— И что за нюанс, Николай Александрович? — уже с живым интересом поинтересовался Ульянов, у своего оппонента. На что Николай стал объяснять, двинувшись по алее назад, увлекая, при этом, за собой своего собеседника:
— Насколько я понимаю, то по теории пролетарий, этот тот, кто живёт за счёт продажи своего труда, в том числе и умственного труда, не имея других средств к существованию. А рабочие только часть пролетариата, его наиболее образованная и организованная часть, так сказать передовой отряд пролетариата. При этом я бы сказа так, что пролетарий, это тот, кто осознаёт классовую борьбу и ведёт классовую борьбу, в интересах пролетариата. Это так?
На лице Ульянова, при этой тираде царя, медленно ползли вверх брови, и на его вопрос он молча кивнул. А его оппонент продолжил:
-Так вот, в случае победы социалистической революции, в отдельно взятой стране, и исходя из того что, если говорить если говорить максимально примитивно, социализм это такое закрытое акционерное общество, эдакая корпорация, где у каждого есть не отторгаемый пай, общественной собственности, на средства производства, находящиеся в его собственности. Главной целью, которой, является, не прибыль, как мы уже определились, а удовлетворение основных потребностей человека.
— Ну это слишком уж упрощено. Особенно по отношению к представлению социализма. И да, предусмотрено удовлетворение не всех потребностей, — тут же добавил Ульянов, — А только основных, которые будут позволять человеку заниматься самосовершенствованием.
— Да это так, — согласился Николай, — А то некоторые уверяют, что необходимо удовлетворить все потребности, даже если это уже извращения. В виде потребности в нескольких дворцах, яхтах, дорогих выездах[1]. Включая и такое извращение, как потребность в куче челяди. Ну а если уж говорить о социализме, серьёзно, а не так что бы было понятно любому, то это такая экономическая и политическая система, основанная на общественной или коллективной собственности на средства производства, которая подчеркивает экономическое равенство. То есть социализм, это когда все средства производства находятся именно в общенародной, общественной собственности.
— Ну я вынужден согласиться с вашими утверждениями, Николай Александрович, — кивнул Ульянов, добавив, — Но не пойму к чему вы клоните.
— Ну мы и подошли к самому главному, Владимир Ильич, что, как мне кажется, требует теоретической проработки, — улыбнулся царь, — Причём проработке именно таким теоретиком как вы. А вопрос касается тезиса, что социализм является могильщиком капитализма. Но лично я считаю, что, как это и не парадоксально, именно социализм является могильщиком пролетариата. И пролетариат при социализме исчезнет раньше, чем могут быть пережиты все пережитки капитализма.
Медленно идущий, вслед за Николаем, Ульянов резко остановился, бросил на того буквально пронзительный взгляд и произнёс:
— Объясните, Николай Александрович, с чего вы так решили.
— Ну так всё просто, Владимир Ильич, — развёл руками царь, — При социализме, мы имеем дело с общественной собственностью, на средства производства. В общем, мы имеем общество, с равной собственность на то, что производит продукты потребления, и, при этом, неприкосновенной личной собственностью. Общество, где запрещена эксплуатация человека, человеком. И, в общем, получается, что при социализме все сами, трудящиеся, и являються, пусть и опосредственно собственниками средств производства. Не продают свой труд и не подвергаются эксплуатации. То есть не являются пролетариатом, который в первую очередь и исчезает, при социализме. И это необходимо теоретически осмыслить. Или я в чём-то не прав?
Ульянов усмехнулся, а потом произнёс:
— А вы умеете удивлять. Идя сюда, на встречу с самодержавцем, я меньше всего думал, что попаду на дискуссию по теории марксизма. Но вы правы, этот вопрос требует более пристального изучения. И дискуссии среди товарищей.
— Ну я с удовольствием подискутирую, с товарищами, на странице нашей газеты, — ответил ему Николай. А Ульянов, приподняв бровь, спросил:
— Какой газеты? Ведь нет никакой газеты?
— Да газеты нет, — кивнул головой царь, — Как нет и партии. Российской социал-демократической рабочей партии, которую необходимо создать. Для реализации проекта по революционным преобразованиям сверху. А для этого нужна газета, которую, я бы хотел, поручить создать, где-нибудь в Европе вам, Владимир Ильич. Возьмётесь? За это трудное и не благодарное дело. А мы там, на страницах это газеты, с вами, и подискутируем, например, о роли беднейшего крестьянства, в деле победы социалистической революции в России.
— Ну какая может быть роль в революции, у такого реакционного класса, как крестьяне, — печально усмехнувшись, произнёс Ульянов, а потом, посмотрев, а стоящего, опершись на свою трость Николая, добавил, — И почему я?
Царь медленно двинулся по аллее парка, увлекая своего собеседника за собой, и заговорил:
— Вы знаете, Владимир Ильич, но мне кажется степень революционности, русского крестьянина, несколько недооценена. Да крестьянин в Европе, как мелкий земельный собственник, крайне реакционен. Так как право собственности на землю, это основа капиталистической формации, основа накопления капитала. Русский же крестьянин частную собственность на землю не приемлет от слова совсем. В его представлении земля того, кто её обрабатывает. Плюс в России сохранилось община, соседская община и общинное землевладение. И поэтому, в этой стране, в отличие от Европы, победит тот, кто узаконит "черный передел" земли, из помещичьего, в общинное землевладение, узаконит социализацию земли. Тот, кто это сделает, получит поддержку восьмидесяти процентов населения страны, и, которые, сомнут любого, кто выступит против этого "чёрного передела" земли.
От этих слов Ульянов резко остановился, пристально посмотрел на своего оппонента и, сдавленным голосом, произнёс:
— Вы, Николай Александрович, считаете, что в России возможна социалистическая революция?
Царь, остановился, закурил сигарету, предложив закурить и Владимиру Ильичу, но тот отказался, а потом, выпустив дым, самодержавец, снова медленно направился вдоль алее, опираясь на трость, и держа сигарету в левой руке, говоря при этом:
— Я знаю, что Россия самое слабое звено, в цепи империализма. И что там есть сила способная привести к победе революции. Так что да, я знаю, что в России возможна социалистическая революция. Правда, та сила двоякая. Она опасна, для любого, кто поставит под сомнения результаты "чёрного передела" земли. Но при этом эта сила будет крайне негативно относиться к любым попыткам её хоть как-то ограничить. Будет сопротивляться любому проявлению, хоть какого порядка и законности. Поэтому проведение земельной реформы, по Марксу, с созданием крупных сельскохозяйственных агрохолдингов, в России будет невозможно. Тут придётся действовать иначе, через коллективизацию. Придав крестьянской общине более цивилизованную форму и приручая крестьян к достоинствам коллективного труда. В частности, повышению его эффективности. Но такова диалектика. Скажем так логика обстоятельств, она приоритетнее, логики намерений.
Эти слова заставили Ульянова снова удивлённо взглянуть на царя, и он произнёс:
— Но если вы, товарищ, осознаёте возможность и необходимость социалистической революции, то почему бы её не сделать явочным порядком. Так сказать, своими манифестами. Будучи царём.
А царь, усмехнувшись, ответил:
— Владимир Ильич, вы же согласитесь, что государство есть средство диктатуры правящего класса. А у нас, правящим классом является поместное дворянство. И когда император, Павел Петрович, попытался, как-то ограничить интересы этого правящего класса, то тут же получил апокалиптический удар, причём табакеркой в висок, с шёлковым шарфиком на шее. После этого его сын, Александр, долго заигрывал с этим дворянством. Изображая из себя либерала и обещая конституцию. И только победа в войне с Наполеоном позволила ему отринуть эти заигрывания. И стать самим собой, оголтелым консерватором. Хотя он и пытался избежать заговоров и в дальнейшем. Устроив чехарду с наследниками престола. И есть опасения, что как только я раскрою свои намерения, со мной поступят так же, как поступили с императором Павлом. Поэтому нам, товарищ, в любом случае необходима иная, чем крестьяне, руководящая и направляющая сила. В частности, рабочие, как наиболее организованная и образованная часть, в настоящий момент, пролетариата. И тут необходимо обеспечить увеличение численности этой силы. Увеличение числа рабочих. И других представителей пролетариата. И для реализации возможностей этой силы нам необходимо, нелегально, создать партию пролетариата. И только получив опору, на эту силу, мы сможем совершить успешную социалистическую революцию. Плюс мне необходимо сделать так, чтобы мой авторитет, не позволял нашим врагам, реализовать свои заговоры, по моему смещению[2]. Для чего, мне необходимы, как успехи на международном поприще, так и начало реформ внутри страны. Например, в третий раз, инициировать создание конституции в России. Ну и мне необходимо позаботиться о военной силе, подконтрольной только мне. А на реализацию всего этого нужно время.
— Трудно не согласиться, с подобным тезисом, — снова кивнул в ответ Ульянов, — И соглашусь, что нам необходимо нелегально сформировать партию. Что нам необходимо увеличить численность рабочих в стране. И это действительно время. А терять, такого союзника как вы, товарищ, в высших эшелонах власти глупо. Но, всё-таки, вернуть к своему вопросу, почему вы сделали ставку на меня?
— Ну не только на вас, Владимир Ильич, не только на вас. Я предложил вернуться в Россию и князю Кропоткину, и даже Плеханову. Правда, на них, я возлагаю роль скорее ширмы, на которую и будет направлен взор наших оппонентов. В то время как мы с вами, товарищ, займёмся настоящим делом. А так, вы не поверите, но я считаю вас, товарищ, самым честным из всех революционеров в России, я знаю, что вы одновременно и смелы, и осторожны[3]. И за зря рисковать ни собой, ни своими, товарищами, не будите. У вас есть цель, дать человечеству альтернативный, справедливый, путь развития. Тем самым возвеличив русскую цивилизацию в виде пика её развития. И тут наши цели полностью совпадают. В общем, я вам полностью доверяю, Владимир Ильич.
— Понятно. И Наденька не поверит, что мы тут говорили, о перспективах социалистической революции в России, и спорили о марксизме. И что делать мне, товарищ? — Ульянов снова внимательно посмотрел на Николая.
— Ну ещё поспорим на страницах газеты. Например, на тему, что человека создал не труд, а создала речь, — произнёс царь, — А сейчас думаю вам, с Надеждой Константиновной, лучше всего подать прошение, о помиловании, на высочайшее имя. Я их подпишу, с указанием выслать вас, за пределы империи. Вы переберётесь в Европу. И там займётесь созданием сначала газеты, а потом партии. Ну и будите получать от меня ежемесячно чеки, на партийные нужды. Но думаю, о том, кто именно, в окружении царя, является вашим тайным сторонником, лучше всего не распространяться. Ну а Надежде Константиновне, что-то скажите, чтобы она не заподозрила подвох. Например, что вы общались не со мной, а с другим высокопоставленным человеком, приближённым к особе государя императора. Который и сделал вам предложение, как вам послужить народу, причём именно народу, против врагов России. И от которого вы не смогли отказаться. И да, товарищ, я вас знаю, как честного и принципиального революционера. Которому можно полностью доверять. И который, никогда не возьмёт деньги, у откровенных врагов своей страны[4]. И это тоже, одна из причин, почему я обратился к вам, Владимир Ильич. Но учтите, это честного человека купить нельзя, но продать можно.
— Понятно, понятно. Учту. И, пожалуй, так и сделаем, — согласился Ульянов, а потом, с воодушевлением добавил, — А газету назовём "Искра". С девизом: "Из искры возгорится пламя".
— Ну мне больше по душе название "Правда". Оно может оказаться более удачливее, чем "Искра", — покачал головой Николай, — Но тут уже на ваше усмотрение, товарищ. А сейчас, пожалуй, стоит завершить нашу беседу. Меня ждут государственные дела. Ну а вам, ещё предстоит создать прошения, на моё имя, в гостинице. И приготовиться к депортации, за пределы империи. Нелегальную газету лучше создать там.
Ульянов согласился с этим, и, подняв свою шляпу, распрощался с царём, направившись к выходу из дворцового парка. А Николай быстрым шагом направился к дворцу. Государственные дела действительно были. Хотя и несколько позднее.
2
Отчасти одной из основных проблем, во внешней политике, стало желание не позволить британцам разрешить, в ближайшей перспективе, Суданскую проблему. Где существовало мусульманское движение махдистов. И которые чуть больше десятилетия назад выгнали британцев из среднего течения Нила. И всё это время шла вялотекущая война, между этими махдистами, поддерживаемыми Турцией, и египетско-британскими силами. И именно на следующий год планировалась британцами крупная операция по ликвидации сил противника. Для этого британцы сформировали на Ниле флотилию, собрали в Египте крупную группировку сухопутных войск. И Николай очень хотел, чтобы британцы, не разрешили проблему Судана, в следующем году. Ибо через два года, в Китае должно будет начаться выступление "боксёров". Где Британии придётся оказывать противодействие. А англо-бурская война, что должна была, случится, но чуть позднее, уже в девяносто девятом году, уже была неизбежна. И Николаю очень хотелось добиться участие Британии в трёх уже существующих конфликтах одновременно. Но если спровоцировать буров, на более раннее выступление, а там отлично понимали, что в войне с Британией они не победят, было сложно, то вот дать шанс махдистам продержаться год другой Николай мог. И хотел.
С одной стороны, проведение им операции против Турции, должно было, по задумке Николая, заставить Британию двинуть подготовленные ею, в Египте, силы не на юг, в Судан. А на север и восток. В Иорданию, с Палестиной, и в южную часть Аравии, соответственно. С целью занятия турецких владений. В этих регионах. С другой стороны, Николай, хотел укрепить армию махдистов. Для чего и пригласил к себе трёх офицеров своей армии. Заодно дав задание Зубатову создать частную военную компанию и закупить в Германии горные пушки, пулемёты и магазинные карабины Маузера. С необходимыми боеприпасами. Но теперь это всё предстояло совместить. Для чего Николай и пригласил к себе одновременно и Зубатова, и этих трёх офицеров.
Поставив перед ними задачи. Зубатову предстояло организовать пароход, который должен был забрать груз и организовать наёмников, которые должны будут оказаться на этом пароходе. Оплатив всё. Включая и приобретение оружия, и его доставку до окончательного места назначения. В Суданский город Хартум. При этом капитан Мехмандаров, становился подполковником, и назначался начальником экспедиции. И должен был обеспечить проход каравана в Хартум. Штабс-капитан Шихлинский, получивший следующий, капитанский, чин должен был изобразить из себя представителя заказчика и организовать прибытие, парохода с грузом, в подконтрольную итальянцам Эритрею. С последующей его выгрузкой, с помощью наёмников. Ну а штаб-ротмистру Хану Нахичеванскому, ставшему ротмистром поручалось организовать караван достаточный для перевозки восьми горных пушек, с двумя тысячами снарядов и восьми германских пулемётов, с тысячей карабинов Маузера и двумястами двадцатью тысячами патронов. С доставкой их, от побережья Красного моря в Хартум, на расстоянии в четыре сотни километров. Ну а в Хартуме офицеры, представив всё дело, что это подарок от эмира Бухарского, должны были обучить местных владению оружием, и до начала активных боевых действий с британцами, в глубине Судана, успеть вернуться в Эритрею.
