Квантунская рапсодия

— Тогда пусть в бой вступят войска нашего левого фланга. Я верю, что они исполнят свой долг перед нашим императором — воскликнул генерал, но и здесь его ждало разочарование. Пока приказ командующего был передан войскам, из стоявших над Вафангоу туч хлынул проливной дождь, и наступление оказалось невозможным. При этом основной удар стихии пришелся по японской армии, тогда как русские соединения дождь только задел стороной.

— Китайская природа сегодня действует явно на стороне нашего противника — мрачно изрек Оку, наблюдая за дождем с ледяным выражением на лице — но я ожидаю, что генерал Кавамура будет счастливее нас в служении императору.

Говоря эти слова, барон Оку с полным основанием надеялся на успех своей четвертой дивизии. У её командира, было достаточно время для выполнения замыслов командующего армией, но судьба упорно отворачивала свой лик от японского генерала. Отбросив казачий эскадрон генерала Самсонова, солдаты Кавамуры устремились в тыл противника и неожиданно для себя заблудились, двинувшись совсем в другую сторону. Когда же роковая ошибка была обнаружена, то было уже поздно. Корпус Штакельберга успел покинуть Вафангоу и к вечеру 1 июня в полном составе отошел к станции Ванзелин. Потеряв около пятисот убитых и свыше двух тысяч раненых, оставив японцам с десяток орудий, корпус двинулся на север, так и не исполнив своей боевой задачи.

Командующий первой армии мужественно перенес этот удар судьбы. Он даже не отстранил Кавамуру от командования дивизии, ограничившись лишь холодным пожеланием генералу, чтобы его подчиненные лучше исполняли свои обязанности и больше изучали карты театра военных действий.

Глава VI. Расстановка сил.

Вишневый сад, окружавший небольшой дом, расположенный невдалеке от императорского дворца в Токио, был тих и опрятен. Стройные ряды аккуратно высаженной сакуры, ставшей символом наступившей в Японии эпохи Мейдзи, дарили обитателям дома приятную прохладу от июньского зноя и свой тонкий, ни с чем несравнимый аромат.

Казалось, что от подобного окружения в стенах этого дома должны были царить мир и благополучие, но это была лишь обманчивая иллюзия. Те людям, что посещали этот мало примечательный дом, имели свое особенное понятие о мире и благополучие. Собираясь не чаще одного раза в неделю, они вели между собой беседы, чье содержание во многом определяло настоящее и будущее страны восходящего солнца.

В домике, окруженном вишневым садом, собирался малый тайный совет при императоре Муцухито, который состоял из людей, усилиями которых Япония находилась в состоянии войны с Россией. Общаясь, друг с другом, они вырабатывали стратегию, которая затем в виде приказа Генерального штаба летела в армии, воюющие на континенте.

С большой охотой, заимствуя европейское вооружение и стратегию, форму и орденские знаки, на своих встречах японские генералы и адмиралы приходили исключительно в национальных одеждах. Оставляя за порогом дома все чуждое национальному духу, они стремились подчеркнуть приоритет отечественных традиций над теми изменениями, на которые была вынуждена пойти островная империя.

Подобные действия были весьма характерны для эпохи Мейдзи. Приняв ради усиления страны новшества Европы, по своему духу японцы остались в эпохе кланового феодализма. Так в состав малого тайного совета входили люди, так или иначе состоящие в клане Сацума, извечно соперничавший в борьбе за власть с кланом Гошу, выступавшего за мирные отношения с Россией.

В числе тех, кто посетил домик сада сакуры в начале июня, был генерал Кодама. Этот сухощавый и невысокий человек был в малом тайном совете главным по духу, а не по званию. Следуя воле императора, он занялся составлением плана войны с Россией. Она должна была вернуть Японии лары победы над Китаем, несправедливо отобранные у неё европейскими державами в угоду северному соседу.

Полностью отрешенный от всех жизненных проблем, японский генерал скрупулезно составлял план войны, стремясь учесть каждую мелочь. Многочисленные шпионы микадо в Маньчжурии сообщали Кодаме не только численность русских войск и места их дислокации, но даже состояние дорог по которым предстояло в недалеком времени маршировать японским армиям.

В точно назначенный императором срок, план был представлен ему на рассмотрение, и вслед за этим одобрен тайным советом. Узнав о намерениях Токио начать войну против России, Англия щедрой рукой предоставила стране восходящего солнца многомиллионные кредиты.

Война началась точно, так как и планировал Кодама. Стоящие в Чемульпо русские корабли не сумели предотвратить высадку японского десанта на корейскую землю, ставшей легкой добычей армии генерала Куроки. Затем последовал стремительный марш, победа над русскими войсками на реке Ялу, вторжение в Маньчжурию и высадка десанта на Ляодуне.

Успех японского оружия на этом этапе был полон, но главное сражение этой войны было впереди. По замыслам Кодамы оно должно было произойти под Ляояном, главной базой русских войск генерала Куропаткина и закончиться полным разгромом и окружением противника. После столь масштабного разгрома, у русских, по мнению Кодама не оставалось сил не только для продолжения борьбы за Маньчжурию, но даже для обороны Приморья, где он собирался остановить победное шествие войск микадо.

Таковы были замыслы японского Генерального штаба и потому стрелы наступления генералов Куроки и Оку были нацелены на Ляоян, к месту будущего триумфа японской армий. Весь ход войны говорил, что под стенами этой крепости знамена императорских армий будут покрыты неувядаемой славой победы. Однако существовала сила способная помешать планам Кодамы, и звалась она русской Тихоокеанской эскадрой.

Несмотря на то, что с начала боевых действий японский флот господствовал на море, угроза блокирования японских армий на континенте русскими кораблями оставалась вполне реальной. Кодама как никто другой понимал это, и устранение данной угрозы своему плану поручил генералу Ноги, уже бравшему Порт-Артур штурмом в китайскую войну.

Пушки его армии должны были либо потопить корабли вражеской эскадры на внутреннем рейде Артура, либо раз и навсегда заставить покинуть Желтое море и уйти во Владивосток. Оттуда совершать набеги на морские коммуникации японских войск, было весьма затруднительно.

Отдавая в руки Ноги командование 3-й армией, Кодама был полностью уверен в окончательном результате осады русской крепости и не без основания. Генерал был известен в японской армии как человек, готовый выполнить полученный приказ любой ценой, не взирая ни на какие потери личного состава. Кроме этого, жена генерала принадлежала к клану Сацума, что делало его своим человеком для малого тайного совета.

— У меня неплохие вести, господа. Бессмертные боги благоволят нашим деяниям. Вчера генерал Ноги прорвал оборону русских под Кинчжоу, и его войска уверенно продвигаются к Артуру — невозмутимо произнес Кодама, обращаясь к своим собеседникам, генералу Ойяма и маркизу Мацуоки. Первый являлся начальником японского Генерального штаба, второй был личным представителем императора в тайном совете.

При упоминании о победе под Кинчжоу, Кодама не озвучил число потерь понесенных императорской армией при штурме русских укреплений, да этого и не требовалось для его собеседников. Главным для членов тайного совета был результат, а цена, уплаченная за победу, согласно кодексу самураев особого значения не имела. Пока.

— Весть об успехе третьей армии, безусловно, приятное известие, но быстрое приближение генерала Ноги к Артуру заставит адмирала Макарова покинуть крепость и идти на прорыв во Владивосток. Готов ли наш флот к подобным действиям противника, после недавно понесенных потерь? — осведомился Мацуока.

— Адмирал Того заверяет нас о полной готовности нашего флота встретить противника в открытом бою и разгромить его — изрек Ойяма и удовлетворенный этими словами, маркиз холодно кивнул головой. Невозмутимость, как и сакура, стала символом новой Японии и тщательно культивировалась среди всего населения империи, начиная от императора и заканчивая простым солдатом.

— Стремясь не допустить внезапного выхода русских кораблей из крепости, адмирал Того проводит усиленное минирование подступов к Артуру. Эта тактика оказалась весьма действенной. Адмирал Макаров так и не рискнул вывести в море свои броненосцы, ограничившись посылкой канонерок и миноносцев. Для продолжения нейтрализации русской эскадры адмирал просит выделить флоту новые две тысячи мин, и я думаю, что его просьбу следует удовлетворить — продолжил начальник Генерального штаба Японии, и оба его собеседника согласились с его словами.

В знак радости от прорыва русских позиций под Кинчжоу, и памятуя погибших воинов, члены тайного совета подняли чашки саке, и пригубили их, но каждый по-своему. И если Мацуока и Ойяма сделали по глотку, то Кодама лишь смочил губы напитком. Добившись исполнения очередного пункта своего плана, он уже спешил к решению следующего.

— Успех нашего оружия под Кинчжоу, Вафангоу и Тюренчене приближает нас к главному сражению с Куропаткиным у стен Ляояна. Однако сил армий Куроки и Оку крайне мало для разгрома противника в предстоящем генеральном сражении. Необходимо создать ещё одну, 4-ю армию, чьи дивизии перевесят чашу весов в нашу пользу — произнес Кодама и требовательно посмотрел на Ойяму.

— Предвидя масштабные бои в Маньчжурии, Генеральный штаб предполагал создание этой армии, но только в качестве резерва. Однако если уважаемый Кодама считает нужным ввести её в действие сейчас, я не возражаю — согласился с собеседником Ойяма. — Кого вы намерены назначить на пост командующего этой армии?

— Генерала Нозу — без малейшего колебания ответил Кодама. Этого человека генерал давно держал на примете, за его волевые качества бойца, ничем не уступавшим фанатизму Ноги. Правда, в отличие от командующего 3-й армии, Нозу не вел спартанский образ жизни, стремясь попробовать все прелести бытия, отдавая предпочтение французским винам. Это конечно никак не вязалось с образом воина самурая, но происхождение Нозу полностью окупало этот недостаток. Генерал происходил из клана Сацума и этим, многое было сказано.

— Да, Нозу лучший солдат, чем я, но дружески работать он не может ни с одним генералом — осторожно заметил Ойяма.

— Это проблема генералов его окружения — отрезал Кодама, и собеседники согласились с ним. Для самурая самое главное было служение императору и личные трения с подчиненными, не брались во внимание.

— Место действия армии Нозу будет юго-восток Маньчжурии. Таким образом, ликвидируется оперативный разрыв между силами Оку и Куроки наступающими на Ляоян с юга и востока. Для улучшения снабжения армии Куроки, которой предстоит наступать в горах в период дождей, необходимо начать строительство дополнительных магистралей связывающие Фэнхуанчен с портом Антун. Это позволит снять вопрос о снабжении первой армии, которой предстоит серьезная борьба за маньчжурские перевалы. Там один батальон врага может остановить движение нескольких наших полков.

Кодама говорил твердо и уверенно, воочию представляя себе действия японских армий на просторах Маньчжурии глядя на яркие угли жаровни расположенной посреди комнаты. Оба собеседника вновь кивнули головами, и только что произнесенные Кодамой слова приобрели силу незыблемого приказа.

— Это всё Кодама сан? — спросил Мацуока, стремясь не выдать то внутреннее неудобство, что он испытывал от вида пронзительных глаз генерала, но собеседник интуитивно почувствовал это и сильно обиделся. Не раз генерал ощущал от представителей ближайшей свиты императора некоторую брезгливость по отношении к себе. Соглашаясь ради торжества величия императорского дома иметь дело с фанатиком войны, они всячески стремились дистанцироваться от главного зачинщика войны.

— Да, господин маркиз — ответил Кодама. Называя Мацуоку маркизом, генерал специально подчеркнул гражданское сословие своего собеседника в тайном совете. — С падением Кинчжоу начальный период войны завершен и теперь наступает её главная фаза, которая требует нашего присутствия. Согласитесь, что крайне глупо и самоуверенно руководить войсками из Токио в столь ответственный момент. Поэтому мне и генералу Ойяме необходимо отправиться в Маньчжурию, чтобы лично руководить грядущим сражением у Ляояна. С этой целью 1-ю, 2-ю и 4-ю армии следует преобразовать в единую Маньчжурскую армию во главе с генералом Ойяма. Я буду исполнять обязанности его начальника штаба.

Слова сказанные Кодамой, сильно задели самолюбие императорского представителя, но лицо его хранило полную беспристрастность. Почтительно склонив голову, Мацуока невозмутимо молвил: — Его величество очень рад вашему решению Кодама сан, отправиться в Маньчжурию в месте с генералом Ойяма, для претворения в жизнь ваш блистательный план. Будем надеяться, что великая богиня Аматерасу продлит свою милость к подданным микадо. В знак своей безграничной уверенности в том, что его воины одержат победу во славу Японии, император решил произвести барона Ойяму в маршалы и присвоить ему графский титул.

Закончив говорить от имени императора, что было высочайшей честью для любого сановника империи, Мацуока властно двинул правой бровью, ставя жирную точку во внезапно возникшем противостоянии с генералом. Сколь не был, высоко значим воинский талант Кодамы для империи, но ближняя свита императора всегда имело большее значение в решении любых вопросов.

Именно Мацуока убедил микадо необходимости выдать генералу Ойяме, перед решающим сражением столь щедрый аванс в виде маршальского звания и графского титула. Что касается Кодамы, то господин маркиз посчитал, что автору стратегического плана будет вполне достаточно возможности реализации своих замыслов на поле битвы.

— Моё сердце, кровь и душа полностью принадлежать императору. Враг будет разбит или я не ступлю ногой на землю моих предков — с плохо скрываемым волнением произнес Ойяма традиционный ритуал благодарности вассала своему сюзерену.

— Да будет так — невозмутимо произнес Мацуока и все трое протянули руки к чашкам саке. Это был прощальный ритуал, завершавший встречи тайного совета. Отставив в сторону пустые чашки, собеседники склонили в знак уважения головы друг перед другом, но прежде чем встать и покинуть комнату Кодама обратился к маркизу.

— Мацуока сан, окажите как можно больше помощи адмиралу Того в борьбе с русском флотом, ибо он держит в своих руках ключ от нашей общей победы.

Говоря эти слова, генерал был весьма близок к истине. Развязав себе руки от 'пагубного январского наследства' Алексеева, адмирал Макаров намеривался в самое ближайшее время начать активные действия на море. Благодаря самоотверженной работе корабелов, двадцать пятого мая под оглушительные крики эскадры, на свое место во внутренней гавани встал броненосец 'Цесаревич'. После этого прошло ещё восемь дней, и ремонтный док наконец-то покинул многострадальный 'Ретвизан'. Отныне артурская эскадра была готова к большим сражениям.

Одновременно с завершением ремонтных работ, русские моряки энергично разрабатывали меры для борьбы с вражескими минами, которыми японцы буквально забрасывали ближайшие подступы к Артуру. Получив дорогой урок по постановке минных букетов, Того не мудрствуя лукаво, стремился запечатать русские корабли на внутреннем рейде. Почти каждую ночь японские миноносцы неутомимо сбрасывали в темные воды моря свой смертоносный груз, перекрывая выходы из осажденной крепости.