Чёрный пёс Элчестера. Часть третья.

Рука Фрэнсиса сама потянулась к мечу архангела.

А потом к костру выпрыгнул пёс.

Чёрный пёс с горящими ало глазами, и с его оскаленных клыков падала мутная пена. Чудовище секунду смотрело на замерших возле огня людей, не в силах переступить защитную черту, проведённую Милицей, а потом бесшумно растворилось в ночи, и только издалека вновь долетел тоскливый, затихающий вой...

Некоторое время оба человека молчали, а потом врач деревянным голосом поинтересовался:

— Что мы сейчас видели?

Фрэнсис сидел, закусив губы.

— Чёрного пса, — ответил он наконец. — И не спрашивайте у меня больше ни о чём, мэтр Джеронимо. Поверьте, я знаю не больше вашего.

— Вы думаете, это был обычный одичавший пёс?

Фрэнсис пожал плечами.

Врач не отступал.

— У вас на гербе тоже чёрный пёс.

— Да.

— Это совпадение?

— Не знаю.

— Мне кажется, его намерения трудно назвать дружескими.

— В самом деле?..

— Его остановила защитная черта!

— Черта останавливает любую нежить или нечисть, независимо от её намерений.

— Её намерения бывают добрыми?.. — насмешливо фыркнул медик.

Фрэнсис помедлил. Он вспомнил об Эдгит и Харальде... Говорили, что дух Харальда в обличье чёрного пса наказал убийц, и потом около столетия люди слышали по ночам вой, от которого негодяи сознавались во всех своих преступлениях... Чёрный пёс никогда не трогал невинных — так гласила легенда. Но легенда также гласила, что Эдгит была кроткой и доброй девушкой...

С другой стороны — вряд ли бы она решила причинить хоть какой-то вред Дику. А о Харальде говорила, что он... ушёл. Именно так. И звал её с собой, но она осталась. Однако, если дух Харальда обрёл покой, что же за чудовище приходило из ночной темноты? Что означало его появление? Предупреждение? Предостережение? Но их уже предупредил сам Михаил! Неужели недостаточно? Или, в самом деле...совпадение?..

Граф не верил в такие совпадения.

— Давайте спать! — вместо ответа велел он врачу. — От людей и зверей нас укрывает морок, а от различных тварей — защитный круг. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, — пробормотал Джеронимо, укладываясь поближе к огню. Граф обнял спящую жену, положил голову на плечо Мили и долго смотрел на тусклые точки звёзд.

А потом уснул.

— Фрэнки... Фрэнки...

Голос, летящий из темноты.

Графу показалось — он медленно открыл глаза.

Он увидел себя в гулкой пустоте, и откуда-то доносился отдалённый шум — волны разбивались о скалы.

Под ногами хлюпала чёрная вода, и надо было выйти к свету, только где выход — неизвестно...

И было странно, было обидно: нет прямого коридора, есть безграничная пещера — и вода под ногами...

— Фрэнки... Я не могу выйти... Я заблудилась, Фрэнки... Помоги мне...

Голос плакал, испуганный голос семнадцатилетней девочки, прерывался всхлипами — а потом появилась она сама, в грязном порванном платье, со спутанными чёрными волосами. Но в ней ещё можно было узнать...

Узнать Фредерику.

— Ты забыл меня, мой Фрэнки... Ты меня забыл... А я заблудилась...

Она подошла вплотную, глядя на него снизу вверх полными слёз глазами — которые были черны, как ночь.

Карие глаза Фредерики...

Он отшатнулся.

Девушка разрыдалась, обняв себя руками за плечи, и стояла, вздрагивая, как нищенка у крыльца: покорно и безысходно.

— Ты больше не любишь меня, Фрэнсис Элчестер, не любишь... А ведь я умерла из-за тебя! И ты меня забыл!..

— Что я могу сделать, чтобы ты нашла покой?

— Ты хочешь отделаться от меня!..

Девушка, так похожая на Фредерику, рыдала навзрыд. Фрэнсис покачал головой.

— Ты не Фредерика. Она никогда не стала бы меня упрекать. Эдгит, неупокоенный дух несчастной женщины! Я готов простить тебе всё зло, что ты совершила, и готов помочь обрести покой. Что для этого нужно сделать?..

Слёзы, наполнявшие её глаза, потемнели, набрякли тяжёлыми каплями, склеили длинные ресницы — и вот уже густая кровь течёт по бледным щекам. Девушка, так похожая на Фредерику, тонко всхлипывала, вцепившись руками в плечи — и чёрные густые ручьи струились по лицу, раскрашивая его извилистыми линиями, капая на платье.

К горлу Фрэнсиса подступила тошнота.

— Мой Фрэнки отрёкся от меня...

Шёпот её едва коснулся его ушей — и одновременно холодным шелестом отразился от свода пещеры. Лорд поморщился.

— Что это за место?..

— Лимб... Лимб... Приют для заблудших душ... Я потерялась, Фрэнсис... Потерялась... Она не отпускает меня... Она меня держит... Она не даёт мне уснуть... Помоги мне. Выпусти меня. Выпусти!..

— Как?

— Проведи меня... Выведи меня... К коридору.

— Какому?

— Свет... В его конце свет...

— Откуда я могу знать, где этот коридор? Я закажу мессу за упокой твоей души.

Она упала на колени и смотрела, запрокинув голову: безнадёжно, как бродячий котенок, которого выставляют за дверь, бросив кусочек испорченной колбасы...

Сердце Фрэнсиса дрогнуло.

— Идём...

Они долго шли в темноте, и его пальцы сжимали ледяную руку спутницы — твёрдую, как полено из осеннего дровяника. И Фрэнсис не знал, сколько придётся вот так блуждать в стылой промозглой мокряди.

— Она красивая...

Слова застали графа врасплох, он не сразу понял, о ком идёт речь.

— Милица... Она красивая. Я видела её через зеркало... Жаль, я не успела войти в её тело. Она оттолкнула меня...проклятая ведьма! Я так мечтала поменяться с ней местами, и вновь быть рядом с тобой, мой Фрэнки, мой любимый...

Девушка прижалась к рыцарю всем телом, заглядывая в глаза и улыбаясь — обиженно и немного лукаво.

— Ты ведь меня не бросишь? Ты ведь любишь меня? Есть два выхода... Два! Второй показала мне Эдгит... Она показала мне! И сказала, что я смогу вернуть тебя, мой любимый, и мы будем вместе! Теперь всегда будем вместе! Есть два коридора: в земной мир и в мир загробный... Я знаю путь к живым людям... Пойдём...

Горячечный шёпот — и могильное прикосновение. И мёртвая тяжесть, сковавшая руку: не поднять, не оттолкнуть.

— Я поменяюсь с ней душами. Ты любишь её тело, я знаю. О, я понимаю тебя, плоть так слаба! Но ведь в её теле буду я, ты ведь хотел этого, правда? А её душа отправится сюда, в Лимб. Ей не будет вреда, поверь мне... А мы будем счастливы. Наконец мы будем счастливы...

Фрэнсис с трудом преодолевал тошноту, кружилась голова, мир раскачивался перед глазами. Неужели эта отвратительная тварь и в самом деле Фредерика? Это её он любил? Её мечтал назвать своей женой?..

Невозможно...

Что с ней случилось?

— Убирайся... — выдохнул он сквозь стиснутые зубы. — Убирайся прочь!.. Ехидна.

Девушка коротко вскрикнула, словно от боли.

Плоть на её руке под пальцами Фрэнсиса начала расползаться... Уголки губ разошлись в нехорошей улыбке, тело начал сотрясать негромкий, утробный смех — кожа на щеках вздулась и посинела, начала лопаться — и из трещин сочилась вязкая жидкость, и мясо отваливалось кусками...

Фрэнсис закричал, пытаясь выдернуть руку — запястье оказалось словно в капкане...

— Не уйдёшь... Не выпущу...

Из-за обнажившихся зубов вылетали уже не слова — шипение. Так говорил лич...

И не было меча Михаила, не было никого...

Чёрная тень взвилась из-за плеч гоуста, с рычанием набросилась на разложившийся труп. В стылую воду пещеры, сцепившись, рухнули два чудовища: громадный пёс — и женщина.

И волосы на её черепе из чёрных стремительно превращались в светлые...

Эдгит! Мразь! Эдгит...

Фрэнсис вскрикнул и побежал.

Он бежал, натыкаясь в темноте на колонны, падая и ссаживая кожу. Куртка, штаны лорда — всё покрылось мокрой пещерной грязью... А выхода не было.

Лимб.

Милица! Мили, помоги мне! Помоги!..

— Фрэнсис!..

Скулу чуть не вывихнуло от затрещины, и тут же мир вернулся к графу: теплом солнца, сухой одеждой, запахом нагретой травы...

Он открыл глаза. Рядом на коленях стояла бледная Милица, с губами, закушенными до синевы, и её волосы, заплетённые в две толстые косы, свешивались ему на грудь.

Фрэнсис некоторое время смотрел на жену, боясь поверить, что это не наваждение, что Мили не растает, подобно туману, и не расползётся мерзкой жижей...

Глаза их встретились.

— Пора вставать, — коротко произнесла ведьма, и только дрогнувший голос выдал, какой страх покидает её душу...

Глава XXV

— Она никогда не оставит нас в покое... — вздохнул граф, вытягиваясь на траве.

Милица тоже не сумела сдержать вздох, поправив брошенный на колени венок. Ромашки и колокольчики сокрушённо качнули головками.

— Фрэнсис... Я не знаю, что делать... — тихо призналась колдунья.

Они сидели в овраге, под защитой кустов, спасаясь от неспешно текущего над землёй полуденного зноя. Примолкли даже птицы, и лишь ястреб неспешно чертил свои круги в бесконечном небе...

Молодые люди оставили своих спутников в лагере, отправившись в ближайшую деревню, чтобы купить ещё одного коня. Он требовался их отряду как воздух, и все очень обрадовались, когда Бьянка, не раз собиравшая травы в этих местах, сказала, что неподалеку есть посёлок. Милица, ведомая шёпотом ветра и голосами трав, пошла в деревню вместе с мужем.

Сейчас, обнаружив на лугах заросший лозой овраг, они остановились там — отдохнуть и поговорить.

Над головами людей шелестел ветвями ветер, и повсюду разливался тонкий, почти неуловимый аромат прогретых солнцем листьев.

— Я, конечно, могу сварить снадобье, избавляющее от снов, — задумчиво проговорила волшебница, перебирая ромашки в венке. — Пусть его будем пить ты, я, наши спутники... Но я не могу быть уверена, что однажды ночью в каком-нибудь трактире Эдгит не внушит или хозяину, или проезжему стражнику, или служанке — да кому угодно! — что надо встать и перерезать тебе или мне горло. Спящим. Ты понимаешь, Фрэнсис? Ты понимаешь?.. Я не могу быть уверена, что однажды соседи не подожгут наш дом... Потому что им затуманила мозги эта тварь! Фрэнки... Если наш враг обладает властью над сознанием людей... Я просто не знаю, что делать!

Её ладонь сжалась, сминая белые лепестки цветка.

Молодой лорд осторожно коснулся руки жены.

— Не переживай. Эдгит того и надо: напугать нас. Лишить уверенности. Не корми её страхом. Не сдавайся. Подумай. Полистай свою книгу... Не может быть, чтобы ты ничего не нашла! А пока давай остановимся на снадобье, избавляющем от снов. Хорошо? — он улыбнулся.

Девушка вымученно улыбнулась в ответ.

— Кстати, ты заметила? — продолжал, как ни в чём не бывало, граф. — Между появлениями Эдгит проходит некоторое время. Она словно копит силы...

— Расстояние... — прошептала волшебница. — Огромное расстояние... А зимой она вообще ничего не могла...

— Когда у неё получилось рассорить нас, было начало мая. Снова мы услышали о ней в пещере некроманта: он проговорился, что Эдгит просила у него мою голову... Три недели прошло. Почти месяц.

— Да, но потом, ночью, в трактире! — горячо возразила волшебница, всем телом повернувшись к мужу. — Когда она, по собственному признанию, пыталась завладеть мною... Я видела её в зеркале... Это было спустя неделю после того, как мы выбрались из подземелья... И теперь твой сон... С её появления в трактире прошло... Тоже — неделя... Кончается июнь.

Милица рассерженно водрузила венок на голову. Колокольчики и ромашки опять закачали головками, на сей раз — возмущённо.

— Мы слишком близко подошли к ней! Что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, когда она снова попробует напасть... А если на сей раз она накинется на Бьянку? Вздумай девочка посмотреться в зеркало или в ручей... Кто мне скажет, что Эдгит не завладела её телом, как хотела завладеть моим? Или подчинит её сознание, как подчинила твоё... Несколько глотков из ручья, который гоуст испоганит своим присутствием... А если не Бьянка? Если Джеронимо? Разве они оба могут ей противостоять?

— У нас есть неделя, — вздохнул граф, переворачиваясь на живот. — За это время мы должны что-нибудь придумать.

Некоторое время царила тишина, только вздыхал ветер в кронах. Потом юноша тихо заметил:

— Ведь в какой-то момент я поверил, что это и правда — Фредерика... Ужасно...

Повисло молчание. По платью Мили медленно полз крохотный жучок — точнёхонько по тонкой, прямой как стрелочка тени от травинки.

— И ты ей отказал... — наконец вымолвила колдунья.

— Конечно... Я не понимал... Как Фредерика может просить о таком? К счастью, это была не она... Не она.

— И все же закажи мессу за упокой её души, — так же ровно, глядя в пространство перед собой, произнесла Милица. — Слишком часто её тревожат чары Эдгит и... наши разговоры. Я бы не хотела, чтобы однажды твоя ошибка превратилась в реальность.

Ведьма умолкла. По её лицу скользили тени от листьев.

— Бедная девочка, — произнесла она вдруг. — Почему Эдгит использует её облик? Быть может, образу Фредерики легче войти в твои сны? Поэтому?..

— В мои сны легче всего войти твоему образу, — усмехнулся лорд, накрывая руку жены своей.

Милица не приняла шутки.

— Я жива, — пожала она плечами. — А Фредерика нет. Как и сама Эдгит. Более того... Фредерику убил Ричард... Сын этого проклятого гоуста. Вероятно, причина такова. Больше ничего мне на ум не приходит, любимый...

— Мы можем до бесконечности строить предположения, Милисента, — вздохнул лорд, аккуратно снимая жучка с колена Мили. Насекомое, приподняв надкрылья, испуганно взлетело с раскрытой ладони человека и пропало в небе. — И ни к чему не прийти. Но за одно то, что она тревожит мою голубку, я готов свернуть гадине шею!

Он, не сдержавшись, стукнул кулаком по земле.

Милица опустила глаза. Голос колдуньи был спокойным, но рука непроизвольно сжала ткань подола.

— Если наши предположения верны, она может входить лишь в сознание тех людей, с которыми так или иначе связана... духовно. Или же эмоционально, назови, как хочешь. Если это правда, Бьянке и Джеронимо ничто не угрожает. Зато призрак дважды являлся тебе, оба раза в облике Фредерики, твоей... — Милица запнулась. — Твоей первой возлюбленной, — продолжила она наконец, и граф ни словом не поправил волшебницу, лишь молча кивнул. — И оба раза ты видел пещеру...

— С тёмной водой на полу... — граф поёжился от воспоминания.

— Она назвала это место...

— Лимб. Место для заблудившихся душ. Я даже не слышал о таком прежде. Я полагал, что есть Рай, Ад и Чистилище, но Лимб... Он похож на преддверие Ада.

— Быть может, так оно и есть, — тихо вымолвила Мили, срывая травинку и крутя её меж пальцев. Пушистая метёлочка то и дело стукалась о колени девушки и осыпала волосы Фрэнсиса зелёными незрелыми семенами. — А может быть, и нет. Может, это место вне времени и пространства, вне власти Бога и Дьявола... Где же ещё и укрываться таким духам, как Эдгит!