Полуобернувшись, Таэла проводила взглядом уходившую из Центрального Поста подругу и коллегу, затем повернулась к пульту, включила экраны.
Явик. Продолжение дистанционной борьбы с 'чёрными копателями' и 'чёрными археологами' на Идене
Явик уже несколько часов не покидал свою каюту. Чувство времени у протеан было врождённым, потому он очень жалел, что уже сейчас, спустя каких-то несколько часов приходится переходить к решительным и бескомпромиссным мерам. Первый этап 'влияния' на иден-праймовцев носил комплексный характер и, по идее, должен был сыграть роль своеобразного предупреждения.
Протеанин, оставшийся 'на свету', очень рассчитывал на то, что иденцы — в данном случае речь шла именно о них — правильно воспримут суть предупреждения.
Поначалу всё было в рамках, а потом... Видимо, уверовав в то, что нормандовцы слишком далеко улетели и сейчас к Цитадели фрегат гораздо ближе, чем к Иден-Прайму, обитатели планеты — не все, некоторые — пытаются вернуться к обычной неразберихе, которую упорно принимают за нормальную жизнь. Для мирного времени, когда нет никаких глобальных угроз, такая настройка была бы очень кстати, ведь нельзя же двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году пребывать в полной боевой готовности и напрягаться, напрягаться, напрягаться.
Нельзя отрицать, что иденцы кое-что существенное за эти часы сумели сделать. И нельзя отрицать, что консервативная часть населения земной колонии сохранила свои позиции, не давая возможности напрячься остальным, менее 'зашоренным'.
Привычно деля всех жителей Иден-Прайма на три части, Явик считал, что 'консерваторы' — это одна треть, 'болото' — вторая и 'активисты' — третья. Получалось, что 'консерваторы' блокировали 'болото', не позволяя 'активистам' забрать из него всех, кто хотел что-то делать реально, а не виртуально. Для мирного, стабильного времени такая тактика была вполне приемлемой, а вот для предвоенного — нет. Надо было 'ломать' 'консерваторов'.
Хорошо, что появились 'активисты'. Хорошо, что они получили реальную поддержку от 'колеблющихся', составляющих часть 'болота', но... Надо было активизироваться ещё больше. Надо было напрячься, дать возможность всем жителям Идена сделать ещё больше. 'Волна' начинала шириться, её усиление требовалось поддержать, но...
Начался закономерный, вполне предсказуемый 'откат', вызванный тем, что большинство разумных органиков, обитавших на Иден-Прайме, не привыкли напрягаться, не привыкли жить полной жизнью. Для них вполне комфортным было элементарное малонапряжное существование, ленивое переползание из дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц. А сейчас, как был не только уверен, но и убеждён Явик, каждый день мог стать последним предвоенным. Не довоенным — предвоенным! 'Завтра была война' — вспоминал протеанин имперское выражение, уже успевшее закрепиться в качестве названия неплохих видеофильмов и ещё более качественных художественных произведений. Человечество столетиями жило ожиданием большой войны.
Не всё, конечно, человечество, но... Значительная его часть. Потому что война — средство принудительного отбора. Слабые — погибают, сильные — выживают.
Жестоко? Ещё как жестоко! Но... Не будь этой слабости, столь многоликой, что оторопь берёт, не было бы и Жнецов. Не было бы у 'креветок' возможности ослабить разумных органиков.
Имперцы-земляне всё больше и больше нравились Явику. Да, их не любили очень многие земляне, но... имперцам не нужна была любовь всех и каждого разумного органика. У них — огромная страна, в недрах которой до сих пор — предостаточно крайне ценных полезных ископаемых, у них — развитая культура, мощная промышленность, развитое сельское хозяйство.
Если имперцы действительно хотели помочь нормандовцам, то это был их собственный выбор. Альянс Систем не мог ни согласиться с этим — пострадал бы престиж, ни воспрепятствовать этому — слишком неравными были весовые категории даже на геополитической арене, не говоря уже о чисто политической, экономической, социальной и прочих.
Для того чтобы имперцы встали рядом с нормандовцами всерьёз и надолго, надо было делом, а не словом доказать, что и сами нормандовцы способны действовать, опираясь только на себя, свои возможности, свои способности, свои ресурсы.
Потому любой 'прокол' в деле усиления Иден-Прайма и его жителей был сейчас для членов экипажа и команды разведфрегата 'Нормандия' крайне нежелателен.
Для протеанина не было тайной то, что люди, турианцы и азари очень рассчитывают на него. Да, для многих нынешних рас он, оставшийся 'на свету' оставался 'неизвестным фактором', 'неизвестной величиной'.
Явик не стремился показывать вовне и стотысячную часть своих возможностей. Наверное, Шепард был прав: незачем использовать, незачем применять нечеловеческие возможности, если ты не задействовал чисто человеческие в полной мере. Потому Явик сделав 'предупреждение' очень многим иденцам, теперь мог отреагировать грубее, жёстче и безжалостнее. Как шутили имперцы: 'первый выстрел — в воздух, второй — по рубке'. Теперь настало время сделать этот второй выстрел.
Нет, нельзя выходить за рамки. Надо продолжать сжимать удавку на горле воротил теневого бизнеса, укрепившихся и усилившихся за счёт оборота протеанских артефактов. Значит, надо обратить самое пристальное внимание на фильтрацию сотрудников археологических партий.
Кое-какая работа в этом направлении уже проведена. Не только Явиком, но и другими нормандовцами. Теперь важно было показать, что 'удавка' никуда не делась, она по-прежнему на горле воротил. И — может быстро и эффективно перекрыть кислород кому угодно из них. В прямом и в переносном смысле, если какой-нибудь разумный органик или группа разумных органиков хотя бы попытаются вернуться к прежней практике обогащения и усиления за счёт оборота протеанских артефактов, у которых теперь есть реальный владелец и распорядитель.
Снова надо было обратить особое внимание на сотрудников археологических партий. Иден готовился к войне, земля, свободная от полей, садов, сельскохозяйственных построек, была на вес большого мешка с драгоценностями. Схемы и карты, переданные археологам нормандовцами и указывающие места расположения минимум нескольких не самых малозначимых артефактов, постепенно теряли свою актуальность, но...
Одновременно со всей этой 'почти благостью' резко возросло давление на простых археологов-тружеников. Разделение труда никто из разумных органиков, как ни пыжился, был не в силах отменить полностью. И те, кто не желал часами копаться в земле, пытались надавить на психику 'землекопов от науки', заставляя их скрывать добытое от регистрации и от учёта. А это уже — проступок. Это уже — нарушение. Это уже — преступление.
Да, формально преступником разумного органика мог по-прежнему назвать только полномочный суд, но... Всем было хорошо известно, насколько это неповоротливый механизм, перегруженный бюрократическими заморочками снизу доверху. Потому... Не только в личных приватных беседах, но и на вполне официальном уровне разумные органики с завидным постоянством называли друг друга преступниками, иногда — даже не опускаясь до необходимости озвучивать детализацию любой степени определённости.
Конечно, 'наскоки' на археологов со стороны групп 'горячих ребят' на машинах без номеров и прочих идентификаторов быстро прекратились. Полиция, ВКС и ополченцы поняли, что ещё немного сибаритства — и их всех обвинят в служебном несоответствии. А это уже серьёзно, поскольку за этим уровнем виднелись вполне определённые — и не самые приятные — организационные 'выводы'.
Желающие по-прежнему продолжать обогащаться за счёт 'теневого' оборота протеанских артефактов вынуждены были теперь действовать тоньше, тише и менее заметно. А здесь простая, часто — туповатая полиция, не слишком хорошо осведомлённые о правилах и возможностях тайной войны ополченцы и ВКС, считающие, что эти моменты вообще-то дело исключительно гражданских властей, не могли сделать ничего особо эффективно исправляющего ситуацию. Как всегда!
Требовалось повторное комплексное внешнее вмешательство. Явик, конечно же, отслеживал и контролировал ситуацию с протеанскими артефактами, действуя через своих агентов, в том числе — осведомителей. Стандартная практика. Теперь же требовалось показать, что для протеанина не составит труда дистанционно и жестоко наказать всех, кто покусится на то, что протеанин считает только своей собственностью.
Не любят разумные органики жестокость. Не знают её мощи, силы. Боятся жестокости. Не приемлют её. Для протеан, столетиями выдерживающими адскую по напряжению конкуренцию с сотней наиболее активных нетитульных рас Империи, жестокость была обычной частью бытия, частью окружающей их действительности. Протеане знали о жестокости многое и умели применять её искусно — и явно и тайно. Иначе нельзя было удержаться на вершине пирамиды имперской власти, нельзя было сохранить определяющее влияние на миллиарды разумных существ, населяющих пространства, входящие в состав Протеанской Империи.
Большие дела делаются не сразу. Эту истину Явик признавал и чтил. Потому эти несколько часов он потратил на то, чтобы попытаться добыть обо всех археологах, работавших в эти сутки на Иден-Прайме максимально возможную информацию.
Пришлось, конечно, пойти на взломы баз данных и серверов, но против протеанских разработок современные средства защиты не были приспособлены никоим образом. Проникновения и копирование информации осуществлялись едва ли не мгновенно, хорошо, если в течение нескольких миллисекунд, так что засечь, выявить, определить и блокировать протеанские 'жучки' нынешние системы ограничения доступа не могли.
Теперь на экранах на двух соседних стенах каюты теснились табличные и текстовые 'окна'. Явик привычно распределил глаза между экранами и, вчитываясь, одновременно сортировал, ранжировал и совмещал информацию. Кое-что пришлось перепроверить по множеству других прямых или косвенных источников, но это — обычная работа.
Протеанину было трудно 'опускаться' на уровень, столь привычный и обычный для нынешних разумных органиков. Сразу вспомнилось весьма острое реагирование нормандовцев на недовольно-резкое стрекочущее 'примитивы'. Привыкли повзрослевшие Старые Расы — да и неофиты Большого Космоса, к которым сейчас относились земляне, считать себя, если не 'пупами космоса', то уж точно разнокалиберными господами и хозяевами. А на самом деле...
На самом деле всё — так плохо, что хуже — некуда. Это, если посмотреть с точки зрения протеанина — имперского офицера-спецназовца и диверсанта. Как говаривал один земной политик 'Стена-то стена. Да — гнилая. Ткни — и развалится'.
Жнецы потому и были уверены в своей очередной победе, что видели и чувствовали, а также — осознавали и понимали многогранную и безусловную слабость нынешних разумных органиков. Следует самокритично признать, что протеане тоже имели немало нерешённых проблем и вопросов, но... Две тысячи лет противостояния. Две тысячи лет! А сейчас... сейчас и десяток лет сопротивления 'креветкам' будет сродни чуду. Чтобы этот десяток лет стал временем, позволяющим разумным органикам перейти от обороны к паритету и затем к наступлению, предстояло сейчас, в довоенный период сделать очень много.
Казалось бы, какое отношение к предвоенным приготовлениям имеют протеанские артефакты? Для большинства нынешних разумных органиков было ясно, что — никакого. Вполне нормальное и даже предсказуемо-ожидаемое мнение. У каждого разумного органика немало социальных ролей, с которыми он обязан худо-бедно, но справляться. Далеко не всегда он должен вникать в детали проблем, которые напрямую его, в общем-то, и не касаются. Протеанские артефакты? Ну и что? Мало ли всяких-разных артефактов на Идене находили, находят и ещё найдут в ближайшем или отдалённом будущем? Пусть этими артефактами, даже протеанскими, занимаются те, кто за это деньги получает.
Деньги-то получали. Археологи, занятые на раскопках, места которых указали нормандовцы — в том числе. Деньги, крайне недостаточные для того, чтобы пресечь любые поползновения к 'хождению налево'. Выражаемому, в том числе и в готовности за энную сумму кредитов передать найденные артефакты 'не по официальному адресу'. Археолог — прежде всего разумный органик, у которого обязанностей больше, чем возможностей их все выполнить надлежащим образом. А стимулов, в первую очередь приятных и действенных — мало. Да и напрягаться, работая за словесную, чаще всего — устную и редко когда письменную благодарность, как-то не особо много желающих находится.
Потому надо ещё раз повнимательнее отнестись к тому, кто составляет штат этих археологических экспедиций, упорно называемых ещё 'партиями'. Терминологическую разноголосицу можно оставить на потом, а пока...
Профессор Сташинский. Почти единственный, кто прошёл полное непосредственное программирование и теперь имеет защиту от считывания строго конфиденциальной информации. С ним, насколько Явик понимал, ознакомившись с протоколами мониторинга, пока никаких хлопот не предвиделось, а вот с остальными...
Дружеские беседы со многими археологами, как в формальной, так и в неформальной обстановке, например, в ходе того полёта на челноке, оказались, к сожалению, слишком мягким средством. Да, они тоже были предупрежденем, но тут надо учесть, что далеко не сразу и не вдруг разумные органики в большинстве своём способны согласиться с тем, что у протеанских артефактов любого типа, вида и размера, нашёлся и обнаружился вполне реальный владелец и хозяин. И не какой-нибудь представитель Старой Расы или землянин-неофит Большого Космоса, а настоящий протеанин.
Шок от осознания окончания периода 'приятностей', конечно, был, но он, как теперь чувствовал Явик, оказался слишком слабым. Вполне ожидаемо. Профессор Сташинский занимался подземной скальной базой, так что пока там хватало и работы и вопросов и проблем не только ему, но и его ближайшим ассистентам и работникам. Опасаться, что на этой базе внезапно обнаружатся залежи протеанских артефактов, не приходилось. На ближайшие несколько месяцев у профессора Сташинского не будет сколько-нибудь достаточного времени, чтобы вернуться к протеанской тематике.
Сложнее было с другими его коллегами. Да, Явик вспомнил многие детали общения с ними, каждый раз приходя к выводу о том, что предупреждение оказалось слишком мягким и имело весьма кратковременный эффект. Всего несколько суток.
Конечно же, стандартная отговорка, которую Явик предвидел, заключалась в том, что 'ты, протеанин, улетишь, а нам здесь жить, работать, зарабатывать'. Были и другие варианты отговорок, но эта, как понимал протеанин, наиболее 'верхняя' в списке возможных, а значит, самая вероятная и прямо напрашивающаяся на употребление.
Что-ж, всё в русле сугубо мирного времени, когда можно было обогащаться самому, не обращая особого внимания на тех разумных, кто рядом и вокруг тебя. Для Явика это сугубо мирное время давно — ещё пятьдесят тысяч лет тому назад кончилось и теперь... Оно должно было кончиться для слишком многих археологов. Независимо от учёных званий, научных степеней, должностей, стажа работы и прочих 'идентификаторов'.
