| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Капитан! Что будет, если мы попытаемся сбросить бомбы через этот шторм? — встревожено вскричал один из офицеров. — Если разряд долбанёт во взрывчатку, прямо у нас под днищем?!
Холодея, капитан на миг замер, а затем грязно выругался и начал отдавать приказы:
— Убрать комбинированный боезапас из бомболюков! Загрузить чистые наборы против демонов! Сначала уберём нечисть, а потом займёмся людьми! Артиллерия, огонь по башням! Бронебойными болванками! Куски металла не детонируют!
— Открывай! — артиллеристы взмахами рук дали команду матросам и прильнули к лафетам легких новейших скорострельных пушек, как вдруг в раскрывшиеся порты...
На скорости пущенных стрел, начали влетать птицы. Десятки птиц. Вороны, грачи, голуби, воробьи. Сумасшедший град из почерневших крылатых трупов.
— Закрывай! Закрывай!!! — заорали артиллеристы, хватаясь за заготовленную заранее положительно заряженную соль и щедро обрушивая её на шевелящуюся массу мёртвой птичьей плоти.
Дирижабли, не открывая бомболюков, не произведя ни единого артиллерийского выстрела, прошли над полем боя и двинулись дальше, начиная манёвр разворота, как вдруг справа от них ярко полыхнуло, срываясь с малой башни, штурмовое дзюцу.
— Ловушки пошли! — команды обороны кораблей не зевали, сразу четыре "Медузы", по две от каждого из кораблей, сорвались со своих силовых схем, и... тут же лопнули, столкнувшись и ураганом из мелких птиц и насекомых, вьющихся у стартовых портов. — Дерьмо! Дерьмо! Крепчак...
Штурмовое дзюцу, перед которым чёрное облако расступалось, долбануло в корпус ближнего к замку, второго дирижабля. В облепленную черными птичьими тушками, опалённую молниями и с изрядно подпорченными энерговодами, броню. Дирижабль, это всё-таки не крепостная стена. И не корпус морского броненосца. Это максимально облегчённый воздушный корабль.
Корпус проломило, шар погрузился в тушу летающей машины и рванул с мощностью пары тонн тротила. Жрец не зря выжидал момент, когда дирижабли пройдут над полем боя. Чудовищная ударная волна вбила в землю обломки древних строений и, докатившись до сражающихся внизу армий, успела растерять энергию в лабиринте каменных стен. Свирепо резавшие друг друга люди лишь испуганно присели, а искорёженные и пылающие, обломки разорванного надвое громадного повелителя небес рухнули на руины заброшенной верфи. Грохот детонирующего боезапаса затряс землю. Рассеиваясь в воздухе, над разбитыми зданиями тянулись оставленные сбитой машиной шлейфы золотисто-зелёного призрачного света.
— Перезарядка завершена!
— Пошла!!! — капитан лично рванул рычаг, открывающий створки бомболюков, взводящий подвешенный боезапас и разжимающий захваты на бомбах.
Двенадцать крупногабаритных, тяжёлых ящиков нырнули в кишащую нечистью и пронзаемую разрядами молний, тьму. Три секунды до подрыва. Три секунды до решения проблемы с демоном.
— Рвать мне скрутни, это что за... — не желающий упускать вражеского летуна из вида, жрец Фудзивара прыжком перемахнул на вершину цитадели и едва не шарахнулся прочь, увидев копошащуюся серо-чёрную массу, накрывшую главную штурмовую печать.
Крысы и мыши. Незаметно поднявшиеся по стенам серые домовые паразиты, сплошным многослойным шевелящимся ковром. Тысячи. Тысячи их. Наводящая оторопь, масса бурлящих отвратительных тел.
Крысы и мыши вдруг отпрянули во все стороны, освобождая печать. Наполненную ало-фиолетовой энергией. Жрец изумлённо вытаращился на испещрённые тончайшими силовыми знаками энерговоды, фантастически переплетённые узлы силовых схем, массивы накопителей и дивные узоры концентраторов. Они... эта мелочь взяла стандартную силовую печать за основу и переписала её в узор совершенно иного уровня, как опытный литератор творчество какого-нибудь школьника. А потом, в печать был влит заряд. Багрово-фиолетовый.
Печать засияла и из четырёх главных узлов её вверх ударила отрицательно поляризованная энергия Ци. Взвилась и моментально скрутилась, образуя ослепительно сияющие, мерцающие и пульсирующие белые шарики, величиной с человеческий ноготь.
Бах! Бах! Бах! Бах!
Шарики, с хлопками, подобными взрывам мощных петард, сорвались с места и пронзили воздух, врезаясь в повернувшийся к башне бортом дирижабль Единства. Новые шарики тотчас образовались над узлами печатей.
Бах! Бах! Бах! Бах!
Бах! Бах! Бах! Бах!
Серии шариков уходили к дирижаблю одна за одной, и, ударяясь, расцветали ослепительными вспышками взрывов.
Под днищем дирижабля расцвело золотисто-зелёное солнце, свет ударил во все стороны и чёрная туча начала рассыпаться, но силовая схема на бандитской цитадели продолжала работать.
Бах! Бах! Бах! Бах!
— Крепчак, держи! Держи! Держи! — орал капитан корабля, а от дирижабля уже отлетали клочья оснастки, сорванные двигатели, куски брони и тканевые панели с положительно заряженными силовыми схемами. — Держи!!!
Шарики пробили корпус. Целая череда крошечных энергетических сгустков влетела через пробоины в изувеченной броне и рванула. В баллоне. В отсеках для экипажа. На орудийной палубе. На мостике. В хранилище боезапаса.
Второе солнце, ярче зелёно-золотого раз в пятьдесят, расцвело над руинами, ознаменовав крах последней ставки и надежды Золотого Бога.
Тэндзин улыбнулся. Хлебай полной глоткой, отродье отчаяния. Ты — не бог. И не демон. Просто ещё одна мерзостная, обсусаленная фальшивка.
Как ни ярилась Безумная Кин, ни фанатикам, ни предателям-наёмникам не удалось взять штурмом сотнями лет укреплявшееся убежище в цитадели храма Огня, предназначенное для высшего руководства храма и в котором успело закрыться несколько солдат, с двумя десятками гражданских. Обозрев окружающее пространство с помощью сенсорных схем, уцелевшие осторожно выбрались из укреплённого бункера и начали пробираться к выходу.
— Сюда! Сюда! — увидев самураев в красно-рыжей броне, изувеченный верховный жрец подозвал их к себе. — Снимите же меня! Поднимите на плечи! Вперёд! Вперёд! Кто-то бьёт ублюдков, напавших на нас! Мы должны быть там! Благословить их!!! Отнесите меня!!!
Приказав гражданским прятаться, храмовники вырвали скобы из тела жреца. Один из солдат посадил главу храма себе на спину и все восемь бойцов, сплотившись в группу, бегом понесли обмотанный веревками, изувеченный обрубок человека в самый эпицентр безумия.
А градус сумасшествия только нарастал. В небе сияли зелёно-золотое и жёлто-рыжее солнца, но ни свет, ни положительный заряд не могли успокоить взбеленившихся людей. Весь город пылал неутолимой, накопленной за многие века, разрушительной ненавистью. Едва из жилых районов отступили бандиты, люди начали выбираться из убежищ и с ужасом увидели свои разорённые дома. Разрушенные магазины и мастерские, в которые был вложен труд всей жизни. Убитых и изнасилованных родных. Хлынули слёзы, а затем в замордованных, задушенных безрадостной жизнью и лишившихся цвета душах полыхнуло пламя. Люди поднимались и шли, подбирая камни, превращая куски палок и обрезки труб в импровизированные дубинки. Вооружались ножами, топорами, черенками от мётел, кусками цепей или просто импровизированными кастетами. Увидев это движение, из тьмы выходили всё новые и новые люди.
Толпы роняющих слёзы, скрежещущих зубами и хрипло дышащих офисных клерков, рабочих с фабрик, торговых консультантов, мелких чиновников и грузчиков со складских зон сходились в одну исполинскую человеческую массу, что угрожающе и угрюмо шла на свет.
К пылающему на руинах мира, зовущему в бой, безумному пламени.
Восемь тысяч буракуминов, в нерешительности замерших перед перекрывшей торговый тракт огромной чашей с пылающей Ци, обернулись и набычились, уставившись на приближающиеся полчища. Все, как один, отверженные дружно развернулись и крепче сжали руками оружие. Рты скривились в злых оскалах, лица потемнели от ненависти.
Толпы пошли навстречу враг врагу. Ближе, ближе...
Чей-то вопль разрезал тишину и две массы людей, качнулись вперёд. Сотрясая землю и небеса рёвом первобытной звериной ярости, орды столкнулись, начиная рвать, кромсать и мордовать друг друга, без мыслей о выживании или пощаде. Существовала одна только бескрайняя ненависть и жажда мести. Нет больше людей. Не будет завтрашнего дня. Есть только беззаконие, злоба и смерть... смерть... смерть!!!
Почему?
Потому что однажды кто-то решил, что можно кого-то назвать буракуминами и определить их в люди низкого сорта. Разделить надвое один народ и долгими веками учить обе группы ненавидеть друг друга. Потому что кто-то решил, что это очень удобно — при нарастании проблем, начать стравливать две классовые группы, чтобы отвести негодование граждан от себя. Вот последствия. Закрыты глаза. Заледенели души. А руки? Руки по плечи в крови. Одинаково красной, с обеих сторон.
— Бей их! Бей!!! — пробежавшись по стенам разрушенных зданий, храмовники с верховным жрецом спящих богов совершили прыжок и приземлились в гущу буракуминов, без промедления начиная творить вокруг кошмарное опустошение. — Смерть! Смерть им всем!
"Ты прав, жрец". — тяжело вздохнул Тэндзин. — "Нет другого пути. Мир без страданий может быть только... мёртв".
Сказал и поднял бесплотную голову, взглянув туда, где позади сражающихся с юхами ополченцев с земли поднималась женская фигура в бело-золотых доспехах.
Кицунэ, тряхнув головой, отдышалась, схватила валяющийся рядом щит и бросилась в бой, чтобы... мешаться врагам, лезть под поднятые в замахе руки и толкать стальной пластиной всяких сволочей, которые пришли убить её друзей и вместо того чтобы в панике бежать, продолжают пытаться исполнить задуманное.
Смешная. Чистая детская душа, в Аду агонизирующего мира. Одна из многих, Тэндзин не обратил бы на неё ни малейшего внимания, но эхо от её действий уже волнами распространяется по миру и великие империи снова замирают в удивлении.
Взрослые, это просто постаревшие, уставшие дети, которым чем тяжелее жить, тем больше хочется верить в сказки. Про любовь, про волшебство, про то, что есть кто-то, кому не всё равно что с ними происходит. Например, пушистая девочка-лиса, совсем как в старых сказках, влюблённая во всех, кто нуждается в её любви. Она снова возникла из небытия, чтобы сотворить ещё одно невероятное чудо. Чудо для них, никому не нужных серых теней.
Нерациональные, нелепые глупости? Конечно же.
Но мир, даже самый осязаемый и материальный, это всё ещё мир смыслов. Он умирает, потому что девяносто процентов его обитателей не видят никакого смысла жить. Хватит ли всего одной маленькой девочки-лисы для пробуждения от предсмертного оцепенения сотен миллионов угасающих душ?
Тэндзин чувствовал, как повсюду, среди холода и серой пустоты, среди гнили и боли, зарождаются искры истинного золота. Люди верили, что кто-то из богов всё ещё здесь. Волшебный, пушистый лисёнок из сказки? Она сопротивляется непобедимому злу и пытается их спасти. Она... она любит их. Разве нет смысла задержаться в жизни ещё на пару мгновений, чтобы почувствовать себя любимым, и увидеть творящееся, для тебя, волшебство?
Люди жаждут чудес, воспламеняются желанием увидеть их скорее и не понимают, что умоляюще пытаясь дотянуться до своей мечты, сами провоцируют в окружающем мире невероятные тектонические сдвиги.
Головы поднимаются. Загораются жизнью мгновение назад бывшие совершенно пустыми глаза.
"О все боги мира"! — взмолился демон, чувствуя распространяющийся по обитаемым землям положительный заряд. — "Больше! Больше! В последние десятилетия мира, дайте мне... хоть немного... забыться в Тишине".
Наивный демон! Тишины тебе?! Нет. Без шансов. Посмотри, что творится внизу, в этой бескрайней, непобедимой грязи!
Взрывы в небе и сражение тучи с дирижаблями отвлекли сражающихся от взаимного истребления, но лишь на какие-то секунды. Никакие вопросы и никакие конфликты не были решены, а потому с рёвом, перекрывающим грохот падения сбитых летающих машин, ополченцы и кавалерия Такеда снова принялись теснить свирепо сопротивляющихся юхов, как вдруг во фланг конным самураям ударили шесть сотен наёмной пехоты. Налетели, словно туча саранчи и нанизали на копья несколько кобылиц, вместе с жеребятами, что свирепствовали на левом краю плохо управляемого табуна. Зарезали, по сути, нескольких гражданских из конского племени, что из-за неопытности и отсутствия тренировки, не смотрели по сторонам и не среагировали вовремя на команды.
Повалив и прикончив их, сине-жёлтые перескочили через агонизирующие громадные трупы, изготовились продолжать резню, как вдруг увидели что врагов перед ними нет. Пустое пространство, и сотни крупов удаляющихся галопом четвероногих хищников, редкие всадники на спинах которых вовремя заметили смертельную угрозу слева и отдали команды своим боевым монстрам, на которых равнялся весь остальной табун.
— Бегут! Бегут! — возликовали наёмники. Кто-то из них попытался преследовать кавалерию, другие бросились заходить во фланг растерянно попятившимся ополченцам, но основная масса в нерешительности замерла, поглядывая на своих конных командиров, что провели коней подземными ходами под пылающей чашей, вскочили в сёдла и возглавили атаку, но теперь почему-то топтались на залитом кровью опустевшем поле свирепого побоища и лишь переглядывались, не спеша преследовать вражеский отряд. Боятся, впятером, оторваться от своих?
Нет.
— Назад! Назад! Назад! — заорал вдруг главарь наёмников, увидев как табун коней Такеда, по команде своих хозяев, резко разворачивается, все враз. — Бегите, сучьи дети!!!
Он ударил своего коня по шее, заорал, но конь не подчинился. Увидел, что не уйти, и решил погибнуть, как воин, а не как кто-то из этой визгливой жалкой мелочи, что принялись верещать как перепуганные овцы и, бурлящей толпой, бросились обратно к подземным ходам. Сплотившись в тесную группу, кони пошли в атаку навстречу несущейся на них лавине собратьев и не обратили внимания на то, что хозяева разорвали крепления на своих ногах, в панике покидая сёдла. Каждый выбирает сам как умирать, и кони Такеда оказали противникам честь, выставив против атакующей пятёрки десяток лучших своих бойцов, со всадниками.
Центр кавалерии столкнулся с продержавшимися десяток секунд конями, но остальная масса обошла место удара и налетела на впавших в панику, орущих и хаотично отступающих пеших наёмников. Бандюги, никогда не бывавшие на настоящей войне, разжиревшие на гарнизонной службе, взятках и крышевании торговых точек могли бить в спины и налетать толпой на малочисленных противников, но увидев идущую в атаку толпу безумных от боевого ража двухтонных гигантов с громадными зубастыми пастями, они лишились разума сами, но не от жажды боя, как самураи, а в банальном ужасе.
Топтать их и рвать...
Мало кто пытался сопротивляться, мало кто надеялся вовсе хоть на что-нибудь кроме безоглядного бегства. Передние ряды налетели на ничего не понимающие ряды центра и тыла. Все смешались, а затем кони ударили и пошли по опрокинутой людской массе, топча и превращая в месиво упавших. Никто не слушал вопли раненных, призывы о помощи, мольбы о пощаде. Лавина коней закатала все шесть сотен наёмников в пропитанное кровью, изуродованное полотно торгового тракта так же, как паровые катки-трамбовщики закатывают в мусорные полигоны свезённое из магазинов гнильё.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
