Двойная переадресация 2 Вторжение

ДВОЙНАЯ ПЕРЕАДРЕСАЦИЯ

КНИГА 2

ВТОРЖЕНИЕ

ГЛАВА 1

Никогда не курил и даже не пробовал, постоянно оставаясь приверженцем здорового образа жизни, но сейчас с удовольствием затянулся бы сигаретой, как это делают заядлые курильщики, выравнивая свою нервную систему, после неожиданно выскочившего препятствия в плавном течении жизни. Нет, слышать о том, что Москва — это большая деревня, мне приходилось, правда в основном от лиц не проживающих в столице нашего государства, но чтобы это спорное высказывание оказалось настолько точным и предположить не мог. Некоторое время назад я пришёл на встречу, назначенную мне в телефонном разговоре, точно по указанному адресу, нажал кнопку звонка, дождался, когда откроют и остолбенел, увидев, кто это сделал. Сколько длилось моё примитивное сумасшествие, предположить не берусь, но отчётливо помню, что случилось после того, когда высокие двери со стоном закрылись. Медленно приходя в сознание я пулей спустился вниз, вышел из подъезда и чуть ли не бегом проследовал до угла дома, где висела табличка с указанием улицы и номера постройки. Ничего с той поры, как увидел её впервые, не изменилось. Улица таже и номер с двумя одинаковыми цифрами прежний, ну хотя бы с этим всё в порядке. Продолжая испытывать влияние экстремально нестабильного состояния, зашёл в крохотный сквер, там уселся на ближайшую скамейку, не обращая внимания на присыпавший её снег и именно в те самые мгновения подумал о сигарете, как об успокоительном средстве, не более того.

И вот, сижу здесь уже минут пятнадцать, так и не закурив, и не приняв окончательного решения по неожиданности, встретившейся на пути. Как поступить с тем, что "свалилось" на меня из квартиры? Уйти по английски? Но я пока ни с кем, толком и не поздоровался. Снова ломиться в запертую дверь и вновь получить порцию ненависти, выплеснувшейся на меня из глаз знакомой особы? Удовольствие, надо заметить, мало привлекательное. Нет, сам по себе, эпизод для меня даром не прошёл. Теперь я точно знаю, что подразумевают умные люди под выражением: "Куда не кинь — всюду клин", но знание это, к сожалению, лишь усугубляет возникшую проблему. Я не могу не появиться в этом доме и точно также, не могу туда идти. Во всяком случае без предварительной подготовки, на которую времени нет. Тяжело вздохнул, впуская в лёгкие глоток свежего, морозного воздуха, выдохнул наружу вредный, углекислый газ, мешавший голове сосредоточиться, затем резко встал на озябшие ноги и уверенно зашагал к подъезду, один раз уже принявшему меня в свои недобрые объятия. Резать всё равно придётся по живому, как говорит один мой знакомый, терапевтическими методами, в данном случае, не обойдёшься.

Поднялся на третий этаж, с твёрдой уверенностью, что справлюсь с собственным волнением, кто бы мне не открыл. Жёстко вдавил кнопку мелодичного звонка, сделал физиономию по дружелюбнее, в ожидании точно такой же ответной реакции, но когда двери интересующей меня квартиры вновь широко распахнулись, я снова откровенно поплыл.

— Чего тебе надо? — глядя в мои бегающие глаза, спросила девушка Лиля, выглядевшая ещё лучше, чем почти полгода назад.

— Я к Алексею Сергеевичу — прикрылся бронёй мужчины, по всей видимости не без основания, носившего в этом доме звание отца.

— К папе? — чуть мягче, чем ожидал, вновь спросила дочь моего знакомого.

— К нему. Мы позавчера, по телефону, о встрече договорились — выглядывая из-за мысленно сооружённой, железобетонной стены, ответил я и попытался улыбнуться.

— Пап! — громко выкрикнула девушка в длинный коридор. — Тут к тебе какой то проходимец просится! Пустить!?

— Чего так сразу — проходимец? — еле слышно вставил я крохотный вопрос, но тут же заткнулся, от брошенного в мою сторону свирепого взгляда.

— Кто там!? — вынудил дочь обернуться, спокойный мужской голос.

— Не знаю! — с усмешкой сказала она в ответ и повернувшись ко мне лицом, злобно прошипела: — Подойди и сам увидишь.

Пока отец собирался, "радушная" хозяйка мысленно превратила моё лицо в боксёрскую грушу и тут же использовав её по назначению, заставив меня мгновенно покраснеть, словно перезрелый помидор, избавиться от жалкого подобия лучезарной улыбки и ощутить на собственной спине табун мелких мурашек, стремительно бежавших к перегретой голове. Не требовалось даже и пробовать приоткрывать кипящий разум разгневанной фурии, тем более слово мной было уже дано, чтобы почувствовать насколько здесь мне не рады.

— Лиля — собравшись с духом, жалобно промямлил я.

— Скоро семнадцать лет, как Лиля — мгновенно заткнули мой рот и с ещё большей иронией напомнили о главных моих прегрешениях. — Или ты и об этом, тоже забыл?

Хотел сказать, что не забыл и помню всё, что между нами было, но тут в коридоре появился отец. Я не успел и рта открыть, а он уже заговорил:

— Антон!? Ну, ничего себе метаморфозы. Вырос, возмужал. На улице бы встретил, не узнал.

— Дылда — в противовес ему, тихо сказала Лиля, глядя на меня снизу вверх.

Изменился я действительно прилично, за время что мы с ней не виделись, но это не помешало девушке с первого взгляда распознать, кто перед ней стоит, что на мой взгляд достаточно странно. Хотя...

— Проходи, чего стоишь в дверях? — перебил мои размышления Алексей Сергеевич и тут же отодвинул дочь. — Подвинься, видишь гость пришёл.

— Кому то может он и гость? А для меня пустое место — еле слышно прошептала девушка, но всё же отошла.

— Чего ругаешься? А ну ка, марш к себе — в шутливой форме, отругал её отец и улыбнувшись мне, добавил: — Ребёнок ещё.

Попав в просторную квартиру я быстро скинул сапоги, сунул ноги в предложенные хозяином тапки, затем снял кепку, пальто и не решившись повесить сумку на вешалку, поставил её на пол.

— Сюда проходи — пригласил меня старый знакомый, сделав недвусмысленный жест крепкой рукой.

Следом за ним, через открытые, двустворчатые двери, попал в огромную гостиную, обставленную в соответствии с положением и должностью хозяина.

— Присаживайся — кивком головы, указал он мне на кресло, а сам занял место напротив, на огромном французком диване. — Да, много чего видел на свете, но чтобы люди вот так менялись, за пол года...

— Я не специально — улыбнувшись в ответ, поддержал я разговор.

— Да я понимаю — засмеялся Алексей Сергеевич. — Специально, такого результата, даже если очень захочешь, не добьёшься. Я вон, третий месяц на диете сижу. И что? Два килограмма сбросил и всё, дальше ни в какую. Хоть ты тресни. Это брат, кому, как с генами повезло. Вот у тебя в родне, были великаны?

— Не помню — захотел я сказать, но озвучил совсем другую фразу: — Не знаю.

— Ах да, извини. Запамятовал. Ты же у нас сирота. Прости, не хотел тебя обидеть — извинился мужчина и тут же перевёл разговор на собственную персону: — А я вот своих знаю, чуть ли не до пятого колена и все мужики, в нашем роду, что со стороны отца, что у мамы, были такие, как я. Широкоплечие, объёмные и сильные. А всё почему? Да потому, что с утра до ночи трудились в поте лица. А мне достался кабинет и вместе с ним вот это.

Мужчина легонько ударил себя по животу и весело засмеялся.

— Напрасно вы на себя наговариваете, Алексей Сергеевич. Вы очень даже в приличной форме — не согласился с ним я.

Привычки раздавать беспочвенные комплименты мужчинам, у меня никогда не было. Живот у хозяина, шикарной московской квартиры и в самом деле имелся, но был вполне терпимым, для его почтенного возраста.

— Ну ладно, ладно, нечего тебе записываться в отряд моих личных прихлебателей. Рано ещё — весело отреагировал на моё заявление, работник серьёзного министерства. — Я про себя и сам всё понимаю. Ты мне лучше вот что расскажи, как сам добился таких сногсшибательных результатов. Корни и гены, это понятно, но если честно, я никогда не поверю, что дело только в них.

— Да ничего нового — придумывая на ходу оправдания своим, внезапно развившимся габаритам, начал я врать. — Плаваю три раза в неделю, не меньше трёх часов. Штангу тягаю, гирей занимаюсь, ну и питание, само собой, сбалансированное. Жиры, белки и углеводы.

— Ты прямо, как жена моя. Она тоже мне каждый день про правильное питание твердит, но ей простительно, она врач. А ты, вроде бы, у нас будущий журналист. Ладно, не хочешь, не говори, сами прорвёмся. "Сяду" на солёные огурцы и помидоры, в них, говорят, каллорий нет вообще и похудею на зло всем врагам мировой революции. Но это чуть позже, а сейчас давай лучше перейдём к более насущным вопросам, пока никто от разговора не отвлёк. Скрывать не стану, рад тебе, но время для встречи ты выбрал не очень подходящее. Говорил же, приедешь в Москву, сразу позвони. А ты чего?

— Да не удобно как то было — сделав вид, что застеснялся, скромно ответил я. — Вы для меня тогда, в Анапе и так много сделали.

— Э брат. Не удобно спать на потолке, а в жизни всё по другому. Ну ничего, с возрастом это пройдёт. Надеюсь. А не пройдёт, ты уж извини меня, значит дурак — наставительно проговорил хозяин уютной квартиры и тут же, резко сменил тему разговора. — Так, ну это всё лирика. Давай ка всё же на актуальные темы поговорим. Ты сейчас, по какому то конкретному вопросу хотел встретиться или просто пришёл, старика проведать и, как говорят мои подчинённые, засвидетельствовать?

— Да, какой же вы старик? — искренне возмутился я.

— Старик, старик. Знаю. Кто бы что не говорил. Сорок шесть лет это тебе не тридцать пять и тем более не сорок. Тут, каждый следующий год за два идёт, прямо, как на фронте. А с учётом моей нервной работы, к ним легко можно ещё годик приплюсовать. Но сейчас не об этом. Ты давай, если есть просьбы какие, выкладывай не стесняйся. Последний месяц ко мне с этим только и приходят. У нас перед Новым годом самое горячее время. Тому дай дефицит, этому выдели сверх фондов. Только успеваю указания раздавать. Так что, если и у тебя план горит, рассказывай. Помогу чем смогу.

— Да, вроде, не горит — улыбнулся я интересному предложению. — Так, есть небольшая просьба, но с ней можно и позже порешать.

— Говори, может вопрос твой и яйца выеденного не стоит. Чего тогда бегать вокруг него будем? Решим сходу и забудем.

— Предложение от знакомого мне поступило — снова начал я выворачивать собственные извилины. — Бизнес у него есть, предлагает и мне в долю войти. Ну, вот я и подумал...

— Понятно, а так бы ещё лет пять не позвонил. Да? — игриво перебил меня Алексей Сергеевич, но тут же, серьёзно спросил: — С торговлей что то связано?

— Да, с торговлей — зацепился я за последний вопрос. — Точка у него, по реализации импортного ширпотреба, имеется. Место проходное, выручка приличная, но ему и этого мало, хочет расширяться, а возможности в поставках ограничены, особенно после определённых событий. Раньше он с Новороссийском работал, а сейчас там нет почти ничего.

— Понятно — снова перебил меня хозяин. — Порт закрыли, контрабанда встала. Всё решаемо, но, как я тебе и говорил, не сейчас. Ты человек проверенный, вместе кашу из одного котелка хлебали, так что ходить кругами не буду. Помочь твоему горю можно, даже больше того, я готов и сам в вашем деле поучаствовать. Но, что такое одна точка? Это так, приобрести опыт в деле реализации дефицита и всё. Мыслить надо масштабнее. На сегодняшний день, на себя работать, закон разрешает только самостоятельно, без привлечения персонала. Но скоро всё изменится. И, что тогда? Так и будете топтаться на месте.

— А, что изменится? — спросил я, вспомнив предупреждение Аркадия.

— Правительство готовит новое постановление. Только давай так, чтобы дальше этого дома информация не уходила. Так вот, месяца через три оно выйдет в печати и тогда можно будет организовывать, небольшие частные предприятия, с привлечением наёмных работников. Цифры пока обсуждают, но десять человек — это будет минимум, который уже, можно считать, утверждён. Ты, кстати, вовремя объявился. Мы, вопрос о создании чего то подобного, с товарищами уже давно обсуждаем, а вот подходящей кандидатуры, для общего руководства, пока не нашли. Если проявишь себя и не завалишь своё дело, может сложиться так, что мы поручим тебе руководить нашими активами. Понимаешь о чём я?

— Понимаю — ответил я, мысленно усмехнувшись.

Это ещё посмотреть надо, у кого тут, какие активы и кто, чего завалить может. Хотя, о чём это я? Какие активы, какая торговля? Если Аркаша ничего не наврал, то в скором времени нас ждут такие перемены, что ни о какой торговле и речи быть не может.

— Вот и молодец. Тогда договоримся следующим образом. Числа так... десятого, звонишь мне. Лучше сюда, домой. Встретимся, определимся со всем, что вам требуется. Дашь координаты точки, где будет проходить реализация...

— Она не в Москве — перебил я собеседника.

— Не в Москве? А где? — удивившись моему ответу, спросил он.

— В Анапе.

— В Анапе? Так, это же заштатный городишко. Какая там торговля? Хотя, может это даже и лучше. Ладно, там видно будет. Товар ты получишь, мой человек прокатится к вам, поглядит, что у вас там и как. А через месяц напишешь отчёт по движению...

— Отчёт? Какой отчёт? — теперь пришла моя очередь удивляться.

— Ну, а как по твоему я смогу узнать, какой из тебя бизнесмен или ты всю жизнь собираешься сам торговать за прилавком? Я тебе о чём толкую? Мне нужен человек для масштабных проектов и этим человеком можешь стать ты. Но прежде я должен понимать, что ты из себя представляешь. Месяц, конечно, мало, но первые прикидки можно сделать и по результатам его.

— Но у меня нет ни торгового, ни даже экономического образования.

— Аттестат об окончании школы есть?

— Да — соврал я.

— В университете учишься?

— Учусь — чувствуя, как моя физиономия начинает приобретать румяный вид, уклонился я от правдивого ответа.

Скатываюсь всё ниже и ниже, уже по уши погряз в собственной безнравственности.

— Пока и этого достаточно — подбодрил меня старший товарищ. — Фактура у тебя подходящая, можно хоть прямо сейчас на обложку заграничного журнала выставлять, а это, поверь мне, уже не мало.

Алексей Сергеевич хотел ещё что то сказать, но в коридоре зазвонил телефон. Мужчина извинился, встал, в несколько шагов преодолел расстояние, отделяющее его от трубки, взял её в руки и сказал:

— Слушаю.

Глядя на меня, он кому то невидимому кивал головой, изредка вставлял какое нибудь слово, но минут через пять остановил говорившего.

— Подожди, я сейчас в кабинет перейду. Разговор долгий — и тут же обратился ко мне: — Антон, извини, но на сегодня всё. Это надолго. Жду твоего звонка десятого января.

Подобравшийся и внезапно помолодевший мужчина, повернулся в сторону закрытой двери, одной из комнат собственной квартиры и громко сказал в неё:

— Лиля, проводи гостя, у меня срочный разговор!

Потом он вернулся в гостинную пожал мне руку, по отцовски похлопал по плечу и уже на ходу, бросил:

— Не теряйся.

Я стоял в небольшой растерянности, разглядывая импортный, хозяйский телевизор и пытаясь осознать, что разговор уже закончен. Неожиданно, конечно, но на самом деле дальше и говорить то было больше не о чем. Цель и перспективы обозначены, а мелочи... они никогда не кончаются. Что сказать, рассчитывал я совсем на другое, но предложение ответственного работника министерства торговли мне всё равно понравилось. За ним виделись серьёзные перспективы. Как там люди из телевизора говорят: — "Это тебе не мелочь по карманам тырить". Одно меня смущает, будет ли оно актуально в ближайшей перспективе или ему суждено навечно, так и остаться заманчивым. Аркаша, просто так, выдавать секретную информацию не стал бы. Если он сказал, что инопланетяне уже здесь, значит так оно и есть. Свершилось. Ладно, думаю недолго нам осталось ждать. Если уж он, с Петром Сергеивичем, себе отход из города подготовил, то значит времени у всех нас не так много осталось. Поживём — увидим, что будет дальше. А сейчас мне куда, на выход? Лиля, провожать нежданного гостя, я так понимаю, не собирается, хозяин квартиры попрощался и ушёл, по делам. Что ж, я не гордый, входную дверь могу и сам закрыть.

Вышел в коридор, напялил кепку, накинул на плечи кожаное пальто и только собрался одевать сапоги, как прямо печёнкой почувствовал, тяжёлый, недобрый взгляд, скользивший по моей широкой спине. Разогнулся, в попытке прояснить, что происходит и сходу наткнулся на огромные, серые глаза, с ненавистью глядевшие на меня. Похоже, просто так, уйти из этого дома, мне не удасться и объясниться, кое с кем, всё же придётся. Нет, сейчас не время извиняться и думать о том, что повинную голову меч не сечёт, случай не тот. А вот нарушить собственное обещание можно. Моё оно, что хочу с ним, то и делаю, тем более и применять то своё умение я собираюсь с благими намерениями. Попробую мысленно намекнуть не на шутку распалившейся девушке, что прежде, чем принимать окончательное решение по поводу меня и наших с ней отношений, имеет смысл, как следует подумать и, возможно, дать мне шанс реабилитироваться в её обворожительных глазах. Только это, на большее даже не претендую. Она и испугаться не успеет, от перемен в собственном сознании, а я уже покину его, не оставив в нём и намёка на требование симпатизировать мне ещё больше, чем это было летом. Будем считать, что действия мои будут осуществляться в терапевтических целях и с желанием привести в норму, временно пошатнувшуюся, нервную систему симпатичной блондинки. Как решил, так и сделал. И почти сразу же получил видимый результат.

— Завтра позвони. А я пока подумаю, стоит ли на твой звонок отвечать — быстро сменив гнев на милость, тихо сказала Лиля и не прощаясь, грациозно проследовала в комнату, из которой так незаметно вышла, снова оставив меня один на один с массивной дверью, обитой, между прочим, настоящей кожей.

Глотнув свежего воздуха, быстро отмёл всё ненужное, накопленное в голове за последний час. Помогло, так как осталась там одна, на мой взгляд, самая достойная мысль, соответствующая моему теперешнему положению: — "Надо прямо сегодня же, не теряя ни одной минуты, со всеми делами в этом городе закругляться и отправляться домой". Скоро праздник и оснований для того, чтобы отмечать его одному, сидя в заштатной гостинице, нет никаких. Позвонить по известному мне номеру телефона я смогу и по дороге. На любом из крупных вокзалов, нашей огромной страны, междугородних телефонов-автоматов достаточно. А всё остальное, включая налаживание отношений с Лилей и запланированную, одним из моих знакомых, встречу с инопланетянами, можно осуществить чуть позже. Вот провожу старый год, в кругу старых друзей, встречу с ними новый, а там видно будет с кем дальше общаться.

Такси на дороге отыскалось почти сразу, правда его водитель ехать так далеко не захотел, но потом, после более плотного знакомства с потенциальным клиентом, он резко поменял своё, ничем необоснованное, первоначальное решение и довёз меня до места с ветерком, на ходу рассказывая смешные, шофёрские байки. Затем постоял у гостиницы, минут тридцать, спокойно поглядывая на мерно тикающий счётчик, пока я собирал вещи и сдавал номер, а после вынужденного простоя снова отправился в путь, на этот раз на вокзал, Курский. Далеко, но надо. Понимаю — в аэропорт было бы лучше, но в моём случае там появляться, категорически запрещено. Аэрофлот не очень охотно пропускает на борт своих летающих кораблей, пассажиров с чёрными пистолетами, аккуратно припрятанными на дне ручной клади, даже представленной в виде красивой, кожаной сумки вишнёвого цвета. А влиять на сознание его сотрудников я сам не хочу. Кто его знает, что у них там за аппараты стоят, может они в лёгкую все мои способности нивелируют.

Если верить рассписанию, висевшему чуть ли не под самым потолком огромного зала ожидания, то интересующий меня поезд давно встал на широкие рельсы и уже какое то время успешно осваивает указанный в нём маршрут, но до отправления другого состава, следующего из Москвы в Краснодар, оставался ещё целый час и пару десятков драгоценных, в моём понимании, минут, чем я и не применул моментально воспользоваться. Быстрым шагом добрался до ближайшей кассы, с длиннющей очередью в три ряда, собравшейся у её крохотного окошка, вырезанного в толстом, почти прозрачном стекле. Там, искренне сожалея и сильно извиняясь, убедил большую часть добросердечных, но очень доверчивых людей, войти в моё безвыходное положение и снизойти до того, чтобы в виде крайнего исключения из общепринятых правил, пропустить вперёд скромного молодого человека, опаздывающего в родные края, по очень неотложному делу. Легко добившись успеха в первой части, своего многоходового плана, обрадованно сунулся дальше и сразу же получил отрицательный ответ от загрустившей кассирши, средних лет и внушительного телосложения. Оказалось, что свободных мест и на этот поезд, нет, уже очень давно. Не сдался и через мгновение ухватился, как утопающий за соломинку, за её дельный совет — не отсвечивать тут и быстро топать на платформу, прямиком к вагону, со скромной надписью "штабной" и уже там договариваться, так как от неё я всё равно ничего добиться не сумею. Ещё через секунду, горячо поблагодарив скромную труженицу великих железных дорог, вежливо раскланялся с очередью и скорым шагом, можно сказать почти бегом, ломанулся к огромной стоянке, приспособленной для краткосрочного отдыха предновогодних поездов.

Пятьдесят рублей, белозубая улыбка и безграничная уверенность в силе собственных чар, позволили без особых хлопот получить так нужный мне, искомый результат. И вот я, уже целых два с половиной часа, подогнув уставшие колени, лежу на верхней полке, пока полностью свободного, купе и безмятежно разглядываю сгущающиеся за окном сумерки, неумолимо стремящиеся добраться до полной, почти кромешной темноты. Смотреть за ним особо не на что и чем дальше, тем больше занятие это напоминает бесполезную трату времени, но я упорно пялюсь в стекло, не отвлекаясь ни на что другое и упорно думаю о Лиле. А о чём ещё должна беспокоиться моя голова? О предложении её отца, о собственной работе или о мистических инопланетянах, которых, как и крохотные вирусы, безжалостно атакующие население нашей страны, мало кто видел живьём? По поводу предложения, раньше десятого и заморачиваться не стоит. Работа. Так она, как известно, никуда не убежит, а нервничать из-за инопланетян... Да, я вас умоляю. Сначала пускай обозначаться, а уж потом мы будем решать, чего с ними делать, прятаться, убегать или морды бить их, зелёные.

— Не спишь? Сосед — поинтересовался моим состоянием, один из законных жильцов оккупированного мной купе, размыв своим вопросом, так и стоящий перед глазами образ симпатичной москвички.

— Нет — повернув голову в его сторону, ответил я и прекратил мысленно общаться с Лилей.

— А зря. Может так статься, что ночью тебе, в коридоре придётся немножко потоптаться.

— Это с какого перепуга? — приняв самую решительную позу, возмутился я.

Пятьдесят рублей уплачены, начальник просьбу мою внял, одобрил и даже сам сюда привёл. И вдруг, такое несерьезное предложение. Разочарование, да и только.

— Ну, ты же пятым членом, в купе к нам прописался, а значит числишься, как временный жилец с ограниченными правами — серьёзно ответил парень, но тут же, улыбнувшись, лихо дал обратный ход: — Да ладно, не дёргайся. Лежи спокойно. Это я так, плоско шучу. Рустик к нам ночевать никогда не приходит, когда попадает в одну смену с женой. Так что полку его, за тобой законно закрепили. Кстати, ты сколько за неё Михалычу дал? Сорок, тридцать рублей?

Рассказывать малознакомому парню о собственной расточительности, мне не хотелось, поэтому я промолчал, но вниз всё же спустился. Почему бы и не поговорить с не в меру любознательным человеком, даже если и знаю его всего ничего.

— Ты как, ужинать с нами будешь? — сместившись к двери, спросил он меня.

— Можно — пробасил я, вставая на ноги и расправляя могучие плечи. — Чего то конкретное предлагаешь или так, желание пытаешься узнать?

— Слушай? — искоса поглядывая на меня снизу в верх, спросил молодой мужчина, ещё плотнее прижавшись к зеркальному стеклу. — А мы с тобой раньше нигде не встречались? Ты случайно за "Динамо" не выступал, в прошлом году.

— Нет, в "Динамо" никогда не был — обнажив идеально белые зубы, скромно ответил я.

— А на первенство края, в этом году, заявлялся?

— Нет. За край, меня тоже не звали. И вообще, я давно не в строю.

— Странно. Лицо мне твоё знакомо. Так и кажется, что видел, как ты молот, где то метал.

Дожился. Вот я уже и молот кидаю. Солнце на меня так влияет, что ли или действительно пора начать худеть? Когда считали за пловца, приятней всё же было.

— Ты там, чего то про ужин начал говорить? — решил я уточнить, а заодно и сойти с обидной темы.

— Да. Прости. Отвлёкся — сказал "спортсмен" и мигом сел на нижнюю полку, толкнув меня нечаянно бедром. — Не разойдёшься тут с тобой.

— Я то здесь при чём. Это у вас тут узко — выразил я своё отношение к комфортабельности купейных вагонов.

— Ладно, оба виноваты — протянув ладонь, закрыл вопрос нечаянный знакомый. — Женя. Буфетчик и очень редко — официант.

— Антон — садясь напротив, пожал я его руку и добавил: — Бандитский сын, контрабандист и владелец трёх видеосалонов.

— Чё, правда? — не поверил мне парень и улыбнувшись, погрозил пальцем. — Шутишь.

Ужин Евгений назначил на двадцать три сорок, в помещении ресторана, находившегося сразу за вагоном номер семь. К этому времени два наших соседа по купе, должны будут освободиться от нескончаемой рутины, связанной с кормлением вечно голодных пассажиров, жителей двух столичных городов и прилегающих к ним окресностей, и приступить к обдумыванию перспектив на завтрак. Обычно, занимаются они этим делом не торопясь, в узком кругу, в окружении деликатесов, оригинальных напитков и дополнительные мозги на помощь, практически, никогда не привлекают. Но раз уж начальник поезда так решил, что спать мы сегодня будем вместе, то и ужин провести должны непременно вчетвером, по старой, давно установившейся, железнодорожной традиции. Я был не против, тем более пообедать так и не успел, продуктами в дорогу не озаботился, а ужинать в одиночестве, под неизбежно заинтересованными взглядами работающих в ресторане попутчиков, перспектива не на много лучше, чем трапезничать с незнакомыми людьми, почти в двенадцать ночи.

Моя способность обзаводиться полезными знакомыми, меня давно не удивляет, но тот факт, что среди них, по большому счёту, нет ни одного человека желающего мне хотя бы чем то навредить, до сих пор продолжаю воспринимать, как подарок свыше. Абсолютно идеальных людей не бывает — это понятно. И эти, два серьёзных мужчины и весёлый парень, лет двадцати пяти от роду, тоже были, как говорится, не без греха. Одни "космические" чаевые, без стеснения подсчитываемые ими при мне, чего только стоят. Я уже не говорю про алкоголь, закупленный кем то из них в московском гастрономе и реализуемый гостям общепита на колёсах, за три цены. Но в остальном, все они, очень приятные люди, полные огромной, почти нескончаемой доброты и любви ко всем окружающим, независимо от их статуса и размера кошелька.

— Даже и не думай — крепко сдавив мою широкую ладонь, потребовал Никита Валерьянович, шеф повар ресторана, поезда Москва-Краснодар. — Ты гость. А гостей обычно угощают. Что же это за хозяева такие, если деньги с них начнут брать?

— Ну, я хотя бы за коньяк, давайте рассчитаюсь — попробовал я снова сунуть двадцать пять рублей, излишне полноватому мужчине.

— Не хулигань. Обижусь — погрозил мне мощным кулаком дядя Миша, помощник шефа у плиты. — Мясо лучше лопай. Подкрепляйся. Жека говорил, что ты штангист. А у них еда на первом месте. Я тоже, раньше... Занимался... Но, правда, вес был у меня... Да и потом, рука.

— Он не штангист. Он молот крутит. Вот так берёт... И над башкой — внес пояснение, буфетчик Женя. — Я ж говорил. Ты перепутал.

— Молот? А зачем? Он что, кузнец? — не сдался дядя и сделал характерный жест рукой.

Не знаю, что там за завтрак ожидает пассажиров нашего поезда, после такого возлияния основных действующих лиц этого пищеблока, но ужин мне очень понравился. Давно я не сидел в такой тёплой компании, за таким хлебосольным столом.

Проснулся от лёгкого тычка в бок. Открыл глаза, но ещё долго не мог понять, где нахожусь и почему прямо перед моими зрачками находится стенка, оклеенная странными рельефными обоями, зелёного цвета.

— Мы ушли. Свет гасить или встанешь — услышал я за спиной, совершенно незнакомый голос.

— Не надо. Встану — не поворачиваясь сказал я в ответ, больше для затяжки времени, чем от желания поговорить.

Входная дверь захлопнулась, я повернулся на спину и сразу всё вспомнил. Поезд Москва-Краснодар, вагон для своих, купе номер восемь, затем ресторан, а дальше... Дальше события маячили одним мутным пятном, изредка выпускающим наружу, громкий смех, звон стеклянной посуды, смелые тосты и здравицы, адресованные непонятно кому. В общем ужас и, как следствие, дикое похмелье. Скинул вниз затёкшие ноги, приподнялся, присел.

— Пить надо меньше — выдал я затасканную фразу и рывком опустился на нижнюю кровать.

Посмотрел на часы — без минуты пять сорок. И зачем меня тогда подняли, в такую рань? Спал то совсем ничего. Снова завалиться или сходить ещё чего нибудь попить? Может полегчает?

— Да. Не пил никогда и начинать даже не стоило — высказал я себе скромный упрёк и тяжело вздохнув, поднялся.

Перед выходом в коридор оценил свой внешний вид, присев, чтобы рассмотреть лицо. Отражение в зеркале выглядело кошмарно и я тут же ему об этом поведал:

— Пьянь ты подзаборная. Смотреть на тебя противно. А ещё культурный человек.

Жёстко? Да. Но абсолютно справедливо. А человек, смотрящий на меня с той стороны, всё равно обиделся. Сначала он нервно дёрнулся, а затем быстро поехал прочь, вслед за открывающейся дверью и вскоре вовсе исчез. Опа, а я похоже, поторопился с выводами, по поводу своего отражения. Увиденное в коридоре выглядело ещё хуже. Маленький человечек, с длинным, как у лошади лицом, испещрённым крупными морщинами, красными от недосыпа глазами и тремя волосинками, рыжего цвета, плотно обнимавшими лысину с левой стороны, смотрелся куда экстравагантнее.

— Ты кто? — поинтересовался я у кошмара, стоявшего напротив меня.

— Рустик. А ты?

— Алёхин. Вчера сюда поселился.

— Помню. Мужики про тебя говорили — сказал несостоявшийся сосед и попытался просунуть руку в помещение.

— Подожди — остановил я его, мысленно зацепившись за выскочившее в моей голове разногласие. — А, где это мы стоим? По графику станция ещё не скоро.

— В чистом поле околачиваемся. Почти два часа — ответил он и вновь попробовал пробиться вперёд.

— А, чего мы тут забыли? — так и продолжая стоять, словно стена, потребовал я более чётких разъяснений.

— А я знаю. Симофор горит, вот и не едем. Да подвинься ты. Мне инструменты взять надо.

Глава 2

После краткого блуждания по вагону, проспал ещё примерно часов пять. Когда проснулся, видимость за окном была намного лучше, даже несмотря на то, что дул ветер и падал мелкий, почти крупинками снег. Прямо перед вагоном лежало ровное, белое поле, справа виднелась прозрачная роща из тонких, коротких берёз, слева мелкие заросли и похожий на болото, замёрзший водоём. Ни дорог, ни машин, ни домов. Идиллия. И если бы не орали за стенкой, долго бы я ещё лежал на своей узкой полке, любуясь этой, природной красотой.

— Идите вы все! — разрывал пространство истеричный голос. — Сам знаешь, куда! Нет в моей должностной инструкции такого пункта! А значит, никуда я не пойду! Не заставите! Вот почему бы Михалыч, тебе самому туда не сходить?! А!

— А то ты не знаешь, почему — услышал я ответ говорившему, на повышенных тонах. — Да слова бы тебе не сказал, сам бы выдвинулся. Если бы не проклятый ревматизм.

— Тогда помощника отправляй! Ну ладно машинист, я понимаю. Ему нельзя уходить. А этому салабону, чего в тепловозе делать?! Мух прошлогодних ловить?! — снова спросили очень громко, за стенкой моего купе. — Или что, ему тоже никуда нельзя отлучаться?!

— Нельзя и ты об этом сам прекрасно знаешь.

— Не. Ну нормально. Мне так можно, а ему видите ли нельзя. Ты себя слышышь, дядя Коля?!

— Женя — вполголоса, ответили крикуну. — Ну я тебя, как человека прошу. Сходи. Сынок. А я тебе в конце месяца премию выпишу. Большую. А чтоб тебе сейчас не так обидно было, вот... Лично от меня, двадцать пять рублей.

— И чего мне с ними делать, завернуться?! На улице мороз и холодрыга, а у меня осеннее пальто!

— Свитер под низ оденешь. Я тебе свой отдам. А хочешь, у девчонок, шинель по росту подберём.

— Ага, с пуговицами на обратную сторону. Ты чё, совсем сдурел? Нет дядя Коля. И не проси. Не пойду. Вон, Рустику предложи. Он удавиться за червонец, а за четвертак хоть до Луны тебе дойдёт.

За стенкой громко хлопнули дверью и тут же резко открыли мою.

— Не спишь? — спросил меня, буквально залетевший в купе Женька.

— Нет — нейтрально ответил я ему.

— Значит слышал, как я там разорялся?

— Ну так... — коротко дёрнул я левым плечом.

— И что скажешь? Не прав?

— Не знаю. Я недавно проснулся, поэтому толком не понял, кто там у вас виноват.

— Счастливый. А мы давно тут, все на взводе — со смешком ответил мне, официант.

— А что у вас случилось? И, кстати, ты не знаешь, почему так долго стоим?

— Почему, почему! — зло бросил парень. — Хрен его знает, почему! Страна у нас такая! Поэтому и стоим!

Буфетчик вдохнул полной грудью, явно стараясь успокоиться. Потом, не выпуская воздух, плотно сжал губы и сильно выпучил глаза, словно перепуганная рыба, выброшенная удачливым рыболовом на лёд. Я терпеливо ждал, когда он закончит медитировать и скажет, что нибудь по существу. Но нас прервали. Дверь открылась и на пороге показался бригадир.

— Михалыч — на выдохе, просипел Женька и снова вдохнув, прокричал. — Я же сказал! Не пойду!

— Ты подожди, Евгений. Не торопись. А если мы его попросим? Вдвоём идти вам будет веселей — протянув свой тонкий, указательный палец в мою сторону, успокоил его командир.

Почти ничего не понимая в диалоге, происходящем между двумя работниками железной дороги, я резким рывком бросился вниз.

— Так, дорогие товарищи железнодорожники. Давайте не будем торопиться. Сядем и спокойно разберёмся. Куда идти. Зачем. И кому — тихо произнёс я, встав ногами на пол, а заметив, что мои слова не произвели на собеседников должного впечатления, очень громко проорал: — И для начала, разъяснит мне кто нибудь! Почему у вас поезд, в открытом поле стоит?!

Из сбивчивого доклада работника буфета и кратких реплик его основного начальника, выяснилось следующее: утренний инцидент, с остановкой локомотива у одиноко стоящего семафора, расположенного на нерегулируемом, автомобильном переезде, был только началом цепочки странных событий, произошедших потом. Погорев красным цветом, что то около четырёх с половиной часов, ограничитель проезда транспортных средств по рельсам, как то внезапно взял, да и совсем погас, предоставив машинисту самому решать, чего дальше с этим фокусом делать. Слава богу у того хватило ума не стоять, как вкопанный, на месте и интуиции, не гнать вперёд на всех парах, чтобы наверстать огромное отставание доверенного ему состава. Отдав команду "трогать", он предупредил своего молодого напарника о необходимости поспешать, но строго в рамках скоростного режима. Это им и позволило, уже через пару десятков километров благополучно затормозить на том самом месте, где мы и стоим, по сию самую минуту. Причём достаточно долго стоим и, по всей видимости, бесперспективно. Так как два пролёта, ничем не примечательного, железнодорожного полотна, как отсутствовали, на момент нашего подхода к этому аномальному месту, так и продолжают отсутствовать. Связаться с диспетчером ближайшей станции, ни у кого из ответственных лиц не получилось, ввиду полного отсутствия связи, как таковой. Ехать задом наперёд, машинисту инструкция не велит. Вот и уговаривает дядя Коля, буфетчика Женю, прогуляться пешком, по свежему воздуху, до ближайшего посёлка, виденного им невдалеке, оттого самого, проклятого переезда и уже там, с помощью обычной, проводной связи выяснять, как нам всем, дальше быть. По идее, топать было бы лучше вперёд, так как помощь должна будет прийти оттуда, но машинист предупредил, что в том краю до поселений ещё дальше и лучше будет возвратиться назад.

— Простите. Запамятовал. Вас, как зовут? — обратился ко мне, самый главный человек в штабном вагоне.

— Антоном — представил меня Женя. — Но тебе, дядя Коля, это всё равно не поможет. Ты на его сапоги, для начала, посмотри. Он, небось, тоже не собирался по шпалам топать, когда ехал в Москву.

— А идти то, далеко? — спросил я сразу обоих, вспомнив, что мне тоже нужно в столицу позвонить.

Да и предупреждение Аркаши, по поводу необычных явлений, зашевелилось в голове. Рельсы и шпалы, в таких огромных количествах, даже в нашей, самой щедрой и непредсказуемой стране, просто так не пропадают.

— Да нет — одним словом, произнёс Михалыч и потупив взгляд, тихо добавил: — Рядом. Совсем.

— Двенадцать километров!? Это рядом!? — возмутился, более откровенный человек. — Да побойся бога, Николай Михалыч! Мы с ним замёрзнем, уже на пятой версте.

— Антоша, не слушайте вы его. Я к вам, как к сознательному гражданину обращаюсь. Вы же видели наш контингент. Машинист и помощник мне не подчиняются, да и нельзя им покидать тепловоз. Проводниками женщины работают и там всем давно за сорок лет. Про ресторан я и заикаться не стану, сами знаете, кого нам бог в бригаду послал. Ну и кого мне прикажите отправлять, кроме Жени? А вы парень молодой, сильный и с людьми нашими знакомы. Я вас очень, как земляка... Да, что там, как земляка... Прошу, как родного. Помогите. Составьте компанию. Ну, не к пассажирам же мне, за помощью обращаться?

— А я что, уже и не пассажир? — захотелось мне встать на защиту одного из клиентов, самых длинных в мире, железных дорог, но поразмыслив, сказал совсем другое. — Да, я вроде и не отказываюсь. Если надо. Только сапоги у меня действительно, не очень подходят для дальних походов по целине.

Я взял в руки свой левый сапог и представил его на всеобщее обозрение. Огромной зависти, в глазах сидевших напротив, при осмотре качественной, зарубежной обуви, не наблюдалось. Но чувствовалось, что по крайней мере один из них, так и хочет мне сказать, чего нибудь эдакое, гаденькое и не очень приятное.

— Сапоги у вас и в самом деле, на зимние не похожи — произнёс дядя Коля и тут же спросил: — Итальянские?

— Угу — нисколько не стесняясь, признался я.

— Да. У них там жарко. Можно и в таких зимой походить — потирая небритую, местами уже седую, бороду, задумчиво проговорил Михалыч. Чувствовалось, что такого подвоха он от меня не ожидал.

— А я о чём? — обрадовался Женька. — Ты ещё и на мои посмотри. Тут тоже, нечем особо любоваться.

Мы замолчали, обдумывая, говоря шахматным языком, образовавшийся пат. Я понимаю Женьку, топать примерно двенадцать километров в мороз и ветер, когда у тебя в трудовой книжке запись про буфет, мало кому захочется. Но Михалыча тоже можно понять. Чего то предпринимать всё равно надо. Поезд задом наперёд не пойдёт, ему в любом случае, нужна подмога, а связи с диспетчером, как не было, так и нет.

— Будут вам сапоги — на что то решившись, заверил нас начальник и помолчав секунду другую, спросил: — Сорок третий, подойдут?

Я молча кивнул головой, недобро вспомнив чужие кеды с пляжа. Ну, а Женька только плечами пожал. Против такого предложения, крыть ему было нечем.

Сапоги были ношенные, но крепкие и без дыр. И название они носили соответствующие, своему теперешнему состоянию — "кирзовые". Но, как оказалось, основное их достоинство, заключалось не в названии и отсутствии внешних повреждений, а в приложении, позволяющем не мёрзнуть ноге.

— Ну что ребятки, вспомним армию — аккуратно поставив обувь на пол, предложил нам Николай. — Вот вам, по паре полотенец на ногу. Мотайте.

— Дядя Коля... — тяжело вздохнул Евгений и взял в руки те, что казались новей.

— А причём здесь армия? Я так, к примеру, совсем не служил — насторожился я, задав вопрос начальству и мельком бросил взгляд на грубый материал.

Собирались основательно, поэтому покинуть тёплый вагон удалось только в начале второго, когда погода окончательно разгулялась, явив глазу яркий, солнечный свет. Перед тем, как встать на рельсы, ведущие в обратый путь, мы плотно поели в ресторане. Кроме этого я, самолично, убедился в отсутствии части железнодорожного полотна и увиденное мне очень не понравилось. Украденные рельсы не откручивали на стыках, как можно было бы предположить. Отнюдь нет. Их, как будто, отрезали огромной пилой, в полуметре от соединения, при чём очень ровно и без лишних зазубрин. Не знаю, кому такое под силу и что за инструмент они должны были иметь, но пилили явно не обычной ножовкой по металлу. Я конечно понимаю, что в нашей стране найдутся умельцы, способные распилить всё, что угодно, но распиленное надо ещё, как то с собой увезти, а в данном случае в комплекте с бетонными шпалами. И как такое возможно? По железной дороге? Но на неё, обычному человеку, не так то просто зайти. Рядовой дрезиной не обойдёшься. На машине, по полю? Тоже сомневаюсь, чтобы сумели. И не потому, что не вижу следов на плотном, иссиня белом снегу, а потому, что такую целину, что вокруг насыпи образовалась, не каждый тягач с краном сумеет преодолеть. Тем более обратно ему пришлось бы ехать с тяжёлым грузом и значит очень сильно попыхтеть. Предположение, на кого можно было бы легко свалить увиденные непонятки, у меня естественно имеется, но от него становится совсем не по себе. Да и не понятно, зачем инопланетянам такой дешёвый гоп стоп. Из вредности? От скуки? Или железа немного не хватило, на очередной, межпланетный звездолёт? Ладно, и так чувствую себя неуютно от чужой шапки на голове, шарфа, пропахшего женскими духами и от сапог, одетых на ноги аккуратно, но запах издающих ещё тот. Поэтому, пока и в крайности бросаться не буду, оставлю случившееся в плоскости — "сам ничего не пойму". Так проще.

Женя не поскупился, вытряс из буфета всё, что смог. Мне даже пришлось освобождать свою незаменимую сумку, от собственных вещей и купленных в Москве товаров, чтобы его продуктовая заначка полностью влезла туда.

— Пусть лучше останется, чем будем по дороге голодать — говорил он мне, делая поклажу почти неподъёмной.

Ему виднее, есть желание нести пусть тащит, я его сразу предупредил, что волочь на себе, ничего не буду. Итак выгляжу, как колобок неповоротливый. Напялил на себя две футболки, свой неповторимый, белый свитер, меховую безрукавку, пожертвованную нам самой габаритной проводницей состава, да и под джинсы кое что с трудом, а натянул. Ногам достались непомерно узкие, но очень тёплые штаны, как мне сказали, от дефицитного, импортного спортивного костюма, которому, вроде как, даже цены нет никакой, плохо только, что по долине они маловаты. Ну да бог с ними. Сверху на мне всё то же импортное пальто надето, которое все внутренние огрехи маскирует и делает меня почти неотразимым. Осталось закинуть сумку на плечо, взять в руки спрятанный в кармане пистолет и можно смело идти органам сдаваться. Один в один грабитель с большой дороги. Такому и рельсы со шпалами ничего не стоит с собой унести.

Первые пару километров шли бодро и весело, посмеиваясь над собственной неуклюжестью. Следующие два костерили на чём свет стоит, нерадивых изобретателей, сделавших расстояние между шпалами ни два, ни полтора, ну а после пятого столба, с трёхзначными чёрными цифрами на железной табличке, Женька сдох и с каждым шагом, постепенно, начал отставать.

— Не хотел же идти — кидал он изредка, почти одну и ту же фразу. — Как чувствовал, что ноги здесь натру. Так нет: — "Сходи ка Женя. Выручи. Сынок." А теперь что, обратно возвращаться или топать с тобой до конца?

Я никак не реагировал на очередную жалобу нерадивого партнёра, самому не очень легко, но вперёд пёр, что было сил.

— Слышь! Я кому тут говорю!? Делать то, что будем!? — вдруг громче обычного, проорал официант, явно пытаясь меня остановить.

Притормозил. Пять километров, это ещё даже не половина, но делать нечего, уж очень жалобно орёт, собака.

— Спрашиваю. Делать, чего будем? Я ноги действительно, серьёзно натёр — добравшись до моей незапланированной стоянки, задал Евгений, не раз мной слышанный вопрос.

— Откуда я знаю, чего. Посмотреть, что там у тебя с ногами, я конечно могу. Но решать, как дальше быть, тебе самому придётся.

— Смотри — присев на рельсу и быстро скинув сапоги, он резко размотал портянки.

— Большие — подтвердил я нерадостную картину, увидев на его серых пятках огромные, красные волдыри.

— А я о чём. Сейчас лопнут и всё, на себе меня потащишь.

— Ну, на это даже и не рассчитывай. Я тебе не лошадь, в извозчики не нанимался. Топать будешь самостоятельно.

— Так может я тогда, обратно поковыляю? Со мной ты точно не дойдёшь — с надеждой в глазах, спросил меня Женя.

— А ты сам то, дойдёшь обратно? Замёрзнешь на пол пути, а потом мне скажут: — "Бросил товарища".

— Обратно дойду — плотно заматывая полотенцем правую, больше всего повреждённую, ногу, подозрительно весело ответил мне, мой скромный друг. — Ты сам то, как? Не страшно будет одному?

— Да, вроде нет — неопределённо пожал я плечами.

Напоследок, раненному буфетчику всё таки удалось сделать из меня самое натуральное пугало. Как я не отбивался, а сумку с продуктами он заставил забрать. Прощались недолго. Женька извинился, доложил, что между тремя свёртками бутылка с коньяком лежит, пожал мне руку, пожелал удачи и резко повернувшись, похромал назад. Я, минут пять, глазел на его спину, мучаясь вопросом: "А не пойти ли с ним?", но заметив, что он и без сопровождения хорошо справляется с собственной хромотой, развернулся и бодро зашагал в противоположную сторону. Короткая остановка и мне пошла на пользу.

Дальше только километры считал, ни на что не отвлекаясь и делая широкие шаги. Лишь благодаря этому, уже в начале седьмого, как то совершенно неожиданно, набрёл на переезд. Если дядя Коля не соврал, он здесь один такой, на протяжении огромного пространства. Стало быть сейчас мне надо, согласно его же доброго совета, повернуть направо и ловить попутный автомобиль. А если долго никого не будет, следует продолжить движение пешком. Машин попутных, я в упор не вижу и ждать их никакого смысла нет. Но вот почему в той стороне, где должен быть посёлок, не видно хоть каких нибудь огней? Может Николай ошибся и мне нужно ещё дальше идти? Стою на месте, думаю, а поздние сумерки прямо на глазах продолжают таять. Так они скоро и вовсе исчезнут, уступив место беспросветной тьме, а мне ещё, до её наступления, надо найти хотя бы какое то жильё. Это сейчас самое главное, в моей непростой ситуации. Позвонить, именно сегодня, тоже необходимо, с этим не поспоришь, но где то нужно и ночевать.

— Ладно, уговорил. Иду направо — прекратив сомневаться в рациональности предложения бригадира, согласился я с ним и повернул. В конце концов вернуться назад, к родным рельсам, всегда успею.

Сделав первый шаг, по сильно засыпанной снегом, асфальтированной дороге, я с огромным наслаждением зашагал в выбранном направлении. Оказывается топать просто так, без постоянного контроля за препятствиями, неописуемое удовольствие.

Темень, как я и ожидал, навалилась быстро. Вроде вот только сейчас было относительно светло и вдруг раз, и почти ничего не видно. Даже приличных размеров надпись, установленную на обочине и ту, можно сказать, случайно разглядел.

— "Пчельники" — подойдя к ней вплотную, громко известил я окрестности о своей неожиданной находке и тут же добавил, уже больше для себя. — Хорошее название. Доброе.

Уверовав в правильности принятого, несколько десятков минут назад решения, зашагал ещё быстрее и уже шагов через триста обнаружил тёмные силуэты, одноэтажных домов, стоящих вдоль узкой, деревенской улицы, с огромными сугробами по бокам. На ближайшем умудрился разглядеть чёрный дым над трубой, гордо торчащей грязным пятном посередине, засыпанной толстым слоем снега, крыши.

— Спать что ли так рано улеглись? — шёпотом спросил я себя, не понимая, отчего в такую рань, в доме свет не горит.

Пошёл вперёд, дальше тоже виден только дым над крышей и никаких огней, за маленькими окнами. Так, медленно и передвигался от одной избушки к другой, пока у шестой по счёту, отсвечивающей в темноте неестественной белизной побеленных стен, не приметил слабый огонёк, в одном из трёх её крохотных окошек.

— Керосинка. Экономят, поэтому лампочками и не пользуются — обрадованно сказал я вслух и уверенно зашагал к узкому проходу, пробитому в сугробах почти в человеческий рост.

За калиткой меня ждали. Я лишь пару раз стукнул замёрзшим кулаком о глухие, железные ворота, как мне тут же навстречу вылетел злобный рык и бешеный лай. Напугался, не скрою. Гавкает собака знатно, а как выглядит конкретно, увидеть не могу. Может там и бояться некого, но рисковать штанами желания нет, всё таки они хороших денег стоят. Отскочил назад и замер в ожидании. Уверен, на такой сигнал уж точно, кто нибудь придёт.

— Кого там принесло? — спросили вскоре в глубине участка, стараясь заглушить собачий лай.

— Я с поезда — ответил громко, но ближе подходить не стал.

— С какого ещё поезда? — вновь выкрикнул мужчина и сделал несколько шагов вперёд.

— С Московского, на Краснодар — стараясь всё же не орать, чтобы окончательно не разозлить собаку, опять ответил я ему и тут же замолчал.

— Дружок! Заткнись! Не слышу ни хрена! — прикрикнул на живой звонок хозяин и явно зашагал по направлению ко мне.

Звякнул засов, скрипнуло промёрзшее железо, завизжали петли и вскоре я увидел тёмный силуэт, образовавшийся в проёме.

— Отстал? — прижав плечом калитку, спросил худой мужчина, одетый в непонятного цвета рубаху и не по сезону тонкие штаны.

— Нет, не отстал — ответил я и сделал шаг навстречу. — У нас там, какая то падла рельсы спи...Ну... Это... Украла, короче. Почти три пролёта. Встали намертво.

— Лихо. А я то, чем могу помочь?

— Так мне бы позвонить. На станцию или ментам. Стоим давно, а связи нет ни с кем. Диспетчер гад молчит. Не отвечает.

— Так и у нас с утра, сплошная тишина. Всё отрубили. Телефон и свет.

— А вы не в курсе, почему? — спросил я, почувствовав, как у меня, что называется, под ложечкой засосало. Неужели и в самом деле, началось?

— Нет, не в курсе. Наверное обрыв. А может просто провода стащили. Хотя, куда их. Железо да. Его любой возьмёт. А провод что? Так, баловство одно и приключение.

— И что, совсем никак? Ни с кем нельзя связаться?

— Сегодня нет. Ты завтра приходи, к утру чего нибудь дадут.

— А тут... У вас. Нельзя остаться. Обратно, по путям я за ночь не дойду.

— Нет, у меня нельзя. Семья. И места мало. Ты, вон... Туда зайди — мужчина коротко махнул рукой, по направлению к соседу. — Он там один живёт. Договоришься. Пустит.

— Спасибо — коротко ответил я. — А он не спит?

— Не должен. Ещё же рано. Сильней стучи и подойдёт — сказал хозяин мне и почти тут же, перешёл к общению с собакой. — Молодец Дружок. Сиди у будки. Охраняй.

Я мог легко заставить идущего к дому человека вернуться и пригласить меня в гости, с ночёвкой, ужином, и мягкой постелью в придачу. Но домик у него, действительно небольшой, сам он ещё не очень старый и, наверняка, семейный. Так что собачий холод и смертельная усталость ещё не повод для того, чтобы создавать неудобства простым, советским гражданам, живущим по старинке, в доме на два с половиной окна. Пойду ка я лучше к соседу. Главное, чтобы он услышал мой стук и вышел на улицу, а на морозе я с ним быстро договорюсь.

Вот не ошибся я, ей богу, разглядывая буквы на железной доске. Пчельники, действительно доброе название и люди на этой земле, тоже добрые живут. А ещё очень отзывчивые, хлебосольные и совестливые. Никого мне не пришлось ни уговаривать, ни умасливать и даже воздействовать своим невидимым лучом, и то не потребовалось. Я только заикнулся, что протопал чего то около двенадцати километров по железнодорожным путям, стараясь помочь застрявшим на них пассажирам, как меня тут же затащили в дом, припёрли к тёплой печке, поднесли пол стакана самогона для сугрева, а чуть позже усадили за огромный стол, где кормили горячей картошкой с хрустящими огурцами и салом, от которых я почти тут же, основательно захмелел.

— Ты кушай, кушай. Не стесняйся. И на сало налегай. Оно у нас лечебное — говорил мне хозяин местного подворья, на вид мужик, лет сорока пяти.

А я особо и не стеснялся. Пока за стол не сел, так вроде и есть не очень хотелось, а как увидел картошку, тут меня и прорвало. Забыл и про ложку для картошки и про нож для хлеба и сала. Ломал, пихал и рвал всё руками, не обращая внимания на удивлённый взгляд владельца длинного стола.

— Не торопись, сиди и кушай — вдоволь налюбовавшись моим зверским аппетитом, сказал он и поднялся с табуретки. — А я до бригадира сбегаю, он на соседней улице живёт. Телефона у нас два. Один на почте, а второй недавно Ваньке поставили. Почтальонша, понятное дело, давно дома сидит. Ну, а от Ивана мы сможем с тобой, хоть сейчас, позвонить. Если связь дали, вернусь. А нет... А если нет, всё равно вернусь, но не знаю, чего тогда делать будем. Думать, наверное будем, как вам помогать.

Хороший видимо мужик. И накормил меня, и обогрел, и сам пошёл узнать про обстановку. А я, бестолочь и бескультурье городское, вломился в чужой дом, прижался к печке, хряпнул полстакана самогона и руки не помыв, быстренько за стол. Даже не спросил, как звать человека.

— Отморозок — согласилась со мной, барахлящая память.

— Точно — голосом отозвался я и с горя плеснул себе ещё пять капель. Может отогреюсь.

— Слышь. Как там тебя? Подымайся — зацепился я за лёгкий шёпот, проскользнувший в мутной голове.

— Чего? — нехотя приподняв отяжелевшую часть собственного тела и заметив прямо перед собой незнакомое лицо, заинтересованно спросил: — Что, уже приехали?

— Ну... На вроде того — ответил мне мужчина, в красивой, лисьей шапке, на огромной, почти круглой голове.

Осмотрелся. Увидел недоеденное сало, картошку, хлеб и вспомнил, что поезд далеко, а я сижу на лавке, в чужом доме за массивным столом. Тусклым светом мерцает закопчённая керосинка, в печке с треском догорают дрова. Благодать. И не мудрено, что меня тут, так быстро сморило.

— А, где... — спросил я незнакомца ожидая, что он продолжит дальше, за меня.

— Василий Палыч? В гараже. "Жигуль" разогревает. В Беляево поедем. Связи нет и будет утром или нет, никто не знает — ответил он мне, наконец то озвучив имя хозяина дома.

— А вы кто? — задал я свой следующий вопрос.

— Иван — сказал мужчина, чему то улыбаясь. — Владелец телефона, у которого трубка молчит.

Пока машина принимала рабочий вид, я успел попить горячего чая с печеньем, перемотать портянки, одеть, не согревающее в стужу, турецкое, кожаное пальто и минут пять посидеть напротив тёплой, русской печки, погреться. Хотелось дольше, но за мной, ожидаемо, пришли.

Опыт вождения автомобиля в зимних условиях, у моего нового знакомого из крохотного поселения в Воронежской области, отсутствовал, как таковой. Он сам в этом искренне сознался, стоило нам только пересечь границу затемнённого села. Так и заявил: — "Зимой первый раз выезжаю. Обычно машина, в это время, стоит". Естественно я заволновался. Что из себя представляют местные дороги, уже видел. Сплошной гололёд и заносы. А я сюда не за тем двенадцать километров по шпалам топал, сквозь ветер и ледяную стужу, чтобы оказаться с пробитой головой, в перевернутой машине, где нибудь на обочине, в засыпанной снегом придорожной канаве.

— Да не волнуйся ты так. Доедем — должно быть почувствовав мой нервный взгляд, сказал неопытный водитель. — Беляево недалеко от нас. До них, всего три километра.

Оказалось действительно недалеко, но это никак не сказалось на моём самочувствии, во время непродолжительной поездки. Дверную ручку, схватившись за неё ещё в начале, я так и продолжал держать, готовясь к экстренному катапультированию, из медленно катившегося по гололёду автомобиля. Не понадобилось. Преодолев, разделяющее два населённых пункта, расстояние и две улицы, в придачу к нему, мы мягко притормозили в начале третьей.

— Станция Беляево. Можно выходить — поставив ручник в нужное положение, скромно поведал довольный шофёр.

— Сидите пока. Сам схожу, узнаю — открывая дверцу, предложил нам мордатый бригадир. — Хотя и так всё ясно.

В Беляево было точно так же темно, как и в Пчельниках, но пессимизм Ивана мне не понятен. Отсутствие света, на сколько я знаю, никак не влияет на телефонную связь.

Ходок за информацией вернулся быстро, однако внести ясность в мои научные рассуждения, он не смог. Телефон не работал, электричество отсутствовало, но рассуждать о взаимосвязи этих реалий между собой вслух, желания всё равно не появилось. Голова лихорадочно искала выход из сложившейся ситуации и думать о чём то другом уже не могла.

— Может дальше проехать? — вынес я на обсуждение, наиболее реальный план дальнейших наших действий.

— Куда? В Студёнки? — попробовал внести больше конкретики, владелец "Жигулей".

— Ага. Скажи ещё до Усмани рвануть — не разделил его настроя Ваня. — Ты сюда то ехал, словно крался. Да и не знаю я там никого.

— Пойдём в милицию. Расскажем. А дальше пусть они звонят — вступил я в разговор с большей решительностью.

— В какую милицию? — усмехнулся бригадир, сидевший сзади. — У нас один участковый, на четыре села. В милицию... Домой надо ехать и ждать до утра.

Я взглянул на часы, там ничего не видно. Поискал глазами свет, увидел нал головой лампочку, потянулся.

— Не включай, я так скажу — одёрнул меня Палыч и бросил взгляд на собственное запястье. — Девять двадцать две — время почти Московское.

— Я ж говорю, домой пора — продолжил всё в том же духе, Иван.

— Да, до Студёнок далековато. За час вряд ли доедем. А ещё там покататься, телефон найти... Это ещё, примерно, час. Он прав, обратно ехать надо — поддержал Василий Палыч бригадира из родного села. — И даже, если дозвонимся до начальства, оно только к утру шевелится начнёт. Ему то не к спеху. Рельсы всё равно уже украли. А там, как у нас обычно бывает, пока людей найдут, пока подымут, пока дрезину заведут и шпалы на неё погрузят... Короче, мы с тобой и выспаться успеем, и рано утром позвонить.

— А если телефон и утром говорить не будет? — спросил я Палыча, надеясь всё же, что такого быть не может.

— Ну, это вряд ли. Связь не рельсы — авторитетно заявил он мне. — Тут главное обрыв найти. А замотать его — два раза плюнуть.

Если честно, я и сам давно готов вернуться в Пчельники, к тёплой печке и к длинному столу с недоеденным салом. За день устал, как собака. Ноги даже в положении сидя гудят словно паровоз, приближающийся к долгожданной станции. Да и сделал я почти всё, что мне перед выходом поручали. До посёлка добрался, телефон в нём нашёл. А в том что он не работает, вины моей нет. Ну не на войне же мы, в самом то деле, чтобы приказ выполнять пока не сдохнешь. Да и нет у меня никакого приказа. Просьба имеется и то, в виде оказания помощи работнику железной дороги. Прав Палыч, возвращаться надо, с такими нагрузками можно и в ящик сыграть. Я же не лошадь, чтобы воз бесконечно тянуть.

— Ну что, домой? — вновь спросил меня, дядя Вася.

Я быстро сделал вид, что вынужден с ним согласиться. Тяжело вздохнул, нехотя махнул левой рукой и, как бы не желая обострять обстановку, очень тихо проговорил:

— Ну что ж, домой так домой. Поехали обратно. Надеюсь утром связь вам дадут.

ГЛАВА 3

В эту ночь я впервые узнал, что означает выражение: "спал, как убитый". Даже на далёком, каменистом берегу черноморского побережья, так быстро не отключался. А здесь... Хорошо протопленная печка, что ли, сыграла со мной такую злую шутку или Василий Палыч, хозяин дома, ласково принявшего меня в свои тёплые объятия, во всём виноват. Ну вот на кой ляд он предложил мне забраться на единственный источник тепла, в своей огромной избушке? Хотел же лечь прямо на полу. А он нет, залезай да залезай. Мол, тебе прогреться надо, от долгого хождения по рельсам, запросто можешь заболеть. Я и повёлся, на его старческие увещевания. А, как же. Здоровье вещь такая — порвётся не зашьёшь. Вот и проспал всё на свете, лёжа на гениальном изобретении наших предков и обоснованно надеясь, что сельский житель разбудит меня рано утром, в шесть, как и обещал.

— Палыч! Твою же мать! — громко выругался я, спрыгивая с тёплой печки. — Утро на дворе. Скоро восемь. А он храпит... Плевать ему на всё. Слышь, я кому говорю?! Просыпайся! Проспали!

Свет в деревне так и не дали, точно так же, как и не восстановили, непонятно где оборванную связь. Об этом мы узнали с интервалом, не более получаса. Василий Палыч сам страшно матерился, осознав, что он безнадёжно проспал. А после того, как старенький выключатель в очередной раз не сработал и вовсе выдавал коленца в три этажа. Из дома засоня выскочил словно угорелый, да и обратно вернулся на тех же скоростях.

— Молчит. Зараза — виновато известил меня, вернувшийся с мороза человек. — Уж мы и трясли его, и провода по новой подключали, а в аппарате всё одно — сплошная тишина.

— Козлы! — всё больше раздражаясь, жёстко выругался я. — Там люди ждут, а тут, у них... Скоты!

— Ну, что ты так? Мы ж не виноваты, что телефон у нас не работает.

— Да причём тут вы! Я про тех, что дома сидят и обрыв не торопятся ликвидировать. Вы то тут при чём — также резко уточнил я. — Ты лучше скажи, что дальше делать будем?

— А что нам остаётся? Сейчас по-быстрому чайку попьём, ну и... На станцию поедем — закинув старый, эмалированный чайник на лихо разгоревшуюся печку, решительно ответил расстроенный мужик. — Помогать людям надо.

— На какую станцию?! Сам же говорил, что от вас до неё, как пешком до Парижа! — бросая банку шпрот на стол и вынимая из сумки приличных размеров свёрток, с хлебом и копчёной колбасой, продолжил я, всё так же громко возмущаться.

Начальник ещё перед выходом предупреждал нас с Женькой, что до ближайшей станции топать и топать. До неё и на поезде ехать, чуть ли ни час или даже полтора. Да и Палыч вчера заикался, что рулить туда, ему не с руки. Далеко и неудобно.

— Ближе всего от нас, Рамонь расположилась. Станция маленькая, грузовая, да и на ветке, проходящей перпендикулярно вашей, стоит. Но связь у них должна быть по-любому — взяв в руки корявую открывашку, обнадёжил хозяин и с завистью посмотрев на банку, заинтересованно спросил: — Шпроты? Из Москвы везёшь?

— Нет, в ресторане дали? — сознался я и небрежно толкнул к нему жестянку.

— Открываю? — поинтересовался дядя Вася, словно ожидая неминуемый отказ.

Ели молча. Палыч налегал на дефицитные шпроты, ловко маскируя их в копчёную колбасу, а я упорно выгребал со сковороды глазунью, приготовленную обладателем десятка трудолюбивых пеструшек и на мой взгляд не идущую ни в какое сравнение с промышленными заготовками, выставленными мной на длинный стол. Потом, не торопясь, мы запивали плотный завтрак крепким чаем, с "Юбилейным" печеньем, что взял с собой дезертировавший с полдороги официант. А перед самым выходом на улицу, где уже разогревался знакомый мне автомобиль, почти полностью умяли большую шоколадку, калории на холоде всегда нужны.

— Сейчас я заскочу к Ивану и если в телефоне снова ничего, тогда, как и решили, на станцию поедем — закрывая двери дома на огромный, висячий замок, поделился Палыч своими мыслями.

Бригадирский аппарат так и продолжал молчать упорно и, как мне начало казаться, бесповоротно. Обидно, но делать было нечего и мы медленно тронулись в путь. Поселковую дорогу — узкую, с высокими, снежными бордюрами, с горем пополам расчищали хозяева обосновавшихся рядом с ней бело синих домов, выстроенных из силикатного кирпича и банального самана, а вот трассу районного масштаба, как минимум последние пару дней, скребок присутствием не радовал и она без стеснения демонстрировала местным жителям собственную бесхозность, халатность коммунальных служб и безразличие партийного руководства, надо думать, обосновавшегося очень далеко от здешних мест. С завидным постоянством, перед бампером белоснежного "жигулёнка", возникали свежие заносы, местами отвоёвывающие у крепко обледеневшего асфальта чуть ли не треть его не очень великой ширины, где не опытный водитель опускал стрелку спидометра собственного автомобиля почти под самый ноль, пытаясь либо разминуться с природным препятствием, либо тараня его прямо в лоб, если ситуация позволяла. Такая манера вождения, естественно, не могла не сказаться на скорости нашего передвижения и до ближайшего с Пчельниками населённого пункта мы благополучно добрались, но только примерно через час. Им оказался скромный хутор, с редким и достаточно оригинальным названием — Ивницы, исчезнувший за окном тихоходной машины, в незаметно пробежавшие тридцать секунд. Ещё минут пять дорога выглядела такой же неухоженной и малопригодной для передвижения, но затем её состояние, постепенно, начало улучшаться. Ближе к Берёзово, огромному, по местным меркам, селу, заносы и вовсе почти полностью исчезли, ну а в планово возникшей за ним Рамони, от них окончательно не осталось никакого следа. Недавно проехавший грейдер выполнил свою работу качественно и добросовестно, расширив проезжую часть до проектного размера. Палыч успокоился и следуя желанию наверстать упущенные ранее минуты, рискнул добавить скорости, сделав это так резво, что она буквально росла на глазах. Попетляв в таком темпе по улицам рабочего посёлка, "бешено" разогнавшийся автомобиль одним рывком ворвался, на узкий мост, обрамлённый резными, чугунными перилами и проложенный меж двух берегов одного из многочисленных рукавов речки, имеющей сходное название с великим городом — Воронеж. Мгновенно преодолев его, раздухорившийся водитель немного сбросил обороты, что позволило "Жигулям" плавно съехать вниз и вывезти нас к долгожданному, одиноко бежавшему в серую даль, железнодорожному полотну, идущему почти параллельно автомобильной дороге.

— Добрались — облегчённо выдохнув, сообщил мне обрадованный Палыч. — Наконец то. Ещё немного и передохнём.

Он не ошибся, станция показалась быстро и уже через несколько минут я с любопытством разглядывал её. На трёх путях мной обнаружилось не больше двух десятков разномастных грузовых вагонов, отдельностоящий локомотив, стандартная, жёлтая дрезина и три платформы, отчего то загруженные влажным, серым песком.

— Тупик, чего ты хочешь? — заметив разочарование на моём усталом, небритом лице, резюмировал Василий Палыч и немного помолчав, с сожалением в голосе, добавил: — А света, похоже и тут нет.

Мужчина, как в воду глядел. Света на станции не оказалось и связь отсутствовала, и причём точно так же, со вчерашнего дня. Точно — тупик, полный и окончательный, если охарактеризовать происходящее одним ёмким словом, без применения брани, цензурной и не очень.

— И, что мне теперь делать? Обратно, пешком возвращаться? Как говорят у нас в народе — несолоно хлебавши — глядя в усталые глаза начальника станции, спросил я у него.

— Ну почему же сразу пешком? Поедешь на дрезине. Она у нас, как раз туда идёт.

— Туда? А как же, если рельсы... — начал я, но был нахально остановлен.

— Ну не совсем туда, а рядом... — заговорил, железнодорожный командир.

— Насколько рядом? — зеркально ответил я ему. — Поясните. Может мне проще обратно, в Пчельники ехать и завтра утром к поезду от них идти. Конечно, если Василий Палыч не выгонит.

— Не выгонит — обнадёжил Палыч.

— Тебе решать — снова заговорил начальник. — Дрезина пойдёт в два сорок. До пересечения с московской веткой, ей тридцать пять минут катить. Если я всё правильно понял, то до твоего поезда, оттуда, километра три будет, максимум четыре. За час, полтора доберёшься. Да, прежде чем уедешь в опорный пункт зайди. Напиши у них заявление, не помешает. Мало ли что.

— Ладно зайду — ответил я и повернулся к двери, но почти сразу же развернулся обратно. — А если я всё же на дрезине решу поехать, мне ещё раз к вам приходить, или меня так заберут?

— Предупрежу. Возьмут.

Уже стоя в коридоре, я попытался проанализировать внутреннее состояние начальника станции. Не помешает, прежде чем принимать окончательное решение, о своём дальнейшем поведении. Дядька нервничал и судя по всему, очень сильно. Не зря же он говорил, что такое на его памяти впервые. Нет, по отдельности он всё пережил. И света не было, и телефонной связи, и связь с диспетчерами соседних станций тоже барахлила, и не раз. Но вот так, чтобы всё сразу отключили, такого он не помнит. А исчезновение двух пролётов полотна и не где нибудь, а на самой, что ни на есть центральной трассе, такое вообще ни в какие ворота не лезло. Занервничаешь тут. Не зря он всё время о валидоле думал.

— Знаешь что, дядя Вася. Я, пожалуй, на дрезине обратно поеду. К поезду всё равно надо идти, а так быстрее будет. Там люди сума сходят, так что каждая минута на счету.

— Это так, но на улице не лето и темнеет намного быстрей. А вдруг, чего случится по дороге? Ночью, на железке, в темноте...

— Успею. Тебе бы самому не опоздать. Как в темноте поедешь?

— Мне что? Тепло и свет под боком. С бензином правда...

— Да. С бензином. Хорошо, что напомнил — прервал я настоящего гражданина, великой страны. — Вот тебе двадцатка, попробуй где нибудь залить.

— Двадцатки много. Что ты. И десятки хватит.

— Бери, бери! Мне в поезде ещё дадут.

— Ну, если так. Тогда спасибо. Я возьму. У нас сам знаешь, как зимой с деньгами.

На прощание я отдал Палычу ресторанский коньяк. Оставлял бутылку для наведения мостов с каким нибудь начальством, а она не понадобилась. Не тащить же её обратно. Взамен получил приглашение навещать знакомый мне дом, в любое время дня и ночи, крепкое рукопожатие, и пожелание успеть до темноты. Да, иду практически в неизвестность. Вероятность, что там уже всё исправили и поезд уехал, огромна. Хотя, лично я в этом сильно сомневаюсь. Какое то нехорошее чувство, после сканирования мозга ответственного железнодорожника, проснулось во мне и усиливается с каждой минутой, ни в какую не желая принимать мои, возможно и не очень серьёзные, доводы. Неужели и в самом деле сбывается предупреждение Аркаши? Если так, то можно считать, что мне жутко не повезло. В самый решающий момент оказаться у чёрта на куличках, в поезде, без какой либо поддержки извне. Не лучший вариант, для торжественной встречи пришельцев из космоса. Чур меня чур. Всё, что угодно, только не это.

Дрезина тронулась точно по расписанию. Ехала медленно с остановками, но, как и обещали, высадили меня ровно через тридцать пять минут. Ну, может быть, чуть чуть попозже. Главное не в минутах, главное в том, что направление правильное указали, а минуты я наверстаю, всё таки знаю, куда иду.

Сил у меня достаточно, желания вагон, опыт хождения по шпалам появился. Три километра это не двенадцать, плюнуть и растереть, глазом моргнуть не успею, как покажется московский состав. Ну, а там... Встречай страна героя. Так думал я на первом километре. Немного успокоился на втором, а после третьего снова завёлся. Пошла четвёртая тысяча метров, а поезда, как не было, так и нет. Когда же встретил обрезанные рельсы, а с противоположной стороны меня встречала тишина и пустота, на смену нетерпению пришло негодование, безбрежное, как самый мощный, Тихий океан.

— Сукины дети! — сбросив первый пар, выдал я наружу понятные, всему русскому люду, слова. — Я тут, значит, глаз не смыкаю. Бегаю, вдоль и поперёк. А эти сволочи записки даже не оставили. Развели, как лоха и барахлишко с сапогами прихватили. Не-ет, со мной такие номера не проходят. Я ваш паровоз пешком догоню, куда бы вы его не загнали. А уж там не обижайтесь. Козлы! Хватит, поиграли в героев. Припомню я вам, девятнадцатый год. Бронепоезд им подавай! Собаки! Порву, как Тузик грелку!

Взглянув на часы, обнаружил на них очень страшное время. Почти половина пятого. Через двадцать, тридцать минут начнёт сгущаться темнота, завоют волки и поминай, как звали.

— Инопланетян испугался?! — мысленно усмехнулся я. — Да тут свои быстрее сожрут и не подавятся.

С надеждой посмотрел назад. Сколько тут до Рамони? Четыре пешком и километров восемь на дрезине. Итого: примерно двенадцать.

— До Пчельников не меньше, но там я хотя бы знаю к кому идти — вслух произнёс я, уже определившись с тем, куда мне топать.

Три километра пробежал, скрипя зубами и беспрерывно матерясь, по знакомой железной дороге. Ещё два в быстром темпе шёл без остановок, примерно полтора шагал — устало, а у седьмого плюнул на всё, сел на рельсы, открыл сумку и вынул из неё сардины. Устал и жрать хочу, хоть волком вой. Открыл их, хитро присобаченным к банке ключом и начал лопать, в полной темноте и одиночестве. Заморских сардин хватило лишь для того, чтобы немного успокоиться. Открыл вторую и с не меньшей скоростью употребил по назначению содержимое, накладывая мелкие рыбины на сладкие вафли, с очень тёплым названием — "Артек". Вкус получался специфический, но ел с удовольствием, вспоминая добрым словом Женьку, заставившим взять такое неописуемое добро.

— Ну, а ты, дядя Коля... — оскалился я, жемчужно белыми клыками. — Лучше мне на глаза не попадайся. Осерчаю.

Знаю, что злость, не самое лучшее качество в характере любого человека, а тем более считающего себя настоящим мужчиной, но именно благодаря ей я добрался до знакомого перекрёстка. Не будь её, точно присел бы у какого нибудь, очередного столба и покемарил там минут сорок, пятьдесят, под ветер, на морозце. А чем бы это закончилось, только всевышнему известно. Но стерпел, не поддался соблазну. Дотопал.

Пчельники встретили полутёмными окнами домов, плотным дымом над заснеженными трубами и беспричинным лаем, привязанных к будкам, собак, что на них было совсем не похоже.

— И с чего это их так растащило? — подумал я и тут же, вспомнив про число, обрадованно встрепенулся. — С праздником вас, гражданин Алёхин. Сегодня же Новый год. А в селе сейчас старый провожают, вот собаки дополнительный паёк и отрабатывают. Им, наверняка, с праздничного стола, чего то перепало.

— Да — выдохнул я тяжело. — Один я, как пёс бездомный, вдоль чужих заборов болтаюсь. Нет, не так я думал встретить, свой первый Новый год. Совсем не так.

У дяди Васи тоже два окна светились, небось коньяк армянский пробовать решил. Прошёл в калитку, собаку он не держит. Быстро добежал до дома. Стучу. И тут же слышу, как кричат в ответ:

— Заходи! Открыто!

Открываю двери, захожу. В сенях темно, но свет из горницы, хотя и тусклый, дал направление. Иду за ним.

— Вот это номер — заметив, кто припёрся, сказал мне Палыч и приветственно махнул рукой.

— Не прогонишь? — вытирая нос замёрзшей ладонью, в ответ ему, тихо говорю.

— Ну, не скажу, что ждал тебя. И врать, что сильно рад, очередному появлению, тоже не хочу. Но раз ты здесь, то значит там, у вас, совсем хреново?

— Там — я пальцем ткнул, себе за спину. — Нету никого. Пришёл на место, а состав того... Тютю.

— Это ж, что? Пока мы тут старались, бегали, искали... Дорогу сделали и он...

— Нет. Там всё без изменений. Как и раньше. Рельсов нет, рабочих тоже. Ну, а поезд. Даже не пойму. Похоже он сюда, в обратку дёрнул. Ты, кстати, как? Не видел, он у вас не проходил?

— Когда? Я дома час, не больше. Мне знаешь тоже там, помучиться пришлось.

— Что, поломался?

— Нет. В кювет слетел. Сам виноват. Ну, а чего ж... Я асс теперь. Педаль под пол, ну и... Короче, трактором обратно доставали.

Пока я раздевался, Палыч без умолку матерился. Он вспомнил всех: железную дорогу, машинистов, того дебила, что меня сюда послал, всех святых, их матерей и прочих персонажей русского эпоса. Закончив с ними, плавно перешёл к автомобильной дороге, которую сегодня почти целый день преодолевал. Разошёлся не на шутку, но его остановил сосед, такой же, как и дядя Вася, одинокий. Его он ждал, когда на мой стук кричал: — "Открыто".

Ни радио, ни телевизор в доме, само собой, не работали. Пришлось мне выступать в роли курантов и отсчитывать последние десять секунд уходящего года. Ровно в двенадцать выпили, по старой русской традиции и не какого то там бутылочного коньяка, а обычного, домашнего самогона. Потом плотно закусили, поздравили друг друга, ещё выпили, поговорили про жизнь, снова выпили, ещё закусили. После пятой рюмки я окончательно оттаял душой и телом, поблагодарил двух друзей за компанию и после того, как получил дозволение у хозяина, полез на ещё вчера освоенное мной, самое тёплое место, в этом гостепреимном жилище. На сегодня с меня хватит, ничего больше не хочу: ни поездок, ни пеших прогулок, ни выяснений, когда и, что дадут. Даже есть больше не хочу. Нажрался. Всего и по самое горло. Не лезет больше.

Встали поздно, когда я проснулся Василий Палыч ещё спал, хотя за короткими, белыми занавесками, уже вовсю светило яркое, зимнее солнце. Посмотрел на часы, вот уже который день, круглосуточно болтающиеся у меня на руке и удивился.

— Красиво погуляли — глядя на малоподвижные стрелки, обрадовался я новому дню. — На дворе почти половина второго, а мы дрыхнем, как ни в чём не бывало.

Ловко спрыгнув с печки, обул сапоги и в скоростном режиме выбежал на улицу, где у моего знакомого находился туалет. Долго там не задержался, подразумевая, что за мной могут занять, но когда вернулся в дом, хозяин так и продолжал сопеть в две дырки. Заворочался он лишь с началом работы умывальника, которым я воспользовался, залив в него два ковшика свежей воды.

— Времени сколько? — услышал я тихий, хрипловатый голос, с трудом пробившийся сквозь моё громкое пофыркивание.

— Около двух — выкрикнул я ему в ответ.

Разговаривать о наболевшем продолжили чуть позже, когда я, уже растираясь огромным, льняным полотенцем, вернулся из крошечной кухоньки обратно, в просторный зал, как называет свою, надо прямо сказать не очень большую, но самую центральную комнату, хозяин приютившего меня дома.

— Ты как? — услышал я со стороны кровати.

— Нормально. Вот, помылся. Так, вроде, стало совсем ничего.

— А меня, чего то ломает — скрипучим голосом, сказал Василий. — Кум, туды его за печку. Пока весь самогон не выжрали, так и не ушёл вчера.

— Так встань, поправься. Говорят рассол, от этого дела, очень хорошо помогает.

— А ты то откуда про это знаешь? Ты же мало пьющий.

— Земля, она слухами полнится. Говорил кто то, вот я в памяти и отложил. Мало ли, когда пригодится.

— Умный? Нашёл кому про рассол рассказывать. Ты лучше поведай, делать то, чего дальше собираешься? — проигнорировав мои признания и дельный совет, намного громче прежнего, проговорил Палыч. — Или может решил у меня на постоянку остаться?

— Да я бы не против. Если бы не работа — натягивая на раскрасневшееся тело не совсем свежую футболку, бодро ответил я.

— Так сам же знаешь, что работа не волк. Плюнь на неё, да оставайся. До весны дотянем, а с наступлением в поле пойдём. Я тебя напарником возьму. Сначала на трактор, потом на комбайн.

— Заманчиво — весело хмыкнул я. — А ничего, что я его только на картинке и по телевизору видел?

— Дурное дело не хитрое. Быстро научу. Ты вроде ничего, с понятием, да и силушка у тебя есть.

Чёрт его знает. Может и правда, остаться? Отсидеться здесь пару деньков, посмотреть, как там дальше дело пойдёт. Вдруг действительно, инопланетяне страну атаковали? Пчельники не самое худшее место, для перехода в жёсткое подполье.

— Ты вчера, случайно, ничего странного на дороге не видел? — решил я пока не давать конкретный ответ на интересное предложение.

— Нет, а что? — ответил Палыч, приподымаясь верхней частью тела на кровати.

— Да, так. Ну мало ли. Вдруг, чего увидел и молчишь. Допустим, как украденные рельсы по дороге вывозили. Или ещё чего, необычного.

— Вот уж о чём думать, даже не хочу, так это про ваши рельсы — натягивая брюки, выдавил из себя мужчина. — Вот про свет, про телефон — пожалуйста. А про них пускай голова болит у кого нибудь другого. Ты лучше дров в печку кинь, да чайник на неё поставь. Крепкий чай с похмелья, лучше любого рассола.

Добросовестно выполнив указания, снял с вешалки собственную сумку, изрядно похудевшую к сегодняшнему дню. Из ресторанских запасов, в ней, почти ничего не осталось, а жрать на халяву я давно уже отвык.

— Палыч, может я в магазин сгоняю? К чаю, чего нибудь куплю — попытался я намекнуть на справедливость, вытаскивая наружу пачку печенья и недоеденный шоколад. Всё, что было в поклаже из съестного.

— Давай. Если вчера ходить не надоело. Ближайший в Студёнках стоит, работать будет только завтра. Как раз успеешь, если прямо сейчас пойдёшь.

— А вам чего, даже продуктовый здесь не установили?

— А на кой он нам? Автолавка в субботу приезжает и хорошо. Мы привыкли. Как по мне, так даже удобнее. Купил, чего надо и неделю деньги не тратишь. Экономия.

— Да, экономия. А ещё и романтика, если на это дело с другой стороны посмотреть — поддержал его я, споласкивая кружку от остатков запаха самогона.

После последнего застолья в этом доме почти ничего не осталось, чем бы можно было дополнить свежий, ароматный чай, поэтому печенье умяли быстро, подъели и шоколад, но его было очень мало, так что тут же перешли на зачерствевший за ночь хлеб, закончившийся так же стремительно, как и всё остальное. Перекусив, я засобирался к Ивану, узнать про телефон. Чем чёрт не шутит, а вдруг он заработал. Заодно узнаю ещё у одного из местных, про поезд-призрак, не улетел же он в облака.

Ваня, тоже был с приличного бодуна, но про телефон ответил сразу. Про поезд тоже отрицательно помотал головой, но про него пришлось вначале всё объяснять и подробно рассказывать. Вернулся к дяде Васе, соображая по дороге, как себя дальше вести. Перспективный план мой, естественен и прост, как говорят — до безобразия. Похоже, что про инопланетян здесь, только я заморачиваюсь, а стало быть действовать надо по обстановке, как обычный пассажир, по уважительной причине отставший от поезда. А именно: искать транспорт и добираться на нём до ближайшей станции, в моём случае до той, что осталась позади. И, если мне память не изменяет, то таковая там имеется, примерно в трёх часах пути от Пчельников, если ехать по железной дороге. Правда, название у неё не очень — "Грязи", да и не просто "Грязи", а "Грязи Воронежские", но выбирать особо не приходится. Не ехать же, из-за не очень звучного названия, ну скажем, прямиком в Рязань. Это, по крайней мере, было бы не логично.

— Василий Палыч, а как бы мне до Грязей добраться, не подскажешь? — прямо с порога, вывалил я на старшего друга, очень интересующий меня, нескромный вопрос.

— Хм — начал он невнятно, но немного поразмыслив, продолжил более бодро говорить: — Пожалуй только на автомобиле. По другому не получится, плутать долго придётся.

Я повнимательнее посмотрел на него, соображая, а есть ли смысл прибегать к внушению, из-за столь незначительной проблемы или лучше будет попробовать договориться так, обычными методами. Мой хитрый взгляд от дяди Васи не ускользнул и с ответом, на мои крамольные мысли, он себя ждать не заставил.

— Даже и не проси, я туда не поеду.

— Дядя Вася. Я домой хочу — заканючил я, словно маленький ребёнок.

— Нет. Я чё тебе — самоубийца? И не смотри ты так на меня, гипноз ко мне не прилипает. А если и в самом деле ехать хочешь, то человека я тебе найду. Но, тут уж извини, не бесплатно конечно.

Тянуть резину до завтра, в не очень простой и не совсем понятной ситуации, смысла никакого. Нет, в сапогах тепло и к портянкам я уже тоже привык, да и пальтишко турецкое ничего себе оказалось, когда шагаешь в быстром темпе. Но возвращаться в таком виде домой. При всём уважении к простым, советским гражданам — не солидно. Поезд "ловить" надо и переодеваться в более привычную обувь, и тужурку тётке отдать, как ни крути, тоже не мешало бы.

Пошли на соседнюю улицу, к семье Трофимовых. Её главе, за ударный труд на благо Родины, после подсчёта собранного летом урожая, как одному из победителей социалистического соревнования, выделили автомобиль "Нива", последнюю модель, идущую чуть ли не на экспорт в братские страны. Он, естественно, от него не отказался, хотя не имел ни прав на вождение, ни средств на покупку. Ударник здраво решил, что продать машину всегда успеет и, понятное дело, с прибытком. Часть деньжат дома наскрёб, часть одолжил у соседей. Впритык, но на транспорт хватило. А с правами поступил ещё проще, как авторитетно заявил Василий Палыч, пошёл да и купил, у кого надо. Причём приобрёл их не на своё, достойное имя, а на сына, аккурат вернувшегося, в конце ноября, из армии. Вот его то, дядя Вася и предложил мне подрядить в качестве таксиста до Грязей, здраво рассудив, что Нива не Жигули и по такой дороге в кювет не съедет. Да и Петька уже ездит не чета ему, за месяц натренировался.

Долго уговаривать Петра нам не пришлось, ездил он уже в эти Грязи, правда бесплатно, по личной надобности. Ну, а за четвертак, да ещё и с моим бензином, как сказал бывший воин-спортсмен, так и вовсе: "С огромным удовольствием смотается". Собирать мне было нечего, у Пети тоже было всё "на мази". Сорок минут и вот мы уже катим в сторону соседнего посёлка, под веселые рассуждения шофёра про Новый год. Рассказчик из него знатный и историй, связанных с этим праздником и его односельчанами, у парня тьма. Я тоже не отмалчивался, в красках поведал о своих приключениях, чем очень развеселил хозяина чудо машины. Пётр, конечно, поржал, а кто бы сдержался, но без злорадства, а отсмеявшись так и вовсе, даже посочувствовал и вспомнил, как сам, ещё будучи в армии, молодым солдатом, попал на этот праздник в дальний караул. Так, не прошло и часа, а мы с ним уже почти друзья-приятели, и главное, интересующие меня Грязи, где то рядом. Ещё часа полтора и доедем. Транспорта на дороге мало, скорость, у моего теперешнего водителя, высокая и главное, ничего странного и необычного по пути не происходит. Может действительно, рельсы эти украли? А я напридумывал себе, чёрт знает что? И отсутствие света и связи, на достаточно приличном расстоянии, тоже ещё ни о чём не говорит. Вон, какая страна у нас огромная, попробуй за всем уследи.

Не зря говорят, что стоит только помянуть чёрта, как он тут, как тут, возьмёт да и "нарисуется". Так произошло и со мной. Ничего худого не сделал, лишь в мыслях слово "покатал" и тут раз... Человек выскочивший на дорогу хотя и был одет в милицейскую форму, но появился так неожиданно и быстро, словно действительно чёрт, покинувший надоевшую ему, серебряную табакерку.

— Вот гад — резко надавив на педаль тормоза, запричитал Петруха. — И, где только он прятался?

Притормозив у заснеженной обочины, младший Трофимов покинул автомобиль и не дожидаясь прихода блюстителя порядка на дорогах, медленно пошагал к нему. Отсутствовал он не долго, уже через пару минут водитель "Нивы" снова сидел внутри собственной машины, смотрел перед собой нейтральным взглядом и тихо говорил:

— Не пойму, что за ерунда такая? Проезд закрыт. А почему, не говорит.

— Что значит, закрыт? — спросил я парня.

— Не знаю. Я подошёл, спросил, что случилось. Скорость то у меня и в самом деле высокая была. А этот сходу: — "Разворачивайся и поезжай обратно". И главное, до меня только сейчас дошло, он ещё говорил, что в случае неподчинения будет вынужден применить табельное оружие. Нормально? Когда такое было, чтобы менты, обычных граждан пистолетом пугали?

— Так. Подожди, он что тебе конкретно сказал? Обратно, это куда? Сто метров назад, двести или прямо домой ехать? — почувствовав не доброе, спросил я у Петра.

— Не знаю, я не спрашивал. Взгляд у него, какой то нехороший. Я выслушал и тут же к машине пошёл, ну его нафиг, связываться.

— Ну, так возвращайся и спроси. Я, чё то не пойму, тебе деньги нужны или уже не очень? Ты меня собираешься дальше везти или как?

— Деньги всегда нужны — деловито ответил Петя. — Но лучше ты к нему сходи, мне как то не удобно. Я что пацан, бегать туда сюда, как полоумный.

— Ладно, сиди. Схожу. Я обратно, по любому, ехать не собираюсь, меня поезд в Грязях ждёт — может и не с радостью, но всё же принял я предложение Петьки. — И это, ты случайно не в курсе, какая в вашем околодке такса, за проезд?

— Не знаю, меня ещё ни разу не штрафовали. Но, думаю, рубля ему будет за глаза.

Я не спеша вылез из машины и медленно пошёл, к так и продолжавшему стоять у обочины, "менту". Свой белый жигулёнок он умело замаскировал в придорожных кустах, загнав его на почти полностью засыпанную осадками грунтовку, причём сделал это так умело, что мы ничего не заметили, даже находясь в нескольких метрах от него. Опытный видать служака и рублём тут, наверняка, не обойдёшься.

— Послушай, командир — ещё на подходе, начал я с ним говорить. — Мне в Грязи срочно нужно, там поезд у меня стоит, а ты нас не пускаешь. Может договоримся?

— Поворачивайте назад, без разговоров — словно робот ответил он и потянулся к кобуре, грозно висевшей на белом ремне. — Проезд закрыт. Чрезвычайная ситуация. В случае неподчинения, я буду вынужден применить оружие.

Да, похоже тут и трёшки мало будет, дыра у парня во всю башку образовалась, так просто не заткнёшь. Ну, что ж, не хочет по хорошему, будем бесплатно договариваться.

— Слышь ты, придурок нервный — начал я свою мысленную игру. — Руку в карман засунул и пока мы не проедем, чтобы так и стоял, необорачиваясь. Иначе я не посмотрю, что ты в форме, мигом в жабу превращу.

А вот такого в моей практике ещё никогда не было. От моих ласковых слов, одетого в чёрный тулуп, низкорослого мужчину затрясло с такой силой, словно его током шибануло, от проходящей вблизи нас "лэп". Глаза у бедолаги мигом закатились, а из носа, тонкой струйкой потекла алая кровь.

— Эй! Ты, куда!? — заорал я благим матом, ничего не понимая и заметив, что он вот вот упадёт.

Мент и правда, свалился словно подкошенный. Парень я резкий, но и моей реакции не хватило, чтобы поймать его на ходу. Чудило так и рухнул, прямо там, где и стоял, не обращая внимания на ледяную корку под ногами.

— Ты, чего с ним сделал, шизо?! Нас же посадят! — прокричал мне в спину, подбежавший Пётр.

— Чего орёшь? Помоги лучше, видишь человеку плохо — спокойно ответил я.

Успев убедиться, что подопытный ещё жив, я успокоился, а решение — уложить его в милицейскую машину и сделать вид, что нас здесь и не было никогда, пришло само собой.

— Чего с ним? — хватая мужика за ноги, спросил меня Петя.

— А я знаю? Похоже на эпилептический припадок — выдал я первое, что выстрелило в голове. — Я с ним и парой слов не успел перекинуться, а он вон чего удумал. Затрясся весь, глаза за веки закатил и кровь носом выпустил. Я то тут при чём?

— Может и не при чём, но скорую вызвать всё равно надо.

— Ага, "счас". Разбежался. Пихай давай его в машину и пошли. Отлежится и сам подымется. У них это быстро проходит.

— У кого, у них? — укладывая начищенные сапоги на сидение, спросил Пётр.

— У кого, у кого. У эпилептиков — пихая худеньклое тельце внутрь, скромно ответил я. — И, как только его в менты взяли?

— Не знаю. Может он, как и батя, тоже кому нибудь на лапу дал.

Прикрыв двери служебного автомобиля, мы быстренько уселись в свой. Петька топнул на педали, переключил скорость и плавно поехал вперёд, наплевав на предупреждение психически неуравновешенного милиционера. Минуты через три он разогнался до такой степени, что я был вынужден его охладить.

— Слышь ты — Шумахер — почти на автомате, сказал я ему. — Мы не на автодроме и под колёсами у тебя не чистый асфальт. Скоростёнку сбавь, не то точно не доедем.

Второй раз нас остановили на подъезде к Октябрьскому, достаточно большому посёлку из тех, что уже встречались нам на пути и произошло это, как раз напротив съезда к АЗС, куда Петька собирался заехать за бензином. На широкой обочине, почти идеально почищенной дороги, примостился приличных размеров армейский кунг, замеченный моим спутником ещё из далека. Вот рядом с ним и стояло два милиционера, и трое, одетых в тонкие, армейские шинели, солдат.

— Чего это их сегодня так растащило? Никак учения проходят, поэтому всех и тормозят — высказал водитель Нивы, своё очередное предположение, между прочим, не лишённое права на жизнь.

Рядом с кунгом находилось ещё четыре автомобиля и, похоже на то, что принадлежавшие тем, кого, так же, как и нас, остановили. Среди них выделялись два ярко жёлтых "москвича", в которых были ещё люди, а так же чуть поодаль, но уже пустые: самосвал и "жигули".

— А сколько нам до Грязей осталось? Много? — внимательно оценивая сложившуюся на дороге ситуацию, спросил я Петра.

— Нет. Если дёргать не будут, минут за сорок окраину найдём — не отрывая взгляда от вооружённых пехотинцев, спокойно ответил он.

— Ладно, тогда будем прорываться. Сиди спокойно, я договариваться сам пойду.

Я медленно, чтобы никого не провоцировать, вылез из машины и прогулочным шагом, почти гуляя, побрёл вперёд. Двигался в сторону человека, махнувшего нам полосатым жезлом и, наверняка, уже считавшего, что мы его очередной улов.

— Кто такие? — вопросом встретил он меня, не дав и рта открыть, и не предъявив необходимые, для знакомства, документы.

— Колхозники, на рынок едем. Торговать — ответил я, но больше для проформы.

Мозги милиционера уже мной обрабатывались, но на этот раз я заходил из далека. Кто его знает, чего у них там творится, у этих странных служителей закона. Может им блокировку устанавливают, от таких умников, как я, перед приёмом на службу. Торопиться не буду, попробую постепенно увеличивать давление, а там погляжу, как пойдёт.

Не получилось. Всего то, мысленно попросил разъяснить, что тут происходит, а толстый мент воспринял всё всерьёз, выставив на всеобщее обозрение точно такие же симптомы, как и у того, что недавно упал. Ну, прямо напасть какая то, с этими сотрудниками аппарата внутренних дел. Стойкости им не хватает, что ли? Валятся от малейшего прикосновения к мозгам. А теперь что? Делать нечего, буду обрабатывать всех подряд. А, что мне остаётся? Не дожидаться же, пока кто нибудь из них выстрелит в бок или спину. Не прошло и минуты, а оба милиционера, и трое безусых солдат, уже лежали на холодном снегу, не подавая видимых признаков жизни. Не особенно радуясь очередному происшествию, я резко развернулся и... И не успел. Не успел даже шаг сделать в сторону Нивы, а из кунга, словно горох, высыпала целая куча вооружённых солдат. Пришлось остановиться. Пуля, она знаете ли — дура. Вдруг не успею на кого то повлиять, а он возьмёт и стрельнёт, да ещё и попадёт, в какой нибудь жизненно важный орган моего огромного тела. Делать нечего, сдался. Подчинился приказу. Упал на землю и остался лежать, краем взгляда наблюдая за Трофимовской машиной. Прости меня Петя, я не хотел, чтобы всё получилось именно так.

ГЛАВА 4

В армейском автомобиле было светло, тепло, но не очень чисто, хотя на лужи, что образовались под ногами, кроме нас с Петькой, мало кто внимания обращал. Остальных нарушителей, непонятно чего, аккуратно рассадили по лавкам, стоящим вдоль зелёной, фанерной стены, а нам, наверное, как самым отличившимся при задержании, места там не нашлось и нас уложили прямо на пол, предварительно, крепко связав руки за спиной. Помимо верёвок, я был удостоен нескольких ударов ногами по рёбрам, а один раз мне попали прикладом по голове, но это не шло ни в какое сравнение с Петькиной рожей, на которой не расписался, пожалуй, только самый ленивый, из тех семи человек, что кинулись на нас словно злобные собаки, защищавшие корпоративный интерес.

Сколько ехали, не знаю. Мне показалось, что примерно час, но, на самом деле, времени до следующей остановки, военные затратили, наверняка, намного меньше. Разница в восприятии действительности, у нас, очень велика. Я ворочаюсь по полу, в попытке пристроить на него не бритое, местами обшарпанное лицо, а они сидят и с беспристрастными физиономиями наблюдают, как оно всё время натыкается, на ставший грязью, белый снег, занесённый сюда солдатскими сапогами и прочей гражданской обувью, произведённой исключительно в нашей стране. Мне ничего бы не стоило усыпить бдительность двух военных, с чистыми погонами на плечах и грозными карабинами на коленях, а потом выпрыгнуть из машины, нисколько не заботясь о собственном здоровье, так как иногда она передвигается чуть ли не "пешком", если бы не Пётр, за всё время поездки, так и не пришедший в сознание. Своих я не бросаю, а значит придётся ждать, пока знакомый не очнётся. Он может и не очень тяжёлый, но далеко, с ним на руках, я всё равно не уйду. Догонят.

Негостеприимный транспорт покидал предпоследним, последним выволокли Петра, чьё бесчувственное тело, вызывало у меня не только жалость, но и муки, внезапно обнажившейся почти до нага, совести. Я же его в это странное дело втянул, стало быть я за всё и в ответе. Встать на ноги мне не дали, попытку приподняться над лавкой, грубо пресёк чумазый, солдатский сапог. Ну что ж, я не гордый, могу и на чужих руках покинуть, изрядно протёртый мной, кузов военного автомобиля. Наивный. Никто и не собирался меня выносить. Охранники поступили намного проще. Одним движением выкинули меня за борт, нисколько не заботясь о мягкой посадке и всё, на этом вся любезность их и закончилась. Хорошо, что успел сгруппироваться, иначе точно чего нибудь себе переломал. Подымаясь, пару раз скрипнул зубами, от собственной беспомощности и бесцеремонности советских, чтоб им пусто было, солдат. Но на этом, все мои проявления ненависти к ним и закончились. Грязь на лице ещё не повод, чтобы терять самообладание, когда речь идёт о собственной голове. Что то нехорошее в этом, невзрачном городке происходит и пока не разберусь, что конкретно, буду помалкивать в тряпочку и внимательно всё изучать. Дай бог Петька, не сегодня, завтра оклемается, а там мы посмотрим, кто из нас окажется сильней. Тоже мне, защитнички. Где это видано, безоружных граждан страны Советов, ногами пинать. Суки! Я, конечно, могу понять их реакцию, всё таки не каждый день видишь, как падают почти замертво, пять вооружённых человек. Но я же их даже пальцем не тронул, за что же меня так?

Нашу группу, состоявшую примерно из двадцати взрослых мужчин, высадили немного в стороне от основных построек, равномерно стоявших вдоль узкой, метров в триста, длинной дороги, идеально очищенной от снега и обрамлённой металлическими стендами, из солдатского фольклора, по бокам. Рядом были только высокие, зелёные ворота, возле которых, как раз и остановился кунг. Пока я барахтался, со связанными руками за спиной, из машины вытащили Петруху и словно подразумевая, что мы с ним вдвоём, оставили его на моё попечение. Идиоты. Я что его, зубами потащу.

— Эй бойцы! Вы мне хотя бы руки развяжите, если хотите, чтобы я его забрал — предложил я одному из конвоиров.

Солдат, без лишних слов, подошёл и так же, молча, освободил мои запястья от грязной верёвки. Странно, а сам он не мог до этого догадаться? Получив чуть больше свободы, я принялся тормошить Петю, а когда он приоткрыл свои заплывшие глаза, приподнял его, поставил на ноги и поволок в конец очереди, стихийно или нет, не знаю, но явно, совсем недавно образовавшейся у закрытых ворот. Ему срочно нужна медицинская помощь и надеюсь, что за забором ему хотя бы что нибудь лечебное дадут.

— Слышь, парень? — обращаясь к впереди стоящим, спросил я одного из них: — Ты, чего нибудь понимаешь? Что тут у них творится? Тебя вот, к примеру, за что сюда приволокли?

— А вас? — повернув в мою сторону лишь голову, тихо поинтересовался он у меня и я понял, что немного погорячился, по поводу "парня". Мужчине, даже на первый взгляд, было далеко за тридцать.

— Нас — усмехнулся я. — Нас вроде ни за что, но они так не считают.

— Тут у всех такая история — ещё тише ответили мне. — Я, к примеру, по трассе ехал тихо, когда махнули сразу встал, но всё равно забрали. И, где тут логика?

— Так это ж неприкрытый беспредел! — взорвался я, от такой постановки вопроса.

— Сам вижу. А чего им скажешь? Вы, я так понимаю, попробовали возмутиться. И что получили взамен?

Наш содержательный разговор прервало скромное шевеление за зелёными воротами. Там, сначала, чего то звякнуло, потом зашуршало и вскоре одна из створок их, медленно поехала назад, предоставив нам возможность увидеть человека сделавшего это, а заодно и оценить обстановку за высоким, кирпичным забором, усиленным сверху ржавой колючкой, хитро намотанной, аж в три ряда. Ничего эдакого там, я не увидел. Три здания, одно из которых напоминало общественный туалет, как то виденный мной на вокзале, а два других, с трудом, но всё же походили на жилые постройки. Хотя у того, что обосновалось справа от меня, стёкла блестели почти под самым потолком и окна, с внешней их стороны, были аккуратно усиленны металлической решёткой.

— Это что, тюрьма? — спросил я, всё того же мужчину.

— Почти — скромно ответил он. — Про гауптвахту слышал?

— Нет.

— Что, долг отдать, ещё не получилось?

— Кому? — не понял я вопроса.

— Родине, стране или, на худой конец, народу.

— А-а, вы армию имеете ввиду — дошёл до меня его неприкрытый сарказм. — Нет. Не довелось. Учусь в университете.

— Ну, считай тогда, что повезло. Начнёшь осваивать воинскую науку, с самой неприглядной её стороны.

Безропотно стоявшие люди, вдруг зашевелились и очередь нехотя дёрнулась вперёд. Я поправил побитого Петю, так и висевшего на моей грязной, мускулистой руке, и тоже двинулся за остальными.

В камеру, с одним окошком вверху, где стояло всего четыре, деревянных кровати, конвоиры умудрились затолкать почти пятнадцать человек, если Петьку считать за половину, но даже в таких, скотских условиях, люди всё таки оставались людьми и узнать это у меня получилось очень скоро.

— Мужики, у меня на руках избитый. Он еле стоит на ногах. Подвиньтесь, я его хотя бы на лавку положу — попросил я, стоящих рядом мужчин.

Мне никто не ответил, но парня тут же подхватили два незнакомых мне человека и сделав три шага, мягко опустили на свободную кровать, скучающую, должно быть, без подушки и матраца.

— Спасибо — поблагодарил я их и вынув помятый, не очень чистый платок, попробовал и себя привести в порядок.

Пока занимался личной гигиеной, самые расторопные заняли сидячие места, а кому их не хватило, выбрали те, что были попроще, оккупировав проплешины на грязных, бетонных стенах, прижавшись к ним поникшими плечами. Так что к концу моего, не очень качественного умывания, середина камеры оказалась почти полностью пустой и чтобы она являлась действительно таковой, мне пришлось потеснить лежачего Петруху.

— Товарищи! — громко выкрикнул, интеллигентного вида мужчина, убедившись, что для общения с народом ему никто не мешает. — У кого, какие мнения будут, по поводу происходящего с нами?

— А, какие тут могут быть мнения — ответил ему один из тех, что стоял у стены. — В данном случае, двух мнений быть не может. В страну снова вернулся тридцать седьмой год.

— Почему вы так решили? — спросил его, ранее выступавший гражданин, самой большой страны в мире.

— Почему, почему? А у кого нибудь из вас права изъяли? А паспорт требовали показать? Или, может, кому то талон испортили?

— Нет — ответили ему сразу несколько человек, выступив почти хором.

— Ну вот, видите. О чём тогда можно вести речь? Вы, сами посудите, граждане дорогие. Милиционеры остановили нас на дороге, где ограничения скорости нет. Ничего толком не объяснив запихали в военную машину, а потом, под конвоем обычных солдат, привезли в воинскую часть. Это, по вашему, законно? Причём заметьте, взяли они одних мужиков и только тех, кто в самом востребованном для экономики, возрасте. Со мной отец ехал, ему через месяц будет шестьдесят девять, так на него никто внимания не обратил. Он так и остался сидеть в моей машине. Теперь ума не приложу, как он обратно добираться будет.

— А у меня в машине дочка осталась. Она в девятом учится. Ей тоже ничего не сказали. Сидит, наверное и ждёт, когда папаша придёт. А я тут, с вами загораю — посетовал на неординарную ситуацию, ещё один мужчина.

— У меня там тоже, сын остался! А у меня жена! А я вообще за рулём не сидел! — в голос заорали, озабоченные мужчины.

— Ну и что, по вашему, это значит? При чём здесь тридцать седьмой год и арест дееспособных мужчин — дождавшись, когда всё стихнет, задал свой вопрос тот, что начал разговор первым.

— Неужели непонятно? — спросил его, основной оппонент.

— Непонятно — холодно ответили ему.

— Да они, как и раньше, пытаются выбить самых сильных и опытных, чтобы потом было проще остальными управлять.

— Бред! — откликнулся на его выпад, низкорослый мужчина, стоявший рядом со мной. — На хрена им это надо? Кто тогда работать будет? Сами что ли, в поле пойдут?

Не прошло и пяти минут, как камерный монолит окончательно рухнул. Люди разбились на две неравные группы и с разной громкостью доказывали друг другу свою правоту, оставив в покое лишь меня, с лежачим Петрухой и ещё двух парней, сразу зашедших на нейтральную полосу. Лично мне глотку рвать, изначально не хотелось, не видел смысла спорить про тридцать седьмой год. Откуда мне знать, чего там на самом деле происходило. Я скромно сидел в сторонке, пристроившись в ногах у Петра и прикидывал в голове варианты, как с ним дальше быть. Время идёт, а помощи ему никто оказывать так и не собирается. Если дело с лечением не сдвинется с мёртвой точки, ну хотя бы до утра, тогда придётся самому браться за восстановление изрядно покалеченного парня. Сомневаюсь правда, что сумею убрать синяки, образовавшиеся на его избитой физиономии, но бодрость в теле вернуть железно смогу. А там, глядишь, нас и подкормят, и мой несчастный водитель станет ещё на шаг ближе, к своему обычному состоянию. Сегодня никаких активных действий предпринимать не буду, даже несмотря на лежащий в кармане пистолет. Тоже мне умники, обыскать и то не удосужились. А завтра поглядим, как карта ляжет. Главное, чтобы Петька встал на ноги и рядом не шаталось слишком много военных, а остальное ерунда, и не таких обламывать доводилось.

Ужин на гаупвахте так и не состоялся, хотя надеялись мы на него, до самого конца. Что там ужин, к нам следователь или кто нибудь из тюремной обслуги и те не пришли, хотя мы и пытались до них достучаться. Обидно и странно, но народ не отчаивался. Решили, что утро вечера мудренее. Завтра будем биться за справедливость, прямо с раннего утра, а сегодня пришла пора разыгрывать время сна и свободные кровати. Спать на голодный желудок может и не очень приятно, но для здоровья точно, полезно. Меня, как охраняющего покой больного, из списка претендентов сразу удалили, справедливо решив, что всю ночь провести в положении сидя, уже привилегия. Что сказать, правильно поступили, хотя, если бы моим мнением поинтересовались, я бы лучше два часа лёжа поспал, чем все восемь дремать, прислонившись плечом к холодной стенке.

Ночь прошла ужасно. Петька всё время стонал, ворочался, иногда вскакивал и спрашивал меня, который час. Когда он засыпал, на время забываясь, шептались те, кто бодрствовал. Так что подремать у меня получилось не больше положенных двух часов, да ещё и сидя. Рассвет встретил с жутким настроением, хотелось всё сразу: жрать, облегчиться и набить морду виновному, в отсутствии возможности, поиметь то и другое. Поэтому, когда двери в камеру открылись, я первый заорал:

— Вы чё сукины дети, совсем охренели!

Остальные слова мной были сказаны с неменьшим напором, но их так никто и не услышал. Тринадцать глоток, словно полноводная река, затянули мой голос в своё бурлящее русло, сделав из фраз, неразборчивый фарш.

— Выстроились и по одному медленно на выход — терпеливо дождавшись тишины, приказал нам солдат, на чьём лице, за время нашего психоза, не дёрнулся ни один мускул.

Предполагая, что нас выведут в туалет, а потом сразу доставят на завтрак, мы дружно подчинились. Нам с Петькой снова достались последние места и соответственно удовлетворить, одно из своих желаний, у меня получилось не скоро. Перед этим пришлось ещё и товарищу помогать, держа его рукой за спину. Ноги парня, по прежнему, слушались плохо и я опасался, как бы он не упал в помещении, абсолютно не пригодном, для лежания в нём. Справились. Повеселев морально и физически, я, небезосновательно, надеялся на кашу, про которую ещё в камере, заикались знающие люди. Так оно, поначалу и получилось. Из ворот нас вывели на дорогу и под прицелом двух стволов, прямиком повели в солдатскую столовую, выделяющуюся среди остальных бараков, высокой, обильно дымящейся, кирпичной трубой. Однако, возле стандартного, непомерно длинного дома, числившегося по правой стороне третьим и имевшим ярко красную надпись на стене, нас резко развернули и стало ясно, что первоначально колонну заведут в штаб — мозг любой, воинской части, где, по всей видимости и будет допрос. Остановили толпу возле входа, а того, что шёл во главе, охранник молча взял за руку и не сказав ни слова, потащил за собой.

— Ну вот, а вы боялись — радостно пропел мужчина, что громче всех, вчера, орал про родную, Советскую власть. — Сейчас опросят. Снимут показания. Составят протокол и по домам.

— Посмотрим — возразил ему, товарищ по несчастью. — Старушка, тоже зарекалась...

— Следущий. За мной! — заткнул его голос, давешний боец.

Следущий пошёл, а остальные дружно зашептали: — Чего, так быстро? А, куда того девали?

— Куда, куда — сразу на расстрел — ответил им, самый "оптимистичный".

О чём ещё говорили я не слышал. Петька, и так державшийся на честном слове, и моей правой руке, тихо забормотал:

— Антоха, попроси чтобы меня без очереди забрали. Стоять, сил больше нет.

— Давай, пролезем. Раньше бы скакзал, пошёл бы первым. Ты только там держись и сильно не буянь. Скажи, что ничего не видел. А если что, вали всё на меня.

— Чего валить, когда менты все психи. Я же видел, ты к ним только подошёл. Кто ж виноват что....

— Следующий! — выкрикнул солдат и Петька сразу замолчал.

— Слышь друг! Ты погоди! — остановил я окриком, очередного. — Давай приятеля, отправим на допрос. Ему в больницу надо. Пусть он пойдёт.

— Пускай. Мне всё равно — ответил парень, занявший, в вечернем диспуте, нейтралитет. — Помочь?

— Нет, не надо. Справлюсь — ответил я, пытаясь вместе с Петей, зайти в проём дверей.

— Назад. По одному — толкнул меня рукой солдат и я остановился.

— Петька, сам дойдёшь? — спросил я товарища, отпуская его руку.

— Доковыляю. Не боись.

В штаб заходил последним, поэтому знал, что никто из тех, кто уже в нём побывал, так и не вернулся обратно, и это меня немного напрягало. Не скажу, что паниковал, но кем то, в шутку, оброненная фраза про расстрел, обрела в мозгу более чёткие очертания. Ментов я никогда не любил, но думать о том, что они без суда и следствия способны расстрелять простого, советского человека... Действительно — бред. Если бы не одно "но". Сейчас мы не в отделении милиции, а в воинской части и какие тут порядки, не знает никто. Даже мне, человеку со странной биографией и то известно, что такое трибунал.

— Совсем что ли сбрендил? — мысленно успокоил себя я. — Какой на хрен трибунал. Мы же не на фронте.

Это всё от недоедания. Говорил мне Палыч, надо было больше жрать перед отъездом, не думал бы сегодня о плохом. Да, надо было. Но кто же знал, что так получится. Я же надеялся, что максимум через пару часов приеду в Грязи, а там, если ничего странного не увижу, поем в ресторане. Не в поезде, так на вокзале.

— Заходи — прервал мои мысли стойкий, сильно похожий на оловянного, солдатик.

— Ну, с богом — сделав шаг, тихо прошептал я и зашагал вперёд.

Двери кабинета, куда меня привели, были четвёртыми по счёту, находились слевой стороны тёмного и непомерно длинного, коридора, и почти ничем не отличались от остальных. Если бы не надпись под стеклом, прикреплённым маленькими зажимами к прямоугольной табличке, я бы на неё и вовсе внимания не обратил. Но мало знакомое слово — "подполковник", перед обычной, русской фамилией — Катуков, заставило меня на миг остановиться.

— Проходим — легонько толкнув мою спину, скомандовал солдат и я ему тут же подчинился.

Шаг, второй. Открываю двери и снова останавливаюсь, почти у самого порога просторного кабинета, не обращая внимания на жиденький голосок за спиной. У единственного окна, усиливающего слабое, искусственное освещение помещения, ярким, утренним светом, наблюдаю мужчину, стоящего вполоборота ко мне и остолбеваю. Впечатление жуткое, а ощущение такое, будто я увидел собственное отражение, в грязном стекле. Нет, лицо у него другое, здесь без дураков. Зато всё остальное. Тот же рост, те же плечи, та же осанка и ноги он ставит почти так же, как и я. Двери сзади тихо закрыли, мужик повернулся лицом и в ту же самую секунду замер, должно быть по той же причине, что и я. Глаза его странно сверкнули, видимо при повороте головы, так свет на них упал. Он их прикрыл рукой и сделал шаг назад. Момент пролетел быстро и по его окончанию, сильно похожий на меня гражданин, уже осматривал меня с явным интересом, а ещё через какое то время он смело пошагал ко мне, чуть наклонив вперёд свой мощный торс. Я тоже сделал шаг вперёд, затем попытался совершить ещё один, но когда захотел притянуть левую ногу к правой, то не сумел завершить процесс. В башке вдруг раздался страшный гул, по телу пробежала дрожь, в ушах чего то резко завизжало, а затем... Затем я услышал шёпот, больше похожий на скрип не смазанного колеса.

— Цх-кх-жч-шт-щм-тх-капт — глядя на бледное лицо, стоявшего напротив меня человека, слышал я голос, в своей одуревшей голове.

— Тх-цп-шх-чф-хг-щл-кысл — непонимая, что творю, ответил я ему, почти такими же словами и тоже мысленно.

Чтобы не свалиться на пол, от перехлёстывавшего через край напряжения, внезапно охватившего всё моё существо, я всё же сумел закончить начатое ранее движение, а затем схватил правой рукой стоявший сбоку стул, крутнул его, не заботясь о сохранности предмета, поставил рядом, резко рухнул на сидение и тихо выдохнул. Мужчину перекосило не меньше и он тоже старался не упасть лицом в грязь. Медленно вытерев выступившую на лбу испарину, одетый в военную форму человек, снова шагнул назад. Там упёрся спиной о стену, закрыл глаза и не сдержавшись, громко закашлял, подавившись собственной слюной.

— Не надо так волноваться — прохрипел я, делая вид, что абсолютно спокоен.

Получилось не плохо, хотя говорил я, больше для себя. Даже в сидячем положении, у меня дрожали пальцы, ходила ходуном левая нога и нервно дёргалось веко правого глаза. Надо было хоть что то делать, чтобы успокоиться. Вот и выступил. А теперь что? Головой о стену биться? Что это вообще за "хы-цы-фы" такое и как оно сумело пробраться в мою ошарашенную башку? А я, тоже хорош. Откуда знаю, про эти странные, шипящие звуки? И почему с такой лёгкостью проговариваю их?

Первым взял себя в руки, владелец кабинета. Он оторвался от стены, шаркающей походкой добрался до стула, сел на него, посидел почти не шевелясь, минуты полторы, потом снова встал и ровным голосом отчеканил:

— Периметр восемь. Сектор четыре. Координатор — девять тысяч тридцать шесть. Дата заброски двадцать восьмого двенадцатого. Осуществляю отбор кандидатов, согласно инструкции двадцать три дробь пятнадцать. Первая отгрузка через сорок шесть часов семнадцать минут двадцать четыре секунды. Плановое количество: пятьсот особей мужского пола. В наличии: семьдесят семь.

Кто бы сказал, какая собака меня дёрнула и, что за петух клюнул в то место, на котором я только что сидел, но я тоже вскочил со стула и со знанием дела, почти скороговоркой, очень внятно проговорил:

— Группа контроля центрального блока, агент триста сорок один. Плановая проверка замкнутого периметра. Окончание проверки через одинадцать часов тридцать одну минуту пятьдесят семь секунд.

Внимательно выслушав меня, координатор протянул мне правую руку. Я, не стесняясь, подошёл к нему, крепко пожал его огромную ладонь и вдобавок, непонятно зачем, коротко кивнул головой. Потом, окончательно перестав волноваться, сел на стул, стоявший рядом и только после этого задумался, чего я такого, вот прямо сейчас, тут намолотил. Какой такой агент — триста сорок один? Что за "едрёна кочерышка", эта самая группа — контроля центрального блока и с чем её едят. Тем временем мужчина, имевший на двери кабинета табличку: "подполковник Катуков", быстрым шагом подошёл к карте, висевшей слева, на стене, взял в руки деревянную указку и начал монотонно докладывать о действиях, проведённых им в зоне его ответственности, а именно: в секторе четыре, периметра номер восемь. Я его практически не слушал, понимая, что голова запомнит всё сама, без дополнительного внимания к процессу, разделив свой, достаточно серьёзный и важный орган, как бы на две неравные части. Первую: как и прежде, принадлежащую лично мне и в данный момент лихорадочно ищущую вход, или выход, кто сейчас разберёт, из ситуации, в которую нас загнала та: вторая половина, в это же самое время, спокойно записывающая информацию, предоставляемую странным подполковником. Мысленно прижавшись к стенкам черепной коробки и озираясь оттуда загнанным волком, я из раза в раз задавался одним и тем же вопросом: — "Кто я?", изредка разбавляя его сумасшедшим ответом, впрочем, тоже больше похожим на вопрос: — "Это, что же получается, мы с этим Катуковым инопланетяне?".

— Итак: подвожу черту! — громче обычного сказал "коллега". — На данный момент я имею в распоряжении отдельный батальон связи, полк ГАИ и сто пятьдесят гражданских помощников, прирученных мной из числа населения, проживающего в секторе моей ответственности и не подходящих по возрасту для переброски, указанному в пункте два, инструкции двадцать три дробь пятнадцать. Данными силами я уверенно держу под контролем сектор четыре, провожу в нём подготовку, для начала утилизации местного населения, приступил к сбору предметов, указанных в пункте пять, инструкции двадцать три дробь пятнадцать и планово пополняю количественный состав. Доклад закончил.

— Доклад принял — словно многолетний аппаратчик, уверенно ответил я. — В данный момент, замечаний не имею.

— Будут пожелания? — спросил меня подполковник.

— Помыться, поесть и распорядиться по поводу шофёра. Сюда его, вторым по счёту завели.

— Того, что на посту избили?

— Да. Менять прикрытие не вижу смысла — попав в струю, импровизировал я на ходу.

— Я сожалею. Он не подошёл и я его отправил в карцер — виновато, сообщил Катуков.

— Так дай приказ вернуть обратно! — злобно рявкнул я.

— Не могу. В карцере стоит утилизатор и его уже...

Хорошо, что я так и продолжал сидеть на стуле. От последних слов у меня круги поплыли перед глазами. Как же так? Петьку, что я, ещё десять минут назад таскал на себе, словно младенца, расстреляли? Моя правая рука самостоятельно залезла в карман верхней одежды, нащупала там пистолет, крепко сжала его рукоять и хладнокровно ждала отмашки. И, что мне прикажите делать? Пристрелить этого гада и самому застрелиться, так ничего не поняв и ни в чём не разобравшись?

— Я могу дать команду и вам подберут новую особь, из тех, что мы задерживаем на постах. Более качественную и такую же, как и предыдущая, ещё никем не прирученную.

— Не надо — скрипнул я зубами. — Сам разберусь. Давай баню, пожрать и машину, на которой я ехал, сюда пригони.

Если уж меня здесь считают за центрового, то буду себя соответственно званию и вести. Эх Петя, Петя. Прости меня, за всё. Мало довелось с тобой общаться, но парень ты видно, был не плохой.

Расположение части покидал ближе к ночи, а мог же спокойно, в казарме переночевать. И кто меня за язык дёрнул сказать, что окончание проверки через одиннадцать с половиной часов. Хотя, если всё подробно припомнить, то вроде, как и говорил совсем не я. Ладно, с этим разберусь чуть позже, будет время покопаться в голове и поиздеваться над собственными нервами. А сейчас надо загрузить продукты, взять патроны, автомат и наконец то переодеться. Роль трёкнутого пассажира, из убежавшего поезда, мне больше не к лицу.

— Хочу спросить, не возражаешь? — открывая цинк, спросил меня координатор, девять тысяч тридцать шесть.

Подполковник Катуков, совсем им не являлся. Человек, говоривший со мной, всего лишь занял кабинет командира части, после обработки первого лица подразделения.

— Спрашивай — позволил я, надевая полушерстяную гимнастёрку.

— Метку центрального блока, отчего у тебя, почти не видно?

Хороший вопрос, а главное требующий прямого ответа. Здесь не отвертишься и не прикроишься, якобы секретной инструкцией, того самого — центрального блока.

— Хм. Такие вопросы, обычно, агентам центра не задают. А если задают, то сразу попадают на утилизацию — постращал я, слишком любопытного клона.

Псевдо подполковник побледнел и попытался оправдаться, но я его остановил, сделав недвусмысленный жест, правой рукой.

— Тебе отвечу, как любимому сыну лейтенанта Шмидта — блеснул я "глубокими" познаниями в области современной литературы. — Но ты, мой ответ, лучше сразу забудь. Жить проще будет. Так вот... Агенты, из группы контроля, выполняют свои обязанности в обстановке строгой секретности. Вот поэтому, нам такие "особые" метки и ставят, чтобы никто из проверяемых не заподозрил о его проверке. Это у нас с тобой вышло небольшое недоразумение. Я, можно сказать, был вынужден открыться, чтобы ты случайно "дров не наломал" — сделав неимоверно строгое лицо сказал я и машинально провёл рукой по собственному лбу.

Про метку, от девять тысяч тридцать шесть, я уже слышал, но так и не понял, где она у меня может стоять? Сколько после бани в зеркало не смотрелся, так её нигде и не нашёл. Уж не разыгрывает ли меня эта сволочь? У него я, почему то, тоже никакой метки не вижу.

— Понятно. Извини за любопытство. Я уже всё позабыл.

— Нормально. Считаем, что и я тебе ничего не рассказывал.

Надевая галифе, подобранное по росту, я раздумывал, спросить или нет. Вроде бы, мы уже обо всём, что меня интересовало, более менее поговорили, но этот вопрос я боялся подымать. Ладно, спрошу, под видом проверки знания инструкций.

— А теперь ты мне ответь — нагнувшись за сапогами, начал я говорить. — Почему твои люди, падали на посту, когда я их обрабатывал?

— Инструкция сто пятьдесят...

— Не надо. Ты не по инструкци. Расскажи так, своими словами — перебил я пособника чужого разума, на планете Земля.

— Своими — задумался он. — Если своими, то...

Да, а мозги то ему основательно промыли, без инструкции и шага не может ступить.

— Ладно, говори уж, как написано — сжалился я.

— Согласно инструкции сто пятьдесят семь, пункт восемь, перепрограммирование прирученных особей может осуществляться только представителями центрального блока. В случае попыток перепрограммировать особь, сторонним координатором или некорректным перепрограммированием представителем центрального блока, особь теряет контроль за собственным поведением. Полное восстановление её, происходит через сорок восемь часов, по земному времени. Ценные объекты подлежат изолированию, прочие утилизации. Утилизация производится путём...

— Хватит — остановил я говорившего. — Вижу, подготовка у тебя на высоте.

Как тут у них проходит утилизация знаю и даже успел насмотреться на её результаты. Петьку хотел похоронить, так эти скоты приговорённых сжигают, при помощи крохотного прибора, который точно изобрели не на матушке Земле. А по поводу штатного перепрограммирования, что то такое в моей голове маячит и при необходимости, я почти уверен в этом, данное "заклинание" сработает на автомате, после того, как я узнал о нём. Будет ещё возможность потренироваться.

Форму мне собирали везде, где только могли. "ПэШа" с офицерского склада, оттуда же портянки и сапоги. Шапку и лётную куртку, сняли с зав склада, уж больно тёплые они, да и смотрятся классно. Так что в данный момент я, может быть и выгляжу военным, но не понятно из какого рода войск. Опять же автомат. В части, у солдат, одни карабины, у офицеров пистолеты, а у меня вот он — "калаш", новейшая разработка. Сборку-разборку его, мне показали. Патроны, как пихать в рожок, сам подсмотрел. Стрельнул разок на стрельбище, в ста метрах от казармы, и всё, бери говорят и пользуйся. Если бы не местный босс, рассказавший, что дальше будет ещё хуже, для аборигенов, так бы и уехал с одним пистолетом на руках. Но координатор позаботился, доходчиво объяснил, что страна у нас большая и на всю площадь периметров не хватит, а через сорок шесть часов, нет вру, уже почти через тридцать восемь, начнётся "наше", открытое вторжение на территорию СССР и там не зевай или, как у нас на море говорят: "рот не открывай". Дар у меня есть, конечно и, как я понял, выдан он мне на постоянной основе, но ствол в руках, тоже стимул не из последних, особенно, когда местное население окончательно потеряет берега. Поразмыслив, всё же решил взять с собой ещё одно оружие, хотя по сравнению с пистолетом, оно тяжелей и просто так его не потаскаешь. Не отказался и от коробок с тушёнкой, рыбой и консервированной кашей. "Грязи", в ближайшей перспективе, отменяются. Конечным пунктом моей поездки, будет Москва, а какой из меня водитель, мне ещё предстоит узнать. Может добираться до неё буду неделю, да там ещё не понятно сколько колесить. Связи нет, а мне по любому надо увидеться с Лилей и к Аркаше заехать — о жизни поговорить. Ну, а дальше видно будет, чем стану заниматься. Служить пришельцам, точно не хочу. Они, что же думают, если каким то непонятным образом, поставили мне на задницу своё долбанное клеймо, так я всё, на задних лапках перед ними бегать буду? А вот это вы, видели! Хрен вам собачий, а не служба!

ГЛАВА 5

Трофимовскую "Ниву" подготовили к поездке по всем правилам ГАИшной науки. Сняли с машины нормальные номера, на лобовом стекле установили транзитные, а на руки мне выдали симпатичный протокол, сообщавший о том, что автомобиль был угнан, причём не просто так, а со всеми документами, включая и мои водительские права, ну и так далее, по тексту... Для чего такие сложности? А я откуда знаю? Девять тысяч тридцать шесть, на этой процедуре настоял. Хотя зачем? Если он ничего не наврал, то меньше чем через полутора суток в стране начнётся такой кавардак, что неприметная машина, мало кого из ГАИ заинтересует. А в оставшееся время я любого милиционера так далеко пошлю, что он до конца жизни будет туда добираться. Как бы там ни было, а документы на транспорт у меня появились и не поддельные, а с самыми настоящими печатями, круглыми, нежно фиолетового цвета и читаемые невооружённым глазом. Не то что мои, для поездки в порт Новороссийска.

За руль, на территории сектора номер четыре, мне сесть не разрешили, для этих целей подобрали "более" достойного человека. Он, под присмотром ярко жёлтой машины ГАИ и доставил меня на пост, где нас с погибшим Петей остановили. Там парниша, лет тридцати, ни слова не сказав, покинул транспортное средство, предоставив мне возможность занять освободившееся место. Уверенной походкой я обогнул машину, одним движением отодвинул сидение назад, до самого упора, сел на него, повернул торчащий в замке ключ, вспоминая, как делал Петька, зашевелил ногами, врубил первую передачу и плавно тронулся вперёд. Не знаю, может со стороны, скорость в тридцать с лишним километров и не казалась бешеной, но в тот момент у меня было такое ощущение, что я лечу на самолёте, ну или, как минимум, несусь по рельсам, словно тепловоз.

Первую остановку сделал примерно через час, когда из поля зрения давно исчезли и ГАИ, и военные автомобили, и перестали мигать огни ближайшего к ним населённого пункта. Сбросил обороты, прижался к обочине, мягко притормозил, потом аккуратно выжал сцепление, поставил рычаг передач на нейтралку и только после этого, весело заорал: — "Я водитель!", отметив таким образом ускоренную сдачу экзаменов на права. В приподнятом настроении покинул "Ниву"и минут десять нервно вдыхал свежий, морозный воздух, раз за разом впуская его в собственные лёгкие, горевшие адским огнём. Сколько времени прошло с тех пор, как я сел в Петрухину машину? Почти сутки. А сколько за это время пришлось услышать и испытать. Сейчас не то что поорать, напиться в дрызг можно, одновременно с радости и горя.

— Водитель — со скепсисом в голосе, сказал я себе. — Какой ты на хрен водитель. Ты непонятно кто. "Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка".

А в самом деле, кто я такой? Нет, о том что я не человек, а какая нибудь машина с искусственным интеллектом, созданная инопланетянами для осуществления своих коварных планов, даже думать не хочу. Я не такой. Вот девять тысяч тридцать шесть — такой. А я нет. Но тогда почему он меня за своего принял, да ещё и за... Вот же чёрт. Никак не могу по отношению к себе применить слово робот, сразу в дрожь бросает. Ладно, буду называть себя — индивидуум. Вроде слово вполне подходящее по смыслу, но более живое, что ли. Так вот. С какого перепуга, этот "подполковник" принял меня за индивидуума, стоящего выше его, на иерархической лестнице, созданной извращенцами с "соседней" планеты. Не зря же этого кадра, при первой встрече со мной скрутило так, что он не сдержался и... Ну это ладно, что было, то было. Мужик потом краснел и извинялся. Тем не менее, ладно я психанул, сказав в слух буквы из чёрт знает чьего алфавита, а он то. Почему он так занервничал? Испугался, что за ним пришли? Вполне вероятно. Утилизация не разбирает, свой ты или чужой, быстро всё на место поставит. А умирать ему ох, как не хотелось. И, что тогда из этого следует? А ничего хорошего. Это напрямую указывает на то, что у меня, в моём родном организме, непонятно где запихана штуковина, на подобии той, какую ставят в самолёты. Вот, вот. Как раз именно такая, что позволяет этим робо... индивидуумам, мать их, определять, свой ты или чужой. И не только определять, если между ними дружба и любовь, а ещё и подсказывать, кто среди них главнее. Если говорить по военному, то если у подполковника на погоне две звезды, тогда у меня должно быть минимум три. Кстати и номерок то у меня, не какой нибудь там девять тысяч с хвостищем, а всего то навсего — триста сорок один. Значит и полномочий у меня намного больше, чем у тех кто за мной идёт по цифровой лестнице и стало быть я имею право ими руководить, командовать, ну или хотя бы посылать, в случае непредвиденной заварушки. Хм, а это не плохо. Начальство везде уважают, ценят и даже любят, пускай и не всегда.

— Чему радуешься, кретин? — отбросив мысли, сотряс я воздух звуком. — Что, уже со всем согласился? Будешь, как этот фраер из кабинета, жить строго по инструкции созданной кем то там, очень далеко?

— Стоп — снова перешёл я, в режим строгого молчания. — А вот почему я, ни одной из тех инструкций, про которые мне говорил "Катуков", до встречи с ним не знал? Нет в моей памяти про них ничего. Совсем ничего. Понятно, что сейчас их там, штук тридцать обосновалось и это неплохо, с учётом того, кто в скорости захватит власть на Земле. Но почему до этого, в башке был полный вакуум? Вот вопрос, так вопрос.

Мысли мои вдруг остановились, прекратив скоростной забег по неизученной траектории, но через несколько секунд озабоченная голова зацепилась за крошечный сучёк и снова резво пошла в атаку на собственный организм.

— Не будем психовать, успокоимся и монотонно отмотаем всё назад. Так сказать, к истокам — в который уже раз, мысленно сказал я себе. — Где я себя обнаружил, когда в первый раз открыл свои, непристойно красивые, лучезарные глаза? Где, где. У моря. У са-мо-го си-не-го мо-ря. А это, что значит? А значит это, что...

— Да ни хрена это не значит — громко нарушил я, собственную же установку и опять замолчал.

— Ну, почему же. Не будем столь категоричны — вернувшись в прежнее состояние, снова начал я гонять свои мысли. — Если рассуждать логически, то обстоятельство это, как раз всё и объясняет. Вот допустим, что друзья инопланетяне выращивали нас, будущих помощников в битве за Землю, в обычных, стеклянных пробирках.

— Чего ты несёшь, придурок?! Совсем сбрендил?! В каких ещё пробирках?! Ть-фу, дерьмо собачее! Не хочу из пробирки. Я, как все хочу. Из этой вырасти, из... Ну, как её... — возмутился я в слух, ещё больше разделяясь в собственном сознании.

— Ну ладно, ладно — пошла на попятную, меньшая часть головы. — Пускай не из пробирки. Допустим вас здесь, на Земле, похватали и, где то там, далеко-далеко, не в пределах Солнечной системы, вправляли мозги, при помощи секретной технологии, мало кому подвластной и почти никому неизвестной. Так пойдёт?

— Тоже не очень — потирая шею холодной рукой, ответил я частично соглашаясь. — Но такой вариант всё же ближе, для моего надломленного самолюбия.

— Уже лучше. Тогда возьмём эту версию в качестве... — продолжил вещять, вконец обнаглевший, внутренний голос.

— Э-э! — по армянски, возмутился я.

— Не паникуй раньше времени. Я же говорю, версию — ласково нажала тёмная половина на ту, что была посветлее. — А это, само собой, совсем не значит, что так было на самом деле. Так вот... О чём это я? Сбил меня с мысли. Сволочь! Не хочешь разбираться, так я могу и помолчать. Сам со всем разбирайся и до всего додумывайся.

— Ладно, для предварительной версии сойдёт. А ты это. Давай там, не тарахти сильно. Без тебя тошно. Если уж начал чего то делать, то делай это до конца — зашёл я в глубочайшее пике, скоростного раздвоения личности.

— Тогда стой молча и не мешайся. Короче. Если в двух словах, то выглядит всё примерно так. Тебя взяли на опыты, начали их проводить, а на какой то стадии, ну допустим во время перевозки с места на место, взяли, да и потеряли. По простому так, незатейливо. Поэтому и получился ты недоделанным. Как тут у них говорят: — "И не вашим, и не нашим".

— А, что — умиротворённо глядя в даль, на блестящие во мраке ночи звёзды, выпустил я пар изо рта. — Лучше, пожалуй и не придумаешь. Шёл по улице. Подскользнулся. Упал. Очнулся... А тут уже всё на мази.

Улыбнувшись, снова забрался в машину, сунул ключ в замок зажигания, машинально его повернул, подёргал педали. Двигатель резко взревел, я очнулся и быстро убрал ногу с газа.

— Пусть так и будет — мысленно сделал я заключение, в конце не очень простого размышления, отчего то именно сейчас показавшееся мне наиболее правдоподобным. — Не вашим значит и не нашим. Хм. Здорово! Это, что же получается? Придётся без конца плавать, словно дерьмо в ополонке? Ни туда и не сюда? Хитро. Да, месяца три тому, ну максимум четыре, назад, о таком и подумать не мог. А сейчас, когда у меня перед глазами стоит Лилька, словно живая, за спиной маячит Герман и Аркашка, я на всё готов, лишь бы выжить? А, как же Петруха, за которого я с этими тварями ещё не поквитался? Сомневаюсь, что получится барахтаться посередине. Тут либо туда, либо обратно. Вот к примеру, на поклон к звёздным пришельцам, я ни за какие коврижки не пойду. Не по пути мне с ними. Мне наши люди ближе — советские. К ним я завсегда с открытой душой. И, кстати, а о том, что на всех, о ком только что подумал, лежит инопланетное проклятие, не забыл? Которое, походя, сам же и пристроил. Вот в чём, самая главная собака зарыта. Как оно уж там получается, даже псевдо подполковник не знает, но факт остаётся фактом, стоит только мне, кому либо мысленно отдать невинный приказ или крохотную просьбу, как он тут же переходит в полную зависимость от меня, как представителя чужой расы, чтоб им пусто было. Не зря же Катуков обрабатывал всех вновь к нему прибывших. Правда я делал все свои шалости просто так, не соображая с чем имею дело, а он осознанно, произнося при этом фразу: "Полное подчинение", из инструкции по собственному поведению и тем самым добиваясь его, от ничего не подозревающих людей. Так что теперь, все мои друзья и товарищи, без меня, очень даже просто могут попасть в мясорубку, потому что повторная их обработка выйдет всем боком. Я же их, козлина такая, почти всех пересчитал.

— Дерьмово получилось — сообразив о чём идёт речь, тяжело вздохнул я, но немного подумав добавил. — Хотя, иммунитет от заразы, распространяемой пришельцами на Земле, они от меня все получили и это тоже неоспоримый факт.

Для кого то это единственный шанс остаться в живых, после начала событий, запланированных чужим разумом в родной стране. А это значит... Это значит, что в данный момент мне придётся быть в ответе за очень многих людей. Получается так, что я, не зная чего творю, целую толпу народа, тихой сапой взял, да и "приручил", если пользоваться лексиконом одного моего знакомого, с изрядно подпорченной репутацией. Инструкция сто пятьдесят семь, пункт два — туды её в коромысло.

К ночи на дворе похолодало, но ехать в темноте я всё рано не захотел. Дорога скользкая, до ближайшего населённого пункта семнадцать километров, да ещё и непонятно, пустят ли меня там переночевать. Пользоваться принуждением я теперь не могу, попросту не имею права, по крайней мере по отношению к лицам от двадцати до сорока, чей возраст категорично прописан там же, в секретных документах будущих оккупантов. Вдруг, кого то из нечаянно мной потревоженных, начнут вербовать пособники с четырёхзначными номерами. Что тогда? Да всё тоже. Считай по улице будет ходить кандидат для отправки в карцер. На чужое воздействие он будет реагировать точно так же, как и менты на посту.

— Суки, заморские! — не стерпев, выругался я. — Что творят! Как над простыми людьми издеваются!

Зябко дёрнув плечами, плотнее вжался в сидение. Опускать его не стал, посплю часа три, четыре да поеду. До столицы осталось километров пятьсот, если ехать не по прямой. С моей скоростью буду туда добираться, что то около двенадцати часов. Плюс по городу мотаться, до Чертаново — к Аркаше, ещё не меньше трёх. Мало времени осталось, но должен успеть. Обязан, если хочу чтобы с другом ничего не случилось. Названный брат точно в группе риска, так же, как и Пётр Сергеевич, и Виктор. Их я на пляже по полной обаял. А вот отец Лили и она сама, имеют от меня защиту, точно так же, как и Жора, он вроде тоже перешёл определённый возрастной рубеж. А Жанна Николаевна? Ей я мозги кажется не промывал. Нет, всё же первый адрес, куда поеду в Москве, будет квартира семьи работника министерства торговли. Знаю я, что такое мать потерять.

Спал плохо. Ноги некуда деть, голову толком ни на что не положишь. Засыпал, конечно, но ненадолго и рывками. Отключусь, немного покемарю, а потом вдруг раз и снова за часы. Взгляну на них, проверю время, а там, как и прежде, прошло не больше тридцати минут.

— Надо закругляться — понимая, что толку от такого сна не будет, громко зевая, промямлил я, удостоверившись в собственном постоянстве.

Выбрался наружу, размялся, пару раз присел, приводя ноги в ходячее состояние, потом надел куртку, достал из коробки банку тушёнки, открыл её и слопал, заедая мерзкий жир печеньем из офицерского пайка. Кипятка у меня не имелось, воду тоже не догадался взять. Поступил просто и без изысков. Зачерпнул снег, забравшись в поле, он во рту растаял, жидкость проглотил и почувствовал себя гораздо лучше. Всё таки свинина, на ранний завтрак, не лучшее блюдо после короткого сна. Запрыгнув обратно, в машину, мысленно вернулся к карте, показанной мне "подполковником" перед отъездом. Его коллеги, на подступах к столице, организовали ещё два периметра, примерно такого же размера, где и я побывал. Заезжать в них мне не хотелось, хотя трудностей с выходом, из реально оккупированной врагами зоны, не будет никаких. Набор звуков, в половину меньше тех, что мы сказали с координатором во время дружеской проверки, действует на любую охрану словно гипноз. Она сходу начинает прислушиваться к требованиям, мысленно сказавшего их человека и радостно выполняет все указания, которые он заказал. Но присутствовать при издевательствах над гражданами собственной страны и ничего при этом не делать, выше моих сил. А отменять их, это всё равно, что против ветра плевать. Через час, ну максимум через полтора, старший сектора вернёт свои распоряжения обратно. Так что поеду ка я лучше через посёлки, на данный момент и не подозревающие о надвигающейся катастрофе. Может километров и больше намотаю, зато нервы останутся целей. Мне ещё предстоит их тратить и наверняка не по детски. На автомате проверил бензобак — бензина много, доливать ещё не надо.

— Ну что ж — "Поехали!" — сказал я громко и врезал по газам.

Встречных машин не наблюдалось, попутных тоже быть не могло, уверенность, после употреблённой внутрь тушёнки, зашкаливала. А-а, была не была! Разгонюсь ка под сорок.

Первые трудности возникли при подъезде к Липецку. На дворе уже рассвело, люди вышли на работу, приступили к своим обязанностям и сотрудники ГАИ — настоящие, родные. Вот возле поста этой, не любимой в народе, организации, оборудованного стационарной точкой, стоянкой для машин и контролирующего пассажиропоток в обе стороны, меня и тормознули. В громадный населённый пункт я заезжать не собирался, но до дороги, на которую должен был свернуть, оставалось примерно километр и я смело ехал вперёд, не подозревая о засаде. Когда же увидел её, удирать было поздно. Полосатой палкой, махнули мне из далека. Резко сбросив скорость, до положенных тридцати, я не спеша доехал до "кармана", там остановился, поставил транспорт на ручник и проявляя уважение к сотруднику автоинспекции, медленно пошёл на встречу с ним.

— Я, что то нарушил? — в шагах пяти от него, заговорил, приветливо при этом улыбаясь.

— Транзит? Откуда едем? — спросил в отместку он и тут же предложил: — Документы предъявим для осмотра.

После этих слов мне окончательно стало ясно, что я обычный человек. Ну или почти обычный. Возможно, с немного большим количеством тараканов в голове, чем у среднестатистического гражданина, великой страны Советов, а в остальном точно такой же. Это же как надо было, моему номерному другу, просчитать ситуацию, меняя номера и выдавая мне сопроводительные документы, на якобы найденный у преступников автомобиль. Я, как и большинство из нормальных людей, размышляя над поездкой, надеялся на собственные таланты и на обычный "авось", а инопланетный робот, знал всё заранее.

— Документы? Есть такое дело — радостно ответил я. — Сейчас принесу.

Лихо развернувшись, перешёл на лёгкий бег и тут меня словно током прошибло. А что, если владельцу оригинального инструмента взбредёт в голову, внутри моей машины поковыряться? Там же у меня, под брезентом, автомат с патронами лежит. Про пистолет, испуганно застывший в кармане куртки, я особо не волнуюсь, он маленький и сам в глаза не бросается. А вот автомат и целый ящик с патронами... Удружил "Катуков". Сволочь! Выходит и он не всё может предусмотреть. Костеря "подполковника" не хорошими словами, открываю бардачок, мелко подрагивающими руками вытаскиваю из него, свёрнутые в рулон, документы и мысленно готовясь к самому худшему, бреду обратно, к так и стоящему у дороги милиционеру. Он, в ожидании меня, продолжает добросовестно нести службу, зорко контролируя насквозь промёрзшую дорогу, а заметив несущуюся на бешеной скорости "Волгу", самоотверженно кидается ей наперерез, нервно помахивая чёрно белой палкой. Машина, не сбавляя оборотов, проносится мимо и милиционер растерянно глядит ей в след, но потом вдруг "просыпается" и на всех парах бежит к припаркованному возле кирпичной будки мотоциклу.

— А мне, что делать? — кричу ему, махая свёртком из бумаг.

— Не до тебя — орёт он, пробегая мимо. — Ехай.

Впервые, за время вождения мной, доставшегося в наследство от Пети, автомобиля, стрелка его спидометра перевалила за пятьдесят. Я, не стесняясь давил на газ, выискивая глазами грунтовку, уходящую в жиденький лес, подспудно ожидая погони. Да, оказывается не просто жить, в стране Советов, обычному человеку, а с автоматом в машине, ещё сложней.

Преодолев большую часть поселковой дороги, на не привычной для меня скорости, ударил по тормозам, лишь заприметив замелькавшие впереди одноэтажные постройки. Манёвр для машины оказался неожиданным и неприятным, о чём она тут же дала знать, взбрыкнув словно кобыла, почуявшая надвигающийся удар хозяйского хлыста. Её задние колёса, выскочив из обледенелой колеи, резко качнули кузов вправо, не на шутку напугав меня. В ответ, стараясь не улететь в засыпанный снегом кювет, я крутанул руль в обратном направлении, но не тут то было, тащить в сугроб стало ещё сильней. Убрал ногу, так и продолжавшую бесстыдно тормозить, и одновременно с этим, интуитивно, а может просто с перепуга, добавил газ и резко вернул руль на нейтралку. Удивительно, но помогло. Пронеслась секунда и я снова в спасительной колее, причем, как и раньше, засунув в неё сразу оба моста. Успокаивался долго и поэтому остановился лишь на окраине деревни, а может, не оставившего в памяти каких либо значительных воспоминаний, средних размеров, хуторка? На карте не указана принадлежность, достигнутой мной точки, а оценить её размеры с этой стороны, я толком не могу. Вырубив двигатель, чтобы не привлекать к себе дополнительного внимания, медленно выполз из машины. Спина мокрая, штаны сползли, но на лице блуждает белозубая улыбка. Приятно всё же, чёрт возьми! Когда вот так, сам, без чужой подсказки, сумел спасти себя, автомобиль и выбраться из трижды клятого заноса.

— Достойно справился с проблемой — мысленно сказал я себе, но подумав немного, добавил: — Если, конечно, глубже не копать.

Улыбка с губ моментально слетела, я тяжело вздохнул и тут же, громко выдохнул, издав необычно шевелящимися губами звук, характерный для лошади, достигшей наивысшей степени удивления.

— Да, расслабился — прошептал я, закончив изображать из себя примитивное животное. — Забыл, что не могу влиять на всех людей подряд. Вот чуть было и не вляпался. И потом, тоже... Чего так психанул? "Мент" же уехал. Зачем я от него убегал?

Правильно говорят: привычка вторая натура. И, как только попробовал от самой главной избавиться, даже на время, тут же скис и поплыл, забыв обо всём на свете.

— Может всё таки выкинуть автомат? От греха, подальше — спросил я, недобро покосившись на "Ниву".

Ещё пару дней его, точно придётся прятать от любопытных глаз. Ладно здесь, в провинции, "гаишники" добрые. А, что будет в Москве? Да там, за два часа, раз десять можно спалиться и ровно столько же с дороги улететь, при трёхполосном движении и моём унылом вождении. А с другой стороны. Надо то, всего ничего. Только эти самые, два дня продержаться и оружие останется при мне. Кто знает, чего потом в столице начнётся? Не зря же Аркаша предупреждал: — "Сиди, на месте. Жди меня. Я всё равно приеду". Да и про оружие он тоже заикался, хотя один вид его тёмно вишнёвых корочек, кого хочешь введёт в уныние и неконтролируемый испуг.

Затянувшийся мыслительный процесс, вкупе с очередным экзаменом по вождению в экстремальных условиях, вызвали в желудке зверский аппетит, требовавший срочно прекратить страдать ерундой и перейти к организации обеда. Взглянул на жилые постройки. Налюбовавшись ими, перевёл зрачки на часы. Да, пообедать можно и не мешало бы озаботиться горячим. Консервы это хорошо, но они не заменят тарелку свежесваренного супа. Я ещё раз, внимательно, огляделся вокруг.

— Что то не очень тут у них — оценив состояние домов и засыпанной снегом, узкой улицы, отозвался я на очередные метания страдающего желудка.

Если уж в посёлке, где жил Пётр и дядя Вася, не открыли даже магазин... Так стоит ли мечтать о столовой в этом, забытом Богом захолустье?

Воспоминания о съеденной утром тушёнке, не принесли положительных эмоций и на обед я открыл треску. Она тоже изрядно сдобрена маслом, но его хотя бы можно просто вылить на снег. Это не жир, с прожилками мяса, здесь всё отдельно. Избавив рыбу от лишних калорий, я накрошил в неё остатки печенья, перемешал получившийся "компот" складным ножом и оценив блюдо на твёрдую тройку, начал его уничтожать.

— Автомат спрячу — мощно двигая челюстями, продолжал думать я. — Заверну его в куртку, в машине и без неё жарко. А патроны под сидение запихаю. Кому там то, понадобиться проверять? Ну, а если вдруг, отыщется придурок, я тоже не буду тормозить. Обрушусь на него всей своей пролетарской ненавистью и пускай пеняет на себя.

На этом и остановился. Выкинуть оружие просто. Бросил в сугроб и нет его. А вот найти, когда понадобится, это фиг вам, как говорят друзья индейцы. Тут надо будет либо воинскую часть грабить, либо ментов убивать, силой мысли, конечно, по другому я не смогу. Но я, ни тем ни другим, в ближайшее время, заниматься не собираюсь. Не вижу оснований, кого то вербовать и чего то грабить. Понятно, что милиционеры, в своём большинстве, это люди с обострённым чувством справедливости и принципиальности у них, когда не надо, хоть отбавляй, но это наши милиционеры и пока их никто не приручил, я твёрдо стою на стороне стражей порядка. А военные... Военные завсегда с народом. Хотя они тоже, готовы защищать его, не щадя ни сил ни собственной жизни, лишь после получения приказа. Но всё равно, обирать воинскую часть, по меньшей мере не красиво, у них там свои несуны имеются. Так что, швыряться в снег подарком, я не стану. Я лучше часть его верну тому, кто подарил, ну или друзьям-товарищам "бескорыстного" дарителя, когда они окончательно выйдут из тени.

Огибая пригород Липецка, я немного заплутал. Вроде и ехал по карте, и названия мелких посёлков, указанных в ней, друг за другом проезжал, но в один прекрасный момент понял, что линию движения окончательно потерял. Оставив справа первый периметр, из тех двух, о которых мне "Катуков" говорил, выехал на хорошо очищенную дорогу, а километров через восемь упёрся бампером в самый настоящий тупик, оказавшийся обыкновенной лесопилкой с брёвнами, разной толщины и разбросанными где только можно, с досками, с брусками и брусом, лежащими ровными рядами прямо во дворе и огромной кучей опилок, превратившейся за зиму, в грязный, комковатый сугроб. Ехать назад категорически не хотелось. Следующий объезд зоны, контролируемой ставленниками чужого мира, километрах в сорока, а это почти час драгоценного времени. Вышел из машины, обошёл огромную постройку, в виде навеса и маленькой избы. Вернулся обратно. Нет дороги. Но так не бывает. Карты у нас не врут. Подобрал лежащую под ногами, неимоверно длинную щепку, с острым концом. На глаза напялил, виденную только мне, пелену, сотканную из воспоминаний. Выбрал на ней участок, по которому ехал последние три часа и уверенными движениями нанёс его, на утоптанный чужими ногами, серый снег. Ничего не перепутал, на карте дорога есть. Да, часть её нарисована мелким пунктиром, но это ровным счётом никого не... Ездил я уже по таким и там всё было нормально. Да узко, сугробы по пол метра по бокам и обратно, почти не развернуться. Ну и что? Потом выходил на трассу, разгонялся и потерянное время быстро нагонял. Здесь же, даже намёка нет на дорогу. И, как прикажете это всё понимать? Инопланетяне постарались? Каким то образом узнали про меня и ликвидировали часть проезжей магистрали? Хорошо, хорошо. Признаю, погорячился. Давно могли зажарить или тупо, где нибудь в лесочке, прикопать. Было бы желание и необходимость. Но, кто я такой, в масштабах огромной вселенной, чтобы воспринимать меня всерьёз?

— Ладно. Хорош придуриваться. Иди вон, к рабочим. И узнавай — резко остановил я приступ собственного возвеличивания. — Тоже мне — Гагарин и Титов.

В итоге пришлось всё же развернуться и медленно ехать назад. Карта не врала. Дорога имелась. Но желания расчищать это убожество ещё и зимой, у ответственных работников райисполкома, именно в этом году, почему то не появилось и путь, в этом направлении, до лета закрыт. Это если вкратце, без мата, воспроизвести пятиминутную речь пожилого мужчины, пожелавшего мне подробно всё рассказать.

Преодолев ещё почти сто километров, остановился только два раза. Семь минут напрасно потратил на почте, стоящей прямо у дороги, где связь отсутствовала точно так же, как и везде, и десять провёл в магазине, возникшем из серых сумерек словно долгожданный оазис в знойной пустыне, в нём я купил лимонад. В остальное время ехал и ехал, исправно поддерживая скорость в районе пятидесяти километров в час. А чего мелочиться? Я бы мог разгоняться и быстрее, если бы не другие участники дорожного движения, постоянно создающие аварийные ситуации и почему то, именно у меня на пути.

Долго ли, коротко, но таким образом я добрался до Оки, которую сходу и форсировал по очередному мосту, абсолютно не обращая внимания на природные красоты. Стрелки часов поджимают, вот вот они начнут отматывать последний круг, а мне ещё в Москве кататься, где плотность потока машин раз в десять больше. Можно было бы остановиться поесть, желудок давно об этом просит, но время, о котором совсем недавно почти не думал и не замечал, сегодня встало на вершину пьедестала. Жаль, что им невозможно впрок запастись, вот бы я сейчас разгулялся.

В столицу въезжал со стороны Домодедово. С ходу проскочив до Видного вынужден был остановиться на выезде из него, встав на обочине широкого перекрёстка. "Ку-ку Гриня" — вспомнились мне слова, слышанные где то раньше. Карта закончилась, дальше перед глазами колыхалась только белая пелена.

— Гадство! — испуганно поглядывая на стрелки часов, зло выкрикнул я.

Это же надо, так проколоться. До финиша рукой подать, а здесь такая незадача. "Катуков" — сволочь. Увижу — убью гада. Я резко выскочил из машины, заметив горящие фары невдалеке. Ничего не остаётся кроме, как ехать в слепую, но для начала надо хотя бы направление узнать, у кого то из проезжающих, пока они окончательно по домам не попрятались. Выскочив почти на середину дороги я интенсивно замахал руками, привлекая к своей персоне дополнительное внимание. Автомобиль, ехавший мне на встречу, остановился. А, куда бы он делся, от такого жлоба, как я? Подбежав к "москвичу", ярко вишнёвого цвета, наклонился над дверью, с открытым боковым стеклом.

— Товарищ — в темноте не разобрав возраста сидящего в машине человека, обратился я к нему. — Не подскажите, в Москву, какая дорога ведёт. Заблудился.

— Пристраивайся за мной — ответил мне водитель хриплым басом. — До МКАДа довезу.

— До чего? — переспросил я, не разобрав предпоследнее слово.

— До кольцевой говорю, доедем вместе. А дальше каждый сам по себе. Хотя... Тебе куда там, в столице?

— Мне? — продолжил я врубать дурака.

— Тебе — засмеялся мужчина.

— Мне до Делегатской — скороговоркой выпалил я. — Или до Чертановской. В зависимости от того, куда ехать ближе.

— Чертановская рядом — тут же, весело ответили мне. — Пристраивайся. Мне почти туда же. Остановлюсь, когда буду уходить.

— Повезло — думал я, бегом возвращаясь к машине. — Хотел только маршрут уточнить, а тут сразу до Москвы доведут.

И действительно, повезло несказанно, причём не единожды. Помимо того, что владелец "москвича", производства завода имени "Ленинского комсомола", ехал в нужном мне направлении, так он ещё и скорость держал не менее семидесяти километров в час, что позволило мне и время наверстать, и потренироваться в вождении. Деваться было некуда. Не мог же я попросить его ехать помедленнее. Пришлось давить на газ и самому увеличивать скорость, до запредельной, в моём скромном понимании. Но ничего, справился. Семьдесят — это мелочь, после того, как мой проводник разгонялся под сотню, заставляя и меня хвостом держаться за ним.

— Тебе направо — пожимая протянутую мной руку, сказал он на прощание. — Там спросишь у кого нибудь, куда конкретно.

— Спасибо. Здесь уж найду — в который раз поблагодарил я его, так и не рассмотрев в темноте, лица мужчины.

— Бывай — кинул мне москвич и резко газанув, поехал дальше.

— Да, хорошие всё таки люди живут, на необъятных просторах России — подумал я, но тут же уточнил. — Почему это вдруг только России? Страна моя — Советский Союз.

— Мой адрес не дом и не улица. — закрывая дверь собственной "Нивы", пропел я в слух. — Мой адрес Советский Союз.

Тоже мне — Паваротти. Чего распелся? Тут бы не заплутать, перед концом длительной поездки, а он запел на радостях. Как ехать к Чертановской я знаю только в общих чертах, а автомобилей на тускло освещённых дорогах, что то не очень много наблюдается.

— Хорошо, что хотя бы свет есть — мысленно отметил я про себя. — Может в Москве и телефон не отрубили? Было бы неплохо. Не пришлось бы гнать через весь город к Лиле. Устал, как собака, но ехать то всё равно надо. И да, что это за Паваротти такая?

ГЛАВА 6

Память не подвела. Мне понадобилось всего метров триста, чтобы распознать дома, возле которых однажды проезжал. Разглядев их, резко развернулся, не сбавляя скорости домчал до поворота, свернул в него и немного попетляв по дворам, остановился у дома Аркаши, весело подмигивающего мне тремя окнами, ярко светящимися на последнем этаже. Квартира друга, к сожалению, свет не излучала, но от неё веяло таким душевным теплом, что я не раздумывая вылез из машины, захлопнул дверь и быстро забежал в подъезд. Ключ от чужого жилья давно лежит в моём кармане и туда я в любом случае сегодня попаду.

Владельца однушки, дома не оказалось, но записка от него лежала на столе.

— Жди — прочитал я три буквы, выведенный твёрдой рукой на листе из школьной тетради и мельком взглянул на число, стоявшие внизу, сразу за надписью.

Вчерашнее и написано, скорее всего, утром, перед уходом на работу, а стало быть дома Аркаша не ночевал. Анализируя послание, попутно налил в кружку воды, прямо из крана, пять бутылок лимонада, выпитые за последние несколько часов, оставили неприятный привкус во рту и хотелось употребить чего нибудь попроще. Одним, резким движением опрокинул содержимое в себя, надо пользоваться моментом. Скоро воду, идущую в дома москвичей, нехорошие люди отравят. Знаю, что меня и эта их, садистская забава не затронет, но пить текущий в трубах суррогат, всё равно какое то время не буду. Пробежавшая мысль, заставила потратить пять минут на заполнение трёх кастрюль, бидона и семи бутылок из под водки, найденных на кухне друга. Мало, но это всё, куда можно было чего то налить. Остальная, имевшаяся в его распоряжении посуда, не подходила под воду. Вытерев, нечаянно облитые руки полотенцем, висевшим тут же, на крючке, снова вышел в коридор, где должно было всё решиться. Смогу ли чай попить, тушёнку разогреть на сковороде, помыться или придётся гасить, отсутствующий на большей территории страны, свет и ехать дальше, по ночной Москве.

— Ко-злы — горестно пропел я, уже секунды через три, в трубку бесполезного телефона. — Ну ничего, отольются вам кошкины слёзы.

Привычных гудков аппарат не выдавал. Надежды на его исправную работу у меня и до этого было мало, но одно дело догадываться, а другое удостовериться.

— Сукины дети! — некрасиво выматерился я, возвращаясь на кухню.

В плохо обустроенном для приготовления пищи помещении, ещё выпил воды, теперь уже с горя и впрок. Сообразив, что переборщил, забежал в туалет, а выйдя оттуда понял, что пришла пора уходить. Сколько не оттягивай, а ехать всё равно надо и чем раньше сяду в машину, тем лучше будет результат. Мне почему то так кажется. Почти на ходу черкнул пару слов другу, составлявших вполне конкретное предложение: "Буду ровно через четыре часа". Двумя короткими щелчками погасил свет на кухне и в коридоре, надеясь встретиться с ним хотя бы ещё раз, закрыл простенькую входную дверь на стандартных размеров замок и тяжело вздохнув, побежал вниз по узким ступеням, на удивление чистой, лестницы. Лифтом больше пользоваться не буду. Сейчас мне, для полного счастья, только и не хватало застрять в нём, когда времени, для перехода коварного плана инопланетных психопатов в решающую фазу, осталось всего ничего.

Открыв "Ниву", по хозяйски забрался в неё, привычными движениями завёл двигатель, дал ему немного прогреться, хотя по приборам он и не очень остыл, сам настроился на поездку, пожелал себе удачи и лишь после этого врубил первую, и поехал. Как добираться до Делегатской толком не знаю, буду по дороге узнавать, ничего другого не остаётся. Километра два трасса казалась знакомой, потом это чувство постепенно начало умирать и я был вынужден сбросить скорость, перейдя в режим поиска автомобилей такси. Мне бы сейчас повстречать человека, которому было бы лет пятьдесят, вот бы я на ком отыгрался. Обработал бы его без раздумий и ограничений, уселся на заднее сидение в качестве пассажира, назвал адрес и минут сорок поспал. Но, как назло, попутно или на встречу, едут либо грузовики, либо за рулём одиноких, частных машин, сидит самая настоящая шпана, типа меня, которую сейчас я и пальцем тронуть не имею права. Остановиться что ли и голосовать? Вдруг кто нибудь из частников знает Москву, как свои пять пальцев и на удачу, под возрастной ценз попадёт. Смешно, возрастной ценз. Интересно и с каких это пор я начал разделять людей на возрастные группы? Да, наверное, с тех самых, когда узнал весь этот ужас про себя. И вообще, кто бы подсказал, чего мне делать с этими самыми знаниями и как сейчас поступить. В городе полно народа, которому, вроде как, одна моя пустяковая, мысленно произнесённая просьба, может жизнь сохранить или дать возможность скрыться от вербовщиков в сектор или группы, готовящиеся к отправке незнамо куда. Не лучше ли будет, вместо поездки на Делегатскую, взять да мотануть на вокзал, Казанский или тот же Курский, где в камере хранения мои деньги так и лежат, и обрабатывать там всех подряд, прямо у входа. Дело, по всем прикидкам, достойное, но не очень понятно, нужное ли? Ну, допустим, часа за полтора я сумею всех там охватить, а потом что? Люди разъедутся по домам, им на смену придут новые и что мне, так и продолжать работать сутки напролёт? Нет, я не против, был бы толк от такого самопожертвования но, как говрят наши врачи, главное в любом деле, связанным с людьми — это не навредить. Да, у меня есть информация о том, если, конечно, верить тому же девять тысяч тридцать шестому, что человек, прошедший через мои руки, получает возможность не подхватить, уже проникшую в наш мир, заразу, если возраст его не попадает в рамки от двадцати лет до сорока и призрачное право отсрочки от вербовки, в случае захода в них. Однако, не всё так просто. На сегодняшний день мне не известно, на какое время люди получают эти своеобразные преференции и, как далеко от меня они могут с ними жить. Вдруг существуют ограничения. Кто его знает, может эта радость постоянно подпитываться должна и в случае угасания, её владелец, становится... Ну, скажем, изгоем или отбившимся от "стада бараном", к которому применяются меры жёсткого воздействия. Хотя, какие меры могут быть хуже, чем смерть? Да, попробуй разберись, когда знаний всего на три копейки и про себя толком ничего не поймешь. Так вот, не получится ли в итоге так, что я, своим воздействием, лишу человека последнего шанса, который ещё никто не отменял. Одно дело рискнуть жизнью шофёра, которому далеко за пятьдесят, а другое сотнями и тысячами незнакомых людей. С той же Жанной Николаевной, на сегодняшний день так и не получившей моего мысленного "благословения" я смогу находиться рядом хоть целый день, если понадобится, ровно как и с теми, с кем уже побратался. А с остальными, как быть, тоже при себе держать? Кормить, одевать, поить и обихаживать? Прямо, как по цитате: "Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил". Красиво конечно сказано, жаль, что не помню кем, но очень жёстко. Нет, на такое я пока не готов. Да и так ли всё будет, как мне рассказал псевдо подполковник? Возможно он, и остальные цифроположённые, просто пешки в серьёзной игре пришельцев, и информацию им в головы засунули только ту, от которой они "цветут и пахнут", лишь на определённое время, а потом, когда надобность в непосредственных исполнителях пропадёт, их тоже приберут к рукам, как и остальных, отобрав жалкие крохи призрачной свободы. Так что, поеду ка я пока по старому адресу, а там видно будет. События и время покажут, как мне дальше жить, а пока остановлюсь и выйду на дорогу.

На мой взмах рукой притормозила "Волга", но не новая, а ГАЗ 21. Не мешкая подбежал к ней и увидев лицо мужчины, высунувшееся в открытую дверь, нейтрально обратился к нему:

— Товарищ, не подбросите до Делегатской?

Сложно, так сходу понять, сколько лет владельцу советского автопрома, то ли сорок, то ли пятьдесят, а может и того больше. Темно, видно плохо, да и водитель не торопится свой возраст выдавать, шифруется, за огромной лисьей шапкой, просевшей до самых бровей.

— Извините, до Делегатской мне не по дороге — ответил он и попытался закончить разговор.

— Двадцать пять рублей — понимая, что больше ничего не остаётся, зашёл я сразу с козырей. — Подвезите, очень надо.

Водитель оглядел, одетую на мне, незамысловатую одежду, скорее всего, пытаясь определить мою профессиональную принадлежность и коротко спросил:

— Военный?

— Да — мгновенно, ложью отозвался я. — Приехал только что. Переодеться не успел.

— Ладно, прыгай — выдержав разумную паузу, согласился нерешительный мужчина. — Подвезу. Но не думай, что только из-за денег. Я военных уважаю. Сам три года в пехоте оттрубил.

Ехали быстро, необращая внимания на светофоры и почти молча. Нанятый мной шофёр, ещё в начале поездки, спросил меня, откуда я прибыл и кем там служу. Я, естественно, соврал, присвоив себе имя подполковника Катукова и в ответ задал интересующий меня вопрос: про телефонную связь, про наличие света, на этом все разговоры и закончились. Лишь в конце поездки, когда расчёты между нами были уже произведены и мы пожелали друг другу удачи, москвич не выдержал, и проявил любопытство.

— А что, сейчас без выслуги лет, присваивают высокие звания? — спросил он, всматриваясь в моё молодое, щетинистое лицо.

— Могут — ответил я сообразив, что, скорее всего, переборщил с подполковником. — За заслуги, перед Отечеством.

Водитель удовлетворённо кивнул головой, необычно резко хлопнул дверью, развернулся на почти пустынной дороге и помчался назад. Я же, проводив его взглядом, тоже не тормозил. Стараясь не скользить по снегу сапогами, зашагал во двор интересующего меня дома, окна которого приветствовали родной город полной темнотой. С горем пополам добравшись до нужного подъезда, зашёл в него, одним махом преодолел несколько этажей и не мешкая нажал чёрную кнопку электрического звонка, насколько помню, издававшего мелодию какого то бравурного марша. Выждал секунд двадцать, ещё нажал. Тишина. Прижался к двери ухом, послушал, ещё разок позвонил. Снова в ответ ничего. Ни вопроса: "Кто там?", ни шагов за мощной дверью, будто пусто в квартире и там давно никто не живёт. Раздражённо хмыкнув, взглянул на часы — два сорок восемь. Середина ночи, крепкий сон у нормальных людей.

— И что, думаешь могут не услышать? — всё больше раздражаясь, подумал я и стукнул пару раз по двери кулаком.

Не дождавшись ответа и на этот раз, плюнул на приличия и минуты три колотил по толстой деревяшке каблуком добротного, офицерского сапога. Вопрос, можно сказать, о жизни и смерти, тут не до правил поведения в общественном месте. Не достигнув желаемого, снова звонил и в перемежку стучал, десять ударов рукой, восемь ногами. И о чудо, двери наконец то открылись, правда совсем с другой стороны.

— Прекратите безобразничать! Я сейчас милицию вызову! — ударил меня в спину визгливый, старушечий голос.

Прекратил и даже повернулся. Не ошибся, за полуприкрытой дверью, с обратной стороны широкой площадки, стояла старушенция, в ярком халате до пят, с жиденькими волосами, на крохотной голове и огромными, бездонно голубыми глазами, занимавшими большую часть морщинистого лица. Вот это контрасты и парадоксы. Меня, молодого парня, чего только не видевшего на анапских пляжах и то проняло от этого шального взгляда.

— Ну, чего ломишься? — рассмотрев меня в подробностях, снизила бабушка накал своего наезда. — Нету их. Уехали. На дачу.

— Давно? — сказал я первое, что пришло на ум.

— Жанка с Лилькой, сразу после Нового года. А Сергеич вчера заезжал.

— Так может он дома? Не слышит — тут же зацепился я за крохотный луч призрачной надежды.

— Совсем сдурел? Меня же разбудил. Говорю же, нет никого. Давай, топай. Не доводи до греха. Не погляжу, что лётчик. Ей-богу, позвоню в отделение — сказала бабка, прищурив правый глаз и на прощание громко хлопнула дверью.

— Вот же зараза — подумал я одновременно о старушке и о ситуации, и только после этого сообразил, что понятия не имею, где стоит эта дача, на которую перебралась интересующая меня семья.

В один прыжок преодолел огромное расстояние и почти прижавшись губами к покрашенной деревяшке, проорал, будто меня режут в подъезде: — "Бабушка, а где она — дача?".

— Не знаю — тут же отозвались мне из-за дверей. — По Минскому где то. А где точно, не скажу.

Выйдя на улицу ещё раз посмотрел на часы. Времени почти не остаётся. Ехать на Минское шоссе уже бесполезно, был бы адрес конкретный, тогда бы успел. А так, только людей смешить и себя расстраивать. Делать нечего, ничего другого не остаётся кроме, как надеяться на лучшее. Собираясь с мыслями снова вышел на шоссе. И куда мне сейчас? Домой, к Аркаше? Так вроде рано ещё, четыре часа не прошло. Сунул руку в карман, вынул оттуда помятые бумажки и мелочь, добрался до горевшего фонаря, и быстро посчитал их. Семьдесят восемь рублей и двадцать девять копеек. Не густо, с учётом неизбежно надвигающейся инфляции.

— На Курский поеду. Еды надо будет ещё прикупить — сказал я в голос и огляделся.

Машин больше не стало, но на моё счастье, невдалеке, забрезжил зелёный огонёк. Хоть в чём то повезло, нарвался на таксиста. Я вышел прямо на дорогу и помахал ему рукой.

Стабильность Курского вокзала поражала. Здесь, как и прежде, находилось огромное количество людей. Шум в центральном зале стоял невообразимый и это ночью, в три с чем то там часа. Стараясь не смотреть в глаза многочисленным пассажирам, попробовал быстро проскочить к камерам хранение и это мне почти удалось. Не перейди мне дорогу маленький мальчик, выскочивший за убегающим, синим мячом и метров через десять я был бы уже в узком коридоре, а там, и до ячейки с деньгами, рукой подать. Но не повезло. Состояние не спавшего дошкольника, по всей видимости, достигло пика нервозности и не мудрено, дети его возраста, обычно, в это время спят. В своём безрассудном порыве он достиг такой бешеной скорости, что затормозить передо мной попросту не успел и со всей дури врезался крохотной, коротко стриженной головкой, аккурат чуть выше голенища моего сапога. Я его тоже заметил не в самый подходящий момент, так как глазами изучал мраморные плиты, в результате чего получился конфликт с истерическим воем из ничего, просто на ровном месте. Упавший ребёнок рыдал так безутешно, что я был вынужден его приподнять, отряхнуть, погладить и мысленно заставить не устраивать "цирк" у всех на глазах. Только в результате этих действий малец заткнулся, вытер слёзы, вырвался и снова попытался с прежней скоростью убежать. Я же так и остался стоять на месте, понимая, что нечаянно совершил ошибку, которую ни в коем случае нельзя было допускать. Вывел меня из ступора, громкий окрик: "Поберегись! Задавлю!". Оглянулся. Носильщик и его грозная тачка с вещами, находились рядом, шагах в пяти. Посторонился. Дождался пока он проедет. Потом пристроился за ним, по ходу продолжая думать: "Что делать?" и "Как дальше быть". Ну не хотел же ввязываться я в авантюру, тем более с такими малыми детьми. Оставить всё, как есть? А, чем толкнувший меня мальчик лучше, хотя бы вон того, бегущего с отцом или вон тех, кто рядом с матерью лежит, на грязной лавке.

— Шельмец. Устроил гонки... — тихо высказался я, уже набирая буквы на ручках автомата.

Взяв пакет, нехотя пошёл обратно, зная, что хотя бы несколько человек, оказавшихся вместе со мной на Курском вокзале, я всё таки озадачу какой нибудь простенькой, личной просьбой. Почему то кажется мне, что хуже от неё им не будет.

Домой к Аркадию приехал с огромным опозданием, до предела вымотавшимся и с одним единственным желанием в гудящей голове: как можно быстрее завалиться спать в квартире друга. После первой сотни, чесавших собственное правое ухо, я перестал вести счёт озадаченных мной людей, но думаю в конечном итоге их набралось не меньше трёхсот человек: мужчин и женщин, за сорок, девушек и парней до двадцати, и детей обоего пола, попавших мне на глаза в это раннее утро и не пожелавших спать, как остальные их сверстники. Легко было только в самом начале, а потом я тихо сходил с ума, стараясь предугадать возраст внушаемого человека. Оказывается не так это просто, определиться с количеством прожитых лет женщиной или симпатичной девчонкой, пол ночи проведших на столичном вокзале. А о помятых, с двухдневной щетиной мужчинах, я и вовсе промолчу. Все они мне казались одновозрастными.

Аркаша, в выделенной ему государством квартире, так и не появлялся, что меня одновременно и радовало, и огорчало. Есть время отдохнуть, привести себя в порядок, перед серьёзным разговором, одно плохо, его почти не осталось, этого самого времени. Ещё несколько часов и всё начнётся. Хотя, чего начнётся, я так толком сказать и не могу. Знаю, что воду в крупных городах, начнут травить, предполагаю, что кое у кого появятся симптомы неизвестной болезни, а что ещё, кроме этого, будет, мне не известно. Девять тысяч тридцать шесть не сообщил, так как сам не владел полной информацией. У него своя задача, именно к этому времени приготовить определённое количество голов к отправке, а там пускай хоть не рассветает.

Спать завалился снова на полу, пожалел кровать хозяина. Она начинала жалобно стонать от моего скромного прикосновения руками, представляю, чего с ней станет, когда я попробую лечь. Скинул только сапоги, само собой куртку и шапку, а остальную форму не трогал, глаза сами собой закрывались.

Проснулся быстро. Такое чувство было у меня, когда я снова открыл веки. Час спал не больше, по ощущениям. Желание сравнить их с действительным положением возникло не сразу. Минут пять я пялился в потолок, ещё несколько разглядывал стены и только после того, как облокотился на правый локоть, пристально посмотрел на левую кисть.

— Мать моя! Куда ты делась!? — словно ванька-встанька вскочил я, на ходу ругаясь. — Двадцать минут четвёртого.

Подскочил к замёрзшему окну, встав немного сбоку и словно тайный агент, обнаруживший за собой слежку, в пол глаза посмотрел на мир. Странно, там всё, как и прежде. Между домов ходят люди, по дороге, отсюда её видно лишь маленький кусок, плотными рядами едут машины, дети, бегая по грязному снегу, громко орут, даже за плотно закрытым окном, мне их не плохо слышно.

— Чё то я не понял — высказался я в слух. — Что происходит? Где паника? Где трупы?

Тьфу, тьфу три раза. Последнего нам не надо, но действительно, почему на улице такая тишина? Дети не в счёт, они вечно такие.

— Аркаша. Сволочь. Разыграл? А Катуков? Он что, такая же подстава?

Нервно ухмыляясь добрёл до кухни. Одним резким движением открыл кран, подставил под мощно текущую струю кружку, наполнил её и выпил, ожидая почувствовать странный привкус или вовсе, сходу умереть. Ничего подобного не обнаружил. Вода была приятной на вкус, холодила горло, как и прежде, а смерть... Смерть тоже отказалась приходить, хотя, когда она действительно придёт, ты и не заметишь.

— Так — подходя к выключателю, громко сказал я. — Свет есть. А что там с телефоном?

Медленно, почти прогулочным шагом подхожу к аппарату связи, беру в руки трубку, слушаю.

— Ну слава богу. Не работает — радостно восклицаю я и понимаю, что несу несусветную чушь.

Нет, телефон не работает — это очень плохо, но какого чёрта я сегодня, рано утром перетаскивал из Нивы, на руках: патроны, автомат и консервы, в дом. Знал бы, что ничего не случится, не утруждал бы до нельзя потрёпанный организм, никому не нужными физическими упражнениями. В зеркало не то что смотреться, к нему просто не хочется подходить. Знаю, что ничего хорошего там не увижу.

По быстрому организовав лёгкий завтрак, умял его, без хлеба, ещё быстрей. Потом побрился, бритвой друга. Поменял грязную, армейскую нательную рубаху на свою футболку. Одел гражданское, что было в сумке и снова напялил почти новые сапоги. Перед выходом всё же посмотрелся в зеркало. Да, морда страшная, под глазами чёрные круги, на лбу морщины. Махнул на отражение рукой, другого в ближайшее время всё равно не увижу и скорым шагом выбрался наружу, где начинало медленно темнеть. Пока обстановка позволяет, смотаюсь в магазин. Консервы мне выдали качественные, но и они быстро надоедают, если употреблять их три раза в день. Продуктовый видел примерно в километре от дома, туда и поеду, зачем мне другой. Не пешком же идти, всё же у меня машина, пускай и без нормальных номеров.

Толкучки в гастрономе не наблюдалось. Люди были, но не больше, чем обычно и брали тоже не на год вперёд. Без суеты и спешки я обошёл все прилавки, прикинул номенклатуру, объёмы и минут через пятнадцать сделал первый заказ.

— Здравствуйте — отстояв небольшую очередь, поприветствовал я миловидного продавца. — Девушка. Мне пожалуйста дайте сорок плиток "Алёнки", двадцать "Особого", пять килограммов "Маски", пятьдесят пачек грузинского чая и вон того печенья, круглого... А, сколько его в закрытой коробке?

— В закрытой? Пять килограмм — чуть не заикаясь, ответила работница прилавка.

— Во. Тогда давайте восемь.

— Что восемь? Килограмм?

— Нет, ни килограмм. Коробок — спокойно ответил я.

Продавец и так смотрела на меня, как на сумасшедшего, а после последней просьбы и вовсе хотела повертеть пальцем у виска. Ей и говорить об этом не надо было, всё читалось на её симпатичном лице.

— Девушка, вы не думайте, я за всё расчитаюсь — постарался я, успокоить продавщицу. — А почему беру так много? Так вы на куртку мою посмотрите. Я же лётчик и у меня заказов полно. Это только в песне поётся, что солдату ничего не надо. А на самом деле он обычный человек и ему тоже иногда сладкого хочется.

— Ну, тогда всё понятно — расцвела улыбкой, молоденькая блондинка. — Сразу бы сказали, что вам в часть. Как там кормят мне известно, брат весной из армии пришёл.

Точно такую же операцию я провел ещё в двух отделах продуктового магазина, местного масштаба, затарившись в них более менее съедобной продукцией, способной выдержать долгий срок хранения. Из скоропортящегося взял лишь колбасу, сыр и масло с хлебом, остальное требовало готовки на плите и в данный период времени мне не очень подходило. Готовить я умею и не только яичницу, но в ближайшие часы предпочту не связываться с кухней на долго, обойдусь бутербродами с чаем. Аркаша может появиться в любую минуту, и куда мы тогда, со свежим мясом и замороженной рыбой? Только к ближайшей мусорке. А выкидывать продукты я не привык, ещё помню, как по берегу Чёрного моря голодным шлялся.

Чтобы не раздражать местное население, загрузку оплаченного товара мне предложили провести со служебного входа. Я и сам хотел об этом попросить, всё же грузить мне не пару коробок, тем более среди купленного имеются и ящики со стеклом. Если честно, я бы ещё продуктов прикупил. Запас, как известно, карман не тянет. Был бы дома, там точно бы не постеснялся очистить тёти Зины магазин, причём до основания, а затем... А затем совсем не так, как поётся в одной из революционных песен. Затем бы поехал следующий чистить. Это в штанах и майке с чужого плеча, можно ходить и не о чём не думать. А вот когда в желудке полная пустота... Хм. Когда в желудке пустота, тоже, кстати, ни о чём думать не хочется, кроме еды конечно. Во всяком случае у меня так. Ну что, вроде всё погрузил? Ничего там, за углом не оставил? А то таскал на автомате, рассуждая о том, какой я молодец и не очень контролировал, соответствует ли загруженное чеку. Ладно, не будем о грустном. Верить надо людям. Армию у нас крепко уважают, надеюсь и мне от этой любви достался маленький кусок.

— Спасибо, девчонки! — крикнул я в тёмный коридор.

— Ещё приезжай — донеслось оттуда.

— Обязательно — уже садясь в машину, ответил я, но сомневаюсь, чтобы ответ этот кто нибудь ещё услышал.

Я бы приехал, если бы обстановка позволяла. Что то муторно у меня на душе. Такое ощущение, что вот прямо сейчас, чего то страшное, где то рядом происходит, а никто об этом даже и не догадывается. Да, многое я бы отдал, чтобы мне это только казалось.

Пока добирался до дома, сумерки окончательно ушли, а им на смену зажглись тусклые, уличные фонари. Уже хорошо забитая под крышу машина, не будет бросаться в глаза многочисленным прохожим и гуляющей во дворе ребятне, которой непривычно много трётся сегодня в подворотне. Забрав с собой продукты, способные утолить голод без вскрытия, пешком поднялся на девятый этаж. Хозяин жилья, дома так и не появился. Не было в жилище и телефонной связи, точно так же, как и отсутствовали другие источники информации, кроме старых газет, конечно, оккупировавших туалет и кухню. Телевизором друг ещё не обзавёлся, а стационарную радио точку он, похоже, совсем не уважал. Розетка на стене имелась, а приёмника, рядом с ней, нет. Да и бог с ними, случилось бы чего, народ бы сходу встрепенулся и всех детей загнал домой. А пока, стало быть, всё в норме и опасаться особо, мне нечего. Сейчас поужинаю, где нибудь после одиннадцати пойду грузы таскать, потом под душ и спать. От хорошего сна ещё никому хуже не стало.

Утром Аркадия, в принадлежащей ему квартире, снова не обнаружилось. Странно. По крайней мере внешне, в Москве всё спокойно, а мой знакомый уже третий день, почему то не является домой. Уж не уехал ли он, куда нибудь в область, координировать наведение порядка в одном из близлежащих к столице периметров? А что, вполне возможно. Не будут же власти сидеть сложа руки, когда на огромных кусках родной земли происходят противоправные действия. О том, что они о них знают, я даже не сомневаюсь, вот только есть ли у органов противоядие, против таких людей как я. Вопрос? Размышляя о ситуации, умылся, побрился, приготовил завтрак, с аппетитом съел его, помыл посуду, пошатался по кругу, на тридцати метрах жилплощади и наконец то понял, что тупо сидеть взаперти просто не хочу. Посмотрел на записку, ещё вчера оставленную другу, прикинул, что четырёх часов на утренний мацион мне вполне должно хватить, набросил верхнюю одежду, одел бессменные сапоги, а куда же я без них и вышел на свежий воздух. Ничего странного во дворе, по прежнему, не наблюдалось. Даже обидно, как то. Я с таким трудом добирался сюда, а здесь, получается, меня совсем и не ждали.

— Да ну его нафиг — простенько выругался я. — Хватит ходить, как чучело из поселкового огорода. В магазин поеду, одежду нормальную покупать.

Ага, в магазин. Ты там нормальную одежду хоть раз видел? Фарцовщиков надо искать. Куда там Герман катался за товаром? Вспомнил, именно про этот адрес он говорил. Вот туда и поеду, лоха изображать. Затарюсь по дешёвке, переоденусь. Когда ещё конец света наступит? Да и наступит ли он вообще? Может наши, прямо сейчас, армию подняли и дают агрессорам отпор. Нет, надо сегодня же купить радиоприёмник. Сижу в квартире ГБиста словно лишённый всех прав и ничего не знаю о том, что в мире происходит. Телефон понятно, оборвал провода и нет его, а волны в эфире, механическим способом не остановить.

Нормально добраться сумел лишь до Варшавки, как обзывают местные это шоссе. Да и по нему проехал всего метров триста спокойно, а вот потом началось. Менты с мигалками, туда сюда гоняют, скорые едут одна за одной, частники, словно взбесились, скорости такие развивают, что ехать рядом с ними и страшно, и опасно. Остановился на обочине, вышел из машины и пошагал к ближайшему киоску "Союзпечать".

— Чего это происходит? — спросил я у тётеньки, торгующей прессой из маленького окошка, кивнув головой в сторону взбесившейся дороги.

— А кто его знает — ответила она. — С утра так. А что по чём, не пойму.

— А в газетах, ничего не пишут? Может случилось чего?

— Какие газеты. Сынок. В газетах если чего и появится, так только завтра. Радио слушай или телевизор смотри. Хотя, там тоже ничего не расскажут. Как же, государственная тайна. Вот же... Все в мире про всё знают, у одних нас тайна. Дурачьё.

Вернулся к машине и поехал дальше. Зайду в любой, ближайший, продуктовый магазин. Там люди знающие работают. Кому кому, а уж им то в первую очередь сообщат, если чего то неординарное в городе происходит. Долго ехать не пришлось, работающая точка обнаружилась сразу за светофором. Парковаться прямо на шоссе не стал, не нравятся мне эти гонки по вертикали, заехал во двор и встал у служебного входа в магазин. Война войной, а плановое пополнение запасов никто не отменял. Шоколад, в качестве малогабаритного источника энергии, я сегодня обязательно куплю, да и алкоголем не мешало бы затариться, ни как дурманящим голову зельем, а в виде средства для дезинфекции ран, любых, наружных и душевных. Быстренько обойдя, приличных размеров, кирпичную пристройку, вошёл в её центральный вход и был безмерно удивлён полным отсутствием покупателей в достаточно приличном магазине.

— Чего это у вас, так пусто сегодня? — добравшись до прилавка со стеклянными бутылками, поинтересовался я, у их продавца.

— Что, ещё не в курсе, чего в районе происходит? — ответила она, вопросом на вопрос.

— Откуда. Я ж не местный. В отпуск прибыл, к другу.

Тётка бросила беглый взгляд на мою шапку, куртку, сапоги и сделав, как ей показалось, верный вывод из увиденного, заинтересованно спросила:

— Военный?

— Да. Военно-воздушные силы Советского Союза. Подполковник Катуков — выпятив грудь, бесстрашно соврал я.

— Понятно. В отпуск приехал?

— Ну да. К другу, я же говорил.

— Возвращался бы ты сынок обратно, в часть к себе. Нехорошо у нас, опасно стало.

— А, что случилось? По улицам менты с мигалками гоняют, скорые. Авария что ли, где то произошла?

— Если бы — облокотившись руками о прилавок, произнесла богиня местной торговли. — Заразу в столицу завезли.

— Заразу? — переспросил я, сделав глаза по пять копеек. — Откуда? Из Таджикистана?

— Да откуда ж я знаю. Говорю же завезли. А откуда конкретно, никому не известно. На вокзалах видал сколько народу околачивается?

— А, что завезли. Грипп, чесотку?

— Тьфу на тебя — набычилась тётка. — Говорю же, не знает никто. Анализы ещё не готовы. Но народу в больницах, тьма тьмущая и везти ещё продолжают. Сам видишь, чего на дороге творится. Так что мой тебе совет, бери билет и мотай отсюда, пока выпускают. Вон, на юге холера была, так там всех заперли и пикнуть никому не дали. Так что на погоны твои, никто и не посмотрит. В миг скрутят и посадят на карантин.

— Да, дела — произнёс я, обеспокоенно. — Может вы и правы. Самое лучшее было бы, действительно, покинуть Москву.

— А я тебе, о чём говорю.

— Сами то, как. Уедите?

— Уедите — засмеялась женщина. — Кто ж меня с работы отпустит.

— Тоже верно — согласился я с ней. — Ну, раз вы пока ещё на работе, тогда давайте, отоварьте меня всем, чего торг завести к вам успел.

Водкой и шоколадом я не ограничился. Взял и коньяк, и конфеты, и сахар с солью. У Аркаши даже её в достаточном количестве не оказалось. Купил и рыбные консервы, но только те, чей внешний вид не вызывал у меня отвращения. Прихватил и овощные, в стеклянных банках, а так же баранки и сухари. Хлеб быстро черствеет, а без него, лично для меня, и еда не еда.

— И куда тебе столько? Вы что, целой эскадрильей в отпуск прилетели? — спрашивала женщина, методично взвешивая очередные килограммы.

Я только улыбался, заказывая ей очередной продукт. Не будешь же доказывать, что следующая доставка товаров с базы, может и не состояться. Если верить собственным глазам, то обещанный инопланетянами час икс уже произошёл и, как они и обещали, в назначенное время. А то, что его последствия мы ощутили немного позже, это только наша беда и никого другого.

ГЛАВА 7

Неспокойно стало и возле дома друга. У соседнего подъезда стояла скорая, а рядом с ней отирались менты. Вот уж с кем, совсем не хотелось бы встречаться. Судя по поведению, они и так на взводе, а на моей машине нормальных номеров нет. Транзитные и документы вроде бы в порядке, но, как известно, прикопаться можно и к бетонному столбу, если приспичит. Да ещё и внутренности Нивы, опять забиты почти под завязку. Уехать что ли, от греха подальше? Но, куда? Оглядевшись, увидел расчищенную и никем незанятую площадку, находившуюся как раз между соседних домов. Вот туда пока и встану. Потом сбегаю домой, возьму брезент, прикрою продукты, от зорких глаз интересующихся содержанием чужих автомобилей и только после этого подумаю о дальнейших планах. Скорее бы уже Аркаша пришёл, что ли. Сижу тут, как дурак, ничем толком не занимаюсь, а столько бы мог наворотить, с моими то знаниями и умениями. Мне бы подсказал кто, как ими распоряжаться, я бы тогда не стеснялся, их в полном объёме всем предъявил.

Прежде, чем соваться в знакомый подъезд, прикинулся обычным пешеходом, в полувоенной форме и метров через двести влился в толпу многочисленных зевак, стоявших у соседней парадной, где тут же поинтересовался у одного из них:

— Чё случилось? Убили кого?

— Нет — ответил он, неестественно строго. — Дети отравились. Из нашего подъезда уже троих увезли, это четвёртый.

Твою же мать. Мне мгновенно стало не по себе. Одно дело, когда ждёшь, что вот вот, чего то случиться, а другое, когда вот так, глаза в глаза встретишься со смертью, пришедшей за детьми. Я плюнул на предосторожность, растолкал окруживших скорую людей и пробился к одному из милиционеров.

— Назад. Не положено — крикнул он мне и сделал шаг навстречу.

— У меня информация, по поводу заразы. Разрешите я, её вам доложу — отчеканил я. Ну, а как же, день в воинской части, для меня даром не прошёл.

Человек в серой шинели, с крохотной звёздочкой на маленьком погоне, притормозил и тоже, как и многие другие, с интересом в глазах, посмотрел на мою верхнюю одежду. Завораживает она, что ли, местное население. Чёрт, некстати вспомнил, что утром одел джинсы, сейчас засунутые в сапоги и тут же попытался исправить неуставное положение.

— Подполковник Катуков. В настоящее время нахожусь в краткосрочном отпуске.

Мальчишка, которому лет не больше, чем мне, приложил руку к шапке и гаркнул так, что услышали все:

— Младший лейтенант Вихров, местный участковый.

Документов, удостоверяющих моё наглое поведение, у меня само собой нет и я был вынужден сходу взять быка за рога.

— Слушай, лейтенант. Я тут краем уха слышал, что дети отравились.

— Так точно, товарищ подполковник — перебил меня парень. — Семнадцатый случай по нашему району.

— Семнадцатый? — почувствовал я, как шевелятся волосы у меня на затылке.

— Так точно и половина с летальным исходом. Даже до больницы не успели довезти. Телефонную связь так и не сумели восстановить, пока до скорой доедут или доктора до дома довезут. Время то уходит — подтвердил милиционер, ужасающую ситуацию и более строго, спросил. — Извините, а можно взглянуть на ваши документы?

Ну, не знаю, никто же, тебя дурака, не дёргал за язык, значит ты сам напросился, товарищ младший лейтенант. Тут дети, словно мухи мрут от гадости из водопровода, а я что, должен обращать внимание на какого то придурка в погонах. Сказал ему пару ласковых, открытым текстом, правда про себя и без мата, вот парень тут же и заткнулся, и про документы сразу забыл.

— Слушай сюда, товарищ Вихров. Был у нас случай, в части, не здесь — далеко. Там тоже, солдатам становилось плохо. Так вот, пока не сделали анализ водопроводной воды, тоже думали, что в столовой отравились. Сообразил?

— Та-к точ-но — растягивая слова, словно резину, промямлил лейтенант. — Понял.

— Ну, а если понял, кончай врубать дурака. Срочно беги к начальству и сообщай ему, про свои понятки.

— А может вместе, товарищ подполковник. Сами доложите ваши соображения. Всё таки у вас авторитет.

— Сам иди и докладывай. Ты участковый или кто? И по настойчивее там. Всё сделай, чтобы твои слова всерьёз восприняли — отказался я и мысленно добавил: — А обо мне забудь.

Вроде нормальный парень, когда не старается быть очень важным. Надо будет позже отыскать его, не то пропадёт за понюх табаку. Долго уговаривать лейтенанта не пришлось, он лихо крутанулся, подбежал к стоящему возле УАЗика сослуживцу, перекинулся с ним парой фраз, взял ключи от служебной машины, сел в неё и с места ударил по газам. Ну хоть что то. Может успеют коммунальщики, чего то предпринять. Хотя... Нам ли тягаться с инопланетной заразой. Эти сволочи ещё чего нибудь придумают, пока мы будем пытаться от этой напасти спастись.

Взлетев на последний этаж панельного дома, отыскал в квартире свой автомат, освободил его от пут брезента. Маловато будет, надо что то ещё, не закрою сваленные в машине продукты. Сдернул хозяйское покрывало с кровати, засунул подмышку его и пулей выскочил из подъезда. Пока мой посыльный ещё доберётся до начальства, пока оно созреет и съездит на водоканал, сколько времени пройдёт? Много. Попробую сам проводить разъяснительные беседы с населением.

Устранив в автомобиле видимые последствия поездки в продуктовый магазин, направился было снова к собственному подъезду, но потом передумал и вернулся назад, а уже оттуда зашагал к дальней девятиэтажке. Ну его нафиг. Из документов у меня только паспорт, вдруг нарвусь на какого нибудь служаку или внештатного помощника внутренних органов. Из чужого дома смогу просто убежать, а в Аркашином точно уже житья не будет. И куда тогда мне? В машине спать? Нет уж, лучше подстрахуюсь.

Странные люди всё таки у нас, в стране победившего социализма. Чего только услышать не довелось в свой адрес и это только за то, что попытался помочь людям. Только в трёх квартирах моё предупреждение о возможном загрязнении водопроводной воды восприняли с благодарностью и серьёзно. В остальных и "нах" посылали, и говорили что я чокнутый дурак. Где то, как и предполагал просили предъявить документы, а кто то сразу требовал обеспечить его чистой водой. В общем хватило мне одного подъезда, потом кругами возвращался домой. Один гражданин при мне одевался, собираясь тут же сходить, куда надо и заявить на провокатора. Правда долго отсиживаться в квартире не стал. Первые же мысли о грядущих переменах снова заставили искать магазин. При таком резком повороте, кажется мне, что свет в этом городе тоже надолго не задержится. Надо запастись спичками, свечками, а если найду, то не мешало бы и лампу с керосином прикупить. А ещё батарейки и приёмник. Сидеть взаперти, не ведая о том, что происходит в стране и мире, не только не разумно, но и преступно по отношению к себе и другим, как бы они на меня не реагировали. Тот же лейтенант, теперь моя проблема.

Правду люди говорят, к хорошему быстро привыкаешь. Отвык я ходить пешком и это всего то за пару дней. Поиски нужных магазинов столько сил у меня забрали, что вернувшись домой я только и успел привести приёмник в рабочее состояние, дождаться наших новостей, выслушать их с нескрываемой усмешкой на губах и всё. Через две минуты после их окончания провалился и проспал аж до пяти, когда на улице снова начало темнеть. Встав с импровизированной кровати, оборудованной мной на полу, сразу же направился к выключателю. Щелчок и в комнате стало всё видно. Значит ещё не всё так плохо, если свет в дома поступает. Шторы в квартире друга, так и не появились, но мне на них наплевать. Чтобы разглядеть, чего тут у меня твориться, надо бинокль применять, а это не каждому доступно. Да и не занимаюсь я при включенном свете, разборкой оружия, а коробки... Так у кого их в квартире нет? Подняв стоящий на полу приёмник, вышел на кухню, включил там газ, поставил на огонь сковороду и вспомнив, что купленные сегодня яйца так и продолжают лежать в автомобиле, выключил гневно полыхающий огонь. Прогуляюсь, как бы они там не превратились в ледышки, а заодно прихвачу ещё чего нибудь. Сделав шаг в общественное помещение дома, я сразу ощутил, какую то нервозность в нём. Снизу доносились приглушённые голоса, какая то нездоровая возня, несколькими этажами ниже и ощущался специфический запах лекарств.

— Вот и до Аркашиного подъезда добралась инопланетная зараза — подумал я и нехотя двинулся вниз.

На пятом этаже, на простеньком покрывале, несли тело старушки, на вид лет семидесяти, может семидесяти пяти.

— Померла должно быть, если тащат вперёд ногами — высказался я про себя и предложил свои услуги пожилому мужчине, державшему старую тряпку у головы. — Помогу.

Он лишь кивнул в ответ, потом дождался, когда я заменю его левую руку и облегчённо вздохнув, отправил её в помощь к правой.

— В лифт пробовали, не получилось — тяжело дыша, сказал сосед. — Кто только делает их такими. Сегодня четвёртого покойника тащим, из подъезда и всё на руках.

Слова, сказанные незнакомцем, меня крепко зацепили. Получается так, что пока я мирно спал в квартире, на последнем этаже, рядом умерло четыре человека? Словно по команде, глаза скользнули по лицу старушки, тело нервно дёрнулось, как это бывает от испуга, нога подвернулась и я чуть было не упал.

— Жуть — выстрелом пронеслось в голове. — Хорошо, что до улицы осталось всего два пролёта.

Рано успокоился. Увиденное в сумерках, оказалось куда сильнее впечатления, полученного от неестественно белого, будто покрытого сверху толстым слоем воска, морщинистого лица. Прямо у входа стоял ЗИЛ, с брезентовым тентом над стандартных размеров бортами, на который, поначалу, я даже внимания не обратил. Но когда, не сказав ни слова, идущий впереди нас добровольный помощник, закинул ноги бабушки на промороженные доски, а потом сам запрыгнул на них и потащил её вперёд, я похолодел от ужаса и мне показалось, что нечем дышать. Женщина оказалась в машине не первой. Плотно прижавшись друг к другу, там уже лежало человек десять, а если быть объективным, то совсем и не людей. Кузов был устлан самыми настоящими трупами: обычных мужчин, женщин и даже детей. Не знаю, что со мной было дальше, может я бросил бы всё и убежал, если бы не стоявший рядом мужчина, спокойно доставший из кармана папиросы, спички и очень буднично, сказавший пару слов.

— В морге уже всё забито. Сказали здесь всех оставлять. Не знаю, как они себе это представляют? Ещё десяток влезет, а дальше куда?

Жрать мне, почему то, сразу перехотелось. Нет, до машины я всё же дошёл, а вот дальше... Дальше дело не пошло. Ни на какие яйца смотреть, не было ни желания, ни сил, ни физической возможности. Мне вообще не хотелось ничего. Я завёл свой тарантас, сел за руль, захлопнул дверь и уставился в лобовое стекло, монотонно изучая на нём грязевые потёки. Страх. Ничего другого, кроме этого противного чувства у меня внутри не осталось. Людей, как дрова, в грязном кузове, насквозь промёрзшей машины, держат до утра, а потом везут непонятно на какую помойку. Я понимаю, что им на это уже наплевать. Но, как быть тем, кто остался? Как пережить весь этот кошмар родным и близким? Наверное только после этих мыслей, до меня наконец то дошёл весь тот ужас, в который постепенно погружается наш мир и вылезли на свет божий, ростки безграничной ненависти к сволочам, сотворившими с нами такое.

— Зубами грызть надо гадов — зашипел я, ломая руками руль. — Суки. Детей и стариков, как пыль стряхнули.

Бестолково палил бензин ещё примерно час, но потом опомнился, его у меня тоже почти не осталось. Забыв про продукты, про поздний обед, резко вырулил на дворовую дорогу, лихо пробрался между домами, так чтобы больше не видеть проклятый ЗИЛ, выскочил на трассу и вдавив педаль газа до отказа, в бешеном темпе понёсся по ледяному шоссе. Место расположение ближайшей, известной мне, заправки, находится за кольцевой. Плевать, всё равно туда поеду. Какая мне разница, далеко или близко, домой так и так возвращаться не хочу. Часа три могу там не появляться.

С каждой поездкой, управлять машиной у меня получается всё лучше и лучше. Сейчас я, даже девяносто километров в час могу с лёгкостью показать. Наверняка и сотню сумел бы осилить, если бы не гололёд и транспорт рядом, немного медленнее гонял. А скорости на дороге, порой достигают запредельных значений. Вот, что с людьми стало, когда телефон работать прекратил. Представляю, чего в городе начнёт твориться после прекращения поставок электричества в него.

Километра через два, примерно, за показаниями спидометра я не следил, мне наглядно показали, чем отличаются заранее продуманные действия, от поступков, совершаемых впопыхах. Давно ли я проезжал по этой трассе? Недавно, вот только позавчера, ну может на несколько часов позже, а поглядите, какие изменения вокруг. В двухстах метрах от заправки, уже пост стоит и если я не ошибаюсь, принадлежащий одному из секторов вновь образованного периметра. Уж больно состав дежуривших на нём лиц, военной техники и автомобилей, стоящих на импровизированной штраф стоянке, напоминает мне зону ответственности "товарища" Катукова. Разворачиваться и сматываться обратно, всё равно не стану, настроение сегодня у меня не то. Сбросив скорость до минимально возможной, крадучись, словно голодный кот, медленно двигался к парню в милицейской форме и с полосатой палкой в правой руке, но остановился лишь по его команде, однако автомобиль покидать не пожелал. Теперь я знаю цену этим внезапным остановкам, ещё помню, что происходит после них.

— Немедленно выйти из машины! — приближаясь ко мне, во всё горло гаркнул, наверняка, "прирученный" ГАИшник.

Ну что ж, могу и выйти. Я не особо гордый, мне не в лом и стоя говорить. Открываю дверь, так, чтобы были руки видны, медленно выбираюсь из Нивы, выпрямляюсь во весь свой, не побоюсь этого слова, богатырский рост, приветливо улыбаюсь и мысленно говорю, низкорослому служителю инопланетного закона: — Фр-хш-щь-мч.

Голова милиционера нервно дёргается, он делает короткий приставной шаг, молниеносно опускает руки по швам, чуть было не выронив свою замечательную палку и застывает на месте, как будто всю жизнь так и стоял.

— Старшего пригласи — говорю я тихо и незаметно озираюсь по сторонам.

Знание мной пароля, ещё ни о чём не говорит. Вот, когда смогу наглядно убедиться, что действует он постоянно и безотказно, тогда и буду без опаски его применять, а пока не помешает подстраховаться, видел уже, как пятеро валят одного. Служивый кивает головой, резво разворачивается и вприпрыжку скачет к одной из машин, почти такой же, в которой я, ещё совсем недавно, лежал мордой на грязном полу. Вроде сработало, но руку из кармана не вынимаю, мало ли что — погожу. Уже через минуту ко мне несётся высокий военный. Я и его обрабатываю, прямо на ходу. Армейца корёжит ещё смешнее, чем мента. Скорее всего потому, что скорость бега у этого, слишком высокая. Терпеливо жду, чем закончится его странное движение, очень похожее на куриный полёт. Справился, и вот только теперь я к нему подхожу.

— Мне нужен координатор сектора — произношу я жёстко, с нажимом, так, чтобы у стоящего передо мной человека, даже сомнений не возникло в том, с кем он говорит.

— Пройдёмте к машине, сейчас я вас отвезу — отвечает он вежливо, конкретно и делая движение правой рукой в сторону одного из легковых автомобилей.

— Я на своей поеду — тоном хозяина положения, говорю ему я. — Показывайте, куда.

Дорога, в общей сложности, заняла минут сорок. Около трёх километров неслись по шоссе. Потом, с горем пополам, пробирались по недавно расчищенной грунтовке, а в конце пути, минут пять, я стоял у ворот, ожидая пока провожатый доложит о госте и обратно вернётся. Связь в этом месте, тоже отсутствовала.

Приданный мне, предыдущим соглядатаем, солдат, сев на сидение моего автомобиля, тремя плавными движениями левой руки, указывающими маршрут движения за забором, доставил нас прямиком в штаб подразделения, захваченный пришельцами. Затем он же, проводил меня к дверям кабинета майора Журавлёва В.С. и там, приложив ладонь к помятой с боку шапке, скромно предложил: — "Заходите, вас ожидают". Открываю дверь, захожу и снова: "Здрасте". Из-за стола выходит точная копия подполковника "Катукова". Нет, лицо другое, а остальное точь в точь, как у него. Секунду медлит, меня изучая. По истечении её, не открывая рта, бросает мне набор шипящих букв, я говорю в ответ свои, киваю, сажусь на стул и слушаю доклад. Периметр такой то, сектор — номер, координатор: пятнадцать тысяч двадцать семь, инструкция, заброска, дата у него другая, отгрузка... Короче прежняя, ничего для меня незначащая, ерунда. А вот это уже интересно. До начала первой отгрузки осталось тринадцать часов, тридцать восемь минут, шестнадцать секунд. В наличии триста восемьдесят пять особей мужского пола — тоже очень важная информация. Представляюсь сам и тут же интересуюсь состоянием здоровья настоящего майора Журавлёва В.С. Интересная мысль приходит практически на ходу.

— Он и командиры служб здесь, в штабе. Приказ им отдан: — "Отдыхать" — чеканит "длинный номер".

— Отдыхать? Зачем? Они устали?

— Режим субординации, мной не отменён...

— А почему? — перебиваю я, не понимая.

— Считаю его рано отменять.

О, как. Мне попался думающий робот. Это уже, что то новенькое. За Катуковым такого не наблюдалось, тот действовал строго в рамках инструкции. Что это, отклонение? Или, какое то нововведение?

— Хорошо. Не принципиально — стараясь не переигрывать, говорю я и задаю главный, на сегодняшний день, вопрос. — Вывоз особей, как будет производиться?

— Как и предусмотрено инструкцией — вернулся в рамки, говоривший. — Воздушным путём.

Новый владелец кабинета подходит к карте и продолжает доклад возле неё. Он информирует меня о том, какая территория находится под его контролем, где расположены посты, сколько человек в обработанной им роте патрульной службы милиции, озвучивает списочный состав зенитно ракетного дивизиона, в одном из зданий которого мы сидим, сообщает о ста пятидесяти местных особях, отправленных в помощь милиционерам и сославшись на инструкцию двадцать три дробь пятнадцать, заканчивает говорить. Я снова, молча киваю головой, выдерживаю паузу, будто всё услышанное перивариваю, делаю вид, что о чём то вспоминаю и прошу координатора, срочно доставить сюда командира дивизиона, имеющего в своём названии очень интригующие слова.

— Значит, говорите зенитно ракетный? — произношу я в слух, глядя в упор, на вернувшегося из коридора "коллегу".

— Да. Его место расположение более всего подходило, под набор поставленных передо мной задач.

— И все, сто двадцать шесть человек, его списочного состава, у вас под рукой?

— Нет. На момент захвата, мне удалось собрать лишь сто два.

— Тоже не плохо — вставая со стула, говорю я.

— Разрешите? — сбивает меня с мысли, моложавый офицер, с огромной, золотистой звездой на пагоне.

— Заходите — разрешает пятнадцать тысяч двадцать семь и в этот же самый момент, получает пулю в лоб, как сказал Герман, калибром в девять миллиметров.

Журавлёв, закрывая за собой двери собственного кабинета, округляет глаза, медленно опускает нижнюю челюсть, наверное чего то хочет сказать, но не успевает. Я затыкаю ему рот собственным, шипящим посланием, сработавшим безукоризненно, тем самым перехватывая инициативу и замыкая военного на себя, как того и требует одна из инструкций.

— Не оправдал надежд, вышестоящего руководства — коротко резюмирую я, тыкая старым пистолетом на лежащий, прямо у нас под ногами, труп. — Теперь вы будете исполнять только мои указания.

Висело бы где нибудь зеркало, непременно бы заглянул в него. Думаю рожа у меня сейчас, как та побелка. Убил, может быть и не человека, но всё равно же — убил. А ещё, одновременно с этим, трюк с захватом власти удачно провернул, хотя уверенности, что смогу сделать то и другое, как не было, так и нет до сих пор. Пытаюсь взять себя в руки и чтобы чем то голову занять, снова говорю настоящему Журавлёву:

— Прикажите его убрать.

У майора ни малейшего сопротивления, удивления, только безграничная преданность в немного раскосых, серых глазах.

— Есть — отвечает он и вновь открывает двери, а затем, выйдя из них, благим матом орёт. — Дежурный! Твою мать! Срочно ко мне, в кабинет!

Минут через пятнадцать, о перевороте в части напоминали лишь затираемые бойцами пятна крови, на великолепно выкрашенном, дощатом полу. Журавлёв сидел за столом и там листал, какие то бумаги, наверное, так он понял мой настойчивый приказ: "Исполнять, возложенные на него командованием обязанности, в полном объёме". Дежурный по штабу нёс вахту у входа и посторонних сюда не пускал. Труп унесли и он лежал где то рядом, под снегом. Только я не находил себе места и без перерыва мерил шагами, просторный кабинет. До этого момента, всё было красиво, а что делать дальше, пока не пойму. Знаю, что задача у меня одна — организовать на базе ракетного дивизиона, мощный очаг сопротивления врагу, а иначе зачем надо было убивать робота-человека. Но, как конкретно это сделать, не зная возможностей этого самого дивизиона — это даже не вопрос, а тупая, непрекращающаяся боль, судя по всему, застрявшая в моей голове надолго. Знающий человек сидит передо мной и казалось бы, чего проще, спроси его, и он тебе ответит. Только вот не знаю я, о чём его спрашивать. Мне даже слово "зенитный", не очень понятно. Хорошо, что про ракеты ничего не забыл, а уж о том, чтобы использовать в разговоре, какие нибудь специфические термины и речи не идёт. О чём я могу спрашивать, когда пистолет впервые в руки взял, всего неделю назад? Вот и брожу по кабинету, наблюдая, как моют полы и пытаюсь сформулировать хотя бы парочку наводящих вопросов, для командира зенитно ракетного дивизиона, точно такого же полка. Как не стараюсь, но ничего на ум, так и не приходит. Ладно, пока попробую закрыть свой, шкурный интерес, а дальше посмотрим.

— Товарищ майор — обращаюсь я к офицеру. — Перед штабом Нива стоит, она моя. Не могли бы вы, кого нибудь отправить, чтобы посмотрели, что в ней и к чему. Бензин залить, колёса проверить и вообще, оценить опытным взглядом, не надо ли ей ещё чего.

Ездил я достаточно долго, в каком состоянии транспорт попал ко мне, не знаю, но наверняка, после такого количества пройденных километров, в машине надо чего то измерять, доливать и за чем то приглядывать. У меня с этим никак, а передвигаться надо. Уверен, в каждом хозяйстве имеется, ну хотя бы один умелец, по легковым автомобилям советского автопрома.

— Боец — прервал майор движения солдата, остервенело драющего пол. — Дежурного зови.

Парень мгновенно прекратил измываться над и так блестевшими досками, вышел в коридор, и вскоре вернулся оттуда, вместе с давешним дежурным.

— Ниву видел во дворе? — кивнув на тёмное окно, спросил его, владелец кабинета.

— Так точно! — непривычно громко, ответили ему.

— Найди Макарова, скажи: "Я приказал". Пускай загонит в бокс и всю её проверит.

— А ключи? — спросил боец майора

— У меня — встрял я в беседу. — Пошли. Отдам.

На улице холоднее не стало, но думалось не в пример лучше. Пока дежурный бегал в казарму, за неизвестным мне Макаровым, я согласился подежурить вместо него. Нацепил на рукав повязку, встал на идеально вычищенном от снега крыльце, готовясь дать отпор любому и продолжил отыскивать нужные слова, способные всколыхнуть разум командира дивизиона. Ничего, кроме желания выполнить данную в юности присягу, я ему предложить не могу. Нет, могу ещё выдать тайну пришельцев. Время подлёта их техники мне удалось узнать. Вот на этом, пожалуй и попробую сыграть, не вдаваясь в ненужные подробности. Человек он опытный, пускай сам решает, что нужно делать при открытом вторжении врага, на охраняемую им территорию, а если быть до конца точным, то в воздушное пространство, за которое майор отвечает головой. Дивизион его не у чёрта на рогах стоит, а в нескольких километрах от столицы и здесь, кому попало, служить не дадут. Складывая слова и предложения в единую речь, не заметил, как пробежало время на часах. Вроде и прошло всего ничего, а возле машины уже трётся какой то, странного вида, военный, а дежурный, самовольно, пытается сорвать у меня чего то с рукава.

— Вот — стягивая повязку, обратился ко мне, не высокого роста, солдатик. — Это Макаров. Ключи ему отдайте.

— Ага — на автомате ответил я, уже выдвигаясь к машине.

— Ефрейтор Макаров — представился боец, приложив руку к чумазой шапке и очень вежливо спросил: — Что то конкретно полетело?

— Да, вроде, нет — пытаясь вспомнить, как вела себя чужая Нива, сказал ему в ответ.

— Тогда ключи давайте. Я погляжу. Но быстро не сумею. Если всё подряд смотреть, часа четыре надо.

— Буду ждать — а, что мне остаётся. — Единственная просьба, ничего из машины не брать. Потом сам с тобой рассчитаюсь.

Продуктов не жалко, просто не хочется чтобы парень от дела отвлекался. Получив ключи, солдат по хозяйски запрыгнул в машину, завёл её и тут же уехал, оставив в воздухе лишь воспоминание, о недавно стоящем рядом со мной, автомобиле. Поглядев ему в след и я засобирался, толку в бестолковом стоянии нет. Но стоило мне лишь поставить ногу, на первую ступеньку деревянного крыльца, как я тут же вспомнил, для чего вообще этот периметр создан. Поднялся, открыл двери и не заходя внутрь поинтересовался, у сидевшего за столом, дежурного:

— А, где у вас "Губа", не скажешь?

Уже топая, по указанному услужливым солдатом адресу, взглянул на часы. Темно, но увидел. Времени ещё навалом. До отправки мобилизованных граждан, немногим меньше тринадцати часов. Сейчас вот доберусь до арестантской, там всё разузнаю, а потом можно будет и с майором говорить. Триста восемьдесят пять мужиков, это большое подспорье для командира дивизиона, ими он все дыры сумеет закрыть.

Гауптвахта практически ничем не отличалась от той, где мне самому приходилось сидеть. Те же железные ворота, тот же забор, с колючкой поверху, да и солдат, вышедший на стук, один в один похож на прошлого охранника. По внешнему виду их, что ли сюда подбирают. Не дав парню и слова сказать, зашипел на него, дождался, когда он придёт в норму, а потом властным тоном приказал:

— К старшему веди.

Солдат, с огромным удовольствием, повиновался, даже ворота забыл за нами прикрыть. Перед домом, где обосновалась охрана, выбежал вперёд, ужом проскользнул внутрь скромной, кирпичной постройки и через несколько секунд вывел оттуда офицера, сходу попытавшегося меня пристрелить. Ха-ха три раза. Он только руку прижал к кабуре, а я уже топтался своими грязными сапогами, в его обнаглевшей башке.

— Осужденные, где? — сделав ударение на первом слоге, спросил я временно застывшего психа, с интересом наблюдая, как меняются у него глаза.

— Там — с трудом приподняв левую руку, указал он направление.

— Пошли, раз там — пригласил я его. — Посмотрим, в каких условиях вы содержите заключённых.

Возможно я и путаюсь в терминологии, но по существу, всё верно говорю. Люди, доставленные сюда под охрану и есть, самые настоящие заключённые, бесправные, униженные и наверняка не по разу оскорблённые. Не ошибся, условия их содержания, удивили даже меня. Вся эта толпа, была загнана в коридор и четыре крохотных камеры, а я ещё возмущался, что нам пришлось всю ночь по очереди сидеть. Здесь не то что сидеть, стоять скоро негде будет, а к ним, в скором времени, новую группу подвезут.

— Кормили? — стоя за решёткой и глядя на тех, кто подпирал её плечом, спросил я старшего надзирателя.

— Нет — не скрывая собственного удивления, ответил он. — Как мы их на довольствие поставим, да и нет у нас его, на такое количество людей.

— А обработку, все проходили? — попробовал я узнать, кто в действительности стоит передо мной.

— Координатор говорил со всеми. Он сразу их к себе заводил.

— Понятно — с сожалением констатировал я тот факт, что задержаться на "губе" предстоит надолго.

Обработанные засланцем мужчины, ни под каким соусом не будут подчиняться местному майору, пока я их об этом, настойчиво не попрошу. А распускать их по домам, совсем не имеет никакого смысла, всё равно они туда уже не пойдут. Да и, как вести себя станут, выйдя на свободу всем скопом, предугадать тоже невозможно. Надо разговаривать, причём с каждым в отдельности.

— Так. Давай, выводи их. По одному. А дальше пускай во дворе строятся, в колонну. Я им сейчас речь толкать буду — приказал я, начальнику караула и почти тут же начал шипеть.

К окончанию знакомства с потерпевшими, я довёл свои действия до автоматизма, но это не особо нам помогло. В час я не уложился. Ничего, зато уверенность в том, что эти люди встанут бок о бок с солдатами, сейчас у меня на должной высоте. Доведу толпу до штаба, приглашу майора к ней, представлю его и прикажу "новобранцам" подчиняться. Кроме меня, отдавать такие приказы, здесь больше некому, смена ко мне точно не придёт. Я же не собираюсь снимать посты с дороги, поменяю военнослужащих на штатских и пускай себе дальше резвятся, а тех верну назад.

Собрание прошло на ура, в прямом и переносном смысле. Хотя, если бы не предоставленный командованием мегафон, не думаю, что всё прошло бы так гладко. Драть глотку в мороз, перед тремя с лишним сотнями людей, для связок не просто. А так, гаркнул: "Ровняйсь, смирно!" и наступила почти гробовая тишина. Потом представил людям нового командира, попутно сказав, что их Родина призвала, пожелал им успехов, в защите воздушных рубежей и передал слово Журавлёву. Ну а тому, людей на службу настроить, всё равно, что два пальца... Закалка ещё та. С кормёжкой, тоже всё решили, я попросту отдал им свой запас. Его быстренько перегрузили в "буханку" и предупредили людей, что ровно через час их начнут кормить. Главное мне было ужин обеспечить, потому что завтрака у них, может и не быть. Больше нервничал при разговоре с майором, с глазу на глаз. Всё мне казалось, что он не поймёт меня. Напрасно нервные клетки тратил, мужик настоящий профессионал. Я только заикнулся о возможном вторжении, а он тут же объявил по части "Готовность номер один". И мне сразу стало легче.

Примерно пол часа я сидел в кабинете командира скромно, на стульчике, в углу. А он отдавал приказы: вернуть людей назад, усилить дежурную смену, вскрыть пирамиды, на комплексах создать периметр охраны и ещё чего то, примерно в том же духе, плохо понятное мне. И лишь, когда вновь зашёл разговор о рекрутах, мы с мойором вместе обсуждали, образовавшийся тупик, в который нас загнали обстоятельства. Люди есть, накормить их тоже получилось, а вот чем вооружать, вопрос. Ну не давать же им в руки обычные дубины, хотя всё к этому идёт, так как ничего другого в части, к сожалению, нет. Всё строго, согласно штатного расписания и ни винтовкой больше, патроны и те, в ограниченном количестве лежат. Пришлось Журавлёву собирать внеочередное совещание, из трёх прапорщиков и одного старшего лейтенанта.

— Обстановка серьёзная — начал говорить командир. — По предварительным данным, примерно через одиннадцать часов в зоне нашей ответственности могут появиться неизвестные летательные объекты.

— Что значит неизвестные? — нарушил субординацию лейтенант.

— Я откуда знаю. Командование так задачу трактует — нервно сказал майор и кивнул на меня.

— Неизвестные, это значит неизвестные — проглотив, не вовремя скопившуюся во рту слюну, отрезал я. — Не задавайте глупых вопросов.

— Правильно — поддержал меня Журавлёв. — Тебе Сидоркин, какая разница, кого в небе сбивать? Известные или не известные. Ты лучше о деле думай. А то получится, как в прошлый раз. Правильно я говорю?

— Так точно — хором ответили мужики.

— Вот и хорошо. Мы свою задачу знаем и выполним её. Чего бы это нам не стоило. Я подчёркиваю: "Чего бы это нам не стоило".

Военные подобрались и вновь с интересом посмотрели на меня. А я промолчал. Всё что надо, начальство уже знает.

— С этим, считаем, всё понятно. Но вот скажите мне, чего нам делать с партизанами, которые в данный момент в столовой сидят?! А?! — гаркнул Журавлёв и ударил ладонью по столу. — Вот на хрена бы они нам здесь сдались?!

Странно. Вроде бы мы с ним обо всём договорились, а он снова опять двадцать пять. И почему майор считает, преданных ему людей, обузой?

— Ладно. Это так, лирическое отступление — испуганно взглянув на меня, более тихо, продолжил говоривший. — Приказов, как известно, не обсуждают. Так вот. Кто нибудь из здесь присутствующих может мне сказать, чем людей вооружать будем?

Сразу ответа ни от кого не прозвучало, а командир людей не торопил, давал им время на подумать. Так мы молча и сидели, минут пять или что то около того.

— А может выдавать им, один карабин на двоих? — наконец то разродился, мордастый прапорщик. — Я слышал в войну, при нехватке оружия, так поступали. А мы, чем хуже?

— Ничем — поддержал его коллега, с точно таким же количеством звёздочек на плечах. — У дежурной смены его заберём, им оно всё равно без надобности. Считай роту обеспечили.

— Заткнулись! Оба! — оборвал их командир. — Вам бы только на чём нибудь сэкономить. Тут вам не там. Тоже мне, умники отыскались. Мне людей в бой, может быть, придётся вести, а вы предлагаете одну винтовку на двоих? Неплохо. А вот я, сейчас вас поставлю на взвод и вместе с ними отправлю. Чего рожи кривите, не нравится?

— А если на армейские склады смотаться? — вдруг встрепенулся, нормальный офицер. — Правда, туда без накладной и приказа лучше не соваться. Но я так понимаю, у нас представитель штаба есть.

— Что думаешь? — обратился ко мне повеселевший командир, ракетного дивизиона.

— Кто? Я? — спросил испуганно, но гордо. Всё же я начальство.

— Ты. Других представителей командования, я здесь не вижу. Сможешь пробить? — продолжил давить обнаглевший ракетчик, видно в запале перешедший с руководством на "ты".

А почему бы собственно и нет, если ничего другого, никому на ум не приходит. В самом деле, не оставлять же людей с голыми руками. Конечно, может им стрелковое оружие и не понадобится, может и боя не получится, совсем, но лично я, предпочёл бы умереть с оружием в руках, чем без него, даже сражаясь с противником, не оставляющим на победу ни единого шанса.

— Можно попробовать — не твёрдо, ответил я.

— Вот это уже что то. Тогда сделаем так. Берёшь с собой Сидоркина, вот этого олуха — майор ткнул пальцем в мордастого прапора. — И не смотри так, на его красную харю, он без мыла в любую щель пролезет. Из новобранцев, человек десять прихватишь. На погрузку. Оба ЗИЛа и список, чего надо. Я сейчас накидаю его.

Пока командир дивизиона марал бумагу, один из прапорщиков был отправлен в казарму, за водителями, а потом вместе с ними в гараж. Второго отправили в столовую, отобрать десять человек, посильнее.

— Так. Вроде всё — любуясь на свои каракули, довольно произнёс Журавлёв. — Держи.

Я взял листок и на первой же строчке охренел, от увиденного. Он что, с дуба рухнул?

— Чего? Сто карабинов "Симонова"? Двести автоматоа АК? Тридцать пулемётов ПК и патронов ко всему по три комплекта? Да ещё и по двести гранат РГД 5, и Ф 1 — плохо представляя, как чего выглядит, но понимая, сколько будет всё это весить и какой срок за этот список схлопочу, возмутился я. — Товарищ Журавлёв, вы ничего случайно не перепутали?

— Никак нет — ответил он по военному. — Вы мне, по доброте душевной, пехотный батальон подкатили глазом не моргнув и хотите, чтобы я его просто так держал, без оружия?

Прав майор, тридцать раз прав, но разговора о том, что, кроме всего прочего, я должен автоматами и пулемётами толпу народа обеспечивать, у нас не состоялось. Не дай бог эти армейские склады ещё находятся в ведении советского командования. Что мне тогда будет, за разграбления их? Да тут ни одного меня расстреляют, всю родню, до пятого колена, найдут и снабдят валенками в дорогу. Но делать то всё одно нечего, как ни крути. Оружие людям необходимо и на много больше того, чем командир тут запросил. Он ещё не знает, что пополнение к нему, будет и будет приходить.

— Ладно. Семь бед один ответ — согласился я. — Добуду.

Склады, на моё счастье или на нашу беду, не знаю, если честно, что лучше, уже принадлежали восьмому периметру. Поэтому мне даже не пришлось обрабатывать прапорщиков, служивших в огромных ангарах кладовщиками. Разрешение на отгрузку, было с лёгкостью получено при знакомстве с очередным координатором, не раздумывая подмахнувшим, состряпанную мной, прямо в его кабинете, накладную. Он, на всякий случай, даже сопровождение мне дал, чтобы я там, не дай бог, не заблудился. Спасибо ему за это, конечно, сами мы, петляли бы в этих лабиринтах очень долго.

Раз пошла такая пьянка, я и себе кое чего в бумаге приписал. Запас, он карман не тянет. Повезло, что рядом сидел старлей, как его тут называли, он быстро на мои наводящие вопросы отвечал. Про пистолеты, винтовки с оптическим прицелом, патроны к ним, да про те же, наступательные гранаты, сам я ничего не соображал. Мало ли с кем придётся воевать, мне что, всю жизнь сидеть в обороне? Возьму всего понемногу, пригодится.

Грузились долго и только потому, что дёргались из одного хранилища в другое. В одном лежат патроны, в другом отсыпали гранат, в соседнем автоматы получали и так по всем наименованиям. Подъезжаем к складу, ждём когда придёт очередной прапорщик, откроет его, сядет за стол, внимательно прочтёт накладную, затем пустит за решётку двух человек из наших, идёт с ними в дальний конец, там не спеша грузит ящики на телегу. Тягомотина жуткая, а повлиять на неё нельзя. Не хочу, чтобы у лишних людей, обо мне здесь что то в памяти осталось. Ни к чему это, мало ли что. Вдруг, у верхних кураторов вопросы возникнут. Кто приезжал? Зачем? Что грузил? Навряд ли их, конечно, такие мелочи когда заинтересуют, но на рожон лезть всё равно не стоит. Я и так, в соседнем периметре, по полной засветился.

Обратно вернулись примерно за шесть часов, до ожидаемого прилёта незваных гостей. Времени, до свидания с ними, почти не осталось и это меня сильно напрягает. Героически погибнуть в первом же, неравном бою, мне совсем не хочется. Ну очень. Кто то скажет: — "Сволочь! Других на смерть отправляет, а сам в кусты". Даже и спорить не буду, пускай каждый понимает мой манёвр так, как ему захочется. Мне плевать. Я знаю, что прав, а остальное никому ненужное словоблудие. Люди в периметре, так или иначе, обречены. Так что, я должен смотреть, как одних увозят в неизвестном направлении, а другие молча выполняют команду по поимке, их? Нет дорогие товарищи, так не пойдёт. Люди эти будут сопротивляться, а там, как получится. Это уж кому, какая судьбы на роду написана. Кому то может сегодня придётся умереть, кому то спастись. А я заточен под другое. Я в другом месте могу ещё пригодиться и умирать мне рановато. Домой поеду. На квартиру к другу. Он, если не совсем дурак, меня обязательно дождётся.

— Тосол долил, тормоза прокачали, бензин под горлышко и пять канистр внутри. Свечи проверил, пару заменил и так, по мелочи, ещё кое чего подтянул и подшаманил — докладывал ефрейтор Макаров, перед моим отъездом. — Хорошая машина. Ездить и дальше будет, если ко всему с умом подходить.

— Спасибо — пожал я ему руку. — Только видишь, как получилось. Продукты все в столовую ушли. Вот, возьми сотню. Может успеешь, чего нибудь на неё купить.

— Не, не надо — отнекивался парень. — Много.

— Бери, бери. А вдруг пригодится.

ГЛАВА 8

Дома меня снова никто не ждал, но горевать по этому поводу не было ни желания, ни возможности. Счастлив был уже тем, что свет в квартире и подъезде имеется, и воду в кране не отключили. На радостях быстро, за пять ходок, перетаскал полученное в дар оружие и патроны. Потом принял душ, вымыл с мылом ванну, прополоснул её, как следует, заткнул слив резиновой пробкой и набрал полную воды. Всю дорогу мучился вопросом: "Что буду делать, если её уже отрубили". Повезло. Пускай и отравленная, но пока бежит. Хотя, чему я радуюсь? Сколько ещё людей от неё погибнет. Неужели участковый, так ничего и не добился?

Сообразив на кухне перекус, самый примитивный, снова вышел на воздух и опять поехал на машине. Я не озабоченный — я запасливый. Снова поеду продукты закупать. Если бы не эта, моя настойчивость, скольким бы людям пришлось сегодня, на голодный желудок умирать? Нет, продуктов много не бывает, точно так же, как не существует постоянно сытых людей. Особенно, в период разброда и шатаний, причём не только в отдельно взятом районе, а, судя по всему, по всей стране. Нам всем, ещё предстоит узнать, что такое настоящий голод, в этом у меня сомнений нет. Точно так же, как присутствует огромная уверенность в том, что всех они не перетравят и с собой всех, тоже не заберут. Кому то точно удастся спрятаться, увернуться, затаиться и вот тогда, вопрос о пропитании встанет так остро, что не будешь знать, куда задницу девать. Нет, нет и ещё раз нет. Закупаться надо, пока такую возможность дают. Деньги при мне, машина возит и в магазинах, слава богу, товар ещё отдают. Надолго ли их хватит, при том, что враг уже у самых ворот?

Симпатичный гастроном обнаружил ещё до его открытия. Стоял возле закрытых дверей не долго, минут двадцать пять. Отоварился тоже быстро. В магазине снова ни одного покупателя. Взял привычный набор, закидал его в машину, в скоростном режиме вернулся домой. Там, словно заведённый, стаскал коробки и банки на девятый этаж, и снова в путь, но в обратную сторону. Видел там, примерно такую же точку, где только что побывал, когда из части возвращался. В начале десятого снова затормозил у самого подъезда и не обращая внимания на редких прохожих, принялся таскать купленный товар. Да и на кого, собственно говоря, было смотреть. За всё время, пока разгружался, в подъезде появился лишь одни человек и тот выглядел так, что краше в гроб кладут. Закончив, снова перекусил. На этот раз наконец то сварганил яичницу, намазал хлеб маслом, слопал кусок обжаренной колбасы, запил всё кипятком и опять вниз, к машине. Поеду участкового искать. Пускай отчитается о проделанной работе.

Дом, в одной из квартир которого расположился опорный пункт, указал мне первый же встречный. Стандартная девятиэтажка стояла всего через четыре дома от того, где я обосновался. Наверное, дольше петлял по проулкам, чем добирался бы до неё пешком. Стучать в двери не пришлось, они были открыты нараспашку, а из комнат, отданных под нужды милиции, доносилась страстная ругань и настойчивый мат.

— Суки вы все! — на ходу орала тётка, чуть было не уткнувшаясь мне в грудь, раскрасневшимся лицом. — Сталина на вас нету!

Выбежав в коридор она так сильно хлопнула входной дверью, что на кухне задрожали стекла.

— Началось — подумал я, медленно продвигаясь по двухкомнатной квартире. — Сейчас виноватых станут искать. И не расскажешь никому, чего знаешь. За дурака примут или куда нибудь сдадут.

— Привет — поздоровался я со знакомым лейтенантом, обнаружив его, сидящим за столом. — Как дела? Вижу посетители расслабиться не дают?

— Здравствуйте — нервно потягивая сигарету, ответил он. — Вы по какому вопросу? А может тоже, так просто зашли, поорать?

— Нет. Я по вопросу. Хочу узнать, что в городе с водой?

— А вы собственно кто такой, чтобы задавать мне, такие вопросы? Много вас тут шляется, интересующихся.

— Как это кто? Подпол... — попытался я обидеться, но вовремя вспомнил, что сам же приказал забыть ему, про меня.

— Житель я, местный. Живу в соседней девятиэтажке. Слухи ходят, вот и зашёл, у власти правду узнать.

— Слухи. Слухи они постоянно ходят. Ты чего конкретно от меня услышать желаешь? Когда отравителей найдут? А может хочешь узнать, какого числа лето наступит? Так я вам тут не ясновидящий, чтобы всё предугадывать. Спрашивай, если пришёл. Но попытайся вопрос поконкретнее сформулировать. Мне женщин достаточно, которые орут — вставая со стула, чему то усмехнулся парень.

— Я по поводу воды хотел узнать. Как, пить её можно? А то все говорят...

— Ты меньше слушай, чего говорят. Взрослый мальчик, своя голова на плечах должна быть — глядя на меня снизу вверх, сказал участковый. — Если бы анализы воды не соответствовали ГОСТу её бы давно отключили. А раз не отключили, значит оснований для паники нет. Понял?

— По-нял — протянул я, словно пытаясь затянуть задушевную песню.

Но, как же так? Неужели меня самым наглым образом обманули? Да вроде не должны были. Начальство даже в самом радужном сне не обманывают. Тогда, почему мне этот пацан, тут про какой то хренов ГОСТ втирает?

— А ошибки быть не может? — поинтересовался я.

— Знаешь что. Шёл бы ты отсюда. Ошибку ему подавай. Там люди сутками работают, о какой ошибке ты мне пытаешься рассказать?

— Да ладно, чего завёлся? Расслабься, я же друг — мысленно успокоил я милиционера, ему всё равно терять уже нечего.

— Будешь тут с вами спокойным — снова, устало падая на стул, отозвался Сергей на мои мысли. — Одной место в морге подавай, другому ГОСТ не нравится, третьему билет до Ленинграда срочно организуй. Я вам чего тут, политбюро, чтобы всеми вопросами сразу заниматься?

— Тяжело? — присаживаясь рядом, спросил я.

— Не то слово. Ночую здесь. Поверишь, пожрать и то некогда. Бегаю с вызова на вызов. А куда денешься? Телефон не работает, общественный транспорт ходит через раз. Получается, что я самая близкая власть к народу. Вот днём и ночью меня, и донимают.

— Да, непросто — откровенно посочувствовал я.

— Слушай, чего то я не помню, зовут то тебя, как? — спросил лейтенант, посмотрев на меня недобрым взглядом.

— Извини, забыл представиться. Антон. Алёхин — озвучил я, собственное имя и попытался по новой, познакомиться с ним. — А тебя?

— Серёга. Вихров. — протягивая руку, ответил парень. — Будем знакомы.

Сергей потушил сигарету и тут же сунул в рот новую. Да, забрать его с собой, прямо сейчас, не получится. Должен же кто то, людям на вопросы отвечать. Поболтал ещё немного, со смертельно уставшим милиционером, а потом вежливо откланялся и поехал домой. Зайду к нему завтра, никуда он от меня не денется. Спать хочу, мочи нет. Интересно, как там в части, воюют мужики или нет?

Уснул быстро, точно так же, как и проснулся. Открыв глаза посмотрел на часы. Странно, спал всего три часа, а состояние такое, будто все восемь придавил на матрасе. Что делать? Снова пытаться заснуть? Нет, это врядли. Знаю себя, придётся ходить. Заняться что ли, чем то нужным? К примеру, ещё раз съездить в магазин?

— Можно — проверил я работу, собственных голосовых связок. — За шмотками так и не удалось смотаться.

Встал на ноги, потянулся и зашагал в туалет, мысленно оценивая, чего мне нужно. Много чего, начиная от нижнего белья и кончая тёплой одеждой. Не приведи господь отопление отключат, вот где побегаем. Да и вечно ходить в военной форме, тоже не будешь, люди не поймут. Куртка смотрится нормально. А сапоги и голифе? Нет, надо срочно ехать в универмаг. Должен он ещё работать. Во всяком случае, по приёмнику, ничего такого не говорят. Всё, как всегда. Борьба за план, рекордные удои и прочая дребедень. Можно подумать, что в стране ровным счётом ничего не происходит. А как же трупы в грузовике? Отсутствие мест в морге? Признаю, пару раз информация проскочила, о сложной эпидемиологической обстановке в Москве, но этого определённо мало. Голос надо будет послушать, если он ещё чего то говорит. Но это ближе к вечеру, сейчас там нет никого. Все спят.

Ближайший промтоварный отыскался лишь через десять километров. Наверняка, были и ближе, но я плохо искал. Катил по дороге пока не наткнулся, не хотелось шататься по дворам. Вдруг снова, чего нибудь душещипательное увижу. Ассортимент в магазине по прежнему не радовал, однако трусы, носки, дешёвые футболки в нём были. Отыскался и свитер грубой вязки, и спортивные штаны, а вот обувь мне не подходила, ходить в такой я не хочу. Затарился всем, чем смог. Попутно взял зубную пасту, мыло, лезвия с бритвенным станком, пару полотенец, не вечно же мне Аркашиными вытираться. Оплатив покупки, погрузил их в машину и поехал ближе к центру, фарцовщиков искать. Как минимум сапоги и запасные джинсы, мне обязательно нужны.

Удивительно, но возле "Берёзки", пару человек импортной наружности, стояло. Интересно и чего они хотят здесь наторговать? Сбив шапку на макушку, надраив грязной тряпкой сапоги, я сделал физиономию попроще и выйдя из машины, зашагал на другую сторону дороги. Если уж изображать из себя лоха в погонах, то "Нива" будет только портить антураж. Перепрыгнув через отвал из снега, строевым шагом подошёл к одному из парней, монотонно крутившему связкой с ключами.

— Братишка, на меня чего нибудь найдётся? — широко улыбаясь, спросил его я.

— А чего конкретно надо? — обозрев меня с ног до головы, спросил он и ухмыльнулся в ответ.

— Штаны. Такие — помял я свои, левой рукой. — Сапоги. Желательно на хорошем меху. Можно свитер. А что есть ещё? Я бы всё посмотрел.

— А как с "бабулями"? Башляешь сразу?

— Фу-у. Что за вопрос? Они всегда со мной — ударив рукой по куртке, заверил я пацана в собственной платёжеспособности.

— Сява, я с клиентом — крикнул чувак другу и потянул меня за собой. — Идём, здесь рядом.

Шли кругами, но недолго. Потом заскочили в подъезд, поднялись на второй этаж, дверь справа отворили и попали в длинный коридор. Лампочка в нём горела лишь в самом конце, а на стенах висели разные, громоздкие предметы, поэтому приглашающая сторона, должно быть, оценив мои габариты, ласково предупредила:

— За мной иди, никуда не сворачивай. И смотри тут, ничего не задень. Жильцы повыскакивают, а нам этого не нужно.

Я и не собирался чего то задевать, а сворачивать особо и некуда было. Двери, видневшиеся в темноте, были закрыты. Первую из них миновали, почти не обратив внимания на неё. Вторую, мой сопровождающий, пару раз дёрнул за ручку, а возле третьей мы остановились. Спекулянт засунул ключ в огромных размеров дырку и со скрипом начал проворачивать его.

— Проходи — справившись с замком, пригласил он меня, открывая массивную створку, непривычно высоких дверей.

— Коммуналка? — спросил я, озираясь по сторонам.

— Она родимая. Двенадцать семей тут проживает — ответил он, для чего то нажав на выключатель.

В комнате и так было достаточно светло, свет в неё хорошо попадал из высокого окна, закрытого рванными шторами лишь на половину.

— Ну, с чего начнем? — задал мне вопрос парень и без паузы раздвинул его, и так непомерно широкие рамки. — Штаны? Шузы? Или, чего другое?

— Мне всё равно, давай что ближе. Я много чего возьму.

Ближе лежали джинсы, давно приглянувшейся мне фирмы, принесшие нам с Вахидом, когда то, очень хорошие деньги.

— Как на тебя пошили — обнявшись с зеркалом и глядя на мою жилистую жопу, поведал шустрый продавец, внимательно глядя, как я переоблачаюсь.

— Да — согласился я, задёрнув молнию и повернувшись к собственному отражению боком. — Сидят не плохо. А стоят, чего?

— Четыреста "писят" — ответил парень, не моргнув глазом.

— Сколько?! — в открытую смеясь над его непомерной жадностью и ещё больше выросшей наглостью, возмутился я. — По двести сорок торговали, примерно десять дней назад.

— Ну ты загнул. По двести сорок. Триста были, но когда? Ты что, с Луны свалился? Ничего не знаешь? Границы на замке, в стране бардак. Понятно, цены подскочили. А ты, чего хотел?

— Хотел чтоб было, как всегда — ответил я, но тут же, вспомнив, что в стране случилось, прекратил выкобениваться. — Сбрось хотя бы пятьдесят. Две штуки заберу. Плюс сапоги, да свитер. Да ты на мне одном, озолотишься.

Прав торгаш, время стабильных цен на импортный товар, ушло безвозвратно и вернётся оно обратно или нет, никому не известно, но поторговаться всё же стоит — думал я, опять раздеваясь.

— Ладно. Уговорил. Бери. Полтинник минус. Кидаю в сумку? — выхватив из моих рук одни и прихватив вторые, спросил меня хитрющий коммерсан.

— Я без сумки — ответил я ему, уже натягивая собственные джинсы.

— Подарок — взяв с кровати потрёпанную, брезентовую авоську, размером примерно метр на метр, сказал парень и кинул в неё зарезервированную "Монтану".

Кроме сапог и штанов, купил туалетную воду, не люблю, когда от меня тянет крупно рогатым скотом. Два "пуловера", именно так их тут обозвали. Чёрные. С красивой, широкой, красной полосой вдоль рукавов. Демисезонные туфли на массивной платформе, солнцезащитные очки, пакетов упаковку и белые, шикарные трусы, воспоминания о синих, со склада, во мне сильно засели.

— Всё вроде — складывая покупки в презентованную барыгой сумку, обрадовал я, сияющего продавца. — Считай. Чего там набежало?

Парень вытащил из кармана симпатичный калькулятор, минуты две давил на нём клавиши, потом пересчитал ещё раз и сообщил мне внушительную сумму, даже в первом приближении не соответствующую той, что вертелась у меня в голове.

— Шесть тысяч двести — отчеканил он и мило улыбнулся.

— Ско-лько? — заикаясь от гнева, поинтересовался я.

— Шесть двести. Всё точно. Сам можешь посмотреть. Джинсы, как и договаривались, по восемьсот, туфли тысяча, сапоги полторы...

— Ты... — начал было я выступать, но тут двери вдруг резко открылись и на пороге появились три богатыря, один внешний вид которых, заставил меня замолчать.

Я и сам парень не хлипкий, и в одиночку, никому из них не справиться со мной, но трое. Это точно перебор.

— Вот значит, как? — пробормотал я и крепко на них всех, обиделся.

Уже собираясь уходить, заметил за диваном коробки, из которых не брал ничего.

— А это, что тут у нас? — вскрывая верхнюю, поинтересовался я у стоящего на коленях парня, не умеющего толком даже на калькуляторе считать.

— Кроссовки — лениво ответил он.

— По чём брал? — сверяясь с размером, спросил я.

— По сто сорок.

— За двести возьму — вытаскивая очередные сотни из кармана и бросая их к тем, что уже лежат на полу, назвал я продажную цену.

Я не жлоб и мне чужого не надо. Сговорились джинсы по четыреста, я за них, ровно столько и заплачу.

— Мало. Давай хотя бы, по двести пятьдесят — проблеял хозяин товара, так и не подымая головы.

Силён малый. Даже под напором моих мыслей не сдался и пытается лишнюю копейку содрать.

— По двести пятьдесят, было — "до". А "после", только за двести — не согласился с ним я. — Полтинник вон, с них заберёшь, за плохую охрану. А я пока ещё, чего нибудь посмотрю.

В не распакованных коробках присмотрел себе десять хэбэшных футболок, как раз мой размер, в одной из них, сверху лежали, три пары летних шорт, когда ещё домой приеду и в качестве очередного презента, реквизировал кожаную кабуру, способную удерживать пистолет, прямо подмышкой. Удобно, когда оружие не болтается на виду. Выяснив стоимость закупа шорт и футболок, округлил их продажную цену, бросил энное количество купюр на пол, приказал честной компании стоять на коленях ещё ровно час, закрыл за собой все двери и той же дорогой вернулся назад, к автомобилю, одиноко стоящему напротив крохотного гастронома.

— Забежать что ли? Пивка взять, если есть — подумал я, кидая сумку в промёрзший салон.

Как и раньше, одним пивом не отделался. Жаба — сволочь, снова к горлу подкатила. Да и ладно, денег навалом, всё равно не знаю, куда их девать. Сомневаюсь, что они ещё хотя бы месяц продержаться, в качестве платёжной единицы, в страдающей от инопланетного разума, стране. Золото да, оно всегда в цене, поэтому и держу его подальше, и с собой не вожу.

Как это иногда бывает, в самых кошмарных снах, кончилось всё и сразу. Уже подъезжая к дому я понял, что в этом районе отсутствует свет. Ни в одном из домов, стоящих вдоль дороги, окна не светились, хотя время пришло их зажигать. Поднявшись к себе, на девятый этаж, первым делом сунулся на кухню. Запалил там свечку и сразу проверил кран, потом забрался ванну, понятное дело, здесь тоже не бежит. Великолепно. Это вам, чтоб было чем заняться, тёмными, зимними вечерами. Ладно лампочки не горят и холодильник не работает, да и с водой у меня пока проблем нет, ванна полностью заполнена. А вот, как быть с горячей пищей, в доме друга газа нет, еду готовят на электроплитке. Что теперь, от гастрита умирать? Потоптался по квартире, разнося по полу грязь, да и плюнул на всё. Пиво у меня есть, колбаса и сыр тоже. Сейчас сбегаю вниз, открою машину, заберу ящик и буду гулять. Можно было бы и Серёгу, участкового, в гости пригласить, но у него наверняка, объём работы только вырос, после лишения народа последних радостей жизни. Ничего, проведу вечерок в обнимку с приёмником, батарейки к нему я давно закупил.

Вернувшись в квартиру, умылся на кухне. Затем освободил холодильник, вывесив из него всё, что может испортиться, на гвоздик за окно. Поставил на кухонный стол две свечки, те что горели в комнате и коридоре погасил, сырок порезал, колбаску постругал, открыл бутылку с пивом, в ноги бросил автомат, потом попробую его почистить и только попытался сделать первый глоток, как от входной двери раздались звуки.

— Кто там? — спросил я из кухни, на всякий случай погасив свечу.

— Я. Хозяин дома. А здесь, кто? Антоха, ты?

Выглядел сотрудник комитета ужасно. Куртка мятая, брюки в грязи, щетина на лице, длиной в пол пальца. Если бы не глаза, задорно блестевшие в тусклом пламени живого огня, я бы подумал, что и его зараза зацепила.

— Ну, как ты тут? Заждался? — улыбаясь, задал он вопрос и попробовал обняться.

— Нормально. Ты то, как? Смотрю не просто там, у вас? — по-братски похлопав его по плечу, отстранился я.

— Да уж, помотались по округе — сознался Аркадий и с надеждой взглянул на кухонный кран.

— Воды нет и не надейся — придушил я его надежду, на самом корню.

— Совсем ничего? — соорудив на лице гримасу из жалости и обиды, спросил брат.

— Ну, не так чтобы совсем. Я что тут, зря неделю болтался? Ванну заполнил, можешь нырять, если холода не боишься.

— Давно значит кукуешь? — возвращаясь в коридор и на ходу снимая грязную куртку, спросил меня уставший друг.

— Прилично, если считать...

— Польёшь? — оборвал меня Аркаша на полуслове, вешая на вешалку не в меру чумазый пиджак.

Мылся друг с наслаждением, кряхтя и чего то под нос напевая. Обошёлся двумя трёхлитровыми кастрюлями. Экономит? Значит собирается остаться в квартире надолго.

— На сборы у нас, три часа — наверняка, прочувствовав мои последние мысли, проговорил повеселевший чекист, уже растирая спину полотенцем и приглядываясь к коробкам, стоящим вдоль стен, задорно спросил. — А это, что тут?! Откуда?

— Продукты. Время было. Потихоньку закупал — ответил я, поглядывая на реакцию владельца малогабаритных "хором".

— Потихоньку — усмехнулся преобразившийся товарищ. — Да я за год столько не осилю.

— Запас карман не тянет — отбился я и тут же спросил, переводя стрелки разговора: — Поедем куда? Далеко и надолго?

— Сначала в Баковку. Ну, а потом далеко. На север — сказал Аркаша, словно отрезал.

— На север? Зачем? — удивился я выбранному направлению, хотя и про Баковку тоже, ничего не слыхал ни хорошего, ни плохого. Я просто не знаю, где она затерялась, среди бескрайних лесов Подмосковья.

— Потом, по дороге всё расскажу. Жрать хочу, сутки зубы ничего не жевали. Покормишь?

— Садись — пригласил я его, к необычайно чистому столу.

— Богато живёшь. Колбаска, сырок. Может скажешь, что и водка в этих запасах есть, или пиво? — толкая в рот то одно то другое, спросил товарищ, с трудом глотая плохо прожёванный кусок.

— Ты же вроде не пьющий или я, чего то не знаю?

— Запьёшь тут с вами, от работы такой — тяжело вздыхая, признался Аркадий.

Принёс бутылку, открыл. Чекист взял в руки кружку. Я наполнил её, примерно до половины, но прежде чем выпить, друг заговорил:

— Давай брат Антоха помянем тех, кто не пришёл обратно И тех, кто сгинул, прямо на моих глазах.

Я приподнял бутылку, влил в себя несколько капель хмельного напитка, с интересом наблюдая, как трезвенник становится хроническим алкашом. До сегодняшнего дня не видел, чтобы морально устойчивый мужчина, так лихо вливал в себя, столь крепкий алкоголь. А здесь. Пол кружки жахнул, понюхал бублик и снова просит наливать.

— Ты не забыл, нам скоро ехать? — попытался я остановить бездумный процесс поглащения водки. — Как будешь за рулём сидеть?

— Нормально. Ночь будет на дворе. Да и сколько тех автомобилистов в городе осталось.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, делая вид, что совсем не понимаю.

Информации много не бывает. Да и у подвыпившего рассказчика сильнее развязывается язык, когда он начинает общаться с якобы, ничего незнающим человеком, сидящим с ним за одним столом. Желание быть первым, в бесконечном потоке новостей, присуще даже жёстким и не раз проверенным в деле, мужчинам.

— А сам, как думаешь, что? — спросил меня, работник всемогущей конторы.

— Ты брось эти, ваши штучки. Если начал — говори.

— А что говорить? Зрячий, сам всё видишь. Нет у нас с тобой больше Родины, в том понимании этого слова, к которому мы с детства привыкли. Враги изнутри её подорвали. Хотя, кое кто, этого ещё так и не понял. Или не хочет понимать. А может, просто делает вид, что ничего не происходит. А на самом деле, уже готовится к бегству, так же, как и мы...

— Куда? — перебил я друга, самостоятельно налившего себе ещё, понимая о ком он тут мне заливает.

— Думаю об этом, мы никогда не узнаем — ответил приятель и опрокинул кружку в перекошенный рот.

— Ты конкретно, о ком говоришь? — попробовал я ещё больше растормошить окосевшего друга, на время превратившись в пустоголового болвана.

— Хм. О ком? Да о них. О наших дорогих и уважаемых членах. Мать их. Героях войны и труда. Бросили суки народ, на произвол судьбы. На армию рукой махнули и сидят у себя на дачах, или вон, прямо сейчас едут, куда по плану экстренной эвакуации предписано. А в войсках такие ребята остались. Да-а. Я конечно знал, что наша армия... Но, как они сейчас то смогли не сломаться... Хоть убей не пойму, сколько об этом не думал.

Аркаша замолчал, но торопить его я не собирался. Пускай сам созреет, разговор для него не очень простой. Он всё же столько лет отдал конторе, в которой лишнего говорить инструкция не велит.

— Тут видишь ли, какая заковыка — решившись на откровенность, заговорил поплывший товарищ. — Что то с людьми творится странное и совсем непонятное, и самое главное сроки. Ну не могли они так быстро своё мировоззрение поменять. А в чём причина, никто не поймет. Ладно бы я. Я был на другое заточен. А те, кто у нас только этим и промышлял, они почему ничего не понимают?

— Да в чем дело то? Ты нормально, по русски, сказать можешь? — не выдержал я и поторопил заторможенного друга.

— Могу. На самом деле, секрета в этом нет никакого. Сам вскоре обо всём узнаешь и прочувствуешь на себе, если ещё с этим парадоксом посчастливилось не столкнуться. Короче, люди наши — советские, которые верховную власть, конечно, критиковали и, если быть до конца честным, не очень любили, но на позициях социализма крепко стояли, кто бы чего не говорил, вдруг, в считанные дни, толпами стали переходить на сторону врага, прилетевшего чёрт знает откуда. Нет, я бы ещё понял если бы это были американцы или ещё кто, из лагеря империалистов. Тут всё понятно было бы. Взрастили пятую колонну, посулили недоступные нам блага... Хотя, тоже ерунда. Мы бы такого не допустили. А здесь, как по мановению волшебной палочки, взмахнули и толпа дружно ринулась к ним. Ты себе ещё вчера, мог представить такое?

— Не мог — почти механически, подыграл я Аркаше.

— Вот. Даже ты, простой обыватель, понимаешь, что здесь чего то неладно.

— Ты по существу говори, не хрен тут обзываться.

— А я только тем и занимаюсь, что пытаюсь тебе по полочкам всё разложить — вновь тяжело вздохнув, сказал Аркадий. — Не обижайся, обыватель вполне мирное слово. Плесни ка лучше ещё, для лучшего понимания обстановки.

Налил. А что делать? Я же вижу, человек не в себе. Аркаша выпил залпом, вновь немного закусил и тихим голосом продолжил.

— Грохот сегодня утром слышал? — заговорщицки спросил он у меня.

— Нет. Здесь тихо было.

— Тихо — это хорошо. А там вот грохотало — махнув в левую сторону рукой, кивнул он головой туда же. — Там парни воевали... Такие вот, как ты и я. С автоматами... Да, что там с автоматами. Можно сказать с голыми руками, на железку эту сраную в атаку шли. Не раздумывая!

Аркаша ещё раз выпил, но на этот раз закусил колбасой, долго её прожёвывая, наверняка, стараясь протолкнуть ком, помешавший ему дальше говорить.

— Утром. Сегодня — продолжил он вещать, вернув себе былое самообладание. — Наши ракетчики, тарелку атаковали. Сходу ударили. Всем, что было под рукой.

— И, как? Удачно? Сбили? — поняв о ком идёт речь, тихо спросил я, внутренне на что то надеясь.

— Хрен там! — громко выдохнул КГБшник. — Не попали! Или промахнулись! Или те, чего то там сделать смогли. Мы так и не разобрались. А спросить... Спросить уже не у кого было. Пожгли всех. Суки! Лучом.

— Как это, лучом? — задал я вопрос, почувствовав небывалую вялость во всех членах собственного организма.

— Толстого читал? Про инженера Гарина, слышал?

— Ну — попытался я вспомнить, читал Толстого или нет и какого именно.

— Вот. Примерно так же — вытирая тыльной стороной ладони нижнюю часть рта, выдавил мой друг. — Я сам не видел, как там, чего случилось. Мы после туда подошли. Но о том, что всех в пыль превратили, авторитетно могу заявить. Даже костей от людей не осталось. Один пепел, по остаткам снега, летал.

— А пехоту? — одним движением согнув вилку в дугу, спросил я, у резко замолчавшего Аркаши.

— А ты, откуда про пехоту знаешь? — недоверчиво прищурив левый глаз, наверняка, что то заподозрив, спросил он хрипло.

— Так она — пехота эта, вроде, всегда прикрывать, кого то должна — гортанно рявкнул я, невовремя подавившись собственной слюной.

— Должна — усмехнулся чему то, пьяный товарищ. — Конечно должна! Но на этот раз не прикрыла. Да и не было там уже, кого прикрывать. Зря полегли мужики. В пустую. Хотя, чего я тут тебе говорю! Зря. Люди погибли, долг стране отдавая! Показали этим сукам, напоследок, что здесь вам не там. Тут им не долбанная ЮАР. Это они там могли, сидеть, как у себя дома. А тут вам Россия! Мать их! Строгая, владелица полей бескрайних! Здесь ещё поплакать придётся прежде, чем удастся крепкий урожай собрать!

Аркаша замолчал. Говорить и мне не хотелось. Выпили ещё капель по пятьдесят, глядя себе под ноги и в пол, плохо различимый в темноте.

— Ладно братишка, некогда нам горевать — подняв голову, вдруг заявил действующий сотрудник КГБ. — Собираться надо. Будет ещё время обо всём, об этом, поговорить. Ты вещи с собой, какие нибудь взял из общаги?

— Взял. Кое что — неопределённо ответил я, но уточнения внёс почти сходу. — То, что получше, конечно прихватил.

— Подожди. А это, чего на тебе? Гимнастёрка? — спросил друг, будто увидел меня впервые.

— Да — одним словом ответил я, про странную одежду, ладно сидевшую на мне.

— И на хрена она тебе? Для чего?

— Так тепло в ней. Удобно. И стирается легко, если что.

— Не смеши меня, солдатик. Ты то про это, откуда можешь знать? А впрочем, что хочешь, то и одевай. Сейчас это не важно. Нам всем скоро будет не до моды. В общем так, что будешь брать, туда ложи — Аркаша небрежно махнул рукой в темень коридора. — Только учти, места у нас мало. Это сейчас УАЗик почти пустой, а дальше поедем, под крышу барахла будет.

— У меня машина. Я в неё покидаю своё. И ещё... Я хотел, чтобы с нами ещё один человек поехал, я за него... Короче, ты не против пассажира?

— Своя машина? Откуда? Какая? И, что за человек?

Объяснил и про машину, и про Серёгу, совсем немного рассказал. Нельзя его тут оставлять без моего присмотра, после того, чего я ему в голову вложил.

— Машина это хорошо, но, что купил по дешёвке, снова почему то не верю, чтобы ты сейчас не говорил. Ладно пытать не буду. Сейчас своя машина — это очень хорошо. Так, а мента... Мента мы, пожалуй, пристроем, хотя с ментами связываться, тот ещё геморрой. Но в данной ситуации лишний ствол помехой не будет. Если что, твой ему отдадим. Всё, закрыли тему. Болтать кончаем. Собираться надо и грузить.

Мне особо собирать было нечего, всё упаковано, сложено, только выбирай. Основная проблема заключалась в выборе оружия, было бы возможно, я бы всё забрал, после того, что услышал про пехоту. Жаль парней и мужиков, и командира, безоговорочно поверившего мне и не беда, что под нажимом. Но если честно, они все были давно обречены, только не знали об этом. А информацию о том, что тарелку даже ракетой не получилось поразить, ещё предстоит переварить и не однажды.

— Антоха! А это, что такое? — крикнул из комнаты пьяный чекист, сбив меня с какой то важной мысли.

— Как, что? Пулемёт. Ты что, не видишь? — увидев, что он держит в руках, без запинки отчеканил я.

— Я то вижу, что пулемёт. Ещё не окосел. Но, откуда он здесь? Тоже скажешь по дешёвке приобрёл, в соседнем гастрономе?

— Нет. Врать не буду. Не купил. Товарищ подарил. Сказал, что без него теперь не обойтись. Ещё там, под кроватью, пистолеты, карабины, снайперка и автоматов немножко. Да, и если станешь проверять, смотри там, осторожно. Гранаты не задень.

— Хм. Оригинально. Я тут ему пистолетик привёз, хотел порадовать, а он пулемёт под кроватью держит и ещё целый арсенал. Растёшь Антоша, прям на глазах.

— А, как иначе? Есть у кого учиться — улыбнулся я.

Стаскивать вниз оказалось проще, чем подымать на девятый этаж. Погрузив в машину основной набор продуктов, я отпросился у Аркаши и побежал забирать участкового. Сомневаюсь, чтобы он согласился добровольно ехать. Люди, с таким характером как у него, любят стоять на своём, но оставлять Вихрова в Москве, на потеху разным придуркам, мне совесть не позволяет. На мне и так много чьих жизней висит.

Неделя езды, на полученном в наследство транспорте, мою физическую форму не сильно надломила. Пробежал пол километра легко и даже не запыхался. Зато с дверьми копался долго. Стучал в них, скрёбся, ногой пинал, орал и не по разу, всё тщетно, лейтенант их мне так и не открыл. Был бы на месте, давно бы проснулся, а раз не открывает, значит нет его там. Надо возвращаться, прийду перед самым отъездом, мне ещё Аркаше помогать. Спиртное, волю сотрудника ЧК, сильно подкосило.

После разминки на свежем воздухе, изрядно набегался ещё вверх и вниз. Хозяин дома, наверное, за пользование квартирой, тоже решил купленных мной продуктов набрать, тем более я поеду на "Ниве" и моё место он может с лёгкостью ими заполнить. Задние сидение УАЗа уже чем то забиты, а вперёд можно много чего напихать. Консервам, крупам, сахару, да той же соли, в его перечне я не удивился, а вот водка, да ещё и в таком объёме, меня прямо за душу взяла. Как бы не пришлось и этого друга, от цепких лап зелёного "змия", моими методами освобождать.

— Так, давай теперь с оружием разбираться — потребовал Аркадий у меня, небрежно бросив взгляд на угол, где ещё недавно стояла, отобранная им еда.

— Давай — тяжело дыша, согласился я.

Всё равно половина экземпляров мне ни к чему, а в той половине, что пригодится, ещё с тремя четвертями, я обращаться не умею. Не обучен.

— Так — держа в руках промасленный брезент, сказал Аркаша. — Пулемёт я заберу.

— Валяй. Мне он не нужен. Если честно, для тебя его и взял.

— Молодец. А, как по поводу гранат? Тоже все забрать?

— Нет. Делиться будем.

— А ты хоть раз, одну из них кидал?

— Ну не кидал и что? Покажешь, что у них к чему, разочек кину, а дальше не волнуйся. Я обучаюсь быстро, вроде, не дурак.

— Ладно. Тогда к себе грузи. Есть место?

— Есть. В крайнем случае, не влезет ящик, россыпью закину, где бензин — плоско пошутил я.

— Я тебе закину! Шутник, твою мать! С АКа, чего делать будем?

— Мне хватит одного, рожков себе набрал, патронов тоже. Надо — забирай.

— Да, надо бы забрать, но боюсь места там уже не хватит. А так, как ты пихать... Нет, не хочу. Оставим здесь, пускай лежат и карабины тоже.

— А снайперку?

— Прицел на ней стоит?

— Нет, они ж со склада.

— Тогда и рыпаться не буду, тоже пусть лежит. Со склада... — сказав последнюю фразу, засмеялся Аркаша.

Примерно минут за сорок до отъезда оказалось, что делать нам больше нечего. Всё отобрано, сложено и даже загружено.

— Может ещё разок поедим — предложил хозяин квартиры. — Кто его знает, как там сложится.

— Ешь. Я за Сергеем схожу — ответил я отказом, на заманчивое предложение друга. — Может появился.

Не появился. Ждал сколько мог, а потом плюнул и убежал. Прости Серёга, значит не судьба. Придётся самому со всем разбираться. Заскочив в квартиру, набрал из ванны полный чайник воды, другой тары, поприличнее, на этой кухне с роду не бывало, забрал продукты, висевшие за окном, кинул в новенький пакет пять бутылок пива, кружку, ножик, ложку прихватил, дождался начавшего трезветь чекиста, вместе с ним захлопнул дверь и не спеша, чтобы в темноте не споткнуться, прижимаясь к шершавой стене, пошагал вниз.

ГЛАВА 9

Объяснений, почему нам надо ехать именно на север, я так и не дождался. Пару раз порывался Аркадия спросить, но он только отмахивался, роясь в шкафу или перебирая любимые книги, некоторые из которых, собирался взять с собой. Обещанного — "по дороге", тоже не случилось, на коротких остановках, ему было не до меня. На каждой из них к нам присоединялось по машине, а на последней мы приняли сразу три. Ну, что ж, как и собирался, доеду до этой самой Баковки, где бы она ни была, а там посмотрим, куда дальше лыжи навострить. Человек я взрослый, самодостаточный и провожатые мне не нужны. И почему я, обязательно, должен ехать на север? Кто бы мне сказал, чего я там забыл?

— Так, остановок больше не будет — сказал Аркаша на очередном, коротком совещании. — Сейчас, ещё какое то время едем по кольцевой. Потом сворачиваем на "Можайку" и катим по ней. Всем быть вдвойне внимательнее, фары не включать, соблюдать скоростной режим. Расстояние от впереди идущей машины — пять метров, ближе не подходить.

— Товарищ капитан — перебил его не знакомый мне, моложавый гражданин в военной форме. — Вы тормозните, пожалуйста, перед отворотом на грунтовку или знак какой подайте. Можем проскочить. Лично я не очень тут разбираюсь, тем более в полной темноте.

— Хорошо. Я прямо за поворотом встану и габариты на время включу. Ещё вопросы.

Все промолчали и я не спросил, хотя поговорить очень хотелось, ну хотя бы о том, что это за люди к нам присоединяются на протяжении недолгого пути. Не было такого уговора, ещё кого то к себе прицеплять. И вообще, что тут происходит? Я думал, мы вдвоём поедем, а в Баковке этой, нас Пётр Сергеевич будет ждать, с которым у меня также, сложились определённые отношения и за которым мне, придётся определённое время следить, чтобы не произошло с ним чего нибудь не хорошее. Ну, может быть и не следить, в прямом смысле этого слова, он сам кого хочешь выследит и сдаст куда надо, но присматривать точно придётся. А здесь. Двенадцать мужиков образовалось, дееспособного возраста и восемь женщин, не совсем понятно, скольки лет от роду. Они создания такие. Кто то и в сорок может выглядеть, как голубоглазая блондинка, на тридцать. А кому то меньше повезло и в том же самом возрасте она, реально может смотреться, извиняюсь, как старуха, на все шестьдесят. И, как мне с ними быть? Предпринимать чего то, или просто, рядом ходить?

— Антон — остановил меня Аркадий, когда все стали быстро расходиться.

— Да — вернулся я назад, уже сделав пару шагов в противоположном направлении.

— Подожди. Дальше поедешь пятым, мне так удобнее будет, всю колонну отследить. Ты габаритами, время от времени, помигивай. И смотри там по сторонам, места пойдут дикие.

— В каком это смысле — дикие? — немного напрягшись, спросил я.

— В смысле не городские — не задумываясь о сказанной ранее фразе, весело выпалил друг.

— Понятно — ответил я и рванув с места, побежал к собственной машине.

Мне всё равно каким ехать: вторым, пятым или даже десятым, каким скажут таким и буду в строю стоять. А насчёт отследить, Аркаша прав, в колонне все машины зелёного цвета и ночью они почти не видны. Моя же, великолепная Нива, белая и на фоне грязного асфальта порхает, как мотылёк и может служить хорошим ориентиром, среди семи УАЗов и трёх темно-зелёных "буханок", с красным крестом на боку.

Тронулись. Я, как и было приказано, моргнув фарами, въехал в колонну под номером пять, с ходу подстроившись под впереди идущего.

Скорость у головной машины, за рулём которой сидел мой друг, колебалась в пределах пятидесяти километров в час. Не быстро, но по дороге, где совсем не горят фонари и, когда ночное светило надолго спряталось за тучи, я бы тоже не ехал быстрее. Тем более фары включать, никому не разрешали, совсем. Кончилась кольцевая, мы плавно повернули направо, снизив скорость до сорока. А минут через десять, слева, начали появляться одноэтажные дома, с характерными трубами на крыше. Их силуэты с трудом просматривались в кромешной темноте, но я почему то был твёрдо уверен, что люди в них ещё обитают. И не ошибся. Заскочив в широкий отворот дороги, мы вскоре въехали на более узкую полосу дорожного движения и начали петлять по заснеженным улицам какого то мелкого посёлка, меж деревянных и каменных домов, в окнах которых, изредка виднелся тусклый свет — показатель присутствия в них жизни. Как и обещал Аркадий, он остановил свою машину, сразу за съездом в автомобильную колею. Назвать по другому, эту лыжню, протоптанную несколькими автомобилями и совсем не похожую на нормальную дорогу, при всём желании невозможно. С обоих сторон от неё, виднелось обычное поле, засыпанное девственным снегом, за ним темнело ещё что то, но разглядеть прямо сейчас, что именно, я не могу. Пол часа мы, с горем пополам, пробивались через сплошное бездорожье, теперь понимаю, почему в колонне собралась только такая техника, другой здесь не проехать, кто бы не сидел за рулём. Казалось, горки и ямы никогда не закончится, но прошло время и я снова выскочил на расчищенный кем то, заснеженный путь. Не асфальт, конечно и даже не грунтовка, но ехать можно. Так и не понял, для чего устраивали такие манёвры? Наверняка, где то рядом имеется нормальная дорога, по которой мы легко смогли бы сюда добраться. Одно слово, чекисты, всех пытаются обмануть и обескуражить, своим нестандартным поведением. Угадал. Метров через пятьсот мы лихо повернули обратно, но вскоре, совершив ещё один крутой разворот, въехали на улицу и через пару минут остановились. Заметив, что люди стали вылазить из машин, выбрался на воздух и я. Ещё через какое то время ко мне подошёл Аркаша, а за ним подтянулись и остальные. Видно привычка у них такая, встречи проводить в середине автомобильных колонн.

— Ну, что. Кому, куда ехать дальше — все знают. Завтра, не забывайте, ровно в восемь обычный сбор. Всё, до утра все свободны, можно расходиться и топать по домам — коротко выступил Аркадий, но тут же, кому то, негромко крикнул: — Фёдор, завтра в пол восьмого ко мне заскочи, перед собранием переговорить надо.

Незнакомый мне Федя, сделал отмашку рукой, а остальные радостно загомонили. Вроде и ехали всего ничего, но похоже, поездка надоела не мне одному.

— А мне сейчас, куда? — спросил я друга.

— Со мной пойдёшь, куда ж ещё. Тут недалеко, метров триста проедем, за угол завернём и спать. Устал, ноги не держат, еле стою.

Проехали озвученное расстояние. Остановились возле невысокого, металлического забора. Вышли из машин.

— Это и есть твоя Баковка — спросил я Аркашу, когда он подошёл.

— Она. Но почему вдруг моя? Я сам здесь на время, а в этом доме только угол снял, чтобы было нам, где пару дней перекантоваться.

— Угол? Это что, кусочек стенки и две доски рядом с нею? — громко засмеялся я, забыв о том, что на улице давно темно.

— Хорош ржать, как лошадь. Людей разбудишь и, не дай бог, беду накличешь. Ты не забыл, о чём я тебе говорил?

— Беду? Какую ещё беду? Откуда ей тут взяться? — держась глазами за спину друга, спросил его, медленно топая в кромешной темноте.

— Какую — передразнил он меня, открывая железную калитку. — Ты думаешь, мы почему в поле свернули и ехали сюда кругом?

— Откуда мне знать — нечаянно толкнув остановившегося капитана своей могучей грудью, просто ответил я и тут же извенился. — Извини, не специально. От вас, от КГБшников, всего можно ждать. У вас всё через одно место. И ездите вы не так, как простыми людьми заведено.

— Ты заканчивай мне тут, делить на нас и на простых прохожих. Тоже мне — сопливый либерал. Всё, прошло время, когда мы друг друга по месту работы привечали, теперь все в одной лодке сидим — сказал Аркадий, так и не собираясь дальше проходить. — А почему свернули? Так скоро сам про всё узнаешь. А чтобы на ночь глядя лишнего не говорить, одно тебе скажу, чтоб как следует пробрало. Вот прямо здесь, где мы с тобой стоим, находится зона ответственности тех самых, ужасных пришельцев и как долго они будут делать вид, что нас здесь не видно, ни я, ни кто другой не знает.

— Аркаша. А ты сам, пришельцев видел? Живьём. Они какие?

— Откуда — сделав два шага вперёд, прошептал уголосъёмщик. — Агрегат их наблюдал и то издалека. А самих нет. С полицаями сталкиваться приходилось. Упёртые гады, что им не говоришь, всё на своём стоят.

— С полицаями? А это ещё, кто такие?

— Это брат те, кто служит у них, по доброй воле.

Спали прямо на полу, на какой то рванной подстилке, с куртками, вместо подушки в голове. Ничего, не разломились. Правда, лично у меня, правая рука сильно затекла и шею немного скривило, так разве ж это беда?

— Я сейчас на собрание двину — говорил Аркаша поутру, разливая в кружки свежий кипяток. — А ты пока машины погоняй. Пускай прогреются, на всякий случай, да и продукты там у нас с тобой. Как бы не помёрзли.

— Ладно. А потом, чего? — безропотно согласился я и сразу поинтересовался о дальнейших планах близкого друга.

— Потом видно будет. Если сегодня ехать не решат, можем попасть на дежурство. Если поедем, будем остальным помогать.

— Остальным? Кому остальным? Вас тут чего, очень много?

— Тихо ты, чего разорался? Потом всё расскажу. Хозяев разбудишь.

— Я это твоё "потом", уже целые сутки слышу — сбавив обороты, возмутился я. — Баковка. Потом на север. Вот скажи и на хрена он нам. Могли же ехать к морю. Там тепло, жилья навалом и на полу не обязательно лежать.

— К морю? К какому морю? К Баренцовому? К Белому?

— Да ладно. Хорош тут дурака валять — снова завёлся я. — Я ему про Чёрное говорю, а он опять своё заводит.

— Ну и кто нас там, с тобою ждёт. На этом Чёрном море. Это тебе не в отпуск съездить, на десять дней, там может до конца жизни придётся обосноваться.

— Да там... — начал было я, но Аркаша меня быстро заткнул.

— Всё, хватит. Вон, Фёдор в калитку заходит. Нечего мне тут семейные сцены устраивать. Давай лучше, со стола убирай и машинами занимайся.

На улице было морозно, серо и сыро. Не желая тратить внутреннее тепло, я забрался в Ниву, завёл двигатель, послушал его на холостых оборотах, как это делают опытные водители и между делом, в пол глаза, осмотрел упакованный сзади товар. Там, вроде, за время поездки, ничего не упало. Потом посидел какое то время без движений, изображая из себя задумчивого пассажира, а затем развернулся, сунул руку в верхнюю коробку, где лежала копчёная колбаса, отломил от неё кусок, среднего размера и откусив, прямо так, не очистив, начал медленно его жевать, без хлеба, не обращая внимания на странный привкус и зверский холод за окном. Разозлился. Ненавижу, когда мной помыкают и не прислушиваются к тому, чего говорю.

Аркадий вышел из дома без десяти восемь. Молча сунул мне ключи от своего промёрзшего за ночь автомобиля и потопал вместе, с плохо мне знакомым парнем, на собрание, о котором ещё вчера говорил. Сидеть без дела вскоре надоело, колбасу есть больше не хотел, идти в дом за кипятком, тоже огромного желания не имелось. Хозяев я не знаю, чего там можно делать, а чего нельзя, мне неизвестно. Тихо поругиваясь выполз на воздух, дошёл до братского УАЗа, завёл его, подождал, пока двигатель начал выдавать положенную температуру и снова выбрался наружу. Ниву не мыл с тех самых пор, как взял её в свои крепкие, мозолистые руки. Белый цвет уже давно не является таковым, если внимательно к нему присмотреться. Буду оттирать, надо же чем то заниматься. Сходил во двор, к колодцу, достал из него ведро воды. Огляделся, в поисках какой нибудь тары, а не обнаружив её двинулся в сарай. Двери там без замка, значит вход свободный. Отыскал побитый таз, вылил в него воду и аккуратно держа тару перед собой, приблизился к машине, как мне показалось, радостно глядевшей на меня.

— Чёрт бы вас всех побрал — тихо ругнулся я и снова, заинтересованно, посмотрел в сторону сарая. — Теперь тряпку надо где то найти.

Нет, туда не пойду. Грязный таз взять — это одно, а материал у хозяев заныкать — это совсем другое. Вон, оторву у себя, кусок брезента, он большой, от него не убудет.

Мыл машину с удовольствием, мурлыкая себе, чего то под нос. Работа не пыльная, любому понятная и не требующая слишком много соображать головой. Первый раз, за много много дней, меня почти ничего не волновало, кроме белизны капота и чистоты лобового стекла. Благодать.

— Антон?! — расколол моё недолгое счастье, удивлённо-вопросительный возглас, прозвучавший за спиной.

— Да — поворачиваясь на него, ответил я почти на автомате.

Голос был женский и это не могло ни удивить. Я тут совсем никого не знаю, тем более женщин.

— Ты? — проговорил я, одновременно с "незнакомкой".

Секунды бежали, а нужные слова, так и не приходили в голову, хотя и ворочались на пересохшем языке.

— А у нас мама умерла! — вдруг громко и очень резко выкрикнула Лилька, разорвав образовавшуюся между нами, мертвецкую тишину.

Девушка подбежала ко мне, крепко обняла, а я только и смог спросить: — Когда?

— Вчера похоронили — сквозь слёзы, сказала девчонка и глотая их, потребовала ответа у меня. — Ты, где был?! Почему не позвонил?! Не смог?! Тогда, чего к нам не приехал?

Можно было оправдаться, сказать про порванную связь, про поезд, про поездку до Москвы на чужом автомобиле. О том, что был у них. Но это никому сейчас не нужно.

— Ну всё, всё. Не плачь — говорил я эти и ещё какие то, самые простые, слова, пытаясь успокоить Лилю, прекрасно осозновая, сейчас ей они, не очень нужны.

Маму никто вернуть не сможет, а тем более заменить. Ни отец, о котором она не говорит ни слова, ни я, в сущности, абсолютно чужой человек этой, убитой горем, маленькой девочке.

Постепенно девушка успокоилась. Я заглушил машину и мы медленно, пошли к ним домой. По дороге она рассказала о том, как буквально за сутки, от какой то странной болезни, сгорела мать, как после её смерти, крепко запил отец, про сына зам министра, живущего в этом же посёлке, который с самого приезда, к ней клинья подбивал, про дачу, про то как сейчас здесь живут, потом опять про то, что не было звонка от меня и так по кругу, перебегая с одного на другое.

— Я готова была сама ехать в твой университет, караулить там тебя и расцарапать в кровь твою наглую морду — на полном серьёзе, вещала она. — Хорошо мамочка моя, меня отговорила.

Девушка снова зашмыгала носом, я приобнял её, но это всё равно не помогло.

— Знаешь, как мне её не хватает — вновь громко разревелась Лилька. — Четыре дня всего прошло, как её не стало, а кажется, что так давно.

— А отец, он что, действительно сильно запил? — перевёл я разговор.

— Да, сильно пьёт и днём, и ночью. Я его никогда таким не видела — сказала девушка, вытирая слёзы платком. — У него оружие есть. Не знаю, мне кажется, он застрелиться хочет.

— Да ну, не придумывай. Он крепкий мужик. Да и дочку не бросит — не поверил я в её странное заявление.

Хотя, кто его знает, всё может быть. Минут десять назад я тоже не мог поверить, что встречусь с Лилей в деревне, о которой ещё вчера ничего не знал.

— Нам сюда — кивнув головой, сказала подружка и взяв меня за руку, повела по тропинке, ведущей в дом.

На дачу, это сооружение, в моём представлении, совсем не похоже. Это самый настоящий, современный, кирпичный дом, где можно очень долго держать любую оборону. Поднялись на крыльцо, открыли двери, попали внутрь. Там скинули обувь, повесили на вешалку верхнюю одежду и шапки на полку положили. Я одел комнатные тапочки и стараясь ими не шуршать, пошёл за хозяйкой, на свет идущий из проёма.

— Пап посмотри, кого я привела? — со щемящей жалостью в голосе, проговорила Лиля и снова взяв мою, холодную ладонь, подвела к огромному столу.

Мужчина, сидевший за ним, приподнял голову, посмотрел нейтральным взглядом на дочь, на меня и так же, молча, отвернулся. Да, права была Лиля, этого человека я тоже не знаю. Не мог Алексей Сергеевич, за такой короткий срок, так сильно измениться. Так не бывает. На меня смотрели глаза глубокого старика, давно распрощавшегося и с памятью, и с хорошим настроением, когда то делавшим его лицо искренним и добродушным.

— Здравствуйте — поздоровался я с ним и попытался забрать у Лили руку, чтобы протянуть её, молчаливому отцу.

Она не отпустила и правильно сделала. Думаю, навряд ли бы я дождался ответного рукопожатия. Голова, подавленного горем и убитого алкоголем, человека, безжизненно упала вниз, не реагируя ни на слова, ни на движения, в данный момент абсолютно для него, посторонних людей.

— Пойдём, Антоша — сказала Лиля. — Пускай побудет здесь. Один.

Мы поднялись на второй этаж по крепкой, совсем не скрипучей лестнице, зашли в одну из комнат, оборудованных строителями там и заперли за собой дверь, отгораживаясь ей от сидевшего внизу кошмара.

— Он чего, всё время так проводит? — спросил я, аккуратно присаживаясь на мягкий стул.

— Почти. Вечером, как сел за стол, так я его утром там и застала. Испугалась, конечно. Я даже дядю Жору хотела найти. Думала может он на него повлияет. А тут ты отыскался, вот я до него и не дошла.

— Что то я веду себя неверно — подумалось мне, после искренне сказанных слов. — И не правильно. Совсем.

Рывком встал со стула, сделал три шага вперёд, схватил Лильку в охапку и долго, долго её целовал, пока губы наши не устали.

— Ты завтракал? — спросила она, отстраняясь от меня и пряча глаза за огромные ресницы.

— Да — коротко ответил я и тут же прошептал: — Иди ко мне.

— Антош, не надо. Я не могу больше. Устала. Честно.

— Ты что, заболела? — схватил я её руку и влажными губами, упёрся в лоб.

Откуда знаю, что так можно определить температуру? Вопрос. Но сейчас не время это выяснять. Лоб не горячий, значит всё нормально. Даже наоборот, такое впечатление, что девушка и не обнималась вовсе. Холоднющая, словно ледышка. Я вон, весь взмок пока целовался, а Лиля нет.

— Тебе что, плохо? — прекратив тереться губами, обеспокоенно поинтересовался я.

— Ничего, просто почти сутки ничего не ела, но ты не волнуйся, сейчас всё пройдёт — дёрнула девушка плечами и виновато улыбнулась.

— Сиди здесь! Я сейчас, к машине сгоняю! У меня там есть еда — выкрикнул я, поворачиваясь к двери.

— Антон. Подожди. У нас целый подвал продуктов и в погребе, тоже чего то есть. После похорон осталось — садясь на кровать, тихо сказала девчонка.

— Где он, погреб этот ваш? Говори, куда спускаться.

Часа через два мне удалось привести в чувство не только Лилю, но и её отца, так и сидевшего на твёрдом стуле, за огромным, импортным столом. Нет, отвращение к алкаголю он получил раньше, также, как и улучшил своё мнение о специалисте, проведшим незамысловатый ритуал, а вот внутреннюю энергию, долго в себя отказывался впускать, всё упирался.

— Рассказывай — наконец то опустошив тарелку с картошкой, котлетой и маринованными грибами, попросил Алексей Сергеевич меня.

— Что? — не понял я, его глобального вопроса.

— Как здесь оказался? Почему Лильке не звонил? Всё рассказывай, не стесняйся. Я уже в курсе ваших отношений и того, как ты с ней поступил.

— В таком деле парой фраз не обойдёшься — замялся я. — А долгий разговор нам, сегодня... Я думаю, пока ни к чему.

— Здесь я думаю — отрезал ответственный работник министерства, расцветая прямо на глазах. — А остальные только информируют меня или делают, что я предлагаю. Так что давай, не тяни кота за хвост, говори.

— Пап — заступилась за меня Лиля. — Антон не все и не остальные.

Она тоже получила от меня достаточно большой заряд положительных эмоций. А чего мелочиться, раз такая пьянка пошла?

— Это он для тебе не все. А у меня с ним пока нет огромного взаимопонимания, если моя дочь от него, только слёзы льёт.

Крепкий мужик, окончательно не сдался, хотя я столько хорошего, про себя, в него влил. Взглянул на Лилю и сразу понял, чего бы она тут не говорила, но в этом вопросе она полностью на стороне собственного отца. Ну что ж, ничего и мне не остаётся, кроме, как каяться, и самому кошкины слёзы изображать. Хотя грешником я себя, отнюдь не считаю.

— Значит так — собравшись с мыслями и сделав глубокий вдох, начал я говорить, причём очень тихо. — Сразу от вас, я поехал прямо на вокзал. На Курский. Надо было срочно в Анапу попасть.

— Зачем? — вскинув брови, спросила Лиля.

— Дочь. Помолчи. Дай мужчине сказать и по возможности, немного оправдаться — сказал ей отец и снова замолчал.

Я сделал девушке глазами, как это у них говориться, "недвойственное фи" и продолжил, с тем же, слабым напором.

— Позвонить собирался по дороге. Ты же сказала: — "Завтра звони". А уже утром стало ясно, что связи нет. Нигде. Потом ещё смешнее оказалось. Какой то гад там рельсы спи... — в который уже раз чуть было не разоткровенничался я, но вовремя увидел увеличивающиеся прямо на глазах, очи протрезвевшего папаши. — Спи-ли-л. Какой то гад. Причём так ровно, что ни дать ни взять — слесарь шестого разряда. Я сам ходил смотреть, ни одной заусёнки. Понятное дело, что поезд встал. Прямо в поле. Начальник поезда ко мне. Я у них. Там. По некоторым причинам, был в фаворе. Короче говорит: — "Антоха, вся надежда на тебя. Ты во всём эшелоне один такой здоровый, сильный и упрямый". В общем дал понять, что я крутой. Ну я и согласился.

— На, что? — занервничала Лиля.

— На беспримерный подвиг и поход, по рельсам. Ночью. До ближайшего посёлка. Между прочим, часов, примерно семь я шёл. Причём без перерыва. Замёрз, как пёс безродный. Всё таки на улице мороз. Понятно, что дошёл. Я упёртый. Ты же знаешь — посмотрев на Лилю, наиграно сказал я.

Она лишь усмехнулась. Умная девочка. Видит, что валяю дурака. Ну, не люблю я разговоры, где приходится крутиться, как уж на сковородке. А ещё больше не люблю, когда меня заставляют делать, чего не хочу.

— Короче, телефон и там не работал, а на дворе уже ночь.

— А машинист, он что? У них же есть своя волна? — заинтересованно спросил папаша.

— Есть. Но и она молчала. Меня потому и отправили в путь. А ехать назад, у них инструкция, вроде как, не позволяла.

— Бардак! И ты на это согласился!? — разнервничался Лилин папа.

— Да. Согласился. В поезде ехали старики, старухи. Были там и женщины, и дети. Я не мог не согласиться.

— Папа. Пусть дальше говорит. Мне интересно — прервала меня Лиля.

— Ладно. Говори. Ночь пришла — это нам понятно. А утром что, назад вернулся?

— Ну что вы, Алексей Сергеевич. Разве я бы смог? Дождался рассвета и начал колесить по всей округе. Даже станцию, ещё одну, нашёл. А там "снова здорово" и теже самые "опять двадцать пять", и всё по кругу. Два дня, как бешеный, летал и только после этого, когда всё оказалось тщетно, обратно к поезду вернулся.

— Пешком? — озабоченно, поинтересовалась Лиля.

— Конечно. Я же не чукча, у меня упряжки нет — развёл я руки над столом. — Ну и, как и раньше, топал по рельсам, и снова в лютый мороз. Добрался, не заплутал. То место захочешь забыть, не забудешь. Стою, как дурак, глазами хлопаю. А поезда всё равно не вижу.

— Что, рельсы починили? — заинтересованно спросил подружкин папа.

— Не-а — хрустнув солёным огурцом, чуть-чуть развязно, ответил ему я. — Назад уехали. Паскуды. Всё с собой забрали. И вещи, и кофе с чаем, и сапоги итальянские. Мне то перед выходом обычные дали, старые и поношенные.

— Сволочи! — не выдержала Лиля издевательств, я надеюсь, над любимым человеком.

— Суки! — поддержал её отец и тут же извинился: — Прости дочка.

— Я сначала тоже, так подумал. А потом, когда по новой, в посёлок тот дошёл. Всё понял. Не могли они поступить иначе. В поезде дети, старики, а на улице парень — молодой и здоровый. Получается не совсем, равноценный обмен.

— Да — подумав, согласился со мной Алексей Сергеевич. — Диалектика жизни. Сам погибай, а...

— Ну вот. Поэтому, я и не звонил — не стал я дожидаться окончания фразы. — Ну, а дальше не интересно. Приехал на машине в Москву, сразу к вам, на квартиру. Соседи говорят на даче вы. А где конкретно, никто не знает. Неделю жил у Аркаши. Вы его помнить должны. Вчера он приехал в город. А сегодня мы здесь. Утром с Лилей повстречались. Прямо на дороге. Я стою — она идёт.

— Что скажешь, дочка? — помолчав секунду, спросил красавицу отец.

— Ничего — пожав плечами, ответила ему она. — Я ещё маме говорила...

Дочь и папа, не сговариваясь, посмотрели друг на друга, и моментально помрачнели.

— Алексей Сергеевич — зная, что нужно делать, потянул я нить разговора на себя. — Вы бы мне рассказали, чего тут у вас творится? А то Аркадий: "Потом, да потом".

— Чего творится? — продолжая хмуриться, спросил меня расстроенный отец. — Сговор, как бы сказали, в нашей славной прокуратуре. Но об этом потом поговорим. И не обижайся. Сейчас давайте наши, семейные, дела закончим. Так что скажешь, Лиля? Уважительная причина была у него?

— Да! Что, сам не видишь?

— "Морду ему, вот этими самыми ногтями, больше не хочешь разодрать?" — похоже на то, что цитатой из речи, спросил девушку протрезвевший отец.

— Пап. Хватит уже. Я же сказала: — "Была не права".

— Ну раз хватит, тогда на этом разбор полётов и закончим. Время ребятки сейчас не простое, чтобы ссориться и отношения выяснять. Ты, кстати, где остановился? — спросил Алексей Сергеевич, внимательно посмотрев на меня.

— Да, там. Недалеко. С Аркашей, вместе.

— Понятно. С Аркашей — это хорошо. А вечером, чем занят?

— Не знаю. Вроде бы ничем. Если дальше не поедем.

— Не поедем. Если бы что то решили, до меня бы уже донесли.

— А куда вы собираетесь? Мне так никто, ничего и не сказал — поинтересовался я.

— Так, сколько сейчас? — спросил хозяин дачи, проигнорировав меня и взглянул на часы. — Времени уже навалом. Значит ровно в шесть, жду тебя у себя. И предупреди там, друга своего, что сегодня у нас ночуешь.

Закончив разговор и поздний завтрак, мы с Лилей снова оказались во дворе.

— Слушай. Ты видел, как твоё присутствие повлияло на отца. Он прямо на глазах менялся.

Ещё бы он не менялся. Я столько разных слов потратил на него, а сколько внутренних усилий. Кто бы знал.

— Да, сильный человек — просто утопая в этиих огромных глазах, сказал я почти чистую правду. — Может. Если очень захочет.

— Он у нас такой — чему то улыбнувшись, согласилась со мной Лиля. — А ты сейчас, куда? Может останешься?

— Лиль, там Аркадий ждёт — указал я направление рукой.

— Этот брат твой? Ты нам ещё тогда, на море, чего то говорил.

— Угу. Почти — вытащив из кармана куртки брелок, продемонстрировал я девушке небольшую связку. Вот и вскрылась ложь, надо как то, срочно, влево уходить. — Он там, сейчас и рвёт, и мечет. Ключи от его машины у меня.

— Антон. А почему на тебе вот это? Шапка военная, куртка, сапоги. Тебя чего, в армию призвали? — свернула девушка сама, с "главной дороги".

— Да нет — усмехнулся я, выдохнув с облегчением. — Я добровольно.

— Я же серьёзно.

— Холодно было, вот и одел всё, что было под рукой — зацепив пальцами замок от куртки, сквозь смех ответил я. — Не смог отказаться. Дёшево отдавали и просили настойчиво.

— Да иди ты. Шут гороховый. Тебе бы только дурака валять. Хотя бы раз сказал мне правду — засмеялась Лиля. — Ладно топай. Смотри, если и на этот раз пропадёшь, я тебе точно физиономию попорчу.

Аркаша ждал. Он нервно ходил вокруг машины, но почему то не своей, а той, что была почти белого цвета. Губы его шевелились. Наверняка бормотал, какие то проклятия и явно в мой адрес.

— Ты — балбес, где шляешься!? Я, чего тебе сказал делать и где ждать?! — накинулся он на меня, аки коршун.

— Рот закрой — сказал я тихо в ответ и прошёл мимо, будто не заметив его. — На подчинённых будешь гавкать. А мне, просьба, не грубить.

А не хер тут, права свои качать не по делу. Я тоже могу, при желании, кое чего предъявить. А при очень большом желании и воздействовать, да так, что мало никому не покажется. Не ожидал? Вот то то же. Стой ровно и рот закрой, а то выглядит не красиво. От моих слов мужчину мгновенно перекосило, но он быстро сумел взять себя в руки, хотя в этом я ему не помогал. Школа, ничего не попишешь.

— Ладно. Прости. Погорячился — выдавил он из себя. — Завели на собрании. Вот на тебе и отыгрался.

— Бывает. Чего у вас там случилось? Разборки между друзьями? Так ты только намекни, мы их мигом на место поставим. "Ты же мне брат" — сказал я и сильно задумался над последними своими словами. Сдаётся мне, что кому то я их, уже раньше говорил.

— Да, всё никак не могут решиться. Ждать остальных или уже пора уезжать. Не понимая того, что время уходит безвозвратно.

— А ты чего?

— Чего, чего? Мы с Петром им объясняем, что больше тут, мы не можем оставаться. Опасно для здоровья. А нам в ответ: "Придётся подождать. Не все заинтересованные лица на месте".

— А он, кстати, где? — поинтересовался я у Аркаши.

— Кто? Петя?

Я молча кивнул головой. А кого тут, я ещё знаю.

— Да всё там же, на собрании. Всё вопросы решает. Придёт скоро. Никуда не денется, увидитесь ещё.

— А на меня, чего взъелся? Торопишься? Ехать куда то надо?

— Парней наших на въезде, надо сменить. Ты как, поможешь? Я, конечно, могу и...

— Не вопрос. Но только мне к шести, желательно быть дома — перебил я капитана.

А как иначе, если надо — я всегда готов другу помочь. Это святое.

— Успеем. Там всего то, четыре часа простоять, да минут сорок по дороге продержаться.

Я ещё раз, за компанию, позавтракал, вместе с Аркашей. Потом, как смог, почистил собственный автомат, а минут через двадцать, за нами приехал тентованный УАЗ, в котором уже сидела пара лиц, вооружённых по самое горло. Серьёзно тут у них, всё по взрослому. Поздоровался. Узнал, как кого зовут, сам назвал своё имя и на этом всё, дальше всю дорогу ехал молча. Сидел и слушал, о чём болтал мой друг и два его молодых сослуживца, одетых в военную форму, но не такую, как у меня, а немного получше. Сапоги у них были короткие, вместо бридж тёплые, белые в крапинку штаны, сверху куртка, точно такой же расцветки, а вместо тёплой шапки, вязанная фигня чёрного цвета, которую впрочем, легко скрывал объёмный капюшон. Совсем неплохо, с учётом того, какое сейчас время года. В таком прикиде можно и по снегу ползать, и за деревьями стоять. Не то что мой разноцветный наряд, где всё на виду и всё видно, заинтересованному взгляду.

Ехали той же самой дорогой, что примерно пол суток назад, успешно привела нас в Баковку. Так же, еле-еле плелись по заснеженному полю, по краям которого, как оказалось, стоял низкорослый, жиденький лес. Петляли по тем же улицам соседнего посёлка и на основную трассу тоже выехали там же, где съезжали.

— Приехали — сказал Аркадий, притормозив у одиноко стоящего регулировщика, держащего в руке полосатый инструмент.

Вышли из машины. Капитан заговорил с дежурным по дороге, а парни тут же побежали в кусты и почти сразу вернулись оттуда обратно, шустро запрыгнув в стоящий на обочине УАЗ.

— Не понял — спросил я у друга. — Они чего, уже домой?

— Да. Это старая смена. В Баковку поедет, со мной.

— А ты что, уедешь? А мне, чего тут делать, одному?

— Всё просто. Вот тебе палка, стоишь на дороге и со стороны Москвы, у всех проверяешь документы. Потом даёшь команду на разворот и говоришь, что здесь проезд закрыт, надолго.

— И всё? — подивился я простоте задания.

— Всё — ответил Аркадий и улыбнулся.

— А если, кто то начнёт шуметь? Или поедет с этой стороны дороги — я ткнул палкой, в сторону области.

— Оттуда никто не поедет — посмотрев назад, сказал Аркаша. — Можешь не волноваться. Тут у них, система ниппель. А остальных пугай, как сможешь. А не поможет, тогда стрельни пару раз, но в воздух.

— А ты?

— А я отвезу людей и к вам вернусь. Будем вместе здесь работать. Не бойся. Парни, если что, прикроют и в обиду не дадут.

— Какие парни? — делая в уме определённые умозаключения, врубил я дурака.

— Те, что в кустах остались.

Я кивнул головой, мол конспирация, всё понимаю. Друг, на прощание, пожал мне руку, сел в автомобиль и повёз назад первую смену. Огляделся. На дороге пусто. Метёт позёмка, задувает порывистый ветерок. Прошёл метров сто вперёд, постоял, потом вернулся обратно. Надо так понимать, мои друзья сделали небольшое ответвление перед периметром и удерживают его для тех, кто пока, так и не вернулся из Москвы? Интересно, как долго это у них будет получаться и какая реакция будет у тех, кто ждёт отсюда гостей? Или уже не ждёт и сейчас у него другие цели, и задачи? Перечень их мне известен, а вот время начала действий, пока нет. Согласно тактического плана, дальше идёт сбор материальных и людских ресурсов, где всё же, на первом месте, стоит еда. Там конкретно прописано о том, что на оцепленной территории должны быть собраны абсолютно все продукты длительного хранения, точно так же, как и вывезены из неё все мужчины определённого возраста. Вопрос только, куда. Об этом, кураторы секторов не знают. Возможно, старший по всему периметру имеет представление о нахождении конечных пунктов сбора, но ни с одним из них мне общаться ещё не доводилось, как то не сложилось. Ну, а дальше подгребают всех женщин, возрастом от двадцати до сорока. Непонятно только, почему они в том списке стоят даже ниже еды. Хотя, у всех свои предпочтения. Кто знает, что там у инопланетян в их дурацкой башке замкнуло. Так вот, именно по ним, по женщинам, у меня возникают огромные сомнения. Как, скажите мне на милость, визуально, можно определить сколько женщине лет? Нет, это понятно, что те, кто сюда прилетел, сумеют разглядеть биологический возраст любого кандидата, но тогда не совсем ясно, куда денут отсев? Хотя, с этим проблем тоже не возникнет, как мне кажется. Ликвидируют излишки, даже не моргнув своим зорким оком и всё. Но, в тоже самое время, количество голов у требовательных захватчиков планеты Земля, жёстко регламентировано. А это значит, что женщин собирать будут намного дольше, чем мужчин. Возможно поэтому их и оставили на десерт? Даже тут с ними неразбериха.

Размышления мои прервал характерный звук работающего двигателя. Повернулся на него и вышел на середину дороги. Немного подождал, потом махнул палкой и указал место остановки легкового автомобиля, марки "Москвич". Светло коричневое "ведро с болтами" затормозило и через несколько секунд плавно остановилось у края обочины. Я подошёл к нему, со стороны водительского сидения, как и положено, отдал честь и монотонно проговорил, в уже открытое водителем окошко:

— Предъявите ваши документы.

Мужчина, лет сорока, вынул из кармана куртки водительское удостоверение и протянул его мне.

— Так. Товарищ Иванов. И почему нарушаем?

— Чего нарушаем, товарищ милиционер? — ответил он мне, вполне логичным вопросом, наградив попутно внеочередным званием.

— Как чего? В трёхстах метрах отсюда, знак на дороге стоит. Видели?

— Нет, не видел.

— Как это не видели? Я сегодня утром его проверял. Неужели опять хулиганьё, в сугроб затоптало?

— А что случилось то? — выкрикнула в окно жена Иванова.

Не думаю, чтобы мужчина, с такой приятной и располагающей к себе внешностью, в такую рань, мог кататься с любовницей по заснеженной дороге.

— Выброс цианита — вспомнив, вычитанное в какой то из книг, название очень страшного, но очень действенного препарата, нагло соврал я. — По секрету скажу, имеются жертвы. Так что поворачивайте дорогие товарищи обратно и недели три сюда ни ногой.

— Товарищ милиционер, нам в Губкино надо, мать у меня там живёт. Старушка — доверительно сообщил мне обескураженный водитель. — Да и в Москве, сами знаете, чего творится. Может пропустите? Уж мы как нибудь.

— Я вас понимаю. Сочувствую. Но ехать дальше, всё равно не имеет смысла. Поймите, вам же только хуже будет. Возвращайтесь домой, закупите продуктов, промтоваров необходимых. Да, что я вам говорю, сами знаете, что нужно, не маленькие. В общем, переждите какое то время, а там глядишь и снова, как прежде заживём.

— Коля — вновь выступила женщина, товарища Иванова. — Я же тебе говорила. Дома надо было сидеть.

Семейная пара ещё какое то время попререкалась между собой, а потом глава семейства развернулся и уехал. Сложно сказать, что лучше — в Москве прятаться или сразу в лапы чудовищ угодить. Как бы там ни было, а приказ есть приказ и его я выполнил, согласно предписания. Проводил взглядом машину и снова углубился в себя. С народом понятно, что ничего не ясно, а что мне делать, на личном фронте. Теперь, после того, как Лиля нашлась, я не могу всё тут оставить и резко умотать, куда глаза глядят. В такой каше я, её ни за что не брошу. Даже под присмотром отца девчонку не оставлю. И, что тогда делать? Вместе со всеми на север мотать, в тундру, к белым медведям? Надо сегодня же разобраться с Аркашей. Спасибо ему, конечно, что он меня сюда притащил, но "не зная броду" соваться в воду, даже малообразованные предки никому не советовали. Как появится тряхну его, как следует, расскажет всё, никуда не денется. Понятно, что расскажет, но знает ли он сам это "всё". Ему могут тоже о нём, не полностью поведать. Капитан здесь не самая важная персона. Это он в КГБ большая единица, а тут, как я слышал, люди и большего масштаба тихо сидят.

ГЛАВА 10

Четыре часа пробежали незаметно и вот я снова еду, на этот раз домой. Наряд прошёл достаточно плодотворно, машин сто мы собой заслонили, оставив людям хотя бы призрачный шанс. Изнутри нас, слава богу, никто не беспокоил, иначе пришлось бы мне по полной выступать, а раскрывать свои возможности я ни перед кем не буду, после разговора с Аркашей, так решил. Уж больно по хитрой схеме, он тут устроился на подработку. Если говорить прямо, без обиняков, то мой друг обычный охранник, двенадцати дружных семей, очень важных персон, среди которых, зам министра самый главный. И работает Аркадий здесь не за достойную зарплату, а попросту за еду, кров и призрачные преференции. По поводу севера, тоже кое что прояснилось. Там, у этой торговой гвардии, обнаружился свой, немаленький склад. Нет, совсем не такой, как у нас с другом в стандартной девятиэтажке, а огромный, где поместится не один железнодорожный состав. Вот туда они и пытаются добраться, несмотря на прерванную с ним связь, и резонные доводы некоторых представителей серьёзной конторы. Да и мне кажется, что приедем мы туда к шапочному разбору, хотя об этом я не стану ни с кем говорить. Пока побарахтаюсь по течению, присмотрюсь, с Лилей поплотнее пообщаюсь, а там пойму, куда дальше плыть.

До шести успел пообедать, помыться, облачиться в парадный костюм, привести потрёпанную физиономию в порядок и даже облиться, французской туалетной водой. Из зеркала на меня глядел симпатичный, брутального типа мужчина, в возрасте двадцати, с маленьким хвостиком лет, ростом под два полноценных метра и со способностью на многое влиять.

— Нормально — сообщил я собственному отражению, а затем накинул на плечи куртку и потопал любимую девушку по новой обаять.

Да и встреча с её отцом, как выяснилось после разговора с другом, тоже для меня достаточно важна. Аркадий откровенно поведал, что тот находится в первой пятёрке подпольной организации и я решил, что его мнение, а может быть и протекция, лишними нам не будут. Ну не захочет же папа, что бы его единственная дочь, "ё моё", ну и так далее, по всем известному тексту. Короче, пообщаться с мужиком надо, хотя бы для того, чтобы обстановку изучить, так сказать, изнутри, глазами её непосредственного организатора. Понятно, что при огромном желании, я могу возглавить местный трест очень легко, буквально по щелчку собственных пальцев, но надо ли это мне? Я же не изверг и не садомазохист, какой то недоделанный. Стоп. А это ещё, что за зверь такой, с огромными рогами? Тряхнул головой, окунулся в собственную память. Нет, не помню и ничего про него не знаю. Ладно, проехали. Изредка так со мной бывает. Может вспомню, потом. А пока его опустим. Да, туды ж его в качель! Опять какую то хрень сморозил. Чур меня чур! Хоть и не очень понимаю, чего сказал, но чувствую одним место, что наткнулся на что то совсем нехорошее. Так вот... О чём это я? Блин, с мысли сбился. Ага. Вспомнил. Значит, как и прежде. Я, почти, обычный человек, если говорить самыми простыми словами. В меру воспитанный, предельно ответственный, беспредельно скромный, достаточно умный... надежда, как известно, умирает последней и о том, что я полный дурак мне тоже пока никто не говорил, так что всё близко к истине, но есть у меня один недостаток, я совестливый. И ещё, очень-очень добрый, а стало быть не сумею всех обработанных к чёрту послать. Поэтому влиять на толпу надо очень осторожно, а возглавлять её совсем ни к чему. Было бы мне лет сорок или пятьдесят, тогда можно было поиграть в альтруиста. А в двадцать, когда вся жизнь впереди, брать на себя обузу, в виде огромного количества взрослых людей. "Нет, на это я пойти не могу". Да, что такое? Опять, какие то чужие слова в башку лезут.

Лиля меня ждала и встретила прямо у входа. Выглядела она бесподобно, сияя копной пшеничных волос, демонстрируя идеальную фигуру, якобы скрытую: под обтягивающими ноги голубыми, фирменными штанами, импортным свитером, бледно розового цвета, на самом деле нарочито подчёркивающим немаленькую грудь и улыбаясь, белоснежной улыбкой, словно королева красоты.

— Успел — сказала она и наигранно погрозила мне своим длинным, как у пианистки, указательным пальцем.

— Старался — скромно ответил я и сходу попытался её приобнять.

— Ты что? Дурак! У нас дядя Жора. Увидит — резко отстранилась девчонка.

Ну вот, стоило только подумать о себе немного лучше, чем есть на самом деле, так снова дурак. А, как всё хорошо начиналось: воспитанный, скромный, умный...

— Ладно пошли — всё же прихватив девушку за талию, подтолкнул я её, к дверям.

Жора меня не узнал, а Алексей Сергеевич это сразу заметил и начал с ним играть, но по доброму, как с членом семьи.

— Вот Георгий, познакомься. Мой юный друг и без пяти минут, жених нашей Лили — представил он меня, улыбаясь одними глазами, правда ещё имеющими отблеск жуткой тоски.

— Папа! — возмутилась, мигом покрасневшая десятиклассница.

— Что папа? Сама его в дом привела и до этого только о нём говорила. Стало быть жених. По другому я не приму.

— А что, парень симпатичный и главное здоровый, за таким будешь, как за каменной стеной — поддержал отца дядя Жора, пялившийся на меня, как на чужие ворота.

— Да ну вас всех! — не на шутку разозлилась дочь работника торговли.

— Ладно, ладно — махнул рукой её отец. — Не заводись, я пошутил. Рано ещё вам и замуж выходить, и тем более жениться.

— Антон — протягивая руку Жоре, представился я, как будто мы с ним до этого, не были знакомы. — Алёхин.

— Постой — должно быть что то вспомнив, сказал он другу, пожав мою ладонь. — Летом, кажется. Ну помнишь... Тоже был Антон и кажется, с такой же фамилией, Алёхин. Ещё нас в карты обыгрывал, словно пионеров.

— Помню, как не помнить. Обыгрывал — посмотрев на Лилю, сказал весело мужчина, с красивым, русским именем — Алексей. — А ещё в шахматы играл, как бог. Такое не забудешь. А ты вот, брат, стареешь. Да, не подумал бы, что в таком возрасте и с памятью беда. Тебе сколько сейчас?

— Мне? Тридцать девять — отрапортовал помощник, помощника министра. — Отмечали же вместе, в ноябре.

— Вот я и говорю. Стареешь. Парня не узнал. Что, четыреста рублей тебе уже не деньги? Забыл, как лихо их ему, там проиграл?

— Так это что, Антон? Тот самый? — глядя на меня, словно на приведение, поинтересовался друг отца, моей девушки.

— А что, так сильно изменился? Я так сразу в нём, знакомого признал — не краснея соврал, Алексей Сергеевич.

— Да нет. Не может быть — смутился Жора. — Тот был худой и лысый. А рост? Так быстро не растут и мышцы просто так, не набирают.

— Жора. В жизни всё бывает — садясь за стол, без приглашения, вступил я в разговор. — Иногда она такое отмочит, что мама не горюй. А по поводу меня не сомневайся. Я это, я. Если хочешь подтверждения, могу сыграть с тобой, во что нибудь. Ну вон, хотя бы снова, в карты.

— На деньги? — хитро подмигнув, спросил меня Георгий.

— Нет, не на деньги. Кому они сейчас нужны. На деньги уже не интересно — не разочаровал я, папу Лилии.

— Вы вообще, о чём говорите? — присаживаясь рядом, спросила нас молодая хозяйка. — Какие карты? Какие деньги? Антон, ты что, картёжник?

— Нет Лилечка — успокоил девушку отец. — Он шахматист. И голова у него варит будь здоров. Не то что у этого, твоего ухажёра, сынка Дорохова.

Приятно, конечно, услышать такие слова от заслуженного человека, но сколько в них правды? Я то знаю, почему он так обо мне говорит, помню, как третировал его мысли на море.

— Ладно. О жизни, как об активной форме существования материи, потом поговорим. А сейчас о насущном — пока я думал, продолжал говорить Алексей Сергеевич. — Пришли Жора и к нам с тобой перемены. Теперь ты с ним работать будешь, с Антоном.

— Но... — попытался вставить помощник, своё, не очень веское, слово.

— Никаких "но". Ты меня знаешь. Я слов на ветер не бросаю и просто так ни о чём не говорю. Если сказал, значит решение принял.

— Папа, ты о чём? — спросила Лиля, с тревогой глядя на отца.

— О тебе дочка. В первую очередь о тебе — ответил Алексей Сергеевич и надолго задумался.

Молчали и все остальные, понимая, что человек собирается с мыслями, чтобы о чём то важном, нам рассказать.

— Люди здесь собрались мне не чужие — наконец заговорил глава застолья. — С тобой Георгий сам знаешь, сколько вместе прошли и через чего перешагнули. Да и Лильку мою, ты с пелёнок знаешь. А Антон... Антон мне сразу приглянулся и не потому что сирота. Есть в нём, что то такое, чего нет ни у меня, ни у тебя, да и ни у кого другого.

— Папа, ты о чём? — ещё раз, нервно, выпалила Лиля.

— Да хотя бы о том, откуда всё это взялось — Алексей Сергеевич, обвёл взглядом стены и почему то потолок.

— Как, откуда. Вы с мамой, целыми днями на работе... Были — начала Лиля за здравие, а продолжила... — Зарплата у тебя большая и мама... Она тоже работала, врачом и, наверное, много получала.

— Врачом. Большая — усмехнулся отец. — Ты вон, на него посмотри, на Антона. Он знает о жизни больше, чем ты и все твои друзья вместе взятые. Спроси его про зарплату. Много чего купишь на неё?

Лилька взглянула на меня, ни как обычно, а как то по другому. А я что? Я только плечами пожал. Помню ещё, как удивлялся зарплате на молокозаводе.

— Ладно, потом всё поймёшь и во всём разберёшься. А не сможешь сама, вон, Антона попроси. Он парень не дурак, поможет разобраться. И ещё... Может об этом и говорить рано, но жизнь пошла такая, что откладывать на потом, ничего уже нельзя. Дам тебе один совет дочка. Держись за Антона, если конечно, по настоящему любишь его. Даже если будет тебе с ним не просто и не всегда будешь понимать, зачем он делат то или другое. А ты... — Алексей Сергеевич посмотрел на меня так, что по спине побежали мурашки, с кулак величиной. — При всех предупреждаю. Понапрасну будешь её обижать, из могилы встану и придушу. Понял?

— Да — спокойно ответил я и не собираясь делать, ничего такого. А про себя подумал: — Не слишком ли я приукрасил свои достоинства, обрабатывая данного гражданина. Да и вот так сразу, брать на себя ответственность за девчонку... Она мне, конечно, очень нравится и возможно у нас с ней даже любовь настоящая. Но, "держись за Антона", это по моему перебор.

— Пап, ты чего? — поднесла Лиля руки к губам и сделав глаза, как блюдца.

— Здесь я останусь, дочь. Никуда не поеду. С мамой. А ты езжай. Вон у тебя какой защитник объявился. Знаю, рано вам ещё играть в любовь, но видишь, как всё в мире изменилось... Да и Жора, в случае чего, за вами присмотрит и поможет.

— Чего изменилось, папа? Скоро всё наладится. Зараза из города уйдёт и мы приедем обратно — перебила Лилька отца.

Мы дружно переглянулись, наверняка, каждый думая о своём. Ну не хрена себе, она что, ни о чём ещё не знает. Её тут что в неведении держат?

— Не суди нас строго, Антоша — глядя мне прямо глаза, сказал "дядя" Жора. — Будут у тебя дети, тогда всё поймёшь.

— Ты о чём? — спросила Лиля Георгия, с таким же испугом, как десять секунд назад, отца.

— Доченька. Ничего уже не наладится. И дело тут совсем не в заразе. Война у нас в стране началась — перехватил у него инициативу папа.

— Какая война, пап? С кем?! — вскрикнула Лилька и нервно улыбнулась.

— С инопланетянами — чему то усмехнулся, страеющий отец.

— С какими? — держась ладонями за мгновенно покрасневшие щёки, вновь спросила его дочь.

— Видел бы, рассказал. Антон, ты чего нибудь про это знаешь? — перевёл стрелки на меня, Алексей Сергеевич.

Я молча кивнул головой. Не смог соврать. Меня, только что, можно сказать, в семью приняли, а я буду врать? Не смог, хотя очень хотелось.

— Тогда потом, с ней поговоришь об этом. А сейчас, у нас имеются другие дела, не менее важные для вашего будущего. Времени мало, а успеть надо много. Много сделать, много рассказать, о многом предупредить. Ты должен знать обо всём, точно так же, как я и Жора. Завтра на собрание пойдёшь.

— О чём знать? — не понимая, куда меня втянули, спросил я и подумал: — Не тронулся ли папа Лили, головой.

— Всё потом. Сейчас ужин. Потом детей на боковую. И только после этого сядим с тобой за рабочий стол. Может даже, до утра.

Ели почти молча, произнося лишь давно затасканные фразы: "Подай пожалуйста", "Спасибо", "Очень вкусно". Ужин и в самом деле оказался достойным, и не только консервы, обильно украшающие стол. Неужели Лиля, так вкусно готовит? Если да, то мне очень крупно повезло. Надоело питаться по столовкам и самому стоять у плиты. За столом она сидела напротив и мне было неудобно с ней, об этом говорить. А потом, когда хозяйка собирала посуду, я пытался её глазами, хотя бы о котлетах расспросить, но она в ответ лишь пожимала плечами, мол сама в шоке, ничего не пойму, приняв мои безмолвные попытки разузнать о происхождении кулинарных изысков, за что то другое. Ничего странного, каждый думал о своём. Я о котлетах, а девушка о папе и о той ситуации, в которою он нас окунул.

Беседа между мной и работниками министерства торговли началась буднично, но с небольшого экскурса, перенёсшего нас на пару лет назад.

— В семьдесят девятом, кажется, в январе, мне позвонили — сомкнув ладони в замок, заговорил Алексей Сергеевич. — Жора, я не ошибаюсь?

— В семьдесят восьмом, если быть до конца точным — поправил начальство помощник. — Но в середине декабря. У них как раз там, проблеммы были, с новогодними подарками к советско-финскому столу.

— Точно. Так всё и было. Заявку мы, конечно, в полном объёме удовлетворили. Просьба на самом верху, на контроле была — продолжил говорить главный рассказчик. — А потом, уже после Нового года, оттуда приехал человек.

— Алексей Сергеевич — остановил я его. — Извините, что перебиваю. Откуда приехал? Вы про местность мне, ничего не сказали.

— Что, действительно не сказал? — спросил мужчина и посмотрел на Жору, а тот тут же, закивал головой.

— Да, ни одного тебя склероз донимает — сказал главный докладчик и тоже покачал своей головой. — Речь идёт о небольшом посёлке, стоящем в Карельской АССР. О Костамукше.

— Год назад он городом стал — внёс поправку, Жора.

Да, повезло с ним Алексею Сергеевичу. Тоже, надо заметить, своеобразный талант. Всё помнит, о многом знает и ещё о большем молчит.

— Уже город? Бежит время — почесав подбородок, задумчиво произнёс усталый мужчина и продолжил говорить. — Так вот, прибыл к нам из Петрозаводска наш доверенный человек, через которого весь этот заказ проходил. И не один появился, а с главным снабженцем, строившегося в этой самой Костамукше, ГОКа.

— ГОКа? — переспросил я, не совсем понимая, о чём идёт речь.

— Обогатительный комбинат так называется, в этой структуре — снова заговорил помощник. — А по простому — фабрика.

— Вот именно. Но не простая фабрика, а строящаяся совместно с финнами и стало быть финансирование у неё, на недосягаемой для остальных, высоте. Посидели мы тогда хорошо. Выпили, закусили, о смысле жизни поговорили, прикинули, что к чему и пришли к очень интересной мысли о том, что этим делом грех было бы не воспользоваться, тем более до финской границы, оттуда, рукой подать. Ты же моё направление в министерстве знаешь? — обратился Алексей Сергеевич ко мне и я в ответ, тоже кивнул головой. — Ну так вот. Начали заниматься, осторожно, не торопясь, по сторонам оглядываясь. А когда цепь замкнулась и всё более менее наладилось, прямо, как назло, у нас произошла смена в руководстве. Заместителя министра сняли и нового привели. Пришлось и с этим делиться. Взяли его в долю, забрав немалую часть у старого. Хотя, грех человека обижать. Что сказать? Новый, может и молодой, и ранний, но толковый — этого у него не отнять, и слово своё держит. Если, что то сказал, чего то пообещал, то можно не сомневаться, так оно и будет. Наверное, только благодаря ему, примерно пол года назад, мы и закончили там строительство огромного ангара. Нет, не подумай, всё сделали официально и под приглядом местных властей, и даже используем его по прямому назначению, иногда. Короче, после того, как запустили складское помещение, дело перешло совсем на другую ступень. И по товарам и во взаимоотношениях между людьми, участвующими в этом процессе, и, что самое главное, по финансам. Коллектив сплотился, лишние отсеялись, нужные остались. Во главе всего встал зам министра, за ним я, дальше бухгалтер, потом человек из Республики и тот, что трудится на том самом ГОК. Как он там делит причитающиеся ему проценты, кому ещё деньги отдаёт, не наше дело. А мы, каждый из нас, свои пятнадцать, в кулаке не держим, постоянно отправляем их в новый полёт. Так вот, перед самым Новым годом завезли мы туда огромную партию товара. Естественно из-за рубежа. И так сложилось, по ряду причин тебе неинтересных, что на время пришлось его попридержать. Движение началось в стране, не хорошее. Да и наш общий знакомый, Пётр... Да, тот самый, из конторы. Он тоже, кое чего мне порассказал.

— Да. Много, чего говорил — поддержал шефа Георгий.

— Ну, а потом, когда всё окончательно прояснилось и начался ад в нашей стране, я с ним встретился, поговорил и получилось вот это — Алексей Сергеевич, обвёл вокруг стола рукой. — Они взяли на себя охрану, обязательства доставить нас туда. Мы им отдали пятнадцать процентов на всех, после чего они решили, тоже уехать туда. С детьми, с коллегами по работе. Короче со всеми, кто был под рукой и кто ещё жив остался.

Алексей Сергеевич ненадолго задумался, потом словно встрепенулся и продолжил:

— Человек тридцать уже здесь похоронили. Особенно много детей от нас ушло. Да, беда.

— Дети все умерли, которых сюда привезли — оповестил меня Жора.

— Да... И Жанна. Даже не пойму, почему? Дети и те, кому под пятьдесят, и больше, все умирают. Поголовно. Одного меня ничего не берёт. Проспиртовался я, что ли? Хотя, Лилька тоже ещё ребёнок и ей так же, как мне, ничего.

Мы замолчали. В горле у меня пересохло и я решил смочить его водой. Сходил на кухню, налил из графина полную кружку, выпил и вернулся назад.

— Вот так — глядя на скатерть, произнёс хозяин дома. — Вот так. Вовремя ты Антон появился, прямо как знал, когда надо приезжать. Не могу я отсюда уехать, а Лильку в чужие руки тоже, отдать не могу. Сынок зама ходит к ней. Пытается, чего то там наладить, но я же вижу, она его не любит и он ей, не пара. Жидкий, какой то и скользкий. Двадцать лет, а всё за отцовской спиной прячется. Тот в его годы уже сына родил и в институте учился, а этот... Только шмотки ему подавай.

— А может нам баньку к ночи сварганить? — почувствовав настроение шефа, спросил его зам.

— Давай. А мы пока займёмся накладными. Антон, как память у тебя, на уровне?

— Да вроде бы, пока, никто не обижался — ответил я, на самом деле мечтая о бане.

Помыться давно бы не мешало, а то всё на ходу, да на бегу. Последние дни так и вовсе, когда воду отключили, только грязь растирал.

Накладные лишь просматривал и тут же всё запоминал. Алексей Сергеевич искренне удивлялся моим способностям, сетуя на то, что раньше их не разглядел. "Такое чудо, запоминать всё с полу взгляда, ему бы очень пригодилось" — такие были его слова. Я решил поучаствовать в авантюре. Выскочить из неё всегда успею, а вот пригласят меня в это дело ещё раз, если откажусь сейчас, не факт. Всё равно же еду в том направлении, по приглашению Аркаши, в качестве одного из охранников, так почему бы не приподнять свой статус, если возможность есть. А по поводу отношений с Лилей... Что сказать, будем походу разбираться, насколько я нужен ей и на самом ли деле она мне так дорога, как я думаю в данное время.

— Да брат — силён. Никогда такого не видел — сказал мне Алексей Сергеевич, когда за два часа с небольшим, мы пролистали огромный трёхтомник накладных. — Одного не понимаю, почему шахматами не занялся профессионально? С такой памятью, как у тебя, мог бы больших результатов достигнуть.

— Почему не захотел? — протянул я. — Сложно, так сразу сказать. Нет, иногда я играю, когда настроение есть.

— Я не про это. Иногда и я играю. Из тебя бы вышел настоящий шахматист — может даже гроссмейстер. Глядишь, годков так через десять, стал бы, как Спаский или Петросян.

— Годков через десять? — засмеялся я.

— Вот старая калоша, опять я про всё позабыл. Точно, в баню пора, мозги прочистить. Попариться, потом чайку. А там и время подойдёт, тебе рассказать, про главных наших активистов. Кто чем дышит, за счёт чего живёт, какой в быту, с кем спит...

— Что, вы даже и про это знаете?

— Иначе никак, сожрут — разоткровенничался Алексей Сергеевич. — Всё, прекращаем болтать. Жора нас уже заждался.

Поспать получилось всего три часа, но на диване, на чистой простыне, под тёплым одеялом и не беда, что ноги торчали из под него. Разбудила меня Лилька — зараза. Можно же было ещё, хотя бы часик поваляться, но эта бестия проснулась рано и решила, что и мне нужно вставать.

— Можешь не подыматься — пытаясь зафиксировать мои непослушные веки, в открытом состоянии, заговорила она. — Это не обязательно. Я и так всё пойму, ты только расскажи.

— Чего расскажи? — сквозь сон, пробивался я наружу.

— Чего, чего? Что обещал.

— Я? Тебе? Да не было такого. Ничего я не обещал.

— Ну, а вчера, про пришельцев. Вы сами мне с отцом обещали.

— Это он обещал, к нему за ними и иди. А я спать хочу. И хорош мне тут, глаза выковыривать! И одеяло отдай!

Всегда добиваться всего, что хочешь, не такое уж и плохое качество, но надо же и меру знать. На первый раз простил, но в дальнейшем пусть даже и не надеется. Манипулировать собой больше не позволю. Это сегодня я в гостях, поэтому делать нечего, приходится жертвовать собственным авторитетом. Рассказал девчонке про нашествие космической саранчи на родные просторы. Не всё конечно и не про всех, но в общих чертах с обстановкой ознакомил.

— Так ты считаешь, что это они, заразу здесь распространили? — спросила Лиля, когда я прекратил говорить и попытался встать, и одеться.

— Они. А кто же ещё, — садясь и прикрываясь одеялом, уверенно ответил я. — Ты это, отвернись, а лучше выйди. Оденусь, а потом поговорим.

— Одевайся, ты мне не мешаешь. Лучше скажи, сам видел их?

— А ничего, что может ты мне мешаешь? Я, между прочим, тут в трусах лежу.

— Можно подумать, я тебя на пляже не видела?

— Ну, как знаешь. Моё дело было предупредить — сбрасывая одеяло, возмутился я.

Встав на ноги потянулся, пару раз присел, подёргал руками в стороны, поиграл бицепсами и прочей ерундой, рельефно разместившейся на моём загорелом теле, а потом взял джинсы и медленно их одел.

— Алё-хин — вдруг прошептала Лиля. — Ты что, чего то запрещённое употребляешь?

— Ты о чём? — не сразу понял я, чем она интересуется и обернулся, а когда понял, про что меня спрашивают, тут меня и понесло. — Нафига запрещённое. Так, обычные спец добавки для бодрости духа и крепости тела. С утра грамм тридцать, в обед пятьдесят и на ночь двадцать пять, иначе не уснуть. И всё, результат на лицо. В смысле на теле.

— Нет. Я серьёзно? — перебила меня подруга. — Ну я понимаю, человек поправиться может, если сладкого будет много есть. Или мышцы нарастит, если долго спортом заниматься. Но чтобы вот так, как у тебя, за какие то четыре месяца всё подросло. Не бывает такого. У нас в классе парни в секции ходят. Долго, года по три. Но у них, почти, ничего не меняется. Загорали вместе, я видела. А у тебя...

— Вот значит как? Пока я в университете вкалываю, как проклятый, собственного здоровья не щадя, ты с кем попало по пляжам шастаешь, в полуобнажённом виде?

— Прекрати. Чего говоришь со мной, как с маленькой? Рассказывай, как умудрился так поменяться.

— Лиль, я не пойму, чего ты хочешь от меня услышать? — натягивая футболку, а потом и свитер, спросил я. — Ты сформулируй вопрос поконкретнее, а я, если смогу, отвечу.

— Откуда у тебя всё это появилось, за четыре месяца? — выставив вперёд ладонь, громко продекламировала она.

С трудом сдерживая смех, ответил: — "Оттуда" — и тут же заржал.

— Шут ты, гороховый! Никуда я с тобой не поеду! Можешь сам ехать, куда хочешь!

— Да, ладно тебе. Не обижайся. Знал бы сам откуда, сказал. Скрывать мне нечего. А так, чего зря языком молотить? Не знаю я, как это всё получилось — врал я самозабвенно, время ещё не пришло откровенно с девушкой говорить. — Плавал по шесть часов в день, вот оно, как то, само собой и получилось. Сам не заметил, как. Случайно обратил внимание, что джинсы малы и футболка не лезет, а потом друг пристал, и вместе с ним померили рост. Оказалось, что вырос, а при более внимательном осмотре и всё остальное, впечатление произвело. В зеркало смотреться у меня привычки отродясь не было, вот внимания и не обращал.

— Это правда? Не врёшь?

— Вот, чем хочешь поклянусь. Истинный крест. Как комсомолец комсомольцу — снова, куда то мысленно провалившись, сказал я и перекрестился.

— А в шахматы, ты действительно так играешь, как отец говорил? — не обратила девушка внимания, на мои кривлянья.

— Действительно. Здесь без дураков. В шахматы, как бог играю. Я сомневаюсь, что у меня вообще, кто нибудь выиграть в состоянии.

— Ну и хвастун же ты. Знаешь, что у меня проверить не получится, вот и врешь, нисколько не стесняясь.

— Да на фига мне врать? — возмутился я.

— Не ругайся — остановила меня Лиля.

— Это детское ругательство, им можно собственное возмущение прикрывать — парировал я. — Ты любого шахматиста сюда приведи, вот кого захочешь. И мы посмотрим, кто кого возьмёт. Шансов у него не будет. Это тебе я говорю, Антон Алёхин.

— Что тут у вас? — услышали мы грубый голос сверху. — Чего орёте по утрам?

— Да он, папа, врун и хвастун — сказала девушка, словно ученица второго класса. — Говорит, что он один такой умный.

На собрание руководящей верхушки меня вёл Жора, а Алексей Сергеевич уже там сидел, ещё до начала его. Он решил предварительно прозондировать обстановку, узнать, приехал ещё кто нибудь или нет и вообще, показать всем, что он в полном порядке.

— Антон? — встретил меня вопросом, у дверей чужого дома, мой старый знакомый из КГБ.

— Он самый, Пётр Сергеевич. А вы, как меня узнали? Аркадий, про мои изменения в росте рассказал? — не стал я шифроваться.

— Говорил, скрывать не стану. Но его описание мне ни к чему. Не так уж и сильно ты изменился. Движения, ужимки, всё осталось при тебе. Да и глаза, они ж не стали больше, а это зеркало души. Как был ты парень нараспашку, так и остался им до сих пор. И никакие мышцы этого не скроют. Так то вот, парень.

— Это у тебя профессиональное — не согласился с ним, дядя Жора. — Я так вот, его не узнал.

— Вполне возможно — коротко ответил Пётр Сергеивич и открывая двери, спросил: — Вы тоже сюда?

— Сюда — подтвердил мой провожатый. — Сегодня все сюда.

Собрание проходило в обычной гостиной, за стандартных размеров овальным столом, правда сработанным не из опилок, как у большинства из нас, а из настоящего дерева, естественно, неизвестных мне пород. Не силён я, в плане знания сортов древесины. Почётные места были заняты и нам с Жорой пришлось пристроиться в углу, на обычных, мягких стульях.

— Вот, это и есть тот самый Антон, о котором я вам говорил — не успел я сесть, как снова был вынужден подняться, так как меня всем представил Алексей Сергеевич.

Встал, раз возникла необходимость. От меня не убудет, а людям приятно, надеюсь. Всё таки я, среди них, самый молодой.

— Огорчил ты меня — скользнув по мне нейтральным взглядом, недовольно буркнул моложавый мужчина, занимавший место у дальнего края стола. — Подумай, Алексей Сергеевич, может всё таки поедешь? Как мы там, без тебя.

— Нет — отрезал отец Лили. — С ним будете теперь работать, он всё знает не хуже меня.

— Так он что, помощником у тебя работал? А почему тогда, я о нём ничего не знал.

— Помощником — нагло врал наш "папа". — А кроме этого разрабатывал наш будущий, южный филиал.

— Вот как? — недовольно хмыкнул, тот же самый мужчина. — И когда же ты нам собирался об этом сказать?

— Общие наброски уже готовы, а конкретика... Скорее всего была бы подбита к февралю. Так, Антон Алексеевич? — взглянув на меня, спросил "отец".

— Да — подыграл я ему. — Мы же с вами перед самым Новым годом, обсуждали эти сроки. Получается, что так.

— А не боишься, так рано дочку, замуж выдавать? — спросил моего знакомого неприятный субъект, сидящий, как раз напротив него.

— Уже нет. Может раньше бы побоялся, а скорее всего и думать о таком ей запретил. А сейчас нет. После того, что со всеми нами стало. Выйти замуж в семнадцать лет, это уже ерунда. А, что касается Антона... Антона Алексеевича. Так вы не смотрите, что он такой молодой и не в меру упитанный. На его умственных способностях это не отражается, никак. С головой у него всегда всё было в порядке.

Круто. Меня тут уже и обженили, даже не поинтересовавшись толком, а сам то я этого хочу? Приданное, конечно, за невестой большое, тут я ничего не скажу, но всё равно, не мешало бы для начала с женихом, более конкретно, о правилах предстоящей игры поговорить. Одно дело в узком кругу со всем соглашаться, а другое вот так, как говорят у нас в колхозе, "на людях" о свадьбе объявить.

— Ну, это мы ещё посмотрим — сказал председательствовавший за этим красивым, овальным столом.

— Мне объясните, в чём дело? Я позже пришёл и кое чего не пойму — встрял в разговор Пётр Сергеевич.

— Всё просто — заговорил ещё один мужчина, если верить полученному мной ночью описанию, занимающийся в данной организации учётом. — Алексей Сергеевич передал свою долю в управление, этому молодому, никому тут неизвестному, человеку. А сам решил, никуда не ехать и остаться здесь.

— Вот оно, как — кивнув головой, сказал КГБшник. — Ну что же, это его право. Я думаю, что со своей долей он вправе делать всё, чего ему захочется. Если это не так, поправте меня. А что касается этого, как вы сказали незнакомого молодого человека, то мне он знаком и достаточно хорошо. И я полностью поддерживаю Алексея Сергеевича в том, что касается умственных способностей парня. Голова у него на плечах крепко сидит.

— Ну что ж. Если так, тогда закроем прения — вновь заговорил, как я уже понял, заместитель министра. — И будем считать, что замену провели. А теперь я попросил бы высказаться по главному вопросу и начать предлагаю вам, Пётр Сергеевич. Что скажите? Будем ещё ждать отстающих или пора уезжать?

Обсуждений вопроса: ехать или нет, практически не было. Желающих оставаться ещё на сутки не нашлось, да и не могло найтись, если я всё правильно понимаю. Из Москвы, до сих пор, не вернулось три человека, уехавшие вместе со всеми, собирать пожитки и привезти сюда семью. В сумме они владеют шестью процентами, находящегося в маленьком, карельском городке товара, которые легко делятся между остальными участниками объединения. Все приличия соблюдены, опоздавших ждали, но время вышло и можно с лёгким сердцем уезжать, тем более к дальней поездке у всех, всё готово.

— Тогда на этом и остановимся. Общий сбор у меня, ровно в восемь — подвёл черту руководитель. — Просьба не опаздывать. Ждать никого не будем. Окно захлопнется сразу же, после проезда через него. Всё товарищи. Собираемся в дорогу.

Вышли на улицу. Мне, Жоре, Алексею Сергеевичу и его тёзке, по отцу, было по пути. Первым заговорил сотрудник специальных служб, гибнущего государства.

— Лёша. Я так и не понял, почему не едешь? — спросил он у своего, старого знакомого, не став ходить вокруг да около.

— Когда жену похоронишь, поймёшь — коротко ответил отец Лили.

— Я и так понимаю, не бесчувственное бревно. Но у тебя дочь. С ней что, дальше будет?

— О ней позаботится Антон — ответил Алексей Сергеевич и внимательно посмотрел на меня.

— Да он то здесь, причём?! — вспылил майор и нестесняясь, громко крикнул.

— Любовь у них. Как оказалось — коротко ответил отец.

— Вот как? А, когда же она успела случиться? И, где он познакомился с ней?

— Петя — заговорил Жора. — А тебе не всё ли равно? Ваша доля не поменялась, остальные довольны, только ты нервничаешь. Почему?

— Да потому, что не совсем понятно, чего нас ждёт там. Одно дело, когда мы с ним приедем — Пётр ткнул пальцем в Алексея Сергеевича, — и совсем другое, когда без него. Ты уверен, что нам там сильно будут рады?

— Я сейчас ни в чём не уверен — снизив обороты, сказал наш общий друг.

— Вот видишь, ты сам себе и ответил. Пойми Лёша, к нашему приезду, там может быть всё, что угодно. Может так случится, что и власти нормальной не останется, никакой. И что прикажешь, тогда делать? Своих убивать? За еду драться?

— А я тебе, чем в этом случае помочь смогу? — спросил Алексей Сергеевич.

— Ты? Да один ты, тех людей знаешь. Остальные, как я понял, только накладные проверяли, деньги считали и тратили их. Кто будет договариваться? Антон? Жора? А может этот ваш, министр?

— Он зам — вступился за начальство, Георгий.

— Да мне плевать, кто он. Сейчас это уже не важно. Сейчас важны отношения между людьми. Если они у вас, с хранителями вашего товара, были, мы сможем с ними договориться, а если нет, то можно и не ехать туда. Вы что же думаете, те проценты, которые вы себе тут нарисовали и нам отдали, так у нас, и остануться? Не будьте дураками, мужики. Дай бог если удасться половину оттяпать.

— Что ты от меня хочешь? — притормозив спросил, Алексей Сергеевич.

— Ничего сверхъестественного. Тебе надо ехать вместе со всеми, как бы ты этого не хотел.

Прав чекист. Без Лилькиного отца, им там делать нечего. Я другое дело. Было бы чего отбирать, я всё заберу, только покажите, где именно. Если, конечно, народ из глубинки начнёт сверх меры задираться.

— Хорошо, я подумаю — ответил, уже бывший, работник министерства. — Только не дави на меня, Петя. Сейчас обещать, ничего не могу... Но ещё раз всё взвешу.

На повороте мы расстались. Пётр Сергеевич повернул к себе. Комнату здесь он, как и многие другие, снимает. А мы двинулись вперёд. Кто то пойдёт дальше, по улице, а кому то надо ещё переговорить с другом, затем прогреть автомобиль и только после этого догонять остальных.

— Машина твоя? — спросил меня Алексей Сергеевич, заприметив, что я пытаюсь вскрыть, стоящую на обочине Ниву.

— Моя — ответил я, забираясь внутрь промёрзшего салона.

— И барахло?

— Оно тоже моё — улыбнулся я, не совсем хорошему слову.

— Жора — обратился Алексей Сергеевич к вечному заму и ткнул указательным пальцем на меня. — Ему багажник нужно сделать.

— Зачем? У меня и так всё влезает. Не нужно мне ничего — попытался я заступиться за незыблемость заводского дизайна.

— А Лилькины вещи, куда будите пихать? А продукты? Ты что же думаешь, она совсем ничего не ест?

Да, проблема. Не подумал. Вещей у неё, наверняка, будет много и по поводу еды, отец тоже прав.

— Согласен, багажник не помешает, если Лиля поедет со мной — попятился я назад. — Только, где его здесь раздобыть?

— Я же не тебе его искать предлагаю. Я Жору прошу нам помочь — снисходительно улыбаясь, ответил Алексей Сергеевич. — А он, уж ты мне поверь и не в таких местах находил, о чём его просили. Как Жора, сможешь или я тебя перехвалил?

— Достану, но не обещаю, что будет родной — ответил Георгий, меряя пальцами капот.

— Слышал. Так что давай, подгоняй машину к нам и будем думать, что вам в дорогу собирать.

Аркадия дома не оказалось, а хозяева были, у них я о нём и спросил:

— Постоялец ваш, давно ушёл? — обратился я к мужчине и только тут обратил внимание, что ему точно, давно за шестьдесят.

— Со вчера его не видел — ответил он, медленно погружаясь в подполье. — Что то передать, когда придёт?

— Нет, спасибо. Я записку лучше напишу — отказался я от услуг старого человека и снова забрался в наш закуток, где ещё оставались мои вещи.

Странно. Дедок в таком возрасте, что ему давно пора умирать, согласно изуверских планов пришельцев, а он живее всех живых. Дрова колет, по хозяйству хлопочет, воду из колодца легко достаёт. Интересно, у них тут в деревне, это единичный случай или у всех такой железный иммунитет. Надо будет разузнать, да хотя бы у того же Аркаши. Понятно, что не сегодня, сегодня будет не до того, а вот где нибудь по дороге, на привале, вопрос имеет смысл обсудить.

— Аркадий — начал я писать своё немудрёное послание. — Если буду нужен, ищи меня у...

Смешно. У кого ищи? Я же до сих пор не знаю Лилькину фамилию, да и Аркаша мне свою, вроде бы тоже не называл. И Жора, и Пётр Сергеевич, так в моей памяти, по именам и остались. Молодец. Всё вокруг знаю. Даже говорить на непонятном языке могу, а фамилию дорогой сердцу девушки, так и неудосужился узнать.

— Ищи меня у Алексея Сергеевича. Дома — продиктовал я себе нужные слова и тут же их записал.

Лиля собиралась, но не очень охотно, она то и дело бегала навещать отца. Он, как пришёл домой, поднялся в спальню, так оттуда больше и не выходил.

— Что ему там, сказали? — спросила девушка меня, после очередного похода на второй этаж, своего огромного дома.

— Где? — отозвался я, упаковывая рыбные консервы, вперемешку с ещё какой то, очень нужной ерундой.

— На собрании. Он оттуда вернулся, какой то не такой.

— Попросили с ними ехать. А так, вроде, больше ничего.

— А он что?

— Что, что. Сначала отказался. Потом подумать обещал. Вот, наверное, сидит и думает, как поступить.

— Да, думает, со стаканом в руке.

— Опять пьёт? — не поверил я заявлению Лили. Как же так, я ж закодировал его.

— Нет, не пьёт, но держит — ответила она.

— Ну. Держать ему, никто не запрещал — проболтался я и попытался тут же исправить собственную оплошность. — Слушай, тут такая радость приключилась. Мне до сих пор, фамилия твоя неизвестна.

— Как? — удивилась Лилия. — А папа? Разве он тебе её не говорил?

— Нет. Не было про это разговора.

— Странно. Не знаю даже, почему он не сказал. Ну, думаю, что не открою большой тайны, если назову её тебе. Мы Королёвы, сколько себя помню, такая фамилия у нас всегда была — улыбнулась мне девушка.

— Симпатичная фамилия — облегчённо вздохнув, сказал я.

Нет, мне по большому счёту всё равно, какая у неё фамилия, но Королёва всё таки лучше, чем Сидорова или, допустим, та же Иванова. Для уха приятнее звучит.

— А мне Алёхин больше нравится — улыбнулась мне Лиля, но тут же прикрыла рот рукой. — Нет, ты не подумай ничего такого. Я не заставляю тебя...

— Лиль, всё нормально. Я понял, что ты имела ввиду. Ерунда. Ты лучше скажи, что с отцом будем делать? В таком состоянии, его нельзя здесь оставлять.

Решение пришло быстро, хотя и не само собой. Лилька разрыдалась, я начал успокаивать её, говорить разные хорошие слова. А потом, когда ничего не помогало, как то незаметно для себя, пообещал, что уговорю Алексее Сергеевича не бросать любимую дочь. Она моментально за эту фразу ухватилась и через двадцать минут её отец, решительным шагом спустился вниз и тут же начал давать указания, что оставить, а что наоборот, срочно забрать с собой.

— Не понимаю, почему он так реагирует на тебя? — спросила меня Лиля, выбрасывая из сумки то, что приказал её "оживший" отец.

— А, что тут непонятного? Мы с ним думаем на одной волне — бросил я, чтобы отстала.

— Насмешил. Ещё один нашёлся. Мыслитель. Да ты нашему папе в подмётки не годишься.

— Вот, как? Тогда почему ты решила ехать, с таким дураком?

Небольшую перепалку, завязавшуюся между нами, прекратил дядя Жора, прибежавший с улицы, домой.

— Я что то не пойму, мы что, все вместе едем? — спросил он, поглядывая то на Лилю, то на меня.

— Да, папа согласился — ответила дочь, расплываясь в улыбке.

— То то я смотрю, он мне: возьми вот это, отсюда всё выкинь. Получается, "буханку" тоже будем собирать?

— Наверное, раз он поедет? — ответил я, не зная прежних планов.

— Ладно. Тогда ребятам дам отбой — сказал Жора и пошагал на выход, но замедлив шаг, бросил уже на ходу. — Да, кстати, багажник я тебе нашёл. Сейчас его поставят.

ГЛАВА 11

К девятнадцати часам, по московскому времени, у нас всё было готово к отъезду и мы, дружной компанией, сидя за столом, пили обжигающий чай с остатками сдобного печенья. Разговаривать уже никому не хотелось, до этого наорались будь здоров. Алексей Сергеевич и Жора, между делом, разглядывали какие то бумаги, Лиля листала "Советский экран", а я, раз за разом, мысленно просматривал содержимое своего автомобиля, мне всё время казалось, что чего то не взял.

— Так — пошёл я, уже по третьему кругу. — Пистолеты, пять штук — у меня под сидением. Автомат — и пять рожков в сумке лежат. Ящики с патронами или, как их называет Жора — цинки, сзади. Гранаты, двадцать штук и к ним запалы, тоже припрятаны, в одной из картонных коробок, сейчас они мне не нужны. С оружием всё, ничего не забыл, ничего не оставил. Одежда и обувь, наверху, там же, где пристроился баул с вещами Лили. Прав был её папа, без надстройки нам никак. Канистры в багажнике, закрыты плотно, запаха в салоне нет. Там же домкрат, ключи и непонятные запчасти. Запаска под капотом, если что, помогут оттуда достать. Теперь продукты. Их стало в два раза больше и смысла проверять, что, где стоит — не вижу. Ещё что? Кружка, ложка, туалетная бумага, паста, щётка. Стоп, а Лилька свои туалетные принадлежности сложила?

— Ты зубную щётку взяла? — наклонившись к ней, шепнул я девушке на ухо.

— Блин. Забыла — вздрогнула она.

— А ложку, кружку?

— Нет. Я думала, что ты сложил.

Ага, только мне и оставалось, что думать про её зубную щётку и кружку. Немаленькая, сама о себе могла позаботиться. Или маленькая ещё? Ладно, с этим потом, по дороге разберёмся.

Пока Лилька судорожно собирала новый пакет, я медленно прошёлся по дому, присматриваясь к нему и соображая, чего отсюда ещё можно прихватить. На кухне понравился самодельный ножик, больше похожий на огромный тесак, в сарае топор, с металлическим топорищем и парочка, почти новых, холщовых мешков. В коридоре нашёл аптечку, в металлической коробке, с огромным количеством таблеток внутри. Взял. Кроме них есть там йод, бинты и вата. Пригодятся, ехать очень далеко. С кровати, в комнате для гостей, сдёрнул шерстяное одеяло, а из шкафа вынул новый плед. Может они и не понадобятся, но ничего похожего в машине нет. А, как известно, потребность в том, чего нет, рано или поздно возникает.

Затолкали с Лилей в машину, ещё два пакета и несколько мелочей. Постояли минут десять возле неё, поговорили ни о чём и снова вернулись в прогретое помещение.

— Ну что, готовы? — встретил нас у входа вопросом отец.

— Да. Давно готовы — сказала Лиля и взглянула на меня, наверняка требуя поддержки.

Я молчал, а Алексей Сергеевич нет.

— Ну раз готовы, тогда присядем на дорожку и выходим — заявил он и первым уселся на стул.

Вначале со двора выехала "буханка", за рулём которой сидел Георгий, а следом за ней выскочили мы. За воротами я притормозил, вышел из машины, закрыл их на висячий замок и сев за руль, попытался тронуться с места.

— Подожди! — вдруг громко крикнула Лиля и заметив, что напугала меня, сказала немного тише: — Подожди. Постой ещё немножко. Я выйду, на дом посмотрю.

Девушка подошла к запертой калитке, взялась за неё рукой, постояла так какое то время и быстрым шагом вернулась назад.

— Всё, попрощалась. Можем уезжать — проговорила она и как ей казалось, незаметно вытерла слёзы с лица.

Я её понимаю, с детством прощаться не легко. Хотя, что я могу об этом знать. У меня его не было никогда, я всю жизнь, сколько себя помню, был взрослым и не по годам самостоятельным.

Колонна растянулась чуть ли не на триста метров, только выйдя из машины, я сумел это определить. Во главе всего стоял новенький грузовик, из плеяды ЗИЛов, как рассказал мне его водитель, именуемый в народе номером: сто тридцать один. Сзади у этого, уже виденного мной, супер проходимого автомобиля, имелось обитое железом помещение, с выведенной наружу трубой, с двумя маленькими окошками на каждой из его сторон и дверцей, протиснуться в которую, лично я, могу с огромным трудом. За ним примостились две санитарные машины, в данный момент перевозящие грузы и людей, дальше шли УАЗики с брезентом вместо крыши, потом снова "буханки" — пять штук, затем две, ярко жёлтые, милицейские машины, с надписями ГАИ и наконец я, на своей белоснежной Ниве, с багажником наверху. Жора пристроился за нами, хотя ранее, согласно утверждённого списка, должен был стоять далеко впереди. Наверное, отец Лили, его так сделать заставил. Через пять УАЗов позади, пристроился ещё один ЗИЛок, а замыкал огромную процессию, красавец, тентованный УРАЛ. Не успел я оценить размеры автопарка, разместившегося, этим поздним вечером в длину, как спереди раздался протяжный, звуковой сигнал. Стоящие возле транспортных средств люди, моментально засуетились и вскоре на улице не осталось никого, а ещё через пару минут, где то снова мощно загудело, что означало: колонна тронулась вперёд.

Первую остановку сделали на кольцевой, непривычно тёмного, столичного города. Машины мы не покидали, но к каждой из них подходил человек, в белом комуфляже, спрашивал, всё ли у нас нормально, напоминал о месте, где будет организована следующая стоянка, ещё раз просил без особой нужды не включать фары и дальше убегал. Проехали совсем немного, но дорога по заснеженному полю забрала не только время, но и огромное количество физических сил, особенно у тех, кто до этого вождением почти пренебрегал или мало зимой тренировался. В основном это касалось верхушки, из экономии вынужденной отказаться от услуг персональных водителей. Наверняка, именно из-за неё вся эта катавасия, по поводу предупреждений и краткосрочного отдыха, и была организована.

Теперь нам предстояло добраться до Ленинградского шосее, где будет произведена очередная перекличка. Затем, уже без остановок, едем до Солнечногорска. Там пробуем заправиться и дальше, независимо от результата, катим прямиком в Клин, на одной из окраин которого будем маскироваться, отдыхать и ждать тёмного времени суток. Передвигаться днём колонне строго запрещено, хотя я не очень пойму, почему. Если смотреть по карте, лежащей у меня в бардачке, за эту ночь проедем очень мало. До Клина всего то, километров сто и в обычное время, даже я, со своим крошечным стажем автомобилиста, преодолел бы это расстояние часа за полтора. Но сейчас, когда толком неизвестно, где чужие, а где свои, лучше, конечно, не торопиться, проблем меньше будет. Мы и не торопились. Зил, возглавлявший нашу колонну, упорно не желал ехать быстрее сорока. Монотонность движения, в машине темнота, на улице ничего толком не видно, от таких факторов, кого хочешь в сон свалит. Ладно я, ко всему привычный, а вот девушку, сидящую рядом, он всё таки сморил. Казалось, вот только сейчас, она о чём то говорила, а тут раз и ничего не слышит. Ладно, пускай поспит, до Солнечногорска можно, а когда остановимся, я её разбужу.

Пятнадцатиминутная остановка на Ленинградском шоссе, на очередную сверку личного состава, прошла без участия моей спутницы, а вот въезд в Химки её разбудил.

— Что случилось?! — испуганно отозвалась она вопросом, на внезапно начавшуюся стрельбу.

— Не знаю. Остановились почему то — ответил я надеясь, что девушка ничего не поймёт.

— Стреляли. Ты разве не слышал? — попыталась Лиля, разглядеть темноту.

— Слышал, что то. Но, что конкретно, сказать не могу. Может стреляли, а может просто двигатель у кого то сломался. Так бывает — изобразил я из себя, знатока неисправностей автомобиля.

— Антон — даже в темноте этот взгляд, выглядел категоричным. — Прекрати издеваться. Что за дурная привычка?

— Лиль. Я не издеваюсь. Я в самом деле, пока, ничего не пойму.

Выстрелов впереди больше не слышно и чем они были вызваны непонятно, поэтому не хотелось раньше времени паниковать.

— Может сходить? Посмотреть? — спросила меня Лиля, делая характерное движение рукой, в сторону начала колонны.

— Не открывай — попросил я её сохранять образовавшийся в автомобиле микроклимат. — Надо будет, нам сообщат о том, чего там случилось.

Не успел я произнести последнюю фразу, как с моей стороны постучали в окно. Обернулся. Там торчит фигура дяди Жоры. Он что, с ней заодно?

— Чего? — опустив стекло на пару сантиметров, спросил я у него.

— Пойдём, посмотрим — предложил он мне.

— Да вы тут что все, сговорились? Чего ходить напрасно?

Объединившись, два представителя семейства Королёвых, сам Георгий, наверняка, не решился бы правила нарушать, вынудили меня покинуть прогретый салон Нивы и выдвинуться по направлению к головной машине, хотя кроме нас, дураков топать туда, больше не нашлось.

— Что тут у вас? — спросил я Аркашу, заприметив его у ЗИЛа.

— У нас тут хреново — ответил он и попросил, но не меня: — Вадим, включай фары.

Вспыхнул яркий свет, проявивший, метрах в десяти от нашей грузовой машины, несколько людей, лежащих прямо на снегу.

— Вы их? — спросил я друга, нащупав в кармане старенький ТТ.

— Мы — ответил он и еле сдерживаясь, чтобы не ругнуться, тихо сказал. — И они нас.

Из краткого рассказа сотрудника КГБ, более менее стало понято, что тут у них произошло. Автомобиль, производства завода имени Лихачёва, ведущий нас за собой, мерно катил по Ленинградскому шоссе, как и положено, не включая фары. Точно такой же, но принадлежащий другим, неизвестным личностям, хотя лично я догадываюсь кому именно, примостился на обочине, естественно, той же самой дороги. И вот, когда оба транспортных средства почти встретились, прямо как в задачке для третьего класса, тот что стоял, осветил фарами медленно идущий. Ну, а дальше всё пошло по накатанной схеме. Предъявите документы. Всем выйти из машины и срочно заползти в стоящий на обочине ЗИЛ. Только в этот раз, ребята из сектора, непонятно какого периметра, просчитались и поплатились за это жизнью, впрочем, досталось и нам.

— У нас трое раненых и двое убитых — доложил мне Аркадий, закончив рассказ и нецензурно выругался. — ... и это, в самом начале пути.

Да, действительно, ситуация не из приятных. Погибли люди, что совсем не хорошо. Но ещё хуже тем, кто получил ранение. На сегодняшний день, в колонне, полноценного врача нет. Уже нет. И, куда теперь девать пострадавших за общее дело, толком не знает никто. Такое развитие событий никем не обсуждалось. Убитых потащили к УРАЛу, в нём только бочки стоят. Их похоронят, но на полноценной стоянке. А вот раненых...

— Раненых тащите в кунг, в Клину будем с ними разбираться — крикнул людям Аркадий и пригласил меня: — Пойдём посмотрим, кто тут нам противостоял.

Никого нового, среди убитых, я не увидел. Тот же перечень, что и везде. Милиция, военные и пару гражданских, на подхвате. Вооружение тоже, самое простое. Пистолет Макарова, пять карабинов Симонова и два обычных АКа. Теперь я, стараниями одного, хорошего человека, кое чего в оружии понимаю.

— А вы кузов ЗИЛа проверяли? — спросил я у друга, подымая со снега автомат.

— Нет. А, что ты там ожидаешь увидеть? Все, кто в нём был, тут вот лежат — кивнул Аркаша на убитых.

Может и так, но я всё же проверю. Ещё помню, как связанным, в таком автомобиле лежал. Я медленно побрёл к закрытым дверям чужого автомобиля, надеясь, что Аркадий подстрахует меня, но моё предложение его не заинтересовало и он предпочёл отойти к раненым друзьям. Подойдя к двери поближе, практически на расстоянии вытянутой руки, остановился. Блин! И кто меня дёрнул за язык? Сейчас, какая нибудь зараза оттуда выстрелит и попадёт мне прямо в лоб. Посмотрел назад, никто не смотрит. Может сделать вид, что передумал или, вроде как, посмотрел и быстренько ушёл? Нет, нельзя. А вдруг там и в самом деле люди? А если связаны, как был когда то я? Взялся за ручку, опустил её в низ, до упора, резко дёрнул дверь на себя. Фу ты, пусто. Ну слава богу. И овцы целы, и себя успокоил.

— В следующий раз сначала думать будешь, когда приспичит, ещё чего то проверять — сделал я зарубку на память, возвращаясь назад.

А вообще думаю, пришло время, свои возможности хоть как то проявлять. Не открыто, не всем на показ, но что то делать с ними надо. Сколько ещё таких периметров будет по дороге? Не одна же Москва сидит в глухой обороне? Будь я на месте дежурных чекистов, ни за что бы не начал стрелять. Отделался бы четырьмя шипящими звуками и протащил бы всю колонну за собой. Может прямо сейчас напроситься в командиры? Подойти к Аркадию и нагло так, сказать, что мол ни черта вы братцы не можете, теперь я буду всем руководить. Попробовать можно, был бы результат. А его, в данный момент, точно не будет. Бойцы на взводе, Аркаша бегает, как псих, а тут я, со своим дурацким предложением. Да, куда не посмотри, снова вилы. Так мы к концу поездки, останемся с Лилькой вдвоём.

Движение возобновилось, но на этот раз ехали ещё осторожнее, можно сказать, что крались. Впереди, метрах в пятистах от основной части колонны, шла группа из двух милицейских УАЗов, один из которых, время от времени, возвращался назад и давал добро на дальнейшую поездку. Так продолжалось километров пять, пока мы вновь не напоролись на новый пост подмосковного периметра, по всей видимости, обозначавший его конец. Остановились и, как оказалось, надолго. Единого мнения, как преодолеть внезапно возникшее препятствие, сразу не сформировалось, а после прений разногласия только росли. Меня на собрание, тоже пригласили, всё таки Алексей Сергеевич свои полномочия мне передал. Но присутствовал я на нём лишь номинально, так как на моё мнение, остальным, было глубоко насра... Пришлось терпеть, не лезть в чужие споры, глазеть на то, как люди глотки рвут. Длилось это до тех пор, пока в очередной раз не взял слово руководитель этого странного коллектива. Недолго думая, он предложил выдвинуться энному числу бойцов нашей охраны вперёд и сметая всё на своём пути, смело порубать там, всех врагов Советской власти. Предложение не оригинальное, но отчего то к нему прислушались и даже начали готовить штурм. Вот тут то моё негодование и выплеснулось наружу. Что же это получается? Какая то падла и до этого жар чужими руками загребавшая, и теперь хочет, чтобы вместо его задницы стреляли по другим? Нет, лично я такого беспредела, терпеть не намерен.

— Послушайте, уважаемые товарищи — громко обозначил я собственное присутствие, в слабоосвещённом помещении кунга. — Неужели вас прошлая стычка ничему не научила? Очередное нападение...

— Молодой человек — перебил меня сухонький бухгалтер. — Я думаю, что профессионалам, ваше мнение не очень интересно. Если они согласились с предложением Вячеслава Григорьевича, значит в нём есть рациональное зерно. И смысла обсуждать ваши умозаключения, по большому счёту, нет. Тем более я не думаю, что незаурядные способности, такого одарённого молодого человека, как вы, если, конечно, Алексей Сергеевич их слегка не приукрасил, распространяются ещё и на военную науку.

Вот же сука. Маразматик старый и дешёвый подхалим. Тебя то, куда попёрло? Я зло посмотрел на козлиную физиономию счетовода и понял, что погорячился. Не может он быть старым маразматиком, иначе не сидел бы передо мной. Ну, не важно. Сколько ему на самом деле лет мне безразлично. Всё равно сволочь. Ему же под пули не идти. Он тут в тепле отсидится.

— Хорошо. Будь по вашему — отрезал я. — Но я всё таки попытаюсь с этими людьми поговорить. И вот если мне не удастся с ними договориться и меня, вдруг, захватят в плен, тогда пожалуйста, стреляйте. Надеюсь против такого предложения, ни у кого не будет возражений.

Народ молчал, отреагировал только Пётр Сергеевич — руководивший охраной всего.

— Антон. Я вижу, парень ты смелый, но стоит ли так, непонятно зачем, рисковать?

Развить тему ему не дали, точно так же, как и мне не позволили с ним говорить. Все наши попытки оборвал товарищ зам.

— А я считаю, он прав. Поговорить с народом надо. И если среди нас нашёлся доброволец, то так тому и быть.

Вот уже минут двадцать, мы с Лилей, возглавляем нашу, нечаянно увеличившуюся колонну. Уступить лидерство автомобилю ЗИЛ? А зачем? Не вижу оснований. Доедем до Солнечногорска, вот там можно будет и сдать полномочия, полученные мной собственным трудом и по мнению многих, отчаянным безрассудством. А пока так. Впереди, на лихом коне и никак иначе. Девушка моя до сих пор в восторге от того, как я обвёл вокруг пальца, выросший на ровном месте, "бандитский" пост. Тараторит и тараторит, без умолку. И если честно, то уже начинает немного надоедать. Реакцию остальных мне ещё предстоит услышать, но думаю и они меня не подведут, по достоинству оценят мои скромные таланты. Таких кратких и столь продуктивных переговоров, между двумя враждебными сторонами, наверняка, никто из них ещё не видел. Хотя со стороны, как сказала Лиля, выглядело всё буднично и просто. Никого не боясь и не стесняясь, на полном ходу, я подлетел к милиционеру, со стандартной палкой в руках, непринуждённо вышел из машины, сделал три шага по направлению к нему, наклонился к его, не в меру оттопыренному уху, чтобы не слышал больше никто, прошипел в него крохотную серенаду, парень дёрнулся, замер и сделал всё, о чём я его попросил. В результате наша колонна, без единого выстрела, на зависть моим недоброжелателям, за каких то пять минут, преодолела невидимый рубеж обороны пришельцев и растворилась в темноте, словно нас там и не было никогда. В своих силах я был абсолютно уверен, но скорость передвижения всё равно поднял. Врубил дальний свет и поехал, примерно под семьдесят пять, заставляя и остальных поспевать за мною.

Надпись на обочине дороги, извещающая о том, что мы въезжаем во владения Солнечногорского горисполкома, появилась намного раньше, чем кто либо её ожидал. Остановился. Куда ехать дальше, я не знаю. Помню, что здесь нас будут заправлять, но где конкретно, понятия не имею. Вышел из машины, подождал пока ЗИЛ закончит схожий манёвр и пошёл на встречу с другом, на этот раз страховавшим меня с оружием в руках.

— Ну ты дал! — выбираясь из кабины, крикнул он, опережая мой вопрос про заправку. — Как удалось договориться? Они же невменяемые все.

— Аркаша — подойдя ещё ближе, ответил я ему. — Деньги — они самый надёжный стимулятор.

— Так ты что, просто купил того, что с палкой?

— Конечно. Подошёл, предложил за каждую машину по сотне, сверху добавил ещё три, на этом и сговорились — нагло соврал я.

— Три тысячи рублей? Да откуда у тебя, такие деньги?

— Банк ограбил — засмеялся я. — Какая разница откуда. Сейчас им, всё равно, цена три копейки.

— Ну, не скажи. В глубинке они точно ещё ходят и за такую сумму можно много чего купить.

Ещё какое то время мы порассуждали на тему дензнаков СССР, совместно порадовались моей удаче, а потом плавно перетекли в деловой разговор.

— Сейчас за нами становись, поедем на заправку — указал мне Аркадий, место под солнцем. — Она на выезде из города, поэтому в оба смотри. И это... В общем, если снова нарвёмся на пост, сразу к нам подходи, вместе будем решать, чего с ним дальше делать.

Кивнул головой, в знак согласия пожали другу руку и побежал к себе. Остальные машины к нам уже прижались и терять отбитое время никто не хотел. Лиля так и сидела в машине, кутаясь в свою тёмно синюю "Аляску". Выходить из Нивы, я ей строго запретил ещё на посту. Мало ли что может случиться, потом отвечай за неё перед папой. Что сказать, молодец. Будет толк из девчонки.

Солнечногорск убил своими мрачными домами, полным отсутствием на дорогах машин и стаями собак, безраздельно захватившими нечищеные от снега тротуары. Я понимаю, что сейчас глубокая ночь и нормальные люди третий сон разбирают на цитаты, но раньше, даже в городах очень скромного масштаба, ничего подобного не наблюдалось. Машины редко, но ездили и по ночам, и люди в них, тоже ночью гуляли. А ещё мне не понравились разбитые витрины магазинов и окна без стёкол, на первых этажах жилых домов. Если дело так и дальше пойдёт, то в недалёком будущем мы легко можем столкнуться с крепко сбитыми бандами вооружённых людей, не с теми, что создают инопланетяне, а со своими, растущими из среды родного пространства. Да, кто бы сказал, что граждане сломаются так быстро. Реально, двух недель не прошло, как всё закрутилось, а здесь уже забыли про Советский Союз и грубо попрали большинство его законов.

Заправка ожидаемо, тоже не работала, но парней из ЗИЛа, отсутствие электричества не напугало и они упорно пытались из колонок, хоть чего то добыть.

— Бросьте вы заниматься ерундой. Это вам не деревенский колодец. Чего вы оттуда хотите достать? — посоветовал им Аркаша и взяв меня за рукав, потащил за собой.

— Чего? — не потерпел я такого, фамильярного обращения с курткой, на очень красивом и тёплом меху.

— Где то там должны быть бочки зарыты — бросив цепляться, сказал мне друг, кивая в темноту.

— И что ты предлагаешь? Схватить лопату и копать?

— Ну, ты хотя бы, дурака не валяй. Копать. У них снаружи горловины. Найдём, начерпаем ведром. У нас УРАЛ пустой наполовину, в УАЗах, не у всех канистры есть. Вот лично у тебя, какой запас?

— Мне хватит. Ты обо мне не волнуйся. Я в начальство случайно попал.

— Уверен? А если, не дай бог конечно, придётся на дороге ночевать? И не один день, а допустим неделю?

Хм, если неделю, то не хватит. Пошли искать, лишним даже ведро горючки не будет.

Нужные ёмкости обнаружили быстро, но открыть их сразу мы не смогли. Замки на люках, лишь казались муляжом, а на самом деле сидели крепко и все мои попытки оторвать им уши, хладнокровно проигнорировали.

— У тебя в машине, ничего такого нет? — вертя руками возле одной из горловин, поинтересовался у меня Аркадий.

— Топор. Поможет? — ответил я и сам его спросил.

— Тащи. Попробую срубить — предложил мне товарищ, так же, как и я, мало чего соображающий в технике срывания замков на люках.

Специалисты со стажем быстро определили, что в двух огромных ёмкостях, в конце концов вскрытых нами, залит бензин, но какой конкретно, даже им было непонятно. Спорили долго, но ясности от громких слов не прибавилось, наоборот, минут через двадцать все окончательно запутались и скопом забрались в непролазный тупик. Замолчали. Подумали. И самый отчаянный из нас, предложил попробовать его на вкус, а потом сравнить с уже залитым в машину. Все быстро согласились. Если человек сам вызвался, зачем ему мешать? Откушав жидкость сначала из бочки, а потом из собственного автомобиля, товарищ авторитетно заявил, что там и там девяносто второй, однако заливать его в свой, "четыреста шестьдесят девятый", почему то категорически отказался. Решили ещё раз поискать отметины на крышках, но ничего, кроме уже ранее виденных цифр, скорее всего обозначающих порядковый номер ёмкости, не обнаружили. Здраво рассудив, что здесь ловить больше нечего, пошли к будке, за информацией, в ней обязательно должна быть она. Провозились ещё и с дверьми, никем не охраняемого помещения, долго ломая внутренний замок. После этого усердно листали разного рода накладные, приказы, уведомления и прочие, малопонятные бумаги, а когда нашли необходимое, выяснилось, что за это время ребята из охраны успели отогреть землю, вылив на неё пару вёдер бензина неизвестной марки, выкопать могилу на двух человек и подготовить погибших к погребению. Пришлось отложить заправку бочек, на потом. Пропустить скорбное мероприятие, где собрались все, кроме нас, было бы необычайным скотством. Даже Лиля и та вышла из автомобиля, хотя команды на это, ей никто не давал. Она стояла рядом с отцом и другом семьи, дядей Жорой, освещённая фарами сразу нескольких машин, и не стыдясь вытирала платком обильные слёзы, делавшие её лицо незнакомым и даже чужим.

— Товарищи — обратив внимание на опоздавших, громко сказал самый главный чекист. — Сегодня мы прощаемся с двумя бесстрашными, молодыми людьми, вчерашними школьниками, исполнившими свой солдатский долг до конца. Мы знали их, как смелых, решительных, верных друзей и мужественных воинов, готовых в любую минуту встать на защиту обычных граждан, великой страны. Такими они и останутся в памяти, и сердце, каждого из нас.

Пётр Алексеевич замолчал, а женская половина напротив, зарыдала в полный голос, хотя толком, никто из них, парней так и не знал. Времени для этого было очень мало. Завёрнутые в брезент трупы аккуратно опустили в могилу, потом каждый из нас бросил в яму по горсти мёрзлой, жирной земли и всё... Ребят закопали, минут через пять. Над их безжизненными телами чернел лишь свежий холмик, с воткнутой в него, плохо ошкуренной доской и с трудом просматривалась надпись, сделанная обычной, шариковой ручкой. А ещё минут через десять, все разошлись и снова занимались неотложными делами, естественно, очень нужными и важными.

— Твою же мать — заливая в бочку очередное ведро с бензином, говорил я мысленно себе. — Как же всё, оказывается, просто и быстро. Вот ты ещё есть, а вот тебя вдруг раз и нет.

Заправлялись долго, хотя и работали в три ведра. Я успел передумать обо всём на свете, пока налили пять раз по двести литров. Вспомнил и том, что судьба злодейка, и что каждый из нас её творец, и кузнец, не забыл и о жизни, все же знают, что она коротка и, что прожить её надо, ну в общем каждый знает, как. Не помогло это, при тушении внутреннего пожара, мало. Парни так и стояли перед моими глазами: живые, мёртвые, завёрнутые в брезент и в конечном итоге засыпанные снегом, вперемешку с матушкой землёй. Когда закончили работать, вроде и я немного отошёл, но только добрался до собственной машины, как Лилька потребовала от меня: — "Обещай мне, что с тобой никогда такого не случиться". И всё пошло по новой, правда теперь я успокаивал её. Короче, Солнечногорск покинул с тяжёлым сердцем и невыносимо болевшей головой. Не знаю, как долго смог бы так проехать, но на моё счастье, вскоре показался город Клин, в котором нам предстоит длительная стоянка и долгожданный отдых. Вот тебе и сотня километров пути.

Остановились мы не в самом городе, а в семи километрах от него, в крохотном посёлке, совсем не городского типа, под названием — Ямуга. Как мне, чуть позже, рассказал Аркадий, бывал он тут пару раз, по весне. Деревенька тихая, народа живёт мало, улиц всего три и маленький тупик, а нам как раз такой, сейчас и нужен. Заехали мы именно в него, расположились, стараясь ничего не раздавить. Кто то остался на дороге, кому захотелось забраться на промёрзший пруд. Ничего так, аккуратно встали. А главное, что с улицы не очень бросаемся в глаза.

— Отдыхаем — сказал мне друг после того, как мы с ним повстречались и всё обговорили. — В пять часов тебя найду.

Хорошо сказал, душевно. Только не очень понятно, как он себе представляет отдых в переполненной Ниве, да ещё и с девушкой вдвоём. Снова забрался в машину, Лиля сидит с открытыми глазами и пялится на меня.

— Ты чего, спать не хочешь? — спросил я её, пытаясь собственную голову, нормально положить.

— Мне надо в туалет. Куда здесь можно сходить? — краснея так, что было видно даже в темноте, сказала девушка и выдержав мой взгляд, ещё разок спросила. — Что?

— Да, ничего — откровенно злясь на собственную тупость, как можно проще ответил я. — Пошли. Поищем что нибудь. Но вместе.

Территория нам досталась не очень пригодная, для справления естественных надобностей. Справа пруд, где машины стоят. Слева поле, без намёка на деревья. А сзади улица, с глухими заборами возле тёмных домов.

— Ну вот ещё, не хватало! — резко ответила Лилька. — Я сама.

— Ага. Сама. Ты это папе скажешь. А со мной такие штуки не пройдут. И вообще, брось заниматься ерундой. Я что, ничего не понимаю. Сам должен был догадаться, что тебе тоже надо... Куда то сходить. Пошли. Сейчас кого нибудь разбудим.

— Не надо. Зачем? Я вон туда сбегаю, в кустики.

— Ну да, сбегаю. Чтобы мне потом Алексей Сергеевич выговаривал, что ты жо... В общем мёрзнуть, я тебе не дам. Так что топай за мной и ничего не бойся. Сейчас я им тут устрою, варфоломеевскую ночь.

По дороге к ближайшему дому, взглянул на часы. Начало шестого. В таком месте уже и будить никого не надо, все сами должны просыпаться. Это же вам не город, где на работу идти к восьми. Подошли к калитке, я затарабанил рукой. В ответ тишина. Постояли. Снова стукнул. Никакого эффекта. Сделал поправку на стремительно развивающиеся в стране события и пошёл дальше, пытаясь отыскать живых. В четвёртом доме справа, стучать никуда не пришлось. Хозяин бревенчатого дома, обитого неширокой доской и выкрашенного в цвет спелого помидора, яростно орудовал лопатой в собственном дворе, перекидывая кучу снега с одного места, на другое.

— Здрасте — поприветствовал я его. — Мы тут у вас, рядом, на постой остановились. А условий, по быту, нет никаких. Нельзя ли девушке, воспользоваться вашим туалетом? Конечно, если в данный момент, там нет никого.

Мужчина, которому было... Да вот так сразу и не поймёшь, в темноте, сколько ему лет было. Ладно, сейчас это не важно. Короче, мужик воткнул свою лопату в снег и подошёл к забору, наверняка, на ходу оценивая мой внешний вид, хотя разглядеть в такую рань, навряд ли толком чего то сумел. Бросив рассматривать мою, небритую рожу, товарищ перевёл заинтересованный взгляд на Лилю и убедившись, что выглядим мы вполне прилично, степенно сказал:

— Да, почему же нельзя? Можно. Но не бесплатно.

Лилька попыталась в ответ, чего то вякнуть, но я легонько стукнул её в бок. Вот, что за привычка лезть туда, куда тебя не просят.

— Конечно. Без вопросов. Мы заплатим. Говорите — сколько — улыбаясь, отчеканил я в ответ.

Сошлись на тридцати копейках, найденных в одном из карманов, моей великолепной, лётной куртки. Как бы это было не смешно, но мужчина остался ими доволен. Подтолкнув Лилю к действию, я и сам приблизился к калитке, где без труда определил, что хозяин вовсе и не мужчина в расцвете сил, а человек, естественно мужского пола, давно прошедший этот рубеж. Очень давно. Это меня и остановило от необдуманных действий. Мало ли, как там дальше сложится жизнь у него, а тут я, своё клеймо ему поставлю. Да и не такие уж огромные деньги он запросил за клозет, чтобы сильно возмущаться. Больше смешно, чем обидно. Пока Лиля занималась собственными делами, я попробовал разузнать у старичка о наличии в его хозяйстве вкусной и горячей пищи. На сухомятке долго не протянешь, а тут такой повод подвернулся.

— Дедушка, а ты нам кипяточка не продашь? — спросил я владельца дома.

— Отчего же не продать, если сам предлагаешь? — согласился он, не моргнув глазом и пригласил: — Проходи.

Зашли в дом, прямо так, не снимая обуви. Дед зажёг одиноко стоящую на столе, самопальную свечу, тут же предложил мне сесть за маленький столик, а сам полез в протопленную печку и вытянул оттуда сильно закопчённый, пузатый чайник, очень похожий на медный.

— Куда наливать? — держа его в руках, спросил меня абориген, родных просторов.

Вот же куркуль. Видит же, что мы с пустыми руками. Никак, ещё и на тару попытается меня раскрутить?

— А можно мы его здесь, у вас, попьём? За термосом бежать далеко, да и не очень охота — вывернулся я, из его цепких, не бесплатных объятий.

— Хм — мотнул головой старик. — Будь по твоему. Пей. Но тепло, оно тоже денег стоит.

— Сколько? — пытаясь не заржать, спросил я.

— По пятачку с человека, нормально будет? — поинтересовался он, "не отходя от кассы".

— Договорились — выкладывая десять копеек, согласился я и вышел во двор, за Лилей.

Горячий чай оказался, как нельзя кстати, а две горбушки, отрезанные от свежего, серого каравая, лишь усилили впечатление от него. Поблагодарив хозяина за радушие, мы встали и уже собирались покинуть, приятное во всех отношениях, помещение, как минимум до обеда, но буквально на пороге дома, мне в голову пришла прекрасная мысль, в полной мере отражавшая наше теперешнее состояние.

— Лиль, на улице меня подожди — предложил я девушке и закрыл за ней дверь. — Дедушка, извините, не спросил сразу. Вас, как зовут?

— Евграф Андреевич. А что такое?

— Евграф Андреевич. А вы, случайно, продуктами местного производства не торгуете. Может, чего с осени осталось? Так я купил бы. Деньги у нас есть, вы не сомневайтесь. А то едим вот, в гости, на консервах сидим. Надоело.

— Фу-у — громко выдохнул старик, видно чего то для себя решая. — Продать, оно конечно можно. Один я, всё, понятное дело не съем. Но, сам знаешь, какие времена настали. Неспокойно в государстве. Так что, дёшего не отдам.

— Да я и не пытаюсь вас ограбить. Вы цену свою огласите. Скажите, что у вас есть и по чём. А я уж сам разберусь, дорого оно для меня или не очень. Давайте сделаем так. Вы подумайте, а я пока девушку свою, до машины, провожу и деньги прихвачу оттуда. Согласны?

Вернулся быстро, пока дед не передумал и не послал меня очень далеко, по всем известному маршруту. Сомневаюсь, что где то по дороге, нас будет торговый сервис ждать, в полном объёме. Растащат всё намного быстрее, чем мы сумеем до него добраться.

— Вернулся? — спросил меня старик, снова заталкивая своего волкодава в будку. — Ну, давай, давай. Не бойся, проходи. Я сейчас его, закрою.

Прошли в дом. Старик опять зажёг погашенную лампу, ещё раз посмотрел на меня, тяжёло вздохнул и вымолвил:

— Ну, так. Во первых могу тебе сало продать. За кило возьму по десятке. Картошка есть — ведро отдам по трояку. Морковка, свекла, лук. Огурцы солёные, помидоры, немного чеснока. Это смотреть надо, сколько осталось. Цену сразу не скажу, в подполье слажу, там видно будет.

— Давайте начнём с сала — предложил я ему, почувствовав, что откровенно начинаю давиться слюной.

ГЛАВА 12

— Утро красит нежным светом... — вглядываясь в полностью промороженное окно, деревенского дома, промурлыкал я себе под нос, радуясь новому дню и приятной свежести собственного организма.

Ещё бы мне не радоваться? Спал на перине, рядом с любимой девушкой и не беда, что не раздеваясь. В таком деле, самое главное начало, а дальше будет веселей. Перед сном ещё раз поели и ни какой то там ерунды, из металлических банок, а самых настоящих, наваристых, горячих щей из русской печки. Душевный мужчина, этот Евграф Андреевич и не важно, что скупой. Кто из нас без недостатков? У каждого свои тараканы в голове. Да и не дорого он взял с нас за постой и пропитание. Легко уложились в пятёрку, за двухспальную хозяйскую кровать, хотя Лилька, поначалу и пробовала сопротивляться. Нет, она не пыталась сэкономить, она хотела меня от тела отлучить. Но я, на её уловки не поддался, прямо сказал: "Как в машине со мной ехать, так ты готова. А, как согреть собственным теплом, так грейся сам?". Подействовало, однако снять с себя чего либо, она наотрез отказалась.

Торгом я тоже остался доволен, да и дедушка, судя по его загадочной улыбке, не прогадал. Как же, втюхал мне сало, аж на двести восемьдесят рублей. А ещё продал ведро картошки, связку лука, пол мешка чеснока, морковку, свеклу — поштучно и пятнадцать литровых банок различного варенья, в сумме ещё, на сто семьдесят восемь рублей.

— Проснулся? — застал он меня врасплох своим, донельзя банальным вопросом.

— Ага — ответил я, прекратив корябать пальцем, насквозь замёрзшее окно.

— Тогда деньги давай. По хлебу я договорился. А ещё поговорил по поводу курей.

— Каких? — не понял я намёка.

С хлебом понятно, перед сном я дедушку сам попросил, походить по соседям и добыть нам у них, этого сытного продукта. А вот про живность, разговора не вёл.

— Про каких, про каких? Знамо дело, про варёных. По двадцатке за штуку отдают. Возьмёшь?

По хорошему, давно надо было бы послать этого неугомонного крохобора, далеко-далеко, так, чтоб больше никогда не видеть, если бы не наезд проклятых иноземцев, решивших избавить нашу страну от всех видов продуктовых запасов длительного хранения. Поэтому сейчас надо брать всё, что предлагают и про деньги не думать, и их не жалеть.

— Возьму — пожал я плечами, прикидывая, куда буду складывать ещё и это. — А сколько?

— Ну, штук пятнадцать точно отдадут. Если будешь брать по двадцатке.

Ничего себе объёмы — пятнадцать. Сколько же мы их лопать будем, с учётом того, что едем вдвоём. Хотя, сегодняшняя ночь наглядно показала, что строить планы, в такой поездке, дело ещё то.

— По двадцатке, значит по двадцатке. Несите всё, я заберу — дал я согласие на сделку.

Старик, наверняка, цену удвоил. Ну ни за что не поверю, что курица может стоить двадцать рублей. Она что, размером с поросёнка? Но рассчитался сразу, отдал ровно триста рублей, пообещав, что если будет больше, тут же доплачу. Новый багажник большой, туда ещё столько же влезет, сколько уже лежит и зима не скоро кончится, так что ничего у нас не пропадёт. Даже если сами не съедим, так кого нибудь подкормим, желающие всегда найдутся.

Дедушка забрал деньги, ткнул пальцем в мешок с хлебом, кивнул мне в знак, уж не знаю чего именно и быстро ушёл, надо думать, снова делать свой маленький гешефт. Я тут же открыл универсальную тару и обнаружил там ровно десять караваев, почти округлых на вид, но очень разных по размеру и цвету, начиная от тёмно коричневого и кончая бело жёлтым, с румяной и довольно аппетитной корочкой на боку. Не удержался, отломил кусочек и тут же слопал его, млея от удовольствия. Потом поискал глазами верёвку или шнур, для надёжной упаковки домашнего продукта. Нашёл, конфисковал и туго замотав горловину неописуемо пахнувшего мешка, потащил его к машине, припаркованной у самых ворот. Уже за забором пожалел, что не накинул куртку на плечи, мороз сегодня резко покрепчал. Пристроив очередную поклажу на багажник, снова вернулся в дом.

— Так, что у нас дальше, по плану? — потирая с мороза ладони, стараясь не шуметь, спросил я себя.

Ничего, кроме куриц в ближайшей перспективе, не просматривалось. Хотя нет, вру, есть одно дело, в котором я могу поучаствовать с пользой для всех. Раненые. Перед тем, как попрощаться, Аркаша заикался, что попробует их пристроить в один из домов и там же разузнать про доктора. Вот к нему я сейчас и пойду. Лечением пусть друг занимается, а я могу посодействовать в госпитализации, недавно покалеченных людей. Уверен, Евграф Андреевич с удовольствием оставит их у себя. Понятно, что не безвозмездно, но оставит и даже с гарантией возврата в строй. А за такое дело я денег отвалю столько, сколько он пожелает, ничего не пожалею для пострадавших ребят. Сделал шаг по направлению к двери, нечаянно скрипнув половицей и почти сразу же услышал вопрос:

— Антош, ты?

— Я — откровенно сознался в собственной неуклюжести. Тоже мне, не дал человеку поспать.

Вернулся назад, заглянул за шторку, в комнатку без дверей. Наши глаза встретились и мы, непонятно почему, улыбнулись друг другу.

— А у меня сегодня, день рождения. Не забыл? — убила меня Лилия своим откровением, с самого "утра".

— Нет, конечно. Поздравляю — соврал я, почти непринуждённо. — Пока ты спала, я как раз за подарком ходил.

— Врёшь, но всё равно приятно — ответила девушка, вставая с кровати.

— Жди. Я сейчас его принесу — крикнул я на ходу.

Лишь добежав до машины, понял, насколько погорячился. Да, забыл. Признаю. А кто бы не забыл, в таком бедламе? Открываю Ниву, начинаю судорожно соображать, чего здесь может послужить подарком девушке, в её семнадцать лет? Думал недолго, особо не из чего было выбирать. Решение пришло мгновенно и было убийственным, в своём естестве.

— Вот — протянул я Лилии тряпку, по возвращении. — Это тебе, от меня.

Она уже стояла в комнате побольше и приводила в порядок свой внешний вид. Отреагировав на моё предложение, девушка прекратила любоваться собственным отражением и повернулась.

— Что это? — испуганно пряча в карман ковбойских брюк расчёску и не очень желая марать руки, неведомо в чём, поинтересовалась именинница.

— Открой. Сама увидишь — посоветовал я не бояться, эфемерных трудностей.

— Ни фига себе! — вытаращив глаза, вскрикнула подруга, бросив на пол испачканный в масле брезент. — Это мне?

— А у кого тут ещё, день рождения. Не мне же сегодня, целых семнадцать лет.

— А можно я из него пальну? — спросила Лиля, целясь "Макаровым", прямо мне в глаз.

— Алё! Гараж! — уходя в сторону, проорал я. — Полегче, он заряжен!

Понимаю, что ей было бы приятнее получить в подарок, как минимум цветы, да где же их взять, в такую холодрыгу. Про остальное я и вовсе лучше промолчу. Но и пистолет, в наше непростое время, вещь нужная и полезная, для здоровья, как бы это странно не звучало. В порыве эмоций приобнял девушку и попытался её поцеловать.

— Куда — отстранилась она. — Я ещё не умывалась. Позже с такими поздравлениями подходи.

— Как скажешь — согласился я и предложил: — Слушай, а может нам у Андреича баню заказать? Вот, где намоемся. Думаю она нам не дороже кровати обойдётся.

Лилька засмеялась, не выпуская из рук, свой новый подарок.

— Ты чего? — спросил я, тихонько похихикивая за компанию.

— Нет, Алёхин. Ты неисправим — пытаясь успокоиться, проговорила подруга. — Я ему про поздравления, а он мне сразу про баню.

— Да... — чуть было не выматерился я. — Я ей серьёзно, а она.

— Ну ладно. Я же пошутила. Не обижайся. За подарок спасибо. Такого, мне ещё никто не дарил. И в баню я схожу, с удовольствием. Но только отдельно.

— Да, никто вместе и не предлагал, туда топать. Можно подумать. Думаешь мне проблемы нужны, с малолетками — сказал и с трудом увернулся от летящего в голову тапка, лихо сорванного с девичьей ноги.

Раненых парней показали местной фельдшерице, пенсионного возраста, странно и всё ещё живой. Та их обработала и перевязала, а дальше, как будто меня ждала. Никто и не подумал, чего с ними после этого делать. Двое, ещё куда ни шло, у них ранения в руку. Не скажу, что совсем никакие, но их можно забрать с собой, а вот третий... Он поймал пулю, калибром "семь шестьдесят два", чуть выше колена и она у него, до сегодняшнего утра, там всё была. Сейчас её достали, но ходить он ещё долго не сможет, а если поедет с нами, то может и никогда.

— Аркаша — сказал я невыспавшемуся другу. — Надо здесь его оставлять. Покалечим парня.

— Сам вижу, но кому оставишь? Ты же знаешь, что такие, как она — чекист кивнул в сторону копошащейся бабульки. — Не жильцы. Я же говорил тебе про ограничения от инопланетян. Да и кто захочет, такую обузу брать на себя?

— Есть человек на примете. Если дашь добро, я попробую с ним поговорить.

— Кто? Мужик? Или такая же старушка?

— Дедок, я квартирую у него. Оригинальный. Но за деньги сделает всё, о чём не попросишь его.

— А если он тоже, того? И деньги. Где я их сейчас, вам возьму?

— Я заплачу. Давай братишка, соглашайся. Другого варианта у нас не существует.

Сегодня решили выехать в шесть вечера. Все понимают, что времени на сто километров пути было затрачено очень много и рано или поздно его надо нагонять. Мы с Лилей уже готовы. В баню сходили по очереди, оплаченные продукты упаковали, раненного солдатика пристроили, даже по пять капель выпили, какого то слабенького вина, вместе с папой именинницы и его другом, дядей Жорой, совместно подарившими девушке, маленькое колечко, само собой золотое, с крохотным бриллиантиком, в пять карат. Откуда только у людей такие деньжищи берутся, чтобы делать подарки стоимостью в огромный дом, где нибудь на побережье? Ничего, от моего пистолетика толку больше, а колечко оно, что? Тьфу! Носишь на пальце и думаешь, как бы не потерялось.

Сложно сказать, что повлияло на темп нашего передвижения по зимней дороге: запланированный отдых, обстоятельства, повернувшиеся к лесу задом, почувствовавшие ритм водилы или самое обычное везение, без которого, как известно, никуда, но населённые пункты с завидным постоянством оставались у нас позади, не причинив колонне абсолютно никаких хлопот и неприятностей. Спас-Заулок, Мокшино, Старое Мелково, Эммаусс — это лишь малая часть, прочитанного мной по дороге. Точно так же, легко, мы обогнули и Тверь, посчитав, что в этом городе нам делать нечего, обойдя её с левой стороны. А на отдых встали в Вышнем Волочке, городке своеобразном, со множеством памятников старины и собственным лицом, таким же чистым, и румяным, как у русской красавицы, с полотна одного знаменитого портретиста, если конечно Лиля ничего не наврала. Мы его проскочили быстро, ехали в темноте и тормознули от окраин вдалеке, рядом с каким то огромным водоёмом. Так что, как он, этот "Волок", действительно настолько хорош или это лишь разыгравшееся ближе к ночи воображение девушки, мне неведомо.

— Стоим недолго — предупредил я Лилию. — Если куда то надо, говори.

— Угу — кивнула она головой.

— Тогда пошли — предложил я, вылезая из машины.

Надо торопиться, время быстро пройдёт, а ждать нас никто не будет, хотя мы и едем сразу за автомобилем, идущим впереди. Выбирать, к кому ломиться, не приходилось, рядом стояло не больше пяти домов, полезли в крайний. Я сходу стуканул в калитку, подождал немного, снова постучал. Посмотрел внимательно на окна, света в них, как не было, так и нет.

— Стой здесь. Через забор полезу — предупредил я сообщницу и подтянулся на руках.

— Антон, может не надо? Вдруг там собака у них?

— Была бы собака, давно бы нас напугала — ответил я, но прыгать вниз не торопился.

Достал из куртки фонарик, осветил им заснеженный двор. Не видно ни пса, ни чьих либо других следов на чистом, белом снегу. С одной стороны это неплохо, а с другой настораживает. Спрыгнул, ещё раз осмотрелся и медленно двинулся в чужой огород. Сначала сам найду, где тут у них удобства и только потом Лильку туда поведу. Подсвечивая себе под ноги, завернул за угол дома и сразу на месте застыл, наткнувшись жёлтым лучом на чужие валенки, обутые в чёрные галоши. Сделал два шага назад и уже оттуда, снова посветил. Самые худшие предположения оправдались, на скамейке сидел мёртвый человек, облокотившись спиной о стену собственного дома. Лицо его рассказало всё и сразу, не может быть у живого, такой бледно фиолетовый цвет. Поднял фонарь чуть выше, никаких строений дальше нет. Уже не плохо, значит нам туда можно не идти. Зайду с другого бока, вдруг там повезёт. Разглядев, где хозяева поставили сарай, навес и баню, я прошёл чуть дальше, и обнаружил то, что искал. Вернулся к забору, а там уже целая очередь собралась. Вроде и смешно, но для женской части нашей колонны проблема, которую, как не крути, а надо решать.

— Проверено. Идите смело. Вам — вон туда — осветил я фонариком, нужное направление.

Народ засуетился и чтобы ему не мешать, я снова вернулся к дому, а секунд через тридцать, уже хозяйничал внутри. Двери, в насквозь промёрзшее помещение, были не закрыты. Хозяин, судя по всему, сюда уже не вернётся никогда, проверю, может в нём помощь кому то нужна или, чего то съестное под руку попадётся. Постройка имела все признаки одноэтажной, поэтому обойдя её слева направо, вокруг белой, свежевыбеленной печки и удостоверившись, что в доме никого нет, приступил к поискам люка, обычно ведущего в подпол. Отодвинув ногой половик, обнаружил под ним характерное кольцо. Взял его в руку, дёрнул посильней и ларчик открылся. Посветил фонариком вниз, внимательно разглядывая землю и идеально подметённые полки.

— Ни-че-го — осмотрев глубокую яму вдоль, поперёк и по диагонали, констатировал я нерадостный, но абсолютно бесспорный факт.

Странно. Должно же было, хоть что то остаться. Не бывает так у деревенских, чтобы они совсем ничего на зиму не запасали. Неужели, кто то до меня здесь успел побывать? Но, кто и когда? Хорошо если соседи, а если те, у кого давно состряпан долгосрочный договор с захватчиками планеты.

— Если они уже пришли к следующей стадии своего коварного плана, тогда нам надо срочно возвращаться в Москву — опуская крышку на место, мысленно и назидательно, сказал я себе. — И незамедлительно переходить в режим жесточайшей экономии продуктов, иначе все с голоду помрём.

— Да. Весёлого мало — вдыхая морозный воздух, заговорил я сам с собой. — Надо будет Аркашу предупредить, о надвигающихся неприятностях.

Мечтать не вредно. Времени поговорить с другом, на этой стоянке, мне не хватило. Мы с Лилей были вынуждены ждать, когда у забора соберётся весь их дружный коллектив. Провожатых, кроме меня не наблюдалось, а оставлять девчонок одних, рядом с обнаруженным у дома трупом, совесть не позволяла. Успели только до машины добежать, как впереди сигнал раздался, за ним, почти сразу, второй. Завели трудягу Ниву, сделали по пару глотков горячей воды и в путь, ужинать будем на ходу. Дальше по карте, у нас Бологое, остановки там нет, один ориентир.

Ехали не быстро, всего километров под пятьдесят, с зажжёнными фарами, звуковыми сигналами и прочей атрибутикой, необходимой при передвижения в сильную пургу. А она лишь набирала обороты. Погода испортилась сразу, как только мы выскочили на основную трассу. Проехав по ней километров пять, командование было вынуждено сделать перерыв в движении, для обдумывания создавшейся ситуации. Совещались недолго. Все проблемы лежали на поверхности. Дорогу не чистили несколько дней к ряду. Валивший с неба снег её не улучшал, а двигаться дальше всё равно надо, не сегодня, так завтра. Сделали ставку на сверхспособности трёхосного ЗИЛа и огромный УРАЛ, который перегнали вперёд, ему на подмогу. Тем более возвращаться назад, к ближайшему населённому пункту, желания никто не имел. Скорость упала, но двигались без остановок и длилось так, примерно, полтора часа. А несколько секунд назад произошло событие, которого подспудно, каждый из нас ожидал и боялся. Над колонной появились три огненно красных шара, разом выскочившие из кромешной темноты.

— Антон! — вскрикнула Лиля, заставив меня резко затормозить. — Смотри!

Оранжевые бестии, как угорелые, вертелись над колонной, по какой то замысловатой траектории, заставив все автомобили разом остановиться. Два летали вдоль неё, а третий поперёк, словно челнок у швейной машинки. Он будто прошивал своим лучом, каждую из машин и подавал сигналы о них, двум другим своим собратьям. Мне пришлось высунуться из Нивы, чтобы всё это наблюдать. Зрелище было завораживающим и пугающим одновременно, и оторваться от него я не мог. Лиля, чего то орала мне в спину, пыталась затащить назад, но я словно загипнотизированный смотрел на оранжевый мяч, любуясь его чёткими движениями, ощущая при этом всем телом, что нас с ним, что то связывает. Три ярких вспышки неминуемо приближались ко мне, уже вставшему в полный рост и ждущему встречи с ними. Вот нас разделяет, примерно, метров тридцать. Через секунды осталось всего пять машин. Потом три, две. Вот последняя подверглась изучению и... И всё. Все звуки вдруг мгновенно в чём то растворились. Я ничего и никого не вижу, вокруг лишь невыносимо яркий свет, под ногами пустота, а прямо над головой чистое, тёмное небо, откуда сорвалась крошечная звезда и тот час же ударила меня, прямо в сердце, стучащее словно молот по наковальне. Я вздрогнул, попытался закричать, но не успел, боль резанула и тут же отступила, а вместе с ней пропали и шары, и молнии от них, сверкнувшие напоследок перед глазами. Мелкие крупинки снега, подгоняемые сильным, северным ветром вновь остервенело лупят моё небритое лицо, фары стоящего автомобиля выхватывают тот же самый кусок заснеженной дороги, Лиля продолжает, чего то кричать, а неба и звёзд на нём, снова не видно.

— Что это было? — тихо спрашиваю я себя и тут же, негромко, отвечаю вопросом. — Знакомство?

— Антон! Антон! Что с тобой?! Тебе плохо?! — вернувшийся слух доносит до меня, как громко орёт, выскочившая из машины, Лиля, а вновь обредшие чувствительность щёки, полыхают невыносимым огнём от её, не по женски крепких, ударов.

— Ну ты, чего? — наконец то возмущаюсь я. — Совсем охренела? Больно же.

Лилька утыкается лицом мне в грудь и начинает громко плакать. К нам подбегают люди, тоже что то кричат и осторожно трогают меня руками.

Лишь минут через пятнадцать, когда каждый желающий убедиться в том, что я ещё жив, не сгорел и не испарился, Аркаша, наблюдавший апокалиптическую картину со ступеньки ЗИЛа, мне всё в красках рассказал. Оказывается, на мой взгляд, абсолютно безобидные шарики, по размеру чуть больше футбольного мяча, общались со мной достаточно долго, по меркам людей, воспринимающих молнию, как кратковременную вспышку.

— Мне показалось, что они жгли тебя, не меньше минуты — испуганно поглядывая по сторонам, говорил нам Аркадий. — Сразу три луча сошлись в одной точке и жарили. А тебе хоть бы что. Ты стоишь, на них смотришь и улыбаешься. Я грешным делом подумал, что ты уже того, умом свихнулся. А потом бах! Вспышка! И снова темнота. Фары у всех поотрубало. Ну думаю всё, сгорел мой братишка. А когда сзади, свет вновь появился, я не поверил собственным глазам. Стоит. Весёлый, улыбается, чего то бормочет себе под нос и Лилька лупит его по морде.

— Круто — только и смог сказать я.

— А ты сам то, хоть чего то помнишь? — спросил меня, нервно засмеявшийся Аркадий.

— Не а — соврал я. — Хотя нет, помню, как меня Лиля колотила. Но убей бог, до сих пор не пойму, за что.

Девушка, не отпускавшая меня ни на минуту, ещё плотнее прижалась ко мне, но вступать в полемику не торопилась. Она вообще не произнесла ни слова после того, как нас окружила толпа.

— Слушай — снова заговорил Аркаша. — Я думаю, всё это неспроста. Эти сволочи, устроили нам какую то проверку. Надеюсь ты понял, что это были они.

— И что? Почему то выбрали меня, для своего бесчеловечного эксперимента?

— Не знаю. Но зачем то они прожигали тебя.

— Может деньги искали? И смотались, когда ничего не нашли — пытаясь соскочить с опасной темы, схохмил я.

Радость, от благополучно закончившейся встречи с инопланетянами, быстро улетучилась и мы снова тронулись в путь. Снег начал валить с ещё большей силой и вероятность полного заноса дороги увеличивалась прямо на глазах. На прощание мне отбили все плечи и спину, дали сделать из фляжки, два огромных глотка и на полном серьёзе пытались потребовать, чтобы теперь я ехал в голове каравана, мощных советских машин. Спасибо другу, заступился. Объяснил непонятливым, что я немного ни в себе. Правда обещание, что если вдруг нам снова, ещё чего то странное попадётся, то он обязательно вызовет на разборки меня, ему всё же пришлось дать и ни кому нибудь, а непосредственному руководству, должно быть с перепуга решившему, что после встречи с "шаровыми молниями" у меня к ним непременно появится вечный и очень стойкий иммунитет. Ну что за люди, всё у них через одно место. Нет, чтобы прямо сказать: — "Антон. Теперь одна надежда, на тебя родного". Так нет, всегда стараются какую то хрень, к делу пришить.

Заслуженную награду, за своё небывалое упорство, в борьбе с инопланетными захватчиками, я всё же получил. В машине, избившая меня до "полусмерти" девушка, повинилась и зацеловала так, что мы даже задержали старт основной части нашей колонны, впрочем, воспринявшей эту небольшую заминку спокойно и с пониманием.

Карта дорог Советского Союза говорила о том, что в ближайшее время мы снова будем ехать вдоль лесов, болот, мелких озёр и нешироких речушек, при полном отсутствии поселений людей. Удостоверившись в "простоте", последующих километров маршрута, предложил и Лиле успокоиться, забыть обо всём и попытаться заснуть, хотя бы на время. Послушалась, но получалось это у неё плохо. Ворочалась с одного бока на другой, ноги туда сюда совала, пыталась голову мне на плечо положить, всё безуспешно, сон не приходил. Я не сторонник, применять свою внутреннюю силу к дорогим моему сердцу людям, без особой на то надобности, но данный случай под эту теорию не подходил. Слишком много накопилось у Лилии негативных впечатлений, за последние сорок минут. Пришлось подкрепить устную просьбу, мысленным пожеланием, заставившим двушку моментально уснуть. Вот и хорошо. Это и мне даст возможность, лишний раз не отвлекаться на её моральное состояние. Пока дорога позволяет, попробую сосредоточиться, подумать и разобраться с тем, чего со мной произошло и, как нам всем выходить из только что возникшей ситуации. Не мне, а именно нам, всем членам стихийно образовавшегося коллектива. Если я правильно оценил недавно произошедший инцидент, то времени на размышление, осталось немного, его можно легко на пальцах сосчитать. Пару десятков минут назад нас обнаружили странного вида, летательные аппараты. Быстренько зафиксировали всех, кто на дороге стоял, осмотрели, подсчитали и передали данные, ну скажем, для простоты восприятия, куда то туда. Там тоже, кто то неизвестный, всё это будет изучать, сверять, с каким нибудь доморощенным уставом и думать. Сколько времени на этот бред уйдёт? Наверняка, немного. Они же не такие простачки, как мы. И, что потом? А потом шары опять сюда вернутся, они просто не могут не вернуться, если эта радость действительно патрулирует данный район. Среди нас всего пять человек с необходимой отметкой и я, такой важный — "посланец небес", устроивший весь этот бардак и нарушение всевозможных инструкций, и протоколов. В одной из них, между прочим, ясно говорится, что обработку особей, в обязательном порядке, необходимо проводить до начала перемещения их на дальние расстояния. Населённых пунктов, где бы я мог с таким количеством людей находиться, поблизости нет, периметры нам по дороге не попадались, а стало быть я, подручный этих гадов, имеющий где то на спине симпатичную, трёхзначную цифру, занимаюсь ни чем иным, как переброской живого материала, не поставив на него своё собственное клеймо. Может это всё и паранойя, и эти размышления не имеют ничего общего с действительностью, но в нашем случае лучше перебдеть, чем оказаться на обочине, в растерзанном состоянии. Рано или поздно мне, так или иначе, пришлось бы всем этим заниматься, как бы я этого и не хотел. Так почему бы не проделать "приручение" прямо сейчас, когда в этом возникла жизненная необходимость? Давлю на газ, одним движением и резко, обгоняю ЗИЛ с УРАЛом, увеличиваю расстояние от них метров на сто и начинаю тормозить. Следом за мной останавливается головная машина, а за ней, наверняка, и Урал. Из ЗИЛа мне что то орут, но я не обращаю на крик никакого внимания, время не ждёт. Быстро усыпляю, сидевшего слева Аркашу, чтобы вопросами мне не мешал, улыбаюсь водителю, мысленно заставляя его заткнуться, стучусь в черепную коробку ещё одного пассажира, похоже только что продравшего глаза и бегу дальше, проводить свой изуверский обряд.

Петру Сергеевичу, мягко предложил ни о чём не волноваться, Жора и его старший друг сами не проявляли ко мне особого интереса, мимо них я ещё быстрее пробежал, а на остальных мне хватило минут тридцать, чтобы узнать о состоянии их машин и мысленно потребовать чего нибудь исполнить, простое и незамысловатое. Успел вовремя. Как и предполагал, второе пришествие состоялось. Не знаю, те же самые шары к нам вернулись или другие, но было их снова, ровно три и действовали они по той же самой схеме, правда на этот раз не трогали меня. Ну и на этом спасибо, не нужна мне дополнительная реклама. На меня и после первого случая смотрят, как на полубога. Ещё бы. Я, от беспрецедентного воздействия каких то сверхъестественных сил, не то что не умер, а даже внешне, нисколько не пострадал.

Очередной прилёт объектов, обсуждали с не меньшим интересом, но больше всех, он заинтересовал моих друзей. Аркадий, понятно, проспал всё на свете, но Пётр Сергеевич в живую их наблюдал. А сопоставить факты, ему не сложно было, он этим занимается всю жизнь.

— Ты что, почувствовал их приближение? — потребовал он отчёт, по незапланированной остановке, впопыхах организованной мной.

— С чего вы взяли? — ответил я, вопросом на вопрос.

— Ну а колонну, почему остановил? Я узнавал, твоя инициатива. Аркаша подтверди — спросил майор и перевёл глаза на друга.

— Да, было дело. Вроде — ответил капитан. — Машину видел. Помню, как водила тормознул. А потом, как отрубило. А что ты хочешь, я сутки не спал.

— Ну, что ответишь? — посчитав, что половинчатого признания нашего общего знакомого вполне достаточно, снова обратился ко мне глава нашей охраны.

— Да ничего. Показалось, что нам грозит опасность. Вот и выехал вперёд — легко ушёл я от ответа. — А с вами что, так не бывает?

— Почему не бывает? Со всеми бывает. Это интуицией называется, если ты ещё не в курсе. Но одно дело, когда она срабатывает в мелочах, а другое, вот так, как у тебя. Остановил машины и пошёл вдруг интересоваться, как у остальных дела обстоят. Хотя никогда раньше, этого не делал. Тебе не кажется странным, такой внезапный поворот? — продолжил расспросы, майор КГБ.

— Я же говорю, почувствовал что то. Чего тут странного?

— Вот! — радостно воскликнул Пётр Сергеевич. — Почувствовал. Это ключевое слово в нашем разговоре. Ты почувствовал приближение красных шаров после того, как они тебя шандарахнули. Стало быть у тебя с ними образовалась какая то связь. И нечего мне тут улыбаться. Ни у кого из нас нет и ни малейшего понятия, на что эти твари способны. Это ты хотя бы понимаешь? Пока ты там им мило улыбался, они могли тебе, чего нибудь в голову подсадить.

Близко и даже очень горячо, но ни в чём признаваться, всё равно не буду. Не хватало ещё, чтобы держали за уродца, из цирка лилипутов. Уж лучше сам начну изображать из себя простого, доверчивого парня, чем пальцем будут тыкать.

— Интересно, как это они могли сделать, если у меня на теле ничего такого нет?

— А ты проверял? — спросил Аркаша.

— Конечно — отозвался я, нисколько не смущаясь.

— И сзади? — поддержал его товарищ.

— Не сомневайся. Осмотрели. Лиля помогла.

— Хм — не унимался майор. — А может они в голову тебе, чего нибудь воткнули?

— Ага, прямо через глаз — хохотнул я брезгливо и постучал себя по голове. — Если бы чего то там было, я бы, наверняка, это чувствовал.

— Ладно. Допустим. Ну тогда объясни нам, как ты почувствовал опасность и главное скажи, от кого она пришла? — потребовал Пётр Сергеевич.

— Да я и сам толком, ничего не понял. Ехал, никого не трогал, а потом вдруг раз и накатило.

— Петя — вступился за меня Аркадий. — Вот зачем ты парня пытаешь? Он откуда может знать, чего у него внутри произошло. Ты же сам не раз был свидетелем того, как действовали люди в экстремальных ситуациях. Пережитый стресс пробудил в организме Антона, какие то невостребованные ранее возможности и всё, чуйка стала на пределе работать. Такое сплошь и рядом бывает. Радоваться надо, что рядом с нами появился такой человек. А как, почему и зачем, какая разница. Парень чувствует опасность и это главное. Надо пользоваться даром, а не вопросы задавать, в результате чего он у него образовался. Сейчас не до этого.

— Товарищи командиры, вам конечно решать, что и как делать, но раз разговор у нас зашёл откровенный, то я хотел бы ещё и про жрачку напомнить — затронул я, давно мучивший меня вопрос.

— А с ней то, что не так? — поинтересовался Пётр Сергеевич.

— Да, сам не пойму. Только как её, после этого... Ну... После встречи с шарами, увидел в машине. Сразу внутри, чего то задребезжало.

— В смысле — насторожился Аркаша.

— Да ощущение такое, что еды скоро не станет.

— Как это? — усмехнулся друг. — Совсем?

— Да нет. Жратва будет, как таковая. Надеюсь. Только найти её, мы не сможем. Нигде.

— Это ты, на что намекаешь? — сделав серьёзное лицо, спросил Пётр Сергеевич. — На то, что инопланетяне её всю вывезут с планеты?

— Не знаю. Повторю, это вам решать и думать. А я только собственные ощущения оглашаю.

— Это правильно. Таить в себе, последнее дело — продолжая усердно шевелить извилинами, одобрил мои действия майор. — Может ещё что то, у тебя там, внутри, созрело? Так ты не стесняйся, откровенно говори. Мы же люди тебе не чужие.

— Пока всё. Остальное, как прежде. Будет что, обязательно скажу, можете во мне не сомневаться.

— Да уж будь любезен, просвети — попросил Аркаша. — Ты у нас один такой — предсказатель. А про еду мы подумаем. Непременно. Что скажешь, Петя, есть в этом смысл?

— Да да. Конечно. Обязательно подумаем. А сейчас ты мне вот что скажи, зачем они к нам два раза прилетали и почему не тронули никого? Сколько над этим не думаю, в толк никак не возьму, почему они с нами так поступили?

ГЛАВА 13

Незапланированные остановки заставляли ехать намного быстрее, чтобы график не разлетелся по швам, а дорога, как на зло, делать этого никак не позволяла. Местами её так перемело, образовав по всей ширине сугробы небывалого размера, что грузовикам приходилось несколько раз проезжать по ним, чтобы создать и нам, чего то похожее на мало мальски утрамбованную колею. Уже начинало светать, когда мы только повернули направо, в сторону маленького, новгородского городка, где была запланирована следующая стоянка, хотя предполагали сделать это, часа два с половиной назад.

В само Чудово, можно сказать и не заезжали. Так, зацепили, его самый край и то, лично я в нём ничего нового для себя не увидел. Те же деревянные дома, с грязными печными трубами, узкие улицы, с огромными кучами снега по бокам, собаки, бегающие словно самолёты, то злобной эскадрильей, а то вдруг отдельным, неласковым звеном, пытающимся примкнуть к чужим автомобилям. Всё, как и на остальной части нашего, многострадального Советского Союза. Отличие было только в одном и то, оно абсолютно не касалось местного ландшафта. На этот раз руководство коллектива решило не рисковать здоровьем своих, немногочисленных членов, после двух, внезапных прилётов "иностранцев" и предложило маскироваться людям чуть левее, километрах в десяти от города, в средних размеров деревеньке, с самым незамысловатым названием — Корпово. Причём каждый из нас мог сам выбирать место, где он будет парковаться, но встать все должны были так, чтобы не выделяться на фоне примитивных построек. Поэтому сейчас народ стремительно и отваливал от длиннющей колонны, влево и вправо, останавливаясь там, где пожелал. Я же упорно держался за Аркашей. Не знаю почему, но мне непременно хотелось верить, что брат железно знает, куда ведёт свои многотонные грузовики. Вот остались позади три улицы, два тёмных переулка, только что чуть не сломали старый мост, ещё проехали, примерно метров триста. Оглянулся, а сзади пусто. Даже Жора, сидящий за рулём новенькой буханки, принадлежащей отцу моей девушки и тот уже, где то встал. Снова свернули, теперь направо. Дороги толком не видно. Вдруг ЗИЛ взревел всей мощью, ещё раз вправо повернул, пробился сквозь сугроб и ничего не опасаясь, выскочил на снег. Я остановился. У моей машины тоже два моста, но ехать прямиком, по бездорожью опасаюсь. Посмотрю для начала, что будет делать УРАЛ. Уже через минуту оба грузовика встали параллельно длиннющему зданию, без окон и почти что без дверей, маскируясь между двух его пристроек. Да, место мой знакомый выбрал неплохое, но мне с ним не по пути. Моя машина даже пару метров здесь не проедет. Ну что ж, придётся возвращаться назад и там искать, где становиться.

Пока я совершал обратный манёвр, Лиля успела проснуться.

— Привет — открыв глаза, сказала она и мило улыбнулась.

Вот, как у неё это получается? Почти шесть часов проспала, сидя в крохотном автомобиле, прислонившись щекой к холодному стеклу, а внешний вид такой, что в пору любоваться.

— Привет — ответил я и тоже улыбнулся, хотя не понял, почему.

Последнее время, так со мной бывает. Посмотрю на Лильку и хочется смеяться, просто так, без видимой причины на то.

— Ты чего? У меня лицо помялось? — по своему отреагировала девушка на мой непроизвольный смех.

— Лицо? — не понял я её вопрос. — Не знаю. Мне не видно.

— А почему, тогда смеёшься? Волосы не так лежат?

— Волосы? — спросил я машинально, обыскивая глазами очередной поворот.

— Антон. Ну что за дурацкая привычка, вопросом отвечать на вопрос?

— На какой? — разглядев за ним знакомую буханку, снова ответил я невпопад.

— Ты что специально...

— Во смотри — перебил я закипавшую девицу. — Вроде ваша. Тормознём?

УАЗ семьи Королёвых пристроился почти у самого забора стандартного дома, но построенного из красного кирпича и здорово изображал продолжение его тёмно зелёных ворот. Пока Лиля размышляла, что сказать мне в ответ, я припарковался чуть сзади от санитарной машины, с характерным, красным крестом на боку, между делом оценивая, как мой транспорт будет выглядеть сверху. А что, пожалуй останусь здесь до ночи. Других автомобилей, кроме буханки, поблизости нет, так что указание начальства: не собираться больше трёх, я не нарушу. Да и огромные сугробы, не позволят Ниве сильно выделяться на ярко белом, свежем снегу.

— Здороваться с папой будешь? — спросил я Лилю, так и не нашедшую достойных слов, на моё откровенное невнимание.

— Не знаю. Хотелось бы — неуверенно согласилась она на предложение, прекратив обижаться. — Если они, конечно, ещё не спят.

— Навряд ли. Скорее всего сидят внутри, лопают холодную тушёнку и делятся друг с другом впечатлениями о том, как весело мы сюда добирались. А, кстати, я бы тоже вместе с ними перекусил. Ты как, не против составить нам компанию?

Мы вышли из машины, сделали несколько шагов вперёд. Затем я постучал в занавешенное окно военной машины и не дождавшись ответа открыл её боковую дверь. Мужчины, как я и предполагал, не спали, но и к завтраку пока не преступили.

— О, молодёжь — добродушно поприветствовал моё появление дядя Жора, одновременно с этим ласково улыбнувшись Лиле, скромно стоявшей у меня за спиной. — А мы только сейчас о вас говорили.

— Внутрь забирайтесь — сурово заметил, девушкин отец. — На дворе не май месяц и бензин у нас не казённый, чтобы холод сюда запускать.

Залезли, кое как разместившись у самых дверей, поочерёдно поглядывая на хозяев, в тусклом свете одинокой лампы выглядевших намного хуже, чем вчера.

— Случилось что то, папа? — спросила дочь, самого близкого ей человека.

— Устал — тяжело вздохнув, ответил он, улыбнувшись при этом лишь одними глазами. — Не привык я к таким далёким переходам. Да и общая остановка расслабиться не даёт. Дома надо было оставаться, а не слушать разных там, мудрецов.

Последнюю фразу Алексей Сергеевич сказал, уже глядя на мою, помятую физиономию и выглядело это так, будто я был виноват во всех наших злоключениях и решение о поездке он тоже принял из-за меня.

— Позавтракаете с нами? — спросил Георгий, знавший лучше всех, на глазах постаревшего, старшего друга.

— С удовольствием — тут же ответил я, пока хозяева машины не успели передумать.

— Тогда бери топор и за дровами топай — предложил мне хитрый Жора. — Чайку согреем, надоело лопать жир всухомятку.

Пришлось идти, отказываться было поздно, хотя искать сухие деревяшки, в засыпанной снегом деревне, радость ещё та.

Завтракать закончили минут через сорок, а ещё через пять, я устраивался в остывшей Ниве, развалившись сразу на двух сидениях, стоявших впереди. Лиля решила остаться с папой, благо спать он ещё не хотел. Сама она, как и положено нормальному человеку, отдохнула ночью, а мужчины, приняв на грудь по пятьдесят грамм, тоже отодвинули желание отправиться на боковую, соизволив с ней немного поговорить.

Уснул моментально, но долго спать не дали обстоятельства, непреодолимой силы. В положенный срок солнце достигло необходимой высоты и безжалостно лупануло по моим закрытым глазам, естественно вызвав у спящего человека острый приступ любопытства. Захотелось срочно узнать, какая это зараза мешает этим заниматься. Открыв веки, тут же захлопнул их обратно, всего лишь на мгновение зацепив взглядом пылающий диск. Впечатлился основательно, левый глаз, от встречи с ним, даже умудрился прослезиться, приняв на себя основной удар. Смахнув ладонью скупую, мужскую слезу, одиноко покатившуюся по шершавой щеке молодого мужчины, посмотрел на часы, задержав взор на стрелках простенького аппарата. Быть такого не может! Чего то я не пойму. Постучал пальцем по прозрачной крышке, герметично закрывавшей белый циферблат, к уху её приложил. Нет, всё нормально. Шестерёнки стучат, секунды убегают, но почему тогда впечатление у меня сложилось такое, что я пару ударов сердца назад задремал? Да, давно со мной такого конфуза не случалось, ощущение времени потерял. Сказал бы кто раньше, что буду считать за счастье, возможность вытянуть ноги во всю ширину, не очень вместимого автомобиля и в такой позе сумею проспать пять часов, не шелохнувшись... В ответ бы только рассмеялся и головой покачал. А сейчас и в мыслях нет, пытаться опровергать, не прозвучавшее предположение. Рад. Ещё как рад. До полного беспамятства.

Нехотя вернул конечности в более привычное, сидячее, положение. Потом, ещё минут пять, приводил в чувсто размякшее сознание и лишь после этого на воздух полез. Там вздохнул полной грудь, посмотрел по сторонам, протёр лицо скрипучим, свежим снегом. Утоляя жажду пожевал его, красиво потянулся, пару раз тряхнул головой, окончательно приводя зрение в порядок и сделав несколько шагов вперёд прижался ухом к ледяной поверхности соседнего автомобиля. Ничего не слышно, похоже спят ещё. И, как только там втроём, сумели разместиться? Вернулся к Ниве, молча постоял, рассматривая улицу, ближайшие постройки и попутно наслаждаясь полной тишиной. Затем снова втиснулся в надоевшую до чёртиков машину, двигатель включил, дал ему немного прогреться и сделав простенький манёвр, медленно выехал на дорогу. Спать больше не хочу, есть в одиночку тоже. Покатаюсь по деревне, что ли, всё веселей. Погляжу, как местные живут, а может из наших кто проснулся, поговорим, о жизни поболтаем.

Что сказать, в деревне жили неплохо, если судить по добротным, брусчатым и кирпичным домам. Но почему то ни дыма над их печными трубами не видно, ни хозяев, за заборами, ни тем более ходоков на присыпанной снегом, дороге. Лишь местами машины стоят и те, в большинстве своём, изученные мной на предыдущих стоянках почти до мелочей. Жутковато. Ощущение такое, будто попал в "мёртвый" посёлок, где всё есть, кроме тех, для кого это всё соорудили. Ещё и наши в тему подыграли, хотя бы кто то на улице стоял. Ехал медленно, но всё равно, уже минут через десять оказался на въезде, во внезапно опустевшем населённом пункте. Остановился. Назад возвращаться? В бок завернуть? А зачем? Всё равно ничего нового там не увижу. Те же самые дома, такие же сугробы, почти в два этажа и ничего более примечательного. А может дальше мотануть, проехать пару километров по дороге? Но дальше город стоит, в который был приказ ни в коем случае не ездить и даже не ходить.

— Да пошло оно всё лесом. Или полем... Это уж, кто куда забредёт — пробормотал я, обветренными губами, вслух. — Кто мне тут начальник? Я сам здесь командир. Куда хочу, туда и еду. Было бы чего опасаться. Уж я то тут со всем разберусь.

Включил передачу, добавил потихоньку газ и постепенно разгоняясь, выехал на встречу высотным домам, наверняка стоявшим за хвойным лесом, не первый день примерявшим снег на себя. Ну не может быть, чтобы не было их там. Хотя бы в пять этажей, в городской черте, обязаны были построить.

Окраины показались неожиданно быстро, а тянулись напротив, слишком долго. Спорить не стану, с городом я совсем незнаком и, возможно, давно еду по какому нибудь из районов Чудово, но выглядит всё вокруг почему то так непрезентабельно, что принимать увиденное за пригород, оснований больше, чем за городской район. Спросить бы у кого, куда я забрался, но улицы абсолютно пусты, даже собаки с кошками и те по ним не ходят, хотя на дворе середина дня. Как бы там ни было, а относительную цивилизацию, в виде панельных пятиэтажек, я вскоре обнаружил, разглядел и название улицы, чёрно-белая табличка висела на одном из домов.

— Октябрьская — прочитал я громко и с выражением, продолжая решительно ехать вперёд.

Останавливаться не видел смысла, магазинов в постройках нет, а квартиры граждан меня пока не интересуют, да и нет там похоже никого. Так и ехал по гололёду, намертво приросшему к асфальтной дороге, пока не набрёл на правый поворот. Свернул туда, резко и без раздумий. Новая улица своего названия также не скрывала и отличий от прежней почти не несла. И здесь стояли те же панельные "хрущёвки", как про них в народе говорят, лежали чёрно-белые сугробы, под два метра высотой и присутствовал тот же самый слой подтаявшего снега, заставлявший крепко держаться за руль. Только вдалеке, метрах в трёхстах от поворота, одиноко маячил дом из серого кирпича, привлекая к себе моё обострённое внимание. Вот к нему я и покатил, навсякий случай ещё немного сбросив скорость. Располагалась постройка в глубине двора и разглядеть, что рядом с ней, не получалось. Обзор загораживали те же самые сугробы и десяток плотно посаженных тополей, ветки которых переплетались друг с другом. Я проехал большую часть пути, цепляя взглядом второй этаж пятиэтажки и уже собирался плавно к ней повернуть, но тут глаза выдернули из пространства человека, а потом и то, что стояло за ним. И, как теперь быть? Прямо сейчас взять и резко развернуться? А потом вдавить педаль газа до самого конца и вперёд, назад в деревню, тупо надеясь на то, что догнать им меня не под силу. Сомневаюсь, что получится сделать манёвр бесконфликтно. Раньше надо было про это соображать. Вон, мне уже машут рукой и палкой полосатой, и даже автоматом грозят, со стороны трёх огромных тентованных машин, прижатых к обочине и принимающих в свои недра коробки, вперемежку с серыми мешками, таскаемыми, между прочим, простыми советскими людьми, из государственного продуктового магазина.

— Да еду я, еду. Не машите — тяжело вздохнув, сказал я самому себе и снова резко сбавил скорость.

После предыдущих встреч, с подобного рода людьми, у меня выработался самый настоящий иммунитет бесстрашия, ко всему чужеродному на нашей планете и поэтому сейчас я, как никогда спокоен и в меру нагл, но червячок сомнений, глубоко внутри, немного жрёт. А вдруг что то не так пойдёт, как раньше. Торможу в двух метрах от милиционера, не дожидаясь его приглашения выхожу и вежливо улыбаюсь. Пока он лишь пытается открыть свой рот для разговора, мысленно кидаю в его затуманенный мозг, выученное мной наизусть, шипящее заклятие и тут же, вслух, требую пригласить сюда старшего, от которого потребую немедленного отчёта о творящемся здесь безобразии. Милиционер, с тремя лычками на погонах, не тормозит и с готовностью выполняет мою команду. Жду, скептически поглядывая на его озабоченного помощника, с автоматом Калашникова, в руках.

— Чем вы тут занимаетесь? — спрашиваю я очередного рекрута пришельцев, резво выбежавшего из магазина, по ходу дела обрабатывая и его.

Встречаться с непосредственным руководством сектора сегодня, время не позволяет, поэтому буду получать информацию от тех, кто есть под рукой.

— Осуществляем вывоз материальных ценностей, согласно приказа... — бодро начинает рапортовать парень, точно в такой же серой, милицейской шинели, как и его младший друг.

Говорит старший лейтенант чётко, грамотно и похоже по делу. Делаю вид, что внимательно слушаю его, но на самом деле в пол глаза изучаю кузов близстоящей машины и убеждаюсь, что докладчик не врёт. Они действительно грузят ценности. И, если судить по рассыпанным гречке, рису, перловке и нескольким горошинам, ярко сверкающим желтизной на тёмно-сером снегу, то под под ними подразумеваются продукты питания, без которых, как известно, ни одному человеку, даже такому оболваненному, как этот лейтенант, не протянуть больше недели. Желудку всё равно, что у тебя в голове намешано, ему кушать хочется всегда. Что ж, всё ожидаемо. Происходит именно то, о чём мне говорил ещё девять тысяч тридцать шестой, ставший для меня ничем иным, как настоящим откровением. Одно мне непонятно, почему так быстро? Как они сумели, в такой короткий срок, зачистить целый город от людей?

— Ну, раз продукты грузят, значит, как то сумели — мысленно отвечаю на свои же вопросы и с ужасом добавляю: — И, какого чёрта тогда, нам дальше ехать?

Догнав ситуацию, в её полном объёме, я ошалел. Если здесь работа идёт полным ходом, то что тогда твориться в населённом пункте, куда мы держим путь? Там, наверняка, давно всех посчитали, вывезли, ликвидировали и всё остальное привели в надлежащий вид, опустошив прилавки и склады. В чём, в чём, а в этом можно не сомневаться. С таким то количеством дармовых рук, сделать это несложно. Я машинально взглянул на часы. Времени до отъезда колонны навалом, успею вернуться и предупредить ответственных за поездку людей. Срываться прямо сейчас, ничего толком в городе не разведав... А какой тогда смысл был, приказ нарушать? Бросил взгляд на собственную Ниву. Да, она давно забита до отказа, даже багажник на крыше и тот не пустой. А, как бы было хорошо, затариться здесь на халяву. Киваю лейтенанту головой, мол соглашаюсь со всеми словами и продолжаю думать о том, что делать с безвозвратно утекающей едой? Может поступить совсем уж просто? Забрать себе не полностью загруженный "Урал".

— Так, с этим всё понятно — остановил я говорившего. — А вот, куда вы это дальше повезёте? Из доклада мне не ясен, ваш дальнейший маршрут.

— Так в Питер, как всегда. У нас там точка сбора.

— Как всегда — мысленно удивляюсь я, обыденности ответа.

Получается так, что грузят здесь они не первый день? Или эта группа только тем и занимается, что вывозит ликвидный товар, откуда прикажут? Вопрос. И не один. Хотя сейчас то, какая разница, куда везут и сколько времени вывозят. Сейчас думать надо о другом.

— Что ж, тогда вопросов больше не имею. Всё соответствует положению о транспортировке материальных ценностей. Благодарю за службу. Молодцы — сочиняю я на ходу, простенькое поощрение для человека, давно переставшего быть таковым. — Продолжайте загрузку.

Старший кивнул мне головой, отточенным движением приставил к ней правую руку, развернулся через левое плечо и что есть мочи заорал на грузчиков, украдкой куривших неподалёку:

— Хорош курить! Дармоеды! Бегом в подвал!

— Странно? — глядя на вновь забегавших рабочих, спросил я сам себя. — Мозги им вроде бы промыли, а работают всё равно спустя рукава.

Стоит только начальству отвернуться, как люди тут же устраивают перекур. Видно не всё так гладко, в этих программах инопланетных, если такую вредную привычку искоренить не могут.

Прикидывая в уме различные варианты своего дальнейшего поведения, медленно шагаю вдоль стеклянной витрины длиннющего магазина. Продуктов много никогда не бывает, а тем более после того, как в стране начался откровенный беспредел. Добравшись до угла кирпичной пятиэтажки, так и ничего для себя не решив, поворачиваю направо, утрамбовывая ногами нападавший на стоянку крупнозернистый снег и по ходу дела подсчитывая, сколько примерно мешков с крупой, может поместиться в автомобиле марки ЗИЛ или УРАЛ. Так, за складыванием и приблизительным умножением, добираюсь почти до самой дороги, где собираюсь возвращаться назад. Но неожиданно мой чуткий слух улавливает звук, образованный от стука, чем то непонятным, по оконному стеклу. Ворочаю башкой и вижу, что на противоположной стороне проулка, наполовину освоенной мной улицы, в одном из трёх окон деревянного дома, осторожно колотит обнажённая рука, на четверть торчащая из-за тёмной занавески. Киваю ей, мало чего соображая в происходящем и тут же получаю в ответ бумажку, где крупными буквами, синей пастой на белом листке, написано: "Зайди".

— Ага. Счас вот, разбежался — смеюсь я мысленно, но всё же двигаюсь вперёд.

Тихонько добираюсь до забора и несколько секунд стою возле него. Жду, когда в окне проявятся живые люди. Рука, она конечно и в Африке рука, но на такое я не клюну. Минута пробежала незаментно, а в ответ тишина. Листок так и торчит в окне, прижатый чьей то ладонью к чумазому стеклу, закованному в обшарпанную раму. Ну нет, так нет. Ищите дураков в зеркале, без визуального контакта я никуда не пойду.

— Ухожу! — сказал негромко и сделал несколько шагов назад.

Рядом с рукой образовалось женское лицо, надо прямо сказать, совсем немолодое. Интересное кино. И откуда оно здесь появилось? Все остальные, на сколько я понимаю, исчезли, совсем. А тут такая картина, прямо написанная маслом.

— Чего надо? — киваю старушке, стараясь делать это незаметно, чтобы не привлечь внимание работающих где то рядом "друзей".

В ответ мне приветливо машут. Мол заходи милый друг, не пожалеешь, чайку попьём, поговорим. Набираю в руку снег, делаю средних размеров, чёрно-белый снежок и бросаю его, так, в никуда, вдоль забора. Живые люди это хорошо и с ними можно повидаться. Но, почему они зовут именно меня и, как быть с машиной, гружённой дефицитом уже по самые борта? Бабке помочь надо, но транспорт для меня, пока, важней. Договориться с водителем, мне проще простого, да и с "завскладом" мы быстро отыщем общий язык, но дальше то, что? Я представляю, как удивится главное начальство, когда вместо трёх машин, к ним доедут всего две.

— Чёрт — тихо ругаюсь, но так, чтобы совсем никто не слышал. — И хочется и колется... И тётка эта ещё. Оставить просто так, просящего о чём то человека, я не могу, совесть не позволяет. Но лезть в дом сейчас, когда рядом орудует банда, тоже не могу, ещё чего доброго пристрелят простодушную старушку.

— Потом приду. Попозже — мотаю я головой бабульке, поворачиваюсь и тихим шагом ухожу, не обращая внимания на новые стуки.

Дождусь, когда погрузка закончится, определюсь "брать или не брать" и только потом забегу на огонёк. Совсем уж держать команду расхитителей за болванов, не стоит, вдруг кто из них потянется за мной.

По хозяйски зашёл в помещение магазина, плохо освещённое и загаженное разной ерундой. Добрался до дальнего конца зала, там дал глазам привыкнуть к темноте, дождался грузчика, идущего в сторону подвала и осторожно спускаясь по ступенькам, потопал за ним. Спустились на два лестничных пролёта. Темно, почти ничего не видно, бреду на ощупь и на свет далёкой..., нет не звезды, а обычной керосиновой лампы, горящей, где то в глубине.

— Ну, ни фига себе ... присвистнул я втихую, наткнувшись на светлый проём, в левой стене.

Да здесь целый склад из мешков, лежащих в три ряда, высоких и объёмных, коробок, собранных из плотного картона, деревянных ящиков, разной ширины и высоты, и прочей ерунды, вроде бочек под масло и бидонов, для перевозки свежего молока. Похоже магазин был не из последних, если в запасник так много завезли. В очень длинной комнате, с рядом толстых коллонн, держащих плиты перекрытия, находилось всего три источника тусклого света, но разглядеть основные позиции я всё же сумел, а главное умудрился определиться с их количеством. Тут ещё таскать и таскать, часа три, четыре не меньше. Если бы работал лифт, примостившийся у стенки, справа в углу, тогда управились бы быстро, а так... Что ж, буду ждать, я терпеливый.

Выйдя на улицу, с удовольствием вдохнул свежего, морозного воздуха и ещё раз прошёл вдоль машин. Было их всего три, два УРАЛа и ЗИЛок, с тремя ведущими мостами. Задняя часть тента, у каждой их них, закинута наверх и я без труда рассмотрел содержимое не только крайнего автомобиля, изученное мной ранее. Вывод от увиденного напрашивался сам собой. Самый лакомый кусок, этого дармового пирога, по моему глубокому убеждению, находится в автомобиле УРАЛ, в том, что стоит посередине. В него таскают абсолютно все мешки, что вынимают из подвала. В двух остальных товар тоже ценный: табак, консервы, соки в стеклянных банках и коробки с надписями, вроде: печень трески, шоколад, конфеты и прочие кондитерские изыски, а также маслянистые бочки и бидоны непонятно с чем, но беда в том, что всё это богатство, на морозе, долго жить не сможет, быстро "дуба даст". И, стало быть, если я надумаю проводить экспроприацию, нагло награбленного оболваненными бандитами, то делать это надо именно в отношении УРАЛа с солью, сахаром, мукой и крупами, в самом широчайшем ассортименте. С ними ничего не будет, сколько на морозе его не держи.

Вернулся к Ниве, посмотрел на знакомое окно, ничем непримечательного, почти стандартного, российского дома. Нет, идти туда сейчас, под прицелом зорких глаз милиционера и того товарища, что стоит рядом с ним, всё равно что приговорить его владельцев к расстрелу. Позже буду с ними говорить, когда здесь станет пусто, тихо и с УРАЛом всё решу. Легко сажусь в свою машину, одним движением завожу её, терпеливо жду, когда подымется температура и только после этого выворачиваю на дорогу, и еду дальше, по улице Некрасова, как надпись на доме говорит.

Полуторачасовое блуждание по пустынному городу, новых знакомств не принесло, а вот обратная дорога к магазину, оказалась намного интереснее, я набрёл на железнодорожный вокзал, расположившийся в очень симпатичном здании, отчего то выкрашенном в ядовито-жёлтый цвет. Обнаруженные во время поездки точки, торговые и бытовые, имели вид жалкий, выпотрошенный и сиротливый. Вокзал же напротив, гордо сиял неприкрытой, архитектурной красотой, целостностью стёкол и закрытыми дверьми, чем выгодно отличался от всего остального. Проехать мимо, когда кругом такой бардак, не позволило банальное любопытство, присущее каждому из нас. Мне срочно хотелось узнать: почему налётчики здесь ещё не побывали? На площадь, возле которой блистал вокзал, я съехал почти без раздумий, хотя осадки и на ней давно не убирали. Выручил автомобиль, спроектированный, как раз для таких ситуаций. Нива врезалась в тридцати сантиметровый снежный покров, словно острый нож в подтаившее масло. Правда и она вынуждена была свою прыть поубавить, когда впереди нарисовался сугроб, из которого во все стороны грязные комки торчали. Остановившись, ещё какое то время сидел внутри, но не просто так, а головой ворочал. Ждал, а вдруг кто подойдёт или ещё, как нибудь проявит себя. Но чудо, в городе чудес, так и не свершилось. Ни хлеб, ни соль не поднесли. Но зато, за время ожидания, у меня немного угас энтузиазм, помноженный на огромное любопытство и ему на смену пришло другое, вполне закономерное и не самое бесполезное чувство, чувство самосохранения. Оставлять машину у всех на виду, на пустынной площади, у провинциального вокзала? Нет, я, конечно, много чего могу, но всё равно, делать это не очень благоразумно. И пускай город выглядит, как склад у церковной мыши, но лишняя предосторожность ещё никому не мешала, особенно во время беспорядков и оголтелого разгула инопланетного криминала. Привычным движением врубил заднюю скорость, проехал по колее метров десять, назад, затем снова поиграл рукояткой и резко набирая обороты, двинулся вперёд, как трактор. Слева от вокзала ещё здания какие то стоят, вот между ними я машину и спрячу. Нечего ей, кого попало соблазнять продуктами на крыше. Успешно пересёк засыпанную белым снегом, длинную площадь, вывернул на еле видимую, чужую колею, соединительной части дороги и на полном ходу помчался к цели, до неё всего то метров сто пятьдесят, доеду быстро.

Сидя задним местом на продавленном мной же снегу, медленно восстанавливаю цепь произошедших ранее событий, начавшихся минут двадцать назад. Вот я, мысленно, выбираю место заезда. Вот, на всех парах, еду к нему. Помню, как врезаюсь в снежные заносы, снег колёсами давлю. Вот руль верчу, стараясь повернуть налево и тут вдруг — "бах!", хлопок. Не успеваю испугаться, за ним второй, такой же — громкий. Я резко торможу, дверь открываю, падаю в сугроб, ползу вперёд и вправо. Что дальше? Где то пять минут лежу в снегу, ловлю ушами ветер. Потом, примерно столько же, ищу стрелка, по сторонам вожу глазами. Сомнений нет, в меня стреляли, других предположений нет. Когда всё надоело и руки затекли, а результат остался прежним, я приподнялся. Стоя на коленях ещё немного поглазел. Нет никого, кругом всё тихо. Высунул над снегом шапку — изображая дурака. Подвигал ей, туда сюда. Нет, не стреляют больше. Патроны кончились или ушли? Встал на ноги, готовый словно лев, к прыжку. Но на дворе спокойно, как и прежде — тишина.

— Да, что за чёрт! — ругнулся нарочито громко, чтоб ситуацию, хоть как то обострить.

И снова ничего. Ни криков, ни стрельбы.

— Ну и что это было? О чём хотели мне сказать? — спокойно задаю себе вопросы.

Продолжая исподлобья поглядывать по сторонам, отряхнулся. Сырость нам ни к чему. Пытаясь не рефлексировать, займусь этим чуть позже, расхлябанной походкой топаю к машине, благо идти до неё, не так далеко. Пускай все видят — я ничего не боюсь и никого не стесняюсь.

— Твою же мать! Какого хрена! — вырвалось у меня, при плотной встрече с Нивой. — Сука! И как ты это сделать смогла?!

ГЛАВА 14

Что называется, сходил в магазин за хлебом. Спрятал машину между старых домов. Отечественная тачка, до этого дня умная и послушная, вдруг ни с того ни с сего преподнесла такой оригинальный сюрприз, от которого волосы под шапкой начали шевелиться. Никто в меня не стрелял и даже не пытался. Это Нива, сволочь такая, наехала на огромных размеров уголок, мирно лежащий под снегом, напугав меня до полусмерти и проткнула себе оба правых колеса, спереди и сзади. И сейчас, эта безмозглая, консервная банка, завалившись на бок, нагло смотрит мне в глаза, делая вид, что именно она тут абсолютно ни в чём не виновата.

— Что ж ты падла наделала? Пробила колёса и развалилась, словно старая сука на толковище?! — выкрикнул я, отчётливо осознавая, что где то рядом с нами, бегает полный амбец. — Что, мозгов не хватило, ехать куда надо!? Чего молчишь, зараза тупая!?

Ругаться хотелось, как никогда, долго и много, но озабоченный взгляд, брошенный мной на часы, самостоятельно отдал приказ голове — не тормозить и поторопиться. Что случилось — то уже произошло, а времени у нас осталось не очень много, чтобы отвлекаться ещё и на незапланированный мат. До полной темноты часа два, не больше и до отправки колонны, тоже всего ничего.

— Сука! — пнул я ногой осевшую покрышку правого, переднего колеса и начал руками освобождать её от снега.

Греб с остервенением, не жалея кожаных перчаток и вскоре добрался почти до земли, и до той самой дырки, что образовалась после встречи с железом. Вроде и порез всего сантиметров пять, а воздух вытек почти весь. Резина стала, как сметана, нагло разлившаяся по столу, от неуверенных действий неопытной хозяйки. Разогнулся, понимая, что без лопаты мне не обойтись. Вытащил её и снова приступил к уборке снега. Выезжать отсюда даже пробовать не стану, запаска у меня всего одна, а дырок две. Придётся камеру латать и делать это буду с той, что лучше сохранилась. Беда лишь с тем, что этим делом я ещё никогда не занимался. Колёса тоже не снимал, но здесь хотя бы видел, как Герман у себя менял. А вот как ставят заплатку, знаю только в теории, из тех рисунков и заметок, что в книге по устройству Нивы прочитал.

Правы люди, когда говорят, что пока сам не попробуешь, настоящий вкус так и не узнаешь. Сколько не наблюдай за человеком, как он балдеет от хорошего коньяка, всё равно не поймёшь, чем он в действительности отличается от водки. Казалось бы, чего тут сложного, поменять колесо? Поставил домкрат, скрутил все гайки, одел на шпильки то, что целое ещё и всё, поехали кататься. Так думалось и мне, пока я лично не начал этим заниматься. Только на установку механизма подъёма автомобиля, у меня ушло не меньше тридцати минут, а что говорить о том, сколько времени я затратил на всё остальное, сопротивляющееся на морозе так, словно жирный хряк перед смертью на бойне. Короче, замена переднего колеса была мной закончена в глубоких сумерках, когда думать о заднем не было ни сил, ни возможности, что, в конечном итоге, сподвигло меня на поступок, до этого момента казавшийся полной ерундой и откровенной лажей. Не придумал ничего лучше, чем выдвинуться в сторону магазина ногами и с одним пистолетом в руке. Нет, фонарик я прихватил, точно так же, как и две шоколадки, а вот от другого оружия отказался, как будто и нет его у меня. Автомат на плече, даже при мимолётной встрече, может вызвать у людей и нелюдей, вполне обоснованный приступ агрессии, чего бы мне не хотелось ни в коем случае.

По моим прикидкам, продуктовая точка городского торга, обследованная мной часа четыре назад, стоит где то рядом, так что ничего страшного, по дороге туда, не должно случиться. Настроившись на скорость, километров десять в час, резво потрусил по обледенелой трассе, стараясь согреться и особо не разглядывать многоэтажные дома. Выхватил название улицы, на одной из пятиэтажек и всё, присматриваться к ним больше не буду. Почти наверняка, там море жителей осталось, а постоянно думать о том, что с ними стало и в каком виде они сейчас дома лежат... Нет уж, увольте. Так не долго и сорваться. Легко и незаметно добежал до поворота, свернул туда и примерно метров через триста, благополучно добрался до улицы имени товарища Некрасова — прозаика и публициста. Знаменитого, между прочим, ещё и тем, что в карты проиграл огромное состояние. Обрадовался. Собственному умению ориентироваться в пространстве, а ещё и тому, что не позволил себе там, на море, бесшабашно свалиться в азарт, как поэт и картёжник самоучка. Счастье длилось недолго. Уже через несколько десятков парящих шагов мне стало ясно, что сделал это рано, очень рано. Сердце моё, стучавшее во время бега ровно и монотонно, вдруг резко защемило от картины, замелькавшей впереди, а где то минуты через две, оно и вовсе так заныло, что я перешёл на быстрый шаг, вскоре ставший старческой походкой. Когда же достиг площади, лежавшей у тёмного гастронома грязным и абсолютно пустым, неровным пятном, мне и вовсе жить расхотелось.

— Мать моя!... Женщина! — громко говорил я себе, не понимая, чего делать дальше. — И на хрена ты меня родила, такого придурка, невезучего?! Ну знал же, что оба колеса всё равно не успею свернуть! Так нет, попробовать ему надо! Геракл хренов! Как же. Я такой умный, сильный и неповторимый! Дебил, ты конченный! Твою мать! Да, чтоб тебя, головой об стену! И не один раз, а долго! Может тогда поумнеешь! Телепат недоделанный! Сразу надо было сюда мчаться и ни о чём другом не думать. Баран тупоголовый!

Всё повторилось. Ругаться снова хотелось долго и опять самыми непристойными словами, но время, как и прежде, неумолимо убегало, и надо было что то предпринимать, на что то решаться. Хорошо, что ума хотя бы это понять, у меня всё же хватило. Прекратил нецензурно выражаться и начал бегать в кромешной темноте, освещая пространство тусклым лучом, серебристого фонарика, судорожно дёргая им по сторонам. К сожалению, изучение местной подворотни результатов не принесло. Выхода из моего тупика, в ней так и не обнаружилось, как и транспорта, способного удовлетворить меня, и потребности моей покалеченной Нивы. Побарахтавшись по жёсткому снегу, вернулся на главную дорогу и ещё раз посмотрел туда, сюда, цепляя ухом характерные, для работающего двигателя, звуки. Только зря время потратил, нет тут ничего. Тяжело вздохнул, снова осмотрелся, напрягая зрение до предела и только после этого решился на поступок, требовавший от меня полной концентрации, и всех накопленных ранее сил. Приобретённый жизненный опыт и, наверняка, врождённая привычка не раскисать даже в самых сложных обстоятельствах, стучали в набат и говорили, что хватит придуряться, пора браться за ум и делать ноги.

И вот я лечу по скользкой дороге, со скоростью обозлённого спринтера, на дистанции для более расчётливых людей, с каждым шагом "догоняя", что минуты мои уходят слишком быстро. Они убегают намного быстрее, чем остаются позади метры, мелькающих из под ног, давно отвыкших преодолевать такие расстояния. На ходу уже слопал пол плитки шоколада, прямо как великий стайер Владимир Куц, но помогло мне это мало. Я, мало по малу, начал уставать, перегреваться и дышать, как паровоз, обожравшийся сухими дровами. Уже сейчас отстаю от момента выезда колонны на трассу, почти на восемь минут, а мне до неё, ещё бежать и бежать, но я упорно следую вперёд, надеясь на чудо.

"Долго ли коротко сказка сказывается, да не скоро дело делается" — вспомнились мне мудрые слова из народного фольклора, в тот самый момент, когда ползание на карачках, по ледяной дороге с фонариком в руках, наконец то принесло хоть какой то результат. Получив его я снова встал на ноги, смачно бросил к ним собственную слюну, горькую и вязкую, посмотрел назад, затем взглянул в ту сторону, куда, по всем признакам, совсем недавно уехала наша колонна и хрипло прошипев четыре всем понятных звука, ещё быстрее побежал вперёд. Хотелось верить, что чудеса случаются не только в сказках, но и наяву, и на дневной стоянке хотя бы кто то остался, и ждёт возвращения горячо любимого, блудного сына, у которого ветер гуляет в голове. Восемь километров ерунда, для молодого парня уже пробежавшего примерно столько, а такому тугодуму, как я, они даже на пользу пойдут, тем более прибегать к предельным скоростям мне уже не придётся, дорога здесь одна и мимо меня мышь не прошмыгнёт, а железный конь подавно не прорвётся. Так что можно бежать в облегчённом темпе, но всё же не забывая о том, что приближается ночь. Это сейчас мне жарко и душно, а когда остановлюсь, холод быстро до костей проберёт и нужно будет где то, чем то согреваться.

Чудо не свершилось, ни Аркаши, ни Лили, ни Жоры с её отцом, в деревне я не обнаружил, хотя надеялся на встречу хоть с кем то из них, до крайнего, самого захудалого переулка. Обидно, не скрою, но в случившемся сам виноват, как бы это горько не звучало. В поисках душевного тепла пробовал достучаться до местных и тоже безрезультатно. Никого я в деревне не нашёл, живыми. Мёртвые были. Много. Но, чего с них возьмёшь, кроме ужаса и страха? После обнаружения в одном из домов трёх заледенелых трупов, очень захотелось отсюда очень быстро убежать. Куда? Да вот хотя бы обратно, в город. Там я живую тётку видел, а здесь одни мертвецы, смотрящие на меня своими неподвижными зрачками. Ноги от бега гудели, грудь всё ещё горела огнём, сил оставалось мало, но находиться в насквозь промёрзшем посёлке не решился, уж очень жуткая картина нарисовалась в нём. На ходу доел остатки шоколада, ставшего холодным словно лёд. Перед выходом из деревеньки ещё раз осмотрелся, на всякий случай немного поорал, а не достигнув какого нибудь видимого результата, медленно побежал назад, стараясь ни о чём плохом не думать. А собственно говоря, чего такого страшного случилось? Что неисправимого произошло? Ну, подумаешь не обнаружили меня в деревне и даже не подумали искать или остаться. Что из того? Я что не знаю, где конечная точка нашего маршрута? Сам туда доберусь и не намного позже, чем они. Плохо, конечно, что помеченные мной люди и не очень многочисленные друзья, остались без защиты и прикрытия, но это тоже не критично. Отобьются, в случае чего. Для чего то они оружие в руки взяли. Да и не обязательно стычка с пришельцами, вновь у них произойдёт. Может ещё всё обойдётся. До этого же ехали как то и никто на нас не нападал. Три огненных шарика в расчёт не беру. Вполне вероятно, что они только в этом районе хулиганят. Всё же неподалёку вторая столица стоит, а это и для инопланетного разума, чего то, да значит. Настраивая мысли на позитивный лад, вновь втялуся в размеренную скорость и дальше бежал достаточно легко, лишь удивляясь безграничным возможностям уставшего организма. Ночь на дворе, за спиной десятки километров, а я всё бегу и бегу.

На ночёвку устроился в собственной машине, хотелось привычного уюта и настоящего тепла. А ещё хотелось пить, жрать и наконец действительно поверить в то, что не сдохну от холода, голода или от чего нибудь жуткого, следящего за мной из-за тёмного угла. Спал долго, целых пять с половиной часов, но проснулся быстро. Открыл глаза и всё, закрывать их желания так и не появилось. Зато, из работавшей всю ночь машины, выходить долго ещё не хотелось. Минут тридцать так и сидел, разглядывая узорчатые снежинки, почти мгновенно таявшие на грязном стекле, думая о событиях происходящих со мной последние две недели. Всё вдруг стало таким ясным и понятным, при отсутствии посторонних советов и глаз.

— Дурак ты Антоха — высказался я вслух, в конце небольшого, мысленного разговора. — Вот, какого хрена ты сюда попёрся? Сразу же было понятно, что ничего хорошего тебя здесь не ждёт. Домой надо было ехать, на море. Вправить нужным людям мозги и вперёд. Там хотя бы тепло и снега почти не бывает. Так нет, поддался чарам ананасов и рассказам разных мудаков. Что за дурная привычка, верить в разные байки, небылицы и чужую болтовню. Ненавижу себя за это. А ещё ждать ненавижу. А догонять, подавно не люблю.

Оттягивать и дальше, настойчивое требование внутренней части организма, было чревато для автомобиля и собственных штанов. Резво вылез на лютый мороз, сходу ощутив, каким жёстким и жестоким он тут бывает. Оправился, буквально в трёх метрах от завязших колёс. Потом протёр снегом руки и припухшие от вчерашнего бега глаза. Потоптался на месте, присматриваясь к тому, что творится в округе, а ничего не заметив, забрался в салон. Есть не хотелось, но я зажевал в сухомятку немного галет. Подумал. Отломил колбасы. Вздохнул и засунул огрызок обратно, понимая, что пора выходить. В очередной раз покинув Ниву, в три шага обогнул её, одним движением открыл почти чистое, заднее окно, достал оттуда нужую железку и глядя на машину завертел её в руках.

— Да, как не крути, а внутренности освобождать придётся — сказал себе и с жалостью в глазах, засунул агрегат подъёма туда, где он до этого стоял.

Внутри у меня столько разного барахла накопилось, что врядли его подымет этот скромный домкрат, наверняка не способный подымать такие грузы. Скинул куртку, закатал рукава, открыл все двери и начал дёргать вещи, откуда только смог. Не прошло и получаса, как машина снова приобрела вид обычного автомобиля, не заваленного житейской ерундой. Конечно, кое что можно было бы в нём и оставить, но в нервном порыве я вспомнил об этом лишь в самом конце.

Камеру заклеил так, как будто этим делом занимался всю прошедшую, не очень долгую, сознательную жизнь. Может раньше я действительно работал в гараже, на какой нибудь шикарной "Волге" или там же, вулканизаторщиком израненных колёс? Уж очень идеально всё получилось, хотя устройство для наложения заплаток, это ещё та засада и удовольствие от него я "огромное" получил. Это же сколько житейской мудрости было у того человека, что изобрёл столь изощрённый механизм. Ладно, буду считать, что я необычайно везучий. А, как по другому? На всё про всё, ушло немногим больше, чем два с половиной часа, что на мой неискушённый взгляд отлично, с учётом того, что занимаюсь этим делом впервые. Осталось только пообедать, чем бог послал, закинуть назад всё нужное и не очень, заехать к незнакомой тётке, очень просившей её посетить и можно двигать дальше, колонну нагонять.

Как задумал, так всё и сделал. Загрузил. Поел. Заехал. Одно не получилось: не сумел встретиться с колотившей по стеклу старушкой. Мне попросту не открыли дверь, как я не просил хозяйку сделать это. Плюнул с досады, на еле видимую тропинку возле калитки её дома, по которой не единожды стучал, махнул на прощание рукой жильцам убогой постройки и растворился в заснеженной пыли дорог, почти полностью обезлюдевшего городишки, очень скромного, как мне показалось даже не районного масштаба. На нет, как говорится и суда нет. Вам здесь дальше жить, а мне надо торопиться, меня в другом месте люди ждут.

Добравшись до трассы, чуть было не повернул обратно. В голову вдруг ударила отчаянная мысль: " А что, если из подвала не все продукты подняли, я же так и не проверил его?". Даже остановился. Но поразмыслив несколько минут и окинув придирчивым взглядом, до предела забитый салон, решил, что зря погорячился. Ну сколько я сюда смогу закинуть? Одну коробку? Две? Да и есть ли они там, эти коробки? В лучшем случае оставили бочки и пару мешков. Успокоился, набрал обороты и почти на предельной скорости помчался вперёд. По моим прикидкам наши должны были остановиться на днёвку в окрестностях Лодейного Поля, я бы лично там встал. Лучшего места, для того чтобы спрятаться в светлое время суток, лично я, на карте не увидал. Конечно, если атлас автомобильных дорог ничего не приукрасил и ложные впечатления не создал. От Чудово, до этого населённого пункта, примерно двести пятьдесят километров. Делим их, для простоты счёта, на пятьдесят. В результате получаем идеально ровную цифру — пять. Пять часов и ни одной минутой сверху. Именно столько времени у меня в запасе, для того чтобы догнать своих. Колонну могу перехватить лишь на трассе, а это значит, что Поле придётся насквозь проезжать. Прибавим ещё минут тридцать, ну максимум сорок. В итоге получаем, что ехать придётся со скоростью около пятидесяти пяти километров в час. Сумерки уже на подходе, но на улице достаточно светло, дорога не идеальна, но она хорошо пробита машинами, что ехали по ней вчера. Лёгкий снежок я за преграду не считаю. Что ж, час, а может и все полтора, могу ехать ни о чём не беспокоясь и выжимая из машины километров семьдесят или даже семьдесят пять. Спидометр, на данную минуту, даёт отметку, примерно пятьдесят восемь. Я хладнокровно жму на педаль и резко получаю больше.

Первую остановку сделал в районе города Волхов, если быть точным, то уже за ним. Стемнело, да и есть захотел. Обед был скудным, а завтрак я и вовсе проспал. Открыл банку рыбных консервов, одну из тех, что ещё в Москве покупал. Взял в руки зачерствевшую баранку, да и умял всё, быстро и аккуратно. Потом запил еду водой, холодной и невкусной, по лицу несколько капель растёр, в попытке разогнать внезапно навалившуюся на тело негу и огромное желание поспать. Помогло мало и я вылез из машины, свежим воздухом подышать, а заодно размять ноги и уставшую, от однообразного сидения, нижнюю часть спины. Минуты в запасе накопились, могу себе позволить, потратить пару десятков из них. Стою, делаю круги поясницей и вспоминаю, чего видел, пока ехал сюда. Лес, дорога, кустарник, снег кругом, какие то одноэтажные дома. Ни машин, ни людей и полное отсутствие домашних животных, даже птицы и те были представлены, крохотной стайкой вечно голодных воробьёв. Тут поневоле вспомнишь о пришельцах, но и они не попадались по пути.

— Хотя бы часовых, каких то встретить — усмехнулся я и настороженно всмотрелся в темноту.

Нет, я не трус, но мне вдруг стало жутко. Закралось внутрь чувство, что никого тут больше нет и я торчу один, посреди безжизненной пустыни. Совершенно один, на многие десятки или даже сотни километров.

— Ехать пора — зябко передёрнув плечами, сказал я себе. — А то лезет в башку разная дрянь.

Взгянул на тёмные силуэты городских пятиэтажек, стоящие примерно в километре от меня, на пятна одноэтажных, деревянных домов, выглядевших на фоне лунного, тёмно фиолетового неба, особенно зловеще и припустил к машине, преодолев пять метров, словно инопланетный метеор. В голове вертелась каша из вурдалаков, вампиров, разных страшных упырей и прочей нечисти, виденных мной в одном из фильмов, тех, что показывают в настоящем кино. Рванул с места так, что колёса засвистели и газу прибавил, чуть ли не до самого конца, не обращая внимания на сугробы и мощный гололёд. Надо срочно к людям возвращаться и ни к тем, что магазины под ноль вычищают или вдоль дороги с автоматами стоят, а к нашим, что по ночам колонной едут и в данный момент уже точно не спят.

Не притормаживая пролетел Старую Ладогу, прохохотал табличку Сясьстрой, оставил позади Пашу, Шамокшу и только когда выскочил на окраину Лодейного Поля, был вынужден резко сбросить набранную скорость, а вскоре и вовсе затормозить. В город заезжать я не планировал и собирался ждать своих на той стороне реки, но фары, ярко горевшие на обочине и бившие мне прямо в лицо, оттеснили первоначальное желание, а выскочивший на дорогу владелец полосатой палки, дал ясно понять, что из машины точно придётся выходить ещё до переправы. Вышел, ничего другого не оставалось. Свежий воздух благоприятно отразился не только на лёгких, долгое время пропускавших через себя безобразие, полностью оккупировавшее салон Нивы, но и встряхнул обленившиеся мозги, несколько часов к ряду занимавшиеся монотонной слежкой за коварным дорожным полотном.

— Проехать мимо поста, наши машины никак бы не смогли — вспомнив круги дороги на карте, высказался я, чуть ли не в слух. — Если, конечно, они решили на день в городе маскироваться. А если в окрестностях, то встреча всё рано произойдёт, но позже. Другого выезда на мост не существует.

Видимость была не очень и что творилось за юрким бегуном, рассмотреть у меня не получалось, мешали фары и начавший снова падать с неба снег. Ускорился, не стоит понапрасну злить милиционера. Разделявшие нас метры преодолел за секунды, а требуемые для налаживания контакта звуки сказал ещё быстрее. Злобный порыв человека с палкой, тут же куда то схлынул, а его сощуренные глаза засветились почти неземной теплотой.

— Как дела, служивый? — спросил я, стараясь не испортить впечатление от "радостной" встречи.

— Сейчас уже нормально — чему то улыбнувшись, ответил он. — Убитых закопали. А тех, кто ранен был, тоже уже увезли.

Первое же слово его короткого спича, недобро хлестнуло меня по мозгам, а следующие за ним звуки, вяло складывающиеся в моей голове в слова, заставили и вовсе сильно напрячься.

— Много их? — спросил я милиционера, стараясь разогнать дурные мысли.

— Кого? — подыграл мне парень, ответив вопросом на вопрос.

— Убитых — уточнил я, конкретизировав личный интерес.

— Наших трое и нападавших пять — довёл до меня слуга закона, масштаб недавно разыгравшейся на дороге трагедии.

— А раненых?

— У нас четверо, а сколько у этих, я не скажу. Машины их пустые были, когда мы приехали сюда.

Не желая верить в самое худшее, я обогнул докладчика и быстрым шагам потопал на свет горящих фар. Где могут находиться чужие машины? Ну, конечно, только там. Другого места для их стоянки здесь, я не вижу. По дороге обработал ещё двух людей, выскочивших мне на встречу с оружием в руках. Сделал это мимоходом и почти на автомате. Пока не разберусь, что за транспорт в западню попал, ни о чём другом думать не получается.

Брошенными оказались хорошо знакомые авто. Наш всепогодный ЗИЛ и пара "санитарок". В том, что машины из нашей колонны убедился ещё на подходе к первой из них. Как известно, я никогда, ничего не забываю, тем более если видел это не один раз. А номера, прикрученные к крайнему УАЗу, мелькали перед глазами неоднократно. Дальше только фиксировал то, что уже знал, попутно обращая внимание на многочисленные отверстия от пуль, во всех трёх машинах и не к месту радуясь тому, что транспорта Королёвых среди них не оказалось. Радовало и отсутствие пуль в лобовом стекле ЗИЛа, Аркаша наверняка в нём сидел.

— Когда это случилось? — спросил я солдата с ружьём, вернувшись через несколько минут обратно.

— Утром. Рано. Во сколько точно не скажу, но по тревоге нас подняли в семь сорок.

— А было их тут сколько? Знаешь?

— Нет, откуда. Нам такого не говорят. Спроси вон у того. Он вроде здесь старший — махнув рукой на человека с палкой, ответил мне боец.

Задерживаться на посту долго, не было ни желания, ни смысла. Наши здесь точно не ночевали и в окресностях навряд ли стоят. А стало быть ехать мне надо прямиком, до самого конца, так как места следующей стоянки я не знаю. Если не догоню своих по дороге, то встречу их там, лишь бы они ещё в какой переплёт не попали. Поэтому интересоваться подробностями, наверняка, скоротечного боя, не стал. Да, вот так быстро, взял и передумал. Ничего нового мне тут всё рано не расскажут — живых свидетелей события тут точно нет. Дотопал до машины, для порядка посидел в ней минут пять, о жизни подумал, да и порулил к ближайшей переправе, ведущей на ту сторону реки.

Мост преодолел на одном дыхании, ну а вот дальше, самое настоящее светопреставление началось. Видимость на дороге, из-за снегопада, резко упала, а чистить её по прежнему никто не хотел. Нет, фары я врубил, не побоялся, но это мне мало помогло. Ветер кидал на стекло огромные кучи снега, причём делал это сразу с двух сторон, с обочины, где его накопилось очень много и с неба, откуда он валил и валил. В результате, где то в районе Коткозеро, я встал, так как прямо перед бампером образовалась преграда, которую взять с ходу, смертельно уставшая машина не смогла, несмотря на давно помогавшую ей раздатку. Делать было нечего, пришлось выходить и подручными средствами пробивать себе путь. Ох и намахался я прежде, чем снова сел за руль. Копал лопатой, ногами снег трамбовал, а в одном месте даже веток еловых насыпал, чтобы колёса в каше не стали буксовать. В общем никого я в эту ночь не встретил, никого не догнал и даже пост, гарантированно стоявший перед Петрозаводском, проскочил ни с кем не пообщавшись, с помощью только мне знакомых букв. Не знаю, то ли я такой везучий, то ли служивые плюнули на всё и спрятались от непогоды в придорожном лесу или совсем на службу забили, и скопом уехали по домам. Как бы там ни было, а тёмный город я оставил позади, не получив от нашей с ним встречи ни морального, ни эстетического наслаждения. Зато достигнув пригорода очень быстро отыскал, где можно было бы встать на днёвку и наконец то по настоящему отдохнуть. Заехал в понравившийся отворот, понятное дело на половину засыпанный снегом, где снова осадки покидал. Потом, примерно метров через сорок, прикинув, что с дороги меня не видно, остановился, использовав ветвистый куст в качестве маскировочного материала и сходу, даже не побаловав измученный сухомяткой желудок, завалился на бок и сразу же заснул. Всё, что было в моих силах, за эту ночь я сделал, а прыгать выше головы, сегодня не хочу.

Спал не долго. Нет, меня никто не будил и напасть не пытался, я специально двигатель отключил, чтобы проснуться по мере промерзания машины и соответственно того, что в ней лежит. На этот раз покинул транспорт сразу. Бодро выскочил на улицу, взял в руки лопату и начал согреваться, избавляя собственный автомобиль от всего, что на него за это время налипло. Затем немного подкрепился, естественно лишь тем, что можно было разжевать в такой мороз. После этого залил бензин, из двух оставшихся канистр и поехал дальше, надеясь ещё до вечера повстречать "потерявшихся" на дороге друзей. Нет, конкретную задачу перед собой я не ставлю. Получится добраться до конца, за день и ночь — ну что ж, будем считать повезло, а нет, так снова заночую в поле. Мне важен результат, а когда он выскочит, теперь не принципиально. Если колонна едет в том же направлении, что и я, нам ни за что не разминуться.

Чем дальше продвигался на север, тем тяжелее мне давался каждый километр пути. Снега на дороге становилось всё больше и больше, но о том чтобы его кто то пробовал убирать и речи не шло, а движение транспорта наоборот, всё заметнее сокращалось и за последнее время мне практически никто не попадался. Днём было ещё ничего, хотя бы можно было разглядеть куда ехать, а после обеда, когда на улице резко начало темнеть и с неба снова повалили крупные, белые хлопья, стало совсем невмоготу. Правда на этот раз проезд затрудняли только осадки, монотонно забивающие лобовое стекло. Ветер, как утром стих, так больше и не пытался голову подымать, хотя легче от этого не сильно стало, мне и предыдущих его закидонов было по горло. Он местами так трассу перемёл, что она мало чем отличалась от засыпанных снегом озёр и болот, со всех сторон обнимавших многострадальную, не реально промёрзшую, северную дорогу. Так что двигался вперёд не очень быстро и постоянно оглядываясь по сторонам. Когда требовала обстановка тормозил, покидал машину, брался за лопату и пробивал очередную колею, способную вместить тольяттинскую Ниву. Отработав участок, снова садился за руль и медленно ехал до следующего затора, где опять кидал, трамбовал и утаптывал, делая себе мало мальский проезд между огромных сугробов. С помощью подручных средств и всем известных изречений, примерно часов за пять, к огромному моему сожалению, сумел доехать только до Кондапоги, хотя, при более благоприятных погодных условиях, давно должен был миновать Медвежегорск. Городок, невидимый мной из-за снегопада, если судить по атласу автомобильных дорог Советского Союза, ничего примечательного на своей территории не имел, поэтому я даже не пытался в него заехать. Да если бы и захотел, навряд ли бы это у меня быстро получилось. Думаю снега и на его улицах достаточно намело. Проехал мимо, зачем зря упираться, но уже минут через десять снова уткнулся в очередной затор из рыхлого снега, в перемежку с комками зимней грязи, разгребать который, моральных сил уже не имел.

— Да пошло оно всё к чёрту! Хватит на сегодня — сказал я себе лишь для того, чтобы не разучиться языком ворочать. — На ночь надо становиться, укромное место искать. Завтра буду эту заразу лопатой чистить.

Остановился прямо на дороге. В бок не съехать, вперёд обстоятельства не дают, а назад возвращаться я и сам не желаю. Заглушил двигатель. Горючку придётся экономить, бензина в запасе больше нет. По инерции запихал в себя какую то гадость, поворочался на сидении, можно подумать, что от этого оно станет мягче и как то незаметно заснул, но перед этим дав себе установку проснуться рано утром, какая бы погода на улице не была. Хочешь не хочешь, а к выбранной цели при любой ситуации продвигаться придётся.

Кимарил до тех пор, пока ноги окончательно не околели, а что тут поделаешь — это самое уязвимое место у меня. Всё же сапоги не очень греют. Открыл глаза, ещё не совсем понимая, что уже окончательно вышел из сна и тут же с интересом посмотрел на лобовое стекло автомобиля, самый надёжный индикатор наличия осадков за бортом. Да, ничего там не изменилось, снег так и валит, словно поставил задачу перед собой, всё здесь замести и засыпать, чтобы я дальше проехать не смог. Вздохнул тяжело, мысленно представляя сколько придётся в течении дня потрудиться, включил свет, с трудом нашарив выключатель на крыше и взглянул на часы, щурясь даже от лампы, что в салоне не ярко горела.

— О, как! — почти выкрикнул я и с наслаждением потянулся.

Обе стрелки крутились возле пяти, как раз там, когда и собирался проснуться.

— Ну что ж, пока двигаюсь точно по плану — продолжил я с собой говорить. — Что там дальше у нас? Покушать?

Есть, если честно, совсем не хотелось, но я заставил себя слопать очередную консерву, разбавив её добросовестно просушенным сухарём. Ситуация к лучшему за ночь не изменилась, так что лопатой помахать мне сегодня изрядно придётся, да и общая обстановка требует находиться в постоянном напряжении, что тоже не способствует экономии сил.

— Сейчас бы чайку попить. Горяченького — уже находясь на улице, скромно помечтал я и почти сразу же, сам себе ответил: — Ну да. Минут через двадцать тебе так жарко станет, что никакого чая не захочешь.

Так оно и случилось, уже через полчаса беспрерывной работы мне хотелось только одного, скинуть с себя тёплую куртку и напиться воды из какого нибудь деревенского колодца, чтобы хоть как то сбить жар, что внутри меня разгорался. Устал не сильно, всё таки я кое чего могу, а вот морально крепко подорвался. Чего я только себе не наговорил, как не обзывался, вспоминая ту минуту, когда дёрнул меня чёрт немного по окрестностям города Чудово покататься. Да и в самом деле, взрослый же человек, побольше многих в жизни повидавший, а повёлся на сиюминутный порыв, как неразумный ребёнок, до этого момента ничего не знавший. В очередной раз крепко ругнувшись, разогнулся, осматривая пробитую крохотной лопатой колею.

— Нормально. С этой стороны ещё немного прокопаю и можно будет ехать. С разбега точно проскочу.

ГЛАВА 15

Наказание за необдуманный поступок, совершённый мной несколько дней назад понёс суровое, испытав в полной мере, на собственной шкуре, что из себя представляют круги ада. Пускай на мою долю свалилось их не так и много, из общеизвестного перечня, но мне и этого хватило, как говорится, за глаза. Зато теперь я точно знаю, через что в состоянии пройти для достижения поставленной цели. А она, цель эта, вот тут, прямо передо мной стоит, всего метрах в пятистах и светится яркими бликами зимнего солнца, отражённого в грязных окнах многоэтажных домов. Кажется стоит только руку протянуть и схватишь её за хвост, мелькающий чуть ли не перед самым носом, но не всё так просто, не зря же говорят, что когда кажется — креститься надо. Подтверждаю — надо, ещё, как надо. Лично проверено. Я вот, судя по всему, человек неверующий, так как не произвёл требуемый обряд, по задабриванию сил природы, когда это действительно необходимо было и всё, стоп машина, дальше хода нет. Намертво встал. Всё, что когда то называлось дорогой, теперь зовётся другим словом — нецензурным конечно, но обзову его более респектабельно — целина. Я и до этого места доехал, можно сказать, на честном слове, собственном упрямстве и откровенном везении, а здесь и они закончились, причём все сразу. Разгребать в ручную то, что тут нанесло, буду долго и наверняка не очень продуктивно, так как куда повернёт дорога, через следующие пару метров, одному богу известно. Территория здесь почти без растительности и дорожники могли себе многое позволить, в плане проложения маршрута движения.

— Ладно, тут и идти то всего ничего. Метров семьсот, навскидку. А там поглядим, есть ли вообще смысл туда на машине пробиваться — сказал я в слух перед тем, как соваться в снег, доходивший мне чуть ли не до пояса.

Предыдущее расстояние, от Кондопоги до Костомукши, преодолел за четверо суток и три полновесных часа, разбавленные какими то жалкими минутами, в последнее время не берущимися мною в расчёт. За это время никого по попути так и не встретил, абсолютно никого, ни своих, ни "наших". Не встречались мне ни люди — обычные, те кто смотрит на окружающий мир почти так же, как и я, ни те, кто этот мир пытается переделать на свой манер, мало кого на этой планете устраивающий. Яркие шары, сверкающие днём и ночью, и те мне не попадались. Правда, один раз, возле городка с пугающим названием — Медвежегорск, обнаружил четыре машины, стоящие невдалеке от заблокированной снежными заносами трассы, но и те были пусты. Ни хозяев, ни продуктов и никакого другого барахла, способного скрасить жизнь одинокого путника, каким я, по собственной дурости и являюсь, не было. Рядом с ними даже следов никаких не наблюдалось и засыпаны они были так основательно, как будто давно в одиночестве стоят, очень давно. Впрочем, если судить, по состоянию кошки, замурованной в одной из тачек, тех, что принадлежат благородному семейству "жигулей", пустовала техника дня три, не больше. Дольше, охреневшее от человеческой подлости животное, просто не выжило бы в ней, на мой неискушённый взгляд. И хотя, кроме отощавшего кота, как выяснилось чуть позже это был именно кот, в багажнике той же самой легковушки, нашлась ещё и канистра, с небольшим количеством бензина, который мной был приватизирован и без промедления употреблён по назначению, считать данные находки за подарок судьбы не было никакого основания. Кот без перерыва орал благим матом и нагло требовал жрать, а топлива оказалось так мало, что я пожалел, что связался с ним, выцеживая со дна драгоценные капли, отчего то норовившие больше пролиться на одежду, чем в основательно опустевший бак моей Нивы.

И вот теперь стоим мы, с моим рыжим попутчиком, глядим на огромный занос из плотного снега, и вспоминаем, чего нам пришлось пережить прежде, чем удалось сюда добраться и вздыхаем каждый о своём.

— Так, нечего сопли облизывать. Время для мемуаров ещё не пришло — почти ласково, сказал я щурившемуся от яркого света коту и словно трактор сделал мощное движение вперёд.

Проваливаясь по колено, пролез по снегу метров двадцать и лишь после этого вспомнил, что ничего с собой не взял, ни пистолет, ни автомат или на худой конец, хотя бы одну гранату, которой тоже можно основательно любую живность напугать. Плюнул в сердцах, развернулся и сделал ровно столько же шагов обратно, заставив и котяру прыгать в обратном направлении, так как от меня он не удаляется дальше, чем на шаг. Забрал из машины всё сразу и длинный ствол, и короткий, и маленький металлический предмет, с прорезями по оболочке. Стрелок, конечно, из меня ещё тот, а метатель гранат, так и вовсе неумелый, но кто об этом знает. Поэтому, если что, буду пугать окружающих своим внешним видом. Да и товарищи меня не поймут, когда увидят, что хожу один и без оружия. Эх, товарищи. Друзья — однополчане. Где вы? Как бы я хотел, чтобы вы уже здесь оказались, в этом забытом богом городке, ещё несколько лет назад называвшимся обычным посёлком.

Не знаю почему, то ли от долгого сидения за рулём автомобиля, то ли от сильного нервного напряжения, преследовавшего меня в последнее врямя, а может от накопленной усталости или ещё чёрт знает от чего, но эти жалкие метры, до окраины городка, показались мне совсем не коротким расстоянием, на преодоление которого на старте, отводил минут двадцать. В конце пройденной дистанции, я чувствовал себя словно выжатый лимон, причём сок от которого сделал моё нижнее бельё не влажным, а мокрым, чуть ли не насквозь.

— Пошёл ты на хрен! — зло зыркнув на обнаглевшего кота, всю дорогу пытавшего запрыгнуть мне на спину, прохрипел я и выплюнул вязкую слюну. — Ведёшь себя, как собака. Без тебя тошно.

Снега впереди меньше не стало, но надежда на то, что просвет не за горами, очень сильно возросла. Метрах в ста, в ста пятидесяти, виднелась огромная бочка, а слева и справа от неё ещё по одной, а это что нибудь да значит. Ну ни за что не поверю, что люди, в здравом уме, будут городить такие странные сооружения от нечего делать. А раз так, то значит для чего то они их используют и стало быть, время от времени, пробираются к ним, утаптывая снег или разгребая его различными инструментами, что так или иначе способствует образованию сугробов, которые не дадут окончательно исчезнуть тропе, при любом снегопаде. Ну не может быть по другому. Не на столько же я невезучий, чтобы это было не так.

— Устал я Рыжий. Жутко. Чего вылупился? Не веришь? — пожаловался я на судьбу, трясущемуся от холода коту. — Задолбал меня этот снег. А, как хорошо было дома. И дёрнул же чёрт в Москву поехать. Сидел бы сейчас в тепле, чай горячий попивал. Красота.

Минут пять не решался топать дальше, размышляя о разном. Перво наперво, обругал свой глазомер. Какие семьсот метров, я не меньше километра отшагал, прежде чем сюда добрался. Хотя, может и зря грешу на собственные глаза, усталость и не такое в голову закинет. Вот к примеру, как сейчас. Крутятся у меня мысли в башке, не очень хорошие:

— А что если возле бочек этих, снега ещё больше? Что тогда делать? Обратно идти? Так я точно до машины не дотопаю. Свалюсь от усталости и замёрзну. И стоило ли тогда, так надрываться?

— Мяу! — вывел меня из состояния отчаянного пессимизма, охрипший кот.

— Точно, будет мне тогда и мяу, и полный... — взглянув на него, выругался я в ответ и сильно ударил себя по щеке.

— Блин! Больно же! Дебил! — вылетело из гортани автоматом. — Какого хрена!

Вот уже и раздвоение личности незаметно подбирается. Нет, хватит себя жалеть и коту в желетку плакаться. Надо за дело браться и дальше идти. Всё нормально будет. Уверен.

Ни шатко ни валко, а до бочек, в конечном итоге, всё же добрался. Снега, возле входа в одну из них, почти не было, замок на двери тоже отсутствовал и я абсолютно не задумываясь о возможных последствиях, резко дёрнул ручку на себя, а потом осторожно заглянул в представшее моему усталому взору, овальное помещение.

— Вот это я понимаю минимализм — ухмыльнувшись от увиденного, сказал я стоящему рядом коту и медленно прокрался внутрь. — Полное соответствие канонам.

Слева, в бочке, было "вырублено" аккуратное окошко, по площади примерно метра в полтора, оно то мне и позволило разглядеть всё, что находилось в промёрзшем помещении. Да и чего там разглядывать, говорю же — специфика. Возле дальней стенки небольшая металлическая печка с ржавой трубой уходящей прямиком к потолку. В метре от неё маленький столик, одной своей стороной прикреплённый с стене, обитой тонкой рейкой, а с другой стоящий на двух тонких деревянных ножках, намертво вросших в деревянный же пол. Ближе к окошку и почти напротив стола, две полки, по метру длиной, боковые поверхности которых полностью повторяют овальный рельеф, что неминуемо ограничивает размеры предметов, безалаберно расставленных на деревяшках. Почти впритык к столу кровать, по ширине не больше той, что мучила меня в плацкартном вагоне, да и по длине, примерно такая же. Думаю спать на ней, обитающему в этом "погребке" человеку, было ещё тем удовольствием. Тем более и излишней мягкостью это чудо, не очень отличается от вагонных. А вот шкаф для одежды, величаво стоящий в полный рост, в полутора шагах от входа, порадовал и не столько своим изяществом, с этим у него как раз все было в порядке, он вполне соответствовал бочкообразному стилю. Обрадовала меня шикарная вещь, масштабно выделяющаяся среди прочего хлама, лежащего навалом на полках и внизу.

— Вот это тулупище! — снимая с крючка невиданную в наших краях одежду, возрадовался я. — Да в нём прямо на снегу спать можно. Он даже мне намного ниже колена, а по ширине так и вовсе размера на два больше чем то, что я обычно ношу.

Ну, наконец то попалось что то стоящее. Даже кот оценил мою находку, обтираясь об неё он чего то мурлыкая себе под нос и нервно подёргивал своим облезлым хвостом.

— Иди отсюда — легонько пнул я его ногой. — Нечего тут принюхиваться. И смотри мне, не вздумай метки свои ставить, тебе здесь все рано ничего не светит.

Ворочая в руках советский вариант пуховика, загубившиго жизнь не одной овечке, я не переставал цокать языком от удовольствия. Красавец. Как есть красавец. И не беда, что потёртый и цвет давно не тот, каким был изначально, главное тёплый, это сразу в глаза бросается.

— Цены ему нет — продолжил я монолог и зацепившись за ускользающую в голове мысль, тихо пробормотал: — Уж полночь скоро, а Германа всё нет...

Сердце вдруг сильно резануло, от невзначай вылетевшей фразы, а на душе отвратительно заскребло. Я тяжело вздохнул и со стоном выпустив накопившийся в лёгких воздух, проговорил:

— Герман. Герман.

Потом подумал немного, успокоился и более внятно сказал:

— Да причём тут Герман. Не в нём дело. Ездить не надо было, куда попало.

В который уже раз вспомнил я свою роковую поездку — "от нечего делать", приведшую в итоге к теперешнему моему состоянию и тут же оборвал собственную хандру.

— Хватит. Сейчас не об этом думать надо, ещё пара часов и смеркаться начнёт. А тебе голову прислонить негде.

Выйдя на улицу плотно прикрыл дверь, будто мог проморозить бочку ещё сильнее, чем это было на самом деле. Потоптался несколько секунд на пороге и пошёл искать дрова. Печку буду топить. Ночь здесь проведу, как белый человек. Поозирался по округе, задумчиво поглядывая на торчащие из снега ёлки и берёзы, сделал три шага влево и обнаружил её, аккуратно сложенную поленницу, расположенную как раз вдоль стены оригинального помещения. Сухие, приятного размера, одуряюще пахнувшие свежестью и древесной смолой — это именно то, что мне сейчас нужно.

— Спасибо тебе, добрый человек. Век не забуду — поблагодарил я заботливого хозяина странного дома и картинно поклонился в пояс, неизвестному гражданину огромной страны.

Было бы смешно, если бы не было так холодно. Накидал на левую руку штук двадцать полешек, зашёл обратно, скинул их на металлический лист, прибитый к полу мелкими гвоздиками и с видом знатока открыл небольшую дверку, где виднелись не дотлевшие мелкие угольки.

— Ну и чего тут, у нас? — подбадривая себя на более радикальные действия, спросил я.

"Чего тут?" — понятия не имею. Никогда не видел подобной обогревающей конструкции, но думаю справлюсь как нибудь, "не боги горшки обжигают", а я почти один из них, если судить по тому, как могу манипулировать обычными людьми. Кинул пару поленьев в топку, открыл нижнюю дверку, думаю лишним это не будет, отодвинул заслонку, торчащую дырявым языком в ржавой трубе и всё пожалуй, агрегат к работе готов. Поджигай и грейся.

Пока разгорался огонь, обследовал облюбованное мной жилище на предмет поиска чего нибудь съестного и естественно ничего не нашёл. Нет, намёки на то, что какие то полуфабрикаты, когда то в нём присутствовали, имели место быть. Пару зёрен гречки и две обгрызенные макаронины на полке валялись, но имели они такой затрапезный вид, что варить из них похлёбку я бы не стал даже в самый голодный год. Зато нашёл почти новую подушку и три простеньких одеяла, обнаруженные мной в сундучке, скромно стоящим под кроватью. Ну хоть что то. Радость от общения с тулупом уже немного померкла, хотя я нет нет да и бросал на него свой промасленный взгляд.

— Остаёшься за старшего — строго посмотрев на сидевшего у печурки кота, сказал я скороговоркой после того, как огонь основательно охватил всё, что подбросил ему на уничтожение. — Я схожу к машине. Вернусь, жрать будем.

Животное только моргнуло пару раз в ответ и придвинулось ещё ближе к нещадно затрещавшей буржуйке. Такое название вдруг всплыло у меня в голове и кажется, оно вполне соответствует действительности. Только от вида огня я почувствовал себя несказанно счастливым человеком, а уж о том какие метаморфозы произошли с моим физическим состоянием и говорить не стоит. Буржуйское изобретение, как есть буржуйское.

Обратно шёл быстро, с ярко выраженной целью и пониманием, что отдых близок, и неминуем, да и дорога была протоптана. Может и не на столько чтобы совсем не материться, но по сравнению с тем, что довелось пережить в первый заход, этот был почти идеальным. Удостоверившись, что за время моего отсутствия никто посторонний к машине не приближался, начал набивать одну из сумок всем, чего мне понадобиться в ближайшие пару дней. Думаю этого хватит, чтобы окончательно разобраться, появились наши в городе или ещё нет. Ну, а дальше по обстоятельствам, сейчас загадывать на перспективу нет никакого желания. Хочу нажраться, согреться, по возможности помыться и завалиться спать, вытянув ноги на всю их немалую длину. Согласно своим потребностям минут за десять наполнил сумку, закинул её за спину и выдвинулся на последнее испытание собственной выносливости. Надеюсь ночью, которая в этих местах зимой наступает очень рано, ещё куда то топать мне уже не придётся.

Обнаглевший кот даже не подумал сделать вид, что случайно улёгся на мою подушку грязными лапами. При моём появлении в основательно прогревшемся доме, он только приоткрыл правый глаз, мяукнал пару раз и продолжил изображать своё полное неведение в вопросах гигиены.

— Ну ка свалил, отсюда! — прикрикнул я на него. — Морда блохастая!

"Морда" никак не отреагировала на мои слова и за это тут же поплатилась, получив лёгкий шлепок по хребтине. Удивлённые глаза посмотрели на меня с неудовольствием, а тело перевернулось и кубарем полетело с кровати.

— На полу себе место ищи — наставительно посоветовал я соседу и приступил к распаковыванию сумки.

Надо было бы дровишек в печурку подкинуть, но сумерки за окошком сгущались с невероятной быстротой и мне срочно нужно было зажечь пару свечек, принесённых из автомобиля, чтобы создать в помещении яркость и уют. Достал нижнее бельё, комнатные тапки, закинутые в пакет сухари, чай с сахаром и лишь потом две свечки, обе надломленные почти посередине. Не беда, так даже лучше, не надо будет искать поставку под них. Когда в комнатке посветлело, занялся печкой, а после того, как вновь подкинутые дрова разгорелись, добрался и до консервов, из которых в основном и будет состоять наш рацион.

Ужин был готов минут через сорок. Не спорю, долго провозился, но с учётом того, что пришлось искать в соседних домишках хотя бы какую то ёмкость способную растопить свежий снег, а затем и чашку с миской, вполне терпимо. В качестве основного блюда, нам с котом перепала бурда, состоящая из содержимого двух банок рыбных консервов, вперемежку с сухарями, залитыми свежим кипятком и десерт — мне в виде чая с сахаром, а животинке пустые банки, которые он облизывал чуть ли не дольше, чем я пил свой ароматный напиток.

Закончив процесс, кот снова перебрался ко мне на кровать и конечно опять без моего на то разрешения. Почувствовал наверное, зараза, моё благодушное настроение, вот и обнаглел.

— Ладно, сиди уж — погладил я его, на что в ответ получил умиротворённое урчание и бадание руки головой.

— Согласен. Для хорошего настроения не так уж много и надо — задумчиво проговорил я. — Тепло, светло, хорошая компания, что ещё нужно, когда за стеной мороз и пурга...

Кот, в процессе разговора, ещё громче заурчал, переместился ко мне на колени и свернулся там калачиком, а я вдруг резко замолчал. Да о чем тут вообще говорить и так всё понятно.

Проснулся от того, что кто то ласково гладил мою шею. Прислушался к собственным ощущениям, но ничего подозрительного в тёмном помещении, кроме тяжести на спине, не обнаружил. Приподнял правую руку и медленно двинул её к раздражителю, стараясь его не тревожить.

— Рыжий? — обнаружив на себе огромный комок шерсти, облегчённо выдохнул я. — Какого чёрта?

В ответ кот ещё сильнее начал обрабатывать мою шею своим шершавым языком, причём в одном и том же месте, будто стараясь дырку там протереть.

— Ну, не смог я вчера помыться — не двигаясь с места, примирительно проговорил я. — Сил не хватило. Хорошо тебе, умывальник всегда под рукой, а мне снег набирать, печку кочегарить, воду греть.

Кошак ещё сильнее заработал "наждачкой", реально создавая атмосферу воспитательного процесса. Я терпел, ничего не попишешь, кругом он прав, расслабляться нельзя, иначе в зверя превратишься.

— Да понял я, понял — вырвалось у меня, когда он попытался вцепиться в меня своими острыми клыками.

Пришлось подыматься, хотя не очень понимал для чего. Пока на улице светлее не станет, делать там нечего. Какие могут быть поиски в темноте? Позёвывая, какое то время сидел на кровати, между делом поглаживая кота. Потом запалил свечку, осмотрелся вокруг. Ничего за ночь, вроде, не изменилось, если не считать прогоревших в буржуйке дров. Сунул ноги в тапки, приподнялся и тут же въехал макушкой в овальный потолок.

— Да, чтоб тебя! И под кого только вы всё это проектируете? — выругался я, окончательно проснувшись.

Со всеми утренними процедурами справился на раз, с завтраком тоже долго не возился, заменил рыбные консервы на мясные, а всё остальное оставил прежним, для себя и кота. Затем более тщательно осмотрел две пустовавших бочки, но ничего нужного там так и не нашёл. А, когда на улице стало сереть я выбрал направление и без лишней суеты пошагал в сторону многоэтажек, крыши которых с трудом просматривались через плотный частокол хвойных деревьев. Знаю, что мне нужен ангар, но где он конкретно стоит неизвестно, а поиски с чего то нужно начинать, так почему бы не с жилых домов, тем более ничего другого не видно. Передвигался по маршруту, когда то проложенному местными жителями. Снега, на протоптанных ими дорожках и тропинках, как я и предполагал оказалось намного меньше, чем на открытом всем ветрам пространстве. Метров триста шагал строго придерживаясь ранее выбранного направления, но на пересечении сразу трёх дорог, поразмыслив, отказался от первоначально поставленной цели и повернул налево, приметив невдалеке несколько деревянных домов. Мне показалось, что осмотреть их в первую очередь, будет правильным решением. Если бы у меня была возможность заехать в этот городишко на транспорте и был бы выбор, где обосноваться, то я непременно выбрал бы эти здания для ночёвки. Выглядят домики, на мой взгляд, как то теплее что ли, чем их высотные собратья, да и печные трубы на крышах, тоже о многом говорят. Наверняка центральное отопление, свет и вода, в многоэтажках уже отсутствуют, а здесь хотя бы тепло в свободном доступе имеется. Изредка останавливался и прислушивался, не появляются ли звуки не соответствующие природным, но пока до меня доносился лишь шум от шевеления веток, сосен и елей, ласково заигрывающих с утренним ветерком, и громкое карканье ворон, разносивших на всю округу появление чужака. Ничего похожего на рычание работающего двигателя автомобиля или другой техники не слышно, хотя город молодой и строящийся, так что здесь её должно быть навалом. О возможности расслышать голоса людей я и не помышлял. Уверен, что их количество и тут резко сократилось, а стало быть, чтобы кого то встретить, нужно очень постараться. Думать же о том, что могу оказаться и вовсе один одинёшенек, среди этого снежного великолепия, прореженного редкими вкраплениями человеческой мысли, не хотелось, оставлю самое плохое на потом, не буду портить себе настроение. Достаточно того, что его кошара с утра испортил, прямо на моих глазах сделавший свои дела непосредственно на мой великолепный тулуп. Сволочь! Идти со мной по утреннему морозцу он тоже категорически отказался, за что, естественно, поплатился, был заперт мной в соседней постройке. Ничего пару часов посидит в холодке, не сдохнет, а в голове, дай бог, чего нибудь отложится. Пар я выпустил, но образовавшаяся от его поступков трещина, в настроении, пока не заросла, так что увеличивать её размеры самостоятельно, я воздержусь.

Домов на поверку оказалось семь штук и стояли они ровнёхонько друг за другом, с промежутком шагов в пять между стенами. Тропинка меня привела, как раз к одному из таких промежутков, плотно засыпанному снегом, нанесённым туда ветром и прочими погодными явлениями, ну и само собой руками людей, пытавшихся избавиться от осадков механическим путём. Поглазев немного на яркие цвета, в которые были выкрашены одноэтажные постройки, обитые понаруже двухметровыми фанерными щитами, пошёл к началу этой крохотной улочки, до него и идти то всего ничего, метров сорок от силы. Можно было бы начать дёргать ручки наружных дверей и с третьего по счёту дома, как раз стоявшего напротив меня, но я решил, что дело лучше делать с самого его начала. И не ошибся. Нет, дверь в доме номер один была закрыта, собственно говоря, как и во всех остальных, но именно за его стенкой, я обнаружил очень необычную, странную, ранее мной никогда не виденную, вещь. Нет, не так. ВЕЩЬ. Именно с большой буквы. С первых минут нашего знакомства с ней и предположить не мог, что она такая ценная, в той ситуации, что сложилась у меня. Не скрою, даже на втором десятке минут я не очень понимал, для чего она нужна, но когда разобрался и сообразил, восторгу моему не было предела. Я словно пацан, гонял по этой крохотной улочке туда сюда полчаса, не меньше, получив немало удовольствия, как в моральном плане, так и в физическом. Ну уж, что согрелся, так это без всяких сомнений. А обнаружил я, не много ни мало, металлический стул, с сидением и высокой спинкой из рейки, установленный на полозья длинной метра в два, с овальными завитушками впереди и шириной сантиметров по десять каждая, причём выполненные из очень лёгкого материала, точно также, как и весь каркас странной мебели, предназначенной, как теперь уже знаю, для перевозки кого или чего либо, по снегу. Последнее утверждение и проверялось мной с таким удовольствием, так долго.

— Ну это же надо — широко улыбаясь и попыхивая паром изо рта, радовался я свалившейся на меня находке.

Да с таким транспортом, работающим от ножной тяги, я этот городишко и его окрестности за два часа обследую, сильно не напрягаясь. Левой ногой встану на одну из штуковин, легко шуршащей по любому снегу, правой буду отталкиваться от земли, обееми руками держаться за спинку сидения и всё. Скорость передвижения обеспечена.

— Вот мне интересно — не обращаясь ровным счётом ни к кому, почти прокричал я. — В чью светлую голову пришла идея, соорудить такую грандиозную конструкцию. Это же новое слово в науке и технике. Нет, я понимаю, что это санки. Но, чёрт возьми, я и подумать не мог, что они могут быть такими удобными.

Я прокатился ещё разок, по всей длине накатанного мной пространства и затормозил. Повеселился и хватит. Тоже мне, любитель санок. День закончится быстро, а к исследованию местности, можно сказать, почти не приступал. Хотя, отсутствие следов, других людей, отметин жизнедеятельности домашних животных и свежих углублений от протекторов автомобилей, заметил сразу. Надо двигаться дальше, найденный транспорт позволяет ускоряться, правда только на более твёрдых участках заснеженной земли, в сугробах он, к сожалению, тоже застревает, но несмотря на это уверен, потраченные пол часа на "утренник", с лихвой компенсирую повышенной скоростью передвижения.

Виляя между рукотворными нагромождениями снега и теми, что природа матушка сама создала, объезжая многочисленные островки вечно зелёных елей, минут за пятнадцать добрался к многоэтажкам, первые две из которых представляли из себя обычный недострой и не удостоились моего повышенного внимания. Подъёмный кран, крепко стоявший на рельсах возле той, что имела на своём балансе уже целых семь этажей, можно будет использовать в качестве наблюдательного пункта, но позже и лишь после того, как моя пешая прогулка не увенчается успехом. Лезть на эту махину без лишней на то надобности... Ну уж, нет. Спасибо. Там ветерок раза в два сильнее, чем снизу. Сдует ещё ненароком. Медленно покатил к домам уже освоенным горожанами, здесь торопиться не стоит. Мало ли что. Может придётся с кем нибудь изъясняться на иностранном языке, а может и того хуже, от пули уклоняться. Кто его знает, какие тут нравы и кто правит в этом захолустье. Объехав очередной сугроб, рост которого, как минимум, обеспечивал бульдозер и самосвал, проскользнул на своих быстроходных полозьях к торцу пятиэтажки, имеющей необоснованно праздничный вид и осторожно заглянул во двор постройки. Никого. Девственная чистота, как на снегу, так и возле подъездов. Сделал несколько шагов вперёд и посмотрел на окна. Всё цело. Стекла на месте, рамы тоже, занавески на улице не гуляют. Либо люди безвылазно сидят дома, либо их уже отсюда увезли, либо остались лишь те, кого ещё не похоронили. Гадать, стоя возле дома, не буду, точно также, как и не буду нарушать покой жильцов, в каком бы состоянии они не находились. На сегодня у меня нет таких планов. Поеду дальше, цель у меня найти ангар или тех, кто на его содержимое претендует. Следующие два дома стояли рядом и выглядели словно братья близнецы. Такие же нарядные и красивые, как и предыдущий, и снова не подающие каких либо сигналов о присутствии в них людей. Оставил и их позади, а вскоре и всю улицу Горняков, широкую словно проспект и массивно закрытую многочисленными деревьями различных пород. Теперь попробую осмотреться в более дальнем районе, а может наоборот, в центральном. Полноценной карты у меня нет, поэтому трудно судить без подсказки, что в этом городе считается центром и есть ли он вообще. Атлас дорог про этот город толком ничего не говорит и нечему тут удивляться. Город молодой, кругом новые постройки, попробуй тут за всем уследить.

Улица Советская встретила огромным плакатом с Ильичом, по всему боковому фасаду пятиэтажного дома. Я проследил за мудрым и цепким взглядом любимого вождя мирового пролетариата и к своему немалому удивлению наткнулся на торговый центр, один в один похожий на тот, что видел ранее, на побережье родной страны. Стоял он немного в стороне от дороги, поэтому и не был мной сразу замечен. С удовольствием посетил бы данный магазин, как минимум для того, чтобы вспомнить другой город, память о котором во мне всегда отзывается теплотой. Да и состояние данной постройки внушает определённый оптимизм. Похоже на то, что её содержимое, никого не заинтересовало в том объёме, как это было с продуктовыми. Витринные стекла, как стояли так и стоят, двери тоже на месте, да и снежные заносы на ступенях, никем не потревожены. Подъеду поближе, пять минут ничего не решат. Оттолкнувшись посильнее, направил свой снегоход к стандартной стеклянной постройке. Надо внутрь заглянуть, оценить обстановку с товаром, да и вообще присмотреться к местности.

Метров сто пятьдесят промчался по твёрдому насту и затормозил. Оставлю санки на обочине, а сам прогулочным шагом по снежку, да без лишней спешки. Через сугроб пробился к ближнему стеклу, упёрся в него лбом, зашорил глаза руками, присмотрелся. Темно, но кое что разглядеть можно. Вроде всё цело: манекены, вешалки на которых что то висит, полки с каким то товаром, стеклянные тумбы с чем то внутри. Есть, где развернуться. Я уже хотел было потратить ещё несколько десятков минут своего драгоценного времени и заскочить в торговый зал, чтобы оценить, в общих чертах, содержимое прилавков, но здравый смысл преобладал над патологической жадностью, наверняка, образовавшейся у меня ещё в период моего голодного пребывания на высоком берегу Чёрного моря.

— Не стоит отвлекаться — строго сказал я себе и чуть мягче добавил: — Да и кому сейчас нужно это шмотьё. Продуктами надо запасаться. Остальное несерьёзно.

Вернулся к санкам и покатил дальше, развивая почти запредельно возможную скорость на чистом участке широкой городской трассы и чуть было не проскочил его — ангар, стоящий за белоснежной стеной вековых деревьев. Пришлось тормозить толчковой ногой, чтобы назад не возвращаться. Получилось неплохо, даже сумел на скорости повернуть в нужном направлении. Совершенствуюсь потихоньку. Погасив скорость медленно проехал через скромный сугроб и почти не толкаясь съехал к странной постройке, благо она стояла чуть ниже уровня, откуда я примчался сюда.

— Чего то маловат он, для того перечня, что мне показывали "коллеги" по министерству — высказал я мысли вслух. — Не может там всё поместиться.

Окончательно остановился, припарковал спецсани в снегу и дальше пошагал ногами. Торопиться не буду, спешка в таком деле ни к чему, тем более рядом с ангаром я никого и ни чего не наблюдаю. Ни техники, ни людей, даже обычные следы от сапог или валенок с унтами, полностью отсутствуют.

— Это что же получается, наши сюда ещё не доехали? — продолжая шагать на встречу с неизвестным, так и разговаривал я сам с собой.

А что ещё остаётся? Надо же с кем то советоваться и общаться. Да и практика речевому аппарату тоже необходима. Подошёл к постройке ещё шагов на десять, затормозив прямиком напротив входа в неё, присмотрелся к вывеске, висевшей над почти обычными дверями и прочитал, как требуется в таких случаях, по слогам: — "Поч-та".

— Так это что же, здесь у них несколько ангаров? — продолжил я удивляться, поразившей меня действительности. — Весело. И который тогда из них наш?

Заходить на почту и проверять, что там внутри, смысла не вижу, совсем никакого. Сомневаюсь, чтобы серьёзные работники министерства торговли и иже с ними, устроили там свой склад, да и маловат он для их размаха, если верить накладным. Вернулся к санкам, ещё раз посмотрел на ангар со стороны и поехал дальше.

— Нужный мне должен быть раз в десять больше — прерывисто дыша, подтвердил я правильность собственного решения.

Ехал недолго, ровно до тех пор, пока не получил новую порцию переживаний, ввиде нового ангара. Был он больше предыдущего и издалека вполне мог оказаться тем, что мне нужно. Но действительность снова всё расставила по своим местам, продемонстрировав вполне читабельную вывеску: "Кинозал Бочка".

— Да — проговорил я всё в той же тональности, что и прежде. — Угораздило же вас товарищи, ангар построить. Не могли нормальный склад соорудить, из кирпича?

В поисках интересующего меня объекта намотал ещё километров пять или чуть больше, на этот раз проверяя все закоулки, между построек и домов, но ничего похожего больше не обнаружил. Школу видел, детский садик видел, магазины, деревянные киоски и те видел, а вот ангаров больше не нашёл. Мне и осталось то в этом городке обследовать не так уж и много мест, и если там ничего не будет, то даже и не знаю, как поступить. Рыскать по лесу в поисках иголки, как говорится, в стоге сена или ждать тех, кто точно укажет верный путь. Вопрос. Ладно, будет ещё время его обдумать, а на сегодня всё, пора домой, в облюбованную мной "бочку". Печку надо топить. Может я и не промёрз сегодня, вдоволь согревшись на найденных санях, но взмок точно прилично. Проигнорировать помывку и в этот раз, уже не удастся, да и обед с ужином готовить время пришло, темнеть начнёт скоро.

ГЛАВА 16

Темень настигла меня уже на пешем переходе к дому. Сани оставил там же, где и нашёл. Забирать их с собой, только лишний раз напрягаться, не пролезут они, где я буду проходить. Тропинки узкие, в некоторых местах переметены, а тут ещё, как назло, снег повалил, да такой обильный, что видимость стала почти никакой. Здесь бы пешком до нужного места добраться и без санок можно заплутать. Шагал быстро, отвлекаясь лишь на характерные приметы, оставленные в памяти ещё с утра, но до наступления полной темноты добраться до бочек не получилось. Последние метров триста топал с включённым фонариком в руках, работает он от нажатия рукоятки, вот я кисть и тренировал. Давил с определённой частотой, это и позволяло держать луч более менее стабильным. На поворотах или разветвлениях, светил по сторонам, чтобы осмотреться, прикинуть, что к чему и топал дальше. Нет, дорогу в основном, я знаю, но лишняя предосторожность не помешает, блуждание в снегопад мне ни к чему.

Первое, чем занялся по приходу к объектам, это попытался вытащить из морозной берлоги кота. Я уже десять раз пожалел, что оставил его в этом месте. Погорячился, честно скажу. Да и чёрт бы с ним, с этим тулупом, вонял он и без специфических отметин достаточно хорошо. Открыл двери, крайней от меня бочки, крикнул туда: — "Кис — кис" и... И ничего. Совсем ничего. Недождавшись благодарного ответа или вовсе безумного прыжка, отправил внутрь ярко жёлтый свет механического луча. Сначала он осветил всю мебель, затем залез под узкую кровать, на полки, под поломанные стулья, а потом в панике обрушился на стены — холодные и неприветливые. Но кошары и там не было.

— Он что, как кофе, растворился? — нервно засмеявшись, пошутил я.

Шутки шутками, но мне стало жутковато. Кота действительно не было, нигде. Я буквально по сантиметру исползал холодное жилище. Просветил "посудину" вдоль и поперек. Пусто. Животное отсутствовало. Его не было ни в живом, ни в мёртвом состоянии. Лишь эфир был наполнен воспоминаниями о нём. Наследил безобразник в помещении изрядно, везде где можно оставил жидкость и две полноценных кучи дерьма. На славу постарался. Молодец.

— Это всё хорошо, конечно — облегчённо выдохнув уже у порога, воняло в помещении так, что было действительно невмоготу. — Но сейчас то он, где?

Я с опозданием посветил себе под ноги. Поздно. Ничего тут уже не разберёшь. Свежий снег все следы засыпал и мои, и те, что могли остаться от исчезнувшего кота.

— Нет — попробовал я во всём разобраться, отдышавшись на свежем воздухе. — Я могу поверить в то, что этот гад, каким то непостижимым образом, сумел открыть двери. После того, как он нассал на мой тулуп, нисколько не заботясь о последствиях, я во многое могу поверить. Но вот, чтобы он их ещё и закрыл, выбравшись наружу, в такое не поверю ни за что. На хрена ему это надо было?

Потоптался на пороге, извилинами повертел, а затем ещё раз в бочке всё перевернул, перепроверил и, понятное дело, никаких изменений не нашёл. Плюнул смачно прямо на пол, после того, что с ним сделала эта скотина, хуже не станет, в сердцах ругнулся, развернулся, вышел из дома и зло кинул прямо в мороз: — "Да провались он пропадом, сыкло блохастое!". Снова отдышался и пошагал домой, осознав по дороге, что прожив в бочке лишь сутки, считаю её за дом. Странно, к чему бы это.

Пока разжигал печку, пока промокшую обувь снимал, портянки, штаны и гимнастёрку сушиться вешал — прошло не меньше полу часа. За это время о еде даже и не думал, а как со всем разобрался, тут на меня жор и напал, да такой ядрёный что думать, о каком нибудь разогреве не было никаких сил. Банку сардин в томате съел так, как была, хотя память о "черноморской кильке" до сих пор во мне не умерла. Умом переварив только что содеянное, резво выбежал наружу, почти в чём мать, там по быстрому набрал в кастрюлю снега, влетел назад и поставил его кипятить.

— Завтра надо будет, прямо с утра, за салом сбегать — уже сидя на кровати, накинув на плечи "солдатский плед", выговаривал я себе. — Хватит жрать чего попало. Хлеба ещё прихвачу, картошки. Плевать, что промёрзли. Оттаят, сварю и вечером, как миленький всё проглочу. Эх, жаль не купил у деда хотя бы одну банку солёных огурцов, сейчас бы пошли, как пельмени в сметане.

Стоило подумать про сало и огурцы, тут же во рту защипало и в огромном количестве образовалась слюна.

— Да гори оно всё, ясным пламенем. Мне чего тут, с голоду помирать! — выкрикнул я и открыл последнюю банку тушёнки.

Утром меня никто не будил, но встал я всё равно рано. Часы показывали только шесть тридцать пять утра. Спать больше не хотелось, да и заставлять себя ещё уснуть, тоже желания не имел. Поднялся. По быстрому оделся, закинул в печурку последние полешки, поставил кастрюлю с остатками кипятка на огонь, одел сапоги и пошёл на улицу, перетаскивать в тёплое место дрова. Сегодня придётся много работать и ходить по снегу, в основном пешком, так что вечером топить буржуйку долго буду, чтобы как следует просушить сапоги и бельё. Снегопад ночью не кончился, а наоборот, лишь усилил свои притязания. Чует моё сердце, денёк будет ещё тот.

— Да-а — протянул я, почесав за ухом. — Похоже, надолго я здесь застрял.

К машине вышел не дожидаясь начала рассвета. Куда топать помню, а траншею мою всё равно уже занесло. Шёл уверенной походкой, совсем не глядя по сторонам. Останавливался только два раза и то лишь для того, чтобы нормально обтереть лицо. Снег — зараза, так и валит, можно подумать, что он до этого целый месяц отдыхал.

Ниву хорошо замаскировало, не знал бы точно, где она стоит, прошёл бы мимо не заметив. Ещё парочку таких снегопадов, да метелей штуки три и всё, я её до лета не увижу, превратится она в огромный сугроб.

— Надо будет что то вроде вешек поставить — открывая дверь, предложил я себе. — И продуктов набрать не меньше, чем на неделю. Кто его знает, как там дело дальше пойдёт.

В мешок кинул пять огромных кусков сала, пару куриц, всю картошку и морковь, овощи надо есть, промёрзли очень, до оттепели точно не доживут. Лук и чеснок вид имели тоже не очень благородный, но их не варят, в таком состоянии загрызу. А вот хлеб и вовсе превратился в камень, убить можно, если сильнее ударить по голове. Ладно не беда, оттает, потом в печке прожарю и будет снова, как молодой. Надо привыкать к тому, что лучше, наверняка, уже не будет. Чего чего, а хлеб точно долго не увижу. Пекарни закрыты, а сам его печь, я не могу. Напихал ещё рыбных консервов, сгущёнки, дефицитной печени трески, сардин и конечно тушонку, без неё в мороз никуда. Помню, как мне её из под полы продавали, сейчас смешно, а тогда ликовал. Как же, снабдили продуктовым набором. Прихватил и патроны, их по карманам распихал и разных бытовых мелочей, типа чайника, кружки, ложки, бритвы, портянок и прочей мелкой ерунды. Буду потихоньку обживаться, раз такая пьянка пошла. Патронов можно было бы взять и больше, их, как говорит Аркаша, много не будет никогда. И я понимаю, что он, как всегда был прав. Если в городе никого не видел, это совсем не значит, что там действительно никого нет. Понятное дело, что на ближних дистанциях соперников у меня нет, заболтаю хоть кого, а вот при атаке из укрытий или того хуже из далека, до сердца противника не доберёшься, тут только стрелять придётся и желательно наверняка. А так как в стрельбе я новичок, то и патронов тратить буду много. Ну хотя бы для того, чтобы дать понять оппонентам, что я тоже ответить могу. По хорошему, надо бы сюда ещё раз идти. Сегодня. Но хотелось бы за остаток светового дня город полностью обойти. Пора определяться с ангаром и теми, кто ехал к нему. Всю ночь нехорошие мысли в голове блуждали, особенно про Лильку. Если, не дай бог, с ней чего то случиться или я её не найду... Нет, лучше не думать об этом, я же слово её отцу давал, а тут так опростоволосился. Хотя, если быть честным с самим собой, то я не верю, что с колонной что то страшное может случиться. Команда в ней подобралась сильная, да и я помог, чем смог. Отобьются, если что. Ну и фора у них была почти сутки, вполне могли уже добраться до этих мест. Сидят сейчас где нибудь в своём огромном ангаре и делят, между прочим, переданное мне добро.

Обратно топать было хуже и на это, не только снегопад влиял. Усилился ветер и дул он, естественно, прямо мне в лицо. А если прибавить сюда тот груз, что торчал у меня за плечами, в руках и по бокам, то двигался я, как черепаха, с огромным панцирем на хребте. Все эти детали и повлияли на срок моей "командировки" и общее состояние в конце её. Как раз оно и оказалось той решающей каплей, прорвавшей дамбу по всей длине. Скинув с себя все пожитки и усевшись в в верхней одежде прямо на кровать, я понял, что вот прямо сейчас не готов никуда идти. И не то чтобы устал, как собака, и ноги еле волочу, просто желание подставлять глаза и физиономию под ветер, вперемежку с колючим снегом, непонятно для чего, отсутствовало. Напрочь. Полчаса, а лучше минут сорок, этот мир и без моих потуг переживёт. Я же за это время согреюсь, в чувство приду, пожую, а там и в дорогу собираться можно будет. Снова.

Так и поступил. Вскипятил снег, на этот раз закинув его в чайник, отрезал кусок сала, хлеба горбушку подогрел. Сам согрелся, сменил портянки, сапоги немного просушил, а когда еда была готова, в три с половиной укуса её заглотил.

— Ну вот, совсем другое дело — подвёл я итог получасовому перекуру, уже надевая куртку возле дверей. — Теперь можно и в город прошвырнуться.

Прежде чем пробивать пуще прежнего засыпанную тропинку, посетил тюрьму для исчезнувшего кота. Как и следовало ожидать, его там снова не оказалось. Ничего другого я и не ожидал, но проверить, на всякий случай, всё равно не помешало. Ну бывают же в жизни чудеса? Бывают, бывают. Одно из них, как раз вчера произошло. Кот, как сквозь землю провалился.

— А, кстати — ухватился я за, имевшую право на существование, идею. — Может этот засранец нашёл в полу дырку и через неё на улицу пролез?

Надо будет позже ещё раз всё там проверить. Не сегодня, конечно, а скажем завтра с утра, если погода позволит. Хотя, есть ли смысл у этой затеи?

Кот сутки на морозе, под снегопадом, в пургу.

— Да он тридцать раз мог в снег по уши провалиться и остаться там навсегда — отплёвываясь от попавшего в рот снега, просипел я.

Погода давала прикурить по полной программе, ещё утром ветер не так завывал. А сейчас в трёх шагах ничего не видно, гул стоит такой, что не слышно ничего.

— Может вернуться? Ну его, этот городской променад — подумал я, завязывая шапку поплотнее.

Мысли о возвращении то приходили, то уходили, а я, как тот караван и собака, слушал их и двигался вперёд, разгребая ногами снег, обильно засыпавший дорогу. Лишь достигнув улицы с деревянными домами, сообразил, что пришёл не совсем туда. Мне надо было раньше свернуть правее, а я, как робот, двигался вперёд. Воспоминания о вчерашней поездке на санках так на меня повлияли, что ли? Медленно двигаясь по ветру и соображая, как же дальше быть, я незаметно для себя добрался до пожарного щита, висевшего на фасаде второго дома. Почти неосознанно посмотрел на странного вида железячку, с овальной ручкой на одном из её концов, приблизился к ней и выдернул полутораметровую штуковину из металлического захвата с такой решимостью, как будто только за этим сюда и шёл.

— Не пойду дальше. Заплутаю. Замёрзну и пропаду — уже решив, чем стану тут заниматься, рассказал я себе, почему буду это делать именно сейчас.

Припомнив вчерашний день, менять последовательность действий и не подумал. Прошёл немного дальше и без раздумий начал вскрывать дверь, в доме под номером один. Делал это решительно, жёстко и азартно, но замок, находившийся внутри обычной деревяшки, стойко терпел всё и в закрома свои не пускал.

— Собака — с силой ударив ломом по хилому козырьку, висевшему над маленьким порожком, зло выругался я, примерно минут через двадцать.

Вроде бы плёвое дело, но оно оказалось мне не по плечу. Выход из любой ситуации, конечно, есть, почти всегда. Нет ничего проще, чем стукнуть пару раз по стеклу и дальше смело пробираться к цели, но как потом его восстановить, при полном отсутствии исходного материала. Оставить так? Ещё проще простого. Но вдруг, чуть позже, возникнет необходимость этот домик обживать. Как с этим быть? Заселяться в соседний? А если нас много будет, что тогда? Одни вопросы, без однозначных ответов. В общем пока осмотрюсь, а там видно будет.

В жилище имелось целых четыре окна. В том смысле, что это достаточно много для небольшого объёма постройки, да и в том, что их пока никто не разбил, тоже имелась логика момента. Два смотрели прямо на меня, пряча свой бесстыдный взгляд за продолжавшей тоскливо завывать, порывистой метелью. Третье примостилось на боковой стене, оно чуть меньше, сильнее проморожено и просто так к нему не подойти. Существует преграда в виде сугроба, небольшого количества дров вдоль той же стены и железной бочки, наполовину засыпанной снегом. А вот последнее, по размерам больше похожее на форточку и расположенное под плоской крышей, было мне и вовсе недоступно. Нет, если подпрыгнуть я и его легко разобью, но внутрь пробраться всё равно не сумею, мои габариты сделать это не позволят, даже если всё скину и разденусь до самых трусов. В принципе, вот прямо сейчас, расколотить хотелось всё, на что лицезрею. А нефиг в дом не пускать, тоже мне нашли забаву. Умом понимаю, что стёкла здесь ни при чём, а душа не на месте, так и хочется кому то отомстить за конфуз с дверями. Сделав круг почёта, вокруг малогабаритной постройки, снова уставился на преграду и её стойкий замок. Обычная дверь, не кусочка железа, даже ручка и та деревянный кругляш.

Уходить вот так, несолоно хлебавши, я не очень люблю, но ломиться из вредности, тоже не хочу. Не вижу в этом большого смысла.

— Да чтоб ты сдохла. Сволочь! — в сердцах выкрикнул я, воткнув в землю лом, прямо у самого порога. — Ну ничего. Завтра с топором приду. Тогда посмотрим, кто из нас смеяться будет.

За топором этим ещё топать надо, к машине, а задувает будь здоров, но настроение такое, что готов идти куда угодно, хоть за тридевять земель, лишь бы не чувствовать себя проигравшим.

Обратно возвращался резво и в "бочке" почти не задержался. Выпил пол кружки кипячёной воды, взял необходимое для переноски предметов, ещё раз зафиксировал отсутствие кота и зашагал вперёд, по хорошо знакомому маршруту. Ветер крепчал, видимость слабела, но я упрямо лез через колючий снег, атаковавший меня отовсюду.

— Ничего, назад идти будет легче. Это сейчас трудно, когда дует в лицо — успокаивал я себя, на коротких остановках.

Делать их приходилось всё чаще и чаще. Утренние следы полностью занесло, ориентиры в метель почти не помогали, но промахнулся не на много, вышел левее метров на пятьдесят. Обрадовался, могло быть и хуже, при такой погоде всё может быть. Несколько минут потратил на очистку машины и уборку снега вокруг неё. Секунд тридцать заводил промёрзший двигатель Нивы. Думал придётся дольше возиться, но обошлось, аккумулятор своё дело сделал чётко. Потом залез в багажник, где отыскал топор, небольшой, с прорезиненной ручкой, приобретённый мной ещё в Москве. Затем приступил к загрузке консервов, их надо в первую очередь забирать, как банки поведут себя на морозе, никто не сможет мне рассказать. Экспериментировать же со стратегическим запасом, всё равно что сук пилить, на который присел, спасаясь от огромного медведя. Мифический ангар так и не найден, а в местных магазинах шаром покати. Закинул одну коробку рыбных консервов, в принесённый из дома мешок, но этого показалось слишком мало. Выкинул из двух сумок, что загрузила в Ниву Лиля, всё что находилось внутри. Затолкал в них ещё три с половиной коробки тушёнки, безжалостно связал фирменные ручки приватизированной ранее верёвкой, вырубил прогревшуюся машину, закрыл её на замок, приспособил сумки на плечи, в руки взял мешок и уверенным шагом отправился назад, к уже обжитому дому. Ветер не стихал, а мороз, по ощущениям, приступил к стремительной атаке и это днём, когда за плотными облаками солнце где то висит. Что же будет вечером и ночью? Бр-р, даже думать об этом сейчас не хочу.

"Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее", не помню, кто это сказал, а наверняка и не знал никогда, но сегодня на собственной шкуре оценил, какие это справедливые и главное, правильные слова. А ещё мне так жалко двугорбого верблюда, когда он гружёный по самую макушку, по пустыне, пешком, без воды... За что вы так его ненавидите, люди?

Я сидел на кровати, медленно оттаивал, обтекал и вспоминал всех, над кем ещё так издевались, как я сегодня, сам над собой. И сдался мне тот дом, с неподатливой дверью. Что я забыл в нём? Чего потерял? Спрашивал я себя, то и дело задавая одни и те же вопросы. И кто вообще выгонял меня на улицу, на мороз, в такую мерзкую погоду? Сидел бы дома, сало ел, жевал сухари, запивая их горячим чаем. Благодать. С утра же было понятно, что ничего хорошего в метель, меня ждать не может.

— Вот интересно, в кого я такой упёртый, в отца или в мать? — с трудом подымаясь на ноги и поглядывая на лужу, образовавшуюся на полу, выдал я вопрос без ответа.

Досталось мне сегодня изрядно. Помимо того, что очень сильно устал, так ещё и правую щёку, похоже, подморозил. Щиплет зараза, спасу нет. Я уже и снегом тёр и перчаткой её прикрывал, ничего не помогало, а сейчас и вовсе не знаю, как быть. Горит так, будто кипятком ошпарил. Слышал где то, или откуда то узнал, что надо мазать каким то специальным кремом, дак где же его взять, при нашей то бедности. Посмотрел, чем можно заменить аптечное средство и взгляд мой сразу на кусок сала упал. Его я не убрал на снег, как остальное и правильно сделал. Сейчас оно и к употреблению готово, и намазаться им можно достаточно легко, хоть с ног до головы.

— Может действительно, помазать? — взяв в руки недоеденный ломоть, внимательно осмотрел я его.

С виду, вроде, не грязный, отрезал только чистым ножом. Надеюсь хуже не станет, хуже будет, если не делать ничего. А, была не была. Намазал и тут же почувствовал, что жжение немного спало.

— Верной дорогой идёте, товарищи — широко улыбнувшись, процитировал я центральную прессу загибающейся страны и потёрся о сало ещё немного.

Проделав медицинские процедуры, начал медленно разоблачаться. Штаны насквозь промокли, куртка пятнами пошла. Хорошо, что портянки снега не набрали и офицерские сапоги не подвели, иначе я не только бы лицо отморозил, но и ноги на дороге оставил.

Вечер провёл в непринуждённой, домашней обстановке. Ел разогретую на огне курицу, читал журнал "Советский экран", пылившийся до времени на полке, пил крепкий чай со сгущённым молоком, а ближе к ночи лежал на кровати и бесцельно поглядывал в окно, куда печальная Луна заглядывала своим светящимся огрызком. Метель, как то незаметно прекратилась, небо избавилось от облаков, а мороз сейчас за стенкой такой, что никому не пожелаю там оказаться.

— Завтра на улицу не сунусь. Ну её нафиг, щека ещё болит — тихо пробормотал я, прикрыл глаза и моментально отрубился.

Утром долго лежал на твёрдой и не очень удобной кровати. Несмотря на сиявшее за окном солнце подыматься с постели совсем не хотелось. Я пялился в овальный потолок, низко нависавший над моими глазами и думал то об одном, то о другом, абсолютно не относящемся ни к данному месту, ни к ситуации, в которую сам же себя и загнал. Не знаю, сколько так ещё провалялся, может пол часа, а может целых два, но подняться заставила трёхдневная щетина, нечаянно обнаруженная мной под рукой. Да и чёрт бы с ней, не перед кем здесь красоваться, однако, чем дольше не бриться, тем тяжелее справляться с ненужной порослью на лице. Взглянул на часы, оставленные на ночь у изголовья, на маленьком и узком столе, и голосом диктора из радио громогласно объявил, который сейчас час:

— Московское время десять часов, двадцать восемь минут.

Дальше дело пошло намного быстрее. За полторы минуты я оделся, за две принёс с улицы дрова, ещё за столько же набрал снег, в кастрюлю и чайник, минуты три потратил на растопку печки и намазывание салом щеки. А потом всё, время снова затормозилось. Ждал пока согреется вода для пены, когда вскипела, медленно, лезвием скоблил волосы на лице. Затем, очень долго, чистил зубы, умывался на пороге, а после этого картошку чистил и варил. Ел с неохотой и не потому что было не вкусно, наоборот, промёрзшая картошка с тушёнкой на славу удалась. Ковырялся в миске по причине сомнения в том, как дальше поступить. Вроде я ещё болею, щека припухла и болит, да и мороз на улице суровый, но топор, лежащий у входа, призывает разобраться с дверью сегодня, нельзя по другому, я же этой гадине обещал. Плохо зеркала нет, не могу нормально оценить насколько вчера физиономию подпортил. Усугублять процесс собственной заморозки, было бы не желательно. Решил всё за чаем. От горячего и сладкого напитка резко похорошело, тело окрепло, мускулы силой налились и предстоящий выход уже не казался, чем то несуразным. Ну подумаешь, щека чуть чуть припухла и что с того. Вон, возьму футболку, замотаю лицо по глаза и вперёд на разборки. Так и сделал. Причём собрался буквально за десять минут, пока не передумал и не выдумал причину, из-за которой можно никуда не идти. Правда на этот раз отказался от куртки и сверху напялил вонючий тулуп. Плевать на запах, зато воротник у него голову вместе с шапкой прикрывает. Эх, мне бы сейчас валенки или унты, но чего нет того нет, в сапогах буду мёрзнуть. Может в том доме чего то найду? Вот и ещё одна причина, по которой стоит туда идти.

В дорогу взял мешок, топор и пистолет, но легче пробиваться через заносы не стало. Одежда в этот раз у меня насколько тёплая, настолько и тяжёлая, так что времени на дорогу затратил ничуть не меньше, чем в прошлый раз. Зато не замёрз на лютом морозе. У домов почти ничего не поменялось, снега только больше, а всё остальное так же, как и вчера. Присмотрелся. Нет, чужих следов не вижу их тут вообще нет, кроме свежих, моих. Выдернул лом из сугроба, вытащил из-за пояса топор и коряво улыбаясь под футболкой, плотно обмотанной вокруг лица, приблизился к двери.

— Ну что подруга, вот и пришёл тебе конец — пробормотал я в тряпку и ещё сильнее заулыбался.

Настроение у меня боевое, если не удастся вскрыть дверь за пять минут, я её в клочья разнесу и не посмотрю, что в доме после этого, навряд ли кому удастся поселиться. Сунул лезвие в зазор между замком и коробкой, с силой на топорище нажал, дверь жалобно скрипнула, но открываться не пожелала. Ещё надавил, опять ничего, но расстояние между дверью и коробкой стало шире. Тогда зафиксировав полученный результат, крепко держа в левой руке резиновое топорище, в правую взял лом и затолкал его в образовавшийся просвет. С огромным трудом, но у меня это получилось. Убрал топор, теперь он здесь не нужен. Долго не размышляя, куда его деть, вогнал лезвие в обналичку, с дуру чуть ли не расколов её пополам и уже двумя руками взялся за торчащую в дверях железку. Выдохнул, собрался с силами, нажал покрепче и всё, замок не выдержал и высунул язык наружу.

— Ну вот, а ты боялась, даже ничего не поломалось — бросив лом на порог и вновь взявшись за топорище, огласил я приведённый в действие приговор.

Сразу заходить в помещение не рискнул. Перед этим достал пистолет, как учили, передёрнул затвор и только после этого сделал первый шаг на неокрашенную половицу. Бережёного бог бережёт. А вдруг тут засада? Знаю, что зря нагнетаю, никого тут нет, но с пистолетом в руке, мне почему то спокойнее. Внутри вижу две двери, по внешнему виду точно такие же, как и на входе в дом. Одна прямо передо мной, вторая справа. Иду прямо. Резко дёргаю за деревянную ручку и... Перестарался, чуть было не вырвал полотно с петель. Дверь открывается легко, да и не могло быть по другому, замка же не видно.

— Спокойнее — говорю я себе и приступаю к осмотру.

Тамбур, метра четыре в длину и шириной... Да, так сразу и не скажешь сколько конкретно, но не меньше, чем полтора. Слева дрова, прямо у входа, а справа симпатичная мебель стоит и, кое где висит, крепко прибитая к стенке. Дрова сухие, это и по внешнему виду определить можно, но я их всё равно трогаю рукой. Деревяшек немного. Примерно дня на три хватит, если топить точно так же, как делаю это я, в обжитой мной бочке. Снова бросаю взгляд направо. Здесь, от пола до потолка шкафы и полки. Шкафы аккуратные, закрыты. Ближе ко мне полки, длинные, но узкие и заставлены разнообразным барахлом. Вижу стеклянные банки разного размера, посылочные ящики с чем то мелким внутри, внизу инструменты: топор, молоток, две пилы, одна из них очень большая, на самой нижней ящик металлический стоит, открытый. Разглядываю его содержимое. Видны гвозди, шурупы, болты, штук пять стамесок. Если я не ошибаюсь, то вроде бы так называется этот инструмент. Есть свёрла, разной длины и диаметра, тиски, струбцины и много мелочёвки, торчащей из под них. Что находится в шкафах мне конечно интересно, но сейчас не до того, чтобы содержимым интересоваться, есть ещё и другая дверь, с которой тоже необходимо пообщаться. Берусь за её ручку левой рукой, так как в правой держу пистолет и открываю, ласково и очень нежно. Даже не скрипит и я спокойно смотрю, что там — за ней. Обнаруживаю ещё три двери. Две слева, а одна почти напротив меня и, как раз посередине дальней стены, достаточно просторного помещения. У одинокого окна небольшой стол, четыре табуретки, между окном и запертой дверью стоит добротный диван, похоже раздвижной, в левом углу печка, размеры которой впечатляют, ну а конструкция наводит грусть. Но об этом чуть позже. Вхожу. Смотрю, что находится справа, за приоткрытой мной дерью и снова вижу полки, прибитые к стене. На этот раз они пошире, в два ряда и по три штуки в высоту. За ними деревянная тумба, покрашенная белой краской, с обычной фаянсовой раковиной вверху и медным краником над ней, торчащим из небольшого шкафа белой расцветки, намертво закреплённого на той же самой стенке.

— Ну, ничего себе. Зажиточно живут — любуясь красотой консервных банок, стоящих вразнобой на полках, произношу я вслух, но очень тихо.

— Ладно и с этим тоже, буду чуть позже разбираться — даю я мысленно команду себе и делаю шаги к очередной двери.

Начинаю, как и прежде, с края. Аккуратно открываю и смотрю внутрь крохотной, тёмной комнатки из которой тянет сыростью, берёзовым листом, прелыми дровами и ещё чем то странным, и необъяснимым.

— Ни хрена себе! Тут у них и баня есть, и прямо в доме — громко восклицаю я, через несколько секунд молчания и откровенного удивления.

На этот раз решаю осмотреть всё сразу, уж больно диковинная штука попалась мне на глаза. Никогда не видел такого, чтобы прямо в доме, баня была. Не душ, не ванная, а настоящая баня с печкой, вениками, тазиками и ковшиками на лавке.

— Вот им для чего, оказывается, окошко под потолком понадобилось — "догоняю" я. — Для проветривания и выхода излишков пара.

Осмотр начинаю, как и положено, от печки. Конструкция у неё не совсем понятная. Создаётся такое впечатление, что какой то умелец из двух разных, одну сумел смастерить.

Нет, печь не криворукая. Всё у неё по уму, но не ясно, почему часть этого шедевра делали из блестящей нержавейки, а часть непонятно из какой железной ерунды. Расстёгиваю тулуп, сажусь на корточки, открываю дверцу и заглядываю внутрь странноватого изделия. Конструктивно она почти ничем не отличается от моей буржуйки, а вот размерами превосходит, минимум раза в полтора. На плите справа, также как и у меня, три металлических колечка, как их называют я не в курсе, но чайник, если убрать одно или два из них, кипеть быстрее начинает. Занимают они, примерно, четверть объёма, остальное приходится на округлый бак, с проходящей по его середине трубой. Встаю, присматриваюсь и вижу в баке лёд. Тут же давлю на него рукой, он ломается и пропускает наверх обычную, но очень холодную воду. Это хорошо, что окончательно не промёрзло. Иначе вполне можно было бы, где нибудь обнаружить дырку, что лишило бы меня возможности здесь полноценно помыться. Облегчённо выдыхаю и осматриваю помещение дальше. Чуть выше, на трубе, видна обычная заслонка. На стене красуются: симпатичный, матовый плафон, провод, в резиновой оболочке, выключатель. Вот они то мне сейчас совсем не нужны, но я всё равно нажимаю на прибор, разрешающий свету пробиться наружу.

— Экономьте электричество, а уходя гасите свет — говорю я вслух и покидаю баню, естественно на время.

С помывочной разобрался, поверхностно конечно, но ничего, успею ещё здесь побывать и повеселиться. Иду к следующей двери и более спокойно, толкаю её внутрь. Окно в этой комнате выходит туда, где была бочка с огромным сугробом. Хорошо, что я не решился его расколотить, так как здесь стоит аж три деревянных кровати, по одной у каждой из стен, имеется часть огромной печки, а также полки с книжками, какими то журналами и даже фотками в рамках, стоящими на них. Такую бы идиллию испортил.

— Всё? — спрашиваю я себя и тут же смотрю направо, за дверь.

Да нет, не всё. Есть ещё встроенный шкаф, пускай и узкий, но трёхдверный и о чудо, имеющий зеркало на одной из створок. Подхожу к нему. Снимаю с морды футболку и глядя на своё отражение, глупо улыбаюсь.

— Ну и рожа у тебя Шарапов — говорю я ему фразу из кинофильма, слышанную мной много раз и добавляю. — Особенно щека, которую ты сдуру отморозил.

Сильно страшного на ней ничего нет, но выглядит не эстетично. Красная, кожа шелушится, опухоль присутствует, но надеюсь это не критично и очень верю, что максимум за неделю всё у меня пройдёт. Наглядевшись на себя, пытаюсь открыть среднюю дверку шкафа, ну любознательный я очень, но вовремя вспоминаю про последнюю, комнатную дверь, резко одёргиваю руку и снова выхожу в гостиную, видимо так правильнее будет эту комнату называть. Огибаю печку и резко толкаю дверное полотно. Понятно же, в доме пусто и никто не ждёт меня за очередным шкафом. Осматриваюсь. Всё тоже самое: печки маленькая часть, кровати две, окно стандартного размера, почти такой же шкафчик, зеркальце на нём, но чуть меньше, те же полки. На одной вижу часы, с нерусской надписью чуть ниже крепления стрелок. Делаю шаг, затем ещё один, беру в руки прекративший работать агрегат. Смотрю внимательно на блестящий корпус, на ручки с тыльной стороны, глажу овальный колокольчик сверху и выношу, вполне заслуженный вердикт: — "Вещь". Потом включаю мозги, ставлю будильник на место и выхожу из крохотной комнатки. Наши часы не хуже, а как бы ещё не лучше будут, не зря же мы с Вахидом толкали их за границу.

— Так. И что мы тут имеем? — ворочаясь в гостиной вокруг собственной оси, придирчиво осматриваю я общее помещение. — Домик на пять человек. Печка. Полноценные кровати. Шкафы и полки нормальных размеров. Стол на месте, табуретки присутствуют, посуда в наличии. Еду разогреть, чайник вскипятить, тоже можно.

С интересом рассматриваю огромный, отопительный прибор и прикидываю, сколько потребуется дров и, как долго придётся ему работать, чтобы всё тут основательно прогреть.

— До хрена — чуть поразмыслив, делаю обоснованное заключение, поворачиваю голову в сторону входа в баню и тыкая в него пальцем говорю. — Но вот это, перевешивает всё. Задолбало меня жить, как свинья и неделями не мыться.

Прежде, чем топать обратно и пробовать сегодня же перебраться сюда, сожрал банку холоднющих, забугорных ананасов. Дом то этот, похоже, для гастарбайтеров был построен. Отсюда и такой дефицит тут образовался. Так вот, вкус у этих консервов был...Да, да. Именно такой. Спе-ци-фи-ческий. А здесь их целых пятнадцать штук... было. Сейчас четырнадцать осталось, но всё равно ещё очень много и это я остальные дома не проверял. Пока лопал маленькие, сочные и сладкие ломтики заморского фрукта, естественно осмотрел содержимое шкафов, одно другому не мешало. Что сказать, большую часть того, что в них обнаружил, смело можно было бы Герману отдать, а он бы сумел этим добром правильно распорядиться. На деревянных вешалках сплошной импорт красовался, во всём своём многообразии, а полки просто забиты зарубежным нижним бельём, футболками разных расцветок, спортивными штанами с лампасами по бокам и ещё какими то странными вещами, которые я раньше, попросту не видал. Ну, а две огромные коробки с обувью, найденные мной в самом низу, чуть на слезу не пробили. Я так возбудился, что не заметил, как начал глотать не прожёванный ананас. Хорошо, что вовремя опомнился, иначе на радостях получил бы несварение желудка.

Десять минут со всем этим возился, а удовольствия получил на миллион. Воспоминания нахлынули, какртинки красивые перед глазами проплыли. Вспомнил и море, и пляж и старых друзей. Вот житуха где была, а мы её не ценили. Всё чего то хотели, непонятно чего, куда то спешили, непонятно зачем. А надо то было, просто радоваться жизни, в будущее смотреть с оптимизмом и к друзьям относиться так, как хотел, чтобы они относились к тебе.

ГЛАВА 17

Придавив попорченную дверь ломом, ускоренным шагом потопал домой. Мороз крепчал и время убегало, а дел у меня столько, что не будешь знать за что в первую очередь хвататься.

— Если хочу сегодня в бане помыться, то следует ещё быстрее двигаться назад — пронеслось у меня в голове.

Обдумав внезапно пришедшую мысль я резко прибавил шаг, но через несколько минут остановился и смачно выругался, вспомнив о воде. Интересно, вот чем я собираюсь мыться в найденной бане, воды в баке немного, не хватит на такого, как я. Нет, снега на улице навалом, но его же тоже надо сначала собрать, в дом занести и только после этого начинать с печкой возиться, а потом ещё и подтаскивать, сразу в ёмкость много не войдёт.

— Стоп. А крантик над тумбочкой, зачем торчал? — сообразив, что поторопился со снегом, высказался я в слух.

Надо возвращаться, недалеко ушёл. Проверю состояние водопровода. А вдруг, в нём ещё осталась вода. Чем чёрт не шутит. Добежал быстро, вихрем ворвался в гостиную вскрытого дома и одним рывком достиг её правого угла. Шикарная белая тумба, шкаф прямо над ней, из которого и торчит медный кран, вид имеют почти новый, а фаянсовая раковина и вовсе блистает идеальной чистотой. Взялся рукой за вентиль и осторожно его открутил.

— Вот это я понимаю, сервис — глядя на тонкую струйку воды, восхитился я стойкостью местного водоканала.

Да, буду честен, такого я не ожидал. Столько времени в стране беспорядок, а тут вода, пускай и без напора, но бежит. К сожалению, восхищение моё и вода, прекратились почти одновременно. Струя оборвалась моментально, а настроение ещё думало, в какую сторону ему грести. Стук ладонью, по сантехническому устройству, как жест отчаяния, особого результата не принёс. Кран выплюнул несколько крупных капель и всё, заткнулся и похоже навсегда.

— Может она постепенно накопится и через минуту появится вновь? — не собирался я сдаваться и на всякий случай перекрыл так и "молчавший" кран.

Моего ожидания хватило секунд на десять, а уже на одиннадцатой я снова его открыл. Бесполезно, ничего он не выдал. Я тяжело вздохнул и засобирался на выход, как говорится нет, значит нет. Но тут мой пытливый взгляд упал на узкий шкаф, висевший над так понравившейся мне тумбой. Что то не очень он похож на место для хранения зубных щёток, мыла и прочих порошков. Дверка у него открывалась не с боку, как это можно было бы предположить, а сверху, да и кран почему то именно из него торчит, а не прямо из трубы, как у нормального водопровода. Удивляться и рассуждать продолжал ещё какое то время, но обнаруженную крышку открыл без промедления, а чего тут долго думать, когда надо брать да проверять.

— Вот это развод — вырвалось у меня одновременно с осознанием того, как сильно я облажался.

Деревянный шкафчик, с прямоугольным углублением внутри, вместил в себя не средства гигиены, а странного вида, приплюснутое, оцинкованное ведро, литров на пять в объёме, не меньше. Я тут же заглянул в него и понятное дело, воды там не нашёл.

— Сам же остатки вылил, поэтому и нет в нём ничего — в очередной раз врубил я правду матку.

Отступил от умывальника на шаг, нагнулся и открыл дверцу, что имелась у тумбочки, внизу.

— Вот оно значит, как — обнаружив вместо чугунного колена от канализации, обычных размеров, не очень свежее ведро, подвёл я итог увиденному безобразию и тут же задал себе новый вопрос: — А откуда они, тогда воду сюда носили? Никогда не поверю, чтобы из какого нибудь мелкого ручья.

Место, куда её вылить можно, всегда найдёшь без труда, а вот откуда приносить, с этим не всё так просто. Прежде, чем разбираться с последним вопросом, на повестку встал ещё один: — "И не ясно, чем?". Вёдра на глаза мне не попадались, других ёмкостей так же не видно прямо под рукой, хотя облазил я всё, но ничего похожего не видел. Зашёл в баню. Пусто. Снова вышел в гостиную, но сразу же вернулся назад. Интересное кино, пол у них здесь деревянный. Канализации нет. И, как тогда отсюда вода уходит, и главное куда? Новые вопросы временно отодвинули поиски тары для переноски влаги. Скинул тулуп, встал на карачки и начал руками пол изучать. Фонарик, к сожалению, остался в куртке, но дырку всё рано быстро нашёл, она под лавкой была и её аккуратно прикрывала решётка из тёмного металла. Оделся и снова на мороз, искать куда стекает использованная вода. Не хотелось бы оказаться по колено в грязной жиже, во время банной процедуры, о которой я так мечтал. Почти сразу же, за домом, метрах в трёх от него обнаружилась деревянная крышка, на которую я раньше и внимания не обращал. А для чего мне нужна была такая мелочь? Что там под ней, мне понятно, но проверять что именно я не хочу. Есть выход, вижу, ну и закроем на этом данный вопрос.

— Будем считать, что с этим разобрался. Осталось воду найти и чем её таскать — возвращаясь к фасаду, обозначил я свой интерес, но по дороге запнулся ещё об одну проблему.

Называлась она просто — "туалет", но простота её, как все мы знем, величина непостоянная. В доме ничего похожего точно нет, ну не может же он находиться в одном из шкафов, в предбаннике. Или может? Да нет, уж очень там узко. Я ещё понимаю, когда справляешь нужду стоя, можно было бы там разместиться, а в остальных позах, никак. Нет, это нереально, какой бы комплекции не были жильцы, у них всё равно ничего бы не получилось. Или я чего то про этих иностранцев не знаю?

Мучиться не стал, тут же пошёл проверять, одной ли мы крови. Оказалось, что с ними всё в порядке. В шкафу туалета не нашёл, от этого даже полегчало, отчасти. А то уж думать начал, чёрт знает что. Вот вёдра нашлись, аж три штуки. Все в идеальном состоянии, эмалированные и с крышками вверху. Помимо этого отметил, мимоходом, наличие тулупа, валенок, какой то странной ерунды, похожей чем то на огромное сверло и ящика, в котором были удочки, но почему то слишком малого размера.

Выбрался на воздух и монотонно начал изучать окрестности домов. Сначала их все обошёл, по кругу. Затем шагов на десять от дороги отодвинулся. Искал всё сразу: туалет, колодец, ручеёк, колонку. Нашёлся только туалет, между домом три и номер четыре, стоявший словно беседка, в лесу. Ничего особенного, но как ни странно, в нём было относительно тепло и неестественно чисто, хотя постройка конструктивно ничем не отличалась от тех, что раньше посетил. Обычные узкие сараюшки, друг к другу прижалось семь штук, лампочка внутри, ящик для бумаги, дырка, шпингалет и ручка. Не знаю, как по мне, так всё привычно, а вот иностранцам... Но раз ничего другого нет, то значит пользовались тем, что есть и не возмущались. А вот с водой туго. Ничего не попалось, совсем. Ни речки, ни колодца, ни термального источника, даже захудалого болотца рядом не обнаружил, а про колонку так и вовсе промолчу. Засада.

— Ладно. Пока на улице зима, от недостатка влаги я не погибну. А там может и съеду отсюда. Где то же наши квартируют? — поставил я точку и наконец то вышел на тропинку, ведущую домой.

Шагал быстро, по протоптанным следам и думал о находках. Всё в доме хорошо и печка, и кровати, без спинки сзади и больше метра в ширину, а баня — это просто что то с чем то, попарился, помылся и к столу. Удивительно, что холодильника там нет и телевизор не прижился, но как по мне, то именно сейчас такая роскошь ни к чему. С электричеством проблема по всей стране, да и с эфиром, ерунда на нашей территории. Так что обойдёмся и без разных изысков. Поёжился. Мороз на улице ничуть не меньше, чем был с утра. Пускай и не пробирает до костей, но шаг прибавить надо. Что ещё там ценного? Валенки, конечно. Почему я сразу их не надел? Хотел, но вовремя передумал. Обувь эту я только видел, но не разу не носил и как мои ноги будут в них себя вести, непонятно. Завтра проведу и примерку, хотя по внешнему виду размер там большой, и ходовые испытания, где нибудь по ближней округе пробегу.

— Ну и холодина — пробормотал я себе под нос, так и продолжая думать о доме.

Мысленно пробежал по продуктам, найденным там, по тулупу, более новому, чем этот, в котором иду. Потом по удочкам проехал, не очень соображая, как можно ими кого то поймать, по симпатичным чашкам на полках, по вилкам, ложкам, по рейкам на стенах, и только вновь вернулся к бане, как за сугробом появилась она, моя бочка.

— Странно, как то быстро дотопал — удивился я скорости собственного передвижения по морозу.

Перед заходом в дом, проверил "холодильник", а попросту залез в висевший на гвоздике мешок. Взял из него курицу, поменьше и почти круглый каравай. Может есть и не сильно хочется, но всё равно надо. Мне ещё тяжести таскать, да и непонятно во сколько ужин может состояться.

Печка разгорелась быстро, о дровах позаботился с утра и пока разогревалась курица с хлебом, в кастрюле, с небольшим количеством воды, я приступил к загрузке консервов в ту же тару, в которой сюда тащил. Кто ж знал, что буду место жительства менять.

— Да, мне бы сюда машину и расчищенную трассу прямо под окно — вздохнул я с сожалением, разогнулся и застыл, как соляной столб. — Ё моё! Машина! Как я мог о ней забыть! Там же аккумулятор, а на улице мороз. Вот для полного счастья мне только этого не хватало. Как потом отсюда выбираться буду, если не сложится колонну отыскать?

Меня прошиб холодный пот, хотя холупка прогреться успела. Нет, транспорта в городе хоть завались. По обочинам торчат и москвичи, и жигули, и нивы, кроме них и грузовики ещё видал, но уверенности, что они поедут, у меня нет никакой.

— Да что б тебя разорвало! — выкрикнул я и опомнившись, сделал три раза ть-фу, ть-фу, как и положено, через левое плечо.

Не приведи господь, чтобы аккумулятор действительно отключился или мороз в нём, на самом деле, чего нибудь порвал.

— "Простите, погорячился" — спешно натягивая сапоги, продолжил я беседу, извиняясь сам перед собой и на ходу вспоминая, чьи же это слова, прямо сейчас говорю.

Отодрав от подтаявшей курицы ногу, вцепился в неё зубами, чем то там хрустнул, вырвал кусок и почти не жуя проглотил.

— И так сойдёт — плеснув в кружку водички, заткнул я занывший пищевод и не подумав обращать внимания, на грязные руки, только что мотавшие несвежие портянки и лапавшие давно нечищеные сапоги. Сейчас мне не до гигиены.

По времени, до темноты, примерно час остался, ну может полтора, а аккумулятор это тебе не консервы, его надо бережно нести.

— Надо поднажать, если хочешь в бане мыться — почти неслышно подбодрил я себя, накидывая на плечи тяжёлый тулуп.

Погода не позволяет идти в чём нибудь другом, ну и куртку конечно жалко, где я себе ещё такую найду.

Снег превратился в хрустящее печенье и ломался, стоило лишь на него немного наступить. Пытался попадать в следы, оставленные мной же в прошлые заходы, но тулуп мешал и тряпка на лице торчала, тем самым уменьшая необходимый для движения обзор. Наплевав на неудобства ломился словно лось, до той поры, пока не взмок и это на морозе. Притормозил, ну а чуть позже и вовсе перешёл на шаг. Не сложится помыться в бане, ни завтра, ни сегодня и какой смысл тогда жилы рвать. Нет, текла бы вода из крана, я мылся бы столько, сколько хотел. А так, мне одного снега перетопить надо будет вагон, чтобы немного ополоснуться. Я что похож на идиота, заниматься ежедневно такой ерундой. Так что придётся ждать, пока всё из машины, хотя бы в бочку перетаскаю и только потом, буду тело ублажать. А таскать мне много, дня три, ну может два и это если я сейчас ещё чего нибудь с собою прихвачу.

Дальше так и сложилось. Ровно два световых дня, Ниву освобождал. Перенёс всё, оставив в багажнике только бензин. Инструменты и те забрал, они мне пригодятся, когда буду запаску себе подбирать. Перед тем, как снял аккумулятор, двигатель прогрел на холостых оборотах, не знаю, как он дальше себя поведёт, но в этот раз сработал чётко, завёлся для такой погоды быстро, не дольше минуты нервы трепал. Ну, а на следующий день впрягся в работу словно вол ездовой, в огромную арбу. Грузил, волок, из сумок высыпал, обратно шёл и так до вечера, без перерыва на обед. Когда темнело, к большому дому приползал, с фонариком в руках и с сумками на плечах. До ночи успевал сходить два раза, да там ещё дрова затаскивал, печь пытался растопить, ну и конечно баню. За это время, в баке, на три лодони в высоту, вода образовалась из снега, который сам туда же накидал. И вот сегодня у меня прощальная гастроль, в бочке осталось совсем немного. Две сумки Лилькиного барахла, кое что из моего, немного посуды и продукты, оставленные на скромный перекус. Недолго жил я в бочке, но породнился с ней, что ли, жалко расставаться.

— Бог даст, так свидимся ещё — придавив дверь небольшим полешком и тут же сумку поправив на плече, бросил на прощание, немного странному, жилому объекту.

Вроде и предмет он неодушевлённый, но попрощаться всё рано с ним захотел.

В баню попал глубокой ночью, если считать, что окончательно темнеет уже в пять. Если быть точным, то к помывке я приступил в десять сорок пять. Но к этому времени у меня было два ведра холодной воды и примерно три, очень горячей. С моими скромными запросами, таким количеством до утра можно будет плескаться, хотя, кроме помывки, у меня имеются планы ещё чего нибудь постирать. Нижнее бельё на грани, в запасе остался только комплект, портянки пришли в негодность, у них замены тоже нет, да и свитерок, бессменно носимый, далёк от первозданной чистоты. Разбавил воду в пустом ведре, в нём же запарил берёзовый веник. Потом из ковшика побрызгал на себя, намылился, после чего в руке остался лишь обмылок и быстро смыл, что получилось смыть. Порядок действий, согласно банного канона, мне неизвестен, так что делал, как бог на душу положил. Вынул мокрый веник, на сколько мужества хватило себя поколотил, на лавке посидел, немного отдышался, снова веник в руки взял, но тут же бросил.

— И на хрена мне это надо? — осознав, что веник в бане это не моё, сказал себе и взялся за портянки.

Пока горит свеча, с ними лучше разберусь. Опыт прачки у меня небольшой, но я старался честно делать дело. Закинул всё в ведро, с остатками воды, туда же сунул мыло, руками повертел, помял, ещё крутнул, взглянул на то, что получилось.

— Почернела. Значит можно полоскать — ничуть не покривив душой, наметил я план дальнейших действий.

Закончив со стиркой, намылился ещё. Потом опять ополоснулся, а когда почувствовал, что на сегодня хватит банных процедур, вышел в гостиную, где уже было тепло, растёрся полотенцем, одел всё чистое, быстро развесил в предбаннике постиранное бельё и, как планировал, при первой встрече с домом, сел пить чай со сладким малиновым вареньем и круглым забугорным печеньем, любуясь ночным видом из насквозь промороженного, тёмного окна.

Утром, наконец то почувствовал себя цивилизованным человеком. Впервые за долгое время спал на настоящей кровати, лёжа на чистой простыне, укрываясь тёплым одеялом, засунутым в пододеяльник, пахнувший какими то духами, положив голову на умопомрачительную подушку, как подсказала мне память, европейского образца. Поверив в светлое будущее, прямо в доме сделал утреннюю зарядку, не жалея отдохнувших мышц, а после неё, не позавтракав, ещё и пробежку совершил, правда не совсем полноценную, на санках. Доехал до ближайших, обжитых, панельных домов, там отметил девственность искрящегося на солнце снега, во дворе отыскал засыпанный им, похожий на Ниву, автомобиль, освободил его от части осадков, удостоверился в собственной правоте и поехал обратно.

Сейчас вот подкреплюсь, возьму домкрат, инструменты, пару сумок с собой прихвачу и вперёд, на мародёрку. Завтракал как белый человек. Мясо ел вилкой, чай в чайнике заварил, хлеб на огне поджарил, сделав, подобие тостов и варенье не из банки ложкой черпал, а в специальную, фарфоровую ёмкость налил.

Готовился к походу основательно. Сапоги на валенки заменил, большой тулуп поменял на малый, короткий и белый, обычные, кожаные перчатки оставил дальше сушиться, а с собой взял тряпичные, но утеплённые внутри. Сегодня планирую скрутить два колеса и привезти ещё один аккумулятор. Зачем его? Естественно в запас. Понимаю, определить рабочий он или уже нет, наверняка не смогу, но лишнее карман не тянет, кто знает, как себя дальше штатный поведёт. А кроме этого попробую в какой нибудь подъезд зайти и там, понятное дело, буду действовать по обстановке. Если где то квартиры открыты, зайду туда и посмотрю. Нет, не на образ жизни, а на содержание пеналов и кухонных шкафов. Вдруг повезёт и там чего то ещё осталось. Всё заберу, независимо от пользы, сроков годности и целостности упаковки. Выкинуть всегда успею, но потом. Я ещё помню, как на юге голодал, ходил там по кустам и побирался.

Мороз немного спал, по ощущениям сейчас градусов двадцать. Кстати, надо бы себе градусник подобрать, видел их много и на окнах панельных, и рядом, в деревянных домах. Солнце, как и с утра, светило, но не особо грело, так что ехал я с ветерком. Снег жёсткий, хрустящий, искрится, ногой толкнёшься и метров десять несёшься, словно сзади пропеллер торчит. До авто добрался очень быстро. Техника под ногами, это не топать пешком. Припарковался прямо у машины, сгрузил с сидения на снег домкрат. Присел, под колесо внимательный взгляд бросил.

— Да, придётся что то подставлять — оценив обстановку, огласил мысли вслух.

Приподнялся и внимательно посмотрел по сторонам. Сугробы слева, сугробы справа, сзади, тоже самое и впереди. Ни кирпича, ни огрызка дощечки. Лавки, столы во дворе, качели торчат из под снега. Нет, на это я пойти не могу. Ломать инфраструктуру пока рановато, надо что то другое поискать. Не спеша подошёл к дверям подъезда, открыл их, сделал шаг вперёд и осмотрелся. Чисто, как в аптеке. Невезуха. Нет, чтобы чего нибудь валялось, к примеру доски, ненужные железки, а ещё лучше, чтобы мебель старая была. Постоял на месте, размышляя, а потом вернулся к санкам, взял мешок из сумки, монтировку, проверил в тулупе фонарь, пистолет и смело потопал обратно, буду в квартирах порядок наводить.

Мне повезло. Первая же дверь, на нижнем этаже, с цифрой шестнадцать на фасаде, не была заперта на ключ. На всякий случай крикнул, стоя на пороге:

— Хозяева, в доме есть кто нибудь!?

Ответа не дождался, хотя секунд тридцать у входа стоял.

— Ну, что же, захожу. Не обессудьте — сказал чуть тише, снег на валенках стряхнул и осветив фонариком, не очень светлый коридор, пошёл на кухню, как и обещал.

Зажиточно люди живут, не как в Москве, но и не так скромно, допустим, как в Анапе. Слева вешалка из дерева, на ней одежда. Две цветастых куртки, шубка детская, три шапки меховых, а одна так и вовсе из песца. Зверёк такой в лесу бегает. На полу три пары странных ботинок, с огромным кантом по овальному носку. Семья здесь живёт, или жила, по обуви понятно. Смотрю направо. Зеркало висит, в прямоугольной раме, примерно метр в высоту. Опять же, рамка у него в тон вешалке, цвет молодой берёзы. Дальше дверь, не открываю. За ней ещё одна, открыта, фонариком свечу. Вижу ванну. Качаю головой. Вот это да. Всё в плитке, от пола и до потолка. Вхожу на кухню, дверь в неё открыта и вижу, что здесь точно обитала семья. На нешироком столе стоят три чашки, с рисунком из каких то мне неведомых цветов, на блюдце колбаса, копчёная, сыр твёрдый, нарезано всё аккуратно, точно так же, как покрытый плесенью батон. На плитке электрической, с духовкой — чайник. Он белый, почти новый, с зайцем на боку. Там же, на других конфорках, кастрюли, сразу три и все из нержавейки. В наших магазинах не было таких.

— Богато — говорю я тихо и открываю дверку у стола.

Между плиткой, стоящей в притирку к окну и раковиной, расположенной в правом углу, поместилось три таких, почти одинаковых по габаритам. Проверку начал проводить с того, что ближе к входу. Пусто. Нет, в нём стоит посуда, банки из под сока, на верхней полке чугунок. В быту всё пригодится, но мне сейчас такое, ни к чему. Ищу продукты. Знаю, мне нужна подставка под домкрат и я её уже нашёл. Возьму разделочную доску, она висит на стенке, на металлическом крючке. Размер огромный, мне с запасом хватит. Но раз зашёл сюда, то не мешает остальное посмотреть. Квартир тут много, не бегать же в одну и ту же, по десять раз подряд. Был бы свет, залез бы сразу в холодильник, он здесь имеется, но света нет. Поэтому ищу в шкафах, а холодильник... Ну не знаю, может посмотрю, но только перед тем, как буду уходить. Запах там, наверняка, такой...

На беглый осмотр хватило не больше трёх с половиной минут. Ещё столько же потратил на загрузку продуктов. Да, было бы чего грузить. Нашёл лишь крупы и то остатки, немного тёмных макарон в бумажном кульке, соль в картонной коробке и сахар, килограмма полтора. В добавок к ним две банки кильки, тоже взял, хотя смогу ли есть, не знаю. Ещё, в довесок, достались ананасы, откуда их тут столько, может где поблизости растут? Помимо них, две банки кабачков, в железных банках, баночка сардин с ключом на крышке и помидоры в собственном соку, опять же в оцинковке. Я поворочал головой. Вроде, больше ничего не вижу, что ж можно уходить.

— Нет, нет. В холодильник не полезу — ответил сам себе и зашагал на выход.

Две двери, что имелись по правой стороне коридора, были закрыты, туда я тоже не хочу идти. Хватает и без лишних знаний, нервотрёпки. Уже почти у самого порога фонарик выхватил ещё один крючок, аккуратно прибитый хозяином квартиры, слева от двери, на уровне... мне, примерно, чуть ниже спины.

— Наверное для ребёнка — подумал я и присмотреся к тому, что болталось на нём.

— Ключи какие то — придвинув луч фонарика почти вплотную, сумел я разглядеть, что обнаружил там.

Сдёрнул их. Один большой, другой поменьше, висят на крошечном брелке. Выйдя в подъезд, где было светлее, на двери отчётливо увидел оба замка. Верхний, как говорят, английский, второй обычный, внутренний, но надо думать тоже не совсем простой. Бороздка у ключа широкая, на ней три впадины и два холма, в дешёвые замки кладут ключи попроще. Сунул в нижний ценную находку, повернул разок, затем другой.

— Подходит. Значит можно забирать — обрадовался я, свалившемуся на меня счастью.

Вещь нужная, а для меня так и вовсе необходимая. Двери в моём новом доме, после их допроса с пристрастием, нараспашку стоят, а это неразумно. Там хранятся все мои ценности, оружие, патроны к нему, в конце концов баня, в которую я не собираюсь пускать кого попало. Выскочил на улицу, скинул на санки трофеи и вернулся обратно, с отвёрткой в руках. Выкрутил из крепления замка два шурупа и с лёгкость выдернул его из дверей. Даже если он не подойдёт, у меня имеется стамеска, засуну как нибудь.

Колёса снял относительно быстро. Какой никакой, опыт в этом деле приобрёл, а вот аккумулятор выдёргивал... лучше не вспоминать, сколько. Если бы с собой не взял монтировку, пришлось бы на пол пути бросить попытки уладить разногласия с капотом. А так, ещё раз доказал, что против лома нет приёма. Уложив находки на санки, а что то и верёвкой к ним примотав, быстренько добрался до дома, сбросил всё в предбанник и дальше умотал. По поводу авто подстраховался, теперь можно и поиски ангара продолжать.

К сожалению, почти трёх часовое блуждание по "мёртвому" городу, никаких результатов, в плане поиска нужного мне помещения, не принесло. Скорее всего ищу не там, где надо, но подробной информации мне не дали. Никто же не собирался меня сюда одного запускать, вот точные координаты и не сообщили. Хотя, совсем бесполезной назвать поездку нельзя. Катаясь, присмотрел пару интересных киосков, три автомобиля, точь в точь похожие на мой, грузовиков четыре штуки, так же про себя отметил. Один из них был с надписью "Почта" и широкой полосой по диагонали, аккуратно нарисованными белой краской на синем боку металлического фургона. Понравился он мне по нескольким причинам: во-первых колёса большие, во-вторых у него два ведущих моста и в-третьих кабина симпатичная, может и маленькая, но по всем направлениям обеспечивающая хороший обзор. Думаю, навряд ли смогу нормально управлять машиной с огромным капотом впереди. Видимости никакой, когда в поворот входить непонятно, руль, что от Нивы колесо. Да на таком агрегате на первой же сотне метров в кювет улечу. Нет, когда совсем припрёт, учиться буду на всём, что сможет по дороге увезти, а пока возможность есть, лучше про это не думать и держать в памяти миниатюрные авто.

До темноты успел замок поставить, зашёл как миленький, как будто тут и жил. Одна проблема, щель осталась, между покоцанной коробкой и полотном двери, как раз в том месте, где старый стоял. При всём желании, так оставлять нельзя, я понимаю. Топор туда заходит, а с силой давануть почти любому по плечу. Но с этим завтра буду разбираться, сегодня поздно, да и есть хочу.

Полностью помыться у меня не получилось. Воды осталось мало, а снова снег топить и ждать до ночи, как то не с руки. Обтёрся по пояс, лицо с мылом умыл и на том спасибо. Пару дней назад о таком только мечтал, так что не стоит на судьбу обижаться. С едой тоже не заморачивался, обошёлся консервами, сухарями и чаем с печеньем, и вареньем, прямо как "плохиш" из всплывающей в воображении детской истории. Да и не могло быть по другому, при таком паршивом настроении.

Сейчас снова, как и вчера, сижу за столом. Смотрю на догорающий, свечи, огарок. Изредка пялюсь на его мутное отражение в тёмном окне и думаю. О чём? Да о вечном, конечно же. Что делать и кто виноват? Какие ещё могут быть у меня вопросы. Город пустой, ангар, как сквозь землю провалился и попутчики, исчезли непонятно куда, хотя должны были здесь появиться на сутки раньше меня. Да, допускаю, они могут где нибудь прямо там, в ангаре, находиться. Спать в автомобилях, а бодрствовать внутри его, пока товар не поделят или решение, какое нибудь коллективное не примут. Но даже в этом случае кто то, наверняка, захотел бы здесь, в городе, побывать. Сколько я тут обитаю? Три дня, четыре? Забыл. Да и хрен с ним, пусть даже пять. И где вы, люди? А-у! Почему ни на одной из дорог я не вижу ваших следов. Ладно местные, с ними всё понятно, их, похоже, зачистили основательно и в первых рядах. По какой причине, не мне разбираться. А попутчики что, тоже на кого то нарвались? Ну допустим, что так. Кто то попытался их подмять под себя, на каком нибудь жёстком участке дороги. Хотя опять же, я по пути ничего такого не повстречал. Хорошо, я же сказал допустим. И что? Их там толпа, оружия навалом, колонну охраняют тёртые спецы. Должны были отбиться, к бабке не ходи. А от шаров я всех прикрыл, те их не тронут.

— Надо ангар искать — сказал я со вздохом. — Так можно долго на пальцах гадать, куда их занесло и, что мне дальше делать.

Если честно, я давно бы на всё плюнул и положил на всех "огромный болт", как Герман говорит, когда психует. Ну, на фига мне эти заморочки. В этом ангаре всё давно замёрзло, испортилось и "мыши сожрали", если до этого определённые люди, там не побывали и продукты не увезли, ещё в самые первые дни катастрофы. Затарился бы бензином. На улице, в машинах, его хоть завались. Нашёл бы тут лопату побольше, продукты в Ниву погрузил и вперёд, обратно к югу. Чего я тут, на севере, забыл? Так бы и сделал. Вот тебе крест на пузе. Если бы не одно "но". Огромное такое. Лилька его зовут. Зараза. Не могу её забыть и всё тут. Присушила она меня, что ли? Вот, вроде днём ничего, спокойно хожу, почти о ней не вспоминаю, а ближе к ночи: — "Здрасте, я пришла". И понеслась душа по кочкам. Какого хрена я уехал? Куда меня к вокзалу понесло. Сидел бы рядом с ней, так нет... Вот и сейчас, смотрю на свечку, а вижу тоже самое лицо. Жуть. Может потихоньку дурею или того хуже, с крыши ползу?

Последующие двое суток упорно, городской периметр проверял. Выбирался на одну из окраин городишки и по целине, район объезжал. Не скажу, что всё на санках, кое где таскал их за собой, но основную часть территории удавалось именно проехать, пускай и не по прямой. Просматривал дороги, тропки и дорожки, берег озера, местную лыжню, от которой лишь название осталось и ничего, что могло бы быть похожим на ангар, не обнаружил. Ни-че-го. Сил потратил уйму, а результат никакой. Эти два дня ел в сухомятку, не мылся, толком не спал. А на поверку, хрен с маслом. Сегодня утром встал, как собака, побитый и понял, что идти больше никуда не хочу. Надоело иголку под снегом искать. Устал. Хватит. Сейчас топлю баню, потихоньку снег в ней превращаю в воду, обед готовлю, потом дрова пойду колоть, их на две печки много уходит, полы в доме помою, пыль с полок удалю... Короче, буду заниматься хозяйством, раз оно у меня появилось.

ГЛАВА 18

Хандра прошла и я снова в деле. Продолжаю местность изучать. Утром, почувствовал, что отдых пошёл мне на пользу, быстро позавтракал и встал на сани. Резво прокатился на них километра полтора, потом припарковался к недостроенной многоэтажке и в данный момент, по ступеням, освещая дорогу с помощью незаменимого фонаря, подымаюсь на седьмой этаж, выше в этом доме только небо. Попытаюсь оттуда что нибудь разглядеть, хотя сомнения на этот счёт, как и раньше, очень большие. Чего тут разглядишь, когда кругом тайга. Погода сегодня поменялась, по ощущению градусов на десять теплее. Сколько точно не знаю, градусник так и не приобрёл. С самого утра казалось, что вот вот повалит снег, но к счастью обошлось, снегопада так и не случилось, а мороз всё равно отступил.

Наконец то добрался, позади остался последний пролёт и я сразу приступил к осмотру всего, за что можно было бы зацепиться глазами. Плотные тучи пошли чуть левее, так что обзору моему ничто помешать не могло. Ещё чуть чуть и солнце покажется из-за высоченного леса, тогда можно будет более внимательнее всю округу осмотреть. Первоначально я собирался на кран слазить, но достигнув, в его овальной клетке, определённой высоты, понял, что дальше не полезу ни за какие коврижки. Вверх с трудом протискиваюсь, в своём огромном тулупе, представляю как весело буду спускаться вниз. Нет, не надо мне такого счастья, лучше с крыши недостроенного дома видом полюбуюсь. Здесь может и ниже метров на десять, но подъём не такой крутой, да и обзор не на много хуже, тем более ангар построить, по моим прикидкам, очень далеко не могли. Ну, на сколько от города его можно поставить, на три километра, на пять? Куда уж дальше, как по мне так и это ни к чему.

Никогда ещё не наблюдал за восходом нашего светила, с такой огромной высоты, а посмотреть есть на что. Внизу белое, на тёмно зелёном. Вверху ярко жёлтое, на бледно голубом. Лепота. Где, как ни здесь, ещё такое увидишь? Две трубы, торчащие на северо востоке, разглядел сразу после того, как солнце окончательно встало над лесом, но радости от находки почти никакой не испытал. Трубы эти, даже отсюда видно, стоят очень далеко и наличие рядом с ними ангара, не абстрактного, а того, что нужен мне, маловероятно. До них километров пятнадцать, не меньше и это если топать напрямик. Поэтому, зафиксировав данные предметы визуально, начал делить лесную зону на куски и осматривать внимательно, придирчиво и я бы даже сказал, фанатично дотошно, изучая любые миражи, время от времени возникавшие от соприкосновения солнечных лучей с ярко поблескивающим снегом. Минуту сорок ходил глазами по кругу, но ничего нужного мне, так и не нашёл. По периметру города сплошные ёлки с елями стоят, снег на них лежит и ЛЭП, к сожалению уже не гудит, своими провисшими проводами. Есть ещё несколько водоёмов, с островками разных размеров, но это так, для общего развития отметил, пользы практической от них никакой. Что ж, порассуждаю над самым нереальным вариантом, но чуть позже, трубы от меня никуда не убегут. Сейчас покачу к уже знакомой пятиэтажке и попробую за день её прошерстить. Магазины, где продавали продукты, как показала двухдневная езда, стоят пустыми, там даже с витрин всё под чистую смели. Придётся к обычным гражданам за помощью обращаться.

Вприпрыжку добравшись до нужного объекта, ещё раз посетил квартиру под номером шестнадцать. Долой стереотипы, брезгливость и прочую обывательскую ерунду. Толкнул ногой дверь и с порога на кухню, там холодильник открыл, забрал из него всё, что не пахло, сунул в заранее приготовленный пакет и на воздух, в подъезд. Позже разберусь, чего пойдёт в утиль, а что на переработку. Для себя определил следующий алгоритм действий: из квартир выношу все продукты, имеющие вид пригодного к употреблению товара, осматриваю комнаты, но только при свободном доступе в них, а захожу туда лишь тогда, когда действительно что то необходимое для выживания увижу. При других обстоятельствах ни к чему не притрагиваюсь, закрытые двери даже не пытаюсь открыть, так как хочу остаться в неведении, остался кто то в помещении или нет. А в том, что в квартирах полно окоченевших трупов, сомнений нет, да и быть не может. Кому ещё об этом знать, если не мне?

Уже на третьем этаже обе сумки и мешок, взятые мной на перспективу, были забиты по самые края. На той, что побольше, замок так и вовсе нельзя было закрыть, сверху всё топорщилось, торчало и раз из раза предпринимало попытки вывалиться в грязь. Кроме этого на сидении санок стояла ещё одна интересная находка, крупногабаритная, а ту, что поменьше, я сейчас бережно держу в руках. Квартира номер девятнадцать, находящаяся на втором этаже, была открыта, а две комнаты в ней не имели ни малейших признаков заморозки живых объектов. Обрадовавшись такому бесспорному факту, естественно после осмотра кухни, я их внимательно изучил и это принесло свои положительные результаты. Мной был найден приёмник ВЭФ, в рабочем состоянии, молчавший правда, но шипение он стойко издавал. Ну и как вишенка в подарок, за шкафом, я гармошку отыскал. Возможно и не саму её, а одного из ближайших родственников: "аккордеон" или "баян", с этим ещё предстоит разбираться, главное не в этом, главное клавиши у инструмента не западают и меха целые, везде, я проверял. А уж какие прелестные звуки он издавал, при выдохе и вдохе, передать невозможно. Именно поэтому я его и забрал. После, почти полного отсутствия звукового разнообразия, разбавляемого лишь редким чириканьем воробьёв, завыванием ветра, шумом веток деревьев и карканьем тупых ворон, и сухарик пирожным покажется. В общем радости моей нет предела и сейчас я её повезу домой, там аккуратно пристрою, поближе к печке, пускай находки впитают в себя ещё больше тепла, а вечером устрою себе концерт, по "заявкам" рабочих местного ГОКа и тружеников близлежащих посёлков и сёл. Даже если приёмник ничего нормального и не выдаст, так сам несколько арий исполню. Есть у меня в запасе кой какой репертуар, да и стимул для выступления уже лежит в сумке. Хозяева, одной из обшаренных мной квартир, предусмотрительно расстарались, оставили мне пару бутылок армянского коньяка.

Доехал, разгрузился и обратно вернулся, достаточно быстро. Глаз не успел моргнуть, а я снова у того же подъезда, но сумок у меня в запасе уже три. Не знаю как, но все пристрою на "тачанку", было бы чего, а довезти довезу.

Сглазил. Четвёртый и пятый этажи, на треть исследованного подъезда, открытыми квартирами похвастаться не смогли, но я не гордый, в соседний пойду и там поищу непритязательного счастья. Сбежал по лестнице вниз, нисколько не опасаясь гнева жильцов и их соседей, в темпе вальса добрался до следующих дверей дома, степенно внутрь вошёл, там осмотрелся и сделав пять шагов по ступеням, попал на точно такой же, первый этаж. Дёрнул дверь, что была справа, затем ту, которая смотрела на меня. Опять облом, закрыто. Иду к последней, дёргаю... Вот зараза и тут меня не ждут. Без лишних размышлений, топаю наверх, на нижних свет клином не сошёлся. Повторяю все движения в хронологическом порядке и закономерно получаю тот же самый результат. Забавно, но я опять не торможу. Двигаюсь по лестнице и тихо напеваю: — "У нас ещё в запасе четырнадцать квартир. Я верю друзья в карава...". На полуслове обрываю подготовку к вечернему развлечению, обнаруживая на площадке третьего этажа мужской труп. Странно, по внешнему виду он тут давно прилёг, а запаха никакого не ощущаю. Неужели так благотворно мороз действует, на разлагающееся тело человека? Стою, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь чего либо предпринять. С одной стороны квартир в городе ещё очень много, а с другой, из двух подъездов почти целый, для меня оказался пустой. Кто даст гарантию, что дальше будет лучше? Шмыгаю носом, снимаю перчатку и вытираю его. Всё при деле, можно сделать вид, что занят личной гигиеной.

— Бу-бу-бу — произношу я пару букв, не очень задумываясь над смысловой нагрузкой.

Примерно минуту смотрю то на труп, то в окно меж этажной площадки, то вниз бросаю взгляд, прикидывая, как быстро смогу отсюда убежать. Потом тяжело вздыхаю, снова что то бормочу и резко подымаюсь вверх, сразу на четвёртый этаж, стараясь не задеть лежачего ногами. Достигнув цели выдыхаю, на автомате сильно толкаю левую дверь, она согласно пункта пять, закона подлости, открывается и я, не рассчитав усилий, кубарем вваливаюсь в квартиру, по ходу дела всех подряд обматерив. Испытав целую гамму чувств, за короткий промежуток времени, решаю временно отменить ранее принятый алгоритм действий, при вторжении в чужое жильё. Сначала бегло осматриваю комнаты, ванну, туалет, а никого в них не обнаружив, придавливаю входную дверь найденной в последнем помещении шваброй и лишь после этого устало бреду на кухню. Там бросаю на пол сумку, с упакованным в неё мешком, снимаю тулуп, отчего то стало жарко и усаживаюсь на миниатюрную табуретку, призывно стоящую у покрытого цветастой клеёнкой, квадратного стола.

— Совсем ты одичал, "Парамоша" — с усмешкой говорю сам себе и облегчённо выдыхаю.

А в самом деле, чего это я так разнервничался? Что, до этого мертвяков никогда не видел. Видел и даже сам того... Но сейчас не об этом. Сейчас о душевном состоянии, в данный момент. Знал же, что за каждой закрытой дверью, почти наверняка, находится мёртвый человек. Так почему же, так неподобающе гражданину великой страны, отреагировал на неоспоримый факт, пускай и проявившийся крайне неожиданно? Да всё очень просто. Потому, что советский человек имеет право не только на ударный труд, но и на отдых, а у меня с последним давно отношения испорчены.

— Нет. Сегодня точно напьюсь. Как сапожник. И частушки матерные буду орать. Как там друг мой по пьяне поёт? Дура, дура, дура ты... — принял я решение и сразу же успокоился.

Вдоволь посмеявшись над собственным идиотизмом, приступил к ревизии чужих шкафов и полок. Не знаю за что, может за испуг, может за человечное отношение к умершему человеку, лежащему тремя метрами ниже, но квартира, с неизвестным мне номером, вознаградила меня десятибалльным штормом, выбросив на показ тридцатиметровые волны, так и бьющие по моему трепетному сердцу. Такого продуктового запаса, в обычных домах, я ещё никогда не видал. Нет, речь не идёт о какой нибудь там, ненавистной "кильке в томате", хотя сейчас я бы и её не пропустил, тут другие названия и упаковки. Перечислю лишь некоторые из них: кофе растворимый — шестнадцать банок, чай со слоном — двенадцать штук, шоколад, в ассортименте, производства лучших кондитерских фабрик Советского Союза — аж двадцать семь штук, пиво в банках... "алюминиевых", на минуточку! — целых четырнадцать штук, шпроты латвийские, страшный дефицит, — одиннадцать! Шпрот! А ещё россыпью огромная куча: шоколадные конфеты, "Мишки", втроём и по одному, "Петух" и "Шапочка", оба в красном, грильяж, трюфели, каракум и... барабанная дробь, штук сто кубиков, приторно сладкой клубничной "жевачки", в красочной, импортной обёртке. Остальные, рыбные и мясные консервы, я просто покидал в мешок, находясь в состоянии неконтролируемой эйфории, не читая этикетки и не обращая внимания на страну, откуда их сюда привезли, а ананасы так и вовсе думал, брать с собой или нет. Взял, конечно, всё же халява, да и нравятся они мне, хотя и пробовал их недавно впервые. Крупы, макароны, соль, сахар, перец, курагу и спички, так же пристроил, отыскав в коридоре сумку приличных размеров. Ёмкости, взятые с собой, трамбовке уже не поддавались.

Холодильник у хозяев большой, иностранный и соответственно находок тоже принёс прилично. Двухкилограммовая, металлическая банка топлёного масла, была пуста всего граммов на сто, нижний лоток ломился от свежих яблок, имевших вид помятый, но не гнилой. Лежали в нём и три банана, сильно почерневших, однако вкус они изменить, определённо, ещё не смогли. А вот рыбу я оставил. Солёная селёдка жутко пахла, а мороженная, до новой заморозки, очень сильно текла и от этого смотрелась плачевно. Мясо тоже не трогал, как и яйца. Первое доверия не внушало, а вторые, наверняка, доконал гулявший по кухне, пусть и слабенький, но всё же мороз. Зато сыр, больше чем пол головки, оставить не рискнул. Не думаю, что он мог совсем прийти в негодность, холод это не жара, ничего плохого данному продукту сделать не сможет. Прихватил и две палки копчёной колбасы, хотя и ей можно с лёгкостью ломать капот автомобиля, и гвозди в стенку забивать. Ничего, оттает и я её, потом, с огромным удовольствием сожру. За поклажей два раза возвращался, а на третий, вытащил на улицу умершего в подъезде мужика. Завернул его в соседское покрывало и недалеко от дома, в сугробе, как смог, похоронил.

Обед пропустил, на ужине отъемся. Пока карта идёт, буду играть "до посинения". Попробую уже сегодня добить до конца, данную пятиэтажку. Погода в этих краях, впрочем почти как везде, на бескрайних просторах Советского Союза, мало предсказуемая и быстро переменчивая. После мороза может и снег, вдруг пойти, а то и оттепель дождём начнёт проявляться. Так что, нечего продукты подвергать дополнительному воздействию капризной температуры. Под присмотром, в предбаннике, они дольше сохранят свои вкусовые качества.

Домой возвращался три раза и каждая поездка пополняла мой продуктовый запас. Один раз пятилитровым бочёнком засахарившегося мёда. Другой, мёрзлой картошкой, в количестве трёх мешков, а последний подъезд принёс в мою копилку, на половину полную, трёхлитровую банку настоящей икры, правда всего лишь красной и покрытую льдом почти до основания, но признанную мной годной к употреблению внутрь, в качестве закуски. Привозил я и всё остальное, съедобное, не испорченное, но без оттенка новизны. В одной квартире нашёл много варенья, взял часть, остальное потом заберу, в другой сахара мешок, огромный, тоже оставил, куда он мне. Были и крупы, и макароны с солью, её, кстати всю выгреб, консервы тоже сразу грузил по сумкам, стратегический запас, с ними нельзя иначе. Остальное складировал на видном месте в одной из квартир, номер запомнил и сейчас крепко держу его в уме. Будет потребность или время, ещё раз приеду.

Вечерняя гулянка прошла очень скромно. После тщательной помывки пить коньяк в таких количествах, о которых утром мечтал, не позволил внутренний голос, сокрушавшийся о последствиях и говоривший, что пить в одиночку, как минимум, не интеллигентно. Поверил ему на слово, не захотев проверять заумное утверждение, экспериментально. Песни пел, горланил какие то странные и плохо знакомые фразы, мурлыкал под нос чего то и даже фальшивил, здесь врать не буду, что было то было, а вот на инструменте... Нет, пробовал конечно и клавиши, с кнопками тоже давил, но ничего похожего на музыку, почему то не получалось. Не расстроился, какие наши годы. Научусь, мне не впервой чему то заново учиться. Самоучитель бы найти, тогда было бы намного проще. Я же талантливый, быстро осилю.

Утром все действия осуществлял согласно погоде. Пока было темно, дров натаскал, воды заготовил, а когда начало светать, то неожиданно поднялся сильный ветер и все планы пошли ему под хвост. Хотел ещё одну многоэтажку проверить, но теперь придётся возле собственного жилья, с соседями разбираться. Вьюга разыгралась без снега и мороза, одна старается, но так усердно, что связываться с ней будет себе дороже, проходили. С помощью того же топора и знакомого лома, вскрыл дверь в доме, стоящем рядом с моим и тут же приступил к его изучению. Планировка в нём та же, а вот внутренности абсолютно другие. Сразу чувствуется, прямо с порога, люди сюда заезжали надолго и жили более основательно, что ли. Первое, что бросилось в глаза, уже в холодном коридоре, это очень широкие лыжи, с лямками под валенки или сапоги, почти по их центру. Потом разглядел огромное сверло, уже виденное мной в квартирах горожан, чуть раньше и сразу два тулупа, один маленький, второй напротив, очень большой, оба белые и почти не имевшие грязных пятен. В центральной комнате обнаружил телевизор, со спортивным название — "Рекорд", старый и чёрно белый, холодильник, марки "Бирюса" и электроплитку с двумя конфорками, и надписью — "Мечта" на фасаде, определённо говорившей о том, что мечтать использовать её по назначению, не вредно. Из мебели: стол овальный, стулья, обычные, такие ещё в кабинетах стоят или других рабочих помещениях, сервант с посудой, книжный шкаф, в котором можно будет книги взять и что то даже почитать на досуге. Как и положено, в углу, есть уголок для кухни, из четырёх предметов, рядом умывальник алюминиевый, висит над раковиной, тоже самой простой, ну и тахта у дальней стеки, напротив тумбы, где телевизор "Рекорд" стоит, пылится.

В той комнате, что размером поменьше, двухспальная кровать со спинкой и зеркальной полировкой, трюмо с духами и кремами в правом углу, шкаф для одежды, с зеркалом внутри и пуфик, так в мебельном магазине табуретку, с мягким сиденьем, почему то обзывают. В самой маленькой ещё шкаф, но на две дверки, узкая кровать, тоже стол, но для учёбы, стул и полки, две штуки, на них учебники, за пятый класс, тетради и какие то журналы. Баня попроще. Ржавенький железный бак, два тазика из оцинковки, такое же ведро и ковшик, с отколотой эмалью по бокам. Видно, что семья жила, три человека, примерно. Жили простенько, но с "огоньком". На стенах детские рисунки, календарь отрывной, старая картина с дешёвенькой едой, фотографии артистов и рабочих, из журналов "Огонёк" и "Советский экран". Со взрослыми мне всё понятно, их с остальными увезли, а вот что стало с ребёнком? В голову приходит циничная мысль, плохая, но я её тут же отгоняю. Жалость сейчас мне, не помощник. Как там говорится: "Кесарю кесарево", а живым нужно выживать, как бы банально это не звучало.

Поверхностный осмотр провёл бысто, а сейчас стою в гостиной и думаю, откуда бы начать всё изучать досконально. Долго думаю. Рука не подымается рыться в вещах, принадлежавших людям, живших когда то по соседству. Тяжело вздыхаю и всё же начинаю, с кухни. Столов немного, всего два, управлюсь быстро.

Ничего такого, из еды, не нашёл. Те же макароны, перловка с рисом, килька, чтоб её проклятую, ловить перестали. В холодильнике борщ, каша, котлеты, всё естественно замёрзло. Не знаю, можно ли их ещё есть? Попробовать, что ли? В комнатах одежду не трогал, но шкафы не зря проверял. В спальне обнаружил двустволку, разобранную и упакованную в кожаный чехол. Там же отыскал и патроны, в пачках, целых десять штук. Оружия мне хватает, но и это пригодится, для чего нибудь. Ну вот хотя бы для того, чтобы повысить собственную меткость, при стрельбе по мишеням. Практики у меня, кот наплакал.

Прихватив скромную добычу отправился домой, там разгрузился, переоделся и снова сюда же вернулся. Хочу на лыжах прокатиться, ну или хотя бы немного походить, время покажет на что я способен. Вещь для меня просто незаменимая, если с умом к её использованию подходить.

Гонял вокруг домов часа полтора, не меньше и не напрасно. В конце тренировки уже мог уверенно стоять и почти не падать, не везде, но всё же. Так глядишь, дня через два, можно будет в поход смотаться, недалеко, схожу вон хотя бы Ниву проверю.

После обеда остался дома. Ветер усилился. Видимость, естественно, тоже упала, как и желание куда то идти. Разбирался с охотничьей винтовкой, на инструменте немного поиграл, приёмник помучал, а там и местная ночь пришла, хоть на часах всего семнадцать двадцать было. Пробовал читать в полутьме, но быстро надоело, вроде бы и книжка ничего, но мне не интересно, вот если бы справочник какой нибудь найти или тот же самоучитель, да на худой конец словарь по финскому языку, тогда бы я в них с головой окунулся. Дома книжек на иностранном навалом, а о чём написано не пойму.

На этот раз спать лёг рано. Пялиться в окно, за которым гуляет злющая вьюга? Для чего? Там всё равно ни шиша не видно, да и количество свечей у меня не бесконечно, а здесь одни лампы керосиновые стоят, причём давно без керосина. Поворочался, не без того и подумать о разном пришлось, а как же. Вроде и не хотел, но мысли сами рождались в голове и в основном, какие то дурные. На какой конкретно отрубился, с утра не вспомнил и это хорошо. Позитива в реальности мало, не хватало его ещё и мысленно убивать, врагам на потеху. Позавтракал чаем и бутербродом, хлеб предусмотрительно вечером в комнату занёс. Остатки доедаю, что буду дальше делать, как жить без такого вкусного и привычного продукта, не знаю. Потом оделся, согласно армейской разнарядки, вытащил лыжи на снег, сам в них влез и покатил по давно знакомому маршруту, сначала к бочке, через свежие сугробы, а потом по целине к машине, Ниву навещу, проверю на месте или может кто резвый нашёлся и лыжи к ней приделал. Может быть и тороплюсь, не знаю, поход покажет насколько я дурак и как рискую. Метель почти утихла. Так, немного психанёт со злости, но почти сразу же устаёт и затихает, не найдя к чему придраться. Передвигаюсь относительно легко. Тренировка на умение отпечаток наложила, может и не всегда я ровный шаг сейчас держу, но падать без причины тоже не пытаюсь. Лыжи, а в большей мере их ширина, дают возможность смело идти по бездорожью и сокращать неровный путь, где раньше было невозможно. Представляю, как бы я намучился, если бы вдруг мне понадобилось делать рейс сюда, в обычном режиме, в тех же валенках или, как сейчас, в армейских сапогах.

При встрече с бочкой, только что не обнимался с ней, а так всё делал. Дверь от снега освободил, окно очистил, печку осмотрел, одеяло вытряхнул и даже мусор вымел, и выкинул наружу. Кто его знает, что ждёт впереди, вдруг и здесь ещё ночевать придётся. Поработав, а заодно и отдохнув, пошёл брать основную вершину, до этого ягодки были, дальше проверка на прочность пойдёт. Катить почти не удавалось, снег сверху рыхлый, лыжам ехать не даёт. Ничего другого не оставалось, как передвигаться приставными шагами, сначала левую двину, потом правую к ней подтяну, ну а потом наоборот. Не знаю, может и неправильно, я спортивных университетов не кончал, но мне так удобно. Короче делаю всё, что могу.

До машины не упал ни разу, а это о чём то, да говорит. Там опять отдохнул и снова немного поработал. Снег ногами покидал, расчищая присыпанные колёса, лобовое почистил, багажник огрёб. А затем решился на поступок, нет не на отчаянный, на более простой, но не менее трудоёмкий. Попробую пробиться по заваленной дороге, по направлению к увиденным, с седьмого этажа, трубам. Само собой не до конца, я не железный, а километр полтора, наверное потяну. Это единственное место, где может стоять ангар, во всяком случае другого я пока не знаю и рано или поздно, мне придётся туда идти. Так почему бы прямо сейчас, не оценить сложность такого похода, будет хотя бы немного понятно, сколько надо до цели ползти. Перед стартом, прямо как на соревнованиях, засёк время и не мешкая рванул, было где развернуться. Трасса заметена кусками, в одном месте много, в другом почти ничего. Для легкового автомобиля это проблема, а для лыжника ерунда. Петляй пока не надоест и до тех пор пока во что нибудь основательное не упрёшься. Шёл ходко, но без лишнего азарта. Мне не рекорды бить, а реально собственные силы оценить надо. Ровно через полчаса остановился, сделал на снегу отметку, такую, чтобы не смогло занести и побежал дальше, мне ещё столько же надо пройти. Достигнув поставленной цели развернулся и в медленном темпе пошагал, именно пошагал, обратно, стараясь не сбиться со счёта, монотонно подсчитывая проделанные ранее шаги. Время показало, что бегу я не намного быстрее, чем просто иду. Разница, в показаниях минутной стрелки, составила всего то семь с половиной минут, а количество шагов, при окончательном подсчёте, позволило сделать вывод: "Туда и обратно, в светлое время суток, я не дойду". Снова постояв у машины, на этот раз действительно, просто постояв, выдвинулся в город, на ходу размышляя, что делать, если придётся возле труб заночевать. Сомневаюсь, что там может быть точно такой же город, скорее всего в том месте пресловутый ГОК расположился и постой в нём непредусмотрен, на рабочем месте, как известно, не спят. Что ж, буду думать, но надеюсь недолго, время не ждёт. День, два и независимо от результата, надо будет выдвигаться туда. Подготовиться, как следует, к дальнему походу и выходить, а за оставшееся время усилить тренировки, к лыжам привык, а вот равновесие порой теряю. Ладно, нам большевикам, все задачи по плечу, не стоит заранее в себе сомневаться.

Два дня пролетели почти незаметно. С лыж в это время я не слезал, гонял по городу, по его закоулкам и только в памяти откладывал, что там заинтересовало меня. На изучение, а тем более на проверку, не было времени. Позже по этим местам, более внимательно, глазами пройду. А сейчас у меня за спиной солдатский мешок, с полным комплектом походного снаряжения, двустволка, скатка, из самого большого тулупа и валенки, на случай ухудшения погоды и для ночёвки в месте, где нельзя будет полноценно поспать. Привыкнуть ко всему, чего там болтается, висит и ёрзает, невозможно, тем более за те два дня, что отвёл для себя, но тем не менее я упорно бегал с ненужным на тренировках весом, чтобы во время похода на него постоянно внимание не обращать. Может где то, что то, само и притрётся, чего то я подтяну или в другое место переложу, глядишь и идти будет легче, когда чужие сугробы стану пробивать.

К вечеру, закончив очередную пробежку, занялся баней, в дорогу чистым пойду. Пока снег топился и чайник на плите закипал, ещё раз проверил содержимое примитивного рюкзака. Две банки рыбных консервов, две тушёнки, сухарей десять штук, шоколадка, бутылка с крепким чаем, сало приличный кусок. Должно хватить на двое суток, больше задерживаться в районе ГОКа, я не хочу. Найду людей, ангар, тогда другое дело, а так спасибо, лучше дома посижу. Взял про запас портянки, свитер, тёплые носки, рядом с ними кружка, ложка, кастрюля, самая маленькая из тех, что была. Спичек пару коробков, одну свечку, книжку на растопку, всё равно я читать её не могу. Понятно патроны, для двухстволки, пистолет положу в карман, ещё запасные перчатки, без них на морозе нельзя и два десятка щепок, сомневаюсь что где то раздобуду сухие дрова. Вроде всё, осталось договориться с погодой и можно смело топать вперёд. Атлас посмотрел, есть туда дорога, ну или то, что осталось от неё.

Утром разбудил будильник. Тарахтел он долго, противно и, как мне не хотелось, пришлось приподняться, а потом и вставать. Зная своё отношение к ранним подъёмам, поставил часы в ведро, ведро занёс в баню, а дверь в неё лишь немного прикрыл. Сработало. Ругаясь и всё проклиная, кое как добрёл в темноте до источника шума, вырубил его и тут же присел на лавку, якобы немного отдохнуть. Баня тепло до конца ещё не растеряла, духан от веников в ней приятный стоит, чем не место для настройки, ни свет ни заря потревоженного, организма. Минут десять сидел на грани, между словами надо и не хочу. В итоге победила воля, мужество и чего то там ещё, что мне только предстоит обнаружить в собственном характере. Встал на ноги, зачерпнул из бака ещё тёплой воды и одним махом вылил её себе на..., хотел сказать харю, но вспомнил, что день сегодня трудный и обозвал её лицом. Сонливость моментально слетела, я по быстрому растопил печь, сначала ту что в бане, а потом большую, в комнаты тепло тоже должно прийти. Дома меня долго не будет, так пускай хотя бы сейчас оно тут немного погуляет. Сделав комплекс упражнений, разогрел на сковородке, притащенной из соседнего дома макароны с салом и по-быстрому их сожрал. Противно, но надо, калории на морозе быстро сгорят. Потом запил эту гадость растворимым кофе, с бутербродом из хлеба, топлёного масла, варенья и двух огромных ложек красной икры, тоже моё ноу хау. После еды почистил зубы на дорожку и ровно в шесть тридцать запер входную дверь. Встал на лыжи, поправил поклажу, взял фонарик в руки им погудел, а затем взглянул на небо, проверить его состояние и, что называется, обомлел. В темноте ярко сверкали звёзды, где то сбоку светила луна, а прямо над домом гуляли всполохи зелёного цвета, с вкраплением оранжевого, красного, светло голубого и какого там ещё.

— Это, что такое? — столкнувшись с неизвестным, вдруг вырвалось у меня.

Не найдя объяснения природному явлению и вдоволь налюбовавшись им, я всё же взял себя в руки, выехал на лыжню и тихо покатил. Чтобы сейчас вверху не творилось, оно мне не поможет в пути. Придавил фонарик, тускло освещая им ещё вчера проложенный путь и потихоньку, потихоньку скорость передвижения подымал. Осадки пару дней не приходили, так что дорога сама, куда надо приведёт. Возле предыдущего жилища остановку не делал, проскочил его, оставив позади. Моя цель, как можно дальше пройти до рассвета, желательно встретить его в точке, где кончается старая лыжня. Дальше такой скорости не будет, многодневный снег, предыдущие заносы и откровенные сугробы, заставят её сбросить и медленнее идти.

Разогнался прилично, мне даже пришлось минут двадцать постоять прежде, чем видимость позволила прокладывать новую дорогу. Отдохнуть, не мешало конечно, самое тяжёлое ещё впереди, но время поджимает. Ничего, настрой у меня сегодня, что надо, справлюсь, лишь бы лыжи в дороге не подвели. Первую тысячу шагов прошёл без остановки, вторую и третью делал привал на полпути, а дальше двигался в рванном темпе и на привал останавливался, когда хотел. Были силы и настроение, пёр вперёд словно танк, когда что то им мешало, укорачивал шаг, а то и вовсе несколько минут стоял, не просто так, а отметки делал, на всякий случай, вдруг придётся в пургу обратно идти. Ровно в двенадцать пообедал. Отломил кусок шоколадки, запил его холодной, но подкрашенной водой, облизнулся, утёр губы ладонью и всё на этом, надо дальше ползти.

Трубы появились на горизонте внезапно, резко выскочив из-за поворота дороги, "гуляющей" в лесу. Ещё две минуты назад не было ничего, а тут раз и они торчат, целых две штуки, а через триста метров стала крыша видна, кран над ней замаячил, там ещё один, за ним опять нагромождение железа, бетона и красных кирпичей. А примерно через километр пути, передо мной предстал недоделанный ГОК, во всей своей красе, оценить которую можно лишь с этого пригорка. Вижу корпуса, между ними переходы, возле стен бульдозеры стоят, там отвалы, щебёнка, снова стройка, чуть дальше кирпич, блоки, плиты, над ними опять возвышается кран. Есть всё, как в том государстве, а вот ангара снова, как не было так и нет. Неужели всё зря? Или я тороплюсь и, где то он всё же примостился? Ну, вон хотя бы за тем огромным зданием, легко бы мог поместиться. Толкаюсь лыжами и набираю скорость, вниз катить легко. Сугробы в этом месте не прижились. На полном ходу преодолеваю метров триста и, как заправский слаломист резко торможу перед природным препятствием, халява кончилась, дальше снимаю лыжи и топаю пешком.

Стройплощадка только сверху казалась симпатичной, а на самом деле здесь обычный бардак. Кругом валяются обломки кирпичей, бетонные куски каких то непонятных деталей, проволока торчит, арматура над ней железом сверкает. Здесь песок, со снегом вперемежку, там цемент, с осадками на пару лежит. Пришлось окончательно забыть о лыжах и таскать их на плече. Лучше так, чем обратно шагать по бездорожью, в валенках или сапогах.

Ни одно из строящихся помещений, своим вниманием, не облагодетельствовал. Чего я в них забыл и что там не видел. Меня интересует одна единственная постройка, с крышей, позволяющей не сгребать с неё снег. Хожу, посматриваю, большую часть уже осмотрел, а ничего похожего на ангар не наблюдаю. Осталось всего ничего. Два огромных недостроя, где ещё можно спрятать интересующий меня объект, длинный кусок отдельно стоящей стенки и всё на этом. В лесную зону нет никаких ответвлений, там тупик, поэтому туда соваться нет никакого смысла.

После тщательного досмотра комбината, вернулся ближе к его центру. Здесь располагаются несколько десятков различных домов, какие то из них на колёсах, какие то на грунте стоят, где то вижу окошки, где то их вовсе нет. Загляну в каждый, в одном из них мне ночевать.

Факт, об отсутствии ангара и на этой стройке, воспринял на удивление спокойно. Почему? Не знаю. Может несильно надеялся на успех, отправляясь сюда. А может просто свыкся с мыслью о том, что он для меня не станет лёгкой добычей? Как бы там ни было, но я снова его не нашёл. А есть ли вообще, этот мифический ангар?

— Да хрен с ним. Дома буду разбираться. Завтра. Мне бы сегодняшнюю ночь пережить, да завтрашний день продержаться. В который уже раз, между прочим — подвёл я итог кратким размышлениям о жизни, двигаясь на встречу с первым претендентом на предоставление жилья.

ГЛАВА 19

Дом с печкой, на стройке, имелся один. Остальные отапливались различными устройствами, работающими на электричестве. В каком то из них стоял приличный обогреватель, где то дешёвый тен, а в некоторых я обнаружил натуральные поделки, умельцев много, чего только им на ум не взбредёт. Вот и печку соорудил тоже умелец, руки бы ему за неё оторвать. Кто же тебя научил такому, неведомый изобретатель? На кирпичах бочка стоит, из под какой то горючки, на ней лист, в нём труба торчит, а её колено уходит в плохо заткнутое, насквозь промёрзшее окно. Всё просто, аж до тошноты и техники безопасности никакой. Ладно, хоть дрова заранее заготовил, мелкие и сухие, и на том спасибо. Сейчас они хорошо горят.

Я сидел возле убогого безобразия и ждал, когда подогреется чай. Вылил его из бутылки в кружку, поставил на лист и жду. Чайник в бытовке кто то оставил и даже воду из него не убрал, а она ещё к тому же и не замёрзла, но пить неведомо что, воздержался, расстройство желудка нам ни к чему. Вообще домик представляет из себя что то среднее между забегаловкой, для решения рабочих вопросов и жилищем для лиц, совсем не страдающих от них. Стол, стул, лампа, тетради, полка и папки на ней — это понятно, но для чего здесь кровать. Высотой она ровно в три кирпича, стоящие снизу, шириной в четыре доски, лежащие на них, а по мягкости приравнена к тряпкам, наваленным сверху и по удобству не лучше грязного мешка, приспособленного для головы. Может это раньше было сторожкой, где сторожа торчали весь день? Хотя, как минимум матрац, они могли себе позволить. Или начальство за ними очень строго следило? Поэтому они и сооружали, ближе к ночи, спальное место из того, что было под рукой? Ладно, чёрт с ними. Было и прошло. Сейчас свеча горит, чай в кружке подогрелся, можно резать сало, сухарь доставать и пробовать совместить, то и другое. Как ни странно, но бутерброд получился на славу. Тонкий сухарик, сала огромный ломоть, сверху соль, отыскал у старых хозяев, ешь не хочу. Соврал. Хочу, ещё как хочу. Вот оприходую сооружённую непонятку, ещё и тушёнку открою, она будет на десерт. Красота. Зубы вцепились в еду мёртвой хваткой, рот почти полностью наполнился слюной и в это самое время дверь открывается, и в неё входит — самый настоящий, "снежный человек". Вот оно, свершилось. Наконец то мы друг друга нашли. Смотрим не моргая, глаза в глаза, не в силах ни слова сказать. Я с салом в зубах, он с круглыми "шарами", делающими ещё круглее его красное лицо.

— Ты кто? — выплюнув прямо на пол, то что успел откусить, строго спрашиваю я отмороженного пришельца.

— Хей. Ен суомалайнен. Хуйлата? — шустро ответил он и спросил.

— Че-го?! Да ты на кого падла, пасть разинул?! — вытаскивая из кармана пистолет, возмутился я его вопросу. — Ну ка, на пол! Быстро! Сука!

Я вскочил на ноги и двинулся на матерщинника, тыкая дулом в его обнаглевшую, красную морду.

— Быстро, я сказал! Рожа! Я, кому говорю! — продолжал я орать, напрочь позабыв о собственных умениях.

Ещё бы я не орал. Какая то странная тварь, врывается в прогретое помещение, не закрывает за собой двери и толком ничего не сказав ярлыки вешает, на моё одухотворённое лицо. Злость закипала, выплёскиваясь за край, а я и не сдерживал её. Сделал ещё два шага и с силой вмазал незнакомцу прямо в ухо, своим пролетарским, давно немытым кулаком.

— Слышь ты. Как там тебя? Хорош валяться. Подымайся — успокоившись и сообразив, что перестарался, пытался я привести в чувство соседа по Земле.

После того, как он свалился словно подкошенный, я вспомнил, где сейчас нахожусь и кто тут трудился рядом с нашими работягами. Мужик, наверняка, обычный финн и его слова, с высокой долей вероятности, не являются ругательными. Скорее всего у них, просто язык такой, заковыристый.

— Ну вот. Молодец. Давай, давай. Нечего тут валяться — увидев наконец то, что глаза у иностранца открылись, сказал я ему и приподнял за воротник. — Ты браток сам виноват. Кто же входит в помещение и ... Ни здрасте тебе... Не поинтересовался о здоровье... Про погоду не спросил. А сразу...

— Да, да. Товарищ. Брат — присев на странную кроватку, скороговоркой заговорил мужчина, сильно проявляя свой зарубежный акцент.

— Чего ж ты? Всё же знаешь. Сразу надо было с этого начинать — улыбнувшись ему в ответ, миролюбиво проговорил я и ласково спросил, всё ещё продолжавшего приходить в чувство, иностранного гражданина. — Сало будешь?

— Сала — переспросил он.

— Да сало, сало — подтвердил я и для большей наглядности ткнул пальцем в огромный кусок.

— Кюлля, кюлля — закивал пострадавший головой, жадно вцепившись глазами в красочный, русский продукт. Изголодался наверное, бедолага.

Ел финский гастарбайтер, отчего то глядя на него у меня именно такое слово всплыло в голове, жадно, некрасиво, но с огромным аппетитом. Минут через десять от сала почти ничего не осталось, хотя сухарей мужчина слопал всего два. Закончив жевать, он без промедления сдёрнул со стола чайник и сунув себе в рот его нос, начал усердно оттуда хлебать. Пока иноземец, ну скажем так, кушал и грязную воду из чумазой посудины пил, я между делом проверил его нервную систему, но никаких чужеродных меток в ней не нашёл. И это очень странно. Как он умудрился ничего не подхватить, в той беспрецедентной суматохе, что тут совсем недавно была? Сделаю зарубку, в своём кристально чистом уме и порасспрошу его на досуге, если получится выучить финский язык. В данный же момент, из его путанных мыслей, мне почти ничего не понятно. Нет, их много, даже очень, но думает он на своём языке. И сделать так, чтобы этот иностранный парень испытывал ко мне лояльность, я тоже сейчас пожалуй не смогу. Хотя, стоп. Есть одна мыслишка и я попробую её немедленно в жизнь воплотить.

— Я Алексей. Алёхин — ударив по груди, своей правой рукой, представился сам и спросил иностранца, ткнув в него пальцем левой руки. — А ты?

— Понималь — перетирая на зубах остатки сала, степенно сказал незнакомец. — Много русский. Знать.

— Отлично. А то я по вашему, ни бум бум — с радостью поддержал я сомнительную беседу.

— Пе-кка. Ха-ло-нен — сделав жест очень похожий на мой, гордо заявил сын финского народа.

— Очень приятно — живо прореагировал я и протянул ему руку на встречу.

Пожатие преднамеренно было долгим. С его помощью я усилил внутреннюю теплоту, направленную в круглую голову финна и если судить по тому, как он мне заулыбался, она до него почти сразу дошла. Ну вот и здорово, теперь у меня и за границей будет родственник, в виде сводного брата.

Вечер был насыщенным для меня и питательным для Пекка. В мой багаж упало примерно слов сто, из разговорного жанра, а в его желудок тушёнка, сардины и сухари, разваренные в кипятке, что он соорудил из снега. Говорили долго, особенно Халонен, ему видно многое требовалось рассказать. Понятно, что мне было мало чего понятно из его слов, но я с готовностью кивал ему головой. Брат всё таки, свежеприобретённый. Нельзя в грязь лицом, родича макать.

Спать прилег прямо на пол, хотя братишка настойчиво предлагал собственную кровать. Не воспользовался. Тулуп будет помягче, да и хозяину дома сегодня надо хорошенько поспать. Завтра ему будет очень трудно, лыж у него нет, а до города нам долго топать. Ночью ничего не снилось и никто не мешал, как закрыл глаза в десять тридцать восемь, так и открыл, как будто и не спал совсем, но уже в шесть двадцать девять. Спросонья и в темноте, не очень понял, где нахожусь и почему лежу на полу. Помог "друг детства" — Пекка, принёсший с мороза свежие дрова.

— Привет — различив его фигуру в тёмном проёме, поздоровался я и привстал.

— Хей — ответил мне бывший работник ГОКа и я его понял, несмотря на малый словарный запас.

Поднявшись на ноги пошёл умываться, естественно туда же, где ходят в местный туалет. Там было темно, свежо и не очень привычно. Кругом огромные здания, краны и разные трубы торчат. Справился со всем, для такой погоды, быстро и посвежевший вернулся назад.

— Митя куулуу? — шуруя в печке самодельной кочергой, спросил меня Пекка и ехидно улыбнулся.

Весёлый хлопчик. Но и меня на мякине не проведёшь. Я примерно догадался, чего хочет от меня этот прохвост, но ответил нейтрально, сделав вид, что интересуюсь едой.

— Сейчас остатки из мешка достану.

Вообще то я сам просил его вчера, объясняя можно сказать на пальцах, чтобы он чаще использовал в разговорах со мной, родной ему, финский язык. Так всем будет проще. Ученик я прилежный, хватаю всё на лету. А товарищ Халонен, почти за полтора года, столько он строит небезызвестный ГОК, с трудом начал понимать лишь сотню русских слов. Пекке, на вид лет сорок, сколько точно я не уточнял. Может и меньше, борода мешает оценить морщинистость его шарообразного лица. Но суть не в этом, важно то, что он очень рукастый парень и судя по печке, сделать ими может многое без особого труда. А вот умственная работа, скорее всего, не его конёк. Вчера он с трудом запомнил моё имя, а фамилию толком, так и не назвал. Поэтому языку учиться мне придётся, надо же с финном налаживать более плотный контакт. Он здесь долго, наверняка чего то про ангар наш знает, вот я его о нём и пораспрошу.

Продукты разделили по-братски, теперь мне всегда придётся делать так. Ели молча, размышляя каждый о своём. Я о пресловутом ангаре, фин похоже о том, чего ему отсюда забирать. Ну, а после завтрака, мой новый друг разошёлся, сгребал в кучу всё, что на стройке добыл. Какие то тряпки, железки, картонки, верёвки и даже грязные мешки приспособил для переноски этого барахла. Я пытался ему разъяснить, что мы пойдём в город и, что там такого дерьма навалом найдём, но он ни в какую, только по своему всё лопотал и по очереди мусор в тару пихал. Плюнул. Чего я волнуюсь? Он же сам потащит эти мешки, на своём собственном горбу. С его то, метром семьдесят в росте и среднестатистической шириной плеч... Вот посмеюсь по дороге. Про свой отход, между прочим, предупреждал заранее, хотя не знаю, насколько точно понял он меня, но собираться фин начал только сейчас. Короче, сказал ему пару ласковых, я тоже не железный, про время, про то что он законченный мудак и ещё добавил, ну... как обычно. И это неожиданно подействовало. Похоже не один я его материл и до этого были прецеденты. Махнул Пекка на своё богатство рукой, в глаза мои суровые взглянул, чего то вякнул на своём, на финском, пнул дверь ногой и вышел на мороз. Ну, а за ним и я, у меня давно всё готово.

Первые пару километров топали бодро, потом Пекка начал сдавать и это несмотря на лёгкую одежду. На нём был синий пуховик, рублей за триста, сверху обычная фуфайка, не весившая почти ничего, а на ногах высокие ботинки со шнуровкой, уж явно лучше, чем мои, очень специфичные армейские сапоги. Остановился, лыжи снял. Жду, когда догонит.

— Устал? — спросил так, для проформы.

У фина все эмоции на красном лице видны, без переводчика всё понятно.

— Эн юммярря — ответил он мне, согнувшись в пояснице.

— Понимаю. Когда пешком ходил, тоже, как собака уставал.

— Пэркэлэ — качая головой, тихо промямлил Пекка.

— И не говори — согласился с ним я, а чего тут ещё скажешь.

Ещё через час мне пришлось отдать ему лыжи, а на половине пути я сделал привал. К этому времени Халонен ноги еле передвигал и ему уже ничего не помогало, ни мои просьбы на могучем русском языке, ни подкормка прямо по дороге, ни снятая фуфайка, лежащая в моём опустевшем мешке. Пришлось остановиться, иначе до дома мы сегодня не дойдём.

Отдых финскому "лыжнику" помог, но не надолго, вскоре он падал почти через шаг. Я злился, помогал ему подняться, но на скорость нашего передвижения это не действовало, никак. Уже в районе трёх, мне окончательно стало ясно, что темень мы встретим в местном лесу. Так и получилось. До машины добрались примерно в шесть часов, когда в неё сели смотреть на хронометр не было никакого смысла, я отчётливо понимал — дальше Пекка идти не сможет, так что всё самое весёлое ещё впереди. Какая теперь разница, во сколько точно будем дома, часом раньше часом позже, главное чтобы дошли.

— Ну, как ты? — спросил я иностранца. — Дальше сможешь идти?

— Эй — тихо ответил он и похоже попал в самую точку.

— Понятно. Тогда я тебя понесу.

Не знаю, насколько он в этот раз меня понял, но взгляд у него был, как у собаки, которую долго держали на цепи. Что тут скажешь? Оголодал человек, вот и сдался. А я больше ничего говорить и не буду. Нашему горю одними словами не поможешь, делом надо доказывать другу, друг ты ему на самом деле, или так... Может быть этот финский парень, другом мне ещё и не стал, но нормальных людей в стране осталось мало, так что каждый из нас, для другого, самый настоящий товарищ и брат.

Лично мне долгий отдых не нужен, посидели немного и хорош. Выбрался наружу, подобрал валенки со снега, тулуп и закинул их на заднее сидение, ружьё и мешок уже там лежат.

— Выходи — попросил я финна. — Домой пора идти.

Пекка кивнул головой, отрыл дверку и с трудом высунув ноги, попытался на них встать. Не получилось. Ну хорошо, что хотя бы понять сумел, о чём его я попросил. Не торопясь обогнул машину, нащупал тело, лежащее в снегу, приподнял его, поставил, отряхнул, как сумел и спросил:

— Ты на закорках когда нибудь ездил?

— Киитос. Пахойллан — ответил он мне, наверняка мало чего соображая.

— Да я не об этом. Ты, говорю, когда нибудь на людях катался? — показав на себе, чего от него хочу, спросил я снова и снова получил непонятный ответ: — Миня эн уммярря.

— Ясно. Тогда придётся учиться. Дальше я тебя повезу, на себе.

Мысли о всеобщем равенстве, братстве и может быть даже некой толики любви, к ближнему, покинули мою голову шагу на двухсотом. Ещё примерно шагов пятьдесят, стоя естественно на лыжах, я сделал злясь на себя, следующую сотню материл финна, а потом поливал всё подряд. Это только кажется, что шестьдесят килограмм живого веса можно очень долго нести, на самом же деле устаёшь быстро, независимо от того сколько весишь сам, какого ты роста и сколько силы в мышцы закачал. Не пройдя и четвертой части пути, от машины до бочки, я разжал руки, державшие мешковидное тело, безвольно висевшее на моей спине и оно благополучно свалилось в снег, без малейших попыток удержать себя в вертикальном положении.

— Эй, ты как там? — с хрипом выталкивая из лёгких воздух, спросил я упавшего человека.

Пекка не ответил, он просто лежал, подмяв ноги, раскинув руки и уткнувшись подбородком в грудь. Я достал фонарь из кармана куртки и нажав на его рычаг, осветил лицо "пациента". Глаза у того были закрыты, а на губах болталась длинная, замёрзшая слюна.

— Ты чё там, помер что ли? — опускаясь на колено, прошипел я и тяжело вздохнул.

Нет, Халонен не отдал богу душу, он нагло спал у меня на хребте и даже упав, не подумал проснуться.

— Во же сволочь — возмутился я его поступку и сам сел на примятый снег.

Ещё два раза закидывал я тело, так и не просыпающегося Пекка, себе на спину, пока удалось добраться до бочки, где, судя по всему и мне придётся заночевать. Забравшись внутрь постройки и втащив Халонена за собой, какое то время просто сидел на узкой кровати, поглядывая на безмятежно лежащего на полу финского наглеца. С одной стороны мне его жалко, а с другой, себя жальче вдвойне. Не помню, уставал так я когда либо в своей жизни или мне ещё предстоит взять новый рубеж, но такой моральной нагрузки мой организм давно не испытывал. Последние метров двести, волю так крепко пришлось брать в слабеющий кулак, что слышал, как собственные зубы скрипели и видел, как искры летели из глаз.

— Будешь должен — вставая с кровати, бросил я фину и вышел за дверь.

Пока не свалился, надо дров принести и желательно с запасом, помещение промёрзло, всю ночь придётся его отогревать.

Печка схватилась не сразу, огонь в ней освоился лишь после того, как я принёс стул из соседнего жилища и дал ему сожрать две тонких ноги. Довольный результатом, я согрел промёрзшие ладони, закинул Халонена на узкую кровать, соорудил себе сиденье на полу у печки, присел, откинулся на спину, улыбнулся и дальше всё, не помню ничего.

Проснулся в три часа ночи, без нескольких минут. Нет, не от холода, хотя дрова давно все прогорели, а просто так, может выспался уже. Встал, стул доломал, сунул его в топку, обождал пока он разгорится, потом дрова просохшие закинул и попробовал ещё разок уснуть. Не получилось, как я не старался. Часам к шести всё надоело: шуршание дровами в печке, считание каких то мне неведомых кобыл, мысли о дальнейшей жизни, ну и в добавок, ко всему прочему, захотелось сильно есть. А фин всё спал, в той же самой позе и не думал просыпаться. Вот же подкосило человека. Вышел на улицу, вдохнул морозный воздух, взглянул на небо, на нём не видно ничего — значит днём потеплеет, здесь так бывает всегда.

— Не, ну его на фиг — отмёл я первоначальное желание, в одиночку смотаться за едой. — Я ему что и в самом деле, лошадь ломовая.

Вернулся в избушку, врубил свой незаменимый фонарик и посветил им финскому соне, прямо в лицо. Реакции ноль. Силён бродяга. Толкнул его рукой. Эффект тот же, даже не пошевелился.

— Слышь ты, сонная тетеря! — дёрнув Пекка за плечо, проорал я ему в самое ухо. — Вставай давай... И сопли подбери.

Выглядел финский "красавец" и в самом деле не очень. Рыжая борода торчала в разные стороны, на усах прилипла какая то хрень, глаза пытались найти своё место на затылке и отсвечивали странной, фиолетовой синевой. Я и сам наверное, выгляжу не лучше, но он уж как то совсем похож на старика. Вырубил фонарь и уже было развернулся на выход, но потом вспомнил, что надо будет возвращаться назад, снова по бездорожью, в кромешной темноте и предпринял новую попытку разбудить крепко спящего человека. Схватил его за грудки, приподнял, встряхнул пару раз и с силой бросил на жёсткую, неприспособленную для нормального сна, кровать. Ну вот, совсем другое дело, сразу помогло. Луч фонаря выхватил ничего не понимающие глаза гражданина Пекка, а я услышал тихое бормотание, отчего то очень похожее на русский мат. Наш человек, правильно реагирует на разного рода непонятки.

Долго уговаривать финна на раннюю прогулку, мне не пришлось. Стоило ему только услышать в моём исполнении волшебное слово: — "Мням-Мням", как он тут же подобрался, сделал стойку и быстрее меня выскочил из бочки, вроде как, свежим воздухом подышать. Жучило. Да, совсем человек озверел. Правильно говорят, что голод не тётка.

На этот раз, "младенец" шёл сам и на руки не просился, хотя лыжи я у него отобрал. После того, как он свалился с них три раза, на расстоянии в сорок шагов, терпение моё лопнуло. Ничего, пробежаться трусцой, по узкой тропинке, перед завтраком, полезно для тонуса, если верить врачам энтузиастам, рекламирующим это дело на каждом углу.

Дом встретил нас холодным молчанием. Пришлось и его приводить в чувство, но здесь я уже не работал один. Мой заморский товарищ, как бы не быстрее меня сориентировался на местности и шустро засунул в большую печку, целую кучу берёзовых дров. Пока он с ней возился, я не менее быстро раскочегарил банную плиту, поставил на неё воду для разморозки и кинул в бак пару вёдер снега, живность в своём доме не потерплю. Выполнив первоочередные мероприятия, предложил фину сменить гардероб. Отвёл его к соседям, там открыл ранее обнаруженный шкаф, жестом и словом заставил не стесняться, а сам вернулся обратно и продолжил наполнять в бане бак. Воды сегодня понадобится в два раза больше, мыться предстоит двум взрослым мужикам. Пекка приволок с собой целую охапку соседских тряпок и чуть ли не с порога пытался их все показать, чего то азартно, по своему, лопоча. Ход его мыслей был понятен, но я демонстративно врубил дурака. Ну вот на кой чёрт мне его придирки к размерам, качеству и прочей мало интересной ерунде. Если сказал сменить одежду, то будь добр, смени.

— И не хрен мне тут свои права качать! Сказано переодеться, значит будь добр выполнить распоряжение! Понял! — жёстко оборвал я его прения по поводу моды.

Он там, в грязи, почти месяц валялся и наверняка уже какую то заразу подхватил. И что я теперь, из-за того, что штаны у него на четыре размера больше, должен буду тоже страдать. А вот хрен тебе. Выкуси.

Перед помывкой налил Халонену стакан чая и дал погрызть кусок колбасы. Затем выпроводил его в предбанник и снова жестами предложил скинуть своё барахло. Сопротивлялся, конечно, но кулак у меня выглядит очень прилично и не каждый сможет его долго, перед рожей, терпеть. Вот и фин сломался, правда грязные трусы, ни за что не захотел снимать. Да, собственно говоря, я на этом и не настаивал, но он вцепился в них мёртвой хваткой и ни в какую. Махнул рукой, мол топай давай.

Надо отдать должное иностранцу, мылся он долго и наверняка основательно, просидел в парилке аж полтора часа. Похвально, конечно, такое стремление к чистоте, но не надо забывать, что баня у нас одна и тут люди очередь ещё с утра занимали. Терпел, а что оставалось, сам же от него требовал полностью избавиться от грязи. В отличии от Пекка, я помылся быстро. Во первых, занимался этим всего лишь день назад, а во вторых, воды в баке осталось на дне, тут сильно не развернёшься. Дополнительно к гигиеническим процедурам, неожиданно для себя, получил и небольшое количество эмоциональной поддержки, для изрядно перенапрягшегося за прошедшие сутки организма. Посмеялся перед завтраком от души, обнаружив в гостиной представителя соседней державы, дефилирующего в огромных, длинных штанах и свитере по колено. Но веселился недолго, вспомнив, что сам же заставил его эти шмотки одеть, да и негоже издеваться над иностранным гражданином, приехавшим помогать нашей стране. Кто его знает, как там дальше пойдёт. Вдруг всё наладится и он мне это припомнит, вот зачем нам, на пустом месте, международный скандал.

— Ладно. Размялись и хватит — сказал я, нахмурившемуся знакомцу. — Садись за стол. Жрать будем.

Думаю, что после завтрака Халонен забудет всё на свете и мои шуточки, отпущенные по поводу его внешнего вида, будут восприняты, как маленькое недоразумение, на фоне незабываемой встречи официальных сторон. Я не ударил лицом в грязь, наглядно показал, что такое настоящее, русское гостеприимство. Вывалил на стол все деликатесы, что имелись у меня в закромах, ничего не прятал. Ну и фин, конечно, тоже не подкачал. Жрал за милую душу и сало с шоколадом, и красную икру сгущёнкой запивал, и водку хлестал без закуски. Сегодня всё разрешается. Сегодня праздник. Пекка, можно сказать, заново народился, а я наконец то нормального человека в свою компанию нашёл, с которым и о жизни поболтать легко получается, и посоветоваться о чём нибудь эдаком не запрещено. А ещё он должен знать, где наш ангар спрятан, но об этом мы с ним потом, чуть позже поговорим.

Насытились достаточно быстро, но захмелевший Пекка и не собирался закругляться, видно очень соскучился по посиделкам за хлебосольным столом. Вначале он выпросил у меня инструмент, обнаруженный им в одной из комнат. Потом пиликал на нём, причём достаточно сносно, хотя пел так себе. Затем снова вернулся к закускам, предварительно влив в себя пол стакана марочного коньяка, а после этого всё завертелось по кругу. Халонен снова играл на "гармошке" и мычал, на финском языке. По новой пил. Опять изображал из себя крутого гармониста. И так без конца. Неудивительно, что где то минут через сорок такого круговорота, у меня сложилось достаточно устойчивое мнение, что этот гад запойный и водки ему больше никогда не надо наливать. Сейчас придётся терпеть, не отбирать же, да и праздник я сам организовал.

Прекратил он веселье ещё часа через полтора, но это совсем не означало, что Пекка утихомирится и допустим, завалится спать или просто примет горизонтальное положение, всё таки прошедшая ночь у нас была не очень спокойной и сил огромное количество забрала. Как бы не так. Этот хмырь уговорил меня прогуляться, несмотря на малый словарный запас. Ему, видите ли, срочно понадобилось попасть в собственную квартиру, в которой он жил до того, как на стройке застрял. Согласился, чего не сделаешь для пьяного человека, лишь бы он заткнул свой речистый фонтан. Оделись. Я в свою обычную форму. Пекка в то, что у соседей подобрал. Правда от чумазого пуховика он так и не отказался, а я и не сильно возражал, ничего другое ему не подходило. Одно было очень велико, другое наоборот мало и большую часть его не очень спортивного тела, не закрывало. Я встал на лыжи, а ему отдал сани, пешком он был не в состоянии долго идти. Надо было видеть, как его проняло, когда их встреча, теперь уже за нашим домом, произошла. Халонен и до этого не выглядел большим интеллектуалом, а тут совсем стал походить на малолетнего дурочка. Радовался встрече с железкой, как будто нашёл в снегу чужой кошелёк, до отказа набитый деньгами. Подождал, когда у него схлынет приступ идиотизма, а потом задал давно назревавший вопрос.

— Ты, чего так с ними обнимался? — спросил я иностранца, на родном языке.

Не знаю точно, какой у него там получился перевод, он и на трезвую голову мог себе, что угодно придумать, но ответ его был прост, как умные люди говорят, до безобразия.

— Наше — если коротко, так я перевёл его многочисленные слова, лившиеся словно из рога изобилия.

Выходит эти чудо сани, плод фантазии жителей его, не очень далёкой страны? Оригинально. А я то думал, что это местные сподобились, соорудить из подручных материалов, чего то стоящее, чтобы легче было передвигаться зимой по сугробам. Позже надо будет узнать у финна, может у них в запасе ещё чего умного есть.

В гости к Халонену ехали недолго. По странному стечению обстоятельств, а может это просто судьба, жить ему довелось, как раз в той пятиэтажке, что я недавно частично обобрал. Хорошо, что не решился ломать в ней закрытые двери, вот был бы косяк с моей стороны. Притопал бы Пекка к дому, поднялся на свой, третий этаж, а там... Даже представить боюсь, чего бы он о моих соплеменниках, тогда подумал. Наверх я не пошёл, если честно, то было просто неловко, а отмазался просто, сказал, что буду сани во дворе сторожить. Доверчивый мужчина согласился и неровной походкой, медленно побрёл к себе домой. Вернулся он не скоро. Сколько точно в квартире проторчал? Не знаю. На часах не засекал, но мне хватило времени, чтобы прокатиться до соседних домов, зайти там в несколько подъездов, сделать выводы о них, спокойно вернуться обратно и ещё минут пятнадцать ждать его внизу.

Выход Халонена на свежий воздух, поразил меня до глубины души. Я только по пуховику сумел догадаться, что передо мной появился именно он. Чисто выбритый, в новом спортивном костюме, такие я только на картинках видал, в шапке из рыжей лисы, в высоких, на толстой подошве, оранжевых ботинках, очень похожих на мои итальянские сапоги, да ещё и благоухает, как свежая роза, это надо же было вылить на себя столько душистого дерьма.

— Краса-вец — разродился я, после некоторого молчания, чего то же нужно было говорить.

В ответ на похвалу получил книжку, оказывается она всё это время была у него под рукой, а я даже не заметил, так загляделся на помолодевшего алкаша.

— Подарок — сказав почти без акцента, Пекка протянул мне фолиант. Может и не очень старинный, но полностью соблюдавший, определённый размерный ряд.

— Чего это? — взяв у него сухой источник знаний, спросил я, не совсем понимая зачем оно мне.

Халонен скромно пожал плечами, скорее всего не понимал, чего я от него хочу в ответ услышать. Ну что ж, посмотрим сами, заглянем в зубы дарёному коню.

— Вот это подарок, так подарок! — вырвалось у меня, вместе с расплывшейся на губах улыбкой. — Это же финско русский словарь.

Даритель тоже заулыбался. Доволен зараза. Свалил на меня межнациональную проблему, да ещё и в фантик её завернул. Вот же хитрозадый.

После некоторой паузы, затянувшейся примерно на пятнадцать минут, за которые я влёгкую запомнил сорок четыре новых слова, мы занимались погрузкой. Вещей у Пекка оказалась гора и он пытался её всунуть в нашу маленькую тележку, отметая все мои уговоры на тему, приехать за чем нибудь потом. Как не странно, но всё поместилось, торчало конечно и спереди, и по бокам. Однако финскому парню, во время поездки, ничего не мешало, рулил он уверенно и толкал "телегу" исключительно сам. Добрались до места, сумки и чемоданы сгрузили, дров в дом ещё принесли, а там и темнеть начало.

Вечернюю программу не пустил на самотёк, хватит, в обед повеселились. После всех необходимых процедур, по ведению домашнего хозяйства, посадил финского специалиста за стол, где ярко полыхали целых три свечки и заставил читать его, родные слова, желательно медленно и по слогам. Сам же в это время сидел рядом и тоже читал, но только русский перевод, этой чужеродной тарабарщины. Каждое слово повторяли по три раза, на этом я настоял. Нет, мне одного вполне хватало, я сходу значение слов запоминал. А вот произношение...с этим было хуже, у каждого тонкости есть, которые так сразу и не услышишь. Так и провели время до перекуса, а затем и до того момента, когда зевота на обоих нашла.

Утро, как в песне, встретило прохладой, ночью за печкой никто не следил. Ничего, так даже лучше, моя зарядка на ура прошла. Я разминался, Пекка по хозяйству шуровал. А что, выходит не зря я его сюда притащил, есть от него польза. Есть. Потом завтракали, скромно. Затем снова учили финский язык. Несколько дней, никаких акций проводить не будем, никаких походов, осмотров и даже грабежей. Нам надо достичь хотя бы относительного единства, а как его достигнешь, когда я в лес, а иностранец по дрова. Будем упорно заниматься, дня три, не меньше, как завещал товарищ Ленин. Думаю, за это время, я финский до хорошего уровня подтяну. Человек, для которого он родной, только плечами пожимает и делает круглыми, свои маленькие глаза, после демонстрации мной собственных успехов. Это ещё что, посмотрю на него через трое суток, тогда узнаем, кто из нас настоящий фин.

Время спрессовалось в один громадный комок, сотканный из зарядок, завтраков, готовок пищи, колки дров, обедов, ужинов и учёбы, для которой его большая часть и была отведена. Три дня пролетели словно один, очень короткий и ничем особым непримечательный, а ранним утром четвёртого, вот прямо с самого утра, я всё понимал и почти обо всём мог говорить. Хотелось конечно большего, я чувствовал в себе силы, но надо ли это мне. Халонен даже половины тем, затронутых мной в предыдущих разговорах, уже не мог толком поддержать, а дальше будет ещё хуже. И зачем мне тогда нужен язык, в таком объёме, перед кем я буду блистать.

— В общем так. Занятия прекращаем. Хватит, я уже лучше тебя говорю — обрадовал я учителя, готового ещё вчера вечером живьём сожрать, своего единственного ученика.

— Наконец то — ответил мне, довольный Пекка. — Задрал ты меня этими, своими, "бе", да "ме".

— Ладно, ладно. Давай, не бухти. Тебе же проще, когда мы сможем, о чём угодно с тобой говорить.

— Да. С этим не поспоришь. Сейчас намного лучше, чем было в самом начале.

Мы замолчали. Три дня действительно дались нелегко. Халонен, по жизни, не привык так долго заниматься, разной умственной ерундой. Да и мне было не намного легче, всё таки это первый мой иностранный язык. Зато теперь сосед по дому, к примеру, легко может меня о чём угодно, без стеснения, попросить. А я знаю, что при желании, могу таким количеством иностранных языков овладеть, сколько мне не лень будет учить.

ГЛАВА 20

С напарником, естественно, жить стало лучше, жить стало ве-се-лее. Чёрт, голову даю на отсечение, что то подобное я уже, где то слышал, но где именно, вспомнить не могу. Ладно, вспомню может быть, когда нибудь потом, по-ло-ви-ну. Ну вот, опять. Так о чём это я? Да. О напарнике. О нём родимом. Бесспорно, одному намного тоскливее, чем вдвоём, но если взглянуть в самый корень общеизвестной проблемы, то возникает закономерный вопрос: — "Зачем тебе напарник, по жизни?". Есть ли у меня однозначный ответ на него? Уже есть. Он нужен для того... Да, для многого он нужен, тем более в такой ситуации, как наша, но основное его предназначение — говорить. О чём? Да о чём угодно. О погоде, о жратве, о дровах за стенкой, о плохом настроении, да о женщинах, ни к ночи будет сказано, в конце концов. Так вот, после того, как я на восемьдесят процентов освоил финско русский словарь, наши беседы с Пекка почти не прекращаются и не только в светлое время суток. Свечи ещё надо поискать, по местным торговым точкам и квартирам, поэтому мы их экономим, а язык он без костей, им можно пользоваться долго, бесконечно долго, он всё равно никогда не устаёт. Так что, уже лёжа в постели, мы тоже переговариваемся и стена разделяющая нас, нам не помеха.

— Спишь, Пекка? — спрашиваю я его, в очередной раз не зная, чем заняться перед сном.

— Нет — отвечает он неохотно, как говорят люди — через нижнюю губу.

Я не обращаю на это внимания и продолжаю начатый разговор.

— Ты мне ещё разок расскажи про эту дорогу, что на полпути до границы лежит. Может у меня новые вопросы к тебе возникнут или сам всё же вспомнишь чё нибудь.

— Антон — так он меня часто называет, когда чем то недоволен. — Ну, сколько можно. Я уже семнадцать раз про неё, тебе говорил. Не видел я там никакого ангара и не знаю, возили туда чего нибудь или нет. Если ты хочешь узнать что то конкретно, становись на лыжи и поезжай. Но один. А я не поеду. И про это, я уже тысячу раз говорил.

— Ну ну — говорю я с наигранной обидой в голосе. — Спросишь меня ещё про людей. Вернуться они или нет? Или про то, опасно нам квартиры чужие вскрывать или нет. Я тебе тоже, так же отвечу.

— Ты сравнил. До той дороги тридцать с лишним километров. И ты предлагаешь мне, туда идти пешком? Спасибо брат, но я ещё помню, как со стройки на тебе возвращался и что ты мне потом, про это говорил. А я интересуюсь потому, что не хочу нарушать местные законы. Ты же должен понимать. Я , в отличии от тебя, не русский. Я, слава богу — фин. И мне, как иностранцу, срок намного больше дадут, когда жизнь в нормальное русло вернётся. Да и не принято у нас, в чужие квартиры нос свой совать.

Болтаем ещё минут десять, пятнадцать, а потом разговор сам собой сходит на нет и я постепенно засыпаю. Пекка давно храпит, у него с этим просто, если ни о чём его не спрашивать, он сразу уснёт.

С утра делаем тоже самое, что и все последние двенадцать дней. Запасаемся продуктами и прочими, очень нужными вещами и заставляем ими все стеллажи в холодном коридоре нашего дома и в комнатах того, что стоит рядом и уже вскрыт. Добываем их везде, где только находим. В ларьках, магазинах, в детских садах, в школах, в квартирах, а Халонен недавно ещё одно, новое место нашёл. Я по началу не понял, зачем ему сдалось то, здоровенное сверло, что валялось в прихожей, а потом, когда увидел, как он ловко им лёд просверлил, ещё больше зауважал его умение делать работу руками, ну и конечно, своей круглой головой. Рыбы, на самой первой рыбалке, Пекка поймал совсем мало, но сколько удовольствия мы получили от употребления её. Когда же его улов превысил пару килограммов за сутки, мы стали ходить на озеро вместе и через день. Свежая рыба это вам не консервы, там витамины, минералы и лишних калорий не наблюдается, совсем. А вкус какой, не описать словами. Спе-ци-фи-чес-кий. Да, сколько можно? Опять та же самая ерунда в голове образовалась... Кстати, воду для питья мы теперь носим из водоёма. Стащили из хозяйственного магазина две новых канистры и когда идём обратно, под горлышко заливаем их. Пришлось конечно потрудиться, но это стоило того. Да и не так долго мы выдалбливали ломом, ту полынью, что каждый раз приходиться возобновлять. Часа два, возможно два с половиной, но зато какой вкусный сейчас у нас чай. Рыбалка это вообще отдельная песня. Вначале мне пришлось пройти там курс молодого бойца и только после этого, на мормышку, попалась первая рыбка и то, не самая значимая. И да, тогда мы ещё ловили на размоченный в воде сухарь. Пекка в то время тоже не сильно блистал, а при ловле рыбы на опарыш, я от него почти не отставал.

Сегодня у нас отдых от рыбалки и другая задача на повестке стоит. Снасти и удочки дома лежат, а мы идем к новому магазину. Халонен обещал меня сильно удивить. Посмотрим, насколько это ему удастся. Пока катим до места, я на лыжах, а Пекка на фирменных санях, ещё раз прокручиваю в голове его слезливые воспоминания о том, как он один остался на стройке и, как он там всё это время выживал.

Отдел кадров ГОКа, как рассказывал мне бывший претендент на свободную вакансию данного предприятия, принял моего знакомца на должность обычного крановщика. И если верить его версии событий, то на своём рабочем месте этот товарищ и оказался, когда внизу шёл поголовный аврал. Точно известно, что в тот день сидел он в кабине башенного агрегата, как и положено, сначала смены, то есть с самого утра. Долго сидел, намного дольше, чем стройка ждала очередного подвоза красных кирпичей. Лазить без особой надобности, в мороз, туда и обратно по железной стремянке, Пекка, по складу характера, не очень хотел, вот и задремал под монотонный шорох ветра и скрипучий вой тугих проводов, да так крепко это у него получилось, что проспал, почти до самой темноты. Ну, а когда проснулся, то обнаружил, что прожекторы отчего то не светят, вокруг тихо, как в музее, где картины висят и видимость, с каждой минутой откатывается назад. Как достойный сын своего народа, спускаться в темень с верхотуры, парень не рискнул, но поорать, конечно поорал. Естественно, как смог и, как получилось. Всё таки настрой и плохая погода, не очень способствовали нервным крикам в темноту. Ответа он, само собой, ни от кого не дождался и продолжил в своей каморке дальше бедовать. Грелся, завернувшись в промасленную тряпку, намного чаще, чем обычно, "бегал" в туалет, жевал жевачку, благо та была в кармане и воду холодную, из старого чайника пил. Утро никуда не делось и пришло на стройку, как и ожидалось, в отличии от работников интернациональных бригад. Оно и показало, напуганному до предела работнику ГОКа, что бульдозеры на месте стоят, грузовики никуда не ездят, хотя раньше могли и по ночам что нибудь необходимое возить. Спустился гражданин Суоми вниз, побегал по округе, пытаясь отыскать кого нибудь из своих знакомых, ну или хотя бы просто из коллег. Все домики облазил, раздевалки просмотрел, прорабские, во всех концах стройки глазами прощупал, всё тщетно, пусто везде. Решил тогда он подождать, когда народ вернётся, может у него праздик образовался какой. Кто поймёт этих русских, почему они вдруг на работу, среди недели перестали ходить. Сутки ждал, вторые, подъедая всевозможные пищевые остатки, а потом не выдержал и в сторону города пошёл. Через час бестолковой ходьбы повернул обратно, замёрз сильно, ну и два дня впроголодь дополнительных сил ему не принесли. Дальше больше. Искал любые крошки, отходы в столовой жрал, попутно печь сумел поставить и начал, на постоянной основе, добывать в ней кипяток, а когда совсем припёрло смотался на близлежащий водоём, где вторая смена иногда окуней ловила и там поймал две крохотных рыбки, на большее, в тот день, замахнуться не смог. Так и жил до моего появления, рыбу ловил и потихоньку скатывался в низ, на самое дно грязного болота, из которого и выход искать перестал. А сейчас орёл. Едет вон, впереди и мне рукой машет, где в очередной раз надо будет повернуть. Тащит он меня на одну из окраин, если быть точным, то на юго-восток. В той стороне стоят одни многоэтажки, достроенные и не совсем, а по поводу магазинов, не знаю, лично я там ничего такого не нашёл.

Остановились у самой заурядной пятиэтажки, таких здесь почти десяток стоит. Подошли ко второму подъезду, снег от дверей ногами убрали и по хозяйски забрались внутрь. Я молчу. Смотрю, что будет дальше. Пекка тоже ничего не говорит. Он действует. Подходит к одной из квартир, что находится на первом этаже и без ложной скромности, взяв в руки обычный топор, начинает вполне профессионально ломать врезной замок, самой заурядной двери. Мужик он рукастый, это фин не раз уже доказал. Вот и сейчас, немного скрипа, скрежета металла о металл и всё, "приходи кума любоваться".

— Ловко ты его — не поскупился я на дешёвую похвалу, кивнув в сторону покорёженной железки.

— Хм — скривив губы в блатной улыбке, небрежно бросил Халонен в ответ.

— Ну и чего мы здесь забыли? Ты же, вроде, обещал магазин показать? — решаю я прояснить ситуацию, прежде чем войти незнамо куда.

— А ты зайди и посмотри — предлагает фин и сунув рукоять топора за пояс, смело шагает за дверь.

Захожу. Может я действительно чего то недопонимаю или товарищ мне не обо всём говорит.

— Картина Репина... — добравшись до одной из комнат, делаю я новое заявление, глазея на висевший, стоявший и лежащий в квартире товар.

Видел я уже такое и не раз. Такие места у "фарци" называются базой, с той лишь разницей, что здесь кроме обуви и тряпок, ещё и продукты разные стоят.

— Тут что, была подпольная торговля? — спрашиваю я, не подобрав более нужных слов, на финском языке.

— Подпольная? Это, что значит? — спрашивает меня взломщик чужих квартир.

— Это, когда торгуют из под полы — разъясняю я, кивая на упакованные вещи.

— Из под полы? Я не знаю — пожав плечами, неуверенно отвечает фин. — Мы сюда за пивом ходили и так, если чего то финского хотелось поесть. Здесь можно было заказ сделать и его через пару дней через границу везли. Наши приходили, забирали, а вот это твоё — из под полы...Вроде говорили, что русские здесь тоже что то брали, а как... Из под полы или нет, мне о том ничего не известно.

— Понятно — решаю я закончить, бесполезный разговор.

Некоторое время развлекались по интересам. Я разглядывал банки с пивом, тот самый, пресловутый, ананасовый компот, ещё какие то консервы, с красочными картинками и надписями со всех сторон, а Пекка вытаскивал из пакетов вещи и пробовал их прикинуть на себя. Наверное, попади я сюда на пару месяцев раньше, тоже хватал бы всё, до чего бы дотянулась рука, а сейчас... Ну какая мне разница, в чём бродить по улицам пустынного города или какими штанами белок пугать. Да никакой, главное чтобы удобно было, зад не мёрз и одежда не очень маркой была.

— Всё заберем сейчас или что то оставим, а потом приедем за ним — закончив с примеркой очередной футболки, спросил меня Пекка и попробовал напялить сверху, на мой взгляд, не очень симпатичный свитерок.

— Продукты сразу заберём, а с остальным, как хочешь. Хотя, я думаю, одним заходом здесь мы не обойдёмся.

— Ладно. Тогда я сейчас, кое что себе отложу и можем начинать грузиться — согласился с моим предложением Халонен и шумно зашуршал прозрачной обёрткой.

Глядя на него и я заразился "вещизмом". Скинул обувь, портянки, снял давно не стиранное галифе, выбрал джинсы по росту и по размеру, а затем подобрал носки и самые простые сапоги. А что? На лыжах и так можно ездить. Это когда пешком, в лесу, по снегу, тогда да, на ногах желательно иметь чего нибудь другое, а в городе и так сойдёт. Посмотрелся в зеркало, оценил обновки, затем засунул старые вещи в затасканный мешок, подождал пока закончит возиться со своим барахлом Пекка и приступил к загрузке, наших универсальных саней. Под сумки и прочую, не эстетичную тару, иностранный умелец давно изготовил, из толстой проволки, крючки, вот с помощью их мы и возим грузы, прикреплённые к спинке финских саней. Однако в этот раз, как не старались, а пиво, консервы, "жевачку", какие то сладости и разный мармелад, не смогли сходу пристроить на санках. Что ж, делать нечего, придётся возвращаться ещё несколько раз.

К дому с интересной квартирой, катались почти до темна. Пока я занимался фасовкой товаров по сумкам, финский грабитель ещё три двери сломал. Две по соседству, а одну на втором этаже. В первой он нашёл два трупа, во второй только один и лишь третья оказалась свободной, там мы кухню и обнесли, чтобы в последний рейс полупустыми домой не возвращаться. Ничего особенного она не содержала, но нам и это в радость, пока. Когда найду ангар... Или даже не так, если найду, приоритеты могут резко измениться, а сейчас берём всё, что в руки попадёт.

Вечером вели себя, как обычно, Пекка жарил рыбу, а я обе печки топил. Потом ели, мылись в бане, дальше сидели сами по себе. Я листал финскую литературу, совершенствуя свои знания в новом для меня языке. Халонен перебирал рыболовные снасти, он их собирает везде. А ближе к ночи, вместе читали тот же самый, финско русский словарь. По кроватям разбрелись ровно в девять и попробовали сходу заснуть. Завтра намечается рыбалка, надо как следует отдохнуть. До озера прилично топать, там целый день безвылазно сидеть, затем ещё идти обратно и не по дороге, а напрямую, через лес.

Не знаю, может фины все такие, сравнивать не с кем было, но тот, которого знаю я, спокойный словно удав. Вот и сейчас из его комнатёнки уже слышен монотонный, богатырский храп, а я всё ворочаюсь, скриплю кроватью и не могу никак заснуть. То, на автомате повторяю, не самые простые финские слова, то атлас дорог по новой листаю, ещё раз прикидывая сколько мне топать туда, где Пекка видел грунтовую дорогу, которую строить начали уже при нём, то в промежутках, между тем и этим, вспоминаю наших, с кем ехал сюда: Лильку, отца её, Аркашу, Жору. А пару дней назад мне и вовсе Герман снился. Он бегал босиком по улицам Анапы в одних старых штанах, с пистолетом в руке и орал чего то, но чего конкретно я так и не разобрал. Вахида тоже иногда вспоминаю, но его реже, всё таки у нас с ним, в основном, по работе контакты были. Интересно, что с ними стало? Живы, нет? А может их, как и всех остальных, уже эти увезли, в неизвестном направлении.

Разбудил меня, как обычно, Пекка. Он без будильника, самостоятельно встаёт. Поднялся, сделал зарядку, при свечках побрился, умылся, Халонен уже печь растопил, значит скоро и завтрак приготовит. Ему нравиться стряпнёй заниматься, а не против, хотя тоже кое чего на плите приготовить могу.

— Слушай — спросил я его, одеваясь. — Я машину хочу завести. Поможешь?

— Чем? — удивился предложению "повар", затаскивая из бани, одуряюще пахнущую, сковороду.

— Бензин дополнительный, аккумулятор доставить. Запаску, хотя бы одну, донести.

— Помогу — ответил крановщик, почти как всегда, лаконично. — Когда пойдём? Сегодня?

— Нет. Сегодня рыбалка. Сам знаешь, рыбу подъели. Может завтра, если с погодой ничего плохого не случится — ответил я, давясь внезапно подступившей слюной.

— Завтра, значит завтра. Только надо будет встать пораньше. Тогда успеем тут ещё, чего нибудь найти.

Сели за стол, Пекка взял в руку тарелку, по очереди три рыбки в неё положил.

— Чего так мало? — глядя в основном на сковордку, где примостилось ещё семь мелких окуней, спросил я, не в меру скромного соседа.

— Мне хватит. Я вчера наелся. Потом лучше чая побольше попью.

— Ну, как знаешь. Не хочешь, не бери. А я скромничать не буду, у меня с фигурой нет проблем.

Надоело мне с ним возиться, он постоянно пытается меня подкормить. Можно подумать, что мы голодаем и с продуктами у нас полный голяк. Пододвинул сковородку поближе и прямо руками, без вилки, с аппетитом начал рыбу есть. Дальше трепались почти ни о чём. Пекка рассуждал о мормышках и блёснах. Потом, так и продолжая жрать, вдруг о свежих опарышах, прямо за столом, заговорил. Мне такой поворот пришёлся не по нраву и я быстро оборвал его никчёмный разговор. Завёл беседу о самой рыбалке, это всё же лучше, чем о червях, живущих в дерьме, во время еды говорить. Предложил соседу расставить больше ловушек, в них постоянно попадает налим. Рыба эта, сама по себе, не очень. Скользкая, сопливая и морда кирпичом, но зато большая, на крючке висит пока её не снимешь и леску не пытается порвать. Наконец поели. Халонен посуду начал убирать. Ну, а я пошёл в предбанник, снасти проверить и лыжи мазью натереть. Пекка снегоходами тоже обзавёлся. Понимаю, что сани ему роднее, но на них не везде проехать можно, особенно в лесу.

Выехали согласно расписания, как и планировали, ровно в шесть часов утра. Снега в последнюю неделю не наблюдалось, значит лыжню до озера не занесло. Встали на неё и смело помчались, хотя не видно было, почти ничего. На место прибыли без опозданий, всё таки не первый раз сюда идём. В привычном месте скинули лыжи, поставили на снег канистры под воду, специальный ящик, для рыбалки и приступили к проверке ловушек, освещая их обычным фонарём. Вынули аж четыре налима, каждый примерно по пару кило. Потом на освободившиеся крючки повесили свежее сало и предложили рыбе пробовать ещё. Перед уходом обязательно проверим, вдруг нам опять сегодня повезёт. Затем, пока природный свет сквозь темень не пробился, полынью от намёрзшего ледка освободили, лунки под удочки почистили, а там и сереть начало, и мы закинули в воду "крючки".

Рыбалка оказалось на редкость продуктивной, домой привезли почти двенадцать килограмм. Пекка специально всю рыбу безменом перевесил, он в этом деле принципиальный, ему важно, кто из нас конкретно, победил. Удача и на этот раз ему в рот смотрела, а я, как и в прошлый, пусть на немного, но всё же отстал. Довольны оба. Пекка оттого, что выиграл, а я потому, что рыбу снова будет чистить он. Иностранец всегда берёт на себя тяжёлую работу, когда у него настроение на высоте.

Ужинали долго, застолье раннее, но оно заменило нам сразу и обед. Наевшись, решили пару часов отдохнуть. День был нелёгким, можно просто на кровати полежать, ничем не занимаясь. Главный спец по рыбалке, почти сразу отрубился. Счастливый человек, мне до него, как до Китая пешком. Я же, примерно час, повалялся, а потом плюнул на всё, зажёг новую свечку и приступил к занятию финским. Скучно, хотя бы так часть времени убью. Уровень моих познаний в данном языке, давно достиг огромной высоты и чтец мне уже неделю не нужен. Да я сам теперь могу, кого хочешь обучать, если такая надобность возникнет. А Пекка зову на помощь, лишь для того, чтобы он от безделья не расслаблялся, не думал о доме и меньше скучал. Хотя... скорее всего, из-за банальной вредности, его в качестве помощника привлекаю. Вот, почему я должен мучатся один? Он же, даже не пытается русским заниматься, так пускай таким образом на себя часть нагрузки берёт. Время за учёбой пролетело незаметно, листов пятнадцать я точно прочитал. Фин же, спокойно отсопев примерно три часа кряду, поднялся и сходу, молча, пошёл в баню, кипяток добывать. А почему бы и нет? Хорошая идея, от чая и я, пожалуй, не откажусь.

Утром мы мало чем отличались от двугорбых верблюдов, столько на обоих висело барахла. На себя нацепил две канистры с бензином, добытые из одиноких машин, стоящих в "мёртвом" городе не по одной в каждой подворотне, штатный аккумулятор автомобиля Нива и инструменты, которые когда то лежали в ней. В дополнение к основному грузу, прихватил огромную лопату, для расчистки снега по пути и возле машины, самый здоровенный, из тех что есть у нас топор и приличных размеров сумку, со стандартным набором продуктов, куда вошёл и увеличенный джентльменский набор. Халонену доверил лишь запаску, ему и этого хватило за глаза. Ещё ему досталась авоська, в которой лежал наш обед, но веса в ней немного. Товарищ, этой части своей ноши, отчаянно сопротивлялся, мол зачем он нам, обратно мы скоро придём. Бедный "юноша", он ещё не знает, что это "скоро" может и на сутки, а то и на двое затянуться, всё зависит от того, как Нива себя на бездорожье поведёт. В планах у меня, добраться до поворота на трассу, а как будет на самом деле, узнаем потом. Настроен я по боевому и напарнику не позволю раскисать.

Шагалось не очень легко и совсем непривычно. Канистры, связанные между собой верёвкой и висевшие словно коромысло, на моих широких плечах, постоянно отбивали чечётку, сумка лупила в грудь, как боксёрский кулак, а аккумулятор, бережно укутанный в соседскую простынку, постоянно пытался вырваться из рук. Халонен, похоже, тоже несильно веселился. Я за ним присматривал, время от времени оглядываясь назад. Так вот, силуэт его, на фоне тёмной ночи, постоянно разным был. То за плечами торчал округлый горб, то над головой чего то огромное свисало, а иногда и живот увеличивался вдвойне. Сделал привал ещё на полпути к бочке, знаю что рано, но по другому никак. Ладно я, парень здоровый, ко всему привычный, а фин? Он же маленький, сухонький, костлявый, у него только уши не видно, из-за огромных, красных щёк. Посидели, повздыхали, Пекка выругался слегка и снова в дорогу. Долго сидеть нам нельзя, если действительно хотим быстро вернуться.

Если верить минутной стрелке, то на дорогу к Ниве затратили ровно, восемьдесят девять минут. Полтора часа, "едрёна кочерыжка". Так долго сюда, мы ещё не шли, никогда.

— Хэвон витту! — разорвал тишину усталый подданный соседнего государства, скидывая на снег тяжеленную железку, плотно засунутую в резинку и вместе с ней называемое — "колесо".

Странно, но у меня не нашлось перевода, этой простенькой фразе, сказанной финном в сердцах.

— Это ты, чего сейчас промямлил? — задал я вопрос, скинув и с себя, тяжеленную поклажу.

— Да иди ты на ..., со своей сранной запаской — на выдохе ответил Пекка, частично используя непечатные, русские слова и немного отдышавшись, почти ласково, добавил: — Детям про такое, говорить не стоит, если не хочешь матерщинником прослыть.

Припекло видать мужчину, сильно, если он послал меня так далеко. И это при том, что он ко мне, как к брату привязан.

— Ну ладно, ладно, не психуй — попытался я сгладить обстановку. — Сейчас посидишь немного, в чувство придёшь. Потом перекусим, а там видно будет. Может плюнем на всё, развернёмся и сразу в сторону дома пойдём.

Фин посмотрел на меня такими глазами, как будто я ему золотые горы, сначала пообещал, а потом отдавать отказался. Знает шельма, что в очередной раз пытаюсь его надуть.

— Вот смотрю я на тебя, Антоша — сейчас он уже научился моё имя, так произносить, — и не понимаю, как тебе удаётся меня, так долго за нос водить. Мы фины, народ недоверчивый, как вы там говорите: — "Нас на мякине не проведёшь". А я тебе почти всегда верю, а потом размышляю и сам не пойму, почему.

— Да потому, что я харизматичный. Во мне одного обаяния вагон. А на счёт обмана... Ну вот скажи мне, когда я тебя обманул? Давай, давай. Не бойся. Молчишь. А почему? Да потому, что не было такого никогда. Недоговаривал, это да. Такое было. Но почему? Потому что, опять же, я о тебе забочусь. Не хочу твою нервную систему лишний раз ненужному стрессу подвергать.

Пекка заулыбался, покачал своей округлой головой, махнул рукой в сторону леса и с чем то внутренне согласившись, очень тихо сказал:

— Уговорил. Поесть сейчас не помешает.

На обед мы брали рыбу, вот сейчас её и жуём. Странно, но холодная она ещё вкуснее, чем была утром, на сковороде. Халонен выглядел добрее с каждой минутой и с каждым, проглоченным куском. Другое дело, ещё минут пять и можно будет начинать. Дам ему лопату, пускай снег вокруг огребёт. Сам же поставлю аккумулятор и попробую двигатель завести.

Однако прежде, чем заниматься машиной, осмотрел оставленное в ней ружьё. Вроде всё на месте, не поржавело и не промёрзло. Не знаю, как оно себя в деле покажет, а с первого взгляда выглядит ничего. Патроны так и вовсе имели вид новых, и банки консервов, также не думали в воздух стрелять. Ну и отлично, можно считать, что эксперимент на "выживание", все они прошли удачно.

Как известно, перспективный план, обычно, никогда не сбывается на сто процентов. Так произошло и у меня. Сходу выполнить задуманное удалось ровно наполовину. Снег Пекка убрал, везде. Возле машины, с неё и даже небольшой участок дороги очистил, при чём в обоих направлениях. А вот я подкачал. Двигатель не хотел заводиться, ни в какую. Аккумулятор работал, а дальше хрен.

— Надо свечи проверить — предложил мне друг, наблюдавший за моим откровенным фиаско, со стороны.

Правильно делает. Знает, что в гневе я страшен. Могу не только, всего что хочешь наговорить, но и физически обозлиться.

— А ты умеешь? — схватился я за его предложение, словно утопающий за спасательный круг.

— Ну... — попытался он заканючить, но тут же опомнился и резво сказал: — Да.

Капот находился в открытом положении, поэтому мне только и оставалось, что отдать ему ключи. Что я тут же и сделал. Вытащил из сумки свёрток и молча, в руки Пекка его положил. Реакция Халонена была мгновенной, вот что значит со стажем крановщик. Он подошёл к машине вплотную, развернул тряпку, внутренности её оценил, а потом уверенными движениями начал вынимать свечи, одну за одной. Снимая с них колпаки и откручивая странным, длинным, и достаточно хитрым ключом.

— Прочищай — когда три из них уже бесхозно лежали на том же сукне, что и предметы для ремонта, требовательно обратился ко мне спец.

— Как? Просто вытирать или может сначала бензином?

— Зазор там, видишь? В нём нагар. Вот его и протирай, пока не заблестит как... Как ты там говоришь?

— Как у кота яйца? — быстро переспросил я.

— Да — по деловому, подтвердил Пекка. — Надо бы наждачкой, да где её сейчас возьмёшь.

Наждачки у меня и в самом деле не было. Кто бы сказал, что для такого сложного дела, понадобится такая мелкая ерунда. Работа закипела. Я чистил, тёр, смотрел и снова чистил. Когда процесс закончил, товарищ мой, по очереди, взял к руки свечи и блеск их оценил.

— Сгодится — сказал он, через несколько секунд. — Сейчас поставлю и можешь снова заводить.

Я так и сделал. Дождался окончания обряда, сел в кабину и... И снова ничего.

— Хорош. Аккумулятор сядет — остановил мои потуги Халонен, примерно через пять минут.

Я вылез из машины, немного возле постоял, потом поднял лопату, прошёл метра два и приступил к уборке снега. Физический труд облагораживает, способствует увеличению мышечной массы, а ещё он очень хорошо успокаивает нервную систему, надо только работать с полной отдачей и тогда эффект будет стопроцентным, наверняка. Пока я трудился в поте лица, знаток устройства внутренностей автомобиля, чего то там колдовал у него, под капотом. Длилось это действо ещё минут двадцать. За это время я избавил дорогу от снега, метров на пятьдесят, прогрелся и даже немного устал, всё таки скорость продвижения у меня была приличной.

— Попробуй — крикнул мне Пекка, без лишних уточнений, что и почему.

Мы оба знаем о чём идёт речь, а лишние слова, иногда, лишь усугубляют. Вернулся к машине, снова в неё сел, плюнул через левое плечо три раза и... И снова с тем же успехом.

— Хватит — дёрнул меня друг за плечо, после того, как я его со второго раза не услышал.

— И чё теперь делать? — взглянул я на него, так и продолжая сидеть в кабине, насквозь промёрзшего авто.

— Не-е знаю — растягивая слова, ответил раскрасневшийся мужчина. — Можно лампой попробовать прогреть, но как это делают, я только со стороны наблюдал.

— Лампой? — удивился я. — Так от неё тепла, почти нет.

— Да я не про свет тебе говорю. Я про паяльную лампу.

Я судорожно начал вспоминать, что это такое, но как не пытался чего нибудь путное из памяти достать, ничего толкового у меня не получалось.

— А, как она выглядит? — сдался я, решив не стесняться отсутствия должного образования.

— Да... штука такая, с качалкой вверху и раструбом, из которого огонь поступает, посередине.

Хорошее описание, под него что угодно может подойти.

— А ты её в городе, где нибудь видел? — задал я Пекка, попроще вопрос.

— Конечно. В магазине. Потом, в какой то квартире... И, кажется, ещё в одной была.

— И почему тогда, у нас её нет, раз есть в магазине?

— Не знаю. Мне не надо было. Ты тоже ничего не говорил, вот и не брали.

Я может и неуч, но не дебил, кое чего понимаю, и мне не надо было доказывать, что в двигателе чего то замёрзло. Только вот о методах подогрева сердца автомобиля, в моей голове путных мыслей не наблюдалось, как обычно, совсем. А здесь такой подарок. Оказывается нормальные люди давно придумали, как можно бороться с морозом, в условиях бездорожья или вот как у нас, когда машина долго под снегом стоит.

— Так, чего мы тут стоим? — обрадовал я Пекка. — Пошли обратно. Быстрей!

Собрались за несколько мгновений, оставив почти всё, что сюда принесли. С собой забрали лишь частично обескровленный аккумулятор, его мне Пекка посоветовал тут не оставлять. Схватил не раздумывая, на радостях. У меня словно гора с плечь свалилась. Не всё ещё потеряно, мы ещё попытаемся к ангару добраться. Если, конечно, он действительно стоит в конце той, ещё неизведанной нами дороги.

До жилья добежали не в пример быстрее. Там перехватили, на скорую руку, чая и сухарей, и снова на лыжи. Сначала заедем в хозяйственный магазин и лишь потом пойдём по квартирам. Сейчас лампа стоит на первом месте, она для меня, что тот Аладдин, который иногда прячется в ней. Я не шёл по дороге, я парил над ней, даже несмотря на то, что на мне не беговые лыжи. Халонен, вроде бы человек родом из страны находящейся на севере земного шара и тот не поспевал за мной. У дверей, давно вскрытого нами магазина, пришлось ждать напарника, нервно поглядывая внутрь. Знал бы, как выглядит эта чёртова лампа, давно бы сам зашёл, забрал её и уже топал назад.

— Ну, чего ты там возишься, давай быстрее! — крикнул я Пекка, замаячившему своим пёстрым костюмом, между ёлок и тонких берёз.

Он даже поднапрячься пытался, скорость увеличил, но всего секунд на пять, а потом снова плёлся еле еле, передвигая ноги, как уставший от скачки, старый жеребец. Ну, крановщик же, что с него возмёшь.

— Давай, давай — подбадривал я его, когда до финиша оставались считанные метры. Нервничал, всё казалось, что лампы на прилавке больше нет.

— Ты чего? Куда, так разогнался? Тебя что, клюнул в задницу петух? — не гарантирую, что перевод был дословный, но именно так я понял финна.

— Вот про петуха ты напрасно. Я бы на твоём месте поостерёгся такие слова говорить, не восприимчивым к юмору людям. На первый раз, учитывая твоё буржуазное происхождение, сделаю вид, что ты не со зла мне это сказал...

— Ну, прости — смутился Пекка. — Я не знал, что это, как то заденет твоё пролетарское сознание. На стройке постоянно рабочие так говорят... Говорили. Сначала русские, а потом и мы, когда нам про этого петуха перевели.

— Ладно. Замяли. Давай показывай...Где там, нужная нам лампа? Чего стоишь? Веди в магазин.

На нормальную лампу, обнаруженная железка, совсем не походила. Она больше напоминала... Нет, с этой штуковиной её тоже, почти ничего не роднит. В общем конструкция имела вид самостоятельный, ни на что не похожий и поэтому я взял сразу две. Проверять их будем дома, вдруг одна откажется тепло отдавать.

— А, кстати — обратился я к финну, пытавшемуся ещё чего нибудь с собой прихватить. — В неё же, тоже бензин заливают?

— Да — ответил он, не повернув головы.

— Нормально. И чего теперь будем делать? Бензин у нас там, в багажнике Нивы стоит.

— Ничего — спокойно сказал Пекка. — Придём к машине и там нальём.

— А если она работать не будет?

— Да я тебя умоляю — снова я его слова, под себя перевёл. — Что тут, может не работать?

— Ну а вдруг? — не сдавался я, страхуясь.

— Тебе надо. Ты и проверяй — привёл Халонен железобетонный аргумент.

И что тут скажешь? Прав зараза. Только, чего то не хочется снова, маслянистую жидкость хлебать. А по другому, из бака машины, бензин навряд ли получится достать.

— Может здесь найдём — попробовал я увильнуть, от неприятного процесса.

— Ищи — предложил мне Пекка. — Может и найдёшь.

Не срослось. Краски, скипидар и уайт спирит, в магазине были, а вот бензина нет. Не разливали его по бутылкам, поэтому пришлось мне ещё одну канистру брать.

Пока Халонен будет двери в подъезде ломать, я пробегусь по машинам, может шланг отыщу, а ещё лучше чтобы бензин был не в баке, а в какой нибудь ёмкости, в багажнике стоял. Но канистру новую всё равно не брошу, буду её в качестве последнего шанса таскать. Прихватил монтировку, их продавали в отделе отведённом под инструменты, подождал товарища, пока он засунет выбраные им железки в собственный рюкзак и покинул вместе с ним, не раз выручавший нас хозмаг.

— Ты давай там, недолго — предупредил я его. — Вскрой пару дверей и дальше не ходи. Всё равно много с собой, не унесём.

На этот раз санки оставили дома. Первоочередной целью была лампа, а остальное, как получится. Времени до темноты не больше часа, так что сильно не разбежишься, да и рюкзаки у нас за плечами не резиновые.

Свезло почти сразу, первый же сломанный мной автомобиль принёс и шланг, и канистру с бензином. Забрал обоих, ничего страшного, всё равно их в руках понесу. Второй раз повезло, когда подымался к Пекка. Я наконец то увидел живого кота, пробежавшего куда то в сторону подвала. Рыжего. Не уверен, что именно моего, но важен сам факт наличия животных данного вида, в почти полностью мёртвой, городской черте. Прямо полегчало. Не хотелось, чтобы его жизнь из-за меня оборвалась. Пристроился, наверное, где нибудь, мышей ловит, а может и подружку завёл, поэтому в дом и не вернулся. Ну, пожелаю ему всего, самого... и побольше удачи, в его нелёгком труде.

Халонен орудовал на втором этаже. Шум от его возни разносился по всему подъезду, может он им, как раз, кота и напугал.

— Чего тут у тебя? — зайдя в открытую квартиру, спросил я, сидевшего на корточках фина.

— Вот. Сейф нашёл — ответил он, так и продолжая топором скрежетать.

— И что? — улыбнулся я, такому забавному ответу. — Думаешь, хозяева там колбасу спрятали, от таких идиотов, как мы?

— Ты не понимаешь. Сейф настоящий. А не простой, железный шкаф.

— Ну и что? — вернулся к старому вопросу. — Я не пойму, чего ты там собираешься найти?

— Откуда я знаю. Но, наверняка, ценное что нибудь.

— Хм. Да ты авантюрист, как я погляжу. Или, как там в книжках пишут: — "Искатель приключений".

— Ага — перешёл Пекка на самый примитивный, разговорный язык. — А тебе что, завидно?

— Ну ну. Занимайся — решил я не задираться, из-за мелкой ерунды. — А ты кухню проверил?

— Нет. Не успел.

Потопал дальше, чувствую этот "витязь в тигровой шкуре", здесь надолго застрял. Кухня была самая обычная, продуктовый набор так же новизной не поражал и, чего там в сейфе могли хозяева прятать такого, когда на полках крупа и мука.

К себе прибыли снова в тёмное время суток, примерно минут сорок блуждая между сосен, елей, сугробов и высотных домов. А всё из-за этого, любителя лёгкой наживы, пытавшегося сейф, простым топором взломать и нисколько не думавшего о других вариантах. Наивный. Да и вскрыл бы он его, и что тогда? Что там может быть такого? Деньги? Даже не смешно. Теперь это обычные бумажки. Золото? И что с ним делать? Вместо макарон или гречки с рисом, варить? Так с таким питанием долго не протянешь. Хорошо, что одумался от бредовой идеи по приходу домой, сразу взявшись за рыбу. Это он правильно поступил, нам её на несколько дней приготовить надо. Теперь я точно назад не вернусь, пока до конца не доеду.

Поели быстро, намного быстрее обычного. Не до светских бесед и этикета. Закинули по паре кусков хорошо прожаренного налима и снова на воздух, испытания проводить. Лампа, как минимум одна, должна быть полностью готова. Намучились, не без того. С заправкой трудности возникали, с размером внезапно вспыхнувшего пламени, с регулировкой его, но в итоге обошлось без пострадавших. Проверили обе и обе работали, можно сказать, как часы, правда с определением времени было у них сложновато. Оно спрессовалось и мы не заметили, как самая настоящая ночь наступила. Уже десять двадцать, а нам ещё в баню идти. Ну ничего, это мелочь, главное утра дождаться, без суеты всё собрать, по-быстрому добежать до Нивы и... Тьфу тьфу, три раза, через левое плечо. Надеюсь, что в этот раз всё пройдёт штатно.

Не знаю почему, но ночь провёл препротивно. Крутился на кровати словно вентилятор, места себе на ней не находил и всё, абсолютно, почему то мешало. Уснул лишь под утро и проспал не больше трёх часов, а на самом деле может ещё меньше. Казалось, вот только что, куда то провалился, а тут раз и Пекка в ухо орёт, что пора подыматься. Встал. Зарядку задвинул, сразу начал бриться, мыться и вещи собирать. Ел тоже без особого желания. Так, для виду рыбу пощипал, воды хлебнул, печенюшку слопал и на этом всё, больше ничего не сумел затолкать.

— Ну что, готов? — спросил я Халонена, уже стоя у порога.

— Сейчас. Подожди. Шнурки ещё раз проверю и идём — ответил он, своей обычной отговоркой.

Шнурки он проверит, как же. Опять чего то в рюкзак забыл положить, а на бедные шнурки стрелки переводит. Знаем, проходили.

На удивление, по трассе, шли ходко. От моего недосыпа не осталось и следа. Пекка тоже собрался и бежал почти не отставая от меня. По ощущениям, бочку проскочили намного раньше, чем в прошлый раз. Хорошая примета, вот так бы шло до самого конца, пока не заведём машину.

— Перекурим? Или дальше пойдём? — остановившись на обычном месте, спросил я догнавшего меня соседа.

— Поехали. Я, вроде, ещё не устал. Вещей сегодня немного.

Да, сегодня это вам не вчера. Сегодня мы едем, можно сказать, полупустые.

— Тогда двинули. Не отставай — сказал я Пекка и в этот самый миг, мир перед глазами внезапно поплыл, а потом точно так же, резко остановился.

Я ощутил, как тело перестало мне повиноваться, его почему то потянуло вправо и вниз, а дальше всё, на этом мой разум полностью отключился.

ЭПИЛОГ

Календарная весна ещё не наступила, но последние несколько дней, все природные явления, настойчиво напоминают о ней. На улице заметно потеплело, температура воздуха, на солнце, неумолимо движется к нулю. Крышы рыдают звонкой капелью, а возле дома, в мелкой луже, купается ополоумевший от счастья и чего то орущий во всё горло, задира воробей. Много ли человеку надо, чтобы забыть обо всём на свете и наблюдать лишь эту, почти нереальную, красоту? На этот вопрос у меня нет однозначного ответа. Кто его знает, что конкретно нужно сделать, для настройки на природную волну. Возможно, надо просто умереть, а потом заново родиться? Тем более с первым условием, каждый сможет справиться очень легко, а вот со вторым... Хотя почему бы и не попробовать. У меня же получилось.

Сегодня первый день, когда мне позволено было выйти из дома. До этого я глазел лишь в окно, наблюдая за трансформацией погоды, в нашем с Пекка дворе. Правда и сейчас, стоило мне высунуть нос из холодной прихожей, как я тут же был усажен другом, на заранее приготовленный стул. Не возражать, не тем более возмушаться, у меня нет ни желания, ни сил. Сказал мне товарищ присесть, сажусь без возражений. Почти за целый месяц, я уже привык, к такому обхождению с собой.

— Ну, как? — спросил меня рыжеволосый мужчина, ставший мне и нянькой, и санитаром, и семейным врачом. — Сам сидеть, сможешь?

— Да, вроде ничего — отвечаю тихо, так как громче просто разучился.

— Ну, тогда сиди пока, а я за дровами. Если чего надо будет, кричи.

— Ладно — сказал я с усмешкой, так как "кричи", сейчас не для меня.

По словам Пекка, кризис мой миновал и теперь я обязательно пойду на поправку. Хочу ему верить, пускай он в этом деле и не настоящий профессионал. Нет, в данный момент он больше врач, чем я военный и если бы не фин, сейчас бы я давно ни о чем не думал и точно бы на стуле не сидел. Так что его слово в медицине, для меня почти, как настоящий закон. Ну, а как может быть по другому? Это же он кормил меня из ложки, когда я лежал на кровати, как свежеспиленное бревно и именно он, пичкал меня порошками и так, между делом, круглосуточно присматривал за мной, и кстати, отходы жизнедеятельности, из под меня, тоже он выносил. А про эпопею моей доставки, сначала в бочку, а потом и сюда, можно вообще сложить отдельную песню. Человек, отнюдь не богатырского роста, разрывает на верёвки одежду, причём на себе, привязывает ими здоровенного амбала к лыжам и тащит его, сам по пояс в снегу. Помню, конечно, что и я поступил точно так же, когда ему было худо и он на ногах не стоял. Но это я, в то время ещё здоровый детина, а это он, мужчина, ниже среднего роста и далеко, не в полном расцвете физических сил.

— Ну что, может обратно пойдёшь? — спросил меня Пекка, возвращаясь уже с целой кучей дров, на руках.

— Нет, ещё посижу. Надоело торчать у окошка. Живёшь, словно в клетке, как тот попугай.

— Хорошо, посиди. Но дай знать, если станет плохо или надо будет, чего принести.

На счёт — "станет плохо", товарищ прав. Со мной ещё бывает такое. Иногда, слабость буквально валит меня с ног и тогда я отключаюсь мгновенно и хорошо, если в этот момент, на кровати сижу. Нет, по сравнению с тем, что было раньше, сейчас я, можно сказать, здоровяк. Ем за столом, самостоятельно. До места, в холодном коридоре, названного Пекка туалет, тоже добираюсь сам, а ещё я много читаю, правда лёжа и порой, когда мой товарищ не видит, подкладываю в печку, принесённые им с улицы дрова. На мой взгляд не мало, для человека, стоявшего двумя ногами в могиле, где, как известно, сыро и темно.

— Всё, на сегодня хватит. Пошли, завтра будешь гулять — прихватив меня за подмышки, отдал приказ мой друг и я с ним соглашаюсь, на сегодня точно хватит.

Приподымаюсь, делая огромное усилие и облокачиваюсь рукой о стул. С трудом встаю. Затем передвигаю ноги, делаю неровные шаги и вот я снова в доме, здесь доползаю до кровати, падаю на неё и сразу же закрываю глаза. Да, так я долго буду возвращаться к жизни, надо как то стимулировать себя. Передаю Пекка мысленно, сигналы о том, что мне хочется попить и он тут же реагирует на них, задавая наводящие вопросы:

— Есть не хочешь? А может попить принести?

— Воды принеси, если нетрудно — с улыбкой на губах, отвечаю ему я.

Кстати, теперь я "волшебник" лишь наполовину, мысли других читать уже не могу. Вот так вот. Прощай карьера шахматиста и в карты мне, с шулерами, тоже больше не играть. Рискованно. Ну, хотя бы осталась возможность влиять на чужие поступки и на том спасибо, что не заблокировали "подарок" окончательно, так сказать, насовсем. Да да, именно, не заблокировали. Другого объяснения своему внезапному недугу, я попросту дать не могу, неоткуда было взяться у меня, такой чудовищной хвори. Тем более, разные там нечленораздельные звуки и фразы, как не стараюсь, тоже вспомнить не могу. Выходит так, что "стреляли" зелёные человечки по мне, что называется, в упор и так, чтобы не было разночтений в конечном результате. И если бы не Пекка, всё бы у них, наверняка, получилось. А так, побарахтаемся ещё. Главное, что жив остался, а как буду дальше жить, зависит только от меня и частично от моего, финского друга. Как нибудь обойдусь и без инопланетных "примочек", если рядом есть такой человек, как он.