Полустанок прикрывали зенитки, не меньше дюжины. Это только те, которые я сумел заметить. Над станцией болталась эскадрилья И-180. На высоте порядка шести тысяч тоже кто-то барражировал, но их я опознать не смог. Нас встречали, капитан из штаба фронта, и лейтенант — командир батареи 'Вязов', которые должны были сопровождать нас до места известного лишь командованию.

Полк выстроился в колонну и двинулся вслед за капитанским джипом. Я, воспользовавшись служебным положением, пристроился в люке своей машины, за зенитным пулемётом. Были у меня подозрения, что пострелять придётся.

Ночью прошёл дождь, он прибил пыль, но не сумел развести грязь, так что видимость была отличной.

Несмотря на отсутствие прикрытия с воздуха немцы нас не беспокоили. Или на нас не отвлекались. Одна группа бомбардировщиков проследовала в стороне, не обратив на нас внимания, другая прошла прямо над нами, к полустанку, на котором мы разгружались.

Шли красиво, ровно, штук тридцать, не меньше, Хейнкели-111. Прикрывали их 'мессеры', двадцаткой.

Обратно бомбардировщики летели, как попало, без строя, без прикрытия, по принципу 'спасайся, кто может'. За ними, постепенно догоняя, летели две четвёрки Ил-4, под прикрытием восьми И-180. Из замыкающего 'хейнкеля', на мой взгляд, совершенно исправного, начал выпрыгивать экипаж.

— Чего это они? — удивился один из заряжающих, — Рехнулись, от бомберов бегать?

— Это не бомберы, это 'пилорамы' — врубился я, и добавил — Сейчас мы медленно-медленно спустимся с горы ... .

Ребята заржали.

Через полчаса настал и наш черёд. Появились 'лаптёжники' и тоже с нехилым прикрытием. Атаковать, правда, не стали, болтались на высоте, чего-то выжидая.

'Вязы' взяли их на сопровождение, как наши, так и приданные. 'Успею' — подумал я — 'Пока они пикировать не начали можно не дёргаться'.

Остальные пулемётчики не разделяли моего благодушного настроения, и старательно выцеливали болтающиеся на высоте 'юнкерсы'.

Рёв моторов и грохот пушечных очередей обрушились на нас с хвоста колонны. Вдоль дороги скользила четвёрка 'фоккеров' поливая огнём грузовики и зенитки. По чистой случайности мой пулемёт был развернут в этом направлении. Стрелять я начал раньше, чем понял что происходит.

Длинная очередь, словно плетью хлестнула по самолётам, первый поймал пули плоскостью, взрыв и потеряв полкрыла, истребитель врезался в землю. Второй получил очередь в мотор, вспыхнул и пошёл падать влево от дороги. Третий, уворачиваясь то ли от трассеров, то ли от столкновения, метнулся вправо, зацепил дерево и воткнулся в землю. Четвёртый рванул на высоту и попал под 'Вязы', тоже не выжил.

Центр

Капитан Кузнецов был абсолютно спокоен. Липкий страх, который привязался после первого налёта, так похожего на прошлое лето, исчез. Исчез, сгорев в огненном вихре, взметнувшимся из пробитых баков стоящей чуть впереди зенитной самоходки. И потому сообщение о немецких танках не вызвало никаких эмоций. Головной дозор Т-34М впереди сцепился с точно таким же дозором из 'четвёрок'. Близко, слишком близко и единственное, что можно сделать — это задержать немцев, давая возможность артиллеристам и мотострелкам дивизии занять оборону. Понимал это и комполка, а потому 114-й танковый полк, развернувшись в боевой порядок, пошёл на помощь своим. Решение было верным — занимать оборону без флангов и в условиях превосходства в воздухе противника было самоубийством и единственным выходом было навязать противнику танковый бой, но... Комполка не знал, что танковый полк дивизии СС 'Райх', обойдя с тыла, уже атаковал не успевшие развернуться танки второго полка дивизии, а под удар его полка сознательно подставился 503-й отдельный танковый батальон, вооружённый новейшими тяжёлыми танками, и что он только что повёл своих людей на верную гибель.

Когда 'тридцатьчетвёрки' выскочили на открытое пространство, 'Тигры' уже развернулись и открыли стрельбу с места, кода русские находились на дистанции примерно полтора километра. Тяжёлые снаряды длинноствольных немецких орудий легко пробивали лобовые бронелисты русских средних танков, сносили башни... А пущенные в ответ бронебойные рикошетили от лобовой брони тяжёлых машин. Отходить? А смысл? По радио передали, что 115-й танковый полк и полк мотострелков атакованы на марше немецкими танками, так что тыла уже нет. А потому — вперёд! Ближе, как можно ближе к противнику — ворочать тяжеленную башню быстро не получится, а в борт да с пистолетной дистанции — обязательно кого-нибудь, да подстрелим. Вперёд, не обращая внимания на встающие справа и слева столбы земли, и горящие машины соседей. Ближе, ещё, ближе... есть, теперь можно.

— Боря, слева.

— На, собака, — снаряд БР-350СП, от слова 'сполошной' — фактически литая болванка, с дистанции в полторы сотни метров врезается в борт 'котика'. Осколки брони вместе с кусками расколовшегося снаряда ударили внутрь танка, разрывая там всё живое. И в тот же миг 88мм снаряд, ударивший точно по центру, расколол маску пушки, прошёл через лобовую стенку башни, снёс противооткатные устройства и противовесы пушки и, ударив в заднюю стенку, взорвался внутри Т-34 командира первой роты первого батальона...

...Всего в бою со 114-м танковым полком один из первых 'тигриных' батальонов потерял двадцать две машины, в том числе одиннадцать 'Тигров'. Из личного состава полка на поле боя было подобрано тринадцать раненных.

Ника

Когда Килл облюбовал себе место для выстрела, Батя только повертел пальцем у виска.

— Головой думай! Как ты выстрелишь с поперечных балок, да еще с такой высоты? Там же лечь негде! И как ты оборудуешь снайперскую позицию? Тут все четыреста метров. Я против!

Килл растеряно посмотрел на меня. Не умеет мой стрелок-киллер находить нужные слова — теряется, мнется, а потом может просто махнуть рукой и уйти. Молчун еще тот!

— Батя, со всем к вам уважением... Оставь его в покое! Он два дня весь квартал излазил под носом у немцев. А где бы ты засел?

— На колокольне!

— Банально! Немцы не дураки держать такой объект без контроля и снайпер там — смертник.

Батя недоверчиво покачал головой:

— Товарищ Летт, ну поймите! Как он там на двух балках уляжется?

— Стоя. — Это уже Килл буркнул. Подал голос, не выдержал. Развернулся, подхватил винтовку и встал посреди комнаты. В стойку для стрельбы стоя — корпус чуть откинут назад, локоть упирается в бок, в ребра, винтовку взял на пальцы так, чтобы прицел был на уровне глаза и застыл.

Тренировочное время для такой стойки — тридцать минут. У Килла — все сорок. Сначала, по приходу в Центр, Килл, фронтовой снайпер воспринял новомодные положения для стрельбы, как полную глупость. И даже заявил: 'Я стрелял так! И буду так!'. Ломать его пришлось мягко — всё-таки не новичок, а боец, у которого 45 немецких трупов на счету. Больше уговаривала, давила на сравнительный анализ, показывала лично и привязалась незаметно для себя. Положения для стрельбы стоя и с колена кажутся сначала для тела неудобными. Начинает болеть спина, хочется напрячь плечо и перенести тяжесть винтовки на правую руку, а левую расслабить, но нельзя. Понемногу мышцы запоминают положение и когда, через некоторое время переболит всё, что может болеть, оказывается стойки очень удобны и продуманы. Конечно, продуманы! И такими мастерами своего дела, что всем этим мальчикам до них, как раком до леса! Хотя... кто сказал, что не эти самые снайпера и стали в дальнейшем теми, кто развил снайперскую систему стрельбы?! Только они сами еще об этом не знают, а я не помню пофамильно отцов-основателей.

Батя заинтересованно развернул стул и уселся на нем задом наперед, положив руки на спинку.

— Пять минут! Дальше сдохнет. — высказал он свое авторитетное мнение.

— Десять, — подал голос из своего угла Бык.

— Три-де? — не преминула втянуть в тотализатор всех остальных.

— Пять!

— Я даю десять. — Подключился и Док.

— Десять. — СБ.

— Два к трем. Пять и десять. Маловато что-то вы даете?

— А сколько вы скажете?

— Я говорить не буду, а то еще воспримет мои слова, как приказ...

— Тридцать. — Перебил меня Килл. Дает себе фору. Не выкладывается на полную. Оставил небольшой запасик. На снайперском месте, на двух чудом уцелевших балках на стенах развалин трехэтажного здания, Килл выстоит и час и два — столько, сколько надо до выстрела и не промахнется. Но это потом...

Чай совсем остыл. Именно так, как я люблю — едва теплый чай, не горячий, сладкий.

— Двадцать минут! Сдаюсь! — Батя хлопнул ладонью по столу. — Хватит!

Я покачала головой:

— Тридцать — это тридцать... считай дальше.

— Да, ну вас! Сумасшедшие! — в Батином голосе непонятно, чего больше — восхищения или удивления. Наверное, в равных пропорциях. В лесу после приземления без Бати мы бы не выжили. Выжал нас как лимоны, но вывел. Обошел и засады и 'лже-партизан'. Нюхом чуял, по ветру ориентировался — тогда для нас он был и командир и бог. Чего же теперь? — Люди же так не могут!

— А мы и не люди, — рассмеялась я, чуть не подавившись чаем, — Кстати — ты тоже. Так что — привыкай. И ты еще Самурая за работой не видел!

NikTo

На КП штурмового авиаполка полка уже подводили итоги этого обычного дня войны. Немец жал, из двадцати двух самолетов, бывших в наличии на утро, к этому времени в строю оставалось семнадцать. Несмотря на это майор Шудренко был доволен: работали над своими над передком, немецких истребителей почему то не было и два подранка смогли дотянуть до аэродрома, еще два сбитых пилота уже доложились от подобравших их пехотных частей.

— Товарищ майор!— Подбежавший дежурный, молодой лейтенант из недавнего пополнения, лихо козырнул. — Из штаба дивизии звонят. Срочный вылет запрашивают.

Через несколько минут, помрачневший майор, повернулся к к уже подтянувшимся комэскам.

— Танкачи наткнулись на новые немецкие танки. Наших коробок уже почти не осталось. ПТОшники еще держатся. Летим все.

— А что за танки, товарищ майор?— спросил комэск-1, старший лейтенант Хабаров.

— Прилетим-увидим-сожжем. Не впервой, Володя. — С улыбкой сказал его коллега и закадычный друг, комэска-2.

— Отставить хиханьки, Василий, — осадил его майор. — Раз танки новые и авиаразведка о них не сообщала — значит истребители их плотно прикрывают. Потому мы их не видим уже третий день. Так что, прилетим и еще неизвестно на что насмотримся.

— Товарищ майор, разрешите и мне лететь? Ведь Климов ранен, а самолет в порядке. Не подведу, товарищ майор! Не утерпел дежурный.

— Товарищ дежурный... — Негромко начал майор. -Кру! Гом! Шагом марш исполнять СВОИ служебные обязанности.

Когда покрасневший от обиды молодой летчик ушел, Шудренко повернулся к спрятавшим улыбки командирам сказал:

— Прикрытия не будет. Первая эскадрилья берет эрэсы и работает по зениткам и пехоте. Появятся 'худые' — Хабаров постарается их связать боем. Глядишь, третьего свалишь, Володя. — Подбодрил поскучневшего Хабарова комполка. — Вторая — бомбит танки. Стреляем до железки. Летим все. Возвращаться будем в сумерках, так что с посадкой поосторожнее будьте.

Через полчаса на поляне остались лишь техники. Неподалеку от КП опытный врач полка готовил и в который раз проверял свое медицинское хозяйство.

... Немцы их ждали. Старший лейтенант Хабаров, только две недели назад ставший командиром эскадрильи, понял, что сегодня домой им вернуться ... маловероятно. Все ж таки, увиденные им четыре..., щесть,... десять,... нет — двенадцать 'Мессершмидтов', круживших над этим участком — это слишком много. Немцы их уже заметили и к тяжело набиравшим высоту Илам уже спешили шестеро из них.

— Внимание! Сомкнуть строй. Атакуем ближних. По команде — залп эресами. Навалятся — в круг и на северо-восток тянем. Там вчера наши зенитки развернули. Ребята, связать боем надо всех, чтоб вторая работать смогла. Атака!

Первая эскадрилья старшего лейтенанта Хабарова смогла разменять свои восемь 'Илюшиных' и шестнадцать жизней на два немецких истребителя и десять минут драгоценного времени и внимания всех немецких летчиков, прикрывавших этот район. Этого времени остатку штурмового авиаполка как раз хватило на то, что бы сбросить бомбы на танки и один заход проштурмовать какую то группу явно штабной и ремонтной немецкой автотехники, скопившейся в полутора километрах юго-западнее основного места боя... После чего стало не до нее — подтянулись мессеры.

На аэродром вернулось две машины. Одну из них, 'единичку' майора Шудренко, пришлось списать как не подлежащую восстановлению.

-Твою...! Полк Баранова на вылет в поном составе! — Шестаков бросил трубку. — Эскадрилью Алелюхина в квадрат четыре-шестнадцать, там мессеры раскатывают полк Илов! Быстрее! Остальным — первая!

.................

Алексей вел свои десять "супер-роялей" на полном газу в квадрат, где около двадцати "мессеров" добивали то, что еще вчера было штурмовым авиаполком. Преимущество в высоте и скорости было подавляющим, положение солнца за спиной давало дополнительное преимущество, но они не успели. Алексей не увидел в небе ни одного штурмовика. И ни одного зеленого парашюта, на который перешли все советские ВВС в фронтовой зоне.

-Карать! Ни один не должен уйти! Под нами — немцы. Одуванчики — рубить плоскостями!

-Принято, командир!

До первых выстрелов немцы толком не видели свою смерть. А потом стало просто поздно: залп ЛаГГ-7 разваливал "худого" в воздухе, а летчики 9ГИАПа промахивались очень редко. С запада показалась очень большая группа самолетов — около полусотни истребителей, но и с востока расходясь веером набирал скорость и высоту полк майора Баранова в полном составе — все три эскадрильи и звено управления — сорок "семерок". С севера вдоль линии фронта спешила шестерка Яков, а в Брянске взлетела эскадрилья Пе-3Ф. Километрах в тридцати южнее девять "лесопилок" в сопровождении шести Пе-3 без лишнего шума пересекли линию фронта. Обстановка все больше накалялась. Знающие люди вспоминали в этот момент "свалку над Перекопом" — начало было похоже.

...— Девять "лесопилок" против двадцати семи "лаптей", и шесть пешек против восьми "двойных". Работаем! — капитан Еременков хорошо знал, что случается с теми, кто попадает в прицел его Ил-4Ж, как-никак он был вторым, кто вступил в бой на этом типе самолета.

-Комадир, это же отстрел гусей!

-Доброй охоты! — Михаил навел нос Ила на первую девятку и нажал гашетку на штурвале. Нос самолета затянуло пороховым дымом, а в трехстах метрах впереди начался ад. — Не отпускать никого! Одуванчики — по возможности.

Центр

Рёв моторов, приглушенный влажной землёй лязг гусениц — 115й танковый полк совершал форсированный марш к линии фронта. За ним, слегка поотстав, шёл полк мотострелков, а ещё дальше — артиллеристы дивизионного артполка. Буквально только что поступило сообщение о столкновении танкистов из сто четырнадцатого с передовым дозором немцев. Сейчас, наверняка, немцы выйдут на помощь своим и крепко влипнут, попав под совместный удар двух танковых полков, после чего пехотинцам останется только вылавливать разбежавшиеся от горящих коробок экипажи сверхчеловеков.