Джейн и мир масс эффекта. часть 2

Глава 21 Бенезия и Явик. Общение (от лица Бенезии)

То, что Шепард вернулся на борт фрегата после сложной и тяжёлой работы, я, отдыхавшая в своей "выгородке", почувствовала сразу. То, что он пришёл в медотсек к Карин, пришёл "сдаваться" врачу фрегата, она не просто почувствовала, она услышала.

Карин провела коммандера к знакомой ему выгородке, он снова переоделся, улёгся на свою кровать. Чаквас напоила его своим отваром и он уснул.

— Шепард спит, Бенезия, — врач тихо и быстро вошла в "выгородку", занимаемую матриархом. — Я не знаю всех деталей, но, похоже, ему удалось невозможное. — Карин не скрывала своего волнения. — Он договорился с пилотом Жнеца о том, что тот не будет вредить Иден-Прайму и фрегату. И не будет инициировать Жатву.

— Это... Джону дорого стоило, — произнесла я, решив не озвучивать обычные возгласы изумления и удивления.

— Очень дорого, — подтвердила врач. — Дэвид, хоть и выслушал его доклад очень внимательно, но сразу порекомендовал, чтобы Джон вернулся в Медотсек, а не приступил к исполнению служебных обязанностей. Пока я шла к вам, пришло сообщение от командира, — она подала мне ридер. — У вас теперь тоже появилась на корабле своя жилплощадь, — врач корабля подождала, пока я включу прибор и прочту недлинный текст.

— Но я... — попыталась было возразить я.

— Вы — вполне в норме. И пока что мы можем позволить себе предоставить нашим гостям нормальные условия для жизни на борту нашего корабля. Вы были правы — всё происходящее указывает на то, что мы в ближайшее время не покинем Иден-Прайм.

— Да уж, — вздохнула я, вставая с кровати и подходя к Чаквас. — Карин... спасибо вам.

— Я проведу вас в ваш салон, — ответила врач.

— Буду рада, — тихо сказала я.

Вдвоём мы вышли из Медотсека и через несколько минут подошли к двери бокового салона. Открыв дверь, Чаквас пропустила вперёд меня, уже зная, что вахтенные постарались привести салон во вполне жилое состояние. Здесь были две кровати, — Чаквас настояла, чтобы вахтенные установили вторую, рассчитывая не без оснований, что сюда же поселится в недалёком будущем и дочь матриарха, — шкафы, тумбочки, стол с несколькими креслами.

— Это... это даже больше, чем я могла бы пожелать, — восхищённо выдохнула я, оборачиваясь к Карин, стоявшей на пороге салона. — Я... я очень рада. Надеюсь...

— Вы никого не стесните, Бенезия, — спокойно кивнула Чаквас. — О своих вещах, оставшихся в Медотсеке, не беспокойтесь. Сегодня же вахтенные принесут их вам сюда. Если будут какие проблемы и вопросы, — врач указала на настенный пульт, — вот кнопки вызова и прямой связи с вахтслужбой. Вам помогут. В любое время дня и ночи.

— А...

— Со временем, Бенезия, со временем. Сегодня пока не надо стремиться выходить, независимо от того, что теперь фрегат стоит на поверхности планеты, а не висит у Жнеца. Разместитесь, а там — будет видно, — врач повернулась к двери, намереваясь вернуться в Медотсек. Я не стала её удерживать. Дверь в салон тихо закрылась.

Обойдя своё новое обиталище и заглянув по обыкновению, во все углы, я остановилась, всё острее понимая, что мне сделали роскошный подарок. Наверняка нормандовцы получили о мне самую полную информацию от подруг Чаквас и постарались учесть все мои запросы в максимальной степени.

Здесь... здесь могли бы совершенно свободно и комфортно жить несколько нормандовцев, но салон отдали мне одной. В личное, единоличное, индивидуальное пользование. Может быть — учли мой возраст, вряд ли — статус. Какая я теперь член Азарийского Матриархата? Нет, я уже давным-давно не вхожу в его состав, я слишком долго отсутствовала. Возможно, меня искали, но — недолго и, скорее всего, быстро прекратили официальные поиски. Если меня и продолжали искать, то только сподвижницы и последовательницы, которых среди азари у меня всегда было немало.

И теперь я буду жить уже не в Медотсеке, а в своём салоне. Хорошо бы найти Лиару. Здесь, в этом салоне мы смогли бы спокойно и свободно жить вдвоём, пока фрегат не прибудет в пределы Азарийского Пространства. Путь займёт несколько суток, может быть — целую декаду. За это время я смогу о многом поговорить с дочерью. Здесь, в этом салоне, нам никто не будет мешать — в этом матриарх была уверена.

Осторожный и чёткий стук в дверь прервал мои размышления. Подойдя к двери, матриарх нажала клавишу открытия. На пороге стояли двое вахтенных с пакетами в руках.

— Майор Чаквас просила передать это вам, — вахтенные чуть приподняли пакеты. — Здесь — ваши вещи из Медотсека.

— Проходите, пожалуйста. Поставьте здесь, — матриарх ощутила, что молодым военнослужащим не так уж сильно хочется сразу уходить. Они смогли увидеть матриарха азари вблизи и даже поговорить с ней. Пусть сухо и официально, но — поговорить. — Большое спасибо, — сказала я, отметив, что пакеты были аккуратно и бережно уложены на тумбочки и кресла.

Козырнув, оба вахтенных вышли из салона.

Закрыв дверь на защёлку, я распаковала пакеты. Всё было уложено в них, несомненно, самой Карин — чувствовалась женская рука. И когда только она успела это сделать?

Развесив одежду и разложив вещи по тумбочкам и шкафам, я опустилась в кресло.

Вспыхнул настенный экран, на котором сразу проступила картинка стоящего рядом с фрегатом Жнеца. Несколько минут я рассматривала корабль, на котором мне пришлось провести долгие годы. Теперь он не вызывал у меня ни страха, ни насторожённости, ни боязни.

Вполне обычный корабль. Да, неизвестный расам Галактики ранее, но теперь... Теперь хотя бы здесь, на Иден-Прайме, он будет привычен. В какой мере привычен — это уже другой вопрос. Он не скрывается, он не прячется под маскировочным полем, его оружие отключено, скрыто под бронеколпаками.

Джон... обезопасил "креветку". Сделал это. Один на один пообщавшись со Жнецом и его пилотом...

Со стороны Жнец выглядит теперь покинутым, мёртвым, но ведь я и другие нормандовцы знают, что именно Шепард об очень многом лично договорился с пилотом этого корабля. И сейчас Жнец вроде бы на стороне нормандовцев и иден-праймовцев. Он действительно неподвижен, он теперь не двигается куда-либо по планете.

Да, он заметен с очень большого расстояния, ведь его высота — больше километра. Трудно такой большой корабль скрыть... Жнец не скрывается, но он... не нападает, он не агрессивен. Где-то когда-то я впервые прочитала, что "человек способен привыкнуть ко всему". Сейчас, на Иден-Прайме я видела очередное подтверждение справедливости и правильности этого суждения. Не относящегося только к людям, к землянам.

На столе лежали пульты. Взяв один из них в руки, я надавила несколько сенсоров. Изображение на большом настенном экране изменилось. Я смогла увидеть Иден-Прайм и с борта "Нормандии" и с бортов нескольких дронов-наблюдателей, патрулировавших сейчас окрестности. Да, огромный иллюминатор салона был по-прежнему закрыт бронекрышкой. Но теперь, по меньшей мере, я, пассажирка фрегата, могла спокойно и свободно смотреть на планету, на которую несколько часов назад меня доставил Жнец.

Пиликнувший сигнал привлёк мое внимание. Бенезия склонилась к столу, открыла один из ящиков и обнаружила там новый ноутбук, продолжавший тихо пищать. Вынув прибор из ящика, матриарх открыла экран и первое, что она прочла на засветившейся матовой поверхности, было сообщение о том, что этот ноутбук теперь принадлежит ей.

В ноутбуке содержалась богатейшая подборка информации о том, что произошло в Галактике за те несколько лет, которые я провела под властью Жнеца и я не смогла удержаться от искушения сразу начать знакомиться с этой подборкой. Настенный экран продолжал менять картинки и светиться, но на него я уже почти не обращала внимание — чтение захватило меня полностью. Столько нового, столько интересного...

* * *

(от лица Явика)

Я очнулся. Несколько минут — и я возвращаюсь в обычное состояние. Отдых подошёл к концу.

В каюте-выгородке царит привычный полумрак, вокруг в основном тихо. Острый слух выделяет из неясного шума обрывки разговоров членов экипажа "Нормандии". На борту, как ощутил я, по-прежнему присутствуют азари и турианец. А вот "марки" пилота Жнеца на борту нет, значит, пилот уже находится за пределами корабля. Волна ощущений доложила мне, что Жнец уже не обездвижен и не лежит на поверхности планеты. Теперь он стоит, но его оружие деактивировано, огромный корабль неподвижен и, по всей вероятности, не угрожает ни "Нормандии" ни Иден-Прайму.

Обойдя каюту-выгородку, я решил, что она станет моим постоянным обиталищем. За часы, прошедшие с того момента, как я ступил на борт фрегата с борта челнока меня никто так и не потревожил дверь и стены каюты. Сейчас рядом с каютой тоже никого из обитателей фрегата не было. Да, члены экипажа и команды проходили по коридору мимо, но не замедляли шаги, не останавливались, не пытались приблизиться к запертой двери.

Я раздумывал над тем, что мне следует теперь делать и всё больше склонялся к мысли о невозможности и дальше надолго оставаться в этой каюте. Необходимо было выйти за её пределы, пройти по кораблю, познакомиться с нормандовцами.

Да, мне ясно, что люди, да и не только люди, но и турианец и азари будут напуганы моим внешним видом — он слишком для них непривычен. Насколько мне удалось понять, почти все расы нынешней Галактики считают протеан вымершими.

Пятьдесят тысяч лет. Слишком большая цифра. Неудивительно, что появление Явика на борту вызвало у многих разумных состояние, близкое к шоку в той или иной мере. Тем не менее, война со Жнецами приближается. В очередной раз она очень близка. Ещё немного — и она начнётся. Вряд ли эта пауза, это предвоенное время будут длительными. А значит, надо выходить, надо преодолевать вполне понятный страх у нормандовцев перед ним, представителем вроде бы давным-давно вымершей расы.

Почему мне не верится, что я — один? Сейчас, конечно, доказательств того, что я выжил не один, у меня нет. Никаких. Кроме неясного ощущения. А его, это ощущение... нельзя ставить в основу предположений.

Надо найти что-то более осязаемое. И для этого придётся на время, вряд ли надолго, но покинуть пределы этой каюты-выгородки. Я отдохнул, восстановился, мне никто не мешал, не прерывал моего отдыха, не навязывал своё общество. И я тоже не буду навязывать никому своё общество, но я должен собрать побольше информации о происходящем не только на корабле, но и вокруг него. Сейчас мне нужна информация.

— Командир, — вахтенный БИЦ взглянул на индикаторы боковых экранов Звёздной Карты, включил канал прямой связи с Андерсоном, — наш гость из далёкого прошлого очнулся. Скорее всего, он вознамерился выйти за пределы каюты.

— Принято, — говоривший с работавшими в ангаре фрегата техниками, занятыми обслуживанием обоих челноков Андерсон нажал сенсор на наушном спикере и повернулся к старшине техников. — Продолжайте. Доклад мне — по готовности.

— Есть, командир, — кивнул мужчина в комбинезоне, склоняясь над проёмом в борту челнока.

Андерсон остановился у двери каюты Явика в тот момент, когда она только-только начала открываться.

— Я не удивлён, Дэвид, — сказал я, переступая порог каюты-выгородки и выходя в коридор. — Вам уже доложили.

— Именно, — сказал Андерсон. — Шепард сейчас отдыхает. Ему удалось как-то решить проблему с пилотом Жнеца. Или, по меньшей мере — начать её решать. Идёмте сейчас ко мне. У меня есть информация, которая вам пригодится.

— От Жнеца? — проговорил я.

— Да. — Андерсон повернулся и сделал первый шаг, удаляясь от двери каюты. Я последовал за ним.

Нормандовцы привычно козыряли командиру, уступая ему дорогу, но когда их взгляды наталкивались на мою фигуру, шедшую следом за Андерсоном, на их лицах отражалось нешуточное напряжение. Я старался не смотреть на людей, уже поняв, что мой взгляд пока что крайне непривычен для землян.

— Присаживайтесь, Явик. — Андерсон закрыл дверь своей каюты на защёлку, подошёл к столу, взял из стопки несколько ридеров. — Посмотрите, — он подал ридеры мне.

Несколько минут я просматривал содержимое ридеров. Андерсон, присев в своё рабочее кресло, не смотрел на меня, набирал на своём инструментроне текст очередного служебного распоряжения.

— Не понимаю, — сказал я, отложив стопку ридеров на столешницу. — Как Шепарду это удалось?

— Я и сам это не понимаю, Явик. Мы очень беспокоились за исход дела. Были готовы чуть ли не силой забрать Шепарда из Жнеца, были готовы стрелять по поднимавшемуся на лапы кораблю, — сказал Андерсон, не стремясь смотреть на собеседника. — Несколько раз проверили старпома на наличие признаков индоктринации. Насколько сумели, конечно. Шепард сказал об этих дарах только мне. Ещё в ангаре. И я был крайне удивлён. Не скрою, мне подумалось и о том, что это — дезинформация, но... вряд ли это действительно ложь. Я потом проверил, совместив современные нам карты Иден-Прайма с той, которая была предоставлена Жнецом. Почти всё совпало. А то, что не совпало, в большинстве случаев таких отметок на наших картах не было. Так что у меня пока что нет оснований считать, что предоставленная Жнецом, не скрою, неожиданно полная информация — лжива. И, да, Шепард особо подчеркнул, что такой картой протеанских артефактов на Иден-Прайме могли располагать только высшие руководители протеан. У вас, как у командира местных сил обороны планеты, такой карты по понятным причинам не было.

— Не было, — подтвердил я. — Действительно не было. Была похожая, но столь полной — не было. Да и не нужна была мне столь подробная карта... мирного времени. На моей карте было предостаточно других отметок, — я включил свой инструментрон и вывел картинку с него на настенный каютный экран. — Вот моя карта. Её последняя версия на момент нашего отступления в подземные уровни...

— Да, она отличается, — подтвердил Андерсон, детально рассмотрев предъявленную протеанином карту, отмечая, что я ещё раз пересматриваю содержимое нескольких ридеров и начинаю, как сказал бы любой человек, сильно волноваться внешне.

— Почему он... не добивает нас? — стрёкот моего голоса стал ощутимее — я позволил волнению проявиться вовне.

— В задачу разведчика-наблюдателя могут и не входить активные боевые действия. Он может, к примеру, только вызвать поддержку, — размышляя, проговорил Андерсон. — Но этот вызов в данном случае означает — начать очередную Жатву. Начать, практически, войну, что противоречит недавним заверениям Наблюдателя. Никто, кроме него не мог дать такие заверения. В конечном итоге мы, разумные органики, находящиеся на этой планете и в Галактике — цели для Жнецов, а цель не спрашивают, хочет ли она быть поражённой. Цель либо уничтожают, либо оставляют временно в покое.

— Разведка — дело специфическое, — прострекотал я.

— То-то и оно, — подтвердил Андерсон. — Не сомневаюсь, что Жнец, Назара при всей непохожести на нас, ныне живущих, руководствуется в своей деятельности разведчика схожими с нашими принципами и правилами. Полигон — един, значит число вариантов приемлемых действий и решений — очень ограничено. Во всяком случае — не бесконечно.

— Андерсон встал. — Если Назара отказался уничтожать саркофаги... — командир не стал уточнять "с протеанами", зная, что собеседник его правильно поймёт, — значит, либо он достаточно самостоятелен в своих решениях и действиях, либо не считает, что мы все реально сможем выстоять тогда, когда придёт час и день начала полномасштабной Жатвы. Логика вполне понятна: у нас осталось слишком мало времени для того, чтобы успеть противопоставить силе Жнецов, их объединённой силе что-либо существенное.

— Мы воевали со Жнецами сотни лет, Дэвид, — прострекотал я. — И нам приходилось по большей части отступать, а не одерживать победы, даже небольшие. Мы только и сумели, что максимально оттянуть момент нашего окончательного поражения, нашего окончательного уничтожения.

— За тридцать лет присутствия в Большом Космосе, — Андерсон остановился у иллюминатора, закрытого бронезаслонкой, — мы, люди, многое поняли и многое узнали. И сейчас я скажу крайне неприятную вещь: сегодняшние расы мало подготовлены к войне со Жнецами, к противостоянию с ними. Они — разобщены. Проклятое стремление к самостоятельности, к изолированности, к одиночеству. Тогда как мы сейчас должны объединяться...

— Придётся объединяться уже во время войны, Дэвид, — прострекотал я.

— Здесь вы правы, Явик, — кивнул Андерсон, не оборачиваясь. — Но... вряд ли мы сможем сопротивляться сотни лет. Поодиночке каждая раса, даже ключевая — слаба. А Жнецы... опытны. Они могут применить — и, скорее всего, применят — блокаду пространств отдельных рас. Тут, у нынешних, здешних рас, нет единства.

— И вы... люди, тоже зациклены на ретрансляторах, на их сети? — уточнил я, немного успокоившись и почти убрав стрёкот из голоса.

— Да. Только немногие страны Земли сейчас ведут разработки двигателей для космических кораблей, способных с приемлемой скоростью летать между туманностями, скоплениями, отдельными звёздными системами, — честно ответил Андерсон. — Секретные разработки государственного уровня закрытости. Дезинформации — вагоны, а реальных, подтверждённых данных — очень мало. Только и знаем, что ведутся такие разработки, а детали... Увы. Конкуренцию — никто не отменял. К тому же... это...

— Очень дорогое удовольствие, — уточнил я.

Андерсон кивнул, отошёл от иллюминатора, вернулся к столу, но садиться не стал.

Протеанин вывел на настенный каютный экран карту размещения саркофагов:

— Двигатели... это сравнительно далёкая перспектива, Дэвид, — сказал я. — А вот это — наша ближайшая задача. Заодно... проверим Жнеца и его пилота на искренность и стойкость намерений.

— Мы и так планировали здесь задержаться, — сказал Андерсон, опёршись руками о столешницу.

— Моё появление спутало очень многие намерения, — сказал я. — Понимаю. Вы планировали...

— Мы много чего планировали, Явик, но... Бой со Жнецом, падение этого корабля на поверхность переданной человечеству планеты. Уже это заставило нас поменять большинство планов. Цитадель, встреча с Советом Цитадели по поводу передачи протеанского маяка... Всё это уже отодвинулось на второй и даже на третий планы. Теперь мы заняты блокировкой информационных каналов, фильтрацией траффика с планеты. Да, многое местные жители видели своими глазами: и бой со Жнецом, и падение корабля, и работу местной "инфраструктурной начинки" в связке с системами "Нормандии". Полностью это скрыть — невозможно. Потому я не считаю, что любая информация о происшедшем надёжно заблокирована в пределах Иден-Прайма, — он помолчал несколько секунд. — Делаем то, что можем. А можем мы — мало. Потому уже бой и падение корабля — "креветки" на Иден-Прайм заставляет нас отложить отлёт, несмотря на то, что Маяк уже погружен в контейнер и взят на борт фрегата, помещён в его грузовой трюм. Предстоит очень многое пояснить хотя бы местным властям планеты. И, если уж в наши руки попала такая информация, то, не раскрывая источник, надо эту информацию максимально полно использовать.

— Схему археологических раскопок на Иден-Прайме надо менять. И — как можно быстрее, — сказал я. — А это значит, мне надо будет выйти за пределы корабля. Если информация Назары будет подтверждена... Надо будет скрыть от иден-праймовцев обнаружение и вскрытие саркофагов с живыми протеанами. — я, не пряча особо волнения, поудобнее устроился в кресле. — И ещё, Дэвид. Я не говорил об этом ранее, но у нас здесь был свой корабль. Военный фрегат. Название — "Клинок Ярости". У меня нет данных о том, что корабль был уничтожен Жнецами. Мы его, когда прибыли на планету, хорошо замаскировали. И, если бы Жнецы добрались до него, взрыв оставил бы на планете... хорошо заметную воронку. — Андерсон понимающе кивнул и протеанин не стал уточнять вслух детали относительно системы самоликвидации корабля. — Скрыть такой кратер можно только искусственно. Вряд ли Жнецы, отступая, занимались бы специально сокрытием такой "отметины", — стрекотнул протеанин уже немного тише. — Значит, корабль, скорее всего, засыпан, но не повреждён очень уж существенно. Предстоит найти место его размещения и попытаться скрытно выкопать фрегат, активировать его системы.

— Маскировка? — Андерсон внимательно посмотрел на меня.

— Есть. Удастся корабль правильно активировать — ваши системы, насколько я могу судить, не смогут засечь его отлёт. А улетать ему — придётся. Предполагаю, что надо будет погрузить выживших протеан на него. А там... предстоит найти приемлемую для нас планету. И скрыть наше существование. До поры, до времени, — уточнил я.

— А вы, Явик?

— Мне придётся "расшифроваться", — ответил я. — Одному. Археологи видели меня и вряд ли они удержали эту информацию в тайне ото всех обитателей Иден-Прайма. Да и технические средства на огромной планете проконтролировать полностью и сверхкачественно — по многим причинам — невозможно. Таковы законы этой галактики: приходится предполагать и возможность посторонней аппаратной фиксации всего, что произошло на том месте раскопок.

— Придётся плотно работать с местной властью и местными жителями, — сказал Андерсон. Явик едва заметно кивнул, выражая согласие со словами хозяина каюты. — Возможно, вы правы. Единственный выживший протеанин...

— Не представляет угрозы для обитателей Галактики в нынешнем Цикле, — продолжил мысль командира я. — Да, интерес я буду представлять для очень многих разумных, но вряд ли захочу как-то удовлетворять этот интерес. Давайте, Дэвид, наметим первые шаги реализации плана работ. Нам надо будет, во-первых, осмотреть десятки саркофагов и, во-вторых, обязательно найти корабль. А также — дать возможность археологам прекратить буравить поверхность планеты в любых мыслимых местах. Раскопки должны теперь носить прицельный, точечный характер. Сразу скажу, что это обсуждение — предварительное. Я предполагал пообщаться с матриархом азари, а потом — и с турианцем. Потому мы обязательно продолжим обсуждение и уточнение плана предстоящих работ несколько позже. Сейчас наметим только общие рамки, границы и черты.

Больше часа продолжался разговор командира корабля со мной. Андерсон убедился в том, что я строго придерживаюсь заявленных пределов и действительно, обсуждение плана будет продолжено в самое ближайшее время.

— Информацию я скопировал себе, Дэвид. — я, остановившись у двери каюты, обернулся к сидевшему за рабочим столом Андерсону. — Спасибо. Наверное, я ограничусь визитом к матриарху азари. С турианцем, точнее — с двумя турианцами — я встречусь и поговорю позднее, — с этими словами я открыл дверь и вышел из каюты командира корабля, прикрывая за собой створку.

Чаквас видела на экранах системы позиционирования новую отметку — живого протеанина и уже знала, что Явик больше часа провёл в каюте Дэвида. Они, несомненно, о многом поговорили. Сейчас отметка Явика быстро двигалась к салону, где теперь размещалась матриарх азари. Карин понимала: Явик стремится пообщаться с Бенезией, а вот встречаться и общаться с турианцами он пока не планирует. Найлус по-прежнему находился в своей каюте, а Сарен пребывал в медотсеке. Спал в своей "выгородке". Шепард тоже спал в своей выгородке в Медотсеке. Карин помнила о том, что Джон предупредил её о возможном визите протеанина в медотсек.

По меньшей мере, к такому визиту она, главный врач Медотсека, была готова. А вот готова ли Бенезия увидеть протеанина? В этом Карин сомневалась. Если протеане действительно существенно модифицировали азари, то встреча азари с протеанином могла окончиться очень плохо. Пятьдесят тысяч лет... хорошо, если сократятся хотя бы до пятидесяти секунд перед схваткой представителей двух рас. Одна из которых весьма существенно поработала над другой, внеся большие изменения и в тело и в судьбу представителей этой расы.

Ощущая раз за разом волны страха и ужаса, исходившие от встречавшихся по пути нормандовцев, я быстрым шагом продвигался к салону, где теперь размещалась матриарх азари. Я не сомневался, что нормандовцы трудно привыкают к его присутствию на корабле, но это — вполне рабочая ситуация, в ней нет ничего особенного. "Нормандия" — военный, боевой корабль, здесь нет хлюпиков и нытиков. Члены экипажа и команды фрегата знали, на что шли, когда подписывали контракт с военно-космическими силами Альянса Систем и принимали присягу военнослужащего ВКС. Гражданские члены экипажа и команды тоже не были обделены информацией о трудностях и сложностях, которых в армейском бытии всегда было предостаточно.

На секунду остановившись перед дверью салона, Я надавил сенсоры на замковой пластине ВИ. Полотно двери уехало в сторону. Переступив порог, я остановился, ожидая, пока дверь встанет на место, полностью перекрыв проём.

Сидевшая за столом и читавшая что-то с экрана инструментрона матриарх подняла голову, посмотрела на визитёра. С минуту мы смотрели друг на друга.

— Проходите и садитесь. — Бенезия развернула кресло ко мне, но вставать не стала. Зачем? Им обоим уже немало лет и играть в игры статусов нет никакой необходимости. Насколько она помнила, протеане тоже живут очень долго, больше тысячи лет. Так что...

Явик не производил впечатления молодого протеанина. В нём чувствовалась "настройка" старшего офицера и было очень маловероятно, что такого значимого уровня достиг молодой протеанин.

Гость расположился в кресле, не стремясь разглядывать сидевшую напротив азари в упор. Та также не старалась смотреть на него очень внимательно. Молчание затягивалось, но оно было необходимым: оба решали, как следует построить общение.

— Я покажу вам, Бенезия, многое из того, что запомнил. В том числе — то, как меня нашли и как я... оказался на борту фрегата, — сказал я. — Я возьму вас за руку. И вы увидите в своём сознании всё, что видел я, — я поднял свою руку. Бенезия спокойно и свободно протянула свою. Обхватив пальцами запястье, я чуть прикрыл все четыре глаза веками и матриарх, потрясённая проекцией высочайшей детализации и высочайшего качества, захлестнувшей её сознание, замерла. Не было никакого насилия, но она вдруг оказалась в центре событий, она могла посмотреть в любую сторону, она могла обернуться и везде, всюду увидеть детализированную картину. Не только увидеть, но и услышать. Причём звук... шёл со всех сторон. Несколько раз ей даже показалось, что она ощущает запахи и ароматы. Ничего подобного матриарх никогда в своей жизни не испытывала и сейчас была восхищена возможностью изведать нечто совершенно новое, то, что было абсолютно неизвестно никому из матриархов азари.

Я показал ей и то, что уже видел в своём сознании Шепард: отступление последнего протеанского отряда под ударами Жнецов и их пособников в подземное укрытие. Бенезия молчала, будучи не в силах произнести ни звука, настолько потрясла её увиденная картина противостояния. Да, она достаточно хорошо знала, что такое одиночный Жнец и на что он способен. А теперь — побывала, пусть и виртуально, на настоящей войне, где действовали несколько таких кораблей — Жнецов. С мощной многочисленной поддержкой со стороны тысяч одурманенных и трансформированных разумных. Наверное, то, что я показал ей это вот так, своими средствами, своими методами, а не стал пускаться в длительные, пусть, вероятно, и очень красочные устные рассказы, было лучше всего.

Когда я отпустил запястье матриарха, та несколько десятков секунд сидела абсолютно неподвижно. В её глазах стояли слёзы, она готова была заплакать.

Наконец она подняла руку, за которую недавно держал её я, поднесла её к лицу и всмотрелась.

— Как?... Как такое возможно? Это... Сколько прошло времени? — выдавила Бенезия свистящим шёпотом.

Я назвал цифру, отметив возросшее изумление собеседницы.

— Втиснуть такой объём информации за такое короткое время... — выдохнула матриарх, немного успокоившись.

— Обычная расовая технология, — спокойно и даже несколько размеренно проговорил я. — Ничего особенного.

— Для вас — да, — согласилась матриарх, — Но для нас...

— Вы ещё скажите — для потомков, — губы мои сложились в едкую усмешку.

— В какой-то мере — да, — ответила Бенезия.

— Не спорю и не собираюсь спорить. — я встал. — Дело в другом, Бенезия. Как вы уже знаете, Галактика в очередной раз стоит перед угрозой опустошения. Насколько мне известно, нет никаких свидетельств того, что когда-нибудь раньше, в прошлые Циклы, кто-либо из представителей высокоразвитых рас избегал уничтожения.

— В этот раз уничтожения избежали вы, протеане, — сказала Бенезия.

Явик кивнул:

— Да. И, значит, кое-что в стандартном, горьком сценарии Жатв изменилось. На мой взгляд — очень существенно. Если раньше мы, протеане, надеялись отсидеться в саркофагах под стазисом в анабиозе, то теперь... Теперь мы не можем себе это позволить, — я сделал трудную для себя паузу, затем уточнил. — Я не могу себе этого позволить. Да, да, Бенезия, я понимаю, это — пафос. Возможно, он чужд моменту, но если мы не объединимся... Мы — не выстоим. И — снова станем жертвами, несмотря на то, что на этот раз протеане сумели выжить. Я сумел выжить. И будет тогда новый пятидесятитысячелетний цикл.

— Более пятидесяти тысяч азарийских поколений, — подтвердила Бенезия.

— Да, но уже не азари и не протеан. Других, неведомых ныне рас, — сказал я. — А мы, все расы нынешнего Цикла, станем историей. О которой снова не будет ничего или — почти ничего — известно потомкам. Потому что вероятность того, что кто-то из нас где-то сумеет отсидеться — крайне мала. Хотя... не скрою, я помню о том, что многие разумные сегодня захотят прежде всего отсидеться в стороне. В безопасном месте.

— Наверное, они ещё не понимают, что тогда, когда придут Жнецы, безопасных мест в Галактике не будет. — матриарх заинтересованно посмотрела на меня. — Что вы предлагаете?

— Мы должны готовиться воевать. И начинать готовиться придётся сейчас. Вот прямо сейчас, здесь, на этой планете, уже увидевшей первый бой современного земного военного фрегата с древним Жнецом. А таких боёв впереди — будут тысячи, десятки тысяч. То, что этот бой, это столкновение видели многие иден-праймовцы, видели своими глазами, пусть и издали — это нам поможет. Должно помочь. — я прошагал из угла в угол салона, остановился, не поворачиваясь и не оборачиваясь к Бенезии, продолжил. — По меньшей мере, у нас есть планета, обитатели которой уже видели, что такое современный реальный бой с большим и сильным кораблём неизвестной расы.

— Слушая вас, Явик, я начинаю подозревать, что вы хотите объединить усилия, — матриарх не стала поднимать взгляд на меня, но я почувствовал её убеждённость, облечённую в мягкую словесную форму.

— А если мы не объединимся, то нас... все нынешние расы эти "креветки"... перебьют поодиночке, — ответил я. — Я не сомневаюсь, что Жнецы будут действовать рационально: сначала уничтожат сильнейшие расы. Думаю, мне не следует перечислять все их названия вам, так как ваша раса, Бенезия, тоже входит в их число. Затем, устранив "основные угрозы", займутся более слабыми и менее подготовленными к длительному противостоянию расами. И, даже если противодействие основных рас будет длительным, Жнецы всё равно будут давить. И будут додавливать, поскольку опыт, полученный ими при уничтожении Империи Протеан, никуда на самом деле не делся. Они интегрировали этот опыт с предшествующим опытом, усилились, улучшились. Всё стандартно.

— Но при этом — не менее больно, — сказала старшая Т'Сони.

— Да, но нам, разумным органикам, нельзя теперь будет обращать внимание на эту боль. Во всяком случае — большое внимание, — подчеркнул я. — Здесь — планета, отданная людям. Чуть ли не во владение, но Совет Цитадели, куда входят азари, саларианцы и турианцы, протянул к этой планете свои грязные руки. Протянул, потому что земные археологи откопали протеанский маяк. Тот самый маяк, в который мы, отступая, заложили предупреждение о грядущей Жатве. Заложили, уже понимая, что нашей Империи, нашим народам не суждено ни победить, ни просто выжить, — с горечью в голосе сказал протеанин. — И потому мы должны пойти "от противного". Использовать не самые сильные, а условно самые слабые расы. Ибо слабых всегда много, а сильных — всегда мало. Объединение слабых даёт усиление, а сильные... С сильными мы будем разбираться потом.

— Люди... они только кажутся слабыми, — матриарх погасила экран инструментрона.

— Вы правы. Мы... несколько столетий наблюдали за их развитием. Тогда они были ещё в каменном веке. Мы помогли людям избежать внимания со стороны Жнецов, — сказал я.

— Несколько притормозили их развитие? — с горькой улыбкой на устах спросила азари.

— В том числе — и это, — согласился я. — Я — воин и мне немногое известно об этом в деталях. Я могу описать только самую общую картину. И эта картина показывает, что именно люди могут сейчас, в новом Цикле, выступить мощным объединяющим фактором. Да, они могут восприниматься нынешними Старыми расами, как слабая раса. И это... даёт надежду. Надежду на то, что нам удастся и противостоять успешно Жнецам и может быть, попытаться, а точнее — постараться одержать над этими полумашинами победу. Прервать этот Цикл, сделать его последним.

— Война ещё не началась, а вы уже планируете Победу? — скептически проговорила Бенезия. — Не слишком ли вы торопитесь, Явик?

— Нет, не слишком, — возразил я. — Я показал вам, как сидел рядом с Шепардом на своём саркофаге, в котором провёл пятьдесят тысяч лет. Я — воин и он — воин. Она может со мной общаться без слов. Единственная из всех людей, кого я успел хоть как-то узнать с тех пор, как очнулся. Возможно, будут и другие такие же люди, но сейчас Шепард — важен критически. Таких, как она, в любой расе не может быть очень много. А присутствие таких людей, как Шепард, в расе землян, в расе людей — признак, что мы ещё можем не только надеяться на победу над Жнецами, мы реально можем их победить.

— Почему вы говорите, что это женщина?

— Потому что это Джейн из мира где прошла Жатва и они активировали Горн.

— Горн?

— Устройство из глубин тысячелетий Жатв, мы так и не смогли его полноценно использовать. А они построили и активировали, договорившись со Жнецами. И она просит называть себя Джоном, по крайней мере при посторонних.

— Ясно.

— Скажите, Явик... вы серьёзно? Рассчитываете на победу? Я вот сижу тут, думаю над тем, как просто выжить, посопротивлявшись достаточно долго, а вы... — голос матриарха немного вибрировал, выдавая её волнение и неуверенность.

— А я рассчитываю победить, Бенезия. Иначе я — не воин, не офицер, не командир, — ответил я, ничуть не раздражаясь в ответ на очевидное непонимание, проявленное матриархом азари. — Я ведь пришёл в этот мир не тысячу лет назад, а пятьдесят тысяч лет назад. Точная цифра лет сейчас не важна. И если я не победил Жнецов тогда, то я не собираюсь давать им возможность выжить сейчас, в новом Цикле, который должен стать для них последним! — я только усилил громкость голоса, оставшись во всём остальном внешне почти спокойным. — Мы воевали со Жнецами сотни лет. И я теперь понимаю, что для них срок противостояния — не критичен. Они могут воевать с нами, разумными органиками, тысячелетия. Будут сменяться поколения разумных, но война будет продолжаться. Далеко не все расы, стоявшие "под рукой" протеан, были долгожителями. Далеко не все! — я рубанул ладонью воздух, сбрасывая нервное напряжение этим жестом. — И сейчас я также вижу многие расы, которые долгожительством похвастаться не могут. Можно долго рассуждать, можно долго говорить, но я вижу только три варианта развития событий. Первый — всем разумным обитателям галактики погибнуть под ударами Жнецов. Второй — всем им воевать бесконечно долго со Жнецами и их приспешниками и пособниками. Третий — всем им победить Жнецов и остаться в живых, получить возможность жить в мире без угрозы следующей Жатвы. Четвёртого, пятого и шестого варианта или выхода, как угодно — нет в принципе. — Явик выделил этот вывод голосом, постаравшись стрекотать поменьше. — Мы можем идти к любому из этих трёх вариантов самыми разными путями. Но этих вариантов — только три. Первый вариант был практически реализован несчётное количество раз за миллионы лет. Второй вариант был реализован, в частности, нами, протеанами, может быть — кем-то и до нас. Третий вариант не был ещё реализован никогда за всю историю Жатв. Я убеждён и уверен, что, наконец, пришло время, когда этот вариант будет реализован, Бенезия. В противном случае всё, что будет иметь место в галактике за пределами этого третьего варианта, будет, в очень лучшем случае, фундаментом реализации одного из двух первых вариантов.

— Хорошо, — матриарх азари согласно кивнула. — Я понимаю и текст, и подтекст, разделяю в какой-то мере вашу, Явик, убеждённость в ограниченности числа возможных к реализации вариантов, но...

— Поговорим об азари, Бенезия. — я вернулся к креслу, которое покинул незадолго перед этим, сел и протянул руку. — Я не буду много говорить вслух, просто покажу вам то, что вы и сами должны знать. История азари, — я сцепил пальцы своей руки на запястье матриарха. Сознание Бенезии захлестнула яркая детализированная картина. За несколько минут я показал ей столько картин и роликов из древней, новой и новейшей истории азари, сколько она, матриарх азари, не видела за всю свою достаточно долгую жизнь.

В этот раз старшая Т'Сони вынырнула из оцепенения достаточно быстро, показав мне, что она вполне способна адаптироваться к подобным нагрузкам.

— Да, мы, протеане, действительно вмешались в эволюцию азари, — подтвердил я своим становящимся для матриарха привычным чуть стрекочущим голосом. — Серьёзно, глубоко вмешались. Мы также сумели затормозить развитие расы азари. Поэтому азари и выжили тогда, когда в галактику пришли Жнецы и нам, протеанам, пришлось противостоять полумашинам. На вас, азари, Жнецы не обратили внимания, не направили на ваши планеты свои гигантские корабли. Не стали выжигать миры, населённые в те времена представителями вашей расы. Машины руководствуются достаточно узкой, можно сказать, что однозначной логикой. Потому ожидать от них распыления сил по недостаточно важным целям тогда нам, протеанам ожидать не приходилось. Насколько я понял, учёные-протеане планировали развитие расы азари на десятки тысяч лет вперёд. То, что я знаю об азари сейчас, говорит со всей определённостью даже такому неспециалисту, как я: эти прогнозы и расчёты оправдались, но реализованы они далеко не в полной мере.

— И что мне теперь со всем этим знанием делать? — спросила Бенезия, обдумывая увиденное и почувствованное.

— Действовать, — стрекотнул я, но теперь в моем стрёкоте не было недовольства или раздражения. — Для начала — помочь нормандовцам. Да, да, Бенезия, именно помочь. Знаниями, опытом, пониманием, свойственными вашему возрасту и рангу. Помочь организовать работу на несколько иных принципах и правилах. Помочь не только нормандовцам, но и иден-праймовцам. Да, я знаю, что на Иден-Прайм немало протеанских артефактов. И далеко не все артефакты известны нынешним обитателям планеты. Не все артефакты, к счастью, а может быть, к сожалению, известны Совету Цитадели. Мы должны задать темп, задать план развитию Иден-Прайма, уже не довоенного, а предвоенного Иден-Прайма, чтобы его жители смогли подготовиться к противостоянию со Жнецами. Это — одна из центральных сельскохозяйственных колоний землян и её потеря, её гибель даст возможность захлестнуть на шее у людей удавку, которую очень трудно будет снять — удавку голода. Можно обладать сотнями стволов оружия, тысячами транспортёров, десятками тысяч истребителей, но если всем этим смертоносным богатством станет раз за разом управлять голодный разумный органик — победы — не будет. А нам нужна одна только победа. Полная. Над Жнецами. — я рубанул воздух ладонью и совершенно не постеснялся этого жеста. Бенезия поняла, что я от своей идеи победы над Жнецами не отступлю.

— Хорошо, я согласна, что людям надо помочь, — сказала матриарх. — Но как быть с Советом Цитадели? Они ведь от своей идеи заполучить Маяк — не отступят, не откажутся. И то, что мы Спектра Крайка вроде бы перевербовали, это ведь не решение проблемы. Во всяком случае — не окончательное решение проблемы, — уточнила Бенезия. — Пришлют, к примеру, на Иден-Прайм второго Спектра, третьего... И завертится карусель, выгодная Совету, а не нам. Дойдёт до стрельбы...

— А у нас, Бенезия, тут, на Иден-Прайм уже, если вы и не заметили, и так два Спектра, — возразил я. — И земляне, насколько я понял, вполне готовы воевать. Уже тогда, когда они были в каменном веке, они практически беспрерывно воевали. Между собой, конечно, — уточнил спокойным тоном я. — Но уже тогда они отточили искусство войны до весьма показательных высот. Дрались-то они исключительно холодным оружием. До огнестрельного, слава Высшим Силам, тогда дело ещё не дошло. А сейчас... Насколько я понял, это — весьма воинственная и искусная в военном деле раса. Так что земляне будут воевать и где-то, думаю, даже получше, чем те же турианцы, которых тут все, как я понял, мнят большими специалистами в военном деле.

— Может быть, что и мнят. Только это мнение на поверку оказывается неправильным, — сказала Бенезия.

— Как и любое мнение — индивидуальное или коллективное — в тот или иной момент времени, Бенезия, — уточнил я. — Я предполагаю, что в самое ближайшее время у нас будет три задачи. Первая — это установление нормальных отношений с местными жителями того района, где и произошло боестолкновение со Жнецом. Переводить "креветку" или фрегат в любой другой район — дело долгое и затратное, — я не стал озвучивать дополнительные варианты. — Да и не нужное. Потому придётся остановиться на этом районе. Вторая задача — организация правильных раскопок на местах нахождения любых протеанских артефактов. И третья — подготовка к войне со Жнецами.

— Могу принять за основу, Явик, — сказала матриарх.

— Тогда — давайте присядем за стол и обсудим все три направления будущей работы более предметно, — усмехнулся одними губами я. Я был серьезен и немного грустен от происходящего и окружающих меня примитивов. — Нам — мне и вам — надо помочь людям. Если уж они сумели помочь нам обоим, а точнее — нам троим — ведь о Сарене тоже не следует забывать, так... фундаментально.

— Согласна, — матриарх по праву хозяйки салона первая уселась за столик, пододвигая к себе ноутбук. — Итак?

Разговор мой и азари получился долгий и занял больше четырёх часов. С моего согласия матриарх несколько раз приготовила "перекусы" из пайков — идти в импровизированную фрегатскую столовую и пугать нормандовцев своим "тандемом" собеседникам не хотелось.

— Остаётся решить только один вопрос, Явик, — матриарх отодвинула в сторону инструментрон. — Кто из нас будет говорить с Андерсоном?

— Будет справедливо, Бенезия, если мы это сделаем вдвоём. Каперанг Андерсон — знающий специалист и опытный офицер, — ответил я. — Скорее всего, именно ему предстоит вести переговоры с местными властями самых разных уровней. Если мы не переговорим с ним, наша работа вне корабля может очень существенно осложниться.

— Когда будем говорить с Андерсоном? — спросила матриарх.

— Я лично готов говорить с ним хоть сейчас. Потому что если мы затянем время начала разговора, Шепард может начать действовать самостоятельно. Если уж мы все вместе попали под угрозу Вторжения Жнецов, значит, нам всем вместе надо и сопротивляться. Поодиночке Жнецы нас быстро победят.

— Надеюсь, Явик, что это — не последний наш разговор. Только необходимость как можно быстрее обсудить с Андерсоном несколько десятков важных проблем удерживает меня от того, чтобы задать вам, протеанину, сотни вопросов и со всем вниманием выслушать ответы, — одними губами усмехнулась матриарх, поднимаясь со своего кресла. — Если так, то — идёмте к Андерсону. Время — не ждёт.

— Так же говорят и люди. Сам слышал. — сказал я, поднимаясь со своего кресла и выходя следом за Бенезией из салона.

Глава 22 Иден-Прайм. Протеанские раскопки. Секретность. (от Андерсона)

Я уже знал о том, что Бенезия и Явик поговорили. Вахтенные доложили. Да и система позиционирования не подвела. Хоть и странно было видеть две, находившиеся очень близко, новые отметки на экране, но... теперь многое изменилось и прежде всего мне, командиру корабля и руководителю экипажа приходилось привыкать к этим изменениям.

Стоящий рядом с фрегатом гигантский корабль, безусловно, привлекал внимание колонистов и жителей Иден-Прайма. Любопытство и желание узнать о происшедшем побольше никуда не делось — полисмены, выставленные в караулы по периметру зоны, определённой нормандовцами как запретная, регулярно докладывали о попытках местных жителей подойти поближе, а если возможно — и вплотную к кораблям.

Обычное дело. И теперь, когда протеанин вполне освоился, приходилось думать о том, как действовать дальше.

Из столицы, города Константы чиновники уже прислали несколько официальных запросов с просьбой сообщить детали происшедшего. Пришлось ответить, умолчав о некоторых фактах. Пока умолчав. Работая над очередным текстом распоряжения, я всё острее понимал, что с местными властями придётся общаться достаточно плотно — невозможно было поверить в то, что никто из археологов не рассказал кому-нибудь из разумных органиков о том, кого им удалось выкопать.

Явик... расшифровывался. Хорошо, что только он. Пока — он. А как быть дальше? Если действительно в скрытых в толще планеты подземных уровнях протеанской базы остались живые протеане и их больше нескольких десятков — как скрыть их появление? Придётся извернуться и скрыть, другого выхода нет. Рано ещё иден-праймовцам, да и всем остальным обитателям галактики знать достоверно о том, что выжил не только Явик, но и другие протеане.

Жнец... Если он обещал, что он не будет убивать протеан... Вполне возможно, он выполнит своё обещание. Если он начнёт стрелять... Иден-Прайм ответит. И "Нормандии" тоже придётся стрелять в ответ. Пока что, слава богам, нет никаких признаков того, что пилот Жнеца стремится нарушить достигнутые договорённости. Не самоубийца же он.

Мне было хорошо известно, насколько полно встряхнул бой фрегата со Жнецом местные силы самообороны. На планете — почти четыре миллиона жителей, это слишком серьёзная цифра, хотя... для землян, привыкших к пяти-десятимиллионным мегаполисам — это совсем немного.

Кроме людей, конечно же, на Иден-Прайме живут небольшими колониями и азари, и турианцы, и саларианцы, и представители других рас. Разве что волусы и ханары бывают здесь, что называется, проездом. А так... почти полный интернационал, занятый преимущественно в сельском хозяйстве.

На отдельном военном боевом корабле можно завести свои порядки, ограничиться двадцатичетырёхчасовыми, привычными для большинства людей сутками. А тут... Тут несколько по-иному обстоят дела. Продолжительность здешних суток — шестьдесят четыре часа. Тридцать два часа — всего лишь половина суток. Конечно, люди как-то приспособились, но всё равно, восьмичасовой сон здесь — проблема. А двенадцать-пятнадцать часов большинство людей спать не любят — для человеческого организма это слишком долгий период бездействия. Да, сон полезен, он очень хорошо восстанавливает силы, но всё же спать ежесуточно двенадцать-пятнадцать часов — это для землян слишком много.

Потому большинство местных жителей и не спят больше десяти часов. А там — бодрствование, работа, заботы, благо планета — землеподобная. Атмосферное давление — полторы земных атмосферы, сила тяжести почти равна земной, ну ненамного, совсем не намного больше, температура — двадцать четыре — двадцать пять градусов, вполне приемлемо и для людей и для земных растений и для земных животных.

Если бы не длительный год — в два с половиной раза дольше земного и не шестидесятичасовые, соответственно, сутки, то Иден-Прайм вполне мог бы побороться за очень серьёзный титул "Вторая Земля". Потому здесь и не было слишком много колонистов и местных жителей — не для всех людей условия планеты подходили полностью. Здесь жили те, кто сумел адаптироваться ко многим особенностям планеты. И не просто адаптироваться — а начать много и тяжело работать.

Иден-Прайм стала сельскохозяйственной планетой. Благодаря автоматизации, компьютеризации, механизации она не требовала большого количества жителей — этих четырёх, иногда — пяти миллионов человек вполне хватало для того, чтобы из года в год поддерживать славу одной из самых продуктивных сельскохозяйственных планет.

Одна из первых колоний землян за пределами, обозначенными ретранслятором Харон. Несколько лет — и природное изобилие становится причиной притока большого количества иммигрантов, осуществления быстрой застройки планеты силами Альянса Систем и различных транснациональных и национальных человеческих частных и государственных корпораций.

С самого начала исследования доказали, что здесь будет прекрасно развито именно сельское хозяйство, потому удалось достаточно быстро пресечь аппетиты строителей, готовых уставить всю поверхность планеты огромными мегаполисами. Да, города здесь тоже есть, их называют аркологическими мегаполисами. Они действительно эффективно используют пространство, возвышаются над тысячами километров зелёных полей, ферм и фруктовых садов с животноводческими комплексами.

Теперь приходилось думать над тем, как организовать оборону планеты и защиту её населения от атак Жнецов. В том, что такие атаки будут — я не сомневался. Да, на планете были некоторые силы самообороны, были армейские подразделения Альянса Систем, но... За тридцать прошедших лет никто из людей так и не смог аргументированно доказать необходимость более существенной милитаризации планеты. Здесь действительно не было ни орбитальной группировки спутников военного назначения, ни станций-автоматов с их артиллерией и системами слежения, ни множества комплексов наземной противокосмической обороны.

Всё это теперь предстояло строить. Огромные затраты денег и ресурсов. Но если планету не защитить — человечество потеряет эту базу, а найти другую такую планету за оставшееся до удара Жнецов время будет почти невозможно.

Нельзя надеяться на удачу. Нельзя. Надо защищать планету, надо продумывать вопрос эвакуации мирного, гражданского населения. Как всегда — десятки вопросов и проблем. Это означает, что придётся разделить сферы деятельности. Часть вопросов и проблем будет решать Шепард, а я, командир корабля и руководитель экипажа и команды возьмёт на себя чиновников. Далеко не все вопросы и проблемы требуют командирского внимания. С ними вполне может справиться старший помощник. Хорошо, что Джон тоже эн-семёрка, значит и эти вопросы и проблемы будут решены не менее полно и чётко, а главное — быстро.

Мой взгляд коснулся экрана, передающего изображение одного из посёлков археологов. Вот ещё одна проблема, с которой придётся, скорее всего, разбираться именно Джону. Археологические раскопки. Археологи озверели. Хорошо, что в переносном смысле. Да, планета покрыта протеанскими артефактами достаточно плотно, но это же не повод превращать поверхность планеты в совокупность котлованов. Крестьяне и фермеры уже выражают активное недовольство деятельностью учёных. Хорошо, что пока — работой лишь официальных умников-разумников, но ведь и о "чёрных" археологах не следует забывать. Они тоже активны и отследить их не менее сложно, как и на Земле.

Теперь, когда на борту фрегата находится живой разумный протеанин, у всех этих протеанских артефактов появился владелец и хозяин. Да, юристам Иден-Прайма придётся напрячься, но это — их работа. Главное — вырвать эти артефакты из-под власти любых — белых и чёрных археологов, дать чётко понять, что теперь эти артефакты имеют владельца и хозяина. Настоящего владельца и хозяина.

И надо обязательно воспользоваться картой, переданной Жнецом. Любое совмещение — а я несколько десятков раз лично сличал данные известных ему карт с данными карты, переданной Жнецом — со всей определённостью утверждает, что слишком многие раскопки придётся закрывать. Там, в этих местах искать просто нечего. Там ничего нет из искомого! И техника, и люди используются там впустую.

Можно, конечно, организовать пару-тройку сканирований, местных сканирований — пусть снимки убедят рьяных землекопателей в том, что их усилия бесполезны. Возможно, они будут по-прежнему ещё на что-то надеяться, но Иден — это сельскохозяйственная планета и её земля нужна, прежде всего, крестьянам, фермерам для выращивания злаков, овощей, фруктов, скота, птицы. Надо будет упорядочить эти археологические раскопки. Иначе невозможно будет наладить контакт с местным населением, с местными жителями.

Инфраструктура пострадала от боя фрегата со Жнецом. И пострадает ещё больше тогда, когда сюда, на Иден-Прайм, придут другие, многочисленные Жнецы с сопровождением. А они — эти "креветки" и их эскорт — обязательно придут. Хоть они и полумашины, но они прекрасно понимают значение этой планеты для землян. И потому будут делать всё, чтобы разрушить инфраструктуру. Следствием её разрушения будет, прежде всего, голод. Меньше продуктов — больше голодающих. Голод — это физическая — и не только физическая — слабость.

Нельзя допустить потери Иден-Прайма, значит, надо будет совершенствовать и восстанавливать инфраструктуру. Оказать помощь местным жителям в этом деле. Этим займётся инженер Адамс и его коллеги. А Прессли, как навигатор, сможет составить — на основании карты Жнеца — карту, пригодную для использования археологами. Нельзя, да и не нужно передавать иден-праймовцам оригинал карты, полученной от Жнеца. Даже копию нельзя им передавать. Слишком много вопросов может возникнуть. Эти вопросы, сейчас не нужны ни нормандовцам, ни пилоту Жнеца. Достаточно того, что корабль-Наблюдатель стоит неподвижно, его оружие скрыто. Остальное — уже детали.

Протеанский маяк... Значит, не только люди не выполнили все требования Протоколов Освоения, но и азари с турианцами и саларианцами не изучили планету должным образом тогда, когда о людях в Большом Космосе никто из известных ныне Старых Рас не знал ничего. И ведь передали планету землянам в полное владение. Хотя, конечно, всё это юридические фикции — "полное владение". Я был внутренне убеждён, что никто из разумных — ни люди, ни представители Старых Рас — так и не усвоили, что же такое "полное владение" на практике.

Это, как оказалось, прежде всего — полное знание о планете. А какое может быть полное знание, если азари, турианцы и саларианцы — при всей их научной и технологической мощи — так и не удосужились досконально изучить, что же такое Иден-Прайм. Если бы они хотя бы начали изучать, то ни такой артефакт, как Маяк, ни такие артефакты, как целые саркофаги с живыми протеанами... хорошо, если Явик действительно выжил не один... — мимо внимания тех же неуёмных в научном познании саларианцев не прошли бы. А то приходит к командиру фрегата нормандовец и "на пальцах", за несколько минут доказывает главе экипажа и команды, что командиры пяти крейсеров земной Службы Освоения не выполнили полностью служебные протоколы.

И к кому теперь предъявлять претензии? К Старым Расам? Смешно. Они скажут — и будут совершенно правы, сказав, что после принятия решения о передаче Идена землянам было разрешено провести полную разведку планеты по всем мыслимым протоколам. Лень снова сгубила людей. Остро и полно сгубила. Хотя... если бы тогда командиры крейсеров добились полного выполнения протоколов, то был бы грандиозный скандал. Дело вполне могло дойти до отмены решения о передаче Иден-Прайма землянам. Или — до силового отбирания определённых районов планеты под власть Совета Цитадели — чиновники Станции измыслили бы достаточное количество всяческих оснований для этого, на то ведь они и чиновники. А терпеть на планете двух хозяев... как-то очень некомфортно. Не будет этот дваумвират основанием нормативного развития, не будет. В человеческой истории тому — предостаточно примеров. Реальных.

Глава 23 Разговор Бенезии и Явика с Андерсоном (от лица Андерсона)

— Командир, Бенезия и Явик направляются к вашей каюте, — раздался в наушном спикере голос вахтенного офицера.

— Принял, хорошо. Спасибо, — откликнулся я, поднимаясь из-за стола.

Любил я сидеть за этим столом. Здесь я чувствовал себя спокойно и комфортно. Конечно, редко когда удавалось сидеть за столом часами — дела, проблемы, заботы требовали моего присутствия за пределами каюты. Теперь придётся вылететь в Константу, поговорить с чиновниками центральных аппаратов, составить множество документов, подписать договоры. Что-ж, начинается настоящая работа, а не "полети, забери, привези, отдай".

— Проходите, — сказал Андерсон, увидев входивших в каюту протеанина и азари. — Присаживайтесь, — коротким скупым жестом командир фрегата указал на два кресла, стоявшие у рабочего стола.

Отметив, что Явик пропустил Бенезию вперёд, когда входил — может, протеане тоже рассматривают азари как женщин, а не как бесполое "оно" — я дождался, пока гости усядутся, и продолжил:

— Давайте обсудим, что нам следует делать в изменившихся очень серьёзно условиях.

— Условия действительно изменились, каперанг, — сказал Явик. — Я понимаю, вы уже изучили карту, переданную вам Жнецом.

— Саркофаги и подземные уровни базы станут одним из главных направлений нашей работы, — подтвердил я. — К её осуществлению придётся привлекать только членов экипажа и команды фрегата. Местным жителям знать о такой находке — не следует.

— Я поддерживаю это ваше решение, каперанг, — ответил Явик. В его голосе почти не слышалось стрекотание. — Мы вполне обойдёмся своими силами. Я хочу принять в этой работе самое непосредственное участие. У меня есть некоторые способности и некоторые возможности, которые позволят, во-первых сохранить многое в тайне, а во-вторых, обеспечить эвакуацию выживших. Надеюсь только, что нам удастся найти корабль. Тогда выживших можно будет направлять на борт нашего, протеанского корабля. Не думаю, что корпус сильно повреждён, а значит, будет лучше перевести выживших именно на борт "Клинка Ярости".

— Поиски корабля станут вторым направлением нашей работы, Явик. Я уже озадачил наших инженеров, техников и службу РЭБ, они сейчас работают над решением связанных с этим направлением проблем, — сказал я. Явик утвердительно кивнул, подтверждая, что об осуществляемых работах ему уже кое-что известно, и он вполне удовлетворён их ходом. — Третьим направлением придётся сделать взаимодействие с археологами. Они, как я понимаю, слишком увлеклись и теперь их увлечённость предстоит ввести в жёсткие рамки.

— Именно так, — глаза протеанина сузились. — Они слишком активны. И эта активность вредит артефактам. Я предполагаю, что мы должны установить очень жёсткие рамки.

— Вряд ли археологам это понравится, — сказала Бенезия.

— Дело не в том, что им нравится или не нравится, — повернулся к сидевшей напротив азари протеанин. — Дело в том, что впереди у нас — война, а археологи раз за разом, не имея точных указаний, где что находится под поверхностью планеты, роют всё новые и новые котлованы, выводя огромные участки плодородной земли из сельскохозяйственного оборота. Это уже вызывает недовольство, а как только станет известно, что до войны со Жнецами осталось всего ничего — это недовольство приобретёт характер противостояния, — уточнил воин древней расы. — Мы не можем допустить это противостояние, поэтому придётся гасить излишнюю активность археологов и вводить эту активность в строгие рамки.

— Я уже распорядился подготовить на основании карты, полученной от Жнеца ряд других вариантов карт с меньшим объёмом достоверной информации, — сказал я. — Работа уже осуществляется и скоро будет завершена. Имея такие карты, мы сможем пообщаться с местными гражданскими и военными властями. Раскопки придётся брать под охрану, а не только под наш контроль.

— Здесь вы тоже правы, каперанг, — кивнул Явик. — Многие артефакты мне придётся изымать. Они представляют ценность, прежде всего, для моей расы. Если я — не одинок, то они должны быть переданы моим соплеменникам и соотечественникам. Фактически — исчезнуть из сферы досягаемости гражданских и военных властей и жителей Иден-Прайма. И уж конечно они никуда не должны уйти с планеты иначе, чем на борту нашего протеанского фрегата, — губы протеанина тронула хищная усмешка. — Далеко не все артефакты нам действительно будут так уж и необходимы, так что некоторые из находок я с радостью оставлю в распоряжении учёных. Им вполне хватит работы.

— Хорошо. Теперь о том, кому мы доверим работу на раскопках, — сказал я.

— Если позволите, каперанг, то на раскопках, не связанных с кораблём или подземными уровнями, пусть работают профильтрованные нами археологические партии, — ответил протеанин. — А вот на раскопках, связанных с кораблём и с подземными уровнями будут... — он помедлил. — Пусть там работают те же археологи, которые работали над извлечением маяка. В конечном итоге они выкопали и не только выкопали, но и нашли самый ценный артефакт и им, я полагаю, вполне можно доверить и такую работу. Их безопасность и их молчание я вполне могу обеспечить и гарантировать. Своими средствами. Другим... я доверить это не могу. Пусть эти другие работают над менее важными раскопками, не связанными с двумя основными для нас с вами тайнами протеанской цивилизации, — стрекотнулЯвик. — Тут есть одна проблема, командир. — Явик активировал свой инструментрон, развернул экран к хозяину каюты. — Прежний руководитель экспедиции, выкопавшей протеанский Маяк — сотрудник "Цербера".

Я не стал даже смотреть на Явика — я понял, что протеанин сказал об этом не просто так.

Набрав на своём инструментроне несколько команд, я получил информацию о том, что бывшая руководитель археологической партии отозвана в распоряжение центрального аппарата и уже уехала из района. А новый руководитель археологической партии не был ни разу замечен в связях со столь проблемной организацией и, скорее всего, не был её агентом, даже "спящим". Теперь доктор Сташинский руководил археологами, которым предстояло соприкоснуться, если, конечно, Явик позволит, с ещё большими тайнами протеанской цивилизации — кораблём и саркофагами. Без помощи археологов обойтись было практически невозможно. Добраться до подземных уровней и разобраться с выжившими, запертыми в своих саркофагах протеанами можно было силами экипажа и команды фрегата. А вот с кораблём... если он действительно засыпан на приличной глубине, без помощи техники, находящейся в распоряжении археологов, нечего было и думать добраться до бортов фрегата в разумные сроки. Не напрягать же постоянно протеанина, пусть и обладающего немалыми возможностями.

— С археологами из партии, руководимой доктором Сташинским, я пообщаюсь, капитан, — прострекотал протеанин, поняв причину моего молчания. — Это — мои заботы. Без их помощи, без их техники — мы слишком надолго задержимся на планете, а каждый день задержки — это лишний день для усиления интереса к планете со стороны Совета Цитадели. Пришлют парочку Спектров или неких агентов — и нам будет сложно. А археологическая партия... нам пригодится, — протеанин помедлил несколько секунд. — С "Цербером"... Эту проблему мы будем решать комплексно и она, думаю, требует отдельного обсуждения, которое мы проведём позднее. А сейчас вернёмся к оперативным задачам.

— Вы правы, Явик, — кивнул я, набирая на инструментроне несколько текстовых заметок. — Хорошо, с этим решили.

— Вы, Шепард, я, Бенезия — так или иначе, пообщаемся с руководством планеты и района. С этого придётся начать, командир, — продолжал протеанин. — Не хочется, конечно, тратить время на общение с чиновниками, но протоколы и ритуалы надо будет соблюсти хотя бы в минимальной степени. Чиновникам надо дать понять, что у нас достаточно возможностей контролировать и направлять развитие ситуации на планете в нужное русло. Тогда чиновники не будут даже пытаться нам мешать.

— Будем привлекать Сарена и Найлуса? — спросил я.

— Обязательно, — подтвердил протеанин. — Они — Спектры и пока что я не слышал, чтобы Совет Цитадели как-то ограничивал и лишал их полномочий. Обоих, — уточнил воин древней расы. — Они — хищники и их поддержка нам будет необходима. Надавят, где надо и — сократят время реагирования наших оппонентов.

— Хорошо, будем привлекать, — согласился я. — Тогда их тоже включаем в группу, вместе с ними делаем визит вежливости в столицу — Константу, а потом возвращаемся сюда и — начинаем работу. Основную её часть.

— Надо бы уточнить район с саркофагами, командир, — сказал Явик, усилившимся в голосе стрекотанием выдавший, а может быть — и не особенно желавший скрывать — своё волнение. — Я не верю, что мой саркофаг был очень далеко от остальных. Глубина, конечно, там, учитывая изменения, происшедшие за пятьдесят тысяч лет, побольше, но...

— Я уже озадачил службу РЭБ и другие службы, — сказал я. — Они работают. Пока мы не хотели привлекать внимание, но теперь, — он набрал на клавиатуре своего инструментрона несколько команд, просмотрел полученные короткие ответы-квитанции. — Мы подняли дополнительные дроны со сканерами. Нужно два часа для полного сканирования района. С разных высот, — уточнил Андерсон.

Явик кивнул, вполне удовлетворившись ответом, искоса взглянул на Бенезию, хранившую молчание и ничем не выказывавшую своего отношения к услышанному и к увиденному.

— Матриарх, вам будет лучше принять участие в налаживании контактов между нормандовцами и местным населением. С чиновниками вам не стоит плотно общаться. А вот с обычными жителями планеты... Здесь вы нам окажете огромную помощь — я в этом не просто уверен — убеждён, — сказал я, правильно истолковав взгляд протеанина. — У Карин, как вы уже убедились, есть немало подруг, а женщины... они смогут пообщаться с местными жительницами и многое им пояснить. Со своей стороны вы тоже можете здесь немало сделать.

— Я поняла, Дэвид, — кивнула матриарх, не пожелавшая, как понял Явик, обратиться к Андерсону как к командиру корабля и использовавшая в качестве обращения имя "первого после бога на борту". — Хорошо. Я переговорю с Карин и её подругами. Вы правы... нам нужно решать эту проблему комплексно. Местные жители, особенно — дети и подростки, уже неоднократно, уверена, проявили самый непосредственный интерес к месту, где располагался саркофаг, — она взглянула на протеанина. — И уж они-то точно знают, где что происходит и где что лежит. С их помощью мы сможем заблокировать доступ на раскопки чужаков. Под чужаками я понимаю всех, кто не включён в число допущенных к тайне раскопок, — уточнила матриарх. — И нам, возможно, потребуются люди для осуществления земляных работ. Техника — хорошо, а руки разумных органиков она всё равно заменить не может. Если местные жители будут получать плату за участие в раскопках — они будут заинтересованы хранить тайну. С оплатой тоже придётся решать вопрос в тесном взаимодействии с местными властями Идена и района.

— Думаю, что военнослужащие местного гарнизона... — сказал я.

— И полицейские из планетного контингента сил правопорядка, — вставил протеанин, убравший из голоса стрекотание.

— Также будут заинтересованы в том, чтобы раскопки приняли упорядоченный характер, — закончил свою мысль я. — Значит, охрана районов раскопок будет достаточно плотной. Об этом также надо будет подробно переговорить с чиновниками. В основном, конечно, местными. Центральных чиновников нечего посвящать во все детали — они всё равно не смогут их все удержать под контролем, а уж с пониманием этих деталей у них — большие проблемы. Предлагаю коллективно обсудить эти самые детали и прийти к общим выводам, — сказал я. — Понимаю, что нам опять придётся проигнорировать еду, но время — дорого.

Несколько часов мы обсуждали варианты развития событий, делая заметки на своих инструментронах. Бенезия перестала воспринимать себя как лишнюю и поняла, что я и протеанин заранее просчитали, где и как она могла бы сыграть далеко не последнюю роль в обеспечении скорейшей реализации сложного и важного плана.

— Ограничимся пайками. — я встал, подошёл к шкафу, быстро достал и распаковал пакеты. — Ходить в столовую фрегата — нет никакой возможности, — я перенёс распакованные пакеты на стол, отодвинул в сторону ноутбук. Протеанин и азари расхватали пакеты, принялись за еду. — Надо бы узнать, как там Шепард.

— И не только Шепард, каперанг, — уточнил Явик, первым опустошивший пайковый пакет. — Но и Найлус с Сареном. Я уверен, что турианцы уже нашли между собой общий язык. А Шепард и так понимает, что мы не можем бесконечно бездействовать.

— Карин. — я склонился над своим инструментроном и, уважая право командира корабля на приватность, Бенезия и Явик встали из-за стола, отошли к иллюминатору, по-прежнему закрытому бронекрышкой. — Как состояние Шепарда и Сарена?

— Они в полной норме, Дэвид, — тихо ответила врач корабля. — Сарен дремлет, недавно поел, а Шепард... Шепард продолжает спать. Хотя, — она отвлеклась. — Он уже не спит.

— Я готов к работе, командир, — на экране инструментрона появилось лицо старпома. — Отоспался. Благодаря чудодейственному отвару, приготовленному Карин, я чувствую себя помолодевшим и отдохнувшим.

— Мы, похоже, разбудили Сарена, — послышался голос Чаквас.

— Ничего вы меня не разбудили. Турианский слух... Никуда от его остроты не денешься, доктор. — Артериус, появившийся в "кабинетике" главы Медслужбы корабля, посмотрел на Чаквас, подошёл ближе к инструментрону. — Командир Андерсон, я готов к работе.

— Тогда, — я на секунду задумался. — Приходите оба сейчас ко мне в каюту. Есть разговор. И по дороге загляните к Найлусу, пусть он тоже приходит. Для всех вас есть работа.

— А для меня, Дэвид? — Чаквас села за рабочий стол, а Шепард и Сарен встали по бокам кресла. — Или...

— Переговори пока со своими подругами, пусть подумают над тем, как бы поплотнее пообщаться с местными женщинами. Сама понимаешь, о чём.

— Понимаю. Хорошо, что не отодвигаешь меня в сторону, Дэвид, — едва заметно усмехнулась Карин. — Поговорю. Обязательно, — она повернулась к турианцу и старпому. — Идите. Мне тоже надо идти, — она встала, привычно провожая выходивших из медотсека пациентов взглядом. — Сделаю, Дэвид. До связи.

— До связи, Карин. — я дождался, пока врач корабля первая не разорвёт соединение, потом встал. — Сейчас они подойдут. Все трое.

Протеанин, поднявшись со своего кресла, собрал пустые пайковые пакеты, отправив их в утилизатор, после чего пододвинул к рабочему командирскому столу ещё три кресла.

Первым в каюту вошёл Шепард, за ним — Найлус и последним порог командирского обиталища переступил Сарен. Они разместились в свободных креслах и вопросительно посмотрели на меня.

— У нас действительно есть работа, — подтвердил я. — Для всех вас и для всего экипажа и команды корабля. Основные направления этой работы мы уже определили. Теперь наступило время уточнить и распределить нагрузку. Этим мы сейчас и займёмся.

Подождав, пока Найлус, Сарен и Шепард активируют свои инструментроны, Андерсон коротко изложил план работы на ближайшее время, выслушал уточнения и предложения, что-то исправил на экране своего инструментрона.

— Хорошо. Тогда — подготовьтесь к визиту в Константу. Всё, — уточнил Андерсон. — Наша изоляция, можно считать, подошла к своему закономерному концу. И теперь вокруг периметра запретной зоны будет весьма много всяких разных свидетелей и соглядатаев, — я встал. За мной поднялись все гости каюты. — Встречаемся в ангаре у челнока.

Глава 24 Общение Андерсона и Шепарда с представителями местных планетных властей (от лица Шепард)

Как всегда бывает — появляется проблема и приходится всё неважное, ненужное отодвигать в сторону, на задний план, куда угодно, чтобы только обеспечить решение проблемы не на словах, а на деле. Вот и сейчас на "Нормандии" постепенно начинал реализовываться новый этап работы. Пост РЭБ, усиленный имевшими начальную профильную подготовку специалистами из числа членов экипажа и команды фрегата, продолжал фильтровать траффик с Иден-Прайма, чтобы не допустить утечки информации о происшедшем.

Карин в женском кубрике говорила со своими подругами, а потом вместе с ними спустилась по трапу на землю Иден-Прайма и направилась к границе запретной зоны, где стояли несколько местных жительниц с детьми и мужьями. Что поделать — интересно посмотреть на два корабля, которые появились на Идене столь экзотическим способом. Чаквас знала, что местные мальчишки уже пытались — и неоднократно — пробраться внутрь охранной зоны, приблизиться к полю, где стояли десантные корабли гетов, заполненные отключёнными "шагоходами". Полисмены и дежурная группа быстрого реагирования "Нормандии" исправно отслеживали перемещения "малолетних нарушителей" и раз за разом выдворяли искателей приключений за пределы запретной зоны. Бывало — что и прямо в руки родителей или иных родственников. Обычное ведь дело — детское и подростковое любопытство.

Найлус и Сарен, не сговариваясь, вместе направились от каюты командира корабля к каюте, в которой по-прежнему размещался Крайк. У Сарена практически и вещей-то не было, поскольку хаску имущество, кроме носимого, не положено по статусу, да и Найлус прибыл на борт фрегата с одним небольшим рюкзаком. Агент Спецкорпуса не может таскать с собой много вещей — командировки бывают разные. Так что оба турианца превосходно разместились в каюте Крайка и ни Сарен, ни Найлус не обращали внимания на то, что в ней тесно, мало мебели и темновато.

Пока Крайк собирал в сумку необходимое, Сарен просматривал на ноутбуке младшего Спектра информацию об Иден-Прайме. Постоянно обновляемую, потому — самую актуальную информацию. Надо было понять, как действовать, общаясь с местными чиновниками. Визит предстоял не в районный центр, а в столицу планеты, город Константа. Интересное название, вполне в духе привычек и предпочтений человечества.

Явик вернулся в свою каюту, покопался в саркофаге, довооружился, дооснастил свою броню разными приспособлениями. Ясно, что после визита в столицу и общения с чиновниками предстоит помотаться по археологическим площадкам, поговорить с начальниками археологических партий и рядовыми археологами.

Не все они, конечно, будут в восторге от того, что теперь артефакты протеан попадут не в музеи и не в коллекции разных научно-исследовательских учреждений и организаций. Протеанин понимал, что теперь археологи не будут даже знать, какая судьба ждёт многие — и найденные и ещё не найденные — протеанские артефакты.

От своей идеи забрать многие находки Явик отступать и отказываться не собирался. Но и размахивать оружием — без особой на то необходимости — также не хотел. Вряд ли гражданские археологи смогли бы составить ему, профессиональному воину и офицеру армии Старшей Расы какую-нибудь опасную конкуренцию.

Да, пока что нормандовцы к нему не особо и привыкли, их пугает его фигура, его взгляд вводит в столбняк. Ничего, со временем всё это будет, как минимум, урегулировано. Чиновников тоже ждёт неслабый шок. Они явно будут сильно перепуганы. Им полезно. Время для ничегонеделания неожиданно, но вполне реально подошло к концу. Наступало уже не мирное, а предвоенное время.

Археологи... Члены археологической экспедиции, которые приняли активное и, главное, действенное участие в его, Явика, "возрождении", заслуживают хорошего отношения. Насторожённого, но — хорошего. Они многое знают, многое видели, им ничего, ну — почти ничего — не надо будет пояснять. А вот другие археологи... Как "белые", официальные, так и "чёрные" — с ними сложнее. За несколько часов в течение ближайших нескольких иденских "суток" придётся посетить десятки археологических площадок. А там — самые разные люди с самыми разными желаниями, стремлениями. Их всех придётся ставить под контроль. Потому что от них зависит судьба очень многих протеанских артефактов. Придётся очень серьёзно тасовать эти археологические экспедиции — нельзя допустить, чтобы протеанские саркофаги нашла какая-нибудь другая экспедиция, кроме той, стараниями сотрудников которой Явик получил фактически вторую жизнь. А точнее — второй шанс победить Жнецов. На этот раз — победить.

Странное дело — он не так уж и давно на этой планете и на этом корабле, но он ясно ощущает другой настрой окружающих разумных. Почти всех. Во всяком случае — большинства. Настрой решить эту проблему. Проблему Жнецов. По-разному решить, но только с одним результатом — победить Жнецов, не дать им в очередной раз лишить Галактику разумной органической жизни. Многие люди — протеанин это отчётливо ощущал — просто хотят жить. Они не хотят выжить — они хотят жить. Жить полноценной жизнью. И за эту полноценную жизнь они готовы бороться, готовы воевать. Без всяких там указаний "сверху", от некоей верховной власти, пусть и своей, расовой.

Колонисты — особый народ. Может быть, на Земле государство и его институты играли и имели большое значение, а здесь, на Идене оно было... слабым. Здесь очень многое решало общество, сильное единением отдельных самостоятельных людей. Самостоятельных — потому, что колонист избирает свою судьбу сам. Если он меняет свою родную планету на любую другую планету, он так или иначе готов к тому, что это действительно будет не Земля, а значит и он сам, оставаясь человеком, будет немного другим. Он будет опираться, прежде всего, на свои собственные силы и на силы таких же, как он, колонистов. И колонисты Идена были особыми колонистами: они кормили обитателей своего материнского мира, обитателей планет своей материнской звёздной системы. Кормили не словами, а пищей. Продуктами питания, продовольствием. Тем, без чего невозможно ни нормальное дальнейшее развитие, ни нормальное существование человеческой цивилизации.

Колонисты Иден-Прайма помогли членам экипажа и команды фрегата "Нормандия" остановить и нейтрализовать Жнеца. Без участия планетной инфраструктуры и её обслуживающего персонала нечего было и думать о том, что удастся обезвредить этот сверхдредноут. Явик знал, что именно так определяют многие нормандовцы класс и ранг Жнеца по классификации военных космических кораблей. Да, нормандовцы что-то знали и слышали о "Пути Предназначения" и о других дредноутах, но пока что только фрегат "Нормандия" имел реальный боевой опыт противостояния Жнецу. Успешного, надо уточнить, противостояния.

На Иден-Прайме фактически началась война со Жнецами. Явик это чётко знал и понимал. Может быть — намного лучше, чем нормандовцы или обитатели Иден-Прайма. И уж точно — лучше, чем Крайк и Артериус с БенезиейТ'Сони. Пятьдесят тысяч лет анабиоза заставляли протеанина мыслить быстро и глубоко, просчитывать ситуацию во всех деталях и не обращать внимание на фантомов и туман.

Атака земным кораблём-разведчиком корабля разведки Жнецов, тем более — такого корабля, как Жнец-Наблюдатель, что бы там кто из разумных органиков ни говорил, означает, что у Жнецов появился повод к началу Жатвы, к войне с нынешними обитателями Галактики. И теперь всё зависело от того, какой длительности будет период реагирования у сообщества Жнецов, точнее — насколько быстро в Галактике проявятся многочисленные, отлично вооружённые и объединённые одной целью и одной задачей флоты разноразмерных "креветок".

До Удара могло пройти несколько часов, суток, декад, месяцев, лет. Но теперь Удар будет. Будет обязательно. Жнец-Наблюдатель был атакован и Сообщество Жнецов имеет, вне всякого сомнения, всю информацию о происшедшем на Иден-Прайме. И посмотрит и оценит эту информацию исключительно со своей, жнеческой точки зрения. Возможно, до появления первых отрядов Жнецов пройдёт ещё какое-то время... Может быть и так, что Жнецы начнут войну чужими руками. А потом будут чужими руками продолжать эту войну, многократно усиливая себя самих силами своих приспешников и пособников.

Война будет. И она может начаться в любой момент. Через час, через сутки, через декаду. Обязательно начнётся. Разумные обитатели Галактики, органики сделали свой выбор, сделали свой ход. Они помешали Наблюдателю-Жнецу выполнить его задачу — лишить Галактику следов протеанских Маяков, содержащих аргументированное видеоинформацией Предупреждение о Вторжении Жнецов. И теперь война — на пороге. Мало, очень мало времени потребуется ей по галактическим меркам для того, чтобы переступить этот порог.

Потому придётся действовать очень жёстко. Не зря Андерсон хочет, чтобы в Константу прибыли не только члены командного звена "Нормандии", но и Спектры-турианцы и он, представитель расы, до недавнего времени, считавшейся вымершей. Ясно, что именно на него и Спектров-турианцев ляжет основная нагрузка по обеспечению реальной резкой и быстрой активации на предельных режимах всей пирамиды управления планетной жизнью. Можно посчитать, конечно, что придётся и напугать, и простимулировать многими другими доступными и Спектрам-турианцам и ему, воину древней расы, средствами, поворот деятельности иден-праймовцев в направлении подготовки к большой галактической войне. Не межрасовой, а именно галактической. Планета, конечно, передана в ведение людям, но... война, эта будущая война коснётся всех без исключения разумных органиков. Независимо от пола, возраста, расы, социального и имущественного положения.

Никто — ни Андерсон, ни Шепард, как помнил протеанин, не стали указывать ни Сарену, ни Найлусу, ни ему, как следует поступать с людьми. С теми, с которыми им, всем троим через несколько десятков минут предстоит весьма плотно пообщаться. Доверие? Возможно. А без доверия здесь делать нечего. Ясно, что и он, протеанин, и Сарен с Найлусом — хищники. Людей, конечно, нынешние обитатели Галактики за хищников не считают, во всяком случае — открыто об этом им в лицо не заявляют. Но прекрасно понимают, что люди могут проявить себя как хищники. Своеобразные такие хищники. Умеющие и любящие воевать. С любыми врагами.

Наверное, хорошо, что протеане в глубокой древности "притормозили" развитие человечества. И тем самым позволили людям избежать весьма пристального и потому — разрушительного, гибельного внимания Жнецов. Теперь человечество окрепло, развилось и — оказалось на пороге войны.

Иден-Прайм. Планета, где началась война со Жнецами. Так, наверное, будущие историки будут неоднократно называть Иден-Прайм в своих писаниях. Если, конечно, сохранятся следы от нынешних рас в следующий Цикл.

Бенезия переговорила с Карин, а потом — переговорила и с её подругами. Первый раз она вышла из корабля на своих собственных ногах. Вышла не одна — в окружении своих новых подруг, которым доверяла и которых даже любила. Появление высоченной фигуры матриарха азари среди облачённых в броню женщин — членов экипажа корабля не прошло для любопытных иден-праймовцев незамеченным.

Бенезия вышла из корабля не в комбинезоне, а в платье и головном уборе, которые совсем недавно так напрягли подруг Карин. Теперь же и Чаквас и её подруги улыбались, глядя на вытянувшиеся лица женщин Идена и на их круглые от изумления, удивления и охренения глаза.

Ещё бы им не быть удивлёнными: матриарх вела себя с Карин и с другими женщинами — членами экипажа фрегата так, словно они были знакомы лет двадцать. Никакого особого пиетета, никакой особой подчинённости.

Чаквас удовлетворённо отмечала, что постепенно женщины Идена начинают понимать: матриарх Бенезия не учит, а учится у женщин — членов экипажа фрегата. Учится не формально, а фактически, по-настоящему. И совершенно не желает занимать верховенствующую позицию по большинству вопросов.

Да, подруги Карин, да и сама главврач фрегата к словам Бенезии прислушиваются не из простой вежливости: опыт и знания, понимание жизни, накопленные за восемьсот лет, не скроешь. Но сама Бенезия не стремилась поддерживать между собой и другими женщинами — будь то члены экипажа фрегата или местные жительницы — сколько-нибудь чёткую границу.

— Рина, а Шепард... — сказала Бенезия, на время "выключившись" из разговора с местными хранительницами домашних очагов.

— Похоже, Бена, они все очень скоро улетают на челноке в Константу. Здешняя столица, город. Там — центральное управление. Будут там решать вопросы. Пусть. С Явиком этот процесс, уверена, пойдёт быстрее. А нам с тобой надо провести разъяснительную и воспитательную работу здесь.

— Я... я рада и довольна, что меня не отстранили... — проговорила Бенезия, взглянув на стоящий в отдалении фрегат.

— Никто и не думал тебя, Бена, отстранять, — уточнила Чаквас. — Мы здесь задержимся, думается, на месяц, будем делать общее дело — готовить Иден-Прайм к войне со Жнецами. И с их приспешниками и пособниками — тоже. — Чаквас кинула взгляд на высившегося неподалёку Жнеца. — Нам придётся побывать и в окрестных поселениях и, возможно, выехать в райцентр. Уверена, что местные быстро и полно доложат районному руководству о наших контактах с ними. Значит, когда мы прибудем в райцентр, почва, как любит выражаться Дэвид, будет подготовлена.

— И правда, будет подготовлена. Я так и чувствую, что ко мне... привыкают, — ответила матриарх.

— Привыкнут, — убеждённо сказала Чаквас. — И, Бена, не думай о том, что ты "оно". Ты — "она". Потому, что именно ты — мать Лиары. Реальная мать.

— Да какая я мать?!... — воскликнула, не сдержавшись, Бенезия. — Вот постоянно теперь думаю, что совершила самую большую ошибку в своей жизни, Рина, когда отпустила Лиару... тогда. И пятьдесят лет... Каждый раз хочу вздрогнуть всем телом, когда теперь вспоминаю эту цифру!... Пятьдесят лет я не общалась с ней!... А мне ведь... уже немало лет и я в любой момент... в любой момент могла бы погибнуть. Даже будучи хаском...

— Ты — мать, Бена. — Карин посмотрела на матриарха снизу вверх. — Потому что ты и родила, и воспитала Лиару. Вместе с Этитой воспитала, — уточнила медик. — Да, возможно, Этита не была с Лиарой рядом очень долго, но она дала дочери очень много. Как отец. Лиара без вашей обоюдной согласованной единой поддержки, Бена, не смогла бы стать самым молодым доктором наук в истории расы азари. Не смогла бы стать настолько самостоятельной, независимой, смелой.

— Всё так, Рина. Всё так, — согласилась матриарх. — Но неспокойно мне как-то на душе. Боюсь я за Лиару. Сейчас, когда поняла, что такое Жнецы — боюсь. Сильно и остро боюсь. Она одна — там. А я... здесь. Теперь мне не кажется нормальным моё молчание. Мне надо было быть умнее, мудрее, опытнее. А я... Я не смогла.

— То — дело прошлое, Бена, — тихо ответила Карин. — А вам нужно жить настоящим. И — обязательно — будущим. Идёмте, нас зовут. Будем теперь часто покидать пределы охранной зоны вокруг кораблей. Привыкайте.

— Налаживать связи с местным населением? — усмехнулась матриарх.

— И это — тоже, — подтвердила врач корабля.

Местные жительницы пригласили женщин-членов экипажа и команды корабля к себе в дома. В каждом доме накрывали стол, знакомили с домочадцами, устраивали долгие и подробные разговоры "за жизнь". К присутствию матриарха азари иденцы очень быстро стали относиться спокойно и нормально, убедившись, что пожилая азари не стремится ставить себя в верховенствующее положение, а готова не только слушать, но и слышать и глубоко и полно понимать сказанное.

Время за разговорами текло незаметно, но именно незаданность общения, незарегулированность разговоров и встреч приносили реальные, ощутимые, необходимые результаты.

Карин понимала: "гражданский телеграф", народная молва сделают остальное. Так, как это необходимо и приемлемо для иден-праймовцев. Женщины "организуют" мужчин, укажут им на многие детали и тогда главная цель — качественная и быстрая подготовка к Противостоянию со Жнецами будет достигнута.

Потом придёт черёд и самого Противостояния, но это будет позже. Хотелось бы, чтобы — намного позже. Успеть многое надо. А пока — подготовка. Пока — разговоры, общение, намётки. И постепенный, но неуклонный переход к делу.

Да, Андерсон, Шепард, Явик, турианцы — полетят в Константу. Надо будет "бить по вершине". Вряд ли случившееся здесь, вряд ли принудительная посадка Жнеца остались без внимания в столице планеты. И потому пришло время дать не пояснения — ориентиры. Ситуация резко и болезненно изменилась.

Выйдя из своей каюты, Андерсон поправил пристёгнутый к поясу шлем. Как бы ни привычна была для людей эта планета, теперь нормандовцам нельзя будет обходиться без брони. Война — на пороге.

— Сэр, — подошёл Прессли.

— На время моего отсутствия вы командуете фрегатом, — сказал Андерсон. — Вряд ли мы быстро вернёмся. Прямо из Константы нам придётся вылететь в район проведения раскопок к доктору Сташинскому. А там, возможно, заняться облётом археологических площадок. Ещё нам надо будет побывать у местных властей в райцентре. Несколько земных суток как минимум, — сказал Андерсон, просматривая на экране наручного инструментрона последние рапорты и сообщения нормандовцев.

— Ясно, сэр. Вахту по фрегату — принял. — Прессли откозырял командиру корабля. Тот чётко и резко козырнул ответно, после чего неспешно направился к лестничным маршам, проигнорировав лифт.

Турианцы и Явик появились в ангаре сразу же, как туда вошли я и Андерсон.

Водитель-полисмен скрылся в кабине и Андерсон, убедившись, что все готовы к предстоящей работе, сделал знак, разрешающий посадку в челнок.

Завершив предотлётные процедуры, водитель вывел челнок сквозь шлюз за пределы бронекорпуса фрегата и сразу ввинтил юркий кораблик в небо Иден-Прайма.

До Константы предстояло лететь несколько часов. Поэтому, как только фрегат остался далеко позади, каждый из находившихся в салоне "кораблика" разумных, решил по-разному скоротать время полёта. Андерсон включил инструментрон, раскрыл экран и стал читать поступившие файлы. Турианцы, устроившись в креслах, с интересом смотрели на проплывавшие внизу пейзажи планеты, обмениваясь, отключив автопереводчики, скупыми репликами на своём языке.

Явик смежил веки, решив подремать. Я откинула голову на подголовник, прикрыла глаза и задумалась. Вот и начался предвоенный период противостояния со Жнецами. Нужно сделать максимум из возможного. Для начала убедить чиновников в реальности Жатвы.

Враг, в роли которого выступали Жнецы, был силён, опытен и беспощаден. Если в межрасовых столкновениях можно было вести речь о пленных, об оккупированных территориях и, соответственно, о загнанном в лагеря, пусть даже трудовые или концентрационные, мирном населении, то предстоящая война была не такой. В ней места для плена ни для гражданских, ни для военнослужащих разумных органиков вообще не предусматривалось. Здесь могло быть только два выбора — либо ты ещё жив и воюешь против Жнецов, либо ты уже мёртв и воюешь на стороне Жнецов. Учитывая что Жнецы умеют подчинять себе синтетов — это дополнительно усложняет и серьёзно запутывает ситуацию противостояния. Я помню подчиненных гетов и Жнеца управляющего их кластером. Бедная Сузи, и Джокер. Эх, надеюсь Нормандия смогла уйти от Земли.

С планеты могла уйти какая-то часть информации о происшедшем — в этом у меня не было никаких сомнений. Слишком уж быстро всё произошло, слишком серьёзным оказалось столкновение фрегата и Жнеца, чтобы иден-праймовцы любыми путями, несмотря на выставленную службой РЭБ фрегата защиту, не постарались проинформировать соседей по галактике об этом бое, который, как была убеждёна я, имеет далеко идущие последствия.

я не сомневалась: чиновники Идена в большинстве своём — сугубо штатские, совершенно мирные люди. И быстро перестроиться они физически не в состоянии. Значит, придётся менять одних чиновников на других, учитывать их готовность руководить в условиях не мирного, а военного времени. И начинать менять придётся сейчас. Вот прямо сейчас, едва мы сделаем первый шаг из челнока на площади перед зданием Совета Иден-Прайма.

Говоруны-депутаты, их помощники и секретари постараются посопротивляться. Не готовы они к работе в условиях войны! Не готовы.

Появление людей с фрегата вызовет у иден-праймовцев — и не только чиновников — сдержанный интерес, появление двух Спектров насторожит, а появление Явика — введёт в ступор, а многих — ужаснёт. Я была уверена, что Явик уже просчитывает варианты своих действий, думает о том, как повлиять на чинуш и на их окружение так, чтобы они не стали препятствиями для скорейшего перевода жизни Иден-Прайма в военное русло. Протеанин — воин, офицер, командир и на мелочи он размениваться не будет. Надо — применит силу, а потребуется — и оружие.

Андерсон прав: на борту фрегата не должны остаться гражданские разумные. Пусть пока что Бенезия в компании с Чаквас и её подругами "наводят порядок" среди местного населения, всё равно быстро улететь с планеты не получится — придётся потратить минимум несколько декад на организацию и осуществление подготовительных работ, на контроль над проведением этих работ, а потом...

Потом следует помочь Бенезии найти дочь и вернуть обеих азари в пределы их расового Пространства. На любую азарийскую планету или на любой азарийский корабль. Пусть даже и проходящий — возможности для этого у "Нормандии" есть и процедуры отработаны.

Турианцы и Явик... Пока, во всяком случае, я не имела никаких оснований сомневаться в том, что все трое останутся на борту фрегата. Так уж случилось, что теперь на борту "Нормандии" будут и два Спектра-турианца, и представитель расы, совсем недавно считавшейся вымершей.

Иден-Прайм — сельскохозяйственная планета и её защита сейчас откровенно слаба. Усилить её надо, но — без излишнего экстремизма и фанатизма. Нельзя превращать сельскохозяйственную колонию в военную базу или в военную крепость. Несовместимы эти две роли.

Придётся организовывать вооружённое местное ополчение, усиливать вооружение местного речного и озёрного флотов, усилить корабли местного морского флота — моря тут, пусть и не большие, но имелись. Надо будет усилить и воздушный флот, вооружить гражданские самолёты, челноки, шаттлы, катера, в общем — всё, что может и должно летать. Вооружить и научить гражданских пилотов и всех остальных "летунов"— атмосферников пользоваться этим вооружением.

А главное — надо усилить армейские подразделения. Танки, артиллерия, пехота. Всё, как принято у людей. Всё это надо максимально усилить. Вооружить, где надо — перевооружить, довооружить. И обучить людей. Не шагистике, хотя она — тоже важна. Владению оружием и владению собой в экстремальных, что там особо-то скрывать, ситуациях боестолкновений со Жнецами и их приспешниками.

Война изначально будет всеобщей. Все разумные органики против всех Жнецов. Разница небольшая — только в том, на какой стороне одни "все" и на какой — другие "все". Один неверный шаг, одна ошибка — и ты уже на другой стороне. Переходной, ничейной полосы здесь — не будет. И к этому большинство людей не готово. Ни физически, ни психически.

Открыв глаза, я посмотрела за окно. Мысли "переключились" с войны на вполне мирные "рельсы". Вспомнилась Дэйна. Да, до выхода в эту звёздную систему я успела написать ей несколько писем — простых, текстовых. В боевом походе видео и аудиосвязь были заблокированы. Получила ответы. А сейчас подумалось о том, как сложится её жизнь совсем скоро.

Земля, вне всяких сомнений, будет атакована Жнецами и их пособниками. Не так быстро, конечно, но будет атакована: теперь уже человечество — далеко не слабая цивилизация и раса, люди не находятся в самом начале своего пути развития. Значит, Жнецы постараются сделать всё, чтобы уничтожить человечество.

Конечно же, будет атакована не только Земля — вся Солнечная система. И тогда Фариксенские соглашения, задавившие ВКС Земли, проявят свою ущербность в полной мере. Уже сейчас ясно, что далеко не все страны Земли являются космическими державами, далеко не все государства планеты готовы на равных участвовать в битвах с кораблями Жнецов и их приспешников в космосе. Придётся делать очень многое из того, что не делалось раньше, когда мнение Совета Цитадели было определяющим. Человечеству придётся научиться воевать не с полутора десятком рас Пространства Цитадели, а с одной расой — расой Жнецов. Это — сложнее. И — затратнее. Но это будет необходимо.

Я так и не поговорила с Дэйной о нашем совместном будущем. Дэйна осталась рядом со мной. Она проводила Джона в армию. Она дождалась его с Акузы, она выхаживала меня в госпитале после Акузы. Она и потом была рядом со мной. И никто из молодых людей — гражданских ли, военнослужащих ли, ей не был столь близок, сколь близка былая. Что он этого всего не видел, не чувствовал, не понимала?! Отпустить её? Да щаз. Да она сейчас на Земле, а она здесь, но бросать доверившуюся ему девушку не хотелось.

— Прибыли, каперанг. — Андерсон закрыл свой наручный инструментрон, свернул экран. — Найлус, Сарен, вы — в арьергарде. Я с Джоном — впереди. Явик — за нами.

— Ясно, командир, — кивнул Сарен. Найлус кивать не стал, но по нему было видно — он согласен и готов действовать именно так, как сказано командиром фрегата.

Водитель опустил машину на площадку перед административным зданием, открыл боковую дверь. Может быть, для Иден-Прайма и не было привычно использование космических челноков в качестве разъездных флайеров. Может быть. Но знаки "Нормандии" на бортах кораблика поясняли любопытствующим причину гораздо быстрее и лучше, чем многословные рапорты.

Я и Андерсон первыми спустились на плиты площадки, за нами спрыгнул Явик и вышли оба Спектра. В том, что летящий в Константу от разведфрегата челнок отследят, никто из нормандовцев не сомневался, поэтому толпа местных журналистов, атаковавших прибывших, ни для кого из пассажиров челнока не была неожиданностью.

Посыпавшиеся вопросы были пресечены словами Андерсона: "Без комментариев. Если будет возможность — всё будет сказано после окончания переговоров с руководством колонии".

Журналисты и хотели бы продолжить расспросы, но взгляд, которым Явик прошёлся по мастерам клавиатуры и видеокамеры, сработал как хороший охлаждающий душ из пожарного брандспойта.

Никто из опешивших журналистов и не заикнулся о том, что неплохо бы получить пару интервью у столь интересного собеседника. Возвышавшиеся справа и слева за спиной протеанина турианцы-Спектры свою роль сыграли превосходно: никто из борзописцев и снимак не попытался приблизиться к группе прибывших ближе нескольких метров. А сам факт, что в этой группе аж два Спектра Совета Цитадели дополнительно охладил пыл журналистов, заставил их проявить разумную предосторожность и осмотрительность и в словах и в поступках.

— Идёмте, — не оборачиваясь, бросил Андерсон и первым вошёл в вестибюль административного здания, проигнорировав охранников, которые, впрочем, были вынуждены сразу заняться исполнением своих профессиональных обязанностей — пресечь проникновение внутрь здания нескольких журналистов. — Руководство здесь заседает и размещается на втором этаже. Так что на первом нам делать нечего, — он едва удержался от озвучивания злого "клерки всегда остаются клерками" и направился к лестнице, проигнорировав лифт.

Навстречу гостям уже шли руководители колонии. Вскоре в зале заседаний состоялся первый раунд переговоров.

Я, вполуха слушавшая, как обмениваются мнениями Андерсон и трое руководителей колонии — направленцы, думала о том, что прибытие нормандовцевкапитальнейшим образом поломало график работы центральной администрации Иден-Прайма. Другого выхода просто не было — предстоящая война поломает этот график ещё больше.

— И когда ваш корабль даст нам каналы связи с внешним миром? — спросил один из "направленцев".

— Когда этого потребует ситуация. Не раньше, — ответил Андерсон, уклонившись от детализации и конкретизации сроков. — В качестве компенсации мы предоставим вам материалы по ситуации, — командир фрегата пододвинул по столешнице к "направленцам" укладку с кристаллами. — Здесь то, что вы можете изучить сами и пустить во внутрипланетном эфире.

Разговор получился сложным. "Направленцы", не преминувшие сразу просмотреть на своих ноутбуках представленные материалы, были недовольны.

Нормандовцы, получившие несколько десятков минут относительного покоя, к удивлению присутствовавших на переговорах иден-праймовцев — и не только чиновников — не стремились устраивать между собой какие-либо обсуждения или переговоры, они большую часть этого времени просто спокойно ждали.

— Но это... Это же война! — тихо процедил один из "направленцев". — А у нас — мирная сельскохозяйственная колония. Флота почти нет — ни космического, ни морского, ни, тем более, речного. С вооружением — плохо. И у нас — крестьяне, а не горожане. Воевать и одновременно заниматься сельским хозяйством...

— А какой тогда смысл защищать планету, если вы, живущие на Идене, не будете продолжать заниматься сельским хозяйством? — спросил Андерсон, смерив собеседника недовольным взглядом. — Вы будете и воевать и заниматься сельским хозяйством, — твёрдо и чётко заявил он. — Потому что воевать придётся всем иденцам. Без исключения. Эта война — особая.

— Вы и так заставили инфраструктуру планеты... напрягаться, — помедлив, сказал второй "направленец". — Убытки — огромные.

— Мы знаем, — кивнул Андерсон. — И, тем не менее, если бы не ваша планетная инфраструктура — мы на своём корабле не смогли бы остановить Жнеца. Войну мы сможем выиграть только совместными, объединёнными усилиями. — Андерсон сжал пальцы правой руки, лежавшей на столешнице, в кулак. — Поодиночке нас будут бить такие корабли и их сопровождение.

— Сопровождение? Вы о чём?!

— О том, — громыхнул Сарен металлическим голосом. — Корабли Жнецов перепрограммируют в короткий срок психику и сознание огромного количества разумных органиков. — Спектр развернул к "направленцам" экран своего наручного инструментрона, надавил когтем сенсор. — Посмотрите. Пятиминутный видеоролик — и вы будете знать многое, — он замолчал.

"Направленцы" и их свита просмотрели ролик со всем возможным вниманием. По их кислым лицам было заметно: увиденное им не понравилось.

— Индо... Индоктринация?! — произнёс третий "направленец". — С этим... с этим мы явно не справимся.

— Справитесь, — лязгнул голосом Явик. — Справитесь. Если жить захотите — справитесь!

— Вы-то кто такой? — спросил первый "направленец".

— Я? — протеанин оскалился. — Вы действительно хотите это знать?

— Очень, — кивнул второй "направленец".

— Что-ж. — Явик встал, выпрямился, обошёл стол для переговоров, подошёл к первому направленцу, взял его за руку. Каким таким образом он побудил всех троих направленцев взяться за руки, никто из присутствовавших в зале так и не понял.

Несколько минут — и он отпускает руку первого "направленца":

— Ясно? Ещё вопросы относительно меня есть?!

— Н-нет, — сказал первый "направленец". — Это значит...

— Это значит, что все протеанские артефакты на этой планете, все протеанские постройки обрели хозяина, — лязгнул голосом Явик, усаживаясь в своё кресло напротив "направленцев". — И с этой минуты никто не может ими распоряжаться без моего ведома.

— Но это... это произвол! — выдохнул третий "направленец".

— О, да. Произвол. Иными словами — новый, неучтённый ранее фактор, — проскрежетал Явик, не скрывавший своего раздражения и допустивший в тон своего голоса изрядную долю стрёкота. — А вы здесь на должности поставлены для того, чтобы уметь работать в условиях появления и действия многих новых неучтённых ранее факторов. Иначе — зачем вы трое здесь? — он оскалился, чем заставил всех троих "направленцев" инстинктивно отстраниться. — Короче. Я проконтролирую все археологические раскопки и определю, какие артефакты я смогу оставить вашим планетным исследователям, а какие — заберу с собой. Я также определю, к каким артефактам вы получите доступ, а какие останутся недоступны. — Явик тезисно изложил свой заранее заготовленный план, вызвав на лицах "направленцев" и их помощников гримасы острого неудовольствия. — И чтобы у нас не возникало никаких противоречий — мне уже известны все артефакты, имеющиеся на этой планете, — протеанин сказал это так чётко и уверенно, что "направленцам" стало ясно: странному гостю известны не только артефакты, но и их расположение и их предполагаемая судьба. — Потому лучше в самое ближайшее время без моего разрешения их не трогать. Никому, — лязгнул голосом протеанин, оглядев "направленцев" своим фирменным тяжёлым и пристальным взглядом.

— Но Совет Цитадели... Он ждёт Маяк, — проговорил, чуть запинаясь, второй "направленец". И мы...

— Совет Цитадели — далеко. А я — здесь, — резко и чётко ответил Явик. — И, к вашему сведению, Маяк теперь уже на борту нашего корабля. — Андерсон кивнул, подтверждая сказанное протеанином. — Так что сами понимаете, от вас судьба этого протеанского, — здесь Явик сделал заметное ударение, — артефакта уже не зависит. Никоим образом.

— Но мы... — попытался было возразить второй "направленец".

— О, да, — усмехнулся своей знаменитой улыбкой-оскалом Сарен. — Вы, чиновник, как то забыли, что перед вами — два Спектра Цитадели. Два, а не один. Вам освежить память? — повторный оскал в исполнении Сарена, не стеснявшегося своего покорёженного лица, был просто великолепен по пробивающей способности.

— Н-не надо. — выдавил из себя второй "направленец", вспомнив, что если за одним и тем же делом надзирают два Спектра, это дело автоматически переходит в разряд "особой важности" и вмешиваться в осуществление этого дела чревато такими неприятностями, что лучше держаться от таких дел как можно дальше и знать о них как можно меньше.

— То-то. — Сарен выпрямился. — Потому — ни о каком вывозе протеанских артефактов за пределы планеты не может быть и речи.

— Но что взамен? — спросил третий "направленец".

— Взамен? — на несколько секунд задумался старший Спектр. — Пожалуй, — он усмехнулся, — взамен будет то, что иденские учёные получат многие артефакты для эксклюзивного изучения. Однако всё будет определять своими решениями мой партнёр. — Сарен взглянул на Явика. Протеанин подтверждающе кивнул. — И прошу учесть, что у него достаточно возможностей держать ситуацию под полным контролем, — рука Спектра легонько стукнула по столешнице, но все трое "направленцев" поняли — ещё немного и Сарен без труда одним ударом расколет эту толстую столешницу как хлипкий фанерный щит.

— Взаимовыгодное сотрудничество? — с недоверием спросил второй направленец.

— А почему нет? — спросил Андерсон. — Давайте обсудим.

Такого обсуждения "направленцы" не ожидали. Гости с фрегата прибыли в Совет колонии с конкретными просчитанными планами, а не с предложениями и каждый пункт этих планов был взаимоувязан с десятком других планов. Так что обсуждение свелось к слушанию выступлений гостей и к редким и несмелым вопросам, проявлявшим невозможность для направленцев вставить в эту "сетку" что-либо своё.

— Это же... Это... внешнее управление, — произнёс второй "направленец", когда Найлус закончил излагать свою часть предложений.

— Нет, — сказал Андерсон. — Это — план, который реализуем в принципе. Реален и обоснован.

— Вам легко говорить. У вас рядом с кораблём — Жнец, — сказал первый "направленец". — На вашей стороне — его сила и его оружие. А нам... нам нечего противопоставить ему и ему подобным.

— Пока — нечего, — подтвердил Андерсон, вставая. — Пока, подчёркиваю, — сказал он. Наш план предусматривает ряд мер, которые позволят вам, по меньшей мере, выжить под ударами Жнецов. Это в предстоящей войне уже — немало.

— Если каждый Жнец будет так напрягать нашу инфраструктуру... — недовольно проговорил первый "направленец". — Её надолго не хватит.

— Главное — не инфраструктура. — я старательно избегал как-либо именовать своих оппонентов. — Главное — жители Иден-Прайма. Их надо будет защитить от Жнецов и их пособников.

— Геты... — буркнул второй направленец.

— Да, геты, — подтвердила я. — И что? Первый раз вы с ними встречаетесь, что ли? Вам, как верховным руководителям колонии, прекрасно известно, что геты расползаются по всей галактике, а не сидят тихо и мирно за Вуалью Персея. Они, в том числе, бывают и на Иден-Прайме, хочется вам того или нет.

— Вот именно — расползаются. И — бывают, мы этого отрицать не будем. И если, как вы говорите, Жнец их подчинил себе... Никого из нас, колонистов, не учили драться с роботами. Во всяком случае — всерьёз драться, — сказал один из направленцев.

— Драться вы будете все, — негромко сказал Явик. — Или — все погибнете.

— Вам легко говорить. У вас была Империя, — сказал третий "направленец". Мне всё определённее казалось, что этот чиновник отвечает за что-то связанное с культурой.

— Даже Империя не устоит, если её народ не будет надеяться на победу, верить в победу и делать всё для победы, — рокотнулЯвик металлическим голосом.

— Надеяться, — хмыкнул второй "направленец". — У нас — бедная колония.

— Одна из лучших сельскохозяйственных колоний среди колоний Земли, — повернулся к нему протеанин, меряя чиновника своим фирменным взглядом, отчего его визави скукожился и постарался даже стать меньше ростом. — Бедная? — усмехнулся Явик. — Не ве-рю! У вас — работящий народ, у вас — прекрасная планета. Земного типа, замечу. Такие планеты — редки. И потому, будучи колонизированными, такие планеты не могут быть бедными. Не мо-гут! — подчеркнул протеанин, рубанув в воздухе рукой.

— Но нам... — попытался возразить направленец.

— Нужна помощь? — Явик встал, выпрямляясь во весь свой немаленький рост. — Будет вам помощь. Но взамен, — он наклонился над столом, нависая перед сидящими напротив "направленцами", — вы обеспечите "зелёную улицу" всем нашим планам. Только на таких условиях вам будет предоставлена помощь. Достаточная, подчеркну, — он вышел из-за стола, прошёлся по залу заседаний из конца в конец. — Теперь — второй раунд обсуждений. Конкретных, — рокотнул протеанин.

Несколько часов переговоров прошли в ожесточённых спорах. Я, наблюдая за их ходом, понимал — это неизбежно. Люди всегда оставались людьми, а человеческие чиновники... они могли работать только очень медленно. Быстро работать они не умели и не стремились. А теперь от скорости работы коллектива чиновников зависела сама жизнь миллионов колонистов.

Конечно, впереди у пассажиров челнока "Нормандии" — встречи и переговоры с местными властями ряда районов планеты, но эта встреча с центральными, верховными руководителями колонии была необходима. Если бы можно было бы обойтись без неё — я первой бы предложила Андерсону проигнорировать верховное руководство колонии и сразу обратиться к районным руководящим звеньям Иден-Праймовской пирамиды.

Так нет же, решили соблюсти протокол, ритуал и политес. Второй раунд идёт, а "направленцы" упираются. Хотя под нажимом Явика — во многом неизвестной для них величины — и в присутствии двух Спектров Совета Цитадели иден-праймовские "верховники" не собираются выходить за определённые, пусть и весьма свободные рамки, точнее — не пытаются. Может быть, и собираются, понимая, что нормандовцы вот так сразу сегодня не улетят с планеты и не покинут Иден-Прайм в самые ближайшие декады. Но Явик своим присутствием и своей манерой разговаривать раз за разом охлаждает пыл "направленцев", заставляя их быть осторожными и в словах и в поступках.

Через час удалось вырвать у "направленцев" право "профильтровать" население колонии на предмет наличия "спящих" и тактических агентов и разведчиков, действовавших или предназначенных для действий в интересах самых разных рас и структур. Крайне необходимо было заставить их замолчать. Известие об этом полученном праве Андерсон тотчас же отправил со своего инструментрона на фрегат, лично Прессли на его инструментрон. Так надёжнее и быстрее. Чарльз остальное так, как надо сделает сам.

Ещё через четверть часа, развивая успех, нормандовцы получили право свободно определять пределы деятельности журналистов — как колониальных, так и прибывших извне. Информация об этом ушла к Ингвару — главе службы РЭБ фрегата. Это право было необходимо нормандовцам, чтобы обеспечить объективность информации об осуществляемой на планете работе. Нельзя всё время достаточно большую земноподобную планету держать под колпаком информационных фильтров. Какое-то время такая изоляция оправдана, но потом... Если не поменять тактику — будут очень большие сложности.

Ещё двадцать минут — и "направленцы" сдали нормандовцам право прямого руководства археологическими и научными подразделениями Иден-Прайма. Теперь можно было спокойно и свободно разбираться с археологами, регулировать их работу с протеанскими артефактами и контролировать судьбу разнообразных ценностей, добытых из недр планеты. Информация об этом ушла на фрегат, на инструментрон Прессли — навигатор сделает всё остальное так, как и было запланировано.

— Технологии, имеющиеся на фрегате-прототипе, протеанские технологии и технологии Жнецов, — говорил Явик спокойным и размеренным тоном. Этот тон, между тем, не позволял ни "направленцам", ни их свите расслабляться, — помогут вам полностью контролировать происходящее и на планете и в околопланетном пространстве. Что важно и для довоенного и предвоенного периода и для времён войны.

Первый "направленец" устало кивнув, откинулся на спинку своего кресла. Шепард понял: троица руководителей колонии осознала, что сопротивляться нажиму и напору гостей с фрегата она уже не сможет. Потому решила привычно "спустить" всё на местный, районный уровень. Пусть, дескать, теперь местные районные чиновники воюют с членами экипажа и команды странного фрегата. Если сумеют, конечно.

Разговор продолжался ещё тридцать минут, в течение которых были подписаны несколько документов "рамочного" характера. Хоть и не хотелось мне участвовать в их подписании, но, во-первых, я — старший помощник командира фрегата-прототипа, а, во-вторых, без каких-либо документов любая деятельность нормандовцев, выходящая за рамки туристско-гостевой, превращается в самовольничание, за которое рано или поздно придётся очень серьёзно отвечать.

Имея же на руках такие документы, можно действительно организовать работу колонистов по-новому. И — обоснованно надеяться на то, что, по крайней мере, первый удар Жнецов не будет нанесён неожиданно и не застанет иден-праймовцев врасплох.

Выйдя на площадку перед административным зданием, Андерсон выполнил данное журналистам обещание: позволил провести небольшую пресс-конференцию. Совсем короткую, но предельно чёткую и конкретную. Никакой "воды", никаких "общих фраз". Только конкретика и детали.

Дав возможность высказаться всем своим спутникам, Андерсон знаком предложил им занять места в салоне челнока. Предстояло вылететь в район, занимаемый коллегами доктора Сташинского. Начиналась вторая фаза работы — согласование с археологами.

— Как всё предсказуемо, — тихо сказал Андерсон, глядя в окно на уменьшавшееся в размерах административное здание Совета колонии. — Люди всегда остаются людьми. Ничего не меняется в них. Даже такая война не заставила чинуш проснуться.

— Именно поэтому, командир, мы и летим сейчас к археологам. К местным археологам, замечу, — так же тихо, как и собеседник, сказала я. — Они — люди деловые, потому с ними будет полегче. А потом... Потом посетим, если получится, и районное начальство. В конечном итоге всегда и везде решает не начальство, а решает народ. Начальство только инициирует или останавливает, а народ — он сам решает, насколько активизироваться или как полно остановиться.

— Здесь вы во многом правы, Джон, — кивнул Андерсон.

— Эта троица нам мешать не будет, — сказал Явик, взглянув на командиров. — Я провёл с ними разъяснительную работу. Своими средствами. Со стороны вам и им сейчас это — не заметно, но очень скоро у них не останется выбора, кроме как работать так, как это действительно надо. Они могут уйти с постов, но мешать и вредить — не смогут. Их свита также мной... обработана. Мы потратили на них всех предостаточно времени. Теперь они должны дать результат.

— Явик... — чуть укоризненно произнёс Андерсон. Я отметила, что командиру фрегата не нравится, когда протеанин тихо и действенно обеспечивает нормандовцам очередной успех. Неприятие было понятно — капитан Андерсон считал, что люди должны сами решать проблемы, а не ждать помощи от других разумных органиков любой мыслимой расы.

— У нас нет другого выхода, командир. — Явик посмотрел в окно, перевёл взгляд на Андерсона. — Или — мы все выживаем, или — мы все умираем. Третьего — не дано.

— Тоже верно, — согласился "первый после бога на борту фрегата". Я, наблюдая за разговором протеанина и человека, заметил, что Андерсон согласился искренне, но остался во всём остальном при своём собственном мнении.

Глава 25 Разговор Шепарда и Андерсона с археологами

— Доктор Сташинский, — к руководителю археологической экспедиции подошёл один из ассистентов. — Нормандовцы закончили встречу с руководством в Константе и направляются к нам. Будут через четверть часа.

— Хорошо, спасибо. — Тимур Лаврович надавил сенсор, завершая ввод текста в файл на ноутбуке. Легко поднялся с раскладного стула, стоящего под навесом. — Площадка?

— Свободна, — ассистент едва удержался, чтобы не сказать "шеф" и Сташинский это понял. — Они — на челноке, — уточнил помощник.

— Всё равно. Надо принять так, как полагается принимать друзей. — Сташинский посмотрел туда, где за штабелями контейнеров располагалась посадочная площадка. — Похоже, у нас появится серьёзная и длительная работа.

— Надеюсь на это, — ассистент снова с трудом удержался от того, чтобы назвать Сташинского "шефом".

— Спасибо. Свободны. — Взмахом руки Сташинский отпустил ассистента.

Всё складывалось как нельзя лучше. Если сведения, недавно полученные из столицы планеты, были точными, нормандовцы прямо из Константы со встречи с руководством колонии прибудут сюда. И лишь затем встретятся с руководством района. Так как в составе экипажа и команды земного фрегата теперь присутствует протеанин... Тогда действительно, все артефакты планеты Иден-Прайм, ранее привычно определяемые как созданные протеанской расой, обрели реального хозяина.

Непривычно, конечно, о таком даже думать, но теперь это — реальность и к ней придётся адаптироваться. Явик что-то упоминал о других подземных уровнях базы протеан... Интересно, это действительно так или... это дезинформация? Если там, глубоко внизу действительно база... Это может продвинуть знания о расе протеан намного... намного более существенно.

Нет, не верится, что единственный выживший протеанин, будет говорить о таком... просто так. Да и как-то не верится, что только один он выжил. Сложно представить, что он действительно один. Если данные, полученные в результате проведения наблюдений, верны, то протеане живут долго. Но какая это будет жизнь в одиночестве?

Появившийся над лагерем археологов челнок заметили немногие. И только тогда, когда Явик, на этот раз не скрывавшийся за спинами моей и Андерсона, но сопровождаемый обоими турианцами-Спектрами подошёл к Сташинскому, членам археологической экспедиции стало ясно: отдых закончился, началась работа.

Тимур Лаврович взглянул на возвышавшегося над ним протеанина и протянул руку. Явик пожал её, но улыбаться не стал, постаравшись также не особо пугать учёного своим фирменным взглядом.

— Рад, что вы вернулись, Явик, — сказал Сташинский. — Присаживайтесь.

— Я тоже рад, — ответил протеанин, опускаясь на раскладной стул. — Мы были в Константе, пообщались с руководством колонии. Теперь нам предстоит поговорить с районными властями, но мы решили прилететь прежде к вам. — Явик видел, как я, Андерсон и оба турианца берут раскладные стулья и усаживаются вокруг раскладного стола. — Здесь есть проблема, профессор. — Явик активировал свой инструментрон, развернул экран к Сташинскому. — Подземные уровни нашей базы. Без вашей помощи и поддержки нам туда добраться будет... сложно.

— Мы провели сканирование, но кроме общих контуров никакой другой заслуживающей доверия и внимания информации получить не удалось. — Сташинский включил свой инструментрон, разворачивая экран к протеанину. — К такому результату мы были готовы, но...

— Изоляция периметра базы сделана из материалов, недоступных для ваших сканеров, профессор. — Явик сказал это ровным спокойным голосом. — Но теперь пришло время проникнуть в её пределы, — он взглянул на Сташинского. — Я надеюсь, профессор, найти живых протеан, — он помолчал несколько секунд. — Так уж случилось, что я оказался вне пределов базы и смог выжить... Когда мы отступали, то особо выбирать место для столь долгого сна... не приходилось. Времени было мало, да и обстановка, прямо скажу, не располагала. Я отходил в базу последним. Надо было сделать многое... чтобы следом за мной не пришли враги.

— И... — несмело продолжил Сташинский.

— Собственно, — пальцы рук протеанина пробежались по инструментрону. — Вот мои предложения, — на экране зажглись несколько карт-схем.

— Работа... большая. Одно вскрытие грунтового периметра займёт несколько часов, — всмотревшись, сказал Сташинский.

— Вы правы, Тимур Лаврович, — кивнул подтверждающеЯвик. — Но вскрытие основного периметра — это уже моя и только моя работа. У вас, как вы поняли, будут другие задачи. В частности — шахта и тоннель, ведущие к нужному участку периметра базы.

— Всё равно, площадь, подлежащая обработке установками... большая, — задумчиво произнёс профессор.

— Тоже верно, — согласился воин древней расы. — Потому работа найдётся для очень многих ваших нынешних коллег. Почти все они смогут принять активное участие, — согласился протеанин.

— Я не только об этом... Нам будет нужна сторонняя рабочая сила, — уточнил Сташинский.

— А вот с этим, профессор, придётся подождать, — протеанин предостерегающе поднял руку. — Вниз пойдём только мы, нормандовцы и, до пределов периметра базы — вы с вашими сотрудниками. Я вам доверяю и доверяю вашим сотрудникам, — пояснил Явик. — А вот сторонним работникам из числа местных жителей — не доверяю. Надеюсь, вы меня поймёте. Если там... живые... Я бы очень хотел сохранить это в тайне. — Явик взглянул на профессора. — Надолго сохранить от очень многих разумных, профессор. Не беспокойтесь, никто из ваших сотрудников не сможет ничего рассказать никому. Я об этом уже позаботился, — протеанин остался недвижим, но учёный остро почувствовал: собеседник не шутит.

— Верю, — задумчиво произнёс Сташинский, рассматривая карты-схемы. — База...

— Она останется недоступной для всех иден-праймовцев. Сейчас главное — достичь периметра, войти внутрь и найти саркофаги. Потом..., профессор, будут уже мои заботы и, конечно же, заботы тех, кого я надеюсь увидеть живыми.

— Но...— Сташинский попытался возразить. Явик отнёсся к этой попытке спокойно:

— Они — и выжившие, и погибшие, останутся на базе. Там достаточно места. — Явик решил пока не говорить профессору о том, что на планете находится и протеанский корабль. — Поэтому кроме меня никто из оставшихся на поверхности людей — и не только людей — других протеан — не увидит.

— Понимаю, — кивнул Сташинский.

— Рад, что понимаете. — Явик обсудил с профессором некоторые детали предстоящей работы. — Это — то, что касается нашей с вами части работ. А главное — мы очень надеемся на то, что вы нам поможете скоординировать деятельность ваших коллег.

— Не со всеми, — осторожно заметил профессор.

— Ясно, что не со всеми, Тимур Лаврович, — сказал Явик, обойдясь без улыбки. — И пока мы с вами работаем, а работать, уверен, мы будем вместе очень долго, называйте меня по имени. Оно — простое и для вас, думаю, приемлемое.

— Охотно, Явик, — облегчённо вздохнул руководитель археологической экспедиции.

Несколько десятков минут продолжалось, теперь уже с участием турианцев, Андерсона и меня, обсуждение Явиком и Сташинским деталей предстоящей работы по поиску входа в пределы протеанской базы.

Профессор слушал, кивал и всё острее понимал: его новые знакомые, а теперь уже, вполне возможно, и коллеги, подготовились хорошо, полно и профессионально. Что не могло не радовать. Археология без порядка, без анализа, без прогноза, без плана — невозможна. А тут — такая находка может быть... Конечно, мало кому о ней профессор и его коллеги смогут рассказать, но самому знать это — очень ценно, а понимать — ещё ценнее.

Дэйна решилась уехать из квартиры, занимаемой Шепардом, далеко не сразу. Несколько дней она провела в этой квартире. Что-то удерживало её там. А потом... потом — как-то сразу отпустило. Она проснулась утром, привычно потянулась, сбрасывая сонливость. И поняла, что теперь сможет вернуться к себе в личную квартиру. А квартира Джона... что ж, ей не впервой оставаться пустой и ждать своего владельца и хозяина декадами и месяцами.

Войдя в свою личную квартиру, Дэйна с тоской посмотрела на экран настольного инструментрона. Да, Джон ей пишет. И она ему пишет. Вроде бы всё нормально. И всё равно чего-то не хватает. В первую очередь ей не хватает Джона. Не его писем, нет, она прекрасно понимает, что там, где сейчас находится Шепард, вполне возможно, нельзя использовать ни аудиоканалы, ни, тем более, видеосвязь, но ей сейчас так хочется увидеть или услышать Джона, что слёзы сами наворачиваются на глаза, а ноги предательски слабеют.

Она понимает, что Джон сейчас очень занят. В своих коротеньких текстовых письмах он ничего не говорит о том, чем он сейчас занимается. Секретность, конечно же. Дэйна согласна, что он не может многое написать, даже намекнуть не может. На простые операции десантников уровня Джона не посылают, не назначают и не направляют. Значит, там — очень всё сложно. И, тем не менее, он находит возможность написать ей несколько строчек. Написать так, что у неё потом несколько дней прекрасное настроение и появляются новые силы. Он, конечно же, любит её, любит по-настоящему. Любит так, что Дэйна чувствует себя счастливой, едва только подумает о своём Джоне.

Всё же она уехала из квартиры Джона. Вернулась в свою "берлогу", где могла быть самой собой тогда, когда рядом не было Джона. Может быть, это и малозначащая деталь и обстоятельство, но Дэйна отметила: так быстро она покинула квартиру Джона впервые.

Дэйна размышляла о своих взаимоотношениях с Джоном в будущем. И понимала, что не хочет его отпускать. Хоть он ни разу не заикнулся о свадьбе и детях, но они оба это подразумевали. Лет через десять — двадцать. Когда её карьера завершиться. И она уйдет в тренеры.

Он удивительно хорошо и полно умеет довольствоваться малым. Ему вполне достаточно, что Дэйна — рядом, что она может прилететь, приехать, придти к нему в любое время дня и ночи, на любой срок и быть рядом с ним самой собой. Делать, говорить всё так, как она хочет. Только она. А сейчас...

Что-то очень неспокойно на душе у Дэйны. Не за Джона, нет. Слава богам, сейчас она не боится за Джона. Нет ни предчувствия, ни тягостного ощущения, что с Джоном или уже что-то случилось плохое или это плохое может случиться с ним в самое ближайшее время. Неспокойно на душе так, как никогда раньше.

Пальцы девушки, склонившейся над рабочим столом, надавили несколько сенсоров на клавиатуре ноутбука. Большой настенный экран осветился. Включились записанные в облачных хранилищах Интернета Земли новостные выпуски.

Слушая голоса дикторов — кибернетических и органических — Дэйна распаковывала вещи, тасовала мелочёвку по полкам и шкафам, вешала на плечики платья и комбинезоны. Порядок должен быть. У неё скоро выезд на тренировки, там и до сборов недалеко, а там — соревнования. Нельзя, собираясь в путь, терять время на поиски необходимого.

Дикторы весьма скупо говорили о многом сейчас важном для Дэйны. Об "Арктуре", куда улетел Джон, о колониальных новостях, о решениях Совета Цитадели и Совета Альянса Систем.

В другое время Дэйна бы не стала тратить время и силы на ознакомление с такой информацией. Как-то было спокойнее без этих общих текстовок. Но сейчас, когда в душе нарастало волнение, с которым она не знала, как справиться... Ей почему-то показалось необходимым обратиться к этим архивным записям. Хотелось повнимательнее взглянуть на события, происшедшие за несколько дней, что прошли после отлёта Джона на станцию "Арктур".

Явных настораживающих моментов вроде бы не было. Ни одна из колонизированных землянами планет не замолчала наглухо. Ни на одной из колоний не происходило ничего из ряда вон выходящего. И, тем не менее, Дэйна, занимаясь приведением вещей, привезённых из квартиры Джона, в порядок, слушала голоса дикторов и пыталась понять, что же её насторожило.

Удивительное дело, насколько же всё же стандартна жизнь любого разумного органика. Ничего нового не происходит. Всё обычно и вполне предсказуемо. Никаких особых крайностей. И всё же, всё же.

Приготовив себе чай с диетическими тостами, Дэйна устроилась в кресле перед экраном и теперь уже могла не только услышать, но и увидеть многое, что происходило на колонизированных людьми планетах. Она очень надеялась, что теперь не только на слух, но и, глядя на экран, она сможет что-то почувствовать, выделить, отметить, ощутить. Такое, что поможет поточнее определить, почему ей так неспокойно. А неспокойно ей было. И Джон тут не виноват. Он честно выполняет сейчас свой долг и ей не в чем его упрекнуть и обвинить. Сама она не склонна к тому, чтобы видеть проблему только в нём. Они и были рядом и вместе столько времени, в том числе и потому, что никто из них двоих не винил только другого в проблемах, вопросах и неурядицах, которыми, бывает, так богата человеческая жизнь.

Джон любил Дэйну, а она любила его. Они не говорили много о любви, но они знали, понимали и чувствовали, что именно любят друг друга.

Да, Джон долгое время был не у дел, мотался только по земным и редко когда — солнечносистемным полигонам и Центрам переподготовки, но... Эта новая командировка... Дэйна не могла и не умела сформулировать это яснее, но считала, что она, эта командировка — странная.

С каждым днём, проведённым без Джона, она всё острее и полнее понимала это. Таких командировок у Джона раньше не было. А теперь ещё это непонятное чувство... всеобщей опасности. Дэйна и раньше догадывалась, может быть, даже знала, что Джон в своей работе может столкнуться с проблемой, имеющей галактический характер, но... никогда не думала всерьёз о том, что это может произойти настолько скоро. Да он говорил о будущем вторжении Жнецов, но это воспринималось как паранойя и это событие казалось таким далеким.

Записи новостей подошли к концу, мигнула и высветилась заставка. Дэйна нажатием нескольких сенсоров погасила настенный экран, подпёрла рукой голову, прикрыла глаза, задумалась, помешивая ароматный чай в большой, почти литровой чашке.

Оставшись рядом с Джоном после выхода из детдома, она не воспользовалась правом отдалиться от него. Осталась рядом с Шепардом. С тех пор многие считали её невестой бравого коммандера ВКС Альянса Систем.

Людям нужна определённость, нужна ясность. Вот внешне всё и соответствовало этому требованию ясности. Но невеста — это будущая жена, а жена, это, прежде всего — мать.

Джон... Да, он никогда не ставил Дэйну перед необходимостью соглашаться на беременность от него, никогда не торопил её с таким решением. Понимал, что она сейчас не может себе позволить забеременеть. Ведь восстанавливаться придётся по спецпрограммам, а это может быть вредно и для карьеры в спорте, и для самой Дэйны.

Не всё в этой жизни можно просчитать. Даже если Джон и хотел детей, он никогда не ставил Дэйну перед выбором. Никогда не настаивал на том, что она что-то должна решать в этом направлении. Он предоставлял ей право действовать так, что её действия и были выбором, сделанным только ею. Ею, а не им, Джоном Шепардом.

Он, конечно же, как любой нормальный мужчина, боготворил её, свою женщину и подругу. Единственную, кстати. Он умел быть верным. И он был верным ей. Но никогда ею, своей Дэйной, не руководил и не командовал. Она была свободна. Она отдавалась спорту, отдавалась своей жизни, своему кругу знакомых и друзей. А сейчас, когда он улетел на "Арктур", а оттуда, конечно же, куда-нибудь, но очень далеко, Дэйна почувствовала страх. Не за себя, а за Джона. И — за многих других людей. Что-то надвигалось такое, что интуиция Дэйны буквально вопила о совершенно реальной, но неопределяемой, сколько нибудь чётко, опасности. И Дэйна понимала — скорее всего, Джон улетел навстречу этой опасности. И он уж точно, даже если вернётся — не будет ничего ей пояснять. Потому что не хочет волновать, не хочет беспокоить, не хочет её старить. Профессиональный спорт... выматывает. Век профессионального спортсмена, его карьерный век — короток. Ещё несколько лет, не больше двадцати — и она сможет завершить свою спортивную стезю, уйти в обычную гражданскую жизнь. И тут... такое ощущение. Словно и нет этих нескольких десятков лет впереди.

Дэйна осторожно поднялась с кресла, шагнула к шкафу, открыла дверцы. Может быть, Джон... хочет, чтобы она... родила ребёнка от другого мужчины? Он, вполне возможно, понимает, что ей очень хочется стать мамой. Даже если придётся досрочно завершить свою спортивную карьеру, что-ж. Она её завершит. Спорт очень многое ей дал, он ей помог. Очень помог. Во многом помог. Но... если на Землю надвигается что-то очень тёмное, то... это значит, что Джон... может и не вернуться. Он ведь такой, он не возвращается из боя, не завершив этот бой победой над врагом. А если он... если он не вернётся и этот бой... будет крайне сложен и труден даже для него, профессионала-десантника высшего класса, то... это ведь может быть причиной, хотя бы одной из причин того, что он неявно её, свою Дэйну, отпускает от себя?

Он ведь понимает, что через несколько лет Дэйна будет ещё более старой, её организм будет ещё более изношен... А ребёнок... его нужно выносить и родить так, чтобы он был здоровым и нормальным. И если нет у неё этих нескольких ближайших лет, нет этих спокойных лет, значит... Значит, Джон не вернётся в ближайшие годы на Землю и он, отпуская Дэйну, даёт ей возможность полюбить, выйти замуж, забеременеть и родить ребёнка от другого мужчины. Он даёт ей, своей Дэйне, выбор. Гораздо больший, чем раньше.

Она может выбирать. Может. Теперь — может. Всегда — могла, а теперь — особенно. Да, Джон ничего такого ей не написал в своих письмах. Но она ведь слишком хорошо знает истинного Джона. Своего Джона. И она может выбрать между ожиданием и своей полной реализацией как женщины-матери, женщины-жены другого мужчины. Которому не придётся вот так улетать далеко и надолго с Земли.

Джон не делает за неё этот выбор. Он даёт ей полное право самой сделать этот выбор. И она знает, что он поддержит любое её решение. Так или иначе, но — поддержит. Даже если она выберет жизнь с другим мужчиной, выберет беременность от другого мужчины — он поймёт и поддержит. Останется на позиции друга. А дружить он... умеет. Это Дэйна хорошо знает, не раз в этом убеждалась.

У неё есть возможность изменить свою жизнь или оставить её такой, какая она сейчас. Несмотря на то, что это ощущение надвигающейся беды, опасности, катастрофы — не пропадает, не исчезает и не становится слабее. Есть такие радости, которые одни на всех. И есть такие беды, которые одни на всех. Что-то подсказывает Дэйне, что приближающаяся тёмная "полоса" несёт с собой беду для всех землян. А значит, и для неё, Дэйны — тоже.

Она не будет торопиться с решением. У неё есть минимум несколько дней. Может быть — декада. Возможно — месяц. А там она обязательно примет решение. И уже сейчас она благодарна Джону. За понимание. За любовь. И за верность.

Профессор Сташинский не любил бездельничать. Он собрал своих ассистентов и, представив их нормандовцам, коротко и чётко поставил каждому из помощников задачи. На лицах молодых исследователей читалось удовлетворение и сдержанная радость: период "ничегонеделания" наконец-то подошёл к концу, начиналась работа. Пусть её результаты и были до конца не просчитаны и потому неясны, но это была работа интересная, полезная и — сложная. А Сташинский, как знали очень многие его коллеги, именно с такой работой и справляется лучше многих других специалистов его профиля.

Когда ассистенты, завершив приём на свои инструментроны файлов с документами, разбежались по домикам, чтобы осуществить подготовительные работы, профессор Сташинский, проводив их взглядом, обернулся ко мне:

— Похоже, они будут рады. Наконец-то мы не будем впустую рыть землю только для того, чтобы убедиться — здесь ничего интересного нет. А уж как будут рады местные районные чиновники. Я хоть и археолог, но понимаю: теперь можно будет не беспокоиться о том, что вывод из сельхозоборота всё новых и новых земель. Они будут отдаваться для проведения масштабных и, уверен, длительных раскопок. Это нанесёт ущерб экономике планеты и, хм, снизит столь желанные прибыли от продажи и ресурсов и продуктов за пределы планеты и звёздной системы. Похоже и в самом деле жизнь продолжается, она становится ярче и разнообразнее.

— Вы правы, Тимур Лаврович, — я поднял взгляд от своего инструментрона — Мы теперь будем работать точечно. Но для начала нам предстоит обеспечить поиски в базе и поиски во втором районе.

— Теперь программа уточнена не только для моих помощников, но и для многих других археологических экспедиций, — отметил Тимур Лаврович. — Они будут довольны, что им не придётся копать впустую. А сроки... Сроки будут существенно сокращены. И мы теперь многое успеем. Я рад. Пойду, надо переговорить по видеосвязи со многими моими коллегами. — Сташинский встал.

Я едва заметно вздохнул, провожая уходившего профессора взглядом. А что делать? Доверять больше никому нельзя. Явик прав, ограничив круг доверенных лиц, посвящённых в тайну, только Сташинским и его коллегами, членами подчинённой профессору археологической экспедиции. Пусть там, "наверху", что хотят, то и думают, а здесь... Здесь, как всегда, очень и очень многое видится и воспринимается по-другому.

Археологи будут должны закопаться в Иден-Прайм по полной программе. Да, в здешних сутках шестьдесят часов, тридцать часов длится ночь. Но и ночью придётся работать. Потому — потребуется работать посменно. Не прерываясь, постоянно. Время сейчас — дорого просто неимоверно. Явик, если не подводит Шепарда интуиция, спокоен. Может быть, никаких особых сюрпризов и не ожидается. Но районы с кораблём и районы базы отдавать никакой другой археологической экспедиции под разработку нельзя. Ни под каким видом. Коллегам Сташинского придётся попотеть.

Надо будет налаживать и маскировку этих двух районов, и их охрану. Явик, конечно, силён и могуч, его расовые возможности — тайна за семью печатями для возможных соглядатаев, но и нормандовцам придётся поработать. Три района надо будет взять под режим изоляции. Разведчики это умеют и могут сделать. Малыми силами, качественно. Первый — район стоянки кораблей, там более-менее всё уже отработано, второй — район подземной протеанской базы и третий — район расположения корабля. Маскировка должна быть многослойной — и активной, и пассивной. Соответственно, местным можно будет доверить только внешнее кольцо охраны. За внутреннее могут отвечать только нормандовцы. Маленький корабль, маленький экипаж, но работы хватит всем.

Сколько нам предстоит здесь ещё пробыть? Декаду? Две? Три? Самое большее, наверное, оценивая предварительно, три. А потом... Потом — Цитадель. Советники — чиновники ещё те, своего они не упустят. Они могут забыть Сарена, но Найлуса... нет, о нём они не забудут. И действительно, забывать там особо нечего: он был послан на конкретный корабль, с конкретным заданием. О том, что он, Спектр Цитадели, прибыл на Иден-Прайм, знает даже пятилетний пацан, родившийся на этой планете и сейчас наблюдающий за мной из-за роскошного куста. Значит, ни о Найлусе, ни о его задании Советники Цитадели не забудут. О том, что Маяк был погружен на борт фрегата "Нормандия" вполне могла уйти информация "наверх", причём — самыми разными путями. А раз погружен, значит основную часть задания — изъятие Маяка — Найлус выполнил. Теперь осталось выполнить только финальную часть под названием "доставка" и операцию "Маяк" можно будет считать выполненной. К удовольствию и удовлетворению Советников.

Думать о Советниках Цитадели сколько-нибудь детально мне не хотелось. Я всё острее понимала, что пройдёт ещё совсем немного времени — и наша группа высадки, в которую вошло почти в полном составе командование фрегата, будет разделена. Каждому найдётся дело. И придётся выполнять свои задачи в разных районах планеты. Андерсон это запланировал — я сам видела "разграфку". Да и лучше так будет — турианцы и Явик умеют и любят работать самостоятельно. Найлус — вполне состоявшийся Спектр, Сарен — легенда Корпуса, а Явик... Одно его появление заставляет здешних разумных бегать, как будто земля у них под ногами загорелась таким жарким пламенем, что... Вот и будут действовать поодиночке. Сил и умений вполне хватит. Надо готовить планету к противостоянию со Жнецами. Надо. А сейчас — надо уточнять, что и как делать, чтобы в кратчайшие сроки пробиться к стенам базы.

Получив от Дэвида несколько файлов с текстовыми пояснениями, Карин с интересом ознакомилась с их содержимым, на несколько минут "выключившись" из почти непрерывного процесса общения с местными жителями и обдумав прочитанное, жестом пригласила подойти Бенезию.

— Взгляни, Бена. И скажи, что ты думаешь об этом. — Чаквас, постаравшись, чтобы рядом с ней и с азари не оказалось в этот момент никого из иден-праймовцев, повернула к матриарху экран своего наручного инструментрона.

Бенезия несколько минут потратила на чтение содержимого файлов.

— Разумно. Не могу сказать, что здесь всё... полностью соответствует азарийским стандартам и традициям, но... Если это получится... Мы сможем получить базу. Здесь, на этой планете получить базу для нашего корабля.

— Ты сказала, Бена, ключевую фразу, — отметила Карин. — О базе для фрегата в этих файлах — ни слова. Хотя всё идёт к этому. Если мы уж ввязались в боестолкновение со Жнецом здесь, на Идене, то нам придётся здесь обосноваться. Надолго...

— Впереди — Цитадель, Рина, — тихо напомнила подруге матриарх.

— Помню. Пока будем летать там, далеко от Идена, местные сделают остальное. Наша задача — только начать и направить процесс в нужное русло, — вздохнула Карин. — Но и на это уйдёт у нас всех как минимум месяц. Может — не намного меньше.

— Рина... — Бенезия внимательно посмотрела на сидевшую рядом с ней за столом в горнице Чаквас. — Ты что же, думаешь, что...

— Ты сама знаешь, Бена, что я могу подумать. Мы...

— Только не говори, что вы нарушаете данное мне слово — помочь мне воссоединиться с моей дочерью. — Бенезия приобняла Карин, чуть заметно активировав биотику, окутала врача фрегата голубоватой согревающей дымкой. — Вы ничего не нарушаете. Я знаю, верю, чувствую, что Лиара — жива и здорова. Если бы с ней что плохое случилось — я бы это сразу почувствовала. Веришь?

— Верю. Мать и дочь — прямая постоянная связь. Тесная, — вздохнула Карин. — Полезут наши мужички под землю. Полезут. А что найдут там — мне даже страшно представить.

— Артефакты они найдут, Рина. — Бенезия посмотрела на Карин повнимательнее, но уже мягким взглядом. — Пока что — артефакты. — она явно не хотела говорить вслух о прочитанном в этих файлах — вокруг было слишком много посторонних ушей и глаз. — Сверни инструментрон и экран. Нас опять приглашают в следующий дом. Продолжаем, Карин. Ты права, кроме нас, женщин, то, за что мы с тобой и с подругами взялись, никто лучше не сделает. Установление связей с местным населением — наше дело. И я рада, Карин, что участвую в решении этой задачи вместе с тобой и твоими подругами.

— Я тоже рада, Бена. — Чаквас встала. — Спасибо, я согрелась. У тебя... такая тёплая и мягкая биотика.

— Рада, подруга, что тебе понравилось, — усмехнулась Бенезия. — И я мечтаю вот так же обнять и прижать к себе Лиару. Моё Крылышко... Сейчас я жалею, что тогда меня хватило только на одну дочь.

— У тебя — два крыла, Бена. Лиара и Этита. — Чаквас вышла на крыльцо следом за матриархом. — Этита и Лиара, — повторила врач. — И вы теперь должны жить единой семьёй.

— Лиару я больше никуда от себя не отпущу. Я буду с ней говорить почти непрерывно. Нам о многом следует поговорить. Об очень многом, — кивнула матриарх, закрывая за собой калитку и ожидая, пока Чаквас не переговорит с подругами о том, к кому следует теперь идти. — И я буду говорить с ней.

— Будешь, Бена. Будешь. — Чаквас усмехнулась одними губами и матриарх поняла настроение подруги: врач думала о том, что совсем скоро придёт время применения её знаний, умений, навыков по военно-полевой хирургии. Нормандовцы будут получать боевые ранения. Лёгкие, средние, тяжёлые. И Карин уже сейчас внутреннее отрешалась от мирных врачебных настроек, ориентируясь на то, что придётся заниматься военной медициной. Да, ей, Карин Чаквас, все нормандовцы окажут помощь. Для них она — не просто офицер медслужбы, не просто — врач, она для них — мама. Кому, как не врачу корабля они, нормандовцы, могут доверить то, что не смогут доверить даже Андерсону. Иногда врач на военном корабле — фактически священнослужитель и нет разницы, к какой религиозной конфессии принадлежит пациент. Бывают минуты, когда это совершенно не важно.

Карин отпустила своих подруг и они, разделившись, направились в сопровождении местных жителей в разные дома. Так будет быстрее и так будет лучше. Все местные жители уже поняли, что женщины и девушки — члены экипажа и команды фрегата "Нормандия" — едины и матриарх азари на их фоне не выделяется. Если уж получилось так, что бой со Жнецом фрегату пришлось принимать именно в этом районе планеты... Что-ж. Надо сделать всё, чтобы местные жители не чувствовали себя обиженными, оскорблёнными и обделёнными. Здесь ещё и космопорт, что тоже немаловажно. Значит, база для "Нормандии" будет построена и оборудована без особого напряжения: грузы не придётся возить далеко. Совсем рядом был найден Явик, а там, как утверждает Дэвид, есть признаки протеанской базы. Вполне возможно, что там сохранились в своих саркофагах и другие протеане.

— Доктор Чаквас, мы вас ждём! — к Карин подбежала десятилетняя девчушка. — Мама столько всего вкусного наготовила! Стынет ведь! — она ухватила врача фрегата за руку, потянула за собой к крыльцу соседнего дома.

— Леди Бенезия! — к матриарху подбежал восьмилетний мальчик. — Пойдёмте! — он спокойно и свободно ухватился за руку матриарха и старшая Т'Сони охотно и легко уступила его ребячьему напору.

Несколько минут — и она входит в просторную комнату, кивком приветствует собравшихся за столом хозяев и присаживается на указанный хозяйкой стул. Принято у землян так: сначала гостью накормить, а потом — поговорить. И "за жизнь" и вообще.

Бенезия отметила, что на её церемониальный головной убор никто из иденцев уже не обращает особого внимания, равно как и на её строгое платье.

Разговоры начались, едва была съедена овощная закуска. Бенезия и сама не заметила, как быстро её втянули в обсуждение. Ей понравилось: она не чувствовала себя одинокой. Чаквас мудро поступила, дав подругам возможность посетить одновременно несколько домохозяйств. Так действительно быстрее, да и хозяевам интереснее: гость один и разговор получается предметным. А уж если в гостях у иденцев — матриарх азари, то и разговор будет особым.

И он действительно получился таким. Бенезии было что рассказать своим новым знакомым. И им было что рассказать необычной, уникальной гостье. Не каждый день на Иден-Прайм прибывает матриарх азари, желающая открыто, свободно пообщаться с местными жителями.

Явик осторожно приблизился к ограждению шахты, наклонился, заглянул в зев. Да. Больше тридцати метров. Тридцать шесть — тридцать восемь, если на глаз. Сразу ведь и не скажешь теперь, как ему тогда, в горячке боя, отступая, удалось найти этот саркофаг и успеть захлопнуть крышку. Приводы взвыли тогда в аварийном, даже, можно теперь обоснованно утверждать — экстренном режиме.

Отступление? Да, отступление, но... тогда другого выхода не было. Нейтронная очистка смогла бы умертвить любого из протеан, кто не успел улечься в саркофаг. А без нейтронной очистки не получилось бы намертво сплавить плиты Периметра. Одного из многих Периметров. Получается, что теперь этот, дальний Периметр... разрушен. Был разрушен в ходе атаки Жнецов... События тех суток ещё ждут своего изучения и он, офицер протеанской армии, к сожалению, ничего не сможет вспомнить и рассказать о происшедшем тогда. Явик провалился в стазисный сон очень быстро, едва только створки саркофага захлопнулись над ним.

Он отступал последним. И не мог знать, насколько чётко сработала автоматика всех многочисленных саркофагов. Главное для него было тогда дать своим коллегам уйти как можно дальше в глубины базы. Туда, где их не достанут "креветки" Жнецов и отряды их индоктринированных приспешников.

Да, он сейчас ощущает направление на "кокон", своеобразную, как бы выразились земляне, цитадель базы. Она тут, рядом, совсем рядом с местом, где стоял этот одинокий саркофаг. В котором ему удалось скрыться на долгих пятьдесят тысяч лет... Сейчас не важно, почему этот саркофаг оказался столь далеко от залов анабиозных установок.

Сейчас это не важно. И тогда, в те минуты отступления в глубины базы было не важно. Важно сейчас то, что он выжил. И то, что он верит, что он выжил не один. Верит и ничего не может поделать с этой верой. Среди его коллег были не только протеане, но и протеанки. Если никто из них не выжил, то... его личная судьба незавидна. Один. Да, среди новых, надёжных друзей и соратников. Но — один.

Как же не хочется в это одиночество верить! Как же не хочется верить, что он выжил и — остался один. Потому что тогда... тогда ему придётся пройти через Океан Равнодушия. Ему придётся воевать так, чтобы искать смерть в бою со старым врагом. Ему придётся искать эту смерть и пытаться умереть с честью. Потому что... Потому что тогда надежды почти не останется. Зачем ему будет тогда эта надежда? Ведь и после окончания войны, если она, конечно, окончится победой над Жнецами, он останется один. Вокруг будут другие расы. А он будет один. Его долгая жизнь превратится в череду нескончаемых дней и ночей. Одиноких, гулких, пустых. Воспоминания, думы, мысли. Да, у него будут друзья, подруги, знакомые, но он будет один. Рядом — никого из его расы. Никого. Нигде... Жнецы уничтожали протеан везде, где только находили. Старались уничтожить всех протеан. Имперская раса, центральная раса. Она стала для Жнецов целью номер один. Он, протеанин Явик, может верить или не верить в то, что он остался один. Это не так уж и важно. Важно то, что он вернулся. Вернулся в мир, который стоит на пороге новой войны со Жнецами. Нового противостояния с этими полумашинами. И сейчас, как бы ни сложилась ситуация, ему нельзя отступать.

Профессор Сташинский наблюдал за стоящим у ограждения протеанином. Колонна транспортёров с имуществом археологической партии уже ушла к обозначенным границам подземной протеанской базы. Началось развёртывание техники и оборудования. Возводились навесы и шатровые купола над точкой шахты, готовились к работе буровые установки. Предстояло спуститься на несколько десятков метров в толщу планеты, а затем, пробурив горизонтальный тоннель, достичь стен протеанской базы, о существовании которой археологи не знали ничего. Известны были только контуры "кокона", именуемого Явиком Периметром. Это было всё, что сумела сообщить техника. Сканеры "вязли", а бурить... Далеко не всегда было возможно. Опыт археологических раскопок требовал осторожности и осмотрительности.

Тимур Лаврович слышал о том, что Явик надеется найти в Периметре базы живых сородичей. Что-ж, вполне понятное желание и стремление. Сташинский видел, как протеанин сдерживает волнение. Да, он — воин, офицер, командир, но он — живое существо. Ранимое, смертное. И сейчас, как понимал и чувствовал Сташинский, Явик опасается. Явик боится остаться один. Если в периметре базы не окажется ни одного живого протеанина... Это будет удар для Явика. Прежде всего — для него. Сейчас невозможно точно сказать, на каких планетах в исследованной части Галактики могут ещё располагаться такие базы с анабиозными саркофагами. Явик никому из иденцев не разрешил приблизиться к своему саркофагу. Вполне понятное желание. Если никого не найдут из сородичей Явика живыми здесь, на Идене, придётся тратить время на поиски на других планетах. Протеане освоили множество планет и на каждой из них могут оказаться живые. Да, в саркофагах, да, в анабиозе, но — живые.

Работа по переформатированию плана археологических раскопок уже осуществлялась. Как знал Тимур Лаврович из сообщений, поступавших на его инструментрон, начальники других археологических экспедиций смогли получить исчерпывающие свидетельства бесполезности раскопок на тех местах, где заставало учёных и их помощников известие о необходимости изменить план дальнейшей работы. Одновременно в руки начальников археологических партий попадала адресная информация о месте проведения раскопок, где археологов гарантированно ждал успех.

Далеко не всегда этот успех был конкретизирован предельно полно и точно. Но и предоставленной информации в большинстве случаев хватало, чтобы начальник археологической партии отдал распоряжение о прекращении работ. А затем — об осуществлении консервации места раскопок, погрузке на транспортёры людей и оборудования и выходе колонны транспортов в новый район.

Информация от тех начальников археологических экспедиций, которые уже успели не только выдвинуться в предложенные районы, но и начать раскопки с конкретными приемлемыми результатами, убеждала самых неверующих руководителей, пока что медливших с осуществлением выдвижения в предложенные районы, ещё лучше.

Дело постепенно, неспешно, но делалось. Программа археологических раскопок выполнялась сразу в трёх направлениях. Первое — продолжение раскопок на местах, где действительно располагались значимые и ценные протеанские артефакты. Второе — перевод археологических экспедиций на новые места дислокации. Третье — развёртывание и осуществление раскопок на местах, где, по данным, пересланным с борта фрегата, располагались ценные памятники протеанской культуры.

Местная районная администрация была в восторге: там, откуда археологи уходили, осуществлялась оперативная и полная рекультивация земель, возвращаемых в сельскохозяйственный оборот в кратчайшие сроки. Компенсировался вывод из сельхозоборота земель в тех местах, где стараниями археологов из недр Иден-Прайма извлекались действительно значимые и многочисленные ценные протеанские артефакты.

Выпрямившись, Явик отошёл от ограждения шахты. Да, здесь он обрёл право и возможность прожить вторую жизнь через пятьдесят тысяч лет после того, как Жнецы загнали его и сородичей под землю Иден-Прайма. Мало кто знает, что это за шахта. Информация не уйдёт за пределы круга посвящённых в детали — он об этом позаботился и позаботится в будущем. Теперь надо войти в пределы базы. Войти и постараться ответить на главный вопрос. Неприятный, но необходимый: он действительно остался один?

Да, протеанин чувствовал, что глава археологической экспедиции, доктор Сташинский наблюдает за ним. Пусть. Этому человеку можно доверять. Он — один из землян, посвящённых в детали. С предыдущим руководителем археологической экспедиции Явик не был бы столь мягок — он остро чувствовал в этой женщине-землянке двойное дно. С такими разумными органиками ему сотни раз приходилось сталкиваться в годы противостояния со Жнецами. С виду — вроде бы друзья, а на самом деле — враги. Внутренние, замаскированные враги.

Подкатил транспортёр. Водитель — молодой парень, кивнул.

Явик поднялся в салон.

Транспортёр шумнул двигателем и пополз дальше, к отметкам, уже накрытым пологами изолирующих антисканирующих шатров. Там должна была начаться работа по проникновению в Периметр Базы.

Там его ждут. Он там необходим

Глава 26 Работа командования фрегата "Нормандия" с местными жителями

Массовое передвижение по планете колонн техники с археологами и их специфическим оборудованием и приборами не осталось без внимания журналистов. Благодаря работе нормандовцев руководители археологических партий знали, что и как следует говорить любопытным и пронырливым писакам и снимакам, везде искавшим сенсации или, на худой конец, "жареные факты". А массовое передвижение на новые площадки больших колонн тяжёлых транспортёров и было признаком, если не сенсации, то интересного для слушателей, читателей и зрителей факта, мимо которого журналисты пройти просто не умели.

Когда Андерсон улетел в райцентр на встречу и на переговоры с районным руководством, я предоставила Явику возможность контролировать и руководить раскопками Базы, а сама с Сареном и Найлусом взяла на себя общение с местными журналистами, а также — с командованием местных правоохранительных и ополченческих структур.

Я не сомневалась, что очень быстро к мысли о необходимости переговоров с командованием "Нормандии" придёт и командование местных армейских подразделений. Пусть пройдёт какое-то время, сейчас это не критично, а пока Найлус, Сарен и полисмены пообщаются с далеко не самыми старшими по званиям и по должностям армейскими офицерами, а также — с ополченцами и правоохранителями. Мне вмешиваться в процесс общения Спектров с армейцами нет необходимости — турианцы и военные полисмены сделают всё наилучшим образом, а я пока что займусь проветриванием мозгов местной пишущей и снимающей братии.

Районный Дом Информации был переполнен. О моем прибытии вовремя узнали все, кто пожелал присутствовать на этой встрече. Челнок "Нормандии" журналисты окружили плотной толпой. Я вынужден был открывать дверь салона вручную, медленно и осторожно, иначе мощные приводы могли кого-нибудь пришибить или серьёзно повредить записывающую и снимающую аппаратуру.

Сразу посыпались вопросы и на этот раз я не стал отделываться дежурным "Без комментариев". Дорога до крыльца Дома Информации заняла больше пятнадцати минут, но когда я ступила на лестницу, журналисты уже стали расступаться передо мной не только давая возможность пройти в зал, но и проявляя уважение и понимание.

Шепард не сомневался — очень многое идёт в прямой планетный эфир, кое-что какими-то путями уйдёт и за пределы планеты. Потому главное для меня было сейчас сделать всё, чтобы не потерять набранный темп работы по ряду важнейших направлений. Если мы успеем — то нам просто не сумеют существенно помешать. А это сейчас, в преддверии войны — главное.

От крыльца Дома Информации и до дверей выделенного для проведения встречи зала я добиралась полчаса. Шла медленно, внимательно слушала вопросы, несколько секунд медлила и выдавал чёткий и непротиворечивый ответ. То, что я была облачёна пусть и в лёгкий боевой армейский офицерский скафандр, сразу давало возможность журналистам понять, что сейчас старший помощник командира фрегата-разведчика "Нормандия" не расположен к шуткам и к безделью. Среди журналистов я видел и армейских спецов. С ними предстояло поговорить отдельно, когда гражданские и штатские уйдут.

Сделав отметку об этом в памяти, я переступила порог зала и поняла, что пока я доберусь до сцены, мне придётся ответить ещё на несколько десятков вопросов. Что-ж, я к этому готова. И подниматься на сцену он не собираеюсь. Максимум — встать рядом со сценой. Незачем возвышаться над журналистской братией, я и так заметна — единственный человек, кто в этом здании облачён не в костюм, не в комбинезон, а в легкую броню.

Медленно и осторожно ступая, перешагивая через кабели, я продвигалась к сцене, успев предупредить подошедшего распорядителя о своём нежелании подниматься на сцену. Тот кивнул и растворился в толпе.

Встав у сцены, я повернулась к залу, увидела "лес" рук: журналисты блюли традиции и обращали внимание гостя на своё стремление и желание задать вопрос таким вот совершенно ученическим школьным жестом.

Ответив на вопрос, заданный за несколько секунд до того момента, пока на моей фигуре не скрестились лучи съёмочных прожекторов, я коротким жестом обозначил свою готовность к продолжению пресс-конференции.

(От лица Сарена)

Я и Найлус с полисменами-десантниками попали в окружение своих коллег — воинов и военных правоохранителей. Зал Штаба обороны района был заполнен людьми в формёнках до предела. Рядовые воины и офицеры стояли в проходах, сидели на перилах балконов, заполняли придверные площадки. Первую часть встречи, походившей одновременно и на пресс-конференцию и на собрание офицеров, турианцы-Спектры провели совместно с полисменами-десантниками, а потом предложили разделиться и устроить параллельные собрания. Предложение гостей было встречено с одобрением и пониманием. Не прошло и несколько минут, как в зале остались только офицеры крупных районных воинских подразделений Ополчения и ВКС. Полисмены-десантники с солдатами, сержантами и старшинами переместились в просторный спортивный зал, где обсуждение продолжилось уже в привычной для младших чинов атмосфере, свободной от офицерского присутствия.

Я и Найлус не стремились занимать верховенствующую позицию. То, что мы оба — действующие Спектры Совета Цитадели, было хорошо известно всем находившимся в зале офицерам. Разговор сразу зашёл о конкретных мерах по организации противодействия, атакам Жнецов.

Вспыхнувший большой настенный экран осветился — Найлус запустил воспроизведение короткого фильма о том, как был обездвижен Жнец. Пока шёл фильм, несколько офицеров передали нам кристаллы с записями, сделанными жителями Иден-Прайма.

Сейчас не было важно, кто был автором этих записей — военнослужащий или гражданский. Сейчас было важно понять многие моменты противостояния. Потому записи были важны сами по себе, а авторство не имело определяющего значения — воевать придётся всем, независимо от того, будут ли на плечах разумного органика погоны.

После основного фильма были показаны и все короткие видеофайлы, позволившие уточнить многие моменты, придать картине происшедшего глубину и детальность.

Я изумил зрителей тем, что впервые показал список посещённых Жнецом-Наблюдателем звёздных систем, среди которых было немало и заселённых разумными органиками.

Когда перед зрителями засияла огромная карта исследованной части галактики, снабжённая знаками "креветок" во всех посещённых Жнецом системах, она произвела на воинов нужное впечатление. Дальнейший разговор приобрёл предельно чёткий и откровенный характер.

Я предоставил Найлусу слово. Крайк сразу перешёл к рассмотрению вопроса об участии в Противостоянии единственной Иден-Праймовской Объединённой военно-морской флотилии. Возможно, такой поворот в обсуждении был для многих присутствовавших в зале военнослужащих и некоторой неожиданностью, но зато речники и моряки сразу поняли, что в предстоящей войне им предстоит сыграть одну из ключевых ролей и не где-нибудь, а на родной планете.

Заставка на экране уступила место карте планеты. Найлус, подсвечивая определённые участки "светлячком" лазерной указки, стал говорить о конкретных мерах, которые необходимо было предпринять, чтобы и речная, и озёрная, и морская части флотилии смогли не только выдержать первый натиск "креветок" и их приспешников, но и нанести Жнецам значительный, невосполнимый ущерб.

В своём коротком "вставочном" выступлении я отметил, что военные моряки должны объединиться с гражданскими моряками. Затем — перейти с мирного на военный график работы и службы, провести вооружение и дооснащение ранее сугубо мирных цивильных кораблей всем, что могло помочь иден-праймовцам остановить, а затем — уничтожить врага, который, рано или поздно, но обязательно придёт к планете.

Найлус подчеркнул, что нельзя давать Жнецам и их пособникам возможность высаживать морские и речные десанты, нельзя предоставлять им возможность захватывать прибрежные плацдармы, выходить где угодно на берег и атаковать поселения иден-праймовцев. Я одной репликой сделал акцент на том, что предстоящая война не будет похожа на все предшествующие вооружённые конфликты, которые были известны обитателям Галактики.

Не сразу и не полностью признали офицеры и командиры правоту Спектров. К этой неспешности и я и Найлус отнеслись совершенно спокойно, выдав на экран зала дополнительные материалы и предоставив присутствовавшим на встрече иден-праймовцам полную возможность внимательно и полно с ними ознакомиться.

Ответив на ряд вопросов, мы вывели на экран изображения иден-праймовских портов, доков и причалов. И сразу перешли к перечислению конкретных мер по их совершенствованию и подготовке к деятельности в условиях Противостояния. Мы ещё раз подчеркнули, что военным и гражданским морским, речным и озёрным силам Иден-Прайма предстоит в кратчайшие сроки сменить мирный график службы и работы на боевой.

Пока военные моряки переговаривались между собой, обсуждая увиденное и услышанное, я перешёл к рассмотрению проблем, связанных с военизацией Флота челноков. Мы оба заранее знали, что обращение к этой части подготовки вызовет у слушателей и зрителей определённое непонимание. Потому постарались пояснить: челноки играли важную роль в доставке огромных контейнеров с поверхности планеты на борты крупнотоннажных космических грузовиков, а значит, многочисленные юркие маленькие и сильные кораблики должны сыграть свою роль в защите Иден-Прайма от посягательств Жнецов и их пособников. Да, большинство челноков сейчас безоружны, но это, как убедил серией таблиц и графиков, выведенных на экран зала, Найлус, вполне поправимое дело.

Я едва сдерживал усмешку, видя, как воспрянули духом пилоты и бортинженеры челноков. Они, вполне возможно, думали, что уж им-то точно не придётся воевать, а дело повернулось так, что именно им отводилась одна из ключевых ролей в осуществлении плана защиты Иден-Прайма от атак Жнецов.

— Именно пилоты челноков, как аргументированно и верно утверждают многие признанные эксперты, — сказал я, — унаследовали лучшие и самые важные качества пилотов древних самолётов. Авиация, прежде чем шагнуть в космос и стать фундаментом космических войск, прошла большой и сложный путь, в немалой степени обусловленный стремлением людей преодолеть объективно существующие несовершенства техники и технологий. Враг — силён, мощен и опытен. Но и мы — не бессильны и не беззащитны. У нас есть желание и стремление победить. И есть техника, которую можно вооружить и оснастить. У нас есть очень немного времени на подготовку к войне, в которой важной будет любая возможность, которую можно использовать для получения преимущества над Жнецами, — я сделал короткую паузу. — Потому переходим к рассмотрению вопросов, связанных с артиллерией.

По залу прокатился довольный, удовлетворённый ропот — артиллеристов среди офицеров было немало. Они работали и служили везде: на земле, на речных, озёрных, морских, атмосферных и космических кораблях. Ясно, что без их участия не обойдётся ни одно сражение с отдельными кораблями или с целыми флотами Жнецов и их пособников. В артиллерийских частях Иден-Прайма служили сотни и тысячи колонистов планеты.

Сорок минут мы делились с "богами войны" наработками и планами. Шум в зале стих довольно быстро — то, что видели офицеры на экране и то, о чём говорили мы было новым, предельно адаптированным к условиям Иден-Прайма. А также — к реальному уровню вооружённости и оснащённости артиллерийского сегмента системы защиты и обороны планеты. При всей важности артиллеристов, они не должны были выступать в одиночестве, изолированно. Потому мы немало внимания в своих докладах уделили интеграции артиллерийских частей и подразделений в состав других родов войск, расквартированных на Иден-Прайме.

Завершая часть обсуждения, посвящённую роли "богов войны", Найлус с моего молчаливого согласия сказал:

— Волна оккупантов и захватчиков, которая очень скоро попытается накатиться на мирные населённые звёздные системы в обитаемой части нашей Галактики должна натолкнуться и натолкнётся на огненный шквал, основную роль в создании и поддержании которого сыграют именно артиллеристы. Именно они сделают невозможными постоянные успехи пилотов гигантских Жнецов, именно они будут разрушать ещё на подходах к орбитам обитаемых планет десантные корабли пособников Жнецов. Именно они накроют уничтожающими залпами слуг Жнецов, высадившихся на наши планеты!

— Тем врагам, кто сумеет высадиться на планету, придётся встретиться в бою с танкистами Иден-Прайма, — громыхнул я, вставая.

Найлус сменил изображения, выведенные на большой настенный экран.

— Уже сейчас на Иден-Прайме есть гусеничные, колёсные, шагающие тяжелобронированные и тяжеловооружённые машины. Они обладают внушительной огневой мощью, — продолжил я. — Излучатели и рельсотроны способны уже сейчас нанести огромный ущерб десантникам врага, тем же гетам, к примеру. — я подождал, пока картинки на главном настенном экране сменятся. — Да, мы остановили гетские десантные корабли другими средствами. Но именно это будет по плечу танкистам Иден-Прайма, — он увидел улыбки и одобрение на лицах очень многих офицеров. — Насколько я смог понять, вполне можно будет поставить в скором времени об образовании на Иден-Прайме Гвардейской Танковой Армии. Звание "гвардейская" это воинское вооружённое формирование, безусловно, заслужит в ходе успешного противостояния со Жнецами и их пособниками. А пока это будет одна из лучших планетных армейских групп, способных эффективно бороться с тяжеловооружёнными и хорошо оснащёнными десантами Жнецов.

После таких слов обсуждение деталей организации, реорганизации, обучения, перевооружения и переоснащения танковых подразделений Иден-Прайма прошло в рекордно короткие сроки с максимально возможным результатом.

Я с Найлусом были довольны: офицеры войск Иден-Прайма поняли, что их не оставят в одиночестве перед столь сильным врагом. Жнецы утрачивали в понимании армейских и флотских командиров ореол непобедимости, становились обычным противником, которого можно и даже нужно было бить и уничтожать.

— Переходим к рассмотрению пехотного сегмента армии Иден-Прайма, — сказал я. — Най, смени картинки.

Младший Спектр кивнул, надавливая несколько сенсоров на своём инструментроне. Пехотинцев в зале тоже хватало. Сельскохозяйственная планета, огромные пространства заняты полями, лугами, озёрами. Потому с ранних детских лет уроженцы колонии привыкали много и долго ходить исключительно пешком, не полагаясь на всевозможные транспортные средства. Пехотные части на Иден-Прайме никогда особо не жаловались на подготовленность личного состава к преодолению весьма специфических трудностей.

Слушая, как коротко, чётко и точно озвучивает Найлус основные положения плана реформирования пехотных сил Иден-Прайма, я отмечал возрастающий интерес офицеров к услышанному и увиденному и думал, что и космической пехоте придётся очень нелегко.

Вряд ли штаб ВКС Альянса сумеет быстро перетасовать пехотные подразделения, если его не подтолкнуть, не снабдить точными данными. Да и эти данные следует предоставлять с умом. Так, чтобы не нанести ущерб интересам жителей планеты. Здесь будут очень нужны рабочие руки. А пехотинцы — это как раз такие руки. Привычные к земельным работам, привычные к физическим нагрузкам крестьянского уровня.

Эшли Уильямс — сержант космической пехоты. Ей и её людям, скорее всего, предстоит задержаться на Иден-Прайме надолго. Надо будет "прикрыть" районы раскопок, усилить их оборону. Если взвод сержанта Уильямс уже сейчас будет охранять ключевые районы раскопок, то когда над планетой повиснут корабли Жнецов, роль космопехотинцев возрастёт ещё больше. Кроме артефактов, скрытых в толще планеты, здесь немало протеанских башен, охранять и защищать которые также придётся пехотинцам. Да и срывать Уильямс и её людей куда-то за пределы землеподобной планеты без крайней необходимости не надо.

Кайден будет не спокоен, а это плохо отразится на его готовности командовать группой вооружённой защиты и обороны фрегата. В том, что Кайден и Ричард составят звено командования второй части группы высадки фрегата, я не сомневался: не так и сложно было мне просчитать варианты и прийти именно к такому выводу.

Не только пехотинцам — любым армейцам следует готовиться к тому, чтобы не полагаться исключительно на технику, автоматику, механизмы. Предстоит резко повысить физическую подготовленность солдат и офицеров.

Впрочем, полисмены-десантники именно об этом, как убедился я, ненадолго включив спикер в режим прослушивания каналов связи, и говорят с солдатами, сержантами, старшинами войск Иден-Прайма. Позднее информация о встрече и о том, что и как на ней обсуждалось, неминуемо попадёт в другие подразделения ВКС Иден-Прайма. Это, в принципе, планировалось и предусматривалось.

Сейчас же можно быть уверенным в одном: пехотинцам, ополченцам и десантникам ВКС и армии Иден-Прайма предстоит привыкнуть преодолевать исключительно пешком километры военного бездорожья планеты. Только изредка — километры дорог, которые в условиях Противостояния со Жнецами превратятся, несомненно, в нечто, больше напоминающее "направления движения".

Враг, с которым столкнутся жители Иден-Прайма, будет силён, жесток и опытен. Придётся часто оставлять технику, оставлять машины. И — воевать, используя только свою собственную физическую силу, преодолевать на своих ногах десятки километров за день. И — не по дорогам, а через леса, кустарники, овраги, скалы и горы.

Я и Найлус, продолжив разговор, не скрывали от офицеров, что на этих дорогах, которые и дорогами-то назвать сложно, многие воины останутся навечно. Не всегда можно будет похоронить павших со всеми полагающимися им воинскими почестями. Словам нас собравшиеся в зале верили: они видели, что эти слова сказаны разумными, хорошо знающими то, что стоит за этими словами — раса турианцев всегда считалась военной расой. А о том, что даже сейчас, в формально мирное время турианцы воюют со многими агрессивными соседями на дальних рубежах своей Иерархии, слышали очень многие армейцы других рас.

Найлус озвучил ряд предложений, направленных на то, чтобы в этой войне не было много без вести пропавших или неизвестно где похороненных. Я дополнил, что любые территории планеты следует рассматривать как подлежащие полному освобождению от врагов, поэтому ни о какой окончательной сдаче планеты не может быть речи в принципе.

Сказанное мной понравилось офицерам. Найлус отметил, что в этой войне не будет пленных — ни гражданских, ни военных. Будут только живые и мёртвые. Врагов вполне можно числить по разряду полумёртвых, потому что они обладают технологией скоростного и полного переподчинения личности разумного органика своим интересам, а точнее — интересам Жнецов. Я указал, что примером переподчинения можно считать наличие на борту Жнеца десантных кораблей гетов. Жнецы обладают возможностями влиять на автоматику, технику и компьютерные системы ВИ и ИИ, столь распространённые в нынешней Галактике.

— Прерываться не будем. У нас ещё немало вопросов, — сказал Найлус с моего молчаливого согласия. — Следующий вопрос — организация Ополчения Иден-Прайма и развёртывание партизанской войны с захватчиками.

Я надавил когтями несколько сенсоров на своём инструментроне. На большом настенном экране появились новые таблицы, схемы, графики. Офицеры сдержанно загудели, но Найлус несколькими чётко и полно высказанными тезисами побудил их успокоиться и признать, что армия Иден-Прайма мало что сможет сделать без помощи мирного населения. Воевать со Жнецами и их пособниками придётся всем жителям Галактики без малейшего исключения. Здесь, в этой будущей войне не будет иметь никакого значения, является ли разумный органик кадровым военнослужащим или он сугубо гражданский. У Жнецов, подчеркнул Найлус, продолжая тезисно излагать план предстоящей работы и основываясь на том, что он сам слышал от Явика, нет другой цели, кроме тотального уничтожения разумной органической жизни в Галактике. Следовательно, у ВКС и наземных и морских сил Армии Иден-Прайма не должно быть другой цели, кроме полного уничтожения всех Жнецов и их пособников, какие только смогут прорваться к планете и на её поверхность.

— Переходим к рассмотрению плана реорганизации и перевооружения военно-космических сил Иден-Прайма, — сказал я, снова меняя таблицы, схемы и графики, выводимые на экран.

Найлус помнил, что Иден-Прайм не имела развитых военно-космических сил. Это была мирная, гражданская, сельскохозяйственная колонизированная планета, а не военная база. Тем не менее, какое-то количество средних и малых кораблей в распоряжении ВКС Иден-Прайма было. То, что озвучил далее я, было известно Найлусу, но не было известно офицерам Армии планеты, потому гул в зале, едва я озвучил эти несколько тезисов, ощутимо усилился.

— Я повторяю. — я легко перекрывал своим мощным и густым голосом нараставший гул. — Кораблям ВКС планеты предстоят тяжёлые бои с кораблями флотов и эскадр Жнецов и их приспешников. В ходе этих боёв придётся рисковать не только экипажами и командами, но и самими кораблями. Потому что придётся стоять насмерть против врага, превосходящего нас, обитателей Галактики, и по силе, и по мощи, и по тактико-техническим и иным характеристикам кораблей. Нам придётся привыкнуть к тому, что там, где стоят наши корабли, проходит последний рубеж обороны. И врага за этот рубеж пропустить ни в коем случае нельзя. Позади будет планета, на которой — тысячи женщин, детей, стариков, — громыхнул я, снова преодолевая нарастающий гул голосов офицеров. — Армейцам и пилотам ВКС Иден-Прайма придётся рисковать почти постоянно. Всем нам, разумным органикам, придётся рисковать, напрягаться, выкладываться по полной. Делать всё, что будет в наших силах и даже больше для достижения очередной победы над Жнецами. — Я кивнул Найлусу. Тот выдал на настенный экран новую порцию таблиц, графиков и схем. — Мы будем готовиться, будем вооружаться. Но врага придётся уничтожать. Его нельзя будет оставить в живых, нельзя будет оставить раненым, нельзя будет оставить контуженным или потерявшим сознание. Только мёртвый враг будет для нас приемлем!

Шум и гул в зале начали ощутимо стихать — офицеры читали с экрана табличные и графические данные, заносили их в свои инструментроны.

Найлус постоянно обновлял информацию на большом экране.

Наконец гул и шум в зале окончательно стихли.

Выждав несколько минут, я сказал уже спокойным и достаточно тихим голосом:

— Мы, жители Галактики, не должны забывать никогда, кто мы есть и за что мы боремся. Мы — живые, мы — разумные, мы родились в этой Галактике. Наш враг — не из этой Галактики! Он — пришлый, внешний. И мы должны уничтожить этого врага. Должны победить его! Должны прервать эту цепочку Циклов, завершить эту цепочку, сделать всё, чтобы никаких Жатв больше никогда не было! И потому мы должны сделать многое для того, чтобы в любых схватках, в любых боях помнить о том, за что мы сражаемся. Мы сражаемся за жизнь, за свободу, за независимость. За наших детей, за наших женщин, за наших матерей и отцов. За наших дедов и прадедов. Сколько бы нам ни пришлось воевать, мы должны помнить, что мы не созданы для войны, мы созданы для мира. И потому нам нужно будет сделать очень многое для того, чтобы защитить памятники и ценности своих культур от угрозы уничтожения. И сделать очень многое для того, чтобы постоянно напоминать себе и другим разумным органикам о том, что у нас есть богатая общая и расовая культура. Культура мира, а не культура войны. Солдат и офицер на фронтах, в линии соприкосновения с противником должен осознавать себя не как инструмент войны, а как личность. Потому, — я едва заметно кивнул Найлусу. — Мы предлагаем и ряд мер по воспитанию воинов, — младший Спектр обновил содержимое главного экрана. — И убеждены, что это — важная часть работы офицеров с личным составом подразделения.

На этот раз никаких особых возражений не последовало — офицеры перенесли данные с настенного экрана в свои инструментроны, задали несколько десятков вопросов. Я и Найлус дали развёрнутые, точные и чёткие ответы.

На этом более-менее отрегулированная заранее часть встречи Спектров с воинами-офицерами завершилась. Наступило время неофициального общения.

Говорили потом о многом. Говорили неформально, уже не опираясь исключительно на то, что появлялось на большом настенном экране. Не прошло и нескольких минут, как оба турианских Спектра стояли среди офицеров и говорили о медицинском, тыловом, материально-техническом, продовольственном, вещевом снабжении, об обслуживании войск. А также — о десятках и сотнях мелочей, из которых складывается нормальное функционирование такого сложного организма, каким является современная армия, ныне получавшая возможность показать всё, на что она способна в противостоянии с реальным, сильным и опытным врагом, пришедшим в Галактику извне.

Полисмены-десантники и их собеседники, не обладавшие высокими воинскими рангами и званиями, были довольны. Они пообщались, обсудили немало вопросов, обменялись адресами и координатами для связи. Я и Найлус не скрывали от своих коллег основной план встречи с офицерами Армии Иден-Прайма, потому полисменам-десантникам удалось поговорить с младшими чинами армейцев и ополченцев о многом, согласоваться и наметить реальные мероприятия и главное — реальные, пусть и очень сжатые сроки.

Когда я и Найлус вышли из зала, полисмены-десантники покидали спортивный зал. Теперь предстояло договориться с местными правоохранителями, во-первых, об осуществлении охраны археологических раскопок силами полицейских подразделений Иден-Прайма и, во-вторых, о согласовании возможного привлечения воинских подразделений к охране границ раскопок.

Всё это предстояло делать уже в расположении Центра Местных Полицейских Сил, располагавшегося на окраине столицы района.

(от точки Шепард)

Едва только турианцы в сопровождении полисменов-десантников вышли на крыльцо, рядом опустился нормандовский челнок. Я, широко открыв салонную дверь, сделала приглашающий жест:

— Как прошло? — спросил он, пропуская в салон обоих Спектров и закрывая салонную дверь.

— Нормально, — сказал Сарен, усаживаясь в кресло и пристёгиваясь. — Работа начата нормативно. Надо будет постараться и завершить её не менее нормативно, — он включил свой инструментрон и занялся просмотром поступивших сообщений и файлов.

Тем же занялся и Найлус, устроившийся в своём кресле рядом со старшим Спектром и открывший свой инструментрон.

Полисмены-десантники, разместившись в своих креслах, вполголоса обсуждали услышанное и увиденное на встрече с солдатами, сержантами и старшинами.

"Всё же шестидесятичасовые сутки — это настоящая находка", — подумала я, опускаясь в своё кресло и застёгивая привязные ремни. — "Стимулируют и мобилизуют. Спать, кстати, совершенно не хочется, а вот подкрепиться хотя бы пайками придётся: на голодный желудок работать с правоохранителями — это чревато ошибками, на которые мы не имеем права".

Кое-какая общая информация о том, что обсуждалось в Штабе, дошла до правоохранителей гораздо быстрее, чем в Центр прибыл нормандовский челнок. Так что офицеры, старшины, сержанты и рядовые полисмены имели определённое представление, о чём будет разговор на встрече.

— Том, не торопись, мы посмотрим организацию движения на улицах райцентра, — сказал я, войдя в пилотскую кабину челнока.

— Хорошо, коммандер, — сержант-водитель кивнул, снижая скорость полёта.

Я смотрела на панораму города, отмечая в памяти и на экране своего инструментрона места, на которых совсем скоро встанут зенитные установки, блок-посты и огневые точки рельсотронов и зарядомётно-орудийных систем.

Город придётся оборонять, сдавать его нельзя. Вполне возможно, что Жнецы при всей их опытности, действуют стандартно: прежде всего — стараются уничтожить именно населённые пункты.

Я помню горящую Землю в начале вторжения. Да и Палавен с луны выглядел не лучше.

Не оборачиваясь к салону, я чувствовал, что оба Спектра также смотрят на город из салонных иллюминаторов, делая свои пометки в инструментронах.

Готовиться к встрече с правоохранителями надо заранее и сейчас свои отметки на общедоступной нормандовцам карте местности района ставили и полисмены-десантники.

Челнок плавно опускается на плиты площадки перед входом в Центр полицейских сил района.

Меньше минуты — и теперь уже все вместе нормандовцы проходят в Зал оперативных совещаний, где нас ждали. Встреча началась сразу же, как вошёл и закрыл за собой дверь я шедшая последней. Не люблю привлекать к себе внимание. Привычка еще с прошлого мира.

Правоохранители оценили такой мой "ход" весьма положительно.

Говорили о многом. И об охране археологических раскопок, и о патрулировании городов и иных населённых пунктов в предвоенный и военный период, и о работе с "проблемным" контингентом — люди всегда оставались людьми, не были и не стремились быть предельно чистыми.

Слушая, как говорят с правоохранителями Сарен и Найлус, я подумала о том, что когда-нибудь в будущем стенограмма этой встречи будет одним из самых ценных исторических документов.

Первая часть встречи завершилась небольшим перерывом на чай и закуски. На большее нормандовцы не согласились. Их нежелание "переходить границы" было встречено местными правоохранителями с пониманием и сдержанным одобрением.

В зале образуются два центра притяжения. Один возглавляли я и Спектры, второй — полисмены-десантники, обрадованные тем, что могут вспомнить о своей воинской специализации и рассказать гражданским правоохранителям о многом, что раньше по понятным причинам составляло, если и не военную, то служебную тайну.

Вспыхнули настенные экраны, привлекая к себе внимание собравшихся. Послышался сдержанный гул обсуждений, звучали отдельные, сказанные слишком громко реплики и замечания.

Никто особо не обращал внимания на время: люди входили и выходили из зала — служба и работа правоохранителей продолжалась.

— Коммандер, — ко мне стоявшему у одного из экранов подошёл Найлус. — Получена информация, — он переслал со своего инструментрона на мой инструментрон несколько файлов.

— Хорошо, Най. — Я кивнул. — Готовь наших собеседников к тому, что мы скоро возвращаемся к фрегату, — я не сомневался, что турианец правильно поймёт сказанное, потому, не провожая младшего Спектра взглядом, сразу открыл маленький экран инструментрона и ознакомился с содержимым файлов.

Армейцы и ополченцы уже начали воплощать в жизнь планы охраны археологических раскопок.

Кадровые воины сработали быстрее, но и ополченцы не оплошали — тоже очень быстро "подтянулись" до необходимого уровня. По меньшей мере, Явик будет спокоен — ему не придётся постоянно напрягаться, сверхдетально отслеживая судьбу всех протеанских артефактов.

В одном из присланных файлов содержалось предложение привлечь, после соответствующей серьёзной проверки, конечно, к охране зон раскопок и местное население. А что — пусть у Ополчения среди чисто гражданского, штатского населения будет вполне действенный резерв.

Отослав ответ с согласием, тем более что виза Андерсона уже была, я продолжил прислушиваться к турианцам и одновременно — читать содержимое присланных файлов. Время приобретало невероятную ценность, теперь о его важности никто и не спорил — она была очевидна большинству обитателей Иден-Прайма.

Медленно, но верно (в том числе и за счёт влияния таки ушедшей с планеты информации о происшедшем и об осуществляемом переводе на военные рельсы) будет меняться обстановка и на других населённых разумными органиками планетах исследованной части Галактики. Не везде и не всегда — гладко и беспроблемно, но меняться — будет. Обитатели галактики будут так или иначе, но готовиться к войне со Жнецами. Прибытие фрегата "Нормандия" на Цитадель будет осуществлено — я в этом не сомневалась. Но теперь это прибытие будет чётко увязано с множеством других событий и фактов. Советники не смогут ничего сделать во вред осуществляемой подготовке. Так что чиновничья вертикаль будет вынуждена действовать в жёстких рамках.

Совершенно не хотелось спать — и шестидесятичасовые сутки, и напряжение встреч действовали как мощный тонизатор.

Впереди ещё встреча с военными журналистами, но она, скорее всего, пройдёт уже на стоянке фрегата. Пусть журналисты в погонах получат некий эксклюзив, познакомятся с десантными кораблями гетов, с обездвиженными "шагоходами", с вооружением и оснащением "ужаса кварианского народа".

Часть информации уйдёт в гражданский сектор, это, пожалуй, неизбежно, но препятствовать этому — не нужно. Воевать со Жнецами и их пособниками придётся всем обитателям Галактики. Странная, необычная война предстоит разумным органикам.

Подумав, я решила, что участвовать во встрече с военными журналистами мне совершенно ни к чему — там будет играть главную роль инженер Адамс, да и капитан Андерсон подключится при необходимости. А у меня будет предостаточно работы на раскопках базы и на раскопках корабля. Эти два района придётся уже сейчас поставить под режим полной изоляции, максимально защитить и от утечек информации и от доступа извне.

Одному мне справиться с таким валом задач — нечего было и думать тогда об успешности и эффективности. Но теперь рядом со мной — команда и экипаж, уже понявшие, что мирные дни остались в прошлом, наступило предвоенное время. И потому нормандовцы работали именно так, как надо в столь сложный начальный период Противостояния.

Как сказал один из великих — "мобилизация есть война". Именно так. Предстоящая война — война всеобщая. Здесь очень многое зависит от каждого разумного органика.

Найлус выполнил мое решение— местные правоохранители неохотно отпустили нормандовцев, поняв, что у них есть задачи, вопросы и проблемы в других районах планеты.

— Добросьте меня в хозяйство профессора Сташинского, Том, и отвезите наших к фрегату. Там — по обстоятельствам.

— Сделаю, коммандер, — обрадованный неформальным стилем общения, водитель поднял челнок с площадки перед Центром.

Вскоре под днищем юркого маленького кораблика раскинулись поля — машина вышла за пределы районного центра.

— Двадцать минут до прибытия на точку, сэр.

— Ок. — Я вернулась в салон, села, пристегнулась.

На этот раз я не доставал инструментрон и не смотрела в окно. Мне необходимо было о многом подумать, пока машина не зависнет над посадочной площадкой у шатров, прикрывающих места будущих шахт, откуда начнётся штурм оболочки Периметра протеанской базы.

Глава 27 Обнаружение подземных уровней с саркофагами с выжившими протеанами (от лица Андерсона)

Я был взбешён. Районные чиновники оказались ещё более невменяемы, чем чиновники планетной администрации. Несмотря на прямые указания из Константы, они упорно продолжали делать вид, что ничего не изменилось, что случившееся вот прямо здесь, рядом с резервным космодромом, уже не так и страшно, а значит — не так уж и важно. Потому, по их мнению, нечего напрягаться и нечего менять привычный стиль работы, а точнее — стиль ничегонеделания. Ленивое перекидывание файлов и пластобумажных листочков теперь Андерсон воспринимал только как ничегонеделание и никак иначе. Не получалось у него воспринимать такую деятельность по-другому.

Наверное, следовало побудить как-то Шепарда и турианцев с протеанином полететь в райцентр к чинушам всем вместе, может быть тогда и получилось бы как-то быстрее, вряд ли эффективнее. Но время... время очень дорого и пришлось разделиться, чтобы успеть сделать одновременно больше, чем можно было надеяться сделать последовательно. Да и к чему последовательность — вот Шепард полетел к журналистам и те мигом присмирели, прониклись, поняли, что к чему и почему. Быстренько взяли под контроль всех "пришлых" писак и снимак и стали работать, а предаваться увеселениям и безделью, сопли на кулак наматывать.

Кстати, а откуда это выражение-то?!... Он вроде бы так и не думал и не говорил никогда. Не в его это стиле. А, ясно. В холле Дома Совета Района в книжном киоске попалась тут ему книжка пластиковая. "Новые имперские анекдоты".

Империя... Россия. Огромная страна, мощная. Независимая. Не то что страны Альянса, которые поодиночке... Тьфу! В Империи все точно уже "на ушах" стоят, по-другому там работать, действовать и жить не умеют. И если там стоят "на ушах"... То уж точно знают и понимают гораздо больше — разведка Империи на Земле считалась одной из лучших, если не лучшей. Признаваться в том, что именно российская астроразведка лучшая — в Альянсе Систем не любили, не хотели и не могли. А вот перещеголять, превзойти имперцев в нелёгком разведывательном ремесле... мягко сказать — не умели. Теперь я был убеждён — и не особо и хотели. Не хотели напрягаться. Хотя сейчас и в очень недалёком будущем только постоянное напряжение может спасти землян от разгрома.

Тридцать лет тому назад турианцы. Да, да, те самые турианцы. Они уже были полностью готовы и, главное, способны вбомбить "зарвавшееся" человечество в каменный век. Можно долго выяснять, действительно ли "зарвалось" человечество или это кто-то из борзописцев увлёкся цветистым выражением. Которое стали автоматически тиражировать менее удачливые коллеги этого писаки, а на самом деле человечество ни на йоту не "зарвалось" — оно всегда таким было.

Так вот турианцы уже были готовы резко ослабить потенциал человечества тридцать лет тому назад. Одна раса. Из полутора десятков ставших известными землянам. А теперь... Теперь всем этим расам, всем этим расам вместе, кстати, с человечеством, придётся противостоять расе, раз за разом уничтожавшей всю разумную органическую жизнь в Галактике.

Всю. Разумную. Органическую. Жизнь.

Мрачный как грозовая туча, я неспешно вышел из здания Дома Совета Района, поднялся на борт прибывшего "командирского" челнока, кивнул водителю. Наверное, только я, Андерсон, знал, чего мне стоило тогда просто спокойно кивнуть водителю, сразу закрывшему боковую салонную дверь и одновременно немедленно поднявшему челнок в воздух.

Если разобраться, чиновников-районщиков можно понять. Что бы там ни решили в Константе, не им, столичникам, дано знать всё в деталях так, как это доступно местным районным управленцам. Разговор с местными руководителями получился... цветистым.

Я сразу отметил, что среди районщиков нет единства. Одни считали, что действительно, происшедшее вот тут, рядом, противостояние между Жнецом, иден-праймовской инфраструктурой и разведфрегатом — серьёзный сигнал, который требует изменить благодушное настроение как минимум на настроение предвоенное. Другие — колебались, не веря, что мирное время может вот так быстро отодвинуться куда-то в прошлое. А третьи вообще ничего не желали менять, считая, что раз Жнец вот уже несколько часов подряд не проявляет агрессивности, то нечего особо и напрягаться, ожидая каких-либо дальнейших неприятностей.

Пришлось постепенно, но неуклонно "ломать" настроение этих третьих, потом — "чистить" настроение вторых и поддерживать настроение первых. Я чувствовал себя явно "не в своей тарелке": да, я сам решил полететь на встречу с районными чиновниками, это было мое решение, мой выбор. Но едва только я сел в кресло за столом переговоров — один против двух десятков чинуш... Я искренне пожалел, что у меня нет возможности вызвать сюда, к этой площади райцентра фрегат и ударить из двух "Таниксов" по этому зданию. Просто для того, чтобы нигде и никогда больше не осталось никакой памяти об этих чинушах. Фрегат благодаря проведённой подготовке смог противостоять сверхдредноуту. Плохой я был бы командир, если бы не знал, не слышал, как определяют его коллеги класс этого корабля. Ухитрившегося пройти едва ли не парадным маршем через полгалактики и усесться на Иден-Прайме. Чтобы всего-навсего отобрать у иден-праймовцев протеанский Маяк.

Если бы не подготовка, проведённая под нажимом старпома Шепарда... Последствия для Иден-Прайма и для "Нормандии" были бы просто катастрофические. И у районных чинуш не было бы ни одной свободной секунды. Они бы вздохнуть не успели, как эта креветка, передвигаясь на своих лапах, добралась бы до райцентра и устроила тут локальный Армагеддон. Выжгла бы главным излучателем этот райцентр, повредила бы — и весьма серьёзно — всю управляющую инфраструктуру, а дальше... Дальше прошлась бы по району. Здесь, на Иден-Прайме, кстати, нет вменяемой профессиональной наземной армии, так, сборище "ополченцев". Да, может быть, кого-то из простых иден-праймовцев это и уязвит, но... факты — упрямая вещь. Космодром... если бы креветка не была остановлена согласованным ударом планетной инфраструктуры и фрегата... можно было уже раз пять списать в утиль. И никто бы впоследствии не стал уточнять, что космодром-то — резервный. Блокировка Жнецом линий связи, в том числе — дальней космической — это уже выглядело бы на таком фоне мелочью.

Да, потом можно было рассчитывать, что к замолчавшей колонизированной землянами планете земляне пришлют разведку. Хотя бы пару фрегатов. Возможно — крейсер. А тут — Жнец. Ожившая легенда. Выстоит крейсер против сверхдредноута, удобно устроившегося на планете? Артиллеристы фрегата-прототипа доказали Андерсону в стиле "дважды два — четыре", что Жнец спокойно и свободно мог бы ссадить с орбиты этот крейсер. Прибывший корабль пикнуть бы не успел, не только подать стандартный сигнал опасности. А дальше... дальше была бы начата Жатва.

Общаясь с чинушами райцентровского уровня, я чувствовал странное удовлетворение. Я их, этих чинуш, давил. Давил психически, давил так, как они явно не ожидали. Давил фактами, давил фильмом о бое со Жнецом. Ну не могли они видеть всё в деталях. Не могли по вполне понятным причинам. Фильм этот их впечатлил. Не всех, не сразу, но впечатлил. Я понял, что я смогу додавить этих штатских. Смогу.

Да, на встрече присутствовали руководители местных военных и ополченческих районных структур. Точнее — не сами руководители, а их заместители. Руководители посчитали, что каперанг Андерсон — слишком маленькая величина, чтобы почтить его своим присутствием. Личным присутствием и, соответственно, личным участием в этой встрече. Так что штатским чиновникам районного уровня пришлось общаться с командиром фрегата-прототипа в непривычном и очень опасном формате — "штатские против армейца".

Мой боевой настрой рос как на дрожжах, а вот настроение моих собеседников — падало. Знакомая песня: нету фондов, нет возможностей, нет ресурсов. Нету, нету, нету! И куда всё сразу подевалось?

Да, инфраструктуре района нанесён крупный, серьёзный ущерб. Это — факт. Но в результате — остановлен и обезврежен сверхдредноут, корабль, ранее считавшийся легендой. Не имевшей ничего общего с объективной реальностью. А теперь... Теперь вот — прямо из окон административного здания виден шпиль этой ожившей легенды. Реальной легенды. Дикое выражение, если вдуматься: "реальная легенда". Возможно, кто-то из местных и их, нормандовцев, вольно или невольно возвёл в статус легенды. Возможно. Но это, пока что, совершенно лишнее. Они все делали свою работу.

Странный полёт, странный рейс, странная задача. Всё странное. И вся эта странность разрядилась боем со Жнецом. Со сверхдредноутом. Снова оказались правы преподаватели Академии "Эн-Семь", говорившие, что не только большое бьёт по малому, иногда и малое успешно и эффективно бьёт по большому. Хорошо, если малое действительно будет раз за разом справляться со столь большим, как эти корабли в ходе предстоящей войны.

От чиновников теперь требовалось поработать. Не просуществовать в безделье от рассвета до заката, а поработать. И я физически ощущал нежелание районных чиновников работать. Настолько сильное нежелание, что... Можно было пояснить это нежелание чем угодно, но нужны ли ему, командиру фрегата-прототипа, сейчас эти пояснения? Нет, ему нужна конкретная, активная, напряжённая работа всей пирамиды местной власти, всей пирамиды управленцев — от босса до последнего клерка и уборщицы.

Разговор с чиновниками получился... сложным. Пришлось давить. Давить не только фактами и документами. Давить всеми доступными средствами, включая психический террор. Да, да. Пришлось пугать, выводить из себя, проявлять то, что долгие годы скрывалось под внешней "маской".

Многие чиновники, глядя на "проявление" своих коллег, были совершенно искренне удивлены и изумлены. Руководителям... некуда деваться, пришлось в темпе заменять одних чиновников другими, "тасовать колоду", а ему, офицеру ВКС, спецназовцу и эн-семёрке, следить, чтобы это "тасование колоды" не переродилось в очередную бесполезную и даже вредную чиновничью игру, целью которой был надёжный отвод глаз.

Многих заменили за эти несколько десятков минут. Кого-то пришлось отпаивать, кто-то ударился в истерику. Это только неумными комментаторами СМИ утверждается, что мужчина — существо в принципе не склонное к истерике. Ещё к какой истерике оказались склонны мужчины, носившие чиновничьи костюмы!

Что поделать — расслабились, разнюнились, а как настал момент концентрации — "ну не шмогла я, не шмогла", как и написано было в той книжке новых имперских анекдотов. Ага, новых! Имперцы — большие мастера пошутить оказались и многие анекдоты были совершенно не новыми. Жизнь — вообще ужасно стандартная и неразнообразная штука, если присмотреться и вдуматься. А тогда, когда я наблюдал за тем, как реагируют на распоряжения своих руководителей самые разные чиновники, приглашаемые в тот зал... Жизнь казалась ещё более пресной.

Требовать от новоназначенных и новозаменённых людей трудовых подвигов... мне это казалось совершенно излишним. Здесь не было никого, кто хотя бы в первом, самом грубом приближении соответствовал уровню Шепарда или его, каперанга Андерсона, уровню. Да и соответствовавших уровню капрала Дженкинса тут находилось мало. Все были ниже даже этого нижнего, если судить по "Нормандии", уровня подготовленности.

Прошло несколько часов, а пирамида власти района поворачивалась в нужном направлении ещё медленнее, чем пирамида власти планеты Иден-Прайм. Ещё медленнее. И — ещё проблемнее. Похоже, тут действительно привыкли к опасному убаюкиванию шестидесятичасовых суток. Которое мне приходилось преодолевать, часто срываясь на режим "прямого слома". Да, неполиткорректно, да, жестоко, да, немилосердно, да, невежливо. Но если сейчас не навести порядок в районе — нельзя будет решить правильно поставленные задачи и проблемы.

Нельзя было отдавать таким чинушам ни грана информации о подземной протеанской базе и тем более — о засыпанном где-то там, на глубине, возможно, за сотню метров, боевом протеанском корабле. Явик убеждён, что это — фрегат "Клинок Ярости". Другого корабля в то время, в том прошлом Цикле, когда на Иден обрушились Жнецы, здесь на планете уже не было: протеане успели вывезти почти всё ценное, прежде всего — корабли. Без кораблей с флотами Жнецов и их приспешников, как пояснил мне Явик, воевать со Жнецами не было никакой мыслимой возможности.

Всё же фрегат не услали с Идена. Для того чтобы оставленное на планете подразделение протеан-воинов имело хоть какой-то шанс уйти, если не удастся воспользоваться анабиозом. Кто же тогда знал, что удастся?! Возможно, удалось не всем и Явик... действительно один. А раз он один сейчас и, вполне возможно, будет один всю оставшуюся жизнь — я вынужден был допустить и такой вариант развития событий — надо было сделать всё, чтобы обезопасить и место расположения протеанской базы, и место расположения корабля. Остальные места... да, их тоже следовало защитить, проверить, очистить от тех артефактов, которые ещё можно будет вывезти в скрытом режиме под маскировкой и мощной охраной на борт фрегата-прототипа. Да, маленький корабль, но ситуация... слишком нестандартна и потому придётся напрячься.

Нельзя отдавать чинушам такие лакомые куски. Потому фрегатский пост РЭБ продолжал держать "колпак" над планетой, фильтруя траффик и не давая возможности передать с планеты в окружающее пространство ничего сверх определённого лимита. Кто же знал, что Шепард разглядит в полисменах таких профессионалов?!... Кто же знал?! Да и сам Шепард не знал. Да, кое-что, конечно, он, как эн-семёрка, знал и умел, но после того, как его неслабо так дважды тряхнуло в том салоне... Он ведь старался скрыть от всех нормандовцев своё состояние... Всемерно старался скрыть. Слабый старпом — это настоящее проклятие для боевого военного корабля, вот Шепард и старался быть сильным хотя бы внешне, а ещё больше старался быть сильным внутренне.

Эти чинуши... Даже не пытаются они быть сильными. Они стараются быть обычными. Отошёл от административного здания — и готово, уже простой мирный штатский житель, а никакой не руководитель. Глупо, но вполне реальный вариант. Только вот Жнецы — не тот враг, который поверит в этот "погорелый театр". У них, как теперь знал и понимал я, приказ один: тотальное уничтожение всех разумных органиков. Независимо от расы. Всех!

В этой уверенности, что теперь Жнецы будут уничтожать всех разумных органиков, независимо от расы, возраста, пола, социального положения, не было ничего особенного. Жнецу-Наблюдателю не дали вывезти с Идена протеанский Маяк, содержащий предупреждение о грядущей Жатве? Не дали. Протеанина, пока что — единственного, нашли, вернули к жизни? Вернули. К войне стали заблаговременно, хочется верить, готовиться? Стали. Да за такую "триаду" любой Жнец просто обязан в кратчайшие сроки организовать и провести вторжение в галактику, чтобы наказать всех разумных органиков. Именно всех, не фильтруя, не сортируя, не делая особого выбора. Вернуть вспять ничего не возможно. Маяк уже на борту фрегата, протеанин — найден, Жнец — выполняет функции наблюдателя, а не боевого военного корабля, пилот которого вроде бы обязан по мало-мальски вменяемым уставам немедленно организовать на Идене некий локальный Армагеддон. Может быть — из мести, а может быть — для того, чтобы остальные Жнецы восприняли это как сигнал к немедленному выступлению, сигнал к немедленному началу Жатвы.

Здесь, и не только на Идене, местным жителям и их руководителям надо организовывать сопротивление. И возглавлять его. На всех уровнях. А эти... чиновники не могли справляться надлежащим образом со всеми проблемами и вопросами даже в мирное время. А тогда, когда в Галактику придут Жнецы, они вообще перестанут справляться с возникающими вопросами. И что тогда делать? Нет, определённо, надо остаться на этой планете. И надолго. На месяц — как минимум. За меньший срок сделать что-либо действительно стойкое и прочное — не получится.

Можно было бы, конечно, попытаться, но... У меня не было уверенности, что это возможно. Да, Советники могут вспомнить о своём распоряжении относительно доставки Маяка с Иден-Прайма. Могут? Могут. И, если вспомнят, то им доложат о случившемся на планете бое. А дальше... Дальше либо они сами поймут, либо им пояснят их помощники.

Если действительно удастся найти базу, найти корабль протеан, то эти два артефакта сдавать Советникам ни в коем случае нельзя. Равно как и Маяк. Явик... Да, он расшифрован, о его существовании и, возможно, о деятельности на Иден-Прайме, Советникам уже доложили. И доложат. И будут докладывать впоследствии почти постоянно. Конкурент для Советников... просто неимоверный. Они сразу почувствуют в нём нешуточную, реальную опасность. Если он выжил, значит у всего протеанского, что только возможно найти в Галактике, появился хозяин.

Плакали тогда законы и постановления — как местные, так и общегалактические, объявлявшие протеанские реликвии и артефакты... мягко сказать, ничейными. Менять, конечно, Советники и их помощники ничего не будут — они ведь чиновники, не любят напрягаться и тем более — перенапрягаться. Но усложнить жизнь Явику... могут хотя бы попытаться. И обязательно попытаются. Неоднократно попытаются.

Явик с ними церемониться не будет. У него, как у Старшей Расы, полно весьма специфических возможностей для того, чтобы наказать Советников и их прихлебателей за эти попытки.

Вспоминать в деталях своё недавнее общение с районными чиновниками мне не хотелось. Важно было одно: я сумел заставить районных "божков" понять, что им лучше понапрягаться и поработать так, как это действительно сейчас необходимо и будет необходимо в ближайшем и отдалённом будущем. Отдых — кончился, работа — началась. Со временем чиновники Идена поймут, что против них может выступить не только экипаж и команда военного боевого разведывательного фрегата-прототипа, но и очень многие местные жители. И не только штатские, кстати.

А это уже — серьёзно. Скорее всего, ротация чиновников продолжится. Теперь уже — с использованием замены извне. Понравится или не понравится это районным "божкам" — меня это сейчас не интересовало совершенно. Главное было — с максимальной пользой использовать время до Вторжения.

— Командир, коммандер Шепард распорядился подвезти его к раскопкам доктора Сташинского. Он высадился там. Челнок вернулся к фрегату, — доложил водитель, прочтя выведенное на экран текстовое сообщение вахтслужбы фрегата.

— Принято, спасибо. Курс прежний — фрегат. — Я прочёл сообщение на своём инструментроне — более полное и детальное, чем то, что было высвечено на водительском инструментроне.

— Есть, — водитель плавно положил челнок в вираж. — Прибываем через двадцать минут.

Отвечать пилоту я не стал — читал только что поступившие с борта фрегата рапорты и сообщения. Требовалось дать распоряжения, внести правки, откорректировать планы. Командирская работа, никуда от неё не денешься. Да, он возвращается к кораблю и на корабль, но... времени терять нельзя, уже ясно, что всему экипажу и команде придётся на Иден-Прайме задержаться. И поработать.

— Командир, — водитель выходит на канал командирского наушного спикера. — Мы — на подходе.

— Вижу. — я бросаю короткий взгляд в боковой салонный иллюминатор. Водитель наклонил машину, вводя её в вираж — обычная "коробочка", ничего особенного. Да, вот видны женщины и девушки из состава экипажа и команды фрегата. Они по-прежнему — среди местных жителей и жительниц, неспешно перемещаются от дома к дому. Удачно так сел фрегат: посёлок оказался прикрыт им от Жнеца. Так что за дюзами фрегата как раз и стоят в нескольких сотнях метров эти домишки. В случае чего разведкорабль прикроет от художеств Жнеца, но...

Почему-то сейчас мне кажется, что стрелять Жнец не будет. Шепард поговорил с пилотом Жнеца, поговорил так, как только ему и доступно, а значит... особых указаний на то, что Жнец будет выходить за рамки разведки, пока нет. Можно верить или не верить пилоту Жнеца, но лучше верить Шепарду. Без его активного и прямого участия всё могло сложиться гораздо хуже.

Челнок уходит вперёд, к носовой оконечности фрегата. Я осматриваю корабль — когда ещё предоставится такая вот возможность взглянуть на "Нормандию" извне, своими глазами. Да, на Цитадели в Доках будет можно посмотреть, но там вид — туристский, однонаправленный, а здесь можно взглянуть на фрегат с разных сторон.

— Господин каперанг, — к опустившемуся на плиты посадочной площадки челноку подошёл Прессли. — На фрегате и вокруг него в охранной зоне — без происшествий Личный состав...

— Ладно. — Андерсон поднимается с кресла, выключает инструментрон. — Рапорт принял. Давай без чинов, время дорого.

— Есть, Дэвид. — Прессли опускает руку, расслабляется. — Достали чиновники?

— Не то слово. Хотел поднять фрегат и вдарить по их домику из "Таниксов", — роняю я, сходя на плиты посадочной площадки и направляясь к трапу "Нормандии".

— Их у нас только два, но воронка была бы глубокая. — Прессли пристраивается чуть позади слева от меня. — Наши дамы продолжают "обрабатывать" местное население, кое-какая информация об их влиянии ушла к дальним посёлкам. Местные — уже прониклись. Попыток перехода границы охранной зоны за последний час не отмечено. Сидят в кустах и за деревьями, наблюдают, не без этого, но дальше, на нашу территорию — ни-ни.

— Это — радует. — я киваю и козыряю вахтенному у входного шлюза корабля, переступаю порог. Обычная процедура шлюзования — атмосфера на корабле должна быть своя, профильтрованная. Откинув внутреннюю крышку, я делаю шаг через высокий порог. — Идёмте ко мне и — пригласите лейтенанта Аленко.

— Есть. — Прессли, отдавая вполголоса распоряжение, склоняется к наплечному спикеру, одновременно пристёгивает шлем к поясу. — Будет вовремя, командир.

— Хорошо. — я переступаю порог своей каюты, прохожу к рабочему столу, включаю настольный инструментрон, активирует настенные экраны. — Присаживайся. Придёт Кайден — кое-о-чём придётся поговорить. Как у Шепарда обстановка?

— Рапорт, — присевший за приставной стол Прессли подаёт командиру корабля два ридера. — В общем и целом — бурение основного вертикального ствола уже началось. Явик и Джон наблюдают, археологи бдят. Охрану и контроль района наладили, прикрыли всеми необходимыми средствами защиты от несанкционированного получения информации о происходящем под шатрами. Дело это долгое, бурение...

— Ладно. Бурят и бурят. Это хорошо. — я просмотрел ридеры. — Доклад как всегда полный, — присев за стол, командир расписался на экранчиках ридеров своим стилус-кодатором, подтвердив факт ознакомления. — Кайден, проходи, садись, — кивнув остановившемуся на пороге каюты лейтенанту, я положил ридеры на стол, пододвинул к себе инструментрон. — Итак, что мне удалось сделать у районных чинуш... — командир не стал скрывать от навигатора своё недовольство результатами встречи. — Их настрой...

Чуть меньше двадцати минут я рассказывал своим офицерам о том, что говорили и что хотели сделать чиновники районного уровня. Прессли кивал, отмечая важные места в рассказе,

Кайден сохранял спокойствие и невозмутимость. Поглядывая на него, я дивился: раньше по любому острому поводу — а рассказ командира о тупости местных гражданских чинуш — именно такой повод, Аленко вспыхивал биотикой, несмотря на всю свою подготовку, направленную на сдерживание подобных вспышек, а теперь он сидит рядом как совершенно обычный офицер ВКС. И не скажешь, что биотик-профессионал. Спокойный, рассудительный. Вставил к месту две-три реплики и дальше слушал спокойно.

— Так. Хорошо. Теперь переходим к тому, что следует сделать в самое ближайшее время. — я встал, включил свой инструментрон. Зажглись настенные экраны. Прессли и Аленко повернулись в креслах, чтобы с удобством смотреть на пластины экранов. — То, что мы будем заниматься нашими двумя районами — подтверждается. Пускать кого-попало в них мы по-прежнему не будем. Но один из местных чиновников, с которым мне удалось пообщаться, как говорится, в кулуарах между раундами переговоров, подкинул мне идею. Может быть, преждевременную, а может быть — весьма разумную. Речь идёт, коллеги, о персональной базе для нашего фрегата, — он замолчал, давая возможность слушателям в тишине обдумать сказанное.

— А не рано?... — задумчиво сказал Аленко. — Мы ведь через месяц — ту-ту, би-би — улетим, а... тратить планетные ресурсы... Нет, что-то тут не похоже очень на местных чиновников.

— Непохоже, — согласно кивнул Андерсон, остановившись у одного из настенных экранов. — Но мы тут застряли на целый месяц и все эти тридцать дней должны будем работать в авральном режиме. Да, да, коллеги, в авральном! На нас, на экипаже "Нормандии" слишком много завязано, если говорить проще, — он подошёл к столу, надавил на несколько сенсоров клавиатуры настольного инструментрона. — Пересылаю вам файлы. Ознакомитесь — жду ваших письменных предложений. Материалов там предостаточно, так что с ответами особо не тороплю, но постарайтесь дать ответы в самое ближайшее время. Не больше двух суток, коллеги.

Аленко и Прессли кивнули, услышав сигналы своих инструментронов, известившие об успешном приёме файлов. Никто из офицеров не стал включать даже малые экраны, увидев, как я со своего инструментрона вывел на один из настенных экранов несколько таблиц и графиков:

— Итак, вот что я предполагаю сделать в самую ближайшую декаду. Во-первых ...

* * *

Явик стоял у буровой установки, наблюдая, как вращается колонна бура, уходившая с каждой секундой всё глубже и глубже в пока что податливую землю Иден-Прайма. Созерцание мерцающей колонны его успокаивало: при всей своей невозмутимости Явик волновался, привычно пытаясь это волнение загнать поглубже. Началось то, о чём он раньше не смел и помыслить: местные археологи при поддержке нормандовцев определили место, от которого можно было пробить сначала вертикальный "ствол", а потом — горизонтальный тоннель к стенам Базы. Так теперь Явик называл подземное протеанское убежище-форпост.

Протеанин не сомневался в том, что пробиться к стенам Базы удастся. Пусть не так быстро, не за несколько часов — чудес не бывает, но — удастся. Хорошо, что ему не пришлось пробиваться самому, в одиночку, тайно. Да он и не смог бы это сделать — из саркофага, засыпанного тоннами земли, просто так не выберешься. Шепарду он благодарен. И археологам — Джон рассказал, что крышку саркофага расчищали вручную женщины-археологи — тоже благодарен. Равно как и оператору буровой установки и водителю-оператору автокрана. Потому он им и доверяет: глупо не доверять тем, кто видел столько, для чужих посторонних глаз недоступного.

Пока им всем можно доверять. Но больше всего можно и нужно доверять Джону. Ясно, что к стенам базы пойдут не только Явик и Шепард, но и другие археологи — пусть, там скрывать нечего, но в Периметр Базы пойдут только двое — он, как единственный пока что выживший протеанин и Шепард. Больше — никто. Уж так настроена автоматика базы, что сможет пропустить только особо доверенных разумных органиков. Защита, ничего не поделаешь. Протеанина она пропустит, конечно, предварительно убедившись в отсутствии следов индоктринации, а Шепарда пропустит в сопровождении протеанина. И — никак иначе.

Я понимаю состояние Явика, потому стараюсь не подходить близко, уважаю право партнёра на одиночество. Да, пока, собственно, здесь смотреть нечего: бур вращается, насосы гонят измельчённую породу наверх по трубам, вниз исправно подаётся фиксирующий стенки шахты раствор. Рядом стоит автокран с "люлькой" — по достижении нужной глубины предстоит приготовиться к бурению горизонтального тоннеля. Спуститься туда предстоит... Иначе никак не получится определить направление. Точнее протеанина это направление никто определить не сможет — свойство защиты Базы.

Я отошла, беседать со Сташинским. Профессор изредка поглядывает на Явика, но слушает меня внимательно, с явным интересом. Археологи работают: уж если им выпала честь присутствовать при таком событии, ясно, что они сделают или, по меньшей мере, постараются сделать всё наилучшим образом.

Пусть. Любой археолог хочет достичь в своей карьере чего-то значимого, так почему бы некоторым из их числа не дать такую возможность именно сейчас? Когда будет возможно — кое-какие артефакты Базы будут переданы археологам из состава этой археологической партии — пусть люди получат реальные свидетельства своего участия в интереснейшем проекте. Возможно, им можно будет показать кое-что из внутреннего убранства базы. Очень немногое, конечно, но это будет потом, когда удастся ему и Джону пройти внутрь. База никого больше не впустит, это факт — Явик достаточно окреп и освоился на Иден-Прайме, чтобы утверждать это со всей возможной определённостью.

Несколько часов. Ясно, что его волнение чувствуют и, может быть, даже видят окружающие. Он не особо и скрывает это волнение. Остаться одному... страшно и очень больно. Не физически — душевно больно. Хотя... физически, наверное, тоже больно. Со временем душевная боль обязательно дополнится физической. Обязательно. Остаться одному... невыносимо трудно. Протеане могли, конечно, выдерживать долгие периоды одиночества — принудительного. А тут... естественное одиночество. Если там, — глаза Явика вперились в полутьму шахты, — никто из сородичей не выжил... Ему предстоят... очень трудные годы. Да, он будет воевать, будет бороться, будет жить от боя до боя, от столкновения до столкновения, от противостояния до противостояния, но... Эти периоды "между боями" будут... и физически, и морально труднопереносимы даже для него.

* * *

(от Эшли)

— Сэр! — сержант я подошла к Шепарду стоявшему рядом со штабным транспортёром. Сташинский несколько минут назад ушёл к ассистентам — необходимо было готовить аппаратуру к проходке горизонтального тоннеля. — Периметр проверен, проблем нет. — Эшли подала мне ридер с отметками.

— Рапорт принял, — отвлёкшись от чтения информации с экрана инструментрона, коммандер посмотрел на экранчик ридера, расписался световод-кодатором на пластинке поданного мной прибора. — Можете идти, сержант.

— Есть, сэр. — я козырнула, повернулась "на месте кругом", отошла на несколько шагов от штабного транспортёра, закреплённого за археологической партией. Только здесь я позволила себе немного проявить недовольство вовне.

Кайдена "заблокировали" на фрегате, он фактически взял на себя руководство охраной района размещения двух кораблей и теперь в самое ближайшее время — а оно мной оценивалось никак не меньше, чем два-три дня — Аленко не появится в районе раскопок.

Мне не нравилось то, что Кайден не сможет прибыть сюда, в этот район в самое ближайшее время и я не особо это скрывала от окружавших её разумных, не сомневаясь в том, что и Шепард осведомлен и о её недовольстве и о его причине.

Получить дополнительную информацию о Кайдене мне не удалось — и из-за недостаточности допуска — что там значит сержантское звание? — и из-за отрезанности планеты от магистральных линий межзвёздной и межпланетной связи. Экстранет... слишком он ненадёжен, военные линии связи зафильтрованы службой РЭБ "Нормандии" до предела — я подозревала, что теперь там, на круглосуточном дежурстве, сидят не только штатные спецы, но и множество помощников: нормандовцы взялись осваивать смежные и не очень смежные специальности и профессии с пугающей меня основательностью.

Странный всё же этот корабль, да и экипаж у него странный. А самыми странными обитателями разведфрегата являются, безусловно, Шепард и протеанин. Стоит этот "жукообразный" неподвижно у шахты, наблюдает за бурением и даже не смотрит по сторонам. Четырёхглазый. Ладно там батарианцы, но четыре глаза в линию — это для человеческой психики испытание и нагрузка похлеще, чем батарианские четыре глаза попарно одна пара над другой. Или одна пара под другой — всё равно как определить.

Батарианцы да, неприятны, но они, по-меньшей мере, за тридцать лет как-то людям примелькались что-ли, а тут... чистый целый и абсолютно нормальный протеанин, к которому, как понимала я, трудно привыкали даже нормандовцы. О её коллегах-космопехотинцах и говорить нечего — они шарахались от протеанина и старались всемерно оказаться от него как можно дальше. Жукообразного такое положение дел похоже, устраивает. Или он просто ко многому в окружающем его мире слишком равнодушен. Непонятный он какой-то. Очень непонятный. А уж Шепард... ещё больше непонятный. И, вполне возможно, попав под влияние Шепарда, стал ещё больше непонятным и Кайден.

Я со многими нормандовцами смогла пообщаться. Так что о Кайдене кое-что знала. Необщедоступное, необщеизвестное. И получалось, что Кайден изменился. Очень изменился за последние несколько суток. Изменился очень существенно. Вполне возможно, что изменился под влиянием того же Шепарда. Из сказанного многими нормандовцами следовало, что раньше Кайден был... мягко сказать, профессионально малопригоден к исполнению офицерских обязанностей. Барахливший имплантат, управлявший биотикой, заставлял Кайдена с пугающей регулярностью терпеть жуткие головные боли. Превращавшие боевого офицера-лейтенанта в ходячий труп. Или — в мумию. Малейшее напряжение — и, как удар хлыстом, сильная вспышка головной боли.

Теперь последние несколько десятков часов, как утверждают нормандовцы, Кайден практически не испытывает никаких головных болей. И стал в профессиональной сфере очень активным. Готовит из полисменов почти десантников. Конечно, выполняет приказ Андерсона и распоряжение Шепарда, но выполняет хорошо.

Всё же есть в Кайдене какая-то тайна. Неприятная тайна. В Экстранете — только глухие намёки. Не читать же текстики, состряпанные совершенно "отвязными" журналистами, хотя, как понимала Уильямс, именно такие вот "безбашенные" писаки иногда бывают больше правы, чем их более вменяемые коллеги по профессии.

Вряд ли Кайден будет к ней, сержанту Уильямс, расположен настолько, что вот так, быстро, легко и просто расскажет то, что не знают многие нормандовцы. В конце концов — просто не будет распространяться на эту тему, учтя, что я, Эшли Уильямс, всего лишь сержант, а он — лейтенант. Дистанция, как сказал земной классик-литератор, "огромного размера". И если теперь Кайден не испытывает проблем с приступами мигрени, то он будет чётко взвешивать все последствия и сделанного и сказанного им. А здесь, на раскопках, он точно в ближайшее время не появится. Шепард и Явик. Эти двое стоят дивизии спецназа ВКС Альянса — в такой оценке Эшли была не просто уверена — убеждена.

Ладно, надо идти, проверять посты. Доклады — хорошо, но и самой надо многое видеть и чувствовать. Уильямс поправила винтовку в наплечных зажимах и направилась к самой отдалённой точке зоны оцепления — начинать проверку следует с самых уязвимых зон. С остальными можно разобраться потом.

* * *

(от Кибрит)

— Зина, я понимаю, ты — эксперт, тебе здесь многое видно, что нам с Пашей совершенно незаметно. — Томин, как всегда, неспешно ходил между столами, весьма искусно не натыкаясь не только на столы, но и на стулья, на которых лежали кипы ридеров: в кабинетике, выделенном для ЗнаТоКов, шло обычное рабочее совещание. — Но скажи, почему ты считаешь, что этой Дэйне можно доверять? Британка, профессиональная спортсменка, — уточнил оперативник. — Где, скажи мне, гарантия, что она не свалит от Шепарда куда-подальше, а нашей структуре не придётся скоренько дистанционно и принудительно чистить ей память?

— М-да, коллега. — я точным движением руки поправила на переносице очки, которые носила скорее для пущей солидности, чем по необходимости. — Попрошу простить, но мне легче будет написать сотню страниц всяких-разных экспертных заключений, чем это словесно — устно или письменно — пояснить вам обоим. Дэйна любит Шепарда. Любит, — подчеркнула я. — Мне, как женщине, это — ясно. Я просмотрела несколько раз все видеоперехваты, все отчёты внешнего слежения, прослушала все аудиоперехваты...

— Верю. — Знаменский, не взглянув на меня, налил из чайника в кружку дополнительную порцию воды, тихо, не касаясь ложкой стенок кружки, размешал скопившийся на дне сахар. — В то, что ты ознакомилась со всеми доступными материалами, со всеми, подчеркну, верю. А вот в то, что Дэйна ни при каких обстоятельствах не уйдёт от Шепарда — извини, не верю. И дело, Зина, даже не в том, что я и Том с тобой не согласны. — он употребил прозвище Томина, считавшееся в их узкой компании достаточно знаковым. — Дело в том, что единственной, ну или — почти единственной страной, в которую известная спортсменка Дэйна — фамилия сейчас не важна, — Знаменский поднёс кружку к губам, осторожно сделал глоток, посмотрел на "маятником" ходившего по кабинетику оперативника, — не посещала ни разу — наша Россия. Ну и с небольшим довеском вроде всяких там, в том числе и островных "банановых" и "ананасовых" республик. И потому делать выводы на основании докладов имперских внешних агентов... Не слишком ли... преждевременно, Зина?

— Паша, я понимаю, ты — не веришь. Том — тоже не верит. Я сама себе не верю, но вот, чувствую — и всё тут. Чем больше и дольше сижу над всеми присланными материалами, смотрю, слушаю, тасую так и этак — тем больше не верю и всё больше чувствую — я права. Могу крест поцеловать. — я остановилась у своего рабочего стола — хоть я в основном и работала в Экспертном управлении, где у меня уже был свой собственный кабинет, но и Паша и Том настояли, чтобы в их кабинетике был поставлен стол и для Кибрит, для их несравненной и незаменимой Зины. — И вы знаете, что я — поцелую.

— Не надо, Зина. Мы тебе — верим. — Томин остановился на несколько секунд. — А вот что нам докладывать полковнику — это ещё тот вопрос. Он ведь привык, что мы притаскиваем ему факты и только факты, ну или приближения к фактам. А вот как притащить ему твою веру и твои ощущения — я, извини, не знаю.

— Докладывать буду я. А вы будете присутствовать при сём, — сказала я, садясь в кресло за свой стол. — Полковник меня поймёт. В конечном итоге я беру на себя всю ответственность. Вы можете мне не верить — ваше право. Я сама не верю, а только чувствую. Шепард — далеко, он — на Иден-Прайме. Дэйна не собирается ломать график спортивной подготовки, она, кстати, до сих пор не сломала свой режим дня. График тренировок и сборов она тоже — не ломает. Прошло всего несколько дней. Все агенты говорят о том, что она не собирается лететь на Иден-Прайм в самое ближайшее время. Я убеждена, что мы можем дать ей больше информации. И она сумеет этой информацией воспользоваться. Безопасно для Шепарда и для всех остальных. Короче, мальчики, она — достойна знать немножечко больше правды, чем дают землянам привычные скучные и тупые информационные болваны. Сами знаете, насколько за пределами Империи склонны экономить как на дикторах, так и на комментаторах, — отметила эксперт.

— Наслышан. — Томин, постояв несколько минут неподвижно, снова стал ходить между столами, выписывая "восьмёрки". — И всё же, Зина... Мы, конечно, с твоего согласия посмотрели предлагаемый полный блок собранных данных, но... Не слишком ли круто мы меняем направление развития ситуации? Может, лучше для Дэйны — неведение? Согласен, информация с Идена идёт в обрезанном формате. Очень обрезанном. Общие каналы "пересохли". Это заметно не только нам, но и обычным людям, ни разу не профессионалам в профильных областях. Мы знаем, чем это вызвано, кое-что из происшедшего на планете всё же уже здесь, на Земле, известно. Да, известно немногим, но инерция... Пока она и ситуация... не дают оснований беспокоиться и переходить к активным действиям. А ты предлагаешь дать иностранке, британке "чуть больше информации"? Мы подставим гражданского человека, Зина.

— Она волнуется, беспокоится за Шепарда, Зин. — Знаменский допил чай, поставил кружку на столешницу. — Вполне нормально. Она — достойная женщина. Для Шепарда — очень достойная. И во многом — равная ему. И если не давать ей дополнительной информации... Она будет меньше волноваться. В конечном итоге у неё забот сейчас — предостаточно. Спортивная карьера у неё — на "посадочной глиссаде". Ещё несколько десятков лет — и она выйдет на спортивную пенсию.

— Если эта пенсия, мальчики, у неё вообще будет, — возразила я. — На Идене — Жнец. Легенда перестала быть легендой. На Идене — протеанин. Раса протеан не вымерла.

— Угум, не вымерла. Один протеанин — это ещё не показатель, Зина. — Томин снова остановился, посмотрел на коллегу чуть исподлобья. — Он — пока что, подчёркиваю — один. И не надо отдельной британке о всём этом в деталях сообщать.

— По последним данным, Том, нормандовцы по наводке протеанина бурят вертикальный ствол в районе, который наши сканеры определили как "странное плотное образование в толще коры планеты". Корявое, конечно, определение. — я открыла и закрыла крышку инструментрона, стараясь не особо щёлкать зажимами. — Но уж — какое есть. Тем более, если у Дэйны карьера на "посадочной глиссаде", она не будет спокойна за Шепарда. Дело идёт к стандартному сценарию. Свадьба, дети. Да, да, мальчики. — я посмотрела сначала на Томина, продолжавшего ходить между столами, затем на Знаменского. — Дети.

— Какие там дети, Зина?! — Знаменский встал, прошёл к раковине, помыл чашку. Посмотрел на засвистевший чайник, выключил его из розетки, налил в чашку кипяток. Бросил несколько кусков сахара, пакетик заварки. — В самое ближайшее время Шепарду, как доказывают доклады наших имперских агентов и разведчиков, "не светит" вернуться даже на "Арктур"! Следующим "пунктом программы" будет работа над Базой — тем самым "образованием". Затем — над кораблём — второй точкой приложения усилий нормандовцев и, так сказать, "аккредитованных" нормандовцами археологов, — он сел за стол, бесшумно размешал сахар, вглядываясь в вившийся над кружкой дымок. — Это, Зина, ты сама знаешь, понимаешь и уже, сделала, наверное, соответствующие расчёты — месяц. По любым расчасовкам продолжительности суток — иденских или земных, — уточнил он. — В очень лучшем случае. Да, нормандовцы, да и иденцы тоже, кстати, будут вкалывать как черти в аду у сковородок и котлов, если уж там так всё завязалось. Но это же означает, что от Иден-Прайма при большинстве вариантов — с учётом обнаружения живых протеан и выкопки корабля — "Нормандия" уйдёт сразу, Зина, сразу, — повторил Знаменский, — к Цитадели. И Андерсон в этот период ни за что не отпустит Шепарда обратно. Командировка для коммандера-старпома на Идене не завершится, — взяв кружку за ручку, Знаменский поднял её над столешницей. Подержал на высоте двадцати сантиметров, словно решая, стоит ли сейчас пить чай или следует дать воде немного охладиться. — А там, потом, Зина, ситуация запутается так, что, как ты и сама читала в аналитических и прогнозных выкладках, следующим "крупным" пунктом будет "Омега".

— Читала, знаю. — я пододвинулась к столу, положила руки на столешницу, сплела пальцы. — Мальчики, вы всерьёз думаете, что ничего Дэйне не следует давать?

— Убеждены, Зин. — сказал Томин, снова остановившись. — Прости, но лучше полковнику нашему это — не озвучивать. Не поймёт он нас.

— Увы, Зин, — поддержал друга Знаменский. — Она будет... ну, в общем, пусть волнуется, беспокоится, как и положено любящей и верной женщине, но грузить её подробностями... не надо. Сама понимаешь — тогда мы не сможем держать её вне нашего Круга Защиты, а это — дело хлопотное. Полковник не даст санкцию. И мы будем выглядеть... любителями.

— Ладно, — вздохнула я. — Уговорили, — я подхватила сумочку, встала, направилась к двери. — Не пойду я к полковнику, мальчики. Не пойду. Не беспокойтесь, — она переступила порог.

— Верим, — почти в один голос сказали Знаменский и Томин.

* * *

(от Андерсона)

Закончив совещание, я выключил настенные экраны. Прессли ушёл из командирской каюты первым — у него, как у навигатора, всегда было много дел. Аленко не стал торопиться и я сразу понял: лейтенант хочет поговорить. Наедине.

— Кайден, — я закрыл дверь на защёлку, прикоснувшись к нескольким сенсорам инструментрона. — Выскажись вслух. Это... будет лучше, чем ты будешь держать всё в себе.

— Не могу, командир. Меня учили... держать всё в себе. Для биотика душевное внутреннее равновесие... очень важно.

— Охотно могу поверить, но, к сожалению, не понять, — ответил я. — И всё же, Кайден. Мы задержимся здесь, на Идене, минимум на месяц и мне нужны офицеры, которые не держат в себе проблемы и вопросы.

— Война — на пороге, командир. А я... чувствую, что мы к ней... не готовы. Совершенно не готовы, — ответил Аленко.

— Не готовы, — тихо подтвердил я, поймав взглядом судорожное движение головы Аленко. — Мы, Кайден, вообще ни к чему никогда не готовы. Особенно — к переменам. Всё равно к каким: маленьким, средним, большим.

— Вот и я не готов, командир, — ответил младший офицер — Шепард меня... освободил от влияния имплантата. И я не знаю, как теперь мне быть. Вроде имплантат и есть, но в то же время его как бы и нет. Коммандер меня... переформатировал, что-ли. Простите, точнее сейчас я всё равно не выражу свою мысль. Понимаю, вы меня назначили на должность командира группы защиты и обороны фрегата, но...

— Кайден, — обратившись к своему офицеру по имени, я сделал паузу. — Мы и так окончательно "влезли" в ситуацию. Сложную, трудную, неоднозначную. И сейчас, пока мы не разрулим вопросы с протеанами, их базой и кораблём... Я не могу отзывать Шепарда с передовой. Да, да, Кайден. С передовой. Так уж получилось, что Явик доверяет больше всего Шепарду. И как бы там, на раскопках, ни сложилось, лучше Джона нашему партнёру никто не поможет. А Явик... нуждается в нашей помощи и поддержке. Вне зависимости, найдутся ли там сородичи протеанина или их там в живых... не будет, — подчеркнул я. — Я предполагаю и имею основания для таких предположений, что так или иначе Явик... согласится летать вместе с нами. Да, на Цитадель, а потом... потом, возможно, и дальше.

— Я и подумать не решаюсь, командир, каково бы мне было, если я остался бы один... — тихо сказал Аленко, не поднимая взгляда на меня сидевшего за своим столом. — Мне тут рассказали о видении, показанном Явиком... О том, как ему пришлось отступать к Базе... Это... страшно.

— Страшно, — согласно кивнул я. — Очень страшно. И потому мы должны стать для Явика семьёй. Пока не будет окончательно ясно, есть ли живые протеане на Идене или их уже нет.

— Планеты протеан, я тут покопался в базах данных... Были... распылены. — Аленко потеребил клапан рукава скафандра. — И...

— При всей мощи Жнецы не стали бы просто так уничтожать все планеты, на которых селились протеане. Перерасход ресурсов был бы неподъёмным даже для столь мощной расы. — я встал, подошёл к иллюминатору. Аленко вставать не стал, поймав взглядом мой короткий разрешающий жест. — И я очень надеюсь, что нам удастся вывезти протеан, если мы их, конечно, обнаружим живыми, куда-нибудь с Иден-Прайма. Не стоит подвергать эту планету угрозе первого удара Жнецов.

— Но защищать Иден — придётся. — Аленко посмотрел на меня стоящего у иллюминатора.

— Придётся, — подтвердил я. — И потому, Кайден, вашей заботой станет капрал Ричард Дженкинс. Подготовьте из него себе заместителя. Хотя бы начните эту подготовку. И ориентируйтесь на то, что он должен стать не сержантом, а унтер-офицером. Да, да, Кайден, по германским лекалам, — обернувшись, Андерсон увидел, как удивлённо расширились глаза лейтенанта. — Сержант — это слишком — для наших нынешних условий — малый уровень. Недостаточный. — Андерсон рубанул воздух ладонью, поворачиваясь к иллюминатору спиной и направляясь к рабочему креслу. — Нам, предполагаю, придётся много и долго летать в полном одиночестве. В боевом режиме, — уточнил я, садясь в кресло и пододвигая к себе клавиатуру ноутбука. — Потому — должно быть как можно больше офицеров. И, Кайден, усильте подготовку наших полисменов. Они должны стать десантниками. Понимаю, что для многих, кто носит погоны — армейские, прежде всего, словосочетание "полисмен-десантник" будет неудобоваримо, но если нам предстоит такая война — с этой неудобоваримостью придётся смириться. Со временем такое словосочетание, уверен, станет привычным.

— Ясно, командир. — Аленко подобрался.

— Кайден, — помедлив, сказал я. — Как только будет ясно, живы ли протеане... У вас появится время для выхода за пределы охранной зоны стоянки наших кораблей. Идите.

— Да, командир. — Кайден встал, пододвинул кресло к столу. — Спасибо.

Я не ответил, склонившись к экрану настольного инструментрона.

Лейтенант вышел из каюты, плотно прикрывая за собой дверь. Спускаясь по трапу к площадке стоянки кораблей, Аленко прокручивал в памяти разговор с командиром и испытывал чувство удовлетворения: Андерсон помнит о его взаимоотношениях с Уильямс и фактически пообещал, что как только ситуация с протеанами прояснится, у него, лейтенанта Аленко, будет возможность уделить Эшли больше внимания. Гораздо больше.

* * *

Бенезия попрощалась с очередными гостеприимными хозяевами и вышла со двора, тихо прикрывая за собой калитку. Её уже ждали в соседнем доме — прибежал шестилетний мальчик. Теперь он стоял в пяти шагах от матриарха и оглядывался, готовый сорваться с места и побежать, указывая гостье дорогу. Старшей Т'Сони нравилось, что местные крестьянские дети почти всегда передвигаются бегом: расстояния между дворами достаточно большие, а рядом — огромный лес, большие поля, река, озёра, луга.

Просторно здесь, на Иден-Прайме. Хорошо люди здесь обосновались. Прочно. И многочисленные раскопки не портят окружающий пейзаж. Да, протеанские "башни" стоят, "штыками" впиваясь в голубое иденское небо, но они не выглядят инородными, чужими. К ним привыкли.

Мальчишки, конечно, играют в этих башнях в войну. У них там, как теперь знала матриарх, есть свои секретные "уголки". Родители многое знают об этих "уголках", потому не препятствуют сыновьям в их стремлении получить очередную возможность ощутить себя участниками приключения. Дети Идена растут физически развитыми, спокойными, работящими.

К двухкилометровому Жнецу здесь привыкли поразительно быстро. Бенезия искренне сомневалась, что очень многие азари — и не только, конечно, матриархи, смогли бы так быстро адаптироваться к присутствию такой необычной "детали" пейзажа. Может быть, что правду говорят некоторые исследователи, что люди — раса с удивительными способностями. До уровня освоения биотических талантов, минимально обычного для азари, очень многим землянам, конечно, далеко. Но во многом другом люди могут вполне профессионально посоревноваться с представителями Старых рас.

Тридцать лет. И галактика — на пороге войны. Идя следом за младшим сыном своих новых знакомых, Бенезия продолжала трудно и тяжело свыкаться с мыслью, что мирное время постепенно, но неуклонно отступает в прошлое. Его сменяет предвоенное, тревожное и напряжённое время.

Крестьяне Идена, конечно, чувствуют приближение войны. И начинают готовиться. Не потому, что "сверху" спущены были им некие "руководящие указания", хотя и это тоже было сделано: старания капитана Андерсона, Шепарда и появление Явика перед чиновниками Константы и райцентра — не пропали даром. Пусть не всегда чётко, полно, быстро, но маховик адаптации жителей Иден-Прайма к предвоенному времени начал проворачиваться.

За те несколько часов, которые Бенезия провела среди своих новых знакомых, разговоры о предстоящей войне начинались и продолжались неоднократно. Люди надеялись, что война начнётся ещё не скоро, но было заметно: они готовились к трудным временам. Реально готовились и готовятся. И, как понимала Бенезия, такая подготовка для них была не в новинку.

Необычная раса. Очень странная раса. Крестьянин, мирный сельский житель, и вдруг он же — партизан, народный мститель, ополченец. Умеющий воевать и выживать.

Можно было осудить протеан за их попытки отсидеться, а точнее — отлежаться в своих анабиозных саркофагах. Можно. Но это осуждение было бы бесполезно. Каждой расе предстоит выживать по-своему. И если протеане пытались выжить, используя анабиоз, то это был их собственный выбор.

Протеанин — интересный собеседник. Бенезия чувствовала себя немного счастливой: ей, одной из первых среди азари, удалось плотно пообщаться с представителем столь древней, долгое время считавшейся полностью вымершей, расы. Здесь, на Идене, есть, конечно, поселения многих Старых рас: люди не "закрывали" планету и не предназначали её только для себя. Но введённый приказом Андерсона режим охраны района столкновения со Жнецом напрочь отсёк от Явика всех и любых любопытствующих. За небольшим исключением, в которое попали все, кто был на борту фрегата "Нормандия" вплоть до того момента, когда Жнец стал неопасен.

Теперь и ей, матриарху Бенезии Т'Сони, будет что рассказать Лиаре. Возможно, она, старшая Т'Сони, не настолько свободно разбирается в теоретических научных вопросах и во взглядах на протеан, которые существуют в Галактике, но у неё есть то, чего пока нет у Лиары: опыт общения с живым, реальным, настоящим протеанином. Опыт, ответивший на многие вопросы, которые, чего уж там особо скрывать, Бенезия раньше и сформулировать-то явно не желала — ни устно, ни письменно. Протеанин оказался совсем не страшным, очень контактным и даже компанейским. Да, он воин, офицер, ходит в броне, на вид он... непривычен. Но... для тех, кому он доверяет, к кому расположен, он совершенно, как теперь была убеждена Бенезия, не опасен.

Входя на подворье, Бенезия привычно прикрыла за собой калитку, прошла по дорожке к дому, поднялась на крыльцо, толкнула дверь и вошла в дом.

Поздоровавшись с хозяевами, старшая Т'Сони успела подумать о том, что общение с Явиком будет, конечно же, продолжено: известие о том, что фрегат задержится на Идене как минимум на месяц, уже распространилось среди нормандовцев.

Мысль о перспективе новых разговоров с Явиком настолько понравилась матриарху, что она улыбнулась, вызвав ответные приветливые улыбки на лицах хозяев дома.

Гостью пригласили к столу, пододвинули удобное кресло. Хорошо, что иденцы не придерживаются в мелочах одних и тех же стандартов поведения. Матриарха азари здесь, на планете воспринимали, прежде всего, как пожилую женщину и никого из крестьян не пугал её возраст, никого не напрягала церемониальная шапка и строгое ритуальное платье.

Самой Бенезии мысль о том, что она — не бесполое "оно", а прежде всего женщина, мать, очень нравилась. Незаметно хозяева дома вовлекли старшую Т'Сони в обсуждение местных новостей, не имеющих прямого отношения к недавнему противостоянию двух кораблей над Иденом.

Младшая дочь с согласия матери взобралась на колени к матриарху и чувствовала себя спокойно и свободно, прислушиваясь к разговорам взрослых. Глядя на девочку, Бенезия вспоминала, какой была Лиара в раннем детстве и ощущала, что в её душе раз за разом поднимается тёплая волна.

Она обязательно встретится с дочерью и больше никогда никуда её не отпустит. Они будут жить рядом, они будут о многом говорить, они будут... они будут счастливы все втроём — Лиара, Бенезия и Этита. Между ними не будет недомолвок, между ними не будет умолчаний. Они будут жить вместе. Единой семьёй.

* * *

Я потратил несколько десятков минут на рутинную работу с документами: никуда от неё командиру корабля не деться. Закончив набирать текст последнего распоряжения, я выключил ноутбук. Отодвинул клавиатуру и прогнулся в кресле, разминая одеревеневшую спину, заставляя кровь активнее течь по сосудам.

Да, я уже староват для таких сложных походов. В том, что этот полулегальный и полузаконный полёт "Нормандии" следует определять как "поход", я был убеждён. Поход будет продолжен. Через декаду, через две, через месяц, но — будет. Как минимум, впереди — Цитадель, а там, вполне возможно, придётся посетить и самое известное в исследованной части Галактики "гнездо порока" — станцию "Омега". Почему именно её — я догадывался, но вовне свои догадки никак не формулировал, мне вполне было достаточно знать, что эту станцию фрегат "Нормандия" никак не минует, как бы ни был проложен курс от Цитадели.

Приятно сознавать, что теперь он на этом корабле не одинок: у него есть прекрасный заместитель — Джон Шепард. Да, да, именно заместитель, которому вполне можно будет доверить и корабль, и экипаж. В самом ближайшем будущем, если сложится ситуация. Проблема со своенравным Найлусом Крайком, щеголявшим "корочкой" и значком Спектра, наконец-то была решена тоже при прямом участии Шепарда, а значит, по меньшей мере, "цапаться" с Корпусом ни на Идене, ни на Цитадели, ни впоследствии, нормандовцам не придётся. Хотя полностью надеяться на это, по меньшей мере, глупо.

Да, неожиданной была встреча с Сареном Артериусом и с БенезиейТ'Сони, но... она помогла нормандовцам быстрее адаптироваться к очень серьёзно изменившейся ситуации.

Сарен... он точно останется на борту. Вряд ли его положение можно будет на Цитадели сразу урегулировать, будет лучше, если у него хотя бы на первое время будет дом и вокруг турианца будут разумные, которым он сможет доверять более-менее полно.

Найлус... Вряд ли он покинет Сарена. Между ними снова протянулась ниточка нормативной дружбы. Да, турианцы соперничают между собой, это от них отнять — невозможно. Пока что Сарен и Найлус дружат. Просто дружат.

Бенезия... Неизвестно ещё как сложится ситуация с её дочерью. Найти младшую Т'Сони — надо. А дальше — пусть Бенезия и Лиара вернутся в Азарийское Пространство. И — живут единой семьёй.

Семья. У Андерсона тоже была когда-то семья. Жена... тоже была. Синтия. Как так получилось, что они не поняли друг друга? Как они сумели столь близко сойтись, смогли хотя бы попытаться стать друг другу близкими? Сейчас и отвечать на такие вопросы — невыносимо больно. Он ведь... тоже не святой. Месяцами, по полгода дома не бывал. Какая женщина такую разлуку выдержит?! Нет, возможно, справедливо люди — и не только люди — говорят, что жена офицера ВКС — особая женщина. Не необычная, а именно особая. А уж жена офицера спецназа — вообще уникальна. Ждать, верить, быть верной. Любить на расстоянии, поддерживать на расстоянии. Даже если написать куда-то пару строчек нельзя — всё равно быть верной и любящей женой.

Синтия... не смогла. Не сумела. Наверное, очень хотела, желала, пыталась, старалась, но... не сложилось. И он — тоже виноват... Тогда ведь, когда человечество только укрепляло позиции в Большом Космосе, их, профессионалов уровня "Эн-Семь" куда только не посылали. Надолго посылали. Космические расстояния, запрет связи по гражданским каналам. Ни строчки, ни звука. Тяжело. И мужчинам тяжело. А уж как тяжело женщинам... Немногие дамы остро и полно чувствуют и понимают офицеров спецназа ВКС. Очень немногие. Хорошо, если из сотни женщин одна-две, реально, действительно понимающих найдутся. А так...

Вот Аленко пришёл, сел в кресло. Вроде бы и офицер, вроде бы и лейтенант, вроде бы и техник неплохой. Но он только-только начал восстанавливаться, обретать реальную офицерскую форму, осваивать соответствующую "настройку" ... А тут — такое. Жнец, бой, планета под угрозой. Всё так в единый клубок завязалось, что... Да и к тому же влюбился лейтенант. Раньше не мог?!... Хотя, кто его знает, было ли лучше, если бы он раньше полюбил кого-нибудь?! Пусть уж лучше любит Уильямс, она всё же воин, сержант. Поймут они друг друга, возможно, гораздо легче поймут, чем могут понять друг друга военнослужащий и гражданская.

И теперь, понимая, зная, что впереди — война, Кайден... боится. Не за себя — за Эшли. Дело известное: семья значит прежде всего — дети. А как тут детей поднимать на ноги, если неизвестно, где фрегат после пребывание возле Цитадели окажется?

Аленко — неглуп. Он понимает, что впереди — дальний поход. Очень дальний. Из таких походов экипажи часто седыми возвращаются. Все члены экипажей — седые. От командира и до последнего в списке личного состава корабля рядового матроса или солдата. Вот такой вот поход, как чувствую я, предстоит "Нормандии".

Рейс, поход, полёт. Как хочешь, назови, но — впереди очень длительный и тяжёлый поход. Да, будут стоянки у Цитадели и у "Омеги", но на этом — всё. Может быть, ещё где-нибудь удастся остановиться на несколько суток, но в основном — полёт. Хотя вроде бы ничего ещё точно не известно и в ближайший месяц фрегат не покинет Иден-Прайм, Андерсон уже думает о том, что будет необходимо делать, когда атмосферный щит планеты окажется далеко позади.

Синтия не поняла меня, не приняла долю жены офицера спецназа ВКС. Не по плечу ей оказалась такая судьба. Что-ж, бывает. К тому же... Многие разумные знают, что я, Дэвид Андерсон, поддерживал долгое время отношения — и довольно близкие — с Кали Сандерс. Сейчас Сандерс — на станции "Академия Грисома". Учебный, гражданский, очень специализированный центр. Работы у неё там — полно. Думал ли я о том, чтобы продолжить с ней взаимоотношения? Ещё как часто думал. Наверное, и она тоже думала. Многое связывает меня и Кали. Многое пришлось нам вместе пережить. Вместе и рядом.

Хорошо, что Кали... свободна. Она пока что, насколько знал я, не вышла ни за кого замуж, не была даже обручена. Старший лейтенант, очень успешный профессиональный техник, почти инженер. Родственные связи Кали с Гриссомом никогда не являлись чем-то важным для Андерсона, он просто... просто любил Кали. Наверное, и она любила его. По-своему любила. Давно не виделась с ним, иначе как только в сеансах крайне редкой видеосвязи. Офицерские каналы — хорошо, можно было хоть раз в месяц пять минут видеть друг друга. Много это или мало — пять минут? Наверное, и много, и мало. Нет, никаких совместных планов Кали и Дэвид не строили. Во всяком случае — явно.

И всё же... Сейчас, когда перспектива приближения войны со Жнецами стала реальной, я впервые стал задумываться над тем, что после войны, а возможно, если война затянется надолго — то и во время войны, он хотел бы возобновить достаточно близкие взаимоотношения именно с Кали Сандерс. Всё же они вместе слишком многое пережили. Такое не забывается. А семья... Если Кали Сандерс — ровесница Сарена Артериуса... Впрочем, какая разница — возраст? Если два человека любят друг друга, неравнодушны друг к другу, то возраст здесь не имеет никакого определяющего влияния.

Всё же надо быть честным перед самим собой. Я полюбил. Полюбил Карин Чаквас. И она ответила на мои чувства. Предать её отношение к себе я не смогу. Сейчас... мне сложно. И очень сложно Карин. Она... наверное, как и Кали, помешана на своей работе, фактически она — замужем за своей работой. Кали — тоже большая фанатка активной работы. Над непременно сложными, пионерными проектами. Академия Грисома ей как раз подходит для этого. На таком фоне семья... требует, чтобы он тоже как-то смог устроиться на работу в Академию.

Да, станция Грисома, вроде бы тоже космический корабль. Но — стационарная. Есть двигатели, но максимум — в пределах звёздной системы и то — если очень медленно передвигаться. Так что ему на академической станции делать нечего. А Кали — с её-то предками... Самое то — быть ей именно на этой станции, работать там.

Если уж мне, Дэвиду Андерсону, не "светит" в ближайшее время спокойная служба на этом "стационаре"... То, может быть, действительно, судьба предоставила ему шанс обрести семью здесь, на борту "проблемного" фрегата? Проблемный-то проблемный, но не будь "Нормандия" "проблемной", не было бы такой ситуации. И неизвестно, как бы с этой ситуацией справились и командир и экипаж обычного разведфрегата, коих в хозяйстве адмирала Михайловича — несколько десятков.

Карин... она удивительно остро, точно и полно понимает его. Понимает без слов. Мне не надо ей ничего говорить — она всё поймёт. И сделает правильно. А мне... Мне стало спокойнее, когда на корабле появилась она. Эти две недели начала полёта от Поля... были сложными до тех пор, пока она не разобралась с делами на борту "проблемного" фрегата. Она не рубила сплеча, не торопилась, не форсировала развитие ситуации. Мягко, тихо... взяла очень многое в свои руки. Тогда не было рядом Шепарда. Тогда я сам ещё не знал, как сложится жизнь членов экипажа и команды на этом странном фрегате-прототипе. А она... уже знала. Настолько точно знала, что... Андерсон терялся в догадках, как ей это удавалось знать.

За две недели она стала мамой для всех членов экипажа фрегата. Для мужчин и для женщин, которые и сами часто были уже папами и мамами. Она стала мамой для всего экипажа корабля. Может быть и традиционно, но мужчины теперь шли разговаривать не только к нему, командиру фрегата, но и к ней. И не только потому, что врач на боевом военном корабле — кто-то вроде духовника-священника. Не только поэтому. А потому, что Карин умела слушать. Умела слышать и умела... чувствовать. И — умела понимать. Да, она вроде бы почти безвылазно сидела в Медотсеке. Фрегат маленький, помещений мало и она в основном проводила большую часть времени у себя в Медотсеке. При этом она умудрялась знать всё, что происходит на корабле с потрясающей точностью и полнотой. Знать — и понимать.

Женский клуб... стал её детищем. Именно в Медотсек ночью, игнорируя режим и необходимость выспаться, приходили женщины и девушки, чтобы несколько часов пообщаться, поговорить. Просто помолчать, побыть рядом и вместе. Чинуши ВКС Альянса Систем как бы ни изворачивались, втиснуть в бюрократически исполненные бумажки такое не смогут никогда. В этом я был не просто уверен — убеждён. Карин помогала всем. Не только как врач. Прежде всего — как человек. Думающий, чувствующий, сопереживающий.

Наверное, хорошо, что она вот так построила взаимоотношения с экипажем и командой "Нормандии". Вроде бы и быстро, вроде бы и просто, но — очень фундаментально и правильно. Реально — правильно. Она никого особо не выделяла среди нормандовцев. И для каждого находила доброе слово. Для каждого находила время. И совершенно не выделяла себя среди других нормандовцев. Забывала сама и заставляла забывать других членов экипажа и команды корабля, что она — майор. И уж тем более не стремилась к тому, чтобы превалировать, хотя бы в малой степени, над ним, командиром фрегата.

Сейчас она, как полагал я, тяжело, но свыкается с мыслью о том, что на борту "Нормандии" ей придётся остаться очень надолго. А ведь её знают, ждут в десятке-другом самых лучших медицинских центров, её знают на десятках станций. Её знают в планетных медцентрах и госпиталях, как гражданских, так и армейских. Она — хирург-травматолог от Бога, она — знаток анатомии и физиологии всех, известных в пространстве Галактики на настоящий момент рас. Её лекции-показы собирают полные залы не только врачей и средних и младших медработников, но и любопытствующих — хоть гражданских, хоть военнослужащих.

Нормандовцы, пообщавшись с ней несколько дней, позднее неоднократно говорили, что страх перед врачами у них пропадал. Надолго, если не навсегда. А она — серьёзный врач, хирург. Большинство людей боятся хирургов. Боятся операций, боятся наркоза. Обычная боязнь. А Карин... умеет побудить собеседника забыть, что перед ним — врач-хирург. Как ей это удаётся раз за разом — я не знал, да и не стремился знать. Считал, что это должно остаться одной из многочисленных, глубоко личных тайн Карин Чаквас.

Если ей поверила матриарх азари... Поверила, едва очнувшись. Значит, Карин действительно уникальна. А то, что ей поверил турианец Сарен, у которого, образно говоря, руки — по локоть в крови разумных органиков... Это — ещё один серьёзный показатель профессионализма главного врача "Нормандии".

Женский клуб обрёл новое, свежее дыхание, когда именно Карин ввела, пусть и временно, матриарха азари в его состав. Благодаря именно стараниям Карин женщины фрегата получили возможность, можно привычно сказать — уникальную возможность — близко пообщаться со столь мудрой и знающей собеседницей. А Бенезия, пообщавшись с Карин, не стала учить, а стала учиться у своих новых знакомых.

Если бы не Карин... Вряд ли бы женщины стали напрягаться, шить для турианца и азари новые комплекты одежды. Не простые и стандартные комбинезоны, а платья и костюмы. Вряд ли бы они стали напрягаться. Не стали бы, если бы не влияние Карин. Теперь Бенезия уже несколько часов "пропадает" в близлежащих посёлках района, её ждут в десятках домов. Иденцы получают уникальный, интереснейший и ценнейший опыт общения с матриархом азари, да не простым, а одним из религиозных, духовных лидеров расы. И в этом тоже — заслуга Карин.

А я... Чего уж там скрывать, я был удивлён, с какой лёгкостью и с каким профессионализмом Карин стала почти постоянной участницей офицерских совещаний в командирской каюте. Да, бывали такие случаи на других кораблях, когда женщина-врач тоже становилась непременным участником таких совещаний офицерского состава. Но Карин... Она пошла дальше. Она стала медленно, постепенно, умело разрушать дистанцию между ним, командиром "проблемного" фрегата и остальным экипажем. Ещё до появления на борту Джона она сделала в этом направлении немало. Да, может быть, эта дистанция и была освящена некоей традицией, имеющей многостолетнюю историю, но сейчас... Как Карин смогла почувствовать приближение войны? Почему она смогла это почувствовать? На эти два вопроса я не находил ответа. Возможно, что для меня это непознаваемо в принципе.

Карин стала приходить ко мне не только на совещания и не только тогда, когда я её приглашал для решения служебных вопросов. Она стала приходить ко мне тогда, когда я нуждался в поддержке, в помощи. Звучит, конечно, странно и необычно: командир корабля, спецназовец "эн-семёрка" нуждается в поддержке и в помощи. Но и командир, и спецназовец — прежде всего человек. А уж потом — военнослужащий и офицер. Карин чувствовала мое состояние и настроение так, как никто другой из членов экипажа и команды фрегата не мог. Не просто чувствовала — отслеживала. И приходила всегда вовремя. Не только как врач, но и как человек. Как женщина, которой доступно очень многое.

Нормандовцы поняли и стали привыкать к тому, что майор Медслужбы Альянса Систем, главный врач фрегата "Нормандия" Карин Чаквас имеет уникальные права на доступ в командирскую каюту в любое время дня и ночи не только как медик. Обычная вроде бы ситуация, но... Карин сумела поставить себя так, что никто из нормандовцев и думать не хотел о том, что она выступает в роли некоей "походно-полевой жены" командира корабля. Нет, она поставила себя так, что нормандовцы стали уважать её право на такие взаимоотношения со мной.

Как она это сумела сделать — на этот вопрос я тоже не знал ответа. И мог бы себе наедине признаться, что и не стремился уж очень активно искать ответ на этот вопрос. А сейчас... Карин прекрасно справляется с необычной ролью Советника по связям экипажа и команды фрегата "Нормандия" с общественностью. Хотя вроде бы для корабельного врача боевого разведфрегата эта роль... непрофильная что-ли. Для Карин эта роль стала органичной и приемлемой. Ей ведь приходится рассказывать иденцам и о турианцах, и о протеанине, и о Бенезии. Вряд ли кто из женщин — членов экипажа и команды фрегата смогла бы справиться с такими рассказами лучше Карин. Ей жители района — верят. Теперь — верят. Пусть не сразу поверили и не всему поверили, но теперь — всего через несколько часов — верят. Тому есть немало доказательств.

Да, Явик для иденцев необычен, это ясно и понятно. Турианцы — привычны, но Сарен... Он для иденцев — крепкий орешек. Он страшен и внешне и своей психонастройкой. Спектр — и этим всё сказано. Да, легендарный Спектр. Найлус — ну не воспринимают сейчас иденцы его как опытного Спектра. Вот Сарена они в таком качестве воспринимают инстинктивно, а Найлуса — нет. Ничего, у Крайка теперь многое впереди. Сарен будет плотно общаться со своим учеником. И учить его будет практически круглосуточно. Что, собственно, он и делает уже, весьма успешно.

Благодаря стараниям Карин обоих турианцев иденцы стали воспринимать как членов экипажа фрегата. И Сарен и Найлус нисколько не протестуют и не возражают против такой модели восприятия. Им такое восприятие очень даже нравится. Они понимают, что экипаж "Нормандии", его команда — воины. А значит и их, турианцев-Спектров, примут здесь, на борту, как равных. Настолько равных, что ни Сарен, ни Найлус, насколько он, командир фрегата, знает, не планируют в сколько-нибудь обозримом будущем покинуть борт "Нормандии". А это уже — очень серьёзный показатель.

Как члена экипажа фрегата иденцы довольно скоро стали воспринимать и Явика. Всем иденцам, а особенно местным жителям уже кое-что известно об обстоятельствах возвращения протеанина к жизни из состояния анабиоза. Мне уже доложили, что интерес иденцев к информации о протеанах возрос скачкообразно: количество запросов к соответствующим сегментам массивов данных в местных дата-центрах каждый час только увеличивается. Информацию, конечно, нормандовцы фильтруют, кое-что остаётся для иденцев недоступным, а слухи и домыслы... Что-ж, они всегда были есть и будут.

Бенезия... С ней сложнее. Да, Карин, как полагал Андерсон, в принципе не против, чтобы матриарх азари и её дочь остались на борту фрегата и дальше. Не возвращались непременно в азарийское пространство, не уходили с борта разведфрегата. Не против такого варианта развития событий и очень многие нормандовцы. Иден-праймовцы менее осведомлены, потому строят самые разные версии, делают самые разные предположения. На месяц фрегат задержится на Идене, потом — путь к Цитадели, стоянка на Станции. И только потом надо будет решать вопрос, лететь ли на планету, где работает археологическая партия под руководством младшей Т'Сони или всё же заняться поиском пристанища для Явика.

В то, что все планеты, известные протеанам, как более-менее значимые, уничтожены Жнецами при их отступлении из Галактики, я не верил, специально "перелопатив" соответствующие базы и банки данных. Так что времени пройдёт предостаточно. То ли сначала предстоит заняться поиском планеты для Явика — ему всё равно нужна будет база какая-никакая, но протеанская. То ли всё же придётся на первое место поставить осуществление воссоединения матери и дочери. У Лиары, как полагал я, должна быть полная семья — и мама, и папа. Время сейчас крайне дорого и ценно, его нельзя тратить на пустяки, недомолвки, дистанцирование.

Карин может помочь азари — и матери, и дочери — адаптироваться к условиям жизни на фрегате. Да, ни Лиара, ни Бенезия не являются воинами, они — гражданские. Но нельзя только на этом основании ссаживать младшую и старшую Т'Сони в первом попутном для фрегата-прототипа порту, откуда можно добраться до ключевых планет Азарийского пространства. Нельзя. Невежливо и неэтично так делать. Потому он, Андерсон, поможет Карин, если старшая и младшая Т'Сони по любым мыслимым причинам захотят остаться на борту фрегата. Надо же учитывать и то обстоятельство, что Бенезия чудом избежала незавидной судьбы хаска, а Лиара... Её интерес к протеанам, к их культуре, к памятникам протеанской архитектуры многие соплеменницы считали и считают блажью и откровенно недостойным азари занятием. Если уж пилотирует фрегат Джеф Моро, которому вообще не хотели давать лицензию боевого пилота, то... Наверное, у нормандовцев такая судьба — собирать под своё крыло, под свою защиту нестандартных, необычных разумных органиков. Ради двух азари, ради матери и дочери... можно и нужно будет потесниться. В том салоне обеим азари будет удобно. Пусть живут, если уж сложится так ситуация.

Да, они не воины, но... впереди война с таким врагом, с которым придётся бороться всем: и военнослужащим и гражданским органикам. Решается же сейчас проблема с полисменами, которые становятся настоящими нормандовцами и уже не считают необходимым подавать здесь и сейчас, на Иден-Прайме, рапорта с просьбой о переводе. Это — несмотря на то, что уйти с корабля, совершившего штатную посадку на вполне обитаемую и обустроенную планету в разы легче, чем тогда, когда корабль находится в космосе. Значит, и проблему с азари можно будет решить. А захотят Бенезия и Лиара сойти с корабля в Азарийском Пространстве — они всё равно не утратят связи с нормандовцами — в этом я был убеждён. Как там ещё ситуация после Цитадели сложится, но Лиару нормандовцы вернут матери в любом случае. А там уже будет всё зависеть от Бенезии. Как она решит поступить — так и будет. Надо только подготовиться к реализации двух сценариев, а там можно будет выбрать, какой следует использовать.

Бурение шахты продолжается — пришло очередное автоматическое сообщение с короткой припиской, сделанной рукой Шепарда. Да, Явик волнуется, он напряжён. Любой бы разумный органик на его месте волновался, попади он в ситуацию, в какой сейчас пребывает Явик. Хорошо, что Шепард — рядом. Явик ему верит, доверяет и успокаивается, когда видит и чувствует Джона. Протеанину сейчас тяжело, так пусть Джон будет поблизости от нового партнёра нормандовцев. А там... как сложится. В любом случае Явик останется на борту. Пока не найдёт приемлемую для себя планету. Хотя... Что-то подсказывает мне, что никакую планету для себя Явик вот прямо сейчас, в ближайшее время искать не будет. Он хочет воевать со Жнецами, а не отсиживаться в безвестности и в тылу. Он хочет воевать с этими "креветками" и его опыт борьбы с этими огромными кораблями сейчас, для нынешних рас пространства Галактики — поистине бесценен и уникален. Значит, скорее всего, Явик станет членом экипажа и команды фрегата, одним из командующих офицеров. Старших офицеров. И этот статус и эту роль никто из членов экипажа и команды разведфрегата "Нормандия" оспаривать не будет.

Да, с протеанской базой пока много неясностей. На корабле, согласно данным систем объективного контроля и личным ощущениям командира фрегата служба и жизнь продолжаются нормально.

Я выключил инструментрон и отправился на обход фрегата. Доклады и рапорты — устные и письменные — хорошо, но собственный взгляд и собственное восприятие — намного лучше.

* * *

(от Чаквас)

Трёхлетняя девочка — самая младшая дочка в большой семье, принадлежащей к числу семей первых поселенцев Идена, завозилась, устраиваясь поудобнее. Бенезия, поймав понимающий взгляд хозяйки дома, отвлеклась от разговора, незаметно подстраивая свечение биотического сияния, обнимавшего ребёнка лёгким тёплым пологом. Кроха прижалась к азари, зажав в кулачке маленькую деревянную куколку. Матриарх снова подумала о том, насколько же эта девочка напоминает ей Лиару в младенчестве. Жаль, что ей, Бенезии Т'Сони не суждено было родить тогда ещё одного ребёнка: врачи встали стеной, обрушив на неё, матрону, вступавшую в возраст матриарха, десятки самых разных доводов и доказательств. Они знали, что Бенезия в суть сказанного особо вникать не будет, знали, что она может и должна понять главное: забеременеть двойней или — ещё раз решиться на беременность и роды, молодая матриарх не сможет. Люди, особенно колонисты, стремились к многодетности и этим очень напоминали Бенезии своих соплеменниц, легко доводивших численность населения даже небольших своих колоний до полумиллионных и миллионных отметок.

Чаквас вошла в комнату быстро и тихо. К тому, что именно она, врач фрегата, возглавляет миссию нормандовцев в поселениях, окружавших место стоянки кораблей, крестьяне уже привыкли. Как и к тому, что она появляется и исчезает внезапно, без предупреждений.

Увидев вошедшую, Бенезия плавно пригасила биотическое свечение, подхватила малютку на руки, осторожно и мягко поставила её на пол. Проследила, как девочка свободно и уверенно побежала к матери, сидевшей за столом у окна.

— Вечер... — тихо сказала матриарх, когда я подошла к ней вплотную.

— Да, Бена, — подтвердила я. — Надо возвращаться на корабль.

Дальнейшее я озвучивать не стала. Бенезия поняла меня правильно, попрощалась с хозяевами дома и с их домочадцами, вышла следом за мной за калитку. Остановилась, наблюдая, как снижается над улицей фрегатский челнок.

Вечер вступал в свои права. Впереди была долгая ночь, почти тридцать часов. Работа, конечно, не будет прекращена, её будут выполнять другие смены, предоставив возможность тем, кто работал в дневное время, отдохнуть, привести себя в порядок, отоспаться.

Поднявшись в салон, матриарх тихо и спокойно опустилась в кресло, пристегнулась, поймав предостерегающий взгляд меня севшей напротив.

— Я постоянно думаю о Лиаре, Рина, — тихо сказала Бенезия, глядя в иллюминатор на уменьшавшиеся в размерах домики поселения. Челнок шёл к фрегату по кратчайшему пути, осталось несколько минут до того момента, как он приземлится на стояночной площадке у опор "Нормандии". — И я думаю о том, как теперь сложится наша жизнь.

— Она сложится... хорошо, — помедлив, сказала я. — Потому что вы теперь будете рядом друг с другом и вместе.

— Ты права, — произнесла матриарх. — Знаешь, мне эти встречи с местными жителями... Дали столько... полезного, важного и, не побоюсь этого слова, необходимого... Я многое поняла о вас, людях, поняла особенно глубоко, полно и точно. Многое поняла из того, чего раньше не понимала. Да, в общем-то, и не стремилась, по самым разным причинам, понимать, — матриарх не скрывала своего критического отношения к самой себе и я понимала основания для такого отношения. — Наверное, протеане были правы, защищая эту планету. Они словно бы знали, что люди обязательно оценят такой дар. Землеподобная планета, где не надо ходить в скафандрах, где нет хищных крупных животных, желающих убить и съесть человека. Кстати, я за разговорами с крестьянами не следила особо за событиями. Как обстоят дела с бурением?

— Проходка шахты почти завершена. Ещё несколько десятков минут. Точнее не могу сказать. Потом — подготовка к проходке горизонтального тоннеля, — ответила я.

— Это сложнее, — матриарх расстегнула привязные ремни, встала, ощутив, что челнок опустился на плиты стояночной площадки. Шагнула к открывавшейся боковой салонной двери.

— Да. Сложнее. Явик... нервничает, — подтвердила я, сходя следом за своей подругой на плиты площадки и кивая вахтенным. — Хорошо, что рядом — Шепард, — сказала я, подходя к трапу.

— Да, хорошо. — Бенезия огляделась по сторонам, прикоснулась рукой к перилам трапа. — Тихо как...

— Вечер. На землеподобных планетах принято, что в вечернее время стараются не особо шуметь. Время отдыха, — спокойно пояснила Чаквас, поймав согласный кивок Бенезии, поднимавшейся по ступеням к входному шлюзу фрегата-прототипа. — Бена...

— Понимаю. — Бенезия поняла, о чём хочу я её просить. — Я зайду в салон, приму душ и приду в Медотсек. Мне самой интересно, насколько полно и безопасно я привыкла к жизни на этой планете. — На этот раз матриарх не стала употреблять мудрёные термины, вроде "адаптировалась", сказала просто и чётко и я это отметила весьма положительно.

— Иди, — кивнула я, приняв рапорт вахтенного офицера, встретившего её у выхода из шлюза. — И — не торопись. Время есть.

— Ага, помню, — усмехнулась матриарх. — Тридцать часов ночной темноты.

— Именно. — я направилась к лестничным маршам, а Бенезия — к лифту.

Закрыв за собой дверь салона, матриарх прислонилась к дверному полотну, оглядывая скромное убранство своего обиталища. Нет, определённо, здесь, в этом салоне, ей будет хорошо. И Лиаре тоже будет хорошо. Места им обеим хватит здесь даже с избытком. Жаль, что нельзя пригласить сюда Этиту. Ей бы здесь понравилось. Фрегат соблюдает радиомолчание, дальняя космосвязь отключена, остальные каналы фильтруются постом РЭБ.

Переодевшись в обычный комбинезон, Бенезия усмехнулась, вспоминая, какое сложное первое впечатление поначалу производил её парадно-ритуальный наряд на жителей планеты. Нормандовцы лучше знали Бенезию, но и они понимали, что перед ними более чем восьмисотлетняя азари, религиозный лидер расы, мощный биотик и опытный политик. Взяв банные принадлежности и полотенце, Бенезия упаковала их в непрозрачный пакет и покинула салон, направляясь в жилую часть фрегата, где размещались душевые кабинки.

Подойдя к дверям кабинок, матриарх едва сумела скрыть усмешку, увидев пиктограммы, указывавшие, где женская часть, а где мужская. Конечно, земляне традиционно воспринимают всех азари прежде всего как женщин, поэтому с пониманием того, какой кабинкой воспользуется представительница этой расы у них проблем не возникало. Бенезия на Идене неоднократно видела впавших в нешуточный ступор соплеменниц, подолгу решавших, в сторону какой пиктограммы — женской или мужской — им следует пойти, чтобы воспользоваться туалетом или душевой.

Решив не нарушать традицию, Бенезия шагнула в сторону "женской" пиктограммы. Прикрыв за собой дверь на защёлку, быстро разделась донага. Подошла к пульту, отрегулировала температуру и силу струи воды, переключила струю в распылитель.

Встав под "дождик", Бенезия с наслаждением провела ладонями по телу, ощущая, как медленно, постепенно отступает лёгкая усталость. Шум воды, касание струек были приятны. Засияла биотика, оказывая на кожу дополнительное восстанавливающее влияние.

Регулируя биотическое свечение и нежась под струйками "дождика", Бенезия подумала о том, что очень хотела бы провести с Шепардом ночь. Пусть она не сможет сейчас родить от него ребёнка, но... Шепард был для неё ценен и без этой возможности. Он её спас, вытащил, рискуя собой, из сложнейшего и тяжелейшего состояния. Подарил ей возможность вернуться к нормальной, полноценной жизни. Так разве она не должна дать Джону всю себя? Должна! Она ему доверяет, верит. Она его любит. Да, да, любит.

Путешествуя от дома к дому в самых разных поселениях, окружавших место стоянки двух кораблей, матриарх часто ловила себя на мысли о том, что она действительно полюбила. Полюбила человека, землянина, полюбила так, как любила, наверное, только Этиту. А может быть — немного по-другому, глубже, полнее, чётче. Полюбила, уже не надеясь на то, что судьба ей поможет и позволит полюбить хотя бы раз. Ещё один только раз на закате жизни. Она любила Джона и была готова провести рядом с ним и вместе с ним остаток своей почти тысячелетней жизни.

Вот только Джон явно был против подобного. Он хотел чтобы она вернулась к Этите и Лиаре.

Да, скорее всего ей не удастся остаться на борту фрегата-прототипа. Вместе с Лиарой она вернётся в Азарийское Пространство. И даже вернувшись, даже спустившись на социальное дно — вряд ли она останется членом Матриархата, а значит, ей придётся в дальнейшем жить очень и очень скромно, она будет любить Шепарда. Просто любить. Верно, нежно и полно, глубоко любить. Любить — и помогать ему. Ведь нормандовцам, первым столкнувшимся с легендарным Жнецом на своей колонизированной планете, предстоит теперь, так или иначе, принять активное участие в формировании и организации Сопротивления. А значит, им потребуется помощь. И не только со стороны тех разумных органиков Старых Рас, которые, как воины, останутся на борту фрегата.

И ей, Бенезии Т'Сони, можно будет стать одним из первых резидентов нормандовцев. Пусть только в мирах, подчинённых азари, но... с этого минимума можно будет начать. Тогда любовь Бенезии к Джону обернётся для нормандовцев реальной помощью. Как бы ни сложилась её, матриарха азари, судьба в пределах Пространства Азари, у неё останутся связи, у неё останутся знакомства, у неё останется много возможностей помочь нормандовцам. Которые очень помогли ей. Помогли вернуться к нормальной жизни, помогли многое понять в людях не путём чтения многостраничных файлов и просмотра сотен видеороликов, а путём непосредственного живого общения с самыми разными землянами. Общения, столь много пояснившего ей самой, что сама Бенезия теперь была уверена: она должна, она обязана помочь нормандовцам всем, чем только сможет. Земляне благодаря нормандовцам стали для неё, Бенезии Т'Сони, ближе и понятнее стократно, может быть — даже тысячекратно. И это понимание... стоит очень дорого.

О Лиаре сейчас думать совершенно не хотелось. Ясно, что фрегат не сможет уйти с Идена в ближайший месяц, так чего изводить себя преждевременными мечтаниями? Шепард — он рядом, а Лиара... Лиара далеко. Очень далеко. Сейчас в деталях даже неизвестно, в том числе и из-за блокировки линий космосвязи, на какой планете она сейчас работает. Потому лучше довольствоваться близостью Шепарда. Ему нужна её, Бенезии Т'Сони, поддержка, её любовь, её расположение. Пока что нет никаких ощущений, указывающих на то, что с Лиарой что-то не в порядке. Женщины-землянки правы: она сразу ощутила бы опасность, угрожающую её единственной дочери. А пока... пока всё спокойно. Значит, можно пока уделить максимум внимания Шепарду.

Дэйна — далеко, связи с ней никакой нет, блокировка каналов продолжает действовать и Шепард не нарушает запрет, хотя вполне может с полного согласия Андерсона воспользоваться "золотыми" каналами шифрованной военной космосвязи и пообщаться со своей подругой — да, да, прежде всего подругой — хотя бы текстовыми, очередными текстовыми сообщениями. Но Джон не желает нарушать общий запрет, хотя... ему очень тяжело вот так молчать. Он понимает, что Дэйна волнуется, что она, вполне возможно, нервничает, не находит себе от беспокойства места. А ведь она — спортсменка, известная, профессиональная. У неё — жесточайший и сложнейший график и разнюниваться ей особо нельзя.

Выключив воду, матриарх просушила кожу своего тела биотикой, промокнула большим "банным" полотенцем, надела новое бельё, ещё раз с благодарностью вспомнив поимённо всех своих новых подруг-землянок, надела комбинезон, застегнула "молнии" и липучки с застёжками. Упаковав бельё и полотенце в пакет, Бенезия вышла из душевой кабинки. В коридоре никого не было. Быстро дойдя до дверей своего салона, матриарх переступила порог, не закрывая входную дверь, несколько минут постояла у своего рабочего стола, давая возможность телу привыкнуть к ощущению чистоты и свежести, после чего решительно развернулась к выходу из салона, направляясь к Медотсеку.

* * *

(от Шепард)

— Достигнута запроектированная глубина, — услышал Явик голос оператора буровой установки. — Выключаю двигатель.

Кивнув выглянувшему из кабины транспортёра взволнованному человеку, Явик подошёл к ограждению шахты. Колонна бура медленно поднималась вверх, "колена" колонны складывались. Автоматика была прекрасно настроена и точно отрегулирована, так что малейших задержек не было заметно. Явик отчётливо чувствовал, что никаких задержек нет: бур поднимается на поверхность с предельно возможной скоростью. На глубине уже застыл фиксирующий стенки шахты раствор.

Протеанин вспомнил, как "Клинок Ярости" впервые совершил посадку на эту планету. Тогда на фрегате было предостаточно воинов — как пехотинцев, так и десантников. База существовала здесь и раньше: планета была хорошо освоена протеанами, так что на обустройство не пришлось тратить много времени. Впереди было противостояние со Жнецами, которые, вне всяких сомнений, попытаются — и не раз — высадить на эту планету свои десанты. Жнецы разрушали всю инфраструктуру, созданную разумными органиками. На будущем Иден-Прайме протеане закрепились уже давно и "зевнуть", пропустить такую планету Жнецы не смогут. Не в их природе, не в их правилах такое.

Отступая самым последним к воротам подземной Базы, Явик думал только об одном: как можно дольше задержать наступление хаскизированных врагов. Дать возможность уйти дальше, в глубины Базы всем своим коллегам.

Там, в голове колонны отступающих немногочисленных протеан, среди которых были и тяжелораненые, находилась командир фрегата Таэла. Так что в любом случае соратники не останутся без командира. А он... Он должен прикрыть отступление. Кроме него — некому, он в арьергарде колонны — самый опытный и самый сильный. И теперь на нём лежит ответственность за осуществление всемерного торможения звереющих десантников Жнецов. Да, это — хаски, но они — упорны, опытны. И — не умеют отступать. Их можно только задержать, их можно остановить, но заставить отступить — невозможно.

Он знал, что Жнецы многие протеанские планеты просто подрывали. Знал полный список таких планет. Знал, что любое воспоминание об этих погибших в огне и пламени планетах, на которых остались, не успев эвакуироваться, десятки тысяч протеан, вызовет острую душевную боль. Благодаря этой постоянной боли он чувствовал себя живым, нормальным, здоровым. И теперь будущий Иден-Прайм рисковал стать очередной распылённой планетой. Жнецы не церемонились, они бесчинствовали, беспощадно уничтожая малейшие очаги организованного сопротивления. Жалость не была ведома этим полумашинам. У них был один бог — программа и одна мысль: выполнить задачу. Этого полумашинам вполне хватало.

Протеане отступали, огрызаясь из лёгкого стрелкового оружия. Да, гранатомёты и их аналоги были тоже в распоряжении воинов арьергарда, но их старались беречь. Вполне возможно, придётся, в случае чего, принимать бой в пределах цитадели базы. Нельзя было исключить такую возможность. Потому что пренебрежение к врагу, недооценка противника — преступная глупость. Протеане в своём большинстве никогда не были склонны преуменьшать мощь и возможности своих оппонентов.

Отходя к воротам, Явик позволил себе вспомнить Таэлу. За всё время пребывания отряда и корабля на будущем Идене они общались почти всегда только сухо и официально, хотя Явик имел основания думать, что Таэла, так или иначе, выделяет его среди других мужчин-протеан. Её право. Право выбора. Он знал, что она никому из мужчин-протеан не обещала стать его женой. Это знание успокаивало командира десанта протеан, в числе последних защитников отступавшего к воротам Базы.

Анабиозные капсулы ждали членов отряда. Приходилось рисковать — уже сейчас многие капсулы были не в лучшем состоянии. В случае необходимости все капсулы можно было подорвать — одновременно, "волной" или поодиночке, но пока до таких крайностей можно было не доводить: аппаратура защиты базы сигнализировала о готовности к капсулизации.

Внешние ворота базы закрылись. Со скрежетом, скрипом, не так быстро, как раньше, но успели закрыться до того, как в районе расположения этого входа в базу появилась "креветка" — эсминец Жнецов. Явик учитывал её приближение, отстреливаясь от наседавших врагов. Он хорошо, может быть, даже слишком хорошо знал, насколько опасен этот корабль в ближнем бою не только для пешего легковооружённого протеанского воина, но и для инфраструктуры Базы.

Автоматика Базы сработала штатно, но протеане, продолжая отступать в глубины многоуровневого сооружения, не расслаблялись. Явик распорядился, чтобы все воины ушли далеко вперёд, а он... Он останется и проконтролирует процесс капсулизации. Да, он хорошо представлял себе, как этот процесс будет выглядеть снаружи, но Жнецов ждал сюрприз: толстая броня внешней "скорлупы" скрывала под собой свёрнутую структуру Базы. Без нужного алгоритма эта структура оказалась бы невосприимчива к любым потугам Жнецов добраться до протеан. Слабая, но хоть какая-то надежда на спасение.

Никто из протеан — ни военнослужащие, ни гражданские, не надеялись на то, что анабиоз и стазис помогут им выжить, дожить до того момента, как Жнецы уйдут из Галактики. Было хорошо известно, что Жнецы упорны и даже упрямы в своём стремлении выполнить задачу и программу максимально полно. Отступление — но не бегство. Не сдача врагу, неподчинение Жнецам. Будет нужно — база взорвётся. И тогда пламя ярчайшей вспышкой накроет этот район, сжигая, отправляя в небытие и протеан, и их оппонентов. Равный размен. Только равный размен.

Воины-протеане ушли далеко вперёд, в глубины Базы. Явик склонился над пультом — неприметной серой плитой в обшивке тоннеля. Нажатия неярко светящихся клавиш-сенсоров, тихие щелчки, свидетельствовавшие о приёме команд. Всё. Теперь надо уходить в глубины. Времени прошло достаточно. Нельзя легковерно надеяться, что Жнецы отступят. Они попытаются проникнуть внутрь Базы. И теперь вроде бы протеанскому обиталищу будет чем встретить незваных гостей. Жданных, но незваных.

Взрыв потряс один из уровней базы — где-то автоматика не сработала так, как надо. Пахнуло гарью — значит, начался сильный пожар. Теперь в ту сторону для Явика хода нет. Там — кратчайший путь к одному из залов с саркофагами. И теперь надо искать что-то гораздо ближе — на путь в глубины Базы уже не было времени. Да, в разных местах были оставлены одиночные саркофаги и теперь ему, офицеру протеанских вооружённых сил предстояло воспользоваться одним из них.

Видя, как закрываются створки капсулы, Явик понимал, что обратить процесс он уже не успеет и не сумеет — автоматика саркофага была серьёзно повреждена. Да, она вполне может выполнить процедуру ввода в стазис и активацию анабиоза, но на большее ему рассчитывать не приходится — похоже, он вытянул билет только в один конец. Чувствуя, как подступает сонливость, Явик вспомнил Таэлу и забылся, постаравшись увидеть как можно чётче её лицо.

Я стояла неподалеку от Явика и ловила его мысли капсулизации базы и участии в этом протеанина. Очень интересно. Что-то я не припомню подобного от нашего Явика. Тот был действительно один, когда их ВИ перенаправил все питание на его капсулу. Здесь видимо подобного не произошло, что к лучшему.

Видя, как мимо, снизу вверх проплывает головка бура, Явик отошёл от ограждения шахты, набрасывая на себя ремни "системы". Предстояло спуститься туда, на глубину. До стен внешнего периметра базы оставалось каких-то двести метров породы, ближе Явик не решился организовать бурение — ещё неизвестно, что там за "скорлупой", насколько сохранилась автоматика. Многослойная, многосекторная скорлупа защищала уровни базы от проникновения посторонних и врагов, которым пришлось бы потратить огромное количество времени и сил, прежде чем получить доступ к важнейшим и ценнейшим этажам. У людей это место вполне могло называться Цитаделью — крепчайшей частью древней, средневековой крепости. Как-то незаметно привык называть это место протеанской базы и воин древней расы.

— Явик, я — с тобой, — я подошла к нему. Протеанин оглянулся, на секунду прикрыл глаза веками, соглашаясь со сказанным человеком:

— Не сомневался ни секунды, Джон. — Явик отметил, что я тоже облачилась в "систему". — Тогда — пошли вниз. Больше смогу сказать там.

"Вывесившись" над жерлом шахты, я и Явик стали осторожно спускаться. Протеанин не спешил, хотя я, глядя, как под ногами колеблется чернота ствола, очерченная тёмно серым ореолом раствора, фиксирующего стенки шахты, ясно ощущала его волнение и нетерпение.

Четыре минуты потратив на спуск, я притормозила, чтобы Явик первым встал на дно шахты.

— Спасибо, Джейн, — прострекотал, не скрывая несколько расстроенных чувств, протеанин. — Спасибо, что дала первой коснуться здешней земли, — он помедлил, затем продолжил. — Не думал никогда, что вот так... придётся возвращаться. — Протеанин, поворачивая голову, осторожно и медленно огляделся вокруг, словно сканируя окружающее пространство. — Стена Базы — вот в этом направлении. — воин шагнул к стене шахты, крест-накрест взмахнул рукой с зажатым в ней узким и длинным клинком, вырезая на свежезастывшем слое раствора размашистый крест. — Это — не тайна. Теперь — не тайна, — выдохнул он, замирая.

Я молчала, не желая торопить или как-то определять действия партнёра.

Явик смотрел на нарисованный крест, а видел не слой раствора-фиксатора, а стену Базы. Он действительно не думал, что ему придётся увидеть её вот так, извне.

Прошло пятьдесят тысяч лет. Любой протеанский инженер, который увидел бы его до сих пор вполне работоспособный саркофаг, был бы предельно счастлив, а протеанское правительство засыпало бы почестями создателей столь долговечной техники. Теперь... наверное, всё, что осталось от протеанской Империи, во всяком случае — на сегодняшний день — здесь, за стеной Базы. Двести метров отделяют сейчас протеанина от стены Базы.

Явик медлил, подсознательно пытаясь уловить хоть какие-то признаки жизни за стеной Базы. Он не пытался глушить в себе это желание, хотя, конечно, мог. Нет, никаких признаков жизни не ощущалось. И это понимание... страшило. Одно из двух: или там, за стеной Базы все — мертвы и тогда он — единственный выживший. Или — там живы, хотя бы один-два протеанина...

Стена базы и аппаратура надёжно отсекают признаки жизни, ведь всё делалось для того, чтобы, даже разрушив скорлупу Базы, Жнецы не смогли быстро найти и уничтожить её обитателей-протеан. За сотни лет противостояния приходилось не раз идти на такие вот ухищрения, которые, конечно же, крайне удорожали строительство и эксплуатацию Баз на многих планетах.

— Джейн, — прострекотал едва слышно протеанин, сомневаясь, что человек его услышит. — Остальное смогу сказать только мыслеобразами. Пока рано это знать всем остальным...

— Давай. — я ответила так же тихо, протянула руку. Явик взял руку человека своей рукой. Почти рукопожатие, особое рукопожатие.

И я увидела.

— Уверен, Яв? Двести метров напряга, — тихо сказала я.

— Уверен, — кивнул Явик. — Не спорю, технология такого прохода — сложна, но сейчас... Лучше не рисковать. Хочу взглянуть на стену Базы сам. Без посторонних.

— Хорошо. — я едва заметно кивнула. — Успехов.

— Спасибо, Джейн. — Явик приблизился к стене шахты, остановившись в шаге от неё. — Успех мне... потребуется.

Окутавшись зеленоватым коконом биотики, Явик сделал ещё шаг к стене шахты — и пропал.

Я посмотрела наверх — там едва заметно светлело пятно: шахта не освещалась, это был отражённый свет от софитов, стоявших в углах шатра-палатки. Посмотрев на индикаторы наручного дисплея, я убедилась в том, что изоляция пока в норме.

Явик прав — если там всё нормально и даже если там не всё нормально, лучше пока стену базы не тревожить буровыми установками — хоть лазерными хоть какими. Археологи, конечно, мастера вскрывать всякие захоронения, но это — не кладбище и не склеп. Это — протеанская база, а там, как доказал мне Явик, может быть и то, что окажется неподвластно технике, находящейся в распоряжении нынешних археологов-землян.

Я спокойно села у стеночки шахты и начала просматривать свою память вытаскивая данные из маяка из прошлой жизни.

Прошло несколько десятков минут и, сбрасывая с себя тяжёлый биотический кокон, рядом с человеком из "поля невидимости" вышел Явик.

Он протянул руку. Я поняла: говорить вслух партнёр не хочет.

Подав свою руку, я почувствовала, как пальцы Явика смыкаются на запястье брони.

Мыслеобразы снова захлестнули мое сознание.

— Уверен? — спросила я, когда Явик отпустил мою руку.

— Уверен. Нет признаков того, что там — всё тихо. — Явик не стал говорить "все мертвы". Наверное, не смог бы такое словосочетание озвучить даже мысленно.

Я понимала: партнёр до последнего будет надеяться на то, что там, за стеной Базы есть выжившие. Если выжил он, в одиночном саркофаге, то там, в спецзалах капсульного хранилища, должны быть и другие выжившие. Должны быть!

— Надо "бить" тоннель. Теперь — можно. Я сделал всё, чтобы База не воспринимала наше приближение как угрозу. И, думается, мне это удалось сделать хорошо, — он чуть выпрямился, радуясь осознанию своей полезности. — Надо "бить" тоннель, Джейн! Поднимаемся, — он шагнул к тросам лебёдки, пристегнул "систему". — Пошли!

Подъём много времени не занял — на этот раз Явик не сдерживал мощь лебёдки и человек и протеанин встали на помост над жерлом шахты через несколько минут.

У ограждения уже стоял профессор Сташинский.

— Тимур Лаврович, как с буровыми установками? — спросила я.

— Готовы. Только скажите — сразу начнём спуск, установим, — ответил руководитель археологической партии.

— Тогда — приступайте к спуску и установке. Направьте острия в сторону, указанную крестом на стенке шахты. Но пока — не активируйте аппаратуру в боевом режиме. — я коснулась пальцем размыкателя замка креплений "системы", давая понять собеседнику, что готов уступить место над шахтой коллегам археолога.

— Сделаем, — профессор, воспользовавшись своим спикером, коротко распорядился. Археологи подвезли к жерлу шахты тележки с уже установленными на них буровыми установками.

Две установки, как отметила я, были полностью подготовлены к работе. Ещё две — стояли чуть поодаль от шахты, готовые заменить те, что скоро окажутся на дне шахты.

Археологи, обрадованные, что ожидание завершилось и теперь можно приступить к реальной важной работе, суетились вокруг тележек с установками, проводя последние проверки.

Отстегнув "системы", Явик и я отошли от шахты, не желая мешать учёным и техникам. Всё равно пока аппаратура не будет активирована, нам не следует вмешиваться в работу специалистов.

— Даже не знаю, как сказать, Джейн, — проговорил тихо Явик, садясь в кресло, стоявшее у одной из стенок шатра. — Бенезия...

— Знаю, Яв. Она любит меня. — Я присела в рядом стоявшее кресло. — И она понимает, что я люблю и Карин как мать, и Дэйну, — я не стала скрывать это от партнёра, способного, как я понял, легко считывать эмоции, чувства и даже мысли человека. — Сейчас важно, чтобы мы нашли Лиару живой и желательно — здоровой и целой. Я помню как она беспокоилась о матери. А дальше — думаю, Бенезии будет уже не до меня. Для неё главной должна стать дочь! — чуть громче сказала я. — Должна стать главной на самое ближайшее время! Надолго, очень надолго! Они должны пообщаться, побыть рядом и вместе очень долго. Компенсировать это пятидесятилетнее молчание...

— Я не о том, Джейн. Хотя в этом вы тоже — правы, — ответил Явик. — Бенезия, я это знаю и чувствую, прекрасно понимает, что мы все здесь "застряли". Минимум — на месяц. И она очень хочет уже сейчас...

— Явик... Она — матриарх. И она знает, что забеременеть — не сможет, — тихо сказала я, наблюдая за работой ассистентов и техников с буровыми установками. — Я понимаю, сценарий стандартен, но...

— Вот именно потому, что сценарий стандартен, Джейн, — прострекотал Явик. — Вам решать, конечно, но... Не отталкивайте Бенезию. Ей уже немало лет и она хочет быть рядом с вами очень долго. Она любит вас, Джейн. Любовь матриарха азари было нелегко заслужить даже нам, протеанам, а уж вам, представителю молодой космической расы — это вообще уникальный случай. Все, с кем Бенезия общалась в окружающих нашу стоянку крестьянских поселениях, так или иначе чувствовали, что матриарх влюблена именно в вас. О Лиаре она крестьянам, по понятным причинам, многое не говорила, но то, что она любит именно вас — местные жители понимали на полном автомате, Джейн. И это понимание оказывает очень положительный эффект на всё, что связано с нашим нормандовским пребыванием здесь, на этой планете, — он помолчал. — Джейн, как бы ни сложились наши дела там, внизу, — он взглядом указал на ограждение шахты, — не отталкивайте Бенезию. Вы и она — взрослые разумные. Мы здесь пробудем месяц и будем заняты не только нашими основными и сопутствующими проблемами.

— Хорошо, Явик, — кивнул я. — Я подумаю об этом.

Протеанин не стал брать человека за руку, передавать ему мыслеобразы — его слова и без того содержали предостаточно информации.

Бенезии — тяжело, трудно. Она привыкает к нормальной жизни и хочет максимально быстро и полно ожить, вернуться в нормальное состояние, забыть, если уж невозможно такое стереть, о своём недавнем прошлом, накрепко связанном с хаскоподобным состоянием.

Она могла и имела полное право полюбить меня как, Джона Шепарда. Просто потому, что он её спас. Я знала, что она любит и Карин, уважает и ценит её за то, что она провела сложнейшие операции, фактически вернув тело пожилой азари в более-менее нормальное состояние. Но всё же именно Шепарда Бенезия полюбила глубже и больше, чем Чаквас. Потому, что он... Сложно самому о себе вот так говорить, хотя... Ясно, что Бенезия любит его, потому что я спасла её суть и душу.

Для неё это — ясно и понятно. Именно это и является основой её любви к нему, капитану ВКС Джону Шепарду. Благодарность за спасение не тела — его, безусловно, спасла Карин, а за спасение души.

Вот только становиться объектом повышенного внимания старой азари у меня не было никакого желания. Мне Лиары хватило. А ведь она не лезла в наши с Гарусом взаимоотношения. А эта влезет в мои отношения с Дейной. Уже лезет. Еще и Явик её поддерживает. Вот нахрена?

Этита?! Да, Бенезия её любит, но она, если верить традициям и обычаям азари, всего лишь формальный, биологический отец Лиары. И ещё неизвестно, как она отреагирует на возвращение Бенезии на Тессию и на возвращение туда же Лиары. Она, если верить Бенезии, никогда особо не была вовлечена в процесс воспитания дочери. Да, несколько лет она провела рядом с Лиарой, но отец нужен ребёнку не только в раннем детстве, а всю жизнь. Просто потому нужен, что он — отец. Этита же была тогда поглощена общественной работой.

Именно общественная работа была и, наверное, осталась основным смыслом жизни для Этиты. Можно ли Этиту за это осуждать, указывая на то, что надо было постоянно и долго уделять много внимания и Лиаре? Нет, потому что Этита уделила дочери столько внимания, сколько было необходимо.

Всё зависит от точки восприятия. Да, Бенезия воспитывала Лиару в одиночестве, Этита большую часть времени была занята общественной работой. Рядом с дочерью и женой она появлялась и бывала очень редко, может даже — крайне редко. Наверное, Лиара и не запомнила Этиту как настоящего отца. Что-ж, у азари это — в порядке вещей.

Потому-то Бенезия и стремится заместить Этиту кем-то, кто будет ей самой и, возможно, Лиаре, ближе. Может быть — даже понятнее и роднее. Хотя тут... можно спорить. Всё же я — человек, а Этита, Лиара и Бенезия — азари. Разница, если и не углубляться в детали, всё равно огромная. А если углубиться — то чудовищная.

Бенезии — как минимум восемьсот с лишним лет, она — пожилая азари. Если средняя продолжительность жизни людей — сто пятьдесят лет, то настрой Бенезии становится очень даже понятным: она хочет встать рядом с ней, Джейн Шепардом и прожить остаток своей жизни и — всю жизнь Джейн. Стремление — похвальное, но как это реализовать? Как совместиться?

Бенезия верит в то, что совмещение возможно. Может быть, она и права. Пока что у меня, Джейн Шепард, нет явных аргументов "против". Но и аргументов "за" тоже — не много. Слишком всё это получилось неожиданно.

Явик прав — рубить сплеча нельзя: есть ещё время, как минимум — месяц пребывания на Идене, а там — время до Цитадели и время до той планеты, где сейчас работает Лиара. Жаль только, что лишь после вылета с Идена можно будет организовать поиск Лиары — пока что дистанционный. Раньше — никак. Не хочется напрягать шифрованные каналы — любая нештатная активность со стороны Идена сейчас — вредна.

— Мы закончили проверки, — ко мне и Явику подошёл профессор Сташинский. — Понимаю, что преждевременно...

— Нет, профессор. Не преждевременно, — прервал учёного Явик, посмотрев в глаза археолога своим мягким взглядом. — Я хотел вам предложить возможность спуститься в шахту тогда, когда мы закончим проходку тоннеля и тогда вы, вероятно, увидите стену Базы. А проходка тоннеля — рутина, там, как вы сами понимаете, смотреть нечего. Повторяю, профессор, только возможность, — уточнил протеанин.

— Тогда, — кивнул профессор, соглашаясь с мнением Явика, — с вами пойдут инженер, техник и один из моих ассистентов.

— Согласен, — кивнул Явик.

Я вмешиваться в диалог партнёра и археолога не стал, понимая, что они и сами между собой прекрасно договорятся. Явику принадлежало здесь окончательное решение, а я, старпом — лишь представитель команды и экипажа фрегата, ставшего, волей обстоятельств, домом для пока что единственного выжившего протеанина.

— Джон, идёмте, — сказал протеанин.

Вместе со Сташинским я и Явик подошли к ограждению шахты.

Установки были надёжно закреплены на платформах, инженер, техник и ассистент уже облачились в "системы" и пристегнулись к страховочным кольцам подвески.

— Честно... Сам бы пошёл. Но, понимаю, что бурение займёт много часов, — сказал Сташинский, мало скрывая своё нетерпение, смешанное с волнением. — Потому — успехов вам.

— Успехов всем нам, — сказал Явик, первым вступив на мостик и подходя к платформам. Закрепив свою "систему" на подвеске, он обернулся ко мне, обменивавшемуся со Сташинским файлами инструментронов — с фрегата пришла информация и профессор спешил передать её мне. — Джон.

— Иду. — я повернулась к протеанину, кивнула Сташинскому и, ступив на мостки, быстро приблизилась к платформам.

Щелчок карабина — и я закрепила свою "систему" на кольце подвески.

— Все готовы? — я посмотрела на трёх археологов. Те кивнули. — Тогда — майна! — скомандовала я технику, стоявшему у пульта подъёмника.

Спуск занял не больше трёх минут и инженер с техником, первыми отцепившись от подвески, занялись установкой платформ в нужное положение.

Явик отошёл к противоположной стенке шахты, повернулся спиной к археологам, не желая их смущать своим внимательным взглядом. Раскрыл инструментрон, прикоснулся когтями к сенсорам. Я присела на дно шахты, скрестила, насколько позволяла это делать броня, ноги по-турецки. Прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной и полумраком. Свет софитов вырывал из полутьмы только платформы с размещёнными на них буровыми установками. Светился экран инструментрона Явика. Остальное тонуло в темноте.

Археологи скупо переговаривались между собой. Слышались щелчки и лёгкие удары — инженер и техник продолжали настройку аппаратуры установок.

Четверть часа — и ассистент профессора склоняется над экраном пульта управления, выполняя точную финальную настройку.

Протеанин тихо обходит платформы, подходит к "кресту", уже очерченному прицельной лазерной рамкой, прикасается рукой к стенке шахты, оборачивается, делая шаг назад, кивает.

Ассистент осторожно нажимает несколько сенсоров и два луча упираются в стенку шахты. Зашумели насосы, убирая из рабочей зоны измельчённую породу.

Шланги отсосов были спущены в шахту несколько минут назад. Техник быстро присоединил их к установкам, проверил герметичность.

Теперь наверху, росли "пирамиды" отработанной породы.

Я не стала подходить к установкам — не было необходимости напрягать археологов излишним посторонним вниманием.

Явик — понятно, ему надо свыкнуться с мыслью о том, что момент обретения возможности пройти сквозь стену Базы приближается. Протеанин несколько минут внимательно смотрел, как лучи буровых установок измельчают породу, углубляя выемку трёхметрового диаметра.

Я приготовилась ждать. Конечно, можно было бы подняться наверх — подвеска была в полной готовности, но не хотелось мельтешить туда-обратно. Явик, конечно же, не собирается покидать шахту до тех пор, пока не будет достигнута стена Базы. Значит и мне, старпому фрегата-прототипа, тоже не следует уходить.

* * *

(от Чаквас)

Бенезия радовалась, ощущая свежесть во всём теле. Ванн на фрегате не держали — душ, вполне вероятно, земляне считали и более технологичным и более функциональным средством поддержания необходимого уровня гигиены. Карин тоже будет рада: врачи почти всегда бывают довольны, когда к ним приходят чистые пациенты, надевшие и чистое свежее бельё и чистую верхнюю одежду.

Дверь медотсека приближалась. Бенезия шла неспешно, едва заметно кивая обгонявшим её и идущим навстречу членам экипажа фрегата, отмечая про себя, что теперь к ней, матриарху азари, относятся с гораздо меньшей настороженностью и с гораздо меньшей опаской.

Привыкают?! Возможно.

— Карин, — азари переступила порог, привычно плотно прикрывая за собой тяжёлую дверь Медотсека. — Я пришла.

— Рада. — я встала из-за стола, шагнула к гостье. — Понравился душ?

— Да, — тихо сказала Бенезия. — Хоть мы и живём очень долго на суше, но для нас Океан Тессии остался домом, нашей естественной средой обитания. Мне известно, что многие другие разумные называют азари "рыбообразными". Необидная констатация факта, — матриарх подошла к рабочему столу врача. — Рина, я... думала о Джоне.

— И...

— Мне сложно это пояснить достаточно развёрнуто вслух, Рина, но я... я хочу ребёнка от Джона, — матриарх опустилась в кресло, стоявшее рядом с рабочим столом врача, подождала, пока Чаквас устроится в своём любимом рабочем кресле и пододвинет к себе клавиатуру настольного инструментрона. — Я понимаю, что это глупо, что это... ну почти невозможно, ведь оперируя меня, вы...

— "Ты", Бена. Давай на "ты", — мягко прервала азари я. — Я действительно видела, что ты — матриарх, но... Если бы не изменения, происшедшие с Джоном, я бы сразу сказала тебе, что надежды не следует питать. Никакой. А теперь, зная в общих чертах, на что способен Джон, я скажу, Бена, по-другому: надейся. Да, да, Бена, надейся. — я посмотрела в глаза собеседницы. — Джон... поймёт. Насколько я могу судить, он догадывается о твоём отношении к нему. Настолько, насколько это вообще доступно для мужчины. И понимает, что ты к нему... очень неравнодушна.

— Очень. И я понимаю также, Кари, что встаю между ним и Дэйной. — вздохнула матриарх.

— Согласна Дэйну он отпустить не желает, — тихо сказала Чаквас.

— И... — несмело сказала старшая Т'Сони.

— Как врач, я понимаю, Бенезия, что нет никаких объективных препятствий для того, чтобы ты и Джон были вместе и рядом. Независимо от того, будут ли у вас совместные дети или нет, — уточнила я. — Как человек и как женщина, я обязана учитывать, что Дэйна...

— Я согласна, чтобы у неё и Джона были совместные дети, Карин, — тихо сказала матриарх. — Джон должен быть счастлив. Полностью счастлив. А я... Я буду счастлива рядом с Джоном. Независимо от того, будут ли у меня дети от него или их... не будет, — вздохнула Бенезия. — Он спас мою душу от угасания, Карин.

— И об этом подумала, — сказала я.

— Да, — кивнула старшая Т'Сони. — В последнее время я наслаждаюсь возможностью о многом очень глубоко, серьёзно и долго подумать. А об этом — особенно. Мысли... сами приходят. Наверное, как вы, люди, выражаетесь, из подсознания.

— Может быть, — едва заметно кивнула я. — И всё же...

— Да, Рина. Я очень надеюсь, что у меня всё же будут дети от Джона, — подтвердила матриарх. — Если сбывается то, во что мы не верили, может быть и это — сбудется.

— Может быть. — Я осторожно кивнула и эту осторожность сразу оценила Бенезия. — Только, Бена... Не дави на Джона. Я понимаю, тебе за восемьсот лет, ты больше знаешь жизнь....

— Более опытная... — продолжила собеседница.

— И это — тоже, — честно признала я. — Но Джон... Ему трудно. Я как врач вижу: он ещё не свыкся полностью со своим новым статусом старшего помощника командира фрегата-прототипа и командира десантного экипажа. А теперь на него свалились ещё и обязанности по сопровождению протеанина.

— Да и я с Сареном — тоже не подарок, — сказала матриарх.

— Возможно. — я вывела на экран ноутбука "серую" заставку. — Всё равно, Бена. Не дави, не форсируй ситуацию, — я помолчала несколько секунд. — Джон, конечно, стремится сделать всё возможное, старается, но его тоже напрягают его новые возможности. Скажу так, Бена. Прямо скажу, не обижайся. Он боится, что его примут за монстра.

— Да уж. — Бенезия, осторожно и медленно поворачивая голову, оглядела Медотсек.. — Если от меня шарахаются, от Сарена — прячутся, Найлуса — за Спектра не считают, но опасаются, помня, кто такие турианцы, как раса, то понимать, какие возможности и способности обрёл твой же соплеменник... Это — слишком сложно для обычных людей.

— Джон не склонен бояться чего-либо без достаточных оснований, Бена. А вот этого, уверена и даже — убеждена, он боится всерьёз. Как врач, я вижу это и знаю это. Тяжело такое знать, когда любишь того, кому вот так достаётся от жизни, — вздохнула Карин. — Лучших всегда кидают наперерез любой мыслимой опасности. Иногда — кидают просто на инстинктах, без участия логики и разума. Так уж здесь в этом мире заведено, — тихо сказала я, помедлив несколько секунд. — А Джон — лучший.

— Если бы не он... Я бы осталась хаском, — сказала Бенезия. — А Иден ждала бы судьба планеты, на которую в первую очередь обрушились бы Жнецы.

— Потому, Бена, не спеши. Не используй весь сценарий "до дна" вот так сразу. — я прогнулась, сидя в кресле. — Просто будь рядом с Джоном. Явик... поймёт. Ему тоже нужно одиночество. Наверное, все мужчины такие — они любят одиночество больше, чем женщины.

— Там... — несмело продолжила тихим голосом Бенезия и осеклась

— По последним данным — они начали проходку горизонтального тоннеля. Сташинский сообщил Андерсону, что Явик уже был у стены Базы. Своими методами и средствами, Бена, — уточнила я. — Ни Сташинский, ни тем более, Андерсон, деталей не знают — подозреваю, что даже Шепард не в курсе того, как именно это удалось сделать Явику. Преодолеть двести метров плотной породы и достичь "скорлупы". Но, как Старшая Раса, Явик имеет свои возможности и способности, которые для нас, нынешних, выглядят и являются настоящим чудом. Может быть и правы те, кто считает, что любая совершенная технология есть чудо, но Явик не станет лгать. Он и сам нервничает, потому что всё ближе к моменту разгадки, к моменту ответа на главный вопрос.

— Он остался один или он не одинок, — произнесла Бенезия.

— Можно и так сформулировать. Так что... Пока идёт проходка горизонтального тоннеля — Шепард и Явик решили шахту не покидать. Нет смысла "прыгать" туда-сюда. Ожидание — не слишком любимое и довольно неприятное для людей занятие. Но тут другого выбора просто нет. Пока тоннель не упрётся в "скорлупу", переходить к дальнейшим шагам — глупо.

— А там...

— Подозреваю, Бена, что Явик попросит всех трёх археологов покинуть шахту и тоннель. Аппаратуру заглушит — вполне понятно, что он опасается слежки и прослушки. А там... Там он вместе с Джоном переступит порог Базы. И пробудут они там, в Периметре... долго. База — большая и, думаю, там не обошлось без протеанских "штучек". Самое меньшее — свёртка пространства. Проще говоря — пространственная архивация. Деталей не знаю, часть предположений по этому поводу высказал Дэвид, а ему я — верю. Он — "эн-семёрка", ему доступно и не такое понимание, которое, ясное дело, выглядит слишком пионерным для обычных людей.

— Рина... Я вроде бы почти что очнулась, привыкание к нормальной жизни идёт более-менее стабильно, насколько я вообще могу судить. Может быть, ты меня всё же посмотришь? На известный тебе предмет... — несмело произнесла Бенезия.

— Ладно. — я встала, отметив, как обрадованно поднялась со своего кресла матриарх. — У нас, конечно, не крейсер, но кое-что мы тоже можем, — я шагнула к дверце диагностической выгородки, открыла её. — Проходи. — я подождала, пока азари переступит порог отделения диагностики, вошла сама и плотно прикрыла за собой дверь, взглянув на индикаторы обстановки в Медотсеке. — Пока здесь тихо, можем провести полный цикл. Но для этого...

— Понимаю, — матриарх шагнула к раскладному стулу, быстро обнажилась. — Мне — ложиться туда? — она взглядом указала на кушетку. — Навзничь?

— Да. — я нажимала клавиши на пульте меддиагноста. — Пока — ложись, успокой дыхание. И — не накручивай себя отрицательными мыслями, Бена.

— Постараюсь, — азари улеглась на кушетку, попыталась расслабиться, отметив, что ей это удалось сделать достаточно полно. — Это... долго?

— Пятнадцать минут. Минимум, — уточнила я, подходя к лежащей навзничь азари и поправляя жерла диагностических сканеров. — Ты же хочешь точности и полноты?

— Очень хочу, — азари наслаждалась возможностью держать голову прямо — отростки привычно улеглись в выемку в изголовье кушетки. — Только так — точно и полно, Рина.

— Будет тебе и точно и полно, — сказала я. — Только лежи, постарайся не двигаться и не шевелиться. Понимаю, что трудно, но лучше так, чем совсем никак. Когда будет можно пошебуршиться — я тебе обязательно скажу. — я отошла от кушетки, садясь за пульт. — Да, если тебе будет удобно, можешь закрыть глаза. Нужно будет включить биотику — включай, она не помешает диагносту.

— Спасибо, Рина. — Бенезия постаралась расслабиться ещё больше, с наслаждением прикрывая глаза и чувствуя, что её совершенно не клонит в сон и не хочется включать биотику — в диагностической выгородке было достаточно тепло, а кушетка тоже не была холодной — согреваться биотическим свечением не было никакой необходимости.

— Вот так, хорошо. — я передвинула на пульте несколько ползунков. — Началось сканирование, Бена.

— Угум. — Бенезия поймала себя на мысли, что ей предстоящая процедура нравится. Очень напоминает диагностику в Центральном госпитале Тессии. Там, конечно, аппаратура другая, но ведь принципы и даже показатели за три десятка лет земляне и азари успели унифицировать, так что особых расхождений в показаниях приборов, и, соответственно, в результатах исследования, быть не должно.

* * *

(от Уильямс)

— Усилить внимание, — распорядилась по взводной конференцсвязи я, получив на инструментрон текстовое сообщение от Сташинского. — В периметр — никого не пропускать. До особого распоряжения.

Приняв ответные доклады от командиров отделений, я решила не спешить с очередным обходом постов — пока что вокруг было всё спокойно. Признаков неблагополучия не было.

Когда руководство археологической партией принял доктор Сташинский, ей, как командиру приданого взвода охраны, работать стало легче. Тимур Лаврович не старался вмешиваться в служебные армейские вопросы, чем откровенно грешила предшествующая начальница. Не использовал профессор космопехотинцев и как людей для "подай — принеси".

Сейчас, как я знала, он наблюдал за работой двух буровых установок, осуществлявших проходку горизонтального тоннеля к протеанской базе. В шатёр никого не пускали, в шахте находились Шепард, протеанин, инженер-археолог, ассистент-археолог и техник-археолог.

Руководитель экспедиции и несколько ассистентов, инженеров и техников наблюдали за процессом проходки по приборам и через видеокамеры, установленные на буровых станках. Пока процесс проходки только начался, насосы выбросили на поверхность, на специально подготовленные площадки вне шахты первые центнеры измельчённой породы.

Двести метров. Для археологов, насколько понимала я, это — большое расстояние. Наверное, как и говорил раньше Сташинский, последние метры перед стеной учёные будут расчищать от породы вручную, по минимуму используя буры и насосы. До этого момента — ещё очень далеко.

Едва только бывшая руководительница покинула пределы района, большинство странных проблем — как отрезало. Дроны, конечно, приземлили, теперь ими управляли исключительно вручную, через операторов. Людей, попавших под индоктринацию, также изолировали, невзирая на возраст, пол, и звания и должности. Это "успокоение ситуации", конечно же, расслабляет и расхолаживает, но пока не следовало особо "закручивать гайки". И тогда, если будет повод, можно будет потребовать напрячься.

Кайден... Он именно напрягается. Теперь-то я знала, как ему досталось. Многое мне рассказали крестьяне, чьи дома были расположены по соседству с местом стоянки двух кораблей. Там побывала делегация с фрегата во главе с медиком корабля — майором Карин Чаквас. Вот как бывает — Медотсеком экспериментального фрегата "рулит" целый майор, а кораблём командует каперанг. Интересная картинка получается. Кайден... Он, конечно же, рад избавлению от мигрени — жуткой головной боли, делающей из здорового мужчины-офицера инвалида и постоянного пациента Медотсека.

Крестьяне любопытны по своей природе. Это только так кажется, что они ничем, выходящим за извечный круг сельских обязанностей и сельского быта, не интересуются. Расспросили они, конечно, Карин и пришедших с ней женщин и девушек — членов экипажа и команды корабля. О многом расспросили. Разговоры, как теперь знала я, были долгие, содержательные. Крестьяне умеют слушать и умеют слышать. Горожане этим не всегда сейчас могут похвастаться, а вот у крестьян, у сельских жителей, эти качества сохранились. И хорошо, что сохранились.

Разговорам "за жизнь" между крестьянами и членами экипажа фрегата-прототипа очень, как оказалось, поспособствовало присутствие матриарха азари. Бенезия Т'Сони. Я знала, что поначалу очень многие крестьяне опасались такой гостьи. Но потом опасения рассеялись и матриарха теперь принимали "на ура". Потому, что Бенезия, в отличие от многих своих ровесниц, не учила, а училась. А уж как она уважительно общалась с крестьянами — наверное, о её посещениях будут не только долго говорить тогда, когда фрегат покинет планету, но и сложат несколько содержательных и увлекательных, а главное — правдивых легенд.

Кайден сейчас — фактический командир группы охраны фрегата-прототипа. Потому я и перестала "дуться" и обижаться на Аленко за то, что он не спешит увидеться с ней не по видеосвязи. Он — лейтенант, офицер, техник и теперь — командир группы охраны корабля и большой охранной зоны вокруг фрегата и Жнеца. Ясно, что командир фрегата в отсутствие командера Шепарда именно ему, лейтенанту-биотику Аленко поручил осуществлять общее и специальное руководство действиями полисменов, составляющих группу, охраняющую периметр стоянки.

Любопытные местные жители готовы на всё, чтобы получить побольше острых ощущений и не менее острых впечатлений, но они явно не осознают, что и обездвиженные гетские корабли, и обездвиженные геты, и Жнец по-прежнему опасны. А если и осознают, то не понимают до конца.

Аленко хочет наилучшим образом справиться с поставленной перед ним задачей, ведь он теперь не расплачивается за неизбежное нервное напряжение и стресс жесточайшей головной болью.

Шепард прав, порекомендовав Андерсону назначить на этот пост именно Кайдена: пусть он освоится с реальным практическим уровнем офицерских обязанностей без необходимости удаляться надолго и далеко от корабля. Если фрегат действительно задержится на ближайший месяц на Идене, у меня будет немало возможностей встретиться и поговорить с Кайденом. Обязательно будут такие возможности. Пока что надо только подождать. Да, ждать сложно, тяжело, но — надо.

Прочитав новополученные текстовые файлы, пришедшие от Сташинского, я пристегнула к поясу шлем, поднялась с раскладного стула и отправилась проверять посты.

* * *

(от Чаквас)

— Всё, Бена, — сказала я, выключая большую часть индикаторов на пульте. — Можешь осторожно, не спеша встать. Диагностика выполнена, результаты получены.

— И... — обнажённая матриарх текучим движением поднялась с кушетки, подошла к стулу, оделась и повернулась к хозяйке Медотсека.

— Идём ко мне в кабинет. Поговорим. — я погасила освещение в выгородке, выходя следом за старшей Т'Сони и прикрывая дверку. — Присаживайся, — я взглядом указала собеседнице на свободное кресло, сама села в своё рабочее кресло и сразу активировала ноутбук на столе, развернув большой экран. — Смотри сама. Думаю, ты не раз уже такое или — примерно такое — видела.

— Да. — Бенезия просмотрела файлы. — Ты...

— Не скрою, применила программу адаптации. Но — только по внешнему представлению. Все показатели, все цифры и все выкладки остались такими, какими они были получены аппаратурой Медотсека. Здесь никаких "причёсываний" не было.

— Верю, — произнесла матриарх, ещё раз пересматривая содержимое немногочисленных, но оказавшихся очень информативными файлов. — И...

— Общий вывод, Бена — ты вполне можешь забеременеть и родить детей. Нескольких детей. Никаких признаков того, что репродуктивная система у тебя сколько-нибудь существенно и окончательно нарушена или разрушена, я не нахожу.

— То есть...

— Думаю, Бена, ты права. Если Шепард захочет — ты сможешь забеременеть от него. Даже в возрасте матриарха. Дело за малым — вашим общим единением. И взаимным согласием, конечно.

— Ты просила меня не давить на Джона, Рина, — произнесла матриарх. — Я пока лежала на кушетке там, в "диагностике", об этом, не скрою, думала. Ты права. Я не имею права давить на Джона здесь. Теперь я это понимаю, думаю, достаточно полно, чтобы согласиться с твоим требованием. Я люблю Джона, это правда, но я не буду использовать любовь... как таран. Я постараюсь, насколько это возможно вообще, быть ближе к Джону, стать для него полезной. Подозреваю, Кари, что мне не суждено остаться здесь, на борту фрегата, надолго даже после того, как я найду свою дочь. Значит, впереди у меня — возвращение на Тессию. Ясно, что вместе с Лиарой. А там... там мне предстоит напрячься. Наша азарийская система... Отдельные её части и система в целом — теперь мне не кажутся уж слишком оптимальными и пригодными для осуществления нормативного реагирования на вызовы ближайшей перспективы, — "по-книжному" выразилась матриарх. — И я понимаю, что мою влюблённость, мою любовь к Шепарду может весьма неоднозначно, возможно — даже отрицательно — воспринять Лиара. Всё же пятьдесят лет молчания, пятьдесят лет разлуки... — вздохнула, не таясь, старшая Т'Сони. — Теперь я сама не понимаю, как прожила эти годы... Другое понимание, — помедлив, отметила азари. — Совсем другое. А уж как воспримет мою влюблённость, мою любовь к Джону Этита... Нет, я уверена, она поймёт меня в гораздо большей степени, чем Лиара. Во всяком случае — попытается понять, но... не знаю. Я думаю, что нам с Этитой надо будет сделать всё, чтобы теперь жить единой семьёй... Мама, папа и дочка. У Этиты были дочери, но о них она не любит много говорить. А для меня Лиара — единственная. Может быть — это действительно следствие моего статуса, а может быть — это и следствие моего... не очень умного выбора. — Бенезия сказала это, опустив голову. — И вот теперь... я влюблена, я люблю Джона, я счастлива... Я верю в то, что смогу забеременеть и родить ещё одного, хотя бы одного ребёнка. Спасибо, Рина. Я, не скрою, не особо верила, что сохранила минимум необходимого для того, чтобы забеременеть. Всё же мы очень далеко от центров азарийской медицины.

— Цитадель, Бена. У нас впереди — Цитадель, — мягко заметила я.

— Там... сложно. Не думаю, что мы там задержимся уж очень надолго. И я сейчас... не склонна настраивать себя на перепроверку твоих выводов, Рина. Я вполне доверяю им. — матриарх помедлила. — Постараюсь быть к Джону поближе. Ты права, не следует торопиться. И я — не буду. Хотя очень хочу... как вы, люди, часто выражаетесь, "испить эту чашу до дна".

— Бена, не забудь про биотику. Не только мирную, но и... боевую, — тихо сказала я.

Бенезия подняла на собеседницу удивлённый взгляд, но я осталась серьёзной.

— Да, да, Бена. У нас есть трюм, там достаточно места. Пока мы стоим здесь — ты вполне можешь поддержать свой уровень. И мирной, и боевой биотики. Теперь уже — можно. Диагностика подтвердила — ты восстановилась в достаточной степени. Думаю, тебе будет нужно составить график, скажем так, тренировок. Ты вполне можешь заниматься самостоятельно или тебе с радостью составит компанию Кайден Аленко.

— Да, он сильный биотик, — соглашаясь, кивнула матриарх.

— Не так чтобы очень сильный, — едва заметно усмехнулась я. — Но всё же два биотика быстрее между собой договорятся. Вот и договорись с ним. Я не сомневаюсь, ему будет чему у тебя поучиться. И теперь подобные нагрузки не будут ему вредны.

— Джон... спас его. — тихо сказала, вставая, старшая Т'Сони.

— Да, — кивнула я. — Спас. От мигрени. Жуткая головная боль, способная парализовать человека и сделать из него, пусть и временно, но очень надолго — глубокого инвалида.

— Спасибо, Кари, — матриарх пододвинула кресло к столу. — Я пойду к себе. Надо о многом подумать.

— Не забудь о том, что тебе надо наладить режим питания, Бена, — я встала, шагнула к азари. — И не думай, что наши походы по крестьянским домам — окончены. Нас ждут. А тебя — особенно.

— Меня... приняли?! — удивлённо спросила матриарх.

— Да, — твёрдо сказала я, уклонившись от дальнейших словесных пояснений.

— Я... рада, — смущённо проговорила азари, поворачиваясь к выходу из Медотсека. — Благодарю, Карин. — она остановилась у тяжёлой створки, подождала, пока полотно, освобождая проход, уйдёт в сторону, перешагнула порог, обернулась. — Вы мне... очень, очень помогли, Карин. Я этого не забуду.

Полупрощально кивнув уходившей азари, я вернула створку герметдвери на место, повернулась и направилась к своему рабочему столу.

На экране ноутбука уже светились значки прибывших сообщений, среди которых были и несколько файлов от Дэвида.

Устроившись в хорошо знакомом уютном кресле, я набрала на клавиатуре код.

* * *

(от Шепард)

Лучи буровых установок замерцали и стали меркнуть. Явик встрепенулся, сбрасывая с себя сонливость. Он снова не спал, лишь снизил активность почти всех процессов в своём организме до минимума. Сейчас ассистент подойдёт к пульту, взглянет на показатели...

— До стены осталось пять метров. Автоматика установок бурение завершила нормативно, — сказал учёный, не стремясь непременно обернуться и посмотреть на протеанина. — Три минуты на застывание раствора.

— Добро. — я пружинисто встала на ноги, прогнулась. — Спасибо. Можете полностью выключать установки. Мы с партнёром займёмся проходкой оставшихся пяти метров.

— Ясно — кивнул ассистент, производя необходимые манипуляции с клавиатурой пульта. — Установки — обесточены.

— Я иду, Джон. — Явик подошёл ко мне тогда, когда я уже вошла в тоннель. Лучи наплечных скафандровых прожекторов плясали по стенкам, терялись в глубине. Протеанин, стараясь не бежать, не оглядывался по сторонам, сдерживал нетерпение и волнение.

Я шагала не спеша, рассчитав про себя, что мы подойдем к месту предстоящей расчистки через три, максимум — через четыре минуты. Волнение и нетерпение партнёра я вполне ощущала, но решила ничего не говорить вслух, понимая, что если надо — Явик сообщит мне всё безмолвно, ставшими привычными "мыслеобразами". Как с драконом общаешься. Что-то я не припоминаю подобных особенностей нашего Явика. Чем еще отличаются протеане?

Путь к месту работ занял четыре минуты. Явик оглянулся, взмахнул рукой, выставив "стенку" из биотической "плёнки".

Я, начавшая привыкать к возможностям партнёра, не стала вслух уточнять, для чего это было сделано. И так понятно: чтобы отсечь хронически любопытствующих археологов. Похоже, помахать лопатой и поупражняться с крепежом не придётся. Лопаты протеанин и человек захватили с собой — они лежали у входа в горизонтальный тоннель. А вот крепёж мы с собой не взяли. Если бы взяли — археологи под любыми предлогами увязались бы следом за нами или вместе с нами. Так уж настроены учёные: им любые детали и мелочи важны.

"Стенка" стала полностью непрозрачной. Теперь горизонтальный тоннель погрузился в полную темноту. Там, где он выходил в вертикальную шахту, было довольно светло от двух софитов, установленных на высоких треножниках — установки тоже надо было освещать.

Явик, не испытывавший сложностей из-за отсутствия освещения, взял в горсть землю, поднёс к лицу, вдохнул, видимо, принюхиваясь, осторожно повернул руку ладонью вниз, смотрел, как земля сыплется. Вот уже почти и невозможно разобрать, где земля из вертикальной "стенки", а где — земля из тоннеля.

— Ты права, Джейн, — мыслеобраз, возникший в моем сознании, не стал неожиданностью. — Я намереваюсь применить биотику, чтобы побыстрее получить доступ к стене Базы, — с этими словами протеанин встал в двух шагах от вертикальной "стенки". — Пока — встань в трёх шагах позади меня. Это — не долго. И ничего особенного здесь не будет. — Он вытянул обе руки вперёд, сблизил ладони, между которыми вспыхнул сине-голубой шар.

Несколько мгновений — и шар превращается в пирамиду, которая увеличилась в размерах, достигла своим основанием краёв залитого раствором тоннеля и двинулась вперёд, оставляя за собой стенки из спёкшейся породы.

— Теперь — две минуты по вашему счёту времени — и мы получим доступ к стене Базы, — в мыслеобразе, присланном мне протеанином, прозвучало отчётливое удовлетворение.

Явик, поддерживая пирамиду своей энергией, осторожно шагнул вперёд.

Я подождала, пока мой партнёр сделает четыре шага и, стараясь не спешить, шагнула следом.

Стенки, созданные из спёкшейся породы, выглядели вполне надёжными. Да, способ их создания необычен, а результат — вполне нормативен и приемлем.

Явик осторожно продвигался вперёд, подпитывая своей биотикой слабо шелестевшую энергией "пирамиду". Я не отставала от партнёра, с интересом оглядывая стенки получавшегося тоннеля. Пять метров, а какие ровные и прочные. Приятно посмотреть и очень приятно идти. Никаких опасений не возникает, никаких сомнений в их прочности и стойкости.

— Со временем... если потребуется, — пришёл от Явика, уже преодолевшего три метра расстояния до стены Базы, новый мыслеобраз, — эти стенки археологи укрепят. Если захотят, конечно. В наших условиях такие стенки стояли пять десятков лет. Без всякого обслуживания, — голос протеанина в мыслеобразе был ровен и спокоен. — Думаю, при необходимости... Впрочем, нет, — воин древней расы остановился, сделав ещё три шага, с усилием раздвинул руки, разведя их в стороны, отчего пирамида резко и быстро стала плоской. — Мы... пришли, — он погасил свечение пирамиды, сбрасывая с пальцев и ладони остатки биотической энергии. — Как давно я её не видел... — протеанин подошёл к стене, опустился на одно колено, осторожно касаясь поверхности, склоняя голову и замирая. — Совсем по-иному воспринимается, чем тогда... в коконе. Совсем по-иному, — он неспешно поднялся на ноги, выпрямился. — Хорошо, что мы поставили стенку. Не всё археологам надо видеть и не всё надо понимать, Джейн. Я помню о желании Сташинского увидеть стену базы, но... Пока мы не обойдём большую часть базы, пока мы не найдём саркофаги и не решим основную проблему — не стоит давать археологам возможность знать больше, чем они знают сейчас.

Шепард молчал, ожидая, когда же протеанин пояснит, что следует делать дальше.

Стена, перед которой они стояли, выглядела монолитной. Ни щели, ни намёка на вход.

— Мы пройдём... моим методом, Джейн, — пришёл в мое сознание новый мыслеобраз. — В коконе. Я подготовил для этого всё необходимое. Стена Базы пропустит нас в Периметр, — протеанин обернулся, прислал мне новый мыслеобраз, не желая ничего озвучивать голосом. — Встань за мной в шаге от меня. Пожалуйста. И — не беспокойся, стена пропустит тебя беспрепятственно.

Я выполнила просьбу протеанина. Мы вместе сделали шаг, другой — и вокруг возникли внутренние "дублирующие" стены базы. Высоченные, в четыре-пять метров, покрытые странным, напоминающим листовой металл материалом.

— Мы — внутри, — вошёл в мое сознание новый мыслеобраз. — Теперь мы можем говорить как обычно, но я бы предпочёл пока подождать. До момента окончательного решения нашей проблемы. Нам — туда, — протеанин поднял правую руку, указывая куда-то вверх и вправо. — Здесь — мало света. Джейн, прошу, притуши прожектора. Я не хочу слишком сильно нарушать тишину и покой этого места.

Уменьшив мощность лучей наплечных броневых прожекторов до минимума, я пошла следом за протеанином, ориентируясь на звук его шагов по плитке пола заодно активировав ночное зрение.

— Это — подземные уровни. Через несколько минут мы спустимся ещё ниже, — пришёл новый мыслеобраз. — Туда, куда отступали все мои коллеги. Я не знаю точно, сколько займёт путь... База будет постепенно, как выразилась Карин, "разархивироваться", разворачиваться. Но пока что за нами обоими... не будет развёртки. — Явик понимал, что мне придётся докладывать Андерсону, а о чём доложишь, двигаясь едва ли не наугад в почти полной темноте. Хорошо ещё, что шаги слышно, а то ведь вполне можно поверить, что идёшь по очень узкому мостику, где справа и слева — пропасть. Если бы я не видела отблески на стенах.

Свернув несколько раз в боковые ответвления, мы вышли в очередной коридор. Здесь было не намного светлее.

— Залы саркофагов. Не чувствую повреждений системного уровня, — пришёл новый мыслеобраз. — Прости, мне нужно несколько минут, чтобы убедиться в отсутствии проблем с автоматикой уровня. — Явик сделал несколько шагов в сторону. — Пока остановись, постой, пожалуйста, по возможности, на месте. Если всё будет более-менее в порядке, я включу здешнее неяркое освещение.

Минуты истекали медленно. Я подумала, что в пределах протеанской базы, даже время идёт по-другому. Явик не появлялся в пределах слышимости и тем более — в пределах видимости. Наверное, пошёл проверять не только этот зал, но и соседние.

Прошло около получаса. Точнее промежуток времени, в течение которого отсутствовал партнёр, я определять не захотела — не было никакого желания смотреть на внутришлемный индикатор или часы в инструментроне.

Шлем я надела чисто автоматически. Протеанин возражать не стал, хотя, как поняла я, отметил это в памяти. Так, на всякий случай.

— Прости, — наконец пришёл новый мыслеобраз и Явик "проявился" из темноты в шаге от меня. — Я не утерпел, обошёл все соседние залы, — он помолчал несколько секунд. — Есть, конечно, отключившиеся саркофаги с моими мёртвыми соплеменниками. И их достаточно много. И есть много саркофагов, сохранность которых примерно равна сохранности моего саркофага. Это... — осторожно заметил Явик, — даёт надежду. Свет пока включать не будем. Я пройдусь по залам ещё раз. Смотреть пока здесь особо нечего. Можешь включить вполнакала прожектора на броне, теперь свет не помешает. Здесь, в этом зале, большинство — живые.

— Можно с тобой? — тихо спросил я, выйдя на канал спикера Явика.

— Можно, — вздохнул протеанин. — Знал, что спросишь именно это. Идём. Пока — только посмотрим. Вскрывать залы полностью и активировать саркофаги будем позже.

Похоже, Явик не ждал никакой реакции на свои слова. Молча развернулся и шагнул в полумрак.

Я тихо и неспешно последовала за ним.

Наплечные прожектора вырывали из мрака ровные ряды капсул саркофагов. Сейчас человеку невозможно было понять, есть ли внутри них живые протеане.

Явик двигался вперёд почти бесшумно.

Зал, второй, третий. Следов боя нигде не отмечалось, а вот следы возгораний — были. База была атакована как минимум несколько раз.

— Это — последний зал. Здесь — почти все... мертвы, — пришёл в сознание старпома очередной мыслеобраз. Явик строго придерживался "правила тишины". — У меня, Джейн, была мысль, что начинать оживление надо с тех, кто здесь, но я отказался от неё...

— Кто командовал?... — Я постаралась задать этот вопрос тихо и по возможности спокойно, но это мне плохо удалось.

— Я был в арьергарде, как ты знаешь. А в авангарде шла командир нашего фрегата "Клинок Ярости". Таэла, — тихо сказал Явик, остановившись у одного из саркофагов. — Я примерно знаю, где она... находится сейчас, в каком зале. Знаю, что она отказалась от того, чтобы занять место в "командирском зале", здесь есть и такой. Знаю, что она... выжила, — в голосе протеанина, почти избавившемся от стрёкота, послышалось облегчение.

Похоже протеанин рад тому, что выжила именно Таэла. Вполне возможно, её и Явика связывали некие отношения неслужебного, сугубо личного характера.

— Но я также знаю, Джон, что она будет очень недовольна, если мы начнём процедуру оживления выживших протеан с неё. Потому придётся начинать не с живых, а с мёртвых. Увы, Джон. У нас — такая традиция. Если уж мы вдвоём сюда вошли, то... надо следовать правилам.

— Будем следовать правилам, Яв, — сказала я. — Только говори, что и как надо делать.

— Я рад, что ты рядом, Джейн, — прострекотал Явик, отходя от капсулы. — Мне легче, когда ты рядом. Тем более — здесь. Я понимаю, что тебя интересует база в целом. Но сначала давай дадим возможность моим соплеменникам... очнуться. Они помогут нам с приведением базы в порядок.

— Явик, корабль... — напомнила я.

— Учтено, Джейн, — ответил партнёр. — Ты помнишь про две резервные буровые установки?

— Помню, — кивнула я.

— Я уже посмотрел по уточнённой план-схеме — здесь есть возможность устроить "сквозной" проход, по которому эти платформы могут быть доставлены к противоположному краю Базы. А там... Там археологи смогут помочь нам пробить тоннель до корабля. Я предварительно посчитал: расстояние — полтора километра. Несколько суток работы установок. Минимум — четверо, максимум — пять суток. Потом — вскрываем корабль и мои соплеменники, — стрёкот в голосе протеанина ненамного усилился — партнёр явно волновался, — смогут перенести в корабль всё ценное, что нельзя оставлять на этой базе.

— Распланировал, — уважительно сказала я.

— А то, — впервые улыбнулся — не оскалился, а именно улыбнулся усталой улыбкой — протеанин. — Первая высота, Джейн, нами взята. Тобой и мной. Мы... нашли выживших протеан. Нашли! — повторил Явик, вслушиваясь в звучание и вдумываясь в смысл сказанного им самим вслух слова. — Теперь мы соединим базу и корабль тоннелем — и у нас будет возможность сделать много важного и полезного. Думаю, мои соплеменники не откажутся помочь иденцам в уточнении очерёдности проведения раскопок на планете. Там, где много протеанских построек и более мелких, как вы, люди, выражаетесь, артефактов.

— Яв... тебе не надо...— осторожно заметила я.

— Отдохнуть?! — протеанин обернулся ко мне стоявшей у саркофага. — Нет, Джейн! Если раньше, до того, как я прошёлся по этим залам, я бы ещё согласился поспать... Теперь — нет! Теперь у меня есть цель — обрести живых соплеменников! Они живы, но они — спят. И теперь они проснутся! В новом мире. Перед новой войной с древним, старым противником, — он помолчал. — Неужели мы, чистокровные протеане... вернулись?! Я не сентиментален, Джейн. Но я... поверить не могу: больше сотни живых протеан и... протеанок, — голос Явика дрогнул. — Мы... получили право и возможность на возрождение... Через пятьдесят тысяч лет... — он помолчал и я поняла, что мой партнёр сейчас не в силах ничего сказать вслух.

Он должен свыкнуться с этой непростой мыслью. Поверить в реальность чуда, в реальность невозможного. Раса протеан выжила. Даже не видя никого из соплеменников Явика, я не сомневалась — протеанин не стал бы так говорить, если бы у него не было стопроцентной уверенности в том, что очень многие саркофаги содержат живых сородичей.

Тишина в зале уже не казалась зловещей или гнетущей. Теперь это была обычная тишина. Совсем скоро она будет нарушена самыми разными звуками, означающими возвращение в стены Базы носителей разумной органической жизни.

— Идём к исходной точке, Джейн. — Явик сделал несколько шагов по направлению к выходу из зала. — Идём. Хоть мы и сказали, что идём надолго... Но археологи — это такие нетерпеливые спецы...

Они вышли из Периметра и спокойно прошли через плёнку, запечатавшую подходы к стене Базы.

Увидевший нас первым ассистент не удержался и воскликнул:

— Они оба вернулись! — после чего Явик и я увидели идущих к нам инженера и техника.

— Да, мы вернулись, — сказал Явик. — А что, мы должны были исчезнуть? — спокойно уточнил он. — Можете доложить наверх вашему шефу, ассистент, что мы побывали на базе. Детали мы сообщим только ему. — Явик предостерегающе оскалился. — И ещё — не пытайтесь пройти к Базе. Там я поставил защиту. Пока мы не наведём на Базе порядок — никто кроме нас двоих на Базу не попадёт. Сразу скажу — большую часть базы и тогда никто не увидит. Так, небольшой кусочек. В котором, кстати, не будет ничего интересного или особенного. — уточнил протеанин, видя нараставшее разочарование в глазах и в выражении лица помощника профессора Сташинского. — Подготовьте к транспортировке две резервные установки. Они потребуются нам на противоположном краю Базы. Для чего — я уточню позднее. Идёмте, Джон, — протеанин первым шагнул к кольцу лебёдочного подвеса. — Надо поговорить со Сташинским, — уже прицепив свою "систему" к кольцу, Явик обернулся, посмотрел внимательно на инженера и техника, потом перевёл взгляд на ассистента. — До нашего возвращения вам тоже здесь нечего делать. Так что — цепляйтесь и — поедем наверх.

Профессор Сташинский встретил нас на мостике, перекинутом через жерло шахты. Кивнув разрешающе своим троим коллегам, археолог поспешил сойти с мостика на твёрдую землю. Следом за ограждение шахты вышли я и Явик.

— Были? — задал Тимур Лаврович остро мучивший его вопрос.

— Были, профессор, — не стал отрицать Явик, остановившись в нескольких шагах от ограждения. — Распорядитесь, пожалуйста, чтобы в шахту в наше с Джоном отсутствие никто не спускался. В тоннеле перед Базой выставлена защита и без нас её никто не преодолеет. Протеанская технология, — не стал особо скрывать воин древней расы. — И всё остальное мы сможем вам одному рассказать и даже показать только на борту фрегата. Нам надо будет сделать подробный доклад для командира корабля. Чтобы два раза не повторяться и не приглашать куда-либо ещё всех, кому это надо будет знать достаточно полно... Лучше будет, если мы в ближайшее время вернёмся на "Нормандию". Вместе с вами, профессор, — уточнил Явик, выходя из-под шатра. — М-да... время идёт... быстро, — произнёс он задумчиво.

— Бежит, — подтвердил профессор. — Хорошо. Мы установили здесь несколько домиков, палатки всё же для ночного отдыха — не слишком подходят, один домик мы оставили для вас двоих. Отоспитесь восемь часов...

— Нет и нет, профессор, — отрицательно, совсем по-человечески помотал головой протеанин. — Извините, но мы должны "доложиться" командиру фрегата. Порядок есть порядок.

— Простите. — Сташинский несколько смешался, но затем овладел собой. — Понимаю...

— И мы вас — тоже понимаем, Тимур Лаврович, — сказала я, закрывая инструментрон. — Я вызвал сюда дежурный фрегатский челнок. Так что сразу после доклада командиру и обсуждения вас доставят сюда обратно. Если захотите — сможете остаться на борту корабля.

— Нет и нет, — профессор ограничился словесным выражением несогласия. — Так и быть, полечу с вами на фрегат, а затем, после беседы, вернусь сюда. Сразу после окончания обсуждения, — он повернулся к подошедшему ассистенту. — Мирон, останешься за меня. Указания ты получил, последние ограничения и запреты — услышал.

— Да, профессор. — молодой человек кивнул. — Челнок — уже на подходе. Две-три минуты, не больше.

— Ладно. — Сташинский проводил уходившего к балкам заместителя взглядом, потом посмотрел на подлетавший челнок. — Что-ж, идёмте.