Четыре грани 3.1

Ренальд быстро оглянулся, соображая, куда подевались все остальные ряды матрацев и импровизированных постелей, на которых ночевали варвары. И, увидев, как те расположились на дневку, быстро скатал свое одеяло и волчьи шкуры, и перетащил свой матрац ближе к общим. Раскладывать скатку было уже некогда. Дерек, усевшийся неподалеку, совершенно непринужденно скрестив ноги на манер варваров (хотя чему удивляться, наемники у походных костров, наверное так же сидят), выразительно отбивал четкий ритм, ударяя ладонью по своему колену, напоминая о быстротечности стремительно убывающих секунд из отпущенного на сборы времени. Рени опрометью бросился вон из помещения (при старой казарме уборная располагалась снаружи, на улице), а Руслан, рыпнувшийся было следом, но наткнувшийся на буквально стегнувший его взгляд Айдара, запретивший ему выходить, недовольно сменил траекторию своего передвижения и подошел к Дереку.

— Чем ты собирался там пособить своему другу? — ехидно поинтересовался Меченый, кивнув на входные двери и заставив юного варвара вспыхнуть. Хорошо, что дубленая степными ветрами и ярким солнцем кожа, не слишком выдавала его состояние.

— Ничего я не собирался! — буркнул Руслан, злясь на здоровых парней, пытающихся извратить любое его действие и настоящий порыв, представляющих себе невесть что. Ну и как им объяснить, что для него вдруг стал очень важным один-единственный человек? Его родич и друг?

Племянник Аслана никогда не жаловался на недостаток надежных друзей, но с ними держался на равных. И никогда не возникало желания не просто встать спиной к спине в бою, или прикрыть. Хотя, кроме тренировочных спаррингов у него пока что настоящих сражений-то и не было. Младшего сына Вождя не слишком разумно было отправлять в зону пограничного конфликта, чтобы не давать врагам повода для попытки захватить того в плен и затем диктовать степнякам условия. Парень-то молодой, горячий, ничего не стоит спровоцировать его на геройство и заманить в ловушку. И хотя Руслан понимал, что старшие правы, но все равно было обидно. И от этого рождалось еще более острое желание поскорее доказать всем, что он уже вполне состоявшаяся личность и начать наконец-то завоевывать собственную воинскую славу.

Но встреча с Реном как-то изменила его самого изнутри. Парень искренне недоумевал, откуда в нем взялась эта потребность защитить, даже если и не существует реальной угрозы. И научить всему, что знает сам. Или лучше не открывать сразу все секреты, чтобы вновь и вновь видеть восхищение в ярко-синих, словно весеннее небо над Степью глазах нового родича...

Чувство, тревожащее Руслана, было странным — одновременно сладким, как медовая пахлава, и горьким, будто настойка полыни. Но избавиться от него было бы неправильно, словно лишить себя зрения и слуха...

Племянник лаэра злился на Айдара за то, что тот позволяет отмеченному страшными шрамами бойцу, приставленному к Рену, так свободно себя держать. А ведь он им вообще никто! Мог бы убираться в свою гарнизонную казарму и не выставлять напоказ то, что имеет право командовать дядиным воспитанником. Хотя, конечно, и потребовательнее наставники встречаются. Но все равно Руслану было обидно за друга. Разве парень виноват, что рос не в Степи? Нельзя его гнобить из-за неумения пока что сделать что-то, с чем у них справляются даже семилетние дети.

Но, несмотря на раздражение, Рус теперь немного сочувствовал родичу, представляя себе, что тот мог испытывать, когда отец Аслана велел младшему сыну возвращаться из Степи в приграничную крепость, чтобы обучить всему, что должен знать и уметь будущий лаэр. И хотя юный варвар предпочитал верить, что осторожные слухи о том, будто обоих отменных воинов, вечно соперничающих за звание лучшего — дядю Аслана и Айдара связывало в свое время нечто более крепкое, чем просто дружба, — это просто предположение, теперь он мог себе представить его звериную тоску в вынужденной разлуке. И тогда становится очень даже понятно, почему Айдар всегда вызывается в отряд сопровождения, если и не старшим командиром, то хотя бы обычным рядовым воином, когда есть возможность встретиться с дядей Асланом.

Вот только предаваться грусти, поняв, что он невольно ведет себя очень похоже, униженно прося старших, чтобы отпустили 'к дяде' в Замок-крепость, а на самом деле, чтобы снова встретиться с Реном, Руслану не пришлось.

Ренальд вернулся, алея прихваченной утренним морозцем кожей на щеках, и Дерек поднялся, укоризненно покачав головой:

— Не уложился, — объявил он. — Так что на площадку отправляемся бегом.

Наложник лаэра обреченно вздохнул и тут же развернулся на выход. Меченый торопливо двинулся следом. И Руслан, не обращая внимания на слишком уж понимающие усмешки своих, тоже отправился на плац перед гарнизонной казармой.

После тренировки, как назло, очень хотелось есть, а особенно пить, но неумолимый страж в лице Дерека, забравший его после очередной дрессировки Верена, кивнул в сторону 'временного дома', и Ренальду пришлось догонять рванувшего вперед разгоряченного бойца. Руслан не отставал.

Рени с сожалением подумал о душе с горячей водой в уборной своей спальни. Он бы с удовольствием воспользовался даже общим в гарнизонной казарме, но, увы, его ждало более суровое испытание. В старой казарме не было горячей воды.

Степняки, удовлетворив насущную потребность смыть пот, растерлись снегом и отправились сразу на завтрак, накрытый для них в общей трапезной. Антига, покрикивая на веселых девчонок, которых ей определили в помощницы, ловко распоряжалась размещением пополнения. А Дерек, во время тренировки переговорив с Асланом, пообещавшим вскоре подойти, сказал, что пора распаковать кое-что из привезенных вчера подарков.

Руслан, вызвавшийся добровольным помощником, сразу определил, что именно понадобится:

— Вот! — торжественно вручил он другу огромный тюк, который, едва ли не кряхтя, приволок со склада. — Это в первую очередь, остальное потом посмотришь. Я помогу поставить.

— Вообще-то, ставить должен он сам, — заметил пришедший с Асланом Айдар. — Но мы сейчас поможем.

— А что это? — удивился Ренальд, развязав с виду простой, но надежный узел, сдерживающий скатанный войлок в рулоне.

— Шатер, — тихо подсказал лаэр. — Не отказывайся от помощи. Один ты не справишься. Надо было на моем потренироваться, — с запоздалым сожалением, произнес он, подтолкнув своего Котенка вперед, прекрасно понимая, отчего тот впал в ступор. Во-первых, до Тессиного Солнышка дошло, что шатры степняки ставят не в помещении, во-вторых, качество материала вызывало невольное восхищение и уважение к мастерам, сотворившим такое чудо, не пропускавшее холод и влагу. Ну, а, в-третьих, Рени, действительно, слабо представлял, с чего надо начинать, чтобы возвести всю конструкцию и надежно укрепить. Потому что провести в нем ему предстояло целые сутки.

С виду он не казался таким уж внушительным, и при определенной сноровке, оказывается, его под силу было поставить и одному человеку. Зато внутри было все очень удобно и функционально. Подарок Даута легко вмещал шестерых. При необходимости можно было откинуть кусок бычьей кожи, натянутый на небольшой каркас, чтобы дым от очага, который полагалось разжигать посередине, свободно вытягивался наружу. К походному шатру полагались походные же принадлежности. Чего тут только не было! И постели: длинные куски толстого жесткого серого войлока, и мягкого, скорее напоминающего узорчатые ковры для украшения пола и стен — кошмы, несколько волчьих шкур отменной выделки с длинным, зимним мехом и практически не имевшим специфического запаха зверя, и несколько шерстяных одеял. Как уже успел отметить Рени, с оригинальным орнаментом замысловатого плетения. Дома... там, где, он надеялся, счастливо жила его мать, только в одной из спален на полу был такой же войлочный ковер. Ну, не совсем такой — он был намного больше по размеру, но не такой красивый.

Ренальд не представлял, что он со всем этим богатством должен делать. Помимо шатра тут было несколько походных котелков, кружек, мисок, каких-то странных двузубых вилок, жаровня, тренога для котелка, насколько брикетов для разжигания огня, если поблизости негде взять дров для костра. Огниво и удобные фляжки для воды, и много разных других мелочей, вплоть до иголок, рыболовных снастей и вощеной бечевки...

— Ну, это тебе не понадобится сегодня, — рассудительно заметил Руслан, подтаскивающий все новые и новые тюки и сваливая их на диване, сооруженном из лежанки Рени.

Наложник в это время примерял вынутую из тюка с зимней одеждой меховую шапку с огромным пушистым хвостом, притороченным у затылка и спускающимся по линии позвоночника ниже плеч.

— Удобная, — оценил он. — Теплая, красивая... но... Мерген, — стянул шапку с головы Ренальд, и прижал к груди, будто кошку. — Ты же говорил, что охотники шьют такие из того зверья, что добыли сами, а как же тогда? — выразительно кивнул он на свою.

— Не переживай, — усмехнулся степняк. — Это тебе авансом перепало. Вот научишься сам зверя добывать с доброй шкурой, и тауру ответный подарок сделаешь, или еще кому, — быстро взглянул он в сторону хозяина Замка. — Ну, или себе на смену.

— Да успокойся уже, он потом сам все посмотрит, — смеясь, пытался увещевать Айдар Руслана, но Аслан помалкивал. Ему и самому было интересно, хоть он и снова почувствовал легкую досаду на слишком предусмотрительного к деталям таура.

— Сейчас! — нехотя согласился Русик. — Только покрывало отыщу! — снова скрылся он в складском помещении, чем-то загремев, разбирая подарочные сундуки и тюки.

Оказалось, что искал он меховое покрывало. Ренальда почувствовал в руках легкую дрожь от волнения и восхищения, когда сын Тагира развернул его, давая полюбоваться мягкими переливами дорогущего лоснящегося меха, который так и хотелось погладить, словно живое существо. Слишком редким и ценным был мелкий грызун, из шкурок которого искусные скорняки сподобились соорудить целое одеяло. Чтобы наловить хитрых и осторожных ночных зверьков в таком количестве, требовалось немало сноровки и терпения. Правда, в этот момент Ренальд не столько был ошеломлен поистине царским подарком, сколько удручен невозможностью в самое ближайшее время предложить Тессе поваляться на нем совершенно обнаженными. Развитое не без помощи любимой, старательно отучающей его стесняться желаний собственного тела воображение, нарисовало весьма пикантную картинку занятий любовью со своей госпожой. И почему-то юноша, представляя, как нежно драгоценный мех будет ласкать стройное гибкое тело Тессы, ее спинку и аппетитные бедра, даже не допускал мысли, что в этот раз ведущим будет не он...

Пока возились с шатром, утепляя его изнутри так, чтобы никакая стужа не смогла пробраться внутрь, разводили священный огонь (подбросив в него специальные травки), призванный не столько согревать, сколько дать ориентир Великим Духам в надежде, что они снизойдут до посещения готовящегося к ритуалу нового сына Степи, к старой казарме подтянулись и остальные варвары. Они сожалели, что не застали момент, когда Ренальд увидел часть подарков. Но ничего, после нанесения Родовой татуировки, у парня будет еще время рассмотреть и оценить оставшиеся. Там было еще много чего: седла, сбруя, массивные мужские украшения из золота и драгоценных камней, меха, оружие, кинжалы, охотничьи и метательные ножи. Одежда повседневная и праздничная, бытовые мелочи, несколько тугих кошелей с монетами и еще много всего разного.

Единственно против чего Аслан не мог возразить, так это против полного комплекта мечей (длинный прямой клинок для правой руки и короткий для левой) из редчайшей голубой стали. Такое оружие никогда не ломалось и не тупилось, но издревле могло принадлежать или воинам холодной крови, по праву рождения, или быть подаренными ими особо отличившемуся бойцу. И, несмотря на то, что их стоимость превышала любые разумные пределы, усомниться в праве Рени владеть ими, лаэр действительно не мог. Не зря же секрет изготовления этой стали (точнее того, что именно надо добавить в руду) в их Степи знал только таур.

А вот что находится в объемистом кожаном сундуке, закрытом на замок, ключ от которого оказался в подарках Аслану, не догадывался никто, кроме самого таура, который и прислал особый сбор трав. Ими следовало поить Ренальда, постепенно повышая нагрузки во время тренировок. Пить отвар следовало каждый день, причем, не ограничивая парня — сколько ему захочется. У Аслана был небольшой запас редкой и дорогой травяной смеси, но уж точно не в таком количестве, в котором рекомендовал его бывший наставник Даут.

— Все, Рус! Угомонись, — прикинул что-то Майсур. — Рен, ты помнишь, о чем мы говорили вчера? — серьезно спросил мастер по татуировкам, пытаясь вернуть рассеянно взирающего на кучу даров юношу, никак не в силах поверить, что все это — для него.

— Да!

— Да помогут тебе Великие Духи укрепить волю и веру, ступай! — напутствовал мужчина, кивнув на откинутую полу входа в шатер, которую опустили сразу же, как только Ренальд оказался внутри.

— Эх, а сладости...— вспомнил Руслан о двух корзинах с сугубо степными традиционными лакомствами, теми, чем обычно балуют детей.

Присутствуя при погрузке даров в обоз, он еще хотел возмутиться, дескать, зачем Рену детские сладости? Но Даут ничего не ответил, и только грустная улыбка осветила смуглое морщинистое лицо таура. А матерые воины почему-то не стали ржать, как обычно, высмеивая несвойственные мужчинам слабости, как, например, любовь к сладкому, а просто потрепали его по плечам, ничего не объясняя. Плечи, между прочим, ныли потом почти два часа...

— Для собравшегося провести ближайшие сутки без еды и воды человека, думаю, это выглядело бы тонким издевательством, — усмехнулся Айдар. — Не переживай, до завтрашнего вечера не испортятся.

В шатре, надежно укрепленном и несколько раз проверенном Асланом и Русиком на предмет непродуваемости холодными ветрами и морозоустойчивости, было действительно тепло. Только вот оставшегося в совершенном одиночестве Ренальда начал пробивать легкий озноб волнения. Следовало немедленно успокоиться и взять себя в руки. Завтра ему предстоит более трудное испытание, чем вынужденная голодовка и медитация для очищения духа.

Юноша уселся поудобнее возле костра, скрестив ноги по обычаю варваров, и постарался расслабиться и настроиться на воспитание собственной силы воли. Но пока что его мысли, растревоженными в улье пчелами, все еще гудели в голове, не давая отключиться от реальности, оставшейся снаружи шатра. Рени был ошеломлен количеством незаслуженных подарков от таура и остальных родичей, скучал по Тессе, переживал за свою завтрашнюю выдержку на испытание болью раскаленной иглой, опасался, что Руслана, с которым они не наговорились вдоволь, могут отправить обратно домой, как и грозились его старшие, пока он будет приходить в себя после нанесения татуировки, и они еще долго не увидятся с другом... Кроме того ему было неловко перед явно расстроенным чем-то Асланом и не отпускало чувство легкой досады на вредного Меченого, хотя наложник и понимал, что боец не требовал от него ничего сверх того, что можно было бы спросить с любого новичка-новобранца. И еще многое другое беспардонно лезло в голову, словно нарочно не давая зацепиться за что-то более важное и возвышенное...