У каждого члена 'четвёрки' — свои задачи, свои обязанности и своя область деятельности. Даже если Мигель или Луис, меняясь, сидят в родном посёлке, это ведь не означает, что они отдыхают, развлекаются или бездельничают. Совсем не означает!
Надо было всё чаще лично встречать подразделения правоохранителей и военнослужащих — альянсовцев-вэкээсовцев, ополченцев, пояснять им детали изменения обстановки в контролируемом периметре очередной археологической площадки и направлять прибывших по служебной надобности 'гостей' туда, где в этот самый момент точно находились разумные органики, представлявшие как минимум следственный интерес.
Взрослая жизнь нахлынула полновесным потоком, но, благодаря стараниям Явика, её приход не оказался для 'четвёрки' фатальным. Ясно, что далеко не сразу следователи поверили, что 'четвёрка' поставляет исключительно точную и проверенно-перепроверенную, подкреплённую документами информацию, но это было предсказуемо и ожидаемо. Чем дальше, тем меньше недоверия и настороженности было между 'четвёркой' и сотрудниками оперативных и следственных подразделений Иден-Прайма.
Рисковали ли Ванесса, Джессика, Луис и Мигель? Ещё как рисковали! Для взрослых, понявших, что дети их отследили, застали за неблаговидными занятиями, да ещё и 'навели' правоохранительные подразделения, члены 'четвёрки' быстро стали врагами. Несмотря на свой юный возраст.
Очень-очень быстро разумный органик начинает понимать, что опасным может быть всё, что угодно. А уж если дело коснётся собственной безопасности и собственного выбора, то тут вполне ожидаемым является и переход к крайним мерам.
Если бы не Явик, передавший Ванессе, Джессике, Луису и Мигелю мыслеобразами немало 'профильной' информации, то исполнители и посредники смогли бы нанести членам 'четвёрки' невосполнимый ущерб в самом начале. В первые часы, когда ещё не схлынула печаль, вызванная уходом 'Нормандии' с Идена.
Предаваться вполне понятной заторможенности было тогда нельзя. Надо было действовать. И Мигель с Ванессой и Луис с Джессикой действовали. Рисковали, но действовали.
Редко кому из земных детей попадались на жизненной дороге такие наставники, каким стал протеанин. И потому 'четвёрке' и её множившимся помощникам и сподвижникам удавалось избегать многих 'сетей', расставляемых воротилами теневого оборота протеанских артефактов. На всех и любых разумных органиков, посмевших хоть как-то воспрепятствовать делу, в котором, как всегда, 'ничего личного — только бизнес'. Ан нет! Бизнес, тем более — теневой, становился личным делом для любого из его участников. Потому что приходилось в него вкладывать очень много личного — деньги, влияние, время, материальные ресурсы. Можно спорить, было ли всё это сугубо личным. Но — без личной заинтересованности теневой оборот не смог бы почти мгновенно реанимироваться после периода 'задавленности'.
Был такой период, был! И наступил он, как отметила Ванесса, достаточно быстро. Что являлось на тот момент лучшим доказательством эффективности воздействия, оказанного протеанином на ситуацию с оборотом протеанских артефактов.
Да, Явик сейчас действовал не лично — через посредников. Какими и являлась 'четвёрка' и её множащиеся с каждой минутой добровольные помощники и сподвижники из числа детей и подростков, живших на Иден-Прайме.
Видя, ощущая, чувствуя, как протеанские артефакты перестают быть предметом торга и средством незаконного обогащения разумных, ни в коей мере не приложивших руки и разумы к их созданию и сохранению. Видя и чувствуя это, члены 'четвёрки' с трудом сдерживали законную гордость и удовлетворение. Явик поручил им реальное, большое, сложное дело. Детям так хочется быстро стать взрослыми, что они жаждут поучаствовать в таком деле почти всегда!
Средства массовой информации Иден-Прайма следили за работой 'четвёрки'. В новостных выпусках — районных, региональных, общепланетных — регулярно появлялись репортажи о том, что удалось сделать Мигелю, Луису, Джессике и Ванессе, а также их помощникам для того, чтобы Иден сохранил за собой славу сокровищницы протеанского наследия.
Музейщики искренне благодарили 'четвёрку'. За то, что теперь имеют возможность и представить широкой общественности в своих экспозициях и внимательно и подробно изучить многие артефакты, которые раньше надёжно исчезали в недоступных множеству разумных частных коллекциях. Учёные Идена, как знали все члены 'четвёрки', получали возможность исследовать всё новые и новые артефакты. А главное — Явик им присылал профильную информацию, резко облегчавшую их изучение и описание.
Большинство артефактов переводилось в хранилища, в лаборатории, в музеи. Ясно ведь, что когда к Идену придут Жнецы, нельзя будет допустить потери артефактов. Да, многие собрания и коллекции будут уничтожены и повреждены. До этого момента ещё пока, хочется верить, далеко. Потому и исследователи, и музейщики заработали в усиленном, а кое-где — и в авральном режимах.
Артефактам, прошедшим полное описание, классификацию и большинство разрешённых Явиком исследований, предстояло переселение в залы подземной скальной крепости — части гигантского комплекса. Профессор Сташинский стал главой команды учёных, для которых этот комплекс становился и местом обитания и местом работы и местом славы. Речь ведь шла не о протеанах, не об иннусанонцах, а о тех расах, о которых у нынешних разумных органиков не сохранилось вообще никакой исходной, пусть и крайне фрагментированной информации.
Здесь была новизна, здесь была настоящая научная целина. А сам комплекс стал крупнейшим открытием, едва только было доказано, что его несколько уровней простираются на сотни и тысячи метров под поверхностью Иден-Прайма. И — включают в себя десятки помещений разного размера и назначения.
Исследования, конечно, только начинаются, но уже сейчас ряд залов уже используются под склады и хранилища. Условия под землёй, среди мощных скальных массивов оказались предельно комфортными для очень многих 'применений'. Так что протеанские артефакты будут в гораздо большей безопасности там, чем на поверхности Идена.
'Четвёрка' участвовала в опознании задержанных. Ванесса и Джессика видели и исполнителей, и посредников. Случалось — даже некоторых воротил. Пытались эти разумные, в большинстве своём — земляне, обогатиться за счёт того, что им ни в коей мере не принадлежало, что они рассматривали только как средство обмена на всякие блага...
Приходилось опознавать и через одностороннее зеркало, и по изображениям на экранах видеокамер. Каждый раз возникало ощущение... Сложное такое.
Слишком мало современные разумные органики знают о... себе самих. И о том, что было отрицательным в их сути, и о том, что было положительным.
Хорошо, что период 'вседозволенности' для осмелевших теневых дельцов оказался коротким. Явик отреагировал — члены 'четвёрки' это сразу почувствовали. Где — мягко, где достаточно жёстко, а где — и жестоко. Так что ситуацию с контролем над протеанским наследием удалось пока что удержать на необходимом и безопасном уровне. Как сказал Луис: 'Похоже, что Явик способен 'достать' любого разумного органика через биллионы километров пространства и повлиять на его разум и плоть очень, очень эффективно. Сильная раса. Могучая раса. Имперская раса'.
Луис, как признали Джессика, Ванесса и Мигель, был прав. Протеане, действуя через своего соплеменника, оставшегося в кажущемся одиночестве 'на свету', возвращались в Галактику, в её исследованную часть, всерьёз и надолго. И — не собирались отдавать своё расовое наследие в чужие руки.
Иденская 'четвёрка' — Башни протеан на Идене. Память зримая и ощутимая. Раздумья о будущем
Очередная башня. Высоченная, с двумя шпилями, похожими на привычные для землян антенны систем связи и передачи информации...
Джессика приехала к ней ранним утром. Светило звёздной системы только-только начало побеждать тьму долгой иден-праймовской ночи.
За эти тридцать часов темноты Джессика 'отработала' восемь башен. Эта была девятой и — далеко-далеко не последней.
Можно было бы поступить привычно: начать 'прочёсывать' башню снизу вверх, но в этот раз Джессика решила, что поступит по-другому: сначала поднимется на самый верх, если захочется — взберётся и на сами 'антенны', а потом — неспешно спустится вниз. Несколько часов — и башня перестанет быть 'неизвестной величиной'.
Работа поглотила большинство мыслей и чувств. В башнях было интересно: не было двух одинаковых, все были разными, в каждой находилось что-то особенное. Да, рутины тоже хватало, надо быть очень-очень внимательной, потому что очень легко было пропустить какой-нибудь тёмный закуток, в котором... Так что спешить и торопиться Джессика себе категорически запретила.
Поднимаясь по ступеням каменной лестницы, уходящей, казалось, к самым небесам, девочка видела, как светлеют плиты внешней оболочки башни, меняя чёрный, ночной цвет на белый — утренний и дневной. К вечеру, вероятно, эта башня снова почернеет. Предстояло разобраться и выяснить, почему так происходило. Глава 'четвёрки' уже знала, что далеко не все башни выполняют этот 'ритуал' в таком порядке: некоторые башни наоборот днём темнели, а ночью — белели. А некоторые ухитрялись, по неведомым сейчас причинам, полночи простоять белыми, а полдня — чёрными и наоборот. Разнообразие и... неизвестность. Научники, конечно, радовались. Они нутром чувствовали, что за этой 'цветомузыкой', растянутой на тридцать часов, что-то кроется — интересное и важное. Потому — напряжённо работали и не жаловались на отсутствие новизны и актуальности.
Сейчас можно было не задерживаться на этажах, спокойно и неспешно подниматься по древним каменным ступеням. А наверху, на крыше башни... Оттуда открывался такой вид! Такой... Слов не хватало, зато чувствам и эмоциям становилось очень и очень просторно! С вершины каждой башни открывалась своя, уникальная панорама! Краси-и-ва-я!
В редких небольших окнах, таких маленьких, если смотреть с поверхности и достаточно значительных по размерам, если видеть их с лестничных маршей, уже виднелось светлеющее небо, а если посмотреть в окно, находясь на лестничной площадке, чуть выше, то... была видна и земля Идена.
Земля родной планеты Джессики. Иден стал её родиной, которую невозможно было назвать малой. Целая планета — малая родина?! Нет! Она — большая, она — великая! Потому что это — планета. На которой нет отдельных искусственно 'нарезанных' стран, а есть единая человеческая колония, в которой, кроме землян, живут представители почти всех пятнадцати инопланетных рас.
Люди не стали закрывать Иден, который Джессика внутренне называла планетой-садом, для других разумных органиков, не стали создавать монорасовую колонию. Они остались верны себе, снова встали прочно и твёрдо, соединяя между собой многие-многие расы. Имперцы сравнивали такое поведение людей с цементом, намертво скрепляющим самые разные материалы. Может быть и так. Может быть.
Сейчас во всех школах Иден-Прайма введены большие, университетского уровня курсы азарийской истории. Их читают синекожие красотки: девы, матроны и матриархи. Кстати, матриархи, после того, как увидели и поняли, на примере Бенезии Т'Сони, какими они могут стать, очень существенно изменили своё отношение к маленьким землянам.
Джессика, продолжая учиться преимущественно дистанционно, отмечала, как куда-то исчезает холодность, недоступность, неразговорчивость представительниц расы-дипломата. А раз дипломата, значит и курсы истории других рас — тоже академическо — университетского уровня — за какие-то считаные часы стали очень привычными для землян.
И раньше люди изучали в школах историю и культуру инорасовых разумных органиков, но крайне редко допускали практическую возможность для представителей этих рас читать профильные курсы и проводить профильные занятия. А теперь... Теперь это становилось общепринятой на Иден-Прайме практикой. И всем нравится.
Дети землян — в восторге от таких нововведений. Когда курс расовой истории или расовой культуры читает человек — это одно, а когда представитель этой расы — совсем, совсем другое!
Большое видится на расстоянии. Много, очень много было сделано за эти часы, что прошли с момента старта фрегата 'Нормандия' со стояночного поля. Теперь на этом поле строится, точнее — продолжает строиться уникальный космопорт, предназначенный для одного корабля — фрегата — прототипа. Конечно, посадочных мест там запроектировано несколько, минимум, как помнила Джессика, два-три, но... Главной на этом стояночном поле теперь всегда будет 'Нормандия'.
Мальчишки... Луису и Мигелю техника — ближе, они, конечно же, каждый по-своему, отслеживают ситуацию со стояночным полем и недавно, несколько часов тому назад нашли очередное подтверждение, что стояночное поле только формально предназначено для нескольких кораблей. Включая, конечно же, 'Нормандию', но... Взрослые... тоже изменились. В лучшую сторону. Не измениться было просто невозможно — столь мощным, даже могучим оказалось влияние нормандовцев. Всех. И — каждого! Потому...
Было принято официальное деловое решение, что стояночное поле будет... Будет предназначено для модернизированной 'Нормандии', которая должна, обязана, непременно увеличиться в размерах и стать полноценным боевым кораблём, преодолеть рамки 'прототипа'! И наступит, обязательно наступит день, когда на Иден придёт повзрослевшая 'Нормандия'. Большая! Корабль, который уже стал легендой. Пусть пока что для иденцев, но надо же с чего-то начинать! Многие, очень многие и не начинают никогда! А нормандовцы начали! И их стартовой площадкой стал корабль-прототип. Не какая-нибудь стандартная 'лоханка', а прототип!
На Идене сумели узнать многое о том, что происходило на 'поле комплектации'. Не всё, конечно, но... И того, что удалось узнать... хватило. Чтобы понять, что далеко не все разумные органики, да что там, далеко не все земляне смогли бы выпутаться с честью из ситуации. В которую альянсовские чиновники, а кто же кроме них-то, сумели как-то 'запихнуть' тех, кого сейчас знают только как 'нормандовцев' и уж конечно как фрегатовцев. Не сложилось что-то у бюрократов, не сложилось. А вот у обитателей прототипа — сложилось! Да так сложилось, что теперь любой из фрегатовцев — командир по уровню своей подготовки и компетенции. Профессионал своего дела. И — развитая личность!
Эмоционально?! Да, эмоционально! Но как без эмоций воспринять в максимальной полноте то, что сумели сделать нормандовцы?! Они сумели остановить Жнеца! И — не стали отказываться от помощи иден-праймовцев. Более того, они проявили смекалку, выдумку и сумели поступить крайне, крайне нестандартно! Потому-то и смогли остановить Жнеца! Разведфрегат, небольшой корабль, который и по правилам-то не должен был участвовать в каких-нибудь линейных боях, смог остановить сверхдредноут! И, наверное, смог бы его уничтожить! Очень, очень вероятно, что смог бы, если бы возникла необходимость. Но — фрегатовцы приняли другое решение и смогли заключить со Жнецом, оказавшимся наблюдателем, пусть временный, но выгодный договор. Не союз, нет, вряд ли нормандовцы не понимали, что со Жнецами союз невозможен в принципе.
