Во славу Отечества

Генерал, ранее досконально изучивший карту будущего поля сражения, с помощью орудий 'Императора Александра III' уже успевший подавить наиболее важную батарею противника на пути к Стамбулу, теперь терпеливо ждал, когда противник попытается отбить её. Телефонный полевой кабель, проложенный связистами к побережью, и сигнальщик матрос, позволяли ему в случае необходимости быстро получить огневую помощь с линкора для своих шестидюймовых пушек, стоявших в засаде.

О появлении противника русских известили выставленные секреты, солдаты которых обстреляли противника и стали отходить к основным силам дивизии. Пулеметные гнезда, заранее отрытые по приказу командиров, остановили противника именно там, где и было нужно генералу. Лежа на бугорке, он внимательно рассматривал в бинокль, как походная колонна турок остановилась и залегла под плотным пулеметным огнем и огрызалась нестройными залпами. Пулеметчики были истинными мастерами своего дела и меткими очередями пресекали любую попытку врага продвинуться вперед.

Воздушная разведка вовремя информировала Слащёва, что противник подтянул к месту засады свою полевую артиллерию для подавления русских огневых точки. Уточнив координаты, он немедленно дал команду своим артиллеристам на открытие огня. Застоявшиеся бомбардиры дружно дернули за шнуры, и шестидюймовые гостинцы устремились на врага. Одновременно с этим телефонист запросил помощь флота и вскоре линкор ответил мощным ревом своих орудий, обрушив на турков заряды шрапнели.

Моряки били по площадям, но множественные шрапнельные заряды находили свои жертвы среди испуганно мечущихся под разрывами турок. В один миг место расположения противника превратилось в огненный ад, в котором моментально потерялось управление подразделениями. Воспользовавшись этим, десантники стали медленно подползать к врагу, готовясь ринуться в штыковую атаку.

Две желтых ракеты возвестили линкор о необходимости прекращения огня, и сразу же солдаты ринулись в схватку. Для турков, привыкших под руководством немецких офицеров, сидя за рядами колючей проволоки, отражать с помощью пулеметов атаки англичан и французов, русский штыковой бой был страшным испытанием на прочность. Они ещё не успели поднять голову после прекращения артобстрела, как враг уже стремительно накатывался на них, блестя в лучах весеннего солнца сталью своих штыков.

Бой был скоротечен и, не выдержав удара, турки бежали, оставив поле боя за десантниками. Слащев не стал долго преследовать противника и, оставив роту солдат в арьергарде, сам с главными силами устремился в сторону Галаты, второй половине Стамбула в бухте Золотой Рог. Туда же берегом моря выдвигался и Свечин, окончательно разделавшийся с батареями противника, готовясь, согласно плану операции, к броску на Стамбул.

Было 17.42. когда, закончив расчистку пролива, русские тральщики первыми вышли в Мраморное море, ведя за собой всю остальную морскую армаду русских. Ровно через тысячу лет, с целью завоевания города, вслед за ладьями князя Олега перед Константинополем появился новый русский флот. Встав на виду турецкой столицы, Колчак приказал продолжить траление вод, направив часть эсминцев и миноносцев в сторону Скутари на случай появления германских подводных лодок. Комендоры кораблей находились в полной боевой готовности и в случае необходимости открывали огонь по любому буруну на поверхности моря, вызывавшему подозрение у сигнальщиков.

В то же время через десятки биноклей экипажи линкоров и броненосцев рассматривали легендарный город, раскинувшийся перед ними. Ощущая себя одновременно, и дружинниками Олега, войнами крестоносцами, и даже турецкими янычарами, все моряки с жадностью всматривались в очертания городских строений, стремясь разглядеть в них султанский дворец, Семибашенный замок, а так же Святую Софию, на куполе которой царь — батюшка обещал установить православный крест в самом начале войны.

Едва эскадра миновала Босфор, как в Севастополь полетела телеграмма, извещающая об удачном исходе и призывающая штаб флота приступить к немедленной отправке Колчаку 'особого запаса'. Под этим 'особым запасом' подразумевались тяжелые береговые орудия и торпедные аппараты, с помощью которых русский Генеральный штаб намеривался полностью закрыть проливы, для действия любого иностранного флота, включая союзников.

План Босфорской операции разрабатывался ещё в конце 80-х годов 19 столетия при непосредственном участии молодого Макарова. Ещё тогда предполагался штурм проливных укреплений с последующим развертыванием обороны Босфора от английского Средиземноморского флота. Сам будущий флотоводец лично проводил промер всех морских глубин, в районе Стамбула, выявляя направление течения Мраморного моря и возможные места постановки мин.

Прошло тридцать лет, но Колчак не собирался отступать от замысла этого плана ни на йоту, всегда помня, что хороший британец,— это тот британец, который получил по морде крепкой дубиной. Поэтому, едва прошло волнение от исторического момента, адмирал начал требовать прибытия подкреплений, учитывая фактор 72 часов. Именно такую временную фору давал план Генштаба своим морякам до гипотетического момента прибытия с Мальты английских кораблей.

Хищно оскалясь орудийными стволами, русская эскадра приближалась к Стамбулу, подобно матерому волку к стаду овец. Город был полностью деморализован, но адмиралу хотелось окончательно сломить противника, уничтожив всякую надежду на спасение. Видимо, судьба решила в тот день ещё раз подыграть русским. У кого-то из орудийной прислуги батареи, расположенной в Галате, сдали нервы и её пушки открыли огонь по кораблям эскадры.

Два снаряда с большим недолетом легли возле борта 'Ростислава' и послужили поводом к немедленному жёсткому ответу. Несчастная батарея буквально утонула в облаках разрывов снарядов, которые быстро накрыли её позицию. На голову турок падали фугасы главного калибра, разрушающие стены укреплений, орудия среднего калибра вновь обрушили на турок химические снаряды, безжалостно уничтожающие орудийную прислугу и пехоту. Темное облако ядовитого газа медленно и неотвратимо расползалось по батарее, сея смерть и панику.

Желая усилить панику и среди жителей города, адмирал приказал обстрелять особыми снарядами со слезоточивым газом жилые кварталы Галаты вдоль бухты Золотой Рог, дабы на деле продемонстрировать свою мощь и вседозволенность. Его идея удалась, как нельзя лучше, поскольку накануне в город уже прибыли чудом спасшиеся солдаты с босфорских батарей, повествуя обо всех ужасах газовой атаки коварных гяуров. Страх и паника только начали распространяться среди обывателей, как вдруг корабли коварного врага уже появляются на рейде города, топят защитника правоверных — германский крейсер и в завершении всего демонстрируют мощь своего оружия на самих жителях. Моментально волны ужаса распространились по городу, эффект от которых по своей силе ничуть не уступал мощи корабельных орудий.

Закрепляя успех прорыва в Мраморное море и постановку под полный контроль вражеской столицы, адмирал отдал приказ ввести часть кораблей в Золотой Рог. Медленно и величаво вошли в легендарную бухту флагман 'Императрица Екатерина II', 'Ростислав', 'Пантелимон' и 'Три Святителя', устрашая Стамбул жерлами своих орудий. Остальные корабли остались на внешнем рейде под прикрытием миноносцев и тральщиков. Одновременно, адмирал приказал 'Георгию Победоносцу' и крейсеру 'Адмирал Лазарев' под охраной миноносцев идти в Севастополь для встречи транспортного каравана с 'особым запасом' и прочими судами, везущими войска, боеприпасы, госпиталя и даже железную дорогу для быстрого перемещения грузов в обход узкого Босфора.

Корабельный хронометр показывал 19.12, когда от борта флагмана отвалил посыльный катер и под белым флагом повез в сторону берега парламентеров. Турецкому султану был предъявлен ультиматум о полной и незамедлительной капитуляции перед всеми войсками Антанты. На размышление было дано шесть часов, после чего русское командование оставляло за собой право на дальнейшие военные действие в отношении турецкой столицы.

Пока Колчак занимался дипломатией, дивизии русского десанта соединились друг с другом и, продвигаясь вдоль берега бухты, подошли к стенам Константинополя. Слащёв не собирался почивать на лаврах, одержав за один день две победы над врагом на его территории. Генерал прекрасно помнил слова Суворова, что недобитый враг подобен

неполностью вырубленному лесу и всегда даст новую поросль. Поэтому Яков Александрович приказал немедленно рыть окопы в полный профиль и сооружать пункты долговременной обороны для отражения возможных контратак врага.

Развернув тыл в сторону бухты, в которой расположились корабли эскадры, части

десанта буквально вгрызлись в землю и были готова встретить врага по истечении времени ультиматума.

Лично проверив выполнения работ, Слащёв разрешил солдатам отойти ко сну, предварительно разделив с ними походный ужин. Русский лагерь понемногу затихал, отдыхая от всех своих героических свершений, но сам генерал не собирался спать в эту решающую ночь. Раз за разом, в который раз он анализировал возможные действия своих оппонентов в расчете на беспечность победителей. Шестое чувство подсказывало полководцу, что турки обязательно постараются взять реванш за разгром первого дня.

Если бы русский десант был высажен в 1914, или даже в 1915 году, турки бы атаковали врага ещё до наступления темноты, стремясь сбросить неверных кафиров в море. Однако теперь, когда могущество блистательной Порты было сильно надломлено длительной войной и страшным голодом, которого не избежал даже Стамбул, командиру берегового корпуса Ахмеду-паше стоило большого труда собрать воедино свое разрозненное соединение. Справедливо полагая, что враг захватил столицу, турецкие аскеры предпочли отсидеться в стороне, пока ситуация в Стамбуле полностью не прояснится. Поэтому разбитый командир смог собрать лишь половину своих сил, из числа уцелевших после первых двух боёв.

Только к шести часам утра турецкие батальоны смогли выйти к русским позициям, чтобы, сосредоточившись для атаки, под прикрытием утреннего тумана обрушиться на врага. Без обычных громких гортанных криков ' Аллах Акбар!', турки молча устремились на врага. Но едва их движущиеся силуэты заметили часовые, расположившиеся в передних секретах, они сразу подняли общую тревогу, открыв огонь по врагу из винтовок и забросав авангард ручными бомбами.

Почти сразу к ним присоединились залпы из траншей, дружно проснулись пулеметы, а дремавшие канониры, стряхнув с себя остатки сна и получив целеуказания от корректировщиков, начали свой рабочий день, открыв огонь по площадям, накрывая возможные направления атак турок, так тщательно просчитанные накануне Слащёвым. Гулко рыкнули в утренней тишине русские полевые гаубицы, выбрасывая в сторону цепей вражеской пехоты шрапнельные снаряды. За короткое время русская оборона воспряла ото сна и открыла огонь по противнику, давая туркам на деле прочувствовать разницу между наступлением на русских и отражением атак английской пехоты, сидя в хорошо укрепленных позициях на Дарданеллах. Плотный пулеметный огонь и залпы шрапнели, которая буквально выкашивала плотные ряды противника, вначале охладили наступательный порыв турок, а затем и вовсе заставили лечь на землю и вступить в перестрелку с русскими, засевшими в траншеях.

Отшлифованный годами войны Слащёв, уже после первых выстрелов, был на своем наблюдательном пункте и с упоением стратега обозревал разворачивающиеся события и пытался понять и разгадать замыслы врага. Ему было очень важно знать, насколько его сценарий совпадает с планами противника. Но уже вскоре стало ясно, что турки просто атакуют русские позиции, стремясь взять их простым навалом, надеясь на своё численное превосходство, не успев подтянуть артиллерию.

Стоя во весь рост, одетый в свою неизменно распахнутую шинель, генерал принимал рапорты и доклады своих подчиненных, отдавал распоряжения и приказы артиллерии. Его совсем не волновали пули и осколки, роем летавшие повсюду. Еще с августа 1914 года, когда он, впервые, во время штыковой атаки на немцев, попал под пулемётный обстрел в районе Августова, Слащёв полностью уверовал, что на этой войне его не убьет вражеская пуля.

Остановленные ружейно-пулемётным огнем, поредевшие цепи турок залегли и не желали подниматься, несмотря на приказы своих офицеров. Слащёв удовлетворенно прищёлкнул языком и отдал приказ вновь обстрелять залёгшего врага осколочными снарядами, дабы окончательно похоронить желание солдат противника продвигаться вперед. Однако сзади уже двигались новые цепи турок, они были многочисленнее и рьяно бежали, высоко выбрасывая ноги, одетые в толстые немецкие башмаки.

— Яков Александрович, может, попросим флот поддержать нас огнём,— предложил командиру подполковник Барсуков, — Ей-ей самое время.—

— Ещё не совсем хорошо видно. Справимся сами, если усилим вторую траншею пятеркой пулеметов,— ответил Слащев и приказал стоящему рядом вестовому:

— Бегом к Никифорову, пусть перебросит свои пулеметы к Косареву, там будет жарко.—

Солдат моментально бросился исполнять поручение генерала, и вскоре приказ был выполнен.

— Балюк, продолжай обстрел четвертого репера осколочными!— прокричал генерал в телефонную трубку полевого аппарата, наблюдая как вторая волна турок достигла лежащих первых цепей и, вобрав их в себя, устремилась вперед.

Артиллеристы хорошо поставили заградительный огонь, многие из атакующих солдат были уничтожены, но, разогнавшись, турки сумели проскочить опасное пространство и устремились на русские окопы, которые не имели заграждений из колючей проволоки.

— Балюк, шрапнелью по второму реперу!— приказал Слащев, уже без бинокля наблюдая за приближающимися вражескими цепями. Канониры не подвели и в этот раз, быстро переменив прицел и встретив смертоносными гостинцами, они вновь задержали врага. Грамотно расставленные пулеметы били, не смолкая, кладя одну гору трупов на другую. Вторые номера только успевали менять ленты и заливать воду в раскаленные кожухи стволов этого страшного оружия.

Турки вновь залегли, но теперь гораздо ближе к передней линии окопов, чем раньше и это тревожило Слащева. Он лихорадочно шарил глазами по своим позициям, проверяя, как идет подвоз снарядов к орудиям, поскольку артиллеристы исчерпали свой огневой запас за короткий промежуток боя и теперь поспешно восстанавливали его. И в этот момент Ахмед-паша доказал, что он не зря слушал лекции немецких инструкторов и носил генеральские погоны. Отдав на съедение русским часть своих сил, он, пользуясь неразберихой боя, смог свободно подвести к позициям Слащева третью волну пехотных цепей и теперь начал новую атаку.

Артиллеристы успели дать всего несколько выстрелов по врагу, но не смогли остановить его. Турки все массой приближались к русским окопам, отчаянно крича 'Аллах Акбар!', и, не обращая внимания на пулеметную стрельбу, лезли вперед с фанатическим упорством.

— Ракету, Яков Александрович?— хрипло спросил Барсуков, видя, как стремительно приближается к ним враг.