Налево от полярной звезды

Не понравилось. То ли людностью, то ли озабоченностью на лицах. У Саши дома жена, у меня мама. Побродили по городу, пообнимались в подъездах, с тем и разошлись. Тоска. Пришел домой, дописал рассказ, со злобой угробил главного героя и лег спать. Впереди два выходных. Напьюсь.

Зачем я это сделал? Из любопытства? Но меня никогда не интересовала ЭТА жизнь. Из тщеславия? Но я отказался от своего имени, от своего лица. Или это дьявол нашептал мне бессонной ночью, когда я читал Женины дневники, — подарить моему погибшему другу год непрожитой им жизни. Пусть нереальной, пусть существующей где-то в параллельном пространстве интернета, но — жизни.

И поплатился за это. Потому что назад пути уже нет. Меня, прошлого, уже — нет.

КТО Я?

ЧТО Я?

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Когда-нибудь

Когда-нибудь ты вернешься ко мне. Щелкнет в замке ключ, ты появишься на пороге моей комнаты. Как всегда — встрепанный, как всегда — улыбающийся.

— Привет, — скажешь ты мне, — Как твои дела?

— Привет, — отвечу я, — Да все нормально. Проголодался?

— Как волк, — ты кинешь на диван свою неизменную кожанку, пригладишь ладонью непослушные волосы, — А вкусненькое есть?

Мы будем сидеть в мягких креслах и пить кофе, я — черный с лимоном, а ты — с коньяком. Посмеиваясь, ты расскажешь мне о своих приключениях и знакомствах. Ты ведь всегда мне о них рассказываешь, тебя мало волнует боль, которую причиняют мне твои любовные истории. Но я постараюсь сделать вид, что мне тоже смешно.

— Знаешь, — скажу я тебе, — А ведь я скучал.

Ты смутишься на мгновение, опустишь глаза.

— Я тоже, — задумчиво и изумленно прозвучит твой голос, — Так странно, да?

— Ничего странного, ведь мы любим друг друга.

— Любим, — эхом откликнешься ты.

Нет, нет, все будет не так. Я буду ехать в метро, уставший и грустно-задумчивый. Наверное, я буду думать о тебе. О том, как давно мы не виделись. Но чудеса еще случаются, — твой голос прозвучит над моим плечом:

— Привет.

Я вздрогну от неожиданности и резко обернусь. Ты будешь стоять рядом — как всегда, встрепанный, как всегда, улыбающийся.

— Рад тебя видеть, — скажешь ты мне, — Торопишься? Может, посидим в кафе, поболтаем?

Мы поднимемся вверх на эскалаторе, сдержаные и неловкие, под впечатлением этой случайной встречи в миллионном городе. Маленькое, ничем не примечательное кафе на углу — оно приютит нас, укроет от дождя, уже который день поливающего город. Сначала мы будем молчать — как и многие, кто встретился после долгой разлуки.

— Ну, что у тебя новенького? — спрошу я, чтобы начать разговор.

И ты расскажешь мне, где был и с кем встречался. С юмором и легкой насмешкой над своими новыми знакомыми. Мы посмеемся вместе, я взгляну в твои шальные глаза и скажу, неожиданно для себя самого:

— Знаешь, я соскучился.

— Я тоже, — улыбнувшись, ответишь мне ты, — Ничего удивительного, ведь мы любим друг друга.

Нет, это невозможно. Встретиться в метро — утопия. Один шанс из миллиона. Да и о чем можно говорить в кафушке, пропахшей общепитовскими котлетами из хлеба?

Я буду сидеть в баре — в том самом, куда мы с тобой так часто заходили. Нам нравился его полумрак, столики на двоих, негромкая музыка, которая всегда соответствовала нашему настроению. Я буду сидеть в самом дальнем уголке — там, где мы всегда с тобой сидели. Я закрою глаза, слушая невыразимо печальную мелодию, несущуюся из магнитофона за стойкой. Скрипнет стул напротив.

— К вам можно?

Ты. Это будешь ты — как всегда, встрепанный и улыбающийся.

— А я часто сюда захожу, — ты откинешься на спинку, закинув ногу на ногу, — Все надеюсь тебя встретить.

— Я тут и не бываю почти, некогда. Ну, как ты живешь? Без меня.

— А я не живу без тебя, — скажешь ты грустно, — Так странно — мы все еще любим друг друга.

Ах, как нескоро это все будет. Если будет когда-нибудь. Я сижу на диване и с деланым безразличием наблюдаю, как ты мечешься по комнате, кидая в сумку свои шмотки.

— Надоело, хватит, к черту, — ты бормочешь это себе под нос, все более заводясь.

Наконец, ты поворачиваешься ко мне и выкрикиваешь, страдальчески морща лицо:

— Ну, что ты молчишь? Тебе наплевать?

Я пожимаю плечами. Что я могу ответить? Мне еще предстоит соскучиться и затосковать без тебя. И начать выдумывать нашу грядущую встречу, которой, может быть, и не будет.

Я вижу слезы ярости на твоих глазах и отворачиваюсь к окну. Мне стыдно, будто бы это я плачу, а не ты. Хлопает дверь. Словно снег, летят с потолка невесомые крошки штукатурки.

Ах, как тихо становится в комнате. Так тихо, словно никого нет. Меня — нет. Тебя — нет. Никого — нет.

Когда-нибудь ты вернешься. Потому что мы все еще любим друг друга.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Птичий рынок

Мясо на шашлыки я всегда покупаю сам. Ну нравится мне шляться по торговым рядам, разглядывать сочно-розовые куски, слушать похвальбу и зазывные крики продавцов. Вот и сегодня, оставив на стоянке машину, я иду к рынку, предвкушая, как буду осматривать и оценивать каждый кусок. У входа несколько старушек продают вязаные носки, какую-то поношенную мелочь, пара алкашей торгуют остатками домашнего хозяйства, да еще несколько человек предлагают разнообразную живность — от хомяков до кроликов.

— Купите котенка, недорого.

Парнишечка, лет пятнадцати. Белобрысый, курносый, сероглазый. Невысокий и худенький, в легкой рубашечке. На руках — пушистый беленький звереныш, с черной манишкой. Забавно открывает маленькую пасть и отчаянно мяукает.

— И сколько это, недорого? — Рассматриваю мальчишку, ничего, приятненький. Пара прыщиков на щеке пламенеет, но это уж издержки возраста.

— Пятьдесят рублей всего, — он смущается, словно сказал что-то неприличное, — Это полуперс.

— За животину! Пятьдесят рублев, — Бабка с палкой и неопрятного вида сумкой, — Два кило колбасы, за животину, тьфу!

Мальчик улыбается:

— Она тут все время ходит, бутылки собирает на рынке и всех животных на колбасу переводит.

Я беру в руки котенка:

— А не белые котята у тебя есть? Не люблю белых, знаешь ли, — говорю это чтобы отвязаться, на хрена мне кот?

— Есть, — с готовностью отвечает парнишка, — Только дома.

— Ну, брат, дома...

— Да я рядом живу, можно сходить. Вон дом, через дорогу.

Ситуация начинает меня интересовать и я, как бы невзначай, говорю:

— Ну пошли, сходим.

Если дома у пацана мама с папой, что вряд ли — будний день, — поломаюсь слегка для вида и уйду. Если никого нет — значит, появился шанс на милое маленькое приключение. Парнишка легко соглашается отвести меня посмотреть котят. Мы идем через дорогу, болтая о кошках и всем остальном. Зовут его Игорь, лет ему, действительно, пятнадцать, дома только бабка — слепая и глухая. Ну, это нам не помеха. То ли пацан наивный, то ли я ему доверие внушаю, но он спокойно впускает меня в квартиру, без всяких там кокетливых — "Подождите, пожалуйста, на лестнице".

Да, неудивительно, что он не боиться быть ограбленным, — брать тут нечего. Слегка обшарпанная прихожая с какими-то идиотскими обоями в цветочек, дешевенькая вешалка с железными крючками, обязательные оленьи рога для шляп и лежащий на боку электросчетчик. Экономят, значит, электроэнергию.

В комнате Игоря неторопливо разгуливают две, безусловно, очень красивые кошки. В аккуратно сделанной загородке — разноцветная куча-мала, мяукающая, шипящая.

— Вам кота или кошечку? — Игорь выуживает премиленького черного котенка с рыжими пятнами, — Вот, смотрите, какой симпатичный. Окрас черепаховый, тоже, правда, полуперс, но ближе к персу — мордочка широкая, плоская и глазки, видите, как широко поставлены? Очень будет пушистый, уже сейчас заметно.

— Тоже полтинник?— Я исподволь разглядываю комнату, делая незримые пометки.

— Да, конечно. Персов бы я дороже продавал, а это, все-таки, помесь.

— Ладно, давай сюда своего полуперса, — Я достаю бумажник, в конце концов, отвезу котенка мамаше, пусть заботится, все равно делать нечего, — Но я бы хотел тебе еще кое-что предложить.

Игорь держит котенка в руках и смотрит на меня вопросительно. Забираю звереныша, кладу его в сумку и протягиваю деньги.

— Вот, возьми.

— А что вы хотели предложить? — Игорь аккуратно складывает бумажку и кладет ее в какую-то толстую книгу на секретере.

Я достаю из бумажника двадцать долларов:

— Все очень просто, ты снимаешь штаны, я тебя трахну, и ты получишь эти деньги.

Жаль, что я не художник. И не фотограф. Запечатлеть бы для потомков это мальчишечье лицо, на котором попеременно, с поразительной быстротой, сменяется гамма разнообразных чувств — от удивления, непонимания — до страха. Ничего, раз уж сразу не заорал благим матом, не швырнул в меня, что под руку подвернулось, — значит, полдела сделано.

— Это на полчаса, максимум, а баксы заработаешь — на зверинец свой, да еще останется девочку в кафе сводить. Ну так как?

По глазам вижу — уже почти согласен, уже считает, сколько это, по нынешнему курсу. Считай, мальчик, считай. Столько твой папа домой зарплату приносит, если, конечно, ему еще платят. Не от сладкой жизни ты котятами торгуешь. Полуперсами.

Игорь неуверенно кивает, и я незаметно перевожу дыхание.

— Дверь у тебя в комнату закрывается, я вижу. Закрой, чтобы бабка не вошла случайно.

Он покорно идет к двери и щелкает задвижкой. Явно не знает, что делать дальше и смотрит на меня в растерянности.

Я спокойно отдаю распоряжения — снять со стены зеркало, поставить на диван, да, вот так, чтобы я видел твое лицо, Игорь. Можешь подушкой подпереть, чтобы не упало. Да и тебе будет удобнее. А теперь раздевайся, все с себя снимай и встань на колени на диван. Руками еще упрись. Умничка.

Игорь делает все в каком-то трансе. О чем он при этом думает, я не знаю и знать не хочу. Вынимаю из бумажника презерватив, несколько ароматизированных салфеток и вспоминаю, что в сумке лежит крем для рук, который я уже неделю собираюсь завезти к матери. Очень кстати. Сегодня эта милая розовая попка будет благоухать французскими ароматами. Снимаю с себя все, складываю на стул и встаю сзади Игоря, опираясь на одно колено. Натягиваю резинку на своего красавца и погружаюсь в созерцание очаровательных мальчишечьих полушарий. Крем розочкой ложится на темное пятнышко ануса, Игорь вздрагивает, а я быстро продавливаю палец в упругое отверстие.

— Ооой, — в зеркале я вижу широко раскрытые серые глаза и румянец, заливающий щеки.

— Что — ой? Это еще только палец, малыш, ничего страшного, тебе же не больно, правда?

— Нееет, — он забавно растягивает слова, это от страха, я понимаю.

Тугое кольцо мышц судорожно сжимается, но крем жирный, положил я его много, так что — прорвемся. Двигаю пальцем взад и вперед, расслабляя, смазывая, наблюдаю в зеркале, как меняется выражение на лице Игоря. Поплыл, поплыл мальчик, рот слегка приоткрылся, да и сзади уже не так напрягается, и мошонка отяжелела, — я это хорошо чувствую.

Кладу руку ему под живот, на пушистый лобок, стараясь захватить пальцами набрякший и толстенький член. Ну вот, самое время. "Мы их не ждали — а они уже пришли!" С силой вдвигаюсь в приоткрывшуюся расслабленную дырочку, резко, до упора, ломая сопротивление не успевших среагировать мышц.

Тоненький оборвавшийся визг — словно мышонок, которого прихлопнула мышеловка, отчаянный рывок в попытке вырваться, горячая струйка мочи, ударившая в мою ладонь. Замираю, ощущая дрожь, сотрясающую худое тело Игоря. Руки его подломились, он тяжело уткнулся в подушку лицом и грудью. Придерживая его трясущиеся бедра, медленно начинаю двигаться. В такт глухо раздется болезненный высокий стон, он возбуждает меня, заставляя входить до конца, прижимаясь к распяленным ягодицам Игоря. Ничего, малыш, потерпи... потерпи...сейчас...уже... сейчас...

Меня сгибает сладко-болезенная судорога, я вцепляюсь скрюченными пальцами в тощие бедра парнишки. Все... вот теперь — все.

Отпускаю Игоря, и он соскальзывает с меня, лежит, скорчившись на диване, с закрытыми глазами, прижав ладони к багровому, бесстыдно раскрытому отверстию. Беру салфетку и осторожно, стараясь не замараться, стягиваю с себя презерватив, испачканный кровью и дерьмом. Другой салфеткой насухо вытираю своего поникшего красавца. Что поделать малыш, всем нам больно в первый раз — и мужчинам, и женщинам. Так уж устроен этот мир — удовольствие получает тот, кому принадлежит право первой ночи, — за деньги или по любви. Ты никогда не забудешь этот день — день, когда ты отдал свою невинность за зеленоватую бумажку с портретом ненашего Президента. И меня не забудешь — своего первого мужчину. Может быть, и последнего.

Одеваюсь, кладу доллары рядом с лицом Игоря. Он по прежнему не открывает глаз, из которых текут слезы. Не удержавшись, провожу пальцем по пухлым алым губам. Игорь резко отворачивает голову, вминая деньги щекой в мокрую подушку.

Выхожу на улицу, полный какой-то неясной тоски, легкий, как воздушный шарик. Иду к стоянке, сажусь в свою, раскалившуюся под летним солнцем, "Вольво". Достаю из бардачка мобильник, набираю номер.

-Алло, дорогая, как ты себя чувствуешь? Нет, не купил, поеду на Кузнечный, там подороже, зато выбор получше. Клубники? Доктор же тебе сказал — в твоем положении нельзя, я лучше яблочек куплю. Да, кисленьких, как ты любишь. Целую, радость моя, до встречи. Да, да, я буду осторожен.

Выезжаю со стоянки, жду зеленого огонька светофора. Надо будет ей цветов купить. Огромный букет белых роз на длинных черенках. В той изумительной китайской вазе они будут очень здорово смотреться. Какой-то писк и шебаршение раздаются из моей сумки, которую я небрежно бросил на сидение. Ах да, котенок. Открываю молнию, вытаскиваю его оттуда, перепуганного и взъерошенного. Он громко мяукает, и я вдруг нежно целую его во влажный, розовый, шершавый носик.

— Назову-ка я тебя Гариком.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

На два голоса

Маленький этюд

— Ты меня любишь? (шепотом)

— Люблю.

— Ты меня любишь? (настойчиво)

— Я же сказал — люблю.

— Ты меня любишь? (ласкаясь)

— Слушай, сколько можно? Я уже сто раз сказал.

— А мне надо, чтобы все время говорил. (обиженно)

— Уже полтретьего ночи. (раздраженно)

— Хорошо, я молчу.

— Вставать в шесть утра!

— Молчу.

— У меня завтра трудный день.

— Молчу.

— Французы приезжают, я полгода за контрактом охотился!

— Ну я же сказал — молчу. (шепотом)

— А ты мне спать не даешь!

— Что ты взбесился? (сердито)

— Потому что ты меня за-е-бал! (зло)

— Я? (возмущенно)

— Ты! (громко)

— Я?????

— А что, я что ли? (садясь в кровати)

— Да это ты мне покоя не даешь! Я только в дверь, ты уже в штаны лезешь (отворачиваясь к стенке)

— Можно подумать, тебе это не нравится! (насмешливо)