Мы играем в пистолеты

— Как получится, — легко отозвался он, водку в стакан наливая. Я с тревогой за ним наблюдала.

— Витя, не сходи с ума.

— Почему? Мне терять нечего, родная. — Выпил, его передёрнуло, потом он носом в руку уткнулся и головой помотал. — Ты постаралась...

— Я, правда, его люблю.

— Ещё раз скажешь, точно убью.

Я лицо рукой закрыла.

— Прости меня. Я знаю, что не должна была его предупреждать, но... у меня выбора не было. Если бы он сел... я бы не пережила.

— И так не переживёшь.

— Вить...

— Хватит! Хватит, — нараспев и угрожающе повторил он. С дивана поднялся, не забыв с собой бутылку прихватить. — Ты вообще, чем думала, когда это делала? Ты что, всерьёз надеялась, что я не узнаю? Ты понимаешь, что у меня просто выбора теперь нет, только убить тебя, суку такую. Ты на мне крест поставила. И не тем, что позвонила, а... Да что с тобой говорить?! — Витька рукой махнул, а я за голову схватилась. — Ты не просто мне изменила, ты... — Он всё слова подбирал, потом опять сказал: — Дура ты, вот ты кто. Любит она его! — Витька засмеялся, вышло немного пьяно, и я от этого ещё больше перепугалась. — А я тебя не любил? Я... Или я не в счёт? Конечно, ты у нас — королева красоты! Любительница пыль в глаза пускать, вместе со своей сумасшедшей старухой!

Я всхлипнула, разбитую губу прикусила, потом осторожно прикоснулась, стирая кровь. Больно было, но показывать ему этого было нельзя.

— Мало я твои капризы исполнял? Теперь новый у тебя? Мужа мало стало? Засвербило? Мужика нового нужно?!

— Замолчи! — Я глаза на него вытаращила и всхлипнула. — Я, правда, его люблю!

— Ты правда когда-то любила меня. Или не любила? — Витька на меня уставился, сначала с усмешкой, но чем дольше на меня смотрел, тем больше каменело его лицо. Потом хмуро кивнул. — Да, кажется, мне на самом деле терять нечего. — Отпил прямо из горла, а я взглядом в пол упёрлась. Кажется, да. Ему терять нечего, а мне ждать уже нечего.

Муж бутылку на журнальный столик поставил, едва не уронил, а потом к креслу моему подошёл, через спинку перегнулся, а руки мне на плечи положил. Ладони легли, тяжёлые, горячие, а меня затрясло. Глаза закрыла и в подлокотники вцепилась, до боли в пальцах.

— Что мне теперь делать? — Витька ко мне наклонился и прямо на ухо проговорил. От него разило водкой, а я боялась его так, что даже мысль дурная в голове мелькнула, что он от злости своей, может мне ухо откусить. Пьяный и взбешённый... Мы не первый год вместе, и я знала, что когда он зол, на пути у него лучше не стоять, но, надо признать, он никогда свою злость на меня не направлял. Он меня любил и руки не поднимал, а теперь вот ненавидит. И остановить его некому. — Что? — Рука за воротник моей кофты нырнула, но была совсем не ласковая, в бретельку бюстгальтера вцепилась и с силой потянула. Я поморщилась. — Я столько лет работал, я доказывал, карьеру делал, для тебя. Я всем рассказывал, какая у меня жена, все мужики мне завидовали, головы сворачивали, когда тебя видели, но всё это моё было. Вот всё это. — Погладил, потом грудь мою сжал. — А теперь оказывается, ты потаскуха? И ты с ним!.. С этим ублюдком, на котором пробы ставить негде! — Он оттолкнул меня, и я едва с кресла не слетела. — От испуга заревела и не сразу смогла взять себя в руки. А Витька разошёлся не на шутку. — Неужели ты думаешь, что ты ему нужна? Ну, ты же не совсем идиотка, Ника! Он специально это сделал!

— Замолчи!

— Он знал, что недолго осталось, он знал, что я до него доберусь, и что в этот раз ему не отвертеться. Что он сядет и надолго! Я ему поперёк глотки стоял! Ты знаешь, где он у меня был? — Витька кулак сжал и почти в лицо мне его сунул. — Вот здесь он у меня был. Только спугнуть боялись. Нужно было брать его прямо там, в казино этом. И не только его, там такая компания собиралась, что просто... — Муж рукой воздух резанул. — А ты, ты всё испортила. Только потому, что у тебя ни капли мозгов нет! — Он выпрямился. — Правильно мне отчим твой говорил, что ты шлюха стопроцентная, только прикидываешься... светской львицей. А я ведь ему тогда по роже дал. — Витька лицо ладонью потёр и вздохнул устало. — Тварь ты.

Я кивнула.

— Наверное.

Он посмотрел на меня.

— Точно тебе говорю. Денег захотелось? Шикарной жизни? Ты же у нас любишь устраиваться поудобнее, Фая твоя ведь именно этому тебя учит?

— Фаю не трогай.

— Или что? Правда и есть. Подвернулся вариант посолиднее, и ты не долго думала. Вот только разочаровать тебя хочу, свою работу ты уже выполнила, всё, что нужно для него сделала, не думаю, что он голову от твоей небесной красоты потерял. Это я... дурак. Всё что-то в тебе выискивал, достоинства какие-то. Надо было через пару ночей за дверь выставить, а я ещё женился, на шлюхе. Вот вы со старухой надо мной посмеялись, да?

Мне вдруг вспомнилось, сколько раз мы с Фаей моего мужа обсуждали, и что она ругать его не переставала, и невесело усмехнулась. Всё-таки жизнь меня ничему не учит. Витька заметил и его перекосило.

— Я бы на самом деле тебя убил. Мне очень этого хочется, прямо руки чешутся... Как подумаю, что ты с ним... — Он что-то ещё добавил, только отвернулся и я не разобрала. Да и слышать не хотела.

Я покаянно опустила голову.

— Я не хотела, чтобы так... Звонить никуда не хотела, влезать между вами. Но у меня выбора не было.

— В том-то и дело, что был. — Он глянул на меня зверем, и я снова сжалась. — Был у тебя выбор, родная. И ты его сделала, так что нечего жаловаться.

— Я не жалуюсь.

— Правда? А что же смотришь на меня с таким ужасом? Или я, по-твоему, должен был как-то по-другому отреагировать?

Я промолчала. Говорить ему о том, что прекрасно знала, как он отреагирует, бесполезно. Я знала всё заранее и сейчас не удивлена и не потрясена... Просто страшно. А за страх мне не стыдно и спрятать я его не могу, как бы мне этого не хотелось.

Витька ещё долго меня мучил, всё пытался придумать, как кольнуть меня побольнее. Действий и моего пристыженного молчания ему было мало, особенно, когда бил, а я всё равно молчала. Не знаю, может он надеялся, что я прощения просить буду, уверять его, что ошибку совершила и всё уже осознала, возможно, он тогда получил бы какое-то моральное удовлетворение, но я хранила молчание, потому что у меня попросту ни одного слова не находилось, которое он хотел бы от меня услышать. Знала, что всё равно не простит, даже если я в ноги ему упаду и умолять стану, просто ему это нужно, чтобы вернуть уверенность в себе. А я умолять не хотела. Я останусь виноватой, и в его глазах, и в глазах его друзей и знакомых, и, наверное, так правильно. Только бы пережить...

— Позвони ему. — Витька сунул мне телефон. — Позвони, пусть приедет и заберёт тебя.

Я смотрела на него снизу, в угол дивана вжалась, потом головой покачала, отказываясь. Его это разозлило.

— Почему? Боишься, что не приедет?

Я волосы с лица убрала и осторожно прикоснулась к болевшей от удара скуле.

— Не хочу, чтобы он меня видел... такой.

Витька замер надо мной, телефонную трубку в руке сжимая, зубы сжал, до такой степени, что побелел, потом швырнул трубку на пол.

— Какая же ты дура.

Я кивнула и кинула быстрый взгляд в сторону прихожей. Я уже и не мечтала, что он сегодня меня выпустит из квартиры. А до утра ещё ой как долго. Мне вряд ли терпения и смелости хватит выдержать всё это. Силы уже были на исходе, слёзы всё чаще на глаза наворачивались, больно было, кажется, везде, даже Витька заметил, что я из последних сил держусь. Говорить с ним бесполезно, что-то доказывать, просить, ему это и нужно, чтобы я растеряла остатки гордости, и он смог отыграться по полной. На то, что пожалеет, я не рассчитывала.

— Будешь звонить?

— Нет!

— Потому что знаешь, что не приедет.

— Тебе бы очень этого хотелось, да?

Сама я старалась об этом не думать — приедет Кирилл за мной или нет. Боялась об этом думать. Мне было настолько больно, что ещё одно разочарование я бы просто не пережила, тем более у мужа на глазах, который внимательно за мной наблюдал, каждую эмоцию ловил, выискивая для себя нужное.

Когда, поздно вечером, Витька меня из квартиры всё-таки вывел, я своему счастью поверить не могла. Ноги не держали, голова кружилась, рёбра болели настолько, что дышать больно, а муж рядом стоял, в мой локоть вцепившись, и, кажется, руку мне вознамерился сломать, напоследок, так сказать. Но я даже не вырывалась. Морщилась, но уговаривала себя потерпеть. Вместе с ним в темноту вглядывалась, с нетерпением ожидая такси. Ноги не держали, и я к Витьке слегка привалилась, он даже не заметил.

— Надеюсь, ты глупостей делать не станешь, — негромко и глухо проговорил он.

У меня сил хватило на дерзкую улыбку.

— В милицию не пойду.

— Не ходи. — Ему в тьму вглядываться надоело и он ко мне повернулся, за подбородок меня взял, мне пришлось глаза на него поднять. — Ника, то, что ты сделала... — Витька слова подбирал, а я сказала:

— То, что ты сделал, не лучше.

— Я имел на это право.

— Нет, Витя. Тебе хочется так думать. — Разбитая губа болела, и я её облизала. — И даже если всё так, как ты говоришь, это уже не важно. — На глаза слёзы навернулись, а я назло всему улыбнулась. — Я просто влюбилась. Первый раз в жизни. Я не могу об этом жалеть. Даже если он... если ему это совсем не нужно. А ты прости меня.

Он руку мою выпустил. Посмотрел с презрением.

— Пошла вон.

Я шагнула к подъехавшему такси, и только когда в машину села, выдохнула с огромным облегчением. Но в окно всё-таки посмотрела, кинула на мужа прощальный взгляд. Пыталась понять, злюсь я на него или нет. По привычке губу прикусила, сразу стало больно, во рту привкус крови и я еле слышно охнула. Но всё равно выходило так, что не злюсь. Просто рада, что всё закончилось, наконец. А синяки... Заживут синяки, а я буду помнить, насколько мучительно чувство вины. Никогда не забуду.

Таксист на меня странно косился, а когда я, трясущимися руками, пыталась деньги из кошелька достать, спросил всё ли у меня в порядке. Я кивнула, а перед глазами пелена из слёз.

Когда Тося мне дверь открыла, куталась в халат и смотрела сонно, а меня увидела и натурально ахнула.

— Ника! Господи, что случилось-то?!

Я только палец к разбитым губам приложила, прося её голос не повышать, туфли скинула и к стене привалилась, стараясь не смотреть на Тосю, которая разглядывала меня, прижав руку ко рту. Явно не знала, что делать, а пока соображала, из комнаты Фая вышла, завёрнутая в шёлковое кимоно и как ни в чём не бывало сообщила:

— Тося, ты меня разбудила своими ахами и охами.

— Фаина Александровна, да что ж это творится такое? — Тося только рукой в мою сторону повела и снова замолчала, а Фая молча на меня уставилась. Разглядывала, хмурилась всё больше, а потом я заметила, как она судорожно вдохнула и губы поджала. Они превратились в тонкую линию, а в глазах металл появился.

— Я его посажу.

Я от стены отлепилась и направилась в сторону ванной. Только проговорила негромко на ходу:

— Всё у меня нормально.

Не знаю, сколько времени в горячей ванне просидела, воду пустила и ревела в голос. Хоть душу отвела. Синяки уже проступили, но было понятно, что завтра утром картина будет ещё хуже. Ссадины от горячей воды саднило, под рёбрами тупая боль, а в зеркало на себя взглянуть страшно. Когда рыдать надоело, я умылась, под воду на несколько секунд опустилась, а когда вынырнула, головой замотала, сбрасывая с себя весь ужас сегодняшнего дня.

— Нечего его жалеть, поняла? — Фая, совсем как в детстве, на край моей постели присела, и одеяло мне поправила. На лицо моё посмотрела, а я краем одеяла прикрылась, пытаясь от её взгляда спрятаться. Она вздохнула, печально как-то, а я мысленно ужаснулась этому, Фая редко вздыхала, только в самых особых случаях.

— Мне не нужен скандал.

— Я лучше знаю, что тебе нужно.

— Фая...

— Ладно, — она обороты сбавила и по плечу меня погладила. — Спи. Тося тебе таблетку дала?

— Дала.

— Вот и хорошо. Спи. Завтра поговорим.

Хоть и говорят, что утро вечера мудренее, но я этого совсем не заметила. Проснулась вся разбитая, с жуткой головной болью, на постели повернулась и застонала сквозь зубы. Тело на малейшее движение болью отзывалось. Первая мысль — мне нужен врач с большим уколом обезболивающего; следующая — Кириллу позвонить. Правда, всё из головы вылетело, когда Тося в комнату заглянула. Заметила, что я проснулась, и вошла.

— Выглядишь ужасно, — порадовала она меня. Я только рукой махнула. — Ника, это что же творится такое? Ты что натворила? Наслушалась советов её, да? Вот говорила же я тебе...

— Тося, я сама... Фая-то при чём?

— Она всегда при чём, — уверенно проговорила домработница, а потом шёпотом сообщила: — Мама твоя приехала, с отчимом. Чай пьют в гостиной.

Я на локтях приподнялась.

— Зачем?

— С чемоданами. Так понимаю, твоими.

Я снова на подушки прилегла и глаза прикрыла.

— Ясно. Значит, все уже в курсе.

— Ну, все не все... Завтракать будешь?

Я лицом в подушку уткнулась и головой покачала.

В гостиную я не пошла. С кровати поднялась, к зеркалу подошла, а как себя увидела, на одно мгновение с Фаей согласилась, что Витьку посадить надо. Вот ведь гад... На меня никто никогда руки не поднимал, а тут такое. Языком к вспухшей губе прикоснулась и тут же поморщилась.

Мама, когда в комнату вошла, не меньше минуты меня разглядывала. В дверях стояла, а взгляд полон осуждения и даже претензии. Правда, в чём именно я перед ней виновата, я не поняла.

— Вещи привезла? — спросила я вместо приветствия. — Мне даже интересно, что он в чемоданы напихал.

— Там две сумки с твоими платьями.

Мне на самом деле рассмеяться захотелось, только больно было, и головой замотала, не знала, как ещё отреагировать.

— Боже, даже чемоданы не отдал?

— Ника!

— Их я покупала, между прочим, когда мы в Испанию летали отдыхать. Помнишь?

— Сама бы тебя убила, — проговорила мать, в комнату прошла и в кресло села. — Я же тебя предупреждала! А ты, мало того, что любовника завела, так ещё бандита какого-то. С ума сошла?!

— Он не бандит.

— Да какая разница, Ника! Ты себя в зеркало видела?

— Видела! — огрызнулась я, с той злостью, на которую сил хватило.

— Значит, плохо смотрела.

— Мама, ты чего от меня хочешь? Вещи привезла — спасибо тебе, но больше говорить ничего не надо.

— Почему? Фая придёт, научит, как жить дальше?

— Хоть Фаю не трогай, ты в её доме.

— Ты тоже в её доме, в этом и беда. — Мама комнату оглядела, а затем продолжила, понизив голос: — Она виновата, она. Научила на свою голову, всё муж у тебя плохой был. А где он, хороший? Вот твой, новый, где он? Он тебя видел? А ведь из-за него ты в таком состоянии!

— Мама, хватит!

— Не кричи на меня. Я, в отличие от Фаи, за тебя волнуюсь, а она всё интриги плетёт, старуха чокнутая.

— Это ты про меня так лестно?

Я едва в голос не застонала, когда Фая в комнату вошла. Посмотрела на неё умоляюще, потом на мать, но та, кажется, даже не сконфузилась. Только подбородок повыше вздёрнула и на Фаину взглянула с вызовом.