Теперь ему стало ясно, что этого недостаточно.
Глупец.
Гордый самоуверенный глупец, лелеявший свою самоуверенность столетиями прожитой без единого поражения жизни, и до сих пор не желающий верить в то, что случилось на Алтаре Зверя, считающий это чистой, ничего не значащей случайностью. Если бы не новая информация от каруны, он потерпел бы поражение снова. Снова! Драхуб мысленно поклялся, что затолкает свою самоуверенность в самый дальний уголок естества, пока все не закончится — иначе ошибки неминуемы. Затем резко открыл глаза.
Обессиленная после выполненной работы каруна почти лежала на плече, распластав тонкие кожистые крылья. Неудивительно. Неудивительно, что ее мозг оказался столь примитивен — после такой-то атаки. Простые образы и ощущения — вот все, что теперь было доступно бывшему терху. Маг чуть повернул голову, смещая фокус бокового зрения. Лица неподвижно застывших, сгорбившихся в седлах пардов казались белее снега, а чарсы беспокойно шевелили клиновидными ушами, хрипели и фыркали. Вот как, отдача дошла даже до них... Да, такого демона следовало остановить. Чего бы это ни стоило. Такой может оказаться способен выполнить Пророчество хасков, даже если они, дал-рокты, в него не верят...
Жгучее ощущение опасности продолжало усиливаться по мере осмысления вставшей перед ним проблемы. До мага дошло, что Владыка понял это еще тогда, когда давал разрешение на Священную Месть. Ведь каруна добралась до него раньше...
Исполненный ледяной ярости посыл хлестнул по подчиненным. Воины встрепенулись, приходя в себя, выпрямились в седлах, руки в кожаных, со стальными набивками перчатках стиснули поводья. Каруна тоже приоткрыла бусинки глаз, подбирая крылья и приподнимаясь на лапках.
— Найди тех, кто способен стать марном на пути следования демона, — приказал Драхуб. — Всех, кого сможешь. Пусть им займутся.
Крылатое существо взмыло в небо и, стремительно уменьшаясь, понеслось на восток. Болезненно щурясь от нестерпимого сияния снега даже с наступлением вечера, ловчий маг несколько долгих мгновений смотрел ей вслед. Он не сомневался, что марны не остановят его врага. Слишком силен. Но возможно, сумеют осложнить ему жизнь и замедлят продвижение, позволив тем самым выиграть ему дополнительное время — как и предсказывал Владыка.
Следующий импульс послал чарсов вперед, вслед за каруной.
Лишь два перехода спустя Драхуб наконец учуял свою первую жертву, жизнь которой годилась для восстановления части его Силы.
3. Шумный вечер
В трактире "Судный день" мы с сотницей, не сговариваясь, выбрали угловой столик.
Странно мрачная и неразговорчивая последние несколько часов пути до Жарла, она сидела, положив руки на стол и погрузившись в какие-то тяжкие раздумья. Пальцы, выглядывающие из дорожных перчаток с обрезанными кончиками, безотчетно теребили подушечками бока стоявшего перед ней бокала с дронтумом, красивое сосредоточенное лицо было неподвижно, словно маска. Тяжелый плащ был сброшен рядом на скамью, открыв темно-коричневое одеяние из толстой дубленой кожи, с наклепанными на груди поперечным медными полосами. Такая одежда, как я выяснил раньше, называется ксомохом, и надевается исключительно через голову. Ужин, в отличие от меня, она не заказывала, объяснить причину не сочла нужным, а приставать с вопросами я не стал ...
По сравнению с тихой и благообразной атмосферой трактира в Сияющем, оставшемся, как мне сейчас казалось, после утомительной суточной гонки со всеми сопутствующими перипетиями, в какой-то другой жизни, здесь было довольно шумно. Чего хотя бы стоили все эти восторженные вопли вокруг огражденного канатами щита, где бездельники с оружием в руках развлекали бездельников без оружия. Зато ужин оказался весьма неплох. Мясо какого животного приготовлено, что за овощи пошли на гарнир, из каких злаков выпечен хлеб — ни о чем этом я понятия не имел, и выяснять не стал, хотя возможность имел. Зато вкус — выше всяких похвал. Подвел только местный вид пива — кислин. Дронтум, особенно сорта "светлый", коим меня угостили в Сияющем — штука, конечно, замечательная, но привычки, которые я принес с собой из своего мира, сказывались и здесь. К еде должен подаваться чай, растительный сок или, в крайнем случае, пиво, а все что крепче, употребляется уже как-нибудь на досуге, в кругу близких знакомых за непринужденной дружеской болтовней. Поэтому к ужину я заказал чего-нибудь полегче дронтума. Как выяснилось позже, кислин здесь употребляло только малоимущее простонародье, потому что такую дрянь нормальный человек пить просто не станет. Я ограничился глотком, и зарекся впредь пробовать.
Еще на выезде из Сияющего дружинница передала мне подарок от Гилсвери — туго набитый монетами (сплав золота с медью) кожаный мешочек — на дорогу. Самое приятное, что в средствах я мог себя не ограничивать, на этот случай припасен дубликатор. И мог позволить себе кутнуть, если возникнет желание. Но отдавал себе отчет, где нахожусь, поэтому напиваться не собирался. Собственно, и напиться я мог только по собственному желаю — любой спиртосодержащий продукт всего за несколько минут расщеплялся организмом на безобидные составляющие. И в тех случаях, когда хотелось хоть немного опьянеть, приходилось замедлять этот процесс усилием воли.
Я как раз расправился со своей порцией еды и отодвинул опустевшую тарелку в сторону, раздумывая, с чего начать разговор, когда наше уединение весьма некстати было нарушено.
— Света за воротник, Онни, давненько тебя не видел! И надо сказать, что несказанно рад нашей случайной встрече! Я ведь не обольщаюсь — ты же не меня приехала навестить, ради дальних родственников такие важные люди, как ты, не отрываются от выполнения служебных обязанностей, верно? Кстати, не представишь ли меня своему светочтимому спутнику?
Я с отстраненным интересом глянул на нежданного и весьма словоохотливого гостя, который, потревожив нас звонким мальчишеским голосом, бесцеремонно плюхнулся на скамью рядом с Онни. На нем был светло-серый ксомох с белыми вставками вдоль рукавов, а на вид — лет пятнадцать, его бронзовый цвет кожи и длинные светлые волосы наводили на мысль, что я вижу перед собой корда по рождению, и соответственно, потенциального сородича моей спутницы. Курносое лицо паренька прямо-таки цвело от улыбки, а в обращенном на Онни взгляде светилась такая искренняя радость, что не оставалось никаких сомнений в близком и давнем знакомстве этих двоих. Впрочем, я эмпат. Я бы почувствовал связывавшую их общность, даже повернувшись к ним спиной. Поэтому не особенно удивился, когда хмурое лицо бравой сотницы, за весь день скачки обменявшейся со мной всего несколькими ничего не значащими фразами, вдруг разгладилось и тоже осветилось приветливой улыбкой.
Улыбка ей определенно шла. Полные чувственные губы выглядели сейчас весьма привлекательно.
— А-а, Шустрик, — откликнулась сотница. — И тебе Света в тоже место. Ну-ка, дай-ка на тебя посмотрю, парень... А ты повзрослел... И нахальства в тебе явно прибавилось. Плохо стали воспитывать учеников в Доме Пресветлого Искусства, из рук вон плохо. Разве Настоятель Масарт уже не занимается воспитанием лично?
Шустрик весело ухмыльнулся и звонко хлопнул ладонью по столу.
— Да ну тебя, Онни, вечно ты со своими нравоучениями... К твоему сведению, я по делу беспокою, так как имею полное право посвятить гостя Жарла в правила Спорного Щита.
— С каких это пор ты обладаешь подобным правом?
— Не вопрос! Я сейчас работаю на хозяина заведения, Онни. Пару дней назад в Пресветлом Доме начались каникулы, вот я и решил подзаработать, пока выдалось свободное время. С пустым кошельком домой добираться не так уж весело, будущим магам тоже кушать хочется, особенно в дальней дороге, а бесплатно кормить — дураков нет. Вот Бочонок кроме всей прочей работы и взвалил на меня обязанность растолковывать гостям о правилах Щита. Но это необременительно, за три дня твой приятель первый гость в этом трактире, который может не знать о Правилах.
Сотница с изрядным скепсисом покосилась на потолок.
— Понятно. Эти пьяные машары вверху, случайно, не твоя работа?
— Ну, не такие уж и пьяные, — ухмыльнулся паренек. — По крайней мере, я старался. А за те маны, что согласился мне уплатить Пузатый Бочонок, так и вовсе отличные машары. Гарантия на шесть суток... на некоторые, — он запнулся, так как именно в этот момент магический светильник, маленькой шаровой молнией плавающий под потолком прямо над нашим столиком, мигнул и расплылся быстро темнеющим облачком туманного света. — Этот был одним из первых, ему срок подошел, — закончил он, чуть смутившись.
— Ты же сказал, что находишься тут всего три дня? — подозрительно спросила Онни.
— Не вопрос, — легко подтвердил он.
— А гарантия на шесть.
— Да ладно тебе, Онни, не придирайся. Я же говорю, один из первых. Первый блин всегда комом. И не сбивай меня, пожалуйста, с темы! Дело не в машарах, верно? Я обязан объяснить гостю правила Щита, а ты даже не желаешь мне его представить.
— Я их знаю не хуже тебя, эти чертовы правила, — проворчала дружинница уже не так приветливо. Похоже, настойчивое любопытство мальчишки ко мне пришлось ей не по душе. — И ты это прекрасно знаешь.
— Ну вот, хочешь лишить меня работы, — деланно огорчился Шустрик, театрально поникнув плечами и опустив голову. Но тут же снова встрепенулся и расцвел: — Ладно, дай хоть с вами поболтать. Так познакомишь со своим спутником, или нет?
— Элиот Никсард, — я решил вмешаться, не сдержав невольную улыбку, так и просившуюся наружу с момента появления этого сорванца. Парень мне понравился — напорист, нахален, но весел и обаятелен. Далеко пойдет. Правда, ужин расслабил меня куда больше, чем я ожидал, и большого желания болтать на отвлеченные темы что-то я не ощущал. Не хотелось выслушивать кучу ненужных вопросов и подыскивать подходящие ответы, более-менее применимые к этому миру, но соблюсти элементарную вежливость придется. — Выкладывай свои правила, раз уж так серьезно относишься к обязанностям.
Мальчишка живо привстал со скамьи и приложил ладонь к сердцу в местном ритуале приветствия, галантно тряхнув светловолосым чубом.
— Квин, ученик Дома Пресветлого Искусства, первая ступень. Прошу любить и жаловать.
— Я только что слышал, как тебя называли Шустриком.
— Не вопрос! — отмахнулся парень, усаживаясь обратно. — Это детская кличка.
— А теперь быстренько выполняй свои обязанности, — поторопила Онни. — Мне еще с тобой о многом надо поговорить, раз такая оказия случилась. В том числе и о твоей матери, ее я не видела еще больше, чем тебя, и мне хотелось бы знать, как она поживает.
— О нет, только не это, — простонал Квин, горестно закатывая светло-серые глаза. — Все эти бытовые подробности, совершено не имеющие смысла для настоящего мужчины, все эти досужие женские сплетни...
— Слушай, настоящий мужчина, а ну выкладывай правила, — насмешливо напомнила Онни. — А то по ушам схлопочешь не по-детски.
— Ну ладно, ладно, не вопрос, — примирительно вздохнул Квин. — Вот вам правила Спорного Щита...
Поединки в Жарле были запрещены. Повсеместно. В любом виде.
Запрещены так давно, что это правило въелось в плоть и кровь всех горожан. И если руки все-таки чесались взяться за оружие и пустить кому-нибудь кровь, то существовало только одно место, где это можно свершить без скорой и справедливой расправы со стороны самих горожан, не говоря уже о властях. Этим местом был "Спорный Щит", расположенный в трактире под громким названием "Судный День". Разрешение на "Спорный Щит" было официальным, и исходило от самой главной персоны Нубесара — правителя Упрекающего, которому надоели не столько неконтролируемые убийства хасков на людских улицах вблизи родового Светилища, сколько жалобы близких и родных погибших на своих обидчиков. За Кровный спор (до смерти) маны шли в казну Жарла, за Малый спор (до первой крови) — хозяину трактира и болельщикам, сделавшим ставки на бойцов. Каким именно образом предки Пузатого Бочонка, владельца "Судного Дня", сумели добиться расположения Правящего Родовым Гнездом, и получить столь прибыльную привилегию, никто так никогда и не узнал доподлинно. Да и никого это сегодня уже и не интересовало, хотя завистники минувших лет распускали множество грязных и противоречивых слухов: и что прадед Пузатого, Большой Бочонок продался законникам, и что он сам подкупил их неслыханной суммой денег (нашел древний клад), и что нанял крутого мага из Хааскана и тот напел ему Слепую Удачу на его заведение за несусветное количество ман, и так далее и тому подобное.
Главное не в этом.
Главное было в том, что правитель Нубесара оказался умен и дальновиден. Поэтому хаски получили возможность выпускать пар, и хотя все поединки теперь велись под присмотром властей, победитель на Щите никогда не привлекался к ответственности. Вследствие чего нераскрытые убийства в городе стали редки, а если и случались иногда, то весь город кипел гневом и презрением к тому, кто это совершил. Уличенный в убийстве покрывался страшным позором и лишался всех гражданских прав, кроме права быть вызванным на Щит. Такой нарушитель, естественно, как бы не был искусен в бою, долго не жил, если не успевал вовремя убраться из Жарла в частности, и из Нубес-макора в целом, так как каждый честный житель считал долгом чести вызвать опозорившегося на Кровный спор и прикончить на Щите.
Нубесы живут долго, значительно дольше хасков — что хааскинов, что кордов, что серых адалаев, и за время правления Упрекающего закон о Щите оброс дополнительными правилами и поправками, постепенно переплавившимся в особый Кодекс Чести, согласно которому и жили в Жарле. Да и в его окрестностях тоже, так как правила эти в конце концов распространились на всю подвластную нубесам территорию земель Внутреннего Круга.
Пока парень вводил меня в курс дела, поединок на Щите закончился, и бойцов сменила следующая пара. Честно говоря, при взгляде на эту картину возникало устойчивое, назойливое ощущение, что нечто подобное я уже видел. Где-то в прошлой жизни... Визофильмы не в счет, я имею в виду живую память, несущую отголоски реальных событий...
Воспоминание, словно вырвавшись из глубокого омута, расцвело в сознании: двое, закованные в рыцарские латы, сражаются на мечах. Латы ослепительно блестят при выпадах, длинные двуручные мечи сверкают огнем. Рыцари рубятся отчаянно, жестоко, насмерть, но оба умело отражают удары. Сверкающие клинки скрещиваются и отлетают друг от друга в снопах желтых искр, собравшиеся вокруг зеваки что-то кричат, подбадривая сражающихся...
Шелта. Вот откуда ассоциация узнавания. Но на Шелте сражались фантомы, создания мастеров-кукольников, а здесь — живые люди. Целых пять лет минуло, а сердце все еще неприятно ныло при воспоминании о том, что пришлось там пережить... Именно поэтому вспоминать об этом не хотелось. Именно поэтому дальше я вспоминать не стал.
Я перевел взгляд на Онни, снова погрузившуюся в свои мысли и не обращавшую на разглагольствования мальчишки внимания. Понятное дело, для нее это зрелище не в новинку, она и села-то к Щиту спиной... Мне нужно было кое о чем поговорить с ней начистоту, но присутствие Квина мешало. Разговор не предназначался для посторонних ушей. Мне же хотелось побыстрее покончить с этим делом и пойти отдохнуть. Эмлот уже во всех подробностях рассказал мне об этих правилах Щита, отыскав в базе данных соответствующий файл, но обрывать парня на середине было бы неразумно — не мог же я показать осведомленности в этом вопросе. Я ведь только что приехал в город.
