* * *
БРИАННА ПРОВАЛИЛАСЬ в сон, думая о Роджере. А проснулась утром, думая о ребенке.
На этот раз тошноты и странных ощущений не было. Все, что она чувствовала, было глубокое умиротворение и ощущение... интереса?
"Ты там?" — подумала она, положив руки на живот. Ничего определенного в ответ, но она просто знала это так же уверенно, как и то, что ее сердце бьется.
"Хорошо", — подумала она и снова заснула.
Через некоторое время ее разбудил шум внизу. Она села, услышав громкие голоса, слегка качнулась, почувствовав слабость, и снова легла. Тошнота вернулась, но, если закрыть глаза и лежать очень спокойно, она затихала, как спящая змея.
Голоса звучали то громче, то тише, временами слышался громкий стук, похожий на удары кулаком по стене или столу. Через несколько минут голоса затихли, и ничего не было слышно, пока не послышались легкие шаги у самой ее двери. Погремев замком, вошла Федра, неся поднос с едой.
Брианна села, пытаясь не дышать; пахло чем-то жареным...
— Что происходит внизу? — спросила она.
Федра скривилась.
— Это Эммануэль, ему не нравятся женщины фулани. У народов ибо близнецы — это плохо, к большой неудаче — если женщина рожает двойню, она уносит их в лес и оставляет там умирать. Эммануэль хотел отослать женщин с капитаном Джексоном, чтобы убрать из дома, но мистер Боннет сказал, что ожидает джентльмена из Вест-Индии, чтобы получить цену получше.
— Джентльмена из Вест-Индии, что за джентльмен?
Федра пожала плечами.
— Я не знаю. Думаю, он продает разные вещи. Полагаю, из сахарных плантаторов. Поешьте, я вернусь позже.
Федра развернулась, чтобы уйти, но Брианна вдруг окликнула ее.
— Подожди! Ты не сказала мне вчера, кто забрал тебя из Речной Излучины?
Девушка неохотно повернулась.
— Мистер Улисс.
— Улисс? — повторила Брианна, не веря своим ушам. Федра услышала сомнение в ее голосе и посмотрела на нее сердито.
— Что, не верите?
— Нет-нет, — поспешно заверила ее Брианна, — я верю тебе. Только почему?
Федра сильно втянула носом воздух.
— Потому, что я просто тупой нигер, — сказала она горько. — Мама говорила мне, чтобы я никогда даже не пересекалась с Улиссом. Но разве я послушала?
— Пересекалась, — осторожно повторила Брианна. — Как именно?
Она жестом указала на кровать, приглашая Федру присесть. Девушка мгновенье колебалась, затем села, снова и снова поглаживая рукой белую ткань, обмотанную у нее вокруг головы, пока не подобрала слова.
— Мистер Дункан, — сказала она, и ее лицо слегка смягчилось. — Он хороший человек. Вы знали, что он никогда не был с женщиной? В юности его ударила лошадь, повредив яички, и он считал, что ничего не может в этом смысле.
Брианна кивнула, она слышала что-то о проблеме Дункана от матери.
— Но, — сказала Федра со вздохом, — он ошибался насчет этого, — она взглянула на Брианну, пытаясь понять, как она приняла ее признание. — Он не хотел причинить никому никакого вреда, и я тоже. Это просто случилось, — она пожала плечами. — Но Улисс узнал об этом, он узнает обо всем, что происходит в Речной Излучине, рано или поздно. Возможно, ему рассказала одна из девушек, или он узнал как-то иначе, но он знал. И он сказал мне, что это неправильно, и я должна немедленно прекратить это.
— Но ты не прекратила?
Федра медленно покачала головой, ее губы были крепко сжаты.
— Я сказала ему, что прекращу, когда мистер Дункан этого захочет, сказала, что это не его дело. Видите ли, я считала мистера Дункана хозяином. Но я ошибалась, хозяином в Речной Излучине был Улисс.
— И он... он отдал тебя, продал тебя, чтобы ты не спала с Дунканом?
"Какое ему было дело? — удивилась Брианна. — Он что, боялся, что об этом узнает Джокаста и ей будет больно?"
— Нет, он продал меня потому, что я сказала ему, что, если он не оставит нас с мистером Дунканом в покое, я расскажу о нем и мисс Джо.
— О нем и... — Брианна моргнула, не веря своим ушам. Федра взглянула на нее с ироничной улыбкой.
— Он разделял постель с мисс Джо лет двадцать или даже больше. С тех самых пор, как умер старый хозяин, мама мне говорила. Каждый раб знал об этом, но никто не был так туп, как я, чтобы сказать об этом ему в лицо.
Брианна понимала, что разевает рот, словно золотая рыбка, но ничего не могла поделать. Сотни мелочей, которые она замечала в речной Излучине, мириады маленьких проялений близких отношений между ее тетей и дворецким вдруг обрели новое значение. Неудивительно, что ее тетя приложила столько усилий, чтобы получить Улисса обратно после смерти лейтенанта Вольфа. И неудивительно, что в этой ситуации Улисс действовал мгновенно. Поверили бы Федре или нет, такое обвинение могло уничтожить его.
Федра вздохнула и потерла рукой лицо.
— Он не терял времени. Поздно ночью он и мистер Джонс вытащили меня из кровати, завернули в одеяло и отнесли в фургон. Мистер Джонс сказал, что он не работорговец, но сделает такое одолжение для Улисса. Он не стал держать меня у себя, а отправил вниз по реке и продал в Уилмингтоне владельцу таверны. Это было не так плохо, но несколько месяцев спустя Джонс вернулся и забрал меня, поскольку в Уилмингтоне я находилась не так далеко, как этого хотелось мистеру Улиссу. И Джонс отдал меня мистеру Батлеру, а тот взял меня в Эдентон.
Она смотрела вниз, теребя одеяло длинными изящными пальцами. Ее губы были сжаты, лицо раскраснелось. Брианна удержалась спросить, что Федра делала с Батлером в Эдентоне, подумав, что ей, вероятно, пришлось работать в борделе.
— И там тебе нашел Стивен Боннет? — рискнула спросить она.
Федра кивнула, не поднимая глаз.
— Он выиграл меня в карты, — ответила она лаконично и встала, — мне пора идти. С меня достаточно пересечений с Эммануэлем, я больше не хочу быть избитой.
Брианна почти отошла от шока из-за услышанного об Улиссе и ее тете. Ей вдруг в голову пришла другая мысль, и она выпрыгнула из кровати, торопясь перехватить Федру до того, как она дойдет до двери.
— Подожди, постой! Еще всего одна вещь — рабы в Речной Излучине знают о золоте?
— О том, что в гробнице старого хозяина? Конечно, — лицо Федры выражало циничное удивление от того, что кто-то может в этом усомниться. — Никто не смеет прикоснуться к нему, каждый знает, что на нем лежит проклятие.
— А тебе известно что-нибудь об его исчезновении?
Федра выглядела растерянной.
— Исчезновении?
— Ах, да, ты не могла знать об этом, ведь ушла задолго до его исчезновения. Но как ты считаешь, мог ли Улисс что-то сделать с ним?
Федра покачала головой.
— Мне ничего об этом не известно. Но от Улисса всего можно ожидать — проклятье или нет.
Послышался звук шагов на ступенях, Федра побледнела. Не сказав больше ни слова, не сделав даже прощального жеста, она проскользнула за дверь и закрыла ее. Брианна услышала бешеное вращение ключа с той стороны и щелчок закрывающегося замка.
* * *
ЭММАНУЭЛЬ, молчаливый, словно ящерица, к полудню принес ей платье. Оно было слишком коротко и очень тесно в груди, зато из плотного голубого муарового шелка и хорошо сшитое. Его явно ранее носили, были видны пятна от пота, и еще, она подумала, что оно пахло страхом, и еле сдержала дрожь, пытаясь в него влезть.
Она и сама вспотела, когда Эммануэль повел ее вниз по лестнице, хотя через открытые окна, шевеля занавески, веял приятный бриз. Дом был очень простым, по большей части с неприкрытыми деревянными полами, из мебели только несколько стульев и кроватей. Комната внизу, куда привел ее Эммануэль, так разительно отличалась от всех остальных, что, казалось, принадлежала другому дому.
Дорогие турецкие ковры покрывали пол расплескавшимся буйством красок, мебель, хотя и принадлежала к разным стилям, была громоздкой, тщательно сделанной, с резными узорами и шелковой обивкой. Серебро и хрусталь блестели на каждой поверхности, а люстра — слишком большая для этой комнаты — со множеством хрустальных висюлек, разбрасывала по комнате маленькие радуги. Такая комната явно выражала представление пирата о богатой комнате — щедрое изобилие, бессмысленное хвастовство без стиля и вкуса.
Хотя богатый мужчина, сидящий у окна, похоже, не задумывался об окружающей обстановке. Это был худой мужчина в парике, с выдающимся кадыком, выглядящий где-то на тридцать, но с морщинистой желтоватой кожей, словно от какой-то тропической болезни. Он резко взглянул на дверь, когда Бри вошла, и поднялся.
Боннет развлекал своего гостя; на столе стояли стаканы и графин, тяжелый сладкий запах бренди витал в воздухе. Брианна почувствовала, как в ее животе поднимается тошнота, и ей стало интересно, что они станут делать, если ее вырвет прямо на турецкий ковер.
— А вот и ты, дорогуша, — сказал Боннет, подходя к ней, чтобы взять за руку. Она отдернула руку от него, он демонстративно не обратил на это внимание, просто толкнул ее в спину прямо к худому мужчине. — Подойди и поприветствуй мистера Говарда, милая.
Она выпрямилась во весь рост — она была на добрых четыре дюйма выше мистера Говарда, чьи глаза расширились при виде ее — и испепеляюще посмотрела на него сверху вниз.
— Меня удерживают здесь против моей воли, мистер Говард. Мой муж и мой отец... ой! — Боннет схватил ее за запястье и, крепко сжав, вывернул.
— Мила, не правда ли? — сказал он, как бы продолжая беседу, словно она ничего не говорила.
— О, да. Действительно. Но очень высока... — Говард обошел вокруг нее, осматривая с сомнением. — И рыжие волосы, мистер Боннет? Я, вообще-то, предпочитаю блондинок.
— Да неужели, ты, мелкое ничтожество! — огрызнулась она, не обращая внимание на Боннета, крепко сжимающего ее руку. — Откуда ты взялся со своими предпочтеньями? — она вывернулась от Боннета и пошла на Говарда. — Послушайте, — сказала она, пытаясь говорить рассудительно. Он щурился, слегка растерянный. — Я — женщина из хорошей... из прекрасной семьи, и меня похитили. Моего отца зовут Джеймс Фрейзер, мужа — Роджер МакКензи, моя тетя — миссис Гектор Камерон с плантации Речная Излучина.
— Она действительно из хорошей семьи? — Говард адресовал вопрос Боннету, услышав то, что его заинтересовало.
Боннет слегка кивнул в подтверждение.
— О да, сэр. Превосходнейшая кровь!
— Хм. И, я вижу, отменное здоровье, — резюмировал Говард свой осмотр, наклонившись ближе, чтобы рассмотреть ее. — Она рожала ранее?
— Да, сэр, здоровый сын.
— Хорошие зубы? — Говард заинтересованно привстал на носочки, Боннет услужливо завел одну ее руку за спину, чтобы удержать, потом схватил за волосы и дернул назад, заставив ее ахнуть.
Говард взял ее одной рукой за подбородок, а другой оттянул уголок рта и для проверки ощупал ее коренные зубы.
— Очень хорошо, — сказал он одобрительно. — И, я вижу, очень хорошая кожа. Но...
Она выдернула подбородок из его хватки и укусила Говарда за палец так сильно, как могла. Она почувствовала, как раздвигается и рвется мясо под ее зубами, потом вдруг рот наполнился медным вкусом крови.
Он завизжал и ударил ее. Она отскочила и увернулась от удара, так что его рука только чиркнула ее по щеке. Боннет отпустил ее, и она быстро сделала два шага назад, остановившись у стены.
— Она укусила меня за палец, сука! — мистер Говард, с глазами, налитыми кровью, качался туда-сюда, укачивая свою поврежденную руку у груди. Ярость залила его лицо, и он бросился прямо на нее, пытаясь дотянуться свободной рукой, но Боннет схватил его за запястье и оттащил в сторону.
— Нет, сэр, — сказал он. — Я не могу позволить вам навредить ей. Она ведь еще не ваша.
— Мне все равно, моя она или нет, — кричал Говард с лицом, налитым кровью. — Я забью ее до смерти!
— О, нет, конечно, вы не сделаете этого, мистер Говард, — сказал Боннет дружеским успокаивающим голосом. — Это были бы большие убытки. Оставьте ее мне, хорошо? — не дожидаясь ответа, он схватил Брианну, протащил ее, спотыкающуюся, через комнату и толкнул прямо к своему безмолвному помощнику, который неподвижно ожидал у двери все это время. — Забери ее, Мэнни, и научи-ка ее манерам. И вставь ей кляп, прежде чем приведешь обратно.
Эммануэль не улыбнулся, но, казалось, слабый свет вспыхнул в темных глубинах его зрачков. Его пальцы сдавили косточки ее запястья, она вскрикнула от боли и дернулась в напрасной попытке освободиться. За один короткий миг ибо развернул ее и выкрутил руку за спину, согнув ее пополам. Острая боль пронзила ее руку, казалось, плечо сейчас разорвется на части. Она потянула сильнее, и темная волна заслала ее взор. Но она еще услышала голос Боннета позади них, когда Эммануэль тащил ее через дверь:
— Не по лицу, Мэнни, и без постоянных следов.
* * *
В ГОЛОСЕ ГОВАРДА затихала придушенная нотка ярости. Он еще задыхался, но это было больше похоже на страх.
— О Боже, — сказал он. — О Боже.
— Мила, не правда ли? — искренне заметил Боннет.
— Мила, — повторил за ним Говард. — О, наиболее мила из всех, кого мне доводилось когда-либо видеть. Так отличается! Может я... — желание в его голосе было очевидным, и Брианна долю секунды ощущала вибрацию шагов на ковре, прежде чем его руки сжали ее ягодицы. Она вскрикнула под кляпом, но ее согнули на стол, край стола врезался ей в диафрагму, и звук, который она издала, был не более чем стон. Говард весело рассмеялся и отпустил.
— О, смотри, — сказал он зачарованно. — Ты видишь? Какой совершенный получается отпечаток моих рук — таких белых — на ее малиновых...она так горяча... о, он тускнеет. Позвольте мне...
Она плотно сжала ноги вместе и напряглась, когда он ласкал ее обнаженную вульву, но вдруг его прикосновения прекратились, рука Боннета оторвалась от ее шеи, и он оттянул клиента от нее прочь.
— Достаточно, сэр. Она не ваша собственность — пока нет, — тон Боннета был веселым, но решительным. В ответ Говард немедленно предложил сумму, которая заставила ее ахнуть за повязкой, а Боннет только рассмеялся.
— Это щедро, сэр, да, но разве было бы честно по отношению к остальным покупателям, если бы я принял вашу цену, не дав возможности им назвать свою? Нет, сэр, я ценю ваше предложение, но на этот раз я намерен провести аукцион; боюсь, вам придется дождаться этого дня.
Говард запротестовал, предложил больше — был крайне настырным. Он был охвачен желанием, возмущался, что не может ждать, что слишком разгорячен, чтобы вытерпеть... но Боннет сдерживал его и через несколько минут вывел из комнаты. Брианна услышала его протестующий голос, затихающий вдали, когда Эммануэль уводил его.
Она поднялась сразу же, как Боннет отпустил ее шею, бешено выгибаясь, чтобы отряхнуть юбки вниз. Эммануэль не только заткнул ей рот, но и связал руки за спиной. Если бы не это, она попыталась бы убить Стивена Боннета голыми руками.
Эта мысль, видимо, читалась на ее лице, потому что Боннет взглянул на нее мельком, взглянул снова и рассмеялся.
— Ты просто восхитительна, моя дорогая, — сказал он, наклоняясь к ней и небрежно вытаскивая кляп из ее рта. — Этот человек опустошит свой кошелек за шанс получить снова в свои руки твою задницу.
