Пламя юных сердец

Сейчас, вспоминая, задним числом удивляюсь, как же мне везло с добычей сведений. Я вѐл себя

почти нахально, и немцы мне всѐ это спускали с рук. Мы с младшим братом (ему было на год меньше)

убирали в саду немецкого штаба, и у меня иногда получалось даже заглянуть в штабные карты. Понимал

я там мало, но у меня была хорошая память, я просто потом пересказывал увиденное тому связнику.

До сих пор помню, как неудачей окончилась моя попытка помочь пленному. Колонну их гнали

через наш хутор. Я увидел одного, уже еле идущего, решил его спасти. Крикнул: «Папа!» — замахал

руками. Он понял, видно, побрѐл в мою сторону, тоже руку поднял… Охранник — из бандеровцев — его тут

же догнал, стал бить плѐткой, сбил с ног. Больше тот и не поднялся.

А остальных пленных спасти удалось-таки. Их разместили рядом с нашим хутором в лагере

временном под открытым небом. Партизаны его атаковали, охраны там было немного, еѐ перебили, а

пленных вывели.

Потом вместо немцев пришли итальянцы и мадьяры, встали гарнизоном, уже сильным,

видно, боялись партизан. Странно, но я и мой сосед-ровесник Филька чем-то понравились итальянскому

офицеру. Русский он почти не знал, но давал еду для наших семей, а потом даже взялся нас обучать

стрельбе. Сам он стрелял очень хорошо и нас учил стрелять из карабина, называл его «мушкето». Потом

как-то нам сказал по-тихому, чтобы мы немного потерпели, через четыре месяца нас освободят

сибиряки. И ведь точно случилось, как он говорил. Через четыре месяца нас освободила сибирская дивизия.

Откуда-то он знал… Мне перед отъездом дал свой адрес в Италии, но я его, дурак, потерял и помню

только фамилию «Джованни», именно фамилию, не имя. Об Италии он очень хорошо рассказывал, я эту

страну заочно полюбил и жалею, что не получилось там побывать…

Рассказывает Мария Петровна Белая

Санинструктор Белая

Во время войны Мария Петровна была санинструктором 5-го казачьего кавалерийского

корпуса, в 5-й батарее 150-го истребительного противотанкового артиллерийского полка. Именно там

она познакомилась с сыном полка, молдавским мальчишкой Ваней Галисовым.

По еѐ собственному признанию, мальчик показался ей каким-то маленьким и жалким, и она

по собственному почину взяла на себя заботу о его питании, одежде и прочем. Казаки зубоскалили,

дразнились «женихом и невестой». Мальчишку это страшно злило, он ругался, требовал: «Машка, не

приставай ко мне!» Но так было только вне боя. А в бою Ваня носил вторую санитарную сумку и охранял

санинструктора, то есть, они были практически неразлучны.

Ваня ещѐ до их знакомства получил очень тяжѐлое ранение в живот и долго лечился в

госпитале, но ранение оставило последствия, особенно неприятные в полевых условиях. Поэтому в

заботе он нуждался.

Комбатр старший лейтенант Луговской не раз говорил, что после войны заберѐт мальчика к

себе, даст образование. То же самое он предлагал и Марии Петровне — она сама была ещѐ, в сущности,

девчонкой (на фронт пошла в 16 лет!), родители погибли в начале войны. Но в детском доме под

Воронежем оставалась у неѐ 10-летняя сестра и брат 4-х лет — и она отказалась.

Мария Петровна много вспоминала о Ване. Вспоминала, как он однажды пропал во время

ночной бомбѐжки, в неразберихе. Думали уже о самом худшем, много ли надо мальчишке — прямое

попадание бомбы, и ничего не останется. Его всѐ ещѐ искали, когда (война войной, а обед — по

расписанию!) повар начал готовить казачкам завтрак, кашу с колбасой. Открыл большой котѐл, чтобы

залить воды… и обнаружил там преспокойно спящего мальчишку. При бомбѐжке Иван прыгнул в котѐл, а

потом благополучно заснул…

На глазах Белой погиб и ещѐ один практически мальчишка — 17-летний калмык-доброволец

Кару Обгенов. 18 сентября 1943 года во время тяжѐлого боя (достаточно сказать, что в нѐм погиб

командир полка полковник Колбасюк, убитый в момент, когда руководил подвозом боеприпасов в полк)

немецкие штурмовые группы ворвались прямо на позиции полка и стали подрывать орудия и забрасывать

расчѐты гранатами. Одну из таких гранат, спасая товарищей, и накрыл собой Обгенов…

Ваня Галисов и санинструктор Белая в Венгрии

А это фотография была сделана в октябре 1944 года после боя под Дебреценом. Мария

Петровна вспоминала, как они с Ваней буквально оказались в середине боя на кукурузном поле — шла

огневая дуэль между немецкими танками и нашими пушками. Ваня тогда ещѐ спросил: «Маш, немцы нас

в плен не возьмут?!» — и она ответила спокойно: «Нет, конечно, у нас с тобой пистолеты есть, там и

немцам хватит и нам по патрону останется…» Весь бой они переползали и перебегали по этому полю и

оказывали помощь раненым — тех было очень много. До сих пор не может она без ужаса вспоминать, как

очень красивому парню, наводчику Володе Симакову, буквально срезало лицо осколком снаряда из

немецкого танка, который он успел подбить.

Позже, под Непрадъехазой, попали в окружение, в суматохе под бомбѐжкой и обстрелом

потеряли своих. Почти двое суток блуждали по кукурузным полям, ели, что придѐтся (ту же кукурузу) и

прятались — боялись наткнуться на мадьяр, несколько раз встречали тела казаков, жутко изуродованные

(вырезаны на теле звѐзды и лампасы, горло перерезано…) Потом буквально лоб в лоб наткнулись на

одного из офицеров, капитана Белого, который еле шѐл, опираясь на палку и держа в руке пистолет.

Капитан был несколько раз ранен и почти ничего не соображал от высокой температуры, но своих узнал

и отказался идти с ними, сказав, что уже не может двигаться, и сам погибнет, и погубит их, тут много

мадьяр. Мария Петровна говорит, что мысль бросить капитана им и в голову не пришла — они с Ваней

заплакали и сказали, что его не оставят. Ну и повели кое-как. Сколько прошли — не помнит, только

капитан сел и сказал спокойно: «Нет, детки (а ему самому было 32 года), вот тут я и останусь…»

Мария Петровна и Ваня, ни слова не говоря, сели рядом и приготовили пистолеты. Капитан сам зарыдал,

но говорить ничего не стал. И тут как по волшебству появился полковой бензовоз. Капитана погрузили

кое-как, сами хотели ехать на подножках, но не смогли — кукуруза больно била по лицам и рукам,

спрыгнули и опять пошли пешком по следу машины. Шли долго, стемнело — и тут их нашла полковая

собака, овчарка Пэли. Она и вывела прямиком к «родной» батарее, вместе с которой с боем вышли из

окружения, где Мария Петровна снова встретилась с капитаном Белым. Он спасся тогда и выздоровел

потом, даже участвовал в Параде Победы.

А потом разыскал санинструктора у еѐ бабушки под Воронежем и… женился. Так Мария

Петровна и стала Белой.

Ваня после войны долго не мог «найти себя» — его мучили последствия ранения в живот, из-за

которых ему казалось, что рядом с людьми жить стыдно. Жил у Луговского, который сдержал своѐ

обещание — но сбежал, разыскал Марию Петровну и жил у неѐ. И там не прижился — уехал в Кривой Рог.

Только там смог устроиться прочно. Он ещѐ на войне хорошо познакомился с радиотехникой и стал

отличным мастером — сперва по радио, а потом и по телевизорам.

Рассказывает Евгения Васильевна Редькина

Валя Паршутин родился 29 октября 1929 года в деревне Письменна Сафоновского района

Тульский области. В том же году Паршутины приехали в Тулу и поселились на ул.Халтурина,

В 1934 году они получили квартиру в Красном Перекопа. На восьмой году жизни Валя пошѐл в

первый класс 19-й начальной школы, а четвѐртый окончил во вновь отстроенной школе номер 39.

Перешѐл в пятый. И тут грянула война. Мальчик стал маленьким солдатом-разведчиком.

29 октября 1941 года при выполнении боевого задания он погиб от пули немецкого снайпера.

Ему исполнилось только 12 лет.

Валю и его старшую сестру Марусю воспитывала мать Елизавета Петровна Паршутина,в

прошлом работница Тульского оружейного завода.

Рассказывает Александр Дмитриевич Шныпиков

Сзади, из-за кустов, донеслось негромко, но властно:

— Эй, парень!

Володя вздрогнул, обернулся. Поддерживая друг друга, стояли два красноармейца. Один из

них я держал на изготовку автомат, другого за-спиной висела винтовка, правая рука покоилась на

перевязи.

— Подойди ближе. Не бойся, разве не видишь, кто мы? — заговорили сразу оба: — Немцы в

поселке есть?

— Есть…

— А как же ты сюда ходишь? Не боишься?

— Да я от любого немца уйду.

Так Володя Данилов, ученик Дружногорской школы, познакомился с бойцами Красной Ар— мии,

отступающими из-под Луги к Ленинграду. Фашисты боялись соваться в леса, на лесные дороги, по

которым, отбивая атаки и сдерживая врага, шли к новым укреплениям советские бойцы.

Володя зачастил в лес. Там он встречался — со своими знакомыми красноармейцами, приносил

из дома еду раненый. Бойцы расспрашивали его о жизни, о школе, об учѐбе.

И вставало из этих рассказов его детство. Тѐплым словом вспоминалась мать, Наталия

Епифановна. И ещѐ школа. О школе он мог говорить долго. Там он стал пионером.

Теперь ничего этого нет. В школу никто не ходит.

Не горюй, парень, — утешали красноармейцы.— Мы вернѐмся. Ты же, если и впрямь такой

смелый, собирай патроны, гранаты. Прячь понадѐжней. В нужное время мы за ними придѐм. Узнаешь

нас?

— Узнаю, — в Володином голосе не было ни капли сомнения

Мать, по-видимому, догадывалась о другой жизни сына, просила не ходить далеко от дома.

— Мама, мне уже шестнадцать. Не беспокойся. Я знаю, что делаю.

Потом, когда Красная Армия ушла дальше и глухие разрывы гремели где-то у Павловска,

Володя выполнял эту просьбу. Горка патронов в подполе дома становилась все больше. Было здесь и

свыше десятка гранат.

Фашисты чувствовали себя не спокойно. С шести часов вечера до утра по улицам посѐлка

Дружная Горка скрипел снег под сапогами патрулей, закутанных до глаз одеялами.

С помощью прихвостней, людишек с продажными душонками, удалось пустить стеклозавод.

Правда, рабочие; согнанные с окрестных деревень и посѐлка, только делали вид, что усердно работают

на нового хозяина, который сразу же объявился в Дружной Горке.

Ходил на завод в стеклодувную мастерскую и Володя. Немцы никого не оставляли в покое.

В посѐлке, кто-то регулярно стал резать немецкую связь, уносить с собой телефонные

провода. Тогда фашисты стали на ночь запирать; в новом помещении бани всех мужчин и подростков.

Ох, и длинные же это были ночи! Володя боялся, что именно в одну из этих ночей придут его

знакомые за гранатами и патронами. И ждал, ждал, ждал.

Беда нагрянула неожиданно. Загорелся дом, где жила его семья. Огонь быстро охватил

деревянное здание. Когда прибежали заспанные немцы тушить пожар, грозно рванула граната, другая…

Гулко захлопали в пламени патроны. Фашисты бросились врассыпную. Утром на месте дома валялись

раздутые гильзы, куски обгоревшей телефонной проволоки.

Начались повальные допросы. Кто-то указал на Володю. Фашистский холуй, староста

посѐлка, вместе с немцами доставил парня в комендатуру.

Допросы сменялись побоями, побои — допросами. Но Володя молчал.

Декабрьским днѐм 1041 года Володю Данилова повесили на одной из улиц Дружной Горки. На

груди его укрепили надпись: «Он помогал партизанам. Так будет с каждым».

Рассказывает Лилия Абрамовна Калягина

В Ворошиловском районе Волгограда есть место, которое и сейчас называется Дир-Горой.

Тут жила когда-то большая семья Филипповых — 6 мальчиков и 3 девочки. Саша родился в

1925 году. Любил столярничать после 7-го класса поступил в ремесленное училище. Проходил практику на

металлургическом заводе «Красный Октябрь». Он хотел вообще уметь делать как можно больше. В

свободное время — учился на сапожника.

Летом 1941 года в жизнь Саши Филиппова ворвалась война. Под кличкой «Школьник» он

стал разведчиком 64-й армии. 10 раз Саша переходил линию фронта и возвращался с ценными сведениями

к своим.

Одиннадцатый раз стал для него последним. Фашисты выследили и схватили юного

разведчика. Ничего не добившись допросами и пытками — 23 декабря 1942 года повесили его. Саша успел

крикнуть перед смертью: «Всѐ равно наши придут!»

Посмертно Саша был награждѐн Орденом Красного Знамени. В честь погибшего разведчика

была названа улица, на которой он жил… Память о нѐм хранят мемориальная доска на его родном доме и

обелиск в сквере Ворошиловского района.

Рассказывает Ф.И.Иванов

В военном билете майора запаса Алексея Самуиловича Адамова записано: «Родился 11 мая

1933 г. в Чувашской АССР в деревне Большие Татаркасы Моргаушского района. Воспитанник-сын 1223-го

полка 369-й стрелковой дивизии Калининского фронта с 23 июля 1942 г. по 31 июля 1942 г. 31 июля 1942 г.

получил тяжѐлое ранение с контузией в составе 1223-го стрелкового полка 369-й стрелковой дивизии