Демон шарлатана. Часть первая.

— "Военные защищают гражданских". Да. От других военных. Если упразднить военных с обеих сторон, все вздохнут с облегчением. Но, разумеется, этого не произойдет — все боятся обмана.

— "Законы направляют развитие общества". Ничего подобного. Законы лишь упорядочивают уже существующие общественные отношения, но никогда не творят будущее. Считается, что закон "благоприятствует" развитию тех или иных срезов общественной жизни, если позволяет гражданам самим устанавливать правила взаимодействия между собой; и считается, что закон "мешает", когда его положения прямо противоречат сложившейся практике. Как пример: авторское право в интернете не работает. Совсем. Применительно к глобальной сети авторское право — это бесполезный закон, потому что он делает виновным всех, но не может наказать почти никого. Сотни осужденных — ничто по сравнению с миллиардом нарушителей. Что делает законодатель? Делает вид, что ничего не замечает.

Я мог бы продолжать перечислять несколько суток подряд. Но мне надоело, и я замолчал, сам пораженный собственной пылкостью. И пусть ничего революционного в моей речи не прозвучало, само желание выговориться для угрюмого затворника вроде меня было в новинку.

— Прекрасно сказал, милый, — прошептала демоница. Глаза её сияли особенно ярко. Я хотел задуматься об этом, но иная мысль вырвалась из моих уст и увлекла ум за собой.

— Но ложь меня не беспокоит. Я владею ей гораздо лучше других. Корень всех бед не во лжи, а в страхе. В личном страхе каждого человека за свою жизнь, за своё здоровье, за свою коллекцию марок, за свою порнографию на скрытом разделе жесткого диска, за свою морскую свинку, за свои привязанности к таким же пугливым обывателям, за свои жалкие чувства, за свои привычные "ценности" (имеющими цену только для тех, кто подвергся аналогичному насильственному воспитанию), словом, страхе за своё. Я эгоист, нет, я эгоцентрист и даже, возможно, солипсист, и потому я не осуждаю личные желания — только они и придают вкус жизни. Но не бывает такой вещи как "моя" вещь. Нечто принадлежит мне только до тех пор, пока я могу удерживать это силой: физической, моральной или интеллектуальной; либо пока мне позволяют это удерживать, если я недостаточно силен. И люди, создавая для себя уютную паутину лжи, основанную на страхе, опираются не на свою силу, а на позволение сильных. Этот подход ненадежен, и если ты ему следуешь, то готовься к потерям, когда кому-то, кто не верит в твою ложь и обладает силой, захочется взять твое.

Анжелика смотрела на меня так, словно видела призрака.

— Твой голос изменился... как будто через тебя говорил кто-то другой.

И я понял, что она права.

— Это говорил мой демон, — посмотрев на сверкающую от счастья демоницу, сообщил я. — Я одержим дьяволицей, живущей вовне и внутри меня. Моя богиня и моё проклятье, она разрывает цепи страха, оплетающие мою душу.

— Да, мой Герберт, зови меня Меридианой! — мурлыкала она в ответ. — Вместе мы найдем тебе тиару по размеру.

— Твой демон учит лгать без страха, — кое-как подытожила Анжелика, заметным усилием подавляя нервозность.

Я потер лоб. Слабая головная боль пульсировала в висках.

— Мне нужно домой.

Я рывком встал и пошёл прочь из комнаты. Анжелика попыталась схватить меня за руку, но демоница, не отходившая ни на шаг, оттолкнула ладонь девушки. Это произошло за моей спиной, и я никак не мог видеть, но почувствовал столкновение через суккуба. Я вновь ощущал её тело продолжением себя. Мир потемнел, обрел невиданную контрастность, а бело-зелёное Солнце щедро лило лучи сквозь крышу и вышестоящие этажи. Но на сей раз я не лишился обычного зрения, оно лишь исказилось.

Разглядеть свои сандалии в беспорядочной куче обуви у двери оказалось непросто, но я справился. Самостоятельно открыв дверь, я двинулся вниз по лестнице. Анжелика следовала за мной, я знал это, не оборачиваясь. Возможно, я видел её глазами суккуба.

— Что ты со мной делаешь? — горько спросил я, покинув давящие на сердце стены дома. Горячий пыльный воздух улицы на миг внушил мне чувство, что неведомая сила перенесла меня в пустыню. — Я перестаю понимать собственные речи.

Но дьяволица не успела мне ответить. Предо мной возник высокий парень и грубо толкнул в грудь. На полголовы выше меня и несколько шире в плечах, он показался достаточно грозным противником, чтобы я задал вопрос, прежде чем переходить к драке:

— Ты ещё кто такой?

— Анжелика — моя! — крикнул он мне в лицо, как будто нас разделяли километры.

Присмотревшись, я узнал парня. Обновленное зрение сделало его лицо более смуглым, но общие черты остались неизменными — то был тот самый жрец идиотизма, собиравшийся зарезать кота.

— О, да я ведь тебя знаю. Ты недоумок, вымещающий свою жалкую обиду на мир через мучения домашних животных.

— Слава? — раздался удивленный окрик Анжелики из подъезда за моей спиной. — Что ты здесь делаешь?

— С тобой я после разберусь, тупая шлюха! — рыкнул охотник на кошек. — Мне всё рассказали: этот урод провел тут ночь!

Мне, как и демонице, хохотавшей в стороне от склоки, стало невыносимо смешно. Фарс и глупая ревность никак не вписывались в картину моей жизни, нарисованную красной и черной красками.

— Слава, попроси у него прощения! — взвизгнула Анжелика, рассмешив меня ещё сильнее, а своего бывшего любовника приведя в подлинное бешенство.

Предугадать действия таких типов несложно — преимущество в росте кажется им превосходством в силе, и в том их вечная ошибка. Периферийным зрением я готовился уловить движение его правой руки, когда агрессивный болван попытается врезать мне по лицу — фантазии на иной удар в таком состоянии у него бы не хватило. Для уверенности в моменте следовало его спровоцировать.

— Я мог бы потратить много слов, — стиснув зубы то ли в улыбке, то ли оскалившись, заговорил я, — но в итоге всё равно тебя придется растоптать по асфальту. Ударь меня, ублюдок, если осмелишься.

Лишь миг он сомневался, затем нанес удар.

Он оказался левшой. Ненавижу левшей.

Не иначе как чудом, но я всё-таки сумел увернуться, пригнувшись и отклонившись в сторону. Правда, тяжелый кулак задел мою правую скулу, и в глазах на миг потемнело, однако моему ответу это не помешало. Резко выпрямившись, я врезал противнику снизу по челюсти левым кулаком. Дивной музыкой громко щелкнули зубы. Одного этого апперкота должно было хватить, чтобы примат потерял ориентацию во времени и забыл о цели своего пребывания в данной области пространства, но привычка перестраховываться, буквально вбитая в меня посредством многочисленных драк, в коих мне довелось участвовать, вынудила продолжить атаку. Шагнув вперед, я вложил в прямой удар с правой весь свой вес и вонзил кулак в солнечное сплетение стоявшего передо мной мешка с кишками. Даже Рой Джонс, пропустив такое попадание, не смог бы продолжать поединок.

Выплюнув весь воздух из легких, жрец-неудачник сначала припал на одно колено, затем повалился набок, выпучив глаза, как ещё живая рыба, коей вскрыли брюхо. Я всё-таки не силач, чтобы убить человека двумя ударами, но при правильном приложении не слишком больших усилий любого взрослого мужчину нейтрализует даже пятнадцатилетняя девочка. А я не девочка. И мне не пятнадцать лет.

Теоретически, мой удар мог привести к разрыву диафрагмы пострадавшего, но на практике мне ни разу не удавалось достичь такого результата. Наверное, я слабак. Впрочем, успешно избивать людей, как выяснилось, это не мешает.

— Ты его вырубил, — растерялась подбежавшая Анжелика.

Я мрачно хмыкнул.

— А ты думала, я на него порчу наведу? Помоги ему лучше...

— Нужен он мне, — брезгливо отказалась девушка. — Он кота моего убить хотел. Урод. Так ему и надо. Может, останешься еще?

Не держи меня под руку хищно скалящаяся демоница, вероятно, я бы согласился. Но против суккуба у смертной женщины нет ни одного шанса.

— Нет, — мягко отказался я.

И повел своего демона домой.

— Не знала, что ты умеешь драться, — ластясь и обнимая меня, прошептала демоница.

— Ты имеешь представление о моём характере. Дружелюбным и уживчивым его не назовешь. Моё мышление и вовсе оскорбительно для большинства людей, что для тебя тоже не секрет. Как думаешь, часто меня пытаются бить? — демоница кивнула в ответ и я продолжил. — Но разве я похож на забитого и запуганного? — голова суккуба отрицательно мотнулась. — Значит, их попыткам нечасто сопутствует удача. Применяй логику, милая: чтобы оставаться злым, нужно уметь драться.

— Злоба — признак силы? — хитро спросила демоница, явно заманивая меня в ловушку.

— Постоянство — признак силы. Неважно, считаю себя добрым или злым, до тех пор, пока мне удается сопротивляться внешним воздействиям, можно сказать, что я силен.

Я уже почти не обращал внимания на косые взгляды людей, уступавших мне дорогу. Мой змеиный шепот, адресованный суккубу, наверняка мог услышать каждый прохожий в радиусе пары шагов. Я лишь слегка приглушал речь, чтобы чужие уши не могли разобрать слов, остальное меня не беспокоило. Произвести плохое впечатление боятся лишь те, кому хоть раз удавалось оставить хорошее.

Однако на тех, кто ищет странного, мои уловки не действовали.

— Простите! Вы не уделите нам пару минут? — натянутая улыбка незнакомой женщины, должно быть, подразумевала открытость и дружелюбие, но лично мне напомнила одного известного злодея родом из комиксов.

Её спутница, за исключением цвета волос, являвшаяся точно такой же искусственной копией человека, даже не дала мне ответить:

— Мы представляем программу юридической помощи населению "Юрист в кармане"...

— Какой именно юрист? — заинтересованно перебил я, оценив красоту названия. — "Судья в кармане" есть? Или хотя бы прокурор?

Женщины притворно засмеялись.

— Мы проводим семинары, консультируем граждан по вопросам...

— Если я нашёл труп человека, которого явно убили, но не стал звонить в полицию, а обшарил его тело и украл драгоценности, ваша система поможет мне отбиться от уголовного преследования?

— А вы так делали? — моргнула одна из них, забыв отрепетированный текст.

— Это чисто гипотетическая ситуация, — прижав ладонь к сердцу, сообщил я. — Ведь возможно вывернуть дело так, будто я отыскал клад, верно? Труп же не может являться собственником. Или может? А ведь есть завещания... хм. Есть в них что-то жуткое: живые исполняют волю мертвеца. Попахивает некромантией.

Одна из дам схватила другую за локоть и повела в сторону. Я проводил их печальным взглядом.

— Никто не хочет со мной со мной дружить.

— Зачем тебе ещё друзья? У тебя есть я — и друг, и жена, и загадка.

— И верно, — согласился я с суккубом. — Если, конечно, ты не исчезнешь столь же неожиданно, как появилась.

— Даже не надейся.

Но внешний мир словно решил встряхнуться от многодневной рутинной дремоты. Свернув на соседнюю улицу, которую, в силу её широты и, особенно, высокого памятника солдату со вскинутым в гранитной руке каменным автоматом, можно было назвать проспектом, я наткнулся на плотное скопление беспокойных людей. Как раз за массивной статуей, около зелёного здания банка. Не знаю, имели ли его стены такой цвет в действительности, или же демонические видения так исказили моё цветовосприятие.

Поодаль, под перекрестными взглядами толпы я обнаружил дымящийся автомобиль инкассационной службы, будто прорвавшийся из остросюжетного фильма: разбитые окровавленные стекла, дыры от множества пуль в тонком металле, опять же, струи серого дыма из-под деформированного капота. Пара человек в штатском осматривали машину, а несколько полицейских в форме и сотрудники службы безопасности банка широкой цепью окружали место битвы, оттесняя не в меру настойчивых зевак.

Любопытство взяло верх над брезгливостью, и я обратился к ближайшему мужчине — прямому как лом старику со стальным взглядом бывшего военного или, как минимум, стража закона. Такие люди неприятны в общении, но зато не разбавляют факты лишними домыслами.

Хмурый дед поведал, что буквально полчаса назад в бок выезжавшей от дальней двери банка машины врезался синий джип, из которого немедленно выскочили вооруженные люди и в упор расстреляли инкассаторов. Затем убийцы вытащили сумки с деньгами, вернулись в свой автомобиль и унеслись вниз по улице. Всё произошло примерно за две минуты.

Заметив изумление на моем лице, старик пояснил:

— Да, я всё видел своими глазами. Вот, стою, жду, когда эти кретины додумаются поискать свидетелей.

Мой мозг отказался верить, что полицейские могут быть настолько халатны, когда речь идет о посягательстве на банковскую систему — главный экономический рычаг порабощения людей в развитых странах, посему я принялся искать объяснение их неторопливости. И нашел, немедленно указав старику на камеру видеонаблюдения на фасаде банка. С угла, под которым находился окуляр, несомненно, вся сцена преступления прекрасно просматривалась. Я предположил, что камера могла даже запечатлеть лица разбойников.

— Они в масках были, — возразил старик. — Хм. В наше время камер было меньше. Только на посольствах...

Сил слушать предания седой древности я в себе не обнаружил, посему мгновенно ретировался.

— Не понимаю, зачем убивать потребовалось, — пробормотал я, удаляясь от собрания. — Неужели настолько уверены, что не поймают?

— О чем ты?

— Дед сказал, что убийц было трое, и ещё один сидел в машине. За такое побоище всем, кроме водителя, грозят пожизненные сроки. Да и к тому суд не будет особенно милосердным. На такой риск идут только при хорошо составленном плане. Чтобы осуществить успешное нападение, нужно знать время, место и, самое главное, сумму, перевозимую инкассаторами. Если всё это известно, необходимость в убийстве отпадает, всегда можно придумать менее жестокий способ отбора денег.

— Не всех заботит человеческая жизнь. Убийство — самый надежный способ подавить сопротивление.

— Не спорю. Но я рос, читая Конана Дойла, и не могу избавиться от подозрений, что кто-то из инкассаторов сам слил информацию грабителям, а те передумали с ним делиться.

— В жизни редко встречаются скрытые сюжетные линии, — заметила демоница. — Тебе стоит умерить подозрительность, иначе скоро до обнаружения мировых заговоров дойдешь.

Я сдержанно улыбнулся.

— Нет. Я не верю в конспирологию. Большинство так называемых мировых заговоров можно объяснить не слишком удачными попытками правящих кругов скрыть свою некомпетентность и безответственность. Я верю в глупость.

— Лечебница на тебя плохо повлияла, — с неудовольствием заметила демоница. — Уверена, в детстве ты верил, что некто злой дергает тебя за ниточки.

Я честно попытался вспомнить что-нибудь похожее, но затем отрицательно покачал головой.

— Ничего подобного. Напротив, всю жизнь я наслаждаюсь волей. Если хочу что-то сказать или сделать, я себя не останавливаю. Проблема только в том, что обычно я ничего не хочу.

Демоница больно ткнула меня локтем в бок и на моё справедливое возмущение ответила, что я несу чушь.