The Shadow Stone. Книга 1

— Я тоже не мог, Аэрон. Ваши способности поистине экстраординарны для такого молодого человека. Твой дар необходимо развивать; было бы преступлением, так сказать, позволить тебе ускользнуть из наших рук. Мастер откинулся назад, его глаза сверкали. — Ты выбрал желтый цвет для своего возвышения.

— Я чувствовал, что мои таланты лучше всего подходят для этого, милорд.

— О, я не ревную. Видишь ли, я надеюсь убедить тебя все же позаниматься со мной. Могу я объяснить?

Аэрон кивнул в знак согласия. Учитель быстро встал и начал беспокойно расхаживать по комнате, пока говорил.

— Владение магией, — заявил он, — это не что иное, как обычное мастерство. Гончар или резчик по дереву берет сырье, а затем придает ему желаемую форму с помощью своего мастерства и труда. Что ж, любой волшебник делает то же самое. Он берет исходный материал магии и использует свою силу воли и знания, чтобы создать нужное ему заклинание.

— Аналогия не совсем точная, — заметил Аэрон. — Материалы, с которыми работает мастер, не требуют особого дара или умения. Но не у каждого есть возможность манипулировать Плетением.

— Действительно! И что же, позвольте спросить, это за плетение? Откуда мы черпаем силу для использования наших заклинаний? Ты когда-нибудь задумывался, как тебе удается овладевать этой силой, Аэрон?

— Мой учитель Финегал учил меня, что это жизнь мира, — ответил Аэрон. — Дух или потенциал во всех вещах...

— Неправда, неправда, — прервал его Орисей. — Я не спрашивал тебя, откуда берется магия. Я спросил тебя, что это за плетение, с помощью которого мы ее используем?

Аэрон признал правоту.

— Само Плетение — это средство, с помощью которого мы воспринимаем магический потенциал вокруг нас и управляем им, лорд Орисей. Прошу прощения. Легко забыть, что Плетение — это только поверхность. Финегал однажды назвал его душой магии.

— И жрецы учат нас, что леди Мистра — это Плетение, божественный дар, который делает возможным волшебство. Разве это не так? — Орисей не стал дожидаться ответа Аэрона. — И все же не все маги признали ее существование или руководство. О, я не ставлю под сомнение существование Плетения и взаимосвязь между Плетением и тканью чистой магии, которая лежит в основе всего сущего. Но Мистра известна в этой стране Чессента уже, наверное, четыре или пять столетий. До того, как культ Мистры пришел в Кимбар, когда унтерийцы держали эту землю в рабстве, нас учили, что Талатос — Тот в землях малхорандцев — был владыкой магии.

— На моих занятиях философы утверждают, что Мистра всегда обладала властью над Плетением, с самого начала всего сущего, — ответил Аэрон. — Неважно, знают ли ее и поклоняются ли ей. Она решила сделать Плетение доступным для всех, и так оно и есть. В конце концов, вам не нужно поклоняться богу огня, чтобы разжечь пламя.

— ах! Отличная мысль, юный Аэрон. Итак, смогли бы вы развести огонь, если бы бога огня не существовало?

Аэрон беспомощно пожал плечами.

— Полагаю, что да. Боюсь, что мои познания в философии и теологии не идут ни в какое сравнение с моими познаниями в других искусствах.

Орисей лукаво ухмыльнулся.

— Напротив, дорогой мальчик, это просто означает, что ты не скован вековой ложью и обманами, которым подвергались поколения нашей молодежи. Позволь мне перефразировать вопрос: Смог бы ты творить магию, если бы никакого плетения не существовало?

— Конечно, нет! — Немедленно заявил Аэрон. — Я даже представить себе не мог, с чего бы ты начал.

— Что бы ты сказал, — тихо спросил Орисей, — если бы я сказал тебе, что ты не прав?

Аэрон хмуро посмотрел на Верховного мага, пытаясь понять настроение мастера. Орисей наклонился ближе, на его широком красивом лице играла свирепая улыбка. В его темных глазах плясало озорство, а выдающийся интеллект без усилий выдвигал смелые, немыслимые предложения. Что бы ни говорили об Орисее и его амбициях, цинизме и высокомерии, этот человек ничего не боялся и ни перед кем не преклонял колени.

— Продолжайте, — сказал Аэрон.

— Плетение существует, — сказал Орисей. — Это один из способов овладеть магией, прикоснуться к силе, которая дремлет во всем. Говорите, что Мистра — это Плетение, если вам нравится так думать, или что Плетение — это душа магии, — это все семантика, пустые слова для тех, кто не желает брать на себя ответственность за то, что они делают. Плетение, пожалуй, самый простой способ владеть магией. Но есть ограничения на то, что можно делать. Мастер резко встал и развел руками, меняя направление. — Скажи мне, Аэрон, что ты знаешь об имаскари?

— Имаскари? — Застигнутый врасплох, Аэрон нахмурился, собираясь с мыслями. У него было всего несколько недель на изучение этого рода, но он попытался вспомнить, что ему говорили. — Они были древними, возможно, первыми людьми, которые основали королевства. Их земли лежали за пределами Малхоранда, на территории, которая сейчас называется пустыней Раурин. Древние империи Малхоранд и Унтер произошли от людей, которые бежали из королевств имаскари тысячи лет назад. — Он поежился в своем плаще, внезапно почувствовав холод весеннего ветра. — Говорят, что они действительно были могущественными колдунами, которые думали, что могут стать богами. Это все, что я знаю, лорд Орисей.

— Действительно. Что ж, имаскари были правы, Аэрон. Они владели магией, находящейся за пределами этого мира, магией ошеломляющей силы. И они делали это без помех и ограничений, налагаемых Плетением. Заклинания имаскари обладали другой силой, Аэрон. Вторая тема магии, предназначенная для тех, у кого достаточно силы и воли, чтобы управлять ею. Совершенно другая символика, позволяющая подчинить своей воле совершенно другой источник силы. Лишь самые смутные воспоминания об этом древнем способе сохранились в древних текстах и искаженных фрагментах, изучаемых в этих стенах. В наши бедные времена это называется теневой магией.

— Магия теней? — Аэрон повернул голову и долго изучал Орисея. — Зачем ты мне это рассказываешь?

Искусственный юмор Орисея исчез, и его глаза стали темными и серьезными.

— Я собираюсь показать тебе то, о чем я тебе рассказывал, Аэрон. Ты один из немногих студентов здесь, у кого есть сила воли и богатый опыт, чтобы понять секреты, которыми я хочу поделиться. Вы будете обладать силой, на которую немногие из живущих сегодня волшебников могли бы надеяться, узнаете тайны, которые за более чем тысячу лет удалось раскрыть лишь горстке магов. Теперь вы будете учиться под моим руководством?

Аэрон обдумал предложение волшебника. Сила? Магия, которой не могут овладеть другие? Обещания Орисея заинтриговали его; Верховный магистр Заклинаний излучал уверенность и могущество, несмотря на свои глупые выходки. Орисей вел себя как шут, потому что мог себе это позволить. Он проложил свой собственный путь, и Аэрон понял, что хочет обладать такой же непоколебимой уверенностью в себе. Аэрон почесал подбородок.

— Мне интересно, но что станет с моими занятиями заклинанием?

— Занимайся с Саримом столько, сколько захочешь, — ответил Орисей. — Все, о чем я прошу, — это уделить мне час или два твоего внимания каждую неделю. Но, думаю, тебе следует знать, что у тебя есть соперники, которые уже проникли в те секреты, о которых я говорил. Ты проявил большое мужество, выступив против Далриока Кориниана на прошлой неделе... Но для тебя было бы несчастьем, если бы он знал тогда то, что знает сейчас.

Аэрон нахмурился. Единственное, чем он мог превзойти Далриока Кориниана, — это его умение обращаться с заклинаниями. Он знал, что Орисей манипулирует им, но решил, что ему все равно. — Да блядь, если позволю Дальриоку стать лучшим волшебником, чем я", — подумал он.

— Очень хорошо, лорд Орисей. Когда мы начнем?

— Прямо сейчас, если хотите, — сказал Орисей. Он встал, отряхнул мантию и повернулся, чтобы оглядеть окрестности. Несколько мгновений он комично напевал, теребя бороду, пока думал. — Ага! — воскликнул он. Он сделал два больших шага и поднял с земли камень размером с кулак, взвешивая его в руке. Вернувшись к стене, он сел рядом с Аэроном. — Я собираюсь произнести заклинание, которое позволит вам ощутить магию, присущую этому камню, — сказал он.

— Я уже чувствую это, лорд Орисей. Я всегда мог чувствовать потоки Плетения.

Худощавый фокусник взглянул на Аэрона.

— действительно?

— Думаю, это все из-за моей эльфийской крови. — Аэрон закрыл глаза и позволил себе вдохнуть воздух, ощутив холодный камень под собой, отдаленное ощущение огромного моря. Сосредоточившись, он ощутил сонное ощущение магии, заключенной в маленьком камне. — Да, я чувствую это.

— Тем лучше, Аэрон. Мне не придется демонстрировать, как все обычно выглядит. Наблюдай — Орисей поднял камень в руке и пробормотал несколько гортанных слов. Камень задрожал, а затем вылетел из его рук, пронесся по открытому двору и, откатившись метров на тридцать, остановился. Орисей улыбнулся и взмахнул руками, отчего камень подпрыгнул, как лягушка, и даже подбросил его в воздух, совершая огромные прыжки. — Что ты чувствуешь? — спросил он Аэрона.

Молодой маг нахмурился, расширяя свое восприятие. Он ничего не обнаружил. Он должен был почувствовать, как Плетение вибрирует в резонансе с его собственным разумом и сердцем, родственным духом, который связывает все сущее воедино, но Орисей творил свое колдовство без каких-либо внешних признаков.

— Как вы это делаете? — спросил он.

— Что делаю? — Невинно спросил Орисей.

— Вы вообще творите заклинание?

Фокусник рассмеялся.

— Конечно, — фыркнул он. — Ты просто не в состоянии воспринимать силы, которыми я манипулирую.

— почему нет?

— Ты не обучен этой магии, — ответил Орисей. — Со временем я смогу показать тебе, как это делается.

— Это и есть магия теней, о которой вы говорили? — Спросил Аэрон, зачарованно наблюдая за происходящим. — Магия, которой овладели имаскари?

Орисей кивнул. Преувеличенно взмахнув рукой, он подбросил камень высоко в воздух и, позволив ему упасть на землю, снова поднялся.

— Приходи ко мне позже на этой неделе. Мы начнем твои уроки. Я думаю, вы будете поражены тем, на что способны, как только научитесь снимать с себя шоры, — насвистывая, он неторопливо удалился.

Аэрон озадаченно смотрел ему вслед. Как он это сделал? подумал он. Я не почувствовал никакой магии в действии, совсем никакой. Что он знает такого, чего не знаю я? Он подошел к камню, лежащему на земле, и поднял его. Камень показался ему странно теплым на ощупь, как будто он был у огня, и, пока он рассматривал его, края, казалось, осыпались. Он и не подозревал, что камень такой старый и изношенный. Он долго рассматривал камень, а затем уронил его на землю.

* * *

В течение следующих нескольких недель Аэрон встречался с Орисеем всего несколько раз. Верховный заклинатель продемонстрировал несколько сложных заклинаний связывания и командования, которые показались Аэрону незавершенными. Казалось, что эти техники позволяли ему видеть только часть некоего таинственного целого, картину, которая требовала от него каждой крупицы силы воли и знаний, как широкая палитра, в которой не хватало одного важного цвета, оттенка, который Аэрон пока не мог себе представить.

Прохладные, влажные ветры Миртула утихли, уступив место теплому, дождливому лету Кимбара. Холодная вода, устремлявшаяся мимо Кимбара к морю Аламбер, каждые несколько дней приносила проливные дожди, а в солнечные дни между дождями Кимбар пропитывался удушающей влажностью. Аэрон все глубже погружался в учебу, атакуя каждый урок с целеустремленным рвением, не оставлявшим места для вопросов воздержания или равновесия.

Вскоре Аэрон понял, что он был не единственным учеником, которого завербовал Орисей. Точно так же, как мастер Сарим руководил полудюжиной учеников в школе заклинаний, а Орисей также спонсировал пятерых молодых адептов в красных мантиях заклинателя, у Верховного фокусника был второй круг учеников, которых он обучал лично. Далриок Кориниан был среди них, но были и студенты, которые носили зеленый цвет изменения и пурпур некромантии, пользуясь доверием Орисея. Встречи всегда проходили в неформальной обстановке; Аэрон обнаружил, что Орисейус никогда не просил его о встрече в какое-то определенное время, а ждал, когда Аэрон сам придет к нему.

— Ты говорил мне, что имаскари черпали свою магию из сил, находящихся за пределами этого мира, — как-то заметил Аэрон. — Теневое плетение — это призрак, отголосок нашего Плетения в темных планах, близких к нашему собственному. Разве имаскарцы не боялись привкуса зла в том колдовстве, которому они сами обучались? И не вступаем ли мы на опасную территорию?

— Тебя бы обеспокоило, если бы имаскари научились делать арбалеты? Или катапульты? — Спросил Орисей.

— нет. Это обыденное знание. Само по себе это не зло, — ответил Аэрон.

— Как и магия, — ответил Орисей. — Это инструмент. Рука и сердце, которые им владеют, определяют его нравственность.

Аэрон нахмурился и взвесил слова учителя, но не смог найти ответа. Орисей охотно давал ему в руки любые знания, которые он просил, и в книгах и свитках, которые он изучал, он не мог найти ни единого намека на то, что древняя магия когда-либо была отмечена злом. Он часто проводил больше времени за изучением старых фолиантов, чем за изучением заклинаний, и вскоре его комната была завалена обрывками пожелтевшего пергамента и рисунками углем на невыразимо древних каменных табличках, которые Орисей хранил в своей частной коллекции.

Через неделю после летнего солнцестояния, самого длинного дня в году, Аэрона прервал тихий стук в дверь. Мелисанда тихо вошла, пока он торопливо приводил в порядок перепутанные листы пергамента и бумаги, которыми была завалена его комната.

— Привет, Аэрон. Я нечасто видела тебя в последнее время.

Аэрон поднял свою книгу.

— Я был занят. И я не хотел выставлять себя на посмешище.

Она грустно улыбнулась и присела на подоконник.

— Ну, это не так. Ты исчезал всякий раз, когда я приближался к тебе на расстояние трех метров.

— Я думал, ты этого хотела.

— Нет, это было не так. Я хотел, чтобы ты держался на расстоянии, да. Но я не хотела, чтобы ты притворялся, будто никогда не встречал меня. Я скучала по твоей дружбе, Аэрон.

— Я не Далриок Кориниан. Я не стану навязывать свое внимание женщине, которая мной не интересуется.

— Почему все сводится к этому, Аэрон? — В колледже, полном высокомерных мужчин, которые думают, что заслуживают любую женщину, которая им приглянется, я думала, ты будешь выше этого. Но если это все, что ты видишь во мне, то ты ничем не лучше их.

— Здесь нет никого, кто мог бы сравниться со мной в мастерстве, — холодно сказал Аэрон. — То, что дал Далриоку Кориниану и другим, мне пришлось заслужить. Я горжусь этим, Мелисанда. Если ты не видишь...

— Чего ты не понимаешь, Аэрон? Что мое место в твоей постели, а не в постели Далриока? — Мелинда прижала колени к груди. — Я не трофей, за который ты можешь сражаться. — Она надолго замолчала.