Саму же станицу Тарскую терцы теряли дважды. В первый раз летом 1918-го, когда ингуши и чечены с боями брали станицы и русские сёла. Только весной 1919-го терцы вернулись в станицу, выбив из неё ингушей и обратно переименовав инородческий Ангушт в исконную Тарскую. Второй раз станица была захвачена ингушами в 1923-м, но не надолго — на два дня.
— Вы позволите, господа? — подошёл к столу подполковник Корпуса Внутренней Стражи. — Вижу, клинки обсуждаете, дай, думаю, присоединюсь. Подполковник Торосов Геннадий Юрьевич, начальник особой части нашего корпуса.
— Присоединяйтесь, полковник, — сделал приглашающий жест Авестьянов. — Меня, надо полагать, вы знаете...
— Так точно. За тем и пришёл. Познакомиться.
На груди стражника была колодка со знаком ордена Владимира 4-й степени, как и все "испанцы" он носил наградную ленту на кителе с цветами франкистского флага.
— Есаул Маренко Игнат Степанович, — представил казака Авестьянов. — Мой адъютант... Так на чём это мы... О тарском булате...
— О нём, родимом, — кивнул Маренко. — У полковника вон тоже наш кинжальчик.
— Так и есть, — улыбнулся подполковник. — Случилось мне как-то в вашей терской столице застрять. Вот не поверите, господа! Первым делом весь Владикавказ обошёл на предмет тарских клинков. Кинжал искал. И нашёл.
— По всему вижу, вы по делу пришли, — подметил Авестьянов, встретив взгляд особиста.
— По делу, господин генерал. Вы ведь завтра с утра под Плоцично едете?
— Та-ак... — Авестьянову стало весело. — Уже прознали?
— Служба, — словно извиняясь сказал Торосов. — Надобность у меня имеется. Служебная. Хочу вот в попутчики к вам напроситься.
— В попутчики, значит? Добро. А своя-то машина, чай имеется?
— А как же. Но мне именно с вами надо.
— Вот как? Что за фокусы? Опять скажите многозначительное "служба"?
— Точно так и сказал бы, господин генерал, — Торосов улыбнулся краешками губ, отметив в тоне Авестьянова иронию. — Если конечно моё общество вам...
— Полно-те, — прервал его Григорий. — Беру вас в попутчики. Но с условием.
— Слушаю.
— Поскольку служить нам с вами, — Авестьянов перевёл взгляд с Торосова на Маренко, — господа, по всей видимости, придётся долгонько, предлагаю расширить... углубить наше знакомство. Это ежели ни у кого нет на сей час неотложных планов.
Есаул и подполковник одновременно покачали головами.
— Да какие планы на ночь глядя? Помилуйте, — улыбнулся Торосов.
— У вас в Страже что день, что ночь... — заметил Маренко.
— Итак, возражений нет, — Авестьянов и не сомневался в их согласии, армия есть армия, от пьянки с командиром корпуса мало кто откажется. — Я надеюсь, штофчик коньяку здесь изыщется?
— Ну, это пустяк, — подполковник поднялся, — я сыщу.
Авестьянов вспомнил о чае, хлебнул и отставил подальше. Чай хорош, но пить его расхотелось. Григорий глянул на часы. Часа два можно и посидеть, четырёх часов на сон хватит вполне.
Сувальская губерния, полигон 30-й конно-механизированной дивизии под Плоцично. 27 марта 1938 г.
Колонна шла по просёлочной дороге. Авестьянов думал о своём, рассматривая проплывающие за окном "Морозовца-6" пейзажи, чередовавшиеся пахотными полями, целиной и пролесками. Под мерное урчание двигателя в салоне стояло молчание. Генерал-майор Колохватов сидел рядом на заднем сидении, время от времени смежил глаза и подрёмывал. Подполковник Торосов сидел подле водителя спереди. Как выяснилось накануне, должность он принял за день до прибытия Авестьянова. Человеком особист был резким, когда надо вспыльчивым, когда надо холодным как лёд. Всего полтора месяца как прибыл из Испании, отгулял отпуск с семьёй где-то на крымском побережье и вот теперь он в Сувальской губернии. Без семьи. Её он планировал перетащить сюда месяца через два. Хоть и особист, но вид у Торосова был боевитый. Впрочем, он вовсе и не особистом мог пребывать в Испании, контрразведка — стезя широкого размаха, Корпус Внутренней Стражи располагает даже собственными дивизиями, не говоря уж контрдиверсионных частях и всяких иных структурах.
Имелся у подполковника от испанских соратников наградной Вальтер. Очень примечательный такой Вальтер модификации РРК с хромированным корпусом и щёчками рукояти из слоновой кости. На щёчках с каждой стороны выгравирован герб фалангистов — пучок перевязанных стрел. Ценная награда, запросто так такие вещи не вручают. Вальтер этот был примечателен не только внешне, модификация РРК была малосерийной, с меньшими размерами чем РР и калибром 7,65-мм. Таскал его подполковник в кобуре, хотя пистолет был предназначен для скрытого ношения. В общем-то, Вальтеры, как и Люгеры, и иное продаваемое в России иностранное оружие, были нередкостью в качестве личного оружия русских офицеров и унтер-офицеров. Помимо табельного Токарева, они были рекомендованы для ношения и приобретались за свой счёт.
Машина Авестьянова шла в середине колонны. Дорога довольно ухабистая, часто петляла. Впереди — метрах в ста двигался бронеавтомобиль "Путиловец-V" из состава комендантской роты корпуса. Перед "Путиловцем" на расстоянии видимости шёл пулемётный мотоцикл с коляской, ещё четыре мотоцикла были рассредоточены в колоне между машинами. За авестьяновским "Морозовцем" двигались два высокобортных "Волгаря" со взводом автоматчиков. Эти двухтонные грузовики, наряду с московскими АЗМ-2, являлись самыми массовыми в русской армии. Автоматчики были из комендантской роты, собственно, рота имела принадлежность к КВС и пребывала в двойном подчинении — Авестьянову и Торосову.
Бронеавтомобиль начал снижать скорость, за ним сбавил обороты и Зуйков.
— Что там ещё такое? — пробурчал Колохватов.
— Дозорный мотоциклист сигналит, — ответил Торосов, обернувшись.
— Ну-ка, Пётр, — Авестьянов тронул за плечо водителя, — прижмись справа к обочине.
Едва ефрейтор исполнил команду, слегка сбавив скорость, как мимо прожужжал мотором один из "Волгарей", в кузове которого мелькнули каски.
Колонна пошла со скоростью 20 км/ч, ехавшие в центре мотоциклисты разошлись по сторонам от дороги и пошли параллельно метрах в ста пятидесяти.
— Там впереди КЗП должно быть, — сообщил Колохватов, пока что, как и все в салоне, ничего не видящий что там дальше на дороге происходит.
— Так точно, КЗП, — подтвердил Торосов наличие контрольно-заградительного поста, — его ещё с ночи выставили. Их тут по округе теперь порядком наберётся.
Авестьянов кивнул. Оцепление района учений само по себе не было чем-то из ряда вон, но здесь — в приграничной губернии режимные меры КВС были на порядок строже нежели во внутренних округах. Даже насыщенность Сувальской губернии войсками охраны тыла была раз в пять выше, чем, например, в Менской губернии.
— Затор что ли? — минут через пять произнёс Колохватов.
— Идёмте, господа, разомнёмся, — предложил Авестьянов.
— Не советую, Григорий Александрович, — обернулся Торосов.
— Бросьте, голубчик, мы не в Испании. У нас тут мирная территория. Пока ещё.
— Пока ещё, — улыбнулся в ответ подполковник.
Колонна остановилась. Впереди и правда был затор. Конные повозки, крестьянские телеги, полдесятка грузовиков, дюжина легковых автомобилей. Начало дня — четверть девятого, а столпотворение как на улице губернского города с той лишь разницей, что все стоят и тихо сатанеют. Для сельской дороги картина необычная. Впереди дорогу перекрывал недавно поставленный шлагбаум у которого нёс службу десяток солдат КВС. А метрах в сорока от КЗП на невысконьком взгорке размещалось пулемётное гнездо с ручным Дегтярёвым, вокруг позиции свежевырытая земля и прореженные клинками кустарники. Стражники в большинстве вооружены ставшей массовой в последнее время в войсках АВС-36 — трёхлинейной автоматической винтовкой Симонова с пятнадцатипатронным магазином. А у пожилого унтера, спокойно выслушивавшего недовольные возгласы водителей и крестьян, за плечом висел не столь распространённый АФТ-34 — автомат Фёдорова-Токарева образца 1934 года. Вскоре появился и офицер, наскоро переговоривший с командиром взвода охраны Авестьянова, после чего зашагал по обочине к генеральской машине.
Авестьянов курил, окоёмил по сторонам да рассматривал приближающихся офицеров. И командир комендантского взвода, и офицер КВС носили одинаковую форму — мундиры и шинели отличались от армейских более тёмным зеленым тоном и наличием синих лампас на галифе. Сабель у них, в отличие от армейцев, не было. Вместо сабель или шашек на портупеях висели ножны с прямыми кинжалами в локоть длиной. Такие кинжалы с конца двадцатых делали на заводах Златоуста и станицы Тарской специально для войск КВС.
— А что, Нестор Иванович, — махнул на затор рукой Авестьянов, — всегда тут такой бардачок?
— Всегда и неизменно, — ответил Колохватов. — Вы, Григорий Александрович, вскоре и удивляться разучитесь. Сколько лет режимные меры действуют, а подобная неразбериха повторяется из раза в раз. Для штатских словно дорог других нету. Им всенепременно эту подайте либо иную какую закрытую.
— А долго ль в объезд?
— Вёрст этак тридцать, ежели назад ещё вёрст на двадцать поворотить.
— А скажем, если ночью тут застрянешь?
— Не беда, Григорий Александрович, тут в двух верстах позади — поворот мы проехали. Там дорога на овцеферму ведёт. А сунапротив неё стоит трактир с постоялым двором.
— Всё-то вы знаете, — Авестьянов крепко затянулся.
— Отчего ж не знать? Третий год тут служу.
— И на долго этот затор?
— Не думаю. Вон те грузовики с шерстью как раз от овцефермы едут, тут в Александрово суконная фабрика... Крестьяне и автомобилисты, они могут и пять часов тут проваландаться, надеясь прошмыгнуть. Потом-то и они разъедутся.
— Минут через десять поедем, — глянул на часы Торосов, стоявший метрах в трёх от генералов. — К обочине всех прижмём. Успеем, господа.
Авестьянов кивнул, последний раз затянулся и выбросил окурок щелчком.
Подошли офицеры КВС. Оба — поручики и примерно одного возраста — чуть за двадцать. Командир взвода охраны встал поодаль. Начальник КЗП ускорил шаг, мельком бросил взгляд на подполковника и, получив одобрительный кивок, направился прямиком к Авестьянову, перейдя на строевой.
— Поручик двадцать второго полка Корпуса Внутренней Стражи Никитенко, — козырнул он.
— Генерал-лейтенант Авестьянов, — в свою очередь козырнул Григорий.
Поручик на миг-два впился в генерала глазами, словно сличая его с кем-то или скорее с чем-то, например, с фотокарточкой, и невозмутимо произнёс:
— Извольте ваши документы, господин генерал-лейтенант.
— Держите, — Авестьянов скрыл удивление и протянул удостоверение офицера. Даже в Заамурье у него не требовали документов, достаточно было одного вида конвоя.
— Благодарю, — вернул удостоверение поручик.
— Где же ваше оцепление? — любопытства ради поинтересовался Авестьянов, не заметивший кроме солдат у КЗП никого более.
— Тут по округе рассредоточено, господин генерал.
— Отчего задержка? — вклинился в разговор Торосов, имея в виду вовсе не затор, а несвоевременное внимание поручика к персоне командира корпуса.
Поручик его понял и всё также невозмутимо ответил:
— Подозрительных задержали. Аккурат перед самым вашим приездом. Повозиться пришлось.
— Группа? — поднял бровь подполковник.
— Так точно. Четверо — отец и трое сыновей. Крестьяне. Поляки.
— Что ж в них подозрительного? — спросил Колохватов. — Что поляки?
— Никак нет. Старший пьян. С утра. А движения лёгкие, плавные, выверенные... Вот я и скомандовал своим орлам от греха подальше. Да машину за ними вызвал.
— Благодарю, поручик, — подвёл черту в разговоре Авестьянов. — Только вот дорожку нам освободите.
— Это мы быстро, господин генерал, — козырнул поручик напоследок.
— Этак ежели всех поляков задерживать... — задумчиво произнёс Колохватов, когда начальник КЗП удалился. — Их и так, поди, не осталось почти.
— Полякам в районе учений делать нечего, — сказал Торосов.
— Вы их не жалуете? — спросил наштакор.
— Есть поляки, а есть пшеки, — подполковник специально для Колохватова изобразил кислую мину. — Я этого "добра" насмотрелся. Я в этих краях корнетом начинал.
— Выходит, польский знаете, — поинтересовался Авестьянов.
— Превосходно. Причём с детства, хоть и вырос в Семиречье. У нас в гимназии один пан учительствовал, славянские языки преподавал. Его ещё при царе сослали, так и остался.
— Пора, господа, — показал рукой Колохватов на освобождаемую солдатами КВС дорогу. — Едемте.
Колонна 1-го батальона 167-го моторизованного стрелкового полка шла по грунтовке в походном порядке. Возглавлял колонну передовой взвод бронеавтомобильной роты — пять пушечных броневиков Путиловец-V* ‒ знаменитое детище Путиловского завода, принятое на вооружение подвижных частей русской армии три года назад.
Мотострелки были погружены в грузовики по две машины на взвод из 46 человек. Каждая рота имела тактическое деление на полуроты — по два взвода и пулемётную команду в 30 бойцов с десятью ручными ДП. Помимо мотострелков в роту входила лёгкая батарея из девяти 82-мм миномётов, двигавшаяся в колонне на собственных грузовиках. Санитарная команда из десяти санитаров и медицинского снаряжения шла в своей машине. Батарея 120-мм батальонных миномётов транспортировалась на десяти ХАБАЗах. В отличие от тяжёлых миномётов, а также пушек и гаубиц, ротные и батальонные миномёты имели только батарейное звено, но с тремя огневыми взводами по три ствола, в артиллерийские роты и дивизионы они не сводились. Присутствовали в колонне и машины сапёрного и медицинского взводов. В батальоне рот было две, в полку — четыре батальона, собственно, этим мотострелки и стрелки отличались от мотопехоты и пехоты, в батальонах которых было по четыре роты и "спецов" поболее. По планам мобилизационного развёртывания, в начале войны треть стрелковых и мотострелковых полков, бригад и дивизий разворачивались в пехотные и мотопехотные.
Далеко впереди в голубеющем небе показались две точки.
— Воздух!!!
Дежурившие в кузовах сигнальщики тот час же замахали флажками.
Колонна резко стала. Зазвучали команды унтеров и офицеров, солдаты в спешке бросились из грузовиков. Брань, мат и лязг, на первый взгляд — бестолковая суета. Но это только на первый взгляд. Подразделения и каждый боец в отдельности чётко знали свой манёвр. Повзводно и поотделённо роты рассредоточились и залегли в поле по обе стороны от дороги. Водители в это время уже свернули с дороги, стремясь уйти от неё как можно дальше.
Двигавшаяся в порядках 1-го батальона приданная зенитно-пулемётная батарея рассредоточилась по обочинам и на пологой вершине ближайшего холма. Шесть грузовиков АЗМ-2 чётко и быстро достигли выбранных командирами расчётов позиций, прислуга, перекрывая нормативы, изготовила спаренные установки ДШК к бою. На всё про всё — три минуты. Громогласные команды комбатра, не отрывавшего глаз от бинокля, команды командиров взводов и расчётов — и вот установки зарявкали холостыми выстрелами, окрасив дульные тормоза огненными цветами.
