Их вид очаровал ее, и она долго смотрела, надеясь, что они вернутся, но они не вернулись; только пеликаны пролетели и несколько чаек ныряли за рыбой.
Вид лошадей на несколько мгновений заставил ее почувствовать себя менее одинокой, но не менее опустошенной. Она была в комнате уже, по крайней мере, полчаса, но в коридоре не было слышно шагов, никто не нес ей еду. Осторожно, она толкнула дверь, и с удивлением обнаружила, что она не заперта.
Снизу доносились звуки, там кто-то был. Теплый зерновой аромат каши и свежеиспеченного хлеба витал в воздухе.
Сглотнув, чтобы сдержать тошноту, она прошла, мягко ступая, через дом вниз по лестнице. Мужские голоса слышались в комнате, находящейся в передней части дома — это были Боннет и Эммануэль. Звук их голосов заставил сжаться ее диафрагму, но дверь была закрыта, и она прошла мимо.
Кухней служила хижина кухарки, отдельный маленький домик, связанный с домом коротким воздуховодом и двором, окруженным забором, что закрывал и заднюю часть дома. Она посмотрела на забор — высокий и заостренный, но первоочередной задачей было поесть.
Кто-то был в кухне, она слышала, как передвигали кастрюли, и женский голос что-то бормотал. Запах еды был таким сильным, что на него можно было опереться. Она открыла дверь, вошла и начала ждать, когда кухарка заметит ее. Потом она посмотрела на кухарку.
К этому моменту она была настолько потрепана всем случившимся, что только стояла и моргала, уверенная, что ей померещилось.
— Федра? — спросила она неуверенно.
Девушка повернулась, широко открыв глаза и рот от шока.
— Господи Иисусе! — она испуганно взглянула за спину Брианны, но, увидев, что она одна, схватила ее за руку и потащила во двор. — Что вы здесь делаете? — с жаром спросила она. — Как вы здесь очутились?
— Стивен Боннет, — ответила Брианна кратко. — А как, ради всех святых, ты попала сюда? Он похитил тебя? Из Речной Излучины?
Брианна не понимала как и почему, но все — с того момента, как она обнаружила, что беременна — казалось ей нереальной галлюцинацией, и насколько это было именно из-за беременности, она понятия не имела.
Но Федра покачала головой.
— Нет, мисс. Боннет получил меня месяц назад. От мужчины по имени Батлер, — добавила она.
Ее рот искривился с выражением, которое не оставляло сомнений в ее отношении к этому Батлеру.
Имя показалось Брианне смутно знакомым. Она решила, что это, скорее всего, имя контрабандиста, она никогда с ним не встречалась, но слышала о нем время от времени. Он был не тем, кто обеспечивал ее тетушку чаем и другими контрабандными предметами роскоши, того она видела — эдакий избалованный и утонченный джентльмен по имени Уилбрахам Джонс.
— Я не понимаю. Но, погоди, здесь найдется что-нибудь поесть? — спросила она, почувствовав, как внезапно засосало в желудке.
— О, конечно. Ждите здесь.
Федра, тихо ступая, исчезла на кухне и через минуту вернулась с ломтем хлеба и кувшинчиком масла.
— Спасибо, — она схватила хлеб и начала его уплетать за обе щеки, даже не побеспокоившись намазать его маслом. Потом она опустила голову между колен и несколько минут пыталась отдышаться, до тех пор, пока не утихла тошнота. — Извини, — сказала она, наконец, поднимая голову. — Я беременна.
Федра кивнула, не выражая удивления.
— От кого? — спросила она.
— От мужа, — ответила Брианна. Вопрос вызвал в ней негодование, но потом она вдруг осознала с легкой дрожью внутри, что это вполне могло бы случиться и по-другому. Федра покинула Речную Излучину несколько месяцев назад — одному Богу известно, что с ней произошло за это время.
— Тогда он не будет держать вас здесь долго, — Федра мельком взглянула на дом.
— Да. Ты сказала, месяц — пыталась ли ты сбежать?
— Однажды, — ее рот снова искривился. — Вы видели Эммануэля?
Брианна кивнула.
— Он — ибо. От него не спрятаться даже в кипарисовом болоте, выследит и заставит пожалеть, когда поймает, — она обхватила себя руками, хотя день был теплым.
Двор был огорожен восьмифутовым забором из сосновых кольев, связанных веревкой. Брианна могла бы перемахнуть через них, она была на фут выше Федры... но тут вдруг она увидела по ту сторону забора тень мужчины с оружием.
Она могла бы и догадаться об этом, будь она сейчас способна организовать свои мысли. Это было тайное убежище Боннета — и, судя по куче коробок, упаковок и бочек, набросанных во дворе, именно здесь он хранил ценные грузы, прежде чем продать их. Естественно, что это место охранялось.
Слабый бриз повеял через колья забора, он принес отвратительный смрад, который Брианна уже чувствовала, когда они плыли к берегу. Она быстро забросила внутрь и с трудом проглотила еще кусок хлеба, чтобы заглушить тошноту.
Ноздри Федры раздулись и сжались от вони.
— Корабль с рабами стал на якорь там, за прибоем, — сказала она очень тихо и сглотнула. — Капитан приходил вчера посмотреть, есть ли у мистера Боннета что-то для него, но Боннета еще не было. Капитан Джексон сказал, что он придет завтра снова.
Брианна чувствовала, как боится Федра, казалось, что бледно-желтые миазмы проходят по ее коже, — и откусила еще хлеба.
— Он же... он ведь не продаст тебя этому Джексону? — ей трудно было поставить на это, зная прошлое Боннета. Но она теперь кое-что понимала о рабстве. Федра была первым сортом: светлокожая, юная, милая, а кроме того — обученная личная прислуга. Боннет мог получить за нее очень хорошую цену практически где угодно, а работорговцы, как ей было немного известно, имели дело по большей части с неопытными рабами из Африки.
Федра покачала головой, ее губы побледнели.
— Вряд ли. Он сказал, что я — то, что он назвал "каприз". Поэтому он так долго держит меня здесь; на этой неделе, насколько мне известно, из Вест-Индии вернутся несколько его знакомых плантаторов, — она снова сглотнула и выглядела неважно. — Они покупают хорошеньких женщин.
Хлеб, который съела Брианна, вдруг осел влажной вязкой массой в ее животе, и с ощущением некоторой неизбежности, она встала и сделала несколько шагов, прежде чем ее вырвало на тюк необработанного хлопка.
Голос Стивена Боннета, веселый и бодрый, прозвучал в ее голове: "Зачем тащить тебя в Лондон, где от тебя никому не будет никакой пользы? К тому же, там несколько дождливо, я уверен, тебе там не понравится".
— Они покупают хорошеньких женщин, — прошептала она, прислонившись к частоколу и дожидаясь, пока не ослабнет чувство вязкости. Но белых женщин?
"Почему бы и нет", — хладнокровно заключила логическая часть ее мозга. Женщины могут быть собственностью, черные они или белые. Если тобою можно владеть, то тебя можено и продать. Она сама владела Лиззи в свое время.
Брианна вытерла рукавом рот и повернулась к Федре, которая сидела на мотке меди, ее красивой формы тонкое лицо вытянулось от беспокойства.
— Джош, он забрал и Джоша тоже. Когда мы причалили к берегу, он сказал отвести Джоша в барак.
— Джошуа? — Федра села ровно, округлив глаза. — Джошуа, конюх мисс Джо? Он здесь?
— Да. Ты знаешь, где находится барак?
Федра вскочила на ноги и начала взволнованно ходить туда-сюда.
— Я не знаю точно. Я готовлю еду для рабов, что находятся там, но ее забирает один из моряков. Но это должно быть недалеко от дома.
— А он большой?
Федра выразительно покачала головой.
— Нет, ведь мистер Боннет не занимается работорговлей как бизнесом. Он берет понемногу, то тут, то там и потом отдает свои "капризы", — она скорчила гримасу, — их не может быть больше дюжины, судя по количеству еды. Три девушки в доме, пять, считая тех фулани, что я слышала, он привел.
Почувствовав себя лучше, Брианна начала осматривать двор в поисках чего-то, что можно было бы использовать. Там было много всякой всячины — от рулонов китайского шелка, замотанных в полотно и промасленное сукно и ящиков с фарфоровыми блюдами до мотков меди, бочек с бренди, бутылок вина, упакованных в солому, и сундуков с чаем. Она открыла один из сундуков, вдохнула мягкий аромат листьев и почувствовала, как успокаиваются ее внутренние недомогания. Она бы отдала почти все, что угодно, за чашку горячего чая прямо сейчас.
Но еще более интересными были несколько маленьких, плотно запечатанных бочонков с тонкими стенками, в них содержался порох.
— Если бы у меня было несколько спичек, — пробормотала она сама себе, глядя на них с тоской. — Или хотя бы кресало.
Но ведь огонь есть огонь, и он обычно есть на кухне. Она осторожно взглянула на дом, обдумывая, где именно разместить бочки... но она не могла развести огонь в этом месте, ведь внутри находились другие рабы и неизвестно, что бы она стала делать дальше.
Звук открывающейся двери вернул ее к жизни; к тому времени, как появился Эммануэль, она отпрыгнула от пороха и рассматривала огромную коробку с напольными часами, золоченными, украшенными тремя разрисованными кораблями из серебра, выглядывающими из-за защитных панелей, прибитых над ними.
— Ты, девчонка, — сказал Эммануэль Брианне, его подбородок резко дернулся. — Ты пойдешь мыться, — он посмотрел на Федру тяжелым взглядом. Брианна заметила, что Федра старается не встречаться глазами с Эммануэлем, а спешно собирает с земли хворост.
Рука снова крепко сжала ее шею, и она позорно отправилась обратно в дом.
* * *
НА ЭТОТ РАЗ, Эммануэль запер дверь. Он принес ей таз и кувшин, полотенце и чистую женскую сорочку. Прошло много времени, прежде чем он вернулся с подносом с едой. Но он игнорировал все ее вопросы и, уходя, снова запер дверь.
Брианна подтащила кровать к окну и стала на нее коленями, локтями закрепившись между прутьями решетки. Было больше нечего делать, кроме как думать, а это было как раз то, что она бы отложила на потом. Она смотрела на лес и дальний берег; тени хвойного кустарника, наползающие на песок, как древнейшие солнечные часы, отмечали медленный, словно улитка, ход времени.
Так она стояла довольно долго, колени онемели, локти болели, и она разослала плащ на мерзком матрасе, пытаясь не обращать внимания на множество пятен на нем и его запах. Лежа, она смотрела через окно на небо, что ежесекундно меняло цвет, и размышляла в деталях о специфических пигментах и точных мазках, которые она бы использовала, чтобы изобразить его. Потом она встала и начала шагать туда-сюда, считая шаги, чтобы фиксировать дистанцию.
Комната была около восьми футов в длину и десяти в ширину, пять целых и двадцать восемь сотых фута в миле. Пятьсот двадцать восемь кругов. Она ночень адеялась, что кабинет Боннета находится под ее комнатой.
Однако, ничего не помогало. Когда в комнате стемнело и она достигла двух миль, в своем мозгу она обнаружила Роджера — он неприметно находился там все время.
Она села на кровать, разгоряченная после ходьбы, и смотрела, как на небе угасают последние цветные отблески.
Получил ли он посвящение в духовный сан, которого так жаждал? Он беспокоился по поводу вопроса о предопределении, не будучи уверенным, что сможет принять духовный сан, не будучи всем сердцем уверенным в этой идее. Ну, она называла это "идеей", а для пресвитериан это была догма. Она криво усмехнулась, подумав о Хираме Кромби.
Йен рассказал ей, как Кромби рьяно пытался объяснить доктрину предопределения индейцам чероки. Большинство из них вежливо слушали, но игнорировали его. Жена Птицы, Пенстемон, большая любительница поспорить, следовала за Кромби весь день, шутливо толкая его и выкрикивая: "А твой Бог знал, что я хотела это сделать? Как он мог знать, если я сама не знала!" — или, находясь в более задумчивом настроении, пытаясь добиться от него ответа, как идея предопределения срабатывает в азартных играх — как большинство индейцев, Пенстемон могла поспорить на все, что угодно.
Брианна не исключала мысль, что во многом именно из-за Пенстемон первые визиты Кромби к индейцам были такими короткими. Хотя надо отдать ему должное, он возвращался снова и снова. Он верил в то, что делал.
Как и Роджер. "Черт, — подумала она устало, — и снова он". Мягкие, зеленые, как мох глаза, темнеющие в минуты задумчивости, и палец, медленно потирающий переносицу.
— Это действительно важно? — спросила она у Роджера, устав от дискуссии о предопределении, тайно довольная, что католикам не нужно было верить в подобные вещи, поскольку они соглашались, что пути Господни неисповедимы. — Не более ли важно, что ты сможешь помогать людям, сможешь предложить утешение?
Они лежали в кровати, разговаривали при свете очага, свеча погасла. Она чувствовала движение его тела, когда он, размышляя, играл рукой с прядью ее волос.
— Я не знаю, — сказал он наконец. Потом слегка улыбнулся, взглянув на нее. — Ты не думаешь, что любой путешественник во времени должен быть слегка теологом?
Она глубоко и измученно вздохнула, а он рассмеялся, отпустил ее и начал целовать, переходя к более земным делам.
Но он был прав. Каждый, кто прошел через камни, мог бы спросить: "Почему я?" И кто мог бы ответить, если не Бог?
Почему я? А те, кто не смог сделать этого — почему они? Она почувствовала небольшой озноб от мысли о них. Безымянные тела, перечисленные в блокноте Гейлис Дункан, компаньоны Доннера, умершие при перемещении. А что касается Гейлис Дункан... неожиданная мысль поразила ее — ведьма умерла здесь, далеко от своего времени.
Нужно отложить метафизику в сторону и посмотреть на дело исключительно с точки зрения науки — она упорно верила, что должно быть научное обоснование, это не должна быть магия, не важно, что думала по этому поводу Гейлис Дункан. Законы термодинамики утверждают, что ни масса, ни энергия не могут, ни появиться, ни исчезнуть. Только изменяться.
Но как меняться? Создает ли изменения перемещение во времени? Москит запищал у ее уха, она махнула рукой, чтобы отогнать его прочь.
Ты можешь перемещаться в обе стороны — им это было известно. Но очевидным следствием было — ни Роджер, ни ее мать не упоминали об этом, так как не принимали этого во внимание — что из начальной точки можно было переместиться не только в прошлое и обратно, но и в будущее.
Так что, возможно, если кто-то путешествовал в прошлое и умер, как Гейлис Дункан или Зуб Выдры... то это должно быть уравновешено тем, что кто-то из путешествовавших в будущее умер там?
Она закрыла глаза, поскольку не могла — или не хотела — проследить этот ход мыслей дальше. В отдалении она услышала шум прибоя, бьющегося о песок, и подумала о невольничьем корабле. Потом осознала, что запах от него долетает сюда, встала и подошла к окну. Она могла видеть только дальний конец дороги, ведущей к дому, там она разглядела большого мужчину в темно-синем плаще и шляпе, быстро шагавшего со стороны леса с двумя другими мужчинами в потертой одежде. "Моряки", — подумала она, увидев, как они движутся вразвалочку.
Тогда это мог быть капитан Джексон, пришедший вести дела с Боннетом.
— Ох, Джош, — сказала она вслух и, внезапно ослабев, присела на кровать.
Кто же это был? Одна из святых Терез — Тереза из Авилы? Кто сказал Богу с возмущением: "Если ты так ведешь себя со своими друзьями, не удивляйся, что их у тебя так мало!"
