубокого сна, я ничего не соображала, только всполошённо смотрела, как две тени — показалось — борются у двери в комнату с улицы.

— Зоя, зажги свечи.

Спокойный голос Андрея заставил меня собраться. Отбросив покрывало, я обернулась к окну, нашарила подсвечник и зажигалку. Едва свечи затеплились, я нисколько не удивилась при виде Таисьи. Она стояла, совершенно безразлично к тому, что Андрей заломил ей руки назад, за спину. Жёлтые огоньки свечей мерцали в видимой зелени её уставившихся на пламя глаз и в тёмно-рыжих локонах пышных волос. Таисья была бы похожа на несчастную красавицу, пойманную каким-то бандитом, если бы не ощеренный оскал, изуродовавший её недавно такой прелестный рот.

— Так, Зоя, подожди минутку. Мы выйдем и зайдём, — предупредил Андрей и вывел колдовку — мне с заспанных глаз показалось, что он выводит её чуть не пинками под зад. — Разожми руки, — приглушённо, с улицы, сказал Андрей. — Ну, кому говорю.

— Нет у меня в руках ничего! — прошипела Таисья.

— Таисья, — предупреждающе проговорил Андрей. — Мне не хочется применять силу. Или ты сама выбрасываешь, или я начинаю...

— Всё, всё, — недовольно сказала колдовка, — разжала пальцы — видишь? Ничего нет!

— Зачем ты сюда пришла?

Я быстро накинула штопаное платье и по матрасу Андрея, ещё тёплому, скользнула к двери. Не подглядывала — просто притулилась у косяка и смотрела. Знаю, что меня видно с улицы — отчётливым силуэтом.

— Ты? У меня спрашиваешь — зачем? — промурлыкала Таисья.

Они стояли лицом друг к другу, и женщина медленно подняла руку и погладила Андрея по щеке. Её спина прогнулась. Теперь уже не ошарашенная, обозлённая женщина стояла перед Андреем, а соблазнительница, которая — не чета мне — умела обвораживать. Она улыбчиво, всё с теми же томными, мурлыкающими нотками проговаривала слова, напоминающие мужчине, стоящему напротив, как хорошо им было вместе — пусть когда-то давно. Так почему бы не попробовать сейчас повторить лучшее из прошлого?

Андрей неподвижно высился над нею и молчал. Я отступила в комнату, чуть не наткнувшись на Барона, и осторожно, стараясь не шуметь, села на кровать. Кажется, пора тушить свечи. Кажется, для этих двоих они сейчас лишние. Точно так же, как лишняя здесь теперь и я.

14.

Но шёпот с улицы действовал на нервы. Потому что позволял услышать уже не только то, что говорит ведьма, но и то, что я за неё в этой бормочущей невнятице додумывала.

То ли вздох, то ли сладостный стон — прямо в сердце... Я не выдержала: дунула на свечи и уже в темноте с трудом замедляя лихорадочное, прерывистое дыхание. Расслабилась не вовремя. Зачем я поддалась на уговоры Жени?! Зачем согласилась работать у неё?! Сидела бы сейчас дома, у родителей, ни о чём бы не думала!.. Вытерла один глаз, размазала по щеке слезу из другого, шмыгнула... Всё, хватит! Слёз уже не остановить, значит, пора закрывать дверь, чтобы нареветься вволю!.. Что ж я какая до сих пор слабая на слёзы? Сердито вытерла краем покрывала лицо и решительно встала закрыть дверь — а потом спать!

И застыла на пороге, благо теперь, в глухой чёрной ночи, меня почти не видно при убывающей-то луне, которая вставала на той стороне дома.

Вот что значил этот вздох: даже в чёрно-синем воздухе было видно, как Андрей держал на руках Таисью, нежно прижимая её к себе, а она, склонившись прелестной головкой к его плечу и сцепив руки на его шее, продолжала ласково мурлыкать. Он что-то прошептал ей на ухо, и ведьма шелестяще (у меня мороз по сердцу) засмеялась в ответ.

Андрей легонько, вроде как шутливо встряхнул Таисью — мол, какая ты невесомая — прямо как пушинка, развернулся влево и пошёл. Куда это он? То есть они? Я, совсем несчастная, как привязанная, надела тапки и поплелась за ними. Хотелось видеть всё, что произойдёт, хотелось быть несчастной до конца, потому что именно финал, увиденный своими глазами, объяснил бы всё и поставил точку там, где она должна стоять. И пусть мне будет стыдно — сразу получить окончательный ответ на главные вопросы всё лучше, чем на что-то надеяться.

Что-то мягко толкнуло меня по бедру. В моём зарёванном состоянии я даже не среагировала нормально — испуганным воплем, а, всё ещё шмыгая носом и хлопая мокрыми ресницами, глянула вниз, на большое космато-тёмное пятно рядом и погладила его по холке. Пойдём, Барон, вместе. Я немножко несчастной побуду — хоть ты меня утешишь. Спасибо, что вышел за мной.

Дойдя до угла дома, Андрей пропал за ним. Уже не думая, что моё преследование — это настоящая стыдобища, я потащилась следом. Сейчас я даже думать не в состоянии, зачем он туда пошёл. А уж зачем я за ним иду по пятам?.. За ними... Ни одно окошко на этой стороне дома не светилось, к моей радости, когда я начала приходить в себя и робко соображать, что пора бы отстать от этой сладкой парочки.

Но тут вдруг Барон решил, что он должен вмешаться в мои пока ещё нерешительные соображения, что же делать дальше. Благо мои пальцы на его ошейнике, он и потянул меня вперёд. А когда я слабо воспротивилась, он упруго и даже как-то демонстративно зашагал вперёд, а я поневоле — за ним: рука-то держит пса за ошейник. В общем, Барон всё моё внимание перевёл на себя, заставил гадать, почему он рвётся вперёд, за этими двумя.

Тем временем Андрей прошёл торец дома, свернул к не заасфальтированной тропинке, спускающей к пруду. Вспомнив о скамейках вокруг пруда, я поняла, куда он идёт, и встала намертво, готовая вынуть пальцы из ошейника, попытайся Барон заставить меня идти дальше. Не заставил — сел на всё ещё влажную после ливня траву. Ну и... Остановились-то мы рядом с кустом густой сирени, пусть и отцветшей, но место хорошо тем, что шаг назад — и я окажусь в самой гуще ветвей. Пройди мимо кто-нибудь из этой парочки — не заметит.

Здесь Таисья смеялась в голос, не боясь ничьих чужих ушей, время от времени повизгивала кокетливо, ерошила Андрею волосы. А тот... То кружил её, отчего она радостно хохотала, то ласково прижимал к себе... Я садомазохистка... Кажется, правильно помню значение этого слова. Я стояла, как парализованная, и не могла отвести глаз от происходящего, растравляя себя всё больше и больше... Растравляя свою боль... Так тебе и надо. Ничего не решено, а ты уже думаешь, что Андрей будет с тобой навсегда. А он — ни слова по-настоящему, ни словечка! Так чего ты сейчас?.. Ну и что, что сердце плачет, ну и что, что снова слёзы неостановимо?..

А они... То есть Андрей, с развеселившейся колдовкой на руках, уже брёл по берегу, то и дело пиная воду, от брызг которой Таисья то хлопала в ладоши, хохоча, то взволнованно попискивала и прижималась к нему так, будто близкое объятие могло защитить её от капелек, а то и ... Тоже мне — угрюмо подумалось, нашла причину прижаться к нему. Целуются ещё, небось...

От неожиданности я ахнула, а Барон вскочил.

Громкий всплеск воды и пронзительный женский вопль будто вспороли до сих пор целостную, несмотря на милую беседу двоих, ночь.

Зашедший по колено в воду Андрей как-то лениво (я лихорадочно в деталях вспоминала, как это произошло), слегка качнув свой живой груз, буквально вбросил в пруд Таисью и теперь стоял перед нею, протягивая руку — как ни в чём не бывало. Чтобы помочь подняться. Она и поднялась — и перед моими глазами предстало благодатное зрелище мокрой курицы... А через секунду я вынуждена была заткнуть уши. Содержимое визгливых воплей колдовки проходило под грифом "двадцать один плюс". А счастливая улыбка моя — до тех же ушей! Пусть и сквозь невысохшие слёзы! Я так не сияла с тех пор, как закончила второй курс на одни пятёрки, вовремя сдав все зачёты!

Колдовка плюнула под ноги Андрея и вылетела на берег. Здесь она быстро отжала пару раз подол, потом снова плюнула и, нисколько не стесняясь Андрея, стянула с себя юбку и принялась выжимать её, продолжая свои нецензурные вопли и грозя такими карами, что я перестала улыбаться. Андрей, правда, спокойно отнёсся к ним.

Таисья с трудом надела мокрую жатую тряпку, развернулась к хозяину поместья и уже вполголоса что-то буркнула ему. Андрей пожал плечами.

А ещё секунды спустя я подхватила подол своего платья и, чуть приподняв его, чтобы не мешало при беге, опрометью бросилась назад, на веранду! Тропинка мелькала под ногами так, что я едва не оступалась! Барон мчался впереди меня, изредка оглядываясь, не то беспокоясь, успеваю ли я за ним, не то ухмыляясь во всю свою собачью морду: а здорово он её!

Где-то позади меня бежала разъярённая Таисья и спокойно возвращался спать у моей кровати Андрей.

Я влетела в комнату, запыхавшаяся, но сообразила снова зажечь свечи, чтобы Андрею удобно было заходить. После принялась успокаивать дыхание, а рот то и дело снова и снова расплывался в улыбке до ушей! Господи, как успокоиться, чтобы Андрей не понял, что я видела всё — от начала до конца!.. Заняться делом — посоветовал здравый смысл. Андрей сейчас придёт? Придёт. Ноги грязные — пойдёт их мыть. Пока то да сё — полночи пройдёт, а завтра вставать рано. Но ведь Андрей явится минуты через две? Мне как раз хватит. И я выскочила в коридор.

Когда Андрей встал на пороге веранды, его ждал небольшой тазик с водой и полотенце. И я, сгорающая от любопытства. Так что ему пришлось присесть на мою кровать и приступить к омовению. Чем я тут же воспользовалась.

— Таз после мытья поставлю под кровать, так что не беспокойся. Вымой ноги — и спать, — скомандовала я. И тоном ласковей спросила: — Андрей, я тут, получается, учусь на ходу. Может, всё-таки объяснишь, почему Таисья заладила сюда бегать каждый день? Ну, как я поняла, именно ко мне?

— Каждый пытается урвать свой кусок пирога, — задумчиво сказал Андрей, разгибаясь от таза.

Я тут же присела перед ним убрать таз и подложить под ноги полотенце. Ой, кажется, он покраснел! И попытался вырвать полотенце из моих рук.

— Ничего-ничего, — поспешила я его успокоить. — Это я специально, чтобы ты не отвлекался. Ну, договаривай...

— Может, всё-таки отдашь? — безнадёжным тоном попросил Андрей, но понял, что я слишком упрямо вцепилась в полотенце, чтобы он смог отобрать его. И продолжил: — Ты же поняла, что мы с дядей Ваней хотим использовать твою силу?

— Поняла, — отозвалась я и села рядом, повесив мокрое полотенце на брус кровати. — Но ведь на хорошее дело?

— На хорошее. Но это положения не меняет. У человека неопытного ничего не стоит отнять часть его силы. Причём довольно жирный кусок. Используются для этого всякие приёмы: можно напугать новичка в этом деле, как напугала тебя Таисья привидевшейся змеёй. Можно выгнать новичка с земли, которую ведьма считает своей, как она хотела сделать, когда помогала твоему Валентину. Сегодня она явно хотела что-то подбросить. Но не ожидала, что здесь, на веранде, окажусь я.

Теперь я примерно представляла, с чем столкнулась. Хоть это перестало вызывать вопросы. Так, о чём бы ещё спросить Андрея?

Но возбуждение, вызванное невероятным прекрасным зрелищем (оказывается, я ревнивая! — изумлённо констатировала я) и сумасшедшим ночным бегом, постепенно спадало, превращаясь в тяжёлую, сонливую усталость. Андрей продолжал что-то рассказывать, но я уже поплыла, и его слова проплывали мимл смутной успокаивающей музыкой... Ещё немного — и я не заметила, как ткнулась в плечо Андрея и закрыла глаза...

Ни одного сна. Просто провалилась в темноту, мягкую, ласковую...

— ... Зоя...

Шёпот почти одними губами. Я открыла глаза. В окно тянула предутренняя хмурь, серая и пока неопределённо-голубая. Рядом с кроватью стоял Андрей, приложив палец к губам. Улыбнулся. Я засияла в ответ, немедленно вспомнив всплеск воды.

— Ну что? Проснулась?

— Ага, — прошептала я, уже судорожно прижимая к себе одеяло: я не помню, как и когда сняла платье перед сном! А он тут стоит и заботливо смотрит на меня своими хулиганскими тёмно-синими глазами!

— Платье здесь, — заговорщицким шёпотом сказал Андрей и кивнул на стену, где на единственном гвозде висела моя сумка, а теперь оттуда же свешивалось и платье. — Я пошёл к машине, подожду там.

Я выждала, пока он закроет дверь и быстро, не отбрасывая пока покрывала, встала к стене за платьем. Стянула его с гвоздя и вдруг задумалась. Слишком лёгкое для ранней утренней прогулки. Отложила, огляделась. Так, быстро: белое, купленное Женей платье — и поверх укроюсь своим тонким, но тёплым палантином.

Кое-как оделась, двигаясь слишком суматошно. Успела ещё на часы взглянуть — ого, около четырёх! Так, от одной минутки опоздания ничего страшного не случится! И я сбегала на кухню прихватить с собой в дорогу молоко и пирожки. Судя по всему, вернуться успеем до отъезда студентов на пляж. Так что и для них сготовлю что-нибудь горячее. Барон, лежавший у кровати, внимательно наблюдая за моими хлопотами, поднялся, едва я открыла дверь на улицу.

— Барон, я ведь не знаю, можно ли тебе со мной, — озабоченно сказала я, ёжась от даже не прохладного, но холодного росистого утра и плотней кутаясь в палантин. Но Барон уверенно прошмыгнул мимо меня, и мне подумалось: если уж Андрей не возражает против моего сторожа-охранника, то чего уж теперь командовать псом зазря? Пожала плечами и заторопилась за ним, прекрасно знающим, куда идти.

Андрей задумчиво сидел на своём месте водителя — с открытой дверцей. Оглянулся на шорох шагов и довольно улыбнулся. Правда, ничего не сказал, но ведь мы спешили, не до комплиментов. Но одна его улыбка...