Решив не нарушать традицию, Бенезия шагнула в сторону "женской" пиктограммы. Прикрыв за собой дверь на защёлку, быстро разделась донага. Подошла к пульту, отрегулировала температуру и силу струи воды, переключила струю в распылитель.
Встав под "дождик", Бенезия с наслаждением провела ладонями по телу, ощущая, как медленно, постепенно отступает лёгкая усталость. Шум воды, касание струек были приятны. Засияла биотика, оказывая на кожу дополнительное восстанавливающее влияние.
Регулируя биотическое свечение и нежась под струйками "дождика", Бенезия подумала о том, что очень хотела бы провести с Шепардом ночь. Пусть она не сможет сейчас родить от него ребёнка, но... Шепард был для неё ценен и без этой возможности. Он её спас, вытащил, рискуя собой, из сложнейшего и тяжелейшего состояния. Подарил ей возможность вернуться к нормальной, полноценной жизни. Так разве она не должна дать Джону всю себя? Должна! Она ему доверяет, верит. Она его любит. Да, да, любит.
Путешествуя от дома к дому в самых разных поселениях, окружавших место стоянки двух кораблей, матриарх часто ловила себя на мысли о том, что она действительно полюбила. Полюбила человека, землянина, полюбила так, как любила, наверное, только Этиту. А может быть — немного по-другому, глубже, полнее, чётче. Полюбила, уже не надеясь на то, что судьба ей поможет и позволит полюбить хотя бы раз. Ещё один только раз на закате жизни. Она любила Джона и была готова провести рядом с ним и вместе с ним остаток своей почти тысячелетней жизни.
Вот только Джон явно был против подобного. Он хотел чтобы она вернулась к Этите и Лиаре.
Да, скорее всего ей не удастся остаться на борту фрегата-прототипа. Вместе с Лиарой она вернётся в Азарийское Пространство. И даже вернувшись, даже спустившись на социальное дно — вряд ли она останется членом Матриархата, а значит, ей придётся в дальнейшем жить очень и очень скромно, она будет любить Шепарда. Просто любить. Верно, нежно и полно, глубоко любить. Любить — и помогать ему. Ведь нормандовцам, первым столкнувшимся с легендарным Жнецом на своей колонизированной планете, предстоит теперь, так или иначе, принять активное участие в формировании и организации Сопротивления. А значит, им потребуется помощь. И не только со стороны тех разумных органиков Старых Рас, которые, как воины, останутся на борту фрегата.
И ей, Бенезии Т'Сони, можно будет стать одним из первых резидентов нормандовцев. Пусть только в мирах, подчинённых азари, но... с этого минимума можно будет начать. Тогда любовь Бенезии к Джону обернётся для нормандовцев реальной помощью. Как бы ни сложилась её, матриарха азари, судьба в пределах Пространства Азари, у неё останутся связи, у неё останутся знакомства, у неё останется много возможностей помочь нормандовцам. Которые очень помогли ей. Помогли вернуться к нормальной жизни, помогли многое понять в людях не путём чтения многостраничных файлов и просмотра сотен видеороликов, а путём непосредственного живого общения с самыми разными землянами. Общения, столь много пояснившего ей самой, что сама Бенезия теперь была уверена: она должна, она обязана помочь нормандовцам всем, чем только сможет. Земляне благодаря нормандовцам стали для неё, Бенезии Т'Сони, ближе и понятнее стократно, может быть — даже тысячекратно. И это понимание... стоит очень дорого.
О Лиаре сейчас думать совершенно не хотелось. Ясно, что фрегат не сможет уйти с Идена в ближайший месяц, так чего изводить себя преждевременными мечтаниями? Шепард — он рядом, а Лиара... Лиара далеко. Очень далеко. Сейчас в деталях даже неизвестно, в том числе и из-за блокировки линий космосвязи, на какой планете она сейчас работает. Потому лучше довольствоваться близостью Шепарда. Ему нужна её, Бенезии Т'Сони, поддержка, её любовь, её расположение. Пока что нет никаких ощущений, указывающих на то, что с Лиарой что-то не в порядке. Женщины-землянки правы: она сразу ощутила бы опасность, угрожающую её единственной дочери. А пока... пока всё спокойно. Значит, можно пока уделить максимум внимания Шепарду.
Дэйна — далеко, связи с ней никакой нет, блокировка каналов продолжает действовать и Шепард не нарушает запрет, хотя вполне может с полного согласия Андерсона воспользоваться "золотыми" каналами шифрованной военной космосвязи и пообщаться со своей подругой — да, да, прежде всего подругой — хотя бы текстовыми, очередными текстовыми сообщениями. Но Джон не желает нарушать общий запрет, хотя... ему очень тяжело вот так молчать. Он понимает, что Дэйна волнуется, что она, вполне возможно, нервничает, не находит себе от беспокойства места. А ведь она — спортсменка, известная, профессиональная. У неё — жесточайший и сложнейший график и разнюниваться ей особо нельзя.
Выключив воду, матриарх просушила кожу своего тела биотикой, промокнула большим "банным" полотенцем, надела новое бельё, ещё раз с благодарностью вспомнив поимённо всех своих новых подруг-землянок, надела комбинезон, застегнула "молнии" и липучки с застёжками. Упаковав бельё и полотенце в пакет, Бенезия вышла из душевой кабинки. В коридоре никого не было. Быстро дойдя до дверей своего салона, матриарх переступила порог, не закрывая входную дверь, несколько минут постояла у своего рабочего стола, давая возможность телу привыкнуть к ощущению чистоты и свежести, после чего решительно развернулась к выходу из салона, направляясь к Медотсеку.
* * *
(от Шепард)
— Достигнута запроектированная глубина, — услышал Явик голос оператора буровой установки. — Выключаю двигатель.
Кивнув выглянувшему из кабины транспортёра взволнованному человеку, Явик подошёл к ограждению шахты. Колонна бура медленно поднималась вверх, "колена" колонны складывались. Автоматика была прекрасно настроена и точно отрегулирована, так что малейших задержек не было заметно. Явик отчётливо чувствовал, что никаких задержек нет: бур поднимается на поверхность с предельно возможной скоростью. На глубине уже застыл фиксирующий стенки шахты раствор.
Протеанин вспомнил, как "Клинок Ярости" впервые совершил посадку на эту планету. Тогда на фрегате было предостаточно воинов — как пехотинцев, так и десантников. База существовала здесь и раньше: планета была хорошо освоена протеанами, так что на обустройство не пришлось тратить много времени. Впереди было противостояние со Жнецами, которые, вне всяких сомнений, попытаются — и не раз — высадить на эту планету свои десанты. Жнецы разрушали всю инфраструктуру, созданную разумными органиками. На будущем Иден-Прайме протеане закрепились уже давно и "зевнуть", пропустить такую планету Жнецы не смогут. Не в их природе, не в их правилах такое.
Отступая самым последним к воротам подземной Базы, Явик думал только об одном: как можно дольше задержать наступление хаскизированных врагов. Дать возможность уйти дальше, в глубины Базы всем своим коллегам.
Там, в голове колонны отступающих немногочисленных протеан, среди которых были и тяжелораненые, находилась командир фрегата Таэла. Так что в любом случае соратники не останутся без командира. А он... Он должен прикрыть отступление. Кроме него — некому, он в арьергарде колонны — самый опытный и самый сильный. И теперь на нём лежит ответственность за осуществление всемерного торможения звереющих десантников Жнецов. Да, это — хаски, но они — упорны, опытны. И — не умеют отступать. Их можно только задержать, их можно остановить, но заставить отступить — невозможно.
Он знал, что Жнецы многие протеанские планеты просто подрывали. Знал полный список таких планет. Знал, что любое воспоминание об этих погибших в огне и пламени планетах, на которых остались, не успев эвакуироваться, десятки тысяч протеан, вызовет острую душевную боль. Благодаря этой постоянной боли он чувствовал себя живым, нормальным, здоровым. И теперь будущий Иден-Прайм рисковал стать очередной распылённой планетой. Жнецы не церемонились, они бесчинствовали, беспощадно уничтожая малейшие очаги организованного сопротивления. Жалость не была ведома этим полумашинам. У них был один бог — программа и одна мысль: выполнить задачу. Этого полумашинам вполне хватало.
Протеане отступали, огрызаясь из лёгкого стрелкового оружия. Да, гранатомёты и их аналоги были тоже в распоряжении воинов арьергарда, но их старались беречь. Вполне возможно, придётся, в случае чего, принимать бой в пределах цитадели базы. Нельзя было исключить такую возможность. Потому что пренебрежение к врагу, недооценка противника — преступная глупость. Протеане в своём большинстве никогда не были склонны преуменьшать мощь и возможности своих оппонентов.
Отходя к воротам, Явик позволил себе вспомнить Таэлу. За всё время пребывания отряда и корабля на будущем Идене они общались почти всегда только сухо и официально, хотя Явик имел основания думать, что Таэла, так или иначе, выделяет его среди других мужчин-протеан. Её право. Право выбора. Он знал, что она никому из мужчин-протеан не обещала стать его женой. Это знание успокаивало командира десанта протеан, в числе последних защитников отступавшего к воротам Базы.
Анабиозные капсулы ждали членов отряда. Приходилось рисковать — уже сейчас многие капсулы были не в лучшем состоянии. В случае необходимости все капсулы можно было подорвать — одновременно, "волной" или поодиночке, но пока до таких крайностей можно было не доводить: аппаратура защиты базы сигнализировала о готовности к капсулизации.
Внешние ворота базы закрылись. Со скрежетом, скрипом, не так быстро, как раньше, но успели закрыться до того, как в районе расположения этого входа в базу появилась "креветка" — эсминец Жнецов. Явик учитывал её приближение, отстреливаясь от наседавших врагов. Он хорошо, может быть, даже слишком хорошо знал, насколько опасен этот корабль в ближнем бою не только для пешего легковооружённого протеанского воина, но и для инфраструктуры Базы.
Автоматика Базы сработала штатно, но протеане, продолжая отступать в глубины многоуровневого сооружения, не расслаблялись. Явик распорядился, чтобы все воины ушли далеко вперёд, а он... Он останется и проконтролирует процесс капсулизации. Да, он хорошо представлял себе, как этот процесс будет выглядеть снаружи, но Жнецов ждал сюрприз: толстая броня внешней "скорлупы" скрывала под собой свёрнутую структуру Базы. Без нужного алгоритма эта структура оказалась бы невосприимчива к любым потугам Жнецов добраться до протеан. Слабая, но хоть какая-то надежда на спасение.
Никто из протеан — ни военнослужащие, ни гражданские, не надеялись на то, что анабиоз и стазис помогут им выжить, дожить до того момента, как Жнецы уйдут из Галактики. Было хорошо известно, что Жнецы упорны и даже упрямы в своём стремлении выполнить задачу и программу максимально полно. Отступление — но не бегство. Не сдача врагу, неподчинение Жнецам. Будет нужно — база взорвётся. И тогда пламя ярчайшей вспышкой накроет этот район, сжигая, отправляя в небытие и протеан, и их оппонентов. Равный размен. Только равный размен.
Воины-протеане ушли далеко вперёд, в глубины Базы. Явик склонился над пультом — неприметной серой плитой в обшивке тоннеля. Нажатия неярко светящихся клавиш-сенсоров, тихие щелчки, свидетельствовавшие о приёме команд. Всё. Теперь надо уходить в глубины. Времени прошло достаточно. Нельзя легковерно надеяться, что Жнецы отступят. Они попытаются проникнуть внутрь Базы. И теперь вроде бы протеанскому обиталищу будет чем встретить незваных гостей. Жданных, но незваных.
Взрыв потряс один из уровней базы — где-то автоматика не сработала так, как надо. Пахнуло гарью — значит, начался сильный пожар. Теперь в ту сторону для Явика хода нет. Там — кратчайший путь к одному из залов с саркофагами. И теперь надо искать что-то гораздо ближе — на путь в глубины Базы уже не было времени. Да, в разных местах были оставлены одиночные саркофаги и теперь ему, офицеру протеанских вооружённых сил предстояло воспользоваться одним из них.
Видя, как закрываются створки капсулы, Явик понимал, что обратить процесс он уже не успеет и не сумеет — автоматика саркофага была серьёзно повреждена. Да, она вполне может выполнить процедуру ввода в стазис и активацию анабиоза, но на большее ему рассчитывать не приходится — похоже, он вытянул билет только в один конец. Чувствуя, как подступает сонливость, Явик вспомнил Таэлу и забылся, постаравшись увидеть как можно чётче её лицо.
Я стояла неподалеку от Явика и ловила его мысли капсулизации базы и участии в этом протеанина. Очень интересно. Что-то я не припомню подобного от нашего Явика. Тот был действительно один, когда их ВИ перенаправил все питание на его капсулу. Здесь видимо подобного не произошло, что к лучшему.
Видя, как мимо, снизу вверх проплывает головка бура, Явик отошёл от ограждения шахты, набрасывая на себя ремни "системы". Предстояло спуститься туда, на глубину. До стен внешнего периметра базы оставалось каких-то двести метров породы, ближе Явик не решился организовать бурение — ещё неизвестно, что там за "скорлупой", насколько сохранилась автоматика. Многослойная, многосекторная скорлупа защищала уровни базы от проникновения посторонних и врагов, которым пришлось бы потратить огромное количество времени и сил, прежде чем получить доступ к важнейшим и ценнейшим этажам. У людей это место вполне могло называться Цитаделью — крепчайшей частью древней, средневековой крепости. Как-то незаметно привык называть это место протеанской базы и воин древней расы.
— Явик, я — с тобой, — я подошла к нему. Протеанин оглянулся, на секунду прикрыл глаза веками, соглашаясь со сказанным человеком:
— Не сомневался ни секунды, Джон. — Явик отметил, что я тоже облачилась в "систему". — Тогда — пошли вниз. Больше смогу сказать там.
"Вывесившись" над жерлом шахты, я и Явик стали осторожно спускаться. Протеанин не спешил, хотя я, глядя, как под ногами колеблется чернота ствола, очерченная тёмносерым ореолом раствора, фиксирующего стенки шахты, ясно ощущала его волнение и нетерпение.
Четыре минуты потратив на спуск, я притормозила, чтобы Явик первым встал на дно шахты.
— Спасибо, Джейн, — прострекотал, не скрывая несколько расстроенных чувств, протеанин. — Спасибо, что дала первой коснуться здешней земли, — он помедлил, затем продолжил. — Не думал никогда, что вот так... придётся возвращаться. — Протеанин, поворачивая голову, осторожно и медленно огляделся вокруг, словно сканируя окружающее пространство. — Стена Базы — вот в этом направлении. — воин шагнул к стене шахты, крест-накрест взмахнул рукой с зажатым в ней узким и длинным клинком, вырезая на свежезастывшем слое раствора размашистый крест. — Это — не тайна. Теперь — не тайна, — выдохнул он, замирая.
Я молчала, не желая торопить или как-то определять действия партнёра.
Явик смотрел на нарисованный крест, а видел не слой раствора-фиксатора, а стену Базы. Он действительно не думал, что ему придётся увидеть её вот так, извне.
Прошло пятьдесят тысяч лет. Любой протеанский инженер, который увидел бы его до сих пор вполне работоспособный саркофаг, был бы предельно счастлив, а протеанское правительство засыпало бы почестями создателей столь долговечной техники. Теперь... наверное, всё, что осталось от протеанской Империи, во всяком случае — на сегодняшний день — здесь, за стеной Базы. Двести метров отделяют сейчас протеанина от стены Базы.
