Путь к жизни - 3

В общем, решив, что проявление инициативы в данном случае будет, мягко говоря, не совсем уместным, молодой оборотень предложил приятелям пробежаться просто так, ради удовольствия. Ну и чтобы взрослые, заметив ничем не занятых детей, не загрузили их каким-нибудь очень важным (по их мнению) делом.

Само собой, каких-либо возражений не последовало. Правда, Кардил некоторое время колебалась, но в конце концов решила, что отрываться от всех будет неразумно. Так что спустя немного времени жители селения получили возможность полюбоваться ставшей уже привычной картиной: будущие маги, предводительствуемые будущим воином, вместо того чтобы заняться чем-нибудь полезным, тратят свои силы на...

На что именно — тут единого мнения не было. Кто-то говорил, что на всякие глупости, кто-то — что на чепуху, а кто-то высказывался совсем уж неприлично...

Правда, и одни, и другие, и особенно третьи не стремились сделать свои мудрые мысли всеобщим достоянием. Во-первых, потому что мудрость — она такая, не всем доступна. А во-вторых, в жизни может случиться всякое, и тогда неосторожно брошенное когда-то замечание может оказать самое нежелательное влияние на... Да на что угодно! Но главным образом — на цены. И пример тому — Гельд-старший, память о зло... э-э-э... памятности которого до сих пор жива и наверняка проживёт ещё долго. Так что бурчать — бурчали. Но — тихо.

Бегущих недовольство селян не волновало. Как объясняли Наставник с Хасси, люди всегда будут чем-то недовольны, и пытаться стать для всех хорошим — впустую тратить время и силы. А раз так, то зачем беспокоиться? Тем более когда после долгого перерыва опять бежишь без заплечного мешка, загруженного камнями, из-за чего во всём теле ощущается непередаваемое чувство лёгкости и кажется, что на самом деле ты летишь над землёй подобно птице...

Увы, всё когда-нибудь заканчивается, а хорошее, что обидно, заканчивается в разы быстрее. Правда, потом может наступить другое хорошее, вроде пусть короткого, но всё же отдыха. Когда можно сначала перевести дух, а потом ненавязчиво поинтересоваться у товарища по бегу-полёту: а в чём, собственно, дело? Ну и на всякий случай обступить его со всех сторон, чтобы не сбежал, забыв об отдыхе...

— Господин Гельд уезжает, — вздохнул Восси, убедившись, что отвертеться не получится.

— А... куда? — хотя вопрос задала Кардил, было бы наивным полагать, что ответ интересует только её.

— К вассалу. На свадьбу.

— А...

— Отец маме говорил. А я слышал.

Вот теперь всё стало более-менее понятно. Кроме одного: в семье перевёртышей ожидалось прибавление, и оставлять Нисси без присмотра... Впрочем, Реха с Тором, как поняла Кардил, это беспокоило мало. Точнее, совсем не беспокоило. А ещё точнее, они об этом наверняка просто не подумали. И хотя какое, казалось бы, ей было дело, девочка всё равно спросила:

— А твой отец тоже поедет?

— Конечно! — задрал нос Восси. — Он же воин! И он на службе! Это его долг!

— А как же мама? — не отставала будущая великая магесса.

— Рисси присмотрит! — ответил мальчишка и скомандовал: — Всё! Хватит отдыхать! Побежали!

На обратном пути, до самой башни Кардил размышляла о том, что когда она станет Великой Магианой (или Магессой, или Магиней), обязательно заведёт себе слугу-оборотня. А лучше — двух. Мужчину и женщину. Потому что мужчины — они всё равно мужчины. Даже если оборотни...

* * *

Дуболесцы не торопились. Неспешно выходили из-за деревьев на поле перед замком, неспешно выстраивались двумя отрядами. В одном — явно дружинники: ряды ровные, снаряжение, насколько можно было разглядеть с такого расстояния, одинаковое. В другом — и строй не очень, и прочее. Явные охотники. Только не на дичь, а до чужого добра. Ну а кто и просто до доброй драки. Аргис слышал об этом обычае восточных княжеств — собираясь в набег, владетель вдобавок к дружине призывает желающих поучаствовать. Вот и в этот раз...

Старый воин покосился влево: там, в трёх шагах, стоял кня... Его Сиятельство со своим то ли слугой, то ли оруженосцем, то ли вассалом. То ли всем сразу. Очень необычным всем сразу. Мало того, что выше Его Сиятельства почти на голову, так ещё и броня. Аргис про такую слышал. Несколько раз. А вот увидеть...

Если честно — не впечатляла. Шкура шкурой. И даже если знать, что стоит такая — как снаряжение для десятка дружинников. Хорошее снаряжение. Всё равно. Однако понятно, почему молодым такие подарки: Его Милости — меч дварфовой ковки на боевом поясе из кожи подземной твари, невесте Его Милости — хоть и неширокий, но невероятно искусно выполненный серебряный браслет и небольшой нож. Тоже дварфовой ковки. И стоит это всё...

Хотя, конечно, нож в подарок новобрачной...

С другой стороны, кто их, этих северян, знает? Вдруг у них обычай такой? Мол, чтобы, пока муж в походе, могла дом защитить? Или ещё чего? Слухи-то — они разные ходят. И какие из них правда, а какие — выдумка, поди разбери. Вон, про первую ночь что говорят! Мол, муж после свадьбы молодую жену господину отправить должен. И потому появление Его Сиятельства лично, на которое никто не рассчитывал, что скрывать, тихую панику вызвало. Однако ж обошлось. Его Сиятельство, когда молодых в спальню провожали, встать-то встал и кубок поднял, и тост сказал. Ну, то есть слуга сказал от его имени: "Господин желает новобрачным удачи в их нелёгком деле!" А вот из-за стола не вышел. И глядя на него, и другие владетели не пошли. Не смогли. Полегли от хохота. А у самого Аргиса будто тяжёлый камень с души свалился...

Занятый воспоминаниями, старый воин пропустил появление своего господина и обратил на него внимание, только когда тот поприветствовал Его Сиятельство. Его Сиятельство, как и вчера, ответил резким кивком, и как и вчера, слуга Его Сиятельства при этом не шелохнулся. Зато, когда с приветствиями было покончено, попросил отправить в подвал башни людей, чтобы вынести во двор два десятка тел. И видя непонимание на лицах Его Милости и Аргиса, уточнил: в тот, где подземный ход...

Жизненный опыт — это не только умение вникать в замыслы врагов и предугадывать желания господина. Это ещё и умение сдерживать проявления чувств, когда они неуместны. Какими бы сильными эти чувства ни были. Как сейчас. Когда Его Сиятельство устами своего слуги почти прямо заявил, что среди слуг барона Грата завёлся предатель. Среди старых слуг, потому что молодые знать о потайном ходе просто не могут.

Его Милость тоже явно понял, что значит эта просьба Его Сиятельства, и тоже сдержался. Правда, прошло некоторое время — совсем немного! — прежде чем кивнуть Аргису: выполняй! Аргис, в свою очередь, подозвал ближайшего десятника, подробно объяснил ему, что требуется сделать, и, предупредив о возможном присутствии людей Его Сиятельства, скомандовал: "Бегом!" Сам же вернулся к наблюдению за Его Милостью, Его Сиятельством и вражеским войском.

Вскоре стали подходить гости, сопровождаемые одним-двумя своими дружинниками. Подходили, приветствовали Его Сиятельство и Его Милость и... расходились по стене, чтобы не создавать толпу в одном месте. Аргис при виде этого одобрительно кивал (мысленно!): люди опытные, с какой стороны за меч держаться, знают, а если вдруг дурь в голову ударит, так стоящие рядом успокоят.

Когда все наконец собрались — а заняло это почти четверть часа — прибежал отправленный командовать переноской тел десятник, поглядел на Аргиса, на Его Милость, на Его Сиятельство и замялся. Похоже, не знал, к кому обращаться. Аргис ему помочь тоже не мог, поскольку с одной стороны старший здесь — Его Сиятельство, с другой же, замок — Его Милости. И десятник — тоже. В смысле, Его Милости служит.

Неизвестно, сколько бы они так раздумывали, но тут Его Милость повернул голову и приказал докладывать. После чего десятник, обрадованный появившейся определённостью, вытянулся и почти радостно сообщил: вынесены два десятка тел. Все живые. Без чувств. По виду — дуболесцы. Ещё двое вынесены людьми Его Сиятельства. Один тоже дуболесец, второй же... — десятник едва заметно замялся, но всё же продолжил: "Второй — Мокрый Нос!"

* * *

Рунд оглянулся. Со стены были очень хорошо видны тела, выложенные посреди двора двумя ровными рядами, рядом — три закутанных в тёмные плащи фигуры воинов Его Сиятельства. И ещё пара тел, в одном из которых молодой барон легко узнал старшего мага владения Грат.

— Спят, — пояснил неслышно возникший рядом оборотень.

Рунд вздрогнул, он вдруг осознал, что допустил грубейшее, непростительно нарушение правил поведения, которые вдалбливались в него с самого раннего детства. Он повернулся спиной к своему сюзерену, но не по какой-либо важной причине, а поддавшись чувствам. И это Его Сиятельство мог посчитать оскорбительным. А кроме того — счесть нарушением клятвы. Той самой: быть добрым вассалом.

Барон медленно повернулся к князю, ожидая встретить по меньшей мере негодующий взгляд, и не сдержал вздоха облегчения: Его Сиятельство продолжал рассматривать выстроившихся врагов, размышляя о чём-то... о чём-то. Или просто не пожелал ставить вассала в неловкое положение. И тут же послышался голос слуги Его Сиятельства:

— Господин думает.

— Э-э-э... — протянул Рунд, не находя от неожиданности слов.

— Что делать с князем, — хмыкнул оборотень. — Присмотритесь, Ваша Милость. Там конные. — Когда же барон, поглядев в указанную сторону, кивнул — мол, да, вижу, — поинтересовался, как "Его Милость" намерен поступить с пленными.

— Я?! — удивился Рунд.

— Именно вы, Ваша Милость, — в голосе оборотня не было и тени насмешки.

— Но почему?! — барон обернулся к Аргису то ли за разъяснениями, то ли ища поддержки. Однако тот ответил таким же непонимающим взглядом.

Слуга вздохнул и принялся неторопливо объяснять, выделяя отдельные слова голосом:

— Напали на вас. На вашей земле. Захвачены вашими гостями.

— Но это значит, — медленно проговорил успевший собраться с мыслями Рунд, — что означенные гости имеют законное право на долю в добыче, не так ли?

Аргис, на которого Рунд при этих словах посмотрел, согласно кивнул. Барон же, ободрённый поддержкой, продолжил:

— А поскольку доли заранее не оговаривались, мы можем обговорить их сейчас. Правильно?

Следующие несколько минут были посвящены дележу. И прежде всего речь зашла о самих пленниках. Узнав, что никаких планов на них у владетеля Грат нет, слуга попросил передать захваченных Его Сиятельству. Потому что каких-либо заметных источников тёмной Силы в округе не обнаружено, а немёртвым тоже надо чем-то питаться. Его Милость не возражал, высказав только пожелание поговорить сначала с Мокрым Носом.

Фыркнув (и нарушив тем самым традиционно-официальное течение обсуждения), оборотень поинтересовался, о чём можно говорить с предателем, после чего посоветовал обратиться к Его Сиятельству за помощью в допросе духа. Мол, это будет безопаснее, к тому же духи не лгут и не уклоняются от ответов.

Согласившись с приведёнными доводами, барон Грат перешёл к обсуждению дележа трофеев и заявил, что будет справедливым, если Его Милость получит две трети или даже три четверти снятого с захваченных оружия, снаряжения и прочего имущества. На что слуга Его Сиятельства высказался в том смысле, что подобный делёж нельзя будет назвать справедливым даже с похмелья, и предложил Его Милости оставить три четверти себе, Его же Сиятельство вполне удовлетворится и четвертью...

После окончания "торгов наоборот", как обозвал это действие Аргис, прошёл почти час, прежде чем незваные гости зашевелились. Один из конных отделился от группы и порысил к замку, размахивая копьём с привязанной к нему тряпкой. Наверняка белого цвета — обычай, пришедший из степи. Правда, тамошние обитатели привязывают к копью белую овечью шкуру, но это, как рассказывал дед, из-за их дикости. Потому что ткань взять негде.

Остановившись немного дальше расстояния полёта стрелы, переговорщик ещё пару раз взмахнул своим подобием на флаг и заорал. Явно очень громко. Но всё же недостаточно, поскольку до стоящих на стене долетали только отдельные звуки, понять из которых что-либо было совершенно невозможно. Рунд хотел было крикнуть крикуну, чтобы подъехал ближе (наверняка ведь не разберёт, но, может, догадается?), однако, посмотрев на неподвижно стоящего сюзерена, промолчал.

Когда дуболесец умолк, утомившись, оборотень повернулся к Рунду и спросил, знает ли оставшийся во владении маг заклинание усиления голоса. Барон, в свою очередь, повернулся к отиравшемуся неподалёку Дайхану. Дайхан, слышавший, что от него хотят, состроил виноватую мину и развёл руками, после чего оборотень попросил его подойти к Его Сиятельству.

Следующие десять минут или около того Его Сиятельство что-то объяснял баронскому магу. Тот время от времени пытался что-то сделать, после чего Его Сиятельство опять что-то объяснял... Пока наконец не кивнул слуге, который посоветовал всем заткнуть уши. На всякий случай. Затем Дайхан сотворил какое-то заклинание, оборотень сказал: "Эй!" — и все стоявшие поблизости убедились, что предосторожность была нелишней. Его Сиятельство снова принялся что-то объяснять, после чего маг попытался ещё раз, потом ещё раз, и, наконец, у него получилось как надо. Во всяком случае дуболесец, с подозрением наблюдавший за происходящим на стене, едва не подпрыгнул от неожиданности. Но не подпрыгнул, а вот удержать испугавшуюся коняшку не смог, что вызвало среди собравшихся язвительные смешки. Когда же они стихли, снова заговорил оборотень:

— Эй, ты меня слышишь?

Животина опять шарахнулась в сторону, но теперь всадник был к этому готов и сумел удержать её на месте, после чего проорал что-то в ответ. Тоже непонятное. Поэтому оборотень продолжил:

— А вот мы тебя — нет. Так что если хочешь что-то сказать, подъезжай ближе.

Дуболесец явно замялся, что вызвало ещё одну волну смешков и совет от всё того же оборотня вернуться к хозяину, чтобы тот прислал кого посмелее. И совет этот, похоже, достиг нужных ушей, поскольку почти сразу же к месту действия направился ещё один верховой, но уже лёгким галопом.

Что-то сказав предшественнику, новый переговорщик отобрал у него копьё с тряпкой и не торопясь направился к воротам. Остановился в десяти шагах, осмотрел собравшихся справа (если смотреть от донжона) от воротной башни и заговорил:

— Властитель Дуболесья объявляет эти земли своими и в милости своей даёт вам возможность либо принять его руку, либо уносить ноги!

Взгляды стоящих на стене скрестились на Его Светлости, однако ответил не он, а его слуга:

— Властитель Дуболесья может взять меч или другое привычное ему оружие и доказать своё право на эти земли в поединке согласно обычаю!

— Властитель Дуболесья не намерен следовать обычаям дикарей! — почти сразу же отозвался переговорщик.

Тишина, наступившая после этих слов, уже готова была взорваться выкриками, когда заговорил оборотень:

— Это слова твои или властителя Дуболесья!

— Властителя Дуболесья! — гордо задрал подбородок и выпятил грудь переговорщик.