Волшебник

Глава 1. Решение.

Чароплётом я всегда был довольно посредственным. И резерв у меня приличный, заметно больше среднемажеского, и заклятия я плету без срывов, даже магистерские, но вот скорость... Восстановление резерва — не сутки-двое, как у одногруппников, а почти неделя, заклятия и вовсе же... С простыми ещё куда ни шло — даже в норматив укладываюсь, а вот те, что на нашем предпоследнем курсе проходят — иной раз и за два норматива вылезаю... Однажды, ещё на втором курсе, я на спор взялся сплести "Защиту Абсолюта" из втихаря утащенного в библиотеке сборника для магистров, и как раз на середине в лабораторию зашёл наш профессор, Кирилл Аверьянович... таких больших глаз я отродясь у людей не видел. Накрыв меня стандартным защитным куполом, весь тот час, что я доплетал заклятие, он непрерывно ругался, ни разу не повторившись... А настоящим боевым магистрам положено укладываться с защитой в "три удара сердца".

Головомойку Колесников мне устроил знатную, а потом пообещал место в столичном универе на кафедре теории магии, дескать, "в бою всё равно никогда толку не будет". Его слова тогда меня расстроили мало не до слёз, даром что уже почти пятнадцать лет исполнилось, да и сюрпризом это откровение не стало. С одной стороны — место на кафедре, да ещё какой, а с другой... Теоретиков, конечно, ценят, работа их нужна и очевидно полезна, но... когда весь народ вот уже почти четыре века непрерывно бьётся с тварями за каждый клочок земли — и сидеть в тылу, ради призрачного шанса лет через десять на полпроцента улучшить какое-нибудь никому не нужное плетение? Я ведь не инвалид какой, не больной, только что волшба такая тормозная...

Система образования довольно проста: шесть лет, с семи до тринадцати — "базовая школа", где учат читать, писать, считать и любить Родину. Затем те, у кого обнаружились способности, идут в школу чароплетения (вообще одарённых много, примерно каждый сотый, но лишь один из десяти-двадцати становится настоящим чароплётом, те же, кому не хватило резерва, концентрации или мозгов — тоже не расстраиваются: даже самую слабую волшбу в любом деле приспособить можно, а военная обязанность на "недоучек" распространяется в сильно меньшей степени). У кого есть финансы, но нет способностей — идут учиться на спецов, ну а если нет ни того, ни другого — то на простых рабочих. Это ещё четыре года, с четырнадцати до восемнадцати примерно, и потом все (кроме совсем больных, но таких откровенно мало) идут на полтора года в армию (обычно — более-менее по профилю, в армии каждому дело найдётся). После обязательной службы обычные люди идут работать (или служат дальше по контракту), кто побогаче (или кому хватило везения и ума выслужить премиальные и их сберечь) — в высшие учебные заведения (инженерное дело изучать, или экономику, например), а чароплёты — или остаются на госслужбе, или идут на "высшее волшебное", или отправляются в вольное плавание, ибо весьма востребованы на всех мало-мальски сложных производствах.

У всякой проблемы есть решение... порождающее новые проблемы. Когда-то давно, ещё на старом южном континенте, преобладали как раз колдуны, а чароплёты были не в фаворе: пока они со своими плетениями разберутся, колдун бах! — акустический удар, хрясь! — ледяные стрелы, вжух! — огненный вихрь... и сгорел. И школы чароплетения были созданы, чтобы вместо быстрых, но непредсказуемых и опасных даже для себя колдунов готовить чароплётов — вынужденно неторопливых, ограниченных в репертуаре, зато надёжных и предсказуемых. Фактически, школы преуспели почти полностью: урождённых колдунов не осталось вовсе, всем желающим приходится проходить специальный ритуал — в одной-единственной Академии. Возможно, и её бы уже не было, как на прародине, но боевых чароплётов, способных плести заклятия действительно быстро, катастрофически не хватает — и заменить их могут только колдуны...

В общем, немного подумав, я решил попытать счастья в Академии. Классическое волшебное образование — это, конечно, гарантированный кусок хлеба с маслом, а уж университетская кафедра — это и вовсе ого-го, но моя душа хотела иного. Не сидеть в лаборатории, не рыться в пыльных томах, выверяя расчёты новых плетений, а истреблять всякую нечисть, "творить добро со зверской мордой", как выразился Петруччо, сосед по общаге, когда я раскрыл ему душу после особенно удавшегося застолья в честь сданной сессии.

На самом деле, Академия — тоже очень неоднозначный вариант: нынешние колдуны-магадемики совсем не похожи на колдунов прежних: учат их теперь сильно иначе, и контроль зоны волевого выброса ставят чуть ли не на уровне рефлексов, но... С одной стороны, достоверно известно: колдунов мало — мирного применения у их способностей, считай и нет, а воевать всю жизнь до пенсии согласится не всякий, зато в бою даже вчерашние выпускники не уступают боевым магистрам. С другой стороны, слухи про них ходят... Ну, разве что только про предтеч слухи ещё невероятнее. И кровь-то они пьют, и сами-то они не люди уже, а мутанты жуткие, и мозги-то им всем поголовно промыли, и, мол, живучие они такие только потому, что кто послабже был — тех ещё в Магадемии прибили при обучении, ажно каждого второго... про мозги даже не очень врут: точный контроль магического выброса, нехватка которого в старину часто заканчивалась гибелью самого колдуна, требует изрядной сосредоточенности, для неподготовленного человека малодостижимой, тем более в бою, так что прессуют их там зверски.

Слухи — слухами, но 10 золотых за ритуал посвящения — вот это реально страшно! Стоимость небольшого хутора или годовой доход с иной деревни — откуда такие деньжищи у простого ученика обычной старшей волшебной школы, да ещё и сироты в придачу? Полтора золотых я накопил, даже почти два — отсутствие срывов даёт неплохую экономию на расходных материалах. Если продать вообще всё, кроме самого необходимого — будет два, может, даже с четвертью. А вот где брать остальное — вопрос. Ну, положим, за оставшиеся полтора года, уперевшись рогом, я смогу заработать ещё, скажем, золотой. На последнем курсе уже разрешено заряжать стандартные амулеты и обновлять типовые бытовые заклятия — так что, благодаря моей надёжности, может быть, даже полтора получится набрать, особенно, если забить на пьянки-гулянки, да жрать что попроще... Пусть это будет даже четыре золотых для ровного счёта. Где взять ещё шесть? Никаких путных идей у меня не было, и пошёл я к старику Вано, что держал небольшую забегаловку на окраине города. Если уж начинать какое дело — то вот прям сразу, сей момент, а то все эти "завтра с утра", "железно с понедельника", "вот прям с первого числа, зуб даю" так никогда и не начинаются, проходил уже.

Кормил Вано действительно недорого и даже довольно вкусно — особенно когда "в конце денег ещё так много месяца" — да и человеком был неплохим, и собеседником интересным. Моя необычно постная физиономия его нисколько не смутила, и, сам не знаю как, уже за второй тарелкой супа я поведал ему о своих горестях, мол, душа моя жаждет не тихой кафедры, но подвига, а экзамен в Академию ближайшие три года никак не светит, время же меж тем уходит — всё-таки мне уже скоро шестнадцать, чай, не мальчик. На последнее утверждение он ожидаемо хмыкнул, а про деньги посоветовал заключить договор на обучение с государственной службой — да вот хоть с Отделом Картографии, после Академии туда берут охотно, или, например, с Управлением Ресурсов — эти и вовсе с руками оторвут. Идея была неожиданной. Государственная служба меня прельщала мало, потому и не интересовался особо, но что-то такое краем уха слышал — мол, подходили к некоторым неприметные люди и предлагали непыльную службу, оплату высшего магического и трудоустройство сразу после его завершения, с неплохой зарплатой, с перспективами карьерного роста... и с подпиской о неразглашении. В общем, мысль меня захватила настолько, что спохватился я только на третьей порции рагу. Волшебникам, конечно, самой природой назначено жрать за троих, но я же собирался экономить, верно? Заплатив за еду (и даже получив "скидку за опт", я же говорил, что Вано — человек хороший: пятнадцать медяков за три обеда по шесть каждый!) и поблагодарив за идею, я решительно направился в центр.

Отдел Картографии... Всем известно, что это официальное название службы внешней разведки. Государств на нашем континенте не так уж и много, политическая ситуация стабильная — только идиот станет воевать с людьми, когда обжита едва четверть пригодных земель, а остальное приходится по клочку отбивать у тварей. Но разведка всё равно есть, и даже не сидит без дела. Управление Ресурсов — другое дело, они мотаются по обжитым и не очень землям и ищут, как нетрудно догадаться, всё, что в земле есть ценного. Месторождения, природные источники, даже просто удобные для освоения места — население, хоть и медленно, но всё-таки растёт, кормить и одевать его надо, а зависеть от поставок с более обжитого юга — стратегически опасно. Хотя, конечно, мир во всём мире и всё такое, у картографов вот спросите...

На этом месте я как раз добрался до "правительственного квартала" — городок у нас довольно компактный, хоть и ни разу не приграничный, а вовсе даже наоборот — до столицы едва день пути будет, а почтовым экспрессом — и вовсе восемь часов, если, конечно, деньги на билет есть. Раньше государственную службу я как-то всерьёз не рассматривал. То есть, понятно, после школы — армия: полгода учебки и год на границе, как у всех чароплётов, а потом — крутись как хочешь, живи своим умом, благо, чароплёт без работы не останется... А то можно и контракт с армией заключить, отслужить лет двадцать и выйти в почётную отставку каким-нибудь капитаном, или до кого там за двадцать лет беспорочной дослужиться можно? Вот только вся эта армейская муштра... "Всё должно быть параллельно, перпендикулярно и в зелёный цвет покрашено", бр-р-р! Не хочу. Отдать "почётный долг Родине" — это без вопросов, на то и Родина, а вот сверх того — фигушки!

Пока в голове крутились разные мысли, взгляд мой бесцельно блуждал по вывескам... Отделы Обороны и Картографии, кто бы сомневался... Департаменты Образования, Здоровья и Порядка, ага-ага... Управление Ресурсов, вот оно... Гм. Управление Экологии? Что бы это могло быть? Ладно, раз уж пришёл, заодно и выясню.

Сразу за входными дверями оказался неожиданно большой зал, даже с диванчиками и столиками, на которых лежали какие-то буклетики. На стене — плакаты, "Вступай в ряды!" — ага, плечи квадратные, рожа кирпичом, в глазах — ни единой мысли... "Родина смотрит на тебя!" — мрачная женщина, держащая на руках ребятёнка лет трёх-четырёх, указывающая вбок, где что-то горит и торчат какие-то здоровенные не то клешни, не то щупальца... "Служба по контракту — надёжный фундамент!" — хе, оказывается, после пяти лет службы на границе можно получить государственный грант на высшее образование, хоть и не всякое, а я и не знал... О, а вот и оно — "Что ты знаешь об Окружающей Среде?" — и худощавый человек в очках и белом халате, с пробиркой и скальпелем в руках, а выражение лица такое, что спрятаться хочется, пока на опыты не пустили...

Вахтёр на проходной в дальнем конце зала не обращал на меня никакого внимания, дёргать его я как-то заробел, решив посмотреть внимательно на лежащие буклеты. Как не устают повторять наши преподаватели, "надо уметь искать и обрабатывать информацию самостоятельно, после школы никто вам по десять раз всё растолковывать не станет" — и я уселся на диванчик. Буклетов оказалось около дюжины разных, два военных — пограничники и отряд быстрого реагирования, один от "картографов", ещё по два от образования и здоровья (вот уж не ожидал!), один от Департамента Порядка — полиция, считай, та же армия, только с выходными и окладом, да гоняться не за тварями, а за преступниками... а вот и "ресурсы" — тоже один буклетик, и довольно скучный, я даже расстроился. Глянул наудачу последний, от той самой экологии. Оказывается, это новое ведомство, собранное в позапрошлом году из подразделений разных контор, занимавшихся вылазками на дикие территории. Правительство решило, что пора в этой сфере навести порядок, и создало новое Управление.

Взяв оба буклета я всё-таки подошёл к вахтёру.

— Здравствуйте! Простите, не могли бы вы подсказать, с кем я могу поговорить о государственной службе? — спросил я, показав буклеты.

— Здравствуйте-здравствуйте, молодой человек, — несколько мрачновато отозвался вахтёр. — Во-первых, приёмные часы — с восьми утра до двух часов пополудни, понедельник, среда, пятница. Во-вторых, что-то мне кажется, что вам на службу ещё рановато. А в-третьих, вакансий всё равно не осталось, все ещё летом заполнили, к нам их не так-то и много спускают.

Несмотря на такой пессимистичный ответ и общий тон, вахтёр, похоже, был не прочь поболтать.

— Ну, я пока только на третьем курсе, это вы верно заметили. — Немного лести никогда не повредит, тем более, что это чистая правда. — Но я хотел бы выяснить вот какой вопрос. Насколько мне известно, существует практика заключения контрактов со студентами старших курсов на получение ими высшего образования за счёт государства с последующей отработкой... — Под многозначительно-скептическим взглядом вахтёра я как-то стушевался.

— Практика такая существует, это верно. — Голос вахтёра стал каким-то... Ехидным? Саркастическим? Я не понял. — Вот только заключают такие контракты не так чтобы часто, и только с перспективными студентами... Но что-то мне кажется, что это не ваш случай. — Несмотря на явный отказ, интонации вахтёра смыслу слов не соответствовали... Скорее наоборот, были приглашающими? Как будто он пытался меня подначить озвучить свой "коварный план по захвату мира, ну или хотя бы тёплого места возле печки", по словам всё того же Петруччо... Ох, не прост этот вахтёр, ох не прост!

— Ну, вообще-то, у меня есть ещё полтора курса, чтобы поработать над перспективностью, — как бы задумчиво протянул я. Лицо вахтёра поскучнело, похоже, эту линию здесь гнуть нет смысла, и я решил зайти с козыря: — Но я думал об обучении в Академии.

Видимо, вахтёр об этом учреждении был наслышан, по крайней мере, его реакция меня порадовала. Во-первых, он чуть не поперхнулся заготовленными словами, а во-вторых, из пустого трёпа наша беседа внезапно превратилась в серьёзный разговор, что даже немного пугало.

— Академия, хе? — Похоже, такой поворот стал для вахтёра изрядной неожиданностью, он явно тянул время. — Академия — это интересный ход. Мало кто хочет поступать в Академию. — Похоже, он собрал разбежавшиеся мысли в кучу... Хотя больше похоже, что он просто играл: как-то я вдруг засомневался, что его вообще можно сбить с толку. — И что же заставило молодого чароплёта, готового целых полтора курса работать над собственной перспективностью, вдруг задуматься об Академии?

— Неизбежный карьерный рост на кафедре теоретической магии, медленный, но неотвратимый. — Я решил поддержать его ехидный тон. В конце концов, чем я хуже?

— И что же такого ужасного в карьерном росте? — Тон оставался по-прежнему ехидным, но интерес был неподдельный. — Тем более на кафедре теоретической магии?

— Третий курс. Пятый круг. Десять раз из десяти — без срыва и без отката, — по мере того, как я говорил, лицо вахтёра становилось всё серьёзнее, и я нанёс добивающий удар: — Полчаса на одно заклятие. И неделя на восстановление резерва с нуля до полного.

"Добил" я его на славу, он даже крякнул, а я продолжил:

— А оценки у меня... — Я хмыкнул. — Самая высокая по теории — девять баллов по стихиям, зато в поле — десять-одиннадцать, а по стихиям однажды все двенадцать выбил! — Гордость моя была вполне заслуженной, максимальный балл получить и так-то не просто, а стихийные плетения к тому же считаются сложнее и опаснее прочих.

— Ну что же, ситуацию я понял. Душа просит подвигов, а судьба упорно подсовывает рутину. — Вид у вахтёра сделался понимающий и чуть грустный. — Значит, так, знаешь анекдот про "ложиться надо прямо сейчас"? Отлично, вот и приходи завтра к полудню с бумагами, будет тебе учёба в Академии и контракт с экологами. Моё слово твёрдое.

Сказать, что я удивился — это сильно преуменьшить. Я реально ох... ох, как сильно был поражён! В голове у меня сразу возникло множество вопросов, я даже открыл было рот, но оперативно закрыл. Очевидно, что это была проверка. Если я действительно хочу заключить контракт и учиться в Академии, то смогу за оставшиеся часы разобраться со всеми делами и забрать бумаги, а если нет — значит, не очень-то и хотел, а зачем им такие работнички? Так что рот я закрыл, развернулся на 180 и помчался в школу — до закрытия оставалось часа два, а директор всегда уходит на полчаса раньше.

* * *

Директора я застал и даже смог к нему прорваться. Даже не пришлось устраивать безобразия — по дороге мне в голову пришёл и такой способ быстро предстать пред светлы очи школьной администрации. А вот разговор не задался с самого начала...

Делов-то всего ничего: принять от меня заявление о добровольном досрочном отчислении, убедиться, что я в своём уме, поставить резолюцию "не возражаю" и выдать указание секретариату отдать мне на руки личное дело, чтобы я его завтра с утра забрал. Ситуация, конечно, довольно редкая: мало кто вдруг берёт и бросает учёбу посреди семестра, обычно сессию всё-таки сдают, чтобы год не терять... но ничего исключительного нет, мало ли — бабушка померла или в другой город человека переводят волею судеб. Однако Селиван Мефодиевич моё заявление принимать как-то не спешил и всячески разглагольствовал на тему того, что, мол, современная молодёжь совсем испортилась, о будущем и не думает, а без образования, тем более одарённому.... Это было довольно странно — обычно ему на студентов плевать с высокой башни, и я долго удивлялся, пока не понял, что он тупо хочет с меня что-нибудь поиметь, но пока не знает, что. Ибо ни бабушки, ни даже родителей у меня нет, внезапно помирать больше некому, значит, всё происходящее — моя личная инициатива, а раз так — значит, я, видимо, нашёл способ быстро и наверняка окупить все потери, связанные с досрочным отчислением. А это деньги, а раз это деньги — то он их тоже хочет. Эта логика была настолько извращённой, что, похоже, соответствовала действительности — взгляд у Веселова, вопреки фамилии, был ни разу не весёлый: немножко жадности, немножко пафоса, и много-много холодного расчёта. Вообще, я человек довольно циничный — рано лишившись родителей уже успел повидать мир с изнанки — но тут мне стало до того противно, что я слегка презрительно, ровно дворянин какой, спросил:

— Сколько?

Директор, судя по всему, никак не ожидал от меня такого прямого вопроса, и не думая брякнул:

— Золотой.

Сумма была настолько наглая, что в нормальной ситуации я бы, наверное, полчаса глазами бы хлопал и искал нужные слова... Но здесь и сейчас все мои эмоции напрочь вымерзли, и я спокойно, с той же интонацией ответил:

— Тогда мне проще вынести вот это окно и сказать вслух, что я о вас думаю. Ремонт со всеми штрафами вместе обойдутся мне меньше серебряного, а наказание за оскорбление администрации — немедленное отчисление, так написано в уставе. — Этот пункт устава все студенты знали очень хорошо, ибо каждую сессию как минимум пара попадалась преподавательскому составу в момент искреннего обсуждения свежезаваленного экзамена — с соответствующим результатом: директор свою фамилию отрабатывал исключительно на ниве чёрного юмора. — Но в этом случае вам придётся минимум три дня сидеть на сквозняке: школьный рабочий болеет и вернётся не раньше понедельника.

— Сопляк! Да ты знаешь! — Директора душило возмущение... или жаба, что показалось мне более вероятным.

— Одну минуту, я только дверь открою, чтобы Надежда Евгеньевна слышала. — Продолжил я тем же тоном и шагнул к двери, за которой сидела Кулакова, личная секретарша директора — матёрая тётка лет тридцати, с неплохой ещё фигурой, но таким выражением лица, что от одного её взгляда тараканы дохли, наверное. Тем не менее, если верить слухам — бессменная любовница директора... — Без свидетелей мне могут не поверить, что я и вправду...

— Стой! — Перебил меня директор на полуслове. Всё возмущение с его лица куда-то испарилось, хотя злость на мелкого нахала, которым он, несомненно, меня считал, осталась. Главное же место досталось всё тому же холодному расчёту. — Скажи честно, почему ты уходишь?

— Я же сказал: госконтракт, надо завтра в полдень быть у них с бумагами...

— Это я понял. Я спрашиваю — почему? А эту сказочку про подвиги можешь не повторять. — Снова перебил меня директор.

Я тяжело вздохнул. Некоторые люди принципиально не могут поверить, что другим может быть интересно хоть что-то кроме денег и власти, вот и директор мой рассказ про "душа жаждет подвига" воспринял исключительно как дурацкую отмазку... она же — "официальная версия". Мыслей в голове не было, а директор, похоже, решил упереться и не отпускать меня ни за что. И если я не смогу уйти сейчас так, как хочу — мне придётся уйти сразу после сессии (если повезёт её сдать, ага), ибо житья мне здесь не будет точно... А что если...

— Кафедра теоретической магии — это сначала ещё три курса учиться, потом два-три года стажёром-аспирантом и лет пять-шесть кандидатом, и только потом — доктор... И, может быть, ещё лет через десять-пятнадцать — профессор, если место освободится и если старики меня пустят. А тут — новое, только что созданное министерство. На многое я не претендую, но хотя бы нет стариков, и никто не будет мешать... — Я чуть не сказал "работать", но вовремя прикусил язык. "Работать" он не поймёт, а вот "делать карьеру" — уже не скажу я, чтобы не врать. Так что пусть будет недомолвка. Оно и к лучшему.

Взгляд директора резко погрустнел. Такая мотивация в его систему ценностей вполне укладывалась. Довольно рискованно, нахально и немножко наивно — но в целом, вполне прагматично, особенно для молодого человека с амбициями. И понятно, что сейчас с меня особо ничего не стрясти — я не нашёл золотое дно, как ему подумалось сначала, а просто решил рискнуть и сыграть по-крупному, в расчёте на возможные перспективы позже. Ему, с его уже вполне устоявшейся и сытой жизнью, такой риск категорически противопоказан, а вот для молодого студента без связей и гроша за душой — очень даже. В случае успеха я получу докторскую должность (и оклад!) минимум на пару лет раньше, чем мои сокурсники, и никакие подковёрные интриги не помешают мне потом получить должность профессорскую — опередив сверстников ещё больше. Если же государственная карьера не задастся — всё равно среди колдунов конкуренция гораздо меньше, так что даже при самом неудачном раскладе я получу докторскую должность не сильно позже сверстников-чароплётов — и минимум вдвое лучшие шансы на профессорскую.

— Так, иди к чёрту. Десять серебряных и завтра с утра твоё личное дело тебя ждёт. А если вздумаешь бузить — вызову полицию и тебя засадят до выяснения, ты никуда не успеешь, а из школы тебя выставят уже по статье. Всё понял?

"Клятый вымогатель. Я тебе это ещё припомню!" — дал я себе мысленно страшный зарок... Выложил на стол стопку медных полтинников, несколько гривенников, а рядом высыпал кучку "пуговиц" — насколько помню, в сумме десятка получалась точно, даже, наверное, полсеребрушки сверху, но пересчитывать не стал, побрезговал. Директор, однако, брезговать не стал, а сгрёб монеты в свой кошель — и даже с некоторой поспешностью, явно углядев лишние и как будто опасаясь, что я потребую сдачу. Меня аж передёрнуло от такого скупердяйства, не ожидал я от нашего директора — всё-таки, уважаемая волшебная школа, не в каком-нибудь захолустье... Нет, решительно не понимаю!

Выйдя из школы я бесцельно брёл по парку и думал, что мои сегодняшние действия — это или самая большая удача, или самая большая глупость в моей жизни. С одной стороны — жизнь старая, понятная и предсказуемая: учёба, армия, кафедра, аспирантура, женюсь на дочке какого-нибудь доктора (а то и профессора), сам стану доктором, заведу детей, если повезёт — выйду на пенсию профессором... А с другой — жизнь новая и абсолютно непонятная: учёба в Академии, работа в непонятном "министерстве экологии". Почему-то я верил вахтёру, что скучно там не будет, в буклете обтекаемо говорилось про "исследование диких земель и их обитателей в естественной среде". Из обитателей там только всякая мелочь, вроде белок и диких кошек, да твари... "Они что, тварей собираются изучать?!!" — вдруг дошло до меня... — "Да уж, это точно скучно не будет! А глупость это или удача — видно будет потом, скорее всего, хватит и того, и другого, ещё и что-нибудь третье до кучи нарисуется!" — на этой оптимистичной ноте я понял, что проголодался и потопал опять к Вано, заесть стресс, тем более, что время ужина уже даже как бы наступило... Даже, скорее, довольно позднего ужина — разговор с директором оказался заметно длиннее, чем я думал, да и пробежка по канцелярии тоже порядком затянулась...

— А вот скажи мне, уважаемый дедушка Вано, почему в жизни всякая фигня всегда косяком прёт? — спросил я, сделав паузу между второй и третьей порцией. Клиентов, которые посидеть, а не что-нибудь с собой завернуть, уже не осталось, и Вано перебрался за мой столик — поболтать. — Вот сегодня утром жизнь была прекрасна: предпоследний курс, ещё полтора года — и выпуск, и даже есть разные варианты, интересные и не очень... И вдруг — как кран перекрыли. Препод, который лабы ведёт, заболел, поставили вместо него приблудного аспиранта, только вчера приехавшего, он мои плетения как увидел — так сразу давай орать, что так нельзя, что сейчас всё рванёт, и вообще, мол, меня и на первый-то курс брать нельзя было... Ну я его и послал — у меня ни срывов, ни отдачи никогда не было, а он меня выгнал и лабу не зачёл... И в деканате сказали, что раз преподаватель сказал — значит, так и есть, лабу потом пересдавать придётся... А потом ещё наш стихийник сказал, что отсутствие срывов — это, конечно, хорошо, но недостаточно, чтобы специализироваться на стихийного чароплёта, лучше идти на что-нибудь другое, например, в теорию...

Вано ничего не говорил, только сочувствующе хмыкал — он явно понимал, что история сегодняшних злоключений ещё не закончена.

— Я, кстати, сходил по вашему совету, дедушка Вано, в правительственный квартал. Пообщался с вахтёром, интересный такой человек... Он посоветовал обратиться в Управление экологии — но прям завтра к полудню и непременно с документами... А в школе директор, с-с-с... сильно меня огорчил. — Мне всё-таки удалось остаться в рамках приличий. — Денег с меня хотел, целый золотой, с-с-странный человек. — Вот тут Вано отчётливо мигнул, но всё равно ничего не сказал. — Сошлись на десяти серебряных, но всё равно на душе муторно, как нагадили...

Вано задумался. По его хитрой морщинистой физиономии никогда нельзя было понять, что же происходит в его многомудрой голове, но, судя по тому, что он до сих пор не разорился, думать он умел хорошо.

— К полудню, говоришь? Небось, хотел завтра поспать, да неспешно в школу идти? — Я непонимающе кивнул — от школы до правительственного квартала идти было две минуты, если не спеша, а долго ли бумаги забрать? Тем более, что распоряжение директора я в канцелярию уже отнёс. — Так вот я тебе советую в школу прийти первым и канцелярию прямо сразу за горло брать, и всё на директора валить, как на мёртвого, пока не пришёл. — Вано хитро подмигнул. — Знаю я этих бюрократических крыс, в армии повидал. А с бумагами сразу и иди — ничего с ними не сделается, и пораньше примут, не заржавеют.

Мысль о том, что могут возникнуть ещё сложности меня даже не посещала, но чем больше я вертел её в голове, тем больше мрачнел.

— Спасибо тебе, дедушка Вано — умеешь ты порадовать! — Я покачал головой. — И за совет тоже спасибо, так и сделаю. А сейчас — спать.

— И то верно, вон, уже стемнело совсем, иди, мелкий. — Вообще-то, я очень не люблю, когда меня называют "мелким" — мало ли, что большинство одногруппников на голову уже выше... Но обижаться на дедушку Вано не получалось, такой уж он человек...

Глава 2. Теория и практика.

Наутро я встал, как и решил, с петухами — даже раньше, чем в первый день в школе. Быстро привёл себя в порядок, наскоро "зажрал калорию" (как говаривал всё тот же незабвенный Петруччо, как раз на последней сессии всё-таки отчисленный за длинный язык) и побежал в канцелярию. Разумеется, никто ни разу не был рад меня видеть ещё даже перед первой утренней чашкой кофе и даже перед первыми, самыми прилежными учениками. Но я, по совету Вано, валил всё на директора, мол, он сказал, чтобы документы были готовы с утра и чтобы я утром их забрал, и таки вы хотите вот прям щаз связаться с ним, чтобы уточнить подробности? Связываться и уточнять никто не хотел — все знали, что директор раньше второй перемены в школе не появляется, разве что только комиссия приедет, а вот "радостью" от ранней побудки преохотно с "будильником" поделится. После получаса ворчания и беготни из кабинета в кабинет работа всё-таки пошла, и ещё через полтора часа я получил свои бумаги — со всеми положенными штампами и отметками, и даже с подписью директора (секретарша нарисовала). Схватив бумаги, я послал Надежде Евгеньевне воздушный поцелуй — совершенно искренне, ибо очень надеялся никогда больше её не увидеть — повергнув её в лёгкий шок, и решительно направился в правительственный квартал.

Совет дедушки Вано оказался бесценным: если бы я не пришёл в школу прямо с утра — даже если бы все бумаги сделали бы за те же два часа, в чём я очень сильно сомневаюсь — в правительственный квартал я бы успел — если бы успел — очень впритык, и что-то мне подсказывало, что здесь тоже не будет быстро...

Уже через минуту я достойно оценил свою интуицию... Точнее, её отсутствие. Тот самый вчерашний вахтёр стоял возле будки и болтал с напарником или сменщиком — словом, с вахтёром сегодняшним.

— Что, пришёл-таки? И бумаги принёс? — Я только кивнул в ответ и помахал папкой. — Ну тогда пошли. Не отставай, а то заблудишься.

Он кивнул своему собеседнику и мы пошли. Планировка здания оказалась странной... очень мягко говоря! Узкие коридоры с многочисленными тупичками и поворотами, невнятная нумерация кабинетов: рядом с 23а почему-то находился 26б, номера 24 поблизости вообще не было, а номера 25 и 26а находились на противоположной стороне. Впрочем, это я отметил мельком: вахтёр явно хорошо знал дорогу и шагал быстро. Наконец мы дошли до кабинета вообще без номера, зато с небольшой табличкой "ГУЭ ОП". Внутри сидела немолодая дородная женщина, чем-то похожая на строгую, но заботливую бабушку, неспешно читавшая какое-то досье, делая пометки в небольшом блокноте.

— Машенька, принимай новенького! — Прямо-таки пропел мой сопровождающий. "Машенька" демонстративно закатила глаза, но было заметно, что не всерьёз. — Контрактник, в Магадемию, за утро бумаги собрал!

— Контрактник, говоришь... Ну, если в Магадемию — то ладно, возьмём. Молодой человек, вы подождите немножко снаружи, я вам оформлю предписание. Ближайший рейс сегодня в восемь вечера, следующий — послезавтра, вам который удобнее будет?

Я даже опешил от такой оперативности, ожидая, что меня промурыжат как минимум вдвое дольше, чем в школе. Первой моей мыслью было отложить переезд, чтобы нормально собраться и проститься с друзьями, но потом я кое-что вспомнил. Среди бумаг, с таким скрипом полученных в школе, и которые сейчас так внимательно просматривала "Машенька", было и мною собственноручно подписанное заявление, с визой канцелярии, что из общаги я съезжаю и обязуюсь вывезти всё своё имущество до полуночи. Искать ночлег на две ночи — идея не самая удачная, тем более в моём положении. Упаковать всё и вывезти — тоже задачка та ещё, но всё же попроще, чем сделать это дважды... ну, пусть даже полтора раза.

— Лучше сегодня. Раньше сядешь — раньше выйдешь! — Ляпнул я одно из любимых присловий Петруччо, типун ему на язык. Взгляд у обоих сделался несколько... странным. — Это одногруппник мой так часто говорит, Петруччо, вот и прилипло. — На всякий случай открестился я. Некоторый скепсис в их взглядах остался, но напряжение ушло.

— М-да, так вот, молодой человек. — С некоторым усилием "Машенька" вернулась к исходной теме. — Сегодня — так сегодня. Вы подождите минут десять за дверью, да, а я сейчас все бумаги подготовлю.

Указав мне на входную дверь, она поднялась и величаво поплыла — по-другому и не скажешь, настолько плавно и точно она двигалась при своих, прямо скажем, потрясающих габаритах — вглубь кабинета, к другой двери, которую от входа не вдруг и углядишь. Выйдя в коридор я с интересом огляделся. На стене возле двери висела не замеченная мной раньше пробковая доска с пришпиленными листочками — объявлениями, копиями каких-то приказов, явно рукописными записками. Большинство из них выглядели до зубовного скрежета казёнными — "Всем лицам с допусками категорий V и Q, работающим по проектам 8, 9 и 11, немедленно сдать заместителю куратора по научной работе отчёты по темам 14.11, 14.12 и 08.15 соответственно, в срок до...", но некоторые были совершенно непонятны, например, "Роман, Саша опять уснул на диване. Приведи в порядок обоих, ибо Кристобаль. В", снизу, другим почерком, было приписано "А что сразу Кристобаль? К". Задумчиво пожав плечами, я уселся на подвернувшийся стул и начал мысленно составлять список своего имущества. Увезти всё сразу было решительно невозможно, следовало отобрать самое необходимое. Всякое барахло безусловно нужно продать, часть упаковать, чтобы потом ребята выслали на новый адрес — как обустроюсь в Магадемии, отпишу по почте... остальное, наверное, стоит отдать им добровольно, иначе всё равно пропьют, а так хоть впечатление произведу... напоследок. И упаковать надо понадёжнее...

Примерно на середине списка меня прервал скрип двери.

— Ну, вот твоё предписание. Один человек, один фамильяр, один стандартный малый-прим грузовой контейнер барахла до трёх тонн брутто. К поезду барахло доставишь сам, чай, не маленький, контейнер можешь взять на прокат на почте, сдашь в Магадемии. Как приедешь на место — дойди до офиса Управления, он как раз рядом с почтой, наш человек тобой займётся. А теперь идём, я тебя до выхода провожу.

Стандартный малый-прим грузовой контейнер — это железная коробка с дверями, в которой, если что, даже жить можно — два на три метра и два метра высотой. Трёх тонн брутто мне должно хватить за глаза и за уши, и ещё останется, даже если я возьму с собой мусор из-под кровати! Кстати... Ладно, это потом обдумаю.

Обратная дорога показалась мне раза в три короче, видимо, из-за бурливших в голове мыслей. Наскоро простившись с вахтёром, я побежал на почту. Надо заказать контейнер с доставкой до общаги, а потом — от общаги до вокзала, затем надо разобрать вещи — и часть действительно оставить ребятам, раз уж прощальная пирушка пролетает. "Оно и подешевле", как говаривал всё тот же Петруччо, в очередной раз экономя на спичках. Говорят, после отчисления он совсем расклеился, махнул на всё рукой и уехал в родную глушь доучиваться, мол, перспективы, конечно, совсем не те, зато никто мозги не полощет.

На почте меня встретили без энтузиазма — прокат контейнера их совсем не порадовал. Однако показанное предписание от Управления Экологии немного растопило лёд.

— Командированный, что ли? — Поинтересовался дедок за стойкой. На табличке перед ним было написано Кузьма Никифорович, и имя подходило ему как нельзя более. Я только кивнул. — Ну, дело молодое, чего уж там... Меня по молодости тоже по командировкам гоняли, было дело...

Дедок тихонько похихикал каким-то своим воспоминаниям, явно приятным, взял задаток и выдал квитанцию.

— И вот что, на погрузку тебе час, не более! Если на поезд опоздаешь — уедет без тебя, так и знай! Потом сам догонять будешь! — дед опять захихикал и даже самодовольно крякнул. — Ладно, топай, молодёжь!

В общаге меня ждал бардак и вся группа, почти в полном составе. Вопросы сыпались, как из рога изобилия — за что меня отчислили? неужто сам ушёл? а куда? а зачем? а почему? Но я их всех послал, сказав, что через два часа придёт контейнер для вещей, и кто сейчас будет мешать собираться — тот потом будет помогать грузиться. Комната сразу заметно опустела, но человек пять остались помочь, и это было очень кстати.

Решительно и беспощадно я делил все вещи на три кучи — самое необходимое, которое я возьму с собой (да-да, я помню про контейнер — но мало ли когда и куда его довезут!), то, что поедет в контейнере, и то, что я оставлю ребятам на пропо... на добрую память... По-хорошему, надо продать ненужное барахло самому, но времени нет, а полагаться в этом на одногруппников... ну, они, конечно, ребята хорошие, но доверить им деньги? Ну-ну... Они же студенты!!!

Когда извозчик с контейнером подъехал, мы уже почти закончили перетаскивать мешки вниз. С погрузкой управились и вовсе минут за сорок. На вокзале всё тоже пролетело как-то быстро и незаметно, а я уже был мыслями в Магадемии... и переживал — не делаю ли я фатальную ошибку, бросив всё и отправившись в полную неизвестность? В раздумьях и переживаниях две ночи и день пути пролетели незаметно. Представитель новосозданного Управления, которого надо было искать, неожиданно встретил меня сам, объяснив это ужасной скукой и практически полным отсутствием работы здесь. Он был весьма молод, видимо, сразу после службы, и ухватился за меня с нерастраченным энтузиазмом.

Сама "Академия Колдовства и Внесистемной Магии", как она называлась официально, тоже не произвела на меня особого впечатления — небольшое административное здание, пара типовых общажных корпусов, несколько корпусов учебных и лабораторных — в общем, классика. Немного побегав по кабинетам, сопровождающий быстро выбил мне комнату, куда немедленно отправил контейнер — "за счёт Управления! А чо? Надо же фонды осваивать, пока не урезали!" — и договорился о проведении ритуала посвящения и моём зачислении.

Как заверили меня в канцелярии, с направлением обучения определяются после ритуала, и заверили, что всё будет в порядке, и не надо так нервничать, всё уже очень давно отработано до мелочей, и летальных исходов не было уже почти тринадцать лет!

Почему-то меня это совсем не успокоило...

Глава 3. Посвящение.

На обустройство и подготовку мне выделили остаток этого дня и практически весь следующий — ритуал, как выяснилось, был довольно сложный, привязанный к фазам Луны, положению других небесных тел и даже к личному гороскопу поступающего, и ближайший подходящий момент лично для меня получался только на следующий день, около одиннадцати вечера.

Сами колдуны произвели на меня очень неоднозначное впечатление... С одной стороны, они вполне соответствовали описаниям — в основном неразговорчивые люди, даже в помещении редко снимающие свои робы, часто полностью скрывая лицо капюшоном. С другой — никакого особого ужаса они не вызывали, и на вопросы — осмысленные вопросы — отвечали, пусть и кратко, пусть и явно не очень охотно... Это было больше похоже на очень занятых и сосредоточенных людей, чем на мизантропов или сектантов, какими их представляют некоторые... Я и сам не очень люблю отрываться посреди важного и интересного дела, чтобы, к примеру, указать первокурснику, где уборная или преподавательская... Очень, очень похоже!

Между собой, кстати, они тоже особо не разговаривали — но, видимо, не потому, что моё присутствие им как-то мешало, меня скорее вообще не замечали, а просто потому, что им не о чем было говорить... Наблюдал я за ними в столовой — и не заметил никакой праздной болтовни, все спокойно и быстро ели и уходили по своим делам. Меня это немного обеспокоило — всё-таки, я привык к трёпу с одногруппниками, но с другой стороны — делать выводы, наверное, было ещё рано...

— Чароплёт, хе? — Ещё раз уточнил маг. — А чего к нам подался? В курсе, что после ритуала плести чары уже не сможешь?

— В курсе. — Меня действительно предупредили, что вариантов исхода у ритуала несколько (включая летальный), но нормальных чароплётов в списке гарантированно нет. — У меня время плетения очень большое... Учебные плетения — примерно на четверть, начальные — примерно в полтора-два раза, базовые — в два-три, средние — в четыре-шесть... Зато ни отката, ни срывов не бывает, я даже магистерские плетения пробовал, ещё на втором курсе, но на "Защиту Абсолюта" ушло почти два часа. — Колдун аж поперхнулся, а потом посмотрел с некоторым даже уважением.

— И что, правда сплёл? — уточнил он недоверчиво.

— Ага. Профессор застукал как раз на середине, чуть не поседел, по его словам. Накрыл защитным куполом и час ругался, пока я доплетал.

— Слушай, но тебе ведь на кафедре теормагии цены не будет — если у тебя срывов нет, ты же любую их теорию проверить сможешь, а то у них чуть не каждый второй эксперимент — или срыв, или откат, и поди разберись — это экспериментатор накосячил или посчитали неправильно!

— Звали меня на эту теорию... — Я поморщился. — В универ. Не хочу. Тоска там беспросветная, у этих теоретиков. Какой-нибудь старый ма... магистр, который остатки мозгов на титулы да звания разменял, упрётся рогом в свою теорию, дескать, одна единственно верная — и хоть убейся, ни за что с места не сдвинется. Слышал я такие истории, неоднократно.

— Ну смотри, как знаешь... — Голос у колдуна был всё ещё слегка скептический, но спорить он не стал, а с серьёзным "официальным" таким видом спросил: — Последний раз спрашиваю, официально: ознакомлен ли ты со всеми возможными последствиями ритуала?

— Да.

— Согласен ли ты пройти ритуал?

— Да.

— Тогда слушай сюда. — От официального тона не осталось и следа. — Вперёд ногами уже тыщу лет никого не выносили, так что не боись. Потерять магию шанс есть, но небольшой, последний раз было лет семь назад... Или шесть... В общем, если сам там тупить не будешь — всё получится.

— Где тупить? — Перебил я.

— Ша, не перебивай. Говорю же — слушай!!! Так вот, на моей памяти чароплёты со стабильными плетениями к нам не приходили, так что не исключено, что и после ритуала что-то сможешь, но особо на это не надейся — ты такой не первый, это точно, но в инструкции про исключения ни слова. Теперь про сам ритуал. Что именно там будет — заранее угадать нельзя, можешь считать, что ты обкурился и тебя плющит, только имей в виду, что эти глюки тебя запросто уконтрапупят при первой же возможности. Дальше. Что ты можешь, что ты не можешь — не важно, важно, что ты хочешь и во что веришь. Веришь, что по щелчку пальцев можешь сделать супернову — будет тебе супернова, главное — сам не поджарься. Субъективного времени там пройдёт много... или очень много, но здесь мы тебя ждём сутки, так что не опаздывай. А теперь — понеслась! — Он щёлкнул пальцами и всё окутала ослепительная вспышка. "Супернова" подумал я и вырубился.

* * *

Всё было как в тумане, да ещё и с перепою... разве что голова не болела. Сквозь звон и шум в ушах доносились невнятные голоса.

— Да забей ты! Уже двадцать часов! Протух пацан, эка невидаль! Пошли лучше пива хряпнем, а потом напишем, мол, в отведённое окно испытуемый не уложился! Как раз и Юпитер в жопе, никто и слова не скажет!

— Пшёлнах! — обладатель второго голоса был явно зол, устал, и не соглашался исключительно из ослиного упрямства. А ещё я этот голос уже где-то слышал раньше.

— Да чо ты упёрся-то, а? Двадцать часов, говорят же тебе! Это окно сутки, а возвращаются все через восемь! Двенадцать — потолок! Пошли уже!

— Сорок второй, Профессор, четырнадцать часов. Сорок восьмой, Братушка, тринадцать часов. Пятьдесят пятый, Мохнатый, пятнадцать часов. — Под пренебрежительное фырканье второго злой голос методично перечислял, а я почему-то вспомнил другие слова, сказанные с совсем другой интонацией: "ждём сутки, так что не опаздывай"... Это что же — двадцать часов уже прошло? А как же... Стоп, всё потом, сейчас надо возвращаться! Как там он говорил? Хочу и верю? Я хочу вернуться! Я верю, что вернусь! Я могу вернуться!

Злой голос, продолжавший перечислять года, прозвища (а что ещё это могло быть?) и время, стал глуше и отдалился, зато второй стал как будто слышнее.

— Ой, да ладно тебе! Брось ты этого мелкого тормоза!

— Я не тормоз! — Туман перед глазами сменился кровавой пеленой ярости, сквозь которую виднелись два силуэта, один напряжённо-усталый, вглядывающийся в какое-то сложное плетение над большой тумбой у входа, видимо, контрольное, а другой — расслабленный, вальяжно на неё облокотившийся, с капризной гримасой на лице.

Прежде, чем кто-либо успел среагировать, я метнулся к "капризному", ухватив за горло поднял в воздух, не останавливаясь, сделал семь шагов до стены и хорошенько его приложил. Он начал поднимать руки, я почувствовал зарождающуюся волну магии — и, не отпуская шеи, свободными руками перехватил ладони, резко вывернул, сбивая атаку, а четвёртой рукой врезал под дых, отбивая избыток инициативы. Остриё хвоста замерло в миллиметре от его распахнутого глаза.

— И не называй меня мелким! — Прошипел я, оскалив зубы. Он закатил глаза и обмяк. Сзади донёсся сдавленно-удивлённый хрип.

Так же быстро, как и разозлился, я остыл. Вообще-то, я человек спокойный, даже немного флегматичный, некоторые даже говорят "пофигист", и мне не свойственно так злиться, но вся эта ситуация, переживания из-за экзамена, из-за непонятных перспектив, да ещё это доброе напутствие перед ритуалом — всё это вместе, видимо, сильно давило на меня, копилось исподволь, и слова "капризного" послужили... как ни назови — поводом или даже всего лишь предлогом — чтобы просто спустить пар. Если бы не было "капризного" — наверное, я бы нашёл другой повод, скорее всего, не такой подходящий, так что всё к лучшему, что ни делается. Я обернулся ко второму силуэту. Это был тот самый аспирант, который должен был вести ритуал экзамена. Я вдруг смутился.

— Эм... А как я узнаю результат? — Спросил я первое, что пришло в голову после довольно продолжительной паузы, пока мы опасливо рассматривали друг друга. Я раньше не заметил, но у него было по шесть пальцев на руках — с обратной стороны ладоней было по ещё одному большому. Да и уши у него были нечеловеческие — плотно прижатые к черепу и скрытые сейчас капюшоном, они были раза в два длиннее и с острыми кончиками... Да и весь, он честно говоря, только за счёт плаща и выглядел по-человечески — слишком тонкий и какой-то текучий... Я чувствовал окружающее пространство — как вот волну магии в "капризном", когда он попытался что-то наколдовать, как сейчас чувствовал, что он в глубоком обмороке — все процессы сильно замедлены. Как колдун напротив меня осторожно творит какую-то магию, но не нападает, а готовит защиту.

— Эм... Кажется, я немного погорячился с вашим коллегой. — Я указал на "капризного". — Но я терпеть не могу, когда меня называют тормозом... "Мелкий" мне тоже не нравится, хотя и терпимо. Насколько я могу судить — он в обмороке, через несколько минут очнётся... Интересно, чего он так испугался? — Я старательно пытался заболтать мага напротив меня, как-то мне не очень нравилось его состояние... — И да, кажется, я должен вам как минимум пару пива — я типа вроде как услышал ваш разговор... Последние пару минут...

Волшебник, напротив, несколько успокоился.

— Сколько пальцев я показываю? — Он помахал передо мной ладонью.

— Шесть. — Твёрдо ответил я. — А ещё у вас капюшон сбился и уши торчат, извините за прямоту.

Он немного вздрогнул, сосредоточенно посмотрел на свою руку, хмыкнул, по руке пробежала волна магии.

— А теперь?

— Всё равно шесть, только лишний палец скрыт иллюзией, а мизинец и безымянный загнуты... Очень забавно: я вижу одновременно и палец, и иллюзию, будто его нет. — Я задумчиво почесал хвостом затылок... Жест был абсолютно естественный, и я не сразу понял, что это за жуткий скрежет вдруг раздался прямо над ухом — это хвост скрёб по чешуе головы... Вдруг на меня накатило понимание, что когда я разбирался с капризным, у меня было как-то слишком много рук... Вот правая рука — четыре пальца, два прямых и два больших, когти, выдвигающиеся подушечки, всё на месте. Вот левая рука — такая же, тыльная сторона ладони закрыта крупной и толстой чешуёй, внутренняя — мелкой и шершавой, чтобы не скользила, предплечье в живом наруче из чешуи, всё как надо. Вот нижняя правая — такая же, как верхняя, лишь самую малость короче и тоньше, вот нижняя левая — всё в порядке, четыре. Хвост цел, чешуя блестит и переливается, красная кайма на чёрном наконечнике смотрится вообще офигенно! Ноги тоже на месте, я поскрёб когтями по полу — да, всё цело, нигде ни чешуйки не повреждено, в любой момент можно хоть сражаться, хоть драпать.

— Эм. Да-а-а-а-а... — Задумчиво протянул колдун. — Две вещи. Во-первых, меня зовут Эльф. Это не имя — кому нужны эти имена! — это прозвище, а во-вторых, тебе нужно зеркало, Шива недоделанный. Смотри!

Из зеркала на меня смотрел... ну, я смотрел — кто же ещё? Только... вроде бы, раньше я выглядел как-то по-другому? Или нет? Нет! В смысле да! Точно... Перед моим мысленным взором встала совсем другая картина: вместо моих нынешних почти двух метров роста и широких плеч — задохлик, едва дотягивающий до метра шестидесяти, с уже вполне нарисовавшимся пузиком... И... Он-то был человеком, а вот я... Да, четыре руки — верхняя пара из плеч, как положено, и ещё одна — от нижних рёбер, грудная клетка странной формы, покрытая некрупной чешуей, под которой перекатываются мышцы — не сказать чтобы большие, вовсе нет, но я точно знал: сильные и очень, очень-очень быстрые. Чешуя покрывала всё тело — где-то помельче, например на животе, и почти телесного цвета, где-то покрупнее, зеленоватая, отливающая синевой — например, на предплечье и голени... голенях — на ногах было по два сустава, а вместо ступни — бронированная птичья лапа о четырёх когтях квадратом... На бедре — совсем крупная, почти чёрная, как наконечник хвоста — тот и вовсе с красной каймой. Хвост длинный, больше метра, но не очень толстый — с руку у основания, к концу сужается до пары пальцев, наконечник — плоский, длинный и широкий, впору в ножны убирать и как холодное оружие регистрировать да опечатывать... Ярко-рыжие, слегка с прозеленью чешуйки на голове, размером с монету, отлично изображали что-то вроде причёски, из которой торчали два больших треугольных уха, совершенно кошачьих. Нос — короче и шире, чем обычно бывает у людей, я бы сказал, что тоже кошачий, если бы не отсутствие характерных лепестков по краям. Глаза — раза в два больше человеческих, с вертикальным зрачком, ярко-зелёные на фоне бледно-голубого белка... Открыл рот... пасть, блин! Неудивительно, что "капризный" вырубился — зубов как у рояля, клыки сантиметра по четыре, наверное. Ну, может быть, три — у страха глаза велики...

Я повертелся — шея и поясница оказались потрясающе гибкими, хотя шея явно стала толще. На спине — чешуя совсем крупная, чёрная, с тонкой багровой каймой, наверное, слоя в три, за тылы явно можно не опасаться... А вот кроме шеи и поясницы позвоночник не гнулся — практически совсем, такое впечатление, что спина между двумя парами рук представляла собой просто сплошную пластину... скорее даже бронеплиту. Пошевелил руками: мышцы под шкурой — язык не поворачивался назвать это кожей — перекатывались, внушая чувство спокойной уверенности в себе. Попробовал изобразить удар — с лёгким хлопком рука на полсантиметра погрузилась в гранитную стену большого заклинательного покоя — и никаких неприятных ощущений, как будто просто приятеля в плечо пихнул... Мам-ма дорогая — я даже не уловил глазом движения, настолько оно было быстрым... Причём я точно знал, что моя реакция, моя скорость восприятия — сильно выросли в результате ритуала... Насколько же выросла скорость движения, если я сам не успеваю его заметить?

Мне казалось, что я рассматривал себя очень долго, минут десять, но когда я повернулся обратно к Эльфу, он ещё только ловил сдёрнутую с зеркала накидку, как будто зависшую в воздухе... видимо, не мне первому оно понадобилось. Заметив, что я на него смотрю, он моргнул.

— Ну, теперь тебя точно тормозом не назовут, Шива хвостатый... Кстати, как тебе прозвище?

— Шива или Хвостатый? — уточнил я. — Шива сойдёт, а Хвостатый, наверное, не стоит.

— Шива-Шива, — успокоил он меня. — Во-первых, один Хвостатый у нас уже есть, а во-вторых, хвостов у нас много, даже вот у этого два, — он махнул на всё ещё не очнувшегося "капризного". — А вот многоруких... Ты, наверное, третий... может четвёртый... за всю историю Магадемии. Так что гордись, морда кошачья!

Он обнадёживающе улыбнулся, потом на некоторое время задумался.

— Так, давай теперь по регламенту. Умотался я с тобой, засранец ты эдакий, одним пивом не отделаешься, так и знай!

— Не вопрос! Ящика хватит? Больше не потяну, финансы ой. — поддержал я приятельский тон.

— Хватит и пары кружек, тут важен сам факт. А теперь официальная часть. Ты у нас чароплёт, хоть и бывший — вот и попробуй-ка что-нибудь сплести, а я посмотрю. Из укрытия! — Уточнил он, отходя к ближайшей тумбе.

Я задумался. Все плетения, которые я когда-либо изучал были здесь, в моей голове, под рукой, только что-то было не так, совсем-совсем не так. Крепко подумав, я решил попробовать самый простой учебный огонёк, и, едва начал плести, сразу понял, что: плетение выскальзывало, нити, которые должны были собраться в узор, дёргались, как живые, и норовили сложиться совсем не так, как было нужно мне. Сосредоточившись и сконцентрировав внимание до предела, я всё-таки заставил их принять нужную форму, закрепил все узлы и послал небольшую порцию энергии... Последовавшая вспышка меня чуть не ослепила — вместо очень слабого, но сравнительно долгого свечения, энергия высвободилась вся мгновенно... Внимательно изучив чуть ли не выжженные в воздухе следы, я понял, где была ошибка — всё-таки пара линий соскользнули со своего места до того, как я их зафиксировал.

Это было... огорчительно. Да, это однозначно не откат, да и на срыв не очень похоже, но чертовски к нему близко! Отвратительно! В душе поднялось лёгкое раздражение — бледная и немощная тень той ярости, с которой я набросился на "капризного". Гм. А это идея! Я вызвал перед мысленным взором схему огонька и повёл линии, сразу все одновременно, связывая их друг с другом, как только они в своём хаотическом мельтешении занимали правильное положение — и сразу же напитывая их энергией. Так делать было нельзя ни в коем случае, даже боевые магистры, даже асы среди них, так не делали... кроме совсем-совсем отчаянных ситуаций... Но у меня получилось — слегка кособокий шарик неестественно-синего цвета (вместо нормального жёлтого) загорелся у меня на ладони — не вспыхнул, а именно слабо засветился. Я утёр пот со лба.

— Как-то так... Не знаю, смогу ли я сплести что-то более сложное...

Эльф смотрел на меня чуть ли не с ужасом.

— Более сложное — в следующий раз, ладно? Когда я накрою тебя стандартным куполом, а себя — "Защитой Абсолюта", хорошо? Мне как-то не греет перспектива остаться без глаз!

— А что такое?

— Ну, в первый раз ты провозился две минуты, и полыхнуло так, что у меня едва защита выдержала — надо будет подкинуть идейку как боевое заклинание использовать. Зато второй раз — ровно по школьному нормативу, девять с половиной секунд... Правда, цвет и форма оставляют желать много лучшего, но, блин, это железно было плетение. А теперь попробуй по-другому, просто магией. Просто захоти свет, — он выделил слово голосом.

Я попробовал... Как и тогда, в тумане, результат оказался скорее обратным — я почувствовал потоки энергии вокруг меня, в камне, в стенах, защиту Эльфа — всё, что угодно, кроме огонька.

— Не надо корчить страшные рожи, а то Рыжий опять в обморок хлопнется. — Вдруг долетел до меня голос Эльфа. И верно, "капризный" уже начал подавать признаки жизни.

— Не получается... Как тогда, в тумане. Я тогда вспомнил, что надо вернуться, подслушав ваш разговор, захотел вернуться, стал убеждать себя вернуться — но пока он, — я мотнул головой в сторону Рыжего, потихоньку принявшего сидячее положение и всё ещё вздрагивающего, — не обозвал меня мелким тормозом — ничего не получалось, а потом... Я просто разозлился и захотел ему сказать, что мне не нравится, когда меня так называют...

— Ну, эту мысль ты до меня донёс, спасибо большое. — Ехидно просипел Рыжий. — Можно было бы словами и ограничиться, между прочим. Я бы возражать не стал.

— Ну, если честно, в тот момент на меня накатила такая злость, что хотелось просто кого-нибудь убить... Этот переезд, этот директор, чтобы к нему налоговый инспектор приходил каждый раз, как он своей секретутке юбку задирает... Словом, всё вместе навалилось, вот я и не удержался, немного погорячился, прошу меня простить... — Виновато признался я. — Обычно я довольно мирный, честное слово!

— М-да... Пожалуй, мне тоже стоит извиниться. — Однако, по интонации я чувствовал, что извиняться Рыжий совсем не хочет... Похоже, дружбы между нами не будет... Неприятно, но не впервой.

— В таком случае предлагаю считать инцидент взаимно исчерпанным? — предложил я.

— Да, безусловно. — Однозначно, ничего хорошего из нашего знакомства не вышло. Ну, значит, не судьба. Рыжий развернулся к двери, бросив через плечо: — Засим позвольте откланяться.

— Пока! — Махнул рукой Эльф.

— Сдаётся мне, он на меня зуб держит. — Пробормотал я тихонько, когда дверь за Рыжим закрылась. — Интересно, с чего бы...

— А чего ты ожидал, если до сих пор его на любых соревнованиях и спаррингах никто опередить не мог, а ты его тупо врукопашную вынес? Он потому и такой нахальный, и всех тормозами считает, что самый быстрый... Был. До твоего появления. — Чувствовалась в голосе Эльфа самая малость злорадного удовлетворения, видать, не одному мне этот Рыжий не нравится. Уже лучше, а то вдруг он тут в фаворе, и на меня все обиделись бы...

— Ладно, поехали дальше. Плетения — положительно, надо проверять дальше, собственная магия... Нет, ну скорость у тебя просто нев... невероятная. Защита. Ага! — Эльф сделал жест рукой, плеснула волна магии и над моей головой появился букет ромашек. — Эм? А чего ты не увернулся?

— А зачем? Это же ромашки! — я сунул уже начавший развеиваться букет ему под нос.

— Действительно, ромашки. — Протянул он задумчиво. Опять плеснула магия, жест рукой, и в то место, где я стоял мгновение назад, ударила небольшая молния. Только меня там уже не было. — А теперь почему увернулся?

— Дык, молния! — Пояснил я, как само собой разумеющееся.

— А откуда ты знал, что будет — ромашки или молния? — С прищуром посмотрел он на меня. — А если не знал, то когда понял?

— Ну... Когда ты делаешь так. — Я изобразил жест рукой, которым он делал ромашки. — Ты поднимаешь волну магии... такую, синеватую и слегка солёную. А когда делаешь вот так. — Я изобразил жест от молнии, он резко отпрыгнул в сторону. — Волна магии более... жёсткая и кислит. Лучше объяснить не могу, но сразу понятно, что получится. Вот Рыжий, к примеру, тоже хотел электричеством ударить — что-то вроде электрических перчаток. Я потому ему руки и вывернул. А потом он хотел звуковую волну сделать, но я ему дыхание сбил, вот.

Мои пояснения Эльфа не очень вдохновили, но за неимением лучших он принял их — выбора всё равно не было.

— Ладно, будем считать, что с защитой у тебя непонятно, зато чувствуешь магию и эффективно уклоняешься или предотвращаешь каст... Тоже неплохо, на самом деле. Ладно, теперь проверим атаки. — Он щёлкнул пальцами и в центре зала возникли три иллюзии: дикобраз, нетопырь и золотой червь — самые известные из тварей, хотя на самом деле не были ни самыми опасными, ни самыми распространёнными.

Я задумчиво поднял бровь и пошевелил ушами.

— Иллюзии?

—

* * *

! — Он выругался. — Иллюзии. Ладно, тогда хотя бы сделай вид, что ты на них напал, ладно?

— Не вопрос. — Я выдернул из своей "шевелюры" три чешуйки и резко метнул. Короткий свист, три удара — один чуть раньше, два на пол-мига позже, и три искры — две на стене позади иллюзий и одна на полу, куда пытался "зарыться" иллюзорный червь. Иллюзии погасли. Эльф моргнул.

— А если так? — Он сделал какой-то сложный жест, активируя одну из тумб, стоящих по кругу. На меня обрушилась волна паники... чужой паники, не моей. Перекатилась, не затронув, и ушла дальше, Эльф отчётливо поморщился. Одновременно с этим возникли новые иллюзии — опять нетопырь и ещё какая-то летающая тварь со здоровенной раззявленной пастью.

— Аналогично. — Спокойно прокомментировал я. Эльф старательно разминал руками лицо. Вид у него был довольно усталый.

— И последнее. Если вдруг что-нибудь вспомнишь, что было там, — он кивнул в центр зала, подразумевая ритуал, — запиши подробно и отдай мне... Ладно, фиг с тобой, золотая рыбка. Пишем "к службе годен, профиль — скоростной рукопашник-метатель, магзащита не выяснено, магчувствительность высокая, магспособности есть, требуют уточнения, профиль требует уточнения" и идём пить пиво, пока кабак не закрылся. И имей в виду: меньше, чем тремя "гроссами" ты от меня не отделаешься.

— Пиво, говоришь? А мне нальют, мне ж даже шестнадцати ещё нет, а выгляжу и того меньше!

Эльф споткнулся, посмотрел на меня как на идиота, а потом заржал в голос, утирая слёзы. Я спокойно ждал.

— Шестнадцать... Ты в зеркало на себя посмотри! — С трудом проговорил он, махнув рукой. Я посмотрел. Ну, длинный... Ну, тощий, хоть и широкоплечий, конечно, типаж такой, скорее жилистый и выносливый, нежели "амбал обыкновенный, шкафу трехстворчатому подобный", как сформулировал незабвенный Петруччо, рассказывая о встрече с обманутым мужем своей очередной пассии... А ведь верно — это я знаю, что мне едва шестнадцать, а на вид-то и не скажешь: молодой — да, но ведь здоровенный, это раньше я выглядел даже младше своих лет! — И вообще колдунам всегда наливают. Профессиональная специфика... Ну и алкоголь на нас очень слабо действует. Пошли уже, заодно про Рыжего всем расскажем, народ будет в восторге. Плащ только надень, Шива хвостатый, не пугай простых смертных!

Так я и попал в Магадемию и получил своё законное прозвище.

* * *

— Скажите, а как вы ладите с другими колдунами? Нет ли каких-нибудь конфликтов?

— Да нормально всё, вроде бы... Не хуже, чем в школе было — с кем-то получше, с кем-то — наоборот... В группе — вообще отлично.

— А не в группе? — Сразу зацепился за оговорку штатный психолог Магадемии.

— Ну... С Рыжим у нас... полное взаимопонимание: очень друг друга не любим, ещё с моего посвящения, и я ему регулярно на полигоне по шее даю, даром, что он аспирант уже. А вот с Эльфом, к примеру, наоборот, сдружились, и тоже с посвящения, он его вёл. Ну, из аспирантов вот ещё с Хвостатым немного общался, но не очень персонально... С младшекурсниками как-то тоже не довелось, разве что Перец регулярно конспекты клянчит...

— Ну а с девушками как? Вот, например, Пусик. — Выражение лица у Петра Ильича осталось всё таким же профессионально дружелюбным, но я чувствовал, как закаменели мышцы на прозвище нашей "красотки". — Я так понимаю, она весьма общительная особа?

Я непочтительно хмыкнул — в отличие от него, я-то был не на работе, и мог не сдерживаться.

— Это вы... очень изящно сформулировали. — Я честно пытался удержать улыбку на лице, но она всё равно упорно выезжала за отведённые природой пределы. — Нет, с ней — нет. На мой вкус она даже слишком общительная... И все парни в её присутствии ровно петухи хвосты распускают, соловьём заливаются и какие-то неадекватные становятся... Так что ну её!

— А это вы не из-за рук ли переживаете? Или, может, из-за чешуи? — Я не ожидал от дипломированного психолога столь прямого вопроса.

— Эм... А что не так с моими руками? Или с чешуёй, если уж на то пошло? Нет, я в курсе, что у того Шивы было шесть рук, но я со столькими просто не управлюсь, да и где их крепить? Меня не настолько много! — Я улыбнулся, представив себе, куда ещё можно было бы пристроить третью пару рук и что про это сказали бы языкастые одногруппники. Психолог, явно чем-то недовольный, почти поморщился.

— Ведь вы же на человека не похожи! Неужели это вас совсем не беспокоит?

— Ну, во-первых, всё-таки похож: голова сверху, ноги снизу, и даже на том месте, где должны быть руки — вы не поверите — руки! А во-вторых, я собой вполне доволен. Некоторые мои знакомые — ещё в школьные времена — неоднократно жаловались, что им очень не хватает второй пары рук, даже без всяких особых возможностей. А у меня ещё и хвост есть, и чешуя довольно прочная, и скорость, и слух, и нюх, и чувство пространства в придачу. — Я задумчиво почесал затылок хвостом и улыбнулся. Вообще, я не очень-то люблю, когда мне в душу лезут, но штатный психолог — случай особый, и я честно старался раскрыться. — А самое главное, я ко всему этому настолько привык, будто с рождения такой, и уже вообще с трудом представляю, как вы, так называемые нормальные, без всего этого обходитесь. Вон, тот же Эльф раньше сильно переживал из-за своей внешности, хоть у него и едва третий класс мутации: мало того, что всегда в робе ходил, так ещё и иллюзию вешал каждый день... А как мы с ним сдружились — через раз забывать стал, говорит, что на моём фоне чувствует себя "неприлично непримечательным".... А пару раз даже едва ли не инвалидом себя почувствовал, мол, моя уверенность в собственной нормальности попросту заразна, а у него, наоборот, рук некомплект. Но я и правда воспринимаю себя, как нормального! Согласно модели посвящения, которую сейчас считают наиболее точной, время пребывания там положительно коррелирует с длительностью ритуала здесь. Мой ритуал здесь длился почти двадцать часов, так что там прошло от полугода до четырёх лет, по разным оценкам. Вполне достаточно, чтобы привыкнуть, особенно, если никто пальцем не тыкает. — Я опять улыбнулся, пытаясь смягчить впечатление от последних слов, правда, боюсь, не очень искренне. Психолог опять поморщился — на этот раз уже заметно даже глазом.

— Да уж, ваша уверенность и впрямь заразна... — Он потёр руками лицо, похоже, порядком устав. — И спасибо за Эльфа — общение с вами действительно пошло ему на пользу.

Психолог был последним, но едва ли не самым важным врачом на медосмотре. Остальные тоже нужны: у некоторых с течением времени мутации развивались в осложнения, хоть и редко, и чем раньше это обнаруживалось, тем эффективнее было лечение. Первый год гоняли по врачам буквально ежемесячно, потом — раз в семестр, даже аспирантов и преподавателей проверяли ежегодно: если вдруг у колдуна крыша съедет, неважно, по какой причине — это будет крайне неприятно. А комплексы у них бывали, взять того же Эльфа. Стандартная "профессиональная" роба, весьма неплохо скрывающая внешность даже одним своим кроем, плюс к тому была зачарована на неприметность — мол, это колдун, просто колдун, ничего необычного — плетение несложное и довольно действенное. Но Эльфу и этого было мало — он ежедневно вешал на себя довольно сложные иллюзии, скрывающие и руки, и уши, и даже волосы перекрашивал из платинового блондина — на зависть и смерть всем девчонкам — в простого шатена. Подозреваю, что была у него какая-то неприятная история в прошлом, но в душу не лез — не люблю, когда ко мне лезут, и сам стараюсь так не делать.

Курс социализации, обязательный для всех, и с огромным количеством факультативов — для особо сложных случаев — включал в себя много полезного. Основной его целью было научить колдуна убеждать окружающих (а в идеале — и себя самого), что не так уж и необычно он выглядит. Мне курс зачли экстерном, как и Пусику — мы оба оказались слабыми, но постоянно "вещающими" проективными эмпатами, буквально внушая всем вокруг свою уверенность, в моём случае — в полной нормальности, а в её — так и вовсе в неотразимой красоте. Правда, нас, опять же, обоих, загнали на факультатив по самоконтролю, чтобы не слишком давить на окружающих... не сказать, чтобы особо успешно — способность оказалась почти неуправляемой. Забавный побочный эффект — сами мы к внешним эмоциональным воздействиям были абсолютно иммунны, как я видел в Пусике просто симпатичную девушку (но не настолько, чтобы сразу слюной захлебнуться, как некоторые особо озабоченные), так и она видела во мне просто четырёхрукого и хвостатого чешуйчатого колдуна, лицом больше похожего на кота, чем на человека... Чем уж я ей так глянулся, что она как-то целую неделю напоказ со мной флиртовала — понятия не имею, может, бывшего ухажёра злила, кто этих женщин разберёт, но за это время она поведала-таки мне свою историю, и расстались мы куда теплее, чем я мог бы подумать.

Глава 4. Магадемия.

Чем различаются чароплёты и колдуны? И те, и другие обладают большим — минимум на порядок больше, чем у обычных людей — резервом маны и могут восстановить его весь не за несколько месяцев, а за считанные дни, а то и часы. И те, и другие могут свою ману активно направлять, творя "волшебство"... но немножко по-разному. Со стороны заметна только разница в скорости, но на самом деле она куда принципиальнее: чароплёт знает как он делает и может повторить в точности, но не знает что. Колдун — наоборот, знает результат и понятия не имеет о процессе. Хорошее плетение будет эффективнее, чем "волевой выброс", однако, ни один чароплёт не сможет выучить плетения на все случаи жизни, а разработка новых — занятие сложное и очень опасное, потому-то и звали меня на кафедру: стабильный чароплёт может экспериментировать гораздо смелее. Если бы я раньше знал, что практически все современные плетения были созданы или доработаны такими же стабильными чароплётами, как я, а остальные теоретики только выискивают похожие места в разных плетениях и лишний раз чихнуть боятся — скорее всего, пошёл бы на кафедру не задумываясь! Но... Метод — он въедается в плоть и кровь. У колдунов — это результат любыми средствами и к чёрту подробности, у чароплётов — это процесс, "я всё делаю по инструкции"... Так что, раз двигать теорию волшебства мне не суждено — буду двигать прикладную магию! У колдунов тоже есть свои ограничения, и преодолеть их гораздо труднее, чем чароплётам. Если колдуну "не даётся" какая-то область магии — всё, можно ставить крест и даже не смотреть в ту сторону: максимум, на что можно рассчитывать — это эквиваленты начальных и базовых заклятий... с затратами на уровне магистерских. Но и наоборот тоже верно: уж если какая-то область, что называется, "своя" — то эффективность приближается к волшебным плетениям, и тогда только держись! Собственно, основная часть обучения в Магадемии сводилась именно к тому, чтобы помочь новоиспечённым колдунам как можно полнее раскрыться, освоиться со своими сильными и слабыми сторонами.

Говорят, чароплёты стали вытеснять колдунов, когда научились "подсматривать" магические выбросы, анализировать и воспроизводить их структуру. Ну и общее развитие цивилизации — научный метод познания, воспроизводимость результатов эксперимента... Словом, теперь это колдуны — редкость, потому-то в нашей тирании и осталась одна-единственная Академия, потому-то и нужен ритуал посвящения, потому-то и принимают на обучение почти любого желающего: колдуны универсальны, хотя лишь в своих "областях аффекции" выступают наравне с чароплётами, в остальных немного уступая... и откровенно проигрывая в "областях аверсии". У чароплётов тоже есть свои предпочтения, но выражены они гораздо слабее — эффективность различается не в разы, а на малую долю.

Эх, если бы это рассказывали в базовой школе или хотя бы на первом курсе школы волшебства! Насколько было бы понятнее всё последующее обучение! Вот ведь удивительно: колдуны не думают о процессе, только о результате — но процесс обучения у них проработан на диво, тогда как у чароплётов — сплошная муть и непонятки, хотя именно на процессе они и концентрируются. Или это только мне видится в этом некое противоречие?

Мои успехи в колдовстве оказались неоднозначными. Хорошая новость: области аверсии не обнаружены. Плохая новость: области аффекции тоже. Очень плохая новость: средний уровень эффективности — даже не посредственный, а откровенно удручающий. Как сказал бы Петруччо — "я не расист, я ненавижу всех одинаково" — можно было считать, что у меня одна большая область аверсии на всю магию, потому-то даже самый простой фонарик у меня сразу после ритуала и не получился.

Тот самый Рыжий, которого я помял в день ритуала, изрядно надо мной по этому поводу поглумился... но на первом же спарринге я его всё равно уделал, несмотря на его обещания "умыть выскочку первым же выбросом"... и потом ещё дважды. В день посвящения я думал, что быстрый... Ну, теперь-то я точно быстрый, а тогда — еле-еле шевелился по своим нынешним меркам. В регулярно проводимых спаррингах подавляющему большинству моих новых одногруппников вообще ничего не светило. Даже трое на одного они чаще продували, а если и выигрывали — то разве что по очкам. Было в этом что-то завораживающее: я чувствовал волну магии когда она ещё только-только начинала зарождаться и мог предсказать действия оппонента едва ли не раньше, чем он сам определится. Но халявы не бывает: во-первых, уже четыре противника были для меня практически синонимом поражения, а во-вторых, ребята быстро разобрались, что как бы быстро я ни двигался, покидать арену не положено, так что достаточно просто лупить по площади. Впрочем, моя чешуя неплохо держала большинство атак, и нередко схватка заканчивалась "враги победили со счётом два-один в мою пользу".

Все попытки как-то улучшить ситуацию упирались в две сложности. Во-первых, я не мог одновременно и быстро двигаться, и концентрироваться на магии — нет, скорость всё равно оставалась заоблачной для всех окружающих, но я-то знал, что замедляюсь минимум на четверть и по мне начинают попадать. Вторая сложность — все мои, с позволения сказать, "заклятия" были весьма слабы и неэффективны. Большинство студентов их просто игнорировало, успешно полагаясь на стандартную защиту, а некоторые даже прицельно разбивали — по очкам вылезти, раз уж меня достать не получалось.

Регулярные и довольно интенсивные тренировки помогли мне освоиться и привыкнуть как к новым коллегам, так и к новому себе (хотя особых проблем и так не было — кроме необходимости "притормаживать" до скорости "простых смертных" в мирной жизни). Большинство колдунов походили на людей гораздо больше меня, но практически у всех были какие-то отличия — больше или меньше. Эльф, с его третьим классом, был типичным "середнячком". Подробности ритуала я так и не вспомнил — как и большинство — однако некоторые что-то всё же рассказали, плюс была известна его исходная идея: малый план с настолько высоким магическим фоном, что попавший туда человек — даже вовсе не имеющих никаких магических способностей — или быстро-быстро адаптируется и станет колдуном, или вылетит обратно, а в худшем случае — вообще погибнет... Во избежание ненужной смертности момент проведения ритуала подбирался с привязкой положения светил к личному гороскопу экзаменуемого, что, впрочем, всё равно не давало стопроцентной гарантии успеха. Словом, посвящение представляло собой практически непрерывную борьбу за жизнь — против всего вокруг, от ядовитого воздуха и воды до агрессивной живности и магического фона, так и норовящего сжечь пришельца. Поскольку план был малым, и цель была не в его исследовании — подавляющее большинство о проведённом там времени забывало, сохранив только наработанные рефлексы да вызванные адаптацией изменения.

Последующее обучение от принципа "брось в воду: захотят жить — плавать научатся" отличалось только небольшой "глубиной" — можно было, образно говоря, "донырнуть и оттолкнуться от дна", получив несколько дополнительных шансов. Несмотря на кажущуюся жестокость, такой подход давал очень неплохой результат: смертность в процессе обучения не превосходила долю несчастных случаев в обычных школах чароплетения, а на выходе получались очень самостоятельные и подготовленные "специалисты широкого профиля".

Мне эта система тоже помогла в конечном итоге — когда нам на теоретических занятиях рассказали, что магию можно направлять не просто на себя, а внутрь себя, и не только для лечения, но и в бою, делая себя быстрее и прочнее, в дополнение к классическим защитам. Именно на практических занятиях по этой теме и выяснилось, что у меня, как и положено колдуну, всё же есть и область аффекции, и область аверсии. Я оказался ярко выраженным "магическим интровертом": все уже привыкли, что любые выбросы даются мне или отвратительно, или ещё хуже, но стоило только направить магию внутрь себя... Уже на следующей тренировке я легко раскидал четверых оппонентов и уверенно свёл вничью бой против пятерых. Направленная внутрь магия не только увеличила скорость, но и позволила разделить сознание на два потока — один управлял телом, двигавшимся настолько быстро, что я даже не пытался уследить за деталями, в то время как второй, основной поток спокойно управлял внутренней магической защитой, в отличие от классических, создающих внешнюю оболочку, задавал общую линию боя да выбирал приоритетные цели. Я рассудил просто: раз уж не могу ничего путного выдать наружу с приемлемыми затратами, то, может, получится ничего не пустить внутрь? Получилось: до защиты Абсолюта моя личная импровизация всё-таки не дотягивала, зато энергии потребляла меньше и движения не ограничивала. А самое главное — рассеивая большую часть попавших по мне магических атак, малую толику энергии она поглощала и передавала мне, потихоньку подлечивая.

Эта моя внутренняя защита неожиданно заинтересовала старших колдунов, но проведя несколько экспериментов, они сочли её недостаточно эффективной для массового применения, сохранив только в справочниках для будущих поколений — вдруг появится кто-то ещё с хорошими способностями к внутренней магии. В остальном же обучение было вполне обычным: нам преподавали (и заставляли отрабатывать на полигонах, о да!) тактику и стратегию малых групп и одиночных операций, учили ориентироваться и выживать в самых разных условиях, словом, готовили к регулярным выходам за границу обжитого мира, на территорию, где безраздельно хозяйничают твари, раз уж все мирные применения магии уже давно оккупировали чароплёты — ещё одна причина малого количества желающих выучиться на колдуна.

Общаясь с одногруппниками, я узнал, что "самоходов", набравших необходимую сумму, ожидаемо мало, большинство — контрактники, буквально пара человек от экологов, как и я, в основном же — от картографов или Ресурсов. Как ни удивительно, нашлись у нас на потоке и девушки, целых три: Пусик, самая молодая на потоке вольноопределяющаяся дочка какого-то крупного торговца, который без лишних вопросов оплатил обучение "в самом дорогом заведении" (по Магадемии упорно ходили слухи, что до ритуала она была страшна, как паровоз, а теперь на радостях пустилась во все тяжкие, на самом же деле всё было проще и грустнее. Её отцу хронически не везло с женщинами: первую жену интересовали только деньги и положение, и никаких детей; вторая же, наоборот, оказалась настолько робкой на фоне яркой первой, что слишком долго молчала о "маленьких неприятностях" и умерла, когда Пусику было лет пять, хотя на лечение потратили какие-то сумасшедшие деньги — даже магия не всесильна, если применить её слишком поздно. Дальнейшие события вполне предсказуемы: после шумного развода со старшей женой отец-одиночка, появляющийся дома разве что на выходные, дочку бессовестно баловал, а она так старательно изображала капризную принцессу на радость папе, что сама не заметила, как вжилась в образ), и две контрактницы — Стерва (на самом деле — вполне милая, но на другие имена отзываться отказалась категорически) к картографам и Искра на ресурсы (заполучив после экзамена в прямом смысле слова огненную шевелюру, она очень хотела назваться Рыжиком, но передумала, узнав, что уже есть Рыжий, а после личного с ним знакомства долго пыталась сменить цвет своего пламени, и даже добилась некоторой прозелени). Конкуренция из-за них была дикая, при их появлении все парни сразу распускали хвосты (причём некоторые — буквально!) и становились совершенно невыносимы в общении, так что я тупо забил и общался с девчонками из соседнего городка. Добираться до него было почти час в одну сторону (это если обычным транспортом, я-то своим ходом бегал: и быстрее, и дешевле, и тренировка — сплошные плюсы!) и вырваться удавалось лишь на выходные — это ничуть не мешало проводить время со студентками местного медучилища к полному взаимному удовольствию, тем более, что распродав почти всё — теперь уже совершенно точно не нужное — барахло, я неожиданно обзавёлся довольно круглой суммой, и мог себе позволить немножко гульнуть. Там же в городе я нашёл себе и небольшую подработку, прямо-таки не бей лежачего! Создавать волшебные плетения с нуля мне теперь не светило (не считать же за достижение еле-еле освоенные самые простые учебные?), но вот подновить и зарядить уже установленное я мог отлично — и еженедельно "обслуживал" защиту от грызунов и насекомых на складах возле железнодорожной станции. Платили копейки, но зато всей работы было на полтора часа в месяц, еженедельно я ходил исключительно по собственной инициативе... ведь склады были по пути к Владе, отношения с которой развивались весьма успешно, невзирая на трудности с маскировкой. Впрочем, как я понял, пообщавшись в разных местных заведениях, к необычной внешности колдунов здесь относились спокойно и с пониманием — чай, не первый век под боком у Академии живут, многие в ней же и работают, да и старшие колдуны нередко прямо в городе дома покупают, и все уже успели убедиться, что вреда от наших мутаций никакого, сами колдуны — люди серьёзные, а уж если кто ещё и звание со службы принёс, или там медаль...

Сама Влада в Магадемию поступать не хотела ни за какие коврижки, очень переживая из-за практически неизбежных мутаций, и пример колдуний, поголовно выглядящих на все двенадцать, невзирая ни на какие "особенности", ничуть её не убеждал. Дар у неё был, но настолько слабый, что учиться она даже не пошла, вместо этого сосредоточившись на классической медицине — дюжины простых плетений ей вполне хватало даже для самой тонкой диагностики, тем более, что там важна не сила, а чувствительность, с которой у неё всё было просто отлично. Возможно, это было влияние отца — мать её была волшебницей и погибла при прорыве чудовищ больше десяти лет назад, когда Влада ещё даже в школу не ходила — и он перевёз уцелевшую семью подальше на юг. Работал он на тех же складах небольшим начальником, и я подозреваю, что именно его доброе слово помогло мне получить столь удачную подработку. Похоже, что он был не против того, что его дочка встречается со студентом-колдуном, впрочем, мы пока не зашли дальше объятий и робких поцелуев в темноте...

* * *

Жизнь мою нельзя было назвать тихой и размеренной, хотя она безусловно была упорядоченной. Интенсивные тренировки, регулярные практические занятия, большие блоки теоретических знаний, увлекательные выходные в городе... Но нельзя было и сказать, будто жизнь бьёт ключом и фонтанирует — скорее это походило на размеренную работу двигателя мощного локомотива и очень выгодно контрастировало с болотом волшебной школы, которое теперь казалось чуть ли не кошмаром всей жизни. Словом — чувствовал себя полностью на своём месте и переживания перед поступлением вспоминал исключительно с улыбкой.

К сожалению, заканчивается всё — и хорошее, как правило, заметно раньше, чем мы ожидаем. Громом среди ясного неба для меня прозвучал перевод на финальную специализацию с последующим выпускным экзаменом, до которой моим сокурсникам предстояло учиться больше года — мол, учитывая мою специфику, углублённое практическое освоение внешней магии для меня почти бесполезно, защищаться же я и так умею уже на уровне выпускников (и это правда — на спаррингах, с их строгими правилами, я уверенно выходил даже против троих аспирантов, хотя на полигоне, конечно, расклад менялся и численное превосходство становилось куда более сильным аргументом), так что вперёд на практику и — Управление Экологии уже заждалось возврата своих инвестиций! Кстати, досрочный выпуск заодно и уменьшал сумму к погашению.

По результатам обучения официальный профиль мне поменяли — вместо первоначального "скоростной рукопашник/метатель" я теперь значился как "высокоскоростной боец противомагического подавления ближней и средней дальности", и на мой восемнадцатый день рождения я получил направление в приграничье и самый лучший подарок, который только может сделать любимая девушка: согласилась стать моей женой.

Глава 5. Есть такая работа...

Службу на границе можно было бы назвать рутиной — одно и то же изо дня в день, неделю за неделей... если бы эта "рутина" не пыталась кого-нибудь съесть. Буквально через день — а порой и по два раза на дню — к нам поступали сигналы, что "кто-то где-то что-то видел". Чаще всего это именно оно и оказывалось — померещилось в сумерках или с перепугу. Но ради тех редких случаев, когда что-то действительно было, нас и держали.

Обычно с тварями сражаются простые солдаты: как бы цинично это ни звучало — они дешевле. Чароплёты же обеспечивают поддержку: боевых магистров очень мало, а остальные просто не успеют в бою сплести мало-мальски эффективное заклятие. Зато они могут плести защитные чары — заранее. И чары обнаружения. И чары усиления и укрепления — и на оружие, и на доспехи, и на самих бойцов... и поддерживать чары в течение дня, чтобы даже внезапное нападение было отбито с минимальным ущербом... Лечением занимались тоже чароплёты — но другого профиля, вроде моей невесты. Нет, были и простые врачи, и каждый солдат в обязательном порядке изучал азы первой помощи, однако вывести из организма серьёзный яд или какую-нибудь магическую дрянь способны только адекватные средства — волшебные. Зелья и эликсиры, конечно, тоже вариант, но... Стоимость малого эликсира очищения — пара серебряных монет, не меньше, причём девять десятых цены — это ингредиенты. Аналогичное по эффективности заклятие рядовой чароплёт медслужбы может сплести за день раз десять-пятнадцать — даже не столько резерв потратит, сколько концентрацию держать устанет, оно сложное — и без всяких дорогостоящих ингредиентов! Потому и довольствие у них — серебрушка в неделю, и солдаты костьми ложатся, защищая отрядных чароплётов...

Мне, как колдуну, существу всё же редкому и странному, солдатской симпатии не перепало — звание у меня было как у чароплёта, жалованье тоже, а полезных плетений ждать не приходилось... Не то чтобы меня это особо напрягало — после обучения в Магадемии, ориентированном на эффективность и результат, чужие эмоции по работе трогали меня мало. Сложнее было с командиром: не имея чёткого представления о моих возможностях, он поначалу не очень-то понимал, как их эффективно использовать — и не хотел зря рисковать "ценным специалистом", в случае гибели которого придётся заполнять кучу бумаг. Мои предложения сходить на разведку, мол, кому мелкому пасть порву, а от крупного убегу, он поначалу отклонял, действуя строго по инструкции. Впрочем, после нескольких стычек, убедившись, что я могу за себя постоять, с головой дружу и на приключения не нарываюсь, он немного оттаял, а ещё через пару месяцев согласился — хоть и неохотно — отпускать меня в "свободное плавание".

Словом, служба потихоньку шла, регулярные зачистки нашей территории изредка перемежались вылазками на территорию дикую, раз в две недели приходила почта — и каждый раз я с нетерпением ждал письма. Мы с Владой писали друг другу всякую ерунду, которую обычно пишут влюблённые, и полковой цензор каждый раз надо мной искренне подшучивал, мол, вот надоест ему разбирать мои каракули да продираться сквозь розовые сопли, и отправит он вместо моего письма стандартный бланк, "ваш ____ по-прежнему вас очень любит, но пишет слишком много лишнего". Очень ему этот древний прикол нравился.

Видел я как-то раз и сотрудников Управления Экологии, моих будущих коллег. Четыре матёрых бойца, чароплёт и, видимо, учёный-теоретик, судя по не приспособленному к жизни облику, затребовали сначала проводника и эскорт сквозь приграничный район, а через две недели — эвакуацию, километров за десять от предыдущего места. Один из бойцов отчётливо хромал, а бессознательного учёного чароплёт левитировал на носилках — видать, тот нашёл-таки что-то интересное на свою голову. Нам они объяснять ничего не стали, кто бы сомневался!

Подходил к середине год моей службы, близилось двухнедельное увольнение, и я вовсю предвкушал новую встречу с Владой, когда поступил очередной сигнал — охотники увидели большую группу тварей на склоне дальней сопки, и сразу прибежали к нам. Группа была действительно большой — больше десятка монстров и несколько чудовищ. В школьные годы я особо не задумывался — твари и твари, истребить побыстрее — и вся недолга... Но в учебке разницу объяснили, что называется, "на почках". Монстры — это живые существа, сильные, быстрые, опасные, но от простых животных отличаются не принципиально: воткни копьё поглубже или отрежь что-нибудь важное — и труп можно препарировать. Чудовища — совсем другая история, это твари магией созданные, магией владеющие, а после смерти они, как правило, просто развеиваются, не оставляя трупа, который можно было бы исследовать, к великому сожалению учёных, стремящихся как следует во всём разобраться, и солдат, мечтающих иметь действенное оружие, так как даже зачарованное чудищ берёт плохо, а магию они чуют издали.

Группа оказалась смешанной — мантикоры, золотой червь, даже пара дикобразов была. Чудовища тоже порадовали бы только маньяка-исследователя: главный персонаж подавляющего большинства страшилок — клубок щупалец, не очень быстрый, но невероятно живучий и плюющийся ядом и кислотой, и не менее противный крикун — летающий, умеющий нагонять панический ужас и долбать электричеством.

— Тащ полковник, давайте я чудищ на себя отвлеку, заманю куда-нибудь, да по одному и побью малость? А то если они на отряд навалятся — мы тут кровью умоемся. Крикун меня только молнией задеть сможет, паника на меня не действует, а от щупальца убегу, он тормозной. Погоняю их по буеракам, они на меня железно поведутся — я на себя какую-нибудь ерунду повешу, чтобы магфон поднять.

Энтузиазма командир не испытывал, ни малейшего. С одной стороны, мы уже немного притёрлись, представление друг о друге составили, на рожон я не лезу, службу несу честно, а с другой... Контрактник, да ещё и колдун — кадр ценный, если со мной что случится — будут тщательно разбираться, врагу такого счастья не пожелаешь, пару рядовых всяко проще списать. А вот с третьей стороны — если крикуна от нашего отряда не убрать, чароплёт бойцов долго не удержит, от психических атак сложнее всего защищаться, мне же они были все до одного места.

— Что, добился-таки своего, да, герой? — Бредихин был недоволен и не скрывал этого. — Ладно, дело говоришь, действуй. Но не зарывайся, а то был тут до тебя один шустрый... Тоже в бой рвался, всё выпендривался, да насилу ноги унёс, только ребят хороших из-за него потерял.

— Рыжий, что ли? — описание и явно скопированные жесты и выражение лица настолько точно передали ощущение, что я почти не сомневался.

— Рыжий, да. А что, знаешь его? — командир удивился.

— Ну, он моего куратора сманивал пиво пить, пока я посвящение проходил... ну я его малость и помял в сердцах, когда вернулся... И потом ещё на спаррингах три раза... И два раза на полигоне... Как-то не заладились у нас отношения с самого начала. — Воспоминания были приятными, и, судя по искоркам в глазах совершенно невозмутимого командира, погрели душу не только мне. — Нет, Тимофей Абрамович, скорость — это, конечно, зашибись, а только если по площади шарахнут или в клещи возьмут — не очень-то помогает... Так что я тихонечко, по краешку. На полигоне против меня всегда группу старшекурсников выпускали, я теперь учёный.

— Ну иди, учёный... И смотри в оба!

Получив от начальства фактически карт-бланш, я со всей дури рванул вбок, по большой дуге заходя к чудовищам во фланг и тыл. Достаточно сблизившись, чтобы привлечь их внимание, я ещё для верности метнул в каждого по паре чешуек, слегка "подсвеченных" выбросом маны. Внимание я привлёк, о да! Крикун немедленно рванул ко мне, раззявив пасть для крика и накачивая ауру паники. Щупалец, зараза, хотел спрятаться — пришлось его подбодрить ещё парой чешуек. Вторую пару я прицельно всадил крикуну в глотку — напрочь отбив охоту "разевать пасть на чужой каравай", как наверняка сказал бы Петруччо... интересно, как он там, где, что? Потом попробую выяснить, если не забуду, а сейчас... Судорожно захлопнув пасть, крикун стал быстро заряжать молнию, но я уже бежал в сторону, укрывшись за россыпью валунов.

Мощный разряд разметал камни, мелкие осколки пробарабанили по спине, аура паники бессильно пронеслась сквозь и мимо, а я опять приласкал крикуна заряженным броском. Щупалец как-то вяло катился в мою сторону, судя по всему, собираясь помочь крикуну не в драке, а потом, с дележом добычи. Монстры особого внимания на нашу разборку не обратили, продолжая уверенно двигаться в сторону окопавшегося отряда. Выманив крикуна ещё на пару сот метров, я быстро рванул к нему и в три удара меча оттяпал крылья и хвост, немедленно спрятавшись в заранее примеченной промоине под валуном. Одна из неприятных особенностей крикунов — посмертный вопль, как у мандрагоры. Если нет очень хорошей защиты от акустического удара — лучше его сразу насмерть не бить, оставить себе время укрыться.

Переждав, пока стихнет звон в ушах и пропадут круги перед глазами, я подобрал костяные "уши" крикуна — единственный трофей, который от них остаётся — и аккуратно двинулся к тому месту, где последний раз видел щупальца: твари они хитрые, мог и закопаться, и ловушку устроить... да мало ли — осторожности не бывает слишком много!

Щупальцу было не до меня — оглушённый и сильно помятый воплем, он вяло трепыхался на месте, даже не пытаясь никуда уползти, и напрочь проигнорировал прилетевшие в него заряженные чешуйки — для чудовища просто неслыханное поведение! Ещё более медленно и осторожно я обошёл его по дуге и подкрался поближе.

Щупальцев оказалось двое, один обычный, серо-буро-зелёный, сливающийся практически с любой местностью, а другой — совсем мелкий, красноватого оттенка. Они дрались? Или что? Мелкий ужом вертелся возле центрального ядра большого, я с трудом отслеживал его движения — он явно пытался отгрызть большому собрату одну из конечностей, а тот... а тот, судя по всему, даже не особо возражал, во всяком случае, движения его на атаку или корчи боли походили мало. Да что они там делают? Мелкий добился своего, и быстро истаивающее щупальце отлетело в кусты, но большой, казалось, лишь ещё энергичнее задёргался. Мелкий тоже прибавил оборотов. Ничего не понимаю! Думаю, какой-нибудь учёный бы душу продал, чтобы это увидеть, а я даже нормальную магическую карту снять не мог... Хотя... Если подойти поближе, то моё чувство пространства вполне заменит заклятие наблюдения, надо будет только сфокусироваться... Главное — не слишком близко, чтобы щупалец кислотой не доплюнул, если что...

Пока я подбирался, мелкий отгрыз большому ещё одну конечность, и тот размахивал оставшимися уже совсем дико и вразнобой — никакой обычной для них слаженности, когда при атаке сразу пять-шесть крючьев синхронно хватают жертву и утягивают в пасть, а ещё с десяток когтей отбиваются от солдат, пытающихся спасти товарища. Чувство пространства никаких особенных магических потоков тоже не обнаруживало — просто слегка повышенный магфон, чего и следовало ожидать при драке... Ну, разве что окрас чуть другой, не такой жёсткий. Тем временем у большого осталось всего две последние конечности, ядро было видно, как на ладони, и он уже даже не дёргался, а только мелко вибрировал, замерев в неестественно выпрямленной позе. Мелкий уже почти полностью опутал ядро большого, догрыз предпоследнюю конечность и тут валун, на который я опирался, неожиданно провернулся под моей рукой, скинув меня нос к носу с щупальцем.

Сюрприз был взаимным... Мелкий, судорожно рванувшись, просто раздавил ядро большого — и оно тут же стало истаивать тяжёлым синим дымом. Мы оба замерли, настороженно глядя друг на друга. Наконец-то я смог разглядеть мелкого целиком. Он был не просто мелкий — совсем-совсем крохотный, ядро вряд ли больше двух-трёх сантиметров, конечности тонюсенькие, и полсантиметра не будет, едва ли в локоть длиной. Судя по всему, большой поначалу отбивался вполне успешно, у мелкого конечностей явно не комплект... Впрочем, никто раньше не видел таких щупальцев — возможно, это новый вид, более эффективный, судя по тому, что он одолел-таки большого... Или детёныш, и он просто съел родителя, как бывает у некоторых пауков, вроде бы...

Дистанция была ужасно неудобной: драпать — слишком близко, а я не горел желанием на практике проверить запись из личного дела "чешуя к кислоте стойка весьма", да и лезть в ближний бой как-то не хотелось. Почему-то у меня возникло ощущение, что у щупальца ровно те же проблемы... Учитывая, что они одни из самых тупых чудовищ, это было странно вдвойне. Наконец, внимательно следя за ним, я тихонько попятился, медленно-медленно поднимая руки для броска... Щупалец прижался к земле и нерешительно помахал одной нитью в воздухе... Просто... повилял, как щенок хвостиком. Ощущение нерешительности и опаски с его стороны сменилось настороженным любопытством — ну точно щенок при виде незнакомца! Поражённый неожиданной ассоциацией, я на автомате вытащил из кармана недоеденную палку козинаки — люблю погрызть сладкое, когда задумаюсь — и протянул ему.

Я говорил, что конечности у него были едва в локоть? А вытянулись вдесятеро! У больших щупальцев о такой эластичности я отродясь не слышал. Сам видел — раза в два, может, с половиной, с обычных трёх-пяти метров до семи-десяти, солдаты рассказывали про двенадцать метров — но сколько там было изначально никто не смотрел, а может, и просто приврали. Козинаку щупалец смахнул с потрясающей скоростью, если бы не разгон — я бы и не заметил! И очень аккуратно, меня не задел. Передо мной развернулось зрелище, которое мог оценить, пожалуй, только я, настолько всё было быстро. Вторая нить обвила свободный конец лакомства и разломила его пополам. Третья перехватила на лету отскочившую семечку и сразу отправила её в пасть... скорее, ротик. Первые две нити разломали козинаку ещё раз — на четыре части, уже над заранее выпущенными ещё несколькими нитями, чтобы ни крошки не упало. И ещё мельче — ротик был совсем-совсем крохотный. Отскочившие семечки съедались немедленно, за ними последовали просто мелкие куски, и, наконец, съедено было всё подчистую. Магфон отчётливо понизился, аура сменила окрас — если бы это был человек, я бы сказал, что он с трудом удерживает глаза открытыми после тяжёлого труда и сытного обеда... Я осторожно шагнул к щупальцу. Он опять повилял одной нитью — но уже едва-едва, явно через силу, видимо, засыпая. Порывшись в рюкзаке, я вытащил металлическую литровую флягу с широким горлом, вытряхнул в рот остатки воды, решительно пробил в крышке несколько отверстий — а вдруг он дышит? еду ведь ест! — и протянул к нему, мол, давай, прячься. Явно посмотрев на меня — чем? глаз у них нет, это факт! — щупалец медленно заполз внутрь — не заняв и четверти фляги, свернулся внутри клубком, уперевшись несколькими нитями в горловину, и, кажется, уснул. Закрутив крышку и убрав флягу, я наконец задумался, что же только что произошло.

Глава 6. Новости.

Немного придя в себя, я решительно рванул к отряду — теперь уже по прямой, надеясь выйти к монстрам в тыл и не слишком опоздать. Успел. Опять врубив разгон на полную, я лихо снёс хвост крайней мантикоре и рубанул дикобраза, благо он стоял ко мне боком. Золотого червя, судя по всему, уже уделали, как и пару мантикор. Второго дикобраза на дальнем от меня левом фланге грамотно шпыняли копьями* и он уже ничего не хотел, но смыться не пытался — мозгов не хватало. Обиженный вопль мантикоры привлёк ко мне внимание её соседа — самца, судя по окрасу — но прежде, чем он успел хотя бы полностью развернуться, я оттолкнулся от раненого дикобраза и прыгнул через обеих мантикор. Дикобраз меня не подвёл, и засадил пачку игл прямо в морду и так раненой мантикоре. Самец, как раз рванувший ей на помощь, оказался ко мне тылом — и тоже лишился хвоста. На этом я решил считать свою сегодняшнюю норму несанкционированного героизма выполненной и быстренько прошмыгнул к командиру, ещё на ходу показывая "уши" крикуна и характерным жестом уточняя участь щупальца. Про мелкого уточнять не стал, некогда, всё равно, с ним надо на базе разбираться, пусть учёные радуются да свой хлеб отрабатывают!

* — На самом деле, это были рогатины, и путать их с копьями не стоит: рогатина толще, крепче, гораздо тяжелее и у неё есть поперечина, не позволяющая добыче продвинуться по древку и достать бойца.

Положительно оценив результаты и моей вылазки, и моего возвращения, командир послал меня обратно на тот же правый фланг — с дикобразом на левом уже почти покончили, да и мантикоры там были мелкие. На правом фланге я опять попытался стравить мантикору с дикобразом — но уже без успеха, зато смог раздёргать плотную кучу монстров на несколько группок поменьше, и солдаты, оперативно атаковав, ближайших мантикор уполовинили. Словом, взяв врагов в клещи, мы с ними довольно быстро управились — а дикобраза, пользуясь его тупостью, я вытащил на ребят с копьями, очень мне понравилось, как они предыдущего уделали, "в обмен" уведя от них последнюю мантикору. Вроде, они не возражали.

Раненых оказалось довольно много: и золотой червь, и мантикора — весьма опасные противники, дикобраз же больше неприятный. Зато убитых, к счастью, не было вовсе — солдаты грамотно менялись, а чароплёт не сплоховал и вовремя сделал противоядие обоим бойцам, получивших от мантикор хвостом. Ещё раз тщательно всех проверив — от уколов дикобраза иногда бывает мерзкое воспаление — мы собрали трофеи и отправились на базу.

На базе меня ждали две хороших новости: увольнение мне подписали со следующей недели, как раз успевал со снабженцами добраться до поезда — целый день экономии на дороге, вместо обычных четырёх дней — всего три! Потом — четыре дня обратно, но перед этим — целая неделя с Владой! Вторая хорошая новость — письмо от неё же! Окрылённый близкой встречей, я даже не вскрыл его сразу, как делал обычно, а дотерпел до казармы.

Письмо меня поразило до глубины души. Там было всего две строчки: "Прощай, не пиши мне больше. Я выхожу за другого, и у нас скоро будет ребёнок".

Довольно долго я сидел и перечитывал текст, видимо, втайне надеясь, что от многократного прочтения он всё-таки одумается и изменится. Разумеется, тщетно. Потом я попытался сделать сразу с десяток разных глупостей, и если бы их было хоть на одну меньше — я бы, скорее всего, потом сильно об этом пожалел, а так — судорожно вскочив, запутался хвостом в собственных ногах и крепко приложился головой об пол. Небольшая доза суровой реальности меня малость отрезвила, и я понял, что пытаться отменить увольнение и дезертировать из армии — это очень плохие идеи... к тому же, несколько противоречащие друг другу, не говоря уж о здравом смысле... И это были ещё одни из более-менее здравых мыслей, пришедших мне в голову! Немного подумав — если это можно было так назвать — я направился к командиру. До увольнения оставалось ещё два дня, грузовик снабженцев отправлялся довольно поздно вечером, так что даже два с половиной.

— Товарищ командир! Разрешите нажраться, как свинья! — начал я прямо с порога. Выражение его лица меня позабавило, даже в столь сумрачном состоянии души.

— Подробнее, маг Васин. — Несмотря на изрядное удивление от моих слов, военная кость дала о себе знать.

— Невеста написала, что выходит за другого. Повеситься или дезертировать считаю неприемлемым, оставаться трезвым — неадекватным. Крыша едет. — Уточнил я на всякий случай. Впрочем, думаю, командир и так всё понял по моему лицу.

Ещё раз посмотрев на мрачного меня, и без всякой выпивки уже нетвёрдо стоящего на ногах, командир вздохнул и быстро что-то написал на листочке бумаги.

— Отдай это завсклада и далее выполняй его указания. И про закуску не забывай. Иди!

Завсклада, сильно в летах, но до сих пор в сержантском звании, был местной легендой: говорят, что он мог перепить любого живого человека, чем регулярно и занимался, когда в часть приезжала проверка. Его неоднократно пытались отправить в почётную отставку — все мыслимые сроки службы он уже отслужил, но каждый раз он каким-то образом ухитрялся продлить контракт, не мысля жизни без армии. За столько лет — и я сам видел у него не меньше десятка боевых наград — его непременно должны были повысить, но... тот самый талант всех перепить, по словам самого Фёдора Гаврилыча, требовал регулярных тренировок — из-за которых его каждый раз немедленно с позором понижали... до сержанта. Сам он при этом, усмехаясь в усы, приговаривал, мол, он уже полвека сержантом, и помрёт сержантом, а офицерские погоны ему жмут и думать мешают. Вся часть знала, что он гонит самогон — но никто никогда так и не узнал из чего, где и как, хотя некоторым счастливчиками и удалось "причаститься". Вид после этого, правда, у них был весьма зелёный, но донельзя гордый.

Меня Фёдор Гаврилыч встретил своеобычным ворчанием, однако, ознакомившись с запиской командира и сверившись с моей постной физиономией, только крякнул и повёл куда-то в дебри склада, не забыв запереть дверь и повесить табличку "ушёл по делам, может быть вернусь".

Алкоголь колдунов берёт плохо, как и чароплётов кстати — следствие высокого уровня энергетических процессов в организме. Но самогон Гаврилыча на эти процессы положил с прибором: уже после второй бутылки между мной и проблемами образовался толстый слой ваты, который порядком мешал думать, зато немного глушил душевную боль. Озвучивать сложные мысли тоже стало несколько затруднительно, да и посторонние предметы как-то подозрительно часто стали оказываться совсем не там, где им бы следовало по-хорошему быть. Немного обдумав все эти симптомы — и потом ещё раз, "смазав" мысли ещё одним стаканчиком, я решил, что мне на сегодня хватит. Гаврилыч выслушал это заявление с некоторым скепсисом, но решительное выражение на моём лице его всё-таки убедило. Как я добрался до казармы — помню смутно. Помню, что аккуратно переставлял ноги по очереди, стараясь покрепче держать равновесие и курс, а те постоянно вырывались. Помню накрывший перед самой дверью дождик: приятно холодный, он помог сфокусироваться перед подъёмом на второй этаж — всё-таки маг, не хвостик поросячий, отдельная каморка полагается.

* * *

К моему великому счастью, поразительные свойства гаврилычева самогона на похмелье не распространялись. До Магадемии я с похмельем не сталкивался — как-то не было ни повода, ни желания, во время учёбы — "я столько не выпью", так что знал я об этом ужасе больше понаслышке. Небольшая тяжесть в голове и ползучая жажда были на мой взгляд более чем приемлемой платой за лёгкую дымку забвения между моим "сегодня" и ужасным письмом Влады. Нет, я по-прежнему всё прекрасно помнил, я по-прежнему был в полном отчаянии и недоумении, по-прежнему при одной мысли о ней сердце начинало колотиться, как бешеное или наоборот пропускало такт, но... всё это уже произошло и меня не раздирали на части внезапные порывы что-то немедленно делать и куда-то бежать. Я наконец-то мог думать, а не метаться, как курица без головы.

От довольно мрачных, но уже всё-таки соображений меня отвлёк тихий скрип. Крышка фляги, с несколькими дырками в ней, которых вчера перед выходом точно не было, медленно откручивалась — совершенно самостоятельно и без всякой магии. Несколько секунд я смотрел на неё в шоке — ну не мог я столько выпить, чтобы наутро были глюки! Или Гаврилыч туда что-то такое подмешивает, в свой самогон? А потом я вспомнил: мелкий щупалец, который, видимо, благополучно проспал всё это время во фляжке, куда я его сам же посадил, чтобы потом сдать в научный отдел... Крышка откручивалась медленно — видимо, ему было неудобно упираться... Или он не хотел рисковать, вдруг подумалось мне. К чёрту научников, перебьются! Скажу, что это мой фамильяр и пусть идут лесом до самого Загорьевска *.

* — мифический город, внезапно, расположенный за горами, находящимися в диких землях, но видимыми практически с любой точки побережья. Вроде нашей Караганды, только точно мифический, по мнению местных жителей.

Похлопав по карманам и порывшись в тумбочке, я наковырял кусок пеммикана и решительно открутил крышку. Мелкий сначала затаился на дне, но потом узнал меня, учуял запах еды и оперативно, хоть и осторожно, выбрался наружу. Пеммикан ему понравился.

— Слушай, мелкий, надо тебя как-то назвать! Мне вот не нравилось, когда меня так называли, думаю, и тебе тоже. — Щупалец с явным интересом за мной следил... без глаз, но следил, я точно это чувствовал! — Было бы неплохо тебя как-нибудь подкрасить, чтобы на больших не похож был, и назвать... А давай, я назову тебя Хвостик? Если бы ты тогда не начал вилять — скорее всего, мы бы сейчас не разговаривали, уж поверь мне.

Хвостик явно вздрогнул, похоже, он тоже чувствовал мои эмоции, как и я его. Занятно... Имя ему, по большому счёту, было безразлично, насколько я понял, так что "Хвостик" остался. Пока я думал, что и как буду про него врать, успокоившийся на счёт своей судьбы щупалец тщательно обследовал мою каморку. Некоторые вещи он даже пробовал на вкус — но весьма аккуратно, видимо, положившись в плане пропитания на мою добрую волю... пока не нашёл набор карандашей. Прежде, чем я успел его остановить, он выдернул из коробки два — красный и оранжевый, и моментально сгрыз. Слова, которые, думаю, легко представить, так и остались невысказанными: цвет Хвостика стал медленно меняться. Ядро его налилось краснотой, а клубок конечностей приобрел отчётливый оранжевый оттенок. Самодовольно покосившись на меня, он ещё раз залез в коробку, вытащил и съел синий карандаш. Оранжевые нити в ярко-синюю полоску, ровно носки, связанные бабушкой на зиму, и алое ядро — да, это был по-прежнему щупалец, хоть и необычайно мелкий, но ничего общего с теми чудовищами, которыми так любят пугать новобранцев, не имел — это вам кто угодно теперь подтвердит! Самый подходящий фамильяр для ушибленного на всю голову колдуна!

— Да уж, Хвостик, удивил ты меня. И порадовал. Молодец! Надо бы тебя чем-то наградить, только у меня ничего не осталось съедобного... Ой, блин, а нам ведь ещё ехать же! И контроль проходить, а ты магией фонишь! А фамильяр — это ведь кучу бумаг надо делать, до отъезда не успею...

Хвостик выглядел несколько озадаченным — вот как ему это удаётся, ведь форменный же клубок! После небольшого раздумья он решительно подкатился ко мне. Я рефлекторно напрягся — хоть и маленький, а большого-то он уделал! Затормозив, щупалец робко — другого слова и не подобрать — протянул одну нить ко мне... Блин, а ведь верно — он же их почти на четыре метра вытягивать может, а моя каморка даже по диагонали меньше будет, что-то я с головой поссорился, явно.

Я протянул руку навстречу — мол, да, давай дружить. Быстро перехватывая нитями по чешуе, он закатился по руке под рубашку и стремительно рванулся вниз. Я едва успел перехватить его на уровне пояса.

— ТУДА — не надо! — я более-менее понял его идею. Да, магфон у щупальца довольно высокий, но всяко ниже моего. Если он аккуратно спрячется на моём теле и, к примеру, заснёт — обнаружить его будет практически нереально. Хвостик, немного поёрзав по животу, перебрался на спину, в ложбинку между моими четырьмя лопатками — места ему там хватило с большим запасом — уцепился за чешую и действительно уснул. Я проверил магфон и ауру, насколько смог перед зеркалом — пришлось порядком повертеться, но никакого криминала видно не было. Я легонько потыкал Хвостика пальцем по нити, как специально выпущенной поверх моего плеча. Он встрепенулся и выбрался наверх. Вот теперь и аура, и магфон "поплыли", но всё равно довольно слабо: был бы чароплётом — вообще мог бы списать на резидентное плетение... Стоп, а чем я хуже? Да, плетения мне даются теперь трудно, но ведь учебные-то я уже освоил, а теперь такой неожиданный повод потренироваться! До отправления ещё около полутора суток, сплю я мало, так что вперёд!

* * *

К грузовику я вышел по-прежнему мрачный и в тоске, но удовлетворённый результатом. Если бы не мысли о Владе, регулярно меня посещавшие и буквально заставлявшие всё из рук валиться... С другой стороны, именно после этих мыслей я с новым упорством набрасывался на посетившую меня идею: если мой магвыброс, который я направляю внутрь себя, реализовать в виде плетения — получится, во-первых, потрясающе полезная штука, а во-вторых, я смогу держать эффект гораздо дольше! Ну и самое главное на текущий момент: "плавающий" магфон и взбаламученные верхние слои ауры, являющиеся очевидным и не требующим проверок следствием моих экспериментов, прекрасно скроют Хвостика от постороннего любопытства! Результаты пока были, прямо скажем, почти нулевыми, но всё равно обнадёживающими. Пару раз мне удалось настолько погрузиться в работу, что я даже пропустил еду, и если бы не голодный Хвостик, дёргавший меня за рукав, сам бы и не вспомнил. Он, кстати, проявил поразительный интерес к моим занятиям, сидя рядом на столе или на моём плече, и внимательно разглядывая мои кривые и косые плетения. Видимо, для восприятия окружающей действительности он пользовался чем-то вроде моего собственного чувства пространства, и в других органах чувств не нуждался. Это, кстати, хорошо объясняло и поведение больших щупальцев, несмотря на свою изрядную тупость, вполне успешно обходивших ловушки — хоть волшебные, хоть простые.

Глава 7. Повороты.

Разговор с Владой вышел тяжёлым и невразумительным. Я так и не понял, почему она вдруг решила со мной расстаться и вообще, что и как произошло. Точнее что — понятно, а вот как — вопрос...

Словом, она выходила за Рыжего, что было странно вдвойне: помимо нашей взаимной антипатии, о которой Влада прекрасно знала, были ещё и невнятные слухи, что он "не по этой части", в смысле "предпочитает медный таз яшмовым воротам", как сказали бы наши велеречивые западные соседи, но свечку я не держал, так что наверняка не знаю — и не хочу. С трудом, но искренне пожелав счастья — Владе, и только ей — я отправился в Магадемию: раз уж не получилось провести отпуск с удовольствием с невестой — проведу с пользой в лаборатории.

Нескольким встреченным знакомым, попытавшимся что-то сказать про Владу и Рыжего, я с натужной улыбкой выдал довольно злую шутку, мол, Рыжий везде меня безуспешно догнать пытается, даже вот и девушку мою подобрал бывшую — не очень хорошо по отношению к Владе, а вот Рыжему так и надо.

Лабораторию я оккупировал очень плотно. Во-первых, провёл все доступные исследования Хвостика и подал заявку на фамильяра, мол, случайно призвал в бою, видимо, с перепугу. Начальство похмурило брови, поцокало языком и подписало. Во-вторых, обложившись справочниками, продолжил опыты с плетениями. Мне было интересно, почему они ведут себя так активно и можно ли с этим что-нибудь сделать. Главной же целью, конечно, оставалась моя защита. Иногда мне удавалось заманить в лабораторию знакомых колдунов из бывших чароплётов — посмотреть, как ведут себя их плетения и попробовать их стабилизировать. Хвостик, как и положено фамильяру, везде неотступно следовал за мной, точнее, просто спал у меня на плече, перебираясь на лабораторный стол, как только я начинал работать. Я же за эту неделю проспал в сумме часа четыре — после ритуала посвящения я вообще стал спать очень мало, но теперь даже пара часов раз в три дня не казалась мне чем-то особенным, настолько меня вдохновило наличие нормального оборудования.

Результаты были странными. Все бывшие чароплёты могли создавать нити плетений, а вот дальше начинались различия. У кого-то они очень быстро истаивали, не давая время закончить структуру. У кого-то, как у меня, непредсказуемо плясали. У кого-то не получалось нити скреплять — узлы просто не фиксировались, а нити свободно проходили одна сквозь другую. Кто-то не мог напитывать нити маной — они просто сгорали от малейшей дозы энергии. Мой способ одновременно плести, вязать и напитывать никому, кроме меня, не подходил — тупо не хватало скорости. Попытки найти более универсальный способ успехом не увенчались, зато мне удалось — как ни странно, благодаря Хвостику — уловить закономерности в пляске моих нитей. Когда я наблюдал, как дёргается свежесозданная изначально прямая нить, он стал перебирать щупальцами в такт — и только после этого я понял, что ритм действительно есть, пусть странный и рваный, но всё же уловимый. Немного поэкспериментировав с разными нитями, я смог вполне уверенно плести волшебные заклятия: надо было лишь подгонять параметры свободных фрагментов, чтобы они плясали синхронно, и фиксировать, как только они занимают нужное положение. Что совсем забавно — я фиксировал их на второй-третий такт, чтобы быть уверенным в результате, но если не ждать, то по времени укладывался бы в нормативы — о чём мог лишь мечтать в школе. Впрочем, даже двукратное превышение меня более чем устраивало — после школьных пяти-шести раз.

Хорошенько рассмотрев структуру своего защитного выброса, я очень аккуратно стал её разбирать. Главная причина более высокой эффективности плетения по сравнению с выбросом — отсутствие лишних элементов, главное только не ошибиться, какие из них лишние, а какие — нужные. Именно этим я и занимался последние два дня перед отъездом. Собрав все результаты вместе, я, по старой памяти, передал их Эльфу, для архива — вдруг ещё кому пригодится — и отправился обратно в часть.

Много напряжённой работы — хороший способ отвлечься от мрачных мыслей. Я ещё раз убедился в этом на обратном пути: избыток свободного времени, которое было нечем занять, кроме теоретических выкладок, дал простор для воспоминаний о Владе, и я снова стал впадать в тоску. Бездумно перекладывая бумажки, наткнулся на сканы Хвостика, вчитался... и ожил. Ничего похожего на известные данные о щупальцах, совсем. Сложная многослойная аура, сравнительно слабый магфон, но с широким спектром — всё это было бы нормально для фамильяра... скорее, даже для колдуна или чароплёта, но чудовище? Вместо грубой силы — точность, вместо огромного резерва — тонкий контроль... И мозги у него тоже есть, хоть и негде. Такое впечатление, что его делали для совершенно другой цели... Как... разведчика?

— Так ты что, шпион, что ли? — Спросил я Хвостика, внимательно его разглядывая. — Шифруешься, понимаешь, под моим прикрытием, а сам вынюхиваешь, да?

Вид у него был крайне невинный, признаваться он явно ни в чём не собирался.

— А может, и не разведчик? Большой щупалец тебя просто массой задавит, может, это ты от них и шифруешься, чтобы подкрасться и... И что? Вот зачем ты на большого напал, а? Чего ты от него хотел?

Вид у Хвостика вдруг стал очень-очень смущённый. Но признаваться он не хотел всё равно, эдакий упрямец! Ну и ладно, много он от меня всё равно не узнает... я надеюсь. В любом случае, настроение он мне улучшил и обратную дорогу скрасил.

В части меня ждали... ну не то чтобы с распростёртыми объятиями, но всё равно: сверху пришёл приказ провести рейд по дикой территории — очередная "разведка боем", чтобы какой-нибудь генерал повесил себе ещё одну медальку ценой нескольких жизней — а я, как ни крути, был весьма солидной ударной силой, пусть и не основной в нашем отряде.

Наверное, в моём состоянии это было не самое удачное совпадение, но меня устраивало донельзя: физические нагрузки, адреналин и возможность как следует набить морду ни в чём не повинным тварям, главное — самому не угробиться и ребят не подставить. Командир моё состояние оценил, но спорить не стал, видимо, решил, что риск окупится.

Рейд прошёл сравнительно спокойно: без потерь и тяжёлых ранений, хотя в отчёте всё было куда пафоснее и драматичнее, некоторым бойцам даже благодарность перед строем объявили. Я же воспользовался многочисленными стычками, чтобы обкатать на практике своё защитно-ускорительное плетение. Серёга, наш отрядный чароплёт, не сразу допёр, что же я делаю, и сначала был настроен крайне скептически: виданное ли дело, колдун — и плетения? Однако упоминания об обучении в довольно-таки уважаемой школе, вместе с краткой историей моей жизни и результатами замеров, сделанных в Академии, убедили его всё же принять участие в этой "безумной авантюре". Правильно говорят, что одна голова — хорошо, а две — лучше. Совместными усилиями мы довольно быстро сначала выделили основные нити, а потом отсеяли и часть безусловно ненужных*.

* — магический волевой выброс представляет собой, фактически, тело (на самом деле — фрактальную фигуру), а волшебное плетение — каркас из нитей. Одной и той же фигуре можно сопоставить несколько разных каркасов (например, для шара — меридианы+параллели или многогранник; первый проще масштабировать, а второй даёт гораздо более равномерное заполнение поверхности), и какой вариант будет эффективнее как плетение — заранее определить сложно. В целом выбросы несколько мощнее и заметно быстрее, зато гораздо прожорливее по энергии, чем плетения.

Для практического применения оно пока не годилось — слишком сложное и энергоёмкое, но я всё равно им пользовался: магический выброс по эффективности оно всё-таки догнало. Посоветовавшись, мы с Серёгой параллельно стали отлаживать упрощённую версию, без поглощения и лечения, только ускорение и усиление. Честно рассказав командиру и бойцам, чем это мы по ночам занимаемся вместо того, чтобы спать, как все нормальные люди, мы неожиданно получили командирское благословение и кучу добровольцев для испытаний, даже несмотря на наши предупреждения о возможных побочных эффектах. Как сказал один матёрый сержантище, "побочные, мать их, эффекты бывают только у живых, и это всяко лучше, чем грёбаный труп". Вдохновлённые таким оптимистичным напутствием, мы продолжили наши исследования и — очень осторожно — эксперименты.

Увеличение экспериментальной базы сказалось немедленно и самым положительным образом: меньше, чем за три дня мы вычистили неработающие нити, осталось только разобраться, что ещё можно выкинуть с минимальным ослаблением эффекта, но даже так плетение было на четверть эффективнее моего выброса... если не добавлять поглощение и лечение. Бойцам плетение тоже понравилось: хоть эффект был и очень слабый — плетение питалось от резерва пользователя, а не заряжалось при создании — зато держался долго, почти весь день, а в стрессовой ситуации, когда все процессы в организме интенсифицируются, естественным образом усиливался.

С поглощением и лечением, сколько мы с Серёгой ни бились, ничего путного не вышло: и у меня, и у него плетение работало, а вот у рядовых бойцов — ни в какую, похоже, требовался более развитый резерв. Зато сам Серёга был очень доволен: даже самая скромная дополнительная защита от магических атак, когда постоянно воюешь с чудовищами — это бесценный подарок! Тем более, что "в комплекте" шли и другие полезности. Словом, мы с Серёгой, не сговариваясь, стали разбираться, нельзя ли это плетение — расширенную версию, само собой — сделать долговечнее (на перманент мы пока не замахивались, хотели ещё поэкспериментировать — вдруг получится эффект усилить), но командир нас строго построил и велел сосредоточиться именно на эффекте, пока мы в рейде. В результате командир даже затянул рейд ещё на трое суток сверх запланированных двух недель — чтобы обкатать последнюю версию плетения.

По возвращении в часть мы оба отправили результаты и схемы в Академию и Университет: как пример совместной работы колдуна и чароплёта, а также для дополнительной проверки и, чем чёрт не шутит, внедрения в масштабах страны. Командир сделал ещё три копии — одну отдал научникам части, одну отправил в штаб, а третью — в местный архив, чтобы ни в коем случае не пропало. Да, плетение в среднем ускоряло реакцию всего-то процентов на десять — но зато на весь день и без побочных эффектов (по крайней мере, мы их не нашли), в отличие от всем известной спецназовской ускорялки, время реакции сокращавшей втрое — но лишь на час и ценой полугодового старения организма.

По возвращении из рейда, я неожиданно понял, что мрачная тоска, одолевавшая меня на обратном пути, не только где-то потерялась, но и не спешит возвращаться: интересные исследования, опасная служба и уважение солдат — честно заслуженное и от того ещё более приятное — наконец-то одолели мою депрессию. Хвостик, честно изображавший моего фамильяра в течение всего рейда, теперь смело ползал повсюду, пару раз став причиной забавных казусов.

Командир, видимо, решивший лично "взять на карандаш" моё состояние, после рейда долго и вдумчиво полоскал мне мозги, без особого, правда, результата: я и раньше-то был не особенно общительным типом, тем более после Магадемии, а разрыв с Владой эту черту лишь усилил. Впрочем, судя по всему, разговором командир остался удовлетворён, во всяком случае, мне он ничего не сказал. Сам же я для себя решил, что эту страницу своей жизни я закрыл окончательно, и теперь надо начинать новую.

Глава 8. НИОКР.

Наша совместная с Сергеем работа не прекратилась и после возвращения из рейда, благо, на границе наступило некоторое затишье. Из Академии мне прислали благодарность "за улучшение репутации и налаживание связей с общественностью", а вот Сергею из Университета прислали подробные схемы и расчёты той самой спецназовской ускорялки, с описанием методик, в частности — определения побочных эффектов.

Перерасчёт всех параметров плетения занял нас на две недели, но зато, во-первых, подтвердил отсутствие вредных побочных эффектов (рост ёмкости и скорости восполнения резерва пользователя "вредным" назвать никак нельзя), а во-вторых — позволил усилить до стабильных тринадцати процентов ускорение (а некоторые испытатели разгонялись почти на пятнадцать процентов) и увеличить длительность до гарантированных тридцати часов. На этот раз уже нас с Сергеем награждали перед строем, и все солдаты знали, за что — и одобряли.

Разобравшись с "базовой" версией, мы занялись расширенной. К сожалению, ни в Академии, ни в Университете никаких дополнительных материалов по теме не нашлось, и нам пришлось доходить до всего своим умом. Твари к этому времени уже оправились после рейда и снова стали регулярно нас дёргать, а к нам потекла статистика из других гарнизонов. Общее количество пострадавших в стычках сократилось не сильно, зато состав изменился очень заметно: почти на четверть уменьшилось количество погибших, а тяжелораненых стало меньше и вовсе вдвое — теперь основную массу составляли ранения средней тяжести и лёгкие. Солдаты нашим плетением были довольны, дежурная группа вообще вешала его на себя при заступлении на пост, чтобы потом не тратить время на выезде.

Но мы с Сергеем, как одержимые, продолжали "воевать" с поглощением и лечением, практически переселившись в лабораторию части — хоть и весьма скромную, но вполне функциональную. Научники вскоре тоже заразились нашей идеей — не до фанатизма, всё-таки в бой они не ходят — скорее, восприняв её как вызов своим мозгам. А мы и не против, я — так точно, у меня с теорией и в школе не особо хорошо было. "Совместный труд для моей пользы — он объединяет!" — не мог не вспомнить я Петруччо, когда после очередного мозгового штурма рассчитанные параметры оказались похожи на наблюдаемый результат, и мы с радостными воплями стали бросаться друг другу на шею... Потребовалось ещё почти два месяца упорных исследований, перемежаемых регулярными вылазками, чтобы получить окончательный вариант. К сожалению, моё предположение о необходимости тренированного резерва подтвердилось, даже более того: личные особенности давали разброс эффективности чуть ли не на порядок — абсолютно нормальное явление для колдунов, но не для чароплётов, видимо, не зря некоторые называют нас "чароплётами наизнанку" — правда, применительно к внешней магии. Впрочем, эти мысли меня тревожили меньше всего. Прошло уже почти трое суток, как я повесил на себя последнюю версию нашего плетения, а оно и не думало развеиваться! И даже следов деградации нитей не наблюдалось, наоборот, узор чуть-чуть изменялся с течением времени, подстраиваясь под мои внутренние манапотоки — можно сказать, "дышал" в такт со мной... и я постепенно привыкал к этому состоянию. Ещё больше улучшилось восприятие мира вокруг — и радиус, и точность, а ещё появилась возможность по-настоящему фокусировать внимание, дотягиваясь чуть ли не на сто метров почти без потери "зоркости". Но самым неожиданным оказалось не это. Я теперь гораздо лучше чувствовал потоки воздуха вокруг себя: когда двигаешься по-настоящему быстро — именно воздух мешает сильнее всего. Теперь же я мог заставить свою чешую вибрировать в такт микроскопическим вихрям вокруг меня, отталкиваясь от них каждой чешуйкой, вместо того, чтобы сквозь них проламываться. Одежда, конечно, мешала, но даже так под разгоном я стал двигаться быстрее и тратить на это меньше сил — и именно на эти тренировки я и тратил теперь свободное время, пока мои не столь выносливые соратники обнимались с подушкой. Ну и ещё на тренировки с оружием. Без разгона, даже наоборот, специально медленно, чтобы отработать движения. Учить меня взялся, как ни странно, Гаврилыч, который оказался не только очень опытным знатоком реального боя, что было вполне ожидаемо, с его-то послужным списком, но и, внезапно, полным мастером сразу нескольких школ фехтования.

— Стар я уже сам-то железками махать, а вот тебя поучу малость, должно хорошо пойти... Я и сам когда-то тоже был стройный, ха! Не веришь? Ну, не верь сколько хочешь, но именно так оно и было... И на шпагах, и на рапирах — и с дагой в паре, и на саблях, и на мечах — и на двуручных, и со щитом, и с мечеломом... А уж алебарды да копья... Словом, всё перепробовал! — Вот в это уже верилось больше, чем в былую стройность Гаврилыча, подбиравшегося уже к двум центнерам веса... Хотя посмотрев, как нежно он берёт своими пудовыми лапищами рапиру со стенда, спорить с ним вслух я бы никому не посоветовал.

— Ты как тот ёжик, сильный, но лёгкий... только быстрый. Чуешь в чём разница? Вот и молодец! А оружие для тебя подобрать будет непросто, стандартный пехотный тесак для тебя тяжеловат будет... разве что офицерский... — Гаврилыч хмыкнул: в его медвежьих лапах и тяжеленная пехотная сабля смотрелась едва ли не игрушкой. — Рогатина и алебарда тебе тем более не пойдут... Ладно, давай-ка мы посмотрим, что у меня тут завалялось, да попробуем, как оно пойдёт. Вот давай с этой парочки начнём. — Вытащенные на свет парные мечи на первый взгляд от обычных отличались несильно — поуже пехотных, подлиннее офицерских, да изгиб чуть другой... но были втрое легче и в руке лежали совершенно по-другому.

— Смотри-ка, а вот это, похоже, как по тебе делали! — Из очередного закутка Гаврилыч вытащил нечто... Вполне обычный сабельный клинок почти метровой длины крепился к мало уступавшей ему рукояти. Держал он это буквально двумя пальчиками — да он и тяжёлый двуручник так же держал, но даже с моего места оружие казалось лёгким. А Гаврилыч пояснил, улыбаясь в усы. — Вот, трофей с западной границы, нагамаки называется. Интересная штука, вроде совни, только наоборот — клинок длиннее, в целом покороче и вообще меч...

— А вот эту-ка прелесть попробуй! — Я начал всерьёз подозревать Гаврилыча во владении пространственной магией, как минимум — на уровне магистра... старшего — столько всяких неприметных закутков оказалось в небольшом, в общем-то, здании армейского склада. А если учесть, что где-то здесь же ещё и его личное жильё, и легендарный самогонный аппарат — мои подозрения никак нельзя назвать необоснованными. На этот раз Гаврилыч вытащил довольно длинное — метра три, наверное — копьё, с очень широким прямым наконечником... Я бы даже сказал, что наконечник больше походил на лезвие двуручного меча — в ладонь шириной, метр длиной... Вот только весило это копьё довольно мало — лезвие было очень тонким.

Обучение моё продлилось до самого окончания службы — мне и оставалось-то едва четыре месяца. Даже как-то не захотелось из армии уходить, но контракт надо блюсти.

— В общем, Шива хвостатый, забирай всё, да не забывай тренироваться. Не могу я сейчас сказать, что тебе больше подходит, а голого отпускать — не дело! — Гаврилыч был настроен решительно.

— Да как же, Фёдор Гаврилыч... Оно же всё мало что на балансе, так ещё, небось, и стоит больше, чем я за всю жизнь денег видел! — Я реально опешил. И нагамаки, и копьё-меч, и парные дао, и словно сошедшие с картин про жизнь аристократов Старой Империи даги, и даже банальный бердыш — словом, всё то оружие, с которым меня Гаврилыч тренировал, действительно было очень качественным — это понимал даже я, от оружейных дел далёкий — а потому не могло быть дешёвым.

— Ты, Шива, судьбу-то не гневи. Ваше с Серым плетение, считай, каждый день кому-то жизнь спасает, а это, уж поверь старику, подороже золота будет. И вот что. Таскать всю эту кучу железа тебе явно не с руки, да и секрет мой ты, поди, уже разгадал, да ни с кем не поделился. Так что вот тебе презент за сообразительность да молчание. — Сияющий, как начищенный самовар (и почти такой же круглый), Гаврилыч протянул мне четыре широких браслета из простого железа. — Давненько я всякие погремушки не делал, ой, давненько, но, вроде, не разучился! Старый конь борозды не портит!

Он застегнул браслеты поочерёдно на моих руках, а потом, накрыв своей лапой мою руку на древке копья, сказал "Смотри!" — и копьё исчезло... А я вдруг понял, что оно тут, рядом, под рукой, и я могу его в любой момент достать. Заворожённо я смотрел, как весь — теперь уже мой — арсенал исчезает в какой-то разновидности пространственного кармана.

— А-бал-деть! — только и смог выговорить я. Вытряхнув в руки копьё, сделал им пару махов, не останавливаясь, сменил его на бердыш, затем на тесак, вытряхнул парный, попытался достать пару даг... и замер, не достав последний клинок.

— Ты чего? — удивился Гаврилыч.

— Не идёт! — тихонько прошептал я. — Боюсь, если дёрну посильнее — сломаю!

Гаврилыч внимательно осмотрел все браслеты, даже обнюхал. Потыкал задумчиво пальцем в мечи и медленно проговорил:

— Да, недоработка, однако. Действительно, давно я артефактами не занимался, а тут ещё и ты клиент непростой... Словом, больше трёх за раз не доставай. Сломаться — не сломается, конечно, но ничего хорошего всё равно не выйдет.

Я осторожно выпустил один меч и он убрался в карман. Гаврилыч опять нахмурился.

— Ну-ка, отпусти меч! — Я разжал пальцы, второй меч исчез тоже. Гаврилыч похмыкал. — Вот ведь как... Словом, карман этот — он, похоже, в один конец работает. Как в него вещь положить — ты знаешь, а вот как её обратно отвязать — даже я что-то не соображу. Пока в руках держишь — вещь есть, а как выпустишь — в карман возвращается, так что потерять оружие тебе теперь не грозит. Но и нового много завести тоже не получится — карман небольшой совсем.

— Ну и хорошо! Значит, буду со знакомым тренироваться! Царский подарок, Фёдор Гаврилыч!

— Хех, может и царский... Ладно, давай двигай, Шива, время уже!

Глава 9. Дом, милый дом.

Путешествие домой — меня ждали ещё две недели отдыха перед окончательным переводом в Управление Экологии — должно было занять четверо суток, большую часть которых предстояло провести в поезде. Наверное, можно было бы просто пешком пробежаться, и быстрее, и дешевле, но я банально и бессовестно заленился. Никаких особенных планов у меня не было: глубже разбираться в своём именном плетении мне тупо мозгов не хватает (и таки да, мне выпала редкая честь дать ему название, теперь оно везде официально значилось как Малый Адреналин Шивы — с намёком на Большой, который с поглощением и лечением), для тренировок с оружием требовалось свободное пространство, а больше мне ничего в голову и не приходило. Так что я купил пару книжек и всю дорогу провалялся на койке, отвлекаясь только поесть да изредка размяться.

Родной город встретил меня мелкой осенней моросью, низкими унылыми тучами, мерзким ветром и хмурыми лицами. Все мои одноклассники давно уже закончили школу, отслужили и разбежались, кто куда. Делать мне здесь было совершенно нечего, наверное, даже и приезжать не стоило... Несколько расстроенный такими мыслями, я направился к дедушке Вано — поем, поболтаю, узнаю свежие сплетни...

— Здравствуйте, дедушка Вано! А вы совсем не изменились! Надеюсь, что и кухня ваша по-прежнему хороша! — На самом деле, за четыре года моего отсутствия Вано заметно сдал: больше стало морщин, сильнее ссутулилась спина, тяжелее опирался на палку — а раньше иной раз и вовсе её не брал. — Вы меня не узнаёте? Коля, Коля Васин! По вашему совету заключил контракт на обучение, только не с картографией и не с ресурсами, а с экологией, отучился в Магадемии, отслужил на границе, теперь вот прибыл долги возвращать. Две недели отпуска, ну, десять дней осталось, и на новую службу! Если бы не ваши советы тогда — фиг бы что у меня получилось! Зато теперь — прошу любить и жаловать, Шива, боевой колдун, средняя и ближняя дистанция, скоростная рукопашка и антимагическое подавление. — Я официально поклонился слегка опешившему старику и виновато развёл руками. — И простите, что уехал, не попрощавшись — поезд был в тот же день, едва успел барахло своё упаковать...

— Коля, говоришь? Ну, тебя теперь не узнать, эвон как вымахал! А почему Шива?

— Традиция такая, колдуны именами не пользуются, всё больше прозвищами. — Я развёл второй парой рук.

— Это-то я в курсе. — Вано хмыкнул. — Повидал вашего брата на службе. Спрашивал, откуда прозвище, да уже сам вижу. Неужто взаправду шесть? Самому-то как, не мешает?

— Чего шесть? Что не мешает? — Не сообразил сначала я, а потом улыбнулся. — Руки, что ли? Не, только четыре и ничуть не мешают! Наоборот, с ужасом думаю, как я раньше всего двумя обходился! Ритуал двадцать часов шёл, так что я совсем привыкнуть успел. У меня теперь даже аура такая, что никто не удивляется.

Мы перебрались за стол, Вано помахал рукой, и к нам, жизнерадостно улыбаясь, бодро прибежала молодая совсем девушка с полным подносом еды.

— Я смотрю, у тебя новые кадры, дедушка Вано? Дело расширять собираешься? С такими красавицами все ресторации в городе по ветру пустишь! — Девчонка, расставляя тарелки, только хихикнула, а Вано, пряча в усах улыбку, солидно ответил:

— Да это Фи, младшего охламона дочка. Не признал, что ли? И то верно, времени-то прошло порядком. Пристроил её по-родственному, пока то да сё, ума-разума набраться, деду помочь...

— ПРА-ПРА-деду! — Гордо заявила она, а я вспомнил мелкое недоразумение с косичками, пару раз виденное в школьные годы. М-да, разница... вдохновляющая.

Неожиданно посиделки у Вано оказались на редкость душевными, я вспоминал и рассказывал забавные и просто интересные истории из Магадемии и со службы, он понимающе хмыкал и вспоминал свою службу, как я понял, чуть ли не семьдесят лет назад. Примерно через час к нам присоединился и тот самый "вахтёр" из государственного квартала, назвавшийся Максимом Игоревичем, как оказалось — действительно знакомец Вано, но каким боком — я так и не понял. Конечно же, я не удержался и похвастался перед "представителем работодателя" именным плетением, закономерно вызвав профессиональный интерес. Не успел я сообразить, к чему идёт дело, как уже вешал на них обоих — и на прибежавшую Фи тоже (как же, Настоящая Магия!) — полную версию. С моих собеседников она тут же ожидаемо стала сползать — резерв у них был совершенно обычный, а вот на Фи легла, как родная.

— А знаете, дедушка Вано, похоже, что вашу внучку ждёт светлое будущее, прямо-таки волшебное: у неё явно дар! А с вас с Максимом Игоревичем, как и предупреждал, Большой Адреналин сваливается, надо Малый вешать.

Пока Фи пыталась оценить, насколько же на неё подействовало плетение, я повесил обещанный Малый на Вано и поморщился. Что-то было не так. Я успел на автомате закончить второе плетение, когда понял, что происходит.

— Прорыв! Поднимайте тревогу, я попробую перебить!

— Какой... Мать! Куда! Убьёшься!

— Я — колдун! И лучше я, чем полгорода!

"Прорыв и вообще штука редкая, а уж так далеко к югу я и не припомню, когда последний раз было!" — думал я, едва вписываясь в повороты переулков, всеми шестью конечностями перебирая по брусчатке или отталкиваясь от углов стен, без зазрения совести кроша когтями камень — "Авось, маленький, большой досюда не дотянется, но даже пара десятков чудовищ — это очень-очень плохо... Тянет слева спереди... Снизу — из подвала, наверное..."

Плохо, что вечер, все по домам, пока местные вояки добегут — спасать некого будет! Активирую служебную печать.

— Подъём! Подъём! Все на выход! Прорыв в подвале! Резервистам вооружиться и эвакуировать штатских! Прорыв! Резервисты выводят штатских! Быстрее же, чёрт возьми! БЫСТРЕЕ! — Ору в голос, выискивая не заблокированный проход в подвал, где уже чувствую завязывающийся узел.

— Какой, в жопу, Прорыв?! Ты чо тут орёшь... — При виде горящей красным печати у меня в руке толстый мужик в дорогом банном халате осёкся и, моргнув, резко сменил линию. — Клава, бросай всё, хватай детей и бегом к тётке! Где моя кольчуга? — Это уже на бегу, из глубины дома, дополненное грохотом и женскими воплями.

Но я не слушаю, передо мной — крепкая дверь, запертая на несколько замков, не иначе, как от воров. Ещё раз вспоминаю добрым словом Гаврилыча, и два удара раскрученного бердыша с хрустом и грохотом открывают мне проход.

Узел уже почти сформирован, но всё ещё уязвим. Пока ноги несут меня мимо каких-то тяжеленных ящиков, с грохотом падающих на пол, руки пачками выдирают многострадальную чешую на голове и непрерывным потоком отправляют во всё ещё не до конца сформировавшийся узел. Большой узел. Слишком большой для такого расстояния от границы. Сравнить мне не с чем, возле границы прорывы бывают редко, но по описаниям ему следовало бы быть на треть меньше... хотя бы на четверть!

Спину вдруг стискивает что-то. Хвостик! Я чувствую, что он тоже перепуган до смерти.

— Не мешай! Сможешь — помоги! — Хватка на спине ослабевает, но страх никуда не девается. — И не дрейфь, авось прорвёмся!

Пролетающие сквозь узел чешуйки, заряженные магией, почти не нарушают его структуру — он уже слишком стабилен, соваться туда самому — верная смерть, к тому же ещё и бесполезная. Лучше всего было бы воткнуть копьё в землю или в стену, но как только я отпущу оружие — оно исчезнет, а если не отпущу — меня, скорее всего, очень быстро убьёт и оружие всё равно исчезнет. Ситуация патовая.

Пинаю подвернувшийся под ногу ящик — ТЯЖЕЛЕННЫЙ!!! Чуть ногу не отбил, а всё, что смог — только разломать. В пульсирующем багровом свете печати краем глаза замечаю содержимое: столовое серебро... Стоп! Серебро! Немедленно срываю крышки с ещё двух ближайших ящиков по бокам прохода: ложки, вилки, ножи — наборы серебряных столовых приборов на несколько персон. Серебро — очень электропроводный металл. И очень магически активный, причём разносторонне: из серебра делают и амулеты, и антимагические руны, всё зависит от обработки. Но в любом случае, плетение, не рассчитанное на присутствие в нём серебра, обычно к его наличию относится плохо. И веер вилок, ножей и ложек, рвущих в клочья уже почти законченный узел, наглядно это подтверждает.

Всё-таки, с той стороны прорыва было закачано слишком много энергии: вместо того, чтобы схлопнуться, как сделал бы обычный портал, узел лишь сжался до полутора метров и окончательно стабилизировался. Всё, пора! Разгоняюсь до упора, запрыгиваю на потолок и втыкаю копьё в пол, прямо сквозь центр узла. Сейчас из него полезут чудовища, а я буду держать копьё, чтобы не пропустить самых крупных, и плясать вокруг него, чтобы порубить тех, кто всё-таки сможет протиснуться.

С щелчком узел выворачивается наизнанку и превращается в овальное, метр на полтора, зеркало портала, и копьё намертво вплавлено вдоль, деля его на две почти равные половины. Да я везунчик, мать вашу! Вот только с потолка слезу... или лучше не буду! По-прежнему держась за копьё, поглубже втыкаю когти ног в дубовые балки потолка и достаю пару мечей. Вряд ли я смогу продержаться до подхода вояк, но каждое убитое чудовище — это чья-то спасённая жизнь, а то и не одна...

— Господин маг, я здесь! — ЧО? А, вспомнил! Меньше минуты, как я вошёл в подвал, а мне показалось, что прошёл чуть ли не час. Это пришёл тот мужик, который выскочил мне навстречу. Гм. Стальные... нервы у человека! И мозги такие же, в смысле — такие же умные, я же сказал эвакуацию обеспечить! Что мне с ним теперь делать? А вот знаю!

— Встаньте возле выхода! Навалите перед собой как можно больше серебра! Чем толще и шире — тем лучше! От двери не отходить! И кидайте в чудовищ серебром, не пускайте их наружу! Наша задача — задержать их до прихода военных!

Ответ я не расслышал, но уверен, что в нём не было ни одного цензурного слова: мужик — а я даже не знаю его имени — понял, что мы смертники, но без промедления стал вскрывать и вываливать серебро на пол. Вдруг я сообразил, что туплю.

— Отставить! Бегом ко мне, повешу плетение! Даст полшанса! — Мужик ломанулся ко мне, на ходу круша топором ящики вокруг себя. — Стой! Три, два, один, готов! Всё, дуй к двери и продержись подольше! Плетение даст чуть-чуть реакции и скорости, у тебя семья, так что береги себя! — Ошалело глянув на меня, свисающего с потолка, мужик кивнул и побежал обратно к двери — другой дорогой, опять разбивая ящики и щедро рассыпая повсюду серебро. С головой мужик, такой может и выжить...

Первый пошёл! Моя позиция на потолке оказалась выгодной до неприличия: протискивающиеся сквозь половинки портала чудовища смотрели куда угодно, но только не вверх, и я с лёгкостью сносил им головы — ну или что там у них сверху было. Сначала шла только слабая мелочь, копьё воткнуто удачно, крупняк просто не может пролезть, пока я его держу, но долго халява не продлится всё равно, а пока что я на коне и это есть хорошо весьма.

Удар, ещё удар, ножницы, удар хвостом по крикуну, чтобы не дать ему вылезти из портала — живым я его не пропущу, а посмертный вопль в замкнутом пространстве... есть и более приятные варианты самоубийства. Удачно я его: из портала вылетели какие-то ошмётки и на некоторое время поток чудовищ прервался, видимо, с той стороны тоже тесновато, а крикун удара не пережил.

— Шива, м-мать, ты где? — Знакомый, только очень запыхавшийся голос от двери. Вано? Фигассе он шустрый! Стоп, а где военные?

— Где тревога?

— Поднял, три минуты, Макс приведёт! Какой план?

— Серебро кидайте! Я портал перегородил, но отойти не могу. Позиция хорошая, так что держусь. Всё, опять попёрли!

Нет, я просто потрясающе везучий! Подмога пришла не только вовремя, но ещё и во время передышки, успели пообщаться! А из портала полез кто-то крупный, судя по тому, как задрожало копьё. Но магия — штука сложная, и если с этой стороны портал разделён на две половинки — с той преграду не сломать. Уп-с, а враг-то тоже не дурак... Из обеих половинок портала вылезли щупальца и стали нащупывать копьё. Клубок... Хреново! Меняю один меч на бердыш и опираю его обухом лезвия на древко копья. Щупальца обвиваются вокруг "сладкой парочки" — и падают, отрезанные начисто. Уцелевшие щупальца явно недовольно дёргаются, но продолжают нащупывать преграду — теперь уже аккуратнее. Цепляюсь за балку покрепче, перехватываю копьё хвостом и всеми четырьмя раскручиваю бердыш прямо перед плоскостью портала. Обрубки щупалец истаивают с мерзкой вонью, но новые, вздрагивая под каждым ударом, всё лезут и лезут... да сколько же их там, в конце-то концов?

Со стороны двери доносится шум и к порталу летит раскрытый ящик с серебром, падает на пол, но сам же и накрывает своё содержимое.

— Потолок! Кидайте в меня, я разобью! — Кричу, не переставая рубить настырные щупальца. Копьё уже дрожит и, кажется, древко треснуло, но пока держится. С мощным хэканьем ко мне летит второй ящик. Подгадываю момент и на обратном ходе разваливаю его надвое. Серебряный дождь накрывает щупальца, которые судорожно отдёргиваются, и засыпает пол вокруг портала. Хорошо, что порталы односторонние! Две стороны я бы не удержал...

— ДА!!! ЕЩЁ!!! — Ору во всю глотку, и меня понимают правильно. Второй ящик прилетает под удар, а из портала вылезает толстая чешуйчатая лапа — и чертовски крепкая, сразу перерубить не получилось. Меняю бердыш на парные клинки и беру лапу на ножницы. Двойной удар вминает чешую, явно пуская чудовищу кровь и заставляя отдёрнуться, но лапа всё ещё цела и пытается вырвать копьё из портала. А из второй половинки вылетает длинный шипастый хвост и лупит вверх, едва не цепляя меня. Чёрт-чёрт-чёрт! Хвостом чувствую, что копьё уже трещит вовсю. Ну, эту позицию пора сдавать, как ни прискорбно... выпускаю копьё. О! Третий ящик! Вместо того, чтобы его разбить, просто подправляю траекторию и он всем своим серебряным содержимым надевается на торчащую из портала лапу... Без особого эффекта — слишком крепкая чешуя, а серебро — металл мягкий.

Спрыгиваю в боковой проход и методично разбиваю как можно больше ящиков вокруг, рассыпая серебро по полу. Это не поможет от летающих тварей, но наземным доставит проблем — а сейчас, в кои-то веки, время работает на нас. Чешуйчатая лапа продолжает нащупывать уже исчезнувшее копьё, шипастый хвост продолжает лупить по потолку... Видимо, с интеллектом с той стороны не богато. Убираю оружие и со всей дури кидаю сразу дюжину вилок в размеренно движущийся хвост — он, вроде, не такой бронированный. Руки сводит судорогой и с хлопком десять вилок из двенадцати втыкаются-таки в конечность чудовища. Размеренные движения хвоста немедленно превращаются в судорожные метания, он начинает дымиться, пару раз попадает по чешуйчатой лапе — и на ней отчётливо видны ранения — а буквально через секунду истаивает окончательно... И лапа тоже! Мелкая, но победа!

Перемещаюсь на правый фланг и тоже устраиваю серебряное минирование, а из портала вываливается... моя копия, только трёхметрового роста и раза в два толще. Но, в отличие от меня, без хвоста и одной руки! И явно прихрамывает. И без оружия. Ну вот и на нашей улице взорвался магазин с фейерверками! Прихватив, сколько смог, серебра из разбитых ящиков, прыгаю к копии и всаживаю в слабые места — пах, подмышки и лицо. С шипением фигура отшатывается и крепко бьётся затылком об угол стеллажа, разворачивается назад и лихим махом когтистой лапы разваливает напополам нетопыря, высунувшегося из портала. Умничка! Отшаг назад и всем весом пинаю его в спину — невежливо от людей отворачиваться, когда разговор ещё не закончен!

Растопырив руки в попытке удержать равновесие, копия делает шаг в портал, не давая выйти ещё какому-то чудовищу, и разворачивается ко мне, скрючившись в некой пародии на борцовскую стойку. Ну уж нет, силушкой мериться будем по моим правилам! Колющий удар бердышом резко превращается в рубящий вверх и на морде копии появляется роскошный шрам. Ни разу не фатальный, к сожалению. Разворачиваю лезвие и всеми четырьмя руками дёргаю вниз — как раз навстречу рванувшейся к раненому лицу лапе, срубая кисть. Пустяк, конечно, это ведь чудовище, но всё равно прогресс! Из-за спины вылетает ещё один ящик, без особого вреда разбивается о голову копии и рассыпает своё содержимое вокруг. А ведь копия старается на серебро лишний раз не наступать — вреда ей оно не наносит, но явно неприятно.

Из-за спины копии из портала вылезает ещё один нетопырь, а копия пытается перехватить моё оружие ещё целыми лапами.

— Нетопырь! Россыпью! — Кричу держащим дверь. — Не дайте ему вылететь наружу!

Рывок за бердыш, который я охотно выпускаю, опять возвращаясь к более короткому и манёвренному нагамаки. На землю падает, дымясь, отрезанный коготь — а вот не надо было хвататься за лезвие голыми руками! Раскручиваю клинок и срубаю ещё одну кисть. Осталась только одна, на непарной правой руке. Меняю обратно меч на более тяжёлый бердыш и, игнорируя последнюю лапу, рублю торс наискось. Чёрт, достала-таки, не скажу кто! Левый бок занемел и тянет, но двигаться могу, а вот копия рассыпалась прахом, оставив после себя только странной формы чешуйку... ЧЕШУЁВИНУ — сантиметров двадцать пять в поперечнике. Прежде, чем я успел что-то подумать, из-под левой верхней руки вылетела тонкая полосатая сине-оранжевая нить и чешуйка оказалась у меня в кармане.

— Молодец, Хвостик! Так держать!

Из-за спины вылетает горсть серебра и накрывает нетопыря чуть более, чем полностью. Шипение, и о нём напоминают только облако дыма и усилившаяся вонь. Но из портала прут ещё чудовища... А вот за дверью в подвал я слышу — и чувствую — движение! Военные!

— Отходим! Отходим! Подкрепление пришло! — И сам осторожно отступаю, отмахиваясь от наседающих чудовищ, заодно кроша стоящие вокруг ящики. От портала доносится жуткий вой, полный боли. Краем глаза замечаю золотого червя, попытавшегося зарыться в землю сквозь слой серебра... Просто загляденье!

Вано и тот мужик — надо будет всё-таки узнать его имя — каждый со вскрытым ящиком серебра наперевес, медленно и осторожно пятятся наружу, готовые закидать или засыпать любое чудовище, которое покажется в поле зрения. С другой стороны в подвал бегут солдаты и четыре чароплёта, на ходу разворачивающие плетение подавления. Не давая тварям зайти себе во фланг, тоже отхожу к дверям и встаю здесь накрепко, давая своим время закончить. Прилетевшая игла соскальзывает по чешуе и втыкается в стену, несколько мелких чудовищ истаивают дымом, и наконец-то плетение подавления накрывает подвал. Зеркало портала мутнеет, последнее чудовище успевает пройти едва наполовину, когда он схлопывается, оставив нижнюю половину с той стороны, и вскоре лишь облако вонючего дыма отмечает место, где портал находился. Я, внимательно вчувствовавшись в окрестности, пытаюсь найти хоть одно чудище.

— Чисто! Отбились! В радиусе полста метров врагов не наблюдаю! Маг Шива доклад закон... — Всё окутывает нежный голубоватый туман.

Глава 10. Обитель зла.

Нежный голубой туман медленно рассеивался, оставляя после себя совсем не нежные ощущения... Ныл левый бок, болела спина, особенно хвост — я ухитрился его отлежать. Проклятая больничная традиция укладывать пациентов на спину! Всю жизнь спал на боку и был счастлив, а тут нате-пожалуйста! Зато выспался, похоже, на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, больница — это не самый плохой вариант. Морг, например, был бы куда хуже.

На этой оптимистичной мысли я всё-таки решил открыть глаза. В палате — размером едва ли не меньше моей армейской комнаты, но магически экранированной (увы, необходимая мера при лечении нашей волшебной братии) — был приятный полумрак, койка моя стояла прямо под крохотным окошком, забранным частой рунной решёткой, возле головы — тумбочка со всякими мелочами, возле тумбочки — стул, а на стуле — спящая Фи. Сюрприз, блин!

— Эй, мелкая! Ты чего здесь забыла? — Тихонько, чтобы не разбудить, позвал я. Немного подумал над собственной логикой, пожал плечами и решил сначала разобраться с собственным состоянием: раз уж она здесь — пусть отдохнёт пока.

Собственное состояние оказалось так себе: основные травмы более-менее качественно залечены, общее состояние организма удовлетворительное, вот только магический фон примерно на нуле, и даже моё плетение, до сих пор и не думавшее слетать без всякого перманента, похоже, собиралось развеяться — тупо по причине нехватки энергии. Немедленно обнаружилась и причина: четыре здоровенных ленты защитных амулетов-поглотителей, намотанные на подаренные Гаврилычем браслеты. Ну да, снять-то их без моего ведома нельзя, активировать — тоже, а что-то делать надо... Сразу видно — госпиталь военный. Ладно, это мы сейчас исправим...

А ленты-то не разматываются, однако... Паранойя, мать её за ногу со всем уважением... Ну, значит, переходим к непопулярным мерам. Извлекаю — с немалым трудом, между прочим — подаренную Гаврилычем дагу и одну ленту срезаю... А вот выброса запасённой энергии я не ожидал! Что ж, теперь буду знать! Часть выброса со второй ленты тоже ушла мимо, но небольшая, а вот третью и четвёртую я снял чисто — приведя магическую составляющую своего существа примерно к тому же минимально удовлетворительному состоянию, что и у физической. Убедившись, что тонкая структура в порядке, я снова повернулся к Фи, но прежде, чем успел что-либо сделать, почувствовал за дверью приближающееся движение. Гм. Логично: добавить в ленты-поглотители сигнал-маячок — что может быть очевиднее? Тихонько встаю и иду к двери... Гм. Одежда. И Хвостик, что гораздо интереснее. В смысле, где они? Ну да ладно, сооружаю себе быстро что-то вроде тоги из простыни и выхожу в коридор аккурат перед группой "дружелюбных санитаров".

— Т-с-с-с! Ребёнка не разбудите! — Шепчу им и киваю на спящую на стуле Фи, отчётливо видимую на фоне окна. — Идёмте, куда у вас тут положено. Я, вроде, в порядке, заодно и проверите, и всё такое.

Было отчётливо видно, как в мозгах санитаров медленно разлетаются обрывки шаблона. Но надо отдать им должное — тупить они не стали, а пробормотав что-то вроде "ага, господин маг, извольте проследовать" вполне корректно указали дорогу, правда, как оказалось, вовсе не к врачу, а к местному представителю безопасности.

— Здравствуйте, молодой человек. С чем пожаловали? — Начал он неожиданно с вопроса.

— Здравствуйте-здравствуйте! — Старательно воспроизвёл я интонацию из любимого анекдота Петруччо, не удержался. — Вы уж простите, что одет несколько фривольно. Васин, Николай Мартынович, колдун, позывной Шива. — И замолчал, передавая инициативу обратно. Собственно, мне от безопасника ничего не надо, так что пусть он и думает, что бы такое спросить. Он и задумался, правда, ненадолго.

— Расскажите об известных вам событиях двадцать четвёртого сентября сего года. — Видимо, решил не мудрить. И не представляться. Ну, есть у некоторых такая привычка... С другой стороны, вроде бы на двери табличка была, так что сам дурак, мог бы и прочитать... Впрочем, мне и отсюда нетрудно, она же рельефная... Ага, так и есть, Петров И.С., служба безопасности.

— М-м-м... Приехал во второй половине дня, часов около трёх, и отправился перекусить и поболтать к дедушке Вано — я у него нередко питался, когда учился в школе чароплетения. Зашла речь про службу, всякие армейские истории, в общем, как у всех, я полагаю. Примерно в восемнадцать — восемнадцать-тридцать, не могу сказать точнее, за временем не следил, на улице уже стемнело, но ещё не ночь — почувствовал характерное возмущение магического поля, соответствующее раскрытию прорыва, мы его проходили в Академии. Сообщил об этом Вано и присутствовавшему там же охраннику офиса правительственных учреждений Максиму Игоревичу с просьбой поднять тревогу, а сам, используя имеющиеся дополнительные органы чувств, отправился к предполагаемому месту раскрытия портала, надеясь прервать его формирование...

Петров поднял руку, останавливая меня.

— Молодой человек, что за чушь вы несёте? Общеизвестно, что обнаружение, а тем более локация портала прорыва невозможны до его окончательного формирования! Ну разве что портал станет открываться прямо в лаборатории на глазах у всех.

А-а-а, вон оно что! До меня вдруг дошло, с чего бы вдруг такой интерес к моей скромной персоне...

— Никак нет, господин Петров! Все магические порталы сходны по своему воздействию на тонкую структуру пространства, и обнаружить ФАКТ раскрытия портала можно существенно раньше — практически в момент выбора отправителем точки назначения. Обнаружить точное место раскрытия портала, к сожалению, гораздо сложнее, тут вы абсолютно правы, однако именно порталы прорыва, являясь безъякорными и требуя большого количества энергии, в месте открытия создают заметное повышение магического фона...

— Да, размазанное на пару сот метров! — Решительно перебил меня Петров.

— В моём личном деле есть вся необходимая информация. Мой профиль — высокоскоростной боец противомагического подавления ближней и средней дальности. На расстоянии до двадцати метров я уверенно различаю людей по ауре и уровень магического фона с точностью примерно в пятнадцать сотых балла. При выборе одного конкретного направления — на дистанции примерно до пятидесяти метров. За время службы на границе расстояние чувствительности удвоил благодаря регулярной практике и мотивации. Этого хватило, чтобы оценить направление на горб магфона, а когда градиент стал слишком мал — я уже смог почувствовать формирование узла.

— Ну... Хорошо, допустим. — Нарисованная мной схема безопаснику не понравилась, но сходу слабых мест он обнаружить не смог и решил зайти с другого направления. — Получается, что вы обнаружили формирующийся на расстоянии более километра портал и добежали до его центра прежде, чем он раскрылся?

— Высокоскоростной. — Надавил я голосом. — Во время обучения в Академии на прямой дистанции мне удавалось разгоняться почти до двухсот километров в час. Во время службы на границе мне удалось поднять скорость ещё примерно в полтора раза, точнее сказать не могу — не замерял. До формирующегося узла добежал примерно секунд за десять — очень много углов и закоулков, было удобно прыгать. Прервать формирование опоздал, зато смог внедрить копьё в зеркало портала, фактически, разделив его на две узкие половинки. Повезло. Ещё больше повезло, что в подвале было столовое серебро, мы его рассыпали по полу.

— Мы? — Сразу насторожился безопасник.

— Штатский, не знаю его имени, выбежал на шум, когда я дверь в подвал открывал, плюс практически к самому открытию портала добежал Вано — они вдвоём удерживали выход из подвала, на случай, если какая тварь мимо меня проскочит. Я расположился на потолке и довольно долго успешно истреблял чудовищ прямо на выходе. Очень повезло забить крикуна обратно в портал — вопль получился на той стороне. Потом попёр щупалец — пытался выломать копьё из портала на ощупь, но только надломил. Потом попёрло что-то чешуйчатое, с лапами, копьё пришлось бросить и я стал отходить к двери. Тут подоспели армейцы и накрыли подвал заклятием подавления, а я вырубился — полагаю, комплексное отравление продуктами распада чудовищ без вентиляции. Воняло гадостно!

— Так... Хорошо, это мы проверим. — Видимо, безопасник своё мнение составил, осталось только с начальством согласовать, но это уже не моя головная боль. — Теперь это. Что это такое? — Он указал на видимый на моей руке браслет. — У нас не получилось их ни идентифицировать, ни снять, а врачи настаивали, что ампутация крайне нежелательна, так как они не могут гарантировать полное восстановление функций пальцев.

Я передёрнулся.

— Бр-р-р, ну у вас и методы... Впрочем, и работа тоже непростая, — исправился я прежде, чем безопасник успел обидеться. — Это подарок от сослуживца, пространственный карман, небольшой, зато сразу в любую руку нужный предмет выкладывает. — Я продемонстрировал дагу, которой срезал ленты-амулеты. — Ваши ленточки по-хорошему разматываться не хотели, пришлось резать, а то у меня уже магическое истощение от них началось, ещё пара часов — и пришлось бы серьёзно лечиться.

Безопасник нахмурился.

— Исключено! За вами внимательно наблюдали, и симптомы магического истощения заметили бы сразу!

— Ну, может и заметили бы, спорить не буду. Но резерв у меня был уже на нуле, это факт. Уж такую-то самодиагностику я провести могу. — Пожал плечами я. — Хотелось бы узнать текущую ситуацию и состояние моих соратников.

Безопасник опять нахмурился.

— Секретная информация... — Начал он занудным голосом, но я его перебил.

— Не-не-не, не надо мне ничего секретного! — Я улыбнулся и замахал руками, извиняясь, что перебил. — Мне кратенько: отбились ли, живы ли, здоровы ли. И какое сегодня число? У меня же контракт, надо или явиться, или доложить о болезни! — Вдруг вспомнил я.

— Ну, если кратенько — то да, отбились, да, живы и скоро будут здоровы. А число сегодня двадцать восьмое, четыре часа утра, чтобы вы не переспрашивали. Так что выходить вам ещё только через неделю, идите и долечивайтесь. У службы безопасности к вам вопросов больше нет.

Видимо, у него была какая-то система сигнализации — во всяком случае дверь открылась и уже знакомые санитары снова меня проводили — на этот раз всё-таки к врачу. Врач начал было ругаться на моё самоуправство, мол, что за неопознанные артефакты без защиты, а когда я ему сказал про магическое истощение вообще чуть в драку не полез, но я его просто послал со всей армейской прямотой, перечислил все симптомы, как наблюдаемые внешне, так и диагностируемые с помощью плетений, и подробно описал свои ощущения с пожеланием прочувствовать их на собственной шкуре, и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Сориентировавшись, я решительно потопал в свою палату: во-первых, ещё пара часов сна вдруг показались сказочно притягательными, а во-вторых — стоило поговорить с Фи... До или после сна — уж как получится.

Глава 11. Мирная жизнь.

Как и следовало ожидать, Фи проснулась как раз, когда я улёгся.

— Коля? Ты очнулся! Как ты себя чувствуешь? А дедушка тоже тут, только в общей палате! И дядя Макс тоже! Их обоих ранили, когда чудовищ дочищали... И зачем они только полезли! — Она эмоционально стукнула кулачком по тумбочке.

— Ну ты же понимаешь, что чем быстрее перебить чудовищ, тем меньше пострадает гражданских? Я уверен, что они оба защищали тебя, кнопка!

— Да всё я знаю! — С неожиданно взрослыми интонациями отмахнулась Фи. Как её полностью-то зовут, а? Не помню, блин... — Только дедушку ранили, щупалец кислотой в ногу плюнул, думали вообще напрочь отнимут, но обошлось, лечат. — На глаза её навернулись слёзы. — Скорее бы его выпустили — у нас в деревне бабка-заговорщица лучше лечит, чем эти дипломированные костоправы.

— Да уж, здешний врач мне тоже не понравился. Ленты эти намотал и болт забил, чуть до истощения не довёл... Ну, это неважно, я в порядке, мы, колдуны, вообще живучие. Лучше скажи, не знаешь, где мои вещи? И где Хвостика носит? — Впрочем, ответ на второй вопрос я получил сразу же: с явным усилием он выкрутился из-под браслета на левой нижней руке и забрался на спинку кровати с самым невинным видом. Я с удивлением пошевелил рукой — зазор под браслетом, конечно, был, но небольшой же совсем! Ладно, потом выясню, а сейчас — спать!

— Спасибо, что навестила, Фи, рад был тебя увидеть, но сейчас меня ждёт очень важная встреча! — Под её недоумённым взглядом я взбил подушку и пояснил: — с Морфеем. Спать хочу — будто месяц не спал... или трое суток, если на человека пересчитать. — Я ещё успел заметить, что Фи как-то странно отреагировала на мою арифметику, но сил разбираться не было.

* * *

Снилась мне какая-то феерическая пурга и муть: перевёрнутые горы, красные и синие растения, хищно размахивающие ветвями, стремительные мелкие твари, похожие на белок или хорьков, крупные и неторопливые гигантские, метров пять высотой, пауки, покрытые неприятно шевелящейся шерстью... Словом, типичный кошмар, если бы не пара мелочей: страшно не было, было скучно, а самое главное — всё было знакомо, как будто я это видел уже много-много раз.

Снилось, что я сижу на берегу ядовитой — это я знал точно — реки и жду чего-то или кого-то... Вот к реке подошёл гигантский паук, опустил свои огромные ходули в воду, зашёл глубже, опустил голову к самой поверхности... Пора! Прыжок, в руках у меня — человеческих руках, надо же, с пятью пальцами — огромный лист осоки, которым я срубаю пауку голову, не дав упасть в воду закидываю её за спину и, свесившись между мохнатыми лапищами, жадно пью, пью, как не в себя. Замечаю тень движения под прозрачной поверхностью, отдёргиваюсь и возвращаю паучью голову на место, а сам прыгаю на берег. Паук, не обратив внимания на моё вмешательство, снова опускает голову к воде — и вступает в драку с невидимой подводной тварью.

Ещё несколько эпизодов — странных, сюрреалистических, но очень живых, и до меня наконец-то дошло: это не сны, это воспоминания о ритуале посвящения... Да уж, "я — не тормоз", ага, всего-то три года прошло... Вот Эльф небось порадуется... ну хотя бы поржёт.

* * *

Когда я проснулся, Фи по-прежнему спала, но стоило мне шевельнуться — немедленно открыла глаза.

— Проснулся? Как самочувствие?

— Нормально, а ты чего здесь, Фарисса? — Вспомнил-таки имя. — Я думал, ты к деду пришла.

— К деду. И к тебе тоже. И называй меня Фи, мы же друзья! — Хитро улыбнувшись, она пихнула меня кулачком в плечо.

— Ох, мелкая, смешная ты! А мне вот посвящение снилось, непонятно с чего и к чему. Надо будет Эльфу написать, он парень башковитый.

— Что, нечиста совесть бывшего школяра? — Понимающе хмыкнула Фи.

— А? А! Нет! Это в Магадемии ритуал вступительный, я разве не рассказывал?

— А, этот... — Она почему-то сразу погрустнела. — Да, рассказывал, я помню. Который никто не помнит потом. И что снилось? Как опять Рыжего в стенку вбил?

— Да нет, как пауку на водопое голову оторвал, чтобы пить не мешал. Ему-то всё равно, он местный, а вот я и отравиться мог. А голову я потом на место поставил, как было — я же не вандал какой! Там ещё на мой запах какая-то тварюшка приплыла — как раз паучку на обед, вместо "спасибо"... Он был сравнительно некрупный, едва три метра в холке... Молодой, наверное. — С каждой новой подробностью глаза Фи становились всё больше.

— Жуть какая! — Заворожённо выдохнула она.

— Где жуть? — Удивился я. — Паук, что ли? Да они безобидные! Им человек — мелочь, не стоящая внимания. Вот есть там мелкие хорьки... или белки, не разглядел во сне — вот они опасные, всегда двигаются стаями, быстрые, умные, зубастые... Бр-р-р, гадость! Такие и пятиметрового, — я показал рукой, мол, да-да, именно в высоту, — паука сожрут прямо на ходу.

Фи только передёрнулась, но потом всё-таки спросила:

— А что ещё там было?

— Не знаю, мне ведь только несколько кусочков приснилось... Деревья там всякие, синие и красные, ветвями машут, тоже, наверное, опасные... Горы перевёрнутые... Да не расстраивайся: если ещё приснится — тебе первой расскажу! — Я легонько ткнул пальцем ей в нос, но, вопреки обыкновению, она не возмутилась, а только проказливо показала язык и убежала к дедушке Вано.

Вечером дедушка Вано умер.

* * *

Как сказали врачи — отравление продуктами распада, да ещё и возраст — организм не выдержал, после заживления кислотного ожога слишком много всякой гадости в кровь попало, но мне почему-то эта история очень не понравилась.

Разговор с Максимом Игоревичем, тем самым приятелем дедушки Вано, работавшим вахтёром в "правительственном квартале", с которым мы тогда так душевно сидели вечером, мало что прояснил: вроде бы через несколько минут открылся ещё один портал в паре кварталов от первого и совсем мелкий, вроде бы армейцы успели оцепить потенциально заражённый район, вроде бы портал быстро погасили, но чудовищ на нашу сторону пролезло всё равно порядком. Вроде бы обычный щупалец, вроде бы просто плюнул кислотой, а вот дальше начинались нестыковки: сколько раз за год службы я видел такие плевки — трудно сосчитать, и солдат после них лечили у меня на глазах — ну никак не меньше десятка. Чароплёт создаёт быстренько плетение — да они эти плетения вообще не приходя в сознание с любого перепоя плетут, их три самых ходовых на границе: против кислоты, против яда и против чёрного сифона, который та же кислота, но для тонкой структуры. После боя, уже в спокойной обстановке, рану ещё раз проверяют и долечивают дырку, если большая, но до такого на моей памяти ни разу не доходило — наш отряд недаром считался одним из лучших. Почему здесь, в городе, в десяти минутах от госпиталя не смогли сделать то же самое — я не понимал. Разговор с врачом вышел тяжёлым и оставил неприятный осадок. Что-то он недоговаривал, этот врач, хотя про то, что делают всё, что могут — говорил явно искренне. Такое впечатление, будто намекнуть пытался на что-то... На что-то скверное, но всем известное. Главврач, как меня увидел, вообще такие глаза тоскливые сделал, ровно собака побитая, но линию гнул ту же — персонал хороший, на работе горят, работают за идею, хотя, конечно, сложностей много... Помилуйте, какие могут быть сложности в городском госпитале, в дне пути от столицы? Ан могут, уж поверьте молодой человек: столько в госпитале всякой всячины требуется, что в любой момент чего угодно нехватка случиться может, а тут такой форс-мажор внезапный, столько пострадавших гражданских сразу... Визит к директору госпиталя всё расставил на свои места.

Не знаю как, но Селиван Мефодиевич меня сразу узнал — первый из всех, с кем я был знаком ещё до Магадемии. Узнал и попытался убежать — жалкое зрелище. Одна эта попытка мне всё объяснила — ну, кроме того, как он смог попасть из сравнительно открытой, хоть и государственной школы в военный госпиталь — учреждение, насколько я понимаю, вообще режимное. Воровство. Бесстыжее воровство, поставленное на поток...

— Золотой, говоришь? — Тихо-тихо прошипел я. — Сейчас будет тебе золотой — на самые роскошные похороны хватит! — Глаза его судорожно распахнулись, он попытался что-то сказать, но не смог набрать воздух в перехваченное спазмом горло. "Долги", "проценты" и "у меня не было выбора" с трудом разобрал я по губам несколько слов, затем глаза его закатились, он упал и умер — не выдержало сердце. Прибежавший на мой зов главврач, сидевший в соседнем кабинете и с нашего разговора только и успевший выпить сто грамм "нервных капель", с ясно видимым облегчением поставил диагноз — удар. Он меня ещё пожурил, мол, не стоило обращаться к пожилому человеку на повышенных тонах, но искреннее облегчение на его лице словам никак не соответствовало.

Допрашивал меня тот же безопасник, что и в прошлый раз — думаю, другого в госпитале просто не было. С одной стороны, вскрывшиеся подробности вполне объясняли сердечный приступ у уже немолодого и весьма запустившего здоровье человека, с другой — присутствие мага, который к тому же некогда покинул школу покойного при не вполне ясных обстоятельствах, вызывал закономерные подозрения. Честно рассказанная мной история — дважды, второй раз под плетением правды — его явно не убедила, но придраться опять-таки было не к чему. Плетение правды — штука довольно неприятная, не столько мешающая врать (хотя и такой эффект тоже есть), сколько показывающая убеждённость говорящего в истинности его слов — ценой изрядной головной боли на следующий день, но использовать я предложил его сам: скрывать мне было нечего, а денёк можно и потерпеть, зато доверия к моим словам резко прибавилось... в теории. Словом, снова признав невиновным, меня отпустили на все четыре стороны, строго наказав не покидать город до конца расследования — ну или до прямого приказа начальства на новом месте службы, о каковом надлежит немедленно сообщить в соответствующее учреждение.

* * *

Всю оставшуюся неделю я помогал Фи, в основном морально, во всей этой бюрократии я не силён, когда мои родители умерли — всем занимались соседи, я тогда ещё даже базовую школу не закончил — да бегал по инстанциям с госпитальным вопросом. Максим Игоревич меня поддержал, мы написали обращение в Департамент Порядка, персонал госпиталя неожиданно дал развёрнутые показания, сводящиеся к тому, что директор воровал буквально каждый медяк, на который мог наложить лапу, и шантажом заставлял всех его покрывать. Несогласных он быстро переводил в другие места, одно другого хуже, несколько человек, по слухам, вообще пропали без вести, правда, следователи их всё-таки нашли, живых и здоровых, просто в совсем уж медвежьих углах. Выяснилась и причина — Веселов был заядлый игрок и влез в долги к крайне неприятным людям. Из школы его, как я узнал, попёрли вскоре после моего ухода, когда какой-то молодой и принципиальный учитель — кажется, тот самый аспирант, что меня с лабы выпер в тот знаменательный день — публично возмутился школьными порядками и вступился за очередного студента "на отчисление" — что-то директор там крутил тоже такое с финансами... Словом, картина вскрылась на редкость неприглядная. Человек, по старой дружбе пристроивший Селивана Мефодиевича в госпиталь, когда узнал все подробности, так боролся за собственное спасение, что покойного топил по полной программе... ему это всё равно не очень помогло — хотя галочку "активно сотрудничал со следствием" он честно получил, со всеми полагающимися смягчениями.

Главврач потом меня ухитрился поймать кулуарно и пытался благодарить, но на мой прямой вопрос, что им мешало самим дать делу официальный ход, зная все подробности, по примеру того школьного учителя, так и не смог ответить. Много чего мне захотелось ему сказать в запале, но потом вспомнил собственное общение с Веселовым, когда сам "из соображений пользы дела" дал ему взятку, и прикусил язык, ограничившись пожеланием успехов в новой должности — освободившееся место директора досталось ему. Сам же отправился по уже привычному адресу — по словам Фи, я был единственным, чьё присутствие хоть как-то успокаивало вдову дедушки Вано, которую, по неожиданному совпадению, тоже звали Фариссой.

* * *

— Ну почему он умер, а? Почему? — Не столько плакала, сколько возмущалась Фи, уже больше по инерции.

— Потому что мужчина. Или, думаешь, он бы предпочёл, чтобы умер кто-нибудь другой? Ну, скажем, Василиса из одиннадцатого дома, которой через месяц рожать? Или Наталья, которая вот только весной родила? Или их муж, который вкалывает, не покладая рук, чтобы прокормить семью? Эх, кнопка, кнопка... Ты никогда не задумывалась, почему у нас в половине семей по две-три жены? Потому, что мужчин не хватает. И на востоке, у горняков, та же картина, и на юге, у рыбаков. Везде! — Фи слушала внимательно, видимо, и правда не задумывалась. — Мальчиков рождается больше, чем девочек, процента на четыре, насколько я знаю, но уже в первом классе мальчиков и девочек поровну. К концу старшей школы — примерно восемь пацанов на десять девчонок, а то бывает и семь: мальчики гораздо чаще гибнут, особенно при изучении магии. Потом служба, там и вовсе — сама понимаешь... В общем, мужчин, готовых создать семью, считай, в два раза меньше, чем женщин подходящего возраста. Это вот в метрополии давно всё тихо и безопасно, там многожёнство вообще запрещено, только богачи и чиновники наложниц держат, а у нас по-другому не получается. Нет, конечно, когда наши предки сюда только приплыли четыреста с лишним лет назад, многожёнства и у нас не было: женщин банально не хватало. А как расселились да сменилось два-три поколения — ситуация и поменялась. Мужчины охотятся и рыбачат — словом, рискуют и гибнут, а женщины хранят домашний очаг и растят новое поколение... А если без пафоса — то один мужик хоть десятерым детей заделать может, а вот родить — это без женщины никак. И сами женщины тоже не хотели оставаться без детей только потому, что мужика не досталось... да мы просто вымрем все, если детей мало будет! Вот такая биологическая арифметика.

— А у южан-то почему так же, как у нас? Там же нет тварей и безопасно!

— Это в центральных провинциях, где в основном сельским хозяйством занимаются — там да, безопасно, только очень бедно. Деньги есть в море — там рыба, янтарь, жемчуг... и подводные твари с погодой на пару. Гибнут подчас целыми артелями. И в горах тоже не легче — обвалы в шахтах, да и других напастей хватает. И на западе у узкоглазых то же самое, только что государство единое. И на востоке за хребтом — так же, хотя там, наоборот, что ни деревня — то независимое баронство, а если частокол есть — то уже целое графство. — Фи улыбнулась, представив себе "графство с частоколом", но потом упрямо мотнула косичками:

— А я, может, тоже хочу людей защищать!

— Ну и защищай, кто тебе не даёт? Вот закончи волшебную школу — и защищай! Чароплёты на границе — на вес золота!

— А как же "хранить домашний очаг"?

— Ну вот когда заведёшь — тогда и будешь хранить. И вообще, волшебники пола не имеют... Ну, не в служебное время. — Я подмигнул Фи.

— Ты же сам только что говорил...

— Что без детей вымрем? Говорил! И могу повторить, только... детям без отца, конечно, плохо, но без матери их и вовсе не будет. Так что — делай, как знаешь, только береги себя, ладно? — Фи с чего-то крепко задумалась.

— Что, вот так просто? — Уточнила она после долгой паузы.

— А зачем усложнять? В жизни и без того хватает сложностей. Должно же быть хоть что-то простое!

Глава 12. Новое место, старые лица...

— Маг Васин, позывной Шива, для прохождения службы по контракту прибыл! — Бодро отрапортовал я, войдя в неожиданно скудно освещённый кабинет. Ещё раз внимательно оглядел хозяина небольшого кабинетика и уточнил. — Петруччо, ты что ли?

Тот оторвал затравленный взгляд от рассыпанных на столе бумаг и с недоумением уставился в ответ, так и не поздоровавшись. Я демонстративно выпятил живот, слегка присел, чтобы казаться ниже, и почесал затылок, прикусив кончик языка, как часто делал в школе, творя какое-нибудь очередное заумное плетение.

— Колян? — Он был настолько удивлён, будто весь его мир в одночасье перевернулся. — Это ты?

— Ну да, а кто же ещё! — Его удивление совершенно не вязалось с ситуацией. — А ты кого ожидал встретить? Епископа?

— Кардинала, л-ля! — Неожиданно ответил он. — Пойдём, выйдем, поговорить надо!

Старый вневременной школьный "формальный вызов" заставил меня рассмеяться: настолько давно и прочно уже забылась та жизнь.

— Ну пойдём, выйдем... раз надо! — Всё ещё хихикая ответил я.

Кивнув, Петруччо развернулся на стуле и ухватился за стоящие рядом костыли. Левой ноги у него не было практически совсем, а правая, вся переломанная, плохо гнулась в колене. Утвердившись на своих троих, он довольно бодро поковылял в сторону выхода.

— Со мной, вернёмся. — Мрачно буркнул он охраннику на проходной и направился в сторону трактира — не того, что рядом, в котором весь квартал обедал, а к другому, мало кому известному полуподвальному закутку за углом.

— Значит, Шива — это ты? — С мрачным прищуром спросил он, взгромоздившись на высокий стул. Странно, раньше он предпочитал светлое... как минимум — не креплёное. — Ну спасибо тебе, Шива. — Он выразительно пошевелил обрубком ноги. — Кабы не твой адреналин — и вторую бы ногу мне отъели... а то и голову... может, оно и лучше было бы. — Неожиданно мрачно закончил он.

Прежняя его весёлость куда-то делась, превратившись в едкую язвительность. Он и раньше-то на язык был остёр, чему я, признаться, порядком завидовал, но тогда это были именно дружеские подколки, а сейчас, казалось, с каждого слова капал яд.

— Эк тебя... кто? — Привычным за годы службы спокойным тоном спросил я бывшего одноклассника.

— Щупалец, л-ля. — Он явно хотел сплюнуть на пол, но покосился на невозмутимого бармена и не стал. — Рубанул когтем, не успел увернуться. А потом, с-сука, ухватил за ноги... левую сразу оторвал, а правую только поломал в кашу. Думал, кранты мне, но ребята вытащили. Самые раны я ещё затянул, а вот на переломы сил уже не хватило... боялся, и вторую отрежут, но врач упорный попался, кое-как собрал. Теперь вот здесь сижу, бумажки перекладываю. — Бумаги он упомянул чуть ли не с той же ненавистью, что и покалечившего его монстра. Я покосился на полупустую кружку. — Ты пей, пей... хорошее пиво, я ребятам обещал, что от всего нашего взвода проставлюсь, когда комиссовался. — Неправильно истолковал он мой взгляд. Казалось, выпитое ударило ему в голову сразу и сильно.

— А чем вообще заниматься-то будем? — Прервал я затянувшееся молчание. — А то это Управление — одна сплошная секретность и никакой информации.

— Занима-а-аться? — Пьяно протянул он. — Заниматься будем. Но это не здесь, там расскажу. — Он мотнул головой в сторону правительственного квартала. — Много чем. Лучше ты про Академию расскажи... и как этот адреналин придумал. Ребята, ну, которые рядовые бойцы, на тебя за него молиться готовы были. — На миг промелькнуло его былое неуёмное любопытство, но снова скрылось, задавленное мрачностью. — Я-то, признаться, уверен был, что это чью-то старую заначку растрясли, а вашу братию для отвода глаз приплели, но ты — это другое дело.

— Неожиданно... — Искренне признался я. Вот уж от кого меньше всего ожидал какого-то особенного к себе отношения — так это от Петруччо. — Ну, если кратко, то люди как люди, нормальные, а плетение мы вдвоём со взводным чароплётом долго пилили... потом ещё и гарнизонных научников припахали. А если подробнее... — Я снова покосился на кружку, уже опустевшую, и сделал бармену знак "ещё две того же", и продолжил только получив желаемое. — А если подробнее — то и сволочей хватает, и вообще ни хрена не мёд.

Мой рассказ вызвал у Петруччо совершенно неожиданное для меня и какое-то почти болезненное воодушевление: глаза его загорелись некоей мрачной решимостью, чуть ли не истерической... а вот опьянение наоборот, отступило.

— Тут... такое дело... — Не сразу заговорил он. — Тот щупалец ведь мне не только ногу оттяпал...

— Чёрный сифон? — Вдруг сложились в моей голове кусочки. — Ну-ка...

Большой Адреналин на Петруччо лёг, до предела нагрузив резерв, но того неприятные ощущения, казалось, только обрадовали.

— Да-а! — Всё так же мрачно выдавил он. — Ты себе не представляешь, каково это — лишиться магии! — Я действительно не представлял и не хотел. — А теперь я себя живым чувствую! От обычных упражнений на раскачку толку ноль было, а эта штука реально сосёт! — Он скривился в болезненной, но явно довольной ухмылке... и лихо подхватил задетую локтём кружку, даже не расплескав пиво. — Твоё здоровье, Шива! — Снова болезненно скривившись произнёс он тост.

Глава 13. Вызовы судьбы.

По дороге обратно в госквартал нездоровое воодушевление покинуло Петруччо, как и опьянение, стремительно перемолотое магическим метаболизмом, подстёгнутым внезапным расходом маны. Впрочем, прежняя мрачность, так меня поразившая при встрече, хоть и вернулась, но в сильно урезанном виде.

— В общем, так. Есть мнение, — Петруччо многозначительно скосил глаза к потолку, намекая, насколько высоко это мнение проникло, — что твари не просто так к нам ломятся. Какие-то умники провели подробный анализ полной статистики прорывов за последние двадцать лет, и по географии, и по составу, и пришли к выводу, что прорывы, во-первых, не случайны, а во-вторых, имеют некий центр, правда, точное положение вычислить не получается — где-то за горами, плюс-минус два лаптя по карте. Сам понимаешь, сведения секретные, шо звездец, подписок о неразглашении цельный том, потом подпишешь на печати. На самом верху решили до этого центра добраться, под это дело в наше ведомство и собрали всех мало-мальски подготовленных людей. Разговоры про исследования — это официальная лажа. Ясен пень, что исследовать будем, но чуть-чуть не то. — Петруччо покосился на лежащую на подоконнике трубку и вздохнул. — Повадки, ареалы, пути миграции... и как сквозь всё это пройти в ё

* * *

ую даль на своих двоих налегке и без лишних потерь.

Я слушал и тихо охреневал. Всё началось ещё чуть ли не до моего поступления в школу чароплетения, и План был расписан на много лет вперёд. Казавшиеся мне бессмысленными во время пограничной службы вылазки тоже были его частью — в основном, сбор статистики по потерям для разных районов границы, разной длительности и дальности походов. Другие данные тоже собирали, но учитывая похвальное желание большинства командиров уберечь личный состав и вытекающее из первого, пусть и не столь похвальное — описать поход куда более тяжёлым, чем на самом деле, достоверными их считали весьма условно, на уровне среднепотолочной оценки. Тем не менее, статистика набиралась и скелет амбициознейшей идеи постепенно обрастал мясом подробностей.

Как поведал мне Петруччо, даже довольно высокие чины не знали всех подробностей плана, а ему... я бы, честно говоря, не назвал это везением, но другие подходящие по смыслу слова — вроде "судьбы" и "рока" — предпочитаю лишний раз не трепать. В общем, когда Петруччо валялся в бреду с оторванной ногой, ему довелось стать невольным свидетелем разговора между командиром и одним из заезжих спецов, вроде тех, что мы сами выводили в поле на своей заставе, а потом забирали. Вот тот спец и озвучил идею "нанести удар в самое сердце заразы". После выписки из госпиталя и увольнения по инвалидности, Петруччо решил во что бы то ни стало докопаться до самых корней идеи, стоившей ему ноги и магических способностей — и докопался, на свою голову, у него всегда был талант влипать в истории... к счастью — не только в неприятности, так что ему досталась та же куча подписок, что теперь светила мне, и хорошо оплачиваемая работа почти по профилю... и клятвенное обещание сделать всё, чтобы больше ни одна тварь никого не задрала. Я так понимаю, что именно последний пункт и стал решающим.

— Так, Петруччо, подписки — подписками, но мне теперь однозначно надо выпить... И не пару пива, а чего-нибудь покрепче. — По-своему подытожил я его откровения. — А то мозг взорвётся без охлаждения.

Собственно, он даже не спорил, а повёл сразу в первый отдел, и пока я на аурной печати собственноручно писал клятвы молчать до гроба или специального разрешения, выправил мне пропуск.

В родном городе я провёл ещё две недели — дополнительный инструктаж на что обращать внимание в дальних походах, как правильно "делить на десять" отчёты погранцов о вылазках с отрядами, кому что и в каких крайних случаях можно рассказывать... и какую лапшу вешать на уши, если рассказывать нельзя. Стандартный курс был рассчитан на месяц, но так как спать мне теперь практически не нужно, а на память я и в школьные годы не жаловался, управился быстрее и отправился на боевое слаживание с группой, которой предстояло проверить выкладки яйцеголовых умников и пройти на север не менее двухсот километров. На моё замечание, что двести километров можно просто за час пробежать, мне продемонстрировали карту, согласно которой искомое место находилось аккурат на дальнем — абсолютно неизвестном — склоне хребта, да ещё и область предстояло исследовать примерно с половину нашей Тирании.

* * *

— Итак, излагаю диспозицию. Пойдёте тремя отрядами, основной и два в разведке. Первый отряд, "Ворон" — отделение спецназа под командованием Васильева, ему придаются оба чароплёта, Григорьев и Кузьмин, и колдуны Лентяй и Выскочка. Первый отряд разведки, "Стриж" — Хвостатый, Иней и Угол, командует Хвостатый. Второй отряд разведки, "Колибри" — Рыжий, Тихоня и Шива, командует Рыжий. Вопросов нет? Выходите... — Моя поднятая рука удивила полковника Красильникова несказанно, и своего раздражения он не скрывал. — Да?

— Прошу перевести меня в отряд "Стриж". — Спокойно попросил я.

— Почему? — Нецензурных слов не прозвучало, но его "морда кирпичом" была исключительно выразительна в своей каменной неподвижности.

— В противном случае Рыжий погибнет в первой же стычке с тварями.

— Ты что, провидец какой? — Искреннее удивление, даже с некоторым нехорошим весельем, напрочь вытеснило недовольство. — Или гадалка нагадала?

— Нет, не провидец. Просто я его убью. — Абсолютное равнодушие моего тона не позволило ему сразу осознать смысл слов, и он даже начал что-то говорить, но осёкся. Все остальные смотрели на меня с удивлением... кроме Рыжего, даже не пытавшегося скрыть клокотавшую ненависть. — А стычки дождусь, чтобы Тихоня на нас не отвлекался, а то ещё под раздачу попадёт, а он тут ни при чём.

Постояв пару мгновений с приоткрытым на середине слова ртом, командир внезапно полностью успокоился, причём настолько глубоко, что это даже пугало.

— Что мне не доложили эти штабисты? — Абсолютно ровным голосом спросил Артём Олегович.

— Это личное. Мы с ним не ладим со дня моего поступления в Магадемию. Он до сих пор жив исключительно потому, что я пообещал одному хорошему человеку. — Я повернулся к Рыжему и язвительно уточнил. — Нет, не угадал. Петру Ильичу.

— А теперь что изменилось? — Голос оставался всё таким же ровным, но я прямо-таки чувствовал, с какой бешеной интенсивностью работают мозги немолодого уже полковника, так и эдак анализируя ситуацию.

— Я решил, что небольшое извинение — вполне приемлемая цена за удовольствие прищучить этого засранца.

— А вы что скажете? — Полковник повернулся к Рыжему.

— Этот мелкий выскочка мне с первого дня прохода не даёт! Не может простить, что я у него девушку отбил! — Образ праведного негодования нарушали только бегающие глазки, явно замеченные руководителем, так что я не стал уточнять, что история с Владой произошла уже после моего выпуска.

Повернувшись снова ко мне, Красильников требовательно-вопросительно поднял бровь. Поиграв с ним в гляделки с полминуты, я понял, что без подробностей не обойтись.

— Уговаривал ведущего ритуал уйти, не дожидаясь крайнего срока, аккурат перед моим возвращением, так что разговор я услышал... ну я и помял его немного в сердцах. Потом пообещал "поучить жизни" на спарринге, и я его снова помял... дважды. И потом ещё на полигоне трижды. Это ещё до того, как мы прошли внутренние выбросы. — Я пожал плечами. — Я не знаю, что именно случилось с Владой, но она действительно разорвала помолвку, когда я служил на границе, написала, что ждёт от него ребёнка и выходит замуж... Хотя обручального кольца я у него что-то не вижу. Штатный психолог Магадемии меня попросил не делать с ним ничего необдуманного. У меня было время и я обдумал. Дуэль между находящимися на действительной службе возможна только по прямому разрешению вышестоящего командира в звании не ниже генерала — слишком много мороки.

— Вам есть что добавить? — Полковник снова обратился к Рыжему, но тот только сплюнул на землю. — Почему сразу не доложили о личных конфликтах внутри группы?

— Прибыл утром, за час перед построением, не успел ни с кем познакомиться, только отдать бумаги в канцелярию. — Красильников нахмурился, и я со вздохом продолжил. — Прибыл в город сегодня утренним поездом и просто пробежался, здесь всего полтораста километров по прямой. Вероятно, в штабе планировали, что я войду в следующую группу...

Красильников мрачно вздохнул и махнул рукой в сторону широченного ангара неподалёку.

— Генерал разрешение на дуэль подпишет. Победитель будет оштрафован на три месячных довольствия, проигравший...

— Проигравшего не будет. — С мрачным удовлетворением перебил я его.

Сама схватка прошла довольно скучно — особенно, я полагаю, с точки зрения наблюдателей: сначала Рыжий залил весь ангар шквалом молний, а потом умер. За то время, что мы не виделись, он стал быстрее и гораздо сильнее, но этого всё равно не хватило: моя защита выдержала первый удар, а ударить повторно он не успел — я не стал заморачиваться с магией, просто пробежал сто метров и оторвал ему голову. Он даже не мучился... к сожалению.

Зато сразу после... стоило мне по въевшейся за время службы привычке проверить свою ауру, как я судорожно вбухал треть резерва в повтор защиты и ещё столько же — в очистку от чёрного сифона: капли крови Рыжего, попавшие на меня, совершенно явно мяли и корёжили тонкую структуру, как не всякое чудовище смогло бы. Нервно передёрнувшись — пример Петруччо был слишком свеж перед глазами — я мысленно возблагодарил всех богов, пославших зануду-командира, заставлявшего по полной проверяться после каждой стычки, даже если никаких видимых травм нет.

— Тащ полковник, колдун Васин, позывной Шива, дуэль закончил. Колдун Борисов, позывной Рыжий, убит. Готов понести заслуженное наказание. — Удивление, внезапно возникшее на лице Красильникова, заставило меня тотчас же обернуться и вчувствоваться в происходящее. Обезглавленный труп Рыжего, неестественно подёргиваясь, медленно поднялся и пополз, слепо шаря руками, куда-то в сторону своей головы, откатившейся к дальней стене ангара — поведение крайне необычное даже для колдунов. Я ещё раз вчувствовался — благо, дальность позволяла, и поправился. — Или не Борисов...

Труп воспринимался скорее как монстр, чем как человек — пусть даже и такой необычный, как колдун... Или даже как чудовище, учитывая, как текла и менялась его аура.

— Я справлюсь! — Поднял я руку, останавливая двинувшихся было вперёд волшебников. — Прикройте некастеров! Я это начал — мне и заканчивать.

Я осторожно двинулся по спирали вперёд, благо тело практически доползло до середины пустого пространства. Полузабытый Хвостик судорожно вцепился в спину — даже когда мы отбивали прорыв ему не было так страшно. Что же это за дрянь такая? Подойдя метров на двадцать, стало понятно, что сам труп вполне обычный — довелось повидать за время службы, вот только помимо трупа есть и кое-что ещё, именно оно сейчас и заставляло сокращаться лишившиеся управления, но ещё не полностью умершие мышцы... В живом организме это чудовище наверняка было абсолютно незаметно... Какой-то паразит тонкой структуры, правильно Хвостик испугался. Я ещё раз внимательно просканировал собственную ауру — вроде чисто, но лучше перестраховаться.

— Кто-нибудь, Синий Пламень* на меня, да погуще! — Бросил я слегка прифигевшим от такой просьбы коллегам... впрочем, Хвостатый, Тихоня и Иней время терять не стали, а остальные отстали от них лишь на миг. Мощные удары ощутимо прижгли верхние слои ауры и я поморщился, тихо буркнув под нос, что хватило бы и одного, но вслух поблагодарил: — Спасибо! Наблюдаю аурного паразита. Постараюсь подойти ближе и снять магическую карту. Если что — жгите по площади, я крепкий, ещё пару раз точно выдержу.

* — Заклятие, предназначенное для уничтожения чисто магических существ, крайне неприятное для любых кастеров, но для живых существ вредное умеренно.

Аккуратно сближаясь с трупом, под максимальным ускорением и с предельной концентрацией вчувствовавшись в тонкие манапотоки, я всё равно едва не пропустил момент атаки — не из-за скорости, а из-за невероятной тонкости плавно скользнувшего ко мне плетения. Потратив пару мгновений ускоренного восприятия на анализ, я что было силы сиганул в сторону, разорвав дистанцию метров до сорока. Плетение повернуло за мной, но быстро выдохлось и истаяло. Не доверяя своим чувствам, я шарахнул по всей траектории широким языком Синего Пламеня, и повторил манёвр со сближением — на этот раз с другой стороны. Паразит подпустил меня аж на десять метров и плетение запустил куда шустрее и мощнее, но разглядывать в этот раз я его не стал — основные маркеры совпали и я снова прыгнул в сторону, на этот раз не тратя резерв попусту и лишь подсветив нужную область простым цветным выбросом, как учили всех колдунов, а коллеги немедленно от души прижарили и труп, и область вокруг него... и даже меня снова причесали... не то чтобы я не мог посторониться.

— Голова. — Со вздохом озвучил я следующую цель.

Не имевшая пригодных для передвижения деталей часть тела спокойно лежала на краю дуэльной площадки... неприятно осмысленным взглядом следя за происходящим. Я тщательно сфокусировал все свои чувства на куске плоти, что должен быть уже мёртвым. Аура его пульсировала так же, как и у только что сожжённого трупа, только интенсивнее и быстрее. Не желая рисковать, я с дистанции в относительно безопасные сорок метров выпустил в него дюжину заряженных маной чешуек. Голова, казалось, не сдвинулась с места, но ни одна чешуйка не попала, а ко мне рванулось уже знакомое плетение — только бледнее первого и быстрее второго.

— Пламень! — Рявкнул я в голос, накрывая собственным выбросом широкий конус перед собой... и ещё метра на три вокруг собственной тушки, чтобы перестраховаться. На этот раз к удару подключились и чароплёты — им понадобилось время на формирование плетения, зато энергии в совместный удар вбухали столько, что заклятие, обычно вообще не воздействующее на органику, голову мало что не обуглило...

Или не заклятие. Несмотря на чудовищной силы удар, аура всё ещё пульсировала, на самой грани восприятия.

— Не расслабляться! Оно ещё активно! — Подал я голос, снова подкрадываясь к противнику. Начавшие было возбуждённо переговариваться колдуны немедленно сосредоточились на задаче. — Кто-нибудь может безопасно просканировать на таком расстоянии, что там за хрень? — Отрицательное мотание головой я заметил даже с такого расстояния. Грустно, но ожидаемо. — Тогда схема прежняя.

Снова врубив максимальный форсаж, я аккуратно двинулся по дуге вперёд, готовый немедленно рвануть назад при малейшем возмущении маны... но его всё не было и не было. Тридцать метров... двадцать... пятнадцать... десять... Я уже мог сосчитать ресницы на широко распахнутых глазах... слишком широко! Я кубарем откатился в сторону, а в то место, где я только что был, ударили две тонкие раскалённые спицы, мгновенно оплавившие песок — но структура их оставалась всё той же. Эта вспышка, похоже, стоила чудовищу остатков его магической нежизни, но я продолжал предельно внимательно следить за затухающей аурой, старательно запоминая все подробности. Только убедившись, что фон выровнялся окончательно, я дал отмашку, что всё можно зачищать. На этот раз они не стали заморачиваться с Синим Пламенем, а просто сожгли всё к чертям, проплавив песок на четверть метра вглубь, и правильно.

Подойдя к остальным метров на пятнадцать, я поднял руку, требуя внимания, и очень медленно стал воспроизводить все "записи" — три версии плетения, различающихся наполненностью, и подробные схемы искажения ауры трупа и головы.

— Просканируйте всех, начиная с меня. Не хотелось бы такую дрянь выпустить.

Меня просканировали дважды — отдельно колдуны и чароплёты, чтобы быть уверенными, что всё действительно чисто. Друг друга и некастеров — а потом и вообще всех, кто с Рыжим общался — проверяли уже спокойнее. Похоже, паразит чувствовал себя вполне спокойно и размножаться не собирался до самой гибели носителя... Во всяком случае, это выглядело достаточно правдоподобно, но полковник всё равно пообещал сообщить в соответствующие инстанции, чтобы проверили вообще всех, с кем Рыжий общался с момента поступления в Магадемию — скорее всего, паразита он поймал во время службы на границе, но оставался мизерный шанс, что он заразился во время посвящения, и рисковать никто не собирался.

Разбор полётов ожидаемо затянулся, да так, что выход нашей группы отложили на две недели, заодно добив каждый отряд до четырёх колдунов и добавив в основной третьего чароплёта. Я, наверное, по десять раз повторил каждому, что ничего такого отродясь не подозревал, что Рыжий был просто сволочью и мы с самого начала просто друг друга невзлюбили, он меня — потому что я быстрее, я его — потому что самоуверенный слишком. По результатам расследования наказание за дуэль мне заменили устным выговором, но с занесением в личное дело, такой вот юридический казус. Зато пришло письмо из Магадемии — там таки нашли пострадавших от общения с Рыжим — причём довольно много... Как это пересказали мне, "за последние три года обрюхатил десяток девок, у кого были магические способности — пропали, у кого не было — вовсе померли, едва успев дитё выкормить". И детей, и выживших женщин негласно взяли под плотное наблюдение — особенно Владу, как самую последнюю жертву.

Глава 14. Разведка.

За границу обжитых земель мы выходили на уже знакомой мне заставе, и я с огромным удовольствием поприветствовал старых знакомых. О цели вылазки, однако, с самым виноватым видом промолчал — секретность. О чём уж там разговаривали Красильников с Бредихиным — мне не докладывали, но казарму под ночёвку нам выделили и даже покормили горячим.

Основной отряд двигался в хорошем темпе, и за первый день прошёл около двадцати километров, а два разведотряда составили кроки окрестностей на пару километров в обе стороны от маршрута, заодно немного поохотившись. Вечером второго дня, преодолев аналогичным образом ещё двадцать километров, мы достигли края разведанной пограничниками территории. Третий день прошёл столь же спокойно, только скорость немного упала, и заночевали мы примерно в пятидесяти километрах от заставы, найдя относительно ровную площадку на склоне очередного холма. Именно там под утро и начались проблемы.

Дежурил один из подчинённых Васильева, и я вообще без понятия, как ему удалось заметить ночью опасность на таком расстоянии. Но он заметил и тихо разбудил остальных спецназовцев — подготовка этих ребят внушала реальное уважение. Сам я не спал и не собирался ещё неделю — выспался перед выходом, но командир всё равно назначил специально ночные дежурства, и я убедился, что не зря. Внимательно проследив за жестами, которыми часовой разъяснял ситуацию, я уловил направление угрозы и только после этого смог нащупать своими чувствами подкрадывающихся к нам трёх гигантских кошек — что-то среднее между пантерами и тиграми из сказок, привезённых с южного континента предками, вероятно, их дальние местные родственники: ночные хищники, бесшумные и очень терпеливые в засаде, быстрые и сильные, когда дело доходит до драки. Даже не монстры, просто очень хорошо приспособившиеся животные. Наверное, какие-нибудь чудовища были бы опаснее своей чувствительностью к магии, но и эти были не подарок, особенно большая стая.

— Кошки, чудовищ нет. — Беззвучно проартикулировал я, когда привлёк внимание часового, и показал три пальца. Тот кивнул, а я сфокусировал восприятие в максимально длинный пучок и внимательно пробежался по кругу, опасаясь, что это только загонщики, а остальные — в засаде, но никого не обнаружил. — Перехватить?

После совсем короткого обмена жестами со своим командиром часовой помотал головой, все пятеро спецназовцев разрядили в кошек арбалеты и бросились на сближение. Одной кошке болт попал точно между глаз, мгновенно убив, остальные же только разозлились от полученных ран. Необычное поведение добычи их на мгновение смутило, что стоило глубокой раны в бок ближней кошке. От возмущённого мява проснулись все, кто ещё спал, причём Иней немедленно ударил на звук чем-то ледяным, а Хвостатый просто подвесил над схваткой довольно яркого светлячка. Внезапно оказавшись на свету, кошки прыгнули в стороны и пустились наутёк. Вслед за ними рванули и ещё четыре тени, прятавшиеся в низине между холмов.

Как оказалось, только у меня единственного возникли какие-то сложности с наблюдением за ночной схваткой: все остальные ежевечерне вешали на себя (в случае спецназа — руками приданных чароплётов) заклятия ночного зрения. Я же слишком привык полагаться на своё чувство пространства, более чем достаточное на близких дистанциях и против магии, но существенно ограниченное по расстоянию. Что самое забавное, в Магадемии и усиление слуха, и улучшение зрения, будучи внутренней магией, у меня получались отлично, так что пришлось, задумчиво почесав тыковку, стряхивать пыль с полезных умений.

Кошки как будто стали невидимым Рубиконом между нами и неприятностями. Едва через полчаса после выхода отряд "Стриж" наткнулся на пару крикунов, и только чудом отделался непродолжительной глухотой. Ещё через час уже наш отряд наткнулся на лёжку щупальца, и моё чувство пространства взяло реванш за недавний прокол: остановив коллег в шестидесяти метрах, я от души влепил в разоблачённого врага дюжину чешуек, после чего искренне возмущённое таким обращением чудовище получило на орехи от остальных колдунов.

Двигаясь частым зигзагом мы на очередном сближении обнаружили гнездо мантикор. К сожалению, они тоже нас заметили, и разойтись миром уже не получилось бы никак. Восемь скоростных колдунов против двух дюжин монстров оказались весьма внушительной силой: проблемы доставил только вожак, матёрый самец полных полутора метров в холке, чёрный, как смоль и с тяжеленным хвостом. Пришлось принять на себя пару ударов, прикрывая замешкавшегося Угла, но чешуя у меня крепкая, что ей какие-то иглы. Были и другие стычки, не столь серьёзные — одиночный нетопырь и пара дикобразов. "Стрижи" видели в отдалении золотого червя, но непосредственной опасности он не представлял, и трогать его не стали. Словом, преодолев едва пятнадцать километров, мы с облегчением встали на привал.

Под утро опять пришли кошки, мне показалось, что те же самые, но остальные со мной не согласились, указав на совсем иной окрас. В любом случае, я метнул чешуйку в ближнюю, и с недовольным мявком зверюги удалились восвояси. Практически перед самым рассветом мы наблюдали странное явление: в паре километров от нас, точное расстояние определить было сложно, разлилось яркое свечение, накрыв куполом довольно приличную область. Через пару минут, пока мы ещё обсуждали что это может быть, свечение сжалось до размеров обычного светляка и погасло. На месте свечения никаких особых следов мы не нашли, ни магических (кроме повышения магфона, характерного для мощных заклятий), ни обычных. Пока мы изучали место происшествия, Хвостик упорно меня дёргал, но я так и не понял, что он хотел сообщить.

Новый день встретил нас новыми приключениями. Ничего особо выдающегося, к счастью, но скорость передвижения всё равно оставляла желать лучшего: очень неровная местность не просто не позволяла идти по прямой, но требовала следить за каждым шагом. Нам, разведчикам, было легче: ничто не мешало перепрыгнуть какую-нибудь непролазную канаву или отвесный уступ, а вот для основного отряда, гружёного припасами, приходилось искать и помечать удобный маршрут... тщательно следя, чтобы он не завёл в тупик.

Достигнутую отметку в сто километров — половину запланированной дальности — решили чуть-чуть отметить: пожарили шашлык из добытой дичи, выпили по сто грамм из неприкосновенного запаса... и благоразумно отошли на порядочное расстояние, прежде чем заночевать. Всю ночь с места отмечания доносились разные шорохи: сначала кто-то грыз оставленные кости, потом ели тех, кто грыз, а совсем под утро чей-то могучий рык разогнал всех и наступила тишина. Впрочем, отдохнуть как следует нам ничто не помешало.

Седьмой и восьмой день пути прошли относительно спокойно — пара стычек с одиночными монстрами не в счёт. Дичь разнообразием не баловала: какие-то грызуны, что-то среднее между очень крупными крысами и очень мелкими зайцами, так себе на вкус, и редкие хищники да монстры, которых и вовсе только с голодухи жрать станешь... где-то между ремнями и сапогами... Видели кого-то явно травоядного, похожего на барана, только раза в два больше и, кажется, бронированного. Разглядеть подробнее не успел никто — при виде нас тот рванул с места в карьер, как из катапульты запущенный.

На девятый день местность стала заметно каменистой и начала постепенно подниматься — мы уже подходили к предгорьям хребта. Живности стало меньше, и от нас она драпала во весь опор. Обсудив признаки, к выбору места для ночёвки подошли особенно вдумчиво, нашли небольшую пещерку под каменным козырьком, удобную для обороны, а ночные дежурства удвоили. То ли место мы выбрали действительно удачно, то ли волновались зря, но ночь прошла спокойно. За весь десятый день пути нам не встретилось никого опаснее уже знакомых грызунов, правда, добыть удалось едва пару тушек — мелкие поганцы, казалось, чуяли нас за версту и на глаза старались не попадаться. Столь же удачного места для ночлега найти не удалось, и спали все вполглаза.

К середине одиннадцатого дня стало понятно, кого боятся местные обитатели: на камнях отчётливо виднелись следы кислотных плевков щупальцев, а иногда встречались и характерно выжженные пятна от молниевого удара крикунов. Попадались следы и других чудовищ — тех, что следы оставляют — а вот монстры исчезли практически полностью.

На этот раз к вопросу стоянки подошли серьёзно: вместо планомерного движения вперёд разведали окрестности на десять километров во все стороны и нашли-таки место, которое Васильев счёл подходящим для организации временного лагеря. Неглубокая воронка возле вершины высокого холма, оставшаяся после явно давнишнего конфликта каких-то чудовищ, позволяла иметь хороший обзор во все стороны, не слишком высовываясь самим. Дополнительная маскировка из редких здесь веток, окрашенного в цвет грунта тента и мелких камней — всё без капли магии! — сделала укрытие практически невидимым... как минимум — для зрения, даже магически улучшенного. После завершения инженерных работ у меня выдалась минутка наконец-то пообщаться с Хвостиком. Обрадовавшись вниманию и вкусняшке, он кончиком щупальца постучал по браслету, а потом обвёл в воздухе какой-то смутно знакомый контур. Видя моё непонимание, он постучал другим щупальцем меня в грудь, когда же и это не помогло — ухватил четырьмя самую крупную чешуйку и демонстративно её покачал. Только после этого до меня дошло: речь шла про ту самую трофейную чешуёвину, добытую с моего двойника-переростка в ту не самую приятную ночь в моей жизни. Это что же получается, он её ко мне в карман засунул?

Простейшая проверка показала — да, засунул. Не знаю уж, как и зачем, но теперь у меня всегда под рукой была двадцатипятисантиметровая пластина из непонятного материала... насколько я могу судить — ни на мою чешую, ни на что знакомое это похоже не было. Заодно внимательно рассмотрел свой не вполне законный трофей: можно сказать, равносторонний треугольник, два угла которого кто-то обрезал примерно на четверть, ну или ромб с острым углом в те же шестьдесят градусов, и второй острый угол всё равно обрезан... Две длинные стороны оказались довольно острыми, третья, между обкусанных уголков (я всё же решил считать чешуёвину в основном треугольной) — тупая и довольно толстая, примерно в палец по краям и почти два — в центре. Материал лёгкий, не камень, не металл, не дерево, не кость... Вроде бы, есть впечатление, что некогда это было живым, но совсем слабое. В общем, непонятная хрень, решил я и убрал трофей обратно в пространственный карман... Точнее — попытался, убираться он не захотел. Я с интересом покосился на Хвостика, а тот с важным видом покивал мне — мол, да, он действительно такой умный и таки смог впихнуть невпихуемое... правда, как я понял его пантомиму, повторить сей подвиг в данный момент ему не по силам. Со вздохом убрав сомнительный артефакт в рюкзак — пусть будет дополнительной защитой Хвостику, по-прежнему предпочитающему прятаться между моих многочисленных лопаток — я вернулся к текущим задачам.

Глава 15. Засада.

Задачи были вполне ожидаемые: разведать окрестности стоянки на пару дневных переходов во все стороны, сравнить наличие живности и особенности местности в разных направлениях — "экология" в названии обязывала. Цель этих мероприятий тоже была совершенно очевидна: если до сих пор мы двигались по местам пусть и не разведанным, но более-менее предсказуемым, то теперь вступали на полную terra incognita, и планировать что бы то ни было без понимания окружающих реалий — несколько опрометчиво. Оно, конечно, да — люди мы служивые, идём, куда послали и вопросов не задаём... но параноики живут дольше.

Так что два дня мы носились кругами, задрав хвост, стараясь и углядеть побольше, и кому не надо на глаза не попасться... и, видимо, как раз с последним пунктом не получилось: вот уже два часа мы сидим в своём замаскированном гнезде и с тоской смотрим на ослепительно-белый свет, заливший окрестности нашего холма насколько хватало глаз — такой же, как мы видели неделю назад, только тогда он погас гораздо быстрее, буквально через несколько минут.

Началось всё даже красиво: в разных местах стали загораться неяркие огоньки, метрах в ста-двухстах один от другого. Мы не смогли разглядеть, как далеко раскинулась эта сеть: при мало-мальски пристальном взгляде хотелось не огоньки считать, а подойти поближе... чего, конечно же, никто делать не стал. Решение собраться всем вместе под защитой тента оказалось двойственным: с одной стороны, без визуального контакта гипнотический эффект заметно ослаб, но с другой — все маги сразу ощутили, что эти огоньки тянут к себе нашу магию... не то чтобы сильно, но противно, будто кто-то внутренности на кулак наматывает. А самое неприятное — эффект, похоже, был взаимным: ближайшие огоньки собрались вместе в один огромный шар и теперь даже пошевелиться лишний раз никто не рисковал — настолько сильным стало притяжение.

Поначалу, пока шарики только начали собираться, чароплёты пытались поставить какую-нибудь защиту, но безуспешно: неведомая пакость нити плетений тоже тянула к себе, не давая закончить. Волевые выбросы колдунов оказались чуть более результативными, но очень быстро развеивались. Я тоже попробовал свои силы — с предсказуемым итогом: волевой выброс не продержался и пары ударов сердца, а такое сложное плетение после посвящения в колдуны мне и в мечтах не снилось. Внутренняя защита чуть-чуть помогала, но не более того.

К концу третьего часа непрерывный свербёж стал конкретно придавливать и некастеров, даром что от гипноза мы закрылись. Зато к шару света стали подтягиваться местные обитатели — я отчётливо ощущал их своим болезненно обострившимся чувством пространства — и, видимо, это был именно тот результат, которого добивалась неведомая магия: когда скопление монстров и чудовищ стало вызывать опасения в нашей способности с ними справиться, шар света схлопнулся и превратился в исходящий портал, выкинув собранную стаю... куда-то. Очень надеюсь, что на той стороне смогут отбиться и искренне желаю им всяческой удачи!

— М-да... Зато теперь мы знаем, откуда берутся прорывы! — Устало резюмировал Васильев, разминая руки и плечи... Видимо, их, спецназовский способ защиты от таких ментальных воздействий: воткнул в землю рядом с собой сапёрную лопатку и вцепился так, что мало рукоятку не помял — и остальные бойцы тоже.

— Очень на то похоже. — Солидно покивал головой старший из чароплётов. — Очень интересная конструкция — манок, который наводится на магический потенциал, а потом схлопывается в портал, когда внутри набирается достаточное количество тварей... интересно, куда их выбросило? Надо бы маячок на одну повесить... Ну, это уже для следующей экспедиции задача, я полагаю! — Поспешно пошёл он на попятный под нашими скептическими взглядами.

Мысль о следующей экспедиции заставила меня задуматься. С одной стороны понятно — я теперь на службе, иду, куда послали. Но с другой, головой-то думать никто не запрещает, а что экспедиции будут ещё — вполне очевидно. Более того, не удивлюсь, если наша группа не первая, ушедшая за сотый километр... Уж точно не единственная — вторую же группу не просто так собирали! А раз будет следующая вылазка — значит, будут и следующие задачи, и вешать на тварей маячки — вовсе не такая дурацкая идея. Я стал прикидывать на пальцах. Для маячка нужен материальный компонент... наконечник стрелы — вполне подойдёт. Если сделать его зазубренным, чтобы не выпал из раны, а древко достаточно тонким, чтобы легко отломилось — достаточно будет просто выстрелить в тварь с безопасного расстояния и убежать... убежать, да — это значит, что стрелять будут колдуны из самых шустрых, у остальных скорости не хватит... а если взять к примеру меня — то можно даже и без стрелы... Я задумчиво выдернул из шевелюры подходящую чешуйку (так и не понял, когда "потраченная" чешуя на голове успевает отрастать обратно, однако проблем ни с боеприпасами, ни с "причёской" ни разу не возникало) и волевым выбросом сформировал в ней простейший ответчик на магический запрос... так, чувствительность не очень, всё-таки, моя чешуя — она реально от магии хорошо защищает, зато и энергии хватит на месяц, если не на два — утечка совсем слабая... Хвостик зашевелился, явно заинтересованный моими манипуляциями — ну и ладно, авось на умную мысль натолкнёт, он умеет... Ответ стандартный, "я здесь", специально, чтобы пеленговать было удобнее... только номер добавлю, скажем, четыреста тридцать два сто сорок один — год и день... а запрос... ну, пусть будет обычный пеленг-импульс... не, не обычный, а с добавлением синей подсветки, чтобы случайных срабатываний избежать. Итого, маячок есть, осталось найти только жертву. Метнуть чешуйку я могу метров на четыреста, уверенно попасть в тварь — метров с двухсот... если ветра нет или ровный — то даже с двухсот пятидесяти... С чудовищами, конечно, сложнее — они на магию маячка среагируют... стоп, на какую-такую магию? Я ещё раз внимательно оглядел своё творение. Ну да, чешуйка, но общий фон лишь немногим выше среднего природного, и заметно ниже моего... или обычного заряда моих чешуек, хоть бронебойного, хоть разрывного... И если этот маячок кинуть вместе с другими веером, то чудовище его и не заметит.

— Маячок — это можно. — Задумчиво подытожил я вслух и показал чешуйку. — Пеленг с синей подсветкой, отзыв стандартный плюс год и день, заряда должно хватить на месяц точно, может, даже до двух. В тварь попаду метров с двухсот, и смыться тоже не проблема. Вопрос — как самим под эту лампочку опять не загреметь? Уж очень мерзко!

С последним утверждением согласны были все, особенно маги. Васильев неодобрительно покосился на мой маячок, помолчал, и, пожав плечами заговорил.

— Маячки — не в этот раз. Идея хорошая, но задачи такой не стояло, да и для самодеятельности момент неподходящий. Я правильно понял, что огоньки наводятся на ауру и запас маны?

— По-хорошему, надо бы несколько раз проверить, чтобы говорить с уверенностью, но в первом приближении — так. — С изрядным скепсисом сообщил Михаил Егорович. — Наблюдаемые деформации ауры у всех присутствующих наиболее сильны как раз в самых манонасыщенных слоях, и смещения примерно коррелируют с направлением на центр эффекта. — Я поспешно активировал аурное зрение и поморщился: главный чароплёт оказался прав и зело крут — только зная, что искать, я смог разглядеть закономерности в открывшейся мне хорошо перемешанной многоцветной каше... Впрочем, если аурное зрение выключить, и "пощупать" чувством пространства, сосредоточившись на самых тонких энергиях... да, так видно достаточно хорошо, но Григорьев всё равно крут!

— Значит, нужно подумать про способы экранирования ауры... И что делать при обнаружении этих светлячков...

— А чего тут думать? Драпать надо, быстро и далеко! — Немедленно встрял я, и продолжил. — Кошек вспомните: как светляк увидели — сразу дёру дали. Они здесь куда дольше нашего, а естественный отбор — штука надёжная.

— Да, кошки — это аргумент. Да и сокрытие ауры — это та ещё гадость. — Поддержал меня Кузьмин, второй чароплёт основной группы. — Хоть чароплёту, хоть бойцу, а магией фонить будет так, что впору на ёлку вешать... Разве что колдуны что-то смогут... — Он вопросительно посмотрел на командиров разведывательных "крыльев". Те посмотрели на нас, мы хором отрицательно помотали головами и они виновато развели руками, мол, не судьба.

— Надо в Магадемии уточнить по реестру, я похожего не припомню. — Неохотно раскрыл рот Хвостатый. — Нам без ауры тоже хреново.

Я мысленно прикинул хвост к носу — это как бы можно было волевым выбросом ауру замаскировать? Разве что ужать все слои внутрь физического тела, но тогда, считай, ни запаса маны, ни восстановления, ни выбросов... впрочем, у меня как раз с выбросами и так грустно. Техникам медитации нас учили всех: это самый быстрый способ привести в порядок ауру и, соответственно, физическое тело — к слову, именно этим сейчас все и занялись. Я же постарался вспомнить мерзкое тянущее ощущение и перенаправить его внутрь себя, пытаясь словно губка впитать собственную ауру. Самый внутренний слой — тот, что у некастеров и так внутри — втянулся без проблем, а вот следующий даже и на четверть тоньше не стал... Сколько я ни пытался сосредоточиться — максимум удалось ужать ауру где-то на одну шестую по всем слоям в сумме: вместо украшенной новогодней ели, считай, отдельно ёлка, отдельно гирлянды, но всё равно все светятся.

От медитации меня отвлёк Хвостик, настойчиво дёргающий за ухо. Когда я скосил глаз на него, он стал решительно махать щупальцем. Только с третьего раза я допёр посмотреть на него глазами, и увидел, что интенсивность окраски то плавно снижается, то скачком восстанавливается, когда он начинает повторять жест. Точно! Я благодарно похлопал его по высунутому щупальцу и постарался втянуть не саму ауру, а содержащуюся в ней энергию. Это пошло куда веселее — расправившаяся было аура стремительно побледнела раза в три и сама собой усохла почти на четверть, лишь немного отличаясь от простого человека. Можно было бы и продолжить, но стремительно нарастающий дискомфорт — мягко говоря — меня от такого шага удержал.

Мои манипуляции с аурой незамеченными не остались: увидев, что картина стабилизировалась, Григорьев вопросительно поднял бровь.

— Попытался втянуть ауру — не лезет. Попытался втянуть энергию — получилось то, что получилось. — Я задумчиво пару раз ткнул хвостом в землю рядом с собой, погонял базовые внутренние выбросы — аура, конечно, каждый раз пыталась всколыхнуться былой насыщенностью, но я её достаточно быстро гасил обратно. — На таком уровне дискомфорт незначительный, потери боевых возможностей, вроде бы, тоже не заметно. Можно дожать ещё чуть-чуть, но сразу становится очень неприятно.

— Насколько ещё можешь ослабить? — Загорелся Кузьмин.

— Очень неприятно. — Ответил я ему, выделив голосом. — Примерно, как чешую без наркоза обдирают. Лучше без фанатизма.

Наблюдать попытки коллег обесцветить ауру оказалось очень интересно: у колдунов внутренний слой, как и у меня, практически сразу втянулся в тело, а потом стали светлеть внешние слои, от центра к краям, истончаясь по мере осветления. У чароплётов ситуация была ровно обратная: сначала светлели и сжимались наружные слои ауры, а внутренний — наоборот, становился более насыщенным и даже, кажется, разбухал, и лишь ближе к концу процесса, на уровне примерно вдвое ярче обычного человека, он тоже начинал потихоньку бледнеть и втягиваться в тело, но полностью так и не скрывался. В целом аура у чароплётов оставалась несколько заметнее, чем у колдунов, но у вторых она гораздо ярче вспыхивала при использовании маны. В общем, маскировка не ахти, но на безрыбье — и рак рыба.

Глава 16. Возвращение.

— А с чего ты вообще фамильяра завёл? Да ещё такого... затейливого? Не мог что-нибудь... — Иней изобразил рукой нечто, долженствующее пояснить мысль. — Ну, там, не знаю, птицу, например? Для разведки удобно...

После пережитого приключения и последовавшей крайне осторожной передислокации на несколько километров от прежнего места мы заслуженно отдыхали, разбив новую стоянку. Ну и болтали заодно, сбрасывая отходняк после выворачивавшей душу наизнанку чужой магии. Самый подходящий момент для таких вот неудобных вопросов — всегда можно в любых выражениях сослаться на пережитое, хоть вопрошающему, хоть отвечающему.

Конкретно этого вопроса я опасался с того самого момента, как покинул заставу с "контрабандой" на спине. Ну и ответ, соответственно, подготовил заранее. Вообще, фамильяры, конечно, бывают разные, но призывая их (или создавая — мнения до сих пор расходятся) волшебникам всегда приходится выбирать между риском и выигрышем. Чем больше души и сил вложишь — тем сильнее и умнее будет фамильяр... и тем опаснее и сама процедура, и откат при его гибели, а гибнут они, к сожалению, куда чаще своих хозяев. Можно вложить чуть-чуть, но и толку от такого будет с гулькин нос. Колдуны обычно вообще с фамильярами не связываются, но уж если нападёт такая блажь — то, как правило, исключительно ради компенсации области аверсии, и вкладываться приходится сильно. Чароплёты фамильярами обзаводятся чаще... чуть-чуть. Риска для них меньше, но и пользы тоже — только что долгоиграющие плетения поддерживать, да дополнительные органы чувств, но мне моё чувство пространства их и так вполне успешно заменяет.

В итоге я решил говорить правду, врать волшебникам — вообще не самая лучшая идея... просто не всю правду.

— Ну... Это случилось в тот день, когда мне пришло письмо от Влады, что она к Рыжему уходит... В общем, со здравым смыслом у меня резко стало очень плохо, — я саркастически хмыкнул, и задумался, вспоминая и свои ощущения, и лицо Бредихина, и пьянку с Гаврилычем...

Тактично помолчав, Иней всё же разбил неловкую тишину вопросом:

— А чего окрас такой?

— А-а-а, это он уже сам. Карандашей наелся, а мне понравилось. Я его Хвостиком назвал, — и, не дожидаясь вопроса, обратился уже к своему питомцу, — Хвостик, изобрази!

Мелкий хитрюга не разочаровал: сполз с плеча и, припав на передние конечности на манер щенка, зовущего поиграть, забавно повилял одним щупальцем. "Ага, — мысленно отметил я себе, — вот ты и спалился, шпиён-самоучка! Ну и фиг с тобой, я и так нисколько не сомневался!"

* * *

Отдых вскоре подошёл к концу и мы опять — с удвоенной осторожностью — продолжили выполнение боевой задачи, ибо понесённые отрядом потери были исключительно моральными, и на повод для экстренной эвакуации никак не тянули.

Поиск воды и проверка её на пригодность для питья. Поиск потенциальной пищи, растительной или животной — неважно. Идентификация опасной фауны... и флоры тоже, как показал опыт. Сравнение местных разновидностей организмов (преимущественно растений, ибо всё, что могло двигаться, двигалось очень быстро куда подальше от нас) с одомашненными или просто обитающими в прибрежной зоне.

Собственно, оное сравнение наглядно демонстрировало вполне ожидаемый рост адаптации к высокому уровню флуктуаций магического поля... короче, чем дальше от берега — тем чаще и сильнее несчастную траву долбало случайной магией, и она к этому приспособилась. И местные суслики, этой травой питающиеся — тоже. Причём если трава ограничилась пассивной сопротивляемостью довольно широкого спектра, то суслики не гнушались ни бесполезной против меня невидимостью, ни коротким, метров на десять, телепортом, сопровождавшимся забавным свистом — будто кто-то ехидный сказал "фьють" — мол, усвистела добыча, сиди голодный. Впрочем, как мы выяснили, работал он только на поверхности, только днём, и только над их системой нор, что делало охоту вполне возможной — как минимум, куда более возможной, чем на виденных раньше крысокроликов или бронированных баранов, одного из которых я загнал исключительно из упрямства... а он, зараза такая, оказался несъедобным!

Предсказуемо для каменистой местности главной проблемой стала вода — её было мало и почти всегда она была непригодна для питья даже после кипячения, требуя магической очистки от разных неприятных мелких паразитов, тоже, судя по всему, близко знакомых с волшебством.

Помимо весьма спорной дичи были находки и относительно нейтральные: мелкая картошка особо глубокого залегания, которую сначала фиг найдёшь, затем употеешь выкапывать, а под конец она и после часа готовки на зубах скрипит, да мелкие кактусы, на вид почти не отличающиеся от окружающих камней, сок которых был признан условно пригодным к употреблению. Как сказал Григорьев, закончив анализ: "содержат чуточку всякой пакости от спирта до галлюциногенов, но в целом не опаснее ведра водки". Вкус был умеренно мерзким и пить потом хотелось как бы не больше, но если не давить сок, а снять кожуру и есть мякоть целиком — терпимо, только мутит немного.

* * *

На новом месте командир решил задержаться, сообразно расширив зону разведки, с целью по возможности безопасно изучить новую напасть. За неделю мы видели "светляков" ещё трижды, две ночи подряд гораздо севернее в разных направлениях, и через четверо суток — в паре километров к югу. Никакой системы на столь скудных наблюдениях построить было, конечно же, нельзя, зато, осторожно сбегав к последнему феномену, удалось приблизительно оценить область воздействия — метров пятьдесят-сто от ближайшего огонька или около трёхсот-пятисот от центра, точную конфигурацию мы без подстраховки уточнять не рискнули. Мне показалось, что после схлопывания феномена магический фон на его месте как-то изменился помимо собственно следов заклятия, но точно сформулировать разницу я не смог, и мы добавили это к отчёту примечанием — для следующих групп. На том месте, где накрыло нашу группу, я ничего такого не заметил, но это и неудивительно — было не до тонких наблюдений, к сожалению. Довольно солидное расстояние до виденных огоньков позволяло предположить, что они тяготеют к вершинам холмов, однако воздух здесь прозрачный, почти не дающий зарева, по которому можно было бы заметить светляков, спрятавшихся от прямого взгляда в низине, и это предположение тоже отправилось в примечания, а мы решили впредь устраивать ночёвки на седловинах между холмами, чтобы иметь возможность быстро выйти из зоны воздействия, если вдруг опять столкнёмся.

Но судьба, видимо, решила, что помучила нас уже достаточно, и вторая часть маршрута прошла удивительно ровно: несколько стычек с небольшими стаями монстров и одиночными чудовищами, сложная, но всё же проходимая местность, короткий злой ливень и ураган, едва перебравшийся через порог просто очень сильного ветра — ничего такого, к чему мы не были готовы.

Выйдя на заданную точку, мы опять расположились надолго — снова разведка, карты и изучение местной живности. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять вторую цель нашей экспедиции: даже если амбициозный план по окончательному решению вопроса тварей провалится, нам — в смысле, Тирании — всё равно необходимо расширяться, и свободное направление только одно — на север, в горы. Но прежде, чем заселять новые территории, необходимо досконально выяснить, что может грозить поселенцам и как с этими опасностями справляться. И виденные нами огоньки с этой точки зрения были опасностью крайне серьёзной: мало кто согласится чуть что бежать за километр от родного дома, обучить всех приёмам защиты от гипноза тоже затруднительно (стоит вспомнить про маленьких детей и задача вообще кажется нерешаемой), а выяснять, что происходит при схлопывании феномена, на мирных жителях — категорически неприемлемо.

Остальные же результаты оказались вполне предсказуемыми и неплохо соответствовали выданным нам перед выходом расчётам научников. Явно просматривались различия в климате, менялся уровень и стихийный окрас магического фона, и даже малочувствительные к волшбе спецназовцы в один голос говорили об ощущении "неправильности" окружающего. Видели за это время и "светлячки" — далеко на юго-востоке и гораздо ближе — на западе, но не настолько близко, чтобы успеть разведать группой, а бежать вдвоём с Углом сочли неоправданно опасным.

Обратно пошли другим маршрутом, забирая сильно западнее — чтобы и по ширине охватить полосу побольше. Уже попривыкнув к местности, смогли избежать крупных неприятностей и своевременно справиться с мелкими — зная предпочтения и повадки виденных тварей сразу выбирали маршрут в сторонке... когда была такая возможность.

Примерно с четверти пути за нами увязались три уже знакомых кошки. Хорошо рассмотревшие их в оптику бойцы утверждали, что другие — окрас не тот, но мне упорно казалось, что те же самые, да и вели они себя очень уж осторожно...

Не доходя дневного перехода до заставы, мы вышли в спину довольно крупной группе тварей, тоже двигавшейся в сторону жилых земель — к встречающему нас отряду пограничников. Ударив им в тыл и отсигналив своим, мы перебили их быстро и без потерь, если не считать немногих раненых. Я с гордостью и удовлетворением отметил, что и все солдаты встречавшего нас отряда, и оба чароплёта были под моим "Адреналином" — сам от себя не ожидал, но было по-настоящему приятно!

Пограничники же, однако, нас видеть были не то чтобы не рады, но явно предпочли бы так далеко от расположения части не отходить — и я их прекрасно понимаю. С другой стороны, потерь нет, истребление тварей подтверждено документально — так что не только боевые, но ещё и премия им по возвращении полагаются — довольно приличные деньги, которые никому не помешают.

Впрочем, терзания незнакомых пограничников волновали меня примерно никак, в отличие от собранных в походе данных. Не скажу, будто я вдруг проникся тёплыми чувствами к кабинетной работе — просто служба на границе очень быстро доносит понимание ценности предварительной подготовки в любом деле... особенно, когда это "любое дело" почти наверняка захочет тебя съесть. По части чисто теоретической подкованности я нашим чароплётам уступал порядочно, однако реально быстрая соображалка (и не только в драке, кто бы что ни говорил в Магадемии) помогала не выглядеть совсем уж бледно. Ну и моё восприятие пространства было очень редкой и довольно полезной способностью, а совместная работа над "Адреналином" помогла развить чувствительность к тонким деталям.

Словом, пока командиры возились с бумажками, мы тоже забурились — только в другие. Поставив на уши местных научников, наши чароплёты оккупировали лабораторию, старательно готовя всё необходимое для многочисленных экспериментов — пусть и фиговое, но стационарное оборудование заведомо лучше даже очень хорошего, но портативного... ну и отсутствие угроз тоже помогает сосредоточиться на изучаемом объекте, а не косить глазом по сторонам в поисках подвоха.

Поняв, что вот прямо сейчас никто ничем интересным заниматься не собирается, я отправился в гарнизонную забегаловку: перекусить хоть чем-нибудь, лишь бы не походными рационами, да выпить кружечку чего-нибудь, лишь бы не воды. Ну и послушать, как местные солдатики треплются — всё веселее, чем до утра куковать в выделенной нашей группе казарме.

Говорили солдатики о разном, всё больше о наболевшем да о планах на мирную жизнь после службы. Привычно мыли косточки командованию — кого поругивали, кого похваливали, хвастались пережитыми опасностями перед остававшимися на заставе, мол, "А тут он такой щупальцем хренак — и мимо! А щупальце с два меня — только чудом не задело, в полудюйме прошло!" — особенно забавно это звучало на фоне полного отсутствия в прошедшей стычке каких бы то ни было щупалец, но влезать с уточнениями я не стал. Пиво оказалось неожиданно хорошим, еда — сытной, угол — неприметным, так что я сидел и благодушествовал в полное своё удовольствие, с некоей покровительственностью оглядывая присутствующих.

— Что, господин маг изволили снизойти до нас, сирых и убогих? — Обратившийся ко мне сержант, вопреки словам и тону, выглядел на диво благообразно — хоть сейчас на плакат "Вступай в армию", а от разнообразных нашивок аж рябило в глазах... вот только сержантской у него была лишь форма — ибо аккуратно припрятанная во внутреннем кармане кителя магическая печать полномочного представителя особого отдела — пусть и неактивная в данный момент — могла принадлежать лишь этому самому представителю, причём в звании никак не ниже капитанского...

— Отчего ж не снизойти? Пиво доброе, кормёжка знатная, люди всё больше приличные... господин офицер особого отдела, — выделил я обращение, намеренно — даже, можно сказать, злонамеренно — не снижая голос. Особый отдел, тем более на границе — абсолютно необходим, и спорить с этим попросту глупо... однако вот так провоцировать постороннего офицера, а тем более мага — это уже перебор, с какой стороны ни посмотри.

Надо отдать должное выдержке и подготовке особиста — он сумел почти никак на мои слова не прореагировать, в отличие от остальных присутствующих, сначала резко замолчавших, а потом тихо зашушукавшихся.

— Господин маг изволят шутить? — тон оставался по-прежнему наглым и небрежным, но вот выражение лица неуловимо изменилось, сквозь маску нахала проглянули серьёзность и пристальное внимание. — Однако шутка вышла, скажу прямо, довольно дурная...

— Какие шутки, когда у вас печать в кармане и взгляд, как сквозь прицел? — я решил не затягивать неприятный разговор и сразу перешёл к делу. — Если у особого отдела ко мне есть какие-то вопросы — извольте, я отвечу. Если вопросов нет — я продолжу свой совершенно законный и честно оплаченный отдых. В одиночестве.

— Стал-быть, снизойти снизошли, а всё же с простым солдатом выпить брезгуете? — особист, похоже, попался в ловушку собственной маски: любой иной ответ подтвердил бы мои слова, и ему оставалось только продолжать дурацкую игру. С мгновение поизучав собеседника, я всё же решил дать ему возможность отступления без потери лица.

— Просто устал. Сильно. Хочу молча сидеть и радоваться, что живой. Один. Не всем так везёт. — И тон, и слова я подбирал максимально аккуратно, стараясь поддержать образ человека бывалого, повидавшего жизнь с изнанки... собственно, это даже не было игрой — просто, как и почти все маги, к превратностям службы я относился куда спокойнее, чем пытался показать, и гораздо спокойнее большинства.

— Светлого посмертия павшим! — секунду посверлив меня откровенно злым взглядом, особист всё же принял подачу и высоко поднял кружку в традиционном поминальном тосте.

— Долгой памяти! — присоединился и я к нестройному хору остальных.

* * *

Хоть в итоге мы и разошлись относительно мирно, настроение было испорчено безнадёжно, и я отправился на полигон. Так и эдак вертел в голове разговор, и, кажется, понял причину: банальная грызня между спецслужбами. Особист не мог не знать, к какому ведомству относится наш отряд... новое ведомство требует вложений, а бюджет бесконечно растягивать нельзя, этого никакая экономика не выдержит, война или не война, и значит, остальным финансирование урежут... С другой стороны, людей на новое место набирают в основном как раз переводом из других контор, пусть и с повышением в звании... "Ещё один повод не любить штабную работу" — подытожил я свои рассуждения и сосредоточился на отработке показанных Гаврилычем движений с нагамаки. Обычных монстров я могу рубить и вообще без всякой техники, на одной скорости, но раз уж начал учиться правильному фехтованию — грех бросать на полдороге! Тем более сейчас, в самом начале, когда результат чуть ли не от каждой тренировки виден, да и пропущенное из-за похода надо навёрстывать.

Медленно вращая лёгкое оружие, я неспешно перемещался по просторной, пустой из-за ночного времени площадке, суетные мысли постепенно сменялись приличествующей тренировке отрешённостью, сквозь просветы в облаках поочерёдно мелькали обе луны, подсвечивая окружающие кусты и заставляя их отбрасывать причудливые тени, расслабленное чувство пространства широко разлилось, не фокусируясь на отдельных деталях, но охватывая сразу всё вокруг, и на фоне этого спокойствия особенно отчётливо и контрастно проступило скользнувшее ко мне плетение. Не знаю, на что рассчитывал неизвестный чароплёт — любой колдун с моим опытом заметил бы его практически гарантированно, а с моим чувством пространства не заметить его и вовсе было невозможно... немного удивляло, что я не засёк момент каста — видимо, колданули издалека.

Не сбиваясь с ритма вместо очередного шага делаю полный разворот, впритирку разминувшись с по-прежнему непонятным, а от того ещё более подозрительным плетением. Шаг, ещё шаг, разворот, шаг, поворот, отшаг — и ко мне летит второе такое же плетение, и снова я совершенно пропустил момент каста, как будто оно просто плавно возникло из ниоткуда уже летящим в мою сторону. Направление было другим, видимо, чароплёт сменил позицию... но ни самого чароплёта, ни колебаний магического фона, сопровождающих волшбу, я по-прежнему не мог обнаружить. Новая смена рисунка движений увела меня и от этого плетения... В принципе, учитывая мои возможности, это абсолютно предсказуемый результат, а значит... не додумав даже мысль до конца, снова меняю траекторию, ухожу в длинный пологий перекат и выпрыгиваю из него в центр площадки... без всякой необходимости. Неважно, зато параноики живут дольше!

Меняю хват и ещё больше поднимаю темп — рановато, конечно... для тренировки, вот только это уже ни разу не тренировка. Двигаясь уже гораздо быстрее человека, глубоко втыкая когти ног в грунт на каждом шагу, стремительно перемещаюсь по площадке, регулярно оставляя на земле росчерки то хвостом, то когтями. На самом деле, в кажущемся хаосе движений есть система, и любой чароплёт без проблем сообразит, что я размечаю большую заклинательную звезду: стоит наполнить законченный рисунок энергией — и получится, фактически, та же Защита Абсолюта, только стационарная. Вряд ли неизвестный нападающий согласится допустить такое, а значит... вместо очередного шага просто выпускаю из рук меч и, максимально напитав магией, нешироким веером бросаю дюжину чешуек навстречу очередному плетению.

Обычный человек от моего броска не увернулся бы... но в обычного и кидать бы не понадобилось. Чароплёт к нападению подготовился хорошо, и вместо полноценного уклонения, на которое всё равно не хватило бы времени, лишь довернулся и принял одну чешуйку на малый щит, пропустив остальные мимо. Плетение щита он маскировать не стал — или некогда было, или вовсе не умел плести его скрытно, но свою позицию он выдал в любом случае, и я, на полном форсаже зайдя ему за спину, аккуратно приложил его по затылку.

С этим человеком я определённо никогда раньше не встречался. А щит ему против моей атаки не помог...

Глава 17. Слепая Фемида.

Трибунал, естественно, возглавил командир заставы — как старший по званию и ответственный за место происшествия. Вторым в него вошёл командир нашей группы — вроде как отвечать за подчинённого. По поводу третьего возникли разногласия: с одной стороны, вопросы выяснения обстоятельств смерти и степени виновности причастных находятся в ведении особого отдела, а с другой — всё, связанное с магией, до известной степени обладает некоторой юридической "экстерриториальностью", а потому необходим волшебник, и желательно — максимально независимый. С независимостью на пограничной заставе, понятное дело, было сложно, но в качестве компромисса пригласили двух специалистов — Григорьева с нашей стороны и руководителя гарнизонных научников со стороны местных.

Подробный допрос всех причастных занял прилично времени — собственно, он и был единственной причиной, по которой слушание задержалось едва не на сутки. Впрочем, несмотря на всю тщательность, ситуацию он не прояснил. Покойного опознать не смог никто: все, кому на заставе находиться полагалось — присутствовали, все остальные (кроме нас) — наоборот, отсутствовали, и контрольные плетения за последние две недели (с момента возвращения гарнизонных снабженцев с районного склада) ни разу не срабатывали. Словом, непонятная мистика, ничуть не добавившая хорошего к нам отношения. Причина смерти неизвестного была предельно простой: слабенький щит не смог остановить брошенную мной чешуйку, только чуть отклонил. В результате она попала не в торс, как я целился, а в шею, аккурат под челюсть, перебив горло, одну из артерий и спинной мозг.

Мою версию подтвердить не было никакой возможности: к тому моменту, как вызванные мной местные добежали до полигона, все следы и без того слабых плетений развеялись начисто, и всё, что я им мог предъявить — это лежащий в луже крови труп весьма слабого, но бесспорно чароплёта и мои слова. Опровергнуть её тоже было затруднительно: налицо явный посторонний, проникший на охраняемый военный объект совершенно незамеченным охраной — что магической, что живой — и на этом фоне моё описание его плетений звучало куда менее фантастично... правда, и интерес ко мне тоже усиливался: почему не использовал что-нибудь заведомо нелетальное, вроде глушилки или электрошока?

По некотором размышлении на этот вопрос я ответить смог, и дело было не в моей аверсии к внешней магии. Хоть структура и манера исполнения плетения отличались, общее впечатление и незаметность напомнили мне дуэль с Рыжим, точнее, уничтожение подхваченного им аурного паразита, о чём я и доложил со всей возможной беспристрастностью. Наличие в моём досье дуэли, пусть и со всеми извиняющими обстоятельствами, добавило мне в глазах местных отрицательных очков, хотя честность некоторую их часть и "погасила". Несмотря на все традиции и законы, дуэли насмерть люди не одобряют, как разбазаривание сил и ресурсов, и я даже с этим согласен... но Рыжего всё равно прибил правильно, даже если бы никакого паразита и не было. В отпечатке ауры, снятом с покойного, никаких особых следов не нашли, лишь ещё раз подтвердили, что он был магом, вероятнее всего — чароплётом, но настолько слабым, что специфика была практически незаметна.

В целом трибунал склонялся объявить мне взыскание с занесением (считай, лишний год придётся до следующего звания служить, а то и больше... не то чтобы меня так сильно интересовала военная карьера, но раз уж вписался — грех не постараться) и посадить на "губу" до отбытия группы, однако в какой-то момент местный научник, до того молча листавший документы дела, стал настойчиво интересоваться моей магической сопротивляемостью, довольно прозрачно намекая, что не верит моим показаниям, данным под заклятием правды.

В досье ещё упоминался полный иммунитет к психическим воздействиям, и хотя всем известно, что заклятие правды опирается исключительно на физиологию, глава трибунала за идею ухватился обеими руками — мол, невооружённым глазом видно, что физиология у меня от человеческой отличается, и никто не может поручиться, что заклятие на мне работает правильно — даже если вообще легло, в чём тоже есть серьёзные сомнения. Все мои предложения провести дополнительное тестирование или использовать аурную печать были решительно отклонены под предлогом неоправданной задержки — мол, и само слушание-то уже отложили, так ещё и затягивать его ну совсем никак нельзя. Васильев пытался было воззвать к здравому смыслу, Григорьев прикинул, что работу заклятия в моём случае можно достоверно проверить максимум за пару часов — но местные упёрлись, дескать, нечего пытаться отмазать преступника, хоть бы он и десять раз был из вверенного подразделения.

Словом, к концу разбирательства мой изначальный оптимизм развеялся без следа, но приговор всё равно удивил — и не меня одного. Умышленное убийство мирного жителя, каторга, шесть лет — практически максимальный срок за убийство (больше только с отягчающими обстоятельствами, насколько я помню законы), причём любым кастерам практически всегда каторгу заменяют чем-то, где они могут с пользой для общества применить свои магические способности, но и на это нашлось возражение: раз внешняя магия для меня является областью аверсии, то и использовать нечего, а раз так — то нет и смысла заменять. После весьма горячих споров, из которых я узнал много интересного об обоих командирах (и ещё больше заподозрил), срок сократился до пяти лет, но всё равно без замены.

— Трибунал принял решение. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — голос полковника был спокойно-удовлетворённым, как после решения сложной задачки.

— Возражаю, товарищ полковник. Независимо от уровня суда и обстоятельств дела каждый гражданин имеет право подать апелляцию лично Тирану. И я намерен этим правом воспользоваться.

Командир заставы поморщился — дважды, сначала на обращение (ага, я ему теперь не товарищ, а зловредный преступник), потом на упоминание апелляции.

— Вы знаете, сколько времени их рассматривают? — язвительно осведомился он.

— Я никуда не спешу, — честно признался я и, дождавшись, пока выражение его лица переменится достаточно, продолжил, — меня устроит удаление приговора из личного дела и постфактум, даже если я уже на пенсию к тому моменту выйти успею. Я твёрдо намерен отстаивать свою позицию: оправданная самооборона и никак иначе.

— Это ваше право, — всё так же спокойно согласился полковник, чьё имя я так и не удосужился узнать. — Сдайте табельное оружие и печать и проследуйте в камеру.

Мне оставалось только пожать плечами и выполнить требование... или в одно лицо поднять бунт и сбежать, но хоть я и считал приговор несправедливым, а суд — пристрастным, также я прекрасно понимал, что лишь в авантюрных историях облыжно обвинённый сбегает, добывает доказательства своей невиновности и получает полное прощение — и за побег из-под стражи, и за все остальные преступления, которые ему приходится совершить "под давлением обстоятельств"... Подойдя к Васильеву, я положил на стол перед ним выданную мне перед выходом офицерскую саблю и, стандартным выбросом разрушив привязку, выданную ещё в Магадемии именную печать колдуна.

— А остальное оружие? — Вот теперь в голосе полковника мне послышались какие-то эмоции.

— Остальное оружие является моим личным. Как законопослушный гражданин я обязуюсь не использовать его до окончания срока наказания и готов дать клятву на аурной печати. — Хоть и нечасто, но всё же встречающаяся ситуация, когда в тюрьму отправляется человек, владеющий оружием, которое может призвать в любой момент (и которое, соответственно, бессмысленно запирать в арсенал или ещё как-то пытаться отобрать), была разрешена ещё в Старой Империи, чтобы и человека не лишать личной собственности (что подчас было равносильно убийству или полному и окончательному лишению магических способностей), и преступнику не давать недозволенного.

— И откуда же у вас, даже обучение в Магадемии проходившего за счёт государства, такое оружие, не соблаговолите ли объяснить? — полковник был явно недоволен, хотя и старательно скрывал эмоции. Я же лишь хищно улыбнулся — во все свои многочисленные зубы, в кои-то веки искреннее желая выглядеть не "просто самым обыкновенным колдуном", как внушала всем моя аура, а реально опасным и злым монстром.

— Нет, — односложные ответы часто заставляют собеседника додумать недосказанное и порой оказываются куда действеннее длинных и развёрнутых. Немного помолчав, я всё же нарочито медленно продолжил: — Покажите мне человека, который скажет, что я владею им не по праву...

— Я не обязан отчитываться перед всякими... — возмущённо перебил меня полковник.

— ...и я назову его лжецом, — спокойно закончил я, слегка прибавив голос. — А того, кто захочет его у меня отобрать — я назову вором. — Заявления были сильные и не очень уместные, если смотреть здраво, но отдавать гаврилычевы подарки я не собирался, тем более, что и закон был на моей стороне.

— За отсутствием должных объяснений я призываю трибунал рассмотреть вопрос легальности права собственности на оружие у присутствующего здесь колдуна Васина и требую до вынесения решения оное оружие поместить под охрану в арсенал гарнизона, — похоже, полковник твёрдо решил продавить свою прихоть, невзирая ни на что.

Я уже сформулировал достаточно язвительную фразу, в которой последовательно называл полковника лжецом, вором и непроходимым идиотом (что тянуло на изрядную добавку к сроку за оскорбление старшего по званию и неуважение к суду), но меня выручил Васильев. С крайне недовольным видом он нарисовал размашистую "Z" под своей копией протокола, устранив любую возможность вписать туда ещё хоть слово, поставил дату, время, подпись и именную печать. Его примеру незамедлительно последовал Григорьев, а спустя несколько секунд — и руководитель научников, первым понявший, что дальше тут ловить нечего. В ответ на явное возмущение полковника капитан демонстративно потянулся.

— Приговор вынесен, заседание окончено. Вопрос правомочности владения личным оружием выходит за рамки данного трибунала... как вы совершенно справедливо отметили, дело и без того сильно затянулось, — Васильев жестом не дал полковнику перебить себя. — А за рассмотрением апелляции я прослежу.

Очень хотелось ругаться, спорить, высказать всё, что я думаю про этого напыщенного индюка, да хотя бы морду ему набить или гадость сказать напоследок... однако, неожиданно проснувшаяся интуиция (вот где она вчера была?) настоятельно советовала так не делать — наверняка полковник подобный вариант предусмотрел и вряд ли мне понравится то, что он приготовил в ответ. Так что я медленно вдохнул, выдохнул, и предельно ровно произнёс:

— Подчиняюсь решению трибунала и очень надеюсь, что вы поймёте, какую ошибку совершили.

Ни единого слова, которое можно было бы трактовать хоть сколь-нибудь оскорбительно... а интонацию и взгляд к делу не пришьёшь.

Глава 18. Оставь надежду...

Дальнейшие события пошли в полном соответствии с процедурами: клятва на печати не призывать своё оружие до освобождения (в формулировке, отточенной многочисленными инцидентами ещё в Старой Империи) и карцер местных безопасников.

Вот там-то и возникли некоторые... затруднения.

— Что это? — неодобрительно спросил мрачный детина в капитанских погонах, указав на мои браслеты. — Магические предметы запрещены.

— Подарок от сослуживца, — автоматически ответил я, всё ещё на разные лады... обдумывая свою ситуацию, особенно — полковника.

— Не положено. Надо снять, — всё так же мрачно потребовал детина, доставая из-под стола магически экранированный контейнер.

— Эм... Есть определённые проблемы... — задумчиво ответил я, попытавшись найти и расстегнуть замок.

— Не хочешь сам — можем ампутировать, — равнодушно предложил тот.

— Ну у вас и методы... — я аж передёрнулся. Что в госпитале, что здесь... Вообще, конечно, против многих проклятых предметов, если всё сделать аккуратно и правильно, вполне надёжный метод, и почти без осложнений... если лекарь хороший. — Они не проклятые, просто не рассчитаны на четыре руки.

— Вы сомневаетесь в квалификации наших врачей? — с некоторой обидой поинтересовался капитан.

— Нисколько! Организация вроде вашей просто не может себе позволить нанимать неквалифицированных специалистов, тем более — медиков.

— Тогда, может быть, вы сомневаетесь в их надёжности? — тема явно задела его за живое.

Я задумался, как бы так поаккуратнее сформулировать свою мысль — благо, много времени на это не понадобилось.

— В ещё меньшей степени, и именно потому предпочёл бы обойтись без их услуг. Опасаюсь, что уменьшение моей возможной опасности они сочтут более приоритетным, нежели сохранение моей несомненной полезности.

Капитан моих опасений явно не разделял, но я не дал ему возможности возразить.

— Всего лишь соблаговолите немного обождать, я всё же попытаюсь справиться самостоятельно.

Вежливость — воистину бесценна: детина лишь пожал плечами и откинулся на спинку стула в молчаливом согласии.

Замки были на месте, и расстёгивались без проблем... вот только сегменты выбранного "подопытным" браслета и не думали расходиться, несмотря на отсутствие механического соединения. И сам замок, стоило его лишь на миг упустить из виду, немедленно оказывался застёгнут обратно. В общем — я даже и не против такого их поведения, ведь это мои браслеты... но в данный момент это несколько некстати.

Попытки донести эту мысль до браслетов, как при выборе оружия, успехов не принесли. Да, браслеты — вот они, но всё, что они могут — это или выдать что-то из кармана, или убрать что-то в него... Гаврилыч, помнится, говорил, что карман совсем небольшой, но я никаких ограничений пока не вижу... пришедшую в голову мысль отправить в карман стоящий в комнате внушительных размеров двухтумбовый стол я немедленно отбросил, как несвоевременную, и стал думать дальше. Плетение в браслетах было потрясающе тонким и сложным — что, в общем, и неудивительно для артефакта такого уровня — и разобраться в нём сходу за несколько минут я однозначно не смогу... и даже моё восприятие, позволяющего разобрать самые наимельчайшие подробности, тут не сильно-то поможет.

Что ещё я могу сделать? Вывалить всё содержимое кармана? Больше трёх предметов за раз не отдаст, уже пробовал — четвёртый будет всё время исчезать, едва ослабишь внимание, в точности как замок сам собой закрывается. Я с новым интересом (и, надеюсь, незаметно) покосился на стол: если попытаться впихнуть в карман нечто заведомо невпихуемое — он подавится или лопнет? Впрочем, меня ни один из этих вариантов не устраивает...

Какие ещё есть варианты? Хм, а ведь Хвостик, помнится, ухитрился убрать в этот карман ту чешуёвину так, что она вроде как и убралась, но привязанной к нему не стала, так и лежит у меня в рюкзаке... кстати, вряд ли мне разрешат и дальше её с собой таскать, а отдавать её тоже не хочется — трофей как-никак, да ещё и с очень интересного оппонента, а я её так и не изучил толком... я вытащил чешуёвину и решительно положил её в контейнер под слегка удивлённым взглядом капитана.

— Очень памятный сувенир. Возможно, магический, не хочу рисковать, — пояснил я на всякий случай.

Что же можно сделать? Нет, не так. Что мне нужно? Мне нужно, чтобы браслетов не было. Значит... не успев даже додумать, я знакомым усилием убрал их в карман, и лишь потом ужаснулся сделанному... впрочем, напрасно: карман по-прежнему был доступен, а вот браслетов на руках больше не было — всех четырёх... точнее... Вот теперь я испугался по-настоящему: не было не только браслетов, не было вообще ничего — и меня, кажется, тоже не было... единственное объяснение — я сам попал в карман.

Вообще, задним числом я отлично понимал, какую несусветную глупость только что сделал: манипуляции с пространством — одна из самых сложных областей современной магии, и хотя мы вполне уверенно создаём искажения произвольного размера и с желаемыми свойствами (посвящение в Магадемии тому порукой), взаимодействие даже типовых эффектов, например, проход через телепорт с карманом вроде моего, предсказать почти невозможно: может, прокатит, а может тихо сломать карман... или телепорт... или не тихо.

Я немедленно попытался вытащить браслеты обратно — безуспешно. По идее, моя клятва не позволяла извлекать только оружие, но браслеты под этот запрет тоже почему-то попали — видимо, где-то в глубине души я и их считал оружием. Отчаянная попытка извлечь из кармана хоть что-нибудь также не увенчалась успехом — и ожидать иного было бы глупо.

Никаких других команд браслеты не имели в принципе, только убрать и извлечь... точнее, четыре, но убрать без привязки получилось только у Хвостика и только один раз, а извлечь насовсем единожды привязанное не получилось ни у кого, Гаврилыч даже пытаться не стал.

Кое-как собрав воедино воспоминания по предмету из школы и Магадемии, я попытался выйти из кармана своими силами, но ни один способ не сработал — то ли карман крепкий (что весьма вероятно, учитывая гаврилычево мастерство), то ли силёнок моих не хватает (что вероятно ничуть не менее — наружу у меня только мой Адреналин более-менее стабильно и получался да ученический фонарик, всё остальное — курам на смех). Несколько раз методично перебрав все возможные комбинации действий, я убедился, что других вариантов у меня нет, и, опасливо ухватившись за карман, попытался убрать в него себя.

Премерзкое ощущение двойственности восприятия тянулось, казалось, несколько часов, а потом по глазам ударил неожиданно яркий после пустоты кармана свет, и я снова обнаружил себя в досмотровой карцера, в прежней позе, только без браслетов.

Пережитый ужас выбил из головы лишние эмоции, позволив рассмотреть ситуацию логически, и картина складывалась довольно странная. Конфликты и трения между спецслужбами, как меня уже успели просветить старшие коллеги, дело вполне обычное, и подгадить по мелочи кому-то из "дружественной" параллельной конторы — совершенно в порядке вещей. Но именно что по мелочи и не в ущерб делу! То ли полковник совсем берега потерял, то ли тут что-то личное замешано... в любом случае — отдуваться мне.

Шесть лет — это, в душу его коромыслом, очень до фига, но, во-первых, волшебников мало, так что моё прошение, скорее всего, и рассмотрят быстро, и разбираться будут... впрочем, принято считать, что разбираются всегда дотошно, невзирая на многолетнее военное положение. Во-вторых же, каторга каторге рознь: копать ирригационные каналы по колено в грязи — совсем не то же самое, что вырубать дикие джунгли по уши в ядовитых гадах, и, вызвавшись добровольцем на опасный участок да подписавшись на повышенную норму, срок можно сократить на треть, наверное, а то и больше...

В любом случае, минимум год на казённых харчах я проведу точно, скорее даже два или три... в самом худшем случае — вообще все девять, если Тиран прошение не только отклонит, а ещё и от себя по максимуму добавит, но это настолько невероятно, что можно даже не рассматривать. Минимум год, максимум — четыре, скорее всего — от двух до трёх... хреново, но пережить можно. Остаётся только ждать.

Погрузившись в свои мысли и заторможенный из-за отходняка, я не сразу заметил, что капитан что-то у меня спрашивает, и явно уже не первый раз.

— Что, простите? — сфокусировал я на нём взгляд. — Браслет снялся?

Я внимательно осмотрел непривычно пустые запястья, заодно убеждаясь, что никаких подозрительных плетений не видно, и перевёл глаза обратно на собеседника.

— Я спрашиваю, — с некоторым, вполне понятным раздражением, произнёс тот, — где браслеты?

— Таки снял, кажется, — осторожно ответил я, демонстративно разглядывая руки. — Кажется, совсем снял. Во всяком случае, больше их нет. Всех четырёх.

Капитан что-то неслышно произнёс и тяжело вздохнул. С заметным усилием активировав с амулета плетение правды, он спросил:

— Призвать можешь?

— Никак нет! — честно ответил я, ибо действительно не мог.

— А хоть что-нибудь из кармана?

— Никак нет! — в кармане кроме оружия и браслетов больше ничего и не было.

— А вообще карман есть? — продолжал допытываться капитан, судя по всему — по стандартному опроснику.

— Так точно, есть! — смысла врать я не видел... да и плетение вполне могло лечь, невзирая на мою сопротивляемость.

— А убрать в него что-нибудь можешь?

Вот тут я задумался. С одной стороны — явного запрета я не ощущал, ни от клятвы, ни от кармана, а с другой — очень хотелось скрыть такой полезный козырь.

— Не могу знать! — решил я чуть-чуть схитрить. — Рисковать с проверкой не хочется: ёмкость кармана очень маленькая, а привязку потом разорвать нельзя. Ни посторонние предметы в кармане, ни невозможность вернуть экспериментальный образец мне не нравятся.

На это капитан хмыкнул с неожиданным ехидством и выдал мне совсем крохотный — едва пару сантиметров — огрызок карандаша. Мол, и места не займёт, и потерять не жалко. Вроде как поймал меня на слове... Пожав плечами, я накрыл его ладонью и убрал... попытался убрать. Убирая оружие под присмотром Гаврилыча, я не чувствовал ничего, кроме появляющейся возможности вновь его призвать, сейчас же ощутил мягкое сопротивление, как будто форточку против ветра закрываешь. Нахмурившись, я усилил нажим. Впечатление, будто пытаюсь этот карандаш в воздушный шарик воткнуть, заставило меня немедленно ослабить нажим. Провозившись ещё несколько секунд, я официально заявил:

— Не убирается. Я не знаю, либо карман заполнился, либо без браслетов в него вообще ничего нельзя убрать, — на самом деле, более вероятным мне казался третий вариант, что карман вообще работает только с оружием... но не покидало чувство, что, поднажав немного сильнее, карандаш затолкать удалось бы.

Видимо, удовлетворившись ответом под плетением правды, капитан закрыл контейнер и опечатал его отпечатком моей ауры.

Насколько я знаю, фамильяров полагается убирать в стазис на весь срок, и уже даже начал думать, как уговорить на это Хвостика, но капитан то ли забыл, то ли забил, и просто махнул мне идти дальше.

* * *

Одиночная камера. Вдоль стены — низкая койка. В углу — прикрытая крышкой дыра, нужду справить. Металлическая дверь с глазком. Над дверью — забранный толстой решёткой светильник, бледный, как на последнем издыхании. На всякий случай присмотрелся внимательно — нет, заряжен почти на три четверти, а такой тусклый потому, что закрыт "серебрёным" стеклом — чтобы заключённый ни в коем случае ничего с ним не смог наколдовать. В глазок виден коридор с такой же дверью напротив. Из вещей — штаны да рубаха. Ещё полагались ботинки, но я отказался — с моими когтями они и пары дней не протянут, а мне и без них нормально, с самого испытания так хожу. В дорогу ещё выдадут куртку — тоже придётся дорабатывать под вторую пару рук, как и рубаху.

Тоска. Неделя сплошной тоски здесь, потом — ещё неделя в дороге, потом ещё год... или четыре... может, зря я не сбежал прямо с трибунала? Махнул бы на восток, мне через горы перебраться — раз плюнуть, а там такая каша, что всем всё пофиг, был бы человек хороший... нет, не годится. Пусть принципов у меня не так уж и много — тем больше причин держаться за те, что есть.

Тоска. Как бороться с тоской? А очень просто: надо поставить себе какую-нибудь задачу и старательно её решать. Лучше — сложную и интересную. Вот только для физических упражнений здесь тесновато, а интеллектуальные некуда записывать — память у меня хорошая, но не абсолютная. Остаются только магические, причём сугубо внутренние, любые внешние на корню пересекает тюремное поле подавления. Зато можно поговорить с Хвостиком... меня снова прошиб холодный пот: питомца не было.

Так, вспоминаю по порядку: как пришли на заставу — он с моей спины не слезал и вообще не показывался, но точно был. На трибунале — был. На входе в карцер... браслеты! Точнее — карман! Я потянулся к карману и удивился едва ли не сильнее, чем до того испугался: да, Хвостик находился в кармане и был этим фактом совершенно доволен. На мою попытку его вытащить он явно отрицательно помахал щупальцем и приложил другое к... ну, пусть будет к лицу — мол, тс-с-с! не выдавай!

Глава 19. Места не столь отдалённые...

Неделю в камере я потратил на отдых и тренировки — благо, режим располагал, да и всё равно больше заняться было нечем. Хвостик так и сидел в кармане, совершенно этим довольный, судя по всему, даже, кажется, в спячку впадать собрался, во всяком случае, натащил какой-то мелкой ерунды и соорудил себе эдакое гнездо, из которого и не вылезал. Несколько раз мелькала мысль, что зря я трофей выложил, но каждый раз разбивалась о простой встречный вопрос: а что я здесь с чешуёвиной делать буду? Так что тренировал контроль, гоняя разные внутренние выбросы, и магическую выносливость — постоянно расходуя ману и заставляя организм непрерывно её восстанавливать: кормят-то хорошо и никакого риска наткнуться на неприятности "порожняком". Заодно и отоспался на месяц вперёд.

Поезд от стационарной камеры отличался только тем, что ехал... очень неспешно — своим ходом я бы за пару суток добрался не особо стараясь. Но это в Старой Империи и только какому-нибудь аристократу из высших да старых разрешили бы самостоятельно удалиться в ссылку под честное слово... а у нас — Тирания, никаких аристократов нет, и на слово... нет, верят, конечно, если слово под печатью давать, но кто ж станет печать на каждый чих ставить! Да и привлекать к себе лишнее внимание... ну, сверх того, что уже привлёк — зачем?

Так что и вторую неделю я отсыпался, отъедался и тренировался — и даже, кажется, заметил какой-то прогресс... вроде бы...

По прибытии всё опять пошло, как заведено: досмотр, допрос, распределение в барак — одиночных камер помимо карцера каторга не предусматривает. Поезд приехал аккурат после обеда — видимо, специально, чтобы никому аппетит не портить. Завхоз, зевая, выдал мне две смены одежды, рабочий комбинезон и постельное белье, озвучил распорядок дня и правила, и караул, негромко посмеиваясь над какими-то непонятными местными реалиями, отвёл меня на новое место жительства — как минимум, на ближайшее время.

Каторга выпала мне в каменоломнях, что, с одной стороны хорошо — всё же первая категория опасности (если на кухне не сидеть, только там и без меня тесно) сокращает срок на десять процентов, но с другой — могло бы быть и лучше: в тех же джунглях — и третья не редкость, и даже четвёртая бывает, которая срок на сорок процентов сокращает. Говорят, есть место и с пятой категорией, где срок сразу пополам, но оттуда вообще никто ещё не вернулся. Брешут, наверное: каждая категория — это пятнадцать процентов смертности за первый год работ, и пятая означает, что в первый же год погибают минимум три четверти заключённых. Я, конечно, могу себе представить настолько гадские условия, вот только экономическая целесообразность такой каторги остаётся под большим вопросом — дешевле сразу казнить.

Вскоре подтянулись и мои соседи — дюжина грязных, усталых и апатичных мужиков... хотя про грязных — это я погорячился: на выходе из... как там оно называется — забой, штрек? В общем, на поверхности сразу возле спуска под землю была нормальная раздевалка с душем. Бригадир был малость поживее остальных, но узнав, что все мои познания в горном деле ограничиваются фактом его существования, тоже потерял ко мне интерес.

* * *

Работа в шахте оказалась довольно простой: выкапывать из сравнительно мягкого грунта крупные валуны, слегка обтёсывая — только чтобы в штрек пролезли — да искать редкие вкрапления какого-то минерала. Бригадир раза три про него сказал, так что думаю, ценность его куда выше озвученной "ничего особенного, но добавку за ужином дадут".

Огромная масса камня буквально сдавила моё чувство пространства со всех сторон, едва я спустился метров на десять под землю, и ощущение было крайне противным. С привычной сорокаметровой сферы оно ужалось до едва десяти, и постоянно норовило переключиться в узкий луч — без особого толка, впрочем, так как прямые участки подземных тоннелей длиной не баловали. Тем не менее, даже десять метров были хорошим подспорьем: мало того, что никакого риска заблудиться даже с местными совершенно ужасными лампами, так я ещё мог сразу сообщить напарникам размер и форму очередного найденного камня.

Кормёжка оказалась гораздо менее плохой, чем я опасался: какая-то безвкусная недокаша-пересуп утром и вечером, достаточно сытная, чтобы не голодать, но и не более того. Несмотря на почти полное отсутствие вкуса, каждый раз после еды у меня свербило всё нёбо, будто от перца, но остальные ели молча — и я тоже промолчал, рассудив, что реакцией на любые жалобы скорее всего будет сакраментальное "не нравится — не ешь".

Дни шли за днями, складываясь в недели, и через пару месяцев моё чувство пространства почти вернулось к прежней дальности и довольно уверенно различало не только форму отдельных камней, но и состав породы, и даже что-то ещё непонятное — вроде магической напитки, только совсем другого оттенка и не такое равномерное. А после очередного обвала даже понял, что именно — напряжения в грунте. Небольшие обвалы в шахте случались нередко — нанимать чароплёта на укрепление стен и потолков никто, естественно, даже и не собирался: изредка заменять погибших каторжников гораздо дешевле, чем поддерживать непрерывно расширяемую сеть плетений... желания стать ещё одним трупом у меня не было, так что и за крепью, и за "настроением" породы я вскоре привык следить постоянно и очень внимательно.

А вот к чему никак не удавалось привыкнуть — так это к орудию труда, если его можно так назвать: тяжеленной кирке. Как я ни вертел её в руках — всё без толку. В четыре руки не взять — ручка короткая, а двумя руками особо не помашешь, хоть как хватай. Другие как-то управлялись, но видно было, что им тоже несподручно. В конечном итоге перешёл на собственные кулаки и хвост, благо, по твёрдости и прочности они эту кирку превосходили напрочь, и клятую хреновину пускал в ход только там, где по-другому не подлезть было.

Коллеги мои, к слову, оказались на диво необщительными, и ладно бы только со мной, но и друг с другом разговаривали только по делу и буквально парой слов, в основном — бригадир указания раздавал, так что моё намерение узнать о здешних порядках побольше так и осталось нереализованным. Охранники выглядели куда живее заключённых и общались вполне свободно — разумеется, друг с другом, каторжан они, такое впечатление, воспринимали вообще как мебель или что-то вроде того. И на мой вполне резонный вопрос, не приходила ли на моё имя какая-нибудь почта, например, ответ на моё обращение к Тирану, они удивились примерно так же, как если бы какой-нибудь стул спросил про погоду в лесу, из которого некогда вышел.

Первой их реакцией было просто меня проигнорировать, второй — послать, мол, иди спать, поздно уже, а завтра опять в шахту, кайлом махать, силы понадобятся, причём стиль общения — как с маленьким ребёнком или с собакой там. Несколько удивившись, я решил подумать над альтернативными способами связи с внешним миром. Магия отпадала сразу — вся тюрьма была накрыта куполом подавления, и только офицеры-чароплёты имели при себе амулеты, защищающие от утечки маны, но для работы с плетениями даже им, скорее всего, требовались специальные помещения, исключённые из-под купола... В шахте, особенно в дальних и самых глубоких её частях, купол, разумеется, почти не мешал — но оттуда много и не наколдуешь, сквозь толщу камня разве что только телепорт или портал кидать, но это, во-первых, побег, и печать меня за это сразу пришкварит, а во-вторых — я ни того, ни другого и не умею. Ну и в-третьих, даже если бы и умел — нужно точно знать не только куда, но и откуда телепортируешься, чего мне, естественно, не сообщили. Более приземлённые способы тоже отпадали — ни охрана, ни соседи не производили впечатления людей, с которыми можно "договориться"... да даже просто поговорить!

Повторное обращение к охране, мол, хочу воспользоваться своим законным правом и написать письмо домой, будьте добры посодействовать, реакцию вызвало, с моей точки зрения, вовсе неадекватную, но уже не столь удивительную, как в первый раз: снова послали (на этот раз — завтракать, разговор состоялся утром) и угрожали неким невнятным наказанием. Суровый тон ещё и сопровождался демонстративно строгим выражением лица, чтобы даже самый тупой ребёнок понял, что лезет куда-то не туда... и это внезапно сложилось у меня в голове с состоянием остальных виденных мной каторжан: да их же всех на наркоте держат! Точнее — нас! Только почему-то на меня она не подействовала, а охрана этого не осознаёт...

Ещё раз покрутив ситуацию в голове, я понял, что поторопился сбрасывать магию со счетов. Какой радиус у купола? Купол стационарный, наверняка запитан от природного источника, плюс тянет ману из заключённых, но всё равно не может быть очень большим — просто потому, что занятый объём растёт гораздо быстрее накрытой территории, а коли так...

В этот же день я зарядил пару своих чешуек, как предлагал во время вылазки в дикие земли, одну припрятал под землёй, а другую таскал в сжатом кулаке "лишней" руки, искренне благодаря ауру "обычности", что никто не обращал внимание на мою нестандартную анатомию. Проверив через сутки их заряд, я убедился, что не зря учил теорию: зачарованный предмет с точки зрения создателей купола особо предосудительным не был, а потому и вложенную энергию терял совсем не так быстро, как живой чародей. Следующим шагом моего плана стал поиск ближайшей границы купола, но тут мне не повезло — ни с одной точки моего ежедневного маршрута до края дотянуться лучом восприятия не удалось. Не то чтобы я очень на это рассчитывал.

Затем я занялся планомерным вредительством: в каждый добытый мало-мальски крупный камень старательно втыкал чешуйки-маячки. С десяток маячков я разбросал в разные стороны, рассчитывая, что дальность полёта чешуйки, способной пробить шкуру твари, перекроет радиус купола. Охрана на мои манипуляции внимания не обращала: ну подумаешь, очередной обдолбыш пальцами щёлкает! Ну, значит, туда им и дорога.

Код на маячках был предельно простой, стандартное "заблудился, не могу выбраться самостоятельно", но без метки срочности — я никуда не спешу, так что не стоит лишний раз подымать суету... и тем не менее, суета поднялась, да ещё какая — раз уж даже заключённым стало заметно. Собственно, результат немного предсказуемый, если подумать: кто первым поймает отклик маячка? Тот, кто ближе, а ближе всех — наш комплекс, и у него обязательно есть внешняя, не накрытая куполом часть, в которой обязательно сидят чароплёты, регулярно сканирующие окрестности на предмет посторонних на режимном объекте... и те самые рабочие помещения для чароплётов, скорее всего, тоже там, снаружи купола, а вовсе не экранированы, как я подумал сначала.

А суета поднялась преизрядная — охранники сменили вальяжно-добродушное настроение на взмыленно-ошпаренное, и даже повар в столовой явно потерял связь с реальностью, так что порции накладывал чуть ли не двойные... или наоборот — получил прямое указание сверху, ибо еды хватило на всех, а каторжане после завтрака двигались с совсем уж черепашьей скоростью, и на внешние раздражители реагировали едва ли через раз.

Очевидно, что ни о какой норме выработки и речи не могло быть, так что я, вместе со всеми нога за ногу забредя в шахту, занялся давно задуманным, но трудно реализуемым в обычных условиях изучением того самого минерала, который якобы шёл довеском к официально основной добыче гранита. Сложнее всего было сдержать нетерпение и двигаться в одном темпе с остальными, но я справился. Избежал я и другого потенциального прокола, правда, исключительно за счёт везения. Не знаю, контролировал ли кто-либо деятельность каторжан под землёй (и как именно), но, высматривая в окружающей породе подходящий кусок, я осознал, что звук работы всех остальных сегодня стал совсем другим: вместо размеренных сильных ударов — редкие, слабые и непривычно аритмичные. Чтобы не выделяться на общем фоне (почему-то мне очень не нравилась мысль, что охрана может узнать, кто именно устроил им "веселье"), я просто пинал давно присмотренный валун, а найденный образец аккуратно крошил когтями, благо рук хватало, чтобы держать его действительно крепко, а оконечник хвоста отлично сгодился на роль резца или стамески.

Очищенная от лишней породы, жила выглядела довольно непримечательно: тёмная, почти чёрная, какого-то неопределённого оттенка с переливами, сложно перекрученная, как завязанный в узел кусок троса. В сфокусированном восприятии пространства, однако, картина была более интересной: просто очень однородный монолит неопределённой консистенции. На сканирование стихийно окрашенными выбросами кусочек никак не реагировал — то ли не имел ярко выраженной стихийной принадлежности, то ли купол весь выброс "съедал". Стучать тоже было вполне бесполезно — ничего интересного я не услышал. А вот попытка камушек поцарапать привела к совершенно неожиданному результату: сначала он упорно сопротивлялся всем моим усилиям, но когда я в запале положил его на твёрдый выступ и со всей дури рубанул хвостом — просто рассыпался в пыль. Очень, очень-очень знакомую пыль: "магический уголёк", повсеместно используемый в чертежах стационарных плетений. Стоил он довольно дорого, но и требовалось его совсем чуть... обычно. С другой стороны, если его есть реально много — открываются разные интересные перспективы. Например — можно забабахать купол магического подавления хоть километрового диаметра, просто отсыпав базовый чертёж линиями потолще, или добавить к стандартному куполу угнетение инициативы и интеллекта...

Продолжая бездумно пинать ни в чём не повинный валун ровно через полсекунды после каждого удара кирки соседа, я смотрел на рассыпанный по грязи порошок — на пару серебрушек примерно — и думал. Точнее, поначалу вообще не думал, а вот потом мозги стронулись с места и вытащили на поверхность несколько занимательных фактов. Во-первых, "магический уголёк" был важной статьёй экспорта на юг — своих месторождений у южан не осталось, выработали, а спрос никуда не делся. Во-вторых, официально в Тирании было всего два месторождения, и оба — на северных окраинах, точное расположение обоих засекречено, но одно, вроде бы, ещё лет двадцать-тридцать назад было за тогдашней границей — ради него одного и передвинутой. В-третьих, в отличие от Старой Империи, где аналогичный порошок (точнее, несколько специализированных его видов) производит одна очень влиятельная аристократическая семья, у нас вся добыча — строго государственная, ибо стратегический ресурс. Полагаю, все на этом берегу — и южане, и остальные соседи, да и наша Тирания тоже — с удовольствием наладили бы производство вместо добычи, но свой секрет имперцы хранили туго.

Лично же для меня это, скорее всего, выливалось в совсем другое: сильно сомневаюсь, что хоть кто-то хоть как-то закладывался на помилование или любою другую возможность для здешних заключённых выйти иначе, нежели вперёд ногами. И почему-то мне кажется, что полковник на заставе заранее знал, куда именно я попаду. Не совсем понятно, кем был погибший, из-за которого вся эта каша заварилась, и что он делал на заставе — и ещё несколько мелких вопросов — но в целом картинка сложилась... Понятно, почему так забегала охрана: шутка ли — неопознанный маг заблудился на территории не просто режимного, а стратегического объекта, и кому-то подаёт сигналы! Или даже "заблудился", если вы понимаете, что я имею в виду... Словом, всё плохо... наверное...

Впрочем, лично для себя я проблем не вижу: как только кончится срок и отключится аурная печать — я отсюда просто уйду, что бы местное руководство об этом ни думало. А если они попытаются от меня избавиться — мне же лучше: спасать собственную жизнь от неправомочных действий охраны печать не запрещает. А без печати ситуация кардинально меняется: ничем не ограниченный боевой колдун — не чета простому обывателю, и даже купол поглощения, от которого у меня вроде как нет защиты, именно в моём случае практически бесполезен: не в ту сторону я колдую.

Конечно, всё совсем не так радужно, как хотелось бы, и вообще слишком много факторов, не поддающихся учёту, однако, если всё пойдёт под откос — при любом раскладе происшествие скрыть не получится, и расследовать его будет личная канцелярия Тирана. Ибо стратегический объект.

Именно в этот момент за мной и пришли — и ведь даже не побрезговали в шахту спуститься, хотя до конца смены от силы час оставался, можно было бы и подождать. Но, видимо, начальство ждать не хотело, а хотело, скорее всего, рвать и метать, судя по лицам охранников. Может, и на иностранного шпиона согласилось бы, но чего нет — того нет, есть только я...

В строгом соответствии с инструкцией перед допросом мне сковали руки за спиной — верхнюю пару... обычными наручниками... но поправлять охранников я счёл неуместным — ребята и так на нервах... А вот личность допрашивающего мне оказалась вполне знакома: командир той самой заставы, куда мы вышли из диких земель. И вот теперь, кажется, картинка сложилась совсем.

— Та-ащ поло-овник... — ехидно протянул я, сознательно переврав звание. — А ведь я вас предупреждал насчёт ошибок...

Отреагировал он, однако, совсем не так, как я ожидал: на его лице мелькнуло удивление, узнавание, ещё что-то непонятное, и тут же чёткий, уверенный приказ:

— Убейте его.

Видимо, охранники приказу удивились ещё сильнее, чем я, во всяком случае, от первых ударов я успел увернуться, а дальше — дело техники: ускорение, порвать наручники, призвать пару кинжалов, куда более подходящих для схватки в тесноте, и оба охранника бессознательными тушками падают на пол.

— Большое спасибо! — шутовски поклонился я резко побледневшему полковнику. — Без вас я бы так и сидел под печатью...

Договорить я не успел: всё перекрыл вой тревоги, явно включённой полковником. Пожав плечами, я задвинул засов на двери и подпёр ручку замка стулом. И тут же по потолку перебежал в противоположный угол комнаты, уворачиваясь от знакомо-незаметного плетения. Брошенный мною цветочный горшок был небрежно отбит, но вот земля из него запорошила полковнику и глаза, и нос, сбив концентрацию и лишив обзора, так что на связку ударов в живот и челюсть он отреагировать уже не успел.

"Кажется, у меня опять приключения" — пришёл я к неутешительному выводу, оглядывая троих валяющихся людей и прислушиваясь к топоту в коридоре...

Глава 20. Слишком интересное предложение.

К моему немалому удивлению, никто не спешил выламывать дверь: если кто по коридору и пробегал — то мимо. Мне же лучше! Аккуратно связал противников, особое внимание уделив полковнику: во-первых, чароплёт, во-вторых — чароплёт неизвестной школы. Хотелось и вовсе прирезать, но уж очень много вопросов, пока — к нему, а вот из-за трупа — будут уже ко мне. Так что — привязать к стулу, завязать глаза и свесить со стола наискось, чтобы подольше не мог сориентироваться в пространстве.

А теперь — самое сложное: понять, в какое именно дерьмо я вляпался и в какую сторону грести, чтобы из него вылезти... ещё хорошо бы не слишком замазаться, но, кажется, уже поздно. Итак, какие есть исходные? Здесь добывают "уголёк" — факт. Каторжанам напрочь вынесли мозги — не факт, но ведут они себя крайне неадекватно. Возможно, не наркота (или не одна только наркота), а магическое воздействие на разум — впрочем, я бы плетение заметил... стоп! а вот не факт — ибо полковник владеет той самой техникой малозаметных плетений, что и покойник, из-за которого я тут оказался, и вот это — точно факт. Я секунду покрутил в голове разные гипотезы, связывающие покойника с полковником, и выбросил: недостаточно данных, на решение текущей проблемы не влияет. Что ещё? Заключённым отказывают в любой связи с большой землёй — не ограничивают, а именно напрочь отказывают! Причём в правилах, озвученных мне по прибытии, об этом не было ни слова. Всё остальное — мои спекуляции разной степени обоснованности. Вероятно, охрана тоже под воздействием, только несколько иным. Вероятно, и даже очень вероятно, что полковник мутит здесь какую-то свою личную хрень: либо на государственных копях, либо сам замутил... хотя нет, замутить свою личную каторгу на базе погранзаставы — это я вообще не представляю, как такое провернуть... с другой стороны, у меня и фантазия не в эту сторону работает.

Посмотрим с другой стороны: как полковник смог оказаться руководителем каторги, куда я попал? Или он сидит на двух стульях, или застава и копь — один объект. Второе выглядит куда как более правдоподобно. А вот с добычей "уголька" — сложнее. За те два месяца, что я здесь, наша бригада уголька и трёх кило не накопала. Даже если таких бригад тут десять, в государственных масштабах — вообще не о чем говорить! На одну школу чароплётов... я так думаю. А десяти бригад здесь быть не может — иначе пришлось бы и копать посменно, и шахт нарыть... вот, кстати, тоже непонятно: почему в нашей шахте только наша бригада копает? Почему не поставить две — в два раза быстрее копали бы? Или нет возможности (причём совсем-совсем нет, иначе бы что-нибудь придумали), или нет необходимости. С другой стороны, кило уголька стоит половину золотого, поди кисло! Даже если пускать налево по заниженной цене — всё равно очень даже неплохо... правда, наверняка делиться приходится... впрочем, вспоминая покойного Веселова, чтоб ему ни дна, ни покрышки, при должной наглости и сноровке крутить разные мутные схемы можно в самых неожиданных местах практически на глазах у всех.

И всё же вернёмся к текущей ситуации. Добыча уголька идёт, но в совершенно мизерных количествах. Добыча камня идёт в количествах вполне адекватных наличному контингенту (на мой дилетантский взгляд), но сама численность каторжан абсурдно маленькая. Совмещение в одном объекте шахты и заставы взрывает мозг. То есть, если бы здесь копали прицельно уголёк — всё прекрасно сошлось бы, но объёмы же ну никак не соответствуют! А добывать на заставе пусть и приличный, но обыкновенный камень — это же ни в одни ворота не лезет! И возить слишком далеко, и защищаться надо дополнительно — и от тварей, и от заключённых... хотя от этих овощей особо проблем ждать не приходится, так что — только твари.

Ладно, это всё очень интересно, но текущая ситуация важнее. Итак, есть тревога, судя по тому, что в кабинет никто не ломится — похоже, поднятая не полковником... при этом охрана бегает в мыле с утра, если не со вчерашнего вечера — и вот это как раз наверняка моих рук дело. В каких случаях на режимном объекте могут поднять тревогу? Или нападение, или учения. Нападать кроме тварей некому, но и учения тоже как-то не очень правдоподобно выглядят. Если предположить, что это — реально копь "уголька", то можно допустить нападение каких-нибудь совсем отмороженных бандюганов, решивших "поднять" ценный и ликвидный "товар", чтобы свалить из Тирании с концами... гипотеза, конечно, но это же надо совсем с головой не дружить, чтобы на армейские части позариться... хотя с другой стороны — если выгорит, то ещё и некоторое количество армейской снаряги им тоже обломится... примерно с гулькин хрен — всё мало-мальски ценное к ауре привязывается.

Мои рассуждения, уже собравшиеся на второй круг, прервал энергичный рывок двери. Дверь ожидаемо не поддалась и с той стороны скомандовали "Ломай!", что и было немедленно проделано — я едва успел перебраться в дальний угол и достать бердыш — в сравнительно небольшой комнате выбор оружия довольно спорный, но мои скорость и чувство пространства все минусы компенсировали с запасом, а для потенциального противника будет отличный сюрприз.

Вошедшие изрядно удивились валяющимся на полу связанным охранникам, а я — знакам различия Личной Канцелярии Тирана. Затем их внимание переключилось на торчащие над столом ножки стула и сапоги полковника, а я убрал оружие и, прежде, чем в головах гостей возник нехитрый вопрос "а кто же запер дверь изнутри, если тут все связаны?", громко и чётко произнёс, заставив их вздрогнуть и взять меня на прицел:

— Здравия желаю! Колдун Васин, позывной Шива, осуждён военным трибуналом за убийство мирного жителя, вину не признаю, о чём и подал апелляцию на имя Тирана. Подвергся нападению охраны, — я указал на связанных охранников, начавших подавать признаки жизни, — по необоснованному приказу их командира, — я указал на торчащие над столом сапоги, — защищая свою жизнь оглушил всех троих, связал, и как раз раздумывал, что делать дальше.

Похоже, ситуация стала полной неожиданностью не только для меня — во всяком случае, командовавший отрядом полковник крепко задумался, не сводя с меня пристального взгляда. Остальные тоже следили за мной очень внимательно, правый подновил на всех четверых какие-то плетения — судя по сложности, там явно была не только защита, а тот, что слева — подготовил, но пока не активировал плетение ускорения. Четвёртый, самый крупный из всех, вопросительно глянул на командира и, получив кивок, легко проскользнул к связанному полковнику, одной рукой поднял его вместе со стулом, а другой споро надел на него знакомые мне по госпиталю поглощающие браслеты... точнее — наручники. А я, ещё раз глянув на своего недавнего противника, крайне удивился: во-первых, знаки различия у него были хоть и полковничьи, но полицейские, а не пограничников, а во-вторых, под левым ухом у него был небольшой шрам, совсем тонкий, будто нарисованный, которого совершенно точно не было у того гада, что меня сюда засадил. Двойник? Это сильно меняет дело!

Видимо, что-то такое у меня на лице отразилось, что полковник кивнул каким-то своим мыслям, жестом велел закрыть дверь, присел на стол и, повернувшись ко мне, приказал:

— Рассказывайте!

Секунду подумав, я постарался максимально кратко, но полно изложить ключевые события:

— После рейда в дикие земли в составе группы Управления Экологии прибыл на погранзаставу. Во время вечерней тренировки на меня напал неизвестный мне чароплёт, использовавший неизвестную мне технику создания малозаметных плетений. Защищаясь, я его случайно убил. Кто такой — выяснить не удалось, но на заставе точно посторонний. Командир заставы, полковник Мейер, во время трибунала продавил сначала обвинение в убийстве гражданского вместо самообороны, а потом — почти максимальный срок, пять лет каторги без замены, хотя я и колдун. Прибыл сюда, в шахте добывают гранит, если я не ошибаюсь, и небольшие количества магического уголька. — Полковник Канцелярии слушал внимательно и не перебивал, но на этом месте моргнул. — Каторжане ведут себя как-то странно, как будто интеллект угнетён. Охрана категорически отказывает во всех попытках связаться с "волей", хотя в озвученных правилах никакие ограничения не фигурировали. Этот, — я мотнул головой в сторону закованного, — является двойником полковника Мейера, даже ауры идентичные, только у Мейера нет шрама под левым ухом.

— Наоборот, — явно сам себе негромко сказал представитель Канцелярии, и продолжил уже громче: — И что же вы собираетесь делать дальше?

Ответ на этот вопрос у меня был готов давно:

— Дождаться уполномоченных лиц и продолжить отбывать наказание до рассмотрения моей апелляции, далее — по результатам оного рассмотрения. То, что я категорически не согласен с приговором, не отменяет необходимости выполнять закон, к сожалению.

В ответ на особенно изучающий взгляд я счёл нужным пояснить:

— Видите ли, если бы я хотел сбежать — я мог сделать это в любой момент с начала трибунала и по сию секунду. Но побег не вернёт мне доброе имя и не даст возможности законно отомстить.

— Что, и прямо сейчас можете сбежать? — Полковник Канцелярии впервые задал вопрос и голос его звучал донельзя скептически. Я только пожал плечами.

— Кинуть горшок с цветами в вашего подчинённого, держащего наготове ускорялку, выпад в сторону его соседа, чтобы создать иллюзию прорыва к двери, выпрыгнуть в окно, завернуть за угол и ножками-ножками до восточной границы, перейти горы, а там уже такой бардак, что никто не найдёт.

Похоже, этот простой план чем-то очень позабавил полковника, во всяком случае, вид у него стал скептически-насмешливым.

— А вы не могли бы это продемонстрировать? — Не скрывая ехидства спросил он. — Ну хотя бы до момента "завернуть за угол"?

— А смысл? — Ответил я вопросом на вопрос. — Тем более, что порча казённого имущества в мои нынешние планы никак не вписывается.

— И всё же я настаиваю! — Голос представителя Канцелярии стал по-настоящему твёрдым. — Более того, во избежание разночтений, властью, данной мне Тираном, я приказываю!

Непонятно, с чего вдруг такая блажь, но, пожав плечами, решаю подчиниться — чай, не какой-нибудь хрен с горы, а целый полковник ЛКТ. Цепляю нижней левой горшок и со всей дури кидаю в стол перед полковником, обеими верхними хватаю покрепче бердыш и описываю два круга, разбивая окно и вырубая оконную решётку. Чароплёт, в которого я собирался кидаться цветами изначально, активирует свою ускорялку, но я уже сменил плоскость вращения бердыша на вертикаль, окончательно расчистив, окно, куда и выпрыгиваю, хватаюсь за край рамы, закидывая себя вверх, выпускаю бердыш и на всех шести бегу прямо по стене до угла, глубоко царапая когтями камень и заставляя оглядываться на скрежет немногочисленных людей внизу. Сразу за углом поудобнее устраиваюсь на карнизе и терпеливо жду.

Минут через пять полковник меня наконец-то нашёл, и, выглянув из ближайшего окна, уже гораздо более серьёзным тоном пригласил внутрь. Помимо него в комнате был только тот бугай, что заковал Мейера. Наверное, зря я согласился на эту авантюру — полковник устроил мне форменный допрос.

— Почему вы бросили цветок в меня, а не в чароплёта?

— Потому, что после моих слов он броска ожидал, а вы — нет.

— А в чём вообще смысл броска?

— Удар с хорошей вероятностью сбивает активацию плетения, и даже если нет — земля запорошит глаза.

— Откуда вы взяли оружие?

— Извлёк из пространственного кармана. Подарок сослуживца по погранзаставе.

— Почему не стали атаковать капитана Вященко? — Чтобы я не ошибся он указал на расслабленно стоящего бугая.

— А смысл, если я уже сказал, что выйду через окно? — Искренне удивился я. — Это должен был быть обманный манёвр, и какой в нём смысл, если он никого не обманет?

— Почему не спрыгнули вниз?

Я начал загибать пальцы, считая:

— Потому, что могу. Потому, что не хочу, чтобы эту эскападу посчитали попыткой побега. Потому, что, формально, так у стены не два угла, а три. Потому, что спрыгнуть — слишком очевидно и просто...

— С третьего этажа? — Перебил моё перечисление так и не представившийся собеседник.

— А что такого? — Удивился я, — тут всего девять с половиной метров от земли до подоконника, можно спокойно хоть спрыгнуть, хоть обратно запрыгнуть.

— Будьте добры, продемонстрируйте, пожалуйста, — на удивление вежливо попросил он.

В очередной раз пожав плечами я спокойно подошёл к окно и кувыркнулся вниз. Людей вокруг уже почти не осталось, а те, что были — внимания на моё экстравагантное появление не обратили. Дождавшись, когда любопытный полковник выглянет в окошко с места запрыгнул на карниз рядом, но чуть-чуть не рассчитал траекторию и вынужденно вцепился когтями в стену, оставив глубокие борозды. Под моим вопросительным взглядом канцеляр — или как его правильно назвать? — посторонился, и я вошёл внутрь.

— Весьма убедительно... — задумчиво произнёс он, — а на какую максимальную высоту вы можете запрыгнуть? И с какой безопасно спрыгнуть?

— Специально не проверял, — признался я, и добавил, припомнив, как целился в карниз: — полагаю, мог бы запрыгнуть прямо на крышу, по крайней мере дотянуться в прыжке руками. А вниз — наверное, ещё на этаж больше, может даже и два...

— То есть, примерно пятнадцать метров вверх и двадцать вниз, — подытожил полковник. — Вы сказали, что вы колдун, так? Как я понимаю, внутреннее усиление и магическое зрение?

— Вообще-то нет, — отвечаю, не скрывая недовольства. — Всё есть в моём личном деле: высокоскоростной боец противомагического подавления ближней и средней дальности. Магию просто чувствую на довольно большом расстоянии и с хорошей точностью.

Полковник помассировал виски и снова посмотрел на меня серьёзно.

— Проблема в том, что личные дела всех живых каторжан уничтожены — мы немного опоздали. А ещё ровно через полтора года пребывания здесь на каждого заключённого писалась похоронка, мол, задавлен обвалом, пришлите следующего. Собственно, в Канцелярии потому и обратили внимание, что какие-то очень частые обвалы и всегда ровно один погибший.

Я задумался. Крепко. На очевидный вопрос получалось не так много ответов.

— Я очень ценю ваше предложение, но есть несколько моментов. Во-первых, аурная печать и обязательство отбыть срок. Во-вторых, я проходил обучение в Магадемии по контракту с Управлением Экологии и должен у них дослужить. И, наконец, в-третьих, я совершенно не понимаю, чем именно я могу быть вам полезен.

— Вот именно этим, — не очень понятно ответил полковник. — Итак, по пунктам. Во-первых, от колдунов апелляции на имя Тирана не подавались уже четырнадцать лет — ваши коллеги гораздо чаще гибнут, чем попадают под суд, особенно под неправедный. Во-вторых, ваша апелляция рассмотрена и решение принято положительное. Далее, вопрос службы можно решить переводом, и предварительное согласие вашего командования также уже получено. Ну и последнее: вы — единственный, кто сохранил здесь разум, все остальные — неадекватны и, боюсь, уже непоправимо. Конкретно ваше личное дело мы восстановили и я с ним ознакомился ещё до визита сюда, остальное было проверкой, не совсем корректной с нашей стороны, но абсолютно необходимой. Как вы, несомненно, догадываетесь, в Канцелярии тоже острая нехватка толковых кадров, и вы могли бы в этом помочь.

Я задумался ещё раз — нет, реально задумался! Личная Канцелярия Тирана — это вам не хухры-мухры, это ого-го какая контора... вот только есть нюансы, много и разных, и на каждую вкусную плюшку есть отдельная оговорка (и стопка серьёзных бумажек заодно), но самое главное даже не это.

— Весьма польщён предложением, но, боюсь, вынужден отказаться, — с совершенно искренним вздохом суммировал я свои мысли. — Дело в том, что мой здравый смысл частенько запаздывает со своими ценными советами, иначе я бы здесь не очутился. Возможно, набрав побольше опыта, я бы и смог быть вам по-настоящему полезен, пока же риск дурацкого ляпа с моей стороны, как мне кажется, перевешивает возможную пользу. Особенно, учитывая авторитет Канцелярии.

Полковник, кажется, моему отказу ничуть не удивился — и не расстроился, что лично для меня важнее, лишь кивнул каким-то своим мыслям и посмотрел со значением на Вященко, сделавшего в ответ кислую морду.

— В таком случае, вот вам ваше личное дело. Канцелярия Тирана вашу апелляцию рассмотрела и приговор трибунала аннулировала. Все обстоятельства произошедшего здесь являются совершенно секретными и не подлежат разглашению ни при каких обстоятельствах, кроме как по прямому приказу служащего Канцелярии в звании не ниже полковника. Извольте дать слово под аурную печать. Официально всё время с трибунала по настоящий момент вы выполняли секретное задание Канцелярии. Вот предписание вернуться в расположение вашего подразделения, сроку у вас три дня, как раз успеете без спешки на поезде. А к этому разговору мы ещё вернёмся, я надеюсь. Лет через пять.

Мы откозыряли друг другу, полковник указал направление к ближайшей станции, и я рванул в ту сторону во весь опор. Я вот вообще без понятия, что это было, но, похоже, мне очень крупно повезло... или даже ещё больше. Видимо, какие-то совсем не моего уровня разборки, а я на редкость удачно оказался в нужное время в нужном месте... и даже, вопреки обыкновению, вроде бы нигде не накосячил.

Глава 21. Правильная подготовка — половина успеха!

До своих — хм, даже и не заметил, как сослуживцы-экологи успели стать своими, но именно здесь я наконец-то почувствовал себя удивительно на своём месте — добрался довольно быстро. Поезд и небольшая пробежка — не стал пересаживаться: хоть с предписанием и бесплатно, зато своими ногами быстрее... да и приятно, что ни говори, после подземелий развернуть ауру восприятия.

Красильников, которому всю историю уже доложили (пусть и в несколько отредактированном и сокращённом варианте), и который как раз и подёргал каких-то своих знакомых в Канцелярии, всё равно вызвал на ковёр. Печать неразглашения очень мешала, но он, похоже, был в курсе как обычаев канцеляров, так и способов обхода. На его совершенно невинные и отвлечённые вопросы, мол, а если бы вот так, а как бы оно могло быть, а почему бы не вот эдак я отвечал в той же манере, мол, возникли бы обстоятельства, да были причины, да ещё и странности... в общем, поговорили, и даже про предложение пойти в Канцелярию я ему тоже намекнул, практически процитировав полковника, что толковых кадров везде не хватает.

Документы на время вынужденного отсутствия у меня были в порядке, так что с этой стороны проблем не возникло, отметки о трибунале и пребывании на каторге в восстановленное личное дело даже не вносили, и я смог немедленно приступить к исполнению своих обязанностей... которых оказалось не так уж и много: написать отчёт о вылазке (понятно, что толку с него спустя столько времени считай нет, но порядок есть порядок) и присоединиться к коллегам, вовсю готовящимся к следующей, гораздо более основательной операции в диких землях.

Изъятое имущество канцеляры выслали егерской почтой на адрес отдела сразу, как признали меня невиновным, и запечатанный слепком ауры контейнер честно дожидался на моём столе. Собственно из имущества интерес представляла только трофейная чешуйка, неуловимо изменившаяся за прошедшие недели. Пришлось хорошенько напрячь память и здравый смысл, чтобы понять: она всего лишь потускнела и слегка усохла. Снова переложив её к спинке рюкзака, я попытался достучаться до так и сидевшего в пространственном кармане Хвостика, но тщетно: зарывшись в своё гнездо он, похоже, действительно впал в спячку.

Подготовка, столь лихо мной пропущенная перед предыдущим выходом, оказалась интересной и полезной. Изучение сильных и слабых сторон друг друга, поиск и наработка действенных комбинаций, тренировки совместных действий в разных сценариях — ну и вообще налаживание контакта в группе, чтобы все были что называется "на одной волне". В сложной ситуации это может сэкономить время — которого, как раз в сложных ситуациях, чаще всего и не хватает.

Добавили в группу и новичка, взамен выбывшего Рыжего — на курс старше меня, добравшегося до отдела как раз на том поезде, что я бессовестно обогнал. Парень оказался неплохим и мы с ним неожиданно быстро нашли общий язык — на почве дуэлей, как это ни странно. Сразу после ритуала его прозвали Носорогом — и заслуженно, был он здоровенный, с толстыми руками и ногами, и очень крепкий, однако по ходу обучения позывной ему сменили на Башню: в отличие от толстокожего, который плохо видит, но это не его проблемы, он на спаррингах действовал от защиты, очень быстро ставя много мощных щитов, а потом прицельно лупил из-под них дальнобойными атаками, при этом частенько вовсе не сходя с места, к вящему раздражению оппонентов.

Собственно, наш первый спарринг и стал началом хороших отношений: несмотря на фантастически высокую скорость каста и поразительную точность он по мне почти не попадал даже в ближнем бою... а я так же почти не пробивал его защиту. В итоге, потратив за час по две трети резерва каждый и не добившись ни малейшего перевеса, мы тупо отправились пить пиво с остальными, официально записав в протокол ничью. Нет, можно было бы и разругаться, вот только зачем?

Были и дополнительные занятия по фехтованию. Поскольку все мы уже получили полноценные офицерские чины, то и полагались нам не простые тесаки рядовых, а офицерские дао, требующие более умелого обращения. Понятно, что большинство магов изучали самые основы, если кто во время службы на границе совсем уж ленился — всё же холодное оружие для мага отнюдь не основной инструмент, впрочем, как и для офицеров. Мне же фехтование было гораздо нужнее, и старичок-инструктор, когда я ему изложил свою ситуацию, буквально расцвёл на глазах. Зато мне с его радости пришлось взгрустнуть — Гаврилыч неплохо меня натаскал, да и сам я его науку не забрасывал, но, по мнению деда, это было лишь начало...

Самым запомнившимся — думаю, нам обоим — стало первое занятие, когда я старательно и медленно-медленно повторял показанные мастером движения. Он, не скрывая огорчения, обозвал меня бездарем и тормозом, чем вызвал совершенно неприличный неконтролируемый смех. Отсмеявшись и извинившись, я честно объяснил, что про бездаря решать не мне, а вот по поводу скорости уважаемый мастер сильно ошибся — и продемонстрировал. Леопольд Егорьевич сначала пытался уследить за выполняемым мной базовым учебным комплексом глазами, но быстро переключился на слух, лишний раз подтвердив свою квалификацию — в моих глазах как минимум.

После этого казуса отношение своё он переменил и занимались мы с большим удовольствием. Заодно спросил совета, не добавить ли чего-нибудь в мой арсенал — не от жадности, а для расширения возможностей, в идеале — улучшения защиты. Не то чтобы я всерьёз рассматривал вероятность столкнуться с кем-то сравнимым по скорости, но и забывать доставившего сложностей двойника не хотел. Как и предупреждал Гаврилыч, обычные щиты в браслеты помещаться отказались — хоть я и знал, что щитом можно драться, и весьма эффективно при том, но как оружие я их всё равно не воспринимал, и браслеты, соответственно, тоже. Интересным вариантом были бы тонфы — они и оружие однозначно, и защита неплохая, вот только по-хорошему их нужно пару, ограничивая выбор доступного оружия лишь одним предметом. И потом, деревянные долго не прослужат, а металлические будут для меня слишком тяжёлыми... или не по карману, если брать что-нибудь экзотичнее обычной стали. Ивановский в шутку предложил взять длинный многозвенный цеп, и я даже несколько минут обдумывал эту идею всерьёз, но в итоге лишь приналёг на тренировки с дагами и парирование вообще.

Тогда же, демонстрируя новому учителю доступный арсенал, я сделал совершенно поразившее меня открытие: треснувшее в памятной стычке копьё оказалось абсолютно целым! Скрепя сердце я провёл несколько экспериментов, результаты которых в целом порадовали: "отсутствующие" браслеты потихоньку тянули из меня ману — в едва заметных количествах, но если какой-нибудь предмет оказывался повреждён — заметно увеличивали "аппетит", потихоньку исправляя повреждения. Расход маны, насколько я смог оценить, соответствовал простейшим ремонтным плетениям, скорость оставляла желать лучшего, а вот результат оказался отличным — предмет приводился точно к тому состоянию, в котором был привязан к карману. Учитывая, что карман небольшой и выкинуть из него ничего нельзя — крайне удачный поворот, гарантирующий, что совсем безоружным я не останусь.

* * *

— Что ты знаешь о статистике? Точнее, о статистике потерь в стычках с монстрами? — вызов от Красильникова за неделю до очередного выхода был и так-то неожиданным, а уж его вопрос — и вовсе из ряда вон. Мало того, что точные цифры засекречены, так ещё и в его голосе сквозила неприкрытая горечь.

— Официально потери за год службы составляют около пятнадцати процентов выбывшими и примерно втрое-вчетверо меньше ранеными, — озвучил я известные факты.

— Верно, — согласился он. — И это при том, что пограничные гарнизоны за последние десять лет почти удвоились. Мы проигрываем эту войну. Мы непрерывно совершенствуем оружие и подготовку, увеличиваем гарнизоны и производство магических расходников, но каждый год наши потери медленно, но неуклонно растут. На всех заставах одна и та же картина: тварей всё больше, и пусть они по-прежнему тупые — давят количеством. Бойцы не успевают восстановиться, чароплёты не успевают клепать зелья и амулеты. Твой Адреналин дал нам фору... лет пять, может, даже шесть — но потом потери опять достигнут нынешнего уровня и продолжат расти.

Артём Олегович стиснул кулак, мрачно глядя в стену.

— Никто не знает, что происходит в баронствах за горами на востоке — там сам чёрт ногу сломит и нет никакой центральной власти, которая бы могла что-нибудь посчитать. Крайне мало известно о происходящем на западе у наших узкоглазых друзей — они, как всегда, предельно скрытны. Я немного знаю, что происходит в восточных горах — и там тенденция хоть и менее выражена, но точно такая же... Даже на юге, в душу их ети, в этих их джунглях неуклонно растёт количество прорывов и, соответственно, потери. Сейчас Тирания растёт. Детей рождается много, люди живут долго, но расчёты показывают, что уже через два, максимум три поколения наши потери догонят рождаемость. Вот настоящая причина создания Отдела Экологии. Если мы не выясним, что нас убивает, и не сделаем с этим что-нибудь — нас просто сожрут.

Очередная пауза несколько затянулась, и я решил задать возникший вопрос:

— Товарищ полковник, а какие версии мы рассматриваем в первую очередь?

— А ты сам какие бы версии рассматривал? — шеф посмотрел на меня с эдакой подначкой, мол, "удиви меня". Я задумался. Нет, очевидные варианты неинтересны — какая-нибудь миграция (ага, с непрерывным ростом на протяжении последних двух веков, если не больше), какой-нибудь управляющий центр (который было бы так здорово найти и обезвредить), смена структуры магического фона из-за... хм-м-м...

— Во время вылазки я обратил внимание, что магический фон в диких землях отличается от привычного, и не только я. Возможно, твари прут на "запах" нашей магии? Правда, вопрос с прорывами это не объясняет... их, по-моему, вообще никак невозможно объяснить. Как минимум — не с бухты-барахты.

— Хорошая идея, интересная. Вот её и будешь разрабатывать. Заодно и о прорывах подумай. Мне тут сверху спустили ценное указание, — Красильников заметно поморщился, — двигать тебя на повышение. Дескать, перспективным кадрам нужно больше оперативного простора для развития.

Я тоже сделал кислое лицо. Не люблю такие вот подарочки, ничего хорошего из них не получается. То есть, понятно, что раз Канцелярия взяла на карандаш — так просто уже не отпустит, но настолько топорная работа на них совершенно не похожа! А кроме них больше и некому... а если посмотреть с другой стороны, то знают они обо мне достаточно, да и о Красильникове наверняка тоже, и нашу реакцию предсказать ни разу не проблема, и тогда этим ходом они хотят добиться... чего?

— Вот и мне интересно, — кивнул полковник.

— Я что, вслух думал? — он снова кивнул. — В любом случае, отказ, как я понимаю, тут не предусматривается... организационные вопросы за неделю до выхода разделять не имеет смысла. Самый простой вариант — дополнительное персональное задание на картографирование магического фона... для которого ещё и систему нотации надо разработать, насколько я понимаю... и на мысли о прорывах уже вообще никакого времени не остаётся.

— Ну ты всё-таки подумай. Уж изыщи как-нибудь пару минут, — велел напоследок полковник.

* * *

Задача описания неописуемого меня захватила полностью. Вообще, конечно, карты магического фона рисовали и задолго до меня, но... очень приблизительно — адекватно потребности. Выделяли области "заметно повышенного" или "необычайно высокого" фона, первые — побледнее, вторые — поярче, цветом показывали преобладающую стихию, если паче чаяния таковых было две — раскрашивали в полоску...

Но это всё хоть как-то работало лишь для очень больших различий, а в диких землях меня интересовали куда более тонкие. В точной формулировке требований к планируемому результату изрядно помог Петруччо: после Адреналина, который начал потихоньку раскачивать ему резерв, к нему стал возвращаться и вкус к жизни, и в уже полюбившемся кабачке за углом мы не раз обсуждали разные не относящиеся к службе вопросы, а вернувшись в контору — и более деликатные, благо, общение сотрудников разных отделов ограничивалось лишь уровнем допуска.

Необходимо отметить не просто преобладающую стихию, а максимально подробно указать спектр их всех. А ещё — такие эфемерные вещи как плотность и вязкость природной маны. И, самое главное — всё это требовалось измерить не субъективно, мол, тут больше, там гуще, а вот здесь рыбу заворачивали — нет, измерять надо точно... и быстро, чтобы карту рисовать, не снижая скорости движения всего отряда.

Допустим, стихийный баланс можно просто сравнить с каким-нибудь стабильным образцом. Общий уровень можно измерить по скорости разряда простого амулета-накопителя, кстати, его же и в качестве эталона баланса можно взять, если хватит. По своей мане ориентироваться нельзя, человек слишком быстро ко всему адаптируется, а вот залитая в амулет мана состав менять не должна... теоретически. Плотность и вязкость — это уже сложнее... Но, наверное, можно попробовать что-то связанное с перекачиванием природной маны, например, какой-нибудь насос, как в погодных заклинаниях, и смотреть, сколько маны наберёт... и сколько потом с этой маны продержится...

И дальше останется только все эти измерения как-то на карту нанести так, чтобы не потеряться в избытке информации... И очень желательно — так, чтобы эту карту можно было наложить на карту рельефа местности. Впрочем, для начала можно просто записывать прям цифрами, скажем, ежеминутно по мере продвижения, а потом, уже на базе, попробовать построить из этого какую-нибудь картинку. Вдруг повезёт, и меняться будут лишь некоторые параметры?

Глава 22. Об изменчивости и постоянстве.

Точное измерение спектра магического фона прежде всего упиралось в деградацию эталона, то бишь, разряд накопителя с "образцовым" спектром, но когда я сообразил добавить второй, дополнительно экранированный накопитель, чтобы через точно измеренную разницу оценить потери в первом, дело сдвинулось с мёртвой точки.

Провозился я с прибором почти до самого выхода, первый прототип получился неказистым, да и с калибровкой остались вопросы, но главное — он работал и выдавал весьма правдоподобные показания. До вязкости я добраться не успел, да и не очень-то старался, по совести говоря: её и вручную можно замерить с достаточной точностью.

Со спектрометром вышел забавный казус: первые несколько штук наши научники собрали нормально, а вот вторая партия работала из рук вон плохо. Найти причину, к счастью, удалось довольно быстро: остаточные наводки от многочисленных плетений, которыми они детали проверяли и закрепляли на месте, чтобы не тратить время на возню с подгонкой или клеем. Мысль, что прибор — это немножко совсем не артефакт, и принципы создания у него немножко совсем не такие, им в голову как-то не пришла, но поскольку "оно же работало, мы сами видели", они попытались приборы починить и доработать... как умели, да — добавив ещё больше плетений.

Почесав затылок и немного нервно посмеявшись ("а мы думали ты без магии собираешь потому, что колдун и по-другому не можешь"), неудачные приборы всё же заставили работать, полностью вытянув всю ману, осталось только набрать статистику для калибровки, и в этом должен был помочь следующий выход в дикие земли.

Новый выход был намечен сильно восточнее предыдущего, но в остальном не особенно отличался от моего первого похода вглубь диких земель. Снова погранзастава, снова тихо недовольные "штабной блажью" погранцы, снова бег зигзагом по пересечённой местности, снова разнообразные твари, поначалу ещё как-то пуганные, но чем дальше от границы — тем более наглые. Имеющийся опыт позволил двигаться спокойнее и чуть быстрее, и даже остановки каждые четверть часа для занесения в карту показаний измерителя не особо мешали.

На восьмой день мы добрались до зоны гипнотических огоньков и я стал делать замеры ещё чаще и тщательнее, а вечером Хвостик закончил со своей спячкой и "вылупился", к счастью, без лишних свидетелей. Малиновое его ядро потемнело и сильно выросло, став размером с кулак, щупальца же наоборот уменьшились чуть ли не вдвое, сместившись на нижнюю сторону ядра. И да, у него теперь были верхняя и нижняя сторона, и на верхней, чуть выше "экватора", правильным кругом расположились восемь пар прозрачных стрекозиных крыльев с ладонь размером, на которых он с жизнерадостным гудением весьма шустро повсюду носился. Коллеги метаморфозе "фамильяра" ничуть не удивились, что изрядно удивило уже меня, но обсуждать ситуацию я не стал: нет проблем — и не надо!

В соответствии с планом проверили разные способы защиты от магических манков, разработанные штабными научниками по результатам прошлого выхода, но толку оказалось мало, как они и предупреждали. Некастерам немного помогала плотная повязка на глаза — но только если надеть прям сразу, как первый огонёк увидел, а потом перетерпеть минут десять, пока начальное воздействие выветривается. Понятно, что ни о какой осмысленной деятельности при этом даже и речи не шло, но спецназеры всё равно все поголовно обзавелись банданами — мол, под огоньками так и так ничего делать не получается, а так хоть отдохнуть можно, не то, что с лопатой. Кастерам помогало "подбирать" ауру, но примерно с той же эффективностью, так что все сошлись на решении держаться от огоньков насколько возможно подальше, а если накроет — драпать со всех ног. Как те кошки.

В этот раз конечная точка маршрута располагалась километров на двести севернее прежней — и граница в точке выхода была севернее, и прошли мы заметно больше, добравшись до самых предгорий. Практически весь путь мой измеритель показывал довольно плавное изменение как отдельных компонентов спектра, так и общей интенсивности, но на подходе к горам колебания стали гораздо резче. Была вероятность, что это просто выросла погрешность из-за разряда эталонного накопителя, но вроде рановато — ещё и трети заряда не утекло, как его ни оценивай. И некастеры-спецназеры, и коллеги-колдуны в один голос твердили, что чувствуют себя не в своей тарелке, и я их прекрасно понимал, так что, похоже, гипотеза со спектром магического фона в первом приближении подтверждалась. Впрочем, люди быстро ко всему привыкают, и уже на третий день стоянки дискомфорт практически исчез.

В предгорьях мы простояли ещё два дня: изучали окрестности, искали закономерности в появлении огоньков, оценивали количество и состав тварей, собирали гербарии и коллекционировали минералы. В общем, не бездельничали, хоть и не сказать, чтобы было интересно. Дважды нас накрывало огоньками, и мы, бросив все дела, с максимальной скоростью бежали на запасную стоянку. Эксперимент с магическими метками на тварях начальство категорически зарубило на корню, отдельно запретив всякую самодеятельность в самых радикальных выражениях. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что у него, начальства, есть какие-то особо секретные распоряжения на сей счёт, не подлежащие разглашению, согласно которым данный эксперимент является чем-то крайне опасным, и хорошо, если только для экспериментатора. Странно, что этот запрет не провели через технику безопасности, но тут уже всякие могут быть варианты.

Возвращение было запланировано по другому маршруту, ещё восточнее, но я всё же выбил у Красильникова разрешение сделать контрольные замеры в нескольких ранее посещённых точках — для калибровки измерителя или хотя бы приблизительной оценки погрешности, если показания разойдутся совсем уж сильно. Так что каждую ночь, пока все спали (а кто-то дежурил), я устраивал забег на полночи, сверяя показания. Показания ожидаемо расходились, вот только, к полному моему удивлению, в разных местах в разные стороны, да ещё и на разную величину... такое впечатление, будто фон банально изменился, пока я смотрел в другую сторону. Не то чтобы это было совсем невозможно, учитывая масштаб тех же огоньков. Знал бы такое дело — отследил бы фон на стоянке за несколько дней, но теперь уже поезд ушёл.

По мере приближения к обжитым землям расхождения в показаниях прибора становились всё меньше, добавляя лишнего веса версии о нестабильности фона.

Видели мы и несколько "караванов" тварей, целенаправленно движущихся в сторону людей, и даже пару дней проследили за одним, прежде чем уничтожить. Ладно чудовища — они магические, мало ли какой "магический сквозняк" их поманил, но ведь и простые монстры тоже весьма уверенно двигались в общей группе, почти не отвлекаясь на пропитание! Какими-то особо измождёнными они при этом не выглядели, все шли в одном темпе, видимо достаточно комфортном для всех...

Такая организованность откровенно пугала.

* * *

На этот раз визит на погранзаставу обошёлся без эксцессов, которых я подсознательно немного опасался, и уже на следующий день мы отбыли обратно в штаб-квартиру, активно обсуждая всё то, что накопилось за время похода, но не было возможности нормально обсудить, дабы не рассеивать внимание в опасной обстановке.

Мою гипотезу о переменчивости магического фона поначалу напрочь раскритиковали, уж очень большие получались колебания, но более правдоподобной версии наблюдаемого разброса результатов замеров никто предложить не смог, а в свете того, что прибор вот он, и продолжает работать, вполне исправно регистрируя изменения спектра даже от использования обычной бытовой магии, оспорить сами показания тоже не представлялось возможным. Заряда в эталонном накопителе оставалось едва около половины, и я уже ожидал заметного увеличения ошибки, но, похоже, прибор получился действительно удачным и надёжным.

Поинтересовались коллеги и переменами в облике моего "фамильяра", но мой встречный вопрос "правда же, так лучше?" в качестве ответа их вполне удовлетворил... в отличие от меня.

Вообще, с Хвостиком надо разбираться по полной программе: уж очень он хитрый, даже умный, хоть и ведет себя вроде как безобидно. С другой стороны — уже больше года прошло, как я его подобрал, и до сих пор он ничего предосудительного не сделал, да и другим как-то сложно объяснить, чего это я собрался исследовать собственного фамильяра, которого, по идее, сам же создал, каким хотел. Классический пример попадания в ловушку собственного обмана, блин! С третьей же стороны — ну не мог я его тогда на заставе в лабораторию сдать! А завести такого питомца ни один командир не позволил бы, и тоже совершенно справедливо. Странно, что ни я, ни кто ещё вообще не воспринимали его опасным, даже потенциально... будто у него была аура вроде моей неприметности, но ведь у меня же к воздействиям на сознание иммунитет, в Магадемии этот вопрос исследовали очень тщательно: способность редкая и полезная, пусть и ни разу не сногсшибательная. Та же Пусик, не к ночи будь помянута, тоже ей обладала и тоже из-за собственной проективной эмпатии.

В очередной раз оккупировав лабораторию под предлогом доработки измерителя, я всё же самым тщательным образом просканировал питомца и не нашёл ничего подозрительного. Долгое пребывание в моей ауре ожидаемо "перекрасило" его собственную — было бы что перекрашивать, учитывая нашу разницу в размерах и магической мощи, но он по-прежнему совершенно точно был живым существом (монстром, чтобы быть точным, но мы об этом никому не скажем!), маленьким, но крайне умным для своего размера... да и не для своего — тоже, у меня вон в зеркале один тип мелькает, который глупостей наделал — на троих монстров хватит, даром, что человек... по крайней мере, если верить паспорту.

* * *

Последующие выходы и вовсе практически превратились в рутину, как в своё время служба на границе: месяц в поле, месяц на базе — разбор результатов, небольшой заслуженный отдых и подготовка к новому выходу. Не то чтобы всё шло прям идеально гладко, конечно же нет, были и разные накладки, и даже потери — Иней не успел вовремя убежать из-под огоньков и теперь значился официально пропавшим без вести, а двух молодых спецназеров подрали зажавшие их в неудобном месте твари, одного сразу насмерть, а второго не успели до лекаря дотащить. Красильников после этого случая сильно повздорил с начальством, мол, нахрена нам некастеры в группах, но что-то такое начальство ему сказало, что он этот вопрос больше не поднимал. Нам, правда, объяснять отказался наотрез. Видимо, из той же серии, что и запрет на маячки. Провёл я и замеры фона на стоянке, но ясности не прибавилось: фон, конечно, менялся, но не настолько быстро, чтобы объяснить наблюдаемые перепады. Зато измерители окончательно откалибровали, официально обозвали спектрометрами и передали и в другие группы — и их данные хорошо коррелировали с моими, что не могло не радовать.

Словом, вызов к генералу всего нашего крыла оказался полной неожиданностью.

— Шива, ты какого хрена творишь, а? — грозно спросил Кожемякин, вперив в меня яростный взгляд и напрочь игнорируя Красильникова. — Ты вообще чем думал?

— Не могу знать! — ответил я, когда пауза затянулась. Сергей Васильевич несколько оторопел, потом всё же сообразил, что причину вызова он не озвучил, и начал снова:

— Так. Это ты повесил Большой Адреналин на Петра Викторовича Маленького?

— Так точно! — отозвался я после секундной заминки: Петруччо очень не любил своё имя, особенно, понятно, фамилию, и потому я не сразу сообразил, что речь именно о нём.

— А ты вообще представляешь, какие у него побочные эффекты? Ты вообще подумал о возможных последствиях? Он же помереть мог от твоей самодеятельности!

— Так-точно-так-точно-никак-нет! — выдал я скороговоркой, едва генерал прервался набрать воздуха для продолжения тирады.

— Что "так-точно-никак-нет"? — не скрывая раздражения спросил он, с явным усилием проглотив какое-то совершенно другое начало фразы.

— Так точно, полностью представляю все побочные эффекты, — Сергей Васильевич явно собрался меня перебить, но я просто продолжил твёрдо говорить, словно не замечая. — Так точно, подумал о возможных последствиях, более того, озвучил их Петру... гм, Викторовичу, — с трудом удержался, чтобы не ляпнуть по привычке "Петруччо". Общались мы с ним в последние месяцы не сказать чтобы часто, всё же в разных подразделениях служим, но тем не менее регулярно, и постепенное восстановление магических способностей, пусть и медленное, было совершенно несомненным. — Никак нет, умереть от наложенного плетения он не мог.

— И откуда, интересно узнать, информация, что ты так уверенно об этом говоришь? — Кожемякин был всё ещё преисполнен скепсиса и недовольства.

— Из заключения комиссии Университета, — я пожал плечами, будто говорил о чём-то вполне тривиальном и само собой разумеющемся. — Ну и личные исследования, на основании которых комиссия принимала решение. В конце концов, это же я его разработал, — я снова пожал плечами.

Судя по всему, такого поворота генерал не ожидал. Странно, что он не заглянул в моё личное дело, в котором отметка о "совместной работе" наверняка есть на видном месте. Ну или хотя бы адъютанта пнул...

— То есть, "совместная разработка с чароплётом" — это именно Адреналин, а ты — тот самый Шива, который его придумал? — скепсис никуда не делся, а в личное Кожемякин всё же заглянул, правда, похоже, одним глазом и в большой спешке... или действительно адъютанта послал. — А почему тогда орден не носишь?

— Какой орден? — искренне удивился я.

Теперь уже удивились оба — и генерал, и Красильников. Первым ответил второй:

— Большого Созвездия! — полковник явно едва удержался от грязных ругательств. Награда не великая, самый младший орден Тирании, но всё же орден, не медаль! Так что хотя бы планочки носить положено. — Тебя же наградили! Перед строем! Два года назад, после твоего первого выхода! — казалось, Артём Олегович сам не знал, чего в нём больше: возмущения или удивления. — Твой комзаставы, где ты срочную проходил, представление написал как раз когда ты демобилизовался, Пока по инстанциям прошло, пока утвердили, пока разобрались, куда орден присылать... — добавил он уже спокойнее.

— Два года назад, сразу после моего первого выхода, даже не заходя на базу, я отправился выполнять секретное задание Личной Канцелярии Тирана, о чём есть запись в моём личном деле, и никакой орден, особенно перед строем, не получал. Ни перед заданием, ни после, ни, тем более, во время.

Смену разнообразных и трудноописуемых выражений на лицах начальства я бы счёл даже где-то занимательной, не касайся вопрос меня лично. И даже фиг бы с ним, с орденом, хоть и лестно безмерно, и не отказываются от такого, но вот тот факт, что два человека в чинах немалых твёрдо уверены в моём участии в событиях, в которых я участвовать не мог физически — напрягал донельзя! Не уменьшали вопросов и воспоминания, как мы с Красильниковым после моего возвращения с каторги прямо в соседнем кабинете обсуждали — насколько позволяла печать неразглашения — что же на самом деле случилось и как оно обернулось...

Сверка дат ясности не добавила: да, орден, да, вручён — в день моего возвращения. Если бы я ехал на поезде, как нормальный человек — прибыл бы на следующий день после вручения и было бы ещё удивительнее. А так — вручали утром, прибыл я после обеда, но формально — того же числа, вроде как сходится, если не копать. Немного погодя нашёлся и орден — лежал в коробочке вместе с двумя комплектами планок в моём личном сейфе, которым я последний раз именно тогда и попользовался — вещи разбирал, после каторги возвращённые. Словом, мистика, явные происки Канцелярии, непонятно только — зачем?

— Так, с этим разобрались, — отчеркнул ладонью Красильников. — Личная Канцелярия Тирана, дело ясное, что дело тёмное. А с Петруччо что? В смысле с Петром Викторовичем?

— А с Петруччо всё просто, — я пожал плечами. — Щупалец его подрал. Одну ногу совсем оторвал, другую поломал сильно, да ещё и Чёрным Сифоном приложил. Практически полная потеря магических способностей из-за обширных повреждений ауры. Ну а Адреналин, за который мне, как оказалось, орден дали, воздействует на организм и ауру комплексно. Побочный эффект — небольшое увеличение резерва и скорости восполнения, даже от Малого. Кастером не стать, но в целом полезно. А вот Большой Адреналин помимо ускорения даёт ещё и небольшую дополнительную защиту, но при этом активно тянет ману из пользователя, так что ложится только на кастеров. Обычные тренировки на резерв после Сифона Петруччо не помогали, а вот Адреналин — помог, ему уже даже хватает маны на самые дешёвые плетения. Ещё лет пять-семь — он и ногу обратно отрастит.

Глава 23. Новые старые знакомые.

На вторую годовщину службы в Управлении Экологии я получил "подарок": отряд молодых колдунов в подчинение и соответствующее повышение в звании до капитана. Трое ехали на поезде и ожидались в среду, первого числа, а первая прибыла своим ходом на день раньше.

Я даже не понял, что именно привлекло моё внимание. Ну колдунья. Ну миниатюрная, чтобы не сказать крохотная. Явно субтильная — ну так и я для своих двух метров откровенно тощий. У колдунов внешность порой вообще... достаточно сказать, что у всех остальных даже третий класс мутаций не встречается, кроме как у недолечившихся жертв магических происшествий, а вот четвёртый и пятый специально для колдунов и вводились. Правда, про пятый лично я только в учебниках читал, и то без примеров, только слухи один другого страшнее.

Аура у новенькой была исключительно компактная, едва на ладонь выступая за пределы тела, и при этом настолько плотная, что в моём чувстве пространства воспринималась сплошным монолитом, ровно самородки магического уголька. Роба пастельных тонов и со множеством складок, а на спине оттопыривается, будто под ней рюкзачок. Капюшон низко опущен, закрывая лицо и затеняя всё то, что не закрыл.

И совершенно поразительное ощущение знакомости.

— Фи? Фарисса? Ты как здесь?

Я отлично помнил виденную в школьные годы мелкую смуглую девчонку с чёрными косичками, с озорными чёрными глазами, с круглым личиком и слегка курносую, постоянно готовую улыбнуться, словно весь мир вокруг — это одна сплошная отличная новость. Помнил я и серьёзную не по годам совсем молодую девушку, с тревогой ждущую в госпитале новостей о сколько-там-раз-прадеде. И потом, когда старшие мужчины рода разбирались с наследством, а она единственная могла хоть как-то утешить вдову старика Вано.

Сейчас же передо мной стояла совсем другая женщина. Очень миниатюрная, очень стройная, но вне всякого сомнения — окончательно и бесповоротно взрослая.

Длинные тонкие пальцы с неожиданно яркими красными ногтями, выскользнув из рукавов, где до того прятались, откинули капюшон, открыв удивительно белое, будто в толстом слое грима, треугольное лицо, остренький подбородок, маленький рот и огромные очень-очень светлые, почти прозрачные, серые глаза. Исчезли чёрные косички, сменившись не по-женски коротким ёжиком волос цвета начищенной меди. Венчали голову большие треугольные уши, покрытые столь же красным пушком, даже на вид настолько мягким, что безудержно хотелось пощупать. Тонкие брови, на фоне необычайно белой кожи показавшиеся чёрными, на самом деле тоже были красноватыми, просто очень тёмного оттенка, как и густые ресницы.

Секунду она молчала, требовательно глядя на меня.

— Как ты меня узнал? — а вот голос, на удивление, почти не изменился, как и незаметно появившаяся лёгкая полуулыбка.

— Не знаю... Просто ощущение такое, знакомое... — я пошевелил пальцами в воздухе, словно пытаясь нащупать нужные слова, сам не в силах объяснить, а потом сложил в голове даты и сильно удивился. — Погоди, а тебе сколько лет получается? Прости за нескромный вопрос, все колдуны совершеннолетние и всё такое, но я был уверен, что тебе вот только примерно сейчас в старшую школу идти, а ты уже Магадемию закончила! Да нет, какой там закончила — все кастеры военнообязанные, значит, ещё и отслужить успела полтора года... тогда вообще не складывается! Два года же всего прошло, как дедушка Вано умер!.. прости... — её улыбка стала немного грустной, но она лишь отмахнулась. — Меня самого после двух курсов аттестовали только потому, что мне внешние выбросы практически бесполезны, минимум освоил — и ладно, а ты, получается, и вовсе за полгода управилась?

— Я не служила, а проучилась тоже два курса, слишком плотная аура, вообще не могу никакие выбросы, только фиксированные способности, как у чудища какого-нибудь, и те пассивки. А возраст... у нас в роду женщины всегда маленькие и выглядят гораздо моложе своих лет, — она странно улыбнулась, немного печально. — Тогда... мне было пятнадцать и я как раз приехала поступать в старшую школу, она считалась очень хорошей, ты же помнишь. Но после всего, что случилось... и после того, что ты сказал, решила пойти в Магадемию. Так что... колдун Иванова Екатерина Александровна, позывной Кошмар, профиль — разведчик и снайпер, для несения службы прибыла!

Позывной настолько не вязался с её пусть экзотическим, но всё же на мой взгляд отнюдь не страшным обликом, скорее даже наоборот, что я не сдержал улыбки.

— Кошмар? Кто-то очень плоско пошутил...

Роба всколыхнулась, и за её спиной с треском развернулись с дюжину, наверное, серебряных, похожих на пчелиные крыльев почти метровой длины, изрядно растянув ауру, но ничуть не убавив той плотности. Она приподнялась на какую-то четверть метра и зависла совершенно неподвижно, лишь тонко гудели размывшиеся в воздухе крылья. Лёгкая улыбка превратилась в сосредоточенную гримасу, почти оскал, открывший непропорционально длинные и тонкие, словно иглы, клыки, а перед лицом, словно на невидимой полумаске, замерцали мелкие красные искорки.

На мой взгляд она не стала ни капельки страшнее, но могу понять реакцию увидевших сначала этот облик и лишь потом — "мирную" версию.

— Летаю быстро, но короткими рывками и манёвренность не ахти. Отлично стреляю из лука и лёгкого арбалета, — быстро отчиталась она, а я понял, что чего-то не понимаю.

— Погоди, как это не служила? Так не бывает! Если по здоровью не прошла — тебя бы и к нам не взяли! — я недоумённо уставился на Фариссу-Екатерину... про имя, кстати, тоже надо будет спросить.

— А я не кастер, — немного грустно развела она руками, опускаясь обратно на пол и аккуратно складывая крылья обратно под робу. — Говорю же — никаких выбросов, только способности: полёт, полный иммунитет к магии и отличное зрение. Так что в армию меня не взяли, ибо женщина. А вот в Управлении Экологии причин для отказа не нашли...

— Потому что формально мы не армейское подразделение, — закончил я за неё.

— Именно! — на этот раз радость её явно ничто не омрачило. — Вроде как рядовым, но колдуном. Или наоборот. Воздушная разведка, воздушный же курьер, снайпер или магический щит — в общем, всяческая поддержка.

— Ладно, понял тебя... и очень рад увидеть вновь, невзирая ни на какие обстоятельства! Завтра приедут остальные, будем разбираться со специализацией и делиться на звенья, а пока — располагайся, обустраивайся и добро пожаловать!

* * *

Сидя над очередной пачкой документов и фоном вяло размышляя о превратностях судьбы — всё же потеря именно контроля над магическими способностями после ритуала хоть и бывает, но ещё реже, чем "просто" полная потеря — я неожиданно для самого себя уснул и проспал чуть не до утра, при том что обычно сплю часа четыре раз в неделю, и спал вот только в воскресенье.

Но причина для столь долгого сна у меня была исключительно веская: мне опять снился мир ритуала, и в отличие от прошлого раза двухлетней давности — ясно и подробно.

Замкнутое и закольцованное пространство примерно тысячу километров в поперечнике. Летающие по нему острова от нескольких сотен метров до десятка километров диаметром — те самые "перевёрнутые горы", что я смутно припомнил в прошлый раз — медленно дрейфующие в разные стороны. Кажется, что их тысячи, а то и десятки тысяч, но это иллюзия из-за закольцованности пространства, и если знать, куда смотреть и обладать достаточно острым зрением — можно помахать самому себе рукой.

На самом деле островов меньше сотни и на каждом — свой, непохожий на другие мирок. Биом.

И — самое главное — свои, непохожие на других обитатели. И не только твари.

А ещё в этом мире закольцовано не только пространство, но и время — простой и даже где-то гениальный способ без чрезмерных затрат создать чудовищно высокий магический фон. И кучу проблем для попадающих внутрь, но об этом при создании ритуала то ли не подумали, то ли не просчитали, то ли сочли приемлемой ценой.

Все, кто когда-либо проходил или ещё только пройдёт ритуал, а тем более те, кто не смог вовремя найти выход и застрял — все они живут на островах.

Островов вроде бы немало, и сами острова вроде бы немаленькие, и магический фон вроде бы позволяет любую волшбу творить не напрягаясь, словом — живи и радуйся! Но есть проблема: та самая полная закольцованность этого мира во всех мыслимых смыслах. Время от времени острова пересекают необнаружимую границу пространства, чтобы выйти с противоположной стороны, и случается... что-то. Биом радикально меняется, а большинство жителей просто исчезают. Оставшиеся же ничего о произошедшем не помнят... и далеко не всегда сохраняют прежний облик. Но гораздо хуже, когда остров вместе со всеми обитателями пересекает иную границу — границу времени. После этого остаются лишь голые камни и идеально прозрачные ручьи и озёра, наполненные ядовитой водой. Только через десяток лет начинают прорастать семена самых живучих из растений, и ещё пара десятилетий требуется, чтобы там смогли выжить хоть какие-нибудь существа. А ещё лет через полста остров опять "обнуляется".

Все прибывшие на острова очень смутно помнят реальный мир, хотя и заметно лучше, чем по возвращении — мир ритуала. Подавляющее большинство крепко помнит, что должно вернуться, и именно поисками выхода и занимается... в свободное от борьбы за выживание время. Причём выход для каждого свой, уникальный и именной, если можно так сказать, и существует весьма ограниченное время, правда, никто так и не выяснил, сколько именно — дураков нет найдя выход задержаться в этом... этом хоть на одну лишнюю секунду.

Мне, судя по всему, не повезло попасть на остров аккурат в момент пересечения границы, получив амнезию с мутацией одновременно. Во всяком случае, события до моей трансформации я так и не вспомнил. С одной стороны — это кардинально упростило адаптацию к новым способностям, а вот с другой — я забыл про необходимость найти выход. Так бы и стать мне очередной печальной цифрой в статистике "невозвращенцев", но повезло наткнуться на людей. Дважды повезло, ибо одним из этих людей оказалась Фи, узнавшая меня в новом облике (для меня новом, она-то его видела в своём прошлом и совсем недавно, перед своим ритуалом), заодно многое вспомнившая и о реальном мире.

Узнал я и что случилось с её аурой, и это было бы даже немного смешно при иных обстоятельствах. Адреналин. Или, если полностью, Большой Адреналин Шивы. Тот самый, который очень быстро слетает с некастеров и очень крепко прилипает к обладателям хоть сколько-то развитого резерва, и который весьма неплохо защищает от внешних магических воздействий, заодно подпитывая резерв — тот самый резерв, от которого и питается... и чудовищный магический фон мира ритуала не оставил ни малейших шансов его отменить, с каждым днём лишь сильнее закрепляя в ауре.

Как нетрудно сообразить по серьёзной трансформации Фариссы, мы с ней попали на пересечение границы ещё раз, уже когда вместе искали выходы из этого мерзкого места. Поиски заняли четыре тамошних года — несмотря на отсутствие какого бы то ни было светила, там были и суточный цикл, и смена сезонов, пусть и малозаметные для новичков.

За четыре года совместных странствий по миру ритуала чего только с нами ни приключилось, и хотя многие события я вспомнил, уверен, что гораздо больше важных подробностей остались за кадром.

Но самое главное я вспомнил, а потому, с трудом продрав глаза, как ошпаренный рванул к квартирам колдунов — чтобы практически в дверях столкнуться с Фи, такой же ошарашенной и взъерошенной, как, наверное, и я.

— Ты тоже вспомнила? — она в ответ лишь молча кивнула. — Ты выйдешь за меня? — ещё один кивок. — Я знаю, что это ваша семейная традиция но никаких двойных имён у наших детей не будет! — твёрдо заявил я. — Любая экзотика, хоть в честь бабушки, хоть в честь дедушки, но одно имя для всех! — она улыбнулась и, наконец-то справившись с голосом, ответила:

— Как скажешь, муж мой, — и скромно опустила взгляд... как будто после всего пережитого там меня можно было обмануть показным послушанием! Но я лишь рассмеялся и крепко-крепко её обнял, ничуть не опасаясь помять хрупкие — но только на вид! — крылья.

— И всё же, — вернулась она к незаконченному в том мире разговору, — кого ты больше хочешь, мальчика или девочку?

— Всех! И побольше! А с кого начинать — вот совсем неважно!

Глава 24. Не говори "последний", говори "крайний"...

До прибытия остальных колдунов моего нового отряда оставалось ещё прилично времени... чёрт, да даже до официального начала рабочего дня ещё оставалось время, так что я спокойно и без суеты отправился к командиру, так и не отпуская руки Фариссы.

Красильников появился буквально через минуту после меня и видимо что-то для себя понял по нашему офигевшему и счастливому виду.

— Проходи. Один, — мотнул он головой на дверь кабинета. Фи уселась на диванчик для посетителей, словно скромная школьница-отличница разгладила робу на коленках и, только теперь спохватившись, низко опустила капюшон, скрыв лицо.

— Рассказывай, что там у вас случилось, — недовольно буркнул Артём Олегович.

— Женюсь я, — честно признался я, и добавил, пытаясь пояснить ситуацию: — Точнее, регистрируемся официально.

— Никакой женитьбы до конца месяца. Вот вернётесь с вылазки — тогда можно.

— Это был не вопрос, — не совсем удачно снова попытался пояснить я. — Мы с ней во время ритуала поженились, в том мире. Я, собственно, только хотел сказать, что вспомнил... мы вспомнили подробности о прохождении ритуала, сейчас запишем и надо будет их максимально срочно отправить в Магадемию. Только сначала сбегаем отдадим заявление, а потом как раз с новичками поговорю.

Полковник тихо и неразборчиво выругался себе под нос.

— А от меня ты тогда чего хочешь?

— Во-первых, поставить в известность, как непосредственного командира. Во-вторых, спросить совета, где тут поблизости есть приличное недорогое заведение, чтобы можно было всех наших позвать на отмечание бракосочетания. В-третьих, уточнить вопрос проживания, раз я теперь семейный — нам в моей квартире жить или у нас что-то предусмотрено специально на такой случай?

— Так. Стоп. Где-где вы поженились? Стоп, отставить! Всё равно неважно. Так, да, — он устало потёр виски, всем видом выражая "вы меня в гроб загоните такими выходками с утра пораньше!", встряхнулся всем телом, будто лошадь, и продолжил уже более привычным мне твёрдым тоном человека, точно знающего что и как делать: — В известность поставил. Где отмечать — без понятия, спроси Петруччо, он тут везде пил... был. Про жильё — в кадры и АХО. Так. Дальше. По закону на свадьбу положено давать неделю увольнения, но у нас вылазка на носу, до вылазки увольнение не дам, тебе ещё новичков натаскивать, а вот по возвращении — как раз добавишь вторую неделю к очередному. Всё, свободен!

— Есть свободен! — ответил я.

* * *

Чтобы не связываться с лишней бюрократией ("а как это вы заключили брак вне юрисдикции Тирании, если никто из вас официально её территорию вообще никогда не покидал, ни совместно, ни порознь?") заявление мы подали самое обычное, всё равно до рождения ребёнка оставалась ещё пара лет — а то и больше, смотря насколько мощную магическую подпитку мы сможем обеспечить.

Чтобы записать все наши совместные воспоминания о мире ритуала потребовалось заметно больше времени, чем я рассчитывал: едва мы начали их обсуждать, как новые подробности стали всплывать в памяти одна за другой, еле-еле успели отправить толстенькую бандероль до прибытия основной группы колдунов.

Трое чистых боевиков: Снеговик, Сосулька и Дождь, двое с уклоном в разные варианты мороза и один более-менее универсальный, но предпочитает электричество. Средняя дальность, средняя защита, довольно средняя (тем более на моём фоне) скорость. Как ни крутил в голове — ну не получается из нас пятерых собрать два хоть сколько-то равноценных звена. Точнее, получается, но тогда в одно звено мне надо брать Снеговика, он в своей форме колобка самый шустрый из трёх, а во второе — собирать всех остальных, Фариссу на разведку, Дождя, получившего прозвище за характерный шелест, сопровождающий любой его выброс, в защиту, а Сосульку — как ударную силу, он весьма неплохо с двух рук пуляет, но отпускать от себя чудом обретённую вновь супругу... всё равно пришлось. В конце концов, она ведь не только магии не боится — её чудовищно плотная аура и тело укрепляет настолько, что прозрачные, в волос толщиной крылья не всякий арбалет пробьёт, а сами они легко рубят камень... по чуть-чуть, на большее силы не хватает, но тем не менее!

* * *

Ребята оказались толковые — что и неудивительно, после Магадемии да службы на границе! Хотя...

Впрочем, это уже неважно. Как оказалось, у Дождя не только звук есть — практически все площадные выбросы в его исполнении выглядели как облако мельчайшей водяной пыли, даже огненные. Снеговик своё прозвище получил за способность превращаться в метровый ледяной шипастый шар, который весьма шустро катился в любую сторону, даже в довольно крутой подъём. Рюкзак с пожитками при этом оказывался внутри и вопреки здравому смыслу совершенно не кувыркался. Сосулька очень неплохо пулял тонкими и длинными иглами суперхолодного льда, отдельным плюсом шёл весьма скромный расход маны, правда, аверсия на любые защиты превращала его в классическую "стеклянную пушку", но это замечательно компенсировал Дождь своим туманом из не то заряженных, не то намагниченных капелек. Его электрические разряды внутри облака обладали ужасающей мощью, но весьма скромной дальностью. Другим недостатком была невысокая скорость атак, но возможность использовать любые мыслимые элементы его более чем компенсировала.

Словом, получилось два звена — одно чуть более мобильное, другое — чуть более боевое. Вариант двух мобильных разведчиков и медленной центральной группы я отбросил, так как "медленная центральная группа" на вылазке уже была — это усиленный отряд спецназеров и сопровождаемые ими исследователи. Тем более, что мои две группы пойдут только по одному флангу, по второму пойдут две другие, и ещё одна — непосредственно перед основной. Высокое начальство решило, что пора тащить в поле серьёзных учёных, чтобы они на месте и лично проверили наши "абсолютно невозможные и противоречащие всем теориям магии" данные.

Предчувствия у нас с Красильниковым были самые нехорошие.

* * *

Оправдываться предчувствия начали ещё даже до выхода: руководитель научной группы ухитрился отравиться чем-то перед самым отправлением и всю дорогу ехал зелёный, как весенняя листва. Дальше — больше. Учёные ухитрялись спотыкаться на ровном месте (сразу после того, как вполне бодро пропрыгали довольно коварный брод через мелкую речушку возле самой заставы). На третий день пути они с непонятного перепугу решили посмотреть какой-то невзрачный овражек — и опять лишь чудом не переломали себе ноги. Четвёртый и пятый день прошли удивительно спокойно, и я велел своим на всякий случай готовиться к худшему, но к счастью всё обошлось одним раскоканным прибором — зато, как я понял, самым дорогим и самым необходимым в их арсенале... и, разумеется, единственным и неповторимым.

К огромному нашему облегчению, дальше их тащить не планировалось, место было многократно проверенное и насколько это возможно безопасное.

Мы со спецназерами немедленно организовали три кольца патрулей, чтобы ни одна тварь, ни одна пакость не смогла подобраться незамеченной, проверили две ближайших запасных лёжки и на всякий случай на скорую руку соорудили третью. Капитан спецназеров наши опасения явно разделял в полном объёме.

Тем не менее, за все те две недели, что мы стояли на точке, ничего особенного не произошло. Ежедневные нефатальные травмы и методичное уничтожение разными противоестественными способами ценного оборудования не в счёт.

Проблемы начались в последний вечер, именно в тот момент, когда все позволили себе чуточку расслабиться и выдохнуть, мол, норму по неприятностям честно выполнили, завтра с утра с чистой совестью домой.

Мы со Снеговиком как раз вернулись с очередного патруля, когда молодой аспирант, с недоумением щуря глаза, спросил, указывая на север:

— А что это там за отсветы? Надо сходить посмо...

Нашего с капитаном практически синхронного вопля в две лужёные глотки "Боевая тревога! Всем под крышу!" он не ожидал настолько, что уронил последний целый прибор — разумеется, ровно линзой на камень, непонятно откуда взявшийся на неоднократно расчищенной площадке.

Слушать его робкие возражения и возмущения никто не стал, просто волоком оттащили ко всем остальным, а я вдруг сообразил, что второе звено должно было вернуться ещё с полчаса назад.

— Там Фи! — я махнул капитану рукой на север, выскакивая наружу, коротким ударом вырубил кого-то излишне шустрого, попытавшегося ухватить меня за робу, и на всех шести конечностях помчался на север.

Никогда в жизни я ещё так не бегал, даже два года назад, вроде бы выкладываясь на полную, у меня не возникало впечатления, будто сравнительно плоская равнина — это стена, по которой я медленно карабкаюсь... слишком медленно, надо быстрее, ещё быстрее!

Сам не знаю, в какой момент и куда делась моя роба, но это позволило выжать из себя ещё чуть-чуть скорости. Чешуя словно горела огнём, но я ни на йоту не ослаблял вибрацию, проталкивая себя сквозь сопротивляющийся, ревущий в ушах воздух.

Я цеплялся за землю и камни руками и ногами, отталкивался хвостом, извивался, как змея, пытаясь ещё хоть на миг раньше добраться до любимой... да я бы даже зубами цеплялся, будь они хоть капельку длиннее!

И всё равно я почти опоздал. Я едва отметил краем сознания Дождя и Сосульку, забившихся в какую-то щель и укрывшихся густейшим туманом без единой капли маны: всё моё внимание сосредоточилось на тоненькой цепочке из ледяных кристаллов, тянущейся вперёд и вверх, к треклятым огонькам, на последних крупицах прочности удерживая безвольно болтающуюся фигурку.

Слегка скорректировав курс, я всеми конечностями оттолкнулся от земли, изо всех сил швырнув себя к жене. Прошедшая по земле дрожь, видимо, окончательно нарушила хрупкое равновесие и цепочка с едва слышимым звоном рассыпалась в пыль... но я уже ухватил Фи за щиколотку и как мог быстро вскарабкался по ней, развернув к себе лицом. Она была без сознания и у меня в голове немедленно сложилась картина происшедшего. Её чудовищно плотная аура, обеспечивающая великолепную защиту от магических воздействий, оказалась столь же чудовищно сильным магнитом для огоньков, стоило ей подойти слишком близко, и теперь нас обоих тянуло вперёд и... всё же, скорее, вниз — моего веса не хватило, чтобы упасть тотчас же, но мы тем не менее снижались.

Очевидно слишком медленно: огоньки уже пришли в движение, смещаясь к нам навстречу и собираясь в сложно переплетённые гирлянды. Я как мог крепко обхватил Фи всеми конечностями, а хвостом и вовсе обвил в два оборота, чувствуя, что и моё сознание уже гаснет из-за деформации внешних слоёв ауры от притяжения... чем бы это ни было.

* * *

Вид вернувшиеся имели потрёпанный и самый что ни на есть виноватый. С их слов происшедшее свелось к столкновению с золотым червём, пока от него отбивались — проморгали появление огоньков. Убежать не удалось, так как Фариссу слишком сильно притягивало, у неё не получалось ни улететь, ни приземлиться. В попытке удержать напарницу совместно наморозили ледяную цепь, и колдунья даже успела зацепиться прежде, чем потеряла сознание. Сами же, упустив возможность смыться согласно инструкции, кое-как вмуровали себя в камень, накрылись сверху непрозрачным туманом и тоже отрубились. Командира не видели и не слышали, хотя Дождь, продержавшийся чуть дольше менее стойкого напарника, вроде почувствовал какой-то топот, "будто сороконожка галопом проскакала", а потом и сильный удар, но сам в свои слова не очень верил.

Мысленно в очередной раз выругавшись и потерев до сих пор не сошедшую шишку, Красильников записал ещё двоих колдунов в пропавшие без вести, мысленно же сразу и помянув. Ещё предстояло вывести этих яйцеголовых обратно, в обжитые земли, и ему совершенно не верилось, что их приключения на этом закончились.

Глава 25. Чужие края.

Мысли в голове ворочались медленно и тяжело, и полностью игнорировали моё мнение. Я смутно понимал, что вроде как должен быть без сознания, но, видимо, точнее было бы сказать, что оказался "без тела". Мысль же, упорно выползающая на передний план, была вовсе не о жене и нашем прямо скажем неприятном положении. Меня не оставлял совершенно другой, напрочь не интересный сейчас вопрос: а куда делся Хвостик? Этот явный неизвестно чей шпион и мой фиктивный фамильяр.

Вроде бы, в очередную спячку он не впадал, во всяком случае, я ничего такого не заметил... а не видел я его с того самого дня, как вновь встретил Фариссу. Утром точно был: порхая по моему кабинету он чуть не рассыпал бумаги, с которыми я как раз собирался работать. Потом появилась Фи, мы поговорили, потом я над теми самыми бумагами заснул, а потом мне резко стало не до фамильяров, тем более фиктивных.

Если бы он был настоящим фамильяром — тогда другое дело, я бы в принципе не смог бы упустить ни одно изменение его состояния, и сейчас точно знал бы, где он, а так... Очень трудно заметить исчезновение чего-то очень привычного, но редко нужного.

Я вновь попытался подумать о Фи и о том, что же с нами случилось, но мысль странным извивом всё равно вернулась к Хвостику.

Насколько удавалось вспомнить, к командиру я пришёл уже один, то есть, конечно, вдвоём, в смысле, с Фариссой, а не с ручным чудовищем. И когда засыпал — его точно не было, он бы ни за что не дал бы мне спать, пока я бы не покормил этого мелкого вымогателя... и в обед я его не кормил, получается, что он пропал утром, как раз когда Фи пришла.

Странно, что спохватился я только сейчас, через три недели... хотя нет, не странно: между подготовкой новичков и попытками выкроить каждую свободную минутку для нас двоих я и более крупную потерю не заметил бы.

К слову о крупных потерях: а ведь, кажется, вместе с Хвостиком пропала и трофейная чешуёвина... до того, как впасть в спячку, Хвостик под ней прятался у меня на спине, а после его трансформации я пристроил её на полку, и он любил на ней сидеть, когда не порхал по всему кабинету... и, кажется, в очередной раз разбираясь с бумагами я на это место положил открытые инструкции для новеньких, ещё порадовался что удобное место нашлось...

Последняя мысль уже не пыталась свернуть на какую-нибудь неведомую ерунду, да и шевелилась заметно живее... Что-то вокруг изменилось, и я, будто всю жизнь тренировался, выпав откуда-то спиной вперёд, за пару метров падения извернулся в воздухе и мягко приземлился, крепко удерживая жену тремя руками и хвостом, а в освобождённой верхней правой уже держал несколько готовых к броску чешуек.

Впрочем, своё состояние я сильно переоценил: ноги подкосились и мне чудом удалось не упасть, а просто плюхнуться на задницу, едва не уронив Фи. К счастью, ничего хоть сколько-то опасного развернувшееся чувство пространства поблизости не обнаружило... и даже собрав в узкий пучок и "осмотрев" окрестности внимательно. Лишь в той точке, откуда мы выпали, дрожал от огромного количества энергии воздух вокруг медленно гаснущего портала. Местность была гористая и очень голая, насколько удалось разглядеть при свете низко висящей луны, лишь ниже по склону виднелись какие-то кусты.

"Интересно, где это мы?" — успел подумать перед тем как снова отрубиться.

* * *

Очередное пробуждение оказалось куда менее неприятным: ничего не болело, аура, взбаламученная огоньками, уже почти совсем вернулась в норму, только хотелось есть и сориентироваться. Но больше всего напрягало состояние жены: она по-прежнему оставалась без сознания, а просканировать её никак не получалось, сколько ни старался. Внешне она была цела, сердце билось ровно, хоть и очень редко, дыхание тоже было замедленным. Взбаламученная, как и моя, огоньками, её аура стала немного шире, с не такой резкой границей, как раньше.

Поудобнее устроив её на камнях, я устроил быструю ревизию. Мажеская печать на цепочке на шее, порядком истрепавшиеся после отчаянного забега брезентовые шорты, которые я всегда носил под робой, чтобы не щеголять в неглиже буде робу понадобится снять, в левом кармане какие-то крошки, насколько удалось опознать — некогда бывшие не то орехами, не то семечками. Правый карман прорвался и, как следствие, был пуст. В шортах — кожаный ремень, скорее даже ремешок. Рюкзак, разумеется, остался на стоянке — смысл вообще его трогать, если не в патруль идёшь.

У супруги с припасами оказалось получше: стандартный сухпай и наполовину полная двухлитровая фляга в поясных сумках — рюкзак, она, понятно, носить не могла. В отличие от меня, и одежда, и обувь её уцелели полностью. Из оружия — только нож, видимо, свой табельный арбалет выронила, когда накрыло огоньками. Моё оружие... со мной, весь арсенал. На короткий миг я очень сильно испугался, но потом с ощутимым усилием браслеты всё же отозвались.

При свете Солнца окружающая обстановка выглядела ничуть не лучше, чем в ночи. Воздух вроде бы чистый, ни дождя, ни тумана, но уже в километре-двух ничего не разглядеть из-за какого-то странного марева, всё сливается в сплошной серый фон. Находимся мы, судя по Солнцу, на западном склоне горной гряды или на восточном краю долины, без разницы. Судя по скудной растительности — довольно высоко в горах. В пределах видимости следов человека не наблюдается... вообще никаких следов — всё-таки, за два года регулярных вылазок в дикие земли кой-чему я научился, да и опыт того мира был кстати.

На первый взгляд решение очевидно: надо спуститься вниз, к людям, а там уже по обстоятельствам, но меня очень смущает это странное марево. Значит, будем двигаться вдоль гряды на юг, к океану... есть ещё вопрос еды и, особенно, воды, но это пока некритично.

Я немного отхлебнул из фляги, аккуратно влил пару глотков Фи, снова поднял её на руки и лёгкой рысью двинулся на юг, стараясь поменьше трясти ценный груз.

* * *

После пары часов бега, когда высоко поднявшееся Солнце начало ощутимо припекать, видимость несколько улучшилась и я разглядел ниже по склону более крупные островки зелени, а на западе — другую гряду, чуть пониже, и за ней ещё одну, едва различимую сквозь не окончательно исчезнувшую дымку, но явно гораздо выше. Самым же интересным открытием стал относительно близкий гребень той гряды, по которой я бежал. Ещё через полчаса я добрался до него вплотную и увидел на востоке ещё одну высокую гряду. В моей голове словно щёлкнуло, и я понял, где нахожусь: Трёхдолье, север вольных баронств.

— Однако и занесло нас...

— Ага... Я что, вслух сказал? Ой! Ты очнулась! Как ты себя чувствуешь? — обрадовался я.

— Бывало и хуже, жить буду. Но нам срочно надо вниз, срочно! — очень настойчиво потребовала она.

— Зачем? — искренне удивился я.

— За надом!

— А, понял! — до меня и вправду вдруг дошло. — Давай просто вернёмся чуть назад, там была очень удобная расщелина в камнях, а потом уже спокойно спустимся, без спешки и лишней суеты.

* * *

Вниз мы двигались гораздо, гораздо быстрее: что мне, что Фи совершенно не были страшны прыжки даже с сорокаметровой высоты, так что я просто сыпался вниз с камня на камень, а она летела своими короткими рывками, как по ступенькам невидимой лестницы: двадцать-тридцать метров вперёд, полусекундное падение — и опять рывок, и опять падение, и снова, и снова.

Примерно через десять минут и пять километров Фарисса коротко свистнула, привлекая моё внимание, и указала рукой вперёд и вправо. Сфокусировав внимание я засёк в кустах кого-то довольно крупного и рогатого, резко ускорился и одним броском чешуйки обеспечил нас славным перекусом. Ещё через несколько минут мы нашли крохотный ручеёк и расположились на импровизированный обед.

— Прямо как тогда, — задумчиво глядя в костерок произнесла Фи. — Мы вдвоём и непонятная хрень вокруг.

— Да, — согласился я. — Интересное было время... Хорошо, что выход искать больше не надо!

— Да, хорошо, — голос у супруги был немного грустным. — Я вот вдруг задумалась, что было бы, если бы мы остались там... "Удачливому охотнику везде рады!" — очень похоже передразнила она одного нашего знакомого из того мира, предводителя довольно крупной деревни, — а мы были очень удачливыми...

— А почему "были"? — спросил я с нарочито невинным видом, и, неожиданно сообразив, спохватился: — Погоди, ты когда в отключке была — тебе тоже в голову какая-то хрень лезла?

— Ну не такая уж и хрень... наверное... В том мире я бы уже давно родила, как ты и хотел — и мальчика, и девочку, а может быть даже и троих уже...

— Может быть... — очень задумчиво согласился я, и практически сразу же резко возразил, сообразив кое-что: — Но, скорее всего, нет. Мы там пробыли четыре года, побывали на десятке островов, повидали кучу народу... сколько из них было семейных? Каждый десятый-двенадцатый? Как-то так, немало в общем. Но вот детей я там не видел ни одного. Вообще. И даже слухов не слышал!

— Так может... это и не беременность вовсе? — Фарисса с откровенным испугом накрыла плоский живот руками.

— Не знаю... эх, вот бы был какой-нибудь способ диагностики без магии! Сквозь твою ауру даже я ничего разобрать не могу! Ничего, что-нибудь придумаем! Ты, главное, не переживай! Я тебя люблю и ни за что не брошу, а вместе мы и не с таким справимся!

* * *

Минимально обработанная шкура горного козла превратилась в небольшой бурдюк и торбу — не рюкзак, конечно, но лучше, чем ничего. Ещё бы котелок какой-никакой, но портить флягу — плохая идея, а из подручных камней сделать не получилось, слишком хрупкие, да и маг я очень так себе. Зато получилось соорудить жене небольшой лук и дюжину стрел... больше ради самоуспокоения, нежели реального применения для.

Высушенных и слегка подкопчённых на костре остатков мяса нам должно было хватить ещё на пару-тройку дней, учитывая нашу скорость — более чем достаточно, чтобы дойти до людей, даже если они обитают на противоположном краю долины. Требуху и кости мы собирались закопать, но, похоже, у некоторых на этот счёт было другое мнение: негромкий басовитый рык, как будто идущий сразу со всех сторон, раскатился окрест.

Крупный кот, совершенно бесшумно подкравшийся к нам метров на сорок, неожиданно решил нас попугать, ничем иным я его поведение объяснить не могу.

— Вон он, — я невежливо ткнул пальцем в притаившегося хищника. — Справа от большого камня, специально пристроился, чтобы эхо рык усиливало.

Полное отсутствие реакции с нашей стороны зверя озадачило, но не надолго. Подождав несколько секунд он снова зарычал.

— Хочешь есть — подходи и ешь, никто тебе мешать не собирается, а орать не надо, — твёрдо сообщил я зверю, поманив того рукой и сделав приглашающий жест в сторону груды костей и потрохов. — Самое вкусное мы себе забрали, ну так наша добыча — нам и делить!

— Мне кажется, он тебя не понял... — прокомментировала Фи, и весело добавила, глядя на красиво распластавшийся в прыжке силуэт: — И уж точно не согласился!

— Его проблемы! — ответил я, встречая зверя пинком в челюсть.

Но упасть ему не дал, снова пнув, уже в бок. И снова пнув... куда получилось... на чём и остановился из мужской солидарности.

— Ладно, ты тут отлёживайся, а мы пошли, — даже несколько виновато сообщил я свернувшемуся калачиком и вяло загребающему землю лапой пострадавшему тигру.

— Бедный котик! — совершенно неискренне посочувствовала Фарисса, даже не пытаясь скрыть смешливых чёртиков в глазах.

— Сам напал — пусть сам и выпутывается, — пожал я плечами. И добавил нарочито ворчливым тоном: — И вообще, мы ему жратвы оставили на троих! Так что совесть моя чиста, аки попка младенца!

— Мне кажется, что попку младенца обычно в другом контексте упоминают. И совесть тоже, что-то там про божью коровку: маленькую и всю в пятнышках, — Фи сделала возвышенно-задумчивое лицо, будто изрекла неизъяснимую мудрость, и мы оба весело рассмеялись — чуть ли не в первый раз с начала этой злополучной вылазки.

Весело перешучиваясь, мы продолжали двигаться на юго-запад, вдоль ручья, рассчитывая выйти к реке, а затем и к людям. И всего через какую-то пару минут Фи их углядела, а ещё через минуту мы к ним вышли — по земле и с обычной человеческой скоростью, чтобы не увеличивать и без того чрезмерное количество неизбежных вопросов.

Явно главный верхом на лошади, в неплохой броне и с зачарованным тяжёлым арбалетом в руках, пятеро крепких мужиков — пеших и снаряжённых попроще, и ещё одна лошадь с поклажей. Судя по единообразию одежды и оружия — не бандиты, а какие-то регуляры... насколько это возможно в здешнем политическом винегрете.

— Здравствуйте, люди добрые! Не подскажете, где тут ближайшее... — вежливо начал я.

— Голодранца в расход, девку мне, — лениво мазнув по нам взглядом распорядился главный.

— ...кладбище, — флегматично закончил я, глядя на четыре тела, оседающих с чешуйками в горле. Пятое тело получило стрелу в глаз — мы с Фариссой, как некогда в мире ритуала, поделили цели не сговариваясь, оставив главного напоследок.

Лошадь вожака явно оказалась умнее своего наездника и начала реагировать сразу после моих первых слов, но успела лишь начать разворачиваться, когда вторая стрела Фариссы заставила её оступиться и упасть, придавив всадника. Надо отдать мужику должное: даже полуоглушённый и с наверняка сломанной ногой он первым делом потянулся к оружию.

Я присел на корточки, воткнув призванный двуручный меч перед его лицом и глядя ему прямо в глаза.

— Мы можем просто пройти по твоим следам, — слегка преувеличил я наши следопытские таланты, — но тогда тебе будет очень долго очень больно, особенно когда придут звери. Или ты можешь рассказать нам сам, и тогда всё закончится быстро.

Он быстро стрельнул взглядом по нам, по покойникам, попытался что-то сказать, но безуспешно, и лишь махнул рукой ровно в ту сторону, куда мы и шли.

— Спасибо, — кивнул я и отрубил ему голову. Потом методично обошёл свои четыре трупа и отрубил им головы тоже, стараясь максимально точно попасть в след чешуек. Шесть человек — это однозначно не вся шайка, судя по наглости вожака и неплохой экипировке рядовых бойцов. Возможно, лучше было бы всё свалить на диких зверей, вроде того тигра, чтоб он был здоров, вот только сомнения меня гложут, что я смогу достаточно хорошо убрать наши совершенно не звериные следы... Сам я, даже после возвращения четырёх лет опыта жизни в мире ритуала, следопыт всего лишь хороший, и то больше благодаря чувству пространства, но даже мне отчётливо видно, что на внезапное нападение зверя картина не похожа совершенно, а значит, и скрывать ничего не надо, наоборот, как учил один великий полководец прошлого, "там, где силён — покажи слабость, там где слаб — покажи силу".

* * *

Вообще, Фи очень добрая даже по меркам этого мира, и даже четыре года в мире ритуала её почти не изменили, но остановить меня она даже не думала... да какое остановить — она сама била насмерть недрогнувшей рукой! Доброта — добротой, а защита семьи — это святое. Зуб за зуб, глаз за глаз... и растащенные зверьми безымянные кости неудачников.

Я внимательно посмотрел на жену. На мой вкус она — безусловно красавица, но сейчас-то только и видно, что расшитую серебряной и синей нитью голубую робу с красным колдунским сигилом на груди, капюшон полностью закрывает лицо... ну ладно, не полностью, если заглядывать снизу — всё же видно неестественно бледный остренький подбородок, ярко-алые губы и выглядывающие в улыбке острые клыки, а так даже пол не определить с первого взгляда, фигурка у Фи очень стройная, только при взгляде сбоку бросается в глаза выпирающий мышечный горб, из которого крылья растут. Так с чего же этот... дикий человек её себе захотел? Непонятно, а значит — может быть опасно.

* * *

Оружие покойников после короткого осмотра я всё бросил, кроме арбалета главаря, который убрал в свои браслеты, для Фи он был слишком тяжёлый, она бы при каждом выстреле с ног падала. Пусть и не лучший образчик военно-магических технологий, он всё равно заметно превосходил и по точности, и по убойной силе всё то, что могло предложить родное Управление Экологии, и даже то, что можно было купить за свой счёт на моё пусть и не роскошное, но всё же офицерское жалованье, которое мне до недавнего времени и тратить было практически некуда. У рядовых арбалеты оказались полегче, но всё равно слишком неудобные для моей миниатюрной супруги. Футляры с болтами я предусмотрительно прибрал все, а один сразу закинул за спину, чтобы было удобно доставать нижними руками, деньги мы поделили пополам — на тот крайне нежелательный случай, если судьба нас-таки разделит. Во вьюках второй лошади нашлись палатка (тяжеленная и слишком большая для нас двоих), одеяла, пара котелков разного размера и немного походной еды. Основной вес составляло зерно для лошадей, видимо, собирались далеко и надолго.

Рюкзаками покойные не пользовались, так что пришлось доработать мою торбу, чтобы вместить все понравившиеся трофеи, ещё и импровизированную портупею соорудил. Благо нашлось из чего, а магия, даже такая посредственная как моя, существенно упрощает и ускоряет процесс подгонки снаряжения.

Глава 26. Чужие люди.

Куда бы ни шли решившие напасть на нас люди, с дорогой они не заморачивались, да и не было тут особо дороги: редкий невысокий лес и каменистая почва под ногами, иди смело где хочешь. Следы они скрывать тоже явно не собирались, и сбиться с пути мы не рисковали, вот только наличие лошадей вынуждало их регулярно обходить мало-мальски сложные участки, и после пары минут такого петляния, убедившись, что генеральный курс они держали практически идеально прямой, Фи вновь поднялась повыше в воздух, высматривая признаки хоть какого-то жилья.

За следующие полтора часа пути мы прошли, наверное, километров шестьдесят, а Фарисса не меньше десятка раз набирала высоту, прежде чем наконец-то углядела узнаваемые прямоугольники обработанной человеком земли, а рядом и саму деревню.

Не знаю, как оно здесь, в баронствах (Фи мне немедленно припомнила "графство с частоколом"), а по меркам Тирании деревня была довольно небольшая: пара километров в поперечнике, расположенная на вершине явно расширенного и подсыпанного холма, окружённая земляной, обложенной брёвнами стеной метров десяти высотой. Брёвна были безыскусно, но довольно тщательно зачарованы — на защиту, как от погоды, так и от внешней магии. Учитывая, что давешний тигр по этим брёвнам поднялся бы как по лестнице — не от зверей эту стену строили, совсем не от зверей.

Были, разумеется, в стене и ворота, судя по увиденным Фариссой дорогам — целых трое, все, как положено, с башнями и с поворотами... но ближайшие к нам стояли нараспашку, и, судя по капитально вросшим в землю створкам, закрываться были неспособны в принципе. Оч-чень интересно! Как минимум — весьма существенно отличается от моих ожиданий после школьных учебников и самым кардинальным образом контрастирует с основательностью стены. С другой стороны, насколько я представляю, мы сейчас находимся возле самого северного края обитаемых территорий, и что на самом деле творится именно в этом конкретном медвежьем углу — неизвестно совершенно, не настолько хорошо я помню виденные много лет назад карты, да и сами те карты не особо претендовали ни на подробность, ни на точность. Работая в Управлении Экологии я, разумеется, повидал карты куда более качественные, но, вот незадача, исключительно севера Тирании, а вовсе не сопредельных стран... если разрозненные восточные баронства можно так назвать.

Главное я определил: нам надо на запад, навскидку — примерно пару тысяч километров по прямой. Учитывая горы — пара недель пути, правда, могут возникнуть сложности из-за пересечения "границ": живущие добычей руды и выплавкой стали горные кланы в состав Тирании входят чисто формально и до сих пор кичатся своей "независимостью". Можно обойти через южное побережье, это раза в два длиннее, если не во все три, зато не надо ни по горам скакать, аки пошедший на мою торбу козёл, ни с горцами объясняться... по времени выйдет примерно столько же — местность сравнительно ровная, можно спокойно бежать во весь опор. Большая Восточная Гряда на нашей нынешней широте имеет высоту не то пять, не то все шесть километров, а вот дойдя до океана хоть и выдаётся в него длиннющим, чуть ли не пятисоткилометровым полуостровом, но становится уже гораздо ниже, и возле побережья через неё есть множество перевалов: южный доминион Тирании активно торгует с соседними баронствами, и там даже нормальные дороги, вроде бы, построили.

К деревне мы подошли, когда солнце уже почти коснулось гор на западе. Пара смертельно скучающих охранников возле входа, очень знакомо экипированных — похоже, тогда в горах мы повстречались действительно не с шайкой, а с регулярами, что лишь делает ситуацию ещё более фантасмагоричной — едва взглянув на меня стражники только лениво буркнули "медяшка с пешего" (я даже не понял, который из них заговорил, настолько они были одинаково-равнодушные), но сразу же заулыбались и приосанились, едва увидели выглянувшую из-за моей спины супругу. Впрочем, в этот раз обошлось без эксцессов — не считать же за таковой совершенно естественную попытку произвести впечатление на красивую женщину.

Вот только очень настораживал сам факт того, что и они тоже посчитали Фи красивой, невзирая на робу, скрадывающую фигуру, и низко опущенный капюшон, почти полностью скрывающий лицо — между прочим, весьма подозрительный, если смотреть с точки зрения обеспечения безопасности. То ли им что-то мерещится, то ли я чего-то не вижу.

Я многозначительно хмыкнул, вновь привлекая внимание "сторожей", похоже, настолько залюбовавшихся Фариссой, что были готовы впустить нас даром.

— А не подскажете, есть ли здесь место поприличнее, чтобы благородной госпоже остановиться не зазорно было? — передавая деньги спросил я с интонациями "своего в доску парня", приставленного к "благородной госпоже" переводить её непонятные простым смертным желания на человеческий язык. Фи немного удивлённо стрельнула в меня взглядом, но игру всё же ломать не стала. Мужики, обсуждая целых два имеющихся в деревне постоялых двора, чуть не передрались, но потом всё же сошлись во мнении, что раз мы пешком — то лучше в тот, что ближе к реке.

Заодно стало понятно, почему в небольшой деревушке их два: изначально это был армейский форт снабжения, который должен был обеспечивать непрерывность логистики для ещё двух фортов, одного на восток от этого и ныне практически заброшенного, и другого на северо-западе, тоже давно растерявшего своё исходное значение, взамен превратившись в популярный у знати охотничий курорт, где можно было продемонстрировать смелость (как же — север! твари!) и добыть какую-нибудь редкую дичь... ну или как минимум похвастаться дорогим оружием и модными нарядами.

Почему-то оба твёрдо решили, что именно туда мы и собираемся, Фи — искать жениха, в смысле показательно выйти в свет, а я при ней охранник, помощник и вообще доверенное лицо папеньки.

Разубеждать их мы не стали, а отправились на порекомендованный постоялый двор, где ситуация повторилась на несколько иной лад. Хозяин таверны почему-то принял меня за пожилого полковника в отставке, а Фи — за мою не то молодую любовницу, не то очень младшую жену, но при этом с изумительной корректностью ни разу не назвал её ни женой, ни тем более любовницей. Комнату он нам с самого начала предложил одну на двоих, что нас полностью устроило.

Самым же интересным оказался третий случай, когда мы с Фариссой, предвкушая нормальное мытьё и сон на чистой мягкой постели, ужинали в небольшом общем зале. Две молодых подавальщицы — из тех, что не только днём работают, но и ночью подрабатывают — думая, что их никто не слышит, обсуждали посетителей, деля потенциальных клиентов, и заговорили про нас. Сам бы я и не обратил на них внимания в общем негромком гомоне, но у жены не только зрение, но и слух острее, чем у меня, а уж наблюдательность, кто на "чужое добро" глазками стреляет, и вовсе фантастическая... это вообще особое женское свойство, насколько я понимаю.

Словом, девицы были твёрдо уверены, что мы с Фи — оба солдаты, хоть и не по форме одеты, совсем молоденький рядовой и матёрый сержантище, обучающий зелёного юнца армейским премудростям... и некоторые их комментарии, как оные девицы могли бы это обучение расширить и углубить, не вогнали меня в краску исключительно из-за физической невозможности покраснеть. Судя по неестественно застывшему выражению ровно-белого лица, супруга находилась в точно такой же ситуации.

Воду в бадью нам таскала как раз одна из тех девиц, и прежде, чем ей в голову пришли какие-нибудь неправильные мысли, я небрежно её тормознул:

— Здесь кто-нибудь шьёт одежду на заказ? Наши с женой вещи... несколько пострадали, мы в горах тигра встретили... хочу пошить новые, — фразу я специально построил так, чтобы произвести впечатление человека богатого до бездумности и заодно, исподволь, исправить недоразумение.

— Не извольте сомневаться! Сестра моя отлично шьёт, что хошь починит — лучше нового будет!

— Нет, — голос Фариссы только глухой принял бы за мужской. — Нечего там чинить. И вообще, я хочу новый костюм! Ты обещал! — тоненький пальчик упёрся мне в грудь.

— Милая, боюсь, в этой дыр...ревне вряд ли найдётся портной, способный создать хоть что-то достойное твоей красоты!

— Не извольте сомневаться! Если вам будет угодно, она и новый костюм пошьёт! Дозвольте ей только мерки снять — к утру сделает!

Мы с Фи переглянулись. Не знаю, как насчёт недоразумения, а вот с шитьём получилось не совсем так, как мы рассчитывали... впрочем, почему бы и нет? Деньги у нас есть, сошьёт нормально — отлично, нет — выкинем или потом сами переделаем... хотя ткань, конечно, не кожа, замучаешься магией по ниточке менять, проще перекроить и перешить.

— А зови! — барски махнул я рукой и кинул не ожидавшей такой щедрости девице две серебрушки. — И пусть она с собой образцы ткани принесёт, что ли...

Швея пришла, когда мы с Фи как раз закончили водные процедуры. Оказалась она крупной некрасивой женщиной, совершенно не похожей на свою "сестру"-подавальщицу, обстоятельной и неторопливой, с какой-то безнадёжной усталостью во взгляде и низким, глухим голосом, но не сказать чтобы так уж неприятным.

Не знаю, каково было ей, но вот мне было откровенно больно смотреть на борьбу её профессионально оценивающего взгляда и моей ауры нормальности... и не только моей: при взгляде на Фи её глаза точно так же съезжались в кучку, а руки, словно живущие своей жизнью, упорно натягивали портновский метр на наши весьма экзотические фигуры.

— Ты бы мерки бы записала бы, а то попутаешь ведь, — сочувственно сказал я ей. — Мы клиенты сложные, не единожды уже сталкивались.

В подтверждение своих слов я показательно потянулся — сначала верхней парой рук, потом нижней, а Фи, с заставившим швею вздрогнуть треском, развернула веер крыльев.

Эта демонстрация каким-то мистическим образом помогла: глаза швеи перестали выворачиваться в глазницах, а руки перестали мучить несчастную ленточку.

— Не извольте беспокоиться, благородные господа, — ответила она, уверенно кивнув. — Я справлюсь.

* * *

— А вот этого вчера не было! — вымытые, измеренные и довольные мы лежали на кровати и я бездумно гладил плоский живот жены, когда заметил бледно-розовые полосы в палец шириной, несимметричными змеями расползшиеся по её телу. На животе они были заметнее всего (то есть, едва заметны), но если приглядеться — спускались на бёдра почти до колен и поднимались почти до самых плеч и смыкались на спине, охватывая поясницу. На ощупь они никак не выделялись, а моё чувство пространства ничем не могло помочь, бессильное проникнуть в ауру жены хоть на волосок.

Фарисса тоже несколько раз провела пальцем по узору и, ничего не ответив, с удивившим меня безразличием пожала плечами... а потом очень похоже провела пальцем по мне. Мои полосы, столь же малозаметные, как будто чешуя просто самую малость выцвела, были чуть резче очерчены и шли изломанными зигзагами, концентрируясь на спине и уже оттуда расползаясь на грудь и плечи. Полосы не ощущались совсем никак — ни на ощупь, ни в чувстве пространства, даже выдернутые и положенные рядом две чешуйки выглядели абсолютно одинаковыми — не считая цвета.

Я пожал плечами, как только что жена, и решил отложить вопрос до возвращения на родину, всё равно сейчас я с этим ничего сделать не могу. Зато можно попробовать подвести итоги наблюдений и сделать предварительные выводы.

— А что ты думаешь про... всех этих странных людей? — я, конечно, накрыл комнату звукопоглощающим выбросом, чтобы не докучать соседям нашей счастливой личной жизнью, но всё равно предпочёл перестраховаться. — У меня сложилось впечатление, что они тебя видят... не совсем верно.

Фарисса вновь задумчиво провела пальцами по подозрительным линиям — одной рукой по своим, другой — по моим. Щекотно!

— Как будто у меня появилась аура вроде твоей... точнее... помнишь, ты рассказывал, была в Магадемии девушка... Пусик, да? — я только хмыкнул, но задумался. — И все считали её писаной красавицей. Вот, что-то похожее.

— Но ведь те две... девицы... Они-то тебя за мальчика приняли! — от избытка чувств я окончательно отбросил конспирацию, только что говорил мало что не шёпотом.

— Ну да. Но вот смотри: тот жмурик тебя обозвал голодранцем, стража на входе приняла за секретаря или вроде того, хозяин таверны принял за полковника в отставке, причём однозначно пожилого, а девицы — за сержанта... — она многозначительно замолчала, а я задумался.

— Так-то, конечно, карьера неплохая, хоть финал и подкачал, но мысль твою я всё равно не уловил, — честно признался я в итоге. — И ещё: уже здесь, обе "сестры" называли нас не иначе как благородными господами и явно именно это и имели в виду!

— Вот! Твоя аура изменилась! А у меня раньше вообще никакой не было, постоянно в робе ходила, наглухо закрывшись. Зато теперь — хоть есть капюшон, хоть нету — никто разницы не замечает!

Я внимательно взглянул на жену — одними только глазами. Маленькая и худенькая, но с мощным мышечным горбом на спине, из которого растут крылья, шесть пар, верхние и нижние ближе к бокам, а средние — ближе к середине. На голове — короткая ярко-красная... если уж говорить прямо — просто шерсть, как и на больших треугольных ушах на макушке, только что на ушах очень мягкая. Белая-белая кожа, ровного матово-белого цвета... ну, кроме недавно появившихся едва различимых полос. Огромные прозрачно-серые глаза, если не приглядываться — то будто вовсе без радужки, один лишь зрачок, не раскрывшийся полностью даже сейчас, в ночном полумраке. Днём радужка чуть заметнее, зато и зрачок сжимается чуть не в точку. Маленький рот, тонкие ярко-красные губы, острые иглы клыков...

— Красавица! Люблю тебя! — честно признался я и поцеловал жену.

Не то чтобы она была совсем недовольна, но, кажется, ожидала какого-то другого вывода из моих наблюдений... в любом случае, подробное обсуждение аур мы отложили на потом, главное — это не мне одному что-то мерещится, а нечто вполне систематическое.

* * *

Швея действительно справилась: принесённые ею утром, сразу после завтрака выполненные в похожем стиле тёмно-зелёные брючные охотничьи костюмы из прочной ткани отлично сидели что на мне, что на супруге, щеголяли синими и красными аппликациями на груди и кожаными накладками на локтях и коленях, а у жены ещё и на правом рукаве, чтобы можно было спокойно стрелять из лука без щитка... он ей и так не нужен, конечно, но знаем-то об этом только мы с ней вдвоём. Даже отверстие для моего хвоста было усилено по краю накладкой из тонко выделанной кожи!

Фи на пробу несколько раз расправила и сложила крылья — все вырезы оказались на правильных местах и правильного размера, а тонкий, чуть темнее остального костюма плащик до колена отлично скрывал сложенные крылья, не привлекая лишнего внимания.

— Сколько? — только и спросил я.

Швея не сразу нашлась с ответом:

— Благородные господа уже изволили заплатить... моей сестре, — как-то робко, даже испуганно произнесла она. — Две серебрушки, по одной за костюм. Не извольте гневаться, благородные господа, я уж расстаралась, каждую медяшку на совесть отработала!

Я с удивлением взглянул на жену, но она была удивлена ничуть не меньше моего.

— Ты... вот что, — сказал я задумчиво, неспешно подходя к ней. — Работа твоя мне понравилась, очень, в этих костюмах не только на охоте не стыдно показаться, отнюдь, можно и в городе щегольнуть, особенно если не с пустыми руками с охоты вернёмся.

Проходя мимо, я молча показал ей четыре серебрушки, а потом аккуратно уронил их в карман её фартука. Вспоминая расценки портных в Магадемии — это самый минимум, сколько должна стоить настолько качественная и невероятно быстрая работа. И я почему-то совершенно не хотел, чтобы об этой маленькой премии знала подслушивающая с чердака "сестра" швеи.

— Когда снова в этих краях окажемся — всенепременно снова что-нибудь закажем, но уже без спешки, верно милая? — я демонстративно обернулся к Фи. Та снова расправила-сложила крылья, крутанулась на месте, заставив взвиться плащ за спиной, и одобрительно кивнула.

— Такой мастерице место не в эдакой глухомани... впрочем, нам же лучше, меньше желающих, — на словах о мастерице и глухомани швея заметно побледнела, но услышав продолжение несколько успокоилась. Фи обернулась ко мне и напоказ состроила хитрую-прехитрую мордочку. — Пусть это будет наш секрет! А всем будем говорить, что костюмы в столице пошили, чтобы не верили и завидовали! По десять... нет, по двадцать серебрушек за костюм, чтобы прям удавились!

На словах о секрете и столице швею отпустило окончательно, видимо, не просто так она жила здесь, у "сестры" под "крышей"... а вот на словах о десяти серебрушках за костюм у "сестры" на чердаке, похоже, немного сердечко прихватило. Впрочем, это всё ни разу не моё дело, у меня и своих проблем хватает.

Глава 27. Сложные вопросы.

После завтрака мы посетили оружейную лавку. И вторую тоже. И даже в кузницу зашли, но подходящего для Фи оружия так и не нашли. "Лёгкие" в местном понимании арбалеты по стандартам Тирании однозначно классифицировались как средние и поражали исключительной одинаковостью изготовления, различаясь только способом взведения: были и рычажные, и воротковые. Тяжёлые арбалеты тоже были, но всего несколько штук, все как один — с воротом, двухрычажного механизма, как на моём трофейном, я не видел. Луков не было вообще никаких к немалому моему удивлению, так что я купил только моток отличной шёлковой тетивы и стальных наконечников для стрел, десяток бронебойных и три десятка обычных охотничьих.

Разумеется, ни на какой север ни на какую охоту мы не собирались. И, разумеется, из деревни, название которой так и не удосужились узнать, мы вышли именно через северо-западные ворота, и даже отошли быстрым шагом людей, привычных к большим пешим переходам, до самого леса и ещё пару километров вглубь, и только тогда повернули на запад и побежали с нашей нормальной скоростью, постепенно забирая южнее и обходя деревню по широкой дуге.

Прыгать по горам нам совершенно не улыбалось.

* * *

— Меня занимают несколько вопросов... — задумчиво протянул я.

Говорить на ходу, когда один бежит, другая летит частыми рывками, а средняя скорость при этом уверенно подбирается с шестидесяти километрам в час, весьма затруднительно, и мы оба непроизвольно всё прибавляли и прибавляли ход, чтобы поскорее добраться до привала и нормально поговорить.

— Я бы выразилась иначе, — Фарисса немного грустно улыбнулась. — Но не буду.

— Колдун на службе пола не имеет! — пафосно процитировал я расхожее утверждение. — Но я с тобой совершенно согласен. По обоим пунктам. А теперь давай сверим наши вопросы. Первый — риторический, что за хрень с нами всё время происходит, в душу её ети?!! Второй: почему окружающие так неадекватно на нас реагируют? Третий даже важнее: как именно они реагируют, в смысле — что именно им мерещится? Даже если мы не выясним почему — и фиг бы с ним, если хотя бы поймём, что именно происходит и как этим правильно пользоваться. На мою эмпатическую проекцию раньше никто так не реагировал, а у тебя и вообще никакой не было... к слову, сразу четвёртый вопрос: моя аура давно успокоилась и вернулась как было, насколько я могу судить, а вот у твоей внешний слой так и остался размытым, прям как у обычных кастеров, только всё равно на порядок компактнее и плотнее. Что ещё? Ага, ещё пара вопросов чисто для общего развития: с чего это вдруг эти вольные баронства вот ни разу не похожи на то, что мне в школе рассказывали и где, чтоб им икалось, твари? Мы ведь довольно далеко на севере, деревня эта лишь на пару сотен километров южнее, чем граница Тирании, а народ тут вообще не пуганый! И арбалеты эти...

— А что арбалеты? — Фи моё последнее замечание явно сильно удивило.

— А они одинаковые. В смысле, слишком одинаковые! То есть вот возьми десять первых попавшихся, разбери до винтика, перемешай все детали и собери обратно не глядя — и получишь десять точно таких же, как и было! Ни смазывать, ни подгонять, бери и стреляй! Фантастическая точность обработки! Ладно у нас в Тирании на станках по единому стандарту всё делается, тысячами их клепают, но здесь-то откуда? А главное — зачем? Даже этот вот мой монстр, — я вытащил из пространственного кармана трофейный арбалет. — Вот смотри, два рычага для взвода, достаточно спорное решение, надо быть очень сильным человеком, чтобы взвести, зато и времени сэкономишь мало не вдвое против ворота. И это точно не штучная переделка, вот смотри, можно рычаги снять и поставить стандартный вороток. И "лёгкие", которые полноценные средние по нашим стандартам, у них такая же конструкция: можно ворот, можно рычаг, правда, один, потому что слабее. Вот зачарование на нём хорошее, у нас в Тирании мне на такое лет пять копить пришлось бы, а здесь — у какого-то рядового бандита...

— Ну, во-первых, не такого уж и рядового, — перебила меня жена. — Пять человек у него под началом было, причём непростых. Ты-то не заметил, тебе что из лука стрела, что болт арбалетный — ну летит и летит, захочешь — отобьёшь, захочешь — увернёшься, а я хорошо разглядела: очень быстрые, я своему тоже в горло метила, но он почти увернулся... во-вторых, чин мы у него не спрашивали, а местную систему званий ни ты, ни я не знаем. Может, он вообще генерал на пенсии был, и у него таких арбалетов дома ещё десять штук есть.

Шутка получилась очень так себе, уж слишком мало в ней было шутки.

— Ладно, — вздохнул я. — По остальным вопросам что? Что-то упустил?

Жена в ответ лишь с намёком похлопала себя по животу.

— А это как раз по первому вопросу проходит, — я сделал было вид, будто так и было задумано, но потом передумал. — Но вообще, конечно, вопрос серьёзный, не хватало только неведомую магическую болячку подхватить... хотя в себе ничего такого не вижу, несколько раз уже проверял.

Я стащил новенькую куртку и рубашку и придирчиво осмотрел изнутри. Несмотря на взятый нами приличный темп — за четыре часа мы пробежали почти двести километров — ткань выглядела абсолютно целой. Жена сразу же переместилась мне за спину, придирчиво разглядывая новоприобретённые "украшения". Я тоже глянул... насколько смог без зеркала... не глянул, в общем.

— Стали чуть заметнее. Цвет тёмно-серый, и всё. Ничего не чувствуешь особенного? — она потыкала и поскребла ноготком чешую на спине... я только хмыкнул в ответ. — А, ну да... а здесь?

Пальчик переместился на поясницу.

— Всё равно никакой разницы.

Я обернулся, только чтобы увидеть, что жена уже тоже сняла с себя лишнюю одежду и внимательно изучает полосы на собственном животе — вполне телесного цвета, больше прежнего выделяющегося на фоне молочно-белой кожи. Спускаясь на бёдра и заходя на спину полосы выцветали и истончались, плавно меняя оттенок на голубовато-серый. Жена решительно покрутила меня разными боками, придирчиво разглядывая, вроде, совершенно не задетые новообразованием места.

— Я бы сказала, что мои полосы соответствуют твоему цвету, только гораздо бледнее! Вот, смотри внимательно, я знаю, что ты все оттенки путаешь, но уж постарайся, — мне пришлось присесть, чтобы она смогла приложить своё бедро к моему, параллельно ведя пальцами двух рук, но идею я понял.

— Типа поменялись. А поскольку ты у нас белая и пушистая, — на последнем слове жена ткнула меня маленьким кулачком, больше для проформы, чем всерьёз, хотя когда я сказал это в первый раз, ещё в том мире, рассердилась на нехитрую шутку, мол, где-то белая, а где-то и пушистая, вполне взаправду, — то мои полосы — просто выцветшие.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — со строгим прищуром, но лишь наполовину шутя, спросила супруга. — Про огоньки и что было потом? А то ведь так и молчишь до сих пор...

— Да нечего особо рассказывать, — я вздохнул. — Чуть не опоздал я. В лагере какой-то аспирант "ой, а что это там за свет на севере, ой, давайте посмотрим!"... мы их всех под крышу, а я только тут сообразил, что вы ещё полчаса тому вернуться должны были, ну и рванул во весь опор. Робу где-то на полдороге потерял, бежать мешала. Эти двое в расщелину забились, туманом накрылись, а ты на цепочке болтаешься, в отключке, огоньки тебя тянут, что твой магнит... Ну я к тебе сиганул, цепочка оборвалась, но я в тебя вцепился всеми конечностями, хвост вообще узлом завязал, чтобы наверняка... И вырубился, ауру подобрать не сообразил, да и если бы сообразил — вряд ли бы помогло, если уж даже тебя вырубило... — я снова вздохнул из-за не самых приятных воспоминаний. — Как-то так. Очнулся в горах, со второй попытки. Посмотрел по сторонам и потихоньку потопал на юг — вроде как к океану, а потом ты очнулась и дальше сама всё знаешь.

— А какое сегодня число, знаешь? — и интонация, главное, такая ехидная-ехидная!

— Понятия не имею, а на что это влияет?

— Ну как сказать... — она поставила правый локоть на левую ладонь и демонстративно задумчиво потёрла щёку указательным пальцем. — Получается, четыре дня нас болтало непонятно где и неизвестно как. А сопротивляемость у нас, хоть и высокая, но вовсе не абсолютная.

— Трое суток... Практически ровно, — поправил я жену. — Первый раз я очнулся ночью, луна светила. Я бы сказал часов десять-одиннадцать ночи, если я правильно представляю её движение... в общем, начало ночи. А второй раз — уже утром... повезло, что нас никто не съел...

Я передёрнул плечами: осознание собственной беспомощности всегда изрядно выбивало меня из колеи. Фарисса тоже поёжилась.

— Ладно, там где ты ничего не можешь — ты не должен ничего хотеть. Что там дальше по списку? Почему так реагируют — ты сам сказал, какая-то эмпатическая проекция, не иначе как с тебя расползлась на нас обоих и мутировала неизвестным образом. Как именно реагируют — непонятно, смотри предыдущий пункт. А вот как пользоваться — наоборот, очень даже понятно: молча делать умное лицо, как и всегда... С аурой сложнее. Чувствую себя немного непривычно, но, вроде, нормально. Про баронства и тварей надо местных спрашивать, но тогда будут встречные вопросы, а вопросов нам не надо, нам надо ответов. Я в таверне немножко пообщалась-послушала там-сям, но ничего конкретного, только общее ощущение: очень давно живут мирно и спокойно... не то чтобы прям халява, ничего подобного, но и точно не как у нас, "всё для фронта, всё для победы"... Но тогда оружие ещё более странно выглядит, да?

Я вдруг немного безумно — даже на собственный слух — хихикнул и пояснил в ответ на вопросительный взгляд жены:

— У Вселенной чертовски странное чувство юмора. Мы с тобой оба к магии почти иммунны... Из-за того, что лишь "почти" — поймали какую-то магическую хрень, а из-за того, что всё-таки иммунны — она на нас не действует, и мы не можем понять, что же это за хрень. Смешно. Наверное... Нет?

— Ну-у-у-у... практически да, — всё же улыбнулась Фи.

Я открыл рот и закрыл.

— Что такое? — не осталась жена равнодушна к моим метаниям.

— Не, ну бред же, но... А попробуй какой-нибудь выброс? Ну, что-нибудь совсем простое, типа светляка? Только погоди секунду, я чуть-чуть отойду...

— Тогда уж лучше я, — жена просто подпрыгнула метров на сорок вверх, и...

...и ничего не случилось. Просто неподвижно висеть в воздухе Фи могла довольно долго, но это требовало сосредоточенности — как и выброс, так что и то, и другое одновременно у неё не получилось вполне ожидаемо. Но и после приземления успехи её оставались весьма скромными. Да, ей удалось слегка вытолкнуть из своей ауры немного энергии... примерно на сантиметр и на полсветляка. Хоть как-то структурировать её не удалось. Попытка направить выброс внутрь тоже не удалась.

— Всё-таки этот твой Адреналин — совершенно гениальная штука, — устало и немного грустно заявила супруга после получаса экспериментов. — Въелся намертво!

— Ну, проверить всё равно стоило... — я присел рядом с женой и приобнял её за плечи двумя руками.

— Стоило, — согласилась она.

Я посмотрел на всё ещё высокое, но уже подбирающееся к Большой Восточной Гряде Солнце.

— Интересно, тут поблизости где-нибудь есть хорошее место для стоянки? Думаю, сегодня нам дальше двигаться смысла нет...

— Километрах в пяти, вроде, речку видела. — неопределённо махнула рукой уставшая, но больше расстроенная поманившей и обманувшей надеждой жена.

Через полчаса мы уже ставили палатку и разжигали костёр для нехитрого ужина. После короткого и бодрящего купания в неожиданно холодной воде и ещё более приятного и весьма длительного продолжения супруга отправилась спать, а я, вроде как присматривая за окрестностями, взялся за сделанный наспех лук, уже доказавший свою полезность. Более-менее однородные материалы, к тому же некогда бывшие живыми, гораздо охотнее поддаются воздействию даже такого кривого кастера, как я, не то, что камни или, скажем ткань, которую пришлось бы расплетать и менять по одному волокну, а потом сплетать обратно. Конечно, настоящий мастер смог бы из тех же материалов сделать куда более качественную вещь, причём быстро и с самого начала, но время и терпение у меня были в достатке, а чувство пространства позволяло методично находить и исправлять все огрехи, даже самые мелкие. После нескольких часов кропотливой работы лук стал чуть легче, сильно короче и обзавёлся небольшими роликами на концах дуг, чтобы тетива шла в пять ходов. Затем очередь дошла и до стрел: набрать и выпрямить подходящие ветки, врастить в древесину хвостовик наконечника, вырастить небольшое оперение, укрепить пятку от раскалывания и придать ей форму под стать наконечнику, чтобы брать нужные стрелы наощупь.

Рассвет и проснувшаяся жена застали меня за предпоследней стрелой.

— Опять не спишь?

— Не сплю. Ты же знаешь: раз в неделю, два-три часа — мне больше не надо.

— Мог бы со мной полежать...

— Тогда бы ты не выспалась!

На это жена возражений не нашла и отправилась к реке умываться. Хотелось бы за этот день пройти километров триста пятьдесят, а лучше — все четыреста, благо, больше не надо зазря время терять, изображая из себя неведомо кого.

Глава 28. Сложные ответы.

Двигаясь насколько возможно по прямой, точнее, по сравнительно ровной дуге, мы на всякий случай старались избегать поселений. Тем не менее некоторое представление о местности у нас постепенно складывалось, и чем дальше — тем сильнее оно отличалось от узнанного в школе. Отличные дороги, сравнительно редкие: не считая тех, что вели в посещённую безымянную деревню, мы пересекли всего три и ещё одну видели в стороне; пустые, но совершенно точно не заброшенные. Редкие небольшие поля рядом со столь же редкими поселениями — Фарисса сверху разглядела несколько на самом горизонте, но их даже десятка не набралось. Никаких следов хоть сколько-то масштабных конфликтов, хотя даже самый посредственный чароплёт в одном бою такого наворотит, что лет десять зарастать будет, а намётанный глаз и через двадцать заметит. Вообще вся атмосфера какая-то спокойная и расслабленная... точнее, ненапряжная, разница тонкая, но важная. Чувствовалось это буквально во всём, будто было разлито в воздухе. У меня даже мелькнула мысль вернуться и таки пройти на север, к тому самому охотничьему форту и даже дальше, просто чтобы лично проверить — неужели и там так же спокойно?

На следующий день мы сразу взяли хороший темп, чтобы не терять времени. Дороги стали попадаться чаще, но всё такие же пустые, а вот поселения по-прежнему виднелись где-то там, далеко-далеко. Не то чтобы мы их как-то искали — наоборот, обошли бы десятой дорогой, если бы обнаружили, но напрягало, что их так мало. В школе нам говорили, что в этих баронствах людей и вообще гораздо меньше, чем в Тирании, и плотность населения существенно ниже, но чтобы настолько?

Курс мы держали примерно на юго-запад, чтобы пересечь центральную, самую широкую долину Трёхдолья и выйти к Голове Дракона — южной оконечности гряды, отделяющей её от западной долины. Выкинуло нас примерно на середине Хвоста Дракона, малой гряды, отделяющей центральную долину от восточной, как раз возле края Брюха Дракона — большого плато на севере центральной долины, от которого мы теперь стремительно удалялись.

По мере нашего движения на юг местность постепенно понижалась и менялась растительность: уходили ели и сосны, появлялись березы и прочие осины, мох сменялся травой... и вместе со всеми этими переменами неуклонно крепло ощущение неправильности. Будто всё вокруг — это какой морок, наваждение, и на самом деле мы никуда не бежим стремительно, а по-прежнему болтаемся неведомо где, пойманные магическими огоньками... или наоборот, что мороком была вся наша прежняя жизнь в Тирании, та злополучная вылазка и те самые огоньки, и от непонимания, какой из вариантов хуже, становилось лишь ещё страшнее.

Во всяком случае, так было у меня.

Дневной привал мы, не сговариваясь, устроили при первой же оказии, не пробежав и четырёх часов.

— У меня такое нехорошее ощущение, — начал я, и Фи меня немедленно перебила, продолжив:

— Будто всё вокруг — сон и не взаправду?

— Скорее, морок и наваждение, но сон даже лучше подходит. Ты же знаешь, я мало сплю, а снов вообще не вижу, вот и не подумал... и до Магадемии-то не видел почти, а уж теперь и подавно... ну кроме как про тот мир, — добавил я небольшое, но принципиальное уточнение.

Нехитрый перекус мы собирали в тягостном молчании.

— Какая гадость! — с нескрываемым отвращением выплюнула первый же откушенный кусок супруга.

Я попробовал свой и согласился — действительно, вкус... мягко говоря, оставляет желать много лучшего. Проверил припасы чувством пространства — вроде всё свежее, ни гнили, ничего. Ладно мясо — мало того, что с подозрительного козла добыли, так оно ещё три дня просто в сумке лежало, хоть и прожаренное, и высушенное. Но хлеб-то точно никак испортиться не мог, его только вчера утром испекли! А вкус... ну не настолько поганый, чтобы прям плеваться, на каторге кашка несильно вкуснее была, но в деревне-то мы его ели за милую душу! Даже вода в речке отдавала какой-то гадостью, хотя явно была чистой. Даже после магической очистки, на которую я половину резерва потратил, и кипячения — всё равно пить её можно было исключительно по необходимости.

— А вчера всё нормально было, — грустно удивился я, закапывая под ближайшим деревом испортившуюся провизию. — Да что вчера — утром же это же самое всё ели! Опять придётся на голодный желудок охотиться, а потом питаться невесть чем...

— Можно ещё в какую деревню зайти, снова закупиться свежим, деньги-то есть, — предложила моя мудрая жена. — Заодно и ещё поспрашиваем, что-нибудь да узнаем.

Голодные и грустные мы снова побежали на юг, но теперь уже целенаправленно высматривая человеческое жильё. Не прошло и десяти минут, как мы наткнулись на очередную пустую дорогу и двинулись уже по ней, правда, к сожалению, уже сильно медленнее, чем нам бы хотелось. Окружающий лиственный лес уже ничуть не радовал, да и общее ощущение полусказочной-полусонной нереальности окружающего как-то поугасло, сменившись, скорее, предчувствием надвигающегося кошмара, да и то, каким-то слабым и неубедительным.

До деревни мы добрались только через пару часов, когда Солнце уже совсем близко подошло к горам на западе. Возле уже не удививших распахнутых и вросших в землю ворот нас встретили уже знакомые стражники, чуть ли не близнецы виденных. На этот раз мы не стали ничего спрашивать, лишь небрежно кинули им пару медяков, не отвлекаясь от разговора. Судя по тому, что они восприняли это как должное и разве что не козырнули в ответ — всё правильно сделали. Ну и новые наши наряды явно не помешали правильному впечатлению.

Обсуждали мы, собственно, как раз его — производимое нами на окружающих впечатление, а проход мимо стражников был одним из запланированных экспериментов по уточнению неясных пока моментов. Следующий эксперимент мы провели в таверне, найти которую труда не составило. На этот раз я тоже внимательно следил за окружением, пытаясь уловить, не перемывают ли нам косточки, но практически безуспешно: то ли здесь по ночам работали другие девицы, сейчас отдыхающие, то ли наш образ высокородной и весьма счастливой супружеской пары оказался достаточно убедительным, чтобы ни у кого не возникло лишних поползновений. Нам бы хотелось рассчитывать на второе, но, увы, доказательств не хватало. Пока, по крайней мере.

Еда в таверне оказалась гораздо хуже той, что была на севере, но хотя бы приемлемой, в отличие от наших испортившихся припасов, так что поужинали мы от души, отыгрываясь за пропущенный обед. К вечернему омовению, не вызвавшему ни у кого никаких вопросов, мы подготовили другую сценку, "разлад в благородном семействе", и затребовали у трактирщика вторую комнату. Заодно я, специально напоказ, несколько раз с неприкрытым одобрением посмотрел на достоинства помогавшей мне служанки, всем своим видом выражая простую мысль, что этой ночью я один спать не собираюсь, каковая мысль была явно понята и принята к исполнению. Впрочем, настолько далеко заходить в своих экспериментах мы не собирались, и ровно к тому моменту, когда служанка дозрела намекнуть о доступности дополнительных услуг и прейскуранте на них, мы с Фи как-то незаметно "помирились". Разумеется, про оплаченную вторую комнату мы благополучно "забыли", а вот "ночная служанка" — нет, и на пару с ещё одной столь же "сговорчивой" девицей активно там потрудилась.

Мы с Фи тоже не спали, но совсем по другой причине: сменив, насколько смогли, одежду, мы тихо вылезли в окно и посетили другую таверну, изображая из себя лиц не то чтобы не дружащих с законом, скорее, очень вольно его интерпретирующих, и теперь в тишине ночи отмечающих некоторый успех, о котором посторонним лучше и не знать. Соответствующее отношение сформировалось у окружающих буквально за пару секунд, и то, подозреваю, больше из-за того, что именно здесь такой контингент никто встретить не ожидал.

Утром мы попробовали ещё немного сменить исходный образ, на этот раз на магов, коими и являемся, и окончательно уверились в том, что наша новая — теперь общая, как и пристало хорошим супругам — эмпатическая проекция в первом приближении работает именно так как, как нам и показалось, подкрепляя выбранный образ и заставляя окружающих игнорировать мелкие несовпадения, старательно концентрируя внимание исключительно на том, что образу соответствует. Более того, как "несущественные подробности" воспринимались и собственные, даже очень недавние впечатления! Из общей картины заметно выбивалась самая первая стычка в лесу, да и вообще мелких нестыковок хватало, а потому мы решили не слишком полагаться на эмпатию до выяснения тонкостей.

В гостеприимной деревне мы задержались ещё на день: столь же талантливой портнихи, к сожалению, не нашлось — прям хоть и вправду обратно на север возвращайся! — зато нашёлся кожевенник, согласившийся сделать колчан для лука и тул для стрел. Нормальных луков ни в продаже, ни на заказ мы так и не нашли, а лёгкий арбалет даже и искать не стали: здесь, в баронствах, "лёгкими" считались уже виденные нами слишком тяжёлые для миниатюрной Фариссы монстры, а про тяжёлый и вовсе говорить не приходится. Обсуждая заказ, кожевенник поинтересовался, не слишком ли опасно ходить на охоту со слабым луком и супруга устроила ему показательное выступление, буквально за пару секунд выпустив в мишень десяток стрел, чередуя бронебойные и охотничьи, расположив их шестиугольником в три горизонтальных ряда — три охотничьих снизу, четыре бронебойных в центре и ещё три охотничьих сверху, причём ещё и красиво, под последнюю "непарную" бронебойную она оставила центральное место верхнего ряда. Кожевенник покосился на "хрупкую девушку, робко прильнувшую к крепкому мужскому плечу" и про "безоружного" меня даже спрашивать ничего не стал, совершенно справедливо опасаясь ответа, после того, как я просто выдернул, не сломав, все десять стрел из дубовой, между прочим, мишени. Разумеется, я сжульничал, использовав магию, чтобы выдернуть стрелы вместе с наконечниками, но выражение на лице мастера "ничего этого не было, потому что этого никогда не могло быть, мне просто померещилось, и вообще мне слишком мало платят, чтобы пересекаться с такими людьми... которых я вообще никогда не видел" того однозначно стоило.

Хотя, наверное, нет.

Глава 29. Простые ответы.

Гуляя по деревне и глазея по сторонам нам даже не пришлось изображать скуку, она была совершенно настоящей. Неторопливо суетились по каким-то своим, непонятным мне, городскому жителю "от мозга костей и до костей мозга", как говаривал Петруччо, деревенским делам местные, неспешно прошла пара стражников сменить дежурных на воротах, выползла — иначе и не скажешь — на свет Божий напарница давешней "ночной служанки" и нога за ногу поковыляла куда-то дворами, не иначе домой, отсыпаться...

И опять это удушающее ощущение ненапряжности! Да, люди что-то делают, куда-то даже торопятся, но... даже самые спешащие спешат как-то... вполсилы, что ли... как-то не всерьёз.

— Тихо здесь... жди беды...

— Да что вы такое говорите, добрый господин! — неожиданно всполошился случайно услышавший мои мысли вслух прохожий. — Какая беда, что вы! Только о позатом годе прокол был, и десяти вёрст отсюда не будет! Теперича все проколы ещё год, не меньше, только в Брюхе Дракона и будут! Вот потом — да, опять нагонят солдатни полные казармы, пока Пелена перезаряжается, да и то, должно ударить или южнее, или куда как восточнее... да что я вам рассказываю — многоуважаемые маги, поди, как раз на север и идут, тварей бить, с такой-то статью! Ужо вы им там спуску-то не давайте, за нас за всех!

— Нет? — ответил я, и, заметив, как начинает расползаться недоверчивое удивление по лицу случайного собеседника, продолжил, будто и не собирался останавливаться на сказанном. — Мы только что оттуда. Отдохнём малость, жену врач посмотрит, в тягости она, кажется. И уж если врач разрешит — тогда ещё сходим. Дети, сами понимаете...

Я нарочно оставил фразу недосказанной, чтобы немолодой уже мужик сам себе что-нибудь додумал, уж очень меня насторожила его реакция на мои слова, поразительно сильная, невзирая на нашу семейную эмпатию... а уж как нас с Фариссой, метнувшей мне короткий, но очень выразительный взгляд, заинтересовали его слова — и вовсе не передать!

— Дети — это да, дети — это важно, а то как же! — с явным облегчением согласился тот. — Да только чего ж далеко ходить-то? У нас почитай в кажной деревне справный медикус есть, уж в кажной другой точно, а в узловых — так даже и целый прохвессор с асустентом!

— Я ведь тоже маг, — жена немного виновато пожала плечами, мол, она не нарочно, — Обычные диагносты ничего сказать не могут. Особенность дара.

— Это да, магия — дело тонкое, — со знающим видом профана закивал мужик, явно окончательно успокоившись. — С понимающим человеком обсудить да проверить — это завсегда лучше!

На этом мы с болтливым незнакомцем и разошлись, вроде как исчерпав все темы для случайного и никому не интересного разговора... Но это, понятное дело, только снаружи. Масса поднятых разговором вопросов буквально жгла мозг подразумеваемыми ответами!

Неспешная прогулка обратно до таверны длилась невыносимо долго, потом отказаться от второй комнаты, потом заказать обед в номер и только после этого мы, наконец-то, смогли подняться к себе, не скрывая нетерпения — правда, совершенно иного, нежели думали тихо улыбающиеся себе под нос немногочисленные очевидцы.

— Пелена? — спросила Фи, едва я поставил защиту от подслушивания.

— И проколы по расписанию, — добавил я.

— Это всё очень, безумно важно! — поддержала меня супруга.

— Возвращаемся? — в моём предложении неуверенности прозвучало даже больше, чем исходно планировал — почти столько, сколько ощущал. — А документы? А легенда? Сейчас мы внаглую проскочили в одну сторону, но я практически уверен, что второй раз такой фокус не пройдёт. Учитывая, насколько здесь всё отличается от того, что мы слышали дома — не удивлюсь, если и с документами тут как бы не строже, чем у нас.

— Интересно, вот врачи у них в каждой деревне есть, как минимум в каждой второй... а библиотеки? Вдруг благородным господам неожиданно доведётся заскучать?

— Фи, ты гений! Если даже здесь нет — есть ещё некие "узловые" деревни, где целый профессор с ассистентом, там наверняка будет! Что это за профессор без нормального доступа к литературе?

Найдя более-менее работоспособное решение, мы отдали должное обеду, а потом — и ожиданиям свидетелей, чтобы не выбиваться из образа и убить толику времени.

С библиотекой, точнее с книгами, нам неожиданно помог кожевенник. Наш заказ закончить к уговоренному сроку он не успел — совершенно внезапно появился некий другой, невероятно важный и ещё более срочный, от которого никак нельзя было отказаться, и вот теперь он клялся и божился, что будет работать всю ночь, и к утру таки закончит обещанное, но мы его успокоили, что день задержки, конечно, нас ничуть не обрадовал, но и не слишком-то огорчил... особенно если в этой дыр...ревне найдётся что-нибудь почитать, дабы скоротать ожидание, какие-нибудь исторические романы там, или ещё что, приличествующее благородной госпоже, да и я бы тоже развеялся. Откровенно нервничавший мастер не скрывая радости вытащил из недр мастерской четыре довольно внушительных тома, переплетённых в тиснёную кожу.

— Сам переплетал, деткам в подарок! Классическое издание "Великого похода на север"!

Название было нам совершенно незнакомо, и даже если это окажется какая-нибудь беллетристика — совсем уж бесполезным чтение окажется вряд ли.

Всё оставшееся время до ужина мы провели за книгой, и после ужина тоже продолжили читать, а я не остановился и ночью, под умеренным разгоном как раз к утру добив все четыре тома — из имеющихся, ибо у меня осталось чёткое ощущение, что у истории должно было быть продолжение, по каким-то причинам не состоявшееся.

Книга описывала исключительно вольную интерпретацию исхода из метрополии наших далёких предков, точнее, предков обитателей Баронств, как они обустраивались в доставшейся им долине (разумеется, ни слова о том, что самые удобные гавани уже были заняты тогда ещё не Тиранией — просто понравилось им тут, видите ли!), как двинулись на север, как добрались до Трёхдолья... и как на том самом плато, Брюхе Дракона, нашли древние руины. Сопоставление с известной мне по другим источникам информацией (эх, надо было внимательнее в школе преподавателей слушать! особенно по истории!) позволило соотнести эти руины с гуляющими по всему континенту сказками о Загорьевске, пусть и очень-очень косвенно. Но сами по себе руины были не самым интересным, в Тирании тоже находили порой... странные древности.

Гораздо интереснее было исключительно короткое упоминание о создании в тех самых руинах (и, скорее всего, именно на их базе) некоей Пелены, должной не допустить в долину выбросы тварей, перенаправляя их на плато. Упоминалось это с нашей точки зрения эпохальнейшее событие как нечто всем не просто хорошо известное, а прямо-таки оскомину набившее, и вот ну совсем не стоящее хоть одного лишнего слова.

Дальше история явно возвращалась в прошлое, повествуя о медленном заселении северных земель, о постоянно возникающих разнообразнейших конфликтах между многочисленными кланами, родами и просто семьями (и все — с заглавной буквы!), хотя излагалось всё это так, будто Пелена стала чуть ли не первым, что сделали поселенцы, чего никак не могло быть — как минимум потому, что, согласно этому же тексту, конец междоусобице положили как раз те самые сильно участившиеся регулярные выбросы тварей, которые Пелена вроде как перехватывала. По тексту получалось, будто люди высадились, прямо бегом добежали до плато, создали Пелену, тут же про неё забыли и вернулись на побережье, откуда вновь двинулись на север, но уже медленно, заселяя и осваивая территории и воюя друг с другом, и снова вспомнили про эту защиту... я бы сказал лет пятьдесят назад, плюс-минус десяток лет.

Лично меня крайне заинтересовали ещё несколько изложенных фактов. Во-первых, климат в Баронствах оказался фантастически мягким: постоянный ветер с юга, от тёплого даже зимой океана, прогревал всю долину, кроме разве что Драконьего Логова, как собирательно называли самую северную часть Трёхдолья, позволяя стабильно собирать два-три урожая в год, отсюда и такие маленькие поля, которые, правда, приходится обильно удобрять или сдвигать на новую, отдохнувшую под паром землю. Во-вторых, хоть в тексте и не было никаких точных цифр, очень хорошо прослеживалась связь между расселением людей на север с одной стороны и ростом частоты проколов и расширением на юг зоны их появления — с другой. А это, в свою очередь, хорошо согласовывалось с тем, что когда-то в начале моей службы рассказывал Красильников, хотя, конечно, хотелось бы и по Тирании увидеть данные в историческом разрезе тоже.

И ещё один очень интересный момент, в книге не освещённый совсем никак: откуда в Баронствах взялись такие отличные, чёрт их возьми, дороги?!! И почему ими никто не пользуется? Впрочем, на последний вопрос я, похоже, ответ знаю: пользуются, просто редко, только когда перегоняют войска на перехват пропущенных Пеленой проколов, а обычные жители сидят в своих деревнях на полном самообеспечении и никуда не путешествуют... вот, кстати, тоже любопытно — откуда тогда у местных "ночных служанок" клиенты, если народ сидит в деревнях безвылазно? Или у них тут настолько замкнутый цикл, что вообще ничего никуда не пропадает? С другой стороны, тот же мужик, опознавший в нас магов, вполне однозначно ожидал, что мы именно идём на север, а не сидим на одном месте, значит, какое-то движение всё же есть.

Но больше всего, разумеется, интриговала загадка Пелены. Могла ли это быть та самая подозрительная туманная дымка, которую я видел сверху, когда нас только-только сюда забросило? А вот хрен его знает! Единственный способ проверить — это подняться куда-то высоко-высоко и посмотреть ещё раз. Ближайшее подходящее место — это Голова Дракона, она, кстати, и повыше более пологого Хвоста, вот только мы уже находимся заметно южнее, чем хорошо видимый даже отсюда пик.

Как минимум понятно, что Баронства, благодаря Пелене, от тварей не страдают, вопреки известному нам ранее, а вполне успешно локализовали их на дальнем и безлюдном севере, где на них в своё удовольствие охотится местная элита, которая может себе позволить и весьма качественное снаряжение, и весьма надёжное сопровождение, а редкие пропущенные в жилые земли проколы, благодаря довольно точным прогнозам относительно их места, нейтрализуются заранее подготовленными силами регулярной армии. Тогда понятна и немереная мощь местных арбалетов — слаженный залп десятка тяжёлых, да даже и "лёгких", станет великолепным вступлением против любой виденной мною группы тварей, а дальше уже можно и копьями, и магией, и даже перезарядиться успеть при оказии... Делают их серийно по единому стандарту, а излишки распродают населению, чтобы руку под единообразное оружие набили на случай какого-нибудь форс-мажора... нет, всё равно не понимаю! Откуда в Баронствах централизация такого масштаба? Ведь даже в "Походе" этом прямо написано: много-много всяких разных кланов, родов и просто семей — очень гордых, очень независимых и очень-очень маленьких. А главное — ни в какую друг с другом сотрудничать не согласных!

Глава 30. Несвои нелюди.

За заказом мы отправились уже сильно после обеда... скорее даже перед ужином — вроде как дали мастеру обещанное время, на самом же деле Фи хотела сама дочитать книгу, а я тем временем делал краткий конспект, не полагаясь на память.

К новому сроку заказ был готов и мы даже получили в компенсацию за лишнее ожидание добротный кожаный пояс — второй, уже для меня. Не то чтобы он был мне как-то особенно нужен, но и отказываться смысла не было. Вернув книгу, мы похвалили тонкую работу и пожелали "деткам" крепкого здоровья и вырасти мастерами в папу — универсальные благоглупости, которые все обычно говорят про чужих детей, чтобы не обидеть гордых родителей. Постороннему это заметить было бы крайне сложно, но я отчётливо видел, что выражение у Фи было сложным: нашего ребёнка нам ещё ждать и ждать...

С хорошим тулом на боку носить стрелы стало гораздо удобнее, а главное — сильно уменьшалась вероятность их случайно хоть потерять, хоть сломать, хоть ещё как лишиться. Глядя на примеряющую обновку Фи, мастер всё же не удержался от расспросов о собственно луке, уж очень его впечатлила давешняя демонстрация. Пришлось рассказывать, что лук вполне обычный композитный, только сильно укороченный и сделан под левшу, а ролики просто позволяют использовать стрелы нормальной длины... ну и ещё тетиву можно вообще не снимать*, так как натяг невелик, а специальная форма плеч сводит к минимуму проигрыш в силе выстрела.

* — Вообще, конечно, любой специалист по изготовлению луков (равно как и по стрельбе из них) здесь должен старательно возмутиться, мол, так никто не делает. Спорить не буду, как и приводить пространные рассуждения "что, как и почему" (да, автор любит, знает и умеет физику). Просто герой так сделал, и у него было несколько причин (главная — угробить данный конкретный лук, во-первых, не жалко, во-вторых, всё равно не успеют, ибо раньше вернутся в Тиранию к нормальному оружию).

К походу на пик мы решили подготовиться основательно и всерьёз: взять нормальные припасы длительного хранения, не рассчитывая более ни на краткость предстоящего путешествия, ни на магическую консервацию "на коленке". Конечно, можно было бы и вовсе не ходить, а отправиться прямиком домой, уже собранные сведения и так обладали исключительной ценностью, но очень уж хотелось во всём разобраться, тем более, что нас обоих не оставляло назойливое чувство, будто разгадка совсем рядом, только руку протяни...

Дорога до пика заняла день, ещё день — неспешный подъём практически прямо "в лоб", благо, жене помогали крылья, а мне — чувство пространства и разведанный с воздуха маршрут, пусть и приблизительно. С Пеленой мы столкнулись буквально совсем чуть-чуть не дойдя до вершины, и это была именно она, перепутать невозможно: очень-очень тонкая плёнка плетения, настолько тонкая, что даже я не заметил бы, если бы не искал специально, простирающаяся насколько хватало взгляда... в моём случае — чувства пространства, именно визуально она проявлялась гораздо слабее чем тогда в горах, сразу после нашего прибытия.

Плетение это было не только невероятно огромным, но и потрясающе слабым, удивительно, что не рвалось... хотя нет, похоже, как раз таки рвалось, потому и требовалась регулярная перезарядка — вероятно, просто перезапуск, когда количество разрывов превышает какой-то критический уровень. В отличие от всех виденных мной ранее плетений, Пелена была собрана не из нитей, а из широченных лент, метра два, наверное, но при этом как будто вовсе не имеющих толщины. Даже приблизительно оценить сложность плетения не получалось: на ту сотню метров, что я могу дотянуться чувством пространства, приходилось всего пяток практически идеально прямых линий плетения. Как это создали и регулярно обновляют — я вообще не представляю!

Обнаружив искомое, мы потратили ещё день и обошли пик по кругу, чтобы хоть немного осмотреть поразительное магическое чудо, заодно зарисовали видимый участок, как бы "обтекающий" гору, словно наколотая на толстую иглу ткань. К сожалению, масштаб изучаемого объекта заранее обрекал на неудачу все попытки понять, как именно Пелена работает, но мы хотя бы сделали, что было в наших силах.

Зато нам удалось обнаружить, что энергия в лентах Пелены текла, а не стояла неподвижно, как в нитях обычных плетений... было, правда, два нюанса: во-первых, текла она очень медленно, буквально несколько сантиметров в минуту, во-вторых, учитывая разницу масштабов, нельзя исключить, что и в обычных плетениях она тоже течёт, просто этого до сих пор никто не замечал. С новой силой взыграло желание добраться до источника Пелены, но мы с ним справились, пусть и не без труда и споров — причём и пойти хотели оба, и оба же уговаривали сами себя и друг друга никуда не ходить, ссылаясь на какой-то дурацкий здравый смысл...

Вновь пройдя по южной стороне пика, мы стали спускаться на юго-запад, в западную долину Трёхдолья, планируя затем более-менее по прямой выйти к перевалам и вернуться, наконец-то, домой в Тиранию с добытыми сведениями. Как и всякий хороший план, этот пошёл наперекосяк практически немедленно: у края леса под самым пиком нас поджидала группа из четырёх магов и двух десятков бойцов — очень похоже на наше первое столкновение с местными, только в четыре раза больше, и тогда главный магом не был, вроде. И да, ждали они именно нас:

— Имперцы, сдавайтесь! Вы окружены! — я сначала даже не понял, к каким-таким имперцам обращается предводитель этой группы, но потом вспомнил, что и западные, и восточные соседи — дикие люди, не понимающие разницы — упорно называют нас именно империей, а не Тиранией. А последнее и вовсе было ложью, по крайней мере, в радиусе ста метров иных врагов не было, о чём я немедленно просигналил Фи. — У вас нет никаких шансов! И не переживайте так, — явно издеваясь продолжил излишне, на мой взгляд, разговорчивый маг, — вашу вторую группу на севере мы тоже поймаем!

— Нам не нужны шансы! — ответил я, призвав из браслетов парные дао, показавшиеся наилучшим вариантом против численно превосходящего противника. Почему-то идея сдаться мне не нравилась категорически. Может, из-за той, самой первой стычки? — У нас есть о...

— Нет у вас никакой магии! — не скрывая злорадства перебил меня болтун, что-то нажав на громоздком, сантиметров двадцать длиной и около восьми диаметром, цилиндре в левой руке, и магия действительно пропала — совсем, и, как минимум, на весь радиус моего чувства пространства точно. Вслед за этим сразу произошло несколько событий.

Фи взвилась в воздух, разгоняясь и набирая высоту, сразу же накладывая на тетиву бронебойную стрелу. Державшие нас на прицеле бойцы разрядили арбалеты, предсказуемо в неё не попав, я же вцепился когтями ног в валун и увернулся от "своих" болтов, отбив мечом один шальной.

Видимо, именно на негатор магии наши противники больше всего и рассчитывали, но вот как раз нам с супругой он помешал крайне мало: да, мы оба использовали магию для дополнительного усиления, но ключевое слово здесь "дополнительного". Кроме того, это была внутренняя магия, которую внешний негатор по определению блокировать не может. Но даже и совсем без магии мы оба быстрее и прочнее обычных людей, хоть и в разной пропорции: у меня заметно преобладает скорость, а у жены — просто огромный перекос в прочность.

Словом, когда я, используя всё тот же валун как опору, метнул себя во вражеский строй, словно камень из катапульты, их болтливый командир успел лишь начать удивляться.

Возможно, я недооценил воздействие негатора. Возможно, враги действительно были гораздо быстрее обычных людей, как предупреждала меня жена. Возможно, мне просто не повезло. В любом случае, получилось, что получилось: я попытался отрубить болтуну руку, в которой он держал негатор, но то ли противник предугадал атаку, то ли по каким-то другим причинам начал поднимать руку, но удар, который должен был аккуратно срубить кисть, вместо этого разрубил ладонь — и сам негатор, который я так хотел изучить после боя... Подобного варварского обращения прибор вполне предсказуемо не выдержал, и с абсолютно беззвучной вспышкой, от которой заболели глаза, рассыпался в пыль.

Временно ослепшие противники, к тому же с самого начала сильно уступавшие в скорости, никаких проблем доставить не смогли. Последний из четвёрки магов успел лишь едва проморгаться, и от удара рукоятью меча в затылок попытался увернуться с действительно поразительным проворством, но всё равно недостаточно быстро. А перед нами в полный рост встала неожиданная и неприятная проблема: ни я, ни Фи навыками "полевого допроса" не обладаем вот совсем, и не имеем ни малейшего понятия, что делать с двадцатью четырьмя пленными, явно обладающими очень интересными сведениями... а, нет, только с восемнадцатью: жена не церемонилась и била насмерть, по самым крайним, чтобы никто не сбежал.

— И что нам с ними теперь делать? — спросил я, со скепсисом переводя взгляд с обобранных до нитки крепко связанных врагов на жену и обратно. — С какого хрена они на нас напали? И как нашли?

— Ну что, будете рассказывать, нет? — Фи попинала ближайшую тушку, добившись лишь возмущённо-отрицательного мычания сквозь кляп.

Я же внимательно посмотрел на пнутого бойца. Потом вчувствовался. Потом и вовсе максимально сосредоточил на нём своё чувство пространства, окончательно убедившись в неожиданном выводе.

— Слушай, Фи, а это не люди! — поделился я с женой удивившим меня открытием.

До того лежавшие вполне неподвижно, лишь гневно сверкая глазами, после моих слов пленники будто взбесились, пытаясь порвать верёвки. Сила, скорость и гибкость их поражали воображение — если бы они с таким пылом против нас сражались... ну да, заставили бы меня повозиться на секунду дольше. Или даже меньше — супруга за это время ещё троих-четверых пристрелила бы.

Впрочем, довольно быстро осознав тщетность своих усилий, они вновь затихли, но теперь это была уже совсем другая тишина. Все как один следили за нами предельно внимательным и абсолютно спокойным взглядом, терпеливо дожидаясь малейшей ошибки, которую смогут использовать в своих целях.

Жена в ответ на мои слова лишь вопросительно подняла бровь, явно интересуясь подробностями.

— Очень похожи на людей, снаружи так даже и не отличишь... Обрати внимание: практически одинаковый рост, практически одинаковое телосложение, только черты лица заметно различаются, но если сделать так, — я частично прикрыл полосками ткани лица двух ближайших трупов, — то разница куда-то девается. Внутри всё чуть-чуть интереснее. И скелет, и мышцы, и внутренние органы — всё как будто на месте, и даже похоже на человека, если вскрывать труп — разницу тоже не особо заметишь, но вот по живому отчётливо видно всякие мелкие расхождения: мышцы чуть иначе лежат, нервы и сосуды чуть иначе идут, сами мышцы явно сильнее человеческих, кости и связки — крепче, суставы — гибче, да ты сама только что видела! До нас с тобой не дотягивают и близко, а вот обычным солдатам против них тяжело будет. Но самое интересное — это их энергетика! На первый взгляд — просто люди, с совершенно стандартным резервом, но на са-а-амом деле... — я продемонстрировал ближайшему магу свой оскал и в два удара хвостом пробил сердце и обезглавил бойца, который пытался втихаря создать какое-то плетение. — На самом деле у них просто радикально другая школа, я с такой уже сталкивался, потом расскажу. Плетения удивительно маленькой плотности, вот как Пелена эта, если специально не искать — хрен заметишь, а собственно каст ещё незаметнее. Всех подробностей, понятно, так сходу не разобрать... А вот их "маги" — это уже другая история. — я подошёл к убитому женой кастеру. — Обрати внимание: типаж на бойца не похож совсем. Резерв у них большой, но вот аура какая-то странная, — я вновь вернулся к ещё живым магам и небрежно потыкал ближайшего ногой. — Может, расскажете, что вы за твари такие и чего вам тут надо?

Реакции вполне ожидаемо не последовало. Пожав плечами, я спокойно отрубил ему голову... и, не жалея резерва, шарахнул Синим Пламенем сразу по всем — и по бойцам, и по магам, и по нам с Фариссой. Та возмущённо зашипела сквозь зубы, но вместо того, чтобы ругаться, сделала самое разумное: мощным рывком взвилась вверх и спланировала далеко в сторону.

— И с таким я тоже сталкивался... — медленно произнёс я, глядя на обугленную голову и корчащихся вокруг бойцов и "магов", попутно тщательно сканируя собственную ауру... мне кажется, или она стала как-то... плотнее?

Глава 31. Поход на север.

— Вот теперь я точно хочу вернуться на север и посмотреть на источник этой Пелены поближе, — твёрдо заявила супруга, рассматривая скрюченных последним спазмом окончательно мёртвых противников... буду называть их доппельгангерами за неимением лучшего термина.

Я открыл рот, подумал получше и закрыл. Вернуться в Тиранию и рассказать обо всём, что мы уже успели узнать — это безусловно правильное решение, но... Вопрос с источником Пелены и всех этих непоняток всё равно придётся так или иначе прояснять, то есть — засылать разведчиков, которые пока соберутся, пока доберутся, пока разберутся, и это при том, что нас поймали прямо у подножия пика, на котором мы и двух суток не провели, а новую группу местные всенепременнейше будут ждать, и наверняка подготовятся. Не то чтобы мы были какими-то там супершпионами, вовсе нет — просто мы уже здесь и у нас уже есть огромнейшая фора, упускать которую никак нельзя.

— Да, — подытожил я свои нехитрые мысли. — Только надо так идти, чтобы Пелену не пересекать лишний раз. Очень может быть, что в ней какая-то сигналка есть, во всяком случае, если бы я делал такую штуку — обязательно позаботился о том, чтобы как можно быстрее и точнее обнаруживать все пропущенные проколы. И мага, даже такого кривого, как мы, при пересечении Пелены наверняка тоже несложно заметить...

— Ты говорил, что мы после переноса ещё целую ночь в отключке провалялись, — перебила меня жена. — Очень может быть, что та первая группа как раз и шла на зачистку нашего прокола, просто не ожидала наткнуться на нас, да ещё и настолько далеко от него, практически возле самой их базы...

Пока мы разбирались с трупами — убедиться, что труп действительно мёртв, зачистить остаточные эманации Синим Пламенем, оттащить в общую кучу, вот это всё — рассказал жене историю конфликта с Рыжим... точнее, начал рассказывать. Фарисса — идеальная женщина, честное слово, но даже она не удержалась от чисто женских расспросов про Владу и наши отношения... к стыду своему вынужден был признаться, что как после дуэли компетентные органы взяли на карандаш её и всех остальных пострадавших — так её судьбой больше и не интересовался, хотя после повышения мог бы запросто всё разузнать.

Рассказывать про предшествовавшие моему попаданию на каторгу события не очень хотелось, но без них история была бы категорически неполной, а рассказывать — это ходить по очень тонкой грани, обманывая аурную печать... которая, оказывается, куда-то исчезла — видимо, ещё одно последствие попадания "в огоньки". Хотя лично я бы предпочёл хоть десять печатей одному попаданию, пусть даже и такому удачному, как получилось у нас с Фи.

— Я так понимаю, что переделанный лук получился заметно удобнее? — не скрывая гордости спросил я, когда мы закончили с экскурсом в историю. Импровизированное кладбище осталось позади, а мы сравнительно неспешно, чтобы не прерывать разговор, двигались на север по западному склону Головы Дракона. — Ты так шустро из него этих доппелей настреляла, что любо-дорого посмотреть!

— Да нет, такой же... — удивилась супруга. — Ну, он легче и ухватистее, конечно, — поспешила похвалить она меня, — но в целом такой же. Просто эти какие-то снулые были, не то что те, да и ты с ними что-то долго возился.

— А мне они наоборот, показались заметно шустрее...

Простейшее сравнение показало, что правы были мы оба: Фарисса в скорости заметно прибавила, а вот я ощутимо потерял. И мне не показалось, когда я проверял свою ауру: она действительно стала заметно плотнее, хоть и не такая плотная, как у супруги... точнее, как раз очень даже похоже, ибо её аура ощутимо раздалась вширь, а то состояние взбаламученности, которое я видел сразу после нашего переноса в Баронства, стабилизировалось в нормальные ровные слои вместо той сплошной стены, которая была у неё при нашем новом знакомстве в Управлении Экологии... впрочем, даже так моё чувство пространство по-прежнему пасовало.

— Интересно, какие ещё сюрпризы нас ждут из-за этих огоньков? — не то чтобы мне было жаль поделиться с женой скоростью... просто уж очень момент неподходящий для привыкания к изменениям. Мне почему-то очень сильно кажется, что просто не будет, а тут ещё и все рефлексы поплыли. Опять ещё отрублю что-нибудь не то, только не так удачно...

Небольшая вспышка Синего Пламеня, ожёгшего ни в чём не повинную ветку, удивила меня далеко не так сильно, как создавшую его жену.

— Оказывается, я всё-таки тоже могу внешние выбросы... — потрясённо произнесла она. — Надо было просто внимательно посмотреть, как правильно...

— Или дождаться, пока аура успокоится после огоньков, — немного нервно перебил я её. — Похоже, эти огоньки нас очень старательно пытались перемешать в нечто среднее... глянь, пожалуйста, у меня там на спине крылья не режутся, случайно? Со своей стороны могу сказать, что ни хвоста, ни второй пары рук у тебя вроде как не проклёвывается... пока.

Тщательный взаимный осмотр нас несколько успокоил: чисто физические изменения, не считая тех странных полос, отсутствовали. А вот остальные наши способности действительно поплыли, в большей или меньшей степени, причём не всегда это получился обмен, как со скоростью, некоторые просто немного просели или улучшились — независимо друг от друга. Точно замерить разницу и в идеальных-то условиях было бы затруднительно, а уж в нашей ситуации только и оставалось, что пожать плечами да надеяться на лучшее.

* * *

К вечеру мы дошли до самого низкого места, прямо за "головой", в честь которой была названа вся гряда, и задумались над дальнейшим маршрутом. Самым очевидным решением было бы перейти гряду под Пеленой и дальше двигаться уже по центральной долине к Брюху Дракона. Очевидным минусом очевидного решения была, очевидно, его очевидность — и для врагов тоже... особенно для врагов! Бр-р-р, жуткая тавтология, зато чистая правда. Альтернатива — двигаться дальше по западной долине в поисках неизвестно чего, потом как-то перевалить через гряду где-то на севере и выйти к источнику с запада... или даже северо-запада, если перестараемся. Очевидный минус тут тоже есть: перебираясь через гряду мы наверняка пройдём сквозь Пелену, причём дважды, тем самым однозначно выдавая местным не только наше положение, но и направление движения.

С другой стороны, вероятность наткнуться на группу встречающих в центральной долине неприятно высока. Сделать правильный выбор помогла мудрая жена:

— А помнишь, что тот мужик про Пелену говорил? Что ещё год минимум все проколы на севере, в Брюхе Дракона?

— И если мы зайдём с севера — есть шанс, что сигнал примут за обычный прокол! — подхватил я мысль. — Что бы я без тебя делал!

— Скорее всего — сидел бы в своём кабинете и планировал очередной выход, — немного грустно улыбнулась Фарисса.

Я ненадолго задумался и решительно помотал головой:

— Не, нафиг! Я лучше с тобой. Хоть здесь, хоть где, но вместе! — супруга только улыбнулась в ответ.

* * *

Путь на север занял всего два дня — и мы неожиданно наткнулись на край Пелены. Впрочем, неожиданным это было только поначалу: стоило немного задуматься, как становилось совершенно очевидным, что иначе и быть не могло. Кого здесь защищать? Северный край западной долины — холодная и каменистая пустошь, зажатая с боков высокими горами, освещаемая Солнцем едва пару часов в день и нисколько не согреваемая ветром с океана, заблудившимся в горах и растерявшим всё своё тепло. Там даже мох и лишайник не росли, не то что трава или какие-нибудь кусты! А без них не было и животных, ни травоядных, ни хищных. Возможно, где-то там бродили заброшенные огоньками чудовища, которым материальная пища не нужна, но Пелена заканчивалась задолго до начала пустоши. И это тоже было вполне понятно: источник Пелены находился в центральной долине, и сюда, в отнорок западной, заходил лишь отдельный лепесток — слишком высока разделяющая долины гряда, чтобы накрыть поверх, как на юге, где мы её впервые разглядели.

— Потрясающе! Просто потрясающе! — невзирая ни на что, я искренне восхищался мастерством тех, кто создал Пелену. Здесь, возле края, её ленты уже не казались прямыми — они изгибались плавными дугами, словно нити утка на краю полотна, и вновь уходили на юг и вверх.

— Да, очень красиво, — согласилась Фи. — Эти медленные потоки — как огромная река, на берегу которой можно бесконечно сидеть и смотреть... Но нам пора поворачивать на восток. Наверное, лучше всего пройти прямо под лентой.

— Да, мне тоже кажется, что под пересечением идти не стоит, но я бы взял чуть левее и ниже, там, где обрыв. Мне кажется, Пелена там должна провисать...

Под обрывом оказался ещё и ручей, и Пелена действительно провисала, далеко отходя от высокой скальной стены. Надеюсь, достаточно далеко, чтобы наш проход никто не заметил.

* * *

Никогда особо не интересовался горами. Ну да, есть горы на востоке, есть горы на западе — на то и долина, чтобы быть окружённой горами, даже такая большая, как та, в которой расположена наша Тирания. Помнится, в школе что-рассказывали про западных соседей, у которых даже и не долина, а безумно разветвлённая сеть нешироких ущелий, и им приходится буквально вырубать дома в скалах и устраивать крохотные поля на любой хоть немного горизонтальной поверхности — включая крыши домов и специально отсыпанные и вырубленные террасы. Учитель говорил, что за четыреста лет в соответствии с их Великим Планом они вроде бы уже вшестеро увеличили пригодные к обработке площади, а за ближайшие двести лет — ещё удвоят, но главная их проблема уже сейчас не площади, а воздух: высоко в горах воздух разреженный и холодный, и дышать тяжело, и растёт всё плохо.

А ещё есть горы на восточной границе Тирании, где живут горные кланы, занимающиеся добычей, обработкой и продажей металлов и всяких прочих полезных ископаемых. Именно из этих гор родом родственники Фариссы со стороны покойного дедушки Вано, и у них там наверху тоже холодно и нечем дышать...

Вот как нам сейчас — собственно, потому и лезет в голову вся эта ерунда. К счастью, колдуны, как и вообще маги, заметно крепче обычных людей, хотя, к сожалению, "не может навредить" и "не доставляет дискомфорта" — это вот ни разу не одно и то же. Зато потенциальным преследователям должно быть ещё хуже — по крайней мере, я очень на это надеюсь.

Ближе к вершине наша скорость заметно упала: крылья Фариссы едва держали её в воздухе и после каждого рывка ей приходилось подолгу переводить дыхание, так что в итоге карабкаться по старинке, ручками-ножками, оказалось и быстрее, и легче. Теперь уже я двигался впереди, разведывая маршрут своим чувством пространства, благо, полученный на каторге опыт позволял быстро и точно оценивать надёжность каждого камешка.

Всё в этой жизни рано или поздно заканчивается, даже самое плохое и нудное — закончился и наш подъём. Путь вниз оказался гораздо легче и проще: более пологим, лучше просматриваемым, казалось, даже сам воздух здесь был теплее и плотнее... ну, теплее — вполне возможно, всё же центральная долина самая широкая и прямая из трёх, хотя гигантская ступенька Брюха Дракона теоретически должна отбивать тёплый ветер вверх, пропуская на плато холодный воздух с вершин...

Во время спуска мы старательно выискивали Пелену и всё равно чуть не пропустили. Ну... я в принципе не смог бы её почувствовать на таком расстоянии, а вот Фи благодаря своей "маске" могла видеть магию, и описала недоступное мне феерическое зрелище бесчисленных разноцветных переливающихся полос, разбегающихся от центра плато к его южному краю и взмывающих оттуда вверх, переплетаясь в огромном безумно сложном узоре и стремительно истончаясь до практически невидимых лент, превращаясь в ту Пелену, которую мы уже знали.

Глава 32. Интерлюдия Фариссы.

Спуск в центральную долину — с тыла Пелены — был гораздо проще, и Фарисса позволила себе немного отвлечься. Активированная "маска" раскрасила скучный реальный мир в завораживающие цвета магии, явив взору огромный многоцветный поток, с величавой медлительностью истекающий из центра небольшого плато, плавно поднимающийся к гребням Хвоста и Головы Дракона, выцветая и расходясь на едва видимые отдельные нити-ленты, формируя уже знакомое полотнище Пелены.

— Красиво-то как! — Фарисса замерла на полушаге, любуясь поразительным зрелищем. — Это же какая прорва маны на эту Пелену нужна!

Коля, дёрнувшийся было от её внезапных слов, внимательно выслушал объяснения, перемежаемые описаниями, коротко кивнул, коротко посетовал, что сам с такого расстояния ничего заметить не может, и опять размеренно двинулся вперёд... какая-нибудь равнинная вертихвостка добавила бы "чурбан бесчувственный", но Фарисса, воспитанная в строгих традициях (пусть и избалованная пра-прадедом), не позволяла себе такого даже в мыслях. Впрочем, воспитание тут играло вовсе не главную роль. Во-первых, каким-каким, а уж бесчувственным Коля точно не был... по крайней мере, не всегда. Во-вторых, хоть и чурбан, причём временами редкостный — зато её собственный чурбан, совершенно безраздельно... по крайней мере, пока. А в-третьих, оно же в-главных, "малышка Фи" с детства была умненькой девочкой, внимательно слушающей, что и как говорят старшие, и когда после смерти дедушки Вано сидела с его вдовой — тоже не пропускала мимо ушей слова мудрой старой женщины, которая вспоминала свою долгую жизнь с мужем, рассказывала о трудностях и радостях, о романтических переживаниях и скучной рутине... снова и снова подтверждая совершенно очевидную мысль: мужчины и женщины — очень-очень разные, куда там пресловутым кошкам с собаками, но различия эти счастливой жизни ни разу не помеха. Надо не пытаться друг друга переделывать — ведь полюбили же как раз "непеределанных" — а строить мосты взаимопонимания через пропасти всех различий... и просто помогать друг другу, день за днём, что бы ни происходило.

В последний раз полюбовавшись феерическим зрелищем, Фарисса отпустила "маску", чтобы вернуть привычную остроту зрения, и в очередной раз обвела плато взглядом.

— Стой! — тихо скомандовала она, зацепившись глазом за непонятную неправильность впереди.

За годы в мире ритуала они научились понимать друг друга и доверять друг другу, вот и сейчас Коля, не сбившись с шага, выхватил недавно затрофеенный монструозный арбалет и плавно опустился на одно колено за ближайшим валуном, внимательно выцеливая неизвестного врага. Снова призвав и отпустив "маску", она убедилась, что ей не померещилось.

— Смотри, в самом центре, большой чёрный камень... развалины, наверное... в магическом зрении там пусто!

— Иллюзия? Хотя стоп, иллюзия как раз наоборот должна магией светиться! Какая-то антииллюзия? Впрочем, неважно! Надо внимательнее... — и вдруг, без перехода, резко скомандовал, прямо-таки рявкнул: — Вверх! Это ловушка!

С высоты в пару десятков метров, куда её закинул рефлекторный рывок, Фарисса отчётливо увидела, что, во-первых, никакая это не ловушка, а во-вторых — она едва успела: невероятно огромный золотой червь, толщиной, наверное, в полтора человеческих роста, вынырнул из монолитного гранита, лишь самую малость не дотянувшись до неё. Николай же, всеми четырьмя руками ухватив бердыш, с богатырского замаха рубанул по сверкающей туше — без малейшего, впрочем, результата. Фарисса же возблагодарила покровителя рода и всех богов, что у неё лук, а не более мощный, но и очень медленный в перезарядке арбалет. Выдернув его из колчана она одну за одной, словно на тренировке, всаживала стрелы в огромную раззявленную пасть, чередуя бронебойные и обычные. Впрочем, уже пятую стрелу червь, явно недовольный "угощением", просто перекусил, захлопнув пасть, и следующая стрела — очень кстати бронебойная — вошла в один из его крохотных глазков.

Червь был недоволен стрелами в глотке? Просто показалось! Он их практически не заметил! В отличие от стрелы в глаз...

Вообще считается, что золотой червь звуки издавать не может, какие-то побочные эффекты их способности плавать в камне, но данный экземпляр об этом, похоже, не знал. От раздавшегося омерзительного скрипа двоилось в глазах и, казалось, крошатся зубы! Впрочем, это ничуть не помешало Фариссе рвануть ещё выше, благо, воздух здесь был уже достаточно плотным.

Видимо, червь решил сосредоточиться на более доступной цели, отложив обидчицу на попозже, и резко развернулся и всем телом рухнул в сторону Николая... с совершенно предсказуемым результатом: тот подставил копьё, покрепче уперев его в землю, и в лишь в самый последний момент, когда то мало не на метр вошло в громадную тушу, кувыркнулся вбок, уходя от страшного удара, заставившего подпрыгнуть чуть ли не всё плато. Новая порция зубодробительного скрипа — Фарисса лишь чудом не упала, на томительно долгое мгновение спазматически замерев от мерзкого, до костей пробирающего звука.

По Николаю звук ударил как бы не сильнее, но набранная инерция унесла его достаточно далеко, а нанесённая рана — похоже, задевшая что-то важное — заставила червя замешкаться. Очень, очень большая ошибка, когда в воздухе есть она, с луком и стрелами!

Теперь Фарисса принципиально стреляла только бронебойными, хоть и оставалось их до обидного мало, старательно выцеливая уязвимые глазки или особенно крупные щели в яростно встопорщенной чешуе.

Червь, однако, стрельбу с воздуха стойко игнорировал, сосредоточившись на куда более близкой наземной цели... Отчасти его даже можно было понять, и даже посочувствовать: оглушённый или нет, но Николай по-прежнему с лёгкостью уворачивался от всех атак и бил в ответ, ещё больше раззадоривая противника. Новый жуткий скрип раздался совершенно неожиданно, прямо посреди очередного броска, и оказался гораздо громче — и, что хуже — действеннее всех предыдущих. Полуоглушённая, Фарисса провалилась чуть не на десяток метров, прежде чем успела вновь подхватиться и набрать безопасную высоту. Николаю явно пришлось хуже: практически сдутый премерзейшим звуком, он болезненно скривился, прижав уши к голове и дополнительно прикрыв их руками...

Впрочем, испугалась — не за себя, за мужа — Фарисса напрасно, как напрасно и обрадовалось видимой слабости "жертвы" чудовище. Широко раскрытая пасть насадилась на подставленное нижней парой рук в последний момент выхваченное из пространственного кармана длинное копьё, на всю его немалую длину, а Коля ещё и перехватил его за пятку, дополнительно вбивая глубже и, вроде бы, ещё и проворачивая.

Скрип немедленно сменил тональность. Если в предыдущий раз это была явно какая-то атакующая магия, то теперь он вновь, как и в самом начале схватки, стал всего лишь воплем боли. Очень громким, очень неприятным, даже опасным — но всё равно лишь криком неотвратимо побеждаемого существа.

По-прежнему удерживая копьё одной рукой, чтобы не дать ему вернуться в карман, Николай призвал бердыш — прямо в створе захлопывающейся огромной пасти, и червь сам сделал то, чего ранее столь безуспешно ранее пытался добиться колдун: практически напополам развалил собственную челюсть, закусив толстое и прочное лезвие.

Судорожно дёрнувшись назад (и, видимо, ещё больше повредив что-то внутри выдираемым копьём), червь ещё раз проскрипел что-то обиженно-возмущённое и с явным "ну на фиг" нырнул обратно в гранит. Копьё и бердыш лишь звякнули о камень, бесследно пройдя сквозь вновь ставшее полуматериальным тело.

— Ушёл, зараза, — с явным огорчением резюмировал Николай, усевшись на тот самый валун, за которым вот только пару минут назад пристраивался с арбалетом. — Тварь бесстыжая!

— Охотничек... — Фарисса и сама бы с трудом опознала весь тот коктейль эмоций, который испытывала, приземлившись... Преобладало, пожалуй, всё же облегчение, что отбились и все целы, но хватало и других, ой, как хватало!

— Иди сюда! — замахал рукой Николай, едва она коснулась земли, немедленно крепко обнял, стоило ей только подойти, и неожиданно флегматично пожал плечами: — Ушёл — и фиг с ним!

Ну и вот как на этого оболтуса теперь сердиться?