Волшебник

— В ещё меньшей степени, и именно потому предпочёл бы обойтись без их услуг. Опасаюсь, что уменьшение моей возможной опасности они сочтут более приоритетным, нежели сохранение моей несомненной полезности.

Капитан моих опасений явно не разделял, но я не дал ему возможности возразить.

— Всего лишь соблаговолите немного обождать, я всё же попытаюсь справиться самостоятельно.

Вежливость — воистину бесценна: детина лишь пожал плечами и откинулся на спинку стула в молчаливом согласии.

Замки были на месте, и расстёгивались без проблем... вот только сегменты выбранного "подопытным" браслета и не думали расходиться, несмотря на отсутствие механического соединения. И сам замок, стоило его лишь на миг упустить из виду, немедленно оказывался застёгнут обратно. В общем — я даже и не против такого их поведения, ведь это мои браслеты... но в данный момент это несколько некстати.

Попытки донести эту мысль до браслетов, как при выборе оружия, успехов не принесли. Да, браслеты — вот они, но всё, что они могут — это или выдать что-то из кармана, или убрать что-то в него... Гаврилыч, помнится, говорил, что карман совсем небольшой, но я никаких ограничений пока не вижу... пришедшую в голову мысль отправить в карман стоящий в комнате внушительных размеров двухтумбовый стол я немедленно отбросил, как несвоевременную, и стал думать дальше. Плетение в браслетах было потрясающе тонким и сложным — что, в общем, и неудивительно для артефакта такого уровня — и разобраться в нём сходу за несколько минут я однозначно не смогу... и даже моё восприятие, позволяющего разобрать самые наимельчайшие подробности, тут не сильно-то поможет.

Что ещё я могу сделать? Вывалить всё содержимое кармана? Больше трёх предметов за раз не отдаст, уже пробовал — четвёртый будет всё время исчезать, едва ослабишь внимание, в точности как замок сам собой закрывается. Я с новым интересом (и, надеюсь, незаметно) покосился на стол: если попытаться впихнуть в карман нечто заведомо невпихуемое — он подавится или лопнет? Впрочем, меня ни один из этих вариантов не устраивает...

Какие ещё есть варианты? Хм, а ведь Хвостик, помнится, ухитрился убрать в этот карман ту чешуёвину так, что она вроде как и убралась, но привязанной к нему не стала, так и лежит у меня в рюкзаке... кстати, вряд ли мне разрешат и дальше её с собой таскать, а отдавать её тоже не хочется — трофей как-никак, да ещё и с очень интересного оппонента, а я её так и не изучил толком... я вытащил чешуёвину и решительно положил её в контейнер под слегка удивлённым взглядом капитана.

— Очень памятный сувенир. Возможно, магический, не хочу рисковать, — пояснил я на всякий случай.

Что же можно сделать? Нет, не так. Что мне нужно? Мне нужно, чтобы браслетов не было. Значит... не успев даже додумать, я знакомым усилием убрал их в карман, и лишь потом ужаснулся сделанному... впрочем, напрасно: карман по-прежнему был доступен, а вот браслетов на руках больше не было — всех четырёх... точнее... Вот теперь я испугался по-настоящему: не было не только браслетов, не было вообще ничего — и меня, кажется, тоже не было... единственное объяснение — я сам попал в карман.

Вообще, задним числом я отлично понимал, какую несусветную глупость только что сделал: манипуляции с пространством — одна из самых сложных областей современной магии, и хотя мы вполне уверенно создаём искажения произвольного размера и с желаемыми свойствами (посвящение в Магадемии тому порукой), взаимодействие даже типовых эффектов, например, проход через телепорт с карманом вроде моего, предсказать почти невозможно: может, прокатит, а может тихо сломать карман... или телепорт... или не тихо.

Я немедленно попытался вытащить браслеты обратно — безуспешно. По идее, моя клятва не позволяла извлекать только оружие, но браслеты под этот запрет тоже почему-то попали — видимо, где-то в глубине души я и их считал оружием. Отчаянная попытка извлечь из кармана хоть что-нибудь также не увенчалась успехом — и ожидать иного было бы глупо.

Никаких других команд браслеты не имели в принципе, только убрать и извлечь... точнее, четыре, но убрать без привязки получилось только у Хвостика и только один раз, а извлечь насовсем единожды привязанное не получилось ни у кого, Гаврилыч даже пытаться не стал.

Кое-как собрав воедино воспоминания по предмету из школы и Магадемии, я попытался выйти из кармана своими силами, но ни один способ не сработал — то ли карман крепкий (что весьма вероятно, учитывая гаврилычево мастерство), то ли силёнок моих не хватает (что вероятно ничуть не менее — наружу у меня только мой Адреналин более-менее стабильно и получался да ученический фонарик, всё остальное — курам на смех). Несколько раз методично перебрав все возможные комбинации действий, я убедился, что других вариантов у меня нет, и, опасливо ухватившись за карман, попытался убрать в него себя.

Премерзкое ощущение двойственности восприятия тянулось, казалось, несколько часов, а потом по глазам ударил неожиданно яркий после пустоты кармана свет, и я снова обнаружил себя в досмотровой карцера, в прежней позе, только без браслетов.

Пережитый ужас выбил из головы лишние эмоции, позволив рассмотреть ситуацию логически, и картина складывалась довольно странная. Конфликты и трения между спецслужбами, как меня уже успели просветить старшие коллеги, дело вполне обычное, и подгадить по мелочи кому-то из "дружественной" параллельной конторы — совершенно в порядке вещей. Но именно что по мелочи и не в ущерб делу! То ли полковник совсем берега потерял, то ли тут что-то личное замешано... в любом случае — отдуваться мне.

Шесть лет — это, в душу его коромыслом, очень до фига, но, во-первых, волшебников мало, так что моё прошение, скорее всего, и рассмотрят быстро, и разбираться будут... впрочем, принято считать, что разбираются всегда дотошно, невзирая на многолетнее военное положение. Во-вторых же, каторга каторге рознь: копать ирригационные каналы по колено в грязи — совсем не то же самое, что вырубать дикие джунгли по уши в ядовитых гадах, и, вызвавшись добровольцем на опасный участок да подписавшись на повышенную норму, срок можно сократить на треть, наверное, а то и больше...

В любом случае, минимум год на казённых харчах я проведу точно, скорее даже два или три... в самом худшем случае — вообще все девять, если Тиран прошение не только отклонит, а ещё и от себя по максимуму добавит, но это настолько невероятно, что можно даже не рассматривать. Минимум год, максимум — четыре, скорее всего — от двух до трёх... хреново, но пережить можно. Остаётся только ждать.

Погрузившись в свои мысли и заторможенный из-за отходняка, я не сразу заметил, что капитан что-то у меня спрашивает, и явно уже не первый раз.

— Что, простите? — сфокусировал я на нём взгляд. — Браслет снялся?

Я внимательно осмотрел непривычно пустые запястья, заодно убеждаясь, что никаких подозрительных плетений не видно, и перевёл глаза обратно на собеседника.

— Я спрашиваю, — с некоторым, вполне понятным раздражением, произнёс тот, — где браслеты?

— Таки снял, кажется, — осторожно ответил я, демонстративно разглядывая руки. — Кажется, совсем снял. Во всяком случае, больше их нет. Всех четырёх.

Капитан что-то неслышно произнёс и тяжело вздохнул. С заметным усилием активировав с амулета плетение правды, он спросил:

— Призвать можешь?

— Никак нет! — честно ответил я, ибо действительно не мог.

— А хоть что-нибудь из кармана?

— Никак нет! — в кармане кроме оружия и браслетов больше ничего и не было.

— А вообще карман есть? — продолжал допытываться капитан, судя по всему — по стандартному опроснику.

— Так точно, есть! — смысла врать я не видел... да и плетение вполне могло лечь, невзирая на мою сопротивляемость.

— А убрать в него что-нибудь можешь?

Вот тут я задумался. С одной стороны — явного запрета я не ощущал, ни от клятвы, ни от кармана, а с другой — очень хотелось скрыть такой полезный козырь.

— Не могу знать! — решил я чуть-чуть схитрить. — Рисковать с проверкой не хочется: ёмкость кармана очень маленькая, а привязку потом разорвать нельзя. Ни посторонние предметы в кармане, ни невозможность вернуть экспериментальный образец мне не нравятся.

На это капитан хмыкнул с неожиданным ехидством и выдал мне совсем крохотный — едва пару сантиметров — огрызок карандаша. Мол, и места не займёт, и потерять не жалко. Вроде как поймал меня на слове... Пожав плечами, я накрыл его ладонью и убрал... попытался убрать. Убирая оружие под присмотром Гаврилыча, я не чувствовал ничего, кроме появляющейся возможности вновь его призвать, сейчас же ощутил мягкое сопротивление, как будто форточку против ветра закрываешь. Нахмурившись, я усилил нажим. Впечатление, будто пытаюсь этот карандаш в воздушный шарик воткнуть, заставило меня немедленно ослабить нажим. Провозившись ещё несколько секунд, я официально заявил:

— Не убирается. Я не знаю, либо карман заполнился, либо без браслетов в него вообще ничего нельзя убрать, — на самом деле, более вероятным мне казался третий вариант, что карман вообще работает только с оружием... но не покидало чувство, что, поднажав немного сильнее, карандаш затолкать удалось бы.

Видимо, удовлетворившись ответом под плетением правды, капитан закрыл контейнер и опечатал его отпечатком моей ауры.

Насколько я знаю, фамильяров полагается убирать в стазис на весь срок, и уже даже начал думать, как уговорить на это Хвостика, но капитан то ли забыл, то ли забил, и просто махнул мне идти дальше.

* * *

Одиночная камера. Вдоль стены — низкая койка. В углу — прикрытая крышкой дыра, нужду справить. Металлическая дверь с глазком. Над дверью — забранный толстой решёткой светильник, бледный, как на последнем издыхании. На всякий случай присмотрелся внимательно — нет, заряжен почти на три четверти, а такой тусклый потому, что закрыт "серебрёным" стеклом — чтобы заключённый ни в коем случае ничего с ним не смог наколдовать. В глазок виден коридор с такой же дверью напротив. Из вещей — штаны да рубаха. Ещё полагались ботинки, но я отказался — с моими когтями они и пары дней не протянут, а мне и без них нормально, с самого испытания так хожу. В дорогу ещё выдадут куртку — тоже придётся дорабатывать под вторую пару рук, как и рубаху.

Тоска. Неделя сплошной тоски здесь, потом — ещё неделя в дороге, потом ещё год... или четыре... может, зря я не сбежал прямо с трибунала? Махнул бы на восток, мне через горы перебраться — раз плюнуть, а там такая каша, что всем всё пофиг, был бы человек хороший... нет, не годится. Пусть принципов у меня не так уж и много — тем больше причин держаться за те, что есть.

Тоска. Как бороться с тоской? А очень просто: надо поставить себе какую-нибудь задачу и старательно её решать. Лучше — сложную и интересную. Вот только для физических упражнений здесь тесновато, а интеллектуальные некуда записывать — память у меня хорошая, но не абсолютная. Остаются только магические, причём сугубо внутренние, любые внешние на корню пересекает тюремное поле подавления. Зато можно поговорить с Хвостиком... меня снова прошиб холодный пот: питомца не было.

Так, вспоминаю по порядку: как пришли на заставу — он с моей спины не слезал и вообще не показывался, но точно был. На трибунале — был. На входе в карцер... браслеты! Точнее — карман! Я потянулся к карману и удивился едва ли не сильнее, чем до того испугался: да, Хвостик находился в кармане и был этим фактом совершенно доволен. На мою попытку его вытащить он явно отрицательно помахал щупальцем и приложил другое к... ну, пусть будет к лицу — мол, тс-с-с! не выдавай!

Глава 19. Места не столь отдалённые...

Неделю в камере я потратил на отдых и тренировки — благо, режим располагал, да и всё равно больше заняться было нечем. Хвостик так и сидел в кармане, совершенно этим довольный, судя по всему, даже, кажется, в спячку впадать собрался, во всяком случае, натащил какой-то мелкой ерунды и соорудил себе эдакое гнездо, из которого и не вылезал. Несколько раз мелькала мысль, что зря я трофей выложил, но каждый раз разбивалась о простой встречный вопрос: а что я здесь с чешуёвиной делать буду? Так что тренировал контроль, гоняя разные внутренние выбросы, и магическую выносливость — постоянно расходуя ману и заставляя организм непрерывно её восстанавливать: кормят-то хорошо и никакого риска наткнуться на неприятности "порожняком". Заодно и отоспался на месяц вперёд.

Поезд от стационарной камеры отличался только тем, что ехал... очень неспешно — своим ходом я бы за пару суток добрался не особо стараясь. Но это в Старой Империи и только какому-нибудь аристократу из высших да старых разрешили бы самостоятельно удалиться в ссылку под честное слово... а у нас — Тирания, никаких аристократов нет, и на слово... нет, верят, конечно, если слово под печатью давать, но кто ж станет печать на каждый чих ставить! Да и привлекать к себе лишнее внимание... ну, сверх того, что уже привлёк — зачем?

Так что и вторую неделю я отсыпался, отъедался и тренировался — и даже, кажется, заметил какой-то прогресс... вроде бы...

По прибытии всё опять пошло, как заведено: досмотр, допрос, распределение в барак — одиночных камер помимо карцера каторга не предусматривает. Поезд приехал аккурат после обеда — видимо, специально, чтобы никому аппетит не портить. Завхоз, зевая, выдал мне две смены одежды, рабочий комбинезон и постельное белье, озвучил распорядок дня и правила, и караул, негромко посмеиваясь над какими-то непонятными местными реалиями, отвёл меня на новое место жительства — как минимум, на ближайшее время.

Каторга выпала мне в каменоломнях, что, с одной стороны хорошо — всё же первая категория опасности (если на кухне не сидеть, только там и без меня тесно) сокращает срок на десять процентов, но с другой — могло бы быть и лучше: в тех же джунглях — и третья не редкость, и даже четвёртая бывает, которая срок на сорок процентов сокращает. Говорят, есть место и с пятой категорией, где срок сразу пополам, но оттуда вообще никто ещё не вернулся. Брешут, наверное: каждая категория — это пятнадцать процентов смертности за первый год работ, и пятая означает, что в первый же год погибают минимум три четверти заключённых. Я, конечно, могу себе представить настолько гадские условия, вот только экономическая целесообразность такой каторги остаётся под большим вопросом — дешевле сразу казнить.

Вскоре подтянулись и мои соседи — дюжина грязных, усталых и апатичных мужиков... хотя про грязных — это я погорячился: на выходе из... как там оно называется — забой, штрек? В общем, на поверхности сразу возле спуска под землю была нормальная раздевалка с душем. Бригадир был малость поживее остальных, но узнав, что все мои познания в горном деле ограничиваются фактом его существования, тоже потерял ко мне интерес.