Когда смерть разлучит нас...

— Эй! Не слышишь, что ли! Говорю: полицию вызову! — Угрожала соседка, потрясая в воздухе указующим перстом.

— Вызывайте. — Безразлично ответила Каролайн, словно давая женщине на это свое благословение.

И та унеслась, не оставляя альтернативы: вызовет.

* * *

С этими часами явно что-то не так. Минутная стрелка на них едва двигалась. Что говорить о часовой. Каролайн отказывалась верить, что бездна угрызений совести и жгучей обиды с легкостью уместилась в какие-то жалкие полчаса.

— Еще кофе? — Предложила подошедшая к столику официантка и Кэри кивнула.

Кофе? Почему бы и нет. Ведь все указывает на то, что нынешняя ночка у нее будет бессонной. И вот, добивая свою третью чашку, Кэри проверила наличность... едва ли ей хватит на четвертую. Хотя, к черту это! жгучая горечь, приправленная сахаром уже успела ей опротиветь. И потому, когда услужливая девушка повторила свой вопрос, Каролайн ответила отрицательно. Помучила салфетку еще в течение нескольких минут. Оставила деньги с учетом чаевых. И вышла под нахмуренное, ночное небо.

Странное стечение обстоятельств: Кэри казалось, что волнение по поводу реферата (собственной несостоятельности), ей поможет развеять предстоящий праздник. Она предвкушала тихие посиделки... Чейз мог свободно пригласить своих друзей, они бы выпили, поболтали, посмотрели какую-нибудь глуповатую комедию... следуя такому сценарию проходили дни рождения у Каролайн, потому она не думала, что кому-то необходимо мешать этот святой для каждого человека праздник с грязью. Не могла поверить, что Чейз ни капли не жалеет о том, что этот день прошел именно так.

За такими мыслями, Кэри измерила шагами главную улицу шумного города, нарядившегося для ночной жизни неоновыми огнями рекламы. И сев на холодную, затертую лавку, девушка с тоской подумала о том, что хочет остаться в этом самом положении и в этом самом вечере. Чтобы время остановилось, не бежало к завтра, которое теперь совершенно точно будет хуже "сейчас". Объяснения с братом. Сбор вещей. Поиск жилья, а там и работы.

К тому же ее тело налилось такой тоскливой усталостью, что Кэри думала о необходимости куда-то идти, двигаться вообще, с неприязнью.

С тихим вздохом, прозвучавшим как приговор, она открыла сумку и достала оттуда реферат. Кинула в урну рядом со скамейкой. Вынула бутылку вина, которая вскоре составила реферату компанию. Вытащила обернутый в цветастую фольгу подарок. Словно утверждаясь в чем-то еще минуту, Кэри опустила в мусорку и его.

Заламывая себе руки и шмыгая носом в предчувствии рыданий, она все же через несколько секунд забрала подарок обратно, отряхивая его от мусора. И объяснила этот порыв тем, что ей просто жалко потраченных денег. Разглядывая отблески огней, играющих на поверхности блестящей оберточной бумаги, Кэри чувствовала себя самой жалкой женщиной из ныне живущих. Потому что уезжая в другой город она наивно верила, что здесь-то, на новом месте, все изменится... и обязательно к лучшему.

Когда к отражению огней проносящихся мимо машин и нависших фонарей на упаковочную фольгу присоединилась упавшая капля, Кэри вздрогнула. Не могла же она расплакаться и даже не заметить этого? Словно отвечая на ее озадаченность, осенние небеса, которые, казалось, никогда и не видели солнца, обрушили на ее голову отрезвляющий дождь.

Отлично. Собственно, ее положению как раз не хватало этой символичности. Солидарность природы вызывала ироничную ухмылку.

И вопреки спасающимся прохожим, Кэри готова была сидеть на чертовой скамейке хоть всю ночь. И была бы рада новости, что начавшийся ливень выльется во всемирный потоп.

Но все-таки утонуть ей сегодня было не суждено: напротив скамейки, которую она занимала, к обочине припарковался блестящий, усыпанный звездами дождевых капель, нетерпеливо ревущий зверь. Мазерати. Забавно было бы, если бы эта дверь сейчас отворилась, а внутри, приглашающий с ним прокатиться, оказался бы...

— Залезайте. — Крикнул мистер Эохайд, когда затонированное стекло боковой двери опустилось.

...долбаный принц.

— Все в порядке. — Ответила ему Каролайн, пытаясь перекричать шелест дождя.

И, конечно же, он ей поверил.

Отворив ближнюю к ней дверь, мужчина произнес почти угрожающе:

— Залезайте. Или я выйду и помогу вам.

Это скорее было принятием вызова, чем согласием с собственным поражением: встав со скамейки, Каролайн прошла к машине и скользнула внутрь, мягко захлопывая дверь. Ее окружила тишина, тепло и уют дорогого салона. Запах кожи и обалденного мужского одеколона.

Ну вот опять. Она в одном кадре с тем, кто дал бы фору Хью Джекману.

— Что вы тут делаете в такое время? — Нарушил молчание мистер Эохайд.

Все еще опасаясь смотреть на его лицо, Кэри предпочла разглядывать его ладони. Красивые, сильные ладони, непринужденно и спокойно лежащие на руле.

— А вы?

Он долго молчал. Как будто неловко.

— Просто проезжал мимо.

Не то чтобы это было похоже на ложь. В конце концов, этот мужчина не похож на того, кто только и ждет момента, чтобы подвести куда-нибудь свою студентку.

— А я... просто сидела, когда вы просто проезжали мимо.

Помолчали еще немного.

— Куда вас отвезти?

Каролайн посмотрела на подарок в своих руках.

Куда хотите.

— На парковку супермаркета Wal-Mart. — Отозвалась она приглушенно в итоге, после чего добавила: — Пожалуйста.

Он сдавленно вздохнул, словно ожидал услышать иной ответ и теперь разочарован. И все же без возражений направил машину по мокрой трассе, давая в тишине насладиться скоростью и роскошью автомобиля, который, надо сказать, весьма соответствовал статусу своего водителя.

Что касается уместности Каролайн в этом салоне? Мистер Эохайд мог бы с таким же успехом повесить на зеркало заднего вида елочку "Car-Freshner".

Когда встал вопрос о теме, которую нужно было подыскать для общего разговора, Кэри безвольно опустила руки. Если уж мужчина настоял на ее присутствии здесь, пусть сам решает, о чем они будут говорить. Возможен и тот вариант, согласно которому они оба за всю дорогу не проронят ни слова.

— Сегодня какой-то праздник? — Нарушил тишину Эохайд, метнув взгляд на несчастный подарок.

Окей, не лучший вариант для милой беседы "ученик-учитель", но неплохой для "младший-старший".

— Это не мое. У моего брата сегодня... день рождения.

— И тем не менее. — Он смотрел на дорогу и все равно создавалось глупое впечатление его пристального внимания. К каждому ее движению. Каждому слову.

— И тем не менее... — Дурацкая привычка повторять за своим собеседником! — Кажется, сегодня он его не получит.

— Не заслужил?

— Просто... сегодня он занят делами поважнее, чем мои неуместные поздравления. — Это прозвучало ужасно. Обиженно и так тихо.

Отвернувшись к окну, Кэри стянула резинку с мокрых волос, давая им упасть на спину и плечи. Она дрожала, убеждая себя в том, что из-за холода. А Эохайд молчал. Но небезразлично или, наоборот, испытующе. Это было словно предоставлением свободы. Словно он предлагал себя в качестве независимого слушателя. И при условии, что родителям о своей беде она рассказать не могла, Кэри неуклюже, торопливо исповедалась этому мужчине.

Поначалу неуверенно, тихо, медленно... так глупо и доверчиво поведала ему о пристрастиях своего брата, о том, что он каждый раз клянется, что "больше никогда", что сегодня он нарушил свое обещание в сотый раз. Обидно, что это произошло именно сегодня, ведь Кэри не видела его три года и этот праздник должен был стать хоть немного семейным.

— Что в коробке? — Голос мужчины звучал хрипло.

— Краски. — Ответила она, добавляя: — Я дарила ему такие же три года назад. Прежде чем он уехал от нас. Не придумала ничего лучше.

Наверное, ему кажется глупым дарить такие символические презенты. Все равно что вывернуть пустой карман. Ведь своей жене он преподносит на годовщины бриллианты, машины, квартиры.

Сбоку замерцали огни большого супермаркета, на парковку которого и свернула мазерати.

— Зачем тогда жить с ним? — Нарушил долгое раздумчивое молчание профессор, когда машина остановилась.

Ох, тебе легко рассуждать, конечно. Ведь ты топишь камины "Франклинами".

— Потому что... без семьи он пойдет на дно.

— И все?

Этого разве недостаточно?

— Живя с ним, мне не нужно заботиться о квартире. — Ответила резко Кэри, чувствуя себя уязвленной.

Вопрос материальной обеспеченности ей хотелось обсуждать в его компании меньше всего. Ему ведь не понять...

— И чем обусловлен этот переезд? — Его вопросы звучали отрывисто, словно мужчина контролировал каждое слово. Или был чертовски раздражен.

Подняв взгляд от подарка на его красивый профиль, Кэри зачем-то чистосердечно ответила:

— Это из-за одного парня. Мы учились вместе, пытались встречаться и... однажды пришел момент, когда я сказала, что между нами все кончено. А он начал преследовать меня, угрожать. Потому я, ничего не говоря друзьям, собрала вещи и уехала.

— У вас... что-нибудь было... с ним?

Каролайн озадачено нахмурилась, не понимая причину такого интереса.

— Ну... как бы... — он долго меня добивался, особенно по пьяни. А я не была в нем уверена. И вот однажды Джей решил, что его терпению конец. После той ночи я и бросила его. — Да.

— Он сделал тебе больно? — Еще больше напряжения. — Поэтому?

— В общем-то... вроде того. — Неловко пробормотала она, рассматривая свои руки.

Эохайд тихо выругался, что можно было бы перевести как "мечтаю свернуть ублюдку шею". Забавно, что посторонний человек реагирует на эту историю так, ведь даже родители хором ответили ей на это "сама виновата".

Тишину нарушали лишь стук дождя и ритмичная работа дворников. А ей, наверное, уже пришла пора убираться восвояси, дабы не давать этим неуместным откровениям второе дыхание.

— Это уже не имеет никакого значения. — Добавила Кэри бодро, решаясь подтвердить свои слова прямым взглядом.

И... боже, этот человек не имеет права быть настолько непоказушно печальным.

— Я пойду. Спасибо — Поспешно заявила Каролайн, хватаясь за ручку двери.

— Нет, постой! — Он схватил ее за предплечье, но тут же разжал хватку и отпрянул, словно от удара током. — Я... я хотел спросить... — Ох, да что с ним не так? Почему этот уверенный, богатый, сильный мужчина выглядит таким потерянным сейчас? — Насчет... реферата. Как он?

— О... — Вздохнула Кэри, вспоминая ту самую мусорную урну. — Отлично.

— И кто главный герой?

— Шарль Бодлер.

Каролайн краем глаза увидела как профессор задумчиво улыбается.

— Почему же?

Девушка неловко пожала плечами, словно это движение могло пересказать содержание пятнадцати вымученных страниц.

— Ведь он чуть ли не в каждом стихотворении завуалировано оскорбляет женщин.

— Это... просто... — Она раздраженно выдохнула, ненавидя свое постоянное спотыкание. Потому, отвернувшись к окну, начала торопливо говорить: — Это не оскорбление... точнее, не то что мы обычно понимаем под оскорблением. Его оскорбления можно приравнять к поклонению. Он признает свое поражение и обвиняет в этом своего победителя. Будь то наркотик, вино или женщина. А женщину он "оскорбляет", то есть ставит выше себя, изящнее и чаще, чем другие наслаждения, которым он не может противиться. К тому же... думаю, никто бы не отказался, если бы Бодлер написал парочку "оскорблений" лично для него. Так что тем женщинам не на что жаловаться.

За ее спиной раздался веселый смешок.

— Ну хорошо... тогда, возможно, есть какое-то стихотворение, которое некогда произвело наиболее сильное впечатление?

— Да. "Sed non satiata". — Кэри вздохнула, прижимаясь разгоряченным виском к стеклу, всматриваясь в ночное небо, интенсивность темноты которому придавали затонированные окна. Выжидающее молчание требовало продолжать. Ее голос зазвучал тихо и волнительно:

— Кто изваял тебя из темноты ночной?

Какой туземный Фауст, исчадие саванны?

Ты пахнешь мускусом и табаком Гаваны,

Полуночи дитя, мой идол роковой.

Ни опиум, ни хмель соперничать с тобой

Не смеют, демон мой: ты — край обетованный,

Где горестных моих желаний караваны

К колодцам глаз твоих идут на водопой.

Но не прохлада в них — огонь, смола и сера.

О, полно жечь меня, жестокая Мегера!

Пойми, ведь я не Стикс, чтоб приказать "Остынь!"

Семижды заключив тебя в свои объятья.

Не Прозерпина я, чтоб испытать проклятье

Сгорать с тобой дотла в аду твоих простынь...

После заключительного дрожащего аккорда установилась хрустальная, очень хрупкая тишина. Продолжая глядеть за границу стекла, Кэри тяжело дышала... слова, родившиеся почти два века назад, будоражили сердца и сейчас. Ее так точно. А когда она решила взглянуть на не решающегося прокомментировать ее выступление профессора, то стало ясно, что строки эти не просто будоражили.

В его льдистых глазах зажглось что-то безумное, древнее, опасное... И этот взгляд пришпилил девушку, заставляя опасливо вжаться в дверь, думая над тем, какого, собственно, дьявола...

Значительно позже, рассуждая об этом самом моменте, Кэри признается себе, что декламировала стихотворение не просто так. Что слова французского поэта были отражением ее совершенно ненормальных, аномальных, невозможных, но все равно реально существующих чувств. И мужчина понял это, не так ли?

— Я... мне пора. — Прошептала Каролайн.

И когда она стремительно выбралась из машины, мужчина не остановил ее, вероятно, понимая, что ей действительно следует убраться как можно дальше от него.

7 глава.

Зачем она села в его машину? Зачем рассказывала о своей личной жизни? Зачем трусливо сбежала, словно те признания Бодлера могли быть ее признаниями?

Это лишь часть длиннющего списка вопросов, которые мучили совесть Кэри, заставляя чувствовать себя невероятным ничтожеством.

— Спасибо, что вытащила меня. — Отозвался стыдливо брат, потирая запястья, на которых остались следы от наручников.

Сейчас они ехали в его серебристой хонде домой, и Кэри, сидя за рулем, морщилась, представляя объем ожидающей ее работы. Благо, сегодня был выходной.

— Они не нашли наркоту... так, взяли за... э-э-э... нарушение порядка. Слушай, мне жаль, честно.

И как она покажется ему теперь на глаза? Как теперь смотреть на него? Что говорить?

— Я вел себя, как придурок. Но это было в последний раз. Честно.

Ох, Чейз, тебе правда не следует извиняться за то, что ты вел себя, как придурок. Ведь всё указывает на то, что вести так — их семейное дело.

И, смешно, право: Чейз уже давно протрезвел, ему помогло время и шорох, который навели копы. Что касается ее? Чтобы хоть немного остыть, Кэри необходимо поставить напоминалку на телефон: "Брендан Эохайд — Женатый. Преподаватель". Через каждые полчаса... нет, через каждые пять минут.

— Ты рассказала родителям?

— Нет.

Чейз вздохнул с облегчением, взъерошив волосы пятерней.

— Ты меня теперь ненавидишь?