Воплотитель

"Твое сожаление бессмысленно и бесполезно — с непонятным ей чувством ответила Мисака Мисака. Подумав, Мисака Мисака уточнила: мы не люди, а электростанции. И с сожалением добавила: Остальное — закрытое информация"

Мило. Впрочем, как всегда. Никто не спешит давать правдивую и полную информацию, тем более за просто так. Может, именно поэтому моя жизнь кажется длинным и бессмысленным квестом в четверосортной игре?

Прямо хочется сделать какую-нибудь гадость всему миру. Навроде такой:

— Я сегодня уезжаю, Мисака — сказал я

И третья трещинка пробежала по стеклу, в то время как остальные чуть разрослись.

"Я буду ждать — с тоской проговорила Мисака Мисака — однако ты всегда можешь связаться со мной через любую из Сестер"

— Я знаю, Мисака. Примешь отчет о внешнем мире?

"Я с превеликим сожалением отдам тебе чертежи третьего сегмента S2 двигателя — солгала Мисака, радуясь, что Хаку честно обещает вернуться"

— До встречи.

"Увидимся в реакторном зале — попрощалась Мисака Мисака"

И, уже уходя, спиной в реактору и наверняка подконтрольным Сестре камерам, я активировал свои глаза. Так и есть, никаких трещин. Все интереснее и интереснее.

Мозг — электромеханическое устройство, к которому можно удаленно подключиться, одна из Сестер? А его зрительные зоны? А вещество, разделяющее твое тело и плоть остального мира?

И есть ли Сестры?

Впрочем, к чему эти теоретизирования? Отдам данные о страшном внешнем мире ей, получу очередной пакет данных. Затем загоню и то, и то Стражу в обмен на разработки из родного мира, благо мой боевой режим позволяет их использовать.

Так вот и работаем, меняя шило на мыло. Попробуй еще понять, кто от этого обмена выигрывает, кого нагло разводят, а кто работает льготным кредитором, почти донором?

А, к Первому Круснику все эти рассуждения. Есть задание, есть время выхода. Как говорят янычары, держись, Триест, ампиры идут!

Глава 14

Я не люблю женщин по имени Сара. Кэриган, Коннорс — от них одни проблемы.

Неизвестный ИИ.

Наши миры были сброшены в пламя солнц. Наши отцы остались в недрах падших миров. И нам некуда было возвращаться.

И мы перешли черту, приняв свою судьбу. И мы обратили свои думы лишь на то, чтобы утянуть врага с собой.

Наш марш, наше отступление на сердце их империи, наша последняя песнь, была кротка и безжалостна. Мы шли в серой пыли и дышали пустотой, и поили ею врага.

И пылали их планеты, и им тоже стало важно утянуть нас с собой. И их думы стали схожи с нашими. Но мы встали на эти пути раньше, и стали недосягаемы для их мести.

И однажды нам стало некуда наступать.

Мы застыли на вечность, бывшую мигом. Без цели, которую надо уничтожить, без штабов, отдавших последний приказ, мы потерялись.

И точно крик, прозвучал чей-то выдох, сделанный по своей прихоти, а не боевым протоколам.

Я прикрыл глаза. Тьма под веками засветилась извивающимися прозрачными нитями. И точно шепот бури в пустом зале, в голове звучал слова книги.

"И однажды нам стало некуда наступать"

Пальцы дернулись легко, точно радуясь полученной свободе. И хлопок сомкнувшихся страниц взбодрил меня, точно порыв ветра, коснувшийся кожи лица.

Хотелось так и сидеть, наслаждаясь ощущением от чтения этой сказочки. Звонкая, точно разум идиота, пустота. Как будто женский роман прочитал.

Отличное средство, когда надо перезагрузиться.

Пейзаж за окном был прежним.— горы да леса. Темнолесье, Дакия и Пиррия. Три провинции Империи, расположенные на берегу Средземельного Моря, похожи, точно сделанные на одном заводе гвозди. Отличия, может быть, и есть. Но незначительны.

Впрочем, оно и неудивительно. Во время Армагеддона, во время Крестовых Походов, всегда Ватикан и Империя заваливали эти провинции чем-то... особенным.

Достаточно сказать, что железная дорога проложена по специальной бетонной подложке. Два метра толщиной, слой половинного ослабления различный излучений — от десяти до пятнадцати сантиметров. Ах, да, еще категорический запрет открывать окна. При таких вводных вообще удивительно, что здесь еще кто-то живет.

Говорят, по ночам здесь парят жар-птицы, дружелюбно светятся цветы папоротников, а в радиогарнитуре слышится таинственное гудение. Красивые байки янычарских казарм, конечно же. Но в каждой шутке...

Как бы там ни было, все эти Большие Комариные Плеши, Хиросимовы Болота, Трёхглазовки, Сиятельные и прочие странные деревеньки давно уже закончились. Еще пара часов, и пойдут уже нормальные поселения. Всякие там Большие Комары, Блядищевы и прочие выкидыши деревенской топонимики. А пока можно прочитать очередной том этой макулатуры. Все равно ведь это лучше, чем сидеть и потолок плевать.

Ну, вот и все. Теперь надо отнести книгу в библиотечный вагон. Занимательная литература, что ни говори. Все лишние мысли убирает начисто, не хуже медитации. Сознание ясное, точно у готового для зомбирования неофита.

Без сомнения, это произведение стоит сплавить тому кадру, что предпочитает представляться как Страж. Зная кадры, оставшиеся в прежнем мире, из этой книжки получится отличный прототип информационного оружия массового поражения. Заодно, глядишь, и удастся наконец расколоть его на оплату моих трудов. А то как-то странно получается. Я в поте с лицом добываю ценные данные, а мне за это ничего не перепадает. Непорядок.

Впрочем, это все дело будущего. А пока стоит пройти в конец поезда и отдать книгу. А затем освежить в памяти данные о миссии.

За моей спиной в коридоре, чуть-чуть прогнулся вниз пол. Как и следовало ожидать, когда по нему ступает кто-то весом в полторы сотни килограммов.

Мои глаза, скрытые опущенными веками, сияют. Именно поэтому я вижу контуры одного из пяти невидимок, находящихся в поезде. Этот доспех, отчасти похожий на скафандр, напоминает о автояггерах Ордена. А оружие на предплечьях и поясе — о внешней разведке Ватикана. Действительно, бойцы с спецподразделениях одной направленности похожи, не правда ли?

Позывной Синева. Имя Сара. Пятая дочь второй побочной линии баронов Дубровника. В-ампир и просто стерва.

Именно последняя фраза, написанная от руки, под наклоном, поверх печатного текста, на предпоследней странице досье, наверное, лучше всего описывало бы эту женщину с волосами цвета коры. Темно, дубовой, коры.

Во всяком случае, это было в высшей степени возможно. Ампиры и терране, имеющие доступ в документам, предоставленным мне, крайне редко делают подобные записи. Да и наклон угластого некрасивого почерка как бы намекал, что живущий с ним, почерком, человек, был в гневе.

Впрочем, это не имеет значения. Либо кто-то сотрудничает, либо устраняется и не ставит палки в колеса. В противном случае, он становится препятствием в выполнении работы. Помехой, которую требуется устранить.

— Вот ведь какое дело — откровенно, показательно фальшиво, вздохнула местный координатор — образец вышел из-под контроля. Так что, боюсь, ты не сможешь выполнить свою миссию, мальчик.

Очаровательно. "Образец вышел из-под контроля". И как я теперь могу спокойно изучить своими глазами внутреннюю структуру артефакта эпохи до Армагеддона? Настоящее, неповрежденное, командное ядро Небесной Сети...

— Как это получилось?

— Мы запитали его для снятия части параметров. Но энергопотребление в определенный момент скачком выросло, после чего связь с бункером прекратилась. Был активирован соответствующий протокол. Частичная изоляция — пояснила она секунду спустя.

Очаровательно. Дело пахнет трибуналом. Запитать энергией систему, способную перехватить контроль над любой современной техникой, находящуюся в высокотехнологичном только по нынешнем мерке бункере...

Кровь тихонько выползла сквозь кожу стопы. Тонкая пленка собралась из прозрачных нитей уже под ковром, после чего резко удлинилась, чтобы соединить меня с местом, на которое опирался стул главы Двенадцатой Приморской лаборатории. Как же у нас любят строить опасные институты в этих провинциях, в уединенных долинах, окруженных камнями и кратерами...

— Зачем вы запитали эту штуку? — спрашиваю, но последние слова уже отражаются от ударившего в лицо потока ветра. Воздуха, сдвинувшегося от взлетевшего вверх тела.

И кровь не успела достичь её. Почуяла?

— Убить меня вздумал, щенок?!

Точно почуяла.

— Ваши действия — говорю максимально медленно и размеренно, как стал бы говорить со скалящейся собакой, не бойся я псов и не имея чакры или Ветви — нарушают инструкцию по исследованию боевых техноартефактов Небесной Сети. Немедленно деактивируйте боевой режим и спуститесь с потолка.

Она прыгнула. Я увернулся, пропуская ее, с покрасневшими белками и вытянутыми зрачками, с заострившимися, точно когти, пальцами. И кровь словно загорелась, медленно порождая чакру. Самый край боевого режима, когда время уже замедляет свой бег, но нет еще силы и демаскировки.

А затем ее конечности хрустнули, как и рёбра. И Сара-как-там её повисла, обвязанная тонкими, чуть блестящими нитями. По некоторым из них сочилась кровь.

Разумеется, ее одежда, пиджак и юбка в цвет волос, как и светло-голубая блузка, были безнадежно испорчены. Проволока толщиной в сто девять микрон, да на такой скорости... Тут уже и чуть упрочненная кожа перестает быть надежной защитой.

А затем удар по затылку заставил ее закрыть глаза.

— И почему они думают, что мы отпустим кого-то вроде тебя без охраны — прозвучало из-за ее спины. А затем ее тело медленно опустилось на землю.

Мой второй номер, ампир-невидимка с озера Ван. Телохранитель от Службы по кличке Пятый.

— Среди ваших есть специалисты по допросам?

— Есть — кивнул Пятый, ради разговора даже ставший частично видимым. Размытый силуэт без следов индивидуальности. Разве что ясно, что это ампир роста чуть выше среднего, одетый в какой-то доспех. Наверняка, его снаряжение еще и голос искажает.

А затем Сара тоже стала невидимой и Пятый побежал вниз с переброшенной через плечо ношей. Быстро, невидимо, беззвучно. Не сомневаюсь, в мое досье скоро добавят статью о том, что я способен как-то чуять ампиров-ассасинов. Или, по крайней мере, понять, что их более одного.

Щуп из Крови скользнул в каждый ящик, обследую содержимое и обезвреживая некоторые занимательные механизмы. Не думаю, что баночка с какой-то жидкостью и детонатор — та схема, которую следует активировать в ящике стола. Особенно, если ищешь важные документы.

Не сомневаюсь, среди пятерки сопровождающих должен быть аналитик. Но пока он не прибыл, почему бы и мне не поживиться информацией? Заодно, может быть, узнаю, что же случилось на этой базе.

Моя рука начала свое движение к ручке верхнего ящика, медленно замедляясь, словно бы время потекло иначе. И синхронно с движением руки, вспыхнули под веками глаза.

Слабое ускорение, обеспечиваемое последовательностями U322, U323 и U354 той части "улучшенного генома", что располагается в длинном плече 12 хромосомы, невольно активизируется при использовании чакры. Силы, решавшей многое в моем прошлом мире. Силы, к которой я привык. Силы, в которую медленно выгорала подожженная боевым режимом, вытекающая из печатей-хранилищ в стенке аорты и полых вен, кровь.

Мир чуть замедлился, словно затормозив в сгущающемся воздухе. Звуки пали вниз и угасли, став слишком низкочастотными и тихими для уха, плывущего в Реках Времён с иной скоростью.

И должен пасть в красный и подугаснуть свет, также несколько отставший от времени моих глаз. Но веки опущены, чтобы не открывать их, горящих красным. И потому я вижу меньше, чем могу.

Стекло за моей спиной медленно прогибается-ломается внутрь, обтекая силуэт вламывающегося внутрь автояггера. Лицо скрыто маской с зелёными окулярами, в правой руке — топор с удивительно узким и длинным лезвием, точно гибрид лабриса, валашки и ледоруба. Топор, который вовсе не топор. Ах, да, еще плащ. Простая тряпка, натуральный хлопок, которым никого не удивишь в этом мире.

И так же медленно, но всё же быстрее, чем плывет и ломается, летит и сыпется вниз и на меня, осколками, стекло, сдерживая Рывок автояггера, конденсируется Вода.

А следом за ней уже проступает сквозь кожу спины, оставляя маленькие, меньше миллиметра, ранки, мое основное, но не главное, оружие.

Мир всё также медленно двигался в следующую секунду тех, кто плывет в Великой Реке с обычной скоростью. За это время я мог бы вознести хвалу счастливому случаю, давшему мне удачи и ума вовремя активировать боевой режим, пусть и для финальной проверки стола на предмет ловушек, но, тем не менее, позволившемя мне вовремя почуять угрозу и принять меры. Я мог бы сосредоточиться и обозреть окрестности, выискивая остальных членов группы, включая пятерых ампиров-невидимок. Но я предпочел довериться своим инстинктам, уже предупредившим меня.

Кровь за моей спиной, почти пол-литра, разделилась. Тонкая игла, перед отделением от общей массы покрывшаяся печатями, словно затейливым узором, выстрелила вслед за Водяными Иглами назад, в ампира и всё еще окружающее его стекло. Остальная же...

Ударить. Прыгнуть вверх, в лучших традициях Священных Зверей, элитных боевиков далекого мира, отталкиваясь от кусков перекрытий и загустевшего от моей собственной, сконцентрированной на миг силы, воздуха. И ещё раз, и ещё много-много раз.

Пока не окажусь в пятнадцати метрах над проломленной изнутри крышей здания, уже активировав технику оптического камуфляжа и навык Бега-по-Облакам. Пока иголка, покрытая печатями, не заработает, погрузившись в недра автояггера. Того самого.

Этот мир удивителен. И дело даже не в местных обитателях, порой пугающих меня избытком пафоса и истеричности. Дело в идеях, о которых можно прочитать в их книгах, узнать от Сестёр, услышать в разговорах...

Игла активировалась, и в печать на задней стенке моего желудка, потекла кровь. Эффект квантовых близнецов, бледное подобие на базе печатей, чакры и того самого вдохновения, сделавшего меня Холодным Оружейником в том, старом мире.

А затем игла рассыпалась в прах, пыль, воду и углекислый газ, азот и что-то еще, остающееся, когда кровь оказывается в эпицентре взрыва.

Лёд привычно пришёл на помощь, иглами и копьями пробив подрывника — неизвестного мне ампира, ребёнка с разноцветными глазами и ладонями, светящимися, точно перламутровая радуга. Светящимися именно для моих глаз.

Прежде, чем действовать, я ещё раз проверил окрестности. Да, так и есть. Выжили только двое. Я и один из невидимок. Заваленный обломками, он лежит у выхода из того самого, главного здания базы, и от него пахнет кровью. Живой, тёплой кровью ампира, текущей из живого, но лишь пока — а чутье меня-ампира это подсказывает безошибочно — тела.