Гареммыка

— Если вы не против, то я бы хотела остаться с Серёжей. — с застенчивой улыбкой произнесла Иришка.

То, чего не удалось достичь маме, она добилась одной фразой. У меня челюсть отвисла до пола, и мгновенно пропал дар речи.

— Да что бы я была против, вы ведь всё равно скоро поженитесь, что уж тут. — Сбитая с толку неожиданным ответом мама даже замешкалась с очередной шпилькой. Но довольно быстро нашлась:

— Ну, вам вдвоём, наверно, тесно будет на узкой Серёжиной кровати, так я лучше на диване постелю в большой комнате. Хорошо?

Папа бросил иронично-понимающий взгляд на маму, а я внутренне взвыл. Старый диван у нас отличался редкостной голосистостью, на всю квартиру истошным скрипом пружин комментируя любое движение рискнувшего на него прилечь.

— Нет, мам. — во мне вновь прорезался голос: — Мы с Иришкой худенькие и прекрасно поместимся на кровати, даже место останется.

— Уже проверяли? — мама пошла ва-банк.

— Да, не раз. — не остался я в долгу, с вызовом глядя на мать. Пусть это высказывание было не совсем корректным по отношению к Иришке, но оно дало ей повод прижаться и положить голову на моё плечо. А я не таясь обнял Иру, всем своим видом показывая, что ни кому не дам в обиду мою любимую.

Когда в комнате сгустилась чернильная мгла, а я умиротворённо возлежал на кровати пузом кверху, Ириша примостилась рядышком. Она подпёрла голову одной рукой, а пальчиком другой выводила узоры на моей груди: ей очень нравилось это занятие после волшебных минут взаимных ласк.

— Серж, а почему ты не рассказал мне всю правду о той ночи с Катей?

"Вот он, тот разговор, который окончательно всё расставит по местам." — подумал я, а вслух сказал: — Разве я тебе соврал, и между нами с Катькой ничего в ту ночь не было?

— Нет, я про другое хочу узнать. Почему ты не сказал, что на вас напали, что Катя тебя напоила, а потом соблазнила?

— Откуда такие сведения? Ты что, разговаривала с Катькой?

— С Катей. — в который раз поправила меня Ирина. — Да, мы с ней долго разговаривали в тот день, когда ты встретил меня перед работой. Вот тогда она мне всё и рассказала.

— Значит, напоила и соблазнила? Интересно... Нет, Ир, я тебе уже говорил, что Катины слова нужно делить на два, если не на три. Пусть в этот раз она не совсем соврала, но акценты сместила так, что полностью изменила смысл рассказа. Да, по дороге нам встретилась шпана, которую сама же Катька и раскидала как щенков. Да, потом была водка, которую я пил как воду, совершенно не захмелев. Да, я изменил тебе, но не потому, что поддался на соблазн, а потому что в тот момент сам захотел этого. Так что как бы Катя меня не выгораживала, во всём случившимся моя, и только моя вина. Прости меня, Ириша.

Я взял замершую на моей груди руку Ирины и поднёс к губам, покрывая поцелуями каждый пальчик, словно стараясь передать через нежность всю глубину своего раскаяния.

— А ещё она сказала, что ты признался ей в любви. Это тоже преувеличение или всё-таки правда? Ответь, только на этот раз предельно честно, ведь раньше ты меня убеждал, что ваша любовь прошла.

— Да, убеждал. И тебя убеждал, и себя тоже. — я решил не кривить душой и резал всю правду, как Ира и просила: — А в ту ночь убедился, что выдавал желаемое за действительное. Понимаешь, Ириш, я безумно люблю тебя, но, как оказалось, и к Кате я тоже неравнодушен.

— Но, разве можно любить сразу двоих?

— Как видишь, можно. Если по-разному, то и двоих, и троих...

При этих словах Ирина даже подскочила на кровати, прямо из положения "лёжа".

— Как? У тебя есть ещё и третья девушка?! Кто она?

— Да, есть и третья. — я невольно рассмеялся. — Поверь, она очаровательное существо, милое и невинное создание. Да ты её прекрасно знаешь, более того, ты нас сама и познакомила! Не догадываешься, о ком я?

— Нет...

— О Юле!

— Серёжка, ты гад! — Иришка заметно расслабилась. — Ты надо мной издеваешься, да?

— Ни капельки, солнышко, ни капельки не издеваюсь. Ты прекрасно знаешь, что я души не чаю в Юльке, но ведь не ревнуешь меня к ней, правда? А всё поnbsp; Блин, ну почему у меня всё так сложно?! Почему всё не так, как у нормальных людей?!!

тому, что у меня к тебе и к ней любовь разная по сути, но одинаково сильная. Вот и к Кате у меня несколько иное чувство, нежели к тебе.

— И что мы будем дnbsp; При этих словах Ирина даже подскочила на кровати, прямо из положения "лёжаnbsp;".

елать?

— Что и планировали раньше: поженимся, и будем жить втроём. Ты, я и Юля.

— А Катя? С ней как быть? Она ведь тоже тебя любит? И ты её...

— Если мы не будем с ней видеться, то я приложу все силы, чтобы забыть о своих чувствах к ней. Понимаешь, я не хочу тебя хоть в чём-то обманывать и давать какой-либо повод для ревности в будущем. Вот увидишь, я стану тебе примерным мужем!

— А если ты не сможешь забыть?

— Тогда это будет моей проблемой, но только моей, на тебе она не отразится, обещаю. Вот если бы ещё ты прекратила всяческие встречи с Катькой...

— Это твоё условие? — Я не увидел, а скорее почувствовал, как Ирина отвела взор в сторону.

— Нет, что ты! Я просто стараюсь, и не могу никак понять, зачем тебе встречи с Катькой. — слово "тебе" я особо выделил голосом.

— Я тебе уже говорила, но ты, похоже, меня не понял. — Ира заговорила после долгой паузы, когда я уже перестал ждать ответ. — Пойми, всю свою жизнь я была никому не нужна, конечно, кроме родителей. Я была чужой в школе, я была никому не нужной в институте, даже сейчас на работе я и то чувствую себя лишней. Понимаешь? Нет, я осознаю, что нужна маме с папой, но только как дочь. Я нужна Юле, но как мать. Ты говоришь, что нуждаешься во мне как в жене, как в женщине. А у Кати я нужна как специалист, которого ценят, который делает очень важное, нужное дело. Если раньше я считала себя никчемной неудачницей, то после встречи с Катей я зауважала себя. Понимаешь, я впервые в жизни начала себя уважать! Я наконец-то почувствовала себя полностью счастливой женщиной. У меня есть родители, дочка, любимый мужчина, теперь вот появилось признание на работе. И, если бы не твои чувства к Кате...

Ира ненадолго замолчала, словно собираясь с мыслями.

— Знаешь, Серёжа, ведь после нашей с тобой утренней встречи, я отправилась к Кате с намерением передать ей все дела и немедленно, тут же уволиться. Катя не стала возражать, потому что тоже считала это наилучшим выходом в нашей ситуации. Так вот, когда я передавала Кате папки с документами, объясняя, что где и для чего предназначена каждая из этих папок, то увидела, что Катя ничего не понимает. Нет, она честно, изо всех сил пыталась понять, вникнуть, записывала каждое моё слово, ставила на папках какие-то пометки, по десять раз переспрашивала, но... не понимала. Просто не её это занятие — делопроизводство, совсем не её. И я вдруг ясно поняла, что Катя без нас не сможет. Понимаешь? Просто не сможет! Без меня она сразу запутается в отчетности, а без тебя в скором времени её производство остановится. Как начнут машинки ломаться, так и остановится.

— И что же нам с ней делать?

— Я не знаю, Серёжа, честно не знаю. Понимаю, что рядом с ней нам счастья не видать, но... оставить, бросить Катю одну... это как-то не по-человечески, что ли.

На утро я стал свидетелем первых пробных выстрелов зарождающейся битвы за господство на стратегически важном плацдарме кухни между двумя хозяйками. По какому-то наитию свыше я сразу понял, что дуэлянток надо немедленно разводить по разным углам ринга, пока их лёгкая перестрелка не перетекла в локальный конфликт. Ведь у женщин от перепалки до стычки рукой подать, а быть раздираемым на две части противоборствующими сторонами мне совсем не улыбалось. Да и мир в доме гораздо предпочтительней постоянных военных действий. Не дожидаясь пока милые улыбки превратятся в змеиные, я увёл Иру к себе в комнату прихорашиваться перед выходом на работу, а сам вместо неё ринулся помогать маме. К слову сказать, при замене помощницы на помощника у мамы резко упал хозяйственный энтузиазм, поэтому приготовление завтрака прошло как обычно, без лишней суеты и показного рвения. После семейной трапезы в новом, расширенном составе, мы с Иришкой разбежались каждый на свою работу, договорившись о встрече возле её дома сразу после моего отбытия срока вечернего заключения на репетиции Хельгиной банды.

Внимание читателям! Если вы нашли этот текст не на моей странице на СамИздате, а где-нибудь на просторах инета, или тем более купили и удивляетесь некоторой сырости и не вычетанности, то все претензии к тем, кто взял без разрешения рабочий вариант с моей страницы.

После смены на заводе я отправлялся в горком комсомола, находясь в особенно благодушном настроении. Ну, во-первых, мне удалось примириться с Ириной и провести с ней чудесную ночь, а во-вторых, за два дня до того я прилюдно отчитал эту самую Хельгу, сорвав на ней зло за все свои неурядицы прошлого месяца. Просто прицепился к её очередному взбрыку и наорал на неё так, что непривычная к подобному обращению Оленька даже попятилась. Было видно, что она откровенно струхнула перед моим непонятным для неё бешенством и растерялась, не зная как себя вести. "Вот и посмотрим, как долго продлится её растерянность" — думал я, входя в здание горкома.

В актовом зале царили предконцертный мандраж, суета и нервотрёпка. Два последних момента традиционно организовывала Хельга. Сейчас она восседала на месте оператора, лихорадочно передвигая ползунки на микшерском пульте.

— Сэрдж, (она меня называла только так, на иностранный манер) давай помогай. Эта дурында тут такого понакрутила, что в зале не звучание, а какофония какая-то!

"Дурындой" Хельга окрестила свою подружку, которая, впрочем, ни капельки не обиделась на нелестный эпитет, а продолжала есть преданными глазами восходящую рок-звезду. Чуть поколдовав над пультом, я довольно быстро добился сносного звучания ансамбля.

— Вот, совсем другое дело! — расцвела в улыбке Хельга и тут же повернулась к подружке: — Запоминай, деревня, где какая ручка стоять должна. А ещё лучше, отметь карандашом. Что я, просто так тебе импортные фломастеры дарила?

— Эх, Сэрдж, вон как у тебя всё здорово получается. Жаль, что ты не хочешь с нами работать. — Решив, что подруге оказано достаточно высочайшего внимания, Хельга вновь переключилась на меня.

— Как это? Работаю же, честно отрабатываю своё соглашение. — решил я прикинуться дурачком: — Другое дело, что на новое не горю желанием подписываться, но, сама подумай, какой мне смысл тратить все свои вечера за каких-то сто рублей в месяц?

У Хельги в глазах блеснул торжествующий огонёк. На её лице ясно читалось: "вот я и нашла, чем тебя зацепить, парнишка — ты, оказывается, на деньги падкий."

— Значит, ты не против заключить новое соглашение? — она тут же попыталась ковать, пока горячо.

— Скажем так, я не против о нём поговорить, но только после того, как закончится срок действия этого соглашения. — увильнул я. — Особенно о той части, где говориться о сумме вознаграждения. Сто и сто двадцать меня не устраивают категорически, ведь на эти копейки я не смогу делать своей девушке подарки, которых она заслуживает.

— У тебя есть девушка? — удивилась Хельга.

— А что тут такого? Я ведь не урод и не монах какой-нибудь.

— Познакомишь?

— Зачем?

— Хочу на неё посмотреть. Приводи её на наш концерт, скажешь, что это я её пригласила.

Нет, надо же: "я пригласила"! Похоже, эта девочка всерьёз считает, что все в округе по первому её слову должны сломя голову бросаться выполнять любые капризы Её Светлости. Я, признаться, просто офигел от подобного самомнения и даже не сразу нашелся, что бы ей такого ответить. А Хельга решила, что разговор окончен, и убежала на сцену дальше доводить до белого каления девчат из ансамбля.

Все это я рассказал в тот же вечер Ире, стараясь максимально вкладывать в свой монолог сарказм. Но Иришка не приняла ироничного тона, а наоборот, встревожилась не на шутку:

— Сережа, зачем ты пообещал ей продолжение ваших отношений?

— Ты про новое трудовое соглашение? — уточнил я: — Понимаешь, Ир, для администрации гораздо проще продлить существующее соглашение, нежели заключить новое, пусть и повторное. Прикроются какой-нибудь отговоркой вроде "производственной необходимости", и всё будет законно. А новое, без моего согласия, они заключить уже никак не смогут. Вот я и сделал вид, что недоволен исключительно размером оплаты. Видела бы ты, как у этой Оленьки глазёнки загорелись, когда она решила, что сможет меня купить длинным рублём! Так что не волнуйся, это был просто обманный ход, чтобы доча не начала давить на своего высокопоставленного папу раньше времени.

Пусть я и старался говорить мотивированно, Ирина всё равно нет-нет, да и поглядывала на меня с какой-то непонятной тревогой во взоре. И я впустую весь остаток вечера пытался убедить её, что никогда не променяю нашу любовь на все сокровища вселенной. Не в мою пользу сыграл отказ встречаться с Иришкой после репетиций, и всё из-за этой чёртовой Хельги, объявившей вчера, что последние три дня перед концертом спевки будут продолжаться до полуночи. Хотя, если честно сказать, дополнительные репетиции нужны были не столько девчонкам из ансамбля, сколько Оленьке персонально.

И не просто репетиции — ей настоятельно требовались занятия с опытным педагогом. Регулярные. В течении трёх-четырёх лет, не меньше. Это ясно понимали все вокруг, кроме самой Хельги. Даже я, не имеющий ни музыкального образования, ни особого слуха, отчетливо слышал как выпадает из общего звучания её гитара, то опережая, то запаздывая на целую долю. А голос Хельги! Тонкий, с визгливыми нотками, он чем-то напоминал надоедливый комариный звон, вызывающий нестерпимое желание прихлопнуть назойливое насекомое. Тем не менее, Ольга искренне считала себя великим талантом, а потому и забрала себе все сольные партии, что гитары, что вокала. Блин, да если бы её дарования хотя бы вполовину соответствовали её амбициям, то она бы легко затмила собой Сьюзи Кватро вкупе с Бонни Тайлер! Но, увы, все её потуги представляли собой довольно жалкое зрелище.

С не меньшим апломбом Хельга пыталась расспрашивать меня о моей девушке. Она задавала вопрос и, не дожидаясь ответа, сразу высказывала собственную точку зрения, навязывая своё мнение как единственно правильное.

— А у тебя девушка высокая? — спрашивала она и тут же категорично заявляла: — Рост девушки должен соответствовать росту парня и быть ниже минимум на полголовы!

При этом она демонстративно проводила рукой горизонтальную линию от своей макушки до моего подбородка. Или другой её перл:

— А твоя девушка, она на сколько моложе тебя? — и снисходительно морщилась, услыхав, что мы почти ровесники: — Чтоб ты знал, девушки взрослеют гораздо раньше парней, поэтому для гармоничных отношений тебе нужна другая, более молодая девушка. Такая, как я, например.

Но я в ответ только посмеивался.

Подобные разговоры Хельга заводила при каждом удобном случае. Она продолжала донимать меня вплоть до самого начала концерта, когда просторное фойе стало потихоньку заполняться приглашенной публикой. В основном это были молодящиеся комсомольские вожаки из городского и районных комитетов, а так же партийные деятели из крайкома, с супругами и без. И что забавно: все чиновники, не зависимо от ранга, щеголяли в белых рубашках с галстуками лопатой и почти одинаковых строгих коричневых костюмах, разве что чуть-чуть разных оттенков. "Это что, сейчас форма такая у крайкомовских функционеров?" — удивился я, ощущая себя отчаянно чужим этому сборищу в своём сером костюме и чёрной водолазке. — "Вырядились, словно по партийной разнарядке. Или по уставу, как в армии."