Василиска 1

Труды (технологию) пришлось ей подробнее объяснять. Нага такой предмет возмутил, чтобы по доброй воле 'золотую молодёжь', достойную лучшего, учили бедняцким ремёслам. Ну, ладно, вышивать! А шить, вязать, стругать, готовить? Нет!

— Быт и управление домом тоже входит в этот предмет, а это для женщин, думаю, не только моего мира важно, — прорычала белянка, отстаивая правоту своего мировоззрения.

Ладно, с такой постановкой можно мириться, согласился наг. Но кончик его хвоста всё же недовольно подёргивался. Трудно-трудно!

Про историю, географию и биологию Лиска объяснила, и они оба пришли к выводу, что знания этих предметов, на Лиран ей не пригодятся. А вот то, что дед ей поверхностно рассказывал о своём мире... Шамиль считал, что и того не надо было. Мозг девушке засорять. Зачем? Оно ей надо? Ладно, о географических расположениях стран рассказал. О политике зачем? Об экономике? Лучше бы больше этики дал!

Лиска ещё раз напомнила, что педагог из дедушки не очень хороший. На что наг ответил, что бы она в этом понимала. А узнав, что их в обычной школе ещё и преподавать учили, чтобы они — дети — понимали труд учителя... Задумчиво, несколько минут шипел в сторонке. Понимая, что её уже с такими знаниями возьмут в гувернантки. И...

А она ещё возьми и расскажи, что при достижении определённого возраста, дети у них по желанию могут посещать и другие школы: музыкальные, художественные, спортивные. А ещё есть школы дополнительного образования, более глубокого изучения какого-нибудь предмета. А ещё кружки, курсы... И что социальная политика её государства поддерживают такое стремление детей учиться.

— А знак у тебя на ноге?.. — подал голос Глеб, которому тоже было очень интересно слушать. И почему он снизу начал? У неё ещё плечо, лопатка, грудь...

Да, да! Татуировка сокола на её запястье подтверждала, что она ученица магической школы соколиного имения. И вывести её можно только магически. А маленькая арфа?.. на щиколотке?..

— Школа творчества, три школы, музыки, танцев и художества... восемь лет учёбы, — смущённо призналась она, пальчиками босой ножки поводив по полу.

— А остальные?.. — так наивно промурлыкал своим бархатным голосом вожак, которому с каждым разом отказать хоть в чём-то становилось всё сложнее. — Ты же лечишь, оперируешь?

Лиска отвернулась к стенке, чтобы никто не заметил сверкнувшие в глазах слёзы, пришлось сглотнуть, пришлось вздохнуть поглубже. Училась она лечить?.. училась!

— В следующем году должна была защитить диплом медицинского института... — ответила она, не повернувшись, пальчиком вырисовывая на стене только ей видимый знак.

Занималась она в группе туризма, а там без медицинских навыков делать нечего. Ушибы, растяжения, переломы... Да много чего может случиться в походе, вплоть до банального утопления. На реке тоже доводилось сплавляться.

Проблемы начались при объяснении таких предметов, как химия, физика и информатика. Ладо, химия — алхимия. Ладно, физика — артефакторика, механика. Что-то общее намечалось. С остальным... да! Основы безопасности жизнедеятельности.

Как безопасно можно научить жить людей? Начальные основы первой медицинской помощи? Ожоги? Отравляющие вещества? Медицина детям? Лекарское дело? В простой общедоступной школе? Военное дело?.. Чтение карт с обозначением?.. Изучение основных команд?.. Маршировать?.. Оружие?.. Последнее нага заинтересовало, но позже, позже, время есть!

Смирно сидели у костра оборотни, внимательно слушая про обучение, где-то в другом государстве.

Физика и механика? Память её никогда не подводила.

— Это-то зачем? — сам себе возмутился наг, когда она о физике с механикой речь завела, пересказывая некие основы. Показала на стоявшие телеги, на железные оси. Принцип работы пояснила. Пояснила, что понимает, разбирается.

— Зачем? — прошипел наг.

Лиска опять порылась в своём рюкзаке, достала наглядное пособие. Фонарик с ручкой, покрутил ручку, горит лампочка. И никакой магии, никаких артефактов. Пару мелких игрушек-трансформиров. Машинку-перевёртыш, всю такую в ярких мигающих лампочках и звуковыми сигналами. И пушистого хомячка прихватила, которого можно прихлопнуть, и он сам выпрямится, а ещё у него внутри механизм повторения речи. Что ни скажешь, он повторит. И погремушка той малышки... машешь ей, и она светится. И... пара раций — ручные станции с встроенным усилителем мощности и антенной. И дальность их действия... о-го-го... более трёхсот километров. Военная разработка.

Поставила девушка на камешек у костра сначала игрушечную зверушку. Прихлопнула.

— Это плоды физики, — показала она на рассыпанную мелочь. — Детские игрушки. Скажи, привет! — Игрушка повторила. Следующей, пришла очередь машинки. Поехала она по пещере, натыкаясь на камешки, переворачиваясь, и дальше ехала.

Недолго она ездила, девушка неаккуратно подцепила яркую красоту ногой и швырнула об ближайший камень, так, что та разлетелась на запчасти.

— Дети не осторожны, часто ломают игрушки, — присела Лиска и, собрав одной рукой предметы, другой придерживая спящую ящерку, вернулась со сломанной машинкой к костру. Села. — Здесь крючок сломался, теперь чуть неосторожно швырнёшь, разлетается, поэтому не успела отдать детям. Думала, до убежища доберёмся, починю...

Меньше минуты потребовалось ей, чтобы вернуть всё в исходное положение. Дальше машинка по рукам ушла. И естественно, что через какое-то время, и так севшие батарейки, 'издохли'.

— Зачем родные тебя заставляли этим всем заниматься? — возмутился наг ненужным навыкам для девушки. И трате времени на всякое... недостойное занятие. — Одной музыки для девушки было уже достаточно.

— Музыка — это состояние души. И даже есть у нас такое выражение — играть на нервах. Она за нас и плачет, и радуется. Мы с ней на губах в бой идём. Вы же преподаёте историю? Так у нас важные события как раз в песни переложены. Время будет, спою.

Пришлось рассказать Лиске, что у них детей возят ещё по заводам на экскурсии, где им показывают производство: где, что, как. Какой кошмар!

— Родители, наверное, сильно потратились, чтобы стольким наукам обучить тебя? — спросил один из собратьев Глеба, у которого на левой руке тонкий железный браслет имелся. Ребёнок у него подрастает, — дочь, как и у вожака, и скоро надо бы думать, чему её учить, но вот, ни жена, ни сам он читать не умеют, ни писать, только считать. Вон, Ярец умеет, но только не на том языке, который используют жители Утренней империи. А они, за свою жизнь, помотались прилично.

— Родители ни копейки не потратили на моё образование, я, вроде, говорила, что оно у нас почти бесплатно для всех, начальное, так точно. У нас даже штрафы введены, если родители ребёнка обучаться не отправят. А если хорошо учишься, то выше с руками и ногами заберут без дальнейшей оплаты, — устала у белянки рука писать, потрясла она пальчиками, кистью, но этим движением только порыв воздуха вызвала, что мелкие каменные крошки по полу погнал. А Фён — родовое имя, так и переводилось — порывистый. У-у-у... Рвать и метать ей хотелось. Как там без неё родной город?

— Я бы хотел побывать в вашем городе... — протянул один оборотень, промолчав про правдивость её слов. Лжёт же! Правда, чувствительное чутьё молчало. — Может, есть она где-то та земля...

— Ага, земля обетованная... — вздохнула, отвернувшись к стене Лиска. — Край ты мой, родимый край, конский бег на воле, в небе крик орлиных стай, волчий голос в поле! Гой ты, родина моя! Гой ты, бор дремучий! Свист полночный соловья. Ветер, степь да тучи! (А. Толстой). — Ком подступил к горлу, замолчала белянка. Тяжело!

Оборотни замерли, услышав знакомые слова. Ну, а она что? Лира и Земля, как понял Сокол, соприкасались и раньше, и поэтому сохранились в их речи общие понятия. А Шамиль возьми да подлей масло в огонь:

— Город твой пал..., как я понял?

На шее девушки вспыхнула спавшая дракоша и, не поворачиваясь, Лиска ответила, что переживать ему за её город не надо. Ни первый раз 'враг спалил родную хату'.

— Мой город всего лишь первая линия, и враги из него даже выйти не смогли за год. И да! Мы проигрывали битвы, но ещё ни разу не проиграли войн. В одно время, за двести двадцать два года у нас двести войн велось. Выжили! И сейчас... Знает каждый, что умрёт однажды, только, как нам, братцы, умирать...

Напевая про самый лучший город на Земле, Лиска пошла к выходу из пещеры, хотела постоять под дождём, напитаться хотела свежести. Но передумала. Из соседнего помещения шёл пчелиный гул голосов, а с ними ветер принёс запах костров и ароматы еды. Казалось, спёртый запашок от ящеров не так уж нервировал. Умылась она дождевой водой и вернулась к рюкзаку, пройдя мимо притихших мужчин, всё ещё крутивших в руках её игрушки, достала две длинные сабли, аккуратно завёрнутые вместе с ножнами, и поясом. Взяла только острые сабли и пошла на выход.

— Меня штормит, так что я недалеко буду, за поворотом, — проговорила Лиска, проходя нага. — Так и быть, займусь занятием достойным девушек — танцем.

Танцами-танцами! Одной песней, как чувствовала она, уже не обойдётся.

— Ш-што значит, ш-штормит? — прошипел наг, показав раздвоенный язык, обеспокоенно принюхиваясь к ней.

— Мысли в голове путаются, теряю способность логически мыслить, теряю контроль, — пояснила своё состояние белянка.

Пш... недовольно сложил наг руки на груди. Контроль она теряет?!

— Сядь к Глебу, он стабилизирует твоё состояние! — приказал змеелюд. А от самого агрессивной энергией повеяло, неприятно действующей на людей, подавляющей волю, чувства, вызывающую страх.

— Мммм... — сдержалась белянка, чтобы в бой не броситься, до темноты в глазах, так, что шатнуло, при этом на шее у неё опять вспыхнула дракоша.

Стабилизирует Глеб её? А сам что творит? Давит морально? Договорились нелюди? А душу? Душу оборотень тоже сможет в равновесие привести? Хотя, взглянула она на сидевшего на низком камне вожака, крепкого, серьёзного, уверенного, исподлобья посматривающего за происходящим, и от него чувствовался исходивший агрессивный фон соперничества. Хищники! Огонь от костра отражался в его тёмных глазах, так, что, казалось, горят именно они. Не смогла Лиска скрыть заинтересованного женского взгляда от образца мужской силы: у-у-у... ручища. Такой самец, наверное, сможет всё стабилизировать в женщине! Если бы между ними были чувства... Белянка огорчённо вздохнула, отведя взгляд. Глеб её не любит, да и как девушку не воспринимает. Ребёнок! Она для него ребёнок. Обидно даже стало, за себя.

Но сейчас... Её душа рвалась из груди, рыдала, кричала, храбрилась, молилась, потеряв связь с родными. Она ещё не оплакала свою боль! Ей не до душевных терзаний к противоположному полу. Не сейчас!

Наг дёрнул хвостом, чтобы обвит девушку, чтобы придержать, чтобы острые сабли отобрать... раз штормит её. Но белянка взвилась в воздухе, сделала сальто назад, перекувыркнулась, встала в боевую стойку.

— Прости, — опомнилась она, посмотрев на выставленные перед собой сабли, подняв взгляд на застывшее каменное лицо крёстного. — Я ещё не так хорошо тебя знаю, чтобы не кусаться. Прижала она сабли острыми лезвиями к себе и побежала на выход, пока наг из оцепенения не вышел. Подальше-подальше от хвостатых, а может быть ещё кусачих и ядовитых.

И слёз под дождём не было видно. Хорошо! Дракоша только, отпущенная на свободу, не решилась покинуть белянку. Спущенная на склизкую мокрую землю с тёплых рук, быстро вернулась она к хозяйке, обвившись вокруг её голой щиколотки. Маленькая она ещё для самостоятельной жизни, её насильно с мамки сорвали — вот и цеплялась теперь она за Лиску, как за родную. А ей бы самой уцепиться хоть за кого, прижаться, поплакаться...

Хотелось кричать, рыдать в голос...

Фланкировкой она занималась из баловства, повторяя движения за братом (танцы-танцы), и оставить на произвол судьбы его сабли не смогла, раскопав их из сгоревшего и разрушенного своего дома. Как и его дневник про всякие железки в толстой обложке, обгоревший по краям.

Мотоциклами он в основном увлекался. Оружием. Это всё её родное... Там остался нарисованный ею первый его портрет. Хотелось бы ей упрекнуть его, что понаделал он защиты на свои безделушки, а когда бомбы прилетели и ударили прямой наводкой по их казарме... А что? Да нет!

Ярец пробился сквозь бушующий вокруг девушки смерч, чуть не напоровшись на острые сабли. Пробил он магический поток, только обернувшись, цепляясь когтями за скользкое основание, ещё успел удивиться, что ровная каменная площадка под ней невероятно гладкая, будто отшлифованная.

Ничего себе?! Взять Лиску на руки он побоялся. Зубами ухватить? Тоже не вариант! Опустил он голову и поддел не сопротивляющееся тело под ноги, свалив себе на спину, и потащил в пещеру, как добычу.

— Давай, дальше я сам, — подошёл Глеб к хрипящему Ярцу, получившему переизбыток магической энергии, улёгшемуся с промокшей, и видимо, продрогшей насквозь девушкой у костра, крепко державшей за рукоятки свои сабли. А в глазах её... Ну какие там глаза?

Наг шипел, но про приличия промолчал. Сам виноват! Язык свой раздвоенный за клыками не удержал. Прекрасно же понимал, что девочке плохо, у неё горе.

Висевшая зверушка пыталась укусить оборотня, когда он стягивал с девушки штаны, футболку. А она смотрела на него, не видя ничего перед глазами.

— Что с ней? — спросил обеспокоенный Ярец, обернувшись.

— На медитацию похоже, или, скорее всего, в трансе она... — заявил наг. — Закрылась! Вообще удивительно, что тебя подпустила. Видимо, доверяет.

Лиска проснулась через час, завёрнутая в шкуру, как спелёнатый младенец. Зверушка, уткнулась мордочкой ей в ухо, мирно сопела, оставляя на нежной коже шеи приятные щекочущие ощущения. Взглядом нашла она альф, о чём-то мирно переговаривающихся между собой у костра. Глебу, как ей показалось, нравилось, когда сырые веточки, сгорая, потрескивали. Он то и дело, постоянно подкидывал в огонь хворост, палочкой ковыряя угольки. Почувствовал её пробуждение и оглянулся.

— Привет! — пробормотала девушка мужчинам.

— Привет! — ответил лохматый оборотень. — Как самочувствие?

— Как у ребёнка, чувствую себя абсолютно беспомощной, — вздохнула белянка, попытавшись высвободиться из шкуры. Но не получилось.

Облокотившись на кулаки, чуть ни на четвереньках, как дикий зверь, Глеб приблизился к ней, чтобы помочь.

Какой помочь? Под его взглядом, Лиски поглубже захотелось зарыться в своё ненадёжное укрытие. Почему-то! Так как он навис над ней и не торопясь, одним пальцем, потянул за край шкуры. Вот опять, чувствовалось от него не подавляющая агрессия, что держала стаю в подчинении, что предупреждала постороннего хищника об опасности, а игривое настроение уверенного самца, решившего покрасоваться перед маленькой неопытной самкой, заранее зная, что находится в выигрышном положении, что смутит малышку. Огненные всполохи играли в его тёмных глазах, завораживая. У-у-у... Дар огня есть в нём. А она, как младенец... голенькая.

Села она, высвобожденная из шкуры, прикрыв грудь одной рукой, второй, облокотившись о мех, и оказалась в плену из мощных рук. Вообще-то, она настроилась на романтику, но вожак прохрипел ей в ушко своим бархатным рычащим голосом, что нельзя ей кидать нагу вызов. Нельзя! Иначе, он сам её по попе отшлёпает. Наглец!