Ландскнехт. Часть третья

Нахрен, нахрен из этого чудного города, чем скорее, тем дальше. Верни меня, Господи, в грязные, мокрые вонючие обосранные окопы на северном фронте, под валашские снаряды и пули, очень тебя прошу! Куда угодно, хоть обратно в штрафники к барону, только подальше от здешней богемы и элиты!

* * *

Горн — редкостный хитрюга. Я еще удивился — как он успел сформировать роту в пять дней? Выяснилось, что очень просто. Во время мятежа среди солдат Улльского пехотного полка как раз и имелась свежая учебная рота. Только что завершившие подготовку новобранцы. Даже не успевшие еще присягу Союзу принять. Мятеж они не поддерживали, но и сопротивления никакого мятежникам не оказали. Те их легко обезоружили, да и заперли в казарме. Какая-то умная голова из руководителей мятежа сообразила натащить в ту казарму жранья, да закатить пару бочонков пойла — и после этого даже охранять эту биомассу не потребовалось. Вечно голодные новобранцы стали отжираться, причем жрачки было столько, что обошлось даже без драк. Ну и вино не обошли стороной, упиться там им не хватило, но вкусили изрядно. Так, что даже бомбардировка Полкового городка шрапнелью их не испугала — не все даже и заметили ее. Ну а потом пришло время расплаты. Коллизия была в том, что, вроде бы, они еще и не присягали... с другой стороны, вина их была явная и неприкрытая, и светили им не то штрафные роты, не то и вовсе продажа в рабство в Рисс, как пособникам мятежников. Вот тут-то и появился Горн, со своим предложением, от которого, как в том кино говорилось, все и хотели бы отказаться, но не могли этого сделать. Новобранцы, уже слегка побитые полицией и верными правительству солдатами, ввергнутые в полнейший ужас и животное состояние осознанием своего положения, как один немедленно согласились перейти на службу в рисскую армию. К этому стаду добавили остатки моего бывшего взвода, теперь под командой Бори (риссцы, бывшие при миссии, от отправки на фронт отказались, имея на то полное право... что ж, оно понятно, их и тут неплохо кормят...) — и, вуаля! — получите маршевую роту для пополнения рисской армии! Свежее мясо, такие же тупари, что и на Северном фронте мне доставались, даром, что тут вроде как городские, должны бы быть чуть образованней, ан нет. Такое же мясо. Впрочем, немало их и вовсе из сельских районов, с принадлежащих Союзу сельхозземель. Глянул я на этих свежих киборгов, и так затосковал по огнемету... Зачем я часы командирские изобретал, а? Огнемет надо было, ранцевый, вот что мне действительно необходимо... Эх, и канистрочки нету...

Насчет часов. Перед отъездом успел заглянуть к Бару. Похвастался заодно грамотой на гражданство — тот оценил. Дела у него идут, с Горном он уже пересекся и ооочень плодотворно пообщался — впрочем, подробностей мне и знать не надо, я так и сказал — не мое это теперь дело. Такой оборот дел мастера Бару весьма устраивал, расстались мы очень по-доброму. Я даже получил заверения, что отныне я вполне могу рассчитывать на абсолютно бесплатное исполнение заказов в его мастерской. Впрочем, Бару тут же добавил, что речь, разумеется, идет о единичных заказах, так сказать, для личного пользования. Купец он и есть купец, и это меня более чем устраивает — такой, подозревая всюду подвох, сам лишний раз подвох устраивать не станет... ну, если только вовсе все удачно сложится — но в этом случае я буду сам себе виноват.

* * *

... Наконец-то мы, со всем распрощавшись, покинули гостеприимный город Улле. Вот как я хотел отсюда поскорее сбежать, а все равно чего-то немножечко жаль... Понравился мне Союз. И все думаю — а все же, что это была за печальная дама в синем платье? Может, зря я тогда уехал?..

...Ветер по морю гуляет, пароход крутой гоняет. Да уж, однако, это вам не речные смешные баржи и колесные пароходики, отправили нас морем да прямиком в Рюгель. Потому как нужда в нас исключительно на Южном фронте, где союзные войска отжимают фланг войск Валаша к северу. Война тут не такая ожесточенная, как на севере, но именно потому решено проявить 'рисское присутствие' — перебрасывают туда многие чести, в основном, прямо сказать, второ— и третьесортные. Вот и нас туда же. Пароход... не пароход, а скорее какая-то винтовая трехмачтовая шхуна? Не особо я в этом понимаю. Но симпатичная, хотя и нету в ней особого изящества — широкоскулый, крутобокий корпус намекает на вместительность и мореходность, но отнюдь не на скорость и стремительность. На ней, кстати сказать, перевозили и часть Улльского полка в Рюгель, а теперь на ней же вернулись отцы города. А нас, от греха, буквально в тот же день загрузили и выперли. Матрозня была сильно недовольна, смягчало дело только полуторное жалование за срочный рейс. Половина новобранцев, даром, что с приморского города, переблевались в первые же часы. А идти нам почти полные сутки. Это если погода не испортится окончательно. Не люблю море, хотя и красиво. Особенно, когда пару часов, погасив машину, шли под парусами. Это было нечто. За такое морю можно простить всю его остальную гадостность.

...Прибыли в Рюгель под ночь, на исходе вторых суток. Разгрузились, в прямом смысле слова — невеликий шторм превратил три четверти роты в заблеванный зеленый груз, не способный стоять на ногах. Морячки, вожделея местных кабаков ввиду заслуженного увольнения на берег, споро их разгрузили прямо на причал, где я и сдался обескураженному рисскому капитану. Тот только рукой махнул, велев тут и ночевать, обещав прислать палатки. Благо, запасы всего, включая и вооружение, на роту уже были готовы в Рюгеле заблаговременно. Собственно, Рисс уже изрядно закупается в Союзе для войны. Интересно, как-то отдавать станет? Боюсь, мир после войны настанет вовсе и не скучный...

...Рюгеля я, увы, толком и не увидел — мало того, что разгрузились мы, как оказалось, в пригороде, так еще и в город не попали вовсе. Издалека оценил мрачные гранитные бастионы, высившиеся на вылезающих из земли скалах. Местность тут своеобразная, чем-то напоминает окрестности Выборга. Но видно, что город большой, и богатый. Наверное, и побольше Улле, как говорят — главный и самый сильный город Союза. Они и видно. И заводских труб много, дымят капитально так. И эскадру мы рассмотреть могли с причала — солидные корабли, большие охотники, и мелочи много. Сам город и вся атмосфера как-то давила если не неприветливостью, то некоторой суровостью. Может быть, из-за климата — кто-то из знающих среди солдат рассказал, что тут всегда чуть более сыро и холодно, чем в других городах Союза — тут постоянно ветер, и сырость. Чуть дальше на север горный хребет, тянувшийся вдоль моря, заканчивается, и тут ветра и осадки ничего не сдерживает. Зимой тут нередко бывает и снег — хотя на всех землях восточнее он не выпадает южнее Эбидена. Иногда, когда приходят холодные воздушные массы из Степи, и море зимой замерзает на несколько дней. Такое бывает раз в несколько лет, а обильные снегопады, покрывающим все немалым слоем мокрого снега на пару-тройку дней — несколько раз каждую зиму. В общем, не слишком привлекательное место — но тем не менее именно тут вырос самый, наверное, передовой город известного мне тут мира. Жаль, побывать в нем мне так и не удалось.

* * *

Серые армейские трудовыебудни... Самое паршивое на войне — это скука. А уж если это еще в тылу — то и вовсе караул. Неделю мы доводили наше мясо до ума в степи уже на территории бывшего Валаша. В бывшем учебном лагере валашцев же, взятом еще в первые недели войны. Ввиду малочисленности рисских частей тут — командование над нами передали Союзу. Рисс старался не сконцентрировать, свои силы, а максимально 'расширить присутствие'. Мне подумалось, что снова нас союзники по этому поводу будут совать в каждую мясорубку затычкой, радовало только то, что валашцев уже теснили, прижимая к дальним столичным обводам, и дела у них шли все хуже. Можем и не успеть на настоящую войну, что, в целом, только радует. С другой стороны, если крысу загнать в угол, то хрен она сбежит с корабля — это же очевидно. Так что валашцы вполне еще могут оказать серьезное сопротивление. Но, надо отдать должное, союзный капитан Ури, который теперь является моим начальством, на все запросы роты реагировал оперативно и добросовестно. Мы получили полностью и вооружение, и оснащение, и даже боеприпасы на тренировки. В нашу роту завербовались, перейдя на рисскую службу, и несколько союзных солдат, прельщенных карьерой сержантов и ефрейторов — отбирали их мы с Борей, парни толковые, и лычки отработают. Уже отработали. Стадо стало вполне похоже на настоящую стрелковую роту. Вилли, кстати, тоже стал уже ефрейтором, как и многие из моих старых киборгов. У меня образовался, как и положено ротному, штаб. Потому на мне не так много работы пока что. Уже откровенно забавляясь, от безделья, вспомнив какие-то телекомиксы, выучил своего денщика, Вило, откликаться на вопль 'Шмульке!!!', и именовать меня в ответ 'Герр Майор!'. Разумеется, только в отсутствие начальства, и на русском, объяснив это естественно горским диалектом. Мол, так у нас принято называть могучего воинственного вождя, и его мужественного верного оруженосца. Парень не возражал, чтобы его даже горшком звали, лишь бы не лезть в кузов, тем более что я его, в целом, не напрягал и не допекал. Скука — страшная штука. От нее в основном и есть все неприятности. Со скукой необходимо бороться любыми доступными методами... Очень плохо, когда скучает солдат. Но гораздо хуже, для всех, если заскучает командир.

В общем, рота была доведена до условно-боевого состояния. Плохо только, что с транспортом и оснащением у нас было пока не очень. Телег у союзников катастрофически не хватало — расчухав, насколько это ускоряет и улучшает все, они ими снабжали свои войска в избытке, а нам досталось по минимуму. Выручали обе взводные трофейные телеги, которые мы так и тащили с собой — одну еще с фронта, вторую с Улле. Так же не было никаких средств усиления. Ни пулеметов, ни гранатометов, ручных и станковых, мы не получили. Всего этого резко не хватало, война диктовала новые нормы. Но, делать нечего, маемо, шо маемо. В таком виде, решив, что мы достаточно боеспособны, нас вскоре и двинули по западной границе Валаша, где войска Союза довольно жидкими силами пытались нарисовать охват валашской столицы — Эбидена.

* * *

Еще в самом начале войны валашцы спешно выводили отсюда самые свои боеспособные войска, которые были задействованы в подавлении казаков сначала, и разгроме кочевников потом. Именно потому, что эти войска были частью еще здесь, частью в пути к МПД, первый удар Антанты и достиг таких успехов. Но это же и предопределило облом со вторым ударом — с Юга, от Рюгеля. Начав успешное наступление войска Союза, усиленные сводными отрядами спецназа, вскоре наткнулись сначала на мобилизованные части, а потом и вовсе их прорыв остановили именно те самые части, что уходили с границы Степи. Постепенно ситуация менялась во все худшую для Валаша сторону, и сейчас началось... не назвать наступлением, скорее — продвижение к валашской столице. На дальних обводах, у переправ, на местных Зееловских высотах, валашцы строили не то чтобы последнюю линию обороны, но тот рубеж, на котором они рассчитывали задержать в общем-то уже довольно измотанных войной противников. Сам Валаш уже держался из последних сил тоже — нарастал снарядный голод, ибо своего угля в Валаше было мало, Ирбе естественно не поставлял ни взрывчатку, ни даже уголь. Рассказывали, что стали появляться снаряды с какими-то эрзацами, но и их не хватало. В таких условиях удерживать широкий фронт, особенно против относительно свежих, пусть и менее опытных сил Союза, валашцам было невозможно. Началось пресловутое 'стратегическое выравнивание линии фронта' — с боями и без, порой оказывая ожесточенное сопротивление, а порой откатываясь на десяток верст без выстрела, валашцы отходили, не нанося урона противнику, но и сами не неся больших потерь. А вслед за ними с тем же успехом катились наши войска.

Наша рота сразу включилась в процесс, но нам повезло — мы шли ближе к западному флангу, не по самой границе Степи, но все же там, где сопротивление было скорее эпизодическим. Однако потери мы несли, пусть и небольшие. В основном из-за снайперских обстрелов из перелесков и балочек — прилетала пуля или несколько, колонна теряла одного-двух раненными или убитыми, иногда даже не разворачивались для боя, разве что охранение вступало в перестрелку. Памятуя ошибку Гэрта в Северном Валаше, я постоянно гнал роту с головным дозором и охранениями. Всего за неделю таких 'боев' мы потеряли безвозвратно семерых, и еще четверо — ранеными, не считая легких, оставшихся в строю. Противник при этом, скорее всего, потерь не понес вообще, но нам на это наплевать — мы ж не в солдатиков играем — зато заняты указанные в приказе пункты, приказ выполнен. Война — это не спорт, тут потерями и личным счетом ничего не решается. А потери... это нормально. Хотя бывает и довольно болезненно. Потеряли Вилли — в ночной перестрелке, он отправился проверить секрет, и именно в этот момент на них выперлись какие-то хулиганы. Началась пальба, но бежать кому-то на помощь я запретил — все просто заняли оборону. Парни перестреливались, не имея возможности отойти — так выходило, что их бы срезали на фоне склона. Вилли приказал прекратить стрельбу, потому что они выдавали себя вспышками — да и в ответ стреляли только по вспышкам. Перестрелка утихла, и они так и провалялись в камнях, а утром мы уже подошли, обнаружив двоих парней из секрета целехонькими, и Вилли с пробитой пулей головой. А на месте, откуда по ним стреляли — две кучки гильз и немного крови — ночью те все же ушли. Обидно, но бывает.

Чем ближе подходили к переправам, тем населеннее становилась местность, и тем ожесточеннее сопротивление. Выяснился пренеприятный момент, отмеченный мною еще на Северном Фронте — у валашцев было овер дохрена пулеметов. Их не должно было столько быть, совершенно сверхштатное количество. Спасало лишь то, что они пока не научились их грамотно использовать, выставляя, словно пушки, на самом опасном направлении. Конечно, пулемет в лоб это страшно, и очень напрягает. Но если бы ставили на флангах, то и вовсе был бы каюк — пулеметов бы у них хватило. Что еще больше обеспокоило, особенно союзное командование, так это то, что пулеметы в основном были не рюгельской выделки, что было бы ожидаемо — их в Рюгеле в основном и производят — в Улле совсем немного, а в остальных местах разве что чинят-восстанавливают. Но рюгельские картечницы весьма дороги, и Валаш не мог бы их столько скупить, даже незаметно через подставных — да просто бабла бы не хватило. Так фиг — клейма на пулеметах стояли валашские. Я специально уточнил в полковой мастерской с оказией — и теперь тщательно проверял каждый трофей. Причем, памятуя Лескова, не ленился не только снаружи осмотреть, но и в механизм заглянуть, если была возможность (к сожалению, фактически мы не взяли ни одного боеспособного или хотя бы пригодного к починке пулемета — валашцы не держались насмерть, но отступая приводили их в полную негодность, расстреливая из винтовок или даже взрывая гранатами). Нет, везде 'мейд ин Валаш'. Хреновые дела. Причем часто стали попадаться и эрзац-варианты — вместо блока с пружинами просто рукоятка, и потому никакого спускового механизма, вместо лентопротяжки — примитивный магазин, куда засыпают патроны. Чисто классическая митральеза Гатлинга, такое и пулеметом уже назвать стыдно. И патроны к ним хоть и винтовочные, но с каким-то довольно дымным порохом шли — тоже, надо полагать, эрзацы, пули не оболоченые, чисто свинец... Зато этого дерьма было много — не обходилось уже ни одного сраного поселка, чтоб по рванувшейся наотмашь коннице не стеганула пара, а то и больше стволов, выдавая огромные облака белого дыма. Вскоре у союзных и конница таким макаром стала кончаться, и они ее отвели западнее, сообразив, что вовсе не так и не тут ее надо использовать. Теперь эти поганые пулеметы лупили по нам, и уже на третий день действий в передовых порядках у меня уже имелась убыль в четверть численного состава. Теперь валашцы дрались всерьез, встречалось много фольксштурма — ополченцы иногда и вовсе только с дробовиками и гранатами дрались не отступая, вырос расход людей и боеприпасов. Пока помогала союзная артиллерия, но темп продвижения из-за этого падал, а каждый час промедления — возможность врагу укрепиться. Чуть легче стало, когда капитан Ури прислал нам трофейную шестифунтовку. Пушка была не такой мощной, сравнимой с морской, как стояли у нас в Речном. Это, скорее, что-то вроде старинной пушки Барановского — я такие видел у драгунов Вергена. Ствол у нее коротенький, как у гаубицы, только что особо навесом не стреляет. Не сильно точная и дальнобойная, зато легкая, на части разборная, если надо, и кидает снаряд почти в два с половиной килограмма на пару километров. А на километре загасить тремя-четырьмя гранатами пулемет, даже в подвале установленный — вполне посильная задача. Или уж как минимум ослепить дымовыми. С этой пушечкой пошло веселее — только боезапас к ней постоянно выбивать приходилось. Так, уже можно сказать — прогрызая оборону врага, все более уплотняющуюся, мы постепенно приближались к переправам. Радовало несказанно только то, что о валашской артиллерии мы вспомнили за это время всего три раза. Один раз накрыли нас на марше несколькими бестолковыми шрапнелями, больше испугав, при штурме очередного поселка по нам пришелся заградительный огонь могучей трехпудовой мортиры откуда-то издалека, из-за перелеска, стоивший нам целого отделения, да еще раз нас в уже занятом селении попытался достать вражеский миномет, тоже совершенно бестолково. Хотя чуть восточнее иногда нехило грохотало — но чорт его знает, может быть там наши части уже вышли к укреплениям, и обрабатывают их огнем?