| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Будь проклята эта война, — тихо прошептали его губы. Он отвернулся от старшего лейтенанта и перешел к телу русского полковника.
— Господин капитан! Вы что-то сказали?
— Это вы, Эберт? — тихо и задумчиво проговорил Франц.
— Да, это я, по вашему приказанию.
— Хорошо, Эберт. Постойте немного.
Лейтенант Эберт бросил беспристрастный взгляд на окровавленного русского полковника, который так и застыл, разорвав на себе гимнастерку, захлебываясь кровью в предсмертных мучениях.
— Красиво мы разделались с этими русскими Иванами.
— Замолчите, Эберт! Стыдитесь своей фразы, — на молодого командира взвода смотрели возмущенные глаза, — я знаю вас храбрым офицером, но храбрость лучше всего доказывать в бою, а это была бойня. Вам понятно это, лейтенант?
Эберт посмотрел на капитана удивленными глазами, не до конца понимая, что требует от него командир батальона.
— Вам понятно это, лейтенант? — повторил Ольбрихт. — Это была бойня, хотя и вынужденная.
— Я понимаю вас, господин капитан. Я глубоко вас понимаю. Но на войне иначе не бывает. Чтобы быть победителем, надо не быть побежденным.
— Вот именно, господин лейтенант. На войне иначе не бывает. Иначе не бывает... Я рад, что вы меня поняли, Эберт.
Ольбрихт в последних словах нашел для своей подавленной души точку опоры, точку оправдания своим действиям, и от этого немного воспрянул духом.
— Да, лейтенант, иначе не бывает. Чтобы быть победителем, надо не быть побежденным. Прекрасно сказано, Эберт. Поздравляю. А у вас железный характер. Вы оказались на месте с пулеметами своего взвода.
— Ваша школа, господин капитан, — молодой офицер вермахта щелкнул каблуками с благодарным поклоном головой.
— Хорошо, Эберт. Теперь слушайте мой приказ, — командир разведбатальона строго посмотрел на подчиненного офицера.
В этот момент Франца пронзила страшная головная боль. Он схватился за голову и крутанулся на месте. Внутри черепной коробки барабанщики били в тысячи барабанов, трубачи дудели в тысячи труб.
— Что это? — вскрикнул он, чуть не свалившись на землю.
И тут до него дошло, что голова раскалывается от возмущений и нареканий, которые посылал ему друг Клаус, его космический бродяга, его второе 'я'... Ему вспомнили и ошибки в подготовке водителей танков, и надписи на танках, и устроенную им бойню, в результате которой были уничтожены офицеры штаба, знавшие немало русских секретов. Взяв одного полковника в плен, можно было бы возвращаться назад.
'В общем, ты покойник, Франц, — иронично, даже с издевкой закончил свою речь Клаус. — Ты выдал себя. Теперь ожидай погоню и расправу. Русские надерут тебе задницу по полной программе'. — 'А что нужно было сделать, скажи, если ты такой умник?' — немного отойдя от удара, с долей обиды, задал мысленный вопрос Франц второму 'я'. — 'Да просто объехать по полю или остановить свою колонну и пропустить эту важную машину. Ты понял меня, капитан? А так — это провал'. — 'Что же ты отсыпался в сторонке, когда я тебя звал?' — 'Думал, сам справишься. Рядовой случай. Но нет. А теперь нужно засучить рукава обоим. Задача многократно усложнилась. Были охотниками — стали дичью. Ты понял, что натворил?'
Франц стоял бледный, но не подавленный. В разговор не вступал. Он понимал, что Клаус говорит правильно и лучше ему не перечить. Может, подскажет что дельное.
'Ладно, не горюй, Франц, — продолжил мысль уже в более спокойном ключе Клаус. — Не все еще потеряно. Но с этого часа я буду всегда рядом с тобой. Считай, все, что умею и знаю я, знаешь и умеешь ты. Вдвоем мы сила. Не обижайся на мою резкость. Не могу привыкнуть к твоему телу, к твоему образу мышления и действиям. Другая школа. Все, разговор закончен. Не будем терять время. Отдавай лейтенанту приказ. А то он смотрит на тебя ошалелыми глазами', — и Клаус улыбнулся. Отчего боль в голове Франца мгновенно затихла.
— Что с вами, господин капитан? Вам помочь?
— Все в порядке, Эберт, — Франц потер виски ладонями. — Старая рана дала о себе знать.
— Может, вам воды принести?
— Нет, не надо.
Ольбрихт одернул на себе русский комбинезон, надел шлем танкиста. Он вновь был собран и уверен в своих действиях.
— Приказ следующий: соберите немедленно все личные, военные и партийные документы русских — и ко мне в 'Пантеру'. С этого момента я иду со своим экипажем. Второе: все оружие и боеприпасы русских сложить в 'Виллис'. Эту машину — к нашей удаче, она цела — погонит Криволапоф. Ее в середину колонны. Его место займет подготовленный радист Карасеф. Третье: всех погибших русских после тщательного осмотра перенесите в лес и забросайте ветками. Заниматься похоронами нам некогда. Все поставленные задачи нужно выполнить максимально быстро и энергично. После этого мы двинемся в район по намеченному плану. Вы идете передовым экипажем. Нигде не останавливаетесь, ни на какие патрули не обращаете внимания. В бой не вступаете, обходите все населенные пункты, все препятствия. В случае преднамеренной атаки на нас действуйте по усмотрению в составе взвода. Вы поняли мой приказ?
— Да, господин капитан.
— И еще. Пока вы будете выполнять эти задачи, выставьте регулировщика. В случае остановок русских машин без каких-либо объяснений отправляйте всех любознательных, как это русские говорят, 'подальше', ссылаясь на маршала Жукова. На русских, когда их посылают 'подальше' и 'к матушке' от имени большого начальника, это действует магически и лучше, чем любой письменный приказ. Регулировщиком поставьте панцершютце Семенофа. Это умный, хитрый солдат, и он справится с этой задачей. Выполняйте, Эберт. Я пока просмотрю документы партийных и комсомольских боссов, которые обнаружил в машине под грифом 'Для служебного пользования'. Знать вожаков ВКП(Б) и ЛКСМ 48-й армии генерала Романова, месторасположение их частей — это большая удача. Не так ли, Карл? — и Франц довольно похлопал по плечу своего командира взвода.
— А к какой матушке посылать? — вдруг недоуменно задал тот вопрос.
— К какой? — переспросил Франц и задумался. — Думаю, к русской, Эберт. В общем, Семеноф знает, к какой. Всё. Не морочьте мне голову. Выполняйте приказ.
Глава 14
11 мая 1944 года. В тылу передовых линий
48-й армии 1-го Белорусского фронта. Белоруссия
— Ольха, Ольха, я Береза, ответьте! Десятого вызывает второй... Ольха, Ольха...
— Возьмите трубку, товарищ полковник. Десятый на проводе, — смуглая курносая связистка-ефрейтор полуобернулась и устало посмотрела по сторонам, ища начальника политотдела корпуса. Тот лично заглянул к концу ночного дежурства на узел связи и ждал соединения. Властное, чисто выбритое холеное лицо политработника выражало недовольство.
— Что, уже?
— Возьмите трубку, товарищ полковник. Я соединила вас с десятым, — большие чайного цвета глаза, воспаленные от частого недосыпания, отчужденно смотрели на коренастого лысеющего офицера.
Полковник быстро подошел к столу, схватил трубку телефонного аппарата и требовательно, не дожидаясь ответов, завалил вопросами подчиненного командира:
— Десятый, что у вас произошло? Что за ночные концерты гремели у вас во всю Ивановскую? Где Климентьев? Почему он не доложил по команде? Почему я узнаю информацию последним, притом от члена Военного совета армии?
— Товарищ десятый, подождите...
— Почему у вас под носом немцы прорвали оборону и это перед сабантуем? Кто командир батальона? Кто парторг? Вы знаете, что к вам направлена партийная комиссия армии по расследованию ЧП? — полковник вспотел от своего напора и тяжело дышал. — Что вы можете ответить, майор? Не молчите!
— Товарищ второй, докладывает десятый. Обстановка на участке прорыва стабилизирована. Подошедшими из резерва карандашами восстановлена первая оборонительная линия.
— Вы мне макароны не вешайте, — перебил командира 413-го стрелкового полка начальник политотдела корпуса. — Доложите по существу произошедшего события.
— Я уже докладывал по команде пятому. И лапшу на уши вам не вешаю.
— Вы что, майор, смеетесь надо мной? — заревел в трубку политработник. — Все разложите, как было, по полочкам, без утайки. Ну, слушаю вас, — и, промокнув платком вспотевший лоб, полковник Митин с иронией добавил: — А то поздно будет, когда приедут разбираться ребята с бритыми затылками из команды 'молчи-молчи'.
— Хорошо, — подавленно ответил подполковник Кузнецов и, чуть помедлив, начал доклад. — Сегодня ночью, примерно в два часа сорок минут, на участке Новосельцева...
— Кто такой Новосельцев? — перебил вновь комполка политработник.
— Это мой командир третьего батальона.
— Продолжайте.
— Этой ночью немцы нанесли ураганный артиллерийско-минометный удар на взвод боевого охранения и передовые траншеи батальона Новосельцева. Огонь был столь плотным и точным, что смял пулеметные точки и артиллерийскую батарею. Затем он был перенесен на соседние подразделения, а позже — на глубину всего батальона. Практически он велся постоянно. В это же время под покровом темноты немцы в количестве двух-трех рот ворвались в траншеи и подавили сопротивление наших бойцов. В этом им помогали выдвинувшиеся на огневой рубеж самоходные артиллерийские установки. Батареи соседей хотели помочь нам, раскрыв себя, но были практически стерты с земли подкорректированным огнем немецких гаубиц, — подполковник замолчал.
— Десятый, ты мне докладываешь, как будто диссертацию пишешь. Что было дальше, не молчи. Почему Новосельцев не организовал оборону? Где был командир в это время? Почему бойцов не поддержал замполит?
— А это вы у Климентьева сами спросите, — вдруг зло выдавил командир полка. — Он-то и остался из командования батальона один в живых, потому что в два часа ночи пошел в санвзвод к медсестре глотать карболку.
— Не кипятись, командир. Замполит свое получит. Кстати, где он сейчас?
— Он взят мной под стражу за самовольное оставление позиции. Сейчас дает объяснения 'особисту'.
— Не круто берешь на себя, майор?
— Не майор, а подполковник, — начинал злиться комполка за незаслуженное понижение в звании. — У меня третий батальон почти весь в земле лежит. Капитан Новосельцев пропал без вести, а вы говорите 'не круто'. Мне старший лейтенант сразу не понравился.
— Хорошо. Извини, подполковник. Разберемся. Жди к обеду парткомиссию во главе с полковником Катаевым и сам готовься ответить за этот шум. Кстати, а что фрицы здесь забыли? Для большого наступления у них кишка тонка.
— Прощупывали наши позиции. Провели силовую разведку боем. И она, к нашему сожалению, проведена классически превосходно.
— Вот за это и ответишь, подполковник.
— Отвечу! — резко и хмуро выдавил в трубку комполка.
— Конечно, ответишь. Всем достанется на орехи после такой организации обороны. А куда, ты говоришь, подевался комбат? — начальник политотдела вдруг занервничал.
— С комбатом вообще одни загадки, товарищ второй. Его, раненого и контуженного, вывезли из боя наши танкисты прямо на танках. Они также согласились доставить его в госпиталь. Затем он пропал. Мне доложили, что в госпитале его нет.
— А какие такие танкисты? Разве на передовую у нас выведены танковые части? Что за чушь ты несешь, Кузнецов?
Командир полка побледнел и, присев медленно на деревянную скамью, замолчал. Его вдруг потрясла догадка о пропущенных танках у Цупера боевым охранением второй линии обороны. 'Неужели это немцы? Но это были наши Т-34-ки'.
— Что будем делать? — обратился он к начальнику штаба, стоящему рядом. Тот слышал весь разговор командира полка и беспокойно теребил себя за ухо.
— Десятый! Что ты молчишь, как рыба? Язык проглотил? — из трубки в это время продолжали вырываться грубые фразы политработника. — Что это за танки, Кузнецов?
— Товарищ второй, — несколько растерянно, после короткой паузы заговорил вновь комполка, — все выясню и вам доложу.
— Даю два часа времени. Выясняй! И мне сразу звонок. Понял? Доклад о танках только мне.
— Ясно, товарищ второй. Доклад только вам...
Подполковник Кузнецов поднялся в раздумье со скамейки и, хмуро взглянув на начальника штаба полка, бросил:
— Задача ясна?
— В общих чертах, Иван Иванович.
— Ну, раз в общих, тогда пойдем перекурим, глядишь, и частные уяснишь.
Командир полка набросил на плечи шинель и вышел из деревенской избы. За ним следом, не одеваясь, отдав распоряжение, чтобы вызвали начальника разведки полка, выскочил и начальник штаба. Он сразу пожалел, что не надел бушлат. Холодный влажный северный ветер обнимал его и забирал штабное тепло.
— Иди сюда, — позвал командир, стоя под навесом и укрываясь от ветра, — закуривай, — протянул пачку 'Беломора'.
— Расслабились мы, Петрович, — начал разговор Кузнецов, сделав небольшую затяжку. — Готовимся к наступлению, а враг, оказывается, тоже не дремлет. Смотри, какую оплеуху получили. Мало того что батальон положили, так еще обманулись. Враг облапошил нас с капитаном Новосельцевым, обхитрил.
— Да, полная ерунда вышла с этими танками. Но кто же знал, что это враги? Может, эти танки из укрепрайона генерала Пичугина?
— Нет, Коля. Нет! Ты и сам это прекрасно знаешь. Враг это. Это точно! Кто в боевом охранении ночью был, уточнял?
— Взвод лейтенанта Терехина. Да и самоходчики 713-го зевнули. Да и как не поверить — гремело и горело вокруг.
— Бдительнее надо быть, товарищ майор. Бдительнее. Расслабились. Етит твою маковку. А надо, наоборот, собраться. Скоро вообще от Жлобина до Мормаля одна наша 73-я дивизия останется.
— Как это, Иван?
— Да вот так! — комполка, стряхнув раздраженно пепел, добавил: — Слышал, что 102-ю и 217-ю стрелковые дивизии скоро к Рогачеву подтянут. Удар там главный. Мы на подхвате.
— Силенок у нас тоже хватит, Иван Иванович. За нами из второго эшелона бойцы корпуса Колганова, как суслики, окопались в землю. Вместе навалимся, мало не покажется, — начальник штаба заулыбался.
— Как суслики, говоришь? Это мы с тобой, как суслики, будем скоро стоять на парткомиссии армии.
— Может, уладится, обойдется.
— Может, обойдется, но сомнения взяли, когда узнал о танках. Враг что-то серьезное задумал. В общем, бери мою машину, Николай, не теряй времени. Нет, ты останешься. Пусть твой помощник, он парень толковый, берет взвод автоматчиков и прочешет все основные дороги, вплоть до поселка Майское, нет — дальше. Каждый куст осмотрит. Каждую забытую деревню. Танк — это не иголка. Тем более сколько их прошло, ты знаешь?
— Три, нет, наверное, пять.
— Три, пять... — укоризненно передразнил майора Кузнецов. — Обнаружить надо танки немедленно. Далеко они не ушли. Мало на кого могут нарваться. Скорее всего, если это враг, и притом хитрый и коварный, то будет пробираться осторожно, ночью. Где-то они залегли. И обнаружить их надо, не выдавая себя. Проследить, куда дальше пойдут. И сразу доклад. Это же сила. Пусть в дивизии, а то и корпусе думают, как их брать. У нас другие задачи.
— Понял, товарищ подполковник.
— Да, вот еще, — Кузнецов скривился, как от зубной боли. — Пусть кухня приготовит обед нормальный. Комиссия едет по нашу душу. Так сказать, будет нам помогать повышать боевой дух бойцов. Ну и баньку приготовь. Комиссары это любят. Глядишь, не отберут партийные билеты. Иначе полетят наши головы.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
