Пробуждение

Мир предстаёт каллейдоскопом хаоса. Миры, тела, души их населяющие перед мысленным взором предстают искорками, танцующими свои духовные танцы, танцы духов, танцы симфонии. Где-то чужие, кто-то свои, могут быть ближе, а могут и вдаль уйти. У всех свои причины, чаянья, мечты, стремленья. И надо всего-то граммотно дирижировать и танцевать свою палитру музыки, вплетая свою симфонию в симфонию мира, гармонично сочетая с другими. Одна мелодия вплетается в другую, краски смешиваются, ложатся поверх и вдоль, дополняют, мешают, поддерживают друг друга своим присутсвием, существованием, смешением вкусов и ощущений, так и рождается картина музыки души.

Игра калейдоскопа красочных ощущений находили отклики в душе и всё что-то значило и не значило ничего. Входя в духовное прозрение, старый король становился практически беспомощным в физическом плане, даже малейшее шевеление, стук сердца, движение крови по венам, артериям и капилярам, ворочащаяся в желудке пища, даже просто шевеление мысли — тут же порождало множество всполохов-изменений, отражающихся калейдоскопом сменяющих друг друга, перетекающих из одного в другое отражений и преломлений множества одного и того же.

Сознание привычно расслоилось на множество сознаний подобий, удерживая целостность, проникая везде и всюду, но всё же не везде. Везде теряя, находя и обретая и отпуская всюду и везде. Но что-то всё ж не отпуская, сохраняя, а может даже и уничтожая... Изничтожая всюду и везде... Делясь и множась, сохраняясь и таясь, сознанье каждое самосознанье обретало, но всё ж не всю, а часть.

Одновременно с ним, в похожих и разных ситуациях подобное происходило в разных мирах и пространствах, временах. Время очень относительная штука. И одновременно можно действовать асинхронно в разных временах, но через множество разрывов сквозь разрывы связей вновь установив ту связь, получится, что разное — одно и то же одно и тоже время и пространство слияньем множества вещей, поступков и деяний к какой-то точке вдруг соединясь, чтоб тут же вновь распастся, а может обождав и переждав, надолго вновь установить ту связь.

Множественность сознания свойственна всем, однако цельность... цельность сознания за мириады лет, эпох существованья потеряли многие сознания цельного связь, став не едиными с самими же собой. Как, впрочем, и с другими... не только лишь с самими же собой. А впрочем, не было единства между всеми никогда. Никто и никогда не знал всего и всех на свете. Нет, был один Единый, что вроде знал про всех и всё и вся, но всё ж для большинства он уж давно потерян навсегда.

Множеством своих и чужих сознаний играя, старый король вёл своих в их играх через и сквозь свою игру, где надо — направляя, где надо — пресекая.

Множество энергетических всполохов означали многое. Вот где-то встретились. Вот поссорились, помирились, разошлись, убились... Для кого-то всполох, каких много, а для кого-то разговор, а может и вся жизнь возможно для кого-то промелькнула.

Нагрузка на разум была коллосальной. Но мужчина не спешил подключаться к артефактным мощностям рода напрямую. Множества планов пересекались, соединялись, распадались. Что-то менялось. Менялись и планы. Пока осторожное прощупывание и готовность защаться и защищать. Кто-то сразу начал резко менять всё. Кто-то затаился.

Для одних он был ведущим и они внимательно отслеживали каждую его реакцию. Для других — он ведомый. И где как — зависит от ситуации. Но каждая ошибка для кого-то несла жизнь, а кому-то смерть.

Ведя своих, он давал сигналы и чужим. Над кем-то он обретал влияние, кто-то над ним или ещё кем-то. Он вёл свою игру на своей логике, они на своей. И каждый старался разгадать чужие и свои планы, составить новые.

Что-то заготовлено заранее и известно многим. Но где-то там сокрыты кусчки, осколки каких-то иных планов, что сами по себе вроде могут быть и цельными, безобидными, но в соединеньи с чем-то что-то вдруг раскрыть в себе и изменить быть может что-то.

Его время активных действий ещё не пришло. Пока он мог — направлял своих как мог. И лишь потом, когда множество разрозненных штришков сложатся в некую незримую пунктирную линию, он начнёт свой заготовленный ход, соединяя свой пунктир в линии своего прохода, меняя им многое, а для кого-то всё.

Одновременно с этим, он старательно гнал от себя даже сами мысли о своих близких, уходя от них прочь, скрывая как только мог. И в то же время напряжённо отслеживал через множество преломлений следы их действий и движений. Где-надо помогая по-своему, направляя кого и куда надо.

За долгое время он смог оказать многим множество разных услуг, кто-то оказывал ему услуги. И пришло время разыгрывать эти карты. Где-то по-мелочи, где-то козырями. Что-то оставляя на потом, приберегая. Что-то используя сразу. Иногда карты оказывались фальшивыми, а иногда битая карта вдруг становилась где-то козырем. Всё как всегда.

Самые младшие как обычно в таких играх быстро становились разменными картами, монетами, что бросают горстями, не считая. Но иногда попадались те, кто приживался, укоренялся и там, на своём уровне, становились фигурами, козырями в руках других, набирая и себе колоду по мелочи.

Несколько раз он чувствовал невнятную и даже явную угрозу. Подсказывал своим что как. Принимал сигналы от своих. И старался подметить каждую мелочь. Там, где не справлялись некоторые, но находили путь обратиться к нему, он помогал, если считал нужным, иногда моментально, ещё до того как запросили помощь, иногда чуть мурыжа или вовсе отказывая.

Несколько раз он чувствовал, что его дети оказались под угрозой и находятся на грани жизни и смерти. В некоторых случаях, не смотря на то, что сердце гнало им на помощь — не мог себе позволить даже немного отреагировать, где-то реагировал в совершенно ином месте. Сами должны выбраться, справиться с ситуацией. Где-то... Оставляя на потом даже не то что не реагируя, а реагируя иначе, помогая врагу, а не своим. Раз, два, три... Трижды отец почувствовал сквозь время и пространство грань гибели не тела, а души своего любимого сына, так стремящегося стать наследником.

Один раз он чуть было не сорвался. И не помчался ему на выручку.

Он понимал — враги, как внешние, так и внутренние, пытались выманить его сознание из убежища. Охота за его сыном шла. И это было предсказуемо.

В ответ — он нанёс свои удары.

Где-то погибли в агонии десятки, сотни миров, с бесчисленным количеством населения. И некоторые из этих миров — были вассальны ему, там жили его подданные.

Наконец он почувствовал то, что так долго искал. Едва уловимый шлейф дествий Древнего Исконного Врага его Рода. Тот, кого он учился чувствовать и разгадывать, предугадывать действия задолго до его появления.

Сигналы тут же разошлись и по союзникам и по врагам: где и как искать, основные известные характеристики, многие способы сокрытия и ухода.

Эта информация очень во многом могла повредить его подданным, ведь у них была одна и та же Сила. Но и у врагов были схожие проблемы.

Общий враг и общие цели объединяют. И многие готовы бывают прекратить, хотя бы ослабить свою вражду ради победы над общим врагом.

От нескольких врагов пришли отклики-ответы. У некоторых схожие проблемы. Кто-то поделился своим кусочком информации в ответ, кто-то лишь позлорадствовал.

Этот Враг Рода приходил неизвестно откуда и уходил в никуда. Всплывая то в одном слое-пласте реальности, Силы, то в другом. Уничтожишь в одном месте — возродится в другом. И нанил болезненные удары и изнутри и снаружи чужими в основном руками. Подчиняя и порабощая других, сам оставаясь незримым кукловодом, играющем на самых мерзких струнах самыми мерзкими способами, не гнушаясь ничего. Начиналось где-то на элементарном уровне, в посёлке каких-то простеньких диких существ, куда приходил Враг и обретал там влияние. Потом это племя захватывало несколько соседних, строилось королевство... Враг копил Силы, потом уходил. И вновь где-то уже среди более развитых появлялся. Опять копил Силы, выстраивал свою сеть... создавая религию себя, культ своей личности... Но уже сразу в нескольких местах. И это распространялось по миру... Постепенно превращаясь в межгалактические войны, в пламене которых уничтожалось множество миров. И каждый раз иначе. Потому что через пространство и время каждый виток соединялся с прошлыми, уже отгремевшими войнами, распаляя их вновь... И так до тех пор, пока не выстраивал свою Империю фашизма, где уже в открытую объявлял себя Высшим существом, когда становился властителем, считая себя победителем. И лишь тогда в межмировых войнах удавалось уничтожить его изнутри, разгадав основную логику его души. Исключив вероятность появления его в мирах, найдя точку появления той души, окружив снаружи и изнутри, уничтожив душу. И таких врагов много, на каждой Силе. И империй таких фашистких много, куда так или иначе вовлекались все расы и народы. Разница лишь в том: чей фашист на этот раз себя первым явит. И кто победит в среде фашистов итоге, чья идеология высшести окажется сильнее и убедительнее, вберя в себя иные фашиские течения на правах полу-низших, которым дадут на кормление других "низших" по принципу разделяй и влавствуй.

С этого момента плавное течение круговерти душ и миров для многих пошло вскачь, пустившись в безумную пляску.

Время — странная штука. Вроде эпохи, эры, для каких-то сознаний прошли, а для сознания целиком — лишь доли секунды. Сознание собиралось и пробуждалось по частям. До одно опережало другое, то запаздывало, то часть чего-то, каких-то знаний приходили ещё до того, как сформировались и уши. Игры времени опасны, но и притягательны своими возможностями.

В воображении над искоркой, что он оберегал — нависла угроза, как распахнутая пасть, в которую шёл его сын, сам того не замечая, стреясь навстречу пасти в пасть, и шаг за шагом приближалась пропасть, в которую ему бы не попасть... И вот сомкнулась пасть над сыном.

К этому моменту, так казалось, уже все претенденты либо отстали и не дошли, но дошли до каких-то своих целей, либо отсеялись, погибнув.

А ведь сын... Сын уже почти дошёл до той самой заветной цели. Почти... но не дошёл...

Отец мысленно взвыл и обратился к той Силе, к которой не обращался уже долгие и долгие века. Потому что эта Сила — была с той стороны. С очень тёмной стороны его прошлого. Он — сам, под влиянием другой Силы.

Пасть разомкнулась. Искра души сына, уже почти погасшая, замерцала вновь. И вновь почти погасла.

Совершив усилие на грани всех пределов свой души, он воззвал к Богне с просьбой о помощи в его деле.

— Не спеши. — замелькал хоровод хаоса, сложившись для него в слова. — Не делай сам. Не выдержишь, не сможешь. Я... Я сама прикрою.

Вновь искорка сына замерцала и разгорелась, из маленького огонька превратившись в бушующее пламя. Убежали, разбежались в испуге окружающие его искорки, от которых исходила угроза. Какие-то потухли. Какие-то разгорелись вновь. Но и пламя сына вновь стало едва тлеющей искоркой.

И он потянулся, направляя помощь своему сыну. Потянулся передавая энергию и вкладывая в неё все свои чувства. Лишь бы помочь. Лишь бы дошло... Лишь бы...

И в этот момент — удар в спину. Удар, который прошёл очень болезненно и близко к гибели души, оставив глубокую кровоточащую рану.

Мужчина вывалился из состояния прозрения. Он вновь оказался в своём теле в своём кабинете. Над ним уже хлопотали духи родовых медиков, танцуя свой танец спасения, задействовав необходимое медицинское оборудование.

На остатках силы воли меркнущего сознания, он задействовал последний свой козырь, запасённый на этот случай. Кусок реальности треснул и сквозь него удалось протянуть токую нить, которая должна была вытянуть сына, если не тело, то хотя бы душу притянуть к отцу.

Свою роль он уже отгрыл. И как раз через её отыгрыш, он и протянул связующую нить через кровное родство с сыном.

* * *

Сознание рвалось и металось в поисках выхода. Юнец, хотя, пройдя такое боевое крещение, его уже трудно было назвать неоперившимся щенком, скорее уже побитый жизнью хищник, что пока не дорос, и возможно уже не дорастёт до матёрого самца, шёл на пределе, за гранью своих сил и возможностей. На чистом упрямстве.

По-началу всё шло хорошо, как он и планировал. Удалось сделать всё запланированное и даже больше. Развился сам от микроформы, собрал свой отряд и пошёл на соединение с союзниками семьи. Дошёл до цели, получил заветный артефакт.

Однако на этот раз заметил несуразность и через неё — лазейку пройти гораздо дальше. К этому он был готов. На это и рассчитывал. И, передав артефакт доверенному лицу, выделив охрану, отправил восвояси. А сам, уговорив своих спутников, вернее просто надавив своим старшинством, пошёл дальше.

Как он и предполагал, тот артефакт был лишь частью, небольшим кусочком чего-то большего. И убедить своих — ему было не сложно. Тем более, как потом выяснилось, это соответствовало и их планам. Они также шли к чему-то большему, чем рядовая по сути операция.

И шло всё хорошо. Тем более, соединив потом несколько планов, все зашли ещё дальше. Но часть шедших с ним погибла, другие заартачились и не пошли дальше. Сначала откололись одни, потом — другие.

Но и сделать удалось многое. Дальше — больше.

И вот в итоге принцу удалось докапаться до нескольких, казалось бы истинных целей миссии. И он пошёл. А потом — получил удар в спину от союзников. На него началась охота. Несколько раз он был на грани смерти. Да и по мирам поблуждать пришлось.

И вот, когда он казалось уже полностью оторвался от своих преследователей, единственный, кому как оказалось можно доверять: был тот самый бес, выданный его ручным зверьком-бесом из клетки в качестве сопровождающего. Правда чего от него больше было: вреда или пользы — трудно сказать. И вот, он уже идёт не то что сам, а ведомый бесплотной надеждой на то, что бес не соврал, что сможет провести, выгадать всего мгновение. Бес шёл по какому-то только ему видимому знаку, меняя слои реальности, по которым уже ходили и вёл за собой принца.

Мгновение, всего мгновение, чтобы оторваться от преследователей и скрыться надолго, если не навсегда, втиснувшись в разрыв тканей реальностей. Всего немного, чтобы восстановиться и собраться с силами.

И юноша смог. В это мгновение поисковые лучи внимания полностью потеряли его, не дойдя, не коснувшись лишь самую малость. Чуть раньше или чуть позже — и один из поисковиков заметил бы его. А так — не смогли. Он протиснулся. И задержался ещё чуть-чуть, полностью сняв с хвоста преследователей.

За эту помощь бес попросил свободу, освободить его от принца. И принц дал ему свободу. Дав напоследок последнее задание.

Ведомый жаждой мести, превозмогая себя, стараясь незаметно подлечиваться, не пользуясь родовыми техниками, он направился домой. Вернее не домой, а сразу напрямик к отцу.

* * *

Мужчина ждал. Все сроки вышли. Да, время — очень относительно к срокам. Но всё же через какие-то слои можно пройти от и до, потом окна перекрываются. Он ожидал серьёзного протиборства и снаружи и изнутри. Но не ожидал, что всё будет настолько серьёзно. Некоторые его вассалы, теперь уже наверно: бывшие вассалы — будто с цепи сорвались. И не понятно почему.