— Ну, ничего себе... — хотел было возмутиться философ, но, лишь хмыкнул. — Отпечатки, значит... Ты и баню для этого придумала?
— Ага. Когда Ветран туда зайдет, я прямо отсюда по подвалу махну к нашему забору. А дальше... Зеня, ну, почему в этой жизни нет места простым ответам на вопросы? — скорбно закатила я глаза к низкому потолку.
— Потому что мы сами свою жизнь усложняем, Стася, нежеланием искать простые ответы на вопросы... Я иду с тобой.
— Это совсем не обязательно, — понуро мотнула я головой. — Ты можешь дождаться меня и здесь.
— Ну, уж нет. Все эти эфирные испарения, которыми твоя комнатушка пропитана, действуют на мой кошачий нюх крайне отрицательно. Хочу на свежий воздух, — дернул хвостом кот. — Только дай, обед догрызу.
— Тогда грызи, — развернулась я к столу и опустила подбородок в подставленные ладони. — Время еще есть... Я вот знаешь, о чем думаю... Мы сами вещаем себе то, чего страстно желаем. Даже неосознанно. Мы запускаем в мир свои грезы, а они потом возвращаются к нам обратно. Я вот очень сильно хотела и боялась любви. А теперь она, кажется, пришла. И мне опять страшно... Получается, я имею то, что просила. Это тоже самое, когда, например, ты хочешь научиться летать, но боишься высоты. И в результате тебя сбрасывают с обрыва.
— Или с башни, — запрыгнул на диванчик кот и облизнул языком пасть.
— Почему, с башни?
— Ну, ты же их тоже боишься... Слышала? Дверь в баню хлопнула.
— Ага... Ну что, пошли?
— Пошли...
* * *
Башня была огромной. Конечно, с прибрежным маяком она ни в какое сравнение не шла. Толи он, шпилем царапающий пуза дождевых туч, толи долговязая городская достопримечательность. Правда, видная даже с кораблей, качающихся на якорях недалеко от причалов. Башня была красивой. Белокаменной и многоярусной, как и большинство зданий в Тайриле. И как большинство из них отреставрированной после прошедшей войны(6). Ее даже принарядили за счет побежденной стороны бликующим на солнце позолоченным куполом. А еще башня была с часами, показывающими время, числа месяца и фазы луны. И за этими часами ухаживал мой отец. Именно, ухаживал. В нашей семье только так их обслуживание и называли. Потому что гордились своей причастностью к древней истории Ладмении. Особенно бабушка. Она так всем и говорила, даже если ее не спрашивали (к чему, если ответ уже знали, причем от нее же?): 'Мой зять — башенный ухажер. А что? Зато на баб у него времени не хватает'. И это была правда, если под словом 'бабы' подразумевать членов нашей семьи: бабушку, маму и меня. Служба отнимала у отца почти все его время. Поэтому я постоянно таскалась вместе с ним на эту его службу, чтобы компенсировать общение с родителем. Особенно, когда была маленькой. А позже времени и у меня оказалось не так много: гимназия, школа танцев и основы магии, вдалбливаемые всеми, у кого было на то настроение (хотя, обычно случалось наоборот). Куда от всего этого деваться, если тебе вот-вот приспичит гулять с мальчиками, причем, обязательно из приличной семьи? Я, конечно, не спорила, хотя на взаимоотношения между полами смотрела несколько иначе, чем сто двадцать лет назад. Но, не просвещать же в этом вопросе бабушку? Тогда меня даже к отцу с обеденной корзинкой не выпустят. А мне это надо?
Мне это совсем было ни к чему. Хотя, зря бабушка волновалась, потому что сверстники мои меня совсем не вдохновляли. Впрочем, как и сверстницы, подруг среди которых заводить я категорически отказывалась. Что может интересного рассказать о жизни прыщавый подросток с гусиной шеей? Толи дело взрослые. Особенно, мужчины и особенно моряки, пропахшие морской солью и дешевым табаком. Да они только взглядом одним уже тебе говорят: 'Я знаю столько, что тебе лучше об этом не знать'. А эти их благородные манеры: 'Прошу прощения за мою неловкость, с-сударыня. З-занесло' или 'Да я сойдусь якорями(7) с любым, кто криво на вас глянет'. Вот это, действительно, впечатляло. Однако пока только издали да по рассказам старшеклассниц, постоянно пополнявших свои запасы морских выражений за счет общения с первоисточниками.
А мне и этого пока хватало. Потому что в жизни моей, тринадцатилетней, исключительно все устраивало. К чему спорить и ругаться со старшими, если можно просто сделать тихо, но по-своему или, на крайний случай, их уговорить. Уговорить бабушку дать повыпендриваться в ее любимых сережках со звездными сапфирами. Уговорить маму отпустить купаться на пирс за маяком, а от папы просто сбежать. Он все равно не заметит...
Не заметил и на этот раз. Осталось лишь с высунутым от старания языком спуститься по скрипучей башенной лестнице и из пыльного полумрака вынырнуть в выбеленную солнцем и соленым ветром улицу. Так я и сделала. А потом огляделась по сторонам, составляя свой дальнейший план действий, рассчитанный на два часа с четвертью и, припустила вниз по заплатанной тайрильской мостовой. А что тут долго думать, если кармашек сарафана многообещающе оттягивают целых два меденя — все мои честно заработанные на чистке фамильного серебра деньги. Нет, я, конечно, сделала бы это и бескорыстно, попроси меня мама или бабушка, а не наша кухарка Марта, скоро слинявшая на побывку своего матросика прямо через наше кухонное окно. К вечеру вернется, опять будет вздыхать и обязательно пересолит салат. Это, как обычно. Зато мне — стабильный заработок на мелкие детские радости:
— Вон ту, ту и... еще три этих, в золотой обертке, пожалуйста.
— Да как скажешь, — расплылась в ответ вечно румяная от 'веселой' жизни продавщица сладостей. — Что, опять в свободном плавании?
— Ага, — оттянула я навстречу ее протянутой пятерне второй свой кармашек.
— Так ведь растают и слипнутся прямо там? Жара то какая на улице.
— Неа — не успеют. До свидания! — уже на ходу, махнула я женщине рукой, с первой, зажатой в ней шоколадной конфетой и, выскочив из стеклянной двери магазина, понеслась дальше, в сторону белеющих в уличном проеме парусов.
Надо успеть и туда. Девчонки говорили, что сегодня в порту будет стоять джингарская галера. И что гребцами там темнокожие гиганты — наполовину великаны, на вторую половину обычные люди. Врут, наверное, а, все равно любопытно.
Но, до конца улицы я доскакать так и не успела. Меня окликнули уже из второго проулка, выходящего через чей-то каменный забор на маленькую площадь с кривобоким фонтаном в центре:
— Стэйс!.. А, Стэйс! Ты куда? — пришлось тормозить и поворачивать навстречу спрыгнувшей с мокрого бортика смуглой девчонке. А что орать то? Нет, я, конечно, могу, да только она вряд ли меня расслышит из-за шума воды:
— В порт, — нехотя призналась я, едва между нами осталось ярда три, а потом, еще более неохотно добавила. — Хочешь... со мной? — хотя, глупо как-то ей идти туда именно по такой причине. Глупо, да и... некрасиво. Вроде как на бывших ее соотечественников придем глазеть, словно они картины в музее. Да, что уж теперь, раз ляпнула?
— В порт? — задумалась на секунду девочка. — Нет, меня мама туда не отпускает. Там шумно и... много всяких людей.
— Ясно, — с явным облегчением выдохнула я. — Ну, тогда я побежала, а то времени...
— Стэйс, я знаешь, что хотела тебе предложить? — заполошно вскинула смуглянка свои густые ресницы.
'Ну и что ты хотела предложить? Мне-то откуда это знать?', — мысленно простонала я. — 'Вот ведь, привязалась, и совсем не вовремя'. У Амины вообще большой талант, все делать не вовремя. В том числе появляться. За что я теперь и страдаю. Потому что это волоокое создание вдолбило себе в голову, будто по судный день мне обязано. А сделала то я всего ничего — подбросила пару раз в руке свой огненный шарик и сказала одно лишь выражение из бабушкиного особого лексикона, которым она с нашей склочной соседкой из своего окна общается. И все — гоблины наши, сверстники, умом обиженные, все ж сообразили, чем такие шарики чреваты и мою тихую одноклассницу мигом в покое оставили. У нас в городе, вообще, такое редко случается, когда под предлогом: 'Бей джингарцев, мсти за Родину!', примитивно обижают слабых. Кому за Родину мстить? Девчонке, чья семья еще до войны двухсот пятидесятилетней давности здесь жила? Особенно мерзко такое слышать от сыночка начальника порта, отец которого, по слухам, до сих пор со всех джингарских судов свою личную контрибуцию собирает. А я откуда это знаю? Так у меня ж слух магический, а стены в нашем доме тонкие... а голос у бабушки громкий. Так что бабушка моя — неиссякаемый источник всяческой информации, даже для детских ушей не предназначенной.
— Что ты хотела мне предложить? Говори, — в итоге в очередной раз смирилась я с судьбой. — Только, времени у меня, правда, мало.
— Да-да, я поняла, — радостно кивнула Амина, а потом, вдруг приблизилась ко мне вплотную. — Скажи, как ты относишься к... предсказаниям?
— К чему-чему? — недоуменно переспросила я.
— К предсказаниям. Настоящим, не балаганным. Я про них сейчас.
— Ну-у... Если ты про то, умею ли я вправду предсказывать, то — нет. На такое лишь авгуры(8) способны, да и то не все. Но, есть в Кипарисном переулке одна старушенция, так она по куриным требухам гадает. Только к ней со своими надо приходить. Бр-р-р... — брезгливо передернулась я.
— И никуда не надо ничего приносить, — загадочно пролепетала Амина. — К нам из Джингара родственница приехала. Она там у себя в Тахвале(9) даже султанову гарему гадает и самой валиде(10). А нам всем — совершенно бесплатно. Ну и... Хочешь, я ее попрошу и она тебе свои Таро разложит? Это не страшно. Хочешь?
— Да зачем мне эти... как ты сказала? — скептически скривилась я. — Что это такое вообще?
— Карты с картинками. Есть смешные — с дядькой в колпаке, например, а есть и... Но, все равно не страшно, а наоборот — интересно, — интригующе выкатила свои большие глаза Амина.
— Да что ты все про страшно? И вовсе я не боюсь, а просто не верю, — продолжила упираться я уже из чистого упрямства, которое дало трещину сразу на следующей девичьей фразе:
— Она и про любовь может. Мне сказала, что я свою судьбу встречу еще не скоро, а моей старшей сестре, чтобы не гонялась за красными штанами, а дождалась синих.
— Ну и что это значит?
— Так у ее жениха форма одежды — красный камзол и такие же штаны с золотыми лампасами. Он ведь гвардейский офицер у нашего правителя. А про синие, она и сама не знает. Разве что, тот моряк, который ей помог корзину из лавки донести... — задумавшись, закрутила косу девочка. — А ведь точно, Стэйс. Он же в своей форме морской был — синей. И на следующий день, перед тем, как в плаванье уйти огромный букет тюльпанов ей притащил. Я у ворот подслушивала, когда они прощались, и он ей сказал: 'Только дождись меня, Яфья, не пожалеешь'... Вот это да...
— Да... Значит, про моряков она точно может?
— Видно может... Ну так что, попросить тетю Сану?
— Ладно, попроси. Только, Амина, давай с тобой договоримся, что если и будем дальше дружить, то просто так.
— А мы с тобой уже... дружим? — в развороте замерла девочка.
— Получается, да, — со вздохом констатировала я своей бывшей должнице и, увидев ее сияющую улыбку, тут же устыдилась собственной черствости. — Мы с тобой дружим...
Дом моей новоявленной подруги, со стойким ароматом бахура(11) и множеством приглушающих звуки ковров, напомнил мне таинственную шкатулку. Причем, внутреннюю ее часть. На пороге тут же возникла красивая полная женщина с такими же, как у Амины глазами. И, после удивленного оглядывания моей растерянной персоны, повернулась к ней.
— Мама, это Стэйс, — со значением пояснила девочка. — Мы к тете Сане. Можно?
— Стэйс... — догадливо качнула головой та, выдавая мою широкую известность в этом маленьком арабском царстве. — Погодите в комнате. Я сама у нее спрошу, — и бесшумно растаяла в сумрачном коридоре.
Ждать пришлось не долго — я только успела одарить Амину своей шоколадной конфетой и засунуть в рот сушеный финик из вазочки на ажурном столике. В комнату вернулась хозяйка дома:
— Амина, проводи и возвращайся. Ты мне нужна. А, ты, дитя, ничего не бойся. Иначе карты правду не скажут... — да что они все со своим страхом ко мне пристали? Ничего я не боюсь. Я ж всесильная маг огня... Ух ты!
— Здравствуйте...
— Здравствуй, — рассмеялась, поджигающая свечу на столе девушка. — Заходи, не... теряйся.
А вот это уже гораздо больше походило на правду — уж кого-кого, а почти свою ровесницу да еще человека в роли устрашающей повелительницы картинок я увидеть никак не ожидала. Поэтому, на цыпочках, тоже совершенно здесь неуместных, пропрыгала к стулу с другой стороны стола и вопросительно замерла:
— Что делать дальше?
— Дальше? — с любопытством глянула на меня Сана. — Можешь сесть и назвать свое имя.
— Ага... Анастэйс. Что...
— А теперь можешь помолчать, Анастэйс. И подумать о чем-нибудь хорошем. Это помогает расслабиться...
Карты, действительно оказались с картинками. Хотя, чего еще можно ожидать от гадалки такого возраста? Я вот тоже больше люблю книги с картинками. Сана развернула их из бархатной тряпочки с вышитыми серебром символами, разглядеть которые я не успела и протянула подержать шершавую на ощупь колоду в руках. А потом еще и раскладывать саму заставила, тыкая тоненьким пальцем в нужные на скатерти места. В итоге получился крест из целых девяти штук, с каким-то строением посередине и странными фигурами в лучах. На этом моя работа закончилась и настала очередь гадалки... Вначале она, почему-то озадачилась. Выразилось это в сдвинутых и без того сросшихся бровях и глубокомысленном 'Хм-м'. Но, я сдержалась и осталась молчаливой. В конце концов, это ж не наша с Аминой преподавательница арифметики, проверяющая мое сомнительное домашнее задание. Можно и потерпеть... А потом еще потерпеть... И еще...
— А, знаешь, что? — изрекла, оторвав наконец, глаза от моего 'произведения', девушка. — Давай начистоту: ты зачем сюда пришла?
Зачем пришла?.. Вариантов ответа у меня было несколько. Поэтому я, недолго думая, выбрала самый веский:
— Хочу узнать, выйду ли я замуж за моряка.
— Нет, — не промедлив и секунды, отрезала гадалка и занесла руку над моим крестом.
Мне же в этот момент, видимо, стоило смириться и двинуть на выход, но, тут я свой шанс на спасительное незнание упустила, оскорблено протянув:
— А почему-у?
— Почему? — замерла в нерешительности Сана. — Ты, действительно, хочешь знать 'почему'? — вперилась она в меня своими бездонными глазами.
— Конечно, хочу, потому что за кого тогда здесь выходить?
— А что, тебе непременно надо замуж и обязательно в Тайриле? — усмехнулась в ответ девушка и убрала руку. — Почему ты решила, что только при этих двух обстоятельствах будешь счастлива?
А вот здесь я упустила свой второй шанс, не ответив ей, как нормальная девочка-подросток: 'Потому что все моряки красивые и благородные, а в Тайриле живут мои мама и папа', а глубокомысленно заявила:
— Хорошо. Давайте рассмотрим другие варианты. У вас они есть? — причем, подразумевала я не столько получившийся карточный расклад, а так, женский разговор 'за жизнь'. Но, Сана поняла предложение 'обсудить' на свой профессиональный счет, еще раз одарив меня любопытным взглядом:
