The Shadow Stone. Книга 1

The Shadow Stone

A Forgotten Realms Novel

By Richard Baker

Один

Аэрон Мориет скользнул к залитой солнцем поляне, пробираясь сквозь зеленый подлесок. День был теплый, и изумрудный полог над головой скрывал тепло от заросших мхом деревьев; ни малейшее дуновение ветра не шевелило листья и ветви. Пот пропитал его домотканую рубаху и струйками стекал по спине. Двигаясь бесшумно, Аэрон поднял лук и натянул стрелу, пока грубое оперение не царапнуло его по подбородку, прямо под ухом. Прищурившись, он прицелился вдоль древка. У него был только один шанс, и он не хотел промахнуться.

В восемнадцати метрах от него тощий заяц почуял опасность и сел, подрагивая носом. Со спокойным совершенством, выработанным долгой практикой, Аэрон спустил тетиву. Оружие тихо звякнуло у него в ухе, когда натянутая тетива обожгла кончики пальцев. Кролик брыкался и подпрыгивал, но стрела пробила его насквозь сразу за передними лапами.

Аэрон выпрямился с довольной улыбкой. На лугах Маерчвуда в изобилии водились кролики, белки и другая мелкая дичь. В жаркие, ленивые летние дни он мог подстрелить трех или четырех кроликов во время дневной охоты. Он выбрался из подлеска, щурясь от золотистого света, заливавшего долину, и побежал разделывать свою добычу.

Солнце припекало на поляне. Аэрон стряхнул пот с непокорного ореола золотистых волос и остановился, чтобы снять с себя рубашку из грубого льна. Он был худощавым юношей, не более ста семидесяти сантиметров ростом, с жилистым и упругим телосложением. Острый ум светился в его темных глазах, широко расставленных на гордом, уверенном лице, в котором явно текла эльфийская кровь. Он вытащил из ножен на поясе охотничий нож с широким лезвием и опустился на колени рядом с кроликом.

Пот струился по его лицу, пока он чистил маленькую тушу. В южных районах Чессенты в Маерчвуде никогда не было особенно холодно. Лето неизменно было долгим, жарким и влажным. Аэрон всю свою жизнь прожил в условиях летней жары и привык к ней настолько, насколько это вообще возможно. Он закончил разделывать зайца и, обмотав сыромятным ремешком очищенную тушку, перекинул ее через плечо. Насвистывая сквозь зубы, он встал, отряхнулся и направился домой. Аддер-Ривер и Мерхлин, дом Аэрона, находились в десяти милях отсюда, но он легко мог добраться туда за пару часов.

Направляясь на северо-запад от поляны, он на протяжении нескольких миль следовал вдоль длинной гряды холмов. Гребень возвышался над лесом, открывая труднопроходимую, но удобную тропинку в сердце Маерчвуда. Аэрон бежал на солнце, его торс блестел от пота, перепрыгивая с камня на камень. Горный хребет постепенно сужался, переходя в нагромождение зарослей и валежников; Аэрон повернул на запад и еще две мили следовал вдоль темного, быстрого ручья, прежде чем вышел на лесную тропу, которая вела обратно в Мерхлин.

Тропа вилась вдоль более медленного ручья, который тек на запад, к деревне. Здесь Аэрон снова натолкнулся на признаки поселения: вырубленные лесорубами пни и пустые хижины трапперов. Жители южной Чессенты на протяжении дюжины поколений собирали пушнину, древесину и дичь на окраинах Маерчвуда.

Мориеты были одними из первых поселенцев в этих лесах более трех столетий назад. Аэрон часто задавался вопросом, на что, должно быть, это было похоже в те дни. Во времена его предков Марчвуд был в два или три раза больше того леса, который он знал, и служил домом для древних эльфийских дворов и неисчислимых тайн. Аэрон провел не один день, мечтая о старых тайнах и забытых деяниях древних эльфийских королевств; Марчвуд был у него в крови.

Аэрон перешел на шаг, когда приблизился к дому. Несмотря на его выносливость, жара изматывала его. Примерно в полумиле от опушки леса он свернул за крутой изгиб тропы и столкнулся лицом к лицу с тремя молодыми людьми из Мерхлина, которые шли в другую сторону. Форос Радель был сыном лорда Раделя, правителя Мерхлина; Мирох и Регос были высокородными родственниками Раделя и его постоянными спутниками. Это были крупные, агрессивные парни, на несколько лет старше Аэрона, и они не раз задирали его. Регос передавал Раделю бурдюк с вином, когда из-за поворота показался Аэрон.

Аэрон остановился как вкопанный, осознав грозящую ему опасность. Было слишком поздно избегать Раделя и его друзей; он попал прямо в их гущу. Он нахмурился, ругая себя за то, что не смотрел, куда идет. Теплый шелест и гул леса стихли, когда старшие парни обменялись кривыми ухмылками и преградили ему путь. Это была знакомая картина. Радель и его друзья придумают для него какую-нибудь пытку, и он будет сопротивляться с яростью дикой кошки, но численный перевес одержит верх. Или же он может смириться с любым унижением, которому они подвергнут его, и оттянуть неизбежное... но Аэрон решил, что не собирается доставлять Форосу такого удовольствия. Он расправил плечи и демонстративно отказался опускать взгляд.

— Ну? Чего ты хочешь? — потребовал он.

— Что это у нас тут? — спросил Радель, и его лицо растянулось в жестокой улыбке. Это был высокий, мускулистый молодой человек, его тело закалили годы тренировок с оружием на тренировочном дворе замка. У него было тяжелое лицо с квадратной челюстью. У него и его спутников на плечах висели арбалеты. Аэрон предположил, что они собирались поохотиться, что было плохим знаком для него; вероятно, они весь день пили и искали неприятностей. Радель взглянул на своих спутников. — Смотрите, ребята, это мальчик-эльф.

— Где ты был, эльфенок? — спросил Регос. Он был самым сильным из троих, но он был последователем.

— Дай мне пройти, — решительно заявил Аэрон. — Я не эльф, и ты это знаешь. — Не помогло и то, что слова Фороса попали в цель. В Аэроне это было не так заметно — его слух был тончайшим, а легкая фигура и быстрый ум, возможно, были унаследованы от эльфийских предков, — но имя Мориет вызывало подозрение у Мэрхлина. Не имея живых родственников, Аэрон провел большую часть своей юности, давая отпор своим обидчикам.

— Ты слышал Регоса, — огрызнулась Радель. — Ответь ему!

— Я провел день на охоте, милорд, — ответил Аэрон, подавляя насмешку при упоминании титула. Отец Радель был не более чем прославленным разбойником, который захватил Мерхлин своим мечом менее сорока лет назад. Деньги и вооруженные люди еще не сделали Аэрона лордом, по крайней мере, так считал Аэрон. Он бросил зайца на землю в доказательство своих слов.

От Радель не ускользнул его сарказм. Молодой лорд встал пошире, преграждая путь.

— Охотишься? В лесу моего отца? Кто дал тебе разрешение на это?

— Используй свои глаза, — сказал Аэрон, кивая на освежеванного кролика. — Мелкая дичь не является нарушением закона.

Лицо Раделя потемнело.

— Я говорю, что вы браконьерствовали на оленях моего отца. И вам придется за это заплатить. Вы так не думаете, друзья мои?

Мирох, третий парень, прошел мимо Аэрона, отрезая ему путь к отступлению. Он был ненамного выше Аэрона, но весил двадцать два килограмма говядины, что придавало ему на удивление грузный вид. Он сделал большой глоток из своего бурдюка.

— Вонючий эльф-браконьер, — произнес он. — По-моему, ему следовало бы отрезать его вонючие эльфийские уши.

Аэрон попятился, пытаясь не дать старшим парням окружить его, но деваться было некуда.

— Ты же знаешь, Кестрел спустит с меня шкуру, если я подстрелю одного из твоих драгоценных оленей, Форос. А теперь отпусти меня! Он огляделся, планируя отступление. Слева от него был ручей, а справа — густые заросли. Больше никого не было видно, а до относительной безопасности в Мерхлине оставалось еще некоторое расстояние.

Радель схватил Мироха за руку и оттащил его назад.

— Подожди минутку, Мирох, — сказал он. — Конечно, Мориет не сделал ничего плохого. Его глаза были холодными и проницательными, когда он посмотрел на Аэрона и шагнул в сторону тропинки, обращенную к суше. — Пожалуйста, идите своей дорогой. Не обращайте на нас внимания.

Аэрон колебался. Радель еще не закончил... еще нет.

— Тебе что, моего отпуска недостаточно? Добавил Радель, приподняв бровь.

Собравшись с духом, Аэрон шагнул вперед, протискиваясь мимо трех молодых дворян. Берег ручья обрывался почти у него под ногами, но он отказывался приближаться к кому-либо из них, если мог этого избежать. Проходя мимо, он не сводил глаз со всех трех дворян, не заботясь о том, что выглядит вызывающе.

Поравнявшись с Раделем, Регос что-то проворчал и бросился вперед, раскинув руки, чтобы столкнуть Аэрона в воду. Удивленно фыркнув, Аэрон нырнул и увернулся. Регос взлетел высоко, споткнулся об Аэрона и сбил его с ног, прежде чем тот скатился с невысокого берега и растянулся в ручье. Аэрон торжествующе улыбнулся, затем поднялся на ноги.

Слишком поздно. Широкие ладони Раделя легли ему на плечи, поднимая на ноги.

— О, нет. Ты никуда не пойдешь. Я думаю, ты должен извиниться перед Регосом, — прошипел молодой лорд.

Регос под ними брыкался и брызгал слюной.

он поклялся Чаззаром, что убьет его! — закричал он, поднимаясь на ноги. Кровь текла у него изо рта, очевидно, он ударился о камень при падении. Он выбрался из воды и вытащил из-за пояса нож. — Ты мертв, вонючий полукровка!

Мирох схватил Аэрона за волосы и запрокинул его голову назад.

— Хочешь перерезать ему горло? — он спросил. — Или, может быть, отрезать ему эльфийские уши, а потом перерезать горло?

Радель с отвращением фыркнул у него за спиной.

— У него не эльфийские уши. — видишь? Ты почти не видишь смысла. Мгновение спустя он добавил: — Может, нам стоит подарить ему уши эльфа, ребята? Тебе бы это понравилось, Мориет?

Сердце Аэрона бешено колотилось в груди. Он попытался вырваться из железной хватки Радель, но он держал его слишком крепко. Регос вскарабкался по невысокому склону и приблизился, в его руке поблескивала сталь. Он рассеянно провел рукавом по лицу, чтобы вытереть кровь, и остановился, впившись взглядом в лицо Аэрона. — Держи его неподвижно, — сказал он.

Радель схватил Аэрона за правую руку, а Мирох — за левую. Они встали на ноги и навалились на него, зажав его торс, как в каменных тисках. Регос ухмыльнулся и резко отвесил Аэрону самую сильную пощечину, на какую был способен, откинув голову беспомощного пленника набок. В глазах Аэрона заплясали темные круги, и он почувствовал вкус крови во рту. Долгое время он ничего не видел и не слышал.

Когда он пришел в себя, Регос стоял рядом, глядя ему в лицо. Одной рукой Аэрон сжал его щеку, а другой... Он почувствовал прикосновение холодной стали к виску. Горячее прикосновение скользнуло по его уху. Маленький бледный кусочек плоти отделился от его плеча и упал на грязную землю. Теплая кровь потекла по его шее.

Он брыкался и кричал от ярости. Регос выругался и попытался усилить хватку.

— Прекрати двигаться, будь ты проклят!

Мирох с отвращением отодвинулся от Аэрона.

— Эй, осторожнее с ножом! Ты пачкаешь меня кровью!

На мгновение Аэрон почувствовал, что хватка Мироха ослабла. Взвыв от страха и гнева, он наступил ногой на Мироха и вырвал его руку. Мирох взвизгнул и отпустил его. Аэрон сопротивлялся, но нож чиркнул по его черепу, но он не остановился. Его левая рука метнулась к поясу, и он вытащил охотничий нож. Когда Регос попытался схватить его за руку, он молниеносно взмахнул ножом, раскроив руку Регоса. Он повернулся и пригнулся как раз в тот момент, когда тяжелый кулак Радель обрушился на его голову. Аэрон пошатнулся и чуть не упал, все еще удерживаемый другой рукой Радель, обхватившей его за локоть. Радель замахнулся для нового удара, но Аэрон взмахнул ножом и вонзил его в плечо Раделя. Аристократ разинул рот и отшатнулся.

Аэрон прижал руку к поврежденному уху. Мирох отскочил назад и с глухим стуком сел, держась за ногу. Регос наклонился, держась за раненую руку. Клинок, которым он ранил Аэрона, застрял в земле, дрожа, его рукоять была скользкой от крови Регоса. Стоявший рядом с ним Радель потянулся к рукояти ножа Аэрона, торчавшего из его левого плеча. На его элегантной белой тунике расплывалось ярко-красное пятно. Он ошеломленно посмотрел на Аэрона.

— Я убью тебя за это, — заявил он.

Аэрон отступил на два шага, слегка удивленный тем, что натворил.

— Ты первый порезал меня, ублюдок, — прохрипел он. — Ты получил по заслугам!

Форос Радель опустил здоровую руку на рукоять простого длинного меча, который носил на поясе. Он вытащил клинок, сталь зазвенела о дерево и медь.

На лице Раделя не было ничего, кроме желания убить. Аэрон отступил еще на шаг, и горячий горн, поддерживавший его сопротивление, внезапно подвел его. Форос собирается убить меня, понял он. Резко развернувшись, он побежал в сторону деревни. Он бросился вниз по тропе с быстротой испуганного оленя, не смея оглянуться.

— Вернись! Вернись, мать твою!

Аэрон не оглянулся. Он продолжал свой бег, пока голоса старших парней не стихли в лесу позади него.

Полчаса спустя Аэрон выбежал из леса к небольшому домику на опушке. Тяжело дыша, он резко остановился, чувствуя, как горят грудь и ноги. Дом, в котором он вырос, представлял собой грубо сколоченную хижину лесника, обмазанную глиной и крытую соломой. На небольшом фермерском дворе неподалеку паслись козы, куры и несколько свиней, а на приусадебных участках зеленели ровные грядки редиса, репы и картофеля.

Девушка с каштановыми волосами в синем льняном платье, разбрасывавшая корм, выпрямилась, когда Аэрон, пошатываясь, вошел во двор. Она была на год младше Аэрона, худощавая и атлетически сложенная.

— Аэрон! Где ты был? Ты... — Ее голос оборвался, когда она заметила пыльно-красную полоску крови на его виске. — О, Аэрон. Что случилось?

— Это был Радель, — выдохнул он. — Кажется, у меня неприятности, Эриале. Кестрел здесь?

— Он колет дрова за сараем. — Эриале подобрала подол своей юбки и поспешила мимо Аэрона, обходя сарай. Теперь, когда у Аэрона было время прислушаться, он услышал глухое "чмок"! о топоре, вонзающемся в дерево. — Отец! Аэрон вернулся!

Ритмичные удары стихли. Мгновение спустя Кестрел вышел во двор, отряхивая руки. Это был маленький серый человечек, всего на несколько дюймов выше Аэрона. Как и у младшего, у него было жилистое телосложение, но он казался скорее обветренным, чем подтянутым. Жесткие усы и темные, близко посаженные глаза придавали ему сходство с морской выдрой. Когда родители Аэрона умерли, Кестрел и его жена взяли его к себе ради старой дружбы; теперь они с Эриале были родственниками Аэрона. — В чем проблема? — спросил он. — Мечи и копья, парень, что с тобой случилось?

Аэрон наклонился и уперся руками в колени, все еще пытаясь восстановить дыхание.

— Я встретил Фороса, Мироха и Регоса по дороге домой, — сказал он.

— Сын лорда и его друзья?

— да. Они были пьяны. Я старался не провоцировать их, но... они набросились на меня. Регос упал в ручей, пытаясь столкнуть меня, и это разозлило его до безумия. Он выхватил нож и сказал, что собирается отрезать мне уши. Сделать меня похожим на эльфа.

Кестрел нахмурился. Он осторожно отвел волосы Аэрона назад и осмотрел его раны. — Блядь. Да, он порезал тебе ухо. Ты будешь страдать от этого до конца своих дней. И на голове у тебя длинный порез. Он поскользнулся?

— да. Я имею в виду, я боролся, и это заставило его поскользнуться. Аэрон прищурился, думая о том, что могло бы случиться, если бы он не убежал от них. Сглотнув, он посмотрел в лицо Кестрел. — Все гораздо хуже, Кестрел. Кажется, у меня ужасные неприятности.

— почему? Что ты сделал? — спросила Эриале. Как настоящая сестра, она обычно радовалась, устраивая Аэрону пакости, но Аэрон мог сказать по ее голосу, что Эриале беспокоилась больше, чем показывала.

— Да, Аэрон. Что еще случилось? — спросил Кестрел.

— Я потерял самообладание, когда Регос порезал меня. Я воспользовался своим ножом. Я вскрыл руку Регоса... и ударил Фороса.

— Сын лорда? — Глаза Кестрела расширились от ужаса, и он затаил дыхание. — Аэрон, это ты убил сына лорда?

— Я так не думаю. Я попал ему в плечо, довольно высоко, и он не упал. Однако, после того, как я добрался до него, он выхватил меч и сказал, что собирается убить меня. — Аэрон обнаружил, что дрожит от сдерживаемых эмоций, вызванных этой встречей. — Кестрел, мне страшно. Что они собираются со мной сделать?

Дровосек отошел, потирая лицо. Он ничего не сказал. Аэрон взглянул на Эриале. Она наблюдала за ним, ее лицо побледнело.

— Аэрон... — Она пыталась найти, что сказать, и опустила голову. — Тебя могут повесить. Поднять оружие против дворянина — смертная казнь.

Кестрел повернулась и кивнула.

— Люди могут подумать, что у тебя была веская причина защищаться, Аэрон, но я не могу представить, что Форос и его друзья расскажут ту же историю, что и ты. Это будет означать три версии против одной... и твой нож в доказательство того, что они говорят.

— Я защищался! — Страх, заставивший Аэрона бежать, сменился гневом. — Регос оставил мне шрамы и посмеялся над этим! Он бы поступил еще хуже, если бы я не сбежал от них. За что я должен отвечать?

— Я знаю, что всегда говорил тебе быть честным, мальчик, но подумай хорошенько. Кто будет решать твою судьбу? Лорд Радель, конечно. Это его земли, а ты его подданный. Он никогда ни в чем не отказывал своему сыну. Может, он и не казнит тебя, но я не могу представить тебя на свободе.

Аэрон развернулся и умчался прочь, беспокойно расхаживая по комнате, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях, а не на гневе. Он представил себя стоящим в холодном каменном зале крепости Радель, с тяжелыми железными кандалами на запястьях и лодыжках. Старый лорд сидел бы над ним на деревянном возвышении, на котором он проводил заседания суда. Аэрон Мориет, я приговариваю тебя к смертной казни. Приведите приговор в исполнение, констебль. . .. Колени Аэрона подогнулись, и он прислонился к стене фермерского дома, у него закружилась голова. Они убьют его за то, что он сделал. Или, если ему повезет, они просто похоронят его в темной дыре подземелья и выбросят ключ.

— Пойдем, парень. — Кестрел опустился на колени рядом с ним и обнял его за плечи. — Я не думаю, что ты можешь здесь оставаться.

— Что? Что ты имеешь в виду?

Лесничий поморщился.

— Это первое место, где будут искать люди Раделя, Аэрон. Тебе нужно убираться отсюда.

У Аэрона закружилась голова.

— Ты имеешь в виду, сбежать?

Кестрел серьезно кивнул.

— Аэрон, я старался поступать правильно по отношению к твоему отцу. Перед смертью он попросил меня позаботиться о тебе, вырастить тебя, как родного сына. Лорд Радель отправил его на виселицу двенадцать лет назад. Будь я проклят, если увижу, как тебя тоже повесят.

— Я не хочу, чтобы меня повесили, Кестрел.

— Я знаю, как парни из замка относятся к тебе, Аэрон, и я знаю тебя. Что бы ни случилось, ты сделал то, что должен был сделать, и умирать за это неправильно. Но сейчас тебе лучше поторопиться. Я полагаю, у нас есть четверть часа, может, чуть больше, прежде чем сюда приедет констебль, чтобы арестовать тебя. — Кестрел покачнулся на каблуках, вскочил на ноги и поднял Аэрона за руку. Он посмотрел на Эриале. — Приготовь мешок с едой, бурдюк с водой и что-нибудь вроде спального мешка. И еще возьми нож. Ему понадобится новый.

— правильно. — Эриале кивнула и нырнула в дом.

— И приготовь второй мешок!

— Ты пойдешь со мной? — Спросил Аэрон.

Кестрел покачал головой.

— Если я это сделаю, они подумают, что это я тебя подговорил. Для Раделя это будет выглядеть как бунт; он помнит, кем был твой отец. Нет, я собираюсь отправить с тобой Эриале, чтобы она сказала мне, где ты прячешься. Я всегда могу сказать графу, что она отправилась навестить родственников своей матери в Садене.

— Что ты собираешься делать?

Кестрел тяжело вздохнул и посмотрел в сторону каменных башен крепости Радель на другом берегу реки.

— Я собираюсь спуститься в замок и попытаться все уладить. Если все получится, я всегда смогу сказать им, что ты запаниковал и сбежал, когда я тебя бросил. Если я не смогу все уладить... что ж, ты будешь рад, что тебя здесь нет.

* * *

Три часа спустя долгий день подходил к концу. Небо приобрело цвет кованой меди, а красные полосы отмечали приближение грозового фронта с юга. Аэрон и Эриале сделали привал у хижины старого траппера, примерно в шести милях к юго-западу от Мерхлина. Во время перехода они почти не разговаривали. Аэрон не мог заставить себя заговорить о том, что произошло, а насмешки и колкости Эриале не действовали на него, когда он был так поглощен своими мыслями.

— Скоро стемнеет, — сказала Эриале, вставая и глядя в небо. Домик стоял на краю длинного поля, простиравшегося далеко на запад, и красные и золотые отблески заката отражались в мягкой траве с кисточками. Эриале переоделась в бриджи и грубую рубашку, похожую на ту, что была на Аэроне. Она была гораздо практичнее для походов, чем ее юбки. — Может, нам развести костер?

Аэрон оглядел настороженный лес.

— Я видел волчьи следы в этой части Маерчвуда. И следы троллей тоже. Было бы неплохо развести костер.

Они прочесали лес в поисках подходящего хвороста, собирая сухие сосновые иголки для растопки. Когда стемнело, Аэрону удалось развести хороший костер. Они разделались со своими припасами и зажарили курицу на костре, обжигая пальцы и лица во время еды.

— Как ты думаешь, Аэрон, констебль ищет тебя? — Спросила Эриале, когда они закончили. Она занялась тем, что поддерживала огонь в костре, чтобы он горел всю ночь.

— Радель никогда бы меня не отпустил, — с горечью сказал он. — Я выступаю против него и из-за этого потеряю все. Это кажется несправедливым, не так ли?

— Ты в безопасности, пока не вернешься домой, — тихо сказала она. Она посмотрела на него снизу вверх, сжав губы. Аэрон и Эриале выросли вместе, они были одной семьей, если не кровными узами. Он мог довольно точно читать ее настроение. Эриале была уравновешенной девушкой с сильным упрямством, уверенной в себе и в своих близких. Она не волновалась без веской причины, и Аэрон мог сказать, что она старалась не показывать своего беспокойства. Она попыталась изобразить оптимизм на лице. — Возможно, отец сможет уговорить лорда Раделя выслушать твою версию этой истории.

Он пожал плечами.

— Я сомневаюсь в этом, Эриале.

— Что ты будешь делать?

— Я могу жить за счет земли столько, сколько захочу. — Он потянулся за колчан и высыпал содержимое себе на колени. Пятнадцать хороших стрел, две не очень, и заготовка еще для дюжины. Он выбрал грубое древко, которое было почти готово, и начал аккуратно обрезать его острым ножом для оперения.

Эриале наблюдала за ним.

— Совсем один? Не с кем поговорить, нет друзей?

— Вы с Кестрел могли бы навещать меня время от времени. Что касается друзей... — Он встретился с ней взглядом. — У меня их все равно немного. Никому в Мерхлине не нужен последний из Мориетов, особенно после того, как мой отец подтолкнул лорда Раделя натравить на нас солдат Ослина. У тебя самой было бы гораздо больше друзей, Эриале, если бы твой отец не взял меня к себе.

Дочь лесничего грустно улыбнулась.

— Люди недооценивают тебя, Аэрон. Они не знают тебя так, как знаю я. — Она расстелила свой спальный мешок у костра и накинула на плечи тонкое одеяло. — Вероятно, утром нам снова придется переезжать. Лучше немного поспи.

— Как только закончу эту стрелу. — Аэрон переключил свое внимание на оперение. Он погрузился в работу на полчаса или больше. Эриале перевернулась на другой бок и тихо захрапела. Закончив, он встал и отошел от костра, чтобы полюбоваться звездами. Ночью лес был полон звуков движения. Животные шуршали, пробираясь сквозь кусты; лягушки квакали и перекликались друг с другом; ночные насекомые тихо стрекотали и жужжали. Вдалеке жалобно залаяла собака. Аэрон улыбнулся и закрыл глаза, ловя каждую песню ночи. Собака снова залаяла, и несколько других собак присоединились к ней нестройным хором.

Гончие?

Глаза Аэрона распахнулись, и он повернулся, вглядываясь в лес. Трудно было сказать наверняка, но он услышал крики на западе и немного севернее, в направлении Мерхлина. Собаки лаяли и сопели, звуки, свидетельствующие об их приближении, постепенно переросли в непрерывное ворчание и вой. Он хлопнул себя ладонью по лбу и вскочил, чтобы разбудить Эриале.

— Что? Что такое? — сонно спросила она.

— Констебль, — сказал Аэрон. — Они пустили собак по нашему следу!

Эриале выпрямилась и, склонив голову набок, прислушалась.

— Они не могут быть дальше, чем в километре отсюда отсюда!

Аэрон повернулся и начал запихивать вещи в свой рюкзак.

— Пошли! Нам придется бежать отсюда!

Эриале вскочила на ноги. Она опустилась на колени у костра и насыпала большую горсть земли на тлеющие угли, затушив их.

— Они узнают, что мы были здесь, — бросила она через плечо. -Мы ни за что не сможем скрыть все следы.

— Я знаю, — сказал Аэрон. Он перекинул рюкзак через плечо, схватил скатку и встал. — Все взяла?

Эриале запихнула одеяло в рюкзак.

— Поехали.

Они направились на юг, углубляясь в Маерчвуд. Аэрон быстро двигался в темноте. От своих неизвестных эльфийских предков он унаследовал исключительно острое ночное зрение и мог довольно хорошо видеть при свете звезд или луны. Эриале старалась не отставать от него, но у нее не было его остроты зрения или выносливости, и она снова и снова спотыкалась о толстые корни и спутанный подлесок. Он не прошел и километра, как Эриале начала шуршать у него за спиной.

— Аэрон, притормози!

Он остановился на краю небольшой поляны. На востоке всходила луна, отбрасывая серебристый свет на верхушки деревьев над головой. До лесной подстилки доходило совсем немного. В темноте он схватил Эриале за руку. Позади них возбужденно лаяли собаки. Они нашли место для лагеря и пошли по новому следу.

Он положил руку на плечо Эриале.

— Давай сойдем с тропы. Они могут нас не заметить. Они стояли на склоне поросшего деревьями горного хребта, окруженные непроницаемыми тенями и скудным серебристым лунным светом. Аэрон схватил Эриале за руку и повел ее вверх по склону. Они продирались сквозь густые заросли шиповника и подлеска, пробираясь сквозь толстые слои опавших листьев. Аэрону казалось, что по холму проходит целая армия.

На вершине хребта Аэрон обернулся и посмотрел на запад. Он мог различить сердитый свет фонаря, пробивающийся к ним сквозь деревья. Они были достаточно близко, чтобы слышать крики охотников. Аэрон зажмурился и ударил кулаком по ладони, пытаясь собраться с мыслями. Как они могли оторваться от преследователей?

— Аэрон, они прямо за нами, — сказала Эриале.

— Они все еще на тропе. Давай спустимся с другой стороны хребта. — Он повернулся и начал спускаться по склону, поднимая грязь и опавшие листья, когда спускался по обратному склону холма. Эриале последовала за ним, отставая на несколько шагов. Слабый лунный свет совсем не освещал эту сторону хребта. Ночное зрение Аэрона было острым, но ему нужно было немного света, чтобы видеть. Он пошатнулся и споткнулся, когда склон под его ногами стал круче.

Аэрон попытался замедлить падение, но внезапно под ним оказался пустой воздух. Он вскрикнул от неожиданности и упал, кувыркаясь в темноте, ветки и колючий кустарник хлестали его, как плети, когда он стремительно летел вниз по склону холма. Он сильно ударился о гладкий, обтесанный камень. От удара у Аэрона перехватило дыхание. Мгновение спустя Эриале тяжело упала рядом, задыхаясь от боли. После грохота и стремительности падения внезапная тишина сбила с толку; Аэрону потребовалось время, чтобы прийти в себя. Эриале села, приземлившись чуть удачнее.

— Аэрон? Ты здесь? Где мы находимся?

Аэрон приподнялся на локте, потирая ушибленную берцовую кость.

— Я здесь, Эриале. — Что касается того, где они были... он огляделся, пытаясь разглядеть, что их окружает. Постепенно он осознал, что было не совсем темно. Мерцающий волшебный свет витал в воздухе, заливая это место серебряным сиянием. Они находились в развалинах каменного здания, заросшего зелеными виноградными лозами. Глянцевый мрамор был покрыт темным мхом с прожилками серебра. Камни казались какими-то необычными. Приглядевшись, он увидел, что они украшены изящным орнаментом, напоминающим живые деревья и животных, барельефом с изображением леса. — Я думаю, мы в старой башне эльфов, — сказал он приглушенным голосом.

— Я и не думала, что они есть так близко от Мэрхлина. Эриале провела пальцем по древним линиям на камне. — Здесь красиво.

Едва различимые, древние камни мерцали в лунном свете, как мягкое серебро. Несмотря на шум приближающихся охотников, Аэрон протянул руку, чтобы погладить прохладный и безупречный камень. Лисий огонь плясал на кончиках его пальцев; он почти слышал далекие звуки эльфийских рогов в лесу, вдыхал запахи и звуки исчезнувшего звездного света.

— Кто они были? — спросил он вслух. — Где они сейчас?

Эриале не могла ответить. Ее глаза расширились и потемнели, она стояла, как вкопанная. С тихим вздохом Аэрон осознал, что все это время задерживал дыхание, боясь нарушить волшебный сон, окружавший его.

На гребне холма над ними завыли собаки. Аэрон медленно поднялся на колени, затем поднялся на ноги.

— Они все еще идут по нашему следу. Продолжай двигаться.

Эриале кивнула и отошла от каменной стены. Она повернулась, чтобы поднять свой рюкзак, но остановилась.

— Аэрон, подожди.

— Что? Что это? — Он оглянулся, встревоженный странным тоном ее голоса. В проеме в противоположной стене стоял белый волкодав, бесплотная серо-жемчужная тень с темными умными глазами. Он наблюдал за ними, не двигаясь. Эриале медленно отступила, когда Аэрон выпрямился, глядя на видение.

— Что нам делать? — прошептала она.

Аэрон начал было отвечать, но заметил, что призрачное освещение становится все ярче. Все помещение залил жемчужный свет. Он моргнул, когда крошечная искорка заплясала и пролетела на расстоянии ладони перед его носом. Сфера в мгновение ока исчезла, зависнув рядом с белой собакой, а затем начала расти, расширяясь и тускнея, пока не приобрела очертания белого сияния в форме человека.

Свет вспыхнул в последний раз, а затем бесшумно вспыхнул, открывая взору высокого худощавого мужчину со светлой кожей и длинными серебристыми волосами. Он был одет в жемчужно-серые чулки, поверх которых был надет мягкий белый камзол, расшитый серебряными узорами. У него было удлиненное и выразительное лицо, в совершенных чертах которого таилась печальная мудрость. Он наклонился, чтобы погладить белого пса по голове. — Cuillen de fhoiren, Bailleghh, — тихо произнес он голосом, похожим на мелодию.

— Аэрон, он эльфийский лорд, — прошептала Эриале. — Мы вторглись в его дом.

Аэрон взглянул на нее, затем снова на высокого эльфа.

— Кто ты? Что это за место?

Эльф посмотрел Аэрону в лицо с намеком на улыбку. Он начал говорить, поморщился, а затем попытался снова.

— Меня зовут Финегал Кайллен, хотя некоторые знают меня как Буреходца. Я ждал тебя, Аэрон Мориет, — сказал он. В его речи появились странные интонации, как будто он очень давно не говорил на человеческом языке. — Кто твой спутник?

— Это Эриале, дочь лесничего Кестрела, — ответил Аэрон. Мгновение спустя он осознал важность слов эльфийского лорда. — Ждешь меня? Откуда ты меня знаешь?

— Мориеты известны нам с незапамятных времен, — ответил эльф, игнорируя остальную часть вопроса Аэрона. — Почему они охотятся на тебя? Ты кажешься слишком молодым, чтобы быть преступником.

— Я ранил двух дворян. Я всего лишь простолюдин. Поднимать оружие против лорда — равносильно смерти. — У Аэрона было странное чувство, что эльфийский принц может понять правдивость его слов, видя события, на которые он намекал. Лай собак стал громче, и он услышал, как приближающиеся люди ругаются и перекликаются. — Блядь, они почти настигли нас, — прошипел он. — Давай, Эриале. Нам нужно бежать!

Аэрон повернулся, чтобы посмотреть вверх по склону. Краснолицые солдаты в цветах Радель спускались по склону, волоча за собой собак, которые рвались с поводков. Он вздрогнул от страха, когда понял, что солдаты, должно быть, находятся достаточно близко, чтобы заметить их, но жуткое серебряное сияние, казалось, не привлекало ни малейшего внимания.

— Почему они нас не видят? — он спросил.

— Это место заколдовано, — ответил Финегал. — Пожалуй, я лучше помогу собакам. Их не так легко одурачить, как людей. Он поднял руку и пробормотал себе под нос какую-то плавную фразу. Серебряные пылинки заплясали вокруг его руки. Аэрон остро ощутил биение своего сердца, покалывание в центре груди. Он понял, что почувствовал магию Финегала в действии. Когда это чувство угасло, у него возникло внезапное и яростное желание вернуть его обратно.

За поросшими мхом стенами собаки залаяли громче и рванулись вперед, минуя руины эльфийской башни и устремляясь на север. Через несколько мгновений они исчезли в серебристой ночи. Более дюжины мужчин почти прошли сквозь них, даже не взглянув в их сторону. Аэрон вздохнул с облегчением, когда они исчезли.

— Они вернутся? — спросил он вслух.

— Не сегодня, они этого не сделают, — ответил Финегал. Он вернул свое внимание к Аэрону и Эриале. — Я, кажется, припоминаю, что людям нужен сон, — сказал он. — А теперь отдохните. Утром мы сможем решить, что нужно делать. — Он взмахнул рукой и что-то тихо прошептал на эльфийском языке. Несмотря на сопротивление, Аэрон почувствовал, что его веки становятся невыносимо тяжелыми. Рядом с ним Эриале медленно опустилась на камень, положив голову на свой рюкзак. Он не помнил, как достиг земли.

Серебряный принц поднял руку.

— Никто не найдет нас здесь, если я не захочу, чтобы меня нашли. Он посмотрел на Эриале и снова на Аэрона. — Ты и твой друг можете укрыться здесь на ночь под моей защитой. Я позабочусь о том, чтобы с тобой ничего не случилось.

Два

Ранним утром Аэрона разбудило тепло золотого солнечного луча, коснувшегося его лица. Он открыл глаза. Под ним лежал холодный камень, а над ним зеленые ветви леса сплетались в клубок света и тени. На мгновение он был полностью дезориентирован, но затем события прошлой ночи вернулись к нему. Руины эльфийской башни при дневном свете казались ничем не примечательными. Серебристый узор и эльфийская аура исчезли, и камни снова стали просто старыми, покрытыми мхом.

Он поднялся на ноги, потягиваясь. Эриале зашевелилась рядом, подняла голову и, моргая, посмотрела на него.

— Аэрон? Где ты... О, я вспомнила. — Она села, обхватив себя руками и дрожа. — Это все был сон?

— Я так не думаю, — сказал Аэрон. Охотников не было видно, и все, что он мог слышать, — это обычные тихие звуки леса: сладкие и высокие птичьи крики, тихие вздохи верхних ветвей на ветру, шорохи и движение вокруг него, когда лес начал просыпаться. Руины, укрытые на зеленом склоне холма, были обращены к восходу солнца, словно драгоценный камень в руке кроткого великана. Он чувствовал себя на удивление хорошо отдохнувшим, учитывая тот факт, что спал на твердом каменном полу. — Как ты думаешь, Финегал где-нибудь поблизости?

— Эльфийский принц? Я не вижу ни его, ни его пса. — Эриале встала и огляделась. — Что нам теперь делать, Аэрон? Будем ли мы ждать его или пойдем дальше?

— Я не уверен, куда бы я пошел, даже если бы мы уехали сейчас. Люди Раделя, возможно, и хватились нас прошлой ночью, но они так быстро не сдадутся.

Эриале кивнула.

— Надеюсь, с отцом все в порядке. Констебль был бы не в восторге, обнаружив, что мы пропали.

— Я уверен, что с ним все в порядке, — уверенно сказал Аэрон. В глубине души он очень беспокоился за Кестрела, но не стоило делиться этим с Эриале. Вздохнув, он потянулся и закинул рюкзак на плечо. В теплых лучах утреннего солнца поразительная встреча прошлой ночью казалась не более чем сном. Аэрон хотел задержаться у башни эльфов, чтобы посмотреть, не появится ли снова их таинственный хозяин. Он и представить себе не мог, что встретит эльфа, не говоря уже о лорде эльфийского рода, так близко от Мэрхлина. Древние руины, эльфийская магия... он мечтал, что когда-нибудь увидит все это собственными глазами. "Если я покину это место, — подумал он, — увижу ли я их когда-нибудь снова?"

Он со вздохом провел рукой по волосам. Несмотря на его любопытство, для него и Эриале было лучше всего поскорее уехать и воспользоваться своим счастливым случаем, пока охотники не сбились со следа.

— Пойдем. Финегала здесь нет, так что, я думаю, мы можем идти.

Эриале нахмурилась, но согласилась.

— Куда мы направляемся?

— Я думаю, на юг. В этом направлении перед нами весь Маерчвуд. Там много леса, в котором можно спрятаться.

Они выбрались из башни, сделав один круг, чтобы в полной мере оценить масштабы разрушений. Аэрон решил, что в свое время это, должно быть, было стройное и изящное сооружение, почти такое же высокое, как башни крепости Радель, но гораздо более элегантное. Казалось печальным, что его больше нет. Бросив последний взгляд, он расправил плечи, готовясь к предстоящему дню.

— Аэрон! — Эриале схватила его за руку и указала на башню. Там, на обвалившейся стене, сидел белый волкодав, которого она видела прошлой ночью. При дневном свете он казался гораздо более плотным и осязаемым, как будто его призрачная форма вернулась в свое законное тело. Собака гавкнула и побежала вниз от старых камней, направляясь на юг. Она остановилась, чтобы посмотреть на них, вильнула хвостом и снова залаяла. — Я думаю, она хочет, чтобы мы последовали за ней, — сказала Эриале.

Аэрон огляделся. Лес, который он знал, лес, в котором он вырос, все еще окружал его. Но старые эльфийские руины и белая гончая манили его, как символы тайны, о которой он и не подозревал. Он бесшумно повернулся и потрусил за волкодавом, Эриале отставала всего на шаг. Гончая повела их вглубь леса, выбирая слабые места, которые Аэрон мог бы пропустить без ее руководства. Она держалась на приличном расстоянии от них, иногда забегая так далеко вперед, что Аэрон мог различить лишь мерцание серебра в тени под деревьями.

После часового перехода по обе стороны от них выросли отвесные стены, поросшие мхом. Звук бегущей воды стал громче, когда собака поманила их за собой, теперь уже нетерпеливо подпрыгивая. Наконец они оказались в чашеобразном ущелье. Высокий каскад низвергался с противоположной стены, собираясь в лужицу под мокрой серой скалой. Холодный и прозрачный ручей вытекал из долины на юг, стекая по плоской породе у основания откоса. Над Эйероном лес цеплялся за край ущелья, и эфемерная радуга мерцала в утреннем свете. Он задохнулся от восторга, почувствовав прохладные брызги на своем лице.

Финегал сидел, скрестив ноги, перед туманным шлейфом, закрыв глаза и сложив руки на груди, и ждал. Он поднял взгляд и встал, чтобы поприветствовать свою собаку, которая лаяла и играла в воде, текущей у его ног.

— Благодарю тебя, Байллег, — тихо сказал он. Затем он повернулся к Аэрону и Эриале, легко перепрыгивая с камня на камень, и направился им навстречу. При дневном свете его одежда стала темно-зеленой и красновато-коричневой. Аэрон все еще ощущал потустороннюю ауру, окутывающую повелителя эльфов, но теперь она поразила его ощущением здоровья, бодрости и правильности — Финегал принадлежал этому месту. Финегал сидел, скрестив ноги, перед туманным шлейфом, закрыв глаза и сложив руки на груди, и ждал.

Аэрон не смог придумать никакого вежливого ответа. Вместо этого он спросил:

— Где мы?

— Это мой дом. Или, по крайней мере, один из них. Весь Маэрчвуд — мой дом, но мне нужно какое-то место, где я мог бы жить. Я взял на себя смелость пойти впереди, но, как я вижу, Байллег указал тебе путь. Выражение лица эльфа было трудно прочесть: оно было искаженным и самоуничижительным, но не горьким. Он указал на небольшую сумку, лежавшую у него за спиной, рядом с тем местом, где он ждал. — Если вы еще не ели, я могу поделиться с вами завтраком.

— Спасибо, лорд Финегал, — сказал Аэрон. — Я голоден.

Финегал поднял руку.

— Пожалуйста. Я просто Финегал, и я не позволю, чтобы за моим столом меня называли лордом. — Он сел на низкую каменную полку, и Аэрон с Эриале присоединились к нему. Из сумки он достал несколько маленьких пирожных, яблоки и груши, мед, сыр и кувшин фруктового вина. Пока они ели, Аэрон рассказал историю своей встречи с Форосом и последующего бегства. Финегал слушал, не сводя глаз с лица Аэрона.

Когда Аэрон закончил, Финегал посмотрел в сторону севера и Мэрхлина.

— Они все еще охотятся за тобой, Аэрон. К счастью, они не могут найти твой след от башни до этого места.

— Еще одно заклинание? — Спросил Аэрон.

— Много лет назад башня была убежищем. Те, кто приходил в нее по нужде, не были предназначены для того, чтобы их находили или преследовали. — Финегал, казалось, надолго погрузился в свои воспоминания, прежде чем снова обратить свое внимание на Аэрона и Эриале. — Итак, юный Аэрон, что ты собираешься делать теперь?

— Я не могу вернуться домой, — сказал Аэрон. — Я даже не могу оставаться поблизости. Мне придется уехать куда-нибудь подальше отсюда. Я думал, что смогу пожить за счет земли, пока все не уляжется, но могут пройти годы, прежде чем я смогу вернуться в Мерхлин.

— Если вообще сможешь, — ответил Финегал. — У вас нет родственников?

— Нет, мой... э-э, нет, Финегал. Я осиротел, когда был маленьким. Мой отец, Стич Мориет, возглавил восстание против лорда Раделя двенадцать лет назад. Он был повешен за это, и многие другие люди вместе с ним. Включая мою мать.

— Кажется, трудно поверить, что Мориеты могли когда-либо попасть в беду в Мерхлине, — размышлял Финегал. — Я помню время, когда Мориеты пользовались большим почетом, как у вашего народа, так и у моего. На самом деле, давным-давно были Мориеты, которые женились на эльфийках.

Аэрон поморщился.

— Форос и его друзья называли меня за это полукровкой.

— Я вижу следы эльфийской крови в твоих чертах. Должно быть, тебе было нелегко, Аэрон. По моему опыту, чессентцы не прощают подобных ошибок.

На некоторое время они замолчали, прислушиваясь к шуму ветра в кронах деревьев и журчанию воды.

— Финегал, ты сказал, что башня была убежищем, — спросила Эриале. — Что ты имел в виду?

Эльф взглянул на нее.

— Столетия назад Маершвуд был домом для Калмаеркора, небольшого эльфийского королевства, похожего на великие королевства Чондалвуда или далекого Кормантира, — сказал он. — В те дни эльфийские земли, такие как Кальмаеркор, были разбросаны по всему Фаэруну. Но у эльфийского народа было много врагов — драконы и орки, великаны и гоблины и даже люди, чьи земли простирались вокруг наших границ. Жители Кальмаеркора сражались с королями-троллями гор, которых люди называют Небесными всадниками, с огненными существами Дымящихся гор и, наконец, с могуществом древнего Унтера. Наш лес, который когда-то простирался от Змеиных вершин до Небесных всадников, был сожжен, вырублен и заселен по частям. И нас стало меньше, в то время как наших старых врагов стало больше.

— В отличие от эльфов Миф-Драннора или скрытых твердынь других земель, мы не строили городов или крепостей. Вместо этого мы построили сторожевые башни, чтобы прятать наших людей во время опасности. Первые были построены, чтобы помешать троллям и саламандрам, но когда люди мигрировали на территорию нынешней Чессенты и обрушили топор и огонь на наш лес, мы спрятались и от них. Со временем все башни рухнули, унюханные человеческим колдовством, и были снесены одна за другой.

— Что случилось с Кальмаэркором? — Спросил Аэрон.

— Двести лет назад мы решили уйти из Марчвуда и оставить эти земли чессентцам. Я одна из немногих, кто остался.

— Почему ты остаешься? — спросила Эриале.

Финегал выпрямился и махнул рукой, указывая на каскад, сверкающую скалу, густой лес.

— Мне невыносима мысль об отъезде, — сказал он. — Я скучаю по своему народу, но, прожив под этими деревьями всю свою жизнь, я не могу представить, что буду жить где-то еще. Здесь все еще царит волшебство.

— Ты, должно быть, прожил здесь долгое время, — сказала Эриале.

Финегал посмотрел на небо над головой. Оно было ярким, как полированная медь, и обещало еще один жаркий летний день.

— По человеческим меркам, прошло около тысячи лет, — тихо сказал он. — Даже звезды изменились со времен моей юности. И все же, кажется, что это был всего лишь долгий летний день.

Аэрон уставился на эльфийского лорда. Тысяча лет... если бы Финегал дожил до ста, он прожил бы в десять раз больше. — Клянусь Хазаром, — пробормотал он, охваченный благоговейным страхом. — Тысяча лет...

Финегал печально улыбнулся.

— Время не касается эльфов так, как людей. Хотя, Аэрон, ты можешь обнаружить, что твоя эльфийская кровь сильнее человеческой. Я подозреваю, что годы пролетят для вас незаметно. — Плавным движением Финегал поднялся на ноги и встал над Аэроном и Эриале. — Боюсь, что сейчас я должен уйти. У меня есть обязанности в другом месте, в пределах леса. Вы оба можете оставаться здесь, сколько захотите. Никто из людей вас здесь не найдет. Приходи и уходи, когда захочешь, Эриале. Аэрон, с твоей стороны было бы разумно остаться здесь на некоторое время, чтобы избежать встречи с теми, кто ищет тебя. Возможно, через несколько месяцев все уладится само собой.

— Ты оставляешь нас здесь? — Спросила Эриале.

Эльф серьезно кивнул.

— Я прошу только, чтобы ты никому больше не рассказывал об этом месте и относился к нему бережно. Не причиняй вреда никому, живущему в этой лощине. Он помолчал, а затем добавил: — Я, возможно, вернусь через месяц или два, но уж точно до наступления осени. Эриале, Байллег может показать тебе потайную тропу, ведущую обратно в Мерхлин. Он поднял свой тонкий рюкзак, перекинул его через плечо и начал спускаться в ущелье, легко переступая с камня на камень в бурлящем потоке. Бейллег завиляла хвостом и с тявканьем последовала за ним.

Аэрон и Эриале обменялись озадаченными взглядами.

— Мы сказали что-то, что могло его обидеть? — Спросила Эриале.

— Я не знаю, — ответил Аэрон. Предложение Финегала было щедрым. Долина могла бы стать отличным местом для лагеря, с хорошей водой, множеством мест для рыбалки и охоты поблизости, а Мерхлин был бы всего в шестнадцати километрах от него, когда он решит вернуться домой. Но, наблюдая за благородным эльфом, удаляющимся в изумрудные тени Маэрчвудов, он понял, что хочет узнать больше. Он мог бы остаться здесь, но он был бы крестьянином, живущим на корточках в королевском замке и никогда не понимающим многих прекрасных вещей, которые его окружали. Странная интуиция зародилась в его сознании, уверенность в том, что его встреча с Файнегалом была не случайностью, не счастливым совпадением, а действием неосязаемой руки судьбы. Финегал сказал, что он ждал Аэрона, но Аэрон понял, что он тоже ждал Финегала, знака, который превратил бы его в человека, которым он должен был стать.

Не раздумывая, он перебрался через холодный, быстрый ручей и стал спускаться по мокрому серому камню вслед за Финегалом. Отчаяние сжало его сердце. Он забыл об Эриале, которая, разинув рот, смотрела ему вслед.

— Подожди, Финегал! Подожди минутку!

Эльф повернулся, его лицо было бесстрастным.

— Да, Аэрон?

Он остановился в десяти шагах от эльфа, его штаны до колен потемнели от холодной воды, он затаил дыхание и внезапно ужаснулся собственной смелости. О чем, блядь, он думал? Финегал терпеливо ждал, пока Аэрон боролся со своими страхами. Закрыв глаза, Аэрон заставил себя сказать то, что было у него на сердце.

— Я... я хочу пойти с тобой. Я хочу узнать больше... об эльфах, о лесе... — Его голос затих, пока он подбирал слова, чтобы выразить то, что он чувствовал. — Я хочу узнать о древней магии.

Финегал внимательно посмотрел на него.

— Аэрон, сила, которой я обладаю, — это не фокус, который можно выучить и забыть по прихоти юноши. Это дорога, которая свяжет твои ноги с того момента, как ты ступишь на нее. Если ты сделаешь этот шаг, пути назад для тебя не будет.

— Ты ждал меня, — сказал Аэрон. — почему? Что во мне особенного?

— Больше, чем ты можешь предположить, Аэрон Мориет.

— Аэрон! Ты что, с ума сошел? — Эриале стояла бледная, как привидение, с открытым от потрясения ртом.

Аэрон проигнорировал ее, его внимание сосредоточилось на Финегале.

— Я могу не отставать. Я сделаю все, что ты попросишь. Мне нужно увидеть то, что видишь ты, узнать то, что знаешь ты. Мне нечего терять.

Эльф повернулся к Аэрону, смерив мальчика долгим, серьезным взглядом. Час назад Аэрон поник бы под этим испытующим взглядом, не в силах противостоять древней мудрости эльфа. Но когда он встретился взглядом с Финегалом, смятение чувств в его сердце улеглось. Его судьба была связана с повелителем эльфов; вся его жизнь была посвящена этому противостоянию под парящими брызгами водопада.

Холодный взгляд Финегала смягчился. Он заметил непоколебимую чистоту намерений, которые в тот момент переполняли Аэрона.

— Хорошо, Аэрон. Я позволю тебе пойти со мной... если ты согласишься на испытание.

— Испытание?

— да. Прежде чем я попытаюсь научить тебя, я должен знать, можно ли тебя научить.

— Чему угодно! — Ответил Аэрон.

— Тебе следует подумать, прежде чем отвечать так быстро. Может наступить момент, когда ты поймешь, что желание твоего сердца не то, чем кажется. Финегал покачал головой. — Я вижу, что было бы бесполезно просить тебя передумать. Что ж, очень хорошо. Пойдем со мной. — Бросив печальный взгляд на затянутую туманом долину, эльф повернулся и снова начал спускаться вдоль ручья, на этот раз двигаясь медленнее. Аэрон и Эриале поспешили за ним. Байллег прыгал с камня на камень позади них, замыкая шествие.

Финегал выбрал почти незаметную тропинку, которая вилась на юго-восток, пересекая скалистый хребет и петляя по пересеченной местности за ним. К полудню они углубились в лесную гущу, огромную гряду покрытых деревьями холмов, которые тянулись через сердце Марчвуда. Финегал повел их по крутой тропе, которая, в конце концов, полностью освободилась от деревьев и привела их к продуваемому всеми ветрами шпилю из выветрившегося камня.

— Это подойдет, — объявил он, когда Аэрон и Эриале рухнули на землю.

— Что это за место? — Эриале ахнула.

— Кумарха мидхе, — бросил Финегал через плечо. — В просторечии, Каменная мантия Фореста. Это место силы и целеустремленности, место магии.

— Здесь ты будешь испытывать меня? — догадался Аэрон.

Финегал перевел свой древний взгляд на Аэрона. Молодой лесничий невольно дрогнул.

— Аэрон, ты представишь, что находишься в другом месте и сталкиваешься со страшной угрозой. Испытание может быть разным для каждого, кто пытается его пройти; место и опасность скрыты в твоем сердце. Но ты можешь попробовать все, что сможешь вообразить.

— Это опасно? — Спросила Эриале.

— Магия опасна, — ответил Финегал. — Если Аэрон преуспеет, ему не причинят вреда. Если он потерпит неудачу... многие получали травмы в подобных испытаниях.

Девушка нахмурилась.

— Аэрон, может, тебе стоит...

Аэрон прервал ее резким движением руки.

— Я готов, — сказал он Финегалу.

— Как пожелаешь, — сказал Финегал. Он поднял руку, указывая на Аэрона, и тихонько замурлыкал какую-то мелодию. Странное покалывающее ощущение пробежало по всему телу Аэрона, а в ложбинке его груди раздался звук, похожий на аккорд, от которого у него перехватило дыхание. Во второй раз за день Аэрон почувствовал, что рядом действует магия. Он ахнул от изумления и закрыл глаза.

Мир погрузился во тьму, исчезая, как птица, взлетающая в сумерках. Сердце его затрепетало в груди от внезапной паники, а руки вцепились в пустоту, охватившую его. Прежде чем паника смогла полностью овладеть им, вокруг него беззвучно вспыхнул свет. Он разинул рот от изумления, увидев то, что увидел.

Он стоял в большом зале крепости Радель.

Каждая деталь была безупречна, вплоть до крошечной трещинки в каменной плите у двери, косых солнечных лучей, проникавших сквозь окна со свинцовыми стеклами, танцующих пылинок в желтом свете. Аэрон бывал в большом зале всего полдюжины раз, и никогда в одиночестве, но сейчас он стоял здесь. Краем глаза он уловил призрачное мерцание и увидел бледного лорда, парящего позади него.

— Я здесь, Аэрон, — беззвучно произнес Финегал у него в голове. Это испытание, которое ты сам себе придумал. Быть сильным.

Аэрон медленно повернулся. Он почувствовал, что это видение похоже на сон, что воздух необычайно спокоен, что ритмичное биение его сердца отдается в ушах, что предметы колеблются и исчезают, когда он не смотрит прямо на них. Почему Радель-Холл? он задумался.

Комнату начали заполнять призрачные фигуры, становясь темнее и материальнее. Вдоль стен выстроились призрачные стражники в черных кольчугах, держащие сверкающие алебарды. На пустом деревянном сиденье перед ним материализовался образ лорда Раделя, крепкого мужчины с грубым, неумолимым лицом. Он хмуро посмотрел мимо Аэрона. Повернув голову, Аэрон увидел высокую фигуру гордого золотоволосого мужчины в цепях. Холодная боль пронзила его сердце.

— Отец? — прошептал он. Позади Стихе Мориет стояла молодая и красивая женщина, державшая за руку маленького худенького мальчика с копной ярких желтых кудрей на макушке. Аэрон понял, что смотрит на себя таким, каким он был в тот день.

Призраки не обратили на него внимания. В жуткой тишине Радель встал и заговорил, его глаза казались холодными гранитными крошками на каменном лице. Прекрасная женщина упала на колени, ее открытый рот завыл в полной тишине. Мальчик спрятал лицо в ее юбках. Стражники схватили Стича за цепи и потащили прочь.

Сцена внезапно померкла, призрачные фигуры исчезли. Аэрон пошатнулся и переместил свой вес. Грубый скрежет железа о железо заставил его вздрогнуть. Он посмотрел вниз и увидел, что его запястья и лодыжки скованы цепями. Тишина исчезла, нарушенная гулом голосов и звоном оружия и доспехов. Его взгляд метнулся к деревянному сиденью, где Форос Радель, не призрак, а реальный и живой враг, откинулся на спинку, насмехаясь над ним.

— Ты готов последовать за своим отцом на виселицу, Мориет? — прошипел он. — Нам следовало отпустить тебя на виселицу в тот же день, когда он танцевал на канате.

Аэрон попытался отступить, но кандалы держали его крепко. Ржавое железо впилось в его запястья.

— Будь ты проклят, Форос!

— Молчать! — Форос жестом подозвал охранников по обе стороны и поднялся со своего места. — Отведите его на виселицу.

Двое дюжих гвардейцев в черных доспехах схватили его за руки и потащили назад, через огромные двери зала, на залитый ярким солнцем двор замка. Форос неторопливо двинулся за ним, положив руку на рукоять меча. Аэрон пытался сопротивляться, но это было бесполезно. Стражники лишь усилили хватку. Их сапоги застучали по деревянным ступеням виселицы. Обветшалые доски ободрали ему голени, когда он попытался встать на ноги.

— Отпустите меня! — взревел он в отчаянной ярости.

— Ты можешь остановить это, Аэрон, — сказал призрак Финегала. Эльфийский лорд бесстрастно наблюдал за происходящим со стороны, скрестив руки на груди. Если у тебя есть воля, ты можешь положить этому конец или повернуть все так, как пожелаешь. Защищайся, убегай, делай все, что захочешь.

— Но как? — закричал Аэрон. Один из безликих стражников сковал ему руки, в то время как другой накинул грубую петлю ему на голову. — Что мне делать?

Магия зарождается в сердце и формируется волей. Решите, чего вы хотите, а затем стремитесь к этому всем своим существом. Используйте свою волю, чтобы воплотить это в то, что вам нужно.

Аэрон подавился, когда петля туго затянулась на его шее. На мгновение он запаниковал, слишком пораженный ужасом, чтобы что-либо делать, кроме как брыкаться и сопротивляться, но затем попытался разобраться в загадочных словах Финегала. Решай, чего ты хочешь. . . . Прямо сейчас он хотел, чтобы с его шеи сняли петлю, а с конечностей — оковы. Стражники отступили, освобождая виселицу для выполнения своей ужасной задачи. Сооружение поскрипывало и слегка покачивалось на ветру. Он не сводил глаз с наручников, отчаянно желая, чтобы они разжались.

Слабая вибрация или покалывание, казалось, мягко гудело в центре его груди.

Он довел свое желание до раскаленной добела ярости, движимый старой скорбью по родителям и простым желанием жить. Он осознал, что его окружает море диссонирующих мелодий, хаотический водоворот света, жизни и энергии. Потоки ветра танцевали и пели у него в ушах. Увядшая древесина, из которой была сделана виселица, тускло тлела, напоминая о воде и солнечном свете. Разноцветные ауры пылали вокруг каждого из мужчин, стоявших рядом со сценой, мощный огонь их жизненных сил горел в ночи, как головни. То, что он чувствовал в своем сердце, было эхом его собственной жизни, великой магической силой бытия.

Аэрон размахивал руками, пытаясь схватить самые сильные ауры и подчинить их своей воле. Казалось, они ускользали из его рук, и он почувствовал, как к горлу подступает паника.

Приноровись к Плетению, Аэрон. Никто не может подчинить Плетение себе

Палач дернул рычаг, и люк исчез из-под ног Аэрона. Мир медленно закружился, когда он почувствовал, как аура его тела колеблется, набирая энергию, и он начал падать. Возник мимолетный резонанс между потоками ветра во дворе и его собственным движением, и внезапным усилием воли он изменил энергию в своем сердце, снова подчиняясь ветру, подражая ему, представляя его у себя под ногами.

Он стоял на воздушном столбе, и его падение прекратилось.

Он осторожно протянул руку, ощупывая камень и землю под ногами, пока не уловил слабый отзвук, который соответствовал железным цепям, сковывавшим его. Он осторожно размял их, пока они не стали вишнево-красными и не свисали с его ног и рук. Он наслаждался молчаливым одобрением Финегала.

— Я могу сделать все, что угодно?

Долгое молчание растянулось на дюжину ударов сердца, пока Аэрон восхищался ощущением магии в своих руках. Все, что угодно, наконец ответил Финегал.

Аэрон повернулся лицом к застывшим статуям Фороса Раделя, стражникам и зловещим башням замка. Он прислушался к глубокой, мощной силе далеко внизу, к теплу и сокрушительной мощи, исходящей из глубин земли. Одобрение Финегала сменилось удивлением, когда Аэрон направил неисчислимую энергию вверх, связав ее с холодными и упорядоченными камнями, которые его окружали. В последний момент Финегал предупреждающе поднял руку, но Аэрон был слишком поглощен своей задачей.

Из центра двора в небо ударил гигантский кулак из раскаленного камня и разнес замок вдребезги, словно человек, разворошивший муравейник. Башни едва не взорвались от силы своего разрушения, когда Аэрон намеренно разнес крепость Радель на куски, позволяя жаркому огню своей ярости обрушиваться на них снова и снова. Форос и стражники исчезли под тоннами бурлящей лавы, раздавленные и обожженные до неузнаваемости. Белая ярость разгоралась в груди Аэрона все сильнее, когда мир погрузился в бушующий хаос и раскаленное разрушение, пока он полностью не потерял себя в буре насилия.

Аэрон очнулся на Каменном покрове Леса, слабый и дезориентированный. Красное солнце стояло низко на западе, и в воздухе чувствовалась вечерняя прохлада. Темные каменные утесы вокруг холмов отливали красноватым светом.

Финегал молча смотрел на лес, закутавшись в плащ, который мягко развевался на ветру. Аэрон выпрямился, изучая высокую, обветренную фигуру эльфа на фоне заходящего солнца.

— Аэрон! Ты проснулся! — Эриале вскочила на ноги рядом с ним, потирая руки от влажного ветерка. — Финегал не был уверен, вернешься ли ты.

— Я здесь, Эриале, — сказал Аэрон. Он прижал руку к голове и встал. — Я... Думаю, теперь со мной все в порядке.

Эльфийский маг обернулся на его слова. Его губы превратились в тонкую белую линию, и он смотрел на Аэрона с такой напряженностью, что лесничий отступил на шаг.

— Что ты помнишь о своем тесте? — спросил он.

— Я был в крепости Радель. Я видел, как вешали моего отца. А потом они собирались повесить меня. Но потом...

— Продолжай.

— Я прикоснулся к магии, — прошептал Аэрон, уставившись невидящими глазами на свои руки. Он вспомнил сладостный огонь, поющий в его сердце, в его крови. — Я владел магией!

— Да. И ты использовал ее, чтобы разрушить крепость Радель.

— Слезы Ассурана, — выдохнул он. — Она действительно разрушена?

— Почему? — спросил Финегал. — Это то, чего ты хотел? Это лучшее, что ты можешь придумать для своего чудесного дара? — Эльфийский лорд задрожал от сдерживаемых эмоций. С видимым усилием он заставил себя смягчиться. — Замок цел и невредим. Это было всего лишь испытание, иллюзия, которую ты соткал только для себя.

— Прошел... Я прошел?

Финегал разразился едким смехом.

— В том смысле, что ты продемонстрировал, что можешь постигать магию и владеть ею, о, да, ты прошел испытание, Аэрон. У тебя выдающийся потенциал; ты почти истощил мои силы в своем стремлении разрушить замок. Я никогда не ожидал такой силы от подростка.

— Аэрон собирается стать магом? — спросила Эриале.

Эльфийский лорд кивнул.

— Должно быть, так и есть, Эриале. Он уничтожит себя, если не научится владеть своей силой.

— Какой силой? — Сердито спросил Аэрон, вставая лицом к лицу с эльфийским лордом. — До сегодняшнего дня я даже не задумывался о магии. Что во мне такого особенного?

— Ты еще не понимаешь, кто ты такой, — сказал Финегал. Выражение его лица смягчилось. — Знаешь ты это или нет, но большинство людей не могут делать то, что сделал ты; почти каждый может научиться прикасаться к Плетению, хотя бы на мгновение, но те, кто может по-настоящему ощутить его и овладеть одной лишь волей, действительно редки. Это твоя эльфийская кровь, Аэрон. Она сильна в твоих жилах.

Аэрон прижал руки к груди и в изумлении зашагал прочь. Воспоминание о силе мучило его, и он нахмурил брови, пытаясь дотянуться и снова собрать живую магию.

— Но сейчас я ничего не чувствую, — сказал он.

— Ты научишься видеть новыми глазами, слышать своим сердцем. Мое заклинание проверки позволило тебе позаимствовать мою силу, если у тебя хватит духу прикоснуться к Плетению.

— Так ты позволишь мне остаться и позаниматься с тобой?

Выражение лица Финегала стало суровым.

— да. Но ты должен поклясться, что будешь подчиняться моему мнению о том, чему ты научишься, когда и как будешь применять свои знания. У тебя огромный потенциал, Аэрон, но он может принести как пользу, так и вред. Ты меня понимаешь?

— Думаю, да, — медленно произнес Аэрон. Но в глубине его сердца темный, торжествующий голос добавил: "Он боится меня". Он боится того, что я могу сделать.

— Хорошо, — сказал Финегал. Он долго смотрел Аэрону в глаза, прежде чем повернуться к Эриале. — А теперь, Эриале, давай проводим тебя домой. Твой отец, должно быть, беспокоится о тебе. — Он начал спускаться с открытого всем ветрам утеса.

Аэрон бросился за ним, но Эриале схватила его за руку, когда он проходил мимо нее. Она посмотрела ему в лицо, ее открытые черты были напряжены от беспокойства.

— Ты понимаешь, что делаешь, Аэрон?

Он попытался ободряюще улыбнуться.

— Эриале, если бы ты мог прикоснуться к нему, ты бы поняла. Я должен пойти с ним.

Она еще долго смотрела ему в глаза, а затем слабо улыбнулась.

— Если ты считаешь, что это правильно, Аэрон, то я не буду беспокоиться о тебе. — Она обхватила его за плечи и непроизвольно обняла. — Просто пообещай мне, что будешь осторожен.

Три

Аэрон ожидал, что Финегал начнет с того, что научит его, как вызывать магию и управлять ею, но был разочарован. В последующие недели эльфийский маг едва ли обмолвился словом о том, как работают заклинания. После того, как они вернули Эриале в дом Кестрель и скрылись в глубине леса, они путешествовали каждый день от рассвета до заката. Финегал, казалось, был поглощен своими мыслями, он шел впереди легкой, рассеянной походкой, за которой Аэрону было трудно угнаться. Байллег был далеко впереди, прыгая сквозь зеленые тени, как серебряный призрак.

Иногда они отдыхали в заросших виноградом развалинах эльфийских башен, но чаще всего Финегал проводил ночь на полянках под открытым небом. При свете звезд или луны он научил Аэрона названиям существ и растений, произрастающих в Маерчвуде, какими их знали эльфы, когда мир был молод. Древний эльф редко спал; вместо этого он смотрел на звезды, пока Аэрон погружался в сон.

Постепенно Аэрон выучил тел'Квессир, эльфийский язык, и Финегал перешел с уроков на свой родной.

— Тел'Квессир — это язык, созданный для магии, — объяснил он однажды вечером. — Мне будет намного легче учить тебя, когда ты научишься читать и писать рунами Эспруара.

— Все ли маги произносят свои заклинания на эльфийском?

— Так делают все эльфийские маги и некоторые люди. Но другие изучают древнюю человеческую магию и используют забытые человеческие языки.

Аэрон выпрямился, заинтригованный.

— Есть несколько способов владеть магией?

Финегал улыбнулся, и в ясном свете звезд его улыбка казалась призрачной.

— О да, — тихо сказал он. — Когда эльф творит заклинание, он призывает магию, взывает к Плетению, которое нас окружает. Старые человеческие обычаи отличаются. Слова волшебника-человека воздействуют на Плетение вокруг него, требуя подчинения.

— Какой способ лучше? Более действенный?

— Я знаю только эльфийские заклинания, Аэрон; я не могу научить тебя человеческой магии. Раз уж вы спросили, то, по моему мнению, человеческую магию легче использовать, и она более опасное оружие, чем эльфийская. Но она требует больших жертв.

— Когда ты покажешь мне, как произносить заклинание?

— Наберись терпения, — сказал Финегал. — Тебе еще многому предстоит научиться. — Он надолго замолчал.

Долгое лето в Маэрчвуде пролетело незаметно, и на лес опустилась короткая, дождливая осень, оросив землю прохладными дождями. Аэрон и Финегал несколько раз обошли лес за те месяцы, что Аэрон путешествовал с эльфийским магом. От одного края до другого Маерчвуд простирался почти на сотню миль. Аэрон видел золотые холмы Маэрта на западе, огненные вершины, известные как Дымящиеся горы, и бурлящие воды неукротимой Извилистой реки. Он начинал понимать неизмеримые настроения лесной местности, темп жизни в разных регионах и в разное время года.

Закаленный в бесконечных походах, он теперь мог не отставать от Финегала без особых усилий и двигался по непроходимому лабиринту скрытых глубин леса с мастерством и бесшумностью чистокровного эльфа. Ясным, холодным днем в конце сезона Финегал привел Аэрона в темную, окруженную скалами долину в самом сердце леса, место, известное Аэрону как Баньенова бездна. Они остановились у холодного стремительного ручья, который сбегал с каменистых вершин в лес внизу. Финегал сбросил с плеч свой тонкий рюкзак и оглядел поляну.

— Этого достаточно, — объявил он.

— Почему мы остановились? — спросил Аэрон.

— Я думаю, пришло время для твоего первого урока.

Аэрон моргнул.

— Мой первый урок? Чем я занимался последние три месяца?

— Что ж, ты научился сносно говорить по-эльфийски и кое-что узнал о лесе. Любой эльф знал бы об этом еще до того, как начал учиться, — бросил Финегал через плечо. — Теперь мы можем перейти к магии.

Аэрон вспомнил, как опьянело его сердце, когда он прикоснулся к Плетению в испытании Финегала. Он почти забыл ощущение правильности, силы, которое испытывал раньше. "Я сделаю это", — с гордостью подумал он. Я буду творить магию собственными руками, как один из великих волшебников древности. Я сделаю это! Он поднялся на ноги, сбросив рюкзак на землю. — Я готов.

Финегал смотрел на Аэрона со своей обычной отстраненностью. Молодой дровосек ждал, его проницательные глаза горели предвкушением.

— Есть две вещи, которые ты должен сделать, чтобы творить магию... как говорят люди, произнести заклинание, — начал Финегал. — Сначала ты должен собрать энергию для своего заклинания. Мы живем в волшебном мире, Аэрон, окруженном невидимыми силами. Каждое живое существо несет в себе искру магии, но сами камни, земля, ветер и воды умножают эту живую магию в тысячу раз.

— Значит, магия исходит из окружающей нас земли?

— И да, и нет. Жизнь окружающего нас мира — это сила, которая делает магию возможной, но это сила без направления, без воли — нереализованный потенциал. Чтобы использовать эту энергию, мы погружаемся в Плетение.

Аэрон нахмурился, размышляя.

— Разве магия и Плетение не одно и то же?

— Почти, но не совсем. Плетение — это душа магии, проявление всей неиспользованной энергии вокруг нас. Это поверхность, которую мы можем воспринимать и формировать в соответствии с нашими целями.

— Я не понимаю.

Финегал сцепил перед собой длинные изящные пальцы.

— Огонь можно использовать для сотен полезных вещей: согревать зимой, готовить пищу, нагревать железо, чтобы придать ему нужную форму, и так далее. Можно сказать, что дерево содержит в себе потенциал для разжигания огня, точно так же, как окружающий нас мир содержит в себе потенциал для магии. Эльфийский лорд улыбнулся и подобрал небольшую веточку сухостоя, лежавшую рядом с его креслом у ручья. Он легко бросил ее Элиес.

— Приготовь свой ужин на этой палочке.

Аэрон пожал плечами и полез в свою сумку за кремнем и огнивом. Финегал поднял руку и рассмеялся.

— Прекрати. Что ты делаешь?

— Достаю свой кремень, — озадаченно ответил Аэрон.

— И зачем ты это делаешь?

— Чтобы растопить дрова, конечно!

— Итак, чтобы высвободить потенциал, заключенный в этой ветке, вы должны высечь искру. Огонь в этой старой ветке спит, пока вы не найдете способ его разжечь. Точно так же, Плетение — это средство, с помощью которого потенциал магии преобразуется в ту форму, которую ищет волшебник.

— Думаю, я понимаю, — медленно произнес Аэрон.

— Итак, использование Плетения — это только часть заклинания. Другая часть заключается в формировании заклинания с помощью вашей воли. Вы видели, как я жестикулирую или слышали, как я бормочу слова себе под нос, когда я занимаюсь магией. Я создавал схему, по которой магическая энергия будет следовать за мной.

— Ты снова меня запутал, — с горечью сказал Аэрон.

Финегал поморщился.

— Вот еще одна аналогия. Допустим, вы хотите построить дом. Живые деревья олицетворяют неоформленный потенциал, первозданную магию ваших усилий. Плетение придает живому дереву ту форму, с которой вы можете работать, готовые доски всегда под рукой. Наконец, вам понадобятся инструменты и навыки, чтобы придать готовому дереву желаемую форму. Это ваше заклинание.

Аэрон кивнул, представляя, сколько труда он вложил в создание лука, который висел у него за спиной. Для создания магии требовалось сырье и инструмент. Это имело смысл.

— Есть ли какая-то разница в том, какую магию вы собираете или какие инструменты используете для ее создания? — спросил он.

— И да, и нет. Во всех заклинаниях используется одно и то же плетение. Но есть множество целей, на которые может быть направлена эта энергия — темная магия некромантии, хрупкие завесы иллюзии и так далее. Я всегда изучал магию ветра, камня, огня и воды — стихий, окружающих нас. Большая часть моих знаний связана с заклинаниями такого рода.

Финегал указал на темный прохладный ручей рядом с ними.

— Вот. Посмотри, что я делаю. — Он замолчал, сосредоточенно нахмурив брови. Одной рукой он потянулся к воде, повернув ладонь в сторону. Аэрон вздрогнул, почувствовав прикосновение магии в действии, прохладный трепет в центре груди. Финегал пробормотал несколько слов на эльфийском.

На поверхности потока образовался сгусток воды, который затем поднялся в воздух, приняв форму тонкой серебристой кисти. Он повис, влажно мерцая в воздухе, бросая вызов гравитации, а Финегал продолжал направлять его мягкими движениями своей руки. Водянистая рука потянулась, чтобы коснуться вытянутых пальцев Аэрона. На ощупь она была холодной и влажной, но на его ладони не осталось влаги. С кривой улыбкой Финегал выпустил свое заклинание. Водянистая конечность потеряла свою целостность и с плеском вернулась в ручей. Аэрон улыбнулся с детским восторгом.

— Верни это! — взмолился он.

Финегал покачал головой.

— Увы, я не могу.

— Ты исчерпал свою магию?

Эльф рассмеялся.

— Нет, ни в коем случае. Я мог бы усилить заклинание в десятки раз сильнее, используя магию, которая окружает нас в этом месте!

— Тогда почему ты не можешь повторить это снова?

— Потому что у меня в голове больше нет этого заклинания. Видишь ли, Аэрон, любой волшебник может произнести заклинание только один раз, а затем оно исчезнет. При создании магии инструмент расходуется, разрушается, используется при создании. Опытный волшебник, вроде меня, может держать в голове десятки заклинаний, но каждый раз, когда я применяю магию, очертания заклинания исчезают. Финегал поднял взгляд, заметив недоумение Аэрона. Он со вздохом откинулся на корточки.

— Тогда еще одна аналогия. Заклинание похоже на стрелу. Как только ты выпускаешь его из лука своего разума, оно исчезает.

— Но ты можешь вернуть стрелу, — сказал Аэрон.

— Ну, эти стрелы ты не сможешь использовать. Если у тебя в колчане есть три стрелы с заклинаниями, ты можешь носить их с собой бесконечно, но как только ты произнесешь слова и придашь магии форму, заклинание выполнит свое предназначение и исчезнет. Тебе придется сделать новую стрелу, чтобы снова использовать это заклинание.

— Как ты это делаешь?

Финегал застонал и потер виски.

он поклянусь звездами, что и забыл, сколько вопросов живет в душе молодого человека. — Поверь мне, Аэрон, мы вернемся к этому, когда придет время. Давайте вернемся к моей первоначальной цели в этом уроке, которая заключалась в том, чтобы показать вам, как произносить заклинание. Вы помните слова, которые я произнес, когда вызвал руку воды?

Аэрон на мгновение задумался.

— Аллах...

— Подожди, не произноси их! Даже если у тебя нет готового заклинания, это не очень хорошая идея. Прибереги слова для произнесения. А теперь, ты видел, как я держал руки?

Аэрон неуклюже попытался повторить жест, который, как он видел, делал Финегал. Эльф потянулся и поправил позу.

— Своей волей ты призываешь магию. Словами ты придаешь ей форму. И держи его рукой в нужном месте. Он полез в сумку на поясе и достал маленький гладкий камень. На верхней поверхности камня был выгравирован изогнутый знак или диаграмма. — Вот. Изучи этот символ и запечатлей его форму в своем сознании.

— Что это?

— Это форма заклинания. Я храню большинство своих заклинаний в виде знаков, начертанных на потертых водой камнях. Другие волшебники записывают их в виде формул в больших фолиантах или в виде длинных изречений или рифм на древних языках. На самом деле это не имеет значения. Но этот символ, вместе со словами и жестом, даст вам ключ к раскрытию магии и созданию заклинания.

Аэрон взял камень и вгляделся в него. Он взглянул на Финегала, который кивнул. Он снова посмотрел на камень, изучая простые изгибы и завитки.

— Хорошо, я понял.

— Нет, ты не понимаешь. Ты поймешь, когда запомнишь это. — Финегал прислонился спиной к дереву и вытянул ноги перед собой. — Пристально смотри на это. Забудь обо всем, что тебя окружает, пока не останется ничего, кроме этого простого знака.

Аэрон бросил еще один взгляд на Финегала, но эльф держал в руках другой камень, разглядывая его с отсутствующим выражением на лице. Он пожал плечами и вернул свое внимание к своему собственному камню. Время шло, и он почти почувствовал, что погружается в один маленький символ, и вот, наконец, он возник у него в голове, изогнутый каменный брусок, который лежал у него под языком, как слово, которое он еще не произнес вслух. Он вскрикнул от удивления.

— Файнегал!

Эльф поднял глаза.

— Я знаю этот взгляд. Это у тебя в голове?

— Я думаю... да! Да, это прямо здесь.

— Заклинание, которое вы только что запомнили, — это простое заклинание под названием "рука воды". Теперь, чтобы произнести заклинание, вы сначала сконцентрируетесь на символе в своем сознании. Пока вы это делаете, вы протянете руку, чтобы собрать вокруг себя немного Плетения. Ты уже знаешь, каково это; попробуй позаимствовать немного из ручья, вот здесь, поскольку это подходит для заклинания. Как только ты прикоснешься к энергии воды, произнеси слова и сделай жест. — Финегал сделал паузу, оценивая Аэрона. — Ты готов? — спросил он.

Аэрон кивнул. Он вызвал символ камня на передний план своего сознания. Отдаленно он начал осознавать игру Плетения вокруг себя — журчание ручья, вздохи ветра, зелень и богатую жизненную силу деревьев и трав поблизости, свою собственную яркую искру. Он сосредоточился на ручье. Холодная вода, казалось, окатила его, вызывая леденящее, смутно пугающее ощущение. Встревоженный, он выкрикнул эти слова, вовремя вспомнив, что нужно поднять руку.

Перед ним вода всколыхнулась. Из потока поднялся столб вязкой жидкости, который Аэрон пытался контролировать вслепую. Он начал оседать, и он отчаянно потянулся и поймал его изо всех сил. Внезапно колонна нависла над ним, как небольшая гора холодной воды, выгибаясь дугой, пока он пытался отползти в сторону.

— Финегал, помоги! — закричал он. Когда он перестал концентрироваться, заклинание подействовало, и его полностью окатило ледяной водой. Он что-то пробормотал и покачал головой.

— Поздравляю, Аэрон. Ты только что произнес свое первое заклинание, — смеясь, сказал Финегал. — В следующий раз мы поработаем над твоим контролем. Но, в любом случае, это было хорошо сделано. — Широкая, гордая улыбка озарила его древние черты, и даже Бейллег игриво взвизгнул, пританцовывая от восторга.

Аэрон нахмурился, увидев веселье эльфа, и начал отжимать свою рубашку.

— В следующий раз я сделаю все как надо. Вот увидишь!

* * *

В последующие месяцы Аэрон снова и снова практиковался в произнесении заклинаний под руководством Финегала. Осень того года, которую позже назвали Годом Руля, была долгой и славной, с яркими, ясными днями и холодными, звездными ночами. Аэрон практически проигнорировал это. Он заставлял себя осваивать каждое заклинание, которое демонстрировал Финегал, отказываясь от отдыха, пока не овладеет всем, что ставил перед ним эльфийский маг. Скрытое пламя или искра в его душе, о которой он никогда не подозревал, воспламенилась жаждой преуспеть, вспыхнув, как ослепительный голод.

Финегал рассматривал магию как искусство, выражение гармонии с природой, интересуясь причинами происходящего. Интеллект и темперамент Аэрона были направлены в другое русло. Он стремился к техническому совершенству, всегда задаваясь вопросом, как что-то можно сделать. Финегал терпеливо и грациозно переносил напряженную работу своего ученика.

Когда хорошая погода, наконец, закончилась и непрекращающиеся дожди Уктара обрушились на Маерчвуд, Финегал и Аэрон поселились на зиму в одинокой белой башне, возвышающейся над белыми водами Извилистой реки. Это была единственная из сохранившихся древних сторожевых башен, и она служила домом Финегалу. Волшебник назвал ее Кэрхуан, Грозовая башня. Узкие окна кабинета в башне выходили на зеленое, затянутое туманом ущелье, а его обшитые панелями стены были украшены замысловатыми лесными пейзажами, вырезанными давно исчезнувшими эльфийскими мастерами.

Под непрекращающийся шум реки внизу и стук холодного дождя по эльфийскому стеклу Аэрон впитывал в себя каждую крупицу знаний, которыми делился с ним Финегал. Как он и обещал, он быстро учился и набирался мастерства. Он был наделен инстинктивным пониманием Плетения, изящным и легким управлением потоком магии вокруг себя. Ему не хватало только знания заклинаний, чтобы раскрыть этот дар, и он заставлял себя изучать их названия, назначение и детали работы одно за другим.

Аэрон узнал, что цена, которую волшебник платит за свою силу, заключается в бесконечных часах изучения заклинаний, краткого произнесения их и повторного возвращения к утомительному процессу запоминания. Хотя он не мог сохранить форму заклинания после того, как произнес его, запись осталась в коллекции загадочных иероглифических камней Финегала.

— Для самых мощных из моих заклинаний требуются десятки камней, отмеченных символами, каждый из которых должен быть изучен в точном порядке, чтобы запечатлеть форму заклинания в моем сознании. В любой момент времени в моей памяти хранится от двадцати до тридцати стрел, — объяснил Финегал, — так что можно сказать, что у меня больше стрел, чем я могу унести. Я должен решить, какие возьму с собой, прежде чем отправлюсь в путешествие.

Аэрон поморщился.

— Мне трудно запомнить больше трех-четырех простых слов, — сказал он.

— Ты все еще новичок, Аэрон. Тебе еще многому предстоит научиться. — Финегал достал из сумки один из своих камней и подержал его между пальцами, погрузившись в размышления. — Со временем тебе придется составить свои собственные книги заклинаний. Ты не можешь вечно полагаться на мои. — он рассеянно уставился в окно, погрузившись в молчание, которое продлилось до конца дня.

Шли месяцы, и Финегал показал себя терпеливым, но молчаливым наставником. Когда Аэрон задавал вопросы, нестареющий эльф направлял его к упорядоченным полкам своей библиотеки. Для Аэрона не было ничего необычного в том, что он целыми днями не видел Финегала; иногда волшебник выходил из башни, чтобы прогуляться по восточным склонам леса, сопровождаемый Байллегом, в то время как в других случаях он погружался в рассеянные грезы, которые длились часами.

В то время как молодой лесничий проводил много часов, изучая старые эльфийские истории и обсуждая природу магии, Аэрону — да и Финегалу, если уж на то пошло, — было не свойственно проводить слишком много времени в закрытом помещении. Время от времени эльфийский лорд позволял Аэрону отложить книги на несколько дней и сопровождать его в походах по лесу. Под ранними утренними заморозками зимы лес был потрясающе красив, живой, с каждой ветки и скалистого склона постоянно стекали струйки льда и воды.

Однажды в начале зимы, примерно за неделю до конца года, Финегал отправил Аэрона в библиотеку башни, чтобы тот отыскал текст по древней истории эльфийского народа.

— Ты задал мне достаточно вопросов о древних землях эльфов, — сказал он. — Иди, почитай о них сам. — Раздраженно вздохнув, Аэрон вернулся в библиотеку и начал искать нужный текст.

Библиотека Финегала была не очень хорошо организована. Древний эльф прочитал все тома, которые там были, и его память на такие вещи была настолько феноменальной, что ему почти никогда не приходилось обращаться к ним снова. Даже если бы он это сделал, эльфийский чародей был бы рад возможности порыться в своих книжных полках и удивиться тому, на что он наткнулся в поисках книги, которая ему действительно нужна. Как и он, Аэрон редко мог устоять перед желанием порыться в сотнях томов, табличек и свитков.

Прошел час или больше, пока Аэрон исследовал недра коллекции Финегала, просматривая дюжину книг, которые не имели никакого отношения к эльфийской истории. Он уже махнул рукой на один из углов полки, когда заметил тонкую книгу заклинаний в кожаной куртке с тиснением.

— Что это? — спросил он себя. Достав ее, Аэрон подошел к окну и начал листать.

На обложке был изображен символ неизвестного волшебника, но фронтиспис представлял собой тонкий лист чеканного золота, на котором были выгравированы тайные буквы. Аэрон некоторое время вглядывался в надпись, прежде чем узнал в ней древнеэльфийский почерк.

— Стихи о магии и чуде? — пробормотал он. — Книга заклинаний бардов... — Сгорая от любопытства, Аэрон отнес книгу к столу и сел читать. Он просмотрел пару простых заклинаний, которые уже знал, миновал дюжину или больше незнакомых, а затем обнаружил, что завис над страницей, озаглавленной "Изменение формы".

"Изменение формы", — подумал Аэрон. Он выглянул в окно, где одинокий ястреб кружил и кричал над скалистыми утесами. Он невольно взглянул на дверь, хотя и знал, что Финегал покинул башню, чтобы прогуляться по близлежащему лесу. До сих пор Аэрон тратил свое время на работу с более слабыми заклинаниями, пока не овладел некоторыми из них. Но это заклинание казалось гораздо более грозным, обладающим определенной силой. "Жаль, что я не знал, как это сделать, когда Радель и его друзья напали на меня прошлым летом", — с горечью подумал он. Превратиться в птицу и улететь... или превратиться в медведя и оторвать ему руки, это было бы что-то. Мне больше никогда не пришлось бы его бояться.

— Финегал был бы зол, — сказал Аэрон вслух. Он не пытался запечатлеть заклинание в своем сознании, используя рифмы, подобные тем, что содержатся в этой книге; он всего лишь попытался это сделать с помощью заклинаний Финегала. Он глубоко вздохнул и собрался с силами, изучая длинный текст, пытаясь запечатлеть его в своей памяти. Спустя час он, наконец, протер глаза и, признав свое поражение, откинулся на спинку стула. Это рифма, подумал он. Может быть, вы запомните ее, прочитав вслух.

Собравшись с духом, Аэрон начал читать вслух мелодичные слова заклинания. Как только он произнес первые слова, он почувствовал легкое движение Плетения в процессе работы, в то время как печать в книге заклинаний исчезла, когда он прочитал ее. Он осознал два неприятных факта одновременно: во-первых, он действительно произносил заклинание, а не заучивал его наизусть; во-вторых, ему придется читать быстро и наверняка, чтобы закончить его до того, как слова совсем исчезнут. Стараясь сохранять спокойствие, Аэрон ускорил шаг, пока слова не сорвались с его губ в высокой декламации, которая разнеслась по всей башне.

Мерцающее изумрудное сияние заиграло на его ладонях. Аэрон продолжал читать, загоняя свое удивление и растущий страх на задворки сознания. Он подумывал о том, чтобы вообще отказаться от заклинания, но решил, что сможет справиться с этим.

— Я могу это сделать, — пробормотал он вслух в перерыве между словами. Затем он перешел к последней строфе, слепо вкладывая все свои силы в предстоящее усилие.

Он произнес последнее слово, и его мир взорвался изумрудной агонией. Ужасная боль пронзила все его тело, простреливая каждый сустав. Его кожа вспыхнула от боли, как будто его облили жидким огнем. Аэрон закричал, и на полуслове его вой сменился хриплым криком морской птицы. Боль отступила почти так же быстро, как и началась, оставив его неуклюже барахтаться на полу.

Он моргнул, пытаясь разобраться в окружающем. Что-то было не так с его зрением; цвета были размыты, и казалось, что в центре поля зрения была темная полоса, из-за чего ему было трудно смотреть прямо перед собой. Он повернул голову набок и внезапно осознал, что его тело превратилось в тело чайки. Это сработало! ликующе подумал он. Для пробы он расправил крылья, гадая, как же они на самом деле взлетают.

Кончики его крыльев засветились зеленым. Он открыл рот, чтобы возразить, но из него вырвался только пронзительный крик. Ужасная агония от произошедшего изменения охватила его снова, еще сильнее, чем раньше. В считанные мгновения его покрытые перьями крылья сжались и исчезли, пока он корчился на полу. Он молотил лапами, но перед его угасающим зрением извивался темный чешуйчатый клубок. Когда боль прекратилась, он попытался выпрямиться, но преуспел только в том, что перевернулся. Кто я теперь? с несчастным видом подумал он. Как оказалось, у него не было времени задуматься над этим вопросом, так как он почти сразу же снова начал меняться.

На этот раз зеленый огонь превратил его в какую-то мышь или крысу, затерявшуюся в огромной библиотеке. Он пискнул от страха и забегал по небольшому кругу, не зная, хочет ли он оставаться в таком состоянии или подвергнуться чему-то худшему. Заклинание не оставило ему выбора, и после целой вечности ломающей кости агонии он обнаружил, что заключен в бронированный панцирь со смехотворно крошечными конечностями.

Что-то схватило его и подняло в воздух. С невероятного расстояния перед ним предстало лицо Финегала. Эльф заговорил, но Аэрон не услышал ни звука. Он попытался ответить, но не смог сказать, открыл ли он вообще рот. С глухим стуком его усадили на стол, и он наблюдал, как гигантская фигура жестикулирует руками. Изумрудная аура ярко вспыхнула, и Аэрон пережил последнюю трансформацию. Когда Аэрон снова обрел способность к связной речи, он поднял дрожащий взгляд на Финегала и сказал:

— Спасибо. Как вы расстались?

— Простое рассеивание, — огрызнулся Финегал. — Могу я спросить, как ты начал это делать, Аэрон?

Аэрон слабым голосом указал на книгу в кожаном переплете.

— Я прочитал это в том томе.

Глаза Финегала расширились.

— Ты хоть представляешь, насколько это было глупо? Как легко ты мог погибнуть? Подумай, Аэрон! Что, если бы ты превратился в рыбу? Ты бы задохнулся прямо здесь, на полу!

— Я только хотел посмотреть, смогу ли я это сделать, — ответил Аэрон.

— Тогда почему бы тебе не спрыгнуть с крыши башни и не посмотреть, научился ли ты летать? — Рявкнул Финегал.

— Если ты не хотел, чтобы я читал некоторые из этих книг, Финегал, тебе следовало предупредить меня, — парировал Аэрон. — Откуда мне было знать, что то, что я сделал, опасно?

— Я больше доверял твоему здравому смыслу. — Финегал фыркнул и отвернулся, изучая книгу. Он с отвращением посмотрел на пустую страницу. — Ты понимаешь, что ты также стер очень редкую и ценную копию этого заклинания?

— Стер? Как?

— Можно творить заклинания такого рода, читая их по книге. Но магическая энергия должна откуда-то поступать, поэтому, если она не была зафиксирована в вашем сознании, она потребляла сама себя. Она исчезла.

— Я пытался запомнить это, но не смог, — сказал Аэрон.

— Это просто. Это было за пределами твоих возможностей. Это должно было предостеречь тебя от дальнейших действий, Аэрон. — Финегал вздохнул и сел. Он почесал Байллега за ушами и долго смотрел в окно, прежде чем снова посмотреть на Аэрона. — И все же это была не только твоя вина. Я тоже разделяю часть вины за это. Мне следовало уделить больше внимания тому, чтобы ты знал об опасностях, которые могут представлять твои занятия.

— Я не хотел стирать твое заклинание.

Эльфийский лорд взглянул на него.

— Я знаю, что ты этого не делал. Но, возможно, тебе пора обзавестись собственной книгой заклинаний. Ты уже достаточно долго пользуешься моей.

— Я буду помечать камни, как твои?

— Это зависит от обстоятельств. Есть десятки способов записать форму заклинания, Аэрон. Мы учили бардов древности сохранять свои двеомеры в виде стихов на древнем тел'квессирском, и многие человеческие волшебники заимствовали их из этой традиции. Финегал кивнул на раскрытую книгу заклинаний, лежащую на библиотечном столе.

— Я вижу, ты уже немного знаком с этим.

— Какой самый лучший метод? — Спросил Аэрон.

— Это зависит от волшебника. Я решил наносить знаки на камни, потому что это сработало... И поэтому я ношу мешочек с камнями на бедре и буду делать это до тех пор, пока буду практиковаться в магии. Финегал встал и направился к двери. Он снял со стены лук Аэрона. — Я заметил, что ты неплохо управляешься с оперением.

— Мой отец был стрелком, — ответил Аэрон. — И лучником тоже. Кестрел научил меня кое-чему из ремесла моего отца, чтобы я мог почтить его память. — Он взглянул на оружие в руках Финегала, и смысл замечания волшебника поразил его. — Могу ли я нанести заклинание на стрелу? — вслух поинтересовался он.

— Я бы использовал кусок дерева немного короче и прочнее древка стрелы, но идея здравая, — ответил Финегал. — Тип дерева, который вы выбираете, способ придания ему формы, рисунок, который вы рисуете... вы с легкостью можете создать сложное волшебство.

— Другие волшебники помечают свои заклинания подобным образом? — Финегал улыбнулся. — Так делал мой старый учитель, много лет назад. Он называл их дуарранскими глифвудами. — Бросив взгляд на бледный зимний день, он продолжил. — До наступления темноты еще час или два. Почему бы нам не посмотреть, сможешь ли ты найти форму руки в воде на куске плавника?

* * *

В течение недели Аэрон вырезал свои первые три символа из дерева. По мере того как зима медленно уходила в прошлое, а весенние дожди возвращались в Маэрчвуд, он изо всех сил старался освоить столько знаков Финегала, сколько позволял эльфийский лорд, пополняя свой багаж знаний. С особой тщательностью он изготовил прочный кожаный мешочек для хранения дуаррана и наложил простые заклинания сохранения и защиты на растущую коллекцию.

Несмотря на успехи Аэрона, или, возможно, благодаря им, Финегал начал лучше контролировать заклинания, которые Аэрон выбрал для изучения. Многие символы повелителя эльфов обозначали боевые заклинания, которые могли нанести серьезный вред врагам волшебника с помощью огня, молнии, льда или едва уловимых страхов разума. Но Финегал отговорил Аэрона от этих чар, дав ему вместо них заклинания обучения, сокрытия и уклонения. Аэрону хотелось поразмыслить над более сложными темами, но Финегал просто отвлекал его, предлагая больше чтения, исследований и спокойных заданий, чтобы больше узнать об окружающем его лесу.

Наконец Аэрон открыто заговорил об этом, когда они собирали свои дорожные принадлежности и готовились покинуть Керхуан на лето.

— Я хотел бы изучить несколько новых заклинаний, — сказал он Финегалу. — Раскаленный снаряд или, может быть, заклинание слепоты.

Финегал молча размышлял, какую из своих книг взять с собой.

— Это опасные заклинания, — сказал он наконец.

— Я готов к этому. Это в пределах моих возможностей.

— Я не сомневаюсь в этом, Аэрон. Я подозреваю, что ты усвоил урок о том, что магия выходит за рамки твоих возможностей. Однако я сомневаюсь в мудрости обучения тебя заклинаниям такого рода.

— почему? Я бы не стал использовать их неправильно.

Финегал оторвался от книжной полки и обратил все свое внимание на Аэрона, его лицо было напряженным и серьезным.

— Некоторые сказали бы, что любое использование этих заклинаний неправильно. Использование магии в качестве оружия демонстрирует недальновидность и слабость воли. Всегда есть лучший способ.

— Но многие из твоих заклинаний предназначены для битвы, — сказал Аэрон. — Никто не посмеет поднять на тебя руку.

Финегал фыркнул.

— Я узнал большую часть из них много лет назад, Аэрон, когда не был таким старым и мудрым, как сейчас. И мое боевое мастерство, каким бы оно ни было, спровоцировало больше драк, чем предотвратило.

— Если я все-таки ввяжусь в драку, разве не было бы разумно знать пару заклинаний, которые помогут быстро ее прекратить? Я не хочу убивать людей одним словом. Я просто хочу знать, что смогу защитить себя, если понадобится.

— Ответь мне на этот вопрос, Аэрон: если бы у тебя не было заклинания, которое могло бы послужить оружием, ты бы ввязался в драку или избежал бы ее?

Аэрон фыркнул.

— Избежал бы, конечно.

— Вот почему я не решаюсь учить тебя заклинаниям, которые могут привести тебя в бой, в котором ты не сможешь победить. Если ты знаешь, что не сможешь одержать верх, ты позаботишься о том, чтобы не оказаться в опасной ситуации. По моему опыту, если дать мальчику меч, он начинает думать, что это решение любой возникающей проблемы. — Финегал отвел взгляд, потирая висок. — Ты еще молод, Аэрон. Несмотря на ваши лучшие намерения, вы импульсивны и опрометчивы. Я бы предпочел не поощрять эти черты характера, если это в моих силах.

— Ты уже использовал свою магию в бою, не так ли? — настаивал Аэрон. — Ты был неправ, когда сделал это?

— Я не поддамся на провокацию, Аэрон, — резко сказал Финегал. — Вопрос закрыт. А теперь, убедись, что ты упаковал книги, которые хочешь изучать в течение следующих нескольких недель.

Аэрон оборвал свой ответ и потопал прочь. Каким бы он был магом, если бы первый же разбойник, загнавший его в угол, избил его до полусмерти, а в голове у него было полно безопасных и бесполезных заклинаний!

Он решил так или иначе переубедить Финегала. В течение следующих нескольких недель он по нескольку раз в день донимал эльфийского лорда этой темой, пока даже эльфийское терпение Финегала не начало истощаться. Незаконченный спор испортил Аэрону вкус к эльфийским знаниям, и их скитания по золотым долинам и зеленым холмам Маерчвуда превратились в череду утомительных походов и тихих, напряженных вечеров у костра. Аэрон знал пределы своих возможностей. Он был способен овладеть чарами, о которых шла речь, и у него хватало здравого смысла не использовать их без крайней необходимости. Подозрительность и скрытность Финегала действовали ему на нервы и заставляли показать, что он более развит, чем полагал эльфийский лорд.

Приближался праздник летнего солнцестояния, время танцев и празднеств в доме Аэрона. Впервые за все время учебы одиночество закралось в его сердце. Несмотря на то, что Аэрон каждый день был полностью поглощен безграничными знаниями, которые предлагал ему Финегал, он все еще скучал по Кестрел и Эриале.

"Я был бы мертвецом, если бы вернулся в Мерхлин и Форос поймал меня", — решил он. Но что, если бы я мог быть уверен, что меня не поймают? Я мог бы приходить и уходить, когда захочу.

Финегал все еще имел привычку уходить один на день или два, оставляя Аэрона в лагере, куда они переезжали в последний раз. Уже несколько месяцев он позволял Аэрону оставлять себе один или два своих магических камня, чтобы создать собственное дерево глифов, основанное на знаке Финегала. За весну Аэрон записал дюжину заклинаний таким образом, включая небольшую иллюзию, которая могла изменять внешний вид объекта. Это был ключевой элемент его плана.

Зеленая, влажная жара Фламерула застала волшебника и ученика в окутанной каскадным туманом долине, где Аэрон и Эриале встретили Финегала. После нескольких дней прогулок по окрестностям и ночных обсуждений эльфийской истории Финегал решил пересечь лес, чтобы осмотреть западные редколесья.

— Я могу каждую ночь отдыхать под другим деревом, чтобы успокоить свой дух, но я также брожу по Маерчвуду, чтобы присматривать за ним, — сказал он, когда они отдыхали у ручья в тот вечер. — У меня такое чувство, что в окрестностях Ослина назревают неприятности, и мне лучше пойти и разобраться в них.

— Можно мне пойти с тобой? — С надеждой спросил Аэрон.

Финегал покачал головой.

— нет. Я собираюсь отправиться в путь быстро и вернуться через день или два. И, честно говоря, я хочу вселить немного страха в сердца тех разбойников, которые рыщут по лесу, и будет лучше, если мне не придется присматривать еще и за тобой. Тебе здесь будет хорошо.

— Хмммф. Думаю, да. — Сердце Аэрона екнуло, когда он понял, что это была та самая возможность, которой он ждал. Успокоившись, он спросил: — Могу я изучить восхождение паука, пока тебя не будет? Я бы хотел вырезать еще один символ из дерева.

Финегал рассеянно взглянул на него.

— конечно. Мне это не понадобится. Угощайтесь.

Аэрон встал, отряхнул штаны и подошел к мешочку, в котором хранились заклинания Финегала. Волшебник положил его рядом со своим спальником. Намеренно подавив желание бросить виноватый взгляд через плечо, Аэрон произнес заклинание, необходимое для того, чтобы открыть мешочек, и потянулся внутрь, нащупывая нужный камень. Его пальцы коснулись прохладного голубого сланца, на котором хранилось заклинание паучьего восхождения... и двинулись дальше, чтобы схватить камень, называемый огненной рукой. Он убрал оба камня, пряча огненный камень в рукаве.

Из своего левого рукава он достал красный камень яйцевидной формы, который был идеальной копией огненной руки. Ранее в тот же день он использовал заклинание видимости, чтобы создать подделку. Если бы Финегал на самом деле не исследовал этот камень, он бы никогда не обнаружил кражу Аэрона. Дрожа как осиновый лист, он закрыл мешочек и выпрямился.

— Нашел?

Аэрон нервно улыбнулся Финегалу и показал ему синий камень, на котором было написано заклинание восхождения. Второй магический камень был спрятан в его рукаве.

— Прямо здесь. Я думаю, красный клен вполне подошел бы для этого.

— Для твоего дерева глифов? Да, это должно сработать. — Если Финегал что-то и заподозрил, то не подал виду и, не сказав больше ни слова, вернул свое внимание к гладким камням для заклинания, которое он готовил. Аэрон быстро вернулся на свое место у камина, его сердце бешено колотилось. Он был в ужасе от собственной дерзости, но теперь, когда он решился на этот шаг, ему нужно было поторопиться, чтобы скопировать оба заклинания до возвращения Финегала.

Наконец Финегал бросил камни, которые держал в руках, обратно в сумку, собрал свои немногочисленные пожитки и свистнул Бейллегу. Белый волкодав встряхнулся и встал, виляя хвостом.

— Как обычно говорят люди, сейчас не лучшее время, — сказал Финегал. — Будь осторожен и не уходи слишком далеко от долины, Аэрон. Ты рядом с Мерхлином, и никогда не знаешь, когда поблизости может оказаться кто-то из людей лорда. Я вернусь через день или два. Он прикоснулся рукой ко лбу в молчаливом прощании эльфов и исчез в звездной ночи.

Аэрон подождал час, чтобы убедиться, что Финегал уже в пути. Когда он убедился, что его не поймают, он вытащил огненную руку из рукава. Камень казался горячим обвинением в его руке. Нахмурившись, он заставил себя замолчать и приступил к работе. Если он закончит заклинание огня, но не справится с паучьим восхождением, он может сказать Финегалу, что у него возникли проблемы с переводом, и таким образом выиграть несколько дополнительных дней, чтобы закончить изучение магических знаков. "

— Мне понадобится дерево, которое будет гореть чисто и горячо, — пробормотал он, рассматривая магический камень. — Кусок сухого старого сухостоя, может быть, гикори. И мне нужно будет найти способ спрятать его подальше от остальных моих глифвудов. — Он никогда не мог позволить Финегалу увидеть дуарран, которую он сделает из украденного камня.

Конечно, оставался еще вопрос о том, как он тайком перенесет огненную руку обратно в сумку Финегала, не потревожив волшебника. Холодное предчувствие сжало сердце Аэрона, когда он осознал всю глубину своего двуличия. Возможно, это была мелкая кража, которая не причинила бы Финегалу никакого вреда, но эльфийский лорд доверял ему. Подавив протесты совести, Аэрон встал и начал искать подходящее бревно.

Четыре

Прошла долгая неделя, а Финегал так и не вернулся в грозовую и туманную долину каскада. Аэрон с легкостью овладел обоими заклинаниями, а затем соорудил потайной мешочек в своей связке глифов, чтобы скрыть замысловатые формы и знаки огненного заклинания.

Утром двенадцатого дня отсутствия Финегала Аэрон проснулся в очередной жаркий, туманный день, типичный для разгара лета в Маэрчвуде. Это был девятый день Элиасии, ровно год как он бежал из Маэрчлина. Целый год, подумал он. Это казалось невозможным, но все же его штаны и рукава были немного коротковаты, а рубашка казалась тесной в груди. Он умылся в холодных, чистых водах ручья, насухо встряхнул своей золотистой гривой и с наслаждением вдохнул прохладный, влажный воздух долины.

Выбравшись из стремительного ручья, он осмотрел зеленые влажные стены долины Финегала в поисках каких-нибудь признаков возвращения мага. Его взору предстали лишь прохладный туман, валуны в форме воды и низко склонившиеся деревья. Обычно Аэрону было комфортно в одиночестве, но сегодня тишина и уединение угнетали его. Повинуясь внезапному порыву, он оделся, собрал свой лук и мешочек с глифвудом и отправился в Мерхлин. Он хотел своими глазами увидеть, как обстоят дела в городе.

За долгие безветренные утренние часы он преодолел двадцать километров до Мерхлина легкой рысью. Приближаясь к деревне, Аэрон замедлил шаг и, используя все свои лесные способности, направился к дому Кестрел, стараясь не ступать на деревенские тропинки. Он вышел из леса на широкую расчищенную площадку за усадьбой Кестрел и остановился в теплой тени деревьев, чтобы посмотреть на коттедж и двор фермы. Было тихо; амбар был открыт и темен. Забыв об осторожности, он вырвался из-под прикрытия леса и побежал вперед, его лицо было напряжено от беспокойства.

Дом был пуст.

Он обошел его трижды, чтобы убедиться в этом, обыскивая каждую комнату. У камина была разбросана разбитая посуда, а каждый сундук или буфет был вскрыт, и их содержимое вывалено на пол. Насколько Аэрон мог судить, ничего не пропало, кроме Кестрел и Эриале. Было ясно, что дом обыскивали, и, возможно, там была борьба, но ничто не могло подсказать ему, что произошло.

Аэрон выругался и сердито пнул ногой обломки. Он вышел через парадную дверь, глядя поверх коричневых крыш деревни на стены замка Радель. Мог ли он рискнуть и подойти к кому-нибудь из соседей, чтобы спросить о Кестрел и Эриале? В конце концов он отвернулся и отступил в безопасное место, в лес. Он не осмелился войти в Мерхлин, не имея возможности все спланировать и подготовиться. Радель не пощадил бы его, если бы его поймали, а что бы ни случилось с домом Кестрел, это случилось недели или месяцы назад.

К тому времени, когда он вернулся в долину каскада, было уже далеко за полдень, и небольшая лощина со всех сторон была затенена отвесными утесами, увенчанными деревьями. Аэрон устал, и ему было жарко; в груди у него скрутило тугой узел беспокойства, и оно давило на него, как физическая тяжесть. Он бесцеремонно рухнул на свой спальный мешок, глядя на темнеющий лес.

— Приветствую тебя, Аэрон. Будь я гоблином, я бы проткнул тебя насквозь. — Финегал выступил из тени, отблеск лунного света исходил от темного, неподвижного пруда. Эльфийский лорд казался почти бесплотным, как будто ему не хватало сил, чтобы привязать себя к окружающему миру. Финегал редко проявлял усталость, но Аэрон с первого взгляда понял, что он измотан.

— Финегал! Я-я беспокоился о тебе! — Аэрон поднялся на ноги. — что случилось?

Волшебник вздохнул и подошел ближе, заняв свое обычное место напротив Аэрона. Коротким словом и жестом он заставил маленькое танцующее пламя вспыхнуть в каменном круге, который они использовали для разведения костра, когда в нем возникала необходимость. Аэрон заметил, что в долине было неестественно прохладно, несмотря на тепло и тишину, царившие в лесу. Финегал заметно дрожал, по какой-то непонятной причине, которую Аэрон не мог уловить.

— Как я и опасался, неприятности действительно поджидали меня на пороге, — начал он. — В эти дни вся южная Чессента погрузилась в хаос. Вот уже много лет страной правят разбойники, мятежные дворяне и короли-наемники, которые проводят время, ссорясь из-за своих скудных владений, как голодные псы, дерущиеся за кусок еды. Многие решили поживиться в Маерчвуде, разграбив руины Кальмаеркора, поэтому время от времени я должен... отговаривать их. Обычно это не так уж сложно сделать.

— Что изменилось на этот раз?

— Я узнал, что Баэрскос из Вийона нанял собственного волшебника, опасаясь репутации Ходящего в бурях. Он устроил мне ловушку.

— Ты сражался с Баэрскосом? Ты ранен?

Финегал покачал головой.

— Я выжил. Мне пришлось применить множество могущественных заклинаний. Баэрскоса и его оруженосцев больше нет, хотя я не сомневаюсь, что через десяток-другой лет его место займет какой-нибудь другой безжалостный преступник с такой же мечтой о собственном королевстве.

— Что с волшебником?

Финегал грел руки у огня, глядя на мерцающий свет.

— Мне тоже пришлось иметь с ним дело. Опасный колдун, искусный в вызывании демонов и ужасов из самых темных глубин преисподней. Я не мог позволить такому существу распространить по миру зло подобного рода. Он был почти ровней мне.

Аэрон был ошеломлен.

— Я думал, ты величайший маг из всех! Ты знаешь заклинания, которыми я и мечтать не мог овладеть.

— Я далек от величайшего из магов, Аэрон. И даже если бы я претендовал на этот титул, я был бы далек от мудрейшего. Моя сила в знаниях и мастерстве. Но есть те, кто выбирает более легкий путь к власти — как тот фокусник, с которым я столкнулся в Вийоне, — и если волшебник стремится только к власти, он может стать действительно опасным врагом. Финегал потер руки и снова вздохнул. — Это было ужасное состязание, в котором я чуть не проиграл. Он увлек меня в царство тьмы и мрака, которое находится рядом с нашим собственным, где он был силен, а я слаб. Что-то было не так с его колдовством, какая-то порча, которая питалась тьмой.

Другие миры и демоны... Аэрон содрогнулся от упоминаний. Он слышал рассказы, и в нескольких томах Финегала были попытки объяснить таинственные сферы и планы, лежащие за пределами Фаэруна, но он никогда не думал, что сможет поговорить с кем-то, кто побывал там. Его нервировала мысль о том, что его окружает мир невидимой опасности, мир, который может настигнуть его, если он неправильно произнесет заклинание или окажется не в том месте не в то время.

Финегал расстегнул свой мешочек с магическими камнями и бросил его на землю.

— Как обстояли дела в Мэрчлине?

— Мэрчлин? — Аэрон взглянул на него с виноватым удивлением.

— Ты вернулся туда, пока я был в Вийоне, не так ли? Я подумал, что ты отправился туда, когда вернулся сюда и обнаружил, что ты пропал. — Финегал пристально посмотрел на Аэрона. — Это был неразумный поступок, Аэрон. Ты знаешь, что люди Раделя считают тебя преступником.

— Если бы я знал, что меня выгонят из дома, я, возможно, сделал бы что-нибудь, чтобы заслужить это, — проворчал Аэрон. — Я мог бы застрелить Фороса, вместо того чтобы проткнуть его плечо. — Он вздохнул и посмотрел на Финегала. — Прошел год с тех пор, как я в последний раз видел свой дом. Когда ты исчез на много дней, я начал беспокоиться. Я знал, что Мерхлин где-то рядом, и мне захотелось посмотреть, как поживают Кестрел и Эриале.

— Год? Мне показалось, что прошло не так уж много времени, — задумчиво произнес Финегал. — Но я забыл, что для человека твоего возраста год значит гораздо больше, чем для меня. Я едва заметил. Он снова обратил свое внимание на Аэрона, его пронзительный взгляд не отрывался от глаз молодого лесничего. Незаметно отчужденность эльфа ослабла. — Не все было хорошо?

— Нет. Дом Кестрел был пуст. Их там не было.

— Ах. Вы боитесь, что с ними что-то случилось?

— Я не понимаю, почему они уехали. Кестрел небогат, но на его землях есть все, что ему нужно. Радель, должно быть, посадил его в тюрьму или прогнал, и Эриале тоже. — Аэрон вздохнул. — Вероятно, чтобы отомстить мне.

— У них нет родственников где-нибудь еще?

— Нет, — ответил Аэрон. — Кестрел был последним в своей семье. Он потерял своих братьев во время восстания тринадцать лет назад. И у Эриале, конечно, нет никого, кроме ее отца. — Чем больше Аэрон думал об этом, тем больше он беспокоился. — Здесь что-то не так. Я должен выяснить, все ли с ними в порядке или нет.

— Если вы даже ступите на землю Мерхлина, вас, скорее всего, закуют в кандалы, — заметил Финегал.

— Мне все равно. — Аэрон мельком увидел свою прежнюю жизнь, когда посетил дом Кестрел. Теперь, когда он думал о том, что могло произойти в его отсутствие, ему казалось, что он оставил их наедине со своими врагами, сбежав в лес. — Если Форос причинил боль Кестрел и Эриале, я заставлю его ответить за это. Они не сделали ничего плохого.

— Отец Радель может не задержать Кестрел и Эриале.

— Что ж, я должен это выяснить, не так ли? — Аэрон встал и скрестил руки, глядя на узкую полоску звезд, сияющих над головой. — Я вернусь завтра, ближе к вечеру. Кто-нибудь узнает, что произошло.

Финегал вздохнул и встал.

— Я согласен, что ты должен выяснить, не угрожает ли опасность твоим родственникам, но ты ничем не поможешь им, если попадешь в руки Радель. Я знаю пару заклинаний, которые могут пригодиться, чтобы незаметно проникнуть в Маерхлин. Ты говорил мне, что дом Кестрел выглядел так, будто он пустовал какое-то время, верно?

— Да, это так. По крайней мере, несколько недель.

— Тогда еще один день не помешает. Я научу тебя заклинаниям, которые тебе нужно знать, и ты будешь в большей безопасности.

— Ты пойдешь со мной, Финегал?

Эльф покачал головой.

— Аэрон, я отправлюсь на опушку леса и понаблюдаю за тобой, но не думаю, что мне стоит появляться в Мерхлине. Во-первых, я все еще восстанавливаюсь после драки в Вийоне. Во-вторых, если мне понадобится противостоять лорду Раделю и бросить ему вызов, он обвинит в этом всех эльфов, если не сам Мерчвуд. Возможно, я и смог бы свергнуть одного избалованного аристократа, а может, и двух, но если все лорды Чессенты придут на помощь Раделю против эльфов, оставшихся в этих землях, у нас не будет ни единого шанса. Если бы мои действия дали Раделю или любому другому чессентанскому лорду повод вторгнуться в Маерчвуд, я мог бы разрушить это место.

— Тогда это то, что я должен сделать сам, — сказал Аэрон.

— Ночь еще только начинается. Я начну с того, что покажу вам чары невидимости. Если вы будете осторожны, возможно, этого волшебства хватит, чтобы войти в Мерхлин и покинуть его целым и невредимым. — Финегал полез в свою сумку и достал мутный, полупрозрачный кусочек кварца, помеченный сложным символом. — Вот. Осмотри камень, Аэрон.

* * *

К тому времени, как рассвет затмил звезды, Аэрон смог наложить заклинание невидимости со знанием дела, хотя и не без труда. Несмотря на его страстное желание немедленно отправиться в Мерхлин, потребность во сне переполняла его, и ранним утром он был вынужден отдохнуть несколько часов. Проснувшись, он обнаружил, что Финегал сидит, скрестив ноги, на камне, возвышающемся над ледяным озером у подножия небольшого каскада. Эльф рассеянно уставился в пространство, затерявшись в бесконечных залах своей древней памяти. При приближении Аэрона он медленно пошевелился.

— Файнегал? Ты в порядке?

— Я просто устал, Аэрон. Давай воспользуемся этим днем, чтобы перенести заклинание невидимости на дерево глифов, чтобы у тебя была собственная постоянная запись. А завтра или послезавтра ты сможешь выучить новое заклинание.

— Финегал, у меня нет на это времени.

Эльф отвернулся, наблюдая за игрой воды на камнях.

— Еще одно заклинание может стать разницей между успехом и неудачей в твоем начинании, Аэрон. Если окажется, что тебе понадобилась дополнительная подготовка, ты пожалеешь о своей поспешности.

Аэрон пожал плечами.

— Посмотрим.

Финегал плавно поднялся.

— В тебе слишком сильна человеческая сторона, Аэрон. Когда-нибудь поспешность тебя погубит. Что ж, пойдем. Бейллег! — С тревожным лаем появился белый волкодав, гарцующий от нетерпения. Старый эльф с грустной улыбкой провел пальцами по голове, закинул на плечо свою узкую сумку и последовал за Аэроном из лощины.

К этому времени Аэрон мог передвигаться почти так же быстро и бесшумно, как сам Финегал. Не обращая внимания на возражения Финегала, он помчался на север и запад по скрытым тропам, приближаясь к Мерхлину кружным путем. Они добрались до окраины деревни к середине дня. День был жарким и пасмурным, и серое небо грозило в скором времени разразиться сильной бурей. Под кронами деревьев Финегал схватил Аэрона за руку.

— Помните, если вы наложите чары невидимости, вы будете невидимы только для глаз. Вас все еще можно обнаружить по звуку, запаху или прикосновению. Если вы попытаетесь причинить кому-то вред или произнесете другое заклинание, заклинание не сработает. Удачи. Я буду ждать тебя здесь.

— Не волнуйся, Финегал. Я буду осторожен. — Аэрон ободряюще улыбнулся волшебнику. Он перепрыгнул через забор, окружавший усадьбу Кестрел, и бегло осмотрел ее. Сначала ему показалось, что со времени его последнего визита ничего не изменилось: сарай по-прежнему пустовал, а во дворе не было ни кур, ни коз. Но рядом с домом на раму была натянута оленья шкура, выскобленная и высушенная, а в маленькой коптильне стоял едкий запах от недавнего использования.

С некоторым трепетом Аэрон вошел в дом, но обнаружил, что он пуст. В данный момент дома никого не было. Могли ли Кестрел и Эриале вернуться? Многие из их мелких вещей пропали, но другие остались и имели признаки использования. Он все обдумал и решил расспросить соседей. Старый Торик, живший дальше по переулку, всегда был другом лорда Раделя и не питал к нему особой любви.

Аэрон повернул на запад и рысцой помчался через открытые поля к дому фермера. Поля Торика, казалось, были в хорошем состоянии; лето выдалось удачным для урожая, с солнечным светом и дождями в нужных пропорциях. Он украдкой огляделся, но поблизости никого не было, и он постучал в дверь фермера.

— Торик? Шила? Есть кто-нибудь дома?

Шила Голдшиф, жена старого Торика Голдшифа, открыла дверь и выглянула наружу. Это была полная женщина средних лет в фартуке, наделенная способностью без умолку болтать даже о самых незначительных вещах.

— Аэрон? Не думала, что увижу тебя снова! Где на Фаэруне ты был?

— Привет, Шила. Я надеялся, что ты сможешь сказать мне, куда подевались Кестрел и Эриале. — Аэрон оглядел переулок. — Могу я зайти внутрь? Я бы предпочел, чтобы меня здесь не видели.

— Конечно, конечно! Входите, скорее. Да ведь прошел уже год с тех пор, как вас не было! Столько всего произошло. Старый лорд заболел, и молодой Форос в значительной степени отвечает за все в замке. Кестрел... Ну, Кестрел в подземелье замка. Но Эриале...

— Аэрон! Ты вернулся! — Эриале подбежала к Аэрону и заключила его в крепкие объятия. — Где ты был? Чем ты занимался все это время?

— Я собиралась сказать, что Эриале выпустили несколько дней назад, и она останется здесь с нами, пока не приберется в хижине Кестрел, — продолжила Шила. — И я собиралась добавить, что она была здесь прямо сейчас, но, я вижу, вы и сами это поняли. — Старшая сестра провела Аэрона и Эриале в захламленный интерьер своего дома, придвинув пару табуретов к очагу.

Аэрон перевел взгляд с Шиллы на Эриале. Было приятно снова увидеть человеческие лица. Эриале... он и не подозревал, как сильно скучал по ней. Кестрел, возможно, и был ему отцом, но Эриале была и сестрой, и лучшим другом. Он скучал по ее прямой честности, остроумию и сухому юмору, даже по форме ее лица.

— Я не могу остаться, Шила. У людей Раделя все еще есть ордер на мой арест. Вы в опасности, пока я остаюсь здесь.

— О, тише! — огрызнулась Шила. — Ответь Эриале, молодой человек. Она была вне себя от беспокойства.

Аэрон глубоко вздохнул и ответил:

— Я все еще живу у друга, с которым познакомился в прошлом году, Эриале. Уверен, вы его помните. Я многому научился за этот год. Я могу читать и писать как на обычном, так и на эльфийском, и мои... другие занятия идут успешно. Но мне еще так многому предстоит научиться. Даже если бы я мог вернуться домой, думаю, я бы остался там, где я есть. — Он снова повернулся к Эриале. — А теперь расскажи мне, что произошло в Мерчлине.

Эриале взглянула на Шиллу. На ее лице не осталось и следа энтузиазма, который она выказала при виде Аэрона.

— Отец заключен в тюрьму в крепости Радель уже почти три месяца, — тихо сказала она. — Меня тоже бросили в темницу, но на праздник летнего солнцестояния меня отпустили.

— Почему Радель арестовал тебя?

— Форос был очень зол на нас с отцом за то, что мы помогли тебе сбежать из Мерхлина, но старый лорд не позволил ему арестовать нас. В конце концов, мы не знали, что тебя разыскивают, когда ты уезжал. Но зимой старый лорд Радель заболел.

— Говорят, он не вставал с постели месяца два, а то и больше, — добавила Шила.

— Значит, Форос теперь повелитель Мерхлина? — Спросил Аэрон.

Эриале кивнула.

— Не по названию, но он наследник и будет исполнять обязанности регента, пока его отцу не станет лучше.

— Если он вообще когда-нибудь это сделает, — заметила Шила.

— В тот самый день, когда его отец согласился передать свои полномочия Форосу, он выписал ордер на арест Кестрела, а также мой. Пособничество преступнику, противодействие закону, подстрекательство к мятежу... Я и не знала, что он может придумать столько обвинений! Эриале побледнела, и ее голос стал тихим. — Итак, нас с отцом бросили в темницу.

Аэрон фыркнул.

— Радель всего лишь кровожадный разбойник! Он не может использовать законы своего отца, чтобы отомстить мне.

Шила нахмурилась.

— Тринадцать лет назад король Ослина Гереакс перешел на его сторону, Аэрон. Стражники замка — единственный закон в Мэрчлине. Ты уже должен был это знать.

Молодой маг выплюнул проклятие.

— Прости, Эриале. Они... они были грубы с тобой?

Она покачала головой.

— Некоторые охранники говорили мне разные вещи, но никто никогда не прикасался ко мне.

— Почему они тебя отпустили?

Эриале покачала головой.

— Я не знаю.

Аэрон задумался над этой новостью. Что он мог сделать, чтобы помочь Кестрел? Мог ли он вызволить лесничего из подземелий с помощью магии? Если бы он это сделал, Кестрелу пришлось бы не лучше, чем Аэрону. Как сбежавшему заключенному, ему тоже пришлось бы бежать из Мерхлина. Что, если бы он сдался властям? У Фороса не было бы причин удерживать Кестрела — ну, ничего, кроме злобы, напомнил он себе, — но собственной жизни Аэрон почти наверняка поплатился бы. Аэрон даже рассматривал возможность обойти Раделя и Гереакса и обратиться напрямую к Гормантору, правителю Аканакса, но он даже представить себе не мог, как это можно сделать.

Снаружи послышался топот приближающихся всадников. Животные заржали и зафыркали, топоча по твердой земле двора фермы. Аэрон озадаченно нахмурился. Почему так много всадников прибыло навестить Торика одновременно? Если только... солдаты. Люди господина! Он вскочил на ноги, ища спасения.

— Форос Радель выпустил тебя из тюрьмы не для того, чтобы показать свою щедрость. Он выпустил тебя, чтобы посмотреть, приведешь ли ты его ко мне!

Эриале застонала.

— В этом есть смысл. И я сделала именно то, чего хотела от меня Радель. О, Аэрон!

— Окружите дом! Мальчик внутри! — Сквозь непромокаемые стекла Аэрон мог видеть темные силуэты гвардейцев, бегущих к двери, шесть или семь, по крайней мере. В отчаянии подумал он. Спрятаться было негде, а люди Раделя уже перекрыли обе двери.

— Эриале, Шила, сотрудничайте. Расскажите им все, что они хотят знать, — прошипел он. Затем, подняв руку и посыпав себя щепоткой чистого белого песка, он мысленно изобразил мистический символ заклинания невидимости. Плетение струилось сквозь него, наэлектризовывая его чувства. Одним словом, мир вокруг него, казалось, стал серым и затянутым туманом, как будто он смотрел на него через темное стекло.

— Аэрон! Куда ты пропал? — Закричала Эриале. В этот момент воины в кольчугах вышибли парадную и заднюю двери коттеджа Шиллы, ворвавшись в комнату с клинками наготове. Следом за ними хлынули другие, обыскивая помещение, переворачивая мебель, срывая все портьеры, за которыми мог скрываться стройный молодой человек.

Аэрон развернулся, избегая столкновения с разъяренными солдатами и едва избежав смертельного столкновения. По команде сержанта двое гвардейцев вытащили Шилу и Эриале во двор фермы, приставив клинки к их горлу. Аэрон воспользовался возможностью и выскользнул наружу сразу за ними, в то время как остальные солдаты продолжали громить дом Шиллы. Неподалеку на коне восседал молодой лорд Мирох, глаза которого блестели от предвкушения.

— Я думал, что наблюдать за девушкой — пустая трата времени, но, похоже, план Фороса сработал, — заметил он. — Где Аэрон?

— А вот и женщины, милорд. Мальчика нигде нет, — проворчал сержант.

— Что? Должен быть! — Взревел Мирох. — Поищи еще раз! — Сержант кивнул и нырнул обратно внутрь, чтобы проследить за действиями своих людей. Аэрон медленно отошел в сторону, затаив дыхание. Вокруг были солдаты, но никто даже не взглянул в его сторону; на данный момент он был в безопасности, но Эриале и Шилу надежно удерживали люди Раделя.

После долгой паузы сержант вышел на улицу.

— Его нигде нет, милорд. Я уверен в этом. — Сержант развел руками. — Мы видели, как он вошел, и внимательно наблюдали за домом. Я не знаю, как он выбрался.

Мирох нахмурился и перевел взгляд на Эриале.

— Где Аэрон? Мы знаем, что он был здесь!

Эриале вскрикнула от боли, когда солдат, державший ее, схватил ее за волосы и сильно дернул.

— Я не знаю! — выдохнула она. — Он использовал магию, чтобы исчезнуть!

— Что это за чушь? — взревел Мирох. — Форос оторвет мне голову, если я позволю Аэрону сбежать! — Он посмотрел на своих пленников и прищурился. — отлично. Подожгите дом!

— Нет! — закричала Шила. — Это мой дом!

Двумя быстрыми шагами предводитель гвардейцев достиг Шайлы. Он повалил ее на землю своим затянутым в кольчугу кулаком. Шайла упала, истекая кровью, на сухую коричневую землю. Аэрон стоял, оцепенев от ужаса, наблюдая, как стражники прекратили поиски и подожгли факелами крышу коттеджа. В небо повалил черный дым.

— Мирох, ты не можешь этого сделать! — Взвыла Эриале. — Ты не имеешь права! Шила никому не причинила вреда!

Коренастый лорд оторвал взгляд от вздымающегося пламени и уставился в лицо Эриале.

— Где Аэрон?

Она поклянусь Ассураном, что не знает! — Надеюсь, он уже далеко отсюда! — Эриале боролась с охранником, который прижал ее к земле.

— Как ему удалось сбежать?

— Я же говорила тебе, он использовал магию!

Мирох усмехнулся.

— Этот жалкий мужлан овладел магией? Придумай ложь получше, чем эта! — Дородный дворянин насмешливо посмотрел на Эриале. — Возможно, тебе нужно больше поддержки, — сказал он, облизывая губы. — Раздень ее.

Стражник, державший ее, бросил неодобрительный взгляд на лорда, но стиснул зубы и, схватив домотканое платье, сорвал его с плеч Эриале. Мирох спрыгнул с лошади и с важным видом направился вперед.

Аэрон понял, какого рода поощрение имел в виду Мирох. С громким криком он бросился вперед с ножом в руке. Охранники обернулись, ища источник крика. Аэрон добрался до человека, державшего Эриале, и полоснул его по лицу. Охранник закричал и отшатнулся, прижимая руки к разбитой челюсти.

И странная, тусклая дымка, застилавшая Аэрону глаза, начала рассеиваться, когда вернулся дневной свет. Его нападение на стражника разрушило чары. Он снова становился видимым!

— Вот он! — крикнул Мирох. Он вытащил свой тонкий меч из ножен и бросился вперед. Остальные бойцы отряда тоже обнажили клинки и двинулись вперед.

Дом Торика теперь был объят пламенем, и жар душил Аэрона. Он дико огляделся, со всех сторон его окружала сталь, и внезапно он с абсолютной уверенностью понял, что нужно делать. Он сложил ладони вместе и вызвал в своем воображении образ огненной руки, протягивая руку сквозь Плетение, чтобы схватить бушующее пламя, которое танцевало и прыгало в горящем доме позади него.

Огромная струя обжигающего красного пламени вырвалась из его рук, охватив Мироха выше пояса. Аэрон лишь на мгновение задержал струю на лорде, а затем развернул ее, чтобы отогнать гвардейцев. Мирох вскрикнул и отшатнулся, его раздувшаяся куртка горела, как трут, пропитанный маслом. Стражникам в кольчугах повезло больше, но волна жара опалила лица и руки. Большинство из них на мгновение были выведены из строя. Когда пламя погасло, Аэрон наклонился, схватил Эриале за руку и бросился в безопасное место, в лес. Девушка в шоке споткнулась, пытаясь прикрыться разорванным платьем, но у нее хватило ума вытянуть ноги и приноровиться к Аэрону. Позади них лорд Мирох опрокинулся и превратился в пылающую груду.

— Аэрон! Куда ты идешь? — Эриале тяжело дышала.

— Я должен увести тебя отсюда! — ответил он. — Ты можешь остаться со мной в лесу. Пошли!

Вместо этого Эриале замедлила шаг и остановилась, отдергивая руку.

— Нет, Аэрон. Я не могу пойти с тобой.

Аэрон остановился, тяжело дыша. Стражники садились на лошадей, крича и ругаясь, но у них было преимущество в сто восемьдесят метров.

— Давай же! Они доберутся до нас через мгновение!

Эриале обхватила себя руками и попятилась от Аэрона.

— Кем ты стал, Аэрон? Ты... ты убил Мироха. Ты убил лорда.

— Эриале, я сделал это, чтобы спасти тебя!

Девушка вздрогнула от ужаса.

— Не говори так!

Аэрон раздраженно всплеснул руками.

— У нас нет на это времени, Эриале. Форос просто снова бросит тебя в тюрьму!

Она повернулась к нему спиной.

— Тебе лучше уйти.

— Эриале, я сделал то, что должен был сделать! — Аэрон посмотрел мимо нее на всадников, приближающихся к нему. Он потянулся вперед, чтобы схватить ее за рукав, но она вывернулась из его рук, по ее щекам текли слезы. Аэрон выругался и отступил, наблюдая, как солдаты галопом приближаются к ним. — Я как-нибудь все улажу, Эриале. Он бросился бежать, перепрыгнув через каменный забор, и скрылся за деревьями. Позади него Эриале повернулась и направилась к людям графа.

Аэрон рухнул в подлесок на краю леса, его сердце бешено колотилось в груди. Он почти пробежал мимо Финегала, но в последний момент высокий эльф схватил его за руку и развернул к себе. Выражение лица эльфийского мага было безжалостным.

— Что ты наделал, Аэрон? — рявкнул он. — Когда ты успел выучить это заклинание?

Аэрон опустился на одно колено.

— Мирох собирался причинить боль Эриале. Я должен был что-то сделать!

— Значит, ты превратил Плетение в поток пламени и сжег его заживо. Где в этом была справедливость?

Искра неповиновения вспыхнула в сердце Аэрона. Он впился взглядом в непроницаемое лицо эльфа.

— Ты был прав! Если ты не хотел, чтобы я защищал себя, людей, которых я люблю, ты должен был действовать сам! — Он вскочил на ноги, его гнев нарастал. — Ты не ждал меня, Финегал. Ты прятался!

Эльфийский маг замолчал. Его взгляд скользнул мимо Аэрона к солдатам, спешащим в лес, проламывая кусты лезвиями мечей.

— Этот разговор еще не окончен. А теперь, пошли! Мы должны убраться отсюда подальше. Он развернулся и бросился в темную зелень леса, исчезнув почти быстрее, чем Аэрон мог заметить.

* * *

Финегал не разговаривал с Аэроном в течение нескольких дней после того, как они убежали в лес. Они избежали охоты при свете факелов, воспользовавшись несколькими простыми приемами лесной магии, но лицо волшебника вспыхнуло яростью, когда Аэрон попытался нарушить молчание. Холодный рассудок окружал нестареющего эльфийского лорда, создавая непроницаемый барьер, который Аэрон не осмеливался нарушить. Финегал с горечью углубился в Маерчвуд, ища убежища в Керхуане. Аэрон беспомощно плелся за ним по пятам.

Холодные белые стены эльфийской башни не приносили облегчения. Финегал каждый день проводил долгие часы в лесу, не говоря Аэрону ни слова, когда тот приходил или уходил. Прошло два дня, пока Аэрон ждал, что волшебник отругает его или накажет. Он пытался отвлечься учебой, но у него не было ни малейшего желания сталкиваться с неизвестной магией или вдалбливать в свой разум чуждые формы заклинаний. Он ужасно беспокоился за Эриале, хотя и надеялся, что его бегство обеспечило ей хоть какую-то безопасность. Но самым страшным образом, который не давал покоя его сердцу, было воспоминание о ревущем пламени и криках Мироха, когда он увядал и умирал, как мотылек, попавший на свечу.

После нескольких дней созерцания бесконечного потока и хаотичных вод Извилистой реки Аэрон принял решение. Он поднялся, вернулся в башню и отнес свой мешочек с глифами к скалистому обрыву. Он достал из своей коллекции резьбу для огненного заклинания и взвесил ее на ладони, глядя на ущелье. С мучительным криком он швырнул тонкий деревянный прут в пенящиеся воды.

Он почувствовал присутствие Финегала за своей спиной, когда эльфийский лорд наблюдал, как волшебное дерево исчезает в пене.

— У тебя от этого легче на сердце? — тихо спросил он.

— Нет, — сказал Аэрон. — Я не хотел убивать его, Финегал. Но когда я думаю об этом, я бы сделал это снова, чтобы не дать ему причинить боль Эриале. Или мне. Кем же я тогда становлюсь?

— Убивать тяжело. Когда вы убиваете, вы убиваете частичку своего собственного духа. Бойтесь того дня, когда вам не составит труда отнять чью-то жизнь, — сказал Финегал. — Брать то, чего ты не заслужил, — это тоже оскорбление духа.

— Если бы я не знал, как использовать огненную руку, Мирох мог бы изнасиловать или убить ее, — прохрипел Аэрон.

— Лучше бы тебе и шагу не ступить в Мерхлин. У Мироха не было бы причин беспокоить Эриале, не было бы причин поджигать дом твоего соседа. И у тебя не было бы причин убивать его, Аэрон.

— Тебе легко говорить. У тебя нет родственников в подземельях Фороса Раделя.

Финегал отвел взгляд, на его лице промелькнуло непонятное выражение. Осмелев, Аэрон догнал его и заговорил ему в спину.

— Я человек, Финегал. У меня есть сердце! Возможно, вам кажется благородным стоять на страже и никогда не вмешиваться, но я не могу этого сделать. Только не тогда, когда люди, которые мне дороги, в опасности. Если это означает, что вам не удалось научить меня терпению, то так тому и быть. Мне не суждено было научиться этому.

— Ты не можешь отрицать свое происхождение, Аэрон. Ты из рода Тел'Квессиров. -Эльфийский лорд накинул плащ на плечи, защищаясь от ветра и брызг, его лицо побелело от гнева. Он долго смотрел на Аэрона, и незаметно его взгляд смягчился. — И все же ты тоже человек. Возможно, ты прав, Аэрон. Я мог бы найти для тебя лучший выход, если бы вмешался. Твоя неудача — это моя неудача. Протянув руку, он прошептал несколько нежных слов и поманил к себе. С белых, бурлящих стремнин слетела небольшая деревяшка и упала ему в руку.

— Возьми свое дерево-глиф. Заклинание было произнесено, и вина лежит не на этом.

— Я никогда больше не произнесу это заклинание.

— Когда-нибудь оно может тебе понадобиться, Аэрон. Глупо забывать то, чему ты научился. — Финегал провел рукой по дуаррану и высушил его простым волшебством. Затем он передал его Аэрону.

Аэрон долго смотрел на дерево-символ, прежде чем положить его обратно в сумку.

— Я собираюсь вернуться. Я не могу позволить Форосу Раделю и дальше терроризировать Эриале и Кестрел.

— Аэрон, тебе не победить Раделя.

— Ты мог бы, Финегал, — с горечью сказал Аэрон.

— Правда это или нет, я не буду пытаться. Это было бы безрассудно и безответственно с моей стороны.

— Значит, ты бы сместил главаря бандитов в Вийоне, но тот, что в Мерхлине, достоин твоего внимания?

Глаза Финегала вспыхнули.

— Я живу, чтобы служить Кальмаеркору, Аэрон. Баэрски из Вийона разграбили старые места моего народа, и я начал действовать. Но я отказываюсь подвергать опасности землю, которую охраняю, поднимая руку на Фороса Раделя, его хозяина в Ослине, и стоящего за ним правителя Аканакса.

— Тогда я сам по себе, — фыркнул Аэрон.

— Я умоляю тебя: не жертвуй своей жизнью в попытке покончить с Форосом Раделем.

Молодой лесничий покачал головой.

— Чего бы это ни стоило, я намерен вытащить Кестрел из подземелий Радель. Если Кестрел сбежит, они с Эриале смогут покинуть Мерхлин. У них там больше нет родственников. Вы бы хотели найти для них место, может быть, в Садене или Роданаре? Или это мешает?

Голос Финегала звучал холодно.

— да. Я бы помог им, Аэрон. Но имей в виду, что я больше не буду учить тебя, если ты используешь свою магию против Радель. Я поделился с тобой своими знаниями не для того, чтобы ты мог досадить своим врагам. В твоих силах сделать гораздо больше, чем это. — Он развернулся и зашагал прочь, подняв руку, призывая Бейллега. Собака бросила на Аэрона печальный взгляд и потрусила за своим хозяином.

Аэрон смотрел, как уходит Финегал, дрожа от сдерживаемых эмоций, вызванных стычкой. К его удивлению, эльфийский лорд остановился и взглянул на него еще раз. — Я должен несколько дней присматривать за восточными лугами, — сказал он. — Оставайся здесь и изучай все, что захочешь. Я не привык к тому, чтобы меня отчитывали подростки-получеловеки, но я забуду о словах, которые ты произнес в гневе, если ты тоже оставишь это в прошлом. Или, если это тебя не устраивает, отправляйся в Мерхлин и делай то, что считаешь нужным. Но если я вернусь и не найду тебя здесь, Аэрон, тебе больше не будут рады в Керхуане.

Пять

Аэрон оставался на утесе, погруженный в свои мысли, пока солнце не склонилось к западу, окрашивая холодные воды внизу тысячью ярких цветов. Прощальные слова Финегала сильно обеспокоили его. Повелитель эльфов не был склонен к преувеличениям. Никогда больше не изучать магию... Аэрон не мог смириться с этой мыслью. Он изменился за год, проведенный под опекой Финегала. Он уже не был простым парнем-дровосеком, каким был когда-то. Магия захватила его разум, его сердце на таком интимном и требовательном уровне, что стала частью его самого. И он пришел к пониманию, что это только начало того, чему он, возможно, когда-нибудь научится.

Но, с другой стороны, Аэрон не мог оставаться в стороне и позволить Форосу Раделю осуществить свою месть, нанеся удар по Кестрел и Эриале. Насколько он понимал, Аэрон воздал Регосу и Форосу по заслугам, когда ранил их прошлым летом, и даже смерть Мироха была не более чем самообороной. Но пока Форос Радель был властелином страны, молодой тиран был волен делать все, что ему заблагорассудится, чтобы обеспечить собственное правосудие. Шесть дюжин воинов в замке Радель следили за тем, чтобы Радель мог толковать закон так, как ему заблагорассудится. Какой выбор на самом деле был у Аэрона?

Он повернулся и направился обратно к башне, размышляя о том, что он мог бы сделать, чтобы сравнять шансы с Раделем. Финегал сказал ему, чтобы он изучал то, что ему предстоит; раз уж он собирается бросить вызов воле волшебника, он может с таким же успехом растянуть букву прощальных слов Финегала. Когда наступила ночь, Аэрон вошел в библиотеку башни в поисках стихов о Магии и Удивлении. Заклинание изменения облика все еще было далеко за пределами его возможностей, даже если бы оно не было стерто из-за его небрежности, но в старом бардовском тексте было множество других заклинаний, которые могли оказаться ему по силам. "Мне понадобится все, на что я способен, если я надеюсь добиться успеха", — подумал он. Возможно, по меркам Финегала, я поступаю опрометчиво, но это не значит, что я не могу уделить время тому, чтобы все сделать правильно.

Он нашел текст там, где его оставил. Зажег лампу простым заклинанием, которому Финегал научил его почти год назад, Аэрон сел и начал листать книгу заклинаний в поисках нужных ему заклинаний.

* * *

Аэрон работал в лихорадочном темпе, не позволяя усталости или эмоциям отвлечь его. Теперь, когда он выбрал свой путь, он намеревался следовать ему, невзирая ни на какие последствия. Хотя он терпеть не мог тратить время впустую, на вторую ночь он заставил себя заснуть, готовясь к следующему дню.

В серые предрассветные часы, спустя десять дней после стычки с Мирохом и оруженосцами Раделя, Аэрон проснулся и обнаружил, что все еще один в Керхуане, без каких-либо признаков Финегала. Он обратился к глифвудам, которые приготовил, и принялся заучивать заклинания. За час он освоил шесть заклинаний одновременно, чего раньше ему никогда не удавалось. Небольшая победа показалась ему холодной и опустошенной.

Подготовив заклинания, Аэрон набил свой рюкзак провизией, взвалил на плечо лук и отправился в Мерхлин. Деревня находилась в добрых сорока милях или даже больше от Керхуана, и он воспользовался эльфийским бегом, которому научил его Финегал, чтобы преодолеть половину расстояния к заходу солнца. Теперь, когда он был в пути, ему не терпелось двинуться дальше, но он снова заставил себя прилечь и отдохнуть, пока луна не скрылась за горизонтом и не наступила самая темная часть ночи.

Перед рассветом он проснулся, собрал свои вещи и отправился в деревню на север. Он легко бежал несколько часов, раздевшись по пояс, чтобы не замерзнуть в липкой дневной жаре. Пот струился у него со лба и блестел на спине.

Ближе к вечеру он добрался до окраин Мерхлина. Поля были высокими и спелыми, кукуруза была выше его головы. Аэрон намеренно избегал усадьбы Кестрел, решив не рисковать и не столкнуться со стражниками или следопытами, наблюдающими за этим местом. Он устроился в тени леса, в миле от деревни, неподалеку от своего старого дома, и отдохнул после своих странствий.

В конце концов, долгий жаркий день сменился теплыми сумерками. Горожане по двое и по трое расходились по домам, когда начало темнеть. Аэрон подождал, пока солнце не село, час или больше, прежде чем, наконец, высунулся из своего укрытия. "Пора начинать", — сказал он себе. Стоя в тени деревьев, он посыпал себя песком и пробормотал слова заклинания невидимости. Как и прежде, двеомер, казалось, погрузил его в дымчатое темное стекло. На мгновение Аэрон испугался, что действие заклинания может испортить и его собственное зрение, но постепенно его глаза привыкли. Уверенный в своей скрытности, он двинулся в город.

Сначала он направился по глухим улочкам и пустым пастбищам к дому Кестрел, приближаясь к нему со стороны города. В окнах горел свет, но он заметил пару одетых в темное охранников, которые наблюдали за домом с небольшого расстояния. Аэрон нахмурился и бесшумно скользнул вперед, бесшумно миновав солдат Раделя. Он присел на корточки у открытого окна и заглянул внутрь.

К его удивлению, Шила Голдшиф и ее муж Торик разделяли трапезу у камина. Аэрон огляделся, чтобы убедиться, что охранники их не слышат, а затем прошептал:

— Шила? Это Аэрон. Оставайся на месте и говори тише. Охранники меня не заметили.

Дородная надзирательница удивленно подняла глаза и снова занялась своим рагу.

— Тебе не следовало приходить сюда, Аэрон, — сказала она. — Тебя убьют, как только увидят здесь.

Он улыбнулся в темноте.

— Я постараюсь, чтобы меня не заметили. Кестрел все еще в подземельях замка?

— Да. — Шила невольно посмотрела в сторону окна. — Эриале тоже. Поговаривали о том, чтобы сжечь ее как ведьму, но стражники поклялись, что видели, как ты убила Мироха с помощью колдовства, так что Радель задержал ее за участие в заговоре.

Аэрон кивнул.

— Я так и думал, что так и будет. Добро пожаловать в наш дом, Шейла. Не думаю, что он нам больше понадобится.

— Аэрон, подожди! Что ты собираешься делать?

— Прощай. Никогда никому не говори, что разговаривала со мной здесь. — Он растворился в ночи, легко проскользнув мимо стражи, и направился по открытым полям и проселочным дорогам к самому замку.

Крепость представляла собой старую башню из ракушечника, окруженную более новой внешней стеной. Нижний внутренний двор представлял собой маленький грязный дворик, окруженный переполненными конюшнями и казармами. Вторая стена защищала верхний внутренний двор, заповедник владельцев замка. Замок окружал старый ров, через который у главных ворот была перекинута деревянная эстакада. Четверо солдат стояли на страже у зияющего дверного проема, их кольчуги поблескивали в ярком свете фонаря у ворот. Аэрон остановился в дальнем конце пешеходного моста и присел на корточки у деревянной опоры, несмотря на темную мантию, которая скрывала его.

"Они меня не видят", — сказал он себе. Мне нечего бояться, пока я двигаюсь медленно и бесшумно и ни на кого не натыкаюсь. Собравшись с духом, Аэрон тихо пересек мост и проскользнул мимо стражников, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от двоих, стоявших у двери. На какой-то извращенный миг его охватило безумное желание крикнуть на ухо сержанту охраны, просто чтобы посмотреть, как тот прыгнет, но он закрыл рот и двинулся дальше.

Оказавшись внутри стены, Аэрон бросился через внутренний двор. Внутренний двор был точно таким, каким он запомнил его по магическому испытанию, которое Финегал проводил более года назад, и у него зачесалась шея при воспоминании о петле палача. Он почти потерял самообладание, стоя неподвижно и молча посреди двора, борясь со своими страхами. После долгого раздумья Аэрон заставил себя двигаться дальше, миновав внутренние ворота, которые отделяли крепость от внешнего двора. Здесь стоял на страже только один часовой, и тот дремал, прислонившись к стене.

Внутри замка Аэрон повернул направо и скользнул вдоль стены. Он знал, что восточная башня замка служила подземельем. Он никого не встретил в гулком каменном коридоре, который вел из вестибюля в башню. Вскоре Аэрон подошел к тяжелой, окованной железом двери, ведущей в тюрьму Радель. Из караульного помещения доносились свет фонарей и негромкие разговоры.

Он протянул руку к двери, но остановился. Что подумают охранники внутри, если увидят, что дверь открылась сама по себе? И даже если ему удастся проскользнуть мимо них в подземелье, как он сможет провести Кестрел мимо них снова? Аэрон нахмурился и почесал подбородок. У него было заклинание, чтобы справиться со стражниками, но он не мог рисковать и напугать их, просто войдя внутрь. Он долго думал об этом и придумал план.

Повернувшись лицом к двери, он сжал кулак и изо всех сил ударил по крепкому дереву, отчего дверь задребезжала на петлях.

— Ради всего святого, входите уже! — раздался раздраженный голос изнутри. Аэрон не сдавался; он снова заколотил в дверь, пока не услышал скрип отодвигаемого стула. Он остановился и отступил в сторону.

Сердитый охранник с топорщащимися усами распахнул тяжелую дверь комнаты и выглянул в коридор.

— Эй, прекратите это! — Не увидев никого снаружи, охранник злобно выругался и протопал в коридор, оглядываясь по сторонам. Аэрон быстро шагнул внутрь и посторонился.

Караульное помещение было небольшим, на страже находились всего два тюремщика. Охранник, который подошел к двери, вернулся через мгновение, качая головой и ругаясь.

— Кто-то разыгрывает нас, — пробормотал он.

— Наверное, этот негодяй Дарод, — предположил второй стражник. — Я так понимаю, ты ничего не видел?

— Нет, хорек, должно быть, убежал. Но он вернется. Он недостаточно умен, чтобы провернуть трюк всего один раз.

Пока мужчины разговаривали, Аэрон обошел комнату, оценивая ситуацию. Караульное помещение находилось на нижнем этаже башни, а лестница спиралью спускалась в подземелья башни. На одной из стен на крючке висело тяжелое кольцо с ключами. Первый охранник, в конце концов, вернулся к столу, где он и второй мужчина играли в хоп-стоун фишками из слоновой кости. Других охранников не было, заключенные находились внизу. Хорошо. Аэрон занял позицию.

Стиснув зубы, он начал творить заклинание усыпления, которым овладел менее трех дней назад в библиотеке Финегала. Когда он потянулся к плетению, чтобы создать заклинание, его мантия-невидимка исчезла, но оба стражника уснули прежде, чем успели обнажить мечи против призрачного видения, стоявшего перед ними. Аэрон быстро запер наружную дверь, крепко связал охранников и заткнул им рты, а затем снял со стены связку ключей. Затем он спустился в подземелье.

У подножия лестницы он наткнулся на ржавую железную решетку. Она легко открылась, когда он попробовал открыть ее вторым ключом, и он двинулся дальше по длинному полутемному коридору, по обе стороны которого тянулись маленькие двери. —

— Кестрел? — он тихо позвал: — Ты здесь? — спросил он.

— Кто это? — Раздался слабый голос из камеры в конце коридора. Аэрон поспешил к двери и заглянул в зарешеченное окно. Внутри было темно, но его эльфийское зрение помогло ему. Кестрел поднялся на ноги, отряхивая с одежды слипшуюся солому. — Аэрон? Это ты?

— Это я, Кестрел. — Аэрон ухмыльнулся. Хотя он выглядел так, словно не мылся целый год, Кестрел, казалось, был в добром здравии. — У меня есть ключи. Я сейчас тебя выпровожу.

Старый лесничий потер руки и подошел к двери.

— Форос жаждет твоей крови, Аэрон. Лучше бы тебе вообще держаться подальше от Мерхлина.

— Я пытался, Кестрел. Но когда я услышал, что Форос посадил тебя и Эриале в тюрьму, я решил, что должен что-то предпринять. Это неправильно, что тебя посадили за то, что я сделал.

— Ерунда, парень. Во-первых, я действительно кое-что сделал. После твоего ухода я отправился прямиком к старому лорду Раделю и попытался все уладить. Фотсу совсем не понравилась мысль о том, что кто-то расскажет своему отцу твою версию истории. Он вспомнил, что, когда его отец заболел, он взял на себя управление страной. Кроме того, ты для меня как сын. Я бы отдал свою свободу, чтобы знать, что ты в безопасности, — глаза Кестрела заблестели в тусклом свете.

— Вот, я нашел подходящий ключ. — Со скрипом и щелчком замок открылся, и Аэрон протянул руку, чтобы помочь Кестрел выбраться.

Лесник потянулся и улыбнулся.

— Меч Чаззара, как хорошо выбраться из этой камеры. — Затем его глаза сузились. — Подожди минутку. Аэрон, как ты сюда попал?

— Я использовал магию.

— Магия! Но... Это верно. Эриале сказала, что ты встречался с Буреходом. Она тоже здесь. Примерно через три камеры отсюда.

Эти двое быстро нашли камеру Эриале и тихо освободили ее. Аэрону совсем не понравилось, как она выглядела; она была бледной и постоянно дрожала, ей было плохо после пребывания в тюремной камере. Она так крепко спала, что не услышала, как он вошел в ряд камер. Пока двое мужчин помогали ей подняться по лестнице в караульное помещение, Аэрон быстро рассказал о своих визитах в Мерхлин и кое-что еще за последние двенадцать месяцев.

— Поразительно, — пробормотал Кестрел. — Я никогда бы не подумал, что ты можешь владеть магией, Аэрон. Это для магов и лордов больших городов, а не для тех, кто живет здесь.

— Я лишь поверхностно изучил то, что знает Финегал. — Аэрон печально улыбнулся. — Не думаю, что после этого он снова примет меня к себе. Он не хотел бросать вызов законному правителю страны, даже такому черносердечному змею, как Форос Радель. Он не хотел в этом участвовать.

— Прости, Аэрон. — Кестрел положил руку ему на плечо. — Я бы хотел, чтобы все обернулось по-другому.

Аэрон кивнул. В караульном помещении они на мгновение остановились, чтобы спланировать свой следующий шаг. Кестрел был в хорошей форме, учитывая его тюремное заключение, но Эриале была так измучена, что едва могла держаться за стену.

— Ну что, Аэрон? что? — слабым голосом спросила она. — Тебе удалось проникнуть сюда. Что дальше?

— Во-первых, выбраться из замка так, чтобы тебя не поймали. Тогда... Я не знаю. Нам придется покинуть Мерхлин. После этого Форос будет искать нас троих.

— Я уже догадывался об этом, — сказал Кестрель. Он нахмурился. — Нам придется уходить далеко и быстро. Вероятно, безопаснее всего искать убежища в землях какого-нибудь города, такого как Сооренар или Мордулкин. Я не хочу, чтобы по моему следу шли стражники Ослина. Он оглядел комнату. Оба стражника все еще спали, хотя Аэрон связал их, чтобы убедиться, что они никуда не денутся. — Вот, Аэрон. Мы с тобой можем позаимствовать эти кольчуги и шлемы. Эриале... Ну, она явно неважно выглядит. Не исключено, что пара стражников отвезут ее в деревню, чтобы старая Мира посмотрела на нее, верно?

Аэрон согласился и опустился на колени рядом с тем, кто был поменьше ростом, снимая с него кольчугу. Парень очнулся, но, связанный и с кляпом во рту, он не мог ничего сделать, кроме как сердито посмотреть на Аэрона. Кестрел надел снаряжение другого охранника, и через несколько минут двое лесников на расстоянии могли сойти за воинов Радель.

Поддерживая Эриале, Аэрон и Кестрель осторожно покинули караульное помещение и повернули обратно к воротам крепости. В этот час коридоры были пустынны, и они никого не встретили, пока не добрались до сторожевого поста. Дремавший стражник теперь проснулся и был настороже, расхаживая взад-вперед по каменному входу. Его внимание было приковано к внутреннему двору, а не к залу позади него.

— Что нам делать? — Прошептала Эриале.

Аэрон поморщился.

— Я надеялся, что он еще спит. Я могу наложить заклинание.

— В этом нет необходимости, — перебила его Кестрел. — Я помню пару трюков из своей юности. Он вытащил из-за пояса позаимствованный кинжал и подкрался к часовому сзади. Перехватив оружие поудобнее, он левой рукой быстро сбил с головы часового шлем и обрушил тяжелую рукоять на макушку. Часовой со стоном обмяк. Аэрон поймал свой шлем, прежде чем тот со стуком упал на каменные ступени, а Кестрел опустил потерявшего сознание охранника на пол. Они подождали, прислушиваясь, но не услышали ничего, что указывало бы на то, что их заметили.

— Нижние ворота охраняют четверо, — прошептал Аэрон. — Возможно, я смогу их обмануть.

— А что насчет задней двери? — Спросил Кестрел.

— В этом замке есть задние ворота?

— У большинства есть, Аэрон. Это прямо там, на другой стороне двора. Разве ты не кричал об этом?

Аэрон покачал головой.

— Я даже не подумал об этом.

Кестрел улыбнулся в свете звезд.

— Целый год учишься, и тебе это даже в голову не приходило? Если бы я был на месте Файнгола, я бы подумала, не набили ли тебе башку камнями.

— А задняя дверь не будет закрыт? — Спросила Эриале.

— Я могу кое-что с этим сделать, — ответил Аэрон.

— Тогда это звучит лучше, чем пытаться уговорить нас выбраться отсюда, — слабо пробормотала Эриале.

Они втроем начали спускаться по широким ступеням замка и свернули налево. В казармах, окружавших нижний двор замка, горел желтый свет, и Аэрон слышал смех солдат и стук по столам в пивной замка. Кестрел повела их прямо на свет фонаря, но они прошли мимо здания к маленькой, затененной нише в стене. Глаза Аэрона быстро привыкли к полумраку. В стене была небольшая, тяжелая дверь, обшитая железными пластинами.

— Через заднюю дверь? — спросил он.

— Вот и все, — сказала Кестрел. — Тринадцать лет назад я...

— Тринадцать лет назад тебя следовало вздернуть как бунтовщика, старик, — раздался резкий голос позади них. Обернувшись, чтобы встретить угрозу лицом к лицу, Аэрон в шоке ахнул. За ними с обнаженным мечом стоял сам Форос Радель, а на шаг позади них — коренастый солдат в форме сержанта стражи. — Мориет, я благодарю тебя за то, что ты оставил часового с узлом на голове. Если бы я не заметил, что его не было на своем посту, я бы никогда не застал вас здесь.

— Форос, — выплюнул Аэрон. Он был напуган, но в то же время в его сердце кипела ярость. Годами сын лорда наемников и его друзья издевались над ним, что в конце концов вынудило его нанести ответный удар. И когда он осмелился поднять руку в свою защиту, Форос позаботился о том, чтобы все, кого Аэрон любил, пострадали из-за его неповиновения. — Отпусти нас, и мы больше никогда не побеспокоим тебя. Ты победил. Я оставлю Мерхлин с Кестрел и Эриале, и ты больше никогда никого из нас не увидишь.

— Я могу быть уверен, что ты больше никогда не побеспокоишь меня, если тебя вытащат и четвертуют. — Форос безжалостно ухмыльнулся. — Или, возможно, сожгут на костре. Это было бы вполне уместно, учитывая, что ты сделал с Мирохом.

— Аэрон, — сказала Кестрель, — Ты можешь открыть врата?

— Не беспокойся. Они заперты. — Форос усмехнулся. — Кестрель, если ты немедленно сложишь свой меч, ты и Эриале останетесь живы. Иначе я сожгу тебя вместе с Аэроном.

Аэрон облизнул губы и рискнул бросить быстрый взгляд на заднюю дверь позади них, прежде чем повернуться, чтобы не упускать Радель из виду. Они находились в нише задней двери, Радель и сержант преграждали им путь во внутренний двор, а камень окружал их со всех сторон. Всего в нескольких футах от него, в пивной, находились десятки охранников, но Форос еще не вызвал подкрепление. Он осторожно сказал:

— Да, я могу открыть.

— хорошо. — Молниеносным движением рука Кестрела метнулась к поясу. В темноте блеснула сталь, когда его кинжал, брошенный снизу, вонзился в горло сержанта стражи. Радель удивленно моргнул, но быстро пришел в себя. С гневным ревом он прыгнул вперед и нанес удар Кестрелу. Коварный старый лесничий едва успел выхватить меч из ножен, чтобы отразить атаку дворянина. — Начинай! — Кестрел хмыкнул.

Аэрон, как загипнотизированный, наблюдал, как Форос обрушил на Кестрела град яростных ударов, рубя и рассекая его со всей силы. Молодой лорд был хорошим фехтовальщиком, наделенным мощным телосложением и быстрыми руками. Кестрел был на сантиметров тридцать ниже и весил по меньшей мере на двадцать три килограмма меньше, чем Радель, и последние три месяца он провел в грязной камере подземелья. Но Аэрон был удивлен, увидев, что он на мгновение овладел собой, продемонстрировав удивительное мастерство и реакцию, даже более быструю, чем у Раделя.

— Время на моей стороне, старик, — сказал Радель. — Стража! Стража!

— Аэрон! К воротам, пока не пришли еще солдаты! — закричала Эриале. Она схватила его за руку, оттаскивая прочь.

— Хорошо, — пробормотал он. Он повернулся спиной к дуэли и снова повернулся лицом к задним воротам. Закрыв глаза, он положил руку на дверь и произнес простую фразу, вызывая в уме заклинание открытия. Кончиками пальцев он почувствовал, как старый ржавый замок поддался и щелкнул. Он надавил плечом на дверь и распахнул ее, в расширяющуюся щель ворвался порыв прохладного воздуха.

— Я нашел! — воскликнул он.

— Тогда забери отсюда Эриале, — прорычал Кестрел. — Я могу подержать его еще немного. — Он спотыкался от усталости, из нескольких небольших порезов текла кровь, но каким-то образом он все еще удерживал Фороса Раделя на расстоянии. Молодой лорд попытался обойти его, но был остановлен сверкающим острием меча Кестрел. Позади Раделя уже появились несколько гвардейцев, и еще больше приближались бегом.

— Я так не думаю, — сказал Радель. Он сделал ложный выпад, отвлекая Кестрела от защиты, и разбил клинок лесничего о каменную стену. На замахе он ударил Кестрела по голове, и тот, оглушенный, рухнул на землю. Форос поднял меч, готовый пронзить его насквозь, пока его защита ослаблена.

— Отец! — закричала Эриале.

Не колеблясь ни секунды, Аэрон потянулся, чтобы ухватиться за тугую ткань Плетения, окружавшую его. Он провел рукой по лицу, указывая на Радель, и прошептал слова заклинания.

Форос выпрямился с испуганным криком. Он пошатнулся и оперся о стену, чтобы удержаться на ногах.

— Будь ты проклят, Мориет! Что ты со мной сделал? Я ничего не вижу!

— Радуйся, что я только ослепил тебя, — огрызнулся Аэрон. Он наклонился и помог Кестрел подняться на ноги. Взревев от разочарования, Радель бесполезно замахнулась. Пока стражники замка проталкивались мимо своего разглагольствующего лорда, Аэрон втолкнул Эриале в заднюю дверь, а затем помог Кестрел. Из длинной неглубокой раны на лбу у старика обильно текла кровь, но он схватил Эриале за руку и потащил ее в ночь. Аэрон захлопнул заднюю дверь и активировал заклинание перехода. Внутри тяжелой двери щелкнул замок и сам собой закрылся. Солдаты замка забарабанили с другой стороны, но безрезультатно. Задняя дверь была спроектирована таким образом, чтобы выдерживать любые удары.

— Куда теперь? — Спросила Кестрел.

— В лес, — ответил Аэрон. — Они пойдут по нашему следу через несколько мгновений. Мы можем оторваться от них в Маерчвуде.

— Пока достаточно, — ответил Кестрел. Помогая Эриале, они поспешили прочь от неприступных стен крепости Радель и растворились в ночи.

* * *

Спасаясь от Мерхлина, Аэрон привел Кестрель и Эриале в ущелье, где протекал ручей, неподалеку от руин, где он впервые встретил Финегала. Аэрон вспомнил, что эльфийский маг говорил ему о безопасности скрытой долины, и это место показалось ему таким же подходящим, как и любое другое, чтобы спрятаться. К тому времени, как они добрались до ущелья, Кестрел была совершенно измучена, а Эриале смертельно больна от болезни, которой она заболела во время своего заключения.

Аэрон горячо надеялся, что Финегал будет ждать их там, но единственным признаком того, что он нашел своего учителя, была кожаная сумка, оставленная возле их старого лагеря. Внутри лежал небольшой мешочек с монетами, запечатанный воском флакон и два письма — одно адресовано ему, а другое кому-то по имени Телемахон из Кимбара. Пока Кестрел разводила небольшой костер и присматривала за Эриале, Аэрон сломал печать на письме со своим именем. В Эспруаре было написано::

"Аэрон,

Золото предназначено для того, чтобы Кестрел построил новый дом. Я рекомендую город Седан, расположенный в верховьях реки Гадюка. Король Ослина Гиракс называет себя лордом Сэдденс, но там живут свободные люди, которые не проявляют вежливости к солдатам и констеблям Ослина. Они заберут золото Кестрела без лишних вопросов. Это зелье для Эриале, она серьезно больна и должна немедленно выпить весь флакон. Прежде чем двигаться дальше, убедитесь, что она отдохнет два-три дня.

Письмо адресовано Телемахону, магистру Колледжа магов при университете в Кимбаре. Если вы хотите продолжить учебу, отправляйтесь туда и передайте ему это письмо. Он знает меня с давних пор и позволит вам учиться там. Боюсь, мне больше нечему вас научить; возможно, вы найдете там то, что ищете.

-Fineghal"

Аэрон перечитывал письмо Финегала снова и снова. Он знал, что бросил вызов Финегалу, вернувшись в Мерхлин, но в глубине души он никогда не верил, что эльфийский маг прекратит их сотрудничество из-за этого. Люди совершали ошибки и умели прощать их другим, но в последнем испытании Финегал оказался бесчеловечным и непостижимым, ведомым эмоциями и воспоминаниями, о которых Аэрон мог только догадываться. Его путешествие в древнюю мудрость Тел'Квессира закончилось. Эльфийская кровь или нет, но путь Аэрона лежал в другое место.

* * *

В последующие дни Эриале полностью оправилась от болезни, а к Кестрелу вернулись силы и улыбка на залитых солнцем лесных полянах. Пока его приемный отец и сестра охотились, рыбачили и устраивались поудобнее в убежище Финегала, Аэрон предпринял несколько поездок в те места, где они с Финегалом уже побывали. Эльфийского лорда нигде не было видно, и даже Керхуан был безлюден. Он вернулся в долину водопада после последнего похода, усталый и озлобленный.

Эриале разводила небольшой костер у журчащего ручья, рядом с ней сидела пара разделанных кроликов, а Кестрель сидел напротив нее, тщательно расправляя и зачищая древко стрелы. Обе подняли головы, когда Аэрон, шлепая по воде, пересек холодный ручей и присоединился к ним.

— Есть успехи? — спросил Кестрел, наблюдая, как Аэрон снимает с плеч рюкзак.

— Его нигде не видно, — ответил Аэрон. — Если Финегал не хочет, чтобы его нашли, его не найдут.

Отец и дочь обменялись взглядами. Эриале повернулась к Аэрону.

— Мы решили, что пора двигаться дальше, — сказала она. — Скоро осень, и мы захотим построить дом, пока погода еще теплая.

— Саден — хороший город, — добавил Кестрел. — Я проезжал мимо него, когда был солдатом в армии Верховного короля, лет двадцать назад. Много хорошего леса и земли. — Аэрон рассеянно кивнул, не обращая внимания на происходящее. Старый лесничий долго изучал его лицо. — Ты идешь?

Аэрон взглянул на него. Он не думал так далеко вперед.

— Я не знаю, — сказал он. За последние две недели он заблудился в своих блужданиях по лесу. Он знал, что Финегал больше не сможет учить его, но надеялся, по крайней мере, снова встретиться с ним лицом к лицу, оправдать свои действия, убедить эльфа дать ему еще один шанс продолжить учебу. Он не думал, что сможет вернуться к той простой жизни, которую вел до того дня, когда встретил эльфийского волшебника. — Было бы лучше, если бы я никогда не встретил Финегала, — сказал он вслух. — Я бы никогда не узнал, что могу потерять.

— Что ты потерял, Аэрон? — Тихо спросила Эриале.

Он вскинул руки в воздух.

— Ты не могла понять.

Лицо девушки окаменело.

— Испытай меня.

Аэрон удержался от резкой реплики. Кестрел и Эриале не заслуживали его гнева... Как и Финегал, если честно. Он сам принимал решения. В тот первый день он преследовал Финегала, умоляя эльфа показать ему, как пользоваться магией. И волшебник с самого начала предупреждал его, что Аэрону не хватает терпения и темперамента, чтобы следовать путем Тел'Квессира.

— Представьте, что в один прекрасный день вы обнаружили, что живете недалеко от моря, и что стать моряком — это ваше заветное желание. Вы находите кого-то, кто может научить вас всему, что вам нужно знать, и вы учитесь достаточно, чтобы плавать в пределах мили или около того от берега. У тебя еще нет навыков, чтобы плыть туда, куда вело бы тебя твое сердце, но ты чувствуешь запахи незнакомых далеких земель, доносимые ветром, ты чувствуешь, как волны рассказывают тебе о местах, куда они могут тебя привести, и перед тобой — великое, бескрайнее море, в котором нет ничего, кроме твоей собственной неопытности и ограниченности чтобы удержать тебя от дальних путешествий. Затем вы обнаруживаете, что вам не будет позволено узнать последнее из того, что вам нужно знать. И вот вы сидите на берегу, а море все время у вас перед глазами, дразня вас мыслями о том, что могло бы быть.

Эриале замолчала. Она обдумывала слова Аэрона, ее глаза потемнели от раздумий.

Кестрел прекратил свою работу и устремил на Аэрона долгий задумчивый взгляд.

— Кто-то скажет, что в таком случае было бы лучше встать и покинуть берег моря, — сказал он. — Возвращайтесь туда, откуда вы пришли, и довольствуйтесь тем, что вы тот, кем были рождены.

— Не знаю, смогу ли я это сделать.

— Я уже рассказывал тебе о своих днях в армии Верховного короля, до восстания Мориета. Это были хорошие дни, с крепкими товарищами и парой сражений, в которых я участвовал и выжил. Но пришло время сложить оружие и отправиться домой, что я и сделал. И все же я знал многих солдат, которые так и не вернулись домой. Они вернулись на свои фермы и в города и снова занялись своим ремеслом. Но в глубине души они все еще жили в дни своей юности. И это огорчало их еще больше, Аэрон, потому что они не могли найти в себе силы для прежней жизни и проводили дни, пытаясь вспомнить ее, — Кестрел вернулся к работе с ножом.

— Нам бы не помешала твоя помощь, Аэрон. Мне нужно будет расчищать землю, рубить лес, возводить дом. По моему опыту, хорошая тяжелая работа — это лекарство от многих недугов.

Поскольку Аэрон любил Кестрела как своего отца, он заставил себя задуматься над словами лесничего, но не мог сфокусировать изображение; казалось, каждая клеточка его тела сжималась от такой перспективы. Он сунул руку в сумку на поясе и достал запечатанное воском письмо с надписью "Телемахос", взвесив его на ладони.

— Я должен попробовать, — понял он. — Мне жаль, Кестрел, Эриале. Моя дорога не ведет к Внезапности.

Шесть

Холодный порывистый ветер дул над светлыми водами Внутреннего моря, когда Аэрон сошел на берег в многолюдном районе доков города Кимбар. Великий город был чудом, недоступным пониманию Аэрона. Куда бы он ни посмотрел, повсюду бурлили и роились мириады людей, занятых тысячами дел. Доки были забиты кораблями из многих стран, а широкий рейд внутри городских дамб был запружен еще большим количеством судов, стоящих на якоре, — плавучий лес мачт и рангоутов. Смешавшись с толпой людей, Аэрон закинул рюкзак на плечо и направился в город.

Пробираясь сквозь толпу, Аэрон взобрался на крутой склон холма. Кимбар раскинулся на нескольких невысоких холмах, которые соединялись с Внутренним морем между двумя высокими, гордыми мысами примерно в миле друг от друга. Вскоре Аэрон обнаружил, что приземлился в части города, известной как Нью-Кимбар, которая располагалась вокруг западного мыса и прилегающих к нему холмов. Это был торговый район, занимавший почти вдвое большую территорию, чем Старый Кимбар, расположенный вокруг восточного мыса.

Со своего наблюдательного пункта, расположенного высоко на склонах холмов нового города, Аэрон мог разглядеть несколько величественных монолитов, возвышающихся над Старым городом, огромные пирамиды из крошащегося камня, возвышающиеся над белыми дворцами и форумами в центре города.

— Что это? — спросил он у одного прохожего, зазывалы-торговца, который нес толстую бухгалтерскую книгу, битком набитую загадочными записями.

— Пирамиды? — Парень странно посмотрел на Аэрона. — Новичок в городе, да? Самая большая из них — Великий храм Гилгима, покинутый унтери, когда Чаззар изгнал их обратно на их земли четыреста лет назад. Теперь это не более чем достопримечательность. Маленькие храмы, окружающие его, — это святилища, построенные в честь унтерийских богов еще в те времена, когда Гилгим был хозяином этой земли.

— Какие-нибудь из них все еще используются? — Поинтересовался Аэрон.

— Нет, не унтерами, — рассмеялся продавец. — Некоторые философы строят свои школы рядом с меньшими пирамидами, и многие горожане используют их как места встреч и дискуссий. Вы можете увидеть дворец Скипетра там, рядом с пирамидой Гилгима.

Даже в провинциальном Мерхлине Аэрон слышал о Скипетре. Безликий правитель Кимбара, Скипетанар слыл могущественным магом и считался одним из немногих королей, достаточно сильных, чтобы претендовать на титул повелителя всей Чессенты. Аэрон долго изучал алебастровую цитадель короля города. К его удивлению, у ворот дворца собралась огромная темная толпа, бурлящая и сталкивающаяся в море недовольства.

— Там происходит какой-то бунт, — сказал он с некоторой тревогой.

Торговец покачал головой, разочарованный, но не обеспокоенный.

— Толпа, — сказал он. — Демагоги подстрекают их, утверждая, что бог-царь Хазар однажды вернется и свергнет Скипетра.

Несмотря на то, что Аэрон находился в полумиле от места происшествия, он слышал приглушенный рев сотен кричащих голосов и поднимающийся к небу дым от невидимых пожаров.

— Почему солдаты Скипетра не разгонят их?

— Кимбар держится на трех ногах, парень. Скипетр, чернь низкого происхождения и благородные сенаторы, которые заботятся о своих карманах. Если Скипетр загонит Толпу в угол, они назло ему сожгут весь город, и высшие сенаторы вмешаются, чтобы собрать осколки. Нет, Скипетр знает, что его задача — искать врагов за стенами Кимбара, и пока демагоги не попытаются свергнуть его, он не будет вмешиваться. В нашем городе есть проблемы поважнее, чем хулиганы и подстрекатели толпы.

Аэрон уставился на него. Огромный город, на улицах которого бушевали бунтовщики, а его правитель праздно наблюдал за происходящим — он никогда бы не поверил в это, если бы не увидел собственными глазами. Он остро осознавал, что вырос в сельской местности; ничто в Мерхлине не подготовило его к этому. Он скользнул взглядом мимо дворца Скипетра и старого акрополя. На склоне холма, обращенном к морю, напротив королевского дворца, зазубренный обломок обелиска вонзался в небо, как сломанный клинок меча, едва заслоняя линию горизонта от сверкающих зданий напротив.

— Что это за зазубренное здание? — он спросил.

— Это Разрушенная пирамида, которая когда-то была крепостью магов унтери, правивших Симбаром. Говорят, что унтери сами разрушили ее, чтобы не допустить, чтобы она попала в наши руки, когда Чаззар повел нас против них. Эти здания неподалеку — университет.

— Университет? Вот куда я направляюсь.

— Вы не производите впечатления философа или мудреца, значит, вы, должно быть, ремесленник. Какое у вас ремесло?

— Вы меня неправильно поняли. Я собираюсь учиться в Колледже магов.

Торговец фыркнул.

— Если вы так говорите. Вам лучше направиться вон к тому зданию на обращенной к морю оконечности акрополя. — Обломок Разрушенной пирамиды был окружен низкой стеной и несколькими невзрачными каменными постройками, увитыми коричневыми виноградными лозами. Возвышенность изолировала башню и ее окрестности от самого города; ее ближайшими соседями, казалось, были несколько обнесенных стенами дворцов, которые делили с ней возвышенный вид, а затем загроможденные улицы с доками и домами торговцев. — Я оставлю тебя наедине с твоими занятиями, — сказал торговец, — хотя тебе не следует общаться с волшебниками, парень. Магия — опасная штука.

Опаснее, чем вооруженные банды, мародерствующие на улицах? Подумал Аэрон, но поблагодарил торговца и пропустил последнее замечание мимо ушей. Он спустился по широким, прогретым солнцем улицам центра города и направился в Старый Кимбар. Здесь здания, как правило, были меньше и располагались ближе друг к другу, ограниченные остатками древних городских стен, которые были снесены и отодвинуты дальше по мере того, как город рос на протяжении веков. Не сводя глаз с пирамид, отмечающих восточную границу Симбара, Аэрон обогнул дворец Скипетра и направился вверх по крутым двойным дорогам, которые поднимались на акрополь Старого Симбара.

Наверху Аэрон впервые как следует разглядел колледж. На вершине холма было не так много деревьев или зданий, которые могли бы защитить от завывающего северного ветра позднего Марпенота, и его плащ развевался у него за спиной, когда он осматривал окрестности. Позади осталась огромная гавань Симбара с пришвартованными кораблями и лабиринтом доков и пирсов. Холм был всего в пару сотен ярдов шириной, и за колледжем Аэрон увидел неровные коричневые предгорья береговой линии, изгибающейся дугой на восток вдоль Внутреннего моря.

От порыва ветра у него на глазах выступили слезы, но он стоял неподвижно, впитывая в себя каждую деталь. Когда-то, давным-давно, вход в гавань Кимбара прикрывало крепостное сооружение. Невысокий каменный вал, построенный в незапамятные времена, окаймлял вершину холма. Длинные здания из неотесанных каменных блоков образовывали широкий четырехугольник, в центре которого находился большой, внушительного вида зал. Здания окружала шестифутовая стена из того же камня, разделенная парой ворот из кованого железа.

Справа от него, к югу от зданий колледжа, возвышались руины Разрушенной пирамиды — холм из заросшего сорняками щебня, который отделял школу магов от остальной части университета и Старого Кимбара внизу. Он мог чувствовать Плетение, окружавшее это место, тонкие требования существующих заклинаний, яркие всплески заклинаний, творимых поблизости, даже когда он наблюдал за ними, и смутное воспоминание о невообразимой силе в руинах пирамиды.

После долгой паузы Аэрон встряхнулся и направился к ближайшей сторожке у ворот. Двое солдат в сверкающих нагрудниках стояли на страже, укрывшись внутри небольшого здания. Когда Аэрон приблизился, они преградили ему путь.

— Остановитесь и изложите свое дело, — сказал один из них.

— Я здесь, чтобы учиться в колледже, — ответил Аэрон.

Стражники рассмеялись.

— Если бы я получал по серебряному таланту за каждого беспризорника, который приходит сюда, чтобы стать архимагом, я был бы богатым человеком, — как-то заметил Аэрон. — Уходи.

— У меня есть рекомендательное письмо, — сказал он. — Ты можешь сказать мне, где найти Телемаха?

— Для тебя это, должно быть, мастер или лорд Телемах, щенок, — прорычал второй охранник. — Давай посмотрим.

Аэрон сунул руку за пазуху и вытащил письмо, которое оставил для него Финегал. Пергамент золотисто поблескивал в лучах полуденного солнца. Он протянул его стражнику.

Охранник внимательно изучил письмо.

— Что это за курица скребется? — спросил он, указывая на название.

— Это написано на эспруарском. Эльфийском.

Охранники переглянулись.

— Хорошо, — сказал один из них. — Пойдем со мной. — Оставив своего товарища охранять ворота, он повел Аэрона на территорию колледжа.

Они прошли по мощеной дорожке к самому южному зданию. Когда они поднялись по невысоким ступеням в холл, оттуда вышел худощавый мужчина в мантии из красной парчи. Лицо у него было смуглое и скуластое, с нависшими бровями, непроницаемыми глазами и густым ореолом туго завитых, смазанных маслом локонов, переходивших в тщательно подстриженную бороду. На его мрачных чертах, казалось, была изображена свирепая желтая ухмылка, как будто величайшие испытания властью и обстоятельствами доставляли ему безграничное удовольствие.

— Хо! Что это у нас тут? — крикнул он.

— Какой-то слуга с письмом для мастера Телемахона, лорд Орисей, — ответил гвардеец. — Он хочет записаться.

— Новый ученик? — Лорд Орисей обратил свое внимание на Аэрона, демонстративно осматривая его с головы до ног. С комическим преувеличением он поцокал языком от своих воображаемых находок. — Я вижу, что количество нераскрытых талантов в этом мире действительно становится все меньше. Как тебя зовут, парень?

— Эйерон Мориет, сэр.

— Могу я взглянуть на таинственное послание, добрый Корден?

— Конечно, лорд Орисей. — Стражник передал письмо Аэрона магу. — Я собирался сопроводить мальчика в покои мастера Телемаха, мой господин.

Без малейшего намека на юмор Орисей взвесил пергамент в руке, нахмурив лоб, когда на его лице отразились неведомые мысли. На мгновение Аэрон испугался, что тот импульсивно сломает печать и прочтет письмо сам, но Орисей, внезапно взмахнув рукой, вернул письмо Аэрону.

— Тогда сделай это, во что бы то ни стало, — ответил он стражнику. Обращаясь к Аэрону, он сказал:

— Это необычно, что рыба попадает в наш маленький пруд с помощью всего лишь эльфийского письма, но я подозреваю, что в тебе есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд, Аэрон Мориет. — С этими словами он отвесил эпатажный поклон и ускакал, излучая хорошее настроение, которое охватывало любого, кто проходил мимо.

— Кто это был? — Спросил Аэрон охранника, более чем удивленный преувеличенным приветствием мастера.

— Лорд Орисей, верховный чародей и сенатор города. Запомните его лицо. Он мог бы стать одним из ваших инструкторов.

— Я так и сделаю, — пообещал Аэрон. Он последовал за охранником в холл. Хотя снаружи унылые здания колледжа казались не более чем казармами из полевого камня, внутри они были обставлены гораздо роскошнее. Полы были сделаны из блестящей древесины лиственных пород; стены были обшиты богатыми темными панелями и заставлены книжными полками. Высокие узкие окна позволяли симметричным квадратам солнечного света проникать в темный коридор. Смесь пыли, масла и ароматического дерева создавала тонкий аромат, который Аэрон находил особенно приятным.

Корден провел его мимо нескольких комнат, в основном кабинетов и читальных залов, к обшитой панелями двери в конце коридора. Стражник постучал в дверь.

— Мастер Телемахон? У меня здесь парень с письмом, адресованным вам.

— Проводи мальчика, добрый Корден. Голос его дрожал от старости. Гвардеец жестом пригласил Аэрона войти следом за ним. Эта комната была личным кабинетом, с высокими окнами из освинцованного стекла, которые дребезжали на зимнем ветру. Полный, сутулый мужчина со слезящимися глазами и редкой прядью седых волос, прилипших к его заросшей голове, сидел за маленьким письменным столом и что-то писал в толстом журнале острым пером. С тяжелым вздохом он отложил ручку и встал лицом к Аэрону. Телемахон был одет в тяжелую мантию, которая покроем и стилем напоминала мантию Орисея, но была светло-голубой, а на плечи он накинул длинный капюшон цвета индиго. Он долго смотрел на Аэрона и сказал: — Подожди снаружи, Корден.

— Конечно, милорд. — Стражник удалился.

Старый мастер протянул руку.

— Твое письмо, парень?

— Да, мой лорд, — ответил Аэрон. Он быстро шагнул вперед и протянул пергамент Телемаху. — Это от Финегала Кайллена из Маерчвуда.

— Финегал... — Мастер нахмурился. Подойдя к одному из окон и остановившись на свету, он сломал печать и несколько раз перечитал письмо. Закончив, он поднял глаза и встретился взглядом с Аэроном. Аэрон был удивлен, увидев, что некоторая слабость и неуверенность на лице пожилого мужчины исчезли. — Вы Аэрон Мориет?

— Да, милорд.

— Вам что-нибудь известно о содержании этого письма?

— Нет, милорд. Финегал только сказал мне, что это рекомендательное письмо, и что я могу показать его вам, чтобы получить допуск в Колледж магов.

— Я знал Финегала давным-давно, — размышлял Телемахон. — Мои исследования привели меня к его порогу более сорока лет назад. С ним все в порядке?

— Я не видел его три месяца, но когда мы расставались в последний раз, он был в добром здравии, — сказал Аэрон.

— Хорошо, — проворчал Телемах. Он повернулся к двери и слегка повысил голос. — Корден!

Дверь скрипнула.

— Да, лорд Телемах?

— Приведи сюда Мелисанду, пожалуйста. — Телемах повернулся к Аэрону, когда стражник исчез. Он тяжело расхаживал взад и вперед, сцепив руки за спиной. — Финегал обучал других учеников до тебя, Аэрон, — сказал он. — Я никогда не слышал, чтобы он отправлял ученика учиться в другое место. Он заканчивает то, что начинает.

Аэрон нервно заерзал.

— Я хотел узнать больше, чем он был готов преподать.

— о? — Учитель взглянул на него. — Очень хорошо. Я не придаю большого значения тому, что вы могли или не могли сделать до того, как вошли в эту дверь. Это включает в себя любые знания или умения в искусстве, которыми, как вам кажется, вы уже владеете. Он поднял пергамент. — Финегал говорит, что вы должны пройти обучение, а он не может сделать это сам. Ради него я позволю вам остаться здесь в качестве ученика.

Аэрон позволил вздоху облегчения сорваться с его губ.

— Не расслабляйся, Аэрон. Я понятия не имею, кто ты такой, что ты знаешь и чему способен научиться. Без письма Финегала ты не был бы потенциальным учеником. И без его предложения компенсировать мне твое обучение, тебе бы не позволили остаться.

— Плата за обучение?

Телемахон невесело улыбнулся.

— Это немаловажно. Но я буду твоим спонсором, раз Финегал просит меня об этом.

В дверь постучали, и вошла хрупкая женщина — уроженка Вильи, примерно одного возраста с Аэроном. Она была невысокой и хрупкой, с темными глазами и лицом в форме сердечка. Аэрону вспомнился его наряд лесника и отсутствие формального образования; грациозная осанка девушки, утонченные черты лица и сосредоточенное выражение лица выдавали в ней леди, не похожую ни на одну из тех, кого Аэрон когда-либо знал.

— Мелисанда из Аррабара, мастер Телемахон. Вы посылали за мной?

— А, Мелисанда. Это Аэрон Мориет, новый студент из Мэрчлина. Вы освобождаетесь от занятий до конца дня; покажите Аэрону территорию колледжа и, пожалуйста, помогите ему устроиться.

Девушка взглянула на Аэрона без всякого выражения.

— Как пожелаете, мастер Телемахон.

Старый мастер склонил голову к Аэрону.

— Я надеюсь, что увижу тебя через день или два на занятиях; я Верховный Прорицатель, и ты должен начать с основ моего искусства. Он вернулся к своему письменному столу и со вздохом сел. Мелисанда привлекла внимание Аэрона и кивнула на дверь, но прежде чем они ушли, Телемахон поднял руку. — И последнее, Аэрон. Я твой спонсор, поэтому буду внимательно следить за тобой. Я советую вам полностью посвятить себя учебе. Здесь многие студенты позволяют себе... отвлекаться. С вашей стороны было бы разумно избегать их примера.

Как и просил Телемахон, Мелисанда провела Аэрона по каждому зданию в стенах колледжа, объясняя каждое ровным голосом с легким гортанным акцентом Рич. Конечно, Колледж магов был лишь небольшой частью великого университета Симбара, но Аэрон уже заметил, что обычные писцы и художники, которые учились в белоснежном акрополе внизу, не вмешивались в дела волшебников, сидевших на своих высоких постаментах, возвышавшихся над городом. Рабы, крепостные и простолюдины всех мастей могли получить место в университете благодаря таланту и покровительству, но школа волшебников, очевидно, предназначалась для благороднорожденных. Аэрону не нужны были настороженные взгляды Мелисанды, чтобы понять, что колледж был местом, где он мог преуспеть.

— Мы еще посмотрим, — пообещал он себе.

Мелисанда начала экскурсию с Зала магистров, как только они покинули покои Телемахона. В северной половине располагались комнаты совета колледжа, администраторов и личные кабинеты магистров.

— Ты не будешь проводить здесь много времени, пока не станешь студентом, фиш, — заметила она.

— Я теперь не студент? — Удивленно спросил Аэрон.

— Конечно, нет. Ты новичок — "рыба", как нас называют. Как только ты покажешь, что владеешь каждой из восьми дисциплин на экзамене на посвящение, тебе разрешается носить накидку и шапочку ученика. — Она оглядела его с головы до ног и улыбнулась. — Я полагаю, вы не имеете ни малейшего представления о том, что это за дисциплины, не так ли?

— Отречение, изменение, колдовство, прорицание, чары, иллюзия, призыв и некромантия, леди Мелисанда, — ответил Аэрон. — Я лучше знаю их по эльфийским именам.

Мелисанда приподняла бровь.

— Я вижу, вы уже кое-чему научились. И не обязательно называть меня "леди", в колледже все новички равны. Вам следует прислушиваться к ученикам — именно они носят плащи и шапочки поверх туник. Им подходит обращение "леди" или "сэр". И, конечно, проявляйте почтение к любому из мастеров. Они одеваются так же, как Телемахон, хотя и в разные цвета, в зависимости от того, какой дисциплине они отдают предпочтение.

— Я заметил, что Телемах и еще один мастер носили капюшоны, — сказал Аэрон. — Что это значит?

— Капюшон указывает на то, что Телемах — один из членов Правящего совета, Верховный прорицатель. В совете заседает высший мастер в каждой дисциплине. Я не знаю, кто вас с ним познакомил, но он знал, с кем поговорить. Любой из Высших Мастеров может поручиться за новичков, просто сказав об этом. Она посмотрела на Аэрона откровенно оценивающим взглядом. Аэрон нервно переступил с ноги на ногу. После долгой паузы она отпустила его, коротко кивнув. — Ну, давай, рыбка. Я не могу позволить себе целый день водить тебя за нос.

— Сколько здесь мастеров, учеников и послушниц?

Мелинда нахмурилась, подсчитывая в уме.

— В Правящем совете девять мастеров, плюс еще девятнадцать мастеров, которые не входят в совет. Запомните их имена и лица как можно скорее. Сейчас у нас сорок один студент и восемьдесят семь новичков. Сейчас их восемьдесят восемь, включая вас.

— Не каждому новичку удается стать студентом?

— нет. Около половины послушников не могут сдать экзамен на посвящение. Она поморщилась. — Мой собственный экзамен назначен на три недели, считая с сегодняшнего дня. Я надеялась провести день, готовясь к нему. Я все еще не уверена в том, какие заклинания призыва и некромантии я собираюсь использовать.

Покинув Зал магистров, Мелисанда вывела Аэрона на открытую площадь в центре колледжа. В течение следующего часа она показывала ему Восточный и Западный залы, а также большую библиотеку в центре площади. На востоке и западе располагались учебные корпуса колледжа, заполненные классными комнатами, лекционными залами, конференц-залами и лабораториями; поскольку сейчас была середина дня, многие из этих помещений были заняты. Мелисанда не прерывала ни занятий, ни лекций, чтобы представить Аэрона, но она спокойно указывала на всех мастеров, с которыми они сталкивались.

К тому времени, как они покинули Уэст-холл, порывистый ветер усилился до штормового, а температура резко упала. Они поспешили в последнее из пяти зданий колледжа, простое здание, изрезанное рядами узких окон, похожих на щели.

— Студенческий зал, — сказала Мелисанда. — Это твой дом, пока ты здесь остаешься.

Вестибюль напоминал вход в Зал магистров, но казался более простым и светлым. Здание магистров было пропитано атмосферой достоинства и сдержанности, традициями, которые не допускали дерзости. Но в тот момент, когда Аэрон и Мелисанда вошли в студенческие покои, их чуть не сбила с ног пара новичков, которые бежали по коридору, пытаясь пометить друг друга маленькими шарами из разноцветного света — магическая игра в пятнашки.

Аэрон схватил Мелисанду за руку и оттащил ее с пути новичка.

— У всех такой энтузиазм?

Мелисанда фыркнула.

— нет. Бэлдон и Элдран, похоже, внезапно потеряли рассудок, вот и все.

Высокий парень был веснушчатым, на несколько лет моложе Аэрона, с копной непослушных рыжих волос на макушке. Тяжело дыша, он резко остановился.

— Эй, Элдран, смотри — новая рыбка! Как тебя зовут, рыбка?

Другой мальчик бросил на Аэрона мимолетный взгляд и широким жестом запустил желтую сферу в ребра Болдона. Светящаяся сфера разлетелась брызгами, ударившись о высокого мальчика, окутав его золотым ореолом. — Ха! Попался. Довольный тем, что одержал верх в поединке, он остановился, чтобы оценить Аэрона. Он был немного моложе Аэрона и на полголовы ниже его ростом.

— Бэлдон, Элдран, это Аэрон Мориет из Мерхлина. Аэрон, это двое твоих соседей по коридору.

— Соседи по коридору?

— Ха! Какая новая рыба! — Бэлдон фыркнул. — Мелисанда, как тебя угораздило таскаться за этим болваном?

Мелисанда бросила на него неодобрительный взгляд и повернулась к мальчику спиной.

— Все послушники и студенты распределены по четырем залам в этом здании, Аэрон. Здесь есть восточное и западное крыло, и в каждом по два этажа. Соседи по залу присматривают друг за другом. Болдон, Элдран и я принадлежим к Залу мечей. Остальные — Корона, Кольцо и Скипетр.

— Так вот почему ты показал мне все вокруг. Телемахон послал за одним из моих соседей по комнате, чтобы тот помог мне устроиться.

Мелисанда кивнула.

— Двое из наших студентов недавно закончили учебу, так что мы должны были купить новых рыбок. Пойдемте, мы покажем вам вашу комнату.

Парадная лестница из полированного дерева вела из вестибюля на балкон, который опоясывал комнату. С одной стороны был дверной проем, увенчанный геральдическим гербом с изображением позолоченной короны; напротив него другой дверной проем, отмеченный двумя скрещенными мечами, вел в длинный коридор. — Зал мечей? — спросил Аэрон.

Мелисанда кивнула. Они прошли примерно половину коридора, минуя одну дверь за другой, прежде чем она остановилась перед одной из них, расстегнула застежку и распахнула ее. Комната была около пяти шагов в ширину и, может быть, семи в глубину; узкое окно выходило на внешнюю стену и пустынные берега за городскими стенами. Пол был из блестящего твердого дерева; из мебели были небольшая кровать, туалетный столик, комод, письменный стол и пустая книжная полка.

— Ваш новый дом, — объявила она.

— Это подойдет, — сказал Аэрон. Честно говоря, эта комната была намного лучше, чем все те, которые он называл своими в Мерхлине, но он был полон решимости не позволить своим соседям по комнате догадаться об истине. Он сбросил скатку и рюкзак с плеча на кровать и в изумлении подошел к окну. Он слишком много увидел за один день. Бродя по городу, встречаясь с Телемахоном, прогуливаясь по Колледжу магов... Он и представить себе не мог, сколько всего существует за пределами маленьких деревень и бескрайних лесов его родного города.

— Стоять! — рявкнул Бэлдон. Аэрон чуть не выпрыгнул из своих сапог, развернувшись и подняв руку, чтобы защититься. Все трое его спутников повернулись к двери и поклонились.

В дверном проеме стоял высокий красивый юноша в красном плаще и шапочке поверх серых бриджей и белой рубашки. Он прислонился к притолоке, наблюдая за происходящим, на его уверенном лице играла довольная ухмылка. Его взгляд остановился на Аэроне.

— Пожалуйста, не говорите мне, что этот крестьянин, таскающий навоз, — наш новичок, — вяло произнес он.

— Да, сэр, лорд Далриок, — ответил Болдон. — Он наш новичок, сэр.

Молодой волшебник выпрямился и шагнул вперед, на его лице появилось хмурое выражение.

— Тебя что, рыбка, еще ничему не научили?

Аэрон заметил, какую униженную позу приняли остальные, и понял, что Далриок ожидал, что он будет их копировать. Он неловко сделал это.

— Я прибыл только сегодня, милорд.

— Я могу только догадываться, из какой вонючей кучи мусора, — прокомментировал Далриок. — Какой идиот впустил тебя сюда?

— Мастер Телемах.

— И по какой же причине Верховный Прорицатель позволил бы такому негодяю, как вы, осквернять мой зал?

Осознанным усилием воли Аэрон удержался от резкой реплики и вместо этого ответил:

— Я здесь для того, чтобы изучать магию, мой господин.

Дальриок хрипло рассмеялся. И поклялся богом.

— Почему бы не научить свинью петь, раз уж мы этим занимаемся?

Несмотря на предостерегающий взгляд, который бросила на него Мелисанда, Аэрон выпрямился и посмотрел Дальриоку в глаза.

— Я уже кое-что изучил, — спокойно сказал он.

— Что, какой-то лесной волшебник научил тебя готовить зелья из крыльев летучей мыши и полыни?

— нет. Я имел честь учиться у великого эльфийского мага. Он отправил меня сюда, чтобы я продолжил обучение.

Дальриок обошел Аэрона, кружа вокруг него.

— Очень хорошо. Давай посмотрим, как ты творишь эльфийскую магию, новичок. Порази меня своими способностями.

Мелисанда подняла глаза и заговорила.

— Лорд Далриок, у нас не было возможности все объяснить Аэрону. Он ничего не понимает. Пожалуйста, позвольте нам исправить его отвратительное поведение. Нет необходимости беспокоиться о таком незначительном существе.

Дальриок набросился на Мелисанду с такой яростью, что Аэрон почти ожидал, что он ударит ее, но в последний момент он сдержал свой гнев. Он прищурился и сказал:

— Ты не должна сообщать мне о том, что я могу счесть незначительным, рыба. Тем не менее, вы правы в том, что с треском провалили подготовку Аэрона к вступлению в колледж. В качестве компенсации вы трое можете опорожнять все ночные горшки в Зале мечей по три раза в день в течение следующей недели. И, Мелисанда, раз уж ты так стремишься загладить свою вину, можешь застилать мою постель утром и откидывать одеяло вечером. Дальриок задержал взгляд на Мелисанде настолько, что девушка-вилонка покраснела и опустила глаза в пол.

— Но это мое невежество, а не их вина! — запротестовал Аэрон, игнорируя молчаливые предупреждения своих товарищей.

— Пусть будет две недели, — поправил Далриок. — Каждый раз, когда эта рыба будет проявлять неуважение ко мне, я буду добавлять другую.

Аэрон замолчал. Он понял, к чему это клонится.

— Итак, я попросил тебя сотворить заклинание, — продолжил Далриок. — Я не могу поверить, что ты хоть сколько-нибудь разбираешься в этом искусстве, но раз уж ты, кажется, так думаешь, давай посмотрим, как ты это докажешь. — Он скрестил руки на груди и снисходительно улыбнулся, но его взгляд был холодным и жестким.

— Да, мой лорд, — ответил Аэрон. На мгновение он порылся в своих мыслях, подыскивая что-нибудь подходящее. У него возникло мимолетное искушение ударить огненной рукой или заклинанием слепоты, просто чтобы посмотреть, как отреагирует Дальриок. Вместо этого он решил применить чары невидимости. С тихим шелестом и быстрым, умелым движением прохладных потоков Плетения вокруг себя, он исчез из виду.

Глаза послушников расширились от удивления, но они придержали языки и неподвижно ждали. Дальриок, с другой стороны, был явно шокирован. Он выругался и нахмурился.

— Ты знаешь заклинание невидимости? — сказал он, обращаясь к Аэрону.

— Да, — ответил Аэрон. Чтобы продемонстрировать силу своего заклинания, он открыл и закрыл один из ящиков комода. — Финегал, мой старый наставник, научил меня этому заклинанию несколько месяцев назад.

— Немедленно отпусти его, — потребовал Дальриок.

Аэрон так и сделал, медленно возвращаясь в поле зрения.

Старший ученик долго смотрел на Аэрона, а затем вышел из комнаты.

— Помни — две недели ночных горшков, и даже больше, если ты быстро не приведешь его в порядок! — рявкнул он через плечо. Он захлопнул за собой дверь.

Мелисанда, Бэлдон и Элдран вздохнули с облегчением. Аэрон повернулся к ним лицом.

— Я позабочусь о ночных горшках.

— Вы не сделаете ничего подобного, — возразила Мелисанда. — Если Дальриок заподозрит, что ты вынес только один горшок, он сдерет с нас шкуру заживо за неподчинение ему. Ты меня понимаешь?

Аэрон медленно кивнул.

— Да.

Бэлдон подтащил стул к столу и уселся на него верхом, на его лице было написано смирение.

— Что ж, устраивайся поудобнее, Аэрон. Нам нужно многое рассказать тебе о правилах зала.

— Прежде чем мы начнем, у меня есть вопрос. Почему его так удивило выбранное мной заклинание?

К удивлению Аэрона, все трое послушников рассмеялись.

— Потому что Дальриок не может сотворить это сам, — сказала Мелисанда. — Иллюзии — его самая слабая школа. Если ты уже знаешь, как сплести такое сложное заклинание, ты недолго пробудешь новичком. Он сделает твою жизнь невыносимой на несколько недель, но очень скоро тебя признают студентом.

Семь

В тот вечер Аэрон встретился с остальными своими однокашниками в трапезной. Помимо Мелисанды, Болдона и Элдрана, там было еще восемнадцать рыб, которые разделяли его низкий статус. Большинство из них были высокородными шахматистами со всей страны, даже несколько человек из городов, которые были соперниками или врагами Кимбара, и горстка из других стран. По двое и по трое они направились в трапезную, присоединяясь к Аэрону и его новым друзьям за столом, предназначенным для послушников Зала меча.

Каким-то образом Мелисанда и двое мальчиков нашли время, чтобы незаметно разнести новость среди послушников о прибытии Аэрона и его моральной победе над Дальриоком. От одного конца стола до другого его приветствовали широкими улыбками и легкими шутками. Аэрон начинал понимать, что невзгоды укрепляют дружбу; двадцать одна — теперь уже двадцать две — рыбы из Зала Меча объединились против безжалостной тирании, навязанной студентами.

— Что ж, ему не следовало бросать мне вызов, чтобы я проявил себя, ничего обо мне не зная, — ответил Аэрон на их поздравления. Он осторожно огляделся: магистры ужинали за главным столом, а длинные столы чуть ниже были зарезервированы для студентов каждого из четырех залов. Далриок пользовался авторитетом среди студентов Фехтовального зала, смеясь и беззаботно беседуя обо всем на свете. Время от времени другие студенты и даже один или два магистра подходили, чтобы поговорить с ним. Очевидно, Далриок был довольно важным студентом.

— Почему все так вертятся вокруг него? — Спросила Элисанда Мелисанду.

— Он коринианец, — сказала она, пожав плечами.

Аэрон нахмурился, пытаясь понять значение этого заявления. И тут его осенило. Коринианцы правили богатым городом Сооренар, одним из главных соперников Кимбара. "Рожденный в одной из самых знатных семей Чессенты, он ничем не лучше меня", — подумал Аэрон. Вот тебе и благородство. Он позволил себе на мгновение насладиться своей маленькой победой над Далриоком Коринианом, прежде чем снова обратить внимание на окружающую обстановку.

— Я думал, Сооренар сражался против Кимбара и потерпел поражение, — медленно произнес он. — Если он принц побежденного города, почему он так важен?

Его высокородные товарищи по залу смотрели на него достаточно долго, чтобы Аэрон покраснел. В конце концов Мелисанда сжалилась над ним.

— Ты знаешь что-нибудь о союзах этой страны, Аэрон? — тихо спросила она.

— У меня никогда не было причин беспокоиться о таких вещах. — В простоватом Мерчлине великие союзы и интриги казались за тысячу миль отсюда. Крестьянин или низкорожденный фригольдер, такой как Аэрон, был настолько далек от дел лордов и королей, что было бесполезно тратить время на размышления по этому поводу, но здесь все было совсем по-другому.

— Подумай об этом, Аэрон, — сказала Мелисанда, понизив голос. — Какие города сегодня лидируют в Чессенте?

— Кимбар и Аканакс, конечно. Их союз нанес поражение Суренару и Лютчеку. Это единственные оставшиеся сильные города.

— И поскольку у них нет врагов, против которых они могли бы объединиться, что может их объединить?

— Ничего, я полагаю. Но какое отношение это имеет к Далриоку из Сооренара? Его город был соперником Кимбара до Смутного времени, но Аканакс разрушил его.

— Ты забываешь, что Сооренар всегда был богатым городом, — вмешался Болдон. — Его могущество заключается в казне его торговцев, а не в силе оружия. Коринцы очень быстро восстановили город.

— Союз между Аканаксом и Симбаром остался в прошлом. И хрупкое перемирие, которое существует сейчас, может быть нарушено сильным ветром. Как вы это понимаете? — Сказала Мелисанда.

У Аэрона закружилась голова. Итак, Кимбар как город-государство опасно балансировал между одним соперником — Аканаксом — и одним врагом — Сооренаром, в то время как сам Скептанар столкнулся с противодействием городских демагогов и осуждением благородного сената. Он медленно кивнул, не сводя глаз с Далриока. — Аканакс и Симбар склонили чашу весов. Возрождающийся Сооренар может склонить их на свою сторону. И поэтому Далриок возглавляет Коллегию магов Симбара. Аэрон поморщился; он не смог бы найти более сильного врага, даже если бы попытался.

Некоторое время он методично набрасывался на еду, помня о правилах хорошего тона. Послушники ели за столами, составленными на козлах, в конце трапезной. Студенты сидели за столиками поменьше в центре комнаты, а за столами, которые занимали студенты, стоял главный стол зала, за которым ели магистры. Аэрон насчитал двадцать шесть мест во главе зала, но только около половины из них были заняты. Пока он наблюдал, мастер в желтой мантии остановился у стола учеников Зала меча, чтобы поговорить с Далриоком.

— Итак, если Далриок здесь, чтобы обсудить предложения о союзе против Аканакса, — сказал Аэрон, — почему он не гостит во дворце Скипетра?

— Потому что Скипетр не желает иметь ничего общего ни с коринианцами, ни с Суренаром, — ответил Элдран чуть громче, чем следовало. — Как только Суренар выберет сторону, Аканакс будет вынужден искать других союзников, таких как Мордулкин или Воздушный Шпор, а это означает войну по всей Чессенте. Но сенаторы Кимбара и даже некоторые демагоги не согласны с позицией скипетра. Ходят слухи, что скипетр недолго продержится на своем посту. — Мрачные взгляды, которые бросали на него соседи, заставили восторженного ученика смущенно замолчать. Покраснев, он поерзал на стуле и наклонился ближе к Аэрону, понизив голос. — По крайней мере, так говорят. Некоторые мастера принадлежат к партиям, противостоящим Скипетру, — продолжил он. — Если они свергнут короля Симбара, кто знает, что может случиться?

Фракции, противостоящие Скипетру? Иностранные интриги? Волшебники переходят от одной партии к другой, как дети, играющие в прятки? Волшебство по сравнению с этим казалось простым делом! Аэрон медленно жевал, размышляя.

— Как вообще что-то делается?

— В коллегии все вопросы решают люди Скипетра. Сенаторы и демагоги противостоят друг другу, поэтому лорд Телемахон и другие магистры, поддерживающие короля Кимбара, переходят с одной стороны на другую, — сказала Мелисанда. — Большинство учеников благородного происхождения, и они тоже выбирают ту или иную сторону.

— Какие мастера принадлежат к каким фракциям?

Мелинда огляделась по сторонам и понизила голос.

— Не хотелось бы высказывать слишком откровенные предположения, но дело обстоит именно так. Высшие мастера Изменения, Колдовства и некромантии происходят из семей, которые поддерживают сенат, а не Скипетр. Пятеро младших мастеров из этих школ также находятся в этом лагере. Некоторые выступают за мир с Аканаксом, а другие — за новый союз с Сооренаром.

Мастера Иллюзий, Заклинаний и Чар — это популисты, которые поддерживают Толпу. Семь младших мастеров в этих школах поддерживают их. Демагоги призывают к войне с Аканаксом и свержению Скипетра.

— И, наконец, Телемах — он Мастер Прорицания, как вы, возможно, помните, — главный библиотекарь и Мастер Отречения — люди Скипетра. Они склоняются к соблюдению нашего перемирия с королем Горманом Тором из Аканакса.

Аэрон посмотрел на магов и архимагов, на которых указала Мелисанда.

— Как мы к ним относимся?

— Пока мы не станем студентами, мы ничего не значим, — сказал Бэлдон. — И не беспокойся об этом, Аэрон. Это все интриги и двуличие. Не похоже, что они собираются начать использовать заклинания в любой момент. Они занимаются этим уже очень давно.

Элдран, стоявший рядом с ним, поднял голову и ткнул локтем Далтона в плечо.

— Упс! Хватит об этом говорить. Сара присоединится к нам.

Дух товарищества среди послушниц угас, когда во главе стола села плотная молодая женщина в зеленом плаще и шапочке. Она с презрением оглядела ближайших послушниц, игнорируя Аэрона, а затем переключила свое внимание на свой ужин. Постепенно рыбки возобновили свои приглушенные разговоры, стараясь не потревожить Сару.

— Нам можно свободно разговаривать за столом? — Тихо спросил Аэрон у Мелисанды.

— Да, хотя было бы неплохо никогда ничего не говорить о студенте или мастере, когда нас сопровождают. Студенты по очереди наблюдают за нами.

— почему?

— Чтобы убедиться, что мы не опозорим Зал мечей, сделав что-то, что привлечет внимание мастера к нашему столу, — ответила Мелисанда с натянутой улыбкой. — Студенты никогда не поднимают на вас руку в присутствии магистра, поскольку было бы неправильно привлекать настоящего волшебника к такому незначительному делу, как исправление поведения новичка. Но вы можете поспорить, что студенты запоминают все, что вы делаете неправильно, и отыгрываются на вас позже.

После вечерней трапезы Аэрон и его товарищи вернулись в Студенческий зал, чтобы позаниматься несколько часов. И у новичков, и у студентов в комнатах были десятки толстых фолиантов, и они с отчаянной энергией набрасывались на них до позднего вечера. Мелисанда удалилась к своим занятиям, но Бэлдон и Элдран остались в комнате Аэрона, чтобы помочь ему запомнить имена всех мастеров, а также учеников Зала меча. После этого они проговорили до поздней ночи, приводя в порядок немногочисленные вещи Аэрона.

Аэрон обнаружил, что постоянно зевает. Это был долгий день, и он, наконец, лег спать после полуночи. После того, как Болдон и Элдран ушли, он погасил лампу и рухнул на простой матрас. Хотя его конечности дрожали от физического и нервного истощения, Аэрон не мог уснуть; его разум лихорадочно работал, пока он пытался осмыслить все, что увидел и узнал за день. Но в конце концов усталость взяла верх, и он заснул.

* * *

В течение следующих нескольких дней Аэрон посещал свои первые занятия в Колледже магов. Послушники Зала меча делили свой день на утренние и дневные занятия и посещали официальные занятия и лекции восемь дней в декаду из десяти дней в декаду. Каждая из дисциплин магии обсуждалась по крайней мере раз в декаду мастером, одетым в цвета школы, которую он представлял. Другие лекции касались истории, древних языков, мира природы и других тайных тем. Как и было обещано, лорд Телемахон прочитал лекцию о прорицаниях на второй день обучения Аэрона. Старый мастер игнорировал Аэрона на протяжении всей лекции.

Аэрон был удивлен, не увидев на этих лекциях никаких признаков присутствия студентов, но вскоре он выяснил, что студенты не занимаются вместе с новичками. Они нечасто встречались с мастерами в небольших группах; по большей части, они проходили свои собственные курсы обучения. И теперь, когда он знал, что искать, он начал замечать признаки партийной борьбы, разделяющей колледж. Многие магистры и студенты старались изо всех сил, чтобы общаться со своими коллегами, принадлежащими к конкурирующей партии. Напряжение и недоверие были неотъемлемой частью жизни за увитыми плющом стенами.

Во второй половине третьего дня занятий Аэрон и его товарищи собрались в холодной комнате для заклинаний. Как и в других залах, где они посещали мастеров, в зале были расставлены простые каменные скамьи для новичков. Стены были украшены магическими узорами и сложной рельефной работой, а освещалась комната закрепленными сферами магического света. Аэрон с любопытством оглядывался по сторонам, в то время как его товарищи по комнате переговаривались тихим шепотом.

В половине первого в комнату пружинистой походкой вошел мастер Орисей. Он ухмыльнулся и широко замахал руками.

— Да это же маленькая голодная рыбка из Зала Мечей! — объявил он, изображая удивление. — Какую маленькую мудрость я позволю им усвоить сегодня? Как я могу утолить их ненасытную жажду знаний? — Не дожидаясь ответа, он подергал себя за бороду и улыбнулся. — Сегодня, я думаю, мы попробуем вызвать обычных животных. Техники, которые мы практикуем сегодня, являются незаменимыми компонентами более великих и действенных заклинаний, которым вы можете научиться, будучи студентами.

Аэрон выпрямился и наклонился вперед. После нескольких дней тяжелой работы под руководством Далриока и многочасовых лекций по эзотерике в учебных залах, мастер наконец-то собирался показать ему, как творить заклинания! Другие послушники гудели от нетерпения. В среднем, только три или четыре лекции в неделю действительно касались магии. Он внимательно слушал.

Орисей потратил целый час, описывая тайную формулу, которая удерживает силу заклинания в сознании, материалы, которые заряжают энергией призыв, жесты и фразы, которые подчиняют заколдованное существо воле волшебника. Хотя Аэрон пытался усвоить лекцию Орисея, не сравнивая ее с эльфийской магией, которую он уже знал, он не мог не заметить, что подход к ней был иным. Человеческая магия была ритуализирована. Вместо изображений или символов заклинания заучивались в виде длинных, сложных фраз на древних языках. Эльфийская магия была более подвижной, формируясь в зависимости от местоположения и потребностей; человеческая магия, с другой стороны, казалась более быстрой и механической.

Орисей завершил свой монолог, заставив ряд магических надписей появиться в воздухе перед послушниками простым движением руки.

— Запиши эти слова в свои книги, моя дорогая рыбка, — объявил он. — Это элемент, общий для многих простых заклинаний, единственный камень в башне твоего заклинания, если хочешь. Затем запечатлей их в своей памяти.

Пока послушники деловито выводили пером и чернилами магическую фразу, Орисей расхаживал по комнате, наблюдая за их работой.

— Болдон, ты болван! Ты перепутал кальгиуса с Колвиусом! Этим ты не вызовешь ничего, кроме насморка! Брэм, поскольку ты, кажется, уже освоил заклинание, ты будешь произносить его первым. Поторопись. Я начинаю уставать держать эти письма в воздухе!

В конце концов, последний из новичков поднял глаза с застенчивой улыбкой, осознав, что все остальные приготовились использовать простое заклинание Орисея. Аэрону потребовалось больше времени, чем кому-либо другому, чтобы скопировать и понять формулировку, но сам процесс запоминания дался ему легко. Он был готов вскоре после того, как Мелисанда, самая быстрая из послушниц, закончила.

— Отлично! — Объявил Орисей. — Теперь внимательно наблюдай, пока я буду творить заклинание. — Он произнес магическую фразу громко и отчетливо, держа руки перед грудью ладонями внутрь. Аэрон почувствовал легкое прикосновение Плетения во время работы. На его взгляд, слова фокусника казались обрезанными, не вписывающимися в строгие рамки... Но это сработало. Раздался странный шипящий звук, и в центре комнаты появилась тощая белка. — Как вы можете видеть, я решил вызвать белку, — объяснил Орисей. — Я сделал это, сосредоточившись на том, чего я ожидал бы от белки, когда творил это заклинание. Поскольку это всего лишь фрагмент заклинания, эффект довольно временный, и наша магическая фраза не включала в себя никаких средств для контроля или направления животного при его появлении.

Встревоженный ситуацией, серый грызун запищал и забегал по кругу, ища спасения. Орисей наблюдал за происходящим с кривой усмешкой.

— Тебе не нравится мое гостеприимство, господин Грызун? Что ж, очень хорошо. Немедленно убирайся от меня! — Он поднял руку, произнес одно-единственное резкое слово, и белка исчезла во вспышке света. — Как вы можете видеть, мои маленькие рыбки, последнее слово заклинания означает "отбой". Я советую вам не забывать об этом, если вы вдруг придумаете что-то, на что вам не хотелось бы тратить много времени.

— Мастер Орисей? Откуда взялась белка? — Спросил Аэрон.

Мастер-фокусник просиял и кивнул головой.

— Почему, я понятия не имею, юный Аэрон!

— Твоя магия действительно создала живую белку?

— О, это было бы действительно мощное заклинание, способное создать жизнь из ничего! Нет, Аэрон, заклинание просто заимствует то, что ты ищешь, откуда-то еще. Иногда вы заимствуете саму магическую энергию, используя продвинутые заклинания такого рода... Но, отвечая на ваш первый вопрос, где-то в этом огромном мире есть довольно растерянная белка, которая недоумевает, что только что произошло.

— Это кажется почти неэтичным, — размышляла вслух Мелисанда. — Какое мы имеем право вырывать живое существо из его естественной среды обитания?

Орисей запрыгал от восторга.

— Ах, замечательно! Мастера-фокусники обсуждали эту тему бессчетное количество лет! Воистину, мои маленькие рыбки, вы поразили меня этим утром. Но давайте на время отложим этот щекотливый вопрос, пообещаем себе, что мы не причиним вреда ни одному существу, которое присоединится к нам сегодня, и продолжим практиковаться в этом заклинании. Поскольку сам по себе призыв не является зловещим, милорды и леди. Хорошо это или плохо, зависит только от цели, которую призыватель ставит перед своим гостем!

Один за другим новички в Зале меча справлялись с фрагментарным заклинанием. Большинство учеников произносили слова и выполняли жесты правильно, но от усилий овладеть магией вокруг них на лбу выступили капельки пота, а на лице появились гримасы боли. Аэрону казалось, что он наблюдает за музыкантами, лишенными слуха, которые вслепую перебирают струны инструмента, надеясь с помощью многократного повторения найти нужную ноту. Даже Мелисанда, самая искусная из послушниц, нахмурилась и кошачьим движением собрала всю силу, необходимую для ее заклинания.

— Новичок Аэрон? Покажи нам, как это делается, — приказал Орисей. На его лице застыло выражение блаженного терпения.

— Да, мастер Орисей. Аэрон встал и вышел на середину комнаты. Он тщательно выговаривал незнакомые слова, имитируя позу и жесты Орисея. Он мог чувствовать неземные потоки Плетения, которые кружились в холодном воздухе, плотную силу, которая таилась в камнях комнаты, огненные искры, горящие в каждом живом сердце. Он с легкостью сплел элементы воедино, и сердце его забилось быстрее от ослепительной ясности магии в его сознании и руках. Он представил себе морскую чайку — в гавани и вокруг нее их было множество — и, благодаря волшебству заклинания, почувствовал, как перед ним возникает образ.

Аэрон открыл глаза. В центре комнаты стояла чайка, терпеливо наблюдая за ним. В отличие от созданий, сотворенных другими послушниками, оно не колыхалось и не исчезало; Аэрон соткал его достаточно хорошо, чтобы удерживать без усилий.

— Молодец, Аэрон, — выдохнул Орисей. — Теперь я понимаю, почему тебя послали учиться к нам.

Аэрон принял похвалу легким кивком.

— Заклинание достаточно простое, но слова мне незнакомы.

— Слова — это краски и холст, парень. Рано или поздно тебе придется научиться ими пользоваться. Но то, как ты заставляешь их работать, и есть суть искусства! Орисей задумчиво погладил бороду. — Мне придется присматривать за тобой, Аэрон Мориет. Ты помнишь об увольнении?

Он кивнул и повторил последнее слово заклинания. Крохотной частичкой своего сознания он высвободил потоки магии, удерживавшие чайку в комнате. Она исчезла из виду, расправив крылья и вернувшись в небытие. Он огляделся и понял, что другие новички смотрят на него с нескрываемым удивлением на лицах. Они не чувствуют Плетение так, как я, понял Аэрон. Может, у меня и нет их знаний, но я могу владеть магией так же легко, как они.

Молчание затянулось на долгое мгновение, пока Орисей внезапно не пришел в движение, мелодраматично заламывая руки и гримасничая.

— Увы! Наше недолгое пребывание вместе подходит к концу. На следующей неделе я вернусь с другим заклинанием, которое вы сможете освоить. А пока тренируйтесь и учитесь, тренируйтесь и учитесь! — Послушники зашевелились и поднялись, направляясь к двери. Аэрон повернулся, чтобы собрать свои вещи и присоединиться к ним, но Орисей схватил его за руку и отвел в сторону. — Где, ты сказал, ты учился, Аэрон?

— Я узнал об этом от Финегала, Странника Бурь из Маерчвуда, лорда Тел'Квессира.

— Так вот в чем был секрет Телемаха. Орисей кивнул сам себе, его взгляд был устремлен вдаль. Через мгновение он снова посмотрел на Аэрона. — Ты недолго останешься новичком. Возможно, тебе придется ознакомиться с инструментами человеческого волшебства, но ты можешь собирать и творить магию, которую никто из твоих товарищей пока даже не в состоянии воспринять. Несправедливо обращаться с тобой как с новичком.

— Я заметил, какими неуклюжими были мои одноклассники. Но пока я не выучу языки, которые они уже изучали, я смогу использовать только часть своего таланта.

Орисей отмахнулся от его возражений взмахом руки.

— Когда ты станешь студентом, Аэрон, тебе будет предложено выбрать дисциплину. Подумай о мантии и колпаке заклинателя. Я бы очень хотел поработать с тобой над более углубленными исследованиями.

— Я не знаю, что сказать, мастер Орисей.

Мрачный магистр ухмыльнулся.

— Тебе пока не обязательно принимать решение, Аэрон. А теперь иди и пообщайся со своими товарищами по коридору. Тебе понадобится их общение, по крайней мере, еще немного. Он кивнул и удалился, оставив Аэрона одного в холодной каменной комнате.

* * *

Погода в Кимбаре была более прохладной и влажной, чем в Маерчвуде, особенно в последние месяцы зимы. Несколько недель подряд над огромным городом бушевали ветры, дующие со стороны Внутреннего моря. Новичкам разрешалось покидать территорию колледжа в выходные дни, когда не было запланировано официальных занятий. Время от времени Аэрон прогуливался по старому городу со своими однокурсниками, хотя из-за пустого кошелька не мог присоединиться к ним на более дорогих мероприятиях. Чаще всего он проводил свои свободные часы за неустанной учебой, прячась в отдаленном уголке библиотеки колледжа или в неиспользуемой аудитории в академических залах, надеясь избежать внимания Далриока Кориниана, сделав так, чтобы его было трудно найти.

Аэрон изо всех сил старался овладеть торассским, древнеантерийским и древне раурским — забытыми языками, которые большинство магистров колледжа использовали для записи заклинаний. Однако он преуспел в работе с фразами и фрагментами, которые магистры использовали для практических демонстраций заклинаний. Он быстро схватывал даже те школы, в которых у него было мало опыта, такие как некромантия или колдовство. За считанные недели он догнал и превзошел самых продвинутых новичков среди своих товарищей по классу.

Это было не в характере Аэрона — быть довольным, по крайней мере, до тех пор, пока огромный запас знаний, хранящийся в стенах колледжа, оставался непокоренным. Не прошло и месяца после прибытия, как Аэрон понял, как мало он знает, как далеко ему еще предстоит пройти, и вместо того, чтобы успокоиться и терпеливо путешествовать по открывшимся перед ним мирам, он решил с неиссякаемой энергией устремиться вперед. Он был здесь для того, чтобы узнать как можно больше; не было смысла сосредоточивать на предстоящей задаче что-то меньшее, чем его полное и одержимое внимание. Аэрон был доволен тем, что ему предстояла увлекательная учеба, что он мог исследовать величайший город Чессенты, что позволяло ему чувствовать себя достаточно богатым и комфортным, чтобы испытывать чувство вины за свою удачу, и коллегами, которые разделяли его интеллект и интересы.

Но одно неизбежное обстоятельство угнетало его каждый день: злобная злобность Далриока и круга студентов, которые следовали за ним по пятам. Суренаранский принц не забыл о неповиновении Аэрона при их первой встрече, и при каждом удобном случае он находил способ сделать Аэрона несчастным. Его комнату регулярно осматривали и находили в плохом состоянии. Его знания истории Чессента, родословной, юриспруденции и бессмысленных мелочей, касающихся колледжа и его бывших студентов, были проверены с помощью упорных допросов, которые выявили слабую брешь в его броне. Аэрон так и не выучил истории и имена героев, которые Далриоку и его благородным друзьям рассказывали в детстве. От Аэрона требовалось сотни раз переписать списки королей и знати и представить их Далриоку для ознакомления.

Единственным ответом Аэрона было еще больше погрузиться в учебу. Его природный талант к владению магией быстро снискал ему восхищение и зависть коллег-рыб. Даже Мелисанда часто обращалась к Аэрону, чтобы он помог ей подготовиться к предстоящему экзамену на посвящение. Аэрон жил ради возможности провести с ней часок наедине. Лицо Мелисанды преследовало его во снах, и ему требовалась вся его сила воли, чтобы отогнать эти мысли на задворки сознания, когда она была рядом.

Очень холодным вечером, за два дня до ее испытания, он задержался после того, как они закончили прорабатывать последнее из ее заклинаний, не желая возвращаться в свои покои.

— Далриок ждет меня, я просто чувствую это, — вздохнул он.

— Я никогда не видела, чтобы он выделял рыбу так, как он наблюдает за тобой, Аэрон, — сказала ему Мелисандра. — Дальриок даже поручает другим студентам присматривать за тобой, когда ему нужно присутствовать на лекции или проводить какие-то исследования.

— Это работает, — с горечью сказал Аэрон. — Рано или поздно я выйду из себя, и тогда он по-настоящему овладеет мной.

Мелисанда сочувственно улыбнулась.

— Ты совершенно противоположен его представлениям о мире: простолюдин, который лучше его.

— Может, я и лучший маг, Мелисанда, но у меня нет ни его богатства, ни его власти. Почему он на меня обижен?

— Потому что Далриок Кориниан привык быть лучшим во всем, за что бы он ни взялся. Так его воспитали. Она протянула руку и коснулась его плеча. — Наберись терпения. Ты так же готов к экзамену на посвящение, как и я, и как только ты станешь учеником, он не сможет тебя тронуть.

Громко хлопнула дверь, и снаружи раздался звонкий голос Далриока.

— Выходи в коридор, рыба!

— Думаю, ему стало скучно, — пробормотал Аэрон. Мелинда закатила глаза и встала. Они вышли и увидели, что Далриок ждет их в темном, блестящем коридоре, скрестив руки на груди. Он ухмылялся в предвкушении.

— Аэрон, кажется, ты проводишь много времени в комнатах Мелисанды, — заметил он. — Неужели ты не понимаешь, что она намного выше тебя по положению?

Аэрон вспыхнул. Замечание Дальриока было слишком близко к истине.

— Я помогал ей с учебой, — ответил он.

— ах! Что ж, раз уж у тебя есть время помочь своим товарищам по залу, я уверен, что ты не откажешься выполнить для меня небольшое поручение. — Дальриок подошел ближе и пристально посмотрел на меня. — Мне нужен камень из Разрушенной пирамиды.

Разрушенная пирамида? Аэрон поднял глаза. Руины неземного обелиска избегали все, кроме мастеров. Говорили, что многие драгоценные артефакты — и опасные для жизни предметы — были утеряны во взорванных обломках и подземных катакомбах, но среди послушников ходили слухи, что от них лучше держаться подальше. Аэрон сглотнул и спросил:

— Что это за камень?

— Примерно вот такого размера, — сказал принц, измеряя руками воображаемый камень размером с два своих кулака, сложенных вместе. — Подойдет любой.

— Лорд Далриок, руины пирамиды опасны, — сказала Мелисанда. -Аэрон сможет сделать это утром?

Далриок приподнял бровь.

— Боюсь, мне срочно нужен камень для заклинания, которое я изучаю. Ты еще не студентка, Мелисанда. Не смей указывать мне, как и когда я должен проводить занятия. -Он окинул взглядом ее тело с головы до ног, а затем добавил: — Поскольку ты беспокоишься за Аэрона, можешь присоединиться к нему. Я не думаю, что тебе понадобится плащ, если ты поторопишься.

Мелисанда сердито посмотрела на принца, но промолчала. Не смея больше возражать, две рыбки поспешили наружу, в завывающую ночь. Воздух был таким холодным, что у Аэрона перехватило дыхание; на открытом склоне холма ветер обдавал их острыми, как иглы, ледяными брызгами.

— Прости, что втянул тебя в это! — Аэрон задыхался и кричал, стараясь перекричать шум ветра.

— Мне не следовало открывать рот, — ответила девушка. — Давайте заберем его проклятый камень и вернемся в дом. Здесь холодно!

Небо было затянуто тучами, и на вершине холма было темно. Как только они вышли из круга теплого желтого света, льющегося из окон Студенческого общежития, они едва могли разглядеть свои руки, поднесенные к лицу.

— Ты же знаешь, что он собирается отправить нас обратно по крайней мере три или четыре раза, прежде чем ему надоест эта игра, — рявкнула Мелисанда.

— я знаю. С таким же успехом можно было бы покончить с этим. — Аэрон, спотыкаясь, направился к груде обломков, окружавшей монолит, видимый в темноте лишь как черная тень. Даже с его острым эльфийским зрением, он едва мог разобрать, куда они направляются. Он споткнулся о какое-то невидимое препятствие на земле и упал на четвереньки. — Ой! Подожди минутку, Мелисанда. Я включу свет.

Ее зубы стучали где-то поблизости.

— Хорошая идея. Я ничего не вижу.

Камень заскрежетал по камню в темноте. Сквозь вой ветра откуда-то спереди донеслось хриплое рычание. Аэрон внезапно почувствовал холод, как будто призрачная рука коснулась его сердца ледяным прикосновением. Он медленно поднялся, вглядываясь в ночь.

— Мелисанда? Что это был за звук?

Ее голос прозвучал поразительно близко.

— я не знаю. Тебе лучше призвать свой свет, — прошептала она.

Аэрон кивнул. Он начал плести заклинание, но услышал звук мужского голоса. Что-то скользнуло по камням. Затем ощущение работы магии охватило Аэрона, мощный и отчаянный толчок могучего заклинания, сработанного в спешке.

Впереди них ночь прорезала яркая вспышка рубинового света, осветившая все вокруг. Стоя на коленях среди обломков у подножия башни, мастер в коричневой мантии с серовато-коричневым капюшоном стоял лицом к лицу с ужасным зверем, похожим на собаку, размером с небольшую лошадь. Его пасть была открыта, и в ней виднелся двойной ряд зубов, один из которых располагался вертикально поперек кошмарной пасти. Заклинание мастера запустило в существо энергетическое копье, огненный разряд опалил глаза Аэрона и обуглил камень, но пламя вырвалось из боков чудовища, не причинив вреда. Как только короткая вспышка света погасла, существо пригнулось и прыгнуло с невероятной скоростью. Крик мастера разнесся в темноте, и ночь снова окутала все вокруг.

— Аэрон! Твой свет! — закричала Мелисанда.

Отбросив все тонкости, Аэрон пролаял короткие слова двеомера. Он соткал руками качающуюся сферу волшебного света и подбросил ее в воздух, чтобы она зависла в нескольких футах перед ними. Шар жутковатого голубого сияния озарил ночь. Аэрон содрогнулся от ужаса: существо, похожее на собаку, держало мастера в своих челюстях, раздирая кости и разрывая плоть. Умирающий стонал и хрипел, слабо тычась в черную морду существа.

Аэрон пробормотал, что клянется богами. Хотя каждая косточка в его теле ныла от желания убежать, он заставил себя сделать два шага вперед и поднял руки, раздумывая, какое из заклинаний, имеющихся в его распоряжении, использовать. С ужасом наблюдая за происходящим, он заметил странный металлический отблеск на передней лапе существа. К его темной плоти была прикреплена странная серебряная лента с выгравированными на ней витыми рунами. Он отодвинул странный браслет на задний план и начал произносить слова, обозначающие огненную руку. Он должен был что-то сделать, хотя было ясно, что мастеру уже ничто не поможет.

Мелисанда схватила его за руку и оттащила назад.

— Нет, Аэрон! Для него уже слишком поздно.

— Мы должны как-то помочь ему!

Девушка-вилонка покачала головой.

— Его не остановило даже самое лучшее заклинание, какое только мог применить мастер. Единственное, что мы могли сделать, — это погибнуть. Ну давай же! Мы позовем на помощь!

Оцепенев, он кивнул в знак согласия. Они быстро попятились, спотыкаясь о камни, оставшиеся от обломков башни. Аэрон не мог отвести глаз от ужасной сцены, открывшейся перед ним: существо разрывало мастера на куски.

— Что это за тварь на Фаэруне? — он запнулся.

— Понятия не имею. Но я узнаю мастера. Это Раэмон, верховный мастер Отречения.

— Больше нет, — выдохнул Аэрон. Внезапно он споткнулся о невидимый камень под ногами и тяжело упал. Щебень заскрежетал и загрохотал, перекрывая пронзительный вой ветра. Он с трудом поднялся на ноги, весь в синяках и немного смущенный, но огромная голова чудовища оторвалась от своей ужасной работы, два маленьких квадратных уха задрожали, ноздри раздулись. У чудовища нет глаз, с удивлением отметил он. Затем он понял, что существо прекрасно слышит. Оно принюхалось и сделало неуверенный шаг в их сторону.

— Аэрон, — прошептала Мелисанда. — У него наш запах.

— Успокойся. Оно не может нас видеть, — тихо сказал он. Налетел резкий порыв ветра, обдав его холодом, и он понял, что завывающий шторм — единственное, что отделяет их двоих от неприятной смерти. Они находились с подветренной стороны от существа, и даже с его неестественно острыми чувствами оно едва могло их различить. Аэрон медленно поднялся, стараясь не расшатывать камни еще больше, чем он уже делал, но мелкие камешки щелкали и царапали его ноги.

Существо зарычало в ночи и бросилось в их сторону, перепрыгивая с места на место, пытаясь прогнать их. Мелисанда бросилась бежать, но Аэрон схватил ее за руку железной хваткой. Он прижался губами к ее уху и прошептал:

— Если мы пошевелимся, нам конец. Не издавай ни звука.

Принюхиваясь и рыча, ужасное существо расхаживало взад-вперед по обломкам, раскачивая своей огромной темной головой из стороны в сторону в поисках какого-нибудь намека на их местонахождение. Аэрон чувствовал, как Мелисанда дрожит как осиновый лист в его объятиях. Долгое мгновение существо, казалось, смотрело прямо на них, находясь всего в дюжине шагов от них, а затем, сердито фыркнув, сорвалось с места и помчалось обратно к тому месту, где лежал мастер Раэмон. С нарочитой осторожностью он проник сквозь расколотые останки тела волшебника, словно желая быть абсолютно уверенным, что в нем не осталось ни единой искорки жизни. Затем, выполнив свою работу, он исчез в ночи, как тень.

Сверхъестественный холод, холодное присутствие исчезло, как воспоминание о боли. Аэрон судорожно глотнул воздуха и потянул Мелисанду за собой.

— Я думаю, оно исчезло. Давай же.

Пошатываясь на холодном ветру, они направились к мерцающему желтыми огнями залу. Хотя Аэрон и не чувствовал присутствия существа поблизости, у него зачесались лопатки, ожидая нападения черных когтей из мерцающих теней.

— Что это было за существо? — Снова спросил Аэрон, бормоча что-то себе под нос.

— Я думаю, это какой-то демон, — ответила Мелисанда. — Если бы Дальриок отправил нас на несколько минут раньше, он мог бы наткнуться на нас, а не на мастера Раэмона.

Они взбежали по ступеням в Зал магистров и ворвались внутрь. За считанные минуты они собрали полдюжины магистров и горстку студентов, включая Телемахона и Орисея. Хотя несколько волшебников отнеслись к новичкам с крайним скептицизмом, их очевидный испуг на мгновение подтвердил их рассказ, и процессия вышла на холод.

— Лучше бы здесь было что-нибудь по-настоящему ужасное, — заявил один из мастеров, когда они вернулись на сцену. — Если меня вытащат в такую ночь из-за какой-то выходки, вы оба пожалеете, что родились на свет.

Телемахон хранил молчание, но Орисей заговорил.

— Я подозреваю, что даже у самого бестолкового новичка хватило бы ума на большее. Но посмотрим.

Несколько мастеров создали мощные сферы яркого магического света, разгоняя тьму, и с нарочитой осторожностью приблизились к руинам. Сердце Аэрона упало. Там не было ничего, ни следа чудовищного существа, которое они с Мелисандой видели! Он чувствовал, как взгляды мастеров обратились к нему.

— Вам двоим придется многое объяснить, — зловеще произнес один из них.

— Подожди, — сказал Телемах. Он направил луч фонаря на обломки. Среди обломков затрепетало что-то красное. Мастера замолчали, когда появился изуродованный труп Мастера-Отрекшегося. Как ни странно, его лицо было нетронуто, он невидящим взглядом смотрел в черное небо.

— Что с существом, которое напало на него? — Спросил Орисей. — Мелисанда? Где ты видела это существо?

— Оно было прямо здесь, мастер Орисей. Оно уже убило мастера Раэмона, когда мы бежали.

— Вы бросили его? — спросил один из студентов.

— Полегче, — сказал Орисей. — Если Высший Мастер не смог защитить себя от существа, которое это сделало, то как два послушника могли что-то изменить? В этом случае благоразумие, несомненно, было лучшей частью доблести.

— У вас возникнут вопросы, на которые нужно будет ответить, — тихо сказал первый мастер. — Много вопросов.

Телемах опустился на колени рядом с телом, его лицо ничего не выражало.

— Действительно. Сначала мы должны посмотреть, не скрывается ли еще поблизости это существо. Позовите остальных мастеров. И отведите этих двоих внутрь.

Восемь

Никаких следов этого существа так и не было найдено. Посвящение Мелисанды в послушницы было отложено из-за смерти мастера-отрекшегося, продолжительных допросов, которым подверглись она и Аэрон, и хаотичных маневров по избранию замены в Правящий совет колледжа. Занятия и лекции были приостановлены на неделю, поскольку учителя спорили, строили планы, формировали союзы и нарушали их, и, наконец, ввели сына сенатора в совет. И студенты, и новички нервно ждали, хотя Аэрон заметил, что Далриок проводил большую часть своего времени, совещаясь с мастерами. Считалось, что ни один ученик не имел права голоса в том, как мастера управляли своими делами, но принц Сооренара мог сделать так, чтобы его голос был услышан, и сделал это.

Через несколько дней после церемонии посвящения Аэрон был удивлен, получив вызов от лорда Телемахона. Когда Верховный Магистр послал за послушником, рыба бросил свои дела и откликнулся на зов, поэтому Аэрон поспешил в Зал Магистров со всей возможной поспешностью. В зале царила тишина и подозрительность, все еще кипели неразрешенные споры и тревожные обстоятельства смерти мастера Рэймона. Он направился прямиком в покои Телемахона.

— Лорд Телемахон? Вы посылали за мной?

Мастер-прорицатель сидел, погруженный в море заплесневелых фолиантов, потрескавшихся желтых свитков и старых книг в потрепанной бумаге, зашитых в деревянные переплеты. Его личная библиотека была довольно обширной, но с тех пор, как Аэрон в последний раз был в его покоях, она увеличилась вдвое. Телемахон был явно утомлен; под его глазами набухли темные мешки, и он хрипел при каждом вдохе. Прорицатель нахмурился и оторвал взгляд от своей книги.

— Аэрон. Присаживайся.

Послушник осторожно освободил кожаное кресло и сел.

— Благодарю вас, милорд.

— Как и предсказывал Финегал, ты подаешь большие надежды как маг, — начал старый волшебник. — Хотя тебе все еще нужно поработать над своими мирскими уроками, особенно над знанием унтерского и старораурского языков, я понимаю, что твои навыки в колдовстве не имеют равных среди новичков. Поэтому в конце недели ты будешь сдавать экзамен на посвящение.

Аэрон поднял взгляд, его глаза загорелись.

— Я готов.

— Конечно, вы готовы. Я знаю, что вы можете легко сдать экзамен, иначе я бы не стал вызывать вас на это. Мы будем соблюдать правила, но вы должны пройти инструктаж как студент, а не как новичок.

— Да, милорд.

— Я не ожидал, что это произойдет так скоро, Аэрон, — сказал Телемах, встретившись взглядом с Аэроном. — Но несколько студентов вот-вот закончат учебу, и мы ожидаем, что вскоре появятся новые рыбы, так что нет смысла тебя задерживать. Большинство Высших магистров высказались за то, чтобы принять тебя в ученики, основываясь на твоих успехах на данный момент.

Аэрон кивнул в знак согласия. Он знал, что мог бы узнать больше, будучи студентом... И Далриоку Кориниану не понравилось бы, если бы Аэрон поднялся из рядов новичков до высокого статуса студента. Это также означало, что он мог оставаться рядом с Мелисандой.

— Я не подведу, лорд Телемах.

Старый волшебник откинулся на спинку стула, изучая Аэрона.

— Вы уверены, что оправились от ужасного происшествия недельной давности?

— Да, милорд. Я не пострадал.

— С помощью предсказаний и прорицаний мы собрали некоторую информацию о существе, напавшем на мастера Раэмона, — сказал Телемахон. — Это был юголот, сверхъестественный ужас из черных измерений за пределами кругов света. Действительно, могущественный демон.

Аэрон выпрямился на своем стуле.

— Как такое существо могло появиться посреди колледжа?

— Очевидно, это было вызвано сюда, — сказал Телемах с ноткой раздражения в голосе. — Среди нас есть несколько волшебников, способных на такой подвиг, что заставляет нас задуматься о причине этого, а не о средствах.

— Мне говорили, что руины пирамиды опасны. Мог ли мастер Раэмон просто наткнуться на что-то, что лучше оставить нетронутым?

— Возможно, — сказал Телемах без всякого выражения. — И все же я нахожу любопытным, что могущественный маг, один из лучших среди нас, просто случайно оказался в развалинах башни в такую ночь, и что он случайно что-то потревожил, и что то, что он выпустил на волю, оказалось существом, способным уничтожить его. ...и что его смерть должна была произойти на глазах у двух беззащитных послушников, удобно расположившихся, чтобы наблюдать, что рядом нет никого, кто мог бы разорвать Раэмона на части.

— Ты подозреваешь нечестную игру? — Спросил Аэрон.

— Достаточно сказать, что я нахожу обстоятельства кончины мастера Раэмона подозрительными, — ответил Телемахон.

— Но кто мог убить его и почему?

Телемах пожал плечами.

— Это, — сказал он, — то, что нам еще предстоит выяснить. Хотя от моего внимания не ускользнуло, что Раэмон был одним из девяти членов Правящего совета, сторонником Скипетра, и что его сменил Андресей, который является лордом и сенатором города. После одной неудачной встречи баланс сил изменился.

— Ты же не думаешь, что его убил один из мастеров, поддерживающих сенат?

Верховный Прорицатель обратил холодный взгляд на Аэрона, слабость и утомление исчезли с его лица, обнажив железную волю.

— Послушник Аэрон, крайне неразумно высказывать подобные обвинения в адрес Верховного Магистра. Дела Правящего совета не касаются новичков или студентов. Я ясно выражаюсь?

Аэрон отшатнулся. — Да, мой господин, — пробормотал он. — Лорд Телемахон... Ни Мелисанда, ни я не имели к этому никакого отношения.

Гнев прорицателя постепенно смягчился.

— Я знаю, Аэрон. Я подозреваю, что вас просто переставили на место, как передвигают фигуры на шахматной доске. Некоторые из моих соотечественников в этом не так уверены. — Он поудобнее устроился в кресле и сцепил пальцы перед собой, устремив взгляд в окно. — Ты уже решил, какие цвета хочешь носить, когда станешь студентом? внезапно спросил он.

— Нет, мой лорд. Я не думал так далеко вперед. Иллюзии и заклинания — мои самые сильные дисциплины. — Аэрон помолчал и добавил: — Несколько недель назад Орисей сказал мне, что хотел бы, чтобы я выбрал магию в качестве своей школы.

Телемах нахмурился.

— Ты нужен Орисею, да?

— Он сказал, что мои таланты пригодились для призыва.

— Вы считаете, что это правда?

— Ни один другой учитель не советовал мне выбирать другую школу, милорд. До того, как попасть сюда, я владел не так уж и многими магическими заклинаниями; заклинания, которые я изучал у Финегала, были заклинаниями, основанными на окружающих меня стихиях, или иллюзиями, созданными моей собственной силой воли. — Он пожал плечами. — Я думаю, что мог бы выбрать любую школу, кроме некромантии, и преуспеть в ней, но лучше всего я бы справился с иллюзиями или заклинаниями.

— Я тоже так считаю, Аэрон. Мастер Сарим — хороший человек, один из лучших здесь. Подумай о желтом цвете призыва.

Аэрон тонко улыбнулся. Заклинание, прямое управление Плетением с помощью природных сил, таких как ветер или огонь, всегда было его сильной стороной.

— Я сделаю это, — пообещал он.

Телемахон кивнул и провел рукой по лицу, отмахиваясь от Аэрона.

— Вы освобождаетесь от занятий до конца недели, чтобы подготовиться. Вы с Мелисандой будете сдавать экзамен вместе с Бриет из Краун-холла. А теперь иди занимайся. У тебя нет оправдания за посредственный показ.

Как и советовал Телемахон, Аэрон уединился на оставшуюся часть недели, погрузившись в учебу и подготовку к экзамену. Традиционно тест длился три дня; большинство новичков не могли удерживать в уме более двух-трех заклинаний одновременно, а поскольку тест состоял из демонстрации по крайней мере одного заклинания из каждой из восьми дисциплин, будущему студенту разрешалось отдохнуть и изучить следующие заклинания, которые ему предстояло произнести в течение дня хода проведения экзамена. Аэрон, вероятно, мог бы справиться со всеми восемью за один день, но это стало бы серьезным испытанием его возможностей, поэтому он решил в полной мере воспользоваться щедрыми правилами экзамена.

В первое утро Аэрон, Мелисанда и третий послушник собрались в небольшой комнате в академических залах колледжа, где им предстояло выполнить обширный перевод документов на торасский и унтерийский языки. Аэрон сдал их на отлично, хотя у него был шанс получить дополнительные баллы, продемонстрировав свое знакомство с Эспруаром.

Во второй половине дня трое послушников по очереди произносили заклинания перед собравшимися мастерами Правящего совета в залах заседаний колледжа. Это был первый раз, когда Аэрон переступил порог этого зала, и он показался ему пугающим. Пол в зале был выложен темным, дорогим деревом, а места магистров представляли собой сверкающие ложи, обшитые панелями с резными фигурами. В то время как магистры колледжа иногда были не слишком пунктуальны в выполнении других обязанностей, экзамен на посвящение считался серьезным делом, и на нем присутствовали все девять высших магистров. Орисей хитро улыбнулся Аэрону, когда подошла его очередь, но Телемахон и остальные не проявили к нему никакого интереса.

Аэрон решил сначала разобраться с более сложными заклинаниями. Он начал с единственного некромантического заклинания, которым он еще владел, зловещего заклинания, известного как холодная хватка. Он выполнил его безупречно. Не останавливаясь, он перешел к основному отречению, барьеру против зла. В качестве последнего упражнения за день он продемонстрировал заклинание открытия, которое он использовал, чтобы сбежать из крепости Радель несколько месяцев назад. Во всех трех случаях он прошел с честью.

На следующий день все утро Аэрон провел за устным экзаменом по теории, практике и этике магии, который проводил один из младших мастеров. И снова Аэрон сдал его без замечаний. В тот же день, перед Правящим советом, он произнес свои заклинания колдовства, околдовывания и прорицания. В тот день Мелисанда с трудом справилась со своими заклинаниями, а третий послушник, Бриет, не справился с последним заклинанием, провалив экзамен. Его отправили обратно на занятия вместе с остальными послушниками.

На третий день Аэрон прошел через нескончаемый допрос по тонкостям истории, географии и родословной Чессента, едва сдав экзамен. Но он приберег свои лучшие заклинания для этого дня, доказав, что владеет магией иллюзий, применив чары невидимости, а затем продемонстрировав свою склонность к заклинаниям, применив огненную руку. Когда он закончил, стражники проводили его в небольшую приемную, где он должен был ожидать решения совета.

Пятнадцать минут спустя его позвали обратно в зал совета. Телемахон, Орисей и другие магистры наблюдали, как Аэрон поклонился и представился.

— Послушник Аэрон к вашим услугам, милорды, — сказал он.

Телемахон медленно поднялся и опустил взгляд на лист бумаги, лежащий перед ним.

— Послушник Аэрон, ты сдал экзамен на посвящение. У тебя больше нет назначенных занятий; как признанный волшебник, ты можешь продолжить обучение у любого Высшего Мастера, которого пожелаешь.

— Хотя тебе следует продолжать работать над своей историей, — язвительно заметил Мастер-чародей.

Телемах продолжил.

— Ты уже решил, какой дисциплине посвятишь себя?

Аэрон глубоко вздохнул.

— Милорды, если совет одобрит это, я буду учиться в Школе Заклинаний у мастера Сарима. — Он заметил, как лицо Орисея на мгновение потемнело, но Мастер-фокусник быстро пришел в себя.

Собравшиеся мастера повернулись к высокому, мускулистому калишиту, стоявшему посреди них. Он был одет в желтую мантию с топазовым капюшоном, накинутым на плечи. Он улыбнулся и кивнул.

— Мастер-заклинатель рад принять ученика Аэрона в Школу Заклинаний, — ответил Сарим.

Телемахон подождал еще каких-нибудь замечаний и постучал маленьким скипетром по кафедре перед собой.

— Очень хорошо. Постановлением совета послушник Аэрон возведен в ранг ученика, и его обучение теперь входит в компетенцию Верховного магистра Заклинаний. Поздравляю.

— Спасибо, милорды, — сказал Аэрон.

— Первым делом зайди ко мне завтра, Аэрон, — добавил мастер Сарим. — Мы поговорим о твоих следующих начинаниях. Я с нетерпением жду возможности поработать с тобой.

Аэрон еще раз поклонился и пружинистой походкой удалился. Берегись, Дальриок, подумал он. Я больше не твой пленник. Выходя, он обнаружил, что Мелисанда ждет его в прихожей. Она с тревогой посмотрела на его лицо, когда он выходил из зала совета.

— Ты прошел? — спросила она.

Аэрон не смог сдержать улыбку.

— Легко. А ты?

Девушка из Вилонии тоже улыбнулась.

— Нет проблем. — С озорным смехом она схватила его за руку, и они направились обратно в Студенческий зал, не обращая внимания на мягкий весенний дождь, который начал накрапывать на территории колледжа.

* * *

Возведение новичка в ранг студента стало поводом для празднования, и другие послушники Зала меча увели новых студентов с территории колледжа, чтобы отметить это событие вечерним весельем в более оживленном квартале города. Хотя Аэрон понятия не имел, куда идти и что делать, он позволил гулякам увлечь себя за собой, когда они направились в город.

Ночь была тихая и сырая, моросил мелкий прохладный дождь, окутывая серым туманом все вокруг. Было холодно, но не так сильно, и на короткое время серебристый туман тонкой пеленой скрыл грязь и изношенность города. Они переходили от таверны к таверне и в конце концов оказались в респектабельной таверне под названием "Безудержный лев".

Студенты и новички колледжа были знакомы со многими пивными, расположенными вокруг акрополя Старого Кимбара, и "Лев" был одним из их любимых.

Внутри, в каменном очаге общей комнаты, весело потрескивал огонь, и десятки торговцев, офицеров и непристойных повес кричали, смеялись и пили досыта. "Лев" не обслуживал рабочих и грузчиков из доков; пояса посетителей были увешаны серебром и золотом, и они хорошо платили за выпивку в хорошей компании. Аэрон старался не таращиться, пока они проталкивались через переполненный зал к отдельной кабинке. Его спутники, возможно, и привыкли к таким тавернам, как "Вздыбленный лев", но пивная в Мерхлине была пределом его опыта.

— Что думаешь, Аэрон? — спросил Болдон, подталкивая его локтем. Он кивнул в сторону темноволосой барменши, чье платье выгодно подчеркивало ее прелести. — Разве это не замечательное место?

Аэрон сосредоточился на пинтах трескеланского эля. Хотя новички были едва ли не самыми молодыми посетителями таверны, он видел, как несколько благородных повес ненамного старше его самого приходили и уходили в течение вечера. После нескольких пинт ему стало все равно. Примерно через час новички в Зале меча покатывались со смеху и стучали кружками по столу, требуя добавки.

— Поздравляю, Аэрон, — сказала Мелисанда. — Ты больше не коринфский столб для порки в бреду. — Другие послушницы сосредоточили свое внимание на конкурсе непристойных песен. Ее бледное лицо с тонкими чертами раскраснелось от выпитого. Она выпрямилась, разгладила платье и встала, слегка пошатываясь. — Ну, час уже поздний. Я думаю, мне пора возвращаться в колледж.

— Я не один, — заявил он. — На этих улицах небезопасно.

— Возможно, вы помните, что я немного разбираюсь в магии, — сказала она.

— Зачем рисковать? — Аэрон поднялся, несколько неуверенно, и расплатился за свой счет, а также за счет Мелисанды. Их соседи по залу только начинали и нашли пару дружелюбных танцовщиц, которые могли улюлюкать и перекрикиваться. Бэлдон, Элдрен и остальные едва ли заметили, как два новых студента пожелали друг другу спокойной ночи и вышли на улицу.

Аэрон настоял на том, чтобы нанять попутный экипаж. Прохладный воздух напомнил ему о том, как много он выпил, и все вокруг казалось слишком четким. Когда он повернул голову, все его поле зрения, казалось, пошатнулось и поплыло перед глазами. — В университет, — приказал он твердым голосом и через мгновение расхохотался. Мелисанда присоединилась к нему.

Кучер закатил глаза и дернул поводьями. Карета тронулась с места, бросив Мелисанду на Аэрона. Это вызвало новый взрыв смеха, когда копыта лошади застучали по булыжникам, а в воздухе закружились мокрые снежинки. Аэрон взглянул на Мелисанду. Она смотрела на теплые темные облака над головой, подсвеченные бесчисленными огнями города. От ее темных глаз и тонких черт лица у него перехватило дыхание, а сердце бешено заколотилось в груди.

Аэрон потянулся и притянул Мелисанду к себе, обхватив ее стройное тело руками, и крепко поцеловал. Она ахнула от удивления, но прижалась к нему на долгое, идеальное мгновение, прежде чем внезапно отстраниться.

— О, Аэрон. Зачем ты это сделал? — тихо спросила она.

Он пристально смотрел ей в глаза, пока она не отвела взгляд.

— Я люблю тебя, Мелисанда. Я никогда не встречал никого, похожего на тебя. — Вино взбодрило его голову и сердце, и он перестал испытывать к ней восхищение. Он наклонился вперед, чтобы снова обнять ее.

Мелисанда подняла руки и отстранилась.

— Нет, Аэрон. Это вино говорит само за себя.

— нет! Я тебя люблю. Я полюбил тебя с тех пор, как впервые увидел, Мелисанда. — Аэрон взял ее за руки. — Я бы чувствовал то же самое, будь я пьян или трезв.

Мелисанда перевела взгляд на черную гладь гавани слева от них, когда они поднимались по крутым улочкам, ведущим к колледжу. Тусклые фонари покачивались на кораблях, стоящих на якоре, далеко за пределами их видимости.

— Аэрон, это нелегко объяснить, поэтому я просто скажу. Ты мой друг, и я забочусь о тебе... но я не люблю тебя так, как ты бы этого хотел. Пожалуйста, постарайся выбросить это из головы. Я не вынесу, если ты перестанешь быть моим другом.

Аэрон начал говорить, пытаясь придумать что-нибудь, что он мог бы сказать, чтобы убедить ее в том, что она не понимает, но его рациональный ум взял верх над огнем в его сердце. В мгновение ока мир ушел у него из-под ног, оставив его с огромной болью в груди и лицом, пылающим от смущения.

— Прости, — выдавил он из себя.

— я знаю. Давай просто забудем об этом. — Мелисанда попыталась улыбнуться, но Аэрон заметил настороженность в ее глазах. Что бы она ни сказала, никто из них просто так не забудет о случившемся.

Карета с грохотом остановилась. Кучер со вздохом спрыгнул на землю и протянул Мелисанде руку. Она быстро отошла в сторону, прижав руки к груди и дрожа. Кучер непонимающе пожал плечами.

— С вас двадцать талантов, милорд.

Хотя это опустошило его кошелек, Аэрон даже не обратил внимания на дороговизну поездки. Мелисанда подождала его, но, ничего не сказав, повернулась и направилась к воротам колледжа. Он склонил голову и последовал за ней.

* * *

Голова раскалывалась от избытка крепкого эля, и на следующее утро Аэрон заставил себя вылезти из постели и одеться. Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, и когда он сел и опустил ноги на холодный каменный пол, его голова, казалось, все еще немного кружилась. Он обхватил голову руками и застонал, когда в памяти всплыли подробности его встречи с Мелисандой. В сердце появилась жгучая боль, которая не имела ничего общего с выпивкой, которую он выпил накануне вечером.

— Я должен был догадаться, что недостаточно хорош для нее, — сердито подумал он. Высокородная дворянка! О чем я только думал? Мелисанда как-то сказала ему, что в колледже нет различий по признаку расы или ранга, но она достаточно быстро вспомнила о своем положении.

Аэрон, возможно, еще несколько часов кипел бы от злости в своей комнате, но тут раздался резкий стук в дверь. Появился один из слуг колледжа, держа в руках золотистый сверток.

— Извините, студент Аэрон. Ваша новая одежда, сэр. — Он повесил плащ из богатой желтой парчи и шапочку в тон ему в гардеробе Аэрона.

Аэрон застонал. Сарим хотел увидеть его первым делом! Одного взгляда на окно было достаточно, чтобы понять, что уже половина утра прошла. Когда слуга удалился, Аэрон встал, ополоснул лицо тазом с холодной водой, который он держал у двери, и оделся. Он подпоясал плащ поверх туники и надел шапочку, наслаждаясь моментом, несмотря на свое опоздание, а затем поспешил выйти из комнаты.

Он застал мастера-калишита в одной из лабораторий академического зала, за эзотерической беседой с молодым студентом-отреченцем. Сарим был высоким, хорошо сложенным мужчиной с широкой грудью и красивым лицом кофейного оттенка.

— Доброе утро, Аэрон. Я вижу, ты наконец-то решил принять мое приглашение.

Аэрон неловко поклонился.

— Прошу прощения, господин, но...

Калишит рассмеялся и махнул рукой.

— Не беспокойся, Аэрон. Я прекрасно понимаю. Переход от послушника к ученику достоин празднования, и, насколько я слышал, ты нечасто позволяешь себе подобные развлечения. Пойдем, прогуляемся немного. Аэрон последовал за Саримом, когда тот извинился. Они вышли в мягкое, тихое утро, любуясь первыми зелеными бутонами плюща, появляющимися на зданиях колледжа. Сарим направился к открытой крепостной стене, обращенной к морю, сцепив руки за спиной. — Итак, скажи мне, Аэрон, почему ты выбрал "призыв"?

— Я чувствовал, что это моя самая сильная школа, милорд.

— Когда мы одни, вы можете называть меня Сарим. Я не сторонник формальностей. Он одарил Аэрона легкой улыбкой и продолжил. — Я видел, что ты очень искусен, Аэрон. Но я хочу знать, почему ты считаешь, что заклинания — твоя сильная сторона. Ты мог бы преуспеть в любой школе.

— Заклинание... прямое, — медленно произнес Аэрон. — Заклинания этой школы осязаемы, их можно потрогать руками и придать им форму усилием воли. Огонь, ветер, лед и энергия — все это оружие. Ты можешь оценить себя по тому контролю и дисциплине, которых ты достигаешь, владея ими.

Сарим взглянул на Аэрона.

— Я не буду оценивать тебя по этим стандартам, Аэрон.

— Нет, но я буду.

— Это твое право. — Мастер-Заклинатель остановился у лестницы, ведущей вниз, к пристани, откуда открывался вид на город. — Как ученик, Аэрон, ты волен заниматься любым делом, которое вызывает у тебя интерес. Читайте любые тексты, которые вам нравятся, ищите любые знания, которые вам интересны. Устанавливайте свои собственные часы работы. Единственные ограничения, которые вы накладываете на свое обучение, — это те, которые вы выбираете сами. Раз в квартал вы будете выступать перед советом магистров, чтобы объяснить, какие исследования вы намерены проводить, и продемонстрировать, что вы продолжаете прогрессировать. Я считаю целесообразным, чтобы вы встречались со мной или с другими мастерами заклинаний, леди Силной или мастером Деррином, два или три раза в неделю, но если вы предложите мне достаточно вескую причину, я отменю даже это минимальное требование.

— Что я должен изучать? — Спросил Аэрон.

— Все, что тебе нравится, главное, чтобы это было в пределах твоих возможностей. — Сарим серьезно посмотрел на Аэрона.

— Когда мне начинать? — Спросил Аэрон.

— Сегодня такой же хороший день, как и любой другой, — ответил Сарим. — Я встречу вас в учебном зале через два часа после полудня, чтобы показать вам основы нескольких продвинутых заклинаний ветра, которые, я думаю, вы еще не видели. А пока, я думаю, вам стоит посетить библиотеку и посвятить некоторое время чтению своей истории. И вы также можете обратиться к другим мастерам и договориться о проведении уроков в тех областях, над которыми, по вашему мнению, вам нужно поработать.

Аэрон поморщился. Это была работа на целую неделю вперед! И он понял, что Сарим предложил ему такой график, чтобы помочь ему встать на ноги. Ожидается, что в течение месяца он будет так же занят. Но даже когда призрак долгих ночей и долгих дней, проведенных в библиотеке, пугал его, он чувствовал, как какая-то глубинная часть его сердца воспламеняется вызовом. Не нужно ждать, пока его более медлительные одноклассники догонят его; не нужно тратить время на лекции, на которых повторяется то, что он уже знает; можно свободно обсуждать любую тему, которая его заинтересует. Его гримаса сменилась улыбкой.

— Я буду готов, — пообещал он Сариму.

* * *

Шли последние недели зимы, и Аэрон погрузился в свои новые занятия. У него было мало других альтернатив. Будучи студентом, он был категорически против общения с теми, кто был его друзьями, когда он был новичком. Из-за того, что он так быстро продвигался по службе, у него не было знакомых студентов, кроме Мелисанды. Учитывая холодную неприязнь между ними, Аэрон не мог находиться с ней в одной комнате.

С окончанием месяца Чес в Кимбар в полной мере пришла весна. На город обрушились ветры, еще более свирепые, чем те, что бушевали над голыми скалами в разгар зимы, но эти ветры были теплыми и обильными, с дождем, а не резкими и сухими. Мокрый снег и ледяной дождь сменились бесконечными ливнями, превратив территорию колледжа в черную трясину, которая могла затянуть ботинок, если сойти с мощеных дорожек. Аэрон начал беспокоиться, ему не терпелось снова почувствовать тепло солнца на своем лице. Он был заточен в темных каменных залах колледжа уже почти пять месяцев.

В первый день обучения в Миртуле Аэрон засиделся за учебой допоздна. Он закончил изучать только что вышедший экземпляр старого малхорандского текста о волшебниках древнего Раумантара и отправился в библиотеку, чтобы заменить его. Затхлый запах старых книг, бесконечные ряды блестящих деревянных полок и неземная тишина комнаты всегда действовали на него успокаивающе. За месяцы, проведенные в колледже, он хорошо узнал это место и, вероятно, проводил здесь больше времени, чем в своей комнате. Он рассеянно подошел к полке, с которой взял трактат, и поставил его на место.

Аэрон наткнулся в книге на несколько интересных ссылок. Хотя современной копии было всего около ста лет, оригинальная рукопись была написана за несколько лет до войн, разрушивших Раумантар более четырнадцати столетий назад. Он поискал на ближайших полках какие-нибудь тексты, упомянутые древним писателем из малхорандии, но безуспешно. Он обратил свое внимание на обширные стеллажи для свитков, расположенные вдоль одной из стен библиотеки. Аэрона передернуло от вида внушительных стеллажей со свитками, но он терпеливо принялся за работу.

После долгого часа изучения загадочных заметок библиотекарей Аэрон, наконец, нашел один из свитков, который искал. Он осторожно вытащил его с полки; он был длиной с его предплечье и весил килограммов пять, а то и больше. Он отнес его к столу в темном углу и развернул, чтобы убедиться, что выбрал нужный. Текст был на языке, которого он никогда раньше не видел.

— Что на Фаэруне? — пробормотал он. Казалось, что в футляр был положен не тот свиток.

Аэрон пожал плечами и снова начал сворачивать пергамент, думая, что утром обратит на это внимание главного библиотекаря. Затем его взгляд упал на загадочный набор пометок вверху страницы. Руны были странно изогнуты и усеяны причудливыми завитушками и точками. Он нахмурился. Что-то в этих письменах показалось ему знакомым, хотя он был уверен, что никогда не видел ни одного примера этого языка в печати. Где он мог видеть что-то подобное?

Его сердце бешено заколотилось в груди, и он задохнулся от потрясения. Он вспомнил, где видел это кольцо, да, оно украшало тусклую серебряную ленту, обвивавшую коготь существа, убившего мастера Раэмона! Зловещие руны перед его глазами вернули его мысли к холодной ночи в развалинах пирамиды. Он невольно огляделся, чтобы посмотреть, не прячутся ли какие-нибудь чудовищные существа в темных проходах между книжными полками, но в библиотеке было тихо и пусто.

Дрожащими пальцами он развернул еще один лист пергамента.

— Что это? — прошептал он. Знакомые руны — это одно, но, не имея ни малейшего представления о языке, он понятия не имел, что они означают. Он посмотрел вперед, отчаявшись когда-либо разгадать загадку, и тут увидел свой ключ. Появилась вторая колонка текста, идущая параллельно нечитаемым иероглифам. Перевод на древнеруарский! Я мог бы это прочитать, подумал Аэрон.

Он быстро свернул новый свиток, который нашел, засунул его под плащ и поспешил вон из библиотеки. Аэрон вернулся в свою комнату и разложил раурский текст, порылся в поисках бумаги и пера, чтобы начать транслитерацию документа.

Не прошло и десяти минут, как он сдался с упавшим сердцем. Свиток был зашифрован каким-то неизвестным шифром. Какие бы знания ни содержали таинственные руны и завитки, они не предназначались для случайного прочтения. Аэрон нахмурился, пытаясь решить, что делать.

Виноват! Массивный кулак врезался в стену письменного стола Аэрона, оглушив его. Смех снаружи сменили сердитые и испуганные голоса.

— Что, блядь, они там задумали? — вслух поинтересовался он. Он встал и высунул голову за дверь.

Как он и ожидал, за всем этим стояли Болдон и Элдран. В дальнем конце зала стоял едкий запах дыма, а стены и пол были испещрены потеками сажи. По всему коридору полыхало несколько небольших очагов, усиливая дым и вонь. Аэрон посмотрел на Бэлдона.

— Что это было? — спросил он.

— О, прости, Аэрон. Мы с Элдраном пытались сотворить заклинание, и...

— Я это вижу. Что случилось?

— Я неправильно произнес одно слово, и он попытался поправить меня в середине заклинания. — Бэлдон смущенно улыбнулся. — Мы получили немного больше, чем рассчитывали.

— Я скажу, что это сделал ты, рыба с козлиными мозгами! — Взревев от гнева, Далриок Аван вышел из дыма, его прекрасное одеяние дымилось от нескольких обгоревших пятен. Аэрон начал смеяться над этой комичной сценой, но смех застрял у него в горле, когда он увидел выражение лица Далриока. Старший ученик был вне себя от ярости. С презрением он поднял руки и рявкнул что-то грубое, посылая потоки магической энергии в обоих послушников. Удар пришелся Элдрану в живот; он схватился за живот и со стоном упал на колени. Бэлдон попытался увернуться, но поток энергии последовал за ним и обуглил участок его плеча размером с кулак. Он закричал, отшатнувшись к стене.

— Далриок! Ты что, с ума сошел? Это заклинание может убивать! — Аэрон оказался в центре зала, лицом к лицу с принцем, даже не успев осознать, что сдвинулся с места. — Ради Азута, они всего лишь новички! Они не хотели этого!

— Прочь с дороги, крестьянин! — проревел Далриок. — Я прослежу, чтобы они больше никогда не оскверняли мой зал!

— Я согласен, что они должны быть наказаны, Далриок, но не со смертельным исходом, — начал Аэрон.

Коринианский принц проигнорировал его и прошел мимо. Он схватил Элдрана за плечи, поднял его с пола и ударил ногой в живот, прямо в то место, куда попало его заклинание. Элдран закашлялся и скорчился, его вырвало. Далриок занес ногу, чтобы сбить послушника с ног.

Гнев вспыхнул в сердце Аэрона. Когда Дальриок отклонился назад, чтобы снова пнуть послушника, Аэрон упал и, подцепив принца ножницами, повалил его на холодный каменный пол. Старший ученик в гневе замахал руками, быстро повернулся и пролаял слова для следующего заклинания. Одной рукой он схватил Аэрона за лодыжку, и вспыхнула яркая голубая искра энергии. Аэрона отбросило назад, когда все мышцы его тела одновременно свело судорогой. Он привалился к стене, в нос ударил запах собственной горящей плоти.

— Ты посмел ударить меня? — Зарычал Дальриок, вскакивая на ноги. — Ты посмел?

Покачав головой, Аэрон поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как принц разворачивается, чтобы нанести удар ногой по его голове. Он поднял руку ладонью вверх и произнес одно-единственное слово. Круглое поле сверкающей силы вырвалось из его руки, создав сияющий щит, который остановил удар Далриока, упершись в каменную стену. Принц отшатнулся, отступив на несколько шагов, а Аэрон вскочил на ноги, лихорадочно соображая. Что дальше? У Дальриока чуть ли не пена шла изо рта. Он использовал любое заклинание, какое только было в его распоряжении, и плевать хотел на последствия. Аэрону нужно было либо быстро подчинить его, либо уйти... но если он сбежит, принц может выместить свой гнев на Бэлдоне и Элдране, ни один из которых не сможет защитить себя.

Дальриок прищурился, впиваясь взглядом в Аэрона. Он намеренно согнул руки и начал выкрикивать слова другого заклинания. Аэрон начал свое собственное заклинание, но принц закончил первым. Издавая сернистый запах, в коридоре появилось маленькое бородавчатое существо с челюстями бульдога и клыками, похожими на иглы. Оно сопело и рычало.

— Убей его! — Закричал Далриок, указывая на Аэрона. Существо напрягло свои жилистые мускулы и прыгнуло с невероятной скоростью и точностью, разинув пасть...

...прямо на контрзаклятие Аэрона. Он предназначал это для Дальриока, но вызванный ужас казался более непосредственной угрозой. С неосознанной легкостью схватив тонкие нити Плетения, он сплел их в ревущую струю пламени, которая вырвалась из его рук. Оно ударило прямо в лицо существу, пронзив его копьем белой агонии. Существо распалось на части с мучительным воем. Дальриок отступил на несколько шагов и прикрылся от жара, но вздымающееся пламя сильно обожгло его.

Аэрон моргнул, чтобы прочистить глаза, пытаясь как следует разглядеть Далриока. Из дыма вылетела бурлящая зеленая сфера кислоты, но щит Аэрона все еще держался, и едкая жидкость, не причинив вреда, разбилась о стену. Оно яростно шипело и дымилось, усиливая вонь. Аэрон закрыл глаза, что-то промурлыкал и быстро уловил струны магии, которые струились через сердца живых поблизости, создавая заклинание сна, но сила воли Дальриока была слишком велика, чтобы его преодолеть, и принц отмахнулся от его попытки. Со злобной ухмылкой Дальриок произнес несколько резких слов и сокрушил щит Аэрона контрмагическим заклинанием.

— Ты пожалеешь о том дне, когда встал у меня на пути, — прокричал он. Он начал читать другое заклинание.

— Поверь мне, я уже знаю, — ответил Аэрон. У него быстро заканчивались варианты. Осмелюсь ли я атаковать еще какими-нибудь смертоносными заклинаниями? он подумал. Не обращая внимания на жгучую боль в раненой ноге, он отчаянно искал нужное заклинание. Подожди... Отлично! Аэрон протянул руку и призвал энергию для заклинания слепоты, и на этот раз он опередил Дальриока. Он отскочил в сторону и крикнул: — Ты не можешь попасть в то, чего не видишь, Дальриок!

Принц взвыл от ярости, когда Аэрон отвел от него взгляд, потеряв заклинание, которое пытался сотворить. Мгновение он беспомощно бился.

— Будь ты проклят, Аэрон! Это уловка труса!

— Что ж, тебе следовало приберечь свое контрзаклятие, вместо того чтобы тратить его на мой щит, — ответил Аэрон. — Теперь мы можем положить этому конец?

Дальриок выругался и начал говорить снова. Аэрон понял, что принц применяет еще одно контрзаклинание.

— Я не думал, что он задумается об этом дважды, — подумал Аэрон. Всего через мгновение принц развеет чары слепоты Аэрона и возобновит бой.

Аэрон нахмурился. Значит, с него хватит. Он сделал три шага вперед, когда Дальриок закончил свое контрмагическое заклинание. Зрение вернулось к принцу как раз в тот момент, когда тяжелый ботинок Аэрона ударил его в живот. Далриок согнулся пополам, и Аэрон нанес лучший апперкот, на который был способен, повалив Далриока на пол. Аэрон стоял над своим поверженным противником, подняв кулаки, готовый продолжить бой, если у Далриока еще останутся силы.

— Давай! — крикнул он. — Вставай!

— Этого, — раздался холодный голос позади него, — будет вполне достаточно.

Аэрон повернулся и оказался лицом к лицу с лордом Орисеем. На лице Верховного Мага, обычно таком подвижном и неискреннем, застыло ледяное выражение.

— Мой лорд! Я... — начал Аэрон.

— Объяснения не нужны и не желательны, студент. Подобному поведению нет оправдания. Смертельные заклинания — они и есть смертельные. Любой из вас мог быть ранен, покалечен или убит. Мы не допустим, чтобы наши ученики дрались, как обычные пьяницы в грязной таверне!

Аэрон отошел от Далриока.

— Да, мой лорд, — сказал он.

Орисей с презрением наблюдал за происходящим. Бэлдон привалился к стене, прижав руку к плечу, глаза у него были большие, как блюдца. Элдран, похоже, все еще был без сознания. К счастью для него, подумал Аэрон. Дальриок, опаленный, изодранный в клочья и избитый, только что поднялся на ноги. Наконец Орисей перевел взгляд на Аэрона. На его штанах, в том месте, где Дальриок схватил его за лодыжку и выпустил заклинание, виднелось большое обугленное пятно. И его руку обожгли тлеющие капли кислоты. Сам зал получил впечатляющие повреждения.

— Вы все, идите за мной. Очевидно, что вам требуется помощь целителя.

— Мастер Орисей, я требую, чтобы Аэрона и этих двух грубиянов немедленно вывели с территории колледжа, — простонал Дальриок, поднимаясь на ноги. — Они должны быть немедленно исключены.

Верховный чародей перевел взгляд на суренаранца.

— И вы были невиновны в этом инциденте? Я думаю, что нет, мой принц. Я отнесусь к вашей рекомендации со всем вниманием, которого она заслуживает, и буду действовать соответственно. А теперь, пошли. Я не хочу больше слышать ни единого слова.

Как только Орисей отвернулся, Дальриок бросил на Аэрона полный желчи взгляд.

— Я тебя за это достану, — мрачно пообещал он. — Если тебя не исключат, уходи сейчас. Это твой лучший шанс остаться в живых.

— Далриок! — Орисей не замедлил шага. Аэрон попытался проигнорировать угрозы принца, но он опасался, что Далриок прав. Любые меры наказания, которые Правящий совет решил наложить на него, волновали его меньше всего.

Девять

По древним законам колледжа, магическая дуэль между студентами означала исключение для обеих сторон. Аэрон был уверен, что его уволят в течение нескольких часов после инцидента в Зале мечей, но прошел день, затем два, а затем и неделя без каких-либо вызовов от Правящего совета. В конце концов Аэрону было приказано переехать из Зала Мечей в Зал Короны. Ему была ненавистна мысль о том, что он оставит своих немногих друзей, но было ясно, что они с Дальриоком больше не смогут жить в одном зале, и неудивительно, что принцу разрешили оставаться там, где ему было удобно.

Новые однокашники Аэрона не оказали ему особого радушия. Новички, конечно же, шарахались от любого ученика, как от чумы, а сверстники Аэрона в Краун-холле не горели желанием дружить с кем-то, кто заслужил ненависть Далриока Кориниана.

Через неделю после перевода Аэрона в Краун-холл, пришел вызов, которого он так боялся. Он поспешил в Зал магистров и представился лорду Телемахону. Старый волшебник выглядел еще более изможденным, чем Аэрон помнил, и постоянно потирал виски, словно пытаясь избавиться от боли в голове.

— Вы довольны своим новым жилищем? — проскрежетал он.

— Да, мой лорд. Однако я скучаю по своим однокашникам.

— Вы могли бы приложить больше усилий, чтобы поладить с Далриоком, если вы так считаете.

— Да, милорд.

— Ты знаешь, насколько близок был к изгнанию, Аэрон? — Телемах обратил свой усталый взгляд на молодого мага. На этот вопрос не было подходящего ответа, поэтому Аэрон неловко пожал плечами. — Все зависело от голосования Правящего совета. Как ваш спонсор, я воздержался. Как и Сарим. Естественно, друзья Коринфян хотели, чтобы вы ушли.

Аэрон мысленно пересчитал высших магистров.

— Если вы и магистр Сарим воздержались, милорд, друзья Далриока займут четыре из семи оставшихся мест. Почему меня не исключили?

Телемах вздохнул.

— Мастера, которые не питают дружеских чувств к коринийцам Сооренара, защитили тебя. И мастер Орисей решил отдать свой голос в твою пользу. Так что ты остаешься здесь с перевесом в один голос.

— А что с Дальриоком?

Старый прорицатель невесело рассмеялся.

— Ему не грозило исключение, ведь в совете были его марионетки. Ты выбрал себе могущественного врага, Аэрон.

— Сначала он выбрал меня, — мрачно ответил Аэрон.

— Хммм. Радуйся, что хоть один из Верховных Магистров прислушался к голосу совести. Иначе ты возвращался бы в повозке с сеном в Мерхлин. — Телемахон наклонился вперед, опершись на локти, и уставился на Аэрона немигающим взглядом. — Если бы у меня было право голоса в совете, я бы исключил тебя, несмотря на мой старый долг перед Финегалом. Я не верю, что правила колледжа можно так легко нарушить, Аэрон. Ты можешь идти.

Аэрон встал и вышел. Он остановился в дверях, обдумывая, как бы извиниться. Телемах проигнорировал его. Аэрон придержал свои слова и вышел из комнаты.

К своему удивлению, он вернулся в свою новую комнату в Краун-холле и обнаружил, что мастер Орисей нетерпеливо ждет его, нервно просматривая записи Аэрона.

— ах! Вот и ты, Аэрон. Могу я с тобой поговорить?

— Конечно, лорд Орисей, — пробормотал Аэрон.

— Хорошо, хорошо! Давайте прогуляемся по территории. Широко улыбаясь, Орисей промчался по коридору и вышел в сумрачный день. Аэрон ускорил шаг, чтобы не отстать от облаченного в красное мастера. Мастер-фокусник подвел его к клиновидной крепостной стене, окружавшей территорию колледжа, театрально развернулся, чтобы осмотреть город внизу, и уселся на холодный камень. — Я рад, что ты все еще среди нас, Аэрон, — заявил он, заговорщицки наклоняясь вперед. — Только благодаря самому малому из того, что я смог удержать тебя в колледже.

— Я слышал об этом, — сказал Аэрон. — Спасибо вам, лорд Орисей. Я и представить себе не мог, что брошу учебу.

— Я тоже не мог, Аэрон. Ваши способности поистине экстраординарны для такого молодого человека. Твой дар необходимо развивать; было бы преступлением, так сказать, позволить тебе ускользнуть из наших рук. Мастер откинулся назад, его глаза сверкали. — Ты выбрал желтый цвет для своего возвышения.

— Я чувствовал, что мои таланты лучше всего подходят для этого, милорд.

— О, я не ревную. Видишь ли, я надеюсь убедить тебя все же позаниматься со мной. Могу я объяснить?

Аэрон кивнул в знак согласия. Учитель быстро встал и начал беспокойно расхаживать по комнате, пока говорил.

— Владение магией, — заявил он, — это не что иное, как обычное мастерство. Гончар или резчик по дереву берет сырье, а затем придает ему желаемую форму с помощью своего мастерства и труда. Что ж, любой волшебник делает то же самое. Он берет исходный материал магии и использует свою силу воли и знания, чтобы создать нужное ему заклинание.

— Аналогия не совсем точная, — заметил Аэрон. — Материалы, с которыми работает мастер, не требуют особого дара или умения. Но не у каждого есть возможность манипулировать Плетением.

— Действительно! И что же, позвольте спросить, это за плетение? Откуда мы черпаем силу для использования наших заклинаний? Ты когда-нибудь задумывался, как тебе удается овладевать этой силой, Аэрон?

— Мой учитель Финегал учил меня, что это жизнь мира, — ответил Аэрон. — Дух или потенциал во всех вещах...

— Неправда, неправда, — прервал его Орисей. — Я не спрашивал тебя, откуда берется магия. Я спросил тебя, что это за плетение, с помощью которого мы ее используем?

Аэрон признал правоту.

— Само Плетение — это средство, с помощью которого мы воспринимаем магический потенциал вокруг нас и управляем им, лорд Орисей. Прошу прощения. Легко забыть, что Плетение — это только поверхность. Финегал однажды назвал его душой магии.

— И жрецы учат нас, что леди Мистра — это Плетение, божественный дар, который делает возможным волшебство. Разве это не так? — Орисей не стал дожидаться ответа Аэрона. — И все же не все маги признали ее существование или руководство. О, я не ставлю под сомнение существование Плетения и взаимосвязь между Плетением и тканью чистой магии, которая лежит в основе всего сущего. Но Мистра известна в этой стране Чессента уже, наверное, четыре или пять столетий. До того, как культ Мистры пришел в Кимбар, когда унтерийцы держали эту землю в рабстве, нас учили, что Талатос — Тот в землях малхорандцев — был владыкой магии.

— На моих занятиях философы утверждают, что Мистра всегда обладала властью над Плетением, с самого начала всего сущего, — ответил Аэрон. — Неважно, знают ли ее и поклоняются ли ей. Она решила сделать Плетение доступным для всех, и так оно и есть. В конце концов, вам не нужно поклоняться богу огня, чтобы разжечь пламя.

— ах! Отличная мысль, юный Аэрон. Итак, смогли бы вы развести огонь, если бы бога огня не существовало?

Аэрон беспомощно пожал плечами.

— Полагаю, что да. Боюсь, что мои познания в философии и теологии не идут ни в какое сравнение с моими познаниями в других искусствах.

Орисей лукаво ухмыльнулся.

— Напротив, дорогой мальчик, это просто означает, что ты не скован вековой ложью и обманами, которым подвергались поколения нашей молодежи. Позволь мне перефразировать вопрос: Смог бы ты творить магию, если бы никакого плетения не существовало?

— Конечно, нет! — Немедленно заявил Аэрон. — Я даже представить себе не мог, с чего бы ты начал.

— Что бы ты сказал, — тихо спросил Орисей, — если бы я сказал тебе, что ты не прав?

Аэрон хмуро посмотрел на Верховного мага, пытаясь понять настроение мастера. Орисей наклонился ближе, на его широком красивом лице играла свирепая улыбка. В его темных глазах плясало озорство, а выдающийся интеллект без усилий выдвигал смелые, немыслимые предложения. Что бы ни говорили об Орисее и его амбициях, цинизме и высокомерии, этот человек ничего не боялся и ни перед кем не преклонял колени.

— Продолжайте, — сказал Аэрон.

— Плетение существует, — сказал Орисей. — Это один из способов овладеть магией, прикоснуться к силе, которая дремлет во всем. Говорите, что Мистра — это Плетение, если вам нравится так думать, или что Плетение — это душа магии, — это все семантика, пустые слова для тех, кто не желает брать на себя ответственность за то, что они делают. Плетение, пожалуй, самый простой способ владеть магией. Но есть ограничения на то, что можно делать. Мастер резко встал и развел руками, меняя направление. — Скажи мне, Аэрон, что ты знаешь об имаскари?

— Имаскари? — Застигнутый врасплох, Аэрон нахмурился, собираясь с мыслями. У него было всего несколько недель на изучение этого рода, но он попытался вспомнить, что ему говорили. — Они были древними, возможно, первыми людьми, которые основали королевства. Их земли лежали за пределами Малхоранда, на территории, которая сейчас называется пустыней Раурин. Древние империи Малхоранд и Унтер произошли от людей, которые бежали из королевств имаскари тысячи лет назад. — Он поежился в своем плаще, внезапно почувствовав холод весеннего ветра. — Говорят, что они действительно были могущественными колдунами, которые думали, что могут стать богами. Это все, что я знаю, лорд Орисей.

— Действительно. Что ж, имаскари были правы, Аэрон. Они владели магией, находящейся за пределами этого мира, магией ошеломляющей силы. И они делали это без помех и ограничений, налагаемых Плетением. Заклинания имаскари обладали другой силой, Аэрон. Вторая тема магии, предназначенная для тех, у кого достаточно силы и воли, чтобы управлять ею. Совершенно другая символика, позволяющая подчинить своей воле совершенно другой источник силы. Лишь самые смутные воспоминания об этом древнем способе сохранились в древних текстах и искаженных фрагментах, изучаемых в этих стенах. В наши бедные времена это называется теневой магией.

— Магия теней? — Аэрон повернул голову и долго изучал Орисея. — Зачем ты мне это рассказываешь?

Искусственный юмор Орисея исчез, и его глаза стали темными и серьезными.

— Я собираюсь показать тебе то, о чем я тебе рассказывал, Аэрон. Ты один из немногих студентов здесь, у кого есть сила воли и богатый опыт, чтобы понять секреты, которыми я хочу поделиться. Вы будете обладать силой, на которую немногие из живущих сегодня волшебников могли бы надеяться, узнаете тайны, которые за более чем тысячу лет удалось раскрыть лишь горстке магов. Теперь вы будете учиться под моим руководством?

Аэрон обдумал предложение волшебника. Сила? Магия, которой не могут овладеть другие? Обещания Орисея заинтриговали его; Верховный магистр Заклинаний излучал уверенность и могущество, несмотря на свои глупые выходки. Орисей вел себя как шут, потому что мог себе это позволить. Он проложил свой собственный путь, и Аэрон понял, что хочет обладать такой же непоколебимой уверенностью в себе. Аэрон почесал подбородок.

— Мне интересно, но что станет с моими занятиями заклинанием?

— Занимайся с Саримом столько, сколько захочешь, — ответил Орисей. — Все, о чем я прошу, — это уделить мне час или два твоего внимания каждую неделю. Но, думаю, тебе следует знать, что у тебя есть соперники, которые уже проникли в те секреты, о которых я говорил. Ты проявил большое мужество, выступив против Далриока Кориниана на прошлой неделе... Но для тебя было бы несчастьем, если бы он знал тогда то, что знает сейчас.

Аэрон нахмурился. Единственное, чем он мог превзойти Далриока Кориниана, — это его умение обращаться с заклинаниями. Он знал, что Орисей манипулирует им, но решил, что ему все равно. — Да блядь, если позволю Дальриоку стать лучшим волшебником, чем я", — подумал он.

— Очень хорошо, лорд Орисей. Когда мы начнем?

— Прямо сейчас, если хотите, — сказал Орисей. Он встал, отряхнул мантию и повернулся, чтобы оглядеть окрестности. Несколько мгновений он комично напевал, теребя бороду, пока думал. — Ага! — воскликнул он. Он сделал два больших шага и поднял с земли камень размером с кулак, взвешивая его в руке. Вернувшись к стене, он сел рядом с Аэроном. — Я собираюсь произнести заклинание, которое позволит вам ощутить магию, присущую этому камню, — сказал он.

— Я уже чувствую это, лорд Орисей. Я всегда мог чувствовать потоки Плетения.

Худощавый фокусник взглянул на Аэрона.

— действительно?

— Думаю, это все из-за моей эльфийской крови. — Аэрон закрыл глаза и позволил себе вдохнуть воздух, ощутив холодный камень под собой, отдаленное ощущение огромного моря. Сосредоточившись, он ощутил сонное ощущение магии, заключенной в маленьком камне. — Да, я чувствую это.

— Тем лучше, Аэрон. Мне не придется демонстрировать, как все обычно выглядит. Наблюдай — Орисей поднял камень в руке и пробормотал несколько гортанных слов. Камень задрожал, а затем вылетел из его рук, пронесся по открытому двору и, откатившись метров на тридцать, остановился. Орисей улыбнулся и взмахнул руками, отчего камень подпрыгнул, как лягушка, и даже подбросил его в воздух, совершая огромные прыжки. — Что ты чувствуешь? — спросил он Аэрона.

Молодой маг нахмурился, расширяя свое восприятие. Он ничего не обнаружил. Он должен был почувствовать, как Плетение вибрирует в резонансе с его собственным разумом и сердцем, родственным духом, который связывает все сущее воедино, но Орисей творил свое колдовство без каких-либо внешних признаков.

— Как вы это делаете? — спросил он.

— Что делаю? — Невинно спросил Орисей.

— Вы вообще творите заклинание?

Фокусник рассмеялся.

— Конечно, — фыркнул он. — Ты просто не в состоянии воспринимать силы, которыми я манипулирую.

— почему нет?

— Ты не обучен этой магии, — ответил Орисей. — Со временем я смогу показать тебе, как это делается.

— Это и есть магия теней, о которой вы говорили? — Спросил Аэрон, зачарованно наблюдая за происходящим. — Магия, которой овладели имаскари?

Орисей кивнул. Преувеличенно взмахнув рукой, он подбросил камень высоко в воздух и, позволив ему упасть на землю, снова поднялся.

— Приходи ко мне позже на этой неделе. Мы начнем твои уроки. Я думаю, вы будете поражены тем, на что способны, как только научитесь снимать с себя шоры, — насвистывая, он неторопливо удалился.

Аэрон озадаченно смотрел ему вслед. Как он это сделал? подумал он. Я не почувствовал никакой магии в действии, совсем никакой. Что он знает такого, чего не знаю я? Он подошел к камню, лежащему на земле, и поднял его. Камень показался ему странно теплым на ощупь, как будто он был у огня, и, пока он рассматривал его, края, казалось, осыпались. Он и не подозревал, что камень такой старый и изношенный. Он долго рассматривал камень, а затем уронил его на землю.

* * *

В течение следующих нескольких недель Аэрон встречался с Орисеем всего несколько раз. Верховный заклинатель продемонстрировал несколько сложных заклинаний связывания и командования, которые показались Аэрону незавершенными. Казалось, что эти техники позволяли ему видеть только часть некоего таинственного целого, картину, которая требовала от него каждой крупицы силы воли и знаний, как широкая палитра, в которой не хватало одного важного цвета, оттенка, который Аэрон пока не мог себе представить.

Прохладные, влажные ветры Миртула утихли, уступив место теплому, дождливому лету Кимбара. Холодная вода, устремлявшаяся мимо Кимбара к морю Аламбер, каждые несколько дней приносила проливные дожди, а в солнечные дни между дождями Кимбар пропитывался удушающей влажностью. Аэрон все глубже погружался в учебу, атакуя каждый урок с целеустремленным рвением, не оставлявшим места для вопросов воздержания или равновесия.

Вскоре Аэрон понял, что он был не единственным учеником, которого завербовал Орисей. Точно так же, как мастер Сарим руководил полудюжиной учеников в школе заклинаний, а Орисей также спонсировал пятерых молодых адептов в красных мантиях заклинателя, у Верховного фокусника был второй круг учеников, которых он обучал лично. Далриок Кориниан был среди них, но были и студенты, которые носили зеленый цвет изменения и пурпур некромантии, пользуясь доверием Орисея. Встречи всегда проходили в неформальной обстановке; Аэрон обнаружил, что Орисейус никогда не просил его о встрече в какое-то определенное время, а ждал, когда Аэрон сам придет к нему.

— Ты говорил мне, что имаскари черпали свою магию из сил, находящихся за пределами этого мира, — как-то заметил Аэрон. — Теневое плетение — это призрак, отголосок нашего Плетения в темных планах, близких к нашему собственному. Разве имаскарцы не боялись привкуса зла в том колдовстве, которому они сами обучались? И не вступаем ли мы на опасную территорию?

— Тебя бы обеспокоило, если бы имаскари научились делать арбалеты? Или катапульты? — Спросил Орисей.

— нет. Это обыденное знание. Само по себе это не зло, — ответил Аэрон.

— Как и магия, — ответил Орисей. — Это инструмент. Рука и сердце, которые им владеют, определяют его нравственность.

Аэрон нахмурился и взвесил слова учителя, но не смог найти ответа. Орисей охотно давал ему в руки любые знания, которые он просил, и в книгах и свитках, которые он изучал, он не мог найти ни единого намека на то, что древняя магия когда-либо была отмечена злом. Он часто проводил больше времени за изучением старых фолиантов, чем за изучением заклинаний, и вскоре его комната была завалена обрывками пожелтевшего пергамента и рисунками углем на невыразимо древних каменных табличках, которые Орисей хранил в своей частной коллекции.

Через неделю после летнего солнцестояния, самого длинного дня в году, Аэрона прервал тихий стук в дверь. Мелисанда тихо вошла, пока он торопливо приводил в порядок перепутанные листы пергамента и бумаги, которыми была завалена его комната.

— Привет, Аэрон. Я нечасто видела тебя в последнее время.

Аэрон поднял свою книгу.

— Я был занят. И я не хотел выставлять себя на посмешище.

Она грустно улыбнулась и присела на подоконник.

— Ну, это не так. Ты исчезал всякий раз, когда я приближался к тебе на расстояние трех метров.

— Я думал, ты этого хотела.

— Нет, это было не так. Я хотел, чтобы ты держался на расстоянии, да. Но я не хотела, чтобы ты притворялся, будто никогда не встречал меня. Я скучала по твоей дружбе, Аэрон.

— Я не Далриок Кориниан. Я не стану навязывать свое внимание женщине, которая мной не интересуется.

— Почему все сводится к этому, Аэрон? — В колледже, полном высокомерных мужчин, которые думают, что заслуживают любую женщину, которая им приглянется, я думала, ты будешь выше этого. Но если это все, что ты видишь во мне, то ты ничем не лучше их.

— Здесь нет никого, кто мог бы сравниться со мной в мастерстве, — холодно сказал Аэрон. — То, что дал Далриоку Кориниану и другим, мне пришлось заслужить. Я горжусь этим, Мелисанда. Если ты не видишь...

— Чего ты не понимаешь, Аэрон? Что мое место в твоей постели, а не в постели Далриока? — Мелинда прижала колени к груди. — Я не трофей, за который ты можешь сражаться. — Она надолго замолчала.

Аэрон не знал, что сказать, и просто ждал. Наконец она заговорила снова.

— Я решила вернуться домой.

— Домой? В Аррабар?

Она кивнула.

— Я многому научилась, но я скучаю по дому, и я не думаю, что когда-нибудь стану великим магом. Просто в моем сердце нет желания быть лучшей.

— Ты превосходный маг! — запротестовал Аэрон.

— нет. Я компетентна. У меня нет такого дара, как у тебя, Аэрон. Похоже, ты знаешь это не хуже меня. — С кривой улыбкой она поднялась на ноги. Один старый том привлек ее внимание; она подняла его, взвесила в руке и нахмурилась. — Что это?

— Это? — О, это перевод на нетерийский язык старого текста на имаскари. На самом деле, довольно суховато.

— Имаскари? Я слышала, что в библиотеке есть несколько работ имаскари, но не знала, что студентам разрешается с ними знакомиться. Это не для всех. Она открыла книгу и пролистала несколько страниц. — Буквы знакомые, но я не знаю языка. Ты можешь это прочесть, Аэрон?

Он пожал плечами.

— Мастер Орисей проявил интерес к моим занятиям. Он помогал мне со многими старыми текстами. Древние имаскари знали то, чего мы не знаем сегодня. Они не владели Плетением так, как мы. Они использовали другой источник энергии для подпитки своих заклинаний.

Мелисанда отложила книгу.

— Я не слышала ничего хорошего о старых заклинаниях имаскари, Аэрон. Будь осторожен. Интерес Орисея к этим заплесневелым старым фолиантам нездоровый.

— Ты ему не доверяешь?

— Ни капельки. Эта его дурацкая манера держаться — не более чем показуха. Я уверена, что под своей улыбкой он смеется над всеми нами.

Аэрон разозлился.

— Грубый или нет, Орисейус — один из немногих людей, которым, кажется, есть до меня дело. Он чрезвычайно талантлив, и я добился больших успехов с тех пор, как он начал обучать меня.

— Я думал, ты учился у мастера Сарима. Почему Орисей должен обращаться с тобой как с одним из своих собственных фокусников?

Он пожал плечами.

— Орисей говорит, что у меня большой потенциал. Он думает, что я могу овладеть заклинаниями, которые другие ученики не в состоянии понять.

— Ты веришь в это? — тихо спросила она, опускаясь на жесткий деревянный табурет, который Аэрон поставил рядом со своим столом. Ее ледяные глаза остановились на его лице, холодные и отстраненные, ожидая ответа. Впервые Аэрон заметил, какой усталой выглядит Мелисанда. Черты ее лица, некогда прекрасные и совершенные, теперь, казалось, были туго натянуты на неумолимую фигуру, как шелк, натянутый на стальное лезвие.

— да. Я не стану притворяться из ложной скромности, не в том, что касается моих магических способностей. Я многому научился с тех пор, как был послушником, Мелисанда.

Она опустила глаза.

— Да, это так, Аэрон. Через пару дней я сяду на корабль, отплывающий в Чондат, а оттуда домой. Сейчас самое подходящее время года, чтобы найти торговца, направляющегося в Вилонский залив, так что я долго не задержусь.

Аэрон встал, разбросав страницы с загадочными заметками, и нервно зашагал по узкому пространству перед своей кроватью. Он ожидал, что уход Мелисандры глубоко ранит его, но вместо боли почувствовал только облегчение. С уходом Мелисандры у него стало на одного человека меньше, перед кем он должен был объясняться или оценивать свои действия. Внезапная мысль поразила его, и он остановился.

— Ты ведь уходишь не из-за Далриока, не так ли?

Мелинда покачала головой.

— Нет, не в этом смысле. Думаю, он отправился на поиски более легкой добычи. Я просто устала и одинока, Аэрон. Вот и все. Разве ты не пожелаешь мне всего наилучшего?

Аэрон на мгновение опустил взгляд на свои ноги. Он был слегка удивлен серо-белой туникой, которую все еще носил, начищенными сапогами и золотистым плащом, который шуршал при каждом его движении. На мгновение он задумался, как получилось, что бесшабашный молодой лесничий, одетый в крестьянскую одежду, оказался в этой комнате, окруженный забытыми знаниями и древними тайнами, с открытым сердцем для прекрасной дворянки, которая наблюдала, как он расхаживает по комнате.

— Не уходи, Мелисанда. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была здесь.

— Я боялась, что ты это скажешь, — ответила она. — Наверное, я зря тратила время. Она встала и коснулась губами его щеки. В ее глазах не осталось тепла, и она скрестила руки на груди, словно между ними были железные прутья. — Мы еще увидимся, Аэрон. Береги себя и не забывай, кем ты был раньше. Затем она опустила глаза и выскользнула за дверь.

* * *

Аэрон оторвался от своих исследований ровно настолько, чтобы понаблюдать, как карета Мелисанды с грохотом выезжает из ворот колледжа тихим, окутанным туманом летним утром. К тому времени, как черная карета скрылась за стенами колледжа, Аэрон уже вернулся к своим занятиям.

На несколько недель он вернулся к своей фактической изоляции в стенах колледжа, игнорируя своих сокурсников и новичков, которые боязливо кланялись всякий раз, когда попадались ему на пути. Время от времени ему случалось сталкиваться с Бэлдоном или Элдраном, но он старался держаться подальше от своих старых товарищей по классу ради их же блага. Он знал, что Далриок Кориниан превратит жизнь рыбок в ад, если их поймают расслабляющимися в присутствии студента.

Удивительно, но его занятия с мастером Орисеем прекратились в середине лета. Верховный фокусник несколько раз покидал колледж, отправляясь в длительные командировки, и в короткие промежутки между этими поездками не терял даром ни минуты. У него просто не было времени заниматься с Аэроном, хотя все ученики из его окружения страдали. Аэрон не возражал; он вернул свое внимание к занятиям в школе заклинаний под руководством мастера Сарима и заполнил свободное время удвоенной атакой на старый двойной текст, который он нашел в библиотеке после смерти мастера Раэмона.

Цель трудов Верховного Чародея стала ясна душным вечером в конце Элиасии. Аэрон удалился в свою комнату, чтобы порыться в книгах и фолиантах на ночь, но шум в холле привлек его внимание. Он выпрямился и приоткрыл дверь. Коридор был полон студентов и послушников.

— Что происходит? — спросил он проходившего мимо послушника.

— Будет дуэль мастеров, — ответила девушка. Она сделала реверанс. — Это лорд Орисей и лорд Телемахон. Они собираются начать с минуты на минуту. — Аэрон отпустил ее кивком.

Орисей и Телемахон? Аэрон нахмурился. Конечно, он слышал о Дуэлях Мастеров. Новичкам и студентам не разрешалось использовать свои заклинания друг против друга, но мастерам разрешалось улаживать разногласия в ритуальном поединке, проверяя умение на мастерство. По традиции проигравший покидал колледж. Считалось, что лучше устранить непримиримые разногласия в соответствии со строгими правилами поведения, чем создать раскол или фракцию, распространяющую разногласия. Аэрон стряхнул с себя оцепенение и присоединился к толпе, собравшейся на голой лужайке за Студенческим залом.

Орисей стоял на городской стороне, спокойный и уверенный в себе, его алая мантия сияла в лучах заходящего солнца. Его смуглое лицо расплылось в глупой улыбке. Телемахон стоял спиной к заливу, опираясь на высокий черный посох, как будто ноги не могли удержать его обмякшее тело. В сумерках его синяя мантия приобрела эбеновый оттенок. Аэрон обнаружил, что стоит рядом с Болдоном и Элдраном.

— Что все это значит? — прошептал он.

Элдран нервно оглянулся и улыбнулся.

— Привет, Аэрон. Никто из магистров ничего не говорит, но один мой знакомый рыбка подслушал заседание совета этим утром. Он сказал, что Телемахон обвинил Орисея в убийстве Рэймона.

— Это было несколько месяцев назад! Зачем ждать до сих пор?

Элдран пожал плечами.

— Кто знает? Мой друг сказал мне, что Телемахон добивался отставки Орисея и предъявления ему обвинения, но фракция сенаторов заблокировала его предложение. Поскольку он не мог добиться его отстранения голосованием совета, он потребовал права встретиться с ним в поединке мастеров.

Аэрон прикусил губу, наблюдая, как два волшебника готовятся к состязанию. Поскольку сторонники Орисея контролировали половину совета, его не удивило, что фокусник не боялся увольнения. Было ли обвинение Телемахона политическим ходом, или Верховный Прорицатель действительно узнал что-то, что изобличало Орисея? Если кто и мог восстановить события той ночи, так это Телемахон. Сделал ли это Орисей? Мастер-фокусник никогда не говорил об этом Аэрону.

— Что известно лорду Телемахону? — вслух поинтересовался он.

— Ш-ш-ш! Они готовятся начать, — прошипел Бэлдон.

В центре поля мастер Сарим подал знак соблюдать тишину. Возбужденный гул разговоров стих. Телемахон и Орисей приблизились и остановились примерно в десяти ярдах друг от друга. Фокусник пританцовывал и ухмылялся, не в силах сдержать свою нервную энергию. Телемахон просто ждал, его лицо было бледным и ничего не выражающим.

— Вы знакомы с правилами, джентльмены? — Спросил Сарим со своим певучим акцентом.

Оба волшебника кивнули.

— Тогда очень хорошо, — продолжил Сарим. — Мастер Орисей, вы — участник, которому брошен вызов. Первый бросок за вами.

Орисей отвесил эффектный поклон. Он повернулся, чтобы помахать толпе зевак, и его зубы сверкнули белизной на смуглом лице. Затем он поднял руку, бормоча себе под нос что-то невнятное. Аэрон почувствовал поток энергии, хлынувший в вытянутую руку фокусника, когда тот умело запросил энергию из Плетения душного воздуха вокруг себя. Вокруг Орисея возник потрескивающий голубой нимб. Издав странный хихиканье, фокусник указал на Телемахона и выпустил из его ауры разряд лазурной энергии. В воздухе запахло едким озоном.

Верховный Прорицатель воткнул свой посох в землю, отступил на полшага и выкрикнул короткое слово, которое было слишком сильным, чтобы Аэрон смог его уловить. Танцующий разряд энергии вырвался из его сердца и вместо этого ударил в посох, приземлившись с дождем искр и сердитым ревом.

Орисей парировал первый выпад, Телемахон приготовился к контрудару. С деловитой точностью прорицатель выкрикнул фразу из забытых слов, в которой звучала сдерживаемая сила. Аэрон почувствовал неосязаемые нити Плетения, когда Телемахон обратил жизненную силу Орисея против него самого. У Аэрона внезапно возникло ощущение, что скелет Орисея просвечивает сквозь его плоть и одежду, обжигая изнутри.

Фокусник крякнул и отшатнулся, изо рта у него вырвались струйки дыма.

— Я не думал, что у тебя хватит жестокости сотворить такое заклинание, Телемахон, — выдохнул он. Он опустился на одно колено, но огромным усилием воли сумел создать поле отрицания, которое разорвало огненную хватку Телемахона на его костях.

Старый прорицатель хрипел от усталости, но Орисей был не в лучшей форме. Фокуснику потребовалось немало времени, чтобы отдышаться, он поднялся на нетвердые ноги и решительно произнес заклинание. Поджарое, мощное чудовище с острыми, как кости, челюстями появилось на земле между Орисеем и его врагом. Аэрон узнал его по своим исследованиям — левкротта, опасное чудовище северных земель. Студенты и послушники в равной степени отступали с поля боя, отступая на четыре или пять шагов назад. Орисей поднял руку и послал чудовище в Телемахона в прыжке, широко разинув пасть.

Прорицатель начал произносить заклинание, которое должно было уничтожить чудовище, но оно было слишком быстрым для него. Чудовище схватило его челюстями и, резко повернув голову, отбросило его на землю, его левая рука была разрублена до кости. Телемахон взвизгнул и неуклюже отполз назад, так как его обхват мешал ему вырваться. Левкротта бросился вперед, чтобы прикончить его, но Телемахон, благодаря какому-то скрытому запасу сил, сумел выдавить из себя слово "отбой". Как только его челюсти сомкнулись у его лица, левкротта исчез, отправленный обратно туда, откуда он появился. Во внезапно наступившей тишине Телемахон заскулил от боли и попытался подняться на ноги, но каким-то образом ему это удалось.

— Я кричу "нечестно"! На дуэли запрещены призывы, если только существо не связано и не контролируется!

— Это существо было под моим контролем, — возразил Орисей.

— Ты не наложил на него связующего заклинания, — заметил мастер Сарим, стоя в стороне.

— Если бы ты внимательно следил за моим заклинанием, то увидел бы, что я связал монстра, когда вызвал его. — Орисей внезапно ухмыльнулся. — Это усовершенствование, которое я разработал давным-давно. Ну что, Телемахон, с тебя хватит? Ты можешь закончить поединок, сдавшись.

Из искалеченной руки Телемахона капала кровь, но в сердце старика пылал вызов.

— Нет, я еще не закончил, — сказал он. — Полагаю, теперь моя очередь.

Он сделал два шага к своему посоху, все еще воткнутому вертикально в землю, и схватил его здоровой рукой. Голубая энергия затрещала и оборвалась, когда Телемахон вызвал первое заклинание, которое Орисей применил с земли. Он выкрикнул длинное заклинание, состоящее из раскатистых, ломких слов. Посох распался в его руке, и голубой нимб исчез, снова погрузившись в землю. Но мгновение спустя под ногами Орисея взорвался сверкающий столб энергии, устремившийся ввысь, когда заклинание вырвалось из земли. Орисей был окутан раскаленной добела энергией, его плоть покрывалась волдырями и лопалась там, где бело-голубая энергия касалась его. Он отшатнулся и упал дымящейся грудой.

Аэрон ошеломленно сморгнул остаточное изображение. Орисей был мертв; он должен был быть мертв. Никто не смог бы выжить после этого. Но, к его изумлению, шипящие обломки зашевелились и медленно поднялись. Орисей был тяжело ранен, но Аэрон смог разглядеть тающие остатки магического ореола, который защищал его от самого сильного удара.

Жизнерадостность Орисея исчезла, сменившись смертельной ненавистью.

— Ты снова удивляешь меня, — прохрипел он почерневшими губами. — Давай я покажу тебе, как это делается, старина.

Орисей начал плести заклинание, его руки вращались и мелькали, когда он бормотал холодное и нечеловеческое заклинание. Аэрон подался вперед, пытаясь разглядеть, что делает Орисей, но не смог ощутить действие Плетения. Тонкая паутина из земли, воздуха, огня и воды осталась нетронутой. Даже собственная жизненная сила Орисея не пострадала от его усилий. Аэрон понял, что фокусник использовал магию теней, силу, которую он продемонстрировал Аэрону в тот день на разрушенных крепостных стенах. В воздухе перед Орисеем образовался сгусток тьмы, увеличивающийся по мере продолжения его заклинания. Как он это делает? Аэрон задумался.

Орисей издал нечленораздельный крик и выпустил сферу. Тьма метнулась вперед, оставляя за собой струящиеся тени, и стрелой устремилась к Телемахону. Мастер-прорицатель воздвиг барьер из мерцающего света, но темная сфера пробила его, как острие копья — солому. Она поглотила дородного волшебника, сминая его тело, словно он был бумажной куклой, охваченной невидимым пламенем. Крики Телемаха были поглощены тем, что уничтожило его. В считанные мгновения от Верховного Прорицателя ничего не осталось.

Черная сфера подпрыгнула, замерцала и исчезла в небытии. Собравшиеся в колледже замолчали от ужаса и потрясения. После долгой паузы на поле вышел мастер Сарим.

— Орисей? Что случилось с лордом Телемахом? Что сделало твое заклинание?

Фокусник поднял на Сэма горящий ненавистью взгляд.

— Если он не смог отразить его, значит, он не выжил, — сказал он. — Это были мощные чары.

Лицо Сэма потемнело.

— Ты убил его?

— У него был шанс сдаться, — ответил Орисей. — А теперь, если позволите, я ранен и должен обратиться за помощью. — Сделав над собой усилие, фокусник неуклюже повернулся и, пошатываясь, направился к территории колледжа. В нескольких шагах от него несколько младших мастеров и учеников — приверженцев его фракции — подхватили его и помогли покинуть поле боя. Аэрон ошеломленно смотрел ему вслед. Казалось невероятным, что Телемах мертв. Он направился к тому месту, где исчез Телемах, в поисках каких-нибудь следов павшего мастера.

— Телемах был твоим поручителем, не так ли? — Мастер Сарим стоял рядом, очевидно, потрясенный не меньше Аэрона.

— Да, — ответил Аэрон. — Я никогда не думал, что он встретит свой конец таким образом.

— Как и я, Аэрон. — Сарим нахмурился, оглядываясь по сторонам. Поблизости больше никого не было. Новички и студенты в оцепенении разбрелись с поля боя. — Послушай, Аэрон. Я знаю, что ты проводил некоторое время, занимаясь под руководством Орисея. Ты знаешь, как он сотворил заклинание, которое обрекло Телемаха на смерть?

— Он способен черпать из источника магии, который я пока не могу воспринять, — ответил Аэрон. — Он показывал мне кое-что из своих знаний, но я пока не понимаю, как он это делает.

— Будь осторожен с ним. В Орисее есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд, — сказал Сарим. Он помолчал, внимательно наблюдая за Аэроном. — Где твоя преданность, Аэрон?

Аэрон тщательно обдумал вопрос.

— Я не готов бросить учебу, пока. Я хочу знать, какой силой он обладает, и овладеть ею, если смогу.

Сарим кивнул.

— Мне пришло в голову, что после смерти Телемахона Орисей и его союзники из фракции сенаторов контролируют большинство в совете. Они выберут того, кто им понравится, в качестве его преемника.

— Как вы думаете, кто это будет?

— Любой, кто поклянется в верности Орисею против Скипетра. Я думаю, Верховный Чародей готовится занять трон, а Далриок Кориниан из Сооренара собирается подружиться со следующим королем Симбара.

— Разве Скипетр не уничтожит его? — Удивленно спросил Аэрон.

— Возможно, а возможно, и нет. Таков порядок вещей в Симбаре, Аэрон. Скипетр — самый могущественный маг, который хочет занять трон. Время от времени появляется новый маг, у которого есть навыки и амбиции, чтобы свергнуть старого короля. — Калишит наблюдал за толпой студентов и послушников, взволнованно следовавших за Орисеем обратно в колледж. — Я всегда знал, что у этого человека есть амбиции. Теперь я начинаю верить, что он тоже обладает этим мастерством.

— Вы собираетесь выступить против него?

Сарим с затравленным видом встретился с ним взглядом.

— Я не удивлюсь, если убийца мастера Раэмона нанесет новый удар. Те, кто поддерживает популистов или Скипетр, будут отстранены от власти... так или иначе.

— Телемахон был моим наставником. Без его поддержки я все равно буду вынужден уйти. Аэрон отошел в сторону, осматривая место, где стоял Телемахон перед смертью. — Сарим? Я знаю, что это не дело для студентов, но почему Телемахон решил, что Орисей убил Рэймона? Какие у него были доказательства, чтобы выдвинуть это обвинение?

— Я не знаю. Лорду Телемаху не позволили изложить свою точку зрения до того, как союзники Орисея приняли решение, снимающее с Орисея подозрения. Это и спровоцировало спор; Телемах почувствовал, что ему было отказано в возможности изложить свою точку зрения.

— Я бы хотел знать, что он выяснил, — тихо сказал Аэрон, высказывая свои мысли вслух.

Сарим смерил худощавого студента долгим задумчивым взглядом.

— Я бы тоже так поступил. Держи меня в курсе того, как продвигается твое обучение у Орисея, Аэрон. Я хочу знать, чему он тебя учит. А пока у тебя есть спонсор. Я позабочусь о том, чтобы ты мог оставаться здесь столько, сколько захочешь. Ты был хорошим учеником, и у тебя потрясающий потенциал. Но будь осторожен, Аэрон. Знание — это сила... и риск.

Десять

Не прошло и недели после кончины лорда Телемахона, как Правящий совет назначил новым верховным прорицателем молодого мастера, которого Аэрон едва знал. Не было ничего удивительного в том, что новый правящий мастер был мелким сенатором и суренаранским адвокатом, который открыто соглашался с Орисеем на заседаниях совета и в разговорах. Хотя Аэрон почти не общался ни с кем из своих сокурсников, и еще меньше с мастерами теперь, когда Телемахон ушел, он постепенно начал осознавать растущее напряжение в воздухе. После долгих лет маневрирования в залах колледжа нарастал интерес к удаленному Скипетру.

Орисей целыми днями занимался частными делами в своих поместьях и на землях, окружающих Кимбар, и студенты колледжа шептались, что он заручается поддержкой лордов и генералов Кимбара для выступления против безликого короля города. Аэрону казалось бессмысленным и небрежным, что Скипетр должен сидеть сложа руки, наблюдая, как его враг набирает силу, но кимбарцы из колледжа не придавали этому значения. Городские правила наследования гласили, что скипетр должен ответить на любой личный вызов, брошенный ему. Король был волен подавить любой государственный переворот или восстание любыми силами, которые он сочтет подходящими, но до тех пор, пока его соперник не поднимет против него оружие, он не мог использовать солдат и героев Кимбара для защиты своих собственных позиций. Конечно, Орисей позаботился о том, чтобы Скипетр соблюдал его собственные законы, заручившись поддержкой генералов, лордов и народа.

Орисей ухмылялся и отшучивался, когда смелые или сварливые лорды и маги требовали рассказать о его намерениях, отвергая любые предположения о том, что он собирается бросить вызов правителю города. Но городские демагоги провозглашали его добродетели и призывали Орисея захватить трон и повести Кимбар войной против Аканакса. Было широко известно, что Скипетр не желал войны, но настроение в городе менялось в зависимости от его безликого повелителя. Аэрон кипел от злости, когда колледж остановился, а студенты и магистры тратили свои дни на бесстыдное распространение слухов. Раздраженный тем, что его отвлекли, он задумался о том, что произойдет, если гроза, нависшая над колледжем, разразится.

Лорд Орисей, такой же энергичный и капризный, как и всегда, вернулся к своим обязанностям через несколько дней после победы над лордом Телемахоном. Через неделю после своего возвращения он послал за Аэроном. Юный студент нашел Орисея в его спартанских покоях в Зале магистров. Он никогда не был в покоях Верховного чародея и был удивлен голыми стенами и простой мебелью. Яркая внешность Орисея отражалась в его лице и манерах, не говоря уже о его вещах.

— Вы посылали за мной, лорд Орисей? -спросил он.

— А, Аэрон! Да, конечно, я это сделал. — Худощавый колдун ухмыльнулся и, присев, как слуга, отодвинул для Аэрона стул у узкого окна. — Как продвигается твоя учеба? Я не разговаривал с тобой пару недель.

— Очень хорошо, мой лорд, — ответил Аэрон. — Мастер Сарим помогал мне с некоторыми сложными заклинаниями.

— Действительно. — По бородатому лицу Орисея пробежала мимолетная гримаса. — Я был удивлен, узнав, что Сарим занял место Телемахона в качестве вашего спонсора.

— Я не смог бы остаться здесь, если бы он этого не сделал.

— Я был бы рад стать твоим спонсором, Аэрон. У тебя невероятный потенциал, просто невероятный! Мы не можем позволить тебе уйти. — Орисей огляделся по сторонам, хотя они были совершенно одни, и наклонился ближе. — Кроме того, я думаю, что скоро здесь все изменится. Колледж стал слишком... консервативным. Он слишком привязан к искусственным классовым различиям и богатству, а не к реальному потенциалу студентов. Вы, пожалуй, являетесь нашим лучшим примером студента, чьи таланты намного превосходят способности тех, кто называет себя лучшими из них. Я вижу колледж, где единственным показателем статуса студента являются его сила и мастерство, Аэрон. Я верю, что это перемены к лучшему.

Аэрон не знал, что на это ответить.

— Хотел бы я, чтобы это было так, — нервно рассмеялся он. — Я поддерживаю любое соглашение, которое ставит меня вровень с Далриоком Коринианом.

— Да, я полагаю, что так и было бы, — задумчиво произнес Орисей. — Ты помнишь подробности нашего первого разговора после твоего посвящения в послушники? Мы говорили о Плетении и старой магии теней имаскари.

— Я помню. Ты намекнул, что имаскари овладели другим методом создания своих заклинаний, силой, которая освобождала их от Плетения. Аэрон встретился взглядом с Орисеем. — Та же сила, которую ты использовал против лорда Телемаха.

Орисей ухмыльнулся и откинулся на спинку стула.

— Ах, Аэрон, ты не можешь себе представить, как я рад, что кто-то оценил мастерство моего последнего заклинания! Я задавался вопросом, все ли это пропустили.

— Это было ясно как божий день. Ты не прикасался ни к одному плетению, которое я мог бы увидеть. Ты хочешь сказать, что никто больше не заметил?

— Аэрон, твой дар уникален. Ты единственный среди нас, в ком течет эльфийская кровь, и я подозреваю, что ты единственный волшебник в этих стенах, наделенный магическим зрением. — Орисей нетерпеливо кивнул. — Да, я использовал древнюю магию против Телемахона. Он оказался сильнее, чем я ожидал.

В воспаленных глазах Орисея было что-то почти нездоровое, тревожная напряженность заставляла его переминаться с ноги на ногу, дрожать, как человека на грани припадка. Аэрон почувствовал опасность, риск; холодная рука предостережения легла на его сердце. Но, несмотря ни на что, он был заинтригован. Он думал, что понял, как складываются все кусочки головоломки, но теперь понял, что по крайней мере одна часть головоломки ускользнула от него.

— Как вам это удалось? — тихо спросил он.

Орисей вздохнул и развел руками.

— Увы, я не могу объяснить. Как бы ты смог описать то, что видишь в Плетении, одному из своих слепых товарищей? Как бы ты объяснил глухому, на что похожа песня соловья? Он отошел, сцепив руки за спиной. — Ты великолепен, Аэрон, но тебе не хватает здравого смысла, необходимого для того, чтобы владеть властью.

Аэрон выпрямился, свирепо глядя на Орисея.

— Я не понимаю. На наших уроках ты показал мне несколько мощных заклинаний, для которых требуется магия теней, источник силы за пределами Плетения, до которого я могу дотянуться и придать ему форму. Но если я не могу распознать этот источник магии, ты только зря тратишь наше время, демонстрируя заклинания, с которыми я не могу справиться. Он фыркнул. — Если на то пошло, как ты вообще овладел этой древней магией?

— Я не говорил, что никто не может этого понять, Аэрон. Я просто заметил, что в данный момент ты не можешь. Это можно исправить, если у тебя сильная воля и не будет недостатка в мужестве. Что касается моего опыта, то позвольте мне поделиться с вами несколькими профессиональными секретами. Было бы проще показать вам, чем объяснять.

Кипя от нетерпения, Аэрон нахмурился.

— Что я должен делать?

Орисей ухмыльнулся и наклонился ближе к Аэрону, его темные глаза сверкали, как гагат.

— Встретимся у руин пирамиды Унтера сегодня вечером, за час до полуночи. Вам не понадобятся никакие из ваших книг, но вы должны подготовить столько заклинаний для защиты, сколько сможете. В нашем путешествии мы можем столкнуться с некоторыми ужасными опасностями. О, и вам следует приготовить заклинание ночного видения, если вы о нем знаете. Волшебный свет может подвести нас.

— Я не особо нуждаюсь в заклинаниях видения, — сказал Аэрон. Он поднес руку к своим миндалевидным глазам. — У меня всегда был талант видеть то, чего не видят другие. Куда мы направляемся, мастер Орисей? И когда мы вернемся?

Орисей улыбнулся.

— Недалеко, мой мальчик, совсем недалеко. На самом деле, всего несколько шагов, но это одни из самых трудных шагов, которые ты когда-либо делал. Мы вернемся к утру — если вернемся.

Загадочное предложение Орисея занимало мысли Аэрона, пока он рассеянно выбирался из покоев Верховного чародея. Аэрон не забыл, что мастер Раймонд встретил свою смерть в руинах обелиска. Делал ли Орисей подобное предложение магистру-Отрекшемуся несколько месяцев назад? Не было найдено никаких следов заклинания, призвавшего зверя в колледж... И Аэрон видел, как Орисей мог творить заклинания, которых никто другой не замечал. Мелодраматические увещевания Верховного Фокусника не помогли Аэрону успокоиться.

Он обнаружил, что стоит у входа в благоухающий, отделанный деревянными панелями холл, ведущий в покои Телемахона. Повинуясь внезапному порыву, он отвернулся, бросив украдкой взгляд в сторону, и направился к двери. Он еще не был готов вернуться в свои покои, чтобы дождаться наступления ночи, и беспокойство в его голове требовало каких-то действий. Если Телемахон что-то знал об Орисее, он мог оставить какие-то записи в своих книгах и заметках, подумал Аэрон. Казалось неразумным входить в круг Орисея с закрытыми глазами.

Дверь была запечатана руной, отпугивающей случайных нарушителей; Аэрон сосредоточился, отыскал сгусток магической энергии, который образовывал барьер, и силой мысли отодвинул его в сторону. Покои Телемахона были обшарпаны, но не разграблены. Беспорядочная масса бумаги и неровные стопки томов были аккуратно разложены, что свидетельствовало о том, что после смерти Верховного Прорицателя здесь побывал кто-то еще. Аэрон осторожно обошел комнату, мысленно каталогизируя ее содержимое. Казалось, со времени его последнего разговора с лордом Телемахоном ничего не пропало. Чем дольше он смотрел, тем больше убеждался, что в этой комнате находится что-то важное.

Он сидел в тяжелом резном кресле за письменным столом и размышлял. Телемахон верил, что Орисей убил мастера Раэмона. Он не просто верил в это, он был настолько уверен в этом, что публично выдвинул свое обвинение и бросил вызов фокуснику, когда Правящий совет ничего не предпринял.

— Что это значит для меня? — Аэрон громко выдохнул, сцепив пальцы. Орисей, казалось, был одним из немногих друзей, которые у него были в Симбаре — в конце концов, он был первым наставником, который счел нужным относиться к Аэрону как к взрослому, поощряя его выходить за рамки традиций и опыта. Но Аэрон ни на секунду не поверил, что покровительство Верховного Фокусника было полностью альтруистичным.

Кто-то попытался открыть дверь. Аэрон замер, затаив дыхание. Щеколда остановилась, и он вздохнул с облегчением — пока не почувствовал, что сработала простая магия. Щеколда внезапно поднялась сама по себе, и дверь открылась.

— Кто здесь? — спросил высокий волшебник, стоявший снаружи. — Аэрон? Это ты?

— Да, Сарим. — Аэрон тяжело опустился в кресло, когда калишитский мастер вошел и закрыл за собой дверь.

Он ожидал, что мастер придет в ярость из-за его действий по взлому и проникновению, но Сарим не выказал никакого гнева.

— Я обнаружил, что кто-то пытается взломать мою метку, но не ожидал увидеть тебя. Что ты здесь делаешь, Аэрон?

Аэрон начал было отвечать, но понял, что у него нет причины, которую он мог бы легко объяснить.

— Я не уверен. Я просто хотел подумать, — сказал он.

— Для этого есть более доступные места, — заметил Сарим. Он убрал обломки с одного из кресел Телемаха и присоединился к Аэрону, оглядывая комнату. — Что у тебя на уме?

Аэрон долго изучал Сарима, размышляя. Он хотел испытать себя в познании древних тайн, которые предлагал Орисей... но он не был уверен, что доверяет Верховному Заклинателю. Сариму, с другой стороны, он доверял. — Орисей предложил показать мне, как он сотворил магию, которая уничтожила Телемахона. Он попросил меня встретиться с ним до полуночи у Разрушенной пирамиды.

Глаза Сарима расширились, и он настороженно наклонился вперед.

— Ты собираешься прийти на встречу?

— Да, — сказал Аэрон. — Орисей говорит, что я один из немногих студентов, которые могут понять его магию. Я хочу знать, как он делает то, что делает. Он уверенно улыбнулся. — В конце концов, я здесь для того, чтобы учиться, не так ли?

— Не все чувствуют то же самое, Аэрон. — Сарим покачал головой. — Тебе следует опасаться щедрости Орисея.

— Почему вы так говорите?

Калишит впился своими темными глазами в лицо молодого мага.

— Аэрон, мы оба знаем, что Орисей — наиболее вероятный подозреваемый в убийстве мастера Раймонда. Он только выиграл от смерти Рамона; Раймонд был верным защитником Скипетра. Благодаря гибели Телемахона мы все увидели, что Орисей способен творить смертоносную магию, которую мы не можем понять или разгадать. Итак, давайте предположим, что Телемахон был прав, и Орисей убил Реймона. Почему он хотел помочь вам понять, как это могло быть сделано?

Аэрон нахмурился и на мгновение задумался.

— Ты веришь, что он хочет заставить меня замолчать? Теперь, когда Мелисанды нет, я единственный оставшийся свидетель смерти мастера Рамона.

— Тебе это не кажется вероятным?

— Если это так, то зачем вообще мне что-то показывать? — Ответил Аэрон. — Мы неделями работали над некоторыми из его заклинаний и чар. Он не стал бы так утруждать себя, если бы хотел меня убить.

— Если только он не счел необходимым завоевать твое доверие, — мрачно заметил Сарим. — А что может быть лучше?

— Нет, я в это не верю, — ответил Аэрон. — Я другой, Сарим. Я могу стать кем-то большим, чем любой другой студент здесь. И я намерен это сделать. Независимо от того, что ты думаешь об этике Орисея, он может научить меня знаниям, которые не под силу ни одному другому мастеру.

— Это говорит в тебе высокомерие, Аэрон, — сказал Сарим.

— Разве это высокомерие, если я могу подкрепить его способностями? — Сказал Аэрон. — Сарим, я не доверяю Орисею. Я буду проявлять всю необходимую осторожность. Но если он покажет мне силу, которая убила Раэмона и Телемахона, я получу ответы на их вопросы.

Глаза Сарима вспыхнули, и он резко встал.

— Как пожелаете, — сказал он. — Твоя учеба — это твое личное дело, по этому принципу мы живем здесь, в колледже. Но это и мое дело, поскольку я твой спонсор и несу за тебя ответственность. Я присоединюсь к тебе сегодня вечером, чтобы посмотреть, как проходят твои занятия с Орисеем.

— Но...

— Довольно, студент Аэрон! — Сарим удерживал его взгляд, пока Аэрон неохотно не уступил. Высокий маг помолчал, а затем добавил: "Аэрон, меня интересует только твоя безопасность. Я не собираюсь вмешиваться больше, чем необходимо, чтобы убедиться в намерениях Орисея. Он взглянул на окно снаружи. — Уже поздно. Я оставлю вас наедине с вашими размышлениями.

Аэрон задумчиво смотрел вслед уходящему Сариму.

— Мне не следовало упоминать о пирамиде, — мысленно проворчал он. Сариму не обязательно было знать о моих занятиях с Орисеем. С другой стороны, Верховный Заклинатель, возможно, был прав.

Он встал, оттолкнувшись от стола. Без особого энтузиазма он начал рыться в стопках бумаг и лениво перелистывать тома. Многое было для него непостижимо; мастер Телемахон учился целую жизнь, а Аэрон даже не мог разобраться в большинстве своих исследований. Одна книга, помеченная знаком извивающейся змеи, привлекла его внимание. Он взял его, пролистал несколько страниц и обнаружил зажатый между двумя листами пожелтевший листок пергамента, исписанный корявым почерком Телемахона. Это была колонка букв рядом со странными изогнутыми знаками и точками.

Какое-то мгновение он пытался вспомнить, прикусив язык. Ждать! Свиток Раура, браслет юголота! Это та же надпись! Аэрон уронил книгу и сжал в руках клочок бумаги, вглядываясь в него. Буквы были написаны на древнерауриксском и располагались в один ряд. Под каждой из них стояло по одному знаку или завитку. Он понял, что смотрит на буквенное преобразование — ключ, который был ему нужен, чтобы понять, что содержалось в таинственном свитке, который он взял из библиотеки несколько месяцев назад.

Должен ли я отнести это Сариму? подумал он. Он даже не успел обдумать эту идею, как тут же отбросил ее. Сначала он посмотрит, что можно из этого сделать. Если Сарим конфискует его или потребует древний свиток Раурика, Аэрон никогда не узнает, что спрятано внутри. Он сложил пергамент, сунул его в рукав и поспешил обратно в свои покои, на прощание запечатав комнату Телемахона. Пока он пересекал четырехугольный двор, тени становились все длиннее; день клонился к закату.

В своей комнате он запер дверь на засов и сел за старый свиток. Раурский текст представлял собой запутанное повествование старого ученого по имени Дершиус. Аэрон предполагал, что это был прямой перевод загадочного второго столбца текста, но теперь он подозревал нечто совершенно иное. На самом деле, теперь он думал, что это, возможно, не имеет никакого отношения к работе Дершиуса. Древние переписчики часто переписывали старые тексты, особенно если они казались бесполезными. Дершиус, вероятно, не лучше Аэрона представлял, о чем говорилось в другой колонке текста.

Не обращая внимания на каракули писца, Аэрон внимательно вгляделся в первые строки странного текста. На листе чистой бумаги он аккуратно скопировал символы в точной последовательности, оставляя достаточно места между строками. Затем, воспользовавшись ключом, который он нашел в кабинете Телемахона, он отыскал соответствующую букву каждого символа. Когда он закончил первую строку, она гласила: "Песнопения Аркейнасира, произнесенные Маккиусом Черным пламенем".

— Это искусственный алфавит, — изумленно выдохнул он. Сами слова были написаны на древнераурсском, но каждая буква была заменена произвольным символом. Маккиус или тот, кто осмелился переписать песнопения, изобрел шифр, чтобы скрыть их содержание. Аэрон нахмурился, задаваясь вопросом, на что в Фаэруне он смотрит. Название книги ничего ему не говорило.

И это не может быть полностью искусственным, понял он. Знаки на браслете юголота соответствовали этим символам. В них есть сила и значение. Это не просто обычная выдумка, чтобы скрыть этот текст. Аэрон задумчиво поднес ручку к кончику языка. Расшифровка древнего свитка может оказаться опасной. Если символы могли связать юголота, они, безусловно, могли нести и проклятия. — Что ж, я не узнаю, пока не начну, — сказал он вслух. Он достал лист обычного пергамента и принялся за работу в желтом предвечернем свете, в тишине своих покоев скрипело перо.

В назначенный час Аэрон отложил ручку. Бледный и потрясенный, он свернул песнопения и, немного подумав, засунул их в тубус для свитков без надписей, накрыв простым текстом по алхимии, чтобы скрыть его присутствие.

Оставлять его валяться без присмотра было нехорошо. Он рассеянно оделся и вышел в прохладную ночь. Жара позднего лета наконец спала, и ночь была прохладной, ветреной и сырой, а бегущие облака скрывали полумесяц луны.

У него не было возможности сделать полный перевод свитка, и он сомневался, что когда-нибудь закончит работу. Песнопения заслуживали того, чтобы их оставили в безвестности. Аэрон точно понимал, где древние имаскари черпали свою силу, и это вызывало у него отвращение. Каждое песнопение было литанией разрушения, полным ненависти заклинанием разложения и мерзости. Многие из них были оформлены как молитвы безымянным божествам, которые отравили древний мир ложью, тенями и войной.

Орисей однажды спросил его, как люди управляются с магией через Плетение, и предложил ему представить способ, которым колдун мог бы управлять магией, не прикасаясь к Плетению. Теперь Аэрон знал. Такие существа, как юголоты, — и даже более мерзкие твари — пришли из-за пределов этого мира. Повелители-чародеи имаскари обрели свою силу, заключив темных духов потусторонних миров в свои собственные тела, обретя невыразимую мощь ценой своих душ. Точно так же, как Плетение было связано с жизнью мира, магия теней была переплетена с силами хаоса и разложения, которые питались миром.

Аэрон надеялся, что был шанс, что он неправильно понял Орисея, что в забытых знаниях старых магов Имаскари он нашел что-то чистое, могущее вернуть силу, но он не думал, что это возможно. Он должен был пройти через это назначение, чтобы убедиться, что то, что он подозревал, было правдой. Если это было не так, то у него не было причин бояться Орисея. Но если это было так, то свиток Маккия и собственные слова Орисея были бы для него проклятием.

Он медленно обошел руины, пока не заметил впереди в темноте слабый огонек.

— Привет? Лорд Орисей? — позвал он, медленно приближаясь.

— Я здесь, Аэрон, — ответил фокусник. Он появился из-за груды холодных камней, держа перед собой светящийся синим посох. Жуткий свет придавал его чертам жутковатый оттенок. Орисей свирепо ухмыльнулся и шагнул вперед. — Ты готов?

Аэрон закрыл глаза, надеясь, что сможет скрыть свои истинные страхи от Верховного Чародея.

— Да, — ответил он. За спиной Орисея Аэрон заметил еще несколько фигур в плащах, ожидающих его, учеников и нескольких молодых мастеров. Далриок Кориниан посмотрел на него с плохо скрываемым презрением, но промолчал. Аэрон невольно отступил на шаг, бросив взгляд на Орисея. — Что здесь делают остальные?

Орисей пожал плечами.

— Ты не единственный мой ученик, Аэрон. Здесь мы все равны. А теперь давай продолжим нашу ночную работу.

— И что же это такое, лорд Орисей? — Из тени руин башни вышел мастер Сарим, одетый в свою желтую мантию. — Вы не будете возражать, если я приду?

— Мастер Сарим. Это неожиданный сюрприз. — Лицо Орисея было непроницаемо в темноте, но Аэрон уловил раздражение в его голосе. Фокусник окинул взглядом группу студентов и чародеев позади себя, словно пытаясь найти человека, который сообщил Сариму о времени их встречи.

— Я не буду мешать твоему уроку, Орисей, — продолжил Сарим. — Продолжай. Притворись, что меня здесь нет.

К удивлению Аэрона, лицо Орисея расплылось в заискивающей улыбке.

— Конечно, мастер Сарим. Ваше присутствие — большая честь для нас. Я продолжу. — Он отвернулся и сделал несколько шагов по растрескавшемуся щебню, покрывавшему пирамиду. Обменявшись молчаливыми взглядами, Аэрон и остальные последовали за ним, образовав неровный полукруг. Худощавый колдун внезапно остановился, наклонился и смахнул грязь и заросли с красно-черной плиты, блестевшей среди камней. — Помогите мне убрать это, — приказал он, и двое ближайших учеников опустились на колени, чтобы помочь. Через несколько мгновений они обнаружили камень размером с человеческий рост, который не соответствовал ни одному из обломков или камней фундамента поблизости.

— Что это? — спросил Далриок Кориниан. Он не потрудился запачкать руки о работу.

— Наш портал, — ответил Орисей. — Сегодня ночью мы отправимся на уровень теней. Это одно из тех редких мест, где стены между мирами достаточно тонки, чтобы их можно было разрушить одним лишь усилием воли.

Сарим приподнял бровь.

— Опасное место для посещения, Орисей. Разумно ли это?

— Мой урок заключается в этом, — возразил Орисей. — Вы возражаете? — Калишит замолчал, хотя Аэрон чувствовал его беспокойство и взволнованность. Орисей повернулся к остальным присутствующим магам. — Любой из вас, кто желает уйти, может идти. Сейчас самое время уходить, если вы передумали.

Убедившись, что никто не уходит, Орисей вернул свое внимание к холодной каменной плите, сказав через плечо:

— Держись поближе ко мне, когда мы войдем, и не отклоняйся от выбранного мной пути. Мастер Сарим прав, говоря, что теневой мир опасен, и вы должны быть очень осторожны.

Никто больше не требовал разъяснений. Дальриок прочистил горло и спросил:

— Когда откроется портал?

— Когда свет убывающей луны упадет на этот камень. Вот почему я оставил его покрытым грязью". Орисей уставился в небо, наблюдая за проплывающими облаками. — А, вот и мы. Луна появится через минуту. Когда это произойдет, я пойду первым. Остальные следуют за ним по очереди, ожидая два-три удара сердца у каждого.

Аэрон посмотрел на небо. Над головой темное облако по краям отливало серебром, и сквозь клочья темного тумана показался светящийся полумесяц. Он оглянулся на камень. Серебристый свет струился, как будто камень внезапно превратился в жидкое зеркало. Орисей подождал немного, пока мерцание уляжется, а затем ступил на камень. Он словно ступил в лужу сверкающей воды, медленно погружаясь по колени, по пояс, по грудь, а затем бесшумно исчез, когда серебристый лунный свет сомкнулся над его головой. Хотя каждый из присутствующих был магом, подвиг Орисея не оставил равнодушным ни одного из них. После недолгого колебания Далриок Кориниан бросился вперед и нырнул в омут теней, пытаясь удержаться на ногах, но вскоре исчез из виду. Один за другим они все последовали за ним, оставив Аэрона и Сарима напоследок.

Они остановились на пороге портала и обменялись взглядами.

— Ты все еще хочешь сделать это, Аэрон? — Спросил Сарим.

Страх, который он подавлял всю ночь, грозил захлестнуть Аэрона; все его инстинкты протестовали против того, чтобы последовать за Орисеем в камень. Его ноги приросли к земле, а по спине потекли струйки холодного пота.

— Самое время прийти в себя, — подумал он.

— Мы здесь, — ответил он. — Я должен довести это до конца.

— Очень хорошо, — сказал Сарим. Он ступил на камень и скользнул сквозь него, светящийся призрак в лунном свете.

С решительной гримасой Аэрон поставил ногу на серебристую поверхность камня и шагнул в него, медленно погружаясь в холодный свет, как будто камень был бездонным. Когда он скользнул в портал, холод, острый, как бритва, пробежал по его телу, такой сильный, что к тому времени, когда он погрузился по грудь, ноги у него заныли от холода. Его сердце наполнилось паникой, и он отчаянно хватал ртом воздух, когда его голова погрузилась в лунное зеркало, не оставив после себя ничего, кроме ряби.

Когда Аэрон снова открыл глаза, он стоял под беззвездным небом, а далекие холмы на горизонте были освещены жутким сиянием. Горький воздух обжег его нос и горло, высушив слезы на глазах. Он по-прежнему стоял на акрополе, но холм был другим. Многолюдный Кимбар внизу исчез, оставив лишь горстку огней, слабо мерцающих вдоль вялого свинцового залива. Местность была не совсем правильной: воды было меньше, а холмы казались более крутыми и неприступными. На холодном небе над головой не было ничего, кроме нескольких тусклых и ненавистных звезд.

— Пойдем, Аэрон. Здесь не место бездельничать.

Аэрон обернулся на звук голоса Орисея. Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что он увидел. Верховный Чародей поманил его к себе из высокой тени, вырисовывавшейся на фоне неясной фигуры, возвышавшейся в ночном небе. Орисей был окутан фиолетовой аурой, слабым мерцающим светом, который исходил от силы его воли и мастерства в магии. Все остальные маги, направлявшиеся к огромной темной фигуре, были отмечены подобным образом, хотя цвет и сила их аур различались. Аэрон взглянул на свои белые, как кость, руки и обнаружил, что по его коже танцует нежный голубой волшебный свет. Это зрелище заворожило его, и он застыл в изумлении, чувствуя, как неестественно неподвижный и холодный воздух при каждом вдохе пронзает его грудь.

Фокусник нетерпеливо нахмурился и повторил свой призыв, вытянув руку.

— Аэрон, остальные ушли в храм. Пошли.

— Храм? — Озадаченно спросил Аэрон. Он сделал два шага по направлению к Орисею, холодная, твердая земля хрустела под его сапогами. Он посмотрел мимо облаченного в красное мастера, и его сердце остановилось. Позади Орисея стояла нетронутая Разрушенная пирамида, выглядевшая так, как, должно быть, выглядела столетия назад. Ни одно другое здание колледжа или даже города не отражалось в тени, но пирамида стояла — суровый и неотвратимый монолит под вечной тьмой. У него отвисла челюсть. — Это снова в силе!

— Он никогда не падал здесь. Таков путь тени. Он помнит о вещах, утраченных для дневного света, о давно исчезнувших местах, о давно умерших людях. В некоторых местах он даже хранит память о том, что могло бы быть. Город внизу эфемерен, суета не имеет значения. Но пирамида здесь вполне реальна, Аэрон. Орисей шагнул вперед и твердой рукой взял Аэрона за локоть, направляя его в нужное русло. — Это наименьшее из чудес, которые я могу показать тебе сегодня, парень. А теперь следуй за мной.

Молча кивнув, Аэрон отстал от остальных и поплелся к темной и узкой двери в стене пирамиды, в то время как его разум был погружен в оцепенение. Орисей пошел дальше, чтобы загнать их всех внутрь, бдительно наблюдая за происходящим. Аэрон бросил еще один взгляд на вершину пустынного холма, напрягая все свои чувства в поисках чего-то большего, чем окружавший его пустой холод. Его беспокойство росло с каждой минутой, безнадежная паника, которая пугала его еще больше, потому что он не мог определить ее источник. Что-то здесь было ужасно не так.

"Плетение", — понял он. Оно исчезло. Каменистая земля была холодной и мертвой, воздух неподвижным и безжизненным. Здесь не было искры, пламени живого мира. Для него не существовало ни магии, ни жизни. И все же, когда он приспособился к окружению, он почувствовал едва уловимую струйку магии. Тень хранила едва уловимый шепот Плетения, но оно не было полностью иссушено.

Когда Аэрон обратил свое внимание на пирамиду, он почувствовал темную, горячую энергию, наполняющую сооружение, ощутимую эманацию могущества, которую он мог ощутить так же отчетливо, как если бы днем повернулся лицом к солнцу. Оно струилось и извивалось от обелиска подобно прыгающему пламени, невидимому и бесшумному, но таящему в себе неземную силу. Толстые древние камни едва могли сдержать бушующий внутри пожар. Это ощущение ужаснуло Аэрона, но все же он жаждал ощутить черное тепло на своем лице, встать невредимым в темном погребальном костре и укротить силу.

Аэрон протиснулся вперед вслед за остальными, желая своими глазами увидеть чудо, скрытое в каменной гробнице. Он даже не удостоил Орисея взглядом, когда проходил мимо глухой двери и почувствовал, как его тянут по длинному, безмолвному коридору из обработанного камня, который вел внутрь. Он следовал за Далриоком Коринианом, пока круг магов пробирался по лишенному света лабиринту внутренних помещений пирамиды, спускаясь по винтовой лестнице и гулким залам, пока они не достигли помещения, расположенного под центром сооружения. В камнях под его ногами гудела полуночная сила.

Орисей толкнул дверь, и они оказались в широком, низком помещении из темного камня с приземистыми колоннами. Комнату опоясывали сводчатые галереи, а стены украшали замысловатые барельефы, но Аэрон не обращал на них внимания. Его внимание привлек камень в центре комнаты.

Это была простая вещица, неровный осколок гладкого, блестящего черного камня, размером и формой напоминающий лошадиный череп. В его эбеновых глубинах плясал странный мерцающий свет. Он был окован железными лентами с вырезанными на них рунами и подвешен на грубой круглой подставке из черного металла. Маги окружили его ровным кругом шириной в пять шагов. Долгое время они молча смотрели на него, не в силах или не желая говорить. Наконец мастер Сарим отвел взгляд.

— Орисей? Что это?

Верховный Чародей ответил не сразу. Он подошел ближе и с отсутствующим видом положил руку на прохладный камень. Наконец он ответил.

— Тысячи лет назад появились имаскари, первые из всех людей, которые появились в этом мире. Не связанные силами и ограничениями богов, они не имели ничего, что могло бы противостоять их пониманию. Слава Нетерила и падшего Раумантара была всего лишь отражением первых магов, лордов-чародеев, которые овладели магией в ту забытую эпоху.

— Итак, имаскари правили обширными землями за тысячи лет до возникновения Малхоранда, Унтера, Нетерила и других древних королевств людей. Они странствовали по уровням, строя порталы в тысячи времен и миров. И таким образом они вызвали гнев мелких богов, которые правят этой сферой. Эти силы стремились низвергнуть имаскари, лишив их Плетения. Таким образом, владыки имаскари обратились к источнику магии, находящемуся за пределами этого мира, источнику магии, которым они могли владеть, не подчиняясь грубым демиургам этой сферы. Они принесли Камень Теней в этот мир, установив связь или канал, по которому они могли черпать энергию, существующую вне времени и пространства.

Орисей обошел камень кругом, изучая магов одного за другим.

— Этот камень символизирует то, что существовало до того, как появилось что-либо еще. Это символ, связь со слепой и безмолвной силой, которая была вытеснена из нашей сферы в самом начале времен. Это не спасло имаскари, но с помощью этого оружия они убивали богов, когда мир был молод.

Орисей поднял на них сверкающие глаза.

— Вот, друзья мои, сила, которой страшатся даже боги. Приложите к ней руку, и она ваша. Вам нужно только попросить.

Аэрон закрыл глаза, его лицо вспыхнуло от энергии, которая танцевала перед ним. Орисей однажды сказал ему, что Плетение — это дух, душа мира. Камень был чем-то другим, пустотой или вакуумом, который разрушал мир самим своим существованием. Это был потенциал без цели, жаждущий руки и разума, которые могли бы направлять его. Опираясь только на свою интуицию, Аэрон понял, что как только он прикоснется к камню своей волей и зрением, он сможет призвать его силу где угодно и когда угодно, соединенный неземной связью с чем-то, что не поддается расстоянию и колебаниям. Он приблизился на полшага, влекомый силой.

Идущий впереди Далриок Кориниан разорвал их круг и смело шагнул вперед с высокомерной усмешкой на лице.

— Очень хорошо, Орисей. Я спрашиваю. — Он подошел и встал рядом с камнем, изучая его без малейшего колебания. Дальриок протянул руку, положил ее на блестящий камень и застыл, пораженный, его лицо исказилось в гримасе изумления, когда черная энергия пронеслась над ним, замораживая его в своих объятиях.

Аэрон остановился, ожидая и наблюдая, как один за другим другие ученики и магистры выступили вперед, чтобы присоединиться к Дальриоку у камня. Когда каждый из них коснулся блестящей черной поверхности, он замер, пытаясь сдержать и обуздать превосходящую его силу.

Лицо Орисея исказилось от нечестивого ликования. В его глазах вспыхнула живая тьма. Легким прикосновением руки к камню он направил страшную черную энергию, которая окутывала и душила каждого приближавшегося мага. Выражение его лица ужаснуло Аэрона, и впервые он позволил себе ощутить то, что знал с того момента, как почувствовал влияние камня.

От него несло злом.

Это было мощное и величественное зрелище, взрыв энергии, который бросал вызов его чувствам. Но стоять так близко к нему было невыносимо. За этим великолепием скрывалась осознанная злоба, древний, ноющий голод, который взывал к душе Аэрона. Он знал, что если положит руку на темный камень, то потеряется навсегда, поглощенный и наполненный чем-то более древним, чем время, и невыразимо, непоправимо злым.

Словно очнувшись ото сна, Аэрон ахнул и в панике оглядел холодную каменную комнату. Холодный и ненавистный свет обжег его глаза, оставив болезненные остаточные изображения, которые ослепили его. На другом конце комнаты мастер Сарим — последний, кто не прикасался к камню, кроме самого Аэрона, — пошатываясь, двинулся вперед, оскалив зубы и бессмысленно глядя перед собой, изо всех сил сопротивляясь жадному притяжению камня. Этого было недостаточно. Маршируя, как сломанная кукла, он был рывком поставлен на колени и брошен ниц перед черным талисманом, преданный собственными мышцами и костями. Он заскулил от ужаса, когда энергия устремилась вперед, чтобы поглотить его.

Аэрону показалось, что в комнате воцарилась тишина, но теперь он услышал потрескивающий звук, когда фиолетовая энергия закружилась и устремилась болезненной аурой вокруг кольца, испещренного рунами. Рев оглушил его, но теперь он отчетливо слышал бессмысленное бормотание, стоны и вопли, безумные завывания магов, которые стояли, завороженные волей Орисея и зловещим источником энергии. Как я мог не почувствовать этого? он подумал. Как я мог быть таким слепым?

— Ты снова последний, Аэрон, — крикнул Орисей, и его чистый и сильный голос перекрыл шум. — Присоединяйся к нам. Теперь ты часть нашего круга.

Слова Орисея заставили Аэрона вздрогнуть от ужаса. Он отступил на два шага назад, не из-за неповиновения, а из-за слабости.

— Нет, — прошептал он в ужасе. — нет.

Орисей ухмыльнулся, уверенный в своей победе.

— Ты хотел власти, Аэрон. Ты покинул свой дом, чтобы поступить в колледж. Ты хотел обрести силу, чтобы оградить себя от вреда, чтобы сразить своих врагов. Что ж, вот она. Поддержи меня, и ты высечешь свое имя в сердце мира. Никто не устоит против тебя. Никто!

— Это не то, чего я хотел, — тихо сказал Аэрон.

он фыркнул как лошадь.

— Ты хотел этого всю свою жизнь, мальчик. Больше всего на свете ты хочешь быть тем, кого люди боятся. Ну же... ты уже проклят. — Фокусник поднял руку, и Аэрон почувствовал, как его ноги потащили его вперед, в смертельные объятия камня. В ужасе он попытался заставить свои ноги остановиться, но тело отказывалось повиноваться.

В слепой панике Аэрон покопался в глубинах своей памяти и извлек заклинание перемещения, которое он с трудом усвоил всего несколько дней назад. В дневном мире, в идеальных условиях, он напряг все свои способности, чтобы сотворить заклинание. Здесь это было совершенно за пределами его возможностей. Но отчаяние придало ему сил произнести слова, которые были ключом к заклинанию, и мысленно он высвободил сложный символ, определявший его форму.

Его собственная жизненная сила составляла лишь малую толику той энергии, которая требовалась для прыжка в другое измерение. Но для заклинания не было плетения. Камни были холодными и безжизненными, воздух неподвижным и мертвецки мертва. Единственной силой, которую Аэрон мог использовать, был темный ад перед ним, и в своем ужасе он схватил его и направил прежде, чем осознал, что делает. Темная энергия обожгла его холодом; он с отвращением сглотнул, как будто ему под кожу насыпали могильной земли. Ледяные пальцы вонзились ему в живот и завязались узлом под ребрами, погружая его в безумие, в то время как комната кружилась в тенях и тумане.

Аэрон в последний раз увидел испуганное лицо мастера Орисея, когда его заклинание вырвало его из комнаты Призрачного Камня и швырнуло в огромную, лишенную света пустоту между мирами. Темнота пробиралась по его венам, проникая в сердце щупальцами холодного огня. Не в силах больше противостоять ядовитой атаке, разум Аэрона ускользнул в тень и растворился в ночи.

Одиннадцать

Холодная, влажная грязь набилась ему в рот.

Аэрон подавился и закашлялся, слабо вытирая лицо тыльной стороной рукава. Он лежал, уткнувшись лицом в окутанную туманом землю. Его все еще окружал темный сумрак уровня теней, и он неудержимо содрогался, когда его тело напоминало ему о леденящем холоде. Когда он впервые переступил порог серебряной двери, холодный воздух высосал тепло из его ног и рук, обжигая нос при каждом вдохе. Теперь в центре груди ощущалась тупая свинцовая боль, как будто кровь в его сердце начала замерзать. Аэрон застонал и попытался выпрямиться, его конечности дрожали от усталости.

Он находился у подножия крутого холма, лежа на клочке мягкой земли, где зловонная струйка темной воды образовывала горьковатый ручеек у подножия склона. Жесткими пучками росла мертвая серая трава, прерываемая неприступными зарослями черного шиповника и рощицами сухих, безлистных деревьев. Сначала его разум был пуст, как грифельная доска, лишенный каких-либо мыслей, кроме осознания окружающего, но, подобно свече, оплывающей на ветру, его способности начали возвращаться. где я? он задумался. Как я сюда попал? Аэрон неуклюже поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал несколько шагов, изо всех сил пытаясь заставить свое тело двигаться.

Я все еще в стране теней, но пирамиды не видно, подумал он. Он стоял в каменном зале, последний из круга Орисея, кто сопротивлялся его влиянию... А потом сотворил заклинание, чтобы сбежать. Он чувствовал, что прошел действительно очень долгий путь. Очевидно, его заклинание сработало, только не так, как он рассчитывал.

Это привело к следующему очевидному вопросу: Где он сейчас? Аэрон нахмурился, размышляя. Его не было ни рядом с гаванью Симбара, ни в том месте на теневом плане, которое соответствовало местоположению города. Местность была неправильной. Но он мог находиться в нескольких милях от берега или в сотнях миль отсюда. А может, это и не имело никакого значения, поскольку он находился на уровне теней. Он слышал, что здесь время и расстояние искажены.

— Конечно, — пробормотал он себе под нос. Он знал небольшое предсказание, которое точно определило бы его местоположение. Рассеянно он мысленно открыл символ заклинания, потянувшись к искре силы в своем сердце, чтобы вдохнуть в нее жизнь. Земля и воздух вокруг него были холодными и мертвыми, лишенными Плетения. Он коснулся мельчайшего проблеска своей собственной жизни и произнес заклинание.

Темная, клубящаяся пелена, казалось, сдвинулась с места и заскользила по его сердцу. Казалось, что черный, голодный червь прополз сквозь его мысли, скребся о внутреннюю поверхность черепа, вытягивая из него разум, как кусок кости, который тащат по грязи. Аэрон схватился руками за голову, пошатнулся и упал, бормоча что-то в животном ужасе, когда холодное, скользкое существо пронзило его тело тысячами иглообразных отверстий. Свет и здравомыслие покинули его, когда он закричал от отвращения.

Находясь на крошечном островке в зачаточном смятении своего разбитого разума, Аэрон понял, что снова ощутил влияние камня. В башне он прикоснулся к камню, черпая его силу, и, подобно змее, тот пустил свой яд в его сердце. Когда он потянулся к Плетению, чтобы сотворить свое предсказание, яд пробудился.

Он услышал отдаленный аритмичный глухой звук и понял, что слышит, как его каблуки стучат по земле, в то время как бесстрастные звезды кружатся у него над головой. Через некоторое время приступ дрожи отпустил его, но ледяной кулак по-прежнему сжимался в центре его груди.

В полном ужасе Аэрон встал и двинулся прочь неуклюжими, дергающимися шагами, марионетка, движимая лишь слабым желанием убежать. У него не осталось ни сил, ни воли, но через некоторое время темный ручей и поросший папоротником холм растворились во мраке позади него, и он обнаружил, что идет по наезженной древней тропе, которая пролегала через мрачные холмы.

Он шел, пока у него не подкосились ноги. Через некоторое время к нему вернулись силы, и он снова пошел. Дорога петляла по темному лесу, наполненному шепотом и шорохами, хотя ветра не было. Время от времени он пересекал заросшие плющом мосты из потрескавшегося камня, перекинутые через медлительные темные ручьи, или проходил мимо настороженных старых руин, дремлющих на голых вершинах холмов. Сумерки никогда не светлели и не рассеивались; невозможно было сказать, день сейчас или ночь.

Он шел долго, полный решимости найти что-нибудь знакомое, какой-нибудь признак укрытия или способ вернуться в свой собственный мир, но дорога миля за милей вилась среди серых, бесплодных холмов и черных зарослей. Холод медленно проникал в каждую клеточку его тела, с каждым вздохом вонзаясь в грудь, холодом сковывал его лицо и конечности. Он пошатнулся и упал, поднялся и снова рухнул. Тусклые сумерки с каждым шагом лишали его воли.

"Нельзя сдаваться", — сказал он себе. Должны быть другие двери, другой путь назад. Аэрон устремил взгляд на далекие холмы, освещенные холодным мерцанием, которое служило единственным источником света в этой серой стране. "Я найду там что-нибудь, если только смогу продвинуться немного дальше", — подумал он.

После бесконечной борьбы он поднял глаза и увидел, что холмы не стали ближе. Но было что-то необычное в том, как свет плясал и становился ярче перед ним. Над вершинами холмов появились розовые и оранжевые полосы. У него перехватило дыхание, когда алый луч солнца скользнул над холмом. Поля, деревья, дорога засияли слабым красным румянцем, когда они увидели восход солнца и заискрились, пробуждаясь к жизни.

Когда взошло солнце, тени рассеялись. Холод, сжимавший сердце Аэрона, дрогнул и рассеялся, когда дневной свет отодвинул границы мрака. Над ним забрезжил рассвет, и мертвые серые холмы и извилистые черные леса, казалось, ожили, мрак рассеялся, обнажив свежие зеленые склоны и пышные молодые почки, украшающие деревья и кустарники. Восход солнца вернул меня к жизни, понял Аэрон. Должно быть, я был как раз на границе между тенью и реальным миром.

Но где я?

Застонав, Аэрон поднялся на четвереньки, затем попытался встать. Ноги не выдержали его веса. Он рухнул и погрузился в сон, похожий на смерть.

— Эй, там! Ты жив или мертв?

Резкий голос вернул Аэрона в сознание, сопровождаемый грубым ударом носка ноги под ребра. Он моргнул, пошевелился и обнаружил, что смотрит на крупного темнокожего мужчину, который возвышался над ним. Парень был одет в яркую крашеную куртку и штаны, и он нахмурился, глядя на Аэрона сверху вниз.

— О, ты жив, — пробормотал он. — Ну, ты и не должен был быть таким. Прошлой ночью было очень холодно. Тебе очень повезло, что ты не замерз насмерть, лежа вот так на дороге.

Аэрон покачал головой и поднялся на ноги. Он был слаб, дрожал от холода, полностью дезориентирован, но сверхъестественный холод, который почти погасил огонь его жизни, исчез. Он медленно повернулся, изучая окрестности. Длинная, низкая долина и перекресток дорог соответствовали тому месту, которое он в последний раз видел на плане теней, но теперь пустые поля казались вспаханными ранними весенними посевами.

— Где я? — спросил он себя.

Здоровяк рядом с ним воспринял вопрос Аэрона буквально.

— Ты недалеко от Маркелмена, парень. Это, наверное, миль пять вниз по той дороге. Он посмотрел на одежду Аэрона и добавил: — Ты определенно не похож на местного.

Теперь, когда Аэрон стоял, мужчина казался не таким уж высоким, хотя в нем было не меньше метра восьмидесяти сантиметров. Это был плотный парень с круглым животом и толстыми, сильными руками. В нескольких ярдах от него стояли ломовая лошадь и телега, груженная маленькими бочонками. Маг обдумал слова возчика и снова покачал головой.

— Маркельмен для меня ничего не значит. Где это?

— Какой-нибудь разбойник с большой дороги ударил тебя по голове, парень? — спросил возчик. Аэрон встретился с ним ясным и спокойным взглядом, и парень пожал плечами. — Ну, это страна происхождения. Долина Орс находится как раз за этим холмом; река впадает в Рич примерно в двадцати милях к югу.

Орсраун? Рич? Они все еще не имели особого смысла. Аэрон изо всех сил старался запомнить названия. Наконец до него дошел какой-то смысл сказанного.

— Ты хочешь сказать, что мы говорим на турмишском?"

— Глаза закрывает, парень! Конечно, мы говорим на турмишском! Где, по-твоему, ты был на Фаэруне?

— Я вообще не был уверен, что нахожусь на Фаэруне, — подумал Аэрон, но предпочел не озвучивать это замечание вслух. Он читал о турмише видел его очертания на карте во время своих исследований земель вокруг Чессенты. Он находился к западу от Кимбара, по другую сторону Аканапикса, вдоль северного берега Вилхонского пролива. Он был в сотнях миль от колледжа.

— Какой сегодня день? — спросил он западного человека.

— Сегодня? Сегодня восьмой день месяца Чес. Ты уверен, что тебя не стукнули по черепу?

Чес? Но прошлой ночью было пятнадцатое число месяца Марпенот. Мог ли я пробыть в мире теней пять месяцев? Аэрон в изумлении уставился на мужчину, пока тот нервно не переступил с ноги на ногу и не отступил на полшага назад.

— Ну, ты, кажется, уже встал. Тогда я пойду.

Аэрон пришел в себя от изумления.

— Подожди! Как отсюда добраться до Хлондета? — Если память ему не изменяла, это был главный порт в этой части Турмиша.

— От перекрестка идите западным путем, — сказал торговец, указывая пальцем. — Дорога ведет прямо в Хлондет, но это миль сорок или даже больше.

— Спасибо, — сказал Аэрон. Он отошел от турмишита, который, качая головой, покатил свою тележку в противоположном направлении. Он зашагал на север, постепенно согреваясь по мере того, как утреннее солнце разгоралось все ярче, и от его усилий у него немного заледенели конечности.

Сначала он сосредоточился на дороге и обдуваемых ветром склонах холмов, намеренно избегая каких-либо серьезных мыслей. Утро шло своим чередом, и в конце концов он поймал себя на том, что обдумывает сложившуюся ситуацию. У него не было ничего, кроме одежды на спине, горсти монет в кошельке и примерно дюжины заклинаний, запертых в его голове, готовых к использованию... если он осмелится. Каждое из использованных им заклинаний пропадало, а без его книги заклинаний, которая, по-видимому, лежала на его столе в колледже, за пятьсот миль отсюда, он не мог освежить в памяти ни одно из примененных им заклинаний. Более того, что произойдет, если я все-таки применю заклинание? он подумал. Коснется ли меня влияние камня теперь, когда я покинул уровень теней? Или теперь я в безопасности?

Был один верный способ выяснить это, но Аэрон не решался на эксперимент. Во-первых, он потратил бы впустую незаменимое заклинание, а во-вторых, что, если эксперимент показал бы, что он все еще в пределах досягаемости камня? Он содрогнулся, вспомнив отвратительное ощущение мерзкого холода, пронизывающего его тело, разум и душу. Он быстро переключил свои мысли на что-то другое.

— Ну, и куда теперь? — спросил он, глядя на пустую дорогу. — Возвращаться в колледж?

Он нахмурился, взвешивая свои слова. Орисей ждал его в колледже. И камень был гораздо ближе, даже если он лежал за порогом ночи. Сила Камня Теней, безусловно, не уменьшалась по мере приближения Аэрона, а могла даже возрасти. Эта мысль испугала его. Его книги с заклинаниями, его исследования, все, что ему было нужно, осталось в Симбаре, но Аэрон не осмелился вернуться. И куда же тогда? раздраженно спросил он себя.

Откуда-то из глубины его измученного сердца в его сознании всплыл ответ: домой. Прошло больше года — нет, почти полтора, если учесть, что Чес уже был на земле, — с тех пор, как Аэрон покинул Кестрел и Эриале, чтобы учиться в колледже. Внезапно он ужасно заскучал по ним, затосковав по убежищу и простоте своей прежней жизни с такой острой болью, что на глаза навернулись слезы.

Он долго смотрел на восток, пока его тоска по дому не сменилась тихим отчаянием. Потребовались бы недели, а может, и месяцы, чтобы обогнуть Вилонский пролив, пересечь Чондат на южном берегу и затем найти дорогу через Чессенту.

— Это не будет сделано, пока я не начну, — тихо сказал он и снова двинулся в путь.

* * *

Ближе к вечеру Аэрон начал уставать. Он шел весь день после тяжелого испытания, и его силы были на исходе. Пронизывающий ветер и понижающаяся температура стали дополнительным препятствием для продвижения вперед. Он поискал обитаемый дом или придорожную таверну, но местность поблизости была пустынной, и в конце концов он остановился на разрушенном коттедже, крыша которого была открыта небу.

К его удивлению, он не чувствовал ни голода, ни жажды. Он чувствовал только свинцовую усталость и пронизывающий до костей холод, от которого болели конечности, хотя он был слишком уставшим, чтобы дрожать. Одно из заклинаний, которые он мысленно придумал, могло бы немного взбодрить его, восстановив часть энергии и сняв усталость, и Аэрон долго и упорно думал о том, чтобы попробовать это. Еще одна холодная ночь могла привести к серьезным последствиям, а ему отчаянно хотелось снова согреться.

Стоит ли мне попробовать? он думал снова и снова. Рано или поздно ему придется узнать, что Камень Теней сделал с его магическими способностями. Хорошо это или плохо, но Аэрон был волшебником. Он владел магией уже много лет; это была его жизнь. Он не думал, что сможет когда-нибудь снова стать простым лесником, каким был когда-то, и это означало, что ему придется выяснить, способен ли он по-прежнему творить магию. И был только один способ сделать это.

— Я бы лучше попробовал это с заклинанием, которое не жалко потратить впустую, — пробормотал он, глядя в огонь. Он обдумал заклинания, которые были у него наготове, и в конце концов остановился на магическом свете. Это было полезно, но Аэрон видел в темноте лучше, чем большинство, и он всегда мог зажечь факел или фонарь, если ему действительно нужно было что-то увидеть.

Он состроил гримасу и прошептал слова заклинания. Он вызвал символ в своем сознании и высвободил его, придавая форму магии. И он потянулся к живой энергии, чтобы усилить свое заклинание, ухватившись за танцующий перед ним огонь.

Он ничего не чувствовал. Его рациональный разум подсказывал ему, что яркие нити Плетения, должно быть, танцуют в огне, готовые к его прикосновению, но он не мог ощутить магию ни одним из своих органов чувств. Он барахтался, отчаянно цепляясь.

Его обострившиеся чувства коснулись чего-то холодного и темного. Костер затрепетал, погас и снова вспыхнул нездоровым черным пламенем. Аэрон отпрянул назад, защищаясь от силы, которую он обрел, но было слишком поздно. Поток тьмы вырвался из его груди, и он закричал, когда мерзкая черная гниль начала сочиться из его кожи, окутывая его мантией тени. Парящая сфера света обрела форму, но она была бледной и болезненной, заливая комнату зеленоватым сиянием. В отвращении взмахнув руками, Аэрон разорвал заклинание на куски.

Темнота отступила, оставив каменные стены скользкими от черной изморози. Аэрон с трудом поднялся на ноги, впиваясь ногтями в кожу, словно пытаясь вытряхнуть нечистоты из вен. Он споткнулся о низкий камень в полу и врезался в стену. На мгновение его обдало холодным, темным давлением, когда он проскользнул сквозь старую скалу, а затем Аэрон рухнул на землю снаружи. Его слабо вырвало на траву, пока, наконец, к нему не вернулись способность соображать. Он поднялся на нетвердые ноги и вытер рот рукой.

Он мог видеть землю сквозь свою руку.

В тупом изумлении Аэрон поднял руки. Его одежда и тело казались полупрозрачными, расплывчатыми. Он мог видеть склон холма цвета амбры и насыщенное красное сияние заката прямо сквозь свои руки. Он развернулся, оглядываясь по сторонам, и увидел, как в поле зрения появился другой пейзаж, заслоняющий мир вокруг него. Это был пейзаж из сухой коричневой травы и деревьев без листьев, над которыми нависало темное небо.

На западе последний луч солнечного светила исчезал за серыми вершинами холмов. В противовес бодрящему соленому бризу с моря подул холодный ветер, заставляя его плащ развеваться и развеваться на ветру, по мере того как он постепенно растворялся на границе ночи.

— Помогите мне! — закричал он, и его тонкий голос был заглушен ветром теней. Никто не ответил.

"Меня тащат сквозь завесу", — подумал он, пытаясь справиться с паникой. С каждым мгновением его связь с реальным миром становилась все слабее, и он чувствовал, как щупальца черной субстанции тянутся к нему, чтобы схватить и удержать в темноте. Собрав всю свою силу воли, он сосредоточился на том, чтобы восстановить свое изодранное тело, закрепившись на мокрой траве и чистом камне склона холма в Турмише.

Каким-то образом это сработало. Небо прояснилось, ветер стих, и он стал тяжелее и ощутимее, пока не почувствовал, что его сердце снова пришло в движение, разгоняя кровь, которая начала замерзать. Темнота отступила, и с усталым вздохом он рухнул на землю возле коттеджа, вглядываясь в сумерки.

* * *

Аэрон шел от рассвета до заката в течение следующего месяца или даже больше, направляясь домой. Он путешествовал на юг и запад вдоль побережья, пока не достиг оживленного порта Хлондет, но у него не было денег на проезд до Кимбара. Он также боялся, что может случиться, если ветер между мирами настигнет его, когда он будет в десятках или сотнях миль от берега. Он смирился с долгой прогулкой и решил выдержать ее как можно лучше.

Он следовал вдоль берега Вилхонского пролива на запад от Хлондета, пересекая труднопроходимые холмы Раздвоенных гор, а затем углубляясь в зеленые заросли Зимнего леса. Из старого города Ормпетарр он направился вдоль реки Арран в могучий Чондалвуд, направляясь на юго-восток через леса, покрывающие западные склоны Аканапиков. Огромный зеленый лес напомнил ему о Маерчвуде и его доме, хотя он был темнее и чащобнее, чем золотые поляны его юности. Несколько раз он встречался с попутчиками, пилигримами и торговцами, которые какое-то время делили с ним дорогу, но Аэрон понял, что не может оставаться в одной и той же компании ночь за ночью; когда солнце садилось, он начинал исчезать, подобно призраку, в тени, пока пронизывающие ветры перехода не погребали его. их ледяные когти вонзились в его кости, и смертельный холод покрыл его сверкающим инеем. Он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить исчезновение формы и содержания, и не один его бывший спутник с криками сбежал из-за неестественного исчезновения Аэрона.

Когда Чес уступил дорогу Тарсаху, он присоединился к группе паломников, отважившихся пройти по старой дороге через ущелье Чондал, и поднялся в высокие долины Аддер-Пикс, прежде чем спуститься обратно в отвесные предгорья в юго-западной части Чессенты. В густых сосновых лесах к югу от Ослина он добрался до истоков Извилистой реки и последовал по ней на восток, пока она петляла по диким и пустынным землям южных пределов Чессенты. Местность становилась все более мягкой и открытой по мере того, как он углублялся в старое сердце Чессенты, усеянное процветающими фермерскими угодьями и пересеченное хорошо проторенными дорогами.

По мере того, как мили оставались позади, Аэрон все сильнее овладевал своим разумом и духом, исцеляясь от отвратительного прикосновения Камня Теней. Хаос и разложение, которые едва не свели его с ума, исчезли, и он обнаружил удивительную ясность мышления, чистое и осознанное восприятие, которое освещало каждый уголок его сознания. Но, несмотря на то, что его дух укреплялся перед лицом путешествия, тело слабело. С каждой ночью после перехода через тень его тела возвращалось все меньше. Он медленно умирал с голоду, но не от недостатка пищи, а от недостатка прочности.

За две ночи до летнего солнцестояния он полностью перешел на другую сторону, несмотря на все усилия сохранить хоть какую-то связь с окружающим миром. Долгие часы он брел по темной дороге под голым небом, в глубине души убежденный, что если сдастся и перестанет двигаться, то никогда больше не увидит рассвета. Наконец, ближе к утру тень рассеялась, и он остался стоять один на пустой дороге, пустой, как обломок обветренной кости. Каким-то образом он нашел в себе силы продолжить.

В труднопроходимой горной местности Вийон, всего в шести или семи днях пути от своего дома, Аэрон проиграл битву. Он уже прошел большую часть дня тем же неутомимым шагом, каким шел неделями, и казалось, что его ноги едва касаются земли. Он дошел до пустынного перекрестка рядом с сгоревшей, заброшенной гостиницей и остановился, чтобы обдумать свой путь. Шел непрекращающийся дождь, и дорога превратилась в густую черную грязь. Слева от него стоял старый дорожный указатель, разметка на котором была размыта. Аэрон подошел ближе и провел рукой по дереву, пытаясь разглядеть его.

Что-то ударило его пониже спины, на ладонь левее позвоночника, вонзив раскаленный клин боли в туловище. Он прижал руку к источнику боли, повернулся и почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в спину. Вздрогнув, он оглянулся через плечо и увидел темное оперение стрелы, трепещущей в воздухе. Он отдернул руку и с удивлением увидел, что по пальцам течет ярко-красная кровь.

— Блядь, Рольф, чего ты ждешь? Пристрели его еще раз! — прошипел грубый голос где-то посередине, позади него.

— Проклятая тетива лопнула. К тому же, я поймал его. Он никуда не денется. — Второй голос, более глубокий и медленный.

Аэрон почувствовал, что его ноги начинают подкашиваться, и прислонился к деревянному столбу, чтобы не упасть. В тупом шоке он обернулся и посмотрел на разрушенную гостиницу. Из-под обломков поднимались несколько человек — оборванные головорезы со впалыми щеками и горящими лихорадочными глазами. Один из них, крупный сутулый мужчина с длинными сильными руками, держал в руке длинный лук. Он хмуро посмотрел на оружие, а затем перевел взгляд на Аэрона. — Лошадиный навоз. Он всего лишь маленький человечек. Мне не нужно было рвать из-за него веревки.

— Он все еще стоит на ногах, Рольф, — заметил один из мужчин, сидевших сзади. — Ты, должно быть, попал в него не слишком точно.

— Это из-за тетивы, — пожаловался Рольф. — Если бы он не был сломан, я бы точно всадил стрелу в ублюдка. — Он бросил лук на землю и неторопливо направился к Аэрону, вытаскивая из-за пояса тяжелый нож.

Аэрон чувствовал, как теплая, влажная кровь стекает по его спине, а наконечник стрелы раскалился добела прямо под последним ребром. Задыхаясь, он почувствовал, как металл царапает кость. Он оттолкнулся от указателя и, пошатываясь, побрел вниз по дороге, одной рукой придерживая стрелу, торчащую из поясницы.

— Эй, не вздумай убежать с моей стрелой, жалкий ублюдок! — Крикнул Рольф под резкий смех своих товарищей. Аэрон проигнорировал их, пытаясь убежать, но когда он снова поднял глаза, то увидел, что разбойники с большой дороги с легкостью окружили его.

Он резко остановился и повернулся, чтобы посмотреть, как они приближаются.

— Я не хочу неприятностей, — выдохнул он. — Просто отпустите меня.

— Не имеет значения, чего вы хотите, — сказал первый разбойник. — Неприятности — это то, что у вас есть. Он наклонился ближе, внимательно изучая Аэрона. — Скажи, что ты за человек? Мне кажется, ты выглядишь неправильно.

— Это уши эльфа, — объявил Рольф. — Мы нашли полукровку, Лэндс. Итак, что мы будем с ним делать?

— Что бы это ни было, лучше поторопиться, — заметил последний бандит. — У этого парня кровь идет, как из зарезанной свиньи, Рольф. Возможно, ты все-таки его поймал.

Аэрон почувствовал, как его колени подогнулись, и он опустился на четвереньки, пытаясь сохранить сознание. Его затошнило, и перед глазами все поплыло, как у пьяного. Он понял, что сейчас умрет. Это вызывало у него тошноту и грусть, но он еще не испытывал настоящего страха, только удивление.

— Ах, ты прав, я думаю. Кроме того, могут появиться люди короля. Нет смысла терять время. — Рольф двинулся на Аэрона, небрежно держа нож в одной руке.

Аэрон заставил себя поднять глаза на здоровенного разбойника.

— Не подходи, — предупредил он слабым голосом. — Я волшебник.

— это так? — Спросил Рольф. — Тебе лучше воспользоваться любой магией, которая у тебя есть, парень, потому что через мгновение ты станешь мертвым волшебником. Он злобно посмотрел на Аэрона и схватил его за волосы, подняв его лицо к небу, чтобы обнажить горло.

Последняя искра сопротивления вспыхнула в сердце Аэрона. Закрыв глаза, он на мгновение избавился от боли, но этого хватило, чтобы высвободить заклинание из своего разума. Он напряг все свои чувства, чтобы сотворить волшебство, зная, что произойдет. Темная, могучая сила хлынула в него, вырываясь из неподвижной тьмы до мозга костей, наполняя его безжалостной силой. Аэрон встретился взглядом с бандитом и произнес слова заклинания "огненная рука".

Используя только силу воли, он направил струю бушующего пламени на разбойника Рольфа, превратив его руки и лицо в пепел. Аэрон позволил обжигающему жару воздействовать на падающего бандита, пока тот не исчез в столбе огня, а затем развернул струю, чтобы опалить спутников Рольфа. Каким-то отдаленным уголком сознания он отметил, что пламя было черного или фиолетового оттенка, от которого у него болели глаза.

Один из разбойников с большой дороги едва не сбежал, но Аэрон жадно набрал достаточно силы, чтобы вдавить негодяя в землю и обуглить его плоть, пока она не начала шипеть и дымиться. Когда все четверо перестали двигаться, он позволил темному пламени опасть и потухнуть, оставив после себя ревущий, гудящий звук в ушах и горький лед, пробирающий до костей. Мир начал становиться призрачным, и он посмотрел вниз, чтобы увидеть, как его тело становится бесплотным. "Но сумерки еще не скоро", — подумал он иррационально. Его обдало жутким холодом, от которого кровь, стекавшая по спине, превратилась в темную струйку. Аэрон взвыл от боли, когда тень поглотила его.

Он открыл глаза и обнаружил, что стоит в призрачном мраке сумеречного мира, глядя на холмы и сгоревшую таверну, словно сквозь темное закопченное стекло. Аэрон осознал, что не чувствует ни холода, ни боли от раны. Он потянулся за спину и положил руку на древко стрелы. Словно он делал это годами, он заставил себя стать неосязаемым и наблюдал, как стрела со стуком падает на землю, проходя сквозь темные клочья его тела. Теперь он был частью мира теней. Пути назад не было.

Он медленно повернулся кругом, его мысли были вялыми и расплывчатыми. Он не был голоден, не хотел пить, ему не было холодно. Не было ни боли, ни спешки. Он помнил, что шел на восток, но было трудно вспомнить, почему он выбрал этот путь. Закрыв глаза, Аэрон попытался решить, что ему делать.

Он смутно ощущал яркий намек на силу где-то на севере. Он направил свои мысли в ту сторону, пытаясь понять, что же это было, и внезапно перед его мысленным взором возник Камень Теней, пульсирующий в своем сводчатом помещении под разрушенным монолитом. Энергия этого существа переплелась с его энергией, и оно откликнулось на его безмолвный зов, ожив и протянув руку с невнятным требованием, которое заставило Аэрона сделать десять шагов на север, прежде чем он открыл глаза и осознал, что бездумно движется в этом направлении.

Из холодного пепла его уничтоженной души поднялись первые ростки страха.

— Я не умер, — сказал он, желая, чтобы его ноги перестали двигаться. — Я не умер. Еще нет. Я не знаю, жив ли я, но я знаю, что этот проклятый камень сделает со мной, если я позволю ему это.

Но это цена, которую ты заплатил за свои знания, Аэрон, — насмешливо произнес голос в его голове. Ты хотел власти, и ты нашел ее. Теперь ты пытаешься убежать от своей судьбы?

— Какой судьбы? Орисей обманул меня. Я этого не выбирал.

Ты точно знала, что предложил Орисей, и не уклонился. Он не обманул тебя. Ты обманула себя.

— Как ты можешь так говорить? Кому это могло понадобиться? — Аэрон намеренно повернулся спиной к коварному натиску с севера и заставил себя перейти дорогу. Он почти не чувствовал, как его ноги касаются земли, и с каждым шагом мрак вокруг него, казалось, мерцал, и он обнаружил, что прошел сотни ярдов одним шагом. Он решил, что это не имеет значения, и продолжил спорить с циничным голосом. — Он больше не одурачит меня, — заявил он.

У него не будет в этом необходимости. Ты раб камня. Где твоя жизнь, твоя сущность? Ты не более чем призрак, опустошенный. Голос, казалось, наслаждался этой мыслью. Пока ты борешься с тьмой, ты всего лишь фантом, призрак, застрявший между мирами.

Аэрон остановился, не желая мириться с горькой мыслью.

— Ты лжешь. Я уйду в любой момент. Рассвет не за горами. — Он понимал, что говорит сам с собой, но этот спор, казалось, имел устрашающий вес, как будто сама его душа зависела от исхода. Звезды танцевали и горели в застывшем великолепии над головой, но Аэрон не обращал внимания на то, что его окружало. Внутренняя борьба была гораздо более значимой; все, что он видел или думал, что видит вокруг себя, было простым проявлением внутренней борьбы.

Вы начинаете понимать.

Аэрон тщательно обдумывал это в течение долгого времени, сосредоточившись на задаче с железной дисциплиной.

— Я прикоснулся к камню своей магией, и поэтому моя магия испорчена.

Если бы ты положил руку на камень, как это сделали другие, ты был бы потерян без надежды на спасение.

— И это моя магия удерживает меня здесь. Я не принадлежу стране теней, как и ни один живой человек. И вот при дневном свете я могу свободно бродить по бодрствующему миру. Ночью Камень Теней становится достаточно сильным, чтобы затащить меня в свой мир. И с каждым днем, с каждой ночью, когда я блуждаю в царстве теней, моя реальность исчезает.

Ты почти истощен. Сейчас у тебя нет сил вернуться к дневному свету, чтобы противостоять влиянию камня.

— Я должен лишить себя всей магической силы, которая у меня осталась, чтобы избавиться от власти камня. — Аэрон обдумал это. У него в голове все еще оставалось с полдюжины заклинаний, которые ему удалось сохранить во время своих путешествий. Единственный способ, который он мог придумать, чтобы избавиться от магии, — это произнести каждое заклинание, поместить его сюда, в тень, и рассеять его энергию. Когда все заклинания будут сняты, у него не останется магии, которая удерживала бы камень на нем. И он мог бы сбежать из теневой тюрьмы, которая стремилась завладеть им.

Вы останетесь бессильны. Ваши книги заклинаний останутся в колледже. И здесь для вас есть только один источник магии. Каждое произнесенное вами заклинание должно подпитываться камнем, и, следовательно, с каждым произнесением его влияние на вас будет усиливаться. Ты полностью попадешь под его власть задолго до того, как покинешь уровень тени.

— Это, — сказал Аэрон, — будет зависеть от меня.

Он взвесил все варианты, обдумал их, но на самом деле выбора не было. Мир теней медленно поглощал его, растворяя его жизнь в бесконечном мраке. Он был уверен, что погибнет, если останется. Камень мог одолеть его, а мог и не одолеть. Его единственная надежда лежала на пути безумия.

Он повернулся и огляделся по сторонам. Он стоял на длинном открытом горном хребте, справа от него виднелась темная полоса леса, слева, примерно в миле от него, за неухоженными полями, виднелся полуразрушенный замок. Это было такое же хорошее место, как и любое другое. Он намеренно закрыл глаза и заставил узловатый символ заклинания защиты всплыть на передний план своего сознания и высвободить его.

Поднимаясь из бесплодной земли, ледяные нити тьмы проникали в тело Аэрона, наполняя его чем-то ненавистным и холодным. Его разум помутился, а сердце сжалось от отвращения, но он справился с заклинанием и выбросил его бесполезным в ночь. Он тут же выбрал заклинание слепоты и, запинаясь, произнес его, в то время как его тело билось в конвульсиях, а кровь текла медленно, как грязная, забитая сточная труба. Его разум уже балансировал на грани забвения.

Ты не можешь этого сделать. Камень подавляет тебя.

— Нет, пока я не позволю, — прошипел Аэрон в ответ. Он глубоко погрузился в свои запасы воли, находя силу даже за пределами того, чем, как ему казалось, он обладал, и выкрикнул следующие два заклинания, преодолевая холодную, черную гниль, которая поднималась и бурлила в его душе, заставляя его разум противостоять нарастающей волне безумия. Если бы он потерпел неудачу, его жизнь была бы наименьшим из того, чего он лишился бы.

Призраки ужаса и тумана кружились вокруг него под темным небом, привлеченные магией, которую он высвободил. Он горел, как маяк на вершине холма, окутанный холодным белым огнем, который плясал, как блуждающие огоньки на болотах. Он пробился к следующему заклинанию — заклинанию разочарования — и сильно его испортил... Но оно было израсходовано, и теперь оставалось последнее заклинание — заклинание иллюзии. Собрав последние силы и рассудок, Аэрон пробормотал слова, и неистовая мощь Камня Теней придала ему форму, а затем разрушила его.

И на сером склоне холма воцарилась тишина, окончательная, как смерть.

Аэрон лежал на холодной дороге, измученный, умирающий от голода, его внутренности болели от сильной тошноты. Но он больше не чувствовал прикосновения камня к себе.

Он посмотрел на свои руки и заметил, что его тело и одежду окрашивает странное розово-оранжевое свечение. На мгновение это озадачило его, но затем он понял, что видит первый утренний свет, падающий на него, хотя он еще ничего не касался во мраке страны теней. Он взглянул на восток, наблюдая, как восход солнца рассеивает сверхъестественную тьму.

Солнечный свет коснулся его, но не согрел. Его охватила слабость, и он рухнул на четвереньки, внезапно потеряв все последние силы, которые могли его спасти.

Он обнаружил, что стоит на коленях на широком фермерском поле, засеянном молодой кукурузой. Длинная линия темных деревьев очерчивала горизонт, поднимаясь и опускаясь пологими холмами и глубокими лощинами, которые Аэрон знал как свои пять пальцев — Мерхлин. Собрав последние силы, он изумленно фыркнул. — Я дома, — прошептал он. Затем он рухнул на сочную, влажную землю.

Солдаты Раделя нашли Аэрона еще до того, как солнце поднялось на час в небо.