— Всего вопрос нужного коридора, который бы тебя привел ко мне. — черные пропасти не улыбались. Лицо утомленно гримасничало и иногда, как маска, меняло выражения.

— Это месть? Из-за того, что отец сделал?

Дагон растянул губы в безобразном оскале.

— Послушай, мальчик, — тело демона вдруг начало тянуться навстречу, пока не приняло изогнутую форму; пока шея не вытянулась, а голова не оказалась напротив, словно отделенная от мага, для полного контакта с объектом. — Я никогда не называл повелителя врана отцом, как ты, но несомненно был ближе к нему, чем ты даже можешь предположить. И сложно считать наказанием то, что испытываешь, когда подыхаешь от боли и унижения, когда твое дерьмо перемешивается с кровью. Думаешь, смерть — это романтично? Нет, это мерзость, это грязь, это невыносимое зрелище.

— Ты маг... Ты умеешь изменять свои смерти.

— И умирать чаще, чем остальные. — качели взлетели вверх, становять перпендикулярно к земле. А потом небо вдруг оказалось внизу. — Это плата за возможность быть с Сейшаатом ближе.

— Значит ты не мстишь, ты... — Альтазар не мог даже придумать причины, побуждавшие демона. Он стоял напротив в реальности, где черные волосы поднимаются вверх, опрокидывая законы физики, и был абсолютно необъясним.

— Я ведь не просто так завел разговор о Сарииле. Игра продолжается и теперь. На новом витке. Только ставка другая.

— Ты знаешь какая?

— Нет, Альтазар, никто во вране не ответит тебе на этот вопрос. Но Сариил не заинтересован в том, чтобы Габриэль был с повелителем врана, — заметил Дагон спокойно. — Сейчас ангел перестал нести чистейшую энергию. Его суть изменилась, и она дороже во сто крат.

Альтазара передернуло. Его затрясло от мысли, что Авеля, вернее Габриэля, — а впрочем, какая разница? — воспринимают как мясо, как пищу, как способ удовлетворения.

— Я не хочу, чтобы о Габриэле говорили в таком тоне, — тихий рык и новая усмешка, коих у Дагона было сотни, как и лиц. Темный лорд опутал качели черными нитями волос, расползавшимися, точно разлившиеся чернила по недавней реальности.

— Тебе ли решать, какой выбирать тон... Тебя забили бы до смерти лишь за то, что ты касался нового мастера, нового создателя жизни, который возродился после стольких тысячелетий.

— Авель? — молодой демон выдохнул, не обращая внимания на то, что возвращается назад, выплывая из тьмы комнаты в замке под водой.

— По его венам течет нечто большее, чем энергия источника. — возлежавший на диване Дагон отложил трубку , еще раз пустил вверх туман дыма и сел, расправляя плечи. — В его теле сосредоточены возможности. Не один выбор из трех, а все выборы. Сильнейшая магия, да?

— Не понимаю, причем здесь Сариил?

— Сариил заинтересован теперь в Габриэле не меньше, чем Сейшаат. И ведет их не любовь, а чистый расчет. — сообщил Дагон будничным тоном, внезапно схватил Альтазара за подбородок. — Хочешь еще получить крошку Авеля?

— Да, — закивал юноша упрямо, а зеленые глаза сверкнули, — больше ни о чем думать не могу.

— Хорошо. У меня есть два условия, — демон указательным пальцем провел по щеке Альтазара, длинный коготь оставлял за собой алую полоску. — За помощь ты отдашь мне Микаэля. Сейчас...

Юноша хотел уже возмутиться — не слишком ли высока плата? — но Дагон приподнял уголок губы иронично, практически насмешливо. — Не навсегда. Мне нужны силы. И много сил. Твой Микаэль... Разве ты не чувствуешь, как в нем много сладкого? Разве ты сам не звереешь, беря его?

Альтазар согласно закивал, вспоминая томительные и жестокие ночи с ангелом. Его сопротивление, полыхающие синим огнем волосы, гибкое, пронизанное молниями тело, которое готово отдаваться и терпеть мучения.

— Так вот, Микаэлю досталась чистая энергия при новом рождении. А она преобразуется в то, что требуется хозяину. — вновь сообщил ошарашенному юноше Дагон, продолжая гладить по щеке и царапая того когтем.

— Ты... Используешь моего сати? — полувздох, когда горло обвивает невидимая петля. Альтазар закашлялся, но не сумел избавиться от удавки, стягивающей все сильнее.

— Я слишком слаб, чтобы вступать в игру. Считай, что твой Микаэль — способ.

— А второе условие? — младший граан терпеливо переносил пытку невидимой удавки, тогда как черные пропасти продолжали его изучать, как паука, попавшего под стекло.

— Ну, второе условие... оно прозвучит чуть позже... Когда я вручу тебе Габриэля.

— Так не пойдет. — отрицательно закачал головой Альтазар, ощущая тонкие впивающиеся петли уже и на руках. — Ты ведь можешь потребовать то, что я заранее не готов тебе отдать.

— Не бойся, я много не попрошу. Тем более, что условие, это не приз или желание... А именно условие, мальчик.

Молодой демон рыкнул. Ощетинился, но не ушел от боли, что разливалась по мышцам.

— Хорошо, — согласился он. Так в чем твоя выгода, если это не месть?

— Способ выживания, — почти сразу отозвался темный лорд. — Я отрезан от врана и его благ. Я изгнанник, которого не подпускают к хаосу. Мне выгодно убрать помеху.

— Значит, ты никогда не любил Габриэля? — зеленые глаза прищурились. Демоны никогда не скажут правду, но их ложь пропитывает себе подобных мраком.

— Любил, — отозвался со смехом Дагон и отпустил Альтазара из ловушки магии, а затем поднялся и одним взмахом переместил в другой зал, где уже накрыли стол. — Скрепим союз, братик? — предложил ласково. — Кровный союз на время, пока прокрутим дело с Сариилом и отправим тебе Габриэля.

— Кокон? — догадался Альтазар, впавший на мгновение в ступор. Никогда не был он близок ни с одним из граанов. Никогда не стремился владеть вдвоем с братом одним сати. Но Дагон умеет многое, знает, как открыть до конца темную часть молодого демона, который каждый раз срывается и не способен сдерживать форму.

— Я еще не совсем готов к такому союзу, — честное признание нисколько не смутило темного мага, а только лишь раззодорило его интерес.

— Так и будешь довольствоваться малым? — поинтересовался он с холодной усмешкой, отрезая от куска мяса тонкую полоску и кладя себе на тарелку... — Однажды вся свора бросится на тебя и уничтожит. Я думал, ты быстрее обучишься, Альтазар. Тебя избивали родные братья. Они выполняли приказ с охотой. Они жаждали унизить тебя, как младшего, как слабого.

— Я знаю.

— Ты пытался выкрасть у Сейшаата дорогую игрушку, которой он станет врать, что угодно, лишь бы тебя опорочить. И тебе тоже соврет. И растопчет тебя, забыв о том, что любил еще вчера и потакал в каждом желании.

— Ты меня убедил. Я хочу стать сильнее, — вздохнул Альтазар, а маг приказал, чтобы гость переместил сюда сати. Немедленно, не задумываясь о последствиях.

Да, юный демон колебался. Да, с неохотой открыл проход, чтобы потянуться темными руками и схватить сопротивляющийся свет, чтобы потянуть через бездну в глубину океана отчаяния и забвения. Микаэль упал к ногам монстра Дагона. Черные длинные волосы волнами растеклись по каменному полу. Тонкое тело в прозрачном платье светилось синим огнем. Ангел приподнялся и в следующую секунду не смог не сдержать крика ужаса.

Зато темный маг был явно доволен встречей. Он с таким упоением вздернул юношу, поднимая на ноги, так яростно схватил того за волосы, что крик превратился в приглушенный стон отчаяния.

— Я слышал, как поймали возрожденного Микаэля, — сообщил Дагон, подзывая Альтазара, в котором помимо его воли начало разжигаться желание и похоть. — Наш Микаэль горел желанием отомстить за страдания брата. Он явился во вран сам, приготовив порцию яда для Сейшаата и подсыпал в бокал... — прищур черных глаз. — Но просчитался, потому что яд повелитель врана подменил на весьма забавное средство.

— Откуда ты знаешь? — Альтазар подошел к Микаэлю, дрожащему, словно последний листок на облетевшем дереве, и обнял за плечи, замыкая круг. Красные змеи пронизывали ангела теперь со всех сторон, заставляя прижиматься к граанам, запрокидывать голову, изгибаться, подставляясь под поцелуи и ласки.

Микаэль позволил Дагону наклониться и поцеловать себя, колени юноши подкосились.

— Откуда я знаю? — вопрос к ангелу, синие глаза которого полны отчаяния, а тело полыхает похотью. — Этот милый мальчик купил у меня яд... Но я продал секрет не только ему одному... — новый поцелуй, черные когти, разрезающие тонкую ткань платья.

Капельки крови проступили на груди, на боках, на животе ангела. Ее запах опьянил Альтазара. Он не понимал почему, но впился губами в белые плечи, не целуя, а почти кусая жертву, которая забилась в короткой попытке освободиться, а затем обмякла и сдалась.

Тогда две твари начали танец. Он продолжался долгое время и освещал все более частыми всполохами темную залу. Волосы Микаэля зажигались светом, гасли, опять вспыхивали и, наконец, залились ровным свечением. Из спины вышли огромные синие крылья, энергия которых распространялась по всему замку. Именно этого добивался Дагон, отросток которого давно орудовал в зерцале юноши, вбиваясь на полную длину и заставляя открываться каналы. С губ Микаэля спывались дикие стоны при каждом пронизывающем проникновении. В спине жадно пили отростки Альтазара.

Дагон ласкал член своего бывшего сати, насмешливо разглядывал, улавливая, как тает от ласк строптивый ангелочек, как толкается его плоть в ладонь, желая удовлетворения. И позволял Микаэлю поддаваться похоти, потому что сегодня придется удовлетворять двоих.

Темный лорд перевел взгляд на меняющегося, нестабильного Альтазара. Опыт — бедняге необходим опыт. И он получит желаемое, а Дагон — удовольствие.

Длинные пальцы скользнули между ног пленника, нашли вход, чтобы резко войти внутрь. Юноша изогнулся, выставляя бедра навстречу молодому демону, отвел руки назад и нашел член Альтазара, чтобы тоже начать гладить, оттягивая крайнюю плоть, чуть влажную, возбужденную. Одновременно потянулся вперед и нашел губы Дагона, который проник языком в рот, закружил в нем, оплетая язык, насилуя своим желанием. Маг резко наклонил Микаэля вниз.

— В рот бери, — приказал хозяйским тоном. И ангел послушно расстегнул брюки демона, чтобы вобрать по основание член темного лорда.

Он смутно помнил, как отсасывал, как в тело вошел Альтазар с приглушенным рыком. Как оказался в воздухе, а потом началась пытка. Такая забытая и такая знакомая. Сотни брызг света пропитывали демонов, один из которых теперь вбивался яростным ураганом, таранил внутренности, а второй лишь начал втираться внутрь, вызывая новую и новую боль.

Микаэль уже бывал в коконе. И теперь лишь покорно насаживался, лишь пытался отключить голову от происходящего. И плыть в океане милосердном, в источнике, куда жадные лапы запустили свои отростки и пили.

— Пустите... — слабый вскрик, когда два члена, растягивают и двигаются, доставляя страдания, которые им только в радость.

— Хороший мальчик, -шепот Дагона на ушко... — Потерпи, надо удовлетворять своих хозяев, двигайся, толкай внутрь.

Микаэль закричал от очередного вдалбливания и в следующее мгновение, подстегиваемый похотью, уже насаживался яростно на члены демонов...

...Тьмы повороты. Вран. Шаги по пустотам, спуски по лестницам. Маленькие ножки, обутые в шелковые туфли. Атлас золотисто— белого платья. Длинные волосы заплетены в косу, в которой блестят бриллианты. Серые глаза смотрят с холодом на закрытую дверь.

Ждать тревожно. Придет ли теперь? Придет ли подчиниться? Каждую ночь. В этот час, в этот маленький уголок.

Шаги. Они раздаются вдали. Звонко, как капли по крыше. Так теперь слышится приближение Сейшаата.

И открывается дверь...

— Сариил, — низкий поклон и полуулыбка обманичая и дикая. Зеленые глаза за ресницами прячут гнев.

— Я скучал, милый супруг, — кошка пробуждается в жреце, он изгибается, демонстрируя себя дракону. — Ты пришел.

— Раздевайся, — голос рычит, не скрывая злобы. — Сейчас...

И сущий одним движением освобождается от летящего платья, чтобы осветить тайную комнату красотой мастера, никогда не утрачивающего юность. Изящный, совершенный, как ветвь, осыпанная цветами, благоуханно-зовущими... Он делает шаг к дракону и прямо смотрит в глаза, наливающиеся краснотой.

— Но ты ведь здесь. — на бледно-розовых губах желчь становится медом. — Ты ведь обещал мне... Ты обещал...

Рука сдавливает горло Сариила. А другая обхватывает талию в безудержной страсти.

— Ты будешь сегодня кричать. Ты будешь умолять меня остановиться... — Даааа, ты мой. Ты ведь знаешь, что мой... Убивай, трахай, мучай... Мой...

Частенько у демонов врана случаются дни, которые полны этого самого врана, но худшие из них, когда Сейшаат призывает сыновей, чтобы расправиться с себе подобным.

Нургл ненавидел казни. Он предпочитал уже мертвую магию, в которой и то больше жизни, чем в кричащих, окровавленных пленниках.

Демон прибыл домой, не скрывая мрачного настроения. Он снял сапоги, босиком прошел по деревянным полам длинного коридора, ведущего в склепообразную первую комнату, закрыл за собой дверь и выпустил наружу весь гнев поступком Сейшаата.

— Мухи! Черви! Гниль... Плесень... — забормотал он, опускаясь на колени перед алтарем, на котором светился золотистый шар. — Смерти сильнее свет. И я терпелив... Терпелив, потому что уже мертв, — взгляд ласкал пойманную в ловушку живую материю. Сопротивление рождению длилось уже много лет. И силы света иссякали, пробуждая сокрытого внутри ангела. Его крылья уже трепетали. Его глаза уже видели темного лорда. Его сердце стучало испуганно.

— Выходи, выходи ко мне, — повторял Нургл, прикасаясь ладонями к поверхности шара. — Я ведь заставлю, я все равно тебя выманю...

Сотни мух заполняли маленький темный храм, миллионы червей проедали стены. Демон начинал улыбаться, ощущая трепет внутри сферы. Да, сегодня или завтра... Теперь уже скоро. Сейчас, потому что он напитался силой брата и его болью. Получил от Сейшаата обещанный дар, когда плети ходили по спине Альтазара. Кровь молодого демона была смешана с ангелом. Великая сила — мощь, которая притянет и заставит сдаться. Капля из маленького флакончика упала на шар.

Нургл начал молиться, повторяя слова хаоса, сжимавшие нерожденного сущего в кольцо, давили на него снаружи, пока не вызывали боль, пока шар, что пульсировал, не погас на секунду или две и не осветил себя вновь.

Но сегодня лорд собирался рискнуть. Он слишком сильно надавил на нерожденного сущего, почти придушил в шаре. Почти размазал его зовом крови. Вызвал взрыв в темном храме, по которому расплескались огни источника. И на алтарь упало тело шестнадцатилетнего мальчика. Черные волосы, золотисто-бронзовая кожа. Рафаил.

Темный лорд жадными руками подхватил почти бездыханного сущего, ударил по щекам, приводя в чувство. А потом, когда ресницы затрепетали, когда несчастный пробудился, заулыбался.

— Вот ты и вернулся, — глаза Нургла полыхали восхищенной любовью, мольбой, надеждой. Его пальцы дрожали, когда потянулись к такому знакомому лицу.

— Габриэль... Я видел во сне... Он горел и все вокруг сжигал в ритуале. И еще там было чудовище, помнишь?... — безумные, еще не пришедшие в себя глаза посмотрели на Нургла и посветлели до цвета крепкого чая. Это были самые прекрасные глаза... Изменившие цвет, ставшие солнечными отражениями.