На дачу, это сооружение, в моём представлении, совсем не похоже. Это самый настоящий, современный, кирпичный дом, где можно очень долго держать любую оборону. Поднялись на крыльцо, открыли двери, попали внутрь. Там скинули обувь, повесили на вешалку верхнюю одежду и шапки на полку положили. Я одел комнатные тапочки и стараясь ими не шуршать, пошёл за хозяйкой, на свет идущий из проёма.

— Пап посмотри, кого я привела? — со щемящей жалостью в голосе, проговорила Лиля и снова взяв мою, холодную ладонь, подвела к огромному столу.

Мужчина, сидевший за ним, приподнял голову, посмотрел нейтральным взглядом на дочь, на меня и так же, молча, отвернулся. Да, права была Лиля, этого человека я тоже не знаю. Не мог Алексей Сергеевич, за такой короткий срок, так сильно измениться. Так не бывает. На меня смотрели глаза глубокого старика, давно распрощавшегося и с памятью, и с хорошим настроением, когда то делавшим его лицо искренним и добродушным.

— Здравствуйте — поздоровался я с ним и попытался забрать у Лили руку, чтобы протянуть её, молчаливому отцу.

Она не отпустила и правильно сделала. Думаю, навряд ли бы я дождался ответного рукопожатия. Голова, подавленного горем и убитого алкоголем, человека, безжизненно упала вниз, не реагируя ни на слова, ни на движения, в данный момент абсолютно для него, посторонних людей.

— Пойдём, Антоша — сказала Лиля. — Пускай побудет здесь. Один.

Мы поднялись на второй этаж по крепкой, совсем не скрипучей лестнице, зашли в одну из комнат, оборудованных строителями там и заперли за собой дверь, отгораживаясь ей от сидевшего внизу кошмара.

— Он чего, всё время так проводит? — спросил я, аккуратно присаживаясь на мягкий стул.

— Почти. Вечером, как сел за стол, так я его утром там и застала. Испугалась, конечно. Я даже дядю Жору хотела найти. Думала может он на него повлияет. А тут ты отыскался, вот я до него и не дошла.

— Что то я веду себя неверно — подумалось мне, после искренне сказанных слов. — И не правильно. Совсем.

Рывком встал со стула, сделал три шага вперёд, схватил Лильку в охапку и долго, долго её целовал, пока губы наши не устали.

— Ты завтракал? — спросила она, отстраняясь от меня и пряча глаза за огромные ресницы.

— Да — коротко ответил я и тут же прошептал: — Иди ко мне.

— Антош, не надо. Я не могу больше. Устала. Честно.

— Ты что, заболела? — схватил я её руку и влажными губами, упёрся в лоб.

Откуда знаю, что так можно определить температуру? Вопрос. Но сейчас не время это выяснять. Лоб не горячий, значит всё нормально. Даже наоборот, такое впечатление, что девушка и не обнималась вовсе. Холоднющая, словно ледышка. Я вон, весь взмок пока целовался, а Лиля нет.

— Тебе что, плохо? — прекратив тереться губами, обеспокоенно поинтересовался я.

— Ничего, просто почти сутки ничего не ела, но ты не волнуйся, сейчас всё пройдёт — дёрнула девушка плечами и виновато улыбнулась.

— Сиди здесь! Я сейчас, к машине сгоняю! У меня там есть еда — выкрикнул я, поворачиваясь к двери.

— Антон. Подожди. У нас целый подвал продуктов и в погребе, тоже чего то есть. После похорон осталось — садясь на кровать, тихо сказала девчонка.

— Где он, погреб этот ваш? Говори, куда спускаться.

Часа через два мне удалось привести в чувство не только Лилю, но и её отца, так и сидевшего на твёрдом стуле, за огромным, импортным столом. Нет, отвращение к алкаголю он получил раньше, также, как и улучшил своё мнение о специалисте, проведшим незамысловатый ритуал, а вот внутреннюю энергию, долго в себя отказывался впускать, всё упирался.

— Рассказывай — наконец то опустошив тарелку с картошкой, котлетой и маринованными грибами, попросил Алексей Сергеевич меня.

— Что? — не понял я, его глобального вопроса.

— Как здесь оказался? Почему Лильке не звонил? Всё рассказывай, не стесняйся. Я уже в курсе ваших отношений и того, как ты с ней поступил.

— В таком деле парой фраз не обойдёшься — замялся я. — А долгий разговор нам, сегодня... Я думаю, пока ни к чему.

— Здесь я думаю — отрезал ответственный работник министерства, расцветая прямо на глазах. — А остальные только информируют меня или делают, что я предлагаю. Так что давай, не тяни кота за хвост, говори.

— Пап — заступилась за меня Лиля. — Антон не все и не остальные.

Она тоже получила от меня достаточно большой заряд положительных эмоций. А чего мелочиться, раз такая пьянка пошла?

— Это он для тебе не все. А у меня с ним пока нет огромного взаимопонимания, если моя дочь от него, только слёзы льёт.

Крепкий мужик, окончательно не сдался, хотя я столько хорошего, про себя, в него влил. Взглянул на Лилю и сразу понял, чего бы она тут не говорила, но в этом вопросе она полностью на стороне собственного отца. Ну что ж, ничего и мне не остаётся, кроме, как каяться, и самому кошкины слёзы изображать. Хотя грешником я себя, отнюдь не считаю.

— Значит так — собравшись с мыслями и сделав глубокий вдох, начал я говорить, причём очень тихо. — Сразу от вас, я поехал прямо на вокзал. На Курский. Надо было срочно в Анапу попасть.

— Зачем? — вскинув брови, спросила Лиля.

— Дочь. Помолчи. Дай мужчине сказать и по возможности, немного оправдаться — сказал ей отец и снова замолчал.

Я сделал девушке глазами, как это у них говориться, "недвойственное фи" и продолжил, с тем же, слабым напором.

— Позвонить собирался по дороге. Ты же сказала: — "Завтра звони". А уже утром стало ясно, что связи нет. Нигде. Потом ещё смешнее оказалось. Какой то гад там рельсы спи... — в который уже раз чуть было не разоткровенничался я, но вовремя увидел увеличивающиеся прямо на глазах, очи протрезвевшего папаши. — Спи-ли-л. Какой то гад. Причём так ровно, что ни дать ни взять — слесарь шестого разряда. Я сам ходил смотреть, ни одной заусёнки. Понятное дело, что поезд встал. Прямо в поле. Начальник поезда ко мне. Я у них. Там. По некоторым причинам, был в фаворе. Короче говорит: — "Антоха, вся надежда на тебя. Ты во всём эшелоне один такой здоровый, сильный и упрямый". В общем дал понять, что я крутой. Ну я и согласился.

— На, что? — занервничала Лиля.

— На беспримерный подвиг и поход, по рельсам. Ночью. До ближайшего посёлка. Между прочим, часов, примерно семь я шёл. Причём без перерыва. Замёрз, как пёс безродный. Всё таки на улице мороз. Понятно, что дошёл. Я упёртый. Ты же знаешь — посмотрев на Лилю, наиграно сказал я.

Она лишь усмехнулась. Умная девочка. Видит, что валяю дурака. Ну, не люблю я разговоры, где приходится крутиться, как уж на сковородке. А ещё больше не люблю, когда меня заставляют делать, чего не хочу.

— Короче, телефон и там не работал, а на дворе уже ночь.

— А машинист, он что? У них же есть своя волна? — заинтересованно спросил папаша.

— Есть. Но и она молчала. Меня потому и отправили в путь. А ехать назад, у них инструкция, вроде как, не позволяла.

— Бардак! И ты на это согласился!? — разнервничался Лилин папа.

— Да. Согласился. В поезде ехали старики, старухи. Были там и женщины, и дети. Я не мог не согласиться.

— Папа. Пусть дальше говорит. Мне интересно — прервала меня Лиля.

— Ладно. Говори. Ночь пришла — это нам понятно. А утром что, назад вернулся?

— Ну что вы, Алексей Сергеевич. Разве я бы смог? Дождался рассвета и начал колесить по всей округе. Даже станцию, ещё одну, нашёл. А там "снова здорово" и теже самые "опять двадцать пять", и всё по кругу. Два дня, как бешеный, летал и только после этого, когда всё оказалось тщетно, обратно к поезду вернулся.

— Пешком? — озабоченно, поинтересовалась Лиля.

— Конечно. Я же не чукча, у меня упряжки нет — развёл я руки над столом. — Ну и, как и раньше, топал по рельсам, и снова в лютый мороз. Добрался, не заплутал. То место захочешь забыть, не забудешь. Стою, как дурак, глазами хлопаю. А поезда всё равно не вижу.

— Что, рельсы починили? — заинтересованно спросил подружкин папа.

— Не-а — хрустнув солёным огурцом, чуть-чуть развязно, ответил ему я. — Назад уехали. Паскуды. Всё с собой забрали. И вещи, и кофе с чаем, и сапоги итальянские. Мне то перед выходом обычные дали, старые и поношенные.

— Сволочи! — не выдержала Лиля издевательств, я надеюсь, над любимым человеком.

— Суки! — поддержал её отец и тут же извинился: — Прости дочка.

— Я сначала тоже, так подумал. А потом, когда по новой, в посёлок тот дошёл. Всё понял. Не могли они поступить иначе. В поезде дети, старики, а на улице парень — молодой и здоровый. Получается не совсем, равноценный обмен.

— Да — подумав, согласился со мной Алексей Сергеевич. — Диалектика жизни. Сам погибай, а...

— Ну вот. Поэтому, я и не звонил — не стал я дожидаться окончания фразы. — Ну, а дальше не интересно. Приехал на машине в Москву, сразу к вам, на квартиру. Соседи говорят на даче вы. А где конкретно, никто не знает. Неделю жил у Аркаши. Вы его помнить должны. Вчера он приехал в город. А сегодня мы здесь. Утром с Лилей повстречались. Прямо на дороге. Я стою — она идёт.

— Что скажешь, дочка? — помолчав секунду, спросил красавицу отец.

— Ничего — пожав плечами, ответила ему она. — Я ещё маме говорила...

Дочь и папа, не сговариваясь, посмотрели друг на друга, и моментально помрачнели.

— Алексей Сергеевич — зная, что нужно делать, потянул я нить разговора на себя. — Вы бы мне рассказали, чего тут у вас творится? А то Аркадий: "Потом, да потом".

— Чего творится? — продолжая хмуриться, спросил меня расстроенный отец. — Сговор, как бы сказали, в нашей славной прокуратуре. Но об этом потом поговорим. И не обижайся. Сейчас давайте наши, семейные, дела закончим. Так что скажешь, Лиля? Уважительная причина была у него?

— Да! Что, сам не видишь?

— "Морду ему, вот этими самыми ногтями, больше не хочешь разодрать?" — похоже на то, что цитатой из речи, спросил девушку протрезвевший отец.

— Пап. Хватит уже. Я же сказала: — "Была не права".

— Ну раз хватит, тогда на этом разбор полётов и закончим. Время ребятки сейчас не простое, чтобы ссориться и отношения выяснять. Ты, кстати, где остановился? — спросил Алексей Сергеевич, внимательно посмотрев на меня.

— Да, там. Недалеко. С Аркашей, вместе.

— Понятно. С Аркашей — это хорошо. А вечером, чем занят?

— Не знаю. Вроде бы ничем. Если дальше не поедем.

— Не поедем. Если бы что то решили, до меня бы уже донесли.

— А куда вы собираетесь? Мне так никто, ничего и не сказал — поинтересовался я.

— Так, сколько сейчас? — спросил хозяин дачи, проигнорировав меня и взглянул на часы. — Времени уже навалом. Значит ровно в шесть, жду тебя у себя. И предупреди там, друга своего, что сегодня у нас ночуешь.

Закончив разговор и поздний завтрак, мы с Лилей снова оказались во дворе.

— Слушай. Ты видел, как твоё присутствие повлияло на отца. Он прямо на глазах менялся.

Ещё бы он не менялся. Я столько разных слов потратил на него, а сколько внутренних усилий. Кто бы знал.

— Да, сильный человек — просто утопая в этиих огромных глазах, сказал я почти чистую правду. — Может. Если очень захочет.

— Он у нас такой — чему то улыбнувшись, согласилась со мной Лиля. — А ты сейчас, куда? Может останешься?

— Лиль, там Аркадий ждёт — указал я направление рукой.

— Этот брат твой? Ты нам ещё тогда, на море, чего то говорил.

— Угу. Почти — вытащив из кармана куртки брелок, продемонстрировал я девушке небольшую связку. Вот и вскрылась ложь, надо как то, срочно, влево уходить. — Он там, сейчас и рвёт, и мечет. Ключи от его машины у меня.

— Антон. А почему на тебе вот это? Шапка военная, куртка, сапоги. Тебя чего, в армию призвали? — свернула девушка сама, с "главной дороги".

— Да нет — усмехнулся я, выдохнув с облегчением. — Я добровольно.

— Я же серьёзно.

— Холодно было, вот и одел всё, что было под рукой — зацепив пальцами замок от куртки, сквозь смех ответил я. — Не смог отказаться. Дёшево отдавали и просили настойчиво.

— Да иди ты. Шут гороховый. Тебе бы только дурака валять. Хотя бы раз сказал мне правду — засмеялась Лиля. — Ладно топай. Смотри, если и на этот раз пропадёшь, я тебе точно физиономию попорчу.

Аркаша ждал. Он нервно ходил вокруг машины, но почему то не своей, а той, что была почти белого цвета. Губы его шевелились. Наверняка бормотал, какие то проклятия и явно в мой адрес.

— Ты — балбес, где шляешься!? Я, чего тебе сказал делать и где ждать?! — накинулся он на меня, аки коршун.

— Рот закрой — сказал я тихо в ответ и прошёл мимо, будто не заметив его. — На подчинённых будешь гавкать. А мне, просьба, не грубить.

А не хер тут, права свои качать не по делу. Я тоже могу, при желании, кое чего предъявить. А при очень большом желании и воздействовать, да так, что мало никому не покажется. Не ожидал? Вот то то же. Стой ровно и рот закрой, а то выглядит не красиво. От моих слов мужчину мгновенно перекосило, но он быстро сумел взять себя в руки, хотя в этом я ему не помогал. Школа, ничего не попишешь.

— Ладно. Прости. Погорячился — выдавил он из себя. — Завели на собрании. Вот на тебе и отыгрался.

— Бывает. Чего у вас там случилось? Разборки между друзьями? Так ты только намекни, мы их мигом на место поставим. "Ты же мне брат" — сказал я и сильно задумался над последними своими словами. Сдаётся мне, что кому то я их, уже раньше говорил.

— Да, всё никак не могут решиться. Ждать остальных или уже пора уезжать. Не понимая того, что время уходит безвозвратно.

— А ты чего?

— Чего, чего? Мы с Петром им объясняем, что больше тут, мы не можем оставаться. Опасно для здоровья. А нам в ответ: "Придётся подождать. Не все заинтересованные лица на месте".

— А он, кстати, где? — поинтересовался я у Аркаши.

— Кто? Петя?

Я молча кивнул головой. А кого тут, я ещё знаю.

— Да всё там же, на собрании. Всё вопросы решает. Придёт скоро. Никуда не денется, увидитесь ещё.

— А на меня, чего взъелся? Торопишься? Ехать куда то надо?

— Парней наших на въезде, надо сменить. Ты как, поможешь? Я, конечно, могу и...

— Не вопрос. Но только мне к шести, желательно быть дома — перебил я капитана.

А как иначе, если надо — я всегда готов другу помочь. Это святое.

— Успеем. Там всего то, четыре часа простоять, да минут сорок по дороге продержаться.

Я ещё раз, за компанию, позавтракал, вместе с Аркашей. Потом, как смог, почистил собственный автомат, а минут через двадцать, за нами приехал тентованный УАЗ, в котором уже сидела пара лиц, вооружённых по самое горло. Серьёзно тут у них, всё по взрослому. Поздоровался. Узнал, как кого зовут, сам назвал своё имя и на этом всё, дальше всю дорогу ехал молча. Сидел и слушал, о чём болтал мой друг и два его молодых сослуживца, одетых в военную форму, но не такую, как у меня, а немного получше. Сапоги у них были короткие, вместо бридж тёплые, белые в крапинку штаны, сверху куртка, точно такой же расцветки, а вместо тёплой шапки, вязанная фигня чёрного цвета, которую впрочем, легко скрывал объёмный капюшон. Совсем неплохо, с учётом того, какое сейчас время года. В таком прикиде можно и по снегу ползать, и за деревьями стоять. Не то что мой разноцветный наряд, где всё на виду и всё видно, заинтересованному взгляду.